• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Искусство войны, независимо от его политической и моральной сторон, состоит из пяти основных частей, а именно: стратегии, большой тактики, логистики, тактики различных родов войск и инженерного искусства. Мы рассмотрим первые три раздела и начнем с их определения. Для того чтобы это сделать, мы будем следовать порядку действий военачальника в условиях объявленной войны, когда он начинает с вопросов величайшей важности, таких как план кампании, а потом опускается до необходимых деталей. Тактика, напротив, начинается с деталей и доходит до комбинаций и обобщения, необходимого для формирования великой армии и управления ею.

Мы будем предполагать, что армия заняла поле боя, – первой заботой ее командующего должно быть согласие с главой государства по вопросу характера войны. Затем он должен внимательно изучить театр войны и выбрать наиболее подходящую операционную базу, принимая во внимание границы государства и границы его союзников.

Выбор этой базы и намеченная к достижению цель служат основанием для определения операционной зоны. Генерал наметит первый объект своих операций и изберет операционную линию, ведущую к этому пункту, либо как временную линию, либо как постоянную, давая ей наиболее выгодное направление, а именно такое, которое обещает наибольшее число благоприятных возможностей при наименьшем риске. Армия, двигающаяся по этой операционной линии, будет образовывать операционный или стратегический фронт. Временные позиции, которые будут занимать армейские корпуса на этом операционном фронте или на линии обороны, будут стратегическими позициями.

Когда армия подойдет к своему первому объекту и встретит сопротивление противника, она будет или атаковать его, или маневрировать, чтобы вынудить его к отступлению; и с этой целью она изберет одну или две стратегические маневренные линии, которые, будучи временными, могут несколько отклоняться от общей оперативной линии, с коей их не следует смешивать.

Чтобы связать стратегический фронт с тылами, по мере продвижения вперед устанавливаются линии снабжения, складов и т. п.

Если операционные линии до некоторой степени растянутся в глубину и на угрожающей близости появятся неприятельские отряды, то эти отряды либо атакуются и рассеиваются, либо за ними можно просто наблюдать, или же операции против неприятеля могут быть продолжены, не отвлекаясь на второстепенные отряды. Если выбор остановится на последнем, то результатом будет образование двойного стратегического фронта и необходимость выделения крупных сил.

Если армия приблизится к намеченному объекту, а противник захочет оказать сопротивление, то произойдет сражение; если столкновение это окажется нерешительным, то сражение возобновится; если армия одержит победу, то она продолжит продвижение к намеченной цели либо будет наступать, избрав себе вторую цель. Если содержание первого объекта заключается в овладении важной крепостью, то начинается осада. Если армия недостаточно многочисленна, чтобы продолжать свое продвижение, оставив позади осадный корпус, то она займет стратегическую позицию, чтобы прикрыть осаду; таким образом, наполеоновская армия в Италии в 1796 году, едва насчитывавшая пятьдесят тысяч бойцов, не смогла пройти мимо Мантуи и проникнуть в глубь Австрии, оставляя за стенами этой крепости двадцатипятитысячное войско противника и имея перед собой еще сорок тысяч на двойной линии Тироля и Фриуля.

Если же армия достаточно сильна для того, чтобы извлечь больше выгод из победы, или же если не приходится иметь дело с осадой, то она двигается на второй, еще более важный объект. Если этот пункт находится на известном удалении, будет крайне важно создать себе промежуточный опорный пункт. С этой целью создается временная база посредством одного или двух уже занятых городов; если это сделать невозможно, то можно отрядить небольшой стратегический резерв, который будет прикрывать тыл, а также заложить склады, используя временные укрепления. Если армии придется переправляться через значительные реки, то в спешном порядке будут построены предмостные укрепления, а если эти мосты будут находиться внутри окруженных стенами городов, то придется возвести несколько укреплений, чтобы усилить обороноспособность и обеспечить безопасность временной базы или стратегического резерва, который может разместиться в этих пунктах.

Если же, напротив, сражение будет проиграно, то последует отступление с целью приблизиться к базе и почерпнуть там новые силы путем привлечения к себе выделенных ранее отрядов, или же, что не менее действенно, используя крепости и укрепленные лагеря, остановить противника, или же принудить его разделить свои силы.

Когда приближается зима, то армии либо уходят на зимние квартиры, либо операции продолжаются той из двух противоборствующих армий, которая, явно одерживая верх, захотела бы максимально использовать свое превосходство. Такие зимние кампании весьма утомительны для обеих армий, но в других отношениях не отличаются от обычных кампаний, если не потребуется прилагать все больше усилий и энергии для быстрого достижения успеха.

Таков обычный ход войны и такова же последовательность, которой мы будем придерживаться при обсуждении различных, связанных с этими операциями замыслов.

Стратегия охватывает следующие моменты, а именно:

1) определение театра войны и обсуждение различных предоставляемых им комбинаций;

2) определение решающих пунктов в этих комбинациях и наиболее благоприятного направления для операций;

3) выбор и устройство постоянной базы и оперативной зоны;

4) определение избираемого для наступления или обороны объекта;

5) стратегические фронты и линии обороны;

6) выбор линий операций, ведущих к намеченному объекту или к стратегическому фронту;

7) лучшая из стратегических линий, которую следует избрать для данной операции, и различные маневры, необходимые для того, чтобы охватить все возможные варианты;

8) временные оперативные базы и стратегические резервы;

9) марши армии, рассматриваемые как маневр;

10) связь между расположением складов и передвижениями армий;

11) крепости, рассматриваемые как средство стратегии, как убежище для армии или препятствие для ее наступления: осады, которые надлежит предпринять, и прикрытие их;

12) укрепленные лагеря, предмостные укрепления и т. д.;

13) предпринимаемые ложные маневры и необходимые для этого крупные отряды.

Эти пункты имеют принципиальное значение в определении первых шагов кампании, но есть и другие операции смешанного порядка, такие как форсирование рек, отходы, внезапные нападения, высадки, конвоирование крупных транспортов, зимние квартиры, проведение которых относится к тактике, а разработка и организация – к стратегии.

Маневрирование армии на поле боя и различные построения войск для атаки составляют большую тактику. Логистика – есть искусство передвижения армий. Она включает в себя порядок и подробности походных движений и расположения лагерем, а также расквартирование и снабжение войск, – словом, это выполнение стратегических и тактических замыслов.

Итак, стратегия есть искусство ведения войны, используя карту местности, и она охватывает весь театр военных действий. Большая тактика есть искусство размещения войск на поле боя в соответствии с характером местности, введение их в бой и искусство ведения боевых действий на местности в противовес планированию по карте. Эти действия могут простираться на пространстве в десять или двенадцать миль. Логистика включает в себя средства и меры, которые позволяют выработать планы стратегии и тактики. Стратегия решает, где действовать; логистика доставляет войска к этому месту; большая тактика определяет то, как применяются и участвуют в боевых действиях войска.

Это верно, что исход многих сражений решался стратегическими маневрами и фактически являлся их последовательностью, но это происходило только в исключительном случае рассредоточенной армии; для общего случая генеральных сражений вышеупомянутое определение остается в силе.

Большая тактика в дополнение к действиям, осуществляемым на местном уровне, имеет отношение к следующим предметам:

1) выбор позиций и рубежей для оборонительных сражений;

2) активная оборона в бою;

3) разнообразные боевые порядки и основные маневры для атаки неприятельского расположения;

4) столкновение двух армий на марше и случайные сражения;

5) неожиданные атаки армий на поле боя;

6) расположение головных отрядов, вводимых в бой;

7) атака позиций и укрепленных лагерей;

8) внезапные нападения.

Все прочие военные операции, такие как имеющие отношение к конвоированию транспортов, обеспечению действий фуражиров, стычкам с авангардами и арьергардами противника, атакам небольших отрядов, – одним словом, все то, что выполняется отрядом или одной дивизией, может рассматриваться в качестве отдельных элементов войны.

Этот раздел призван показать, что все военные операции охватываются одним основополагающим принципом и этому принципу необходимо следовать во всех операциях. Он включает в себя следующие постулаты:

1) бросать силы армии, применяя стратегические маневры, на решающие пункты театра войны и, максимально возможно, против неприятельских коммуникаций, не подвергая при этом риску собственные коммуникации;

2) совершать маневр так, чтобы главные силы вступали в бой лишь с частями неприятельской армии;

3) на поле боя бросать основную массу сил на решающий пункт или на тот участок расположения противника, на котором важно прорваться в первую очередь;

4) расположить силы таким образом, чтобы эти массы не только были брошены на решающие пункты, но чтобы они и вводились в бой в подходящий момент и энергично.

Этот принцип слишком уж прост, поэтому у него и нет недостатка в критиках. Одно возражение состоит в том, что очень легко советовать бросать большие силы на решающие пункты, но вся трудность как раз и состоит в том, чтобы правильно установить эти пункты.

Эта истина очевидна; будучи далек от того, чтобы отвергать столь простую истину, я считаю, что было бы просто нелепо выдвигать столь общий принцип, не дополнив его всеми необходимыми пояснениями для его применения на поле боя. В параграфе XIX эти решающие пункты будут описаны, а в параграфах с XVIII по XXII будет рассмотрено, какие из них имеют отношение к тем или иным военным комбинациям. Те, кто изучает военную науку, кто, внимательно обдумав то, о чем повествуется, все-таки будет придерживаться убеждения в том, что эти пункты представляют собой неразрешимую задачу, вполне могут отчаяться когда-нибудь что-либо понять в стратегии.

Главный театр операций редко состоит более чем из трех зон – правой, левой и центральной; и каждая зона, каждый оперативный фронт, каждая стратегическая позиция и оборонительная линия, как и каждая линия фронта, имеют те же подразделения, то есть два крыла и один центр. Одно из этих трех направлений всегда будет подходящим для достижения намеченной цели. Одно из двух других направлений обещает меньше преимуществ, в то время как третье направление будет совершенно неподходящим. Исходя из предлагаемой цели в связи с позициями противника и географией страны, будет очевидно, что при каждом стратегическом движении или каждом тактическом маневре вопрос принятия решения всегда будет состоять в том, совершать ли маневр вправо, влево или двигаться вперед. Выбор между этими тремя простыми альтернативами, конечно, не будет представлять собой загадки. Искусство выбора подходящего направления для масс войск, конечно, является основой стратегии, хотя в этом еще не все искусство войны. Талант в исполнении, мастерство, энергичность и быстрая оценка происходящего необходимы в осуществлении любых заранее спланированных комбинаций.

Мы применим этот великий принцип к различным стратегическим и тактическим вариантам, а затем покажем на исторических примерах двадцати знаменитых походов, что все успехи или неудачи (за незначительными исключениями) являлись результатом в одном случае следования этому принципу, а в другом случае пренебрежения им.

Если уже принято решение воевать, то первый вопрос, на который надо ответить, заключается в том, будет ли война наступательной или оборонительной; и нам, прежде всего, предстоит точно определить, что подразумевается под этими понятиями. Существует несколько этапов наступления: если оно направлено на большое государство и охватывает всю или большую часть его территории – это будет вторжение, если же оно сводится лишь к захвату одной провинции или более или менее ограниченного оборонительного фронта, то это уже будет обычное наступление; наконец, если оно представляет лишь атаку какой-либо позиции противника и ограничивается одной этой операцией, то называется взятием инициативы. С политической и моральной точек зрения наступление почти всегда представляет выгоды: оно переносит войну на чужую территорию, уберегает страну нападающего от разрушения, увеличивает его ресурсы и сокращает ресурсы неприятеля, поднимает моральный дух армии вторжения и в целом снижает его у противника. Иногда случается так, что вторжение возбуждает рвение и энергию неприятеля, особенно когда тот чувствует, что независимость его страны находится под угрозой.

С военной точки зрения наступление имеет свои положительные и отрицательные стороны. Стратегически вторжение ведет к растянутым в глубину фронтам операции, что на вражеской территории всегда опасно. Всевозможные препятствия в стране противника: горы, реки, теснины и крепости – благоприятствуют обороне, в то время как население и власти страны вовсе не являются орудием армии нашествия, но в целом настроены враждебно. Однако если наступление оказывается успешным, противнику наносится удар в жизненно важную точку, он лишается своих ресурсов и принужден искать быстрой развязки противостояния.

Для отдельно взятой операции, которую мы называем взятием инициативы, наступление почти всегда выгодно, особенно в стратегии. И действительно, если военное искусство состоит в том, чтобы бросать значительные силы на решающий пункт, то для этого необходимо будет взять инициативу. Атакующая сторона знает, что делает и чего хочет; она направляет свои силы на тот пункт, по которому ей хочется нанести удар. Тот, кто ждет атаки, везде оказывается упрежденным: противник бросает крупные силы на отдельные отряды его армии, в то время как обороняющийся не знает ни того, где противник собирается его атаковать, ни каким образом отразить его атаку.

Тактически наступление также имеет свои выгоды, но менее значительные, поскольку при операциях на ограниченном пространстве берущая инициативу сторона не может скрыть их от противника, который может узнать о планах наступления и с помощью сил резерва сорвать их.

Атакующая сторона действует в невыгодных для себя условиях, возникающих из-за препятствий, которые ей приходится преодолевать, прежде чем она доберется до фронта противника; с учетом всего вышесказанного преимущества и недостатки тактического наступления более или менее уравниваются.

Впрочем, каковы бы ни были стратегические и политические выгоды, ожидаемые от наступления, тем не менее исключительно эту систему в течение всей войны применять невозможно, потому что нельзя быть уверенным, что поход, начатый наступательно, не закончится обороной.

Оборонительная война также не лишена своих преимуществ, если проводится мудро. Оборона может быть пассивной или активной, иногда с переходом в наступление. Пассивная оборона всегда пагубна; активность может привести к крупным успехам. Цель оборонительной войны состоит в том, чтобы как можно дольше оборонять страну, которой угрожает враг, все операции должны быть спланированы таким образом, чтобы задержать его продвижение, мешать ему в его операциях, создавая все новые препятствия и трудности на пути его марша, не подвергая при этом серьезному риску свою собственную армию. Тот, кто осуществляет вторжение, делает это по причине определенного своего превосходства, он затем будет стремиться к возможно более быстрой развязке; обороняющийся же, наоборот, хотел бы отдалить ее до тех пор, пока его противник не будет ослаблен из-за постоянного выделения отрядов для обеспечения контроля над занятой территорией и из-за лишений и усталости, сопутствующих его продвижению.

Армия ограничивается рамками обороны лишь вследствие неудач или сильно уступая противнику. В последнем случае она пытается, под прикрытием крепостей и естественных или искусственных преград, уравнять шансы, умножая препятствия на пути врага. Этот план, если его не доводить до крайности, также обещает достаточно неплохие шансы на успех, но лишь в том случае, если у полководца достаточно здравого смысла, чтобы не ограничиваться пассивной обороной – он не должен оставаться на своих позициях в ожидании, когда противник нанесет ему удар. Напротив, он должен удвоить свою активность и постоянно быть начеку, не упуская ни одной из возможностей атаковать противника в его слабых местах. Такой план ведения войны может быть назван наступлением в обороне и может иметь как стратегические, так и тактические преимущества. Он объединяет преимущества обеих систем, потому что тот, кто ждет своего противника на поле боя со всеми своими ресурсами под рукой, имея все преимущества нахождения на своей территории, может с надеждой на успех взять инициативу и вполне способен судить, когда и где нанести удар.

В трех первых кампаниях Семилетней войны Фридрих II Великий наступал, но в четырех последних он дал настоящий образец наступления в обороне. Правда, надо признать, что в этом ему отлично помогали противники, позволявшие ему каждый раз брать инициативу в свои руки. Веллингтон, конечно, также играл такую роль в течение большей части своей карьеры в Португалии, Испании и Бельгии, и это действительно был единственно подходящий способ действий в его положении. Вполне очевидно, что одним из величайших талантов полководца является его знание, как использовать (возможны варианты) эти две системы и особенно быть способным брать инициативу в ходе оборонительной войны.

Театр военных действий охватывает всю территорию, на которой стороны могут атаковать друг друга, принадлежит ли он им самим, их союзникам или более слабым государствам, которые могут быть втянуты в войну из-за боязни или собственных интересов. Если война ведется также и на море, театр может охватывать оба пространства, как это произошло в противоборстве между Францией и Англией со времени правления Людовика XIV. Театр военных действий может быть, таким образом, определен и не должен быть спутан с театром военных действий той или иной армии. Театр военных действий между Францией и Австрией на континенте может быть ограничен Италией или может еще охватывать и Германию, если германские княжества принимают участие в противоборстве сторон.

Армии могут действовать сообща или по отдельности: в первом случае весь театр военных действий может рассматриваться как единое поле боя, на котором стратегия указывает армиям на достижение конечной цели. Во втором случае у каждой армии будет свой независимый театр военных действий. Театр военных действий армии охватывает всю территорию, которую она хотела бы захватить, и все то, что может оказаться необходимым защищать. Если армия действует независимо, ей не следует пытаться совершать какой-либо маневр за пределами своего театра военных действий (хотя ей следует его покинуть, если возникнет опасность ее окружения), пока есть предположение, что армиями, действующими на других полях сражений, не подготовлено никаких совместных действий. Если, наоборот, в действиях будет согласованность, театр военных действий каждой армии в отдельности есть не что иное, как зона боевых действий основного поля сражения, которую занимают войска для достижения общей цели.

Независимо от топографических особенностей, каждый театр, на котором действуют одна или более армий, состоит для обеих сторон из следующих элементов:

1) закрепленной операционной базы;

2) главного объекта действий;

3) фронтовых операций, стратегических фронтов и линий обороны;

4) операционных зон и линий;

5) временных стратегических фронтов и линий коммуникаций;

6) естественных и искусственных препятствий, которые необходимо преодолеть или создать для противника;

7) географических стратегических пунктов, занятие которых представляет важность как для наступления, так и для обороны;

8) случайных промежуточных операционных баз между объектом действий и главной базой;

9) мест укрытия на случай отступления.

В качестве иллюстрации предположим, что Франция вторгается в Австрию с двумя или тремя армиями, командование над которыми сосредоточено в руках одного человека, и они начинают движение от Майнца, с Верхнего Рейна, через Савойю или Приморские Альпы соответственно. Участок страны, который пересекает каждая из этих армий, может рассматриваться в качестве зоны главного района боевых действий. Но если армия в Италии все-таки идет без согласования действий с армией на Рейне, тогда то, что прежде было просто зоной, становится для этой армии театром военных действий.

В каждом случае каждый театр должен иметь свою собственную базу, свой собственный объект действий с базой либо в наступлении, либо в обороне.

На лекциях и в публикациях учат тому, что реки являются типичными операционными линиями. Теперь, поскольку такая линия должна иметь две или три дороги, для того, чтобы армия двигалась в пределах своего радиуса действия и, по крайней мере, имела одну линию отхода, реки называются линиями отхода и даже линиями маневра. Гораздо точнее было бы сказать, что реки – превосходные линии снабжения и мощные вспомогательные средства в установлении хорошей операционной линии, но никогда не являются самой такой линией.

Также утверждается, что стоит сделать из страны определенно хороший театр войны, и в ней будут избегать создавать пересекающие страну дороги, потому что они способствуют вторжению. У каждой страны есть свой капитал, свои богатые города для производства или торговли, и по самому характеру вещей эти пункты должны быть центрами пересекающихся маршрутов. Если бы Германию превратить в пустыню, чтобы сделать из нее театр военных действий по прихоти одного человека, торговые города и центры торговли все равно возникнут, а дороги снова неизбежно пересекутся в этих местах. Более того, разве не использование пересекающихся путей дало возможность австрийскому эрцгерцогу Карлу разгромить французов Журдана в 1796 году? Кроме того, эти пути больше благоприятствуют обороне, чем наступлению, поскольку две дивизии, отступающие по этим радиальным линиям, могут эффективно использовать перекресток быстрее, чем две армии, которые их преследуют, и две дивизии могут, таким образом, объединиться, чтобы разбить каждую из преследующих их армий по отдельности.

Некоторые авторы утверждают, что высокие горные хребты в войне являются непреодолимыми преградами. Наполеон, напротив, говоря о Ретийских Альпах, сказал, что «армия может пройти там, где ступает нога человека».

Полководцы, не менее опытные, чем он, в ведении боевых действий в горах, едины с ним во мнении, допуская наличие огромных трудностей в ведении оборонительной войны в такой местности, пока не будет использовано преимущество в соединении усилий партизан и регулярных войск. Первые прикрывают перевалы и беспокоят противника, вторые дают бой в решающих пунктах, как правило пересечениях больших долин.

Эти различия во мнении приведены здесь лишь для того, чтобы показать читателю, что, какого бы совершенства ни достигло военное искусство, есть много вопросов, достойных обсуждения.

Самые важные топографические или искусственные особенности, которыми отличается театр войны, будут в последующих частях этой главы рассмотрены с точки зрения их стратегической ценности, но тут стоит заметить, что эта ценность будет во многом зависеть от настроя и опытности полководца. Великий лидер, который преодолел перевал Большой Сен-Бернар и приказал совершить переход через перевал Шплюген, был далек от того, чтобы верить в неприступность этих горных цепей, но он также был далек от того, чтобы думать, что грязный ручей и изолированное положение за стенами могут изменить его судьбу у Ватерлоо.

Операционная база представляет собой часть страны, из которой армия получает свои подкрепления и ресурсы, с которой она начинает движение, когда переходит в наступление, к которой она отходит, когда это необходимо, и от которой получает поддержку, когда занимает позицию, чтобы прикрывать страну в обороне.

Операционная база в самом общем смысле является источником снабжения, хотя не обязательно только им, по крайней мере, настолько, насколько это касается продовольствия, как, например, французская армия на Эльбе могла бы подпитываться из Вестфалии и Франконии, но ее настоящая база конечно же была бы на Рейне.

Когда на границе есть хорошие естественные или искусственные преграды, она может быть либо прекрасной базой для наступательных операций, либо линией обороны, если государство подверглось вторжению. В последнем случае всегда предусмотрительно будет иметь вторую базу в тылу, потому что, хотя армия в своей собственной стране и будет повсюду получать поддержку, все еще есть громадное различие между теми частями страны, в которых нет военных позиций и средств, таких как крепости, арсеналы и укрепленные склады, и теми частями, где эти военные ресурсы присутствуют. И только эти последние могут рассматриваться в качестве безопасных операционных баз. Армия может иметь несколько баз кряду: например, французская армия в Германии будет иметь Рейн в качестве своей первой базы; у нее могут быть и другие базы помимо этой – везде, где у французской армии есть союзники или постоянные линии обороны. Но если ее оттеснят за Рейн, у французов будет в качестве базы либо река Мёз (Маас), либо река Мозель, у нее может быть и третья база – на Сене, и четвертая – на Луаре.

Эти последующие базы могут не быть полностью или почти параллельны первой. Напротив, полное изменение направления может стать необходимым. Французская армия, отброшенная за Рейн, может найти хорошую базу в Бельфоре или Безансоне, в Мезьере или Седане, в то время как русская армия после ухода из Москвы оставила базу на севере и востоке и обосновалась на рубеже Оки и южных провинций. Эти боковые базы перпендикулярно фронту обороны часто имеют решающее значение в предотвращении проникновения противника в сердце страны или, по крайней мере, не дают ему возможности закрепиться там. База на широкой и быстрой реке, оба берега которой удерживаются благодаря мощным инженерно-техническим сооружениям, была бы настолько выгодной, как только можно желать.

Чем больше растянута база, тем больше трудностей возникает при ее прикрытии, но будет даже еще трудней отрезать от нее армию. Государство, столица которого находится слишком близко к границе, не сможет иметь такую же выгодную базу в оборонительной войне, как то государство, столица которого удалена больше от границы.

Для того чтобы быть безупречной, базе следует иметь два или три укрепленных пункта со значительными возможностями для оборудования складов снабжения. На каждой из этих непроходимых вброд рек должны быть предмостные укрепления.

Все теперь согласны с этими принципами, но по другим вопросам мнения расходятся. Некоторые утверждают, что безупречна та база, которая расположена параллельно базе противника. Я придерживаюсь того мнения, что базы перпендикулярные базам противника имеют больше преимуществ, особенно такие, две стороны которых почти перпендикулярны друг другу и образуют входной угол. Благодаря этому в случае необходимости получается двойная база, которая, осуществляя двусторонний контроль стратегического поля боя, обеспечивает две линии отхода, широко отстоящие друг от друга, и использует любой шанс операционных линий, который может понадобиться при непредвиденном ходе событий.

Нижеследующие цитаты взяты из моего труда по великим военным операциям:

«Общая конфигурация театра военных действий также может иметь огромное влияние на расположение операционных линий и, следовательно, на расположение баз».

«Если каждый театр военных действий образует фигуру, представляющую четыре более или менее неизменных фаса, одна из армий при открытии кампании может держать один из этих фасов, может – два, в то время как противник занимает другой, а четвертый фас закрыт непреодолимыми препятствиями.

Рис. 1

Чтобы проиллюстрировать это, сошлемся на театр военных действий французских армий в Вестфалии с 1757 по 1762 год и театр военных действий Наполеона в 1806 году. Оба они представлены на рис. 1 внизу. В первом случае сторона АБ была Северным морем, БГ – линия реки Везер и база герцога Фердинанда, ВГ – линия реки Майн и база французской армии, АВ – линия реки Рейн, также защищенная французскими войсками. Французы удерживали два фаса, Северное море являлось третьим фасом, и поэтому им нужно было только, совершая маневры, овладеть стороной БГ, чтобы господствовать над четырьмя фасами, включая базу и коммуникации противника. Французская армия, выступив от своей базы ВГ и занимая фронт боевых действий ЕЖЗ, могла отрезать армию союзных держав И от ее базы БГ; последняя будет брошена на угол А, образованный линиями рек Рейн и Эмс и моря, в то время как армия Д могла сообщаться со своими базами на Майне и Рейне».

«Действия Наполеона в 1806 году на реке Зале были похожими. Он занял у Йены и Наумбурга линию ЕЖЗ, затем проследовал маршем мимо Галле и Дессау, чтобы потеснить прусскую армию И к морю, представленному стороной АБ. Результат хорошо известен».

«Таким образом, искусство выбора операционных линий состоит в том, чтобы придать им такие направления, которые позволяют захватить коммуникации противника, не теряя своих собственных. Линия ЕЖЗ своим растянутым положением и поворот на фланге противника всегда прикрывают коммуникации с базой ВГ, а это точно соответствует маневру у Маренго в 1800 году, Ульма в 1805 году и Йены в 1806 году».

«Когда театр военных действий не граничит с морем, он всегда граничит с сильным нейтральным государством, которое охраняет свои границы и закрывает одну сторону квадрата. Это может и не быть таким непреодолимым препятствием, как море, но в целом может рассматриваться как препятствие, через которое будет опасно отступать после поражения, поэтому было бы выгодно оттеснить к нему противника. Граница страны, которая может выставить на поле боя стопятидесятитысячное или двухсоттысячное войско, не может быть нарушена безнаказанно; и если потерпевшая поражение армия попытается это сделать, она окажется отрезанной от своей базы. Если границей театра военных действий становится территория слабого государства, оно будет поглощено этим театром и квадрат будет расширен до самых границ сильного государства или до моря. Вид границ может принять форму прямоугольника так, что он приблизится к фигуре параллелограмм или трапеция, как на рис. 2. В любом случае преимущество армии, которая контролирует два фаса фигуры и имеет силы для установления на них двойной базы, будет еще более обеспеченным. Ведь она сможет легче отрезать противника от укороченной стороны, как это было в случае с прусской армией в 1806 году со стороной БГК параллелограмма, образованного линиями Рейна, Одера, Северного моря и гористой границы Франконии».

Выбор Богемии (Чехии) в качестве базы в 1813 году говорит в пользу справедливости моего мнения, потому что именно перпендикулярное положение этой базы к базе французской армии позволило союзникам свести на нет огромные преимущества, которые в противном случае давала бы линия по реке Эльбе, и обратить выгоды кампании в свою пользу. Подобным же образом в 1812 году, располагая свою базу перпендикулярно реке Оке и городу Калуге, русские смогли осуществить свой фланговый марш на Вязьму и Красное.

Рис. 2

Если требуется что-нибудь еще для утверждения этой истины, будет лишь необходимо обратить внимание на то, что если база располагается перпендикулярно базе противника, то фронт будет находиться параллельно его операционным линиям. Из этого явствует, что будет легче атаковать его коммуникации и линию отхода.

Как уже отмечалось, перпендикулярные базы особенно выгодны в случае двойной границы, как на последних рисунках. Критики могут возразить, что это не согласуется с тем, что говорилось в другом месте в пользу границ, которые выступают в сторону противника и против двойных операционных линий при равенстве сил (параграф XXI). Это возражение недостаточно обоснованно, потому что величайшее преимущество перпендикулярной базы состоит в том факте, что она образует выступ, который направляет в обратную сторону часть театра боевых действий. С другой стороны, база с двумя фасами ни в коем случае не требует, чтобы оба они были заняты войсками. Наоборот, достаточно будет иметь на одной из них укрепленные пункты с гарнизоном из небольших воинских частей, в то время как подавляющее большинство сил остается на другом фасе, как это было сделано в кампаниях 1800 и 1806 годов. Угол почти в девяносто градусов, образованный частью линии Рейна от Боденского озера (озеро Констанц) до Базеля и Келя дал генералу Моро одну базу параллельно и одну перпендикулярно базам его противника. Он бросил две дивизии со своего левого фланга в направлении Келя на первую базу, чтобы привлечь внимание противника к этому пункту. Тем временем сам он двинулся с девятью дивизиями на край перпендикулярного фаса в направлении Шаффхаузена, что привело его за считаные дни к воротам Аугсбурга, да еще с двумя присоединившимися к нему выделенными дивизиями.

В 1806 году у Наполеона также была двойная база на Рейне и Майне, которая образовывала почти прямой входной угол. Он покинул первую, параллельную часть базы в Мортье и с большими силами занял оконечность перпендикулярной базы и тем самым задержал пруссаков у Геры и Наумбурга, перехватив их на линии отхода.

Если так много фактов убедительно доказывают, что базы с двумя фасами, одна из которых почти перпендикулярна базе противника, являются наилучшими, нелишне вспомнить, что за неимением такой базы ее преимущества могут быть частично восполнены изменением стратегического фронта, как будет видно из параграфа ХХ.

Еще один важный пункт в отношении должного направления баз связан с теми из них, которые создаются на морском побережье. Эти базы могут быть выгодны при определенных обстоятельствах, но столь же невыгодны в других случаях, как можно наглядно видеть из того, о чем уже было сказано. Опасность, которая всегда существует для армии, оттесненной к морю, выглядит настолько очевидной в случае создания базы на побережье (эти базы могут быть выгодны только для морских держав), что поражаешься, когда в наши дни слышишь расхваливание такой базы. Веллингтон, приходя с флотом, чтобы освободить Испанию и Португалию, не смог обеспечить лучшую базу, чем база в Лиссабоне, точнее, на полуострове Торриш-Ведраш, которая прикрывала все подходы к столице со стороны суши. Море и река Тахо (Тежи) не только прикрывали оба фланга, но и обеспечивали безопасность возможной линии отхода, которая была привязана к флоту.

Ослепленные преимуществами, которые обеспечивал англичанам укрепленный лагерь в Торриш-Ведраш, и не прослеживая эффекта от них к их истинным причинам, многие в других отношениях благоразумные генералы утверждали, что ни одна из баз не настолько хороша, как та, которая располагается на море. Это, мол, обеспечивает армию снабжением и позволяет совершить отход, не подвергая опасности оба фланга. Завороженный подобными утверждениями, полковник Карион-Низа утверждал, что в 1813 году Наполеон должен был дислоцировать половину своей армии в Богемии (Чехии) и бросить сто пятьдесят тысяч человек к устью Эльбы в направлении Гамбурга. Он забывал при этом, что первой заповедью для континентальной армии является создание своей базы на самом дальнем от моря фронте для того, чтобы обеспечить пользу от всех элементов ее мощи, от которых армия может оказаться отрезанной, если база будет создана на побережье.

Островные и морские державы, действующие на континенте, будут следовать диаметрально противоположному курсу, но из того же принципа вытекает, что надо создавать базу в тех местах, где ее можно будет защищать всеми ресурсами страны и в то же время обеспечивать безопасный отход.

Государство, обладающее военной мощью как на суше, так и на море, эскадры которого контролируют море по соседству с театром боевых действий, вполне может дислоцировать армию из сорока или пятидесяти тысяч человек на побережье, поскольку ее отход морем и ее снабжение могут быть вполне обеспечены. Однако разместить континентальную армию из ста пятидесяти тысяч человек на такой базе, если ей противостоят дисциплинированные и почти равные по силе войска, было бы просто безумием.

Однако, поскольку нет правил без исключения, бывают случаи, при которых допустимо расположить континентальную армию у моря: это когда ваш противник не угрожает вам на суше и если вы, господствуя на море, можете снабжать армию всем необходимым больше, чем в глубине страны. Мы редко наблюдаем, чтобы такие условия выполнялись, однако так было во время Русско-турецкой войны 1828–1829 годов. Все внимание русских было обращено на Варну и Бургас, в то время как Шумла была просто под наблюдением; план, которого они не могли придерживаться в присутствии европейской армии (даже контролируя море) без огромной опасности его провала.

Несмотря на все, что было сказано пустыми людьми, которые претендуют на то, чтобы вершить судьбы империй, эта война в основном велась неплохо. Армия прикрывала себя, воспользовавшись крепостями Браилов, Варна и Силистрия, а впоследствии подготовив склад в Созополе. Как только ее база была создана, русская армия двинулась на Адрианополь, что до этого было бы безумием. Если бы сезон продлился на пару месяцев дольше или если бы армия не прошла с боями такое огромное расстояние в 1828 году, война завершилась бы уже в первую кампанию.

Помимо постоянных баз, которые обычно создаются на своих собственных границах или на территории верного союзника, бывают потенциально возможные или временные базы, которые возникают в ходе операций в стране противника. Однако, поскольку это скорее временные пункты поддержки, они будут, во избежание путаницы, обсуждены в параграфе XXIII.

Стратегические линии и пункты бывают различных видов. Одни из них получают такое наименование просто исходя из их географического положения, откуда и вытекает все их значение, – это постоянные географические пункты стратегического значения. Другие приобретают значение в связи с их расположением по отношению к большой части неприятельских войск и с намечаемыми против этих войск операциями: это будут маневренные стратегические пункты преходящего значения. Наконец, существуют стратегические пункты и линии, имеющие лишь второстепенное значение, и другие, значение которых постоянно и огромно; последние называются решающими стратегическими пунктами.

Попытаюсь объяснить эти отношения столь же ясно, как я сам их понимаю, что в таких вопросах не всегда так легко, как может показаться.

Каждый пункт на театре военных действий, имеющий военное значение либо по своему положению в центре коммуникаций, либо из-за присутствия вооруженных сил и фортификационных сооружений, является географическим пунктом стратегического значения.

Некий знаменитый генерал утверждает, что такой пункт не обязательно будет стратегическим пунктом, если не расположен удачно для проведения задуманной операции. Я думаю иначе, потому что стратегический пункт является таковым по своей сути и природе, и не важно, насколько он может быть удален от арены боевых действий, где предпринимаются первые операции; он может быть втянут в них неожиданным поворотом событий и поэтому приобретет полноценное значение. Так что было бы точнее утверждать, что не все стратегические пункты обязательно будут решающими пунктами.

Линии являются стратегическими либо в силу их географического положения, либо по их отношению к маневрам временного характера. Первый класс может быть подразделен на два следующих разряда, а именно: географические линии, которые по своему постоянному значению относятся к решающим пунктам[6] театра военных действий, и линии, значение коих обусловливается лишь тем, что они соединяют между собой два стратегических пункта.

Из опасения спутать эти различные понятия, мы отдельно рассмотрим стратегические линии в их отношении к маневрам, а сейчас ограничим наше исследование решающими и объектными пунктами (объектами действий) зоны, в которой развиваются операции.

Хотя между двумя последними видами пунктов существует внутреннее родство, так как всякий объектный пункт неизбежно должен быть одним из решающих пунктов театра войны, тем не менее надо проводить между ними различие, поскольку все решающие пункты не могут одновременно стать целью операций. Следовательно, постараемся сначала дать определение первым, для того чтобы лучше сориентироваться в выборе вторых.

Полагаю, что название решающий стратегический пункт следует давать всем пунктам, которые могут оказать заметное влияние на результат кампании или на одну из ее операций.

К их числу следует отнести все пункты, географическое положение, естественные преимущества или искусственное усиление которых благоприятствует атаке, или обороне оперативного фронта, или рубежу обороны; и крупные, удачно расположенные крепости занимают среди них первое по важности место.

Решающие пункты театра войны бывают нескольких видов. Первые – это географические пункты и линии, которые имеют постоянное значение, вытекающее из конфигурации данной страны. Возьмем, например, бельгийский театр для Франции: ясно, что тот, кто владеет линией по реке Мёз (Маас), получает огромнейшее преимущество в том, чтобы взять под контроль страну, так как противник, будучи охваченным с фланга и запертым между Маасом и Северным морем, будет подвержен опасности полного разгрома, если будет давать сражение параллельно морю[7]. Подобным же образом долина Дуная также представляет собой серию важных пунктов, что послужило причиной рассматривать ее как ключ к Южной Германии.

Те пункты, обладание которыми позволяет господствовать над местом пересечения нескольких долин и над центром главных линий коммуникаций в стране, также являются решающими географическими пунктами. Например, Лион является важным стратегическим пунктом, так как он господствует над долинами Роны и Сены и расположен в центре сообщений между Францией и Италией и между югом и востоком, но он не стал бы решающим пунктом, если бы не был хорошо укреплен или не имел бы большой лагерь с предмостными укреплениями. Лейпциг определенно является стратегическим пунктом, поскольку является узлом всех коммуникаций Северной Германии. Если бы этот город был укреплен и располагался на обоих берегах реки (это сейчас на обоих берегах. – Ред.), то он был бы почти что ключом к стране, если вообще страна может иметь ключ или если это выражение означает нечто большее, чем решающий пункт.

Таким образом, все столицы, будучи расположены в центре путей государства, являются решающими стратегическими пунктами не только по приведенной причине, но и по другим мотивам, увеличивающим их значение. Помимо этих пунктов, в горных районах имеются еще теснины, являющиеся единственными проходами для армии; эти географические пункты могут явиться решающими для операций в данной местности; известно, какое значение получило дефиле у населенного пункта Бард (в ущелье р. Дора-Бальтеа в Северной Италии, Валле д'Аоста, где проходит дорога на Турин. – Ред.), прикрытое маленьким фортом в 1800 году (Наполеон здесь хорошо застрял. – Ред.).

Второй вид решающих пунктов представляет собой временные маневренные пункты, которые образуются из позиций войск обеих сторон.

Когда Макк в 1805 году ожидал подхода русской армии Кутузова через Моравию, решающим пунктом в наступлении на него был Донауверт и низовья реки Лех, потому что если бы его противники овладели этим регионом раньше его, он был бы отрезан от своей линии отхода, а также от армии, намеревавшейся его поддержать. Наоборот, Край в 1800 году в том же положении не ожидал никакой помощи из Богемии (Чехии), а скорее из Тироля и от армии Меласа в Италии. Поэтому решающий пункт для наступления на Края был не в Донауверте, а к юго-западу, у Шаффхаузена, поскольку только здесь можно было выйти в тыл оперативного фронта края, угрожать его линии отступления, отрезать Края от армии поддержки, а также от его базы, и потеснить его к Майну. В ту же кампанию первым объектом действий Наполеона было обрушиться через перевал Большой СенБернар на правое крыло Меласа и захватить его линию коммуникаций. Понятно, что Большой Сен-Бернар, Ивреа и Пьяченца были решающими пунктами только с учетом марша Меласа на Ниццу.

Можно утверждать в качестве общего принципа, что решающими маневренными пунктами для армии являются те, которые расположены на том фланге, на котором, если противник действует, он может с большей легкостью отрезать эту армию от ее базы и от ее вспомогательных сил, не подвергаясь такой же опасности. Фланг, противоположный морю, всегда должен быть предпочтительнее, потому что он дает возможность оттеснить вражескую армию к морю. Единственным исключением этого является случай со слабой армией островитян, когда может быть сделана (пусть и связанная с риском) попытка отрезать такую армию от флота.

Если силы противника действуют отрядами или слишком растянуты, то решающий пункт будет находиться в центре расположения сил противника, потому что при проникновении в него силы противника будут еще больше разделены, они станут еще более ослабленными и его раздробленные силы могут быть разбиты по частям.

Решающий пункт поля боя определяется следующим:

1) характером местности;

2) отношением местных особенностей к конечной стратегической цели;

3) позициями, занятыми каждой из сторон.

Эти соображения будут обсуждаться в главе о сражениях.

Есть два класса пунктов объекта операции: пункты объекта маневра и географические пункты объекта операции. Географический пункт объекта операций может быть важной крепостью, линией вдоль реки, оперативным фронтом, обеспечивающим хорошие оборонительные рубежи или хорошие опорные пункты для поддержки последующих предприятий. Важность и расположение пунктов объекта маневра, в отличие от географических объектных пунктов, определяются исходя из положения сил неприятеля.

В стратегии пункт объекта операций определяется целью кампании. Если эта цель наступательная, то пунктом объекта операций будет овладение столицей врага или важной в военном отношении провинцией, утрата которой могла бы склонить противника к миру. При войне вторжения вражеская столица обычно является пунктом объекта операции. Однако географическое положение этой столицы, политические отношения воюющих сторон с их соседями и их соответствующие ресурсы являются соображениями, чуждыми искусству ведения сражений. В то же время они тесно связаны с планами операций; в зависимости от них может быть принято решение, должна или нет армия пытаться занять столицу неприятеля. Если будет решено не захватывать столицу, пунктом объекта операции может стать какой-либо оперативный фронт или оборонительный рубеж, где расположен важный форт, обладание которым обеспечило бы армии возможность занятия соседней территории. Например, если бы армия Франции собиралась вторгнуться в Италию в войне против Австрии, то первым ее объектом операции было бы достижение линии вдоль рек Тичино и По; вторым объектом были бы Мантуя и рубеж на реке Адидже. При обороне пунктом объекта операций вместо того, который было бы желательно захватить, будет тот пункт, который придется оборонять. Столица, которая считается средоточием могущества, становится главным пунктом объекта обороны. Но могут быть и другие пункты, как например, оборона первого рубежа и первой базы операций. Таким образом, для французской армии, вынужденной перейти к обороне за рекой Рейн, первой целью было бы предотвращение переправы через эту реку. Французская армия будет пытаться помочь эльзасским крепостям, если противнику удастся переправиться и осадить их, вторым объектом было бы прикрытие первой оперативной базы на Мёзе (Маасе) или Мозеле, что могло бы быть достигнуто обороной как по флангу, так и по фронту.

Что касается пунктов объекта маневра, то это те, которые особенно связаны с уничтожением и разгромом сил противника, об их значении можно судить по тому, что уже было сказано. Величайший талант полководца и самая оправданная надежда на успех заключаются до известной степени в удачном выборе этих пунктов. Таковым было наиболее выдающееся достоинство Наполеона. Отвергая старые системы, которые довольствовались взятием одного или двух пунктов или занятием пограничной провинции, он был убежден, что первое средство для достижения крупных результатов заключается в том, чтобы выбить с занимаемых позиций и сокрушить неприятельскую армию. Несомненно, что государства или провинции сдадутся сами, если для их защиты больше нет организованных сил. Оценить с первого взгляда относительные преимущества, которые дают различные зоны боевых действий; сосредоточить большие массы войск на ту, которая быстрее обещает достижение успеха; ничем не пренебрегать, чтобы быть осведомленным о приблизительной группировке сил противника, чтобы с быстротой молнии обрушиться на их центр, если его фронт слишком растянут, или на тот фланг, с которого удобнее перерезать его коммуникации, охватить противника с фланга, прорвать его линию фронта, преследовать его до конца, рассеивать и уничтожать его силы – такой была система, которой следовал Наполеон уже в своей первой кампании. Его кампании доказали, что эта система была наилучшей.

Когда эти маневры применялись в более поздние годы, на больших расстояниях и враждебных пространствах России, они не были столь успешными, как, например, в Германии. Однако следует помнить, что если этот вид войны не подходит при всех возможностях для всех регионов или ситуаций, его шансы на успех все же весьма высоки, и к тому же он основывается на определенном принципе. Наполеон злоупотребил этой системой, но это не умаляет ее реальных преимуществ, когда на тех, кто к ней прибегает, налагается должное ограничение, а предпринимаемые ими действия осуществляются в согласии с соответствующими условиями армий и соседних государств.

Правила, которые можно было бы распространять на эти важные стратегические операции, почти полностью включены в содержание того, о чем было сказано относительно решающих пунктов, а также того, о чем будет говориться в параграфе XXI при обсуждении выбора операционных линий.

Что касается выбора пунктов объекта операции, все будет в основном зависеть от цели войны и характера, который ей могут придать политические или другие обстоятельства, и наконец, от военных средств двух сторон.

В случаях, когда есть веские основания избегать риска, благоразумнее будет сосредоточиться лишь на обретении частичных преимуществ, таких как захват нескольких городов или взятие под контроль соседней территории. В других случаях, где одна из сторон имеет средства достижения большого успеха, она, подвергаясь огромной опасности, может попытаться уничтожить неприятельскую армию, как это обычно делал Наполеон.

Нельзя советовать повторение Ульмского (1805) или Йенского (1806) маневров армии, целью которой является осада Антверпена. По самым различным причинам подобные маневры не стоило бы рекомендовать французской армии за Неманом в пятистах лье от границы Франции, потому что для французов было бы гораздо больше потеряно в случае неудачи, чем достигнуто в случае успеха, на который резонно мог рассчитывать их полководец.

Есть еще один класс решающих пунктов, о которых стоило бы упомянуть. Они устанавливаются больше из политических, чем из стратегических соображений. Они играют огромную роль в политических коалициях и влияют на операции и планы кабинетов. Их можно назвать политическими пунктами объекта действий.

Действительно, помимо тесной связи между искусством управления государством и войной на этапе предварительных переговоров, в большинстве кампаний принимаются некоторые военные меры для достижения политической цели, иногда очень важной, но часто весьма абсурдной. Они часто ведут к совершению огромных ошибок в стратегии. Приведем два примера. Первый связан с экспедицией герцога Йоркского в Дюнкерк, предложенной под влиянием старых коммерческих убеждений. Она дала операциям союзников другое направление, которое привело их к неудаче; следовательно, этот пункт объекта операции был негодным с военной точки зрения. Экспедиция того же герцога в Голландию в 1799 году подобным же образом из-за точки зрения английского кабинета, поддержанная намерениями Австрии и Бельгии, была не менее провальной, потому что привела к походу эрцгерцога Карла из Цюриха на Мангейм. Этот шаг в достаточной мере противоречил интересам союзных армий в то время, когда был предпринят. (Из-за этого под Цюрихом французы превосходящими силами разбили русских Римского-Корсакова и австрийцев Готце; Суворов, как ни спешил, на помощь им не успел и сам был вынужден с тяжелыми боями прорываться. Это привело также к разрыву отношений между союзниками (Павел I приказал русским войскам вернуться на родину). – Ред.) Эти иллюстрации свидетельствуют о том, что политические пункты объекта действия должны подчиняться стратегии, по крайней мере пока не будет достигнут большой успех.

Этот предмет настолько обширен и сложен, что было бы абсурдом пытаться сократить его до нескольких правил. Единственное правило, которое можно привести и на которое только что был дан намек, заключается в том, что либо политические пункты объекта действий должны быть выбраны сообразно принципам стратегии, либо их обсуждение должно быть отложено до решающих событий кампании. Применяя это правило к только что приведенным примерам, можно видеть, что захватывать Дюнкерк в 1793 году или Голландию в 1799 году, надо было в Камбре или в центре Франции. Иначе говоря, объединяя все силы союзников в мощных усилиях на решающих пунктах границ. Экспедиции же типа дюнкеркской в основном относятся к разряду крупных диверсий, которым мы посвятим отдельный параграф.

Есть некоторые области военной науки, которые так сильно походят друг на друга и так тесно связаны друг с другом, что их нередко путают, хотя они явно различны. Таковы понятия фронты операций, стратегические фронты, полосы обороны и стратегически важные позиции. В этом параграфе предлагается обратить внимание на различия между ними и проследить их взаимосвязь.

Когда силы армии располагаются в полосе боевых действий, они в основном занимают стратегически важные позиции. Протяженность фронта, занимаемого в направлении противника, называется стратегическим фронтом. Часть театра военных действий, с которой противник, вероятно, может достигнуть этого фронта в два или три дневных перехода, называется фронтом операций.

Сходство между этими двумя фронтами приводит к тому, что многие военные их путают, называя то одним, то другим именем.

Однако, строго говоря, под стратегическим фронтом понимается такой, который образуется фактическими позициями, занимаемыми силами армии, в то время как другой фронт охватывает пространство, разделяющее две армии. Он тянется на один или два дневных перехода за пределы каждого из концов стратегического фронта и включает в себя территорию, на которой произойдет вероятное столкновение армий.

Накануне начала операций кампании одна из армий может принять решение ожидать наступления другой армии и примет меры к подготовке полосы обороны, которая может представлять собой стратегический фронт или находиться ближе к тылу. Поэтому стратегический фронт и полоса обороны могут совпадать, как это было в 1795 и 1796 годах на Рейне. Он был в то время полосой обороны как для австрийцев, так и для французов и одновременно их стратегическим фронтом и фронтом операций. Такое случайное совпадение подобных рубежей, несомненно, приводит к тому, что люди их путают, в то время как на самом деле они различны. Армии нет необходимости в полосе обороны в случае, когда она вторгается; когда ее силы сосредоточены на единой позиции, у нее нет стратегического фронта, но обязательно есть фронт операций.

Два следующих примера проиллюстрируют различие между этими разными терминами.

При возобновлении военных действий в 1813 году фронт операций Наполеона протянулся сначала от Гамбурга до Виттенберга; оттуда он тянулся вдоль фронта союзников в направлении Глогау и Бреслау (его правый край находился у Лёвенберга) и следовал вдоль границы Богемии (Чехии) до Дрездена. Силы Наполеона располагались на этом огромном фронте четырьмя массами войск, стратегические позиции которых были внутри и в центре и представляли три различных фаса. Впоследствии Наполеон отступил за Эльбу. Его настоящая полоса обороны тогда протянулась лишь от Виттенберга (ныне Лютерштадт-Виттенберг. – Ред.) до Дрездена, с поворотом в тыл в направлении Мариенберга, потому что Гамбург и Магдебург были вне стратегического поля, и для Наполеона было бы равносильно гибели растянуть свои войска до этих пунктов.

Другой пример являет позиция Наполеона около Мантуи в 1796 году. Его фронт операций там действительно протянулся от гор Бергамо до Адриатического моря, в то время как его настоящая полоса обороны была на реке Адидже – между озером Гарда и городом Леньяго. Позднее она была на реке Минчо, между городами Пескьера-дель-Гарда и Мантуя, в то время как его стратегический фронт менялся в соответствии с его позициями.

Фронт операций, представляющий собой пространство, которое разделяет две армии и на котором они могут сражаться, как правило, параллелен операционной базе. У стратегического фронта будет то же направление, и он должен располагаться перпендикулярно главному операционному направлению и тянуться достаточно далеко с каждого фланга, чтобы надежно прикрывать это направление. Однако это направление может меняться – либо с учетом разработанных планов, либо с учетом атак противника; довольно часто случается, что возникает необходимость в наличии фронта, перпендикулярного базе и параллельного первоначальному операционному направлению. Такое изменение стратегического фронта является одним из наиболее важных из всех маневров на суше, потому что это означает получение возможности контролировать два фаса стратегического поля. Тем самым армия получает почти такую же выгодную позицию, как если бы у нее была база с двумя фасами (см. параграф XVIII).

Стратегический фронт Наполеона в его марше на Прейсиш-Эйлау служит иллюстрацией этих пунктов. Его опорные пункты операций были под Варшавой и Торном (Горунь), что делало реку Вислу временной базой: фронт стал параллельным реке Нарев, откуда он выступал, получая поддержку из Сероцка, Пултуска и Остроленки, чтобы совершить маневр своим правым флангом и отбросить русских к Эльбингу и Балтике. В таких случаях, если может быть получен пункт поддержки в новом направлении, стратегический фронт дает упомянутые выше преимущества. В таких маневрах следует иметь в виду, что армия всегда должна быть уверена в возможности возвращения (в случае необходимости) своей временной базы. Иными словами, она должна быть уверена в том, что эта база будет простираться за стратегический фронт и должна им прикрываться. Наполеон, совершая марш от реки Нарев мимо Алленштейна на Прейсиш-Эйлау, оставлял за своим левым флангом Торн, а далее от фронта армии имел предмостные укрепления Праги и Варшавы. Таким образом, его коммуникации были в безопасности, в то время как Беннигсен, вынужденный противостоять ему и устроить свой фронт параллельно Балтике, мог быть отрезан от своей базы и отброшен назад к устью Вислы. Наполеон произвел еще одно примечательное изменение стратегического фронта в своем марше от Геры на Йену и Наумбург в 1806 году. Моро совершал еще один, двигаясь по правую сторону от него на Аугсбург и Диллинген, фронтом к Дунаю и Франции, и тем самым вынуждая Края эвакуировать укрепленный лагерь на Ульме.

Изменение стратегического фронта на позицию перпендикулярно базе может быть временным действием для операции продолжительностью в несколько дней. Оно может быть произведено и на неопределенное время для того, чтобы способствовать важному преимуществу, обретенному за счет определенных местных условий для нанесения решающего удара, либо для того, чтобы обеспечить для армии выгодную полосу обороны и хорошие опорные пункты операции, которые будут почти эквивалентны настоящей базе.

Часто случается так, что армия вынуждена иметь двойной стратегический фронт – либо из-за особенностей театра военных действий, либо потому, что каждый фронт оборонительных операций требует защиты его флангов. В качестве примера первого фактора можно взять границы Турции и Испании. Для того чтобы пересечь Балканы или реку Эбро, армии пришлось бы выступить двойным фронтом – в первом случае обращенным к долине Дуная, во втором случае для противодействия силам, прибывающим из Сарагосы или Лиона.

Всем протяженным странам приходится в большей или меньшей степени прибегать к таким же мерам предосторожности. Французской армии в долине Дуная потребуется двойной фронт, как только австрийцы бросят значительные войска в Тироль и Богемию (Чехию), чтобы посеять тревогу (на флангах французов). Те страны, которые обращены к противнику узкой границей, являются единственным исключением, поскольку войска, оставленные на границе, чтобы беспокоить фланги противника, сами могут быть отрезаны и захвачены. Эта необходимость в двойных стратегических фронтах является одной из наиболее серьезных неприятностей в наступательной войне, поскольку требует выделения крупных отрядов, которые всегда опасны (см. параграф XXXVI).

Конечно, все эти предварительные действия относятся к обычной войне. В национальной, или внутренней войне вся страна является ареной военных действий. Тем не менее каждое большое армейское подразделение, преследующее определенную цель, будет иметь свой собственный стратегический фронт, применительно к особенностям страны и позициям, которые занимают крупные корпуса противника. Таким образом, Сюше в Каталонии и Массена в Португалии имели свои стратегические фронты, в то время как фронт некоторых других корпусов армии не был четко обозначен.

Полосы обороны делятся на стратегические и тактические. Стратегические полосы обороны подразделяются на два класса: 1) постоянные полосы обороны, которые являются частью оборонительной системы государства, такие как полоса укрепленной границы; 2) возможные полосы обороны, которые имеют отношение только к временному расположению армии.

Граница является постоянной полосой обороны, когда представляет собой хорошо скомпонованную систему препятствий, естественных и искусственных, таких как горные цепи, широкие реки и крепости. Таким образом, горные хребты Альп между Францией и Пьемонтом являются полосой обороны, поскольку проходимые перевалы находятся под охраной укрепленных пунктов, которые представляют собой очень серьезные препятствия на пути армии. Кроме того, выходы из ущелий в долины Пьемонта защищены большими крепостями. Рейн, Одер и Эльба также могут считаться постоянными полосами обороны, на основании того, что на них стоят важные крепости.

Каждая река значительной ширины, каждая горная цепь и каждый узкий проход, имеющие свои слабые места, прикрываемые временными укреплениями, могут рассматриваться в качестве возможных полос обороны, как стратегической, так и тактической. Они могут на определенное время остановить продвижение противника или заставить его отклониться вправо или влево в поисках более слабого места – в этом случае преимущество является явно стратегическим. Если противник атакует в лоб, полосы дают явное тактическое преимущество, поскольку всегда труднее выбить армию с ее позиции за рекой или из естественно и искусственно сильно укрепленного пункта, чем атаковать ее на открытой равнине. С другой стороны, это преимущество не должно рассматриваться как абсолютное, иначе мы скатимся к системе позиций, которые оказались гибельными для столь многих армий. Дело в том, что, какой бы удобной ни была оборонительная позиция, не вызывает сомнения, что сторона, которая остается на ней пассивной и подвергается многочисленным атакам противника, в конце концов уступит[8]. К тому же, поскольку очень сильную позицию[9]трудно взять, то ее столь же трудно и оставить, противник же может превосходящими силами окружить такую армию, перехватив все выходы.

Существует диспозиция армий, к которой применимо название стратегическая позиция, чтобы отличать ее от тактических позиций или позиций для сражения.

Стратегические позиции – это те, которые занимаются на некоторое время и которые предполагается прикрывать гораздо большей частью фронта операций, чем если бы они прикрывались в фактическом сражении. Все позиции за рекой или на полосе обороны армейских дивизий, отделенных друг от друга значительным расстоянием, относятся к этому классу, такими были позиции Наполеона у Риволи, Вероны и Леньяго, обращенные к реке Адидже. Его позиции в 1813 году в Саксонии и Силезии перед его полосой обороны были стратегическими. Позиции англо-прусских армий на границе с Бельгией перед сражением у Линьи (1814) и позиции Массена у Цюриха на реках Лиммат и Ааре (Аре) в 1799 году были стратегическими. Даже зимние квартиры, если они компактны, находятся перед лицом противника и не защищены коротким перемирием, являются стратегическими позициями, например позиции Наполеона на реке Пассарге (современная Пасленка на севере Польши. – Ред.) в Восточной Пруссии в 1807 году. Дневные позиции, занятые армией вне досягаемости противника, которые иногда расширяются (либо чтобы обмануть его, либо для удобства передвижений), представляют собой эту категорию.

Эта категория включает в себя также позиции, занятые армией для прикрытия нескольких пунктов, и позиции, удерживаемые силами армии с целью наблюдения. Трудные позиции, занятые полосой обороны, позиции отрядов на двойном фронте операций, позиция отряда, прикрывающего осаду (главные силы армии тем временем действуют в другом месте), – все это стратегические позиции. Действительно, все крупные отряды или подразделения армии могут считаться занимающими стратегические позиции.

Правил, которые можно вывести из предыдущих пунктов, немного, поскольку фронты, линии обороны и стратегические позиции, как правило, зависят от множества обстоятельств, которые дают начало бесконечному множеству вариантов.

В любом случае первое общее правило состоит в том, что сообщения с различными пунктами этих оперативных направлений должны быть надежно обеспечены.

В обороне желательно, чтобы на стратегических фронтах и полосах обороны присутствовали как на флангах, так и спереди грозные естественные или искусственные препятствия, чтобы служить пунктами поддержки. Пункты поддержки на стратегическом фронте называются опорными пунктами операций, фактически временными базами, но заметно отличающимися от опорных пунктов маневров. Например, в 1796 году Верона была превосходным опорным пунктом операций для всех действий Наполеона вокруг Мантуи в течение восьми месяцев. В 1813 году его опорным пунктом был Дрезден.

Опорными пунктами маневра являются отряды, выделенные для охраны важнейших пунктов, в то время как большая часть армии продолжает выполнение какой-либо важной задачи, а когда ее выполнение будет завершено, опорные пункты маневра прекратят свое существование. Так, корпус Нея был опорным пунктом маневра Наполеона в 1805 году в Баварии у Донауверта и Аугсбурга с целью отрезать Макку путь к отступлению. Опорный пункт операций, напротив, является материальной точкой как стратегической, так и тактической важности, служит в качестве пункта поддержки и сохраняется в течение всей кампании.

Наиболее желательным свойством полосы обороны является то, что она должна быть как можно более короткой, для того чтобы ее можно было обеспечивать имеющимися средствами армии, если она вынуждена переходить к обороне. Важно также, чтобы протяженность стратегического фронта не была чрезмерной, чтобы это не мешало немедленному сосредоточению частей этой армии на выгодном для обороны участке.

Это не применимо в целом к фронту операций, потому что, если он слишком сжат, для армии в наступлении будет трудно совершать стратегические маневры, рассчитанные на большой успех, поскольку короткий фронт может легко перекрываться обороняющейся армией. Не должен быть фронт операции и слишком растянут. Такой фронт не подходит для наступательных операций, поскольку даст противнику если не хорошую возможность обороны, то, по крайней мере, пространство для того, чтобы избежать последствий стратегического маневра, даже если он хорошо спланирован. Так, прекрасные операции у Маренго, Ульма и Йены не могли бы дать тот же результат на театре такой величины, как в войне в России 1812 года, поскольку противник, даже отрезанный от намеченного пути отступления, мог найти еще один путь, вступая в новую операционную зону.

Важнейшими условиями для каждой стратегической позиции являются такие, при которых эта позиция не должна быть более компактной, чем позиция противостоящих сил, а все формирования армии должны иметь надежные и простые способы сосредоточения сил, исключающие вмешательство противника. Так, для приблизительно равных сил все центральные и внутренние позиции были бы предпочтительнее внешних, поскольку фронт в последнем случае был бы с неизбежностью более растянут, что привело бы к опасному дроблению сил. Высокая мобильность и активность тех войск, которые занимают эти позиции, будут весомым элементом безопасности или превосходства над противником, поскольку она делает возможной быструю концентрацию попеременно на различных участках фронта.

Армии не следует долго занимать какой-либо стратегический пункт, не выбрав одну или две тактические позиции – с целью концентрации всех имеющихся в распоряжении сил, чтобы дать бой противнику, когда он раскроет свои замыслы. Именно так Наполеон готовил поля сражений у Риволи и Аустерлица, Веллингтон это делал под Ватерлоо, а эрцгерцог Карл – у Ваграма.

Когда армия становится лагерем или уходит на зимние квартиры, полководец должен проследить за тем, чтобы фронт не был слишком растянут. Диспозиция, которая может быть названа стратегическим квадратом, является наилучшей, представляя три почти равных фаса, так что расстояние, которое пришлось бы преодолевать, будет примерно равным для всех дивизий при сосредоточении в общем центре, чтобы встретить наступление врага.

Каждая стратегическая полоса обороны всегда должна иметь тактический пункт, чтобы на нем соединить силы для обороны в случае, если противник пересечет стратегический фронт. Например, армия, прикрывающая берег реки и неспособная занять значительными силами весь фронт, должна всегда иметь в тылу позицию заранее выбранного центра, чтобы собрать в нем все дивизии, так чтобы они, объединившись, противостояли неприятелю, когда он успешно осуществит форсирование реки.

Для армии, входящей в страну с целью либо ее покорения, либо временной оккупации, всегда будет благоразумным, какими бы ни были ее прежние успехи, подготовить полосу обороны в качестве убежища на случай отхода. Сделаем следующее замечание в завершение данной темы: сами полосы обороны тесно связаны с временными базами, которые будут рассмотрены в последующем параграфе (XXIII).

Операционная зона является определенной частью всего театра военных действий. Ее может пересекать армия в достижении своей цели, действует ли она самостоятельно или вместе с другими и второстепенными армиями. Например, в плане кампании 1796 года Италия была зоной французской армии справа, Бавария – в центре, Франкония – зоной армии слева.

Операционная зона иногда может представлять собой одно операционное направление – с учетом конфигурации страны или обнаруженного там небольшого числа удобных путей для армии. Однако в целом зона обычно представлена несколькими операционными направлениями, которые частью зависят от планов кампании, а частью – от количества крупных путей сообщений, существующих на театре боевых действий.

Это не надо понимать так, что каждая дорога являет собой операционное направление, хотя, несомненно, вполне может случиться так, что любая хорошая дорога при определенном повороте событий может стать на данное время таким направлением. Однако до тех пор, пока она пересекается только отрядами и лежит вне сферы фактических операций, ее некорректно называть настоящим операционным направлением. Более того, существование нескольких путей, ведущих к одному и тому же фронту операций и разделенных одним или двумя дневными переходами, не будет означать столько же операционных направлений; такие пути будут коммуникациями различных дивизий одной и той же армии, а все прилегающее к этим путям пространство будет образовывать одно направление.

Термин операционная зона применим к большой области основного театра военных действий; термин операционное направление будет обозначать часть этой области, которая используется для армейских операций. Следует ли она по одному или нескольким маршрутам, термин стратегические линии будет применим к тем важным линиям, которые связывают решающие пункты театра операций либо друг с другом, либо с фронтом операций. По той же причине мы даем это название тем линиям, по которым будет следовать армия, чтобы достигнуть одного из этих решающих пунктов либо завершить важный маневр, который требует временного отклонения от главного операционного направления. Линии коммуникаций обозначают фактические пути между различными частями армии, занимающей различные позиции на всем протяжении операционной зоны.

Например, в 1813 году, после вступления Австрии в Большую коалицию, три союзные армии должны были вторгнуться в Саксонию, одна в Баварию и еще одна в Италию. Таким образом, Саксония, или скорее территория между Дрезденом, Магдебургом и Бреслау, образовала операционную зону с большими массами войск. У этой зоны были три операционных направления, ведущие в Лейпциг в качестве объекта. Первым из них было направление Богемской армии, следовавшей через гористую местность (Рудные горы) мимо Дрездена и Хемница на Лейпциг; вторым – направление Силезской армии, двигавшейся из Бреслау мимо Дрездена или Виттенберга на Лейпциг; третьим было направление Северной армии Бернадота из Берлина мимо Дессау к тому же объекту действий. Каждая из этих армий шла маршем по двум или более соседним параллельным маршрутам, но нельзя было сказать, что было столько же оперативных направлений, сколько и дорог. Главное операционное направление – то, по которому следует большая часть армии, на котором последовательно расположены склады продовольствия, боеприпасов и других предметов снабжения и по которому, если придется, она будет отступать.

Если выбор операционной зоны не сопряжен с растянутыми комбинациями, поскольку на каждом театре никогда не бывает более двух или трех зон, а преимущества в основном проистекают от условий местности, то несколько иначе обстоит дело с операционными направлениями. Они разбиты на различные классы, сообразно их отношению к различным позициям противника, к коммуникациям на оперативно-стратегическом поле и к операциям, которые спланировал командующий.

Простыми операционными направлениями являются те направления, которые выбирает армия, действующая от границы, когда она не делится на крупные независимые формирования.

Двойными операционными направлениями являются направления двух независимых армий, следующих от одной и той же границы, или те направления, которые выбирают две почти равные армии, которыми командует один и тот же полководец, но которые значительно отстоят друг от друга по расстоянию и по временным интервалам. (Это определение подвергается критике; и, поскольку оно ведет к ложному представлению, возникает необходимость в его пояснении.

Прежде всего, следует иметь в виду, что это вопрос линий маневра (то есть стратегических комбинаций), а не больших маршрутов. Следует также признать, что у армии, следующей маршем по двум или трем маршрутам, достаточно близким друг от друга, чтобы прибегнуть к концентрации различных сил в течение двадцати четырех часов, не будет двух или трех операционных направлений. Когда Моро и Журдан, независимо друг от друга, вошли в Германию с двумя армиями в семьдесят тысяч человек в каждой, существовало двойное операционное направление, но у французской армии, у которой от Нижнего Рейна, чтобы двигаться маршем на Ульм, выступает только отряд, не будет двойного операционного направления в том смысле, в котором я употребляю этот термин, чтобы обозначить маневр. У Наполеона, когда он сосредоточил семь корпусов и двинул их от Бамберга, чтобы идти маршем на Геру, в то время как Мортье с единственным корпусом следовал маршем на Кассель, чтобы занять Гессен и защищать с фланга главную операцию, было всего лишь одно операционное направление со вспомогательным отрядом. Территориальная линия была составлена из двух радиальных ветвей, но операционное направление не было двойным.)

Внутренние операционные направления – это те, к которым прибегают одна или две армии, чтобы противостоять нескольким неприятельским формированиям. Они сориентированы таким образом, чтобы полководец мог сосредоточить большие массы и совершать маневр всеми силами в более короткий период времени, чем потребовалось бы для противника, чтобы противопоставить ему большие силы[10].

Внешние направления ведут к противоположному результату и являются теми, которые образует армия, действующая одновременно на обоих флангах противника или против нескольких скоплений его войск.

Концентрические операционные направления – это те, которые расходятся от далеко отстоящих друг от друга пунктов и встречаются в одной точке либо за базой.

Расходящиеся направления – это те, по которым армия оставляет данный пункт, чтобы двигаться к нескольким отдельным пунктам. Эти линии, конечно, требуют разделения армии.

Существуют также глубокие направления, которые являются просто длинными направлениями.

Термин направления маневра я применяю для сиюминутных стратегических направлений, к которым часто прибегают для совершения единичного временного маневра и которые ни в коем случае нельзя путать с настоящими операционными направлениями.

Вспомогательные направления – это такие направления двух армий, которые действуют так, чтобы обеспечить друг другу взаимную поддержку, как в 1796 году армия Самбры и Мёза (Маасская армия) была вспомогательной для армии на Рейне (Рейнской армии), а в 1812 году 2-я армия Багратиона была вспомогательной для 1-й армии Барклая.

Случайные направления – это те, которые возникают в ходе событий и меняют первоначальный план, дают новое направление операциям. Эти направления имеют огромное значение. Благоприятные возможности их использования в полной мере распознают только великие и деятельные умы.

Кроме уже перечисленных, могут быть также временные и постоянные операционные направления. Первые обозначают направление, которое выбирает армия в предварительной, решающей операции, после которой по желанию можно выбрать более выгодное или прямое направление. Они, как представляется, относятся в той же мере к классу временных или возможных стратегических направлений, как и к классу операционных направлений.

Эти определения показывают, насколько я отличаюсь от тех авторов, которые были до меня. Ллойд и Бюлов не придают этим направлениям никакого иного значения, кроме того, которое возникает из их отношения к армейским складам. Последний даже утверждал, что если армия располагается лагерем неподалеку от своих складов, то у нее нет никаких операционных направлений.

Следующий пример опровергает этот парадокс. Предположим, есть две армии, одна на Верхнем Рейне, вторая перед Дюссельдорфом или каким-либо другим пунктом этого рубежа, и их крупные склады находятся сразу за рекой. Это, конечно, самая безопасная, ближайшая и наиболее выгодная позиция для них, которую только можно выбрать. У этих армий будет объект наступления или обороны, – следовательно, у них, конечно, есть операционные направления, появляющиеся при различных предлагаемых операциях.

1. Их территориальная полоса обороны, начиная от их позиций, протянется до второго рубежа, который они должны прикрывать, и обе они будут отрезаны от второго рубежа, стоит только противнику обосноваться в промежутке, который отделяет их от него. Даже если бы у Меласа был годовой запас припасов в Алессандрии, он все равно был бы отрезан от своей базы на реке Минчо, как только победоносный противник занял бы рубеж на реке По[11].

2. Их направление было бы двойным, а противника – одиночным, если бы он сосредоточил свои силы для того, чтобы успешно разгромить эти армии. Это было бы двойное внешнее направление, если бы противник разделил свои силы на два соединения, давая им такие направления, которые позволили бы ему сконцентрировать все силы, прежде чем две армии первыми обратились к возможности объединения.

Бюлов был бы ближе к истине, если бы утверждал, что армия на своей собственной земле менее зависима от своих примитивных операционных направлений, чем если бы находилась на чужой территории. Потому что армия на своей земле находит в любом направлении пункты поддержки и некоторые преимущества, которых ищут в создании операционных направлений. Она может даже утратить свои операционные направления, не подвергаясь большой опасности, но это не причина для того, чтобы не иметь никаких операционных направлений.

В начале этой ужасной и все время изменчивой борьбы Пруссия и Австрия были единственными признанными врагами Франции, а Италия была включена в театр военных действий лишь с целью взаимного наблюдения, будучи слишком удаленной для ведения решающих операций ввиду предложенной цели. Истинный театр протянулся от Юнена (Ханинга) (французская крепость в верховьях Рейна ниже Базеля. – Ред.) до Дюнкерка и включал в себя три зоны боевых действий: первая шла вдоль Рейна от Юнена к Ландау, а оттуда к Мозелю; в центре был промежуток между Мёзом (Маасом) и Мозелем; третий, и последней был рубеж от Живе до Дюнкерка.

Когда Франция объявила войну в апреле 1792 года, ее намерением было предотвратить объединение ее врагов и она держала в обозначенных зонах сто тысяч солдат, в то время как у Австрии было лишь тридцать пять тысяч солдат в Бельгии. Совершенно невозможно понять, почему Франция сразу не завоевала эту страну, где фактически ей не могло быть оказано никакого сопротивления. Четыре месяца составил промежуток между объявлением войны и концентрацией войск союзников. Разве не была вероятность того, что вторжение в Бельгию предотвратило бы такое же вторжение в Шампань и дало бы королю Пруссии понять, насколько сильна Франция, и побудило бы его не жертвовать своими армиями для второстепенной цели установления во Франции еще одной формы правления?

Когда прусские войска к концу июля прибыли в Кобленц, Франция уже была не в состоянии совершить вторжение. Эта роль была оставлена союзникам, и хорошо известно, как они себя повели.

Вся сила Франции теперь была представлена армией примерно в сто пятьдесят тысяч человек. Она была рассредоточена вдоль границы протяженностью в сто сорок лье, разделена на пять армейских корпусов и не могла создать хорошо организованную оборону, потому что для того, чтобы парализовать силы французов и не дать им сосредоточить войска, достаточно было лишь атаковать центр дислокации их армий. Политические причины также были в пользу этого плана атаки – выдвинутая цель носила политический характер, и достигнуть ее можно было только быстрыми и решительными мерами. Линия между реками Мозель и Мёз (Маас), которая была центром позиции, была меньше укреплена, чем остальная часть границы, и, кроме того, давала союзникам преимущество, поскольку у них была прекрасная крепость Люксембург в качестве базы. Они мудро одобрили этот план наступления, но выполнение не было столь же четким, как концепция.

Венский двор проявил огромный интерес к войне по причинам фамильного характера (французская королева Мария-Антуанетта, которой отрубили голову, из австрийских Габсбургов), а также с учетом опасностей, которым крутой поворот в боевых действиях мог подвергнуть ее владения в этом районе. По некоторым причинам, трудным для понимания, Австрия сосредоточила здесь армию только из тридцати батальонов: сорок пять тысяч солдат оставались в качестве обсервационной (наблюдательной) армии в Брайсгау (юг Шварцвальда), на Рейне и во Фландрии. Где были внушительные армии, которые впоследствии выставила Австрия? И какая более выгодная диспозиция могла быть выбрана австрийцами, чем просто защита флангов армии вторжения? Это поразительное командование войсками со стороны Австрии, которое так дорого ей стоило, может быть причиной последующего решения Пруссии уйти и оставить своего союзника, как она сделала в тот самый момент, когда ей следовало бы выйти на поля сражений. Во время кампании пруссаки не продемонстрировали активности, необходимой для успеха. Они провели восемь бесполезных дней в лагере у Конца (близ слияния рек Мозель и Саар. – Ред.). У союзников были все преимущества сконцентрированной силы против нескольких разрозненных французских дивизий, и они могли бы предотвратить их соединение и разгромили бы их по отдельности. И тогда оправдалось бы замечание Дюмурье у Гранпре о том, что если бы его противник был бы королем Фридрихом II Великим, то он (Дюмурье) уже был бы отброшен за Шалон.

Австрийцы в этой кампании доказали, что они все еще привержены ошибочной системе Дауна и Ласси, которая предписывала прикрывать каждый важный пункт.

Факт наличия двадцати тысяч солдат в Брайсгау, в то время как Мозель и Сар были не прикрыты, указывает на их опасения потерять каждую деревню и на то, как их система приводила к разделению сил на отряды, что часто губит армии.

Забывая, что самая верная надежда на победу лежит в наличии наибольших сил, австрийцы посчитали необходимым занять все протяжение границы, чтобы предотвратить вторжение, что как раз было средством, которое делало вторжение реальным в любом месте.

Далее я рассмотрю тот факт, что в этой кампании Дюмурье неразумно отказался от преследования союзников для того, чтобы перенести театр боевых действий из центра на крайний левый фланг. Более того, он был не способен осознать огромный эффект, которого можно было добиться от этого действия. Вместо этого он атаковал армию герцога Альберта Саксен-Тешенского в лоб при Жемапе 6 ноября 1792 года, в то время как, спускаясь по долине Мёза к Намюру, он мог бы отбросить ее к Северному морю в направлении Ньивпорта или Остенде и разгромил бы австрийцев под командованием герцога наголову в более успешном сражении, чем то, что произошло при Жемапе.

Кампания 1793 года дает новый пример результата от ложного направления операций. Австрийцы были победоносными и вернули Бельгию, потому что Дюмурье неразумно растянул свой фронт операций до входа в Роттердам. До сих пор ведение боевых действий союзниками заслуживало похвалы; желание отвоевать эти богатые провинции оправдывало это предприятие, которое к тому же было благоразумно направлено против правого фланга длинного фронта Дюмурье. Но после того, как французы были потеснены назад под защиту пушек Валансьена и были дезорганизованы и не способны сопротивляться, почему союзники оставались шесть месяцев перед несколькими городами и позволили Комитету общественной безопасности организовать новые армии? Если принимать во внимание плачевное состояние Франции и все лишения остатков разгромленной армии Дампьера, как можно понять парады союзников перед крепостями во Фландрии?

Вторжения в страну, силы которой в основном находятся в столице, особенно выгодны. Под управлением сильного государя и в обычных войнах самым важным пунктом является штаб-квартира армии, но при слабом государе в республике и тем более в войнах за идеи столица, как правило, является центром общегосударственной власти[12]. Если в этом когда-либо и возникали сомнения, то не в данном случае. Париж был Францией до такой степени, что две трети нации поднялось против правительства, которое угнетало их. Если, побив французскую армию у Фамарса, союзники оставили голландцев и ганноверцев, чтобы посмотреть, что от нее осталось, в то время как англичане и австрийцы направили свои операции на реки Мёз (Маас), Саар и Мозель во взаимодействии с пруссаками и частью бесполезной армии Верхнего Рейна, силы в сто двадцать тысяч солдат с флангами, защищенными войсками, могли быть брошены вперед. Даже есть вероятность того, что, не меняя направления военных действий или не подвергаясь большому риску, голландцы и ганноверцы могли выполнять задачу наблюдения за Мобежем и Валансьеном, в то время как большая часть армии преследовала бы остатки сил Дампьера. Однако, одержав ряд побед, двухсоттысячное войско занималось осадами, а не овладением плацдармов. Угрожая Франции вторжением, они вместе с тем расположили пятнадцать из шестнадцати войсковых формирований в обороне, чтобы прикрывать свою собственную границу! Когда Валансьен и Майнц капитулировали, союзники вместо того, чтобы бросить все свои силы на лагерь в Камбре, ни с того ни с сего поспешно двинулись на Дюнкерк с одной стороны и на Ландау – с другой.

Не менее поразительно то, что, приложив огромные усилия в начале кампании на правом фланге общего театра военных действий, они вдруг переместили их впоследствии на крайний левый фланг так, что в то время, пока союзники действовали во Фландрии, они никак не были поддержаны и не получили помощь от внушительной армии на Рейне. Когда, в свою очередь, уже эта армия перешла в наступление, союзники на реке Самбре оставались пассивными. Разве эти ошибочные взаимодействия войск напоминают такие же у Cубиза и Бройля в 1761 году, да и все операции союзников в Семилетней войне?

В 1794 году положение дел совершенно меняется. Французы от тягостной обороны переходят к блестящему наступлению. Взаимодействие войск в этой кампании было, несомненно, хорошо обдумано, но неправильно представлять это как формирующуюся новую систему войны. Чтобы быть уверенным в этом, необходимо лишь обратить внимание на то, что соответствующие позиции армий в этой кампании и в кампании 1757 года были почти идентичными, а направление операций вполне сходным. У французов было четыре корпуса, которые составляли две армии, в то время как у короля Пруссии было четыре дивизии, которые составляли две армии.

Эти два крупных соединения взяли концентрическое направление, ведущее в Брюссель, в то время как Фридрих II и Шверин в 1757 году взяли направление на Прагу. Единственное различие между этими двумя планами в том, что австрийские войска во Фландрии не были столь рассредоточены, как войска Брауна в Богемии (Чехии), но это различие определенно не благоприятствовало плану 1794 года. Позиция на Северном море также была благоприятна для последнего плана. Чтобы обойти правый фланг австрийцев, войска Пишегрю были брошены между морем и силами противника – направление столь же опасное и неверное, которое только может быть выбрано в больших операциях. Это действие было таким же, как у Беннигсена на Нижней Висле, которое почти обрекло на поражение русскую армию в 1807 году. Судьба прусской армии, отрезанной от своих коммуникаций и потесненной к Балтике, – еще одно доказательство этой истины.

Если бы принц Кобургский действовал умело, он мог бы с легкостью заставить Пишегрю пострадать от этого смелого маневра, который был исполнен за месяц до того, как Журдан был готов довести его до конца.

Центр большой австрийской армии, намеревавшейся наступать, был перед Ландресси; армия состояла из ста шести батальонов и ста пятидесяти эскадронов; на своем правом фланге Фландрия была прикрыта армейским корпусом Клерфе, а на левом – Шарлеруа прикрывался корпусом принца Кауница. Победа в битве перед Ландреси была обеспечена; и у генерала Шапюи появился план ложного маневра во Фландрии: только двенадцать батальонов были направлены против Клерфе. Спустя значительное время после этого и после того, как стало известно об успехах французов, корпус герцога Йоркского выступил на помощь Клерфе; но какая польза была от остатков армии перед Ландреси, после того как она должна была при больших потерях отсрочить вторжение? Принц Кобургский упустил все преимущества своей центральной позиции, позволив французам сосредоточиться в Бельгии и разбить все его крупные отряды по частям.

Наконец, армия двинулась, оставляя дивизию в Като и направив часть сил к принцу де Кауницу в Шарлеруа. Если бы вместо разделения этой большой армии она вся была бы направлена на Туркуэн, там было бы сосредоточено сто батальонов и сто сорок эскадронов; и каким должен тогда бы быть результат знаменитого маневра Пишегрю, отрезанного от своих собственных границ и зажатого между морем и двумя крепостями?

В плане вторжения, принятом Францией, не только содержалась коренная ошибка во внешних направлениях, его выполнение также потерпело неудачу. Маневр на Кортрей (Куртре) произошел 26 апреля, а Журдан появился в Шарле-руа только 3 июня, то есть более чем месяц спустя. Здесь у австрийцев была великолепная возможность выгодно использовать свою центральную позицию. Если бы прусская армия совершила маневр своим правым флангом, а австрийская армия – своим левым флангом, то есть обе в направлении на Мёз (Маас), положение дел было бы иным. Расположившись в центре линии рассредоточенных сил, союзники могли предотвратить соединение различных частей. Возможно, в сражении опасно атаковать центр сплошной линии войск, если его одновременно поддерживают фланги и резервы, но совсем другое дело, если это происходит на линии протяженностью в три сотни миль.

В 1795 году Пруссия и Испания вышли из коалиции и главный театр военных действий переместился с Рейна в Италию, что открыло новые возможности для того, чтобы покрыть славой французское оружие. Операционных направлений у французской армии в этой кампании было два; они стремились действовать у Дюссельдорфа и у Мангейма. Клерфе, действуя мудрее, чем его предшественники, сосредоточивал свои силы поочередно на этих пунктах и одержал такие решительные победы над французами у Мангейма и у Майнца, что это привело к тому, что армия Самбры и Мёза отошла с Рейна, чтобы прикрыть Мозель, а Пишегрю вернулся в Ландау.

В 1796 году операционные направления на Рейне копировали такие же направления 1757 года в Семилетней войне и их же во Фландрии в 1794 году, но с различными результатами. Французские армии на Рейне, а также на Самбре и Мёзе выступили из мест своего базирования по маршрутам, сходящимся у Дуная. Как и в 1794 году, это были внешние направления. Австрийский эрцгерцог Карл, более опытный, чем принц Кобургский, выгодно использовал свои внутренние направления, сосредоточив свои силы в пункте более близком, чем тот, которого ожидали французы. Затем он улучил момент, когда на Дунае застрял корпус Латура, чтобы незаметно совершить несколько дневных переходов на Моро и атаковать и сокрушить Журдана; битва при Вюрцбурге решила судьбу Германии и вынудила армию Моро отступить.

Теперь уже Бонапарт начал в Италии свою необычайную карьеру. Его план состоял в том, чтобы разъединить пьемонтскую и австрийскую армии. Ему удается выиграть битву при Миллезимо, заставив противника выйти на два внешних стратегических направления, и он успешно разбивает его у Мондови и Лоди. Грозная австрийская армия собирается в Тироле, чтобы снять осаду крепости Мантуя; она совершает ошибку, следуя маршем туда двумя соединениями, разделенными друг от друга озером. Молния не была бы быстрее, чем Наполеон. Оставив Мантую, он бросает большую часть сил на первую колонну противника, которая выходит на открытую местность у Брешии, разбивает эту колонну и вынуждает ее отойти назад в горы. Вторая колонна прибывает на ту же местность и там, в свою очередь, оказывается разгромленной и отступает в Тироль, чтобы продолжать поддерживать связь с правым флангом. Вурмзер, для которого эти уроки оказались бесполезными, хотел прикрыть две позиции у Роверето и Виченцы; Наполеон, сокрушив и отбросив австрийцев к Лавису у первого пункта, изменил направление у правого фланга, вышел на открытое место у теснин реки Брента и, повернув налево, заставил остатки этой прекрасной армии обратиться в бегство в Мантую, где она позже была вынуждена сдаться.

В 1799 году военные действия возобновляются; французы, наказанные за то, что образовали два внешних направления в 1796 году, тем не менее уже имеют три на Рейне и Дунае. Армия слева наблюдает за Нижним Рейном, армия центра идет маршем на Дунай, Швейцарию, обходя с фланга Италию и Швабию, которую оккупирует третья армия, столь же сильная, как и две другие. Три армии могли быть сосредоточены только в долине реки Инн, в восьмидесяти лье от своей операционной базы. У эрцгерцога такие же силы; он объединяет их против центра, который громит под Штоккахом, но армия в Швейцарии вынуждена оставить Грисен и Восточную Швейцарию. Союзники в свою очередь совершают ту же ошибку: вместо того чтобы развивать свой успех на центральной линии (это им впоследствии дорого обошлось), они сформировали двойную линию в Швейцарии и на Нижнем Рейне. Армия союзников Швейцарии была разбита под Цюрихом, а другие войска союзников потерпели поражение у Мангейма.

В Италии французы предприняли двойную операцию, в которой тридцатидвухтысячное войско бесполезно держалось под Неаполем, в то время как у Адидже, где должны были быть нанесены или получены решающие удары, их силы были слишком слабы и по ним были нанесены жестокие контрудары. Когда французская армия под Неаполем вернулась на север Италии, она совершила ошибку, взяв стратегическое направление между Моро (своими) и Суворовым (противником) за счет своей центральной позиции, что дало Суворову возможность извлечь все возможные выгоды. Он выступил против этой армии и разгромил ее, находясь всего в нескольких лье от другого французского войска.

В 1800 году Наполеон вернулся из Египта и все опять изменилось (поскольку русские и Суворов ушли. – Ред.), и эта кампания дает новую комбинацию операционных направлений; сто тысяч солдат идут маршем в сторону Швейцарии и расходятся – одна часть войск идет на Дунай, а вторая на По. Это обеспечивало захват обширных районов. Современная история не знает подобных операций и взаимодействия войск. Французские армии находятся на внутренних направлениях, допуская взаимную поддержку, в то время как австрийцы вынуждены занять внешнюю линию, которая делает сообщение для них невозможным. Благодаря умелой организации продвижения вперед армия резерва отрезает противника от его оперативного направления, в то же время сохраняя собственные связи со своей базой и с армией на Рейне, которая формирует второстепенную позицию.

ОПЕРАЦИОННО-СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ПОЛЕ В 1806 г.

Для иллюстрации принципа 3 о направлении операционных линий.

Французская армия двигается со своей базы на Майне, сосредотачивается в ж, ж, за горами Франконии; затем она производит смену стратегического фронта (з, и) для того, чтобы отрезать пруссаков (л, л) от их базы на Эльбе, все еще сохраняя при этом свои собственные коммуникации (з, ж, д).

Если пруссаки бросятся в промежуток между з и д, они откроют французам свои прямые коммуникации к Рейну (н, н, н)

Рис. 3

Рис. 3 (хотя там показана ситуация в кампании 1806 г. – Ред.) отображает эту истину и показывает соответствующие ситуации двух сторон. А и А,А указывают на фронт операций армий на Рейне и резерв; Б и Б,Б на эти же атрибуты у Края и Меласа; В,В,В,В указывают на перевалы Большой Сен-Бернар, Симплон, Сен-Готард и Шплюген. Г указывает на два операционных направления армии резерва; Д – на два направления отхода Меласа; З,К,Л указывают на французские дивизии, сохраняющие свое направление отхода. Таким образом, можно видеть, что Мелас отрезан от своей базы и что, напротив, французский генерал не идет на риск, поскольку он сохраняет все связи с базами и с войсками на второстепенных направлениях.

Анализ только что схематично обрисованных памятных событий ясно указывает на важность надлежащего выбора направлений маневра в военных операциях. Действительно, разделение в этом пункте может устранить опасность разгрома, свести на нет преимущества победы противника, сделать его вторжение или овладение провинцией бесполезным.

При сравнении комбинаций и результатов наиболее значимых кампаний можно увидеть, что операционные направления, которые привели к успеху, были установлены в соответствии с вышеупомянутым фундаментальным принципом. Он гласит, что простые и внутренние направления позволяют полководцу стратегическими маневрами, направленными на важный пункт, привести в действие более значительные силы, чем у противника. Изучающий военное искусство может также удовлетвориться тем, что те, кто потерпел неудачу, совершали ошибки, идя вразрез с этим принципом. Непомерное количество направлений делает силы раздробленными и позволяет противнику расправиться с отдельными отрядами.

Из анализа всех приведенных здесь, а также многих других событий выводятся следующие принципы:

1. Если искусство войны состоит в том, чтобы привести в действие как можно большие силы на решающем пункте театра боевых действий, выбор операционных направлений в качестве главных средств достижения этой цели может считаться фундаментальной концепцией в хорошем плане кампании. Наполеон доказал это направлением, которое он придал своим армиям в 1805 году на Донауверт и в 1806 году на Геру. Эти маневры не слишком часто изучаются военными.

Конечно, невозможно заранее обрисовать всю кампанию. Заранее будут определены объект действий, генеральный план, следуя которому достигается эта цель, и первая операция, которую следует предпринять для ее достижения. Что следует после этого, будет зависеть от результата этой первой операции и новых этапов, которые могут из нее развиться.

2. Направление, которое задается, зависит от географической ситуации театра боевых действий, но еще больше от позиции сил противника на этом оперативно-стратегическом поле. Однако в каждом случае оно должно быть обращено к центру или к одному из флангов. Только когда атакующие силы имеют огромный перевес, не будет роковой ошибкой действовать в направлении центра и двух флангов одновременно[13].

Можно установить в качестве общего принципа, что, если противник делит свои силы на растянутом фронте, наилучшим направлением линии маневра будет его центр, но в любом другом случае, если это возможно, наилучшим направлением будет один из его флангов, а затем тыл его полосы обороны или фронта операций.

Преимущество этого маневра возникает скорее из возможности атаки с тыла полосы обороны, чем из того факта, что, применяя его, наступающий должен иметь дело лишь с частью сил противника. Таким образом, французская армия на Рейне в 1800 году, овладев крайним левым флангом полосы обороны противника в Шварцвальде, вынудила его уступить почти без всяких усилий. Эта армия участвовала в двух сражениях на правом берегу Дуная (хотя они и не были решающими), а затем, исходя из целесообразного направления операционной линии, осуществила вторжение в Швабию и Баварию. Результаты наступления армии на крайне правый фланг Меласа были еще более выдающимися.

3. Даже если достигнут край фронта противника, не всегда безопасно атаковать его с тыла, поскольку, делая это, атакующий в большинстве случаев теряет свои собственные коммуникации. Чтобы избежать этой опасности, операционное направление должно совпадать с географическим и стратегическим направлением, так чтобы армия всегда находила либо у себя в тылу, либо справа или слева безопасное направление отхода. В этом случае, чтобы использовать преимущество любого из этих фланговых путей отхода, нужно будет изменить операционное направление (принцип 12).

Способность принятия решения по такому направлению является важнейшим качеством полководца. Важность направления видна из приводимых ниже примеров.

Если бы Наполеон в 1800 году, перейдя перевал Большой Сен-Бернар, двинулся на Асти или Алессандрию и сражался у Маренго, не прикрыв себя перед этим со стороны Ломбардии и левого берега По, он был бы основательнее, чем Мелас, отрезан от своего пути отступления. Однако, имея в своем распоряжении второстепенные пункты Казале и Павию на стороне Сен-Бернара, Савону и Тенду в направлении Апеннин, в случае отступления у него были все возможности для того, чтобы отойти к Вару (в современном французском департаменте Верхние Альпы. – Ред.) или к Валле д'Аоста.

В 1806 году, если бы Наполеон шел маршем из Геры прямо на Лейпциг и ожидал там прусскую армию, возвращавшуюся из Веймара, он был бы так же основательно отрезан от Рейна, как герцог Брауншвейгский от Эльбы. Однако, бросив войска назад на запад в направлении Веймара, он установил свой фронт перед тремя дорогами на Зальфельд, Шлайц и Хоф, которые, таким образом, стали хорошо прикрываемыми линиями коммуникаций. Если бы пруссакам вздумалось отрезать его от этих линий, совершая маневр между Герой и Байройтом, они бы открыли перед ним наиболее естественное для него направление – превосходную дорогу от Лейпцига до Франкфурта, а также две дороги, которые вели из Саксонии мимо Касселя в Кобленц, Кёльн и даже Везель.

4. Две независимые друг от друга армии не должны быть собраны на одной и той же границе: такая расстановка может быть оправдана только в случае крупных коалиций либо там, где наличные силы слишком многочисленны, чтобы действовать в той же операционной зоне. И даже в этом случае было бы лучше, если бы все силы находились под командованием того же человека, который руководит главной армией.

5. В результате вышеупомянутого принципа, с равными силами на одной и той же границе, единственное операционное направление будет более выгодным, чем двойное.

6. Может случиться, однако, что двойная линия направления будет необходима, либо с учетом топографии арены боевых действий, либо потому, что двойную линию принял противник и появится необходимость противодействовать частью армии каждой из этих сил.

7. В этом случае внутренние, или центральные, линии, будут предпочтительнее внешних линий, поскольку в первом случае части армии могут быть сосредоточены перед этими силами противника и могут тем самым решить судьбу кампании[14]. Такая армия может при хорошо составленном стратегическом плане объединить усилия и успешно сокрушить части неприятельских сил. Для обеспечения успеха в этих маневрах перед армией, которую нужно сдерживать, выступает передовой дозорный отряд, которому даны указания избегать серьезных боевых действий, но как можно дольше задерживать противника, используя преимущества местности, постоянно отходя назад к основным силам армии.

8. Двойная линия приемлема в случае явного преимущества в силах, когда каждая армия будет сравнима с любыми силами, которые противник бросит против нее. В этом случае такой ход будет иметь преимущество, поскольку на единственном направлении может скопиться так много войск, что оно не даст им действовать в соответствии с их преимуществом. Однако всегда будет благоразумным оказывать хорошую поддержку армии, долг которой выполнить поставленную перед ней важнейшую задачу, с учетом характера ее театра боевых действий и соответствующих позиций сторон.

9. Главные события современных войн демонстрируют справедливость двух других принципов. Первый из них состоит в том, что две армии, действующие по внутренним направлениям, и оказывающие друг другу взаимную поддержку, и противостоящие двум численно превосходящим армиям, не должны позволять себе скученности на слишком тесном пространстве, где все они могут быть сразу же перебиты. Это произошло с Наполеоном у Лейпцига в 1813 г.[15] Второй состоит в том, что внутренние линии не следует необдуманно растягивать слишком сильно, давая тем самым возможность противнику разгромить разведывательные отряды. Однако этому риску можно подвергнуться, если цель, преследуемая главными силами, решительным образом предполагает завершение войны, если к судьбе этих второстепенных отрядов будут относиться с некоторым безразличием.

10. По той же причине два сходящихся направления более выгодны, чем два расходящихся. Первые лучше согласуются с принципами стратегии и имеют преимущество прикрытия линий коммуникаций и снабжения. Однако для того, чтобы они были безопасными, их следует организовать таким образом, чтобы проходящие по ним армии не были, каждая в отдельности, открыты объединенным силам противника, прежде чем они смогут завершить свое соединение.

11. Расходящиеся направления могут быть выгодными, когда прорван центр войск противника и его силы расколоты либо в результате боя, либо стратегическим маневром. В этом случае операции в расходящихся направлениях усилят рассеивание противника. Такие расходящиеся направления будут внутренними, поскольку преследователи могут сосредоточить силы с большей легкостью, чем преследуемые.

12. Иногда случается, что армии вынуждены изменить свое оперативное направление в разгаре кампании. Это очень искусный и важный маневр, который может привести к большому успеху или к столь же большим бедам, если не будет выполнен с умом, а применен только с тем, чтобы вывести армию из затруднительного положения. Наполеон планировал несколько таких вариаций, потому что в его смелых нашествиях у него всегда были заготовлены какие-то новые планы на случай непредвиденных событий.

В битве под Аустерлицем, в случае поражения, Наполеон имел план отступления по операционному направлению через Богемию и далее на Пассау или Регенсбург – города на Дунае, – которое открыло бы для него новую и богатую страну, вместо того чтобы возвращаться в Вену. Последний маршрут пролегал через уже разоренную войной страну, и оттуда эрцгерцог Карл пытался отрезать ему обратный путь. Фридрих II в 1758 году выполнил одно из изменений операционных направлений после снятия осады с Ольмюца (Оломоуца).

В 1814 году Наполеон начал осуществление смелого маневра, но такого, который был благоприятен из-за местных условий. Он состоял в том, чтобы базироваться в крепостях Эльзаса и Лотарингии, оставляя путь в Париж открытым для союзников. Если бы Мортье мог присоединиться к нему и если бы у Наполеона было на пятьдесят тысяч человек больше, этот план дал бы самые решающие результаты и стал бы значимым в его военной карьере.

13. Как отмечалось выше, очертания границ и географический характер театра боевых действий оказывают большое влияние на направление, которое придается этим линиям, а также на получаемые от этого преимущества. Центральные позиции, выступающие к противнику, подобно Богемии и Швейцарии, являются самыми выгодными, потому что они естественным образом ведут к принятию внутренних направлений и облегчают выполнение плана по заходу в тыл противника. Стороны угла этого выступа становятся настолько важными, что следует принять все меры к тому, чтобы сделать их неприступными. За неимением таких центральных позиций, их преимущество может быть восполнено относительными направлениями линий маневра, как видно из следующего рисунка (с. 122, рис. 4). Маневрирования В – Г на правом фланге фронта армии A – Б и З – И на левом фланге Ж – Е образуют две внутренние линии (направления) И – Л и В – Л по краям внешних линий А – Б, Е – Ж, которые могут быть разгромлены по отдельности, если выступить против них объединенными силами. Таким был результат операций 1796, 1800 и 1809 годов.

Рис. 4

14. Главная конфигурация баз тоже будет влиять на направление, которое придается операционным линиям, эти последние естественным образом зависят от первых. Как уже было показано, величайшее преимущество, которое дает выбор баз, реализуется тогда, когда границы позволяют расположить их параллельно операционному направлению противника, давая тем самым возможность захватить это направление и отрезать противника от его базы.

Но если вместо того, чтобы направлять операции на решающий пункт, будет выбрано неудачное операционное направление, все преимущества перпендикулярной базы могут быть потеряны, как можно видеть, обратившись к рис. 1. Армия Д, имея двойную базу A – В и В – Г, двигаясь в направлении Е, вместо поворота направо в направлении Ж – З, теряет все стратегические преимущества своей базы В – Г.

Поэтому великое искусство надлежащего направления операционных линий состоит в том, чтобы таким образом установить их по отношению к базам и передвижениям армии, чтобы захватить коммуникации противника, не подвергая опасности свои собственные, и является самой важной и самой трудной проблемой в стратегии.

15. Есть еще один момент, который оказывает явное влияние на направление, придаваемое операционной линии; он проявляется, когда главная операция кампании состоит в форсировании большой реки в присутствии многочисленного и хорошо вооруженного противника. В этом случае выбор этой линии не зависит ни от воли полководца, ни от преимуществ, полученных от атаки того или иного пункта. Причина этого такова, что первое решение будет состоять в том, чтобы установить, где может быть осуществлена переправа и где можно найти средства для этой цели. Переправа через Рейн в 1795 году Журданом проходила вблизи Дюссельдорфа, по той же причине Висла в 1831 году была форсирована русским фельдмаршалом Паскевичем в низовьях вблизи Осека (Ошие). Таким образом, ни в одном из случаев не было необходимости в понтонном мосте для этого предприятия и обоим приходилось доставать и использовать большие речные лодки, закупленные французами в Голландии, а русскими в Торне (Торуни) и Данциге. Нейтралитет Пруссии позволил в обоих случаях подняться по реке, а противник не смог этому помешать. Это, очевидно, не учтенное противником преимущество привело французов к двойному вторжению 1795 и 1796 годов, которое потерпело неудачу, потому что двойное операционное направление стало причиной разгрома армий по отдельности. Паскевич был мудрее и Верхнюю Вислу форсировал лишь одним небольшим отрядом, и то после того, как основная армия уже прибыла в Лович (т. е. зашла в тыл полякам в Варшаве с запада. – Ред.).

Когда армия в достаточной мере обеспечена понтонными мостами, шансы на неудачу резко снижаются, но и тогда (как всегда) необходимо выбрать место, которое может (с учетом его топографии или позиции противника) стать наиболее выгодным. Спор между Наполеоном и Моро о переправе через Рейн в 1800 году является одним из наиболее курьезных примеров различных решений, представленных при решении этого вопроса. Оба они и стратегические и тактические.

Поскольку мосты необходимо охранять (по крайней мере, до тех пор, пока не достигнута победа), место переправы будет оказывать влияние на направления нескольких дневных походов вслед за переправой. Место, выбранное в каждом случае для главной переправы, будет находиться против центра или одного из флангов противника.

Объединенная армия, которая совершила переправу напротив центра растянутой линии, может впоследствии выбрать два расходящихся направления для довершения рассеивания противника, который, будучи неспособным сосредоточиться, не будет помышлять о том, чтобы покушаться на мосты.

Если линия реки так коротка, что неприятельская армия сосредоточена в большей степени, а у полководца есть средства для того, чтобы после переправы занять фронт перпендикулярно реке, будет лучше пересекать ее у одного из флангов, с тем чтобы выбить противника с мостов. К этому мы вернемся в параграфе о форсировании рек.

16. Есть еще одна комбинация операционных направлений, о которой стоит упомянуть. Это явное различие в преимуществе между направлением в своей стране и направлением в стране неприятеля. Характер чужой страны также окажет влияние на имеющиеся шансы. Предположим, армия переходит через Альпы или Рейн для ведения войны в Италии или Германии. Она встречает на пути второстепенные государства, и, даже если они являются союзниками, всегда может быть соперничество или столкновение интересов, которое уведет их из этого союза и уменьшит мощь, которой обладает одна сильная держава. С другой стороны, германская армия, вторгающаяся во Францию, будет действовать по направлению гораздо более опасному, чем у Франции, действующей в Италии. Причина в том, что против германской армии будут брошены сплоченные силы Франции, объединенные общими чувствами и интересами. Армия в обороне, с ее операционным направлением на родной земле, имеет ресурсы повсюду и во всем: население, власти, производство, города, государственные склады и арсеналы и даже частные магазины – все работает на нее. Такого, как правило, не бывает при действиях на чужой территории.

Операционные направления в богатых, плодородных, промышленных регионах дают нападающей стороне гораздо больше преимуществ, чем в бесплодных или пустынных регионах, особенно когда народ не объединился против захватчика. В провинциях, подобно тем, о которых шла речь в первом случае, армия найдет тысячу необходимых ей предметов снабжения, в то время как в другом случае хибары и солома – единственные ресурсы. Лошадей, вероятно, можно приобрести на пастбище, но все остальное армия должна везти с собой, повышая тем самым до бесконечности замешательство и делая смелые операции гораздо более редкими и опасными. Французские армии, уже привыкшие к комфорту Швабии и Ломбардии, чуть не погибли в 1806 году в болотах близ Пултуска и фактически погибли в 1812 году в заболоченных лесах Литвы.

17. Есть еще один вопрос в отношении этих направлений, на нем очень настаивают некоторые, но он скорее производит впечатление, чем важен на самом деле. Он состоит в том, что с каждой стороны операционного направления местность должна быть очищена от всякого противника на расстояние равное глубине этого направления: иначе противник может угрожать направлению отхода. Это правило сплошь и рядом опровергается событиями, происходящими во время войны. Характер местности, реки и горы, моральный дух армий, настрой народа, способности и энергичность командиров не могут измеряться схемами на бумаге. Это верно, что никаких значительных отрядов противника не может быть допущено на фланги линии отхода, но следование этому требованию не дает армии и шагу ступить во вражеской стране. К тому же не было ни одной кампании в последних войнах или в войнах Мальборо и Евгения Савойского, которая бы противоречила этому суждению. Разве не был генерал Моро у ворот Вены, когда Фюссен, Шарниц и весь Тироль были в руках австрийцев? Разве не был Наполеон у Пьяченцы, когда Турин, Генуя и Тенда были заняты армией Меласа? Разве Евгений Савойский не шел маршем мимо Страделлы и Асти на помощь Турину, оставляя французов на реке Минчо, всего в нескольких лье от своей базы?

Одни мои критики возражают по поводу значения слов и определений; другие исправляют там, где они всего лишь неверно поняли. Третьи в свете определенных важных событий взяли на себя труд отрицать мои фундаментальные принципы, не поинтересовавшись, являлись ли обстоятельства, которые могут видоизменить применение этих принципов, такими, как мы предполагали. Или же они принимали на веру то, на чем настаивали, даже не задумываясь о том, что единственное исключение не может опровергнуть правило, основанное на вековом опыте и естественных принципах.

Выступая против моих принципов по поводу внутренних направлений, некоторые приводили в пример известный и успешный марш союзников на Лейпциг. Это примечательное событие как будто может на первый взгляд поколебать веру тех, кто привержен принципам. Однако в лучшем случае это всего лишь одно из тех исключений, из которого ничего не может быть выведено в противовес тысячам противоположных примеров. Более того, нетрудно убедиться в том, что далеко не опровергая эти принципы, этот пример говорит об обратном, он подтверждает их незыблемость. И в самом деле, критики забывают, что в случае значительного численного превосходства я рекомендовал двойные операционные направления как имеющие наибольшее преимущество, особенно когда они концентричны и расположены так, чтобы объединить усилия против неприятеля в решающий момент. В союзных армиях Шварценберга, Блюхера, Бернадота и Беннигсена этот случай бесспорного преимущества обнаруживается. Более слабая армия, чтобы отвечать принципам этой главы, должна направлять свои усилия против одного из флангов сил противника, а не против его центра, как она делала; так что события, приводимые в пример в мое опровержение, вдвойне подтверждают мою правоту.

Более того, если центральная позиция Наполеона между Дрезденом и Одером была катастрофичной, то именно ей можно приписать неудачи при Кульме, Кацбахе и Денневице, словом, провалы в исполнении, абсолютно чуждом обсуждаемым принципам.

Я же предлагаю действовать наступательно в отношении самого важного пункта с большей частью сил, но против второстепенных пунктов оставить силы в обороне на сильно укрепленных позициях или за рекой до тех пор, пока не нанесен решающий удар и операция завершится полным разгромом ядра неприятельской армии. Затем объединенные усилия всей армии могут быть направлены на другие пункты. Всякий раз, когда второстепенные армии открыты для решающего удара во время отсутствия главных сил армии, система не действует; именно это произошло в 1813 году.

Если бы Наполеон после своей победы у Дрездена (союзники потеряли убитыми, ранеными и пленными тридцать семь тысяч, французы десять тысяч) энергично преследовал союзников до Богемии, он бы избежал катастрофы у Кульма, угрожал бы Праге и, может быть, разрушил бы коалицию. К этой ошибке можно добавить столь же большой промах в том, что в решительных сражениях он не был вместе со своими войсками. У Кацбаха его указания не выполнялись. Наполеон приказал Макдональду (шестьдесят пять тысяч) ожидать Блюхера (семьдесят пять тысяч) и напасть на него, как только тот откроется в своих смелых передвижениях. Макдональд, наоборот, перебрался со своими отрядами через стремительные воды Кацбаха, которые час от часу становились все более бурными, и наступал навстречу Блюхеру. Если бы он выполнил указания и Наполеон последовал за его победой, то, вне всякого сомнения, его план операций, основывавшийся на внутренних стратегических направлениях и позициях и на концентрическом операционном направлении, увенчался бы самым блистательным успехом. Изучение кампаний Наполеона в Италии в 1796 году и во Франции в 1814 году показывает, что он знал, как применять эту систему.

Есть еще одно обстоятельство, столь же важное, которое показывает неправомерность привязывания центральных направлений с судьбой Наполеона в Саксонии. Оно состоит в том, что его фронт операций был обойден на его правом фланге и ему даже зашли в тыл благодаря географическому расположению границ в Богемии. Такое случается редко. Центральная позиция при таких промахах не может быть сравнима с той же позицией без этих промахов. Когда Наполеон применял эти принципы в Италии, Польше, Пруссии и Франции, он не был открыт для атаки неприятеля на своих флангах и с тыла. Австрия могла угрожать ему в 1807 году (когда Наполеон воевал с Пруссией и Россией), но у нее тогда был с Францией мир и она была недостойно вооружена. Чтобы судить о системе операций, нужно предположить, что случайности и шансы могут как способствовать ей, так и быть направлены против нее, что никоим образом не происходило в 1813 году, ни с точки зрения географического положения, ни с точки зрения сил каждой из сторон. Независимо от этого, абсурдно брать в качестве примера отходы у Кацбаха и Денневица (где Ней был разбит Северной армией бывшего французского маршала, ставшего наследником шведского престола, Бернадота), которые пришлось совершать его подчиненным военачальникам, в качестве доказательства, способного опрокинуть принцип, простейшее применение которого требовало от этих полководцев не позволять ввязываться в серьезные боевые действия, явно могущие привести к поражению. Вместо того чтобы их избежать, они искали решительного столкновения. В самом деле, какого преимущества можно ожидать от системы центральных направлений, если части армии, которая ослаблена для того, чтобы где-либо наносить решающий удар, сами будут искать опасного противоборства, вместо того чтобы удовлетвориться положением соединений разведки[16]. В этом случае именно противник применяет данный принцип, а не тот, у кого были внутренние направления. Более того, в последующей кампании оборона Наполеона в Шампани от битвы под Бриеном до сражения под Парижем демонстрирует в полной мере верность этих принципов.

Анализ этих двух знаменитых кампаний поднимает вопрос стратегии, на который трудно было бы ответить простыми утверждениями, основанными на теориях. Он состоит в том, теряет ли система центральных направлений свои преимущества, когда мы имеем дело с очень большой массой войск. Соглашаясь с Монтескьё, что величайшие предприятия терпят неудачу из-за объема мероприятий, необходимых для того, чтобы завершить их, я склонен ответить утвердительно. Для меня совершенно ясно, что армия в сто тысяч человек, занимающая центральную зону против трех отдельных армий из тридцати или тридцати пяти тысяч человек, с большей вероятностью одержит над ними победу, чем если бы в центре находилась масса войск численностью в четыреста тысяч человек против трех армий в сто тридцать пять тысяч человек каждая. Убедительных причин тому несколько:

1. Принимая во внимание трудность нахождения места и времени, необходимых для того, чтобы ввести в бой очень большие силы в день сражения, стотридцатитысячная или стосорокатысячная армия может легко оказывать сопротивление намного большим силам.

2. Если она будет вытеснена с поля боя, то будет по крайней мере сто тысяч человек для прикрытия и обеспечения организованного отхода и соединения с одной из других армий.

3. Центральная армия в четыреста тысяч человек нуждается в таком количестве провианта, боеприпасов, лошадей и разного рода боевой техники, что будет обладать меньшей мобильностью и способностью в перемещении своих сил от одной зоны к другой, не говоря уже о невозможности получения провианта из слишком ограниченного района для оказания такой поддержки.

4. Обсервационные корпуса, выделяемые из центральной массы войск для сдерживания двух армий по сто тридцать пять тысяч человек каждая, должны быть очень сильными (от восьмидесяти до девяноста тысяч человек каждый), и, будучи такой величины, втянутые в серьезные боевые действия, они, очевидно, будут вынуждены отступать. Эффект от этого может перевесить преимущества, обретенные главными силами армии.

Я никогда не был сторонником исключительно либо концентрической, либо эксцентрической системы. Все мои труды направлены на то, чтобы показать непреложное влияние принципов и продемонстрировать, что операции, для того чтобы быть успешными, должны исходить из этих принципов.

Расходящиеся или сходящиеся операции могут быть либо очень хорошими, либо очень плохими – все зависит от ситуации и соответствующих сил. Эксцентрические направления, например, хороши, когда применимы к массе войск, начинающих движение от заданного пункта и действующих по расходящимся направлениям, чтобы расколоть и по отдельности уничтожить две армии противника, действующие по внешним направлениям. Таким был маневр Фридриха II, который привел к концу кампании 1757 года к прекрасным битвам при Росбахе и Лейтене (с интервалом ровно в месяц, 5 ноября и 5 декабря, Фридрих II разбил французов и австрийцев Субиза (43 тысячи), имея 22 тысячи, а затем в Силезии, в 250 км восточнее, австрийцев (66 тысяч), имея 40 тысяч. – Ред.). Почти такими были все операции Наполеона, чей излюбленный маневр состоял в объединении внушительных масс войск благодаря точно рассчитанным маршрутам их движения. Он прорывал центр противника либо поворачивал свой фронт, придавая войскам эксцентричные направления, чтобы рассеять разгромленную армию[17].

С другой стороны, концентрические операции хороши в двух случаях: 1) когда они имеют тенденцию сосредотачивать рассеянную армию в пункте, где она наверняка подойдет к противнику; 2) когда они направляют к одной и той же цели усилия двух армий, которым не угрожает опасность разгрома поодиночке более сильным противником.

Концентрические операции, которые сейчас кажутся такими выгодными, могут оказаться самыми фатальными, что учит нас необходимости установления принципов, на которых основаны системы, и не пренебрегать принципами и системами. Например, если две армии двинулись из отдаленной базы, следуя маршем по сходящимся направлениям на противника, силы которого находятся на внутренних направлениях и более сконцентрированы, вслед за этим последний может осуществить соединение раньше, чем первый, и неизбежно разбить его. Так было в случае с Моро и Журданом в 1796 году, которым противостоял эрцгерцог Карл.

Отправляясь из того же пункта или из двух пунктов, более обособленных друг от друга, чем Дюссельдорф и Страсбург, армия может подвергнуться этой опасности. Какова была судьба концентрических колонн Вурмзера и Кваждановича, желавших достигнуть реки Минчо по двум берегам озера Гарда? Разве можно забыть результат марша Наполеона (семьдесят две тысячи) и Груши (тридцать три тысячи) на Брюссель? Покидая район реки Самбра, они должны были идти маршем концентрически на этот город: один мимо Катр-Бра, другой мимо Вавра. Веллингтон (шестьдесят восемь тысяч) и Блюхер (к Ватерлоо привел до семидесяти тысяч), взяв внутреннее стратегическое направление, завершили соединение раньше их, и ужасная катастрофа при Ватерлоо (семьдесят две тысячи, не считая уже понесенные потери, Наполеона против ста тридцати тысяч союзников к вечеру) доказала миру, что непреложные принципы войны не могут быть нарушены безнаказанно.

Такие события доказывают лучше любых аргументов, что система, которая не соответствует принципам войны, не может быть хороша. Я не претендую на создание этих принципов, потому что они существовали всегда и применялись Цезарем, Сципионом (Сципионами. – Ред.) и консулом Нероном (во 2-й Пунической войне с Карфагеном), а также Мальборо и Евгением Савойским (в Войне за испанское наследство (1701–1714), но я претендую на первенство в том, чтобы указать на них и изложить изменения при различных их применениях.

Уже было упомянуто о стратегических направлениях маневров, которые существенно отличаются от операционных направлений; и будет неплохо дать им определение, потому что многих они ставят в тупик. Мы не будем обсуждать те стратегические направления, которые имеют огромное и неизменное значение по причине их расположения и их отношения к характерным особенностям местности. Это такие направления, как по рекам Дунай и Мёз (Маас), горным хребтам Альп и Балкан. Такие направления могут быть лучше изучены подробным кратким рассмотрением топографии Европы; и превосходный образец такого рода исследования можно найти в описании Южной Германии эрцгерцогом Карлом.

Термин стратегический также применим ко всем коммуникациям, которые ведут по самому выгодному маршруту от одного важного пункта к другому, так же как от стратегического фронта армии ко всем объектам действия. Тогда можно увидеть, что театр военных действий пересекается множеством таких линий, но что в любое данное время только те, которые задействованы в планируемом предприятии, имеют некоторое действительное значение. Это делает понятным различие между главным операционным направлением всей кампании и теми стратегическими направлениями, которые временны и меняются в ходе операций армии.

Помимо территориальных стратегических направлений существуют стратегические направления маневров.

Армия, главным театром боевых действий которой является Германия, может принять в качестве своей зоны операций пространство между Альпами и Дунаем, либо пространство между Дунаем и Майном, либо пространство между горами Франконии и морем. У нее будет на своей зоне единственное операционное направление или, самое большее, двойное концентрическое направление – на внутреннем, а может быть, и внешнем направлениях. Между тем по мере развития своих операций она вполне может иметь даже двадцать стратегических направлений: сначала у нее может быть по одному направлению (на каждый фланг), которые примыкают к главному операционному направлению. Если бы армия действовала в зоне между Дунаем и Альпами, то могла бы принять, в соответствии с развитием событий, стратегическое направление, ведущее от Ульма до Донауверта и Регенсбурга, либо от Ульма до Тироля, либо то, которое связывает Ульм с Нюрнбергом либо Майнцем.

Тогда можно принять, что определения, применяемые к операционным направлениям, так же как принципы, касающиеся их, обязательно применимы к стратегическим направлениям. Они могут быть концентрическими, для нанесения решающего удара, либо эксцентрическими, после победы. Редко бывают простые направления, поскольку армия не ограничивает свой марш единственной дорогой, но когда они двойные, или тройные, или даже четверные, они должны быть внутренними, если силы равны, либо внешними, в случае огромного численного превосходства. Строгое применение этого правила может быть иногда смягчено при выделении подразделения на внешнее направление (даже если силы равны) – для достижения важного результата, не подвергаясь большому риску. Но это касается отдельных отрядов и не распространяется на более значительные силы.

Стратегические направления не могут быть внутренними, когда наши усилия направлены против одного из краев операционного фронта противника.

Приведенные выше принципы касаются операционных направлений, привязанных к стратегическим направлениям, нет необходимости повторять их или привязывать к определенным примерам, но все же есть один, о котором стоит упомянуть. Речь идет о том, что в выборе этих временных стратегических направлений важно вообще не оставлять операционное направление, открытое атакам противника. Однако даже это может быть сделано, чтобы уберечь армию от большой опасности или для достижения ею большого успеха, но операция может продолжаться недолго, и следует позаботиться о том, чтобы подготовить план безопасного отхода, если понадобится, при неожиданном изменении операционной линии, как уже об этом упоминалось.

Мы проиллюстрируем это на кампании, закончившейся Ватерлоо. Прусская армия базировалась на Рейне, ее операционное направление тянулось от Кёльна и Кобленца на Люксембург и Намюр; базой Веллингтона был Антверпен, а его операционным направлением была короткая дорога до Брюсселя. Неожиданная атака Наполеона на Фландрию вынудила Блюхера принять бой параллельно английской, а не своей базе, по поводу чего он как будто не испытывал неудобства. Это было простительно, потому что у него всегда была возможность отойти к Везелю или Нимвегену (Неймегену) и он мог в самом крайнем случае даже искать прибежища в Антверпене, но у его армии не было сильных морских союзников, они все были уничтожены (имеется в виду Голландия, флот которой был практически уничтожен Англией в «смутное время» Европы 1790-х – 1815 г. – Ред.). Побитый при Линьи и ищущий пристанища в Жамблу, а затем в Вавре, Блюхер все же имел три стратегических направления на выбор: то, которое вело прямо к Маастрихту, то, что было севернее Венло, или то, что вело к английской армии. Он храбро выбрал последнее и победил, применяя внутренние стратегические направления, которыми Наполеон здесь, пожалуй, впервые в жизни пренебрег. Легко видеть, что направление, ведущее от Жамблу мимо Вавра, не было ни операционным направлением прусской армии, ни направлением сражения, а было стратегическим направлением маневра, и было внутренним. Это было смелостью, потому что Блюхер полностью оголил свое собственное операционное направление. Тот факт, что он искал соединения с англичанами, делало его маневр соответствующим принципам войны.

Примером менее успешных действий были действия Нея у Денневица. Покидая Виттенберг и следуя в направлении Берлина, он двинулся направо, чтобы атаковать левый край союзников, но, делая это, он оставил свое основное направление отхода открытым для атак противника с его превосходящими силами. Его целью было взять под контроль коммуникацию с Наполеоном, намерением которого было присоединиться к нему у Херцберга или Луккау (оба пункта на дороге между Лейпцигом и Франкфуртом-на-Одере. – Ред.), но Нею следовало с самого начала использовать все тыловые и тактические средства для завершения этого изменения стратегической линии и информирования своей армии об этом. Он не сделал ничего из этого, либо по забывчивости, либо из чувства отвращения, которое испытывал ко всему, что связано с отступлением, а результатом были тяжелые потери у Денневица.

Наполеон в 1796 году представил один из лучших примеров этих различных комбинаций стратегических направлений. Его главное операционное направление протянулось от Апеннин до Вероны. Потеснив Вурмзера на Роверето и преследуя его до Тироля, он поднялся по долине Адидже до Тренто и Лависа, где узнал, что Вурмзер двинулся вдоль реки Брента на Фриуль – несомненно, чтобы ударить ему в тыл. Ему были открыты лишь три возможности: с большим риском оставаться в узкой долине Адидже, отступить к Вероне, чтобы встретить Вурмзера, и последнее, что было грандиозно, но безрассудно, – последовать за ним в ущелье Бренты, которое обрамляли труднопроходимые горы, два прохода в которых могли контролироваться австрийцами. Наполеон не был человеком, колеблющимся между такими тремя альтернативами. Он оставил Вобуа в Лависе, чтобы прикрывать Тренто, и двинулся с остальными силами на Бассано (Бассано-дель-Граппа). Блестящие результаты этого смелого шага хорошо известны. Дорога от Тренто до Бассано была не операционным направлением армии, а стратегическим направлением маневра, еще более смелого, чем маневр Блюхера на Вавр. Однако это была операция всего трех или четырех дней, по прошествии которых Наполеон нанес бы удар или был бы сам разбит у Бассано. В первом случае он бы открыл прямое сообщение с Вероной и своим операционным направлением, во втором случае мог в большой спешке отвоевать Тренто, где, усиленный войсками Вобуа, мог бы обрушиться обратно либо на Верону, либо на Пескьеру (Пескьера-дель-Гарда). Трудный характер местности, который делал этот марш безрассудным в одном отношении, был благоприятным в другом, потому что, даже если Вурмзер был бы победоносным у Бассано, он не мог бы помешать Наполеону отступить в Тренто, поскольку не было другой дороги, которая позволяла ему опередить Наполеона. Если бы Давидович в Лависе потеснил Вобуа из Тренто, он мог бы привести в замешательство Наполеона, но этот австрийский генерал, до этого побитый у Роверето и не имевший понятия о том, что делала французская армия в течение нескольких дней, и полагая, что она вся действует против него, едва ли помышлял о наступлении, прежде чем Наполеон не будет разбит у Бассано и будет отступать. В самом деле, если бы Давидович выдвинулся вперед до самого Роверето, тесня перед собой Вобуа, его окружили бы две французские армии, которые обрекли бы его на судьбу Вандама у Кульма.

Я остановился на этом событии, чтобы показать, что надлежащий расчет времени и расстояния наряду с большой активностью могут привести к успеху многих рискованных предприятий, которые казались весьма опрометчивыми. Из этого я делаю вывод, что иногда неплохо направлять армию по маршруту, который оголяет ее операционное направление. В то же время все меры должны быть приняты к тому, чтобы не дать противнику использовать это, как с помощью быстроты исполнения, так и демонстративных передвижений, которые обманут его и оставят в неведении о том, что происходит. И все же это очень опасный маневр, и может быть использован только в случае крайней необходимости.

Когда полководец, наступая, входит в чужую страну, ему следует образовать возможные или временные базы (которые, конечно, не настолько безопасны или укреплены, как в пределах границ своей страны). Река с мостовыми укреплениями и один или два крупных города обезопасят от внезапного нападения, прикрывая армейские склады и служа пунктами сбора для резервных войск, – это было прекрасной базой такого рода. Конечно, такая линия не могла бы быть временной базой, если бы неприятельские силы были бы вблизи операционного направления, ведущего к настоящей базе на своих границах. У Наполеона была бы хорошая настоящая база на Эльбе в 1813 году, если бы Австрия оставалась нейтральной. Однако она присоединилась к его врагам, этот рубеж был обойден с тыла и стал лишь опорным пунктом операций, действительно благоприятным для выполнения единственной операции, но опасным при длительной оккупации, особенно в случае серьезного отхода. Поскольку каждая армия, которая оказывается разгромленной в стране неприятеля, подвергается опасности быть отрезанной от своих собственных границ, если продолжит оккупировать эту страну, эти отдаленные временные базы являются скорее временными пунктами поддержки, чем настоящими базами, и в известной мере случайными оборонительными рубежами. В целом мы не можем рассчитывать найти в стране неприятеля безопасных позиций, подходящих хотя бы для временной базы; и нехватка должна быть восполнена за счет стратегического резерва, который является исключительно современным изобретением. Его достоинства и недостатки заслуживают внимания.

Резервы играют важную роль в современной войне. От начальника штаба, который готовит национальные резервы, до командира взвода или стрелков в цепи, каждый военачальник сегодня желает иметь резерв. Мудрое правительство всегда обеспечивает хорошие резервы для своих армий, а полководец использует их, когда они поступают под его командование. У государства есть свои резервы, у армии – свои, и каждый армейский корпус или каждая дивизия не должны отставать в этом и обеспечить себе по одному резерву.

Резервы армии бывают двух видов – те, которые находятся на поле боя, и те, которые предполагается набрать в поддержку армии; последние во время их формирования могут занимать важные пункты театра войны и служить даже в качестве стратегических резервов. Их позиции будут зависеть не только от их величины, но и от характера границ и расстояния от базы до фронта операций. Где бы армия ни переходила в наступление, она всегда должна рассматривать возможность быть вынужденной действовать в обороне. А за счет дислокации резерва между базой и фронтом операций обеспечивается преимущество активного резерва на поле боя: он может быть брошен на поддержку угрожаемых участков, не снижая активности армии. Это верно, что для формирования резерва ряд полков должен быть отозван с передовой, но всегда есть подкрепления, которые можно подтянуть, рекруты, которых можно обучить, и оправившиеся от ран бойцы, которых можно использовать. А с организацией центральных складов для боеприпасов и снаряжения и с превращением их в перевалочный пункт для всех отрядов, прибывающих в армию и убывающих из нее, а также с добавлением к ним хороших полков для придания сил может быть сформирован резерв, годный для серьезных целей.

Наполеон в своих кампаниях никогда не упускал возможности организовать такие резервы. Даже в 1797 году, в его смелом марше в Альпы вверх по Адидже, у него, во-первых, оставался Жубер, а потом Виктор (вернувшийся из римских государств) в окрестностях Вероны. В 1805 году Ней и Ожеро поочередно действовали в Тироле и Баварии, а Мортье и Мармон – вблизи Вены.

В 1806 году Наполеон сформировал подобные же резервы на Рейне, а Мортье использовал их, чтобы ослабить Гессен. В то же время другие резервы собирались у Майнца под командованием Келлермана, который занял позицию, как только она была подготовлена, между Рейном и Эльбой, в то время как Мортье был направлен в Померанию. Когда Наполеон решил в том же году двинуться на Вислу, он руководил, весьма демонстративно, группировкой на Эльбе в шестьдесят тысяч человек, преследуя целью защиту Гамбурга от англичан и оказание влияния на Австрию, диспозиция которой была столь же очевидной, как и ее интересы.

Пруссаки сформировали такой же резерв в 1806 году у Галле, но он был неудачно расположен: если бы он был дислоцирован на Эльбе у Виттенберга или Дессау и выполнил свое предназначение, он, возможно, спас бы армию, давая принцу Гогенлоэ и Блюхеру время добраться до Берлина, или, на худой конец, до Штеттина (если бы Берлин защитить не удалось).

Такие резервы особенно полезны, когда конфигурация местности ведет к двойному фронту операций, тогда они выполняют двойную задачу – наблюдения за вторым фронтом и в случае необходимости оказывают поддержку боевым действиям основной армии, когда противник угрожает ее флангам, или отход вынуждает ее откатиться назад к этому резерву.

Конечно, следует позаботиться о том, чтобы не создавать относительно ненадежных (малобоеспособных) отрядов, и если только без таких резервов можно обойтись, этого делать не следует или использовать такие формирования для охраны складов. Они полезны только в дальних нашествиях и иногда на нашей собственной территории; если арена военных действий всего лишь в пяти или шести дневных переходах от границы, они не нужны. Дома в целом без них можно обойтись; только в случае серьезного вторжения, когда организуется набор рекрутов, то такой резерв, в укрепленном лагере, под защитой крепости, которая служит большим складом, жизненно необходим.

Талант полководца будет проявлен в том, чтобы судить об использовании этих резервов в соответствии с положением страны, протяженностью операционного направления, характером укрепленных пунктов и близостью враждебного государства. Он также решает вопрос об их позиции и стремится использовать с этой целью войска, которые не ослабят главные силы армии настолько, что придется отводить свои лучшие войска.

Этим резервам следует удерживать наиболее важные пункты между базой и фронтом операций, занимать укрепленные позиции, если какие-либо из них оказались ослаблены, наблюдать за теми, которые удерживает противник, и по возможности окружать их. Если же в качестве пункта поддержки не будет крепости, они должны возводить укрепленные лагеря или предмостные укрепления для защиты базовых складов и укрепления своих позиций.

Все, что уже было сказано об опорных пунктах операций, применимо к временным базам и стратегическим резервам, которые будут вдвойне полезны, если у них будут такие удачно расположенные опорные пункты.

Под системой позиций понимается старый способ ведения методической войны с армиями, ночующими в палатках, имеющими снабжение под рукой, занимающимися наблюдением друг за другом; одна армия осаждает город, другая его защищает (или деблокирует); одна армия может стремиться овладеть небольшой провинцией, другая – противодействовать ее усилиям, занимая опорные пункты. Такой была война начиная от Средних веков и до эры Французской революции. Во время этой революции происходили огромные изменения и возникало много систем большей или меньшей ценности. Война была начата в 1792 году, так же как она велась в 1762-м: французы встали лагерем возле укрепленных мест, а союзники осадили их. Эта система не менялась вплоть до 1793 года, когда, подвергнувшись нападкам как извне, так и изнутри, была изменена. Сильно взбудораженная Франция бросила на своих врагов четырнадцать армий общей численностью в миллион человек. У этих армий не было ни палаток, ни провианта, ни денег. В своих маршах они останавливались бивуаком либо расквартировывались в городах; их мобильность возросла и стала средством достижения успеха. Их тактика также изменилась: войсковые формирования были организованы в колонны, которыми легче управлять, чем развернутыми линиями, а с учетом пересеченного характера местности во Фландрии и Вогезах они выделяли часть своих сил в виде стрелков в цепи для защиты и охраны таких колонн. Эта система, которая, так сказать, стала результатом обстоятельств, на первых порах принесла успех сверх всякого ожидания: она приводила в замешательство методичные австрийские и прусские войска, так же как и их генералов. Макк, с которым был связан успех принца Кобургского, повысил его репутацию, растягивая линии построения войск, противопоставляя разомкнутый строй огню цепи стрелков (прикрывавших колонны). Бедняге не приходило в голову, что в то время, когда стрелки во французской цепи устраивали шум, колонны меняли позиции.

Первые генералы республики были вояками, и не более того. Всеми делами ведали Карно и Комитет общественного спасения; это было благоразумно, но часто плохо. Карно был автором одной из блистательных передислокаций войск этой войны. В 1793 году он не без успеха направил резерв из лучших войск на помощь Дюнкерку, Мобежу и Ландау; и эти небольшие силы, двигаясь быстро от пункта к пункту, при поддержке уже собранных в этих различных пунктах войск, вынудили противника уйти из Франции.

Кампания 1794 года началась неудачно. А затем в силу обстоятельств, а не по заранее продуманному плану, произошла стратегическая переброска армии с Мозеля на Самбру; и именно это привело к успеху у Флерюса (26 июня 1794 г. французы (75 тысяч) Журдана нанесли поражение австрийцам (52 тысячи) герцога Кобургского (Кобург-Заальфель-да). – Ред.) и покорению Бельгии.

В 1795 году ошибки французов были настолько велики, что их приписали предательству. Австрийцы, напротив, под командованием Клерфе, Шателе и Шмидта, проявили себя лучше, чем они выглядели под командованием Макка и принца Кобургского. Эрцгерцог Карл, применяя принцип внутренних направлений, одержал победу над Моро и Журданом в 1796 году единственным маршем.

К этому времени фронты французских армий были большими, либо с целью более легкого обеспечения провиантом, либо потому, что командующие полагали, что лучше выстроить все дивизии в одну линию, оставляя командирам организацию их для сражения. Резервы представляли собой небольшие отряды, неспособные исправить положение в этот же день, даже если противнику удавалось разбить лишь одну-единственную дивизию. Таково было состояние дел, когда Наполеон дебютировал в Италии. Его активность с самого начала привела к поражению австрийцев и пьемонтцев: свободные от излишнего груза, наполеоновские войска превосходили по мобильности все современные армии. Он покорил итальянский полуостров серией маршей и стратегических боев. Его марш на Вену в 1797 году был быстрым, но оправданным необходимостью победить эрцгерцога Карла, прежде чем тот успевал получить подкрепления с Рейна.

Кампания 1800 года, еще более характерная для этого человека, знаменовала новую эру в концепции планов кампании и операционных направлений. Он ставил смелые цели походов, которые предполагали не меньше чем захват или уничтожение целых армий. Приказы на сражение были менее растяжимыми, была принята более рациональная организация армий из крупных корпусов, а тех, в свою очередь, из двух или трех дивизий. Система современной стратегии получила здесь полное развитие, и кампании 1805 и 1806 годов были всего лишь результатом того, что большая проблема была разрешена в 1800 году. Тактически система колонн и цепи стрелков была хорошо отработана Наполеоном еще в Италии.

Тут может возникнуть вопрос, приспособлена ли система Наполеона ко всем возможностям, эпохам и армиям, или, напротив, возможен какой-либо возврат в свете событий 1800 и 1809 годов к старой системе позиционных войн. Сравнив марши и лагеря Семилетней войны с теми же маршами и лагерями в семинедельной войне (как называл Наполеон кампанию 1806 года) или с ними же в трех месяцах боевых действий, которые пролетели со времени отбытия армии из Булони в 1805 году и до ее прибытия на равнины Моравии, читатель может легко судить о сравнительных достоинствах двух систем.

Система Наполеона состояла в том, чтобы в течение дня совершить двадцатипятимильный (сорокакилометровый) марш, вступить в сражение, а затем остановиться лагерем на отдых. Он сказал мне, что не знает никакого лучшего способа ведения войны, чем этот.

Можно сказать, что авантюрный характер этого великого человека, его положение как личности и умонастроение француза – все вело к тому, чтобы подтолкнуть его к предприятиям, на которые не рискнул бы никто другой, будь то престолонаследник или военачальник, следующий приказам своего правительства. Вероятно, это так, но между крайностями дальнего похода с вторжением и позиционными войнами есть золотая середина, и, не подражая его экспансивной отваге, мы можем следовать обозначенной им линии. Вполне вероятно, что старая система позиционных войн еще долго будет вне закона или если и будет использоваться, то претерпит большие изменения и будет улучшена.

Если искусство войны пополняется принятием системы маршей, гуманизм, наоборот, из-за этого несет потери, потому что эти быстрые нашествия и бивуаки с большой массой войск, кормящихся за счет районов, которые они захватывают, по существу, ничем не отличаются от опустошительных нашествий орд варваров IV–XIII веков (от гуннов до монголо-татар). И все же вряд ли от этой системы откажутся быстро, потому что войны Наполеона продемонстрировали великую истину, а именно: отдаленное положение не является надежной гарантией от вторжения, государство, чтобы обезопасить себя, должно иметь хорошую систему крепостей и рубежей обороны, резервов и военных институтов и, наконец, хорошую систему управления. Тогда народ можно будет везде организовать в ополчения, которые могут служить резервами действующих армий, а от этого они станут еще более грозными; и чем сильнее армии, тем нужнее система быстрых операций и немедленных результатов.

Если со временем общественный порядок придет к спокойствию (если государства, вместо того чтобы сражаться за свое существование, будут сражаться только за свои интересы, чтобы заполучить естественную границу или сохранить политическое равновесие), тогда можно согласиться с новым правом наций и, пожалуй, можно будет иметь не такие огромные армии. Тогда мы также увидим армии от восьмидесяти до ста тысяч человек, возвращающиеся к смешанной системе войны – золотая середина между быстрыми нашествиями Наполеона и медлительной системой позиций последнего столетия. До этого времени нам следует ожидать сохранения системы маршей, которая дала такие блестящие результаты, потому что тот, кто первым отвергнет ее в присутствии активного и умелого противника, вероятно, станет жертвой своей опрометчивости.

Искусство маршей теперь включает в себя больше, чем нижеследующие детали: приказ различным родам войск в колонне, время отбытия и прибытия, предосторожности, принимаемые на марше, и средства коммуникаций между колоннами. Все это является частью обязанностей штаба армии. Помимо этих очень важных деталей существует наука маршей в больших стратегических операциях. Например, марш Наполеона в 1800 году через перевал Большой Сен-Бернар, чтобы обрушиться на коммуникации Меласа, те марши, которые предприняты в 1805 году мимо Донауверта с целью отрезать Макка, а также в 1806 году мимо Геры, чтобы обойти пруссаков, марш Суворова в 1799 году из Турина к реке Треббия, чтобы встретить Макдональда, такой же марш русской армии в 1812 году на Тарутино, а затем на Красный. Там были решающие операции, не из-за их связи с тылом и снабжением, но с учетом их отношения к стратегии.

Действительно, эти искусные марши не что иное, как применение великих принципов переброски больших масс войск к решающему пункту; и этот пункт определяется из соображений, которые изложены в параграфе XIX. Что представлял собой перевал Большой Сен-Бернар, если не операционное направление против края стратегического фронта противника, а оттуда против его направления отхода? Марши на Ульм и Йену были такими же маневрами, а чем был марш Блюхера к Ватерлоо, если не применением внутренних стратегических направлений?

Из этого можно сделать вывод, что все стратегические перемещения, которые связаны с успешной переброской сил армии на различные пункты фронта операций противника, будут искусными, поскольку они следуют принципу подавления более слабых сил превосходящими силами. Операции французов в 1793 году в Дюнкерке и Ландау и те, которые предпринял Наполеон в 1796, 1809 и 1814 годах, являются образцами такого рода.

Один из наиболее важных моментов в науке современных маршей – это необходимость сочетать передвижения колонн, чтобы они прикрывали наибольший стратегический фронт, если он находится вне досягаемости противника. Это делается с тройной целью: обмана противника в отношении предполагаемого объекта действий, движения с легкостью и быстротой и более удобного обеспечения предметами снабжения. Однако в этом случае необходимо предварительно организовать средства сосредоточения колонн для нанесения решающего удара. Это альтернативное применение расходящихся и концентрических движений является настоящим испытанием для великого полководца.

Есть еще один вид маршей, называемый фланговыми маршами, которые заслуживают того, чтобы о них упомянуть. Они всегда рассматривались как очень опасные, но ничего, в достаточной мере раскрывающего эту тему, до сих пор не было написано. Если под термином фланговые марши понимаются тактические маневры, совершавшиеся на поле сражения в виду противника, нет сомнения в том, что это весьма искусные, хотя и иногда успешные операции. Но если это касается обычных стратегических маршей, я не вижу в них ничего особенно опасного до тех пор, пока принимаются наиболее общие предосторожности в отношении логистики. В стратегическом движении две враждебные армии должны быть отдалены друг от друга расстоянием примерно в два дневных перехода (учитывая расстояние, которое разделяет авангард от противника и от своих собственных колонн). В таком случае в стратегическом марше от одного пункта до другого опасности быть не может.

Однако есть два случая, когда такой марш будет совершенно неприемлем: во-первых, когда система операционных направлений, стратегических направлений и фронта операций выбрана так, что во время всей операции подставляет фланг противнику. Таким был знаменитый план марша на Лейпциг, оставлявший Наполеона и Дрезден на фланге, который, если бы он состоялся в 1813 году, оказался бы фатальным для союзников. Он был изменен императором Александром I по настойчивой просьбе автора настоящей книги.

Второй случай – это когда операционное направление очень длинное (как было в случае с Наполеоном под Бородином) и особенно если это направление позволяет всего один-единственный подходящий маршрут для отхода, тогда любое фланговое движение, обнажающее это направление, было бы большой ошибкой.

В странах с множеством второстепенных коммуникаций фланговые передвижения все же менее опасны, поскольку, если им дан отпор, спасение может быть найдено в изменении оперативного направления. Физическое и моральное состояние войск и более или менее энергичный характер командиров будут, конечно, определяющими факторами таких маневров.

Часто приводимые в пример марши на Йену и Ульм были фактически фланговыми маневрами; таким же был и марш в 1800 году на Милан после перехода через реку Кьюселла и маршала Паскевича с целью перехода через Вислу у Осека (Ошие), и их успешные результаты хорошо известны.

Тактический маневр с фланга в присутствии противника – совершенно иное дело. Ней пострадал за действия такого рода у Денневица в 1813 году, и то же было с Мармоном у Саламанки в 1812 году и Фридрихом II у Колина в 1757 году.

Тем не менее блестящий маневр Фридриха II у Лейтена в 1757 году был настоящим фланговым движением, но он прикрывался массой кавалерии, скрывавшейся за высотами и примененной против армии, которая без движения стояла в своем лагере. И он был таким успешным потому, что во время решительного удара во фланг был атакован Карл Лотарингский, а не Фридрих.

В старой системе маршей в колонне повзводно, где боевой порядок может быть сформирован вправо или влево без развертывания (справа налево или слева направо в линию), движения параллельно фронту противника не были фланговыми маршами, потому что фланг колонны был настоящим фронтом боевого порядка.

Знаменитый марш Евгения Савойского в виду французской армии, чтобы обогнуть позиции у Турина в 1706 году, все-таки был более необычным, чем у Лейтена, и не менее успешным.

В этих различных сражениях маневры были тактическими, а не стратегическими. Марш Евгения из Мантуи в Турин был одной из величайших стратегических операций века. Но случай, приведенный выше, был маневром, совершенным, чтобы обойти французский лагерь в вечер перед сражением.

Субъектом, наиболее тесно связанным с системой маршей, является интендантство, потому что, чтобы совершать марш быстро и на далекое расстояние, необходимо снабжение продовольствием, а проблема поддержки многочисленной армии в стране противника является весьма сложной. Поэтому предлагаю обсудить связь между интендантством и стратегией.

Всегда трудно себе представить, как Дарий I и Ксеркс во Фракии содержали свои гигантские армии, если сейчас снабжение тридцати тысяч человек было бы весьма трудной задачей. В Средние века греки (византийцы. – Ред.), варвары (имеются в виду прежде всего славяне, войска Святослава и др. – Ред.), а несколько позднее крестоносцы держали значительные формирования войск в той стране. Цезарь говорил, что война должна поддерживать войну, и он, как принято считать, жил за счет покоренных им стран.

Средние века были примечательны великими переселениями народов, и было бы любопытно узнать количество гуннов, вандалов, готов и татаро-монгол (а также аваров, венгров и других. – Ред.), которые успешно пересекали Европу, и как они существовали во время своих походов. Организация интендантства у крестоносцев была бы интересным предметом для исследования.

В ранние периоды современной истории армии Франциска I, совершавшего переход через Альпы в Италию, вероятно, не везли с собой больших запасов провианта, потому что армии такой, как у него, величины (из сорока или пятидесяти тысяч человек) могли легко находить пропитание в богатых долинах Тичино и По.

При Людовике XIV и Фридрихе II армии часто были крупнее; они сражались близ своих собственных границ и для своего существования все необходимое получали со своих складов, которые создавались по мере их продвижения. Это очень сильно мешало операциям, сдерживая войска в пределах определенного расстояния от складов, делая их зависимыми от средств транспортировки, пайка, который они могли нести с собой, и количества дней, необходимых для обоза, чтобы добраться до складов и вернуться в лагерь.

Во время Французской революции склады снабжения были брошены за ненадобностью. Большие армии, которые вторгались в Бельгию и Германию, иногда располагались на постой в жилых домах, иногда по реквизиции, наложенной на страну, и часто жили за счет грабежей и мародерства. Прокормить армию, используя ресурсы Бельгии, Италии, Швабии и богатых берегов Рейна и Дуная, нетрудно, особенно если она следует маршем несколькими колоннами и не превышает ста или ста двадцати тысяч человек. Однако это было бы очень трудно сделать в некоторых других странах и совершенно невозможно в России, Швеции, Польше и Турции. Сразу будет понятно, насколько велика может быть быстрота и стремительность армии, в которой все зависит от выносливости солдатских ног. Эта система давала Наполеону большие преимущества, но он злоупотреблял ею, применяя ее в слишком больших масштабах и в странах, где это было невозможно.

Полководец должен уметь использовать все ресурсы страны, в которую вторгается, на пользу своему предприятию. Ему следует использовать местные власти, если таковые остались, для регулирования обложения данью, так чтобы сделать его единообразным и законным, в то время как он сам должен следить за исполнением. Если властей не осталось, ему следует создать органы временной власти из авторитетных людей и наделить их чрезвычайными полномочиями. Таким образом, необходимый провиант должен быть собран в пунктах, наиболее удобных для операций армии. С целью его экономного расходования войска могут быть расквартированы в городах и деревнях, при этом следует позаботиться о возмещении населению сверхнормативных поборов, которым они подверглись. От населения следует также требовать предоставления повозок для доставки предметов снабжения в пункты, занятые войсками.

Есть возможность точно определить, что будет целесообразным предпринять без предварительного создания таких складов, поскольку многое зависит от сезона, страны, сил армий и морального духа людей, но следующее может быть рассмотрено в качестве общих принципов:

1. То, что в богатых и населенных регионах, которые не враждебны, армия численностью от ста до ста двадцати тысяч человек, если до сих пор она была в отдалении от противника, чтобы безопасно покрывать значительные пространства страны, может закупить или реквизировать на занятой территории необходимые ресурсы в течение времени, затрачиваемого на одну-единственную операцию.

Поскольку на первую операцию никогда не тратится больше месяца, в течение которого большая часть войск будет находиться в движении, достаточно будет обеспечивать войска со складов продовольствия, удовлетворяя возникающие потребности армии и особенно тех войск, которым приходится оставаться в определенном пункте. Так, армия Наполеона, в то время как половина ее осаждала Ульм, до сдачи города нуждалась в хлебе, а если бы его стало не хватать, операция могла провалиться.

2. В течение этого времени все усилия должны быть приложены к тому, чтобы собрать припасы, полученные в занятой стране, и устроить склады для того, чтобы удовлетворить потребности армии после успеха операции – будет ли она получать пополнение или предпримет новую операцию.

3. Склады, создаваемые либо путем закупок, либо принудительной реквизиции, должны быть как можно больше эшелонированы по трем различным линиям коммуникации, для того чтобы сполна обеспечивать довольствием фланги армии и как можно больше расширить район, с которого должны благополучно доставляться предметы снабжения, и, наконец, для того чтобы как можно лучше прикрывать эти склады. С этой целью было бы неплохо, если бы склады находились на линиях, сходящихся к главному операционному направлению, которое обычно находится в центре. Такое расположение имеет два явных преимущества: во-первых, склады менее открыты посягательствам противника, поскольку при этом расстояние до него возрастает; во-вторых, оно делает удобным передвижения армии для сосредоточения в одном пункте оперативного направления к тылу, с намерением отобрать у противника инициативу, когда тот мог временно перейти в наступление и добиться некоторого преимущества.

4. В малонаселенных и скудных регионах армии будет не хватать наиболее необходимых ей предметов снабжения; в этом случае разумно будет не выдвигаться слишком далеко от своих складов и нести с собой значительные запасы провианта, чтобы позволить армии (если она будет вынуждена это сделать в сложной ситуации) откатиться назад к линиям складов.

5. В национальных войнах, где население спасается бегством и уничтожает все на пути врага, как это было в Испании, Португалии, России и Турции, невозможно продвигаться вперед без сопровождения обозов с продовольствием и не имея надежной базы снабжения вблизи фронта операций. При таких обстоятельствах война вторжения становится очень трудным делом, если не невозможным.

6. Необходимо не только собрать большое количество припасов, но обязательно иметь средства транспортировки их вместе с армией или вслед за ней, а это представляет огромную трудность, особенно в молниеносных экспедициях. Для обеспечения их удобной транспортировки пайки должны состоять из наиболее компактных вещей, таких как сухари, рис и т. п., повозки (фуры) должны быть легкими и крепкими, с тем чтобы могли проходить по всем видам дорог. Понадобится собрать все средства транспорта страны и обеспечить хорошее обращение с их владельцами или кучерами; и эти повозки должны быть расставлены в парках в различных пунктах, не слишком далеко от домов кучеров, чтобы экономно расходовать поступающие ресурсы. И наконец, солдат должен быть привычным к тому, чтобы нести с собой припасы на несколько дней – хлеб, рис и даже муку.

7. Близость моря неоценима для перевозки предметов снабжения; и та страна, которая имеет выход к морю, может по своей воле обеспечивать себе снабжение. Однако это преимущество не абсолютно в случае с большой континентальной армией, потому что в желании сохранять сообщения со своими складами она может быть втянута в операции на побережье, тем самым подвергая себя огромному риску, если противник совершает маневр массами своих сил в направлении фланга противоположного морю. Если армия выдвинулась слишком далеко от побережья, возникнет опасность для перехвата ее коммуникаций; и эта опасность возрастает с продвижением армии.

8. Континентальная армия, используя море для транспортировки, должна базироваться на суше и иметь резерв продовольствия, не завися от своих кораблей, и направление отхода, подготовленное на фланге ее стратегического фронта противоположного морю.

9. Судоходные реки и каналы, если они расположены параллельно операционному направлению армии, делают транспортировку предметов снабжения намного более легкой, а также освобождают дороги от скопления множества средств транспорта, если только он не необходим. По этой причине операционные направления, расположенные таким образом, являются наиболее благоприятными. Сами по себе водные коммуникации в этом случае не являются операционными направлениями, как утверждается, напротив, крайне важно, чтобы войска могли двигаться на некотором расстоянии от реки, для того чтобы не дать противнику отбросить назад к реке внешний фланг, что может быть так же опасно, как если бы это было море.

В стране неприятеля реки вряд ли могут быть использованы для транспортировки, поскольку лодки, вероятно, будут уничтожены, а небольшие отряды неприятельских солдат могут легко нарушить судоходство. Для его обеспечения необходимо занять оба берега, что опасно, как это испытал на себе Мортье у Дюрнштейна (имеется в виду Кремсское сражение 30 октября (11 ноября) 1805 г., когда русская армия Кутузова (50 тысяч), уходя от преследования 200-тысяной армии Наполеона, разгромила здесь корпус Мортье (4 тысячи убитых и раненых, свыше 1500 пленных, 5 орудий и знамя), русские потеряли 3 тысячи. – Ред.). В дружественной стране преимущества рек более существенны.

10. При отсутствии хлеба или сухарей острая потребность армии в них может быть снята за счет скота; и его обычно можно найти в населенных странах в большом количестве для того, чтобы продержаться некоторое время. Однако этот источник снабжения вскоре иссякнет, и к тому же этот план ведет к грабежам. Реквизиция скота должна быть хорошо отлажена; и наилучшим планом снабжения армии будет тот, который предполагает закупки скота где-нибудь еще.

Я завершаю этот параграф, приводя ремарку Наполеона, которая может показаться эксцентричной, но в которой все же есть резон. Он сказал, что в своих первых кампаниях обнаруживал, что противник был настолько хорошо обеспечен, что, когда его войскам не хватало провианта, ему нужно было только напасть на тылы противника, чтобы получить все, что нужно, в избытке. Это замечание, в котором было бы абсурдно искать систему, но которое, пожалуй, объясняет успех многих стремительных операций, доказывает, насколько сильно реальная война отличается от узкой теории.

Форты служат двум основным целям: во-первых, прикрывают границы; во-вторых, помогают ведению боевых действий в кампании.

Защита границ в целом представляет собой довольно-таки расплывчатую проблему. Это не так для тех стран, границы которых прикрыты значительными естественными препятствиями и у которых совсем немного доступных мест, да и они могут быть оборудованы для обороны искусством военных инженеров. Проблема здесь проста, но в странах с открытой местностью она сложнее. Альпы и Пиренеи и менее высокие горы – горы Моравии, Ризенгебирге (Йизерские горы в Чехии и Польше – западная часть Судет. – Ред.), Эрцгебирге (Рудные горы – Ред.), Бемервальд (Шумава. – Ред.), Шварцвальд, Вогезы и Юра – не настолько неприступны, что их нельзя сделать неприступнее с помощью хорошей системы крепостей.

Из всех этих границ те, что разделяют Францию и Пьемонт, прикрыты лучше всего. Долины рек Стура (их две – Стура-ди-Демонта, выводящая к Кунео, и Стура-ди-Ланцо, по долине которой выходят к Турину. – Ред.) и Дора-Рипария, перевалы близ горы Арджентера, Монженевр и Мон-Сени, единственные считающиеся пригодными (еще относительно несложен здесь пер. Фрежюс. – Ред.) были покрыты каменными крепостями; и, кроме того, значительные по размерам сооружения охраняли выходы из долин на равнинах Пьемонта. Преодолеть эти трудности было, конечно, нелегким делом.

Эти превосходные искусственные оборонительные сооружения не всегда преградят путь вражеской армии, потому что небольшие оборонительные сооружения, которые встречаются в ущельях, могут быть преодолены или противник может найти проход другим путем, который до этого считался непригодным. Переход через Альпы Франциска I и переход Наполеона через перевал Большой Сен-Бернар и перевал Шплюген доказывают, что есть истина в замечании Наполеона о том, что армия может пройти везде, где только ступает нога человека, – принцип, который не так уж абсолютно верен, но характеризует этого человека, и которому он следовал с огромным успехом.

Другие страны пересекают большие реки, которые могут быть либо первой, либо второй линией рубежей. Однако примечательно, что такие линии, очевидно так хорошо приспособленные для того, чтобы разделять народы, не нарушая торговлю и коммуникации, в общем, не являются частями настоящих границ. Нельзя сказать, что Дунай отделяет Бессарабию от Османской империи до тех пор, пока у турок есть плацдарм в Молдавии. Рейн никогда не был настоящей границей Франции и Германии, потому что французы длительное время удерживали пункты на правом берегу реки, в то время как немцы владели Майнцем, Люксембургом и предмостными укреплениями Мангейма и Везеля на левом берегу.

Если, однако, Дунай, Рейн, Рона, Эльба, Одер, Висла, По и Адидже не будут внешними линиями границы, нет причины для того, почему бы их не укрепить в качестве постоянных оборонительных рубежей там, где они позволяют применить систему, подходящую для прикрытия фронта операций.

Примером такого рода является Инн, которая отделяет Баварию от Австрии: к югу от этой реки расположены горные хребты (входящие в состав Альп) Тироля, на севере – Богемия и Дунай, на них или рядом располагаются три укрепленных пункта – Пассау, Браунау и Зальцбург. Ллойд, допуская поэтическую вольность, сравнивает эту границу с двумя неприступными бастионами, завесу которых образуют три прекрасных форта, и водной преградой которой является одна из самых быстрых рек. Он преувеличил эти преимущества, потому что его эпитет «неприступные» был решительно опровергнут кровавыми событиями 1800, 1805 и 1809 годов.

Большинство европейских государств имеет границы, которые ни в коей мере не являются такими грозными, как те, что на Альпах и Инне. Они в основном открыты, либо состоят из гор с удобными проходами или перевалами в значительном числе мест. Мы предлагаем дать набор общих принципов, в равной мере применимых ко всем случаям.

Когда топография границы являет собой открытое место, не следует делать попыток устраивать сплошную полосу обороны, сооружая слишком много крепостей, требующих армейских гарнизонов. К тому же они, наконец, могут и не предотвратить проникновение противника в страну. Гораздо разумнее построить меньше сооружений и разместить их надлежащим образом, не ожидая полного предотвращения вторжения противника, но умножая преграды на пути его наступления и в то же время оказывая поддержку передвижениям армии, которая должна отразить его.

Даже если это будет тот редкий случай, когда укрепленное место само по себе не дает продвигаться армии, тем не менее это все-таки помеха, что вынуждает армию выделять часть своих сил на взятие крепости или даже совершать обход. А с другой стороны, это дает некоторое преимущество армии, которая удерживает такую крепость или укрепленный рубеж, прикрывает этим свои склады, фланги и передвижения, и, наконец, такая крепость служит в случае необходимости укрытием.

Крепость, таким образом, демонстрирует свое влияние на военные операции; и теперь мы предлагаем рассмотреть связь крепостей со стратегией.

Первый вопрос, который следует рассмотреть, касается их расположения; второй – имеет дело с различием между теми случаями, когда армия может позволить себе пройти мимо крепостей без осады, и теми ситуациями, когда возникает необходимость в осаде. Третий вопрос состоит в отношениях армии к осаде, которую она предполагает.

Поскольку надлежащим образом расположенная крепость благоприятствует военным операциям, в той же степени те крепости, которые расположены неудачно, создают для таких операций затруднения. Неудачно расположенные крепости являются бременем для армии, которая вынуждена держать в них гарнизоны, и для государства, которое выделяет для них солдат и расходует средства. В Европе много таких крепостей, которые можно причислить к данной категории. Прикрытие границы близко расположенными друг к другу крепостями не является мудрой политикой. Эта система ошибочно приписывается Вобану, который, напротив, спорил с Лувуа по поводу огромного числа пунктов, которые последний хотел укрепить. Принципы в этом вопросе следующие:

1. Укрепленные места должны быть расположены эшелонированно в три линии и простираться от границ в направлении столицы[18]. Их должно быть три в первой линии, столько же во второй и большое укрепленное место в третьей, вблизи центра города. Если было бы четыре линии крепостей, это потребовало бы (для того, чтобы система была полной) от двадцати четырех до тридцати укрепленных мест.

Могут возразить, что это количество велико и что даже у Австрии не было так много. Однако не следует забывать, что у Франции было более сорока крепостей всего на третьей части ее границ (от Безансона до Дюнкерка) и что их все еще не хватает на третьей линии в центре страны. Совет, созванный с целью рассмотрения систем крепостей, совсем недавно решил, что требуется больше. Это не доказывает, что крепостей недостаточно много, но что определенные места должны быть дополнительно укреплены, в то время как те, что на первой линии, хотя и слишком плотно расположены, могут сохраняться, коль скоро они уже существуют. Признавая, что у Франции есть два фронта от Дюнкерка до Базеля: один от Базеля до Савойи, один от Савойи до Ниццы, в дополнение к совершенно определенной линии крепостей от Пиренеев до береговой полосы, есть шесть фронтов, требующих от сорока до пятидесяти укрепленных мест. Каждый военный признает, что этого достаточно, поскольку Швейцария и береговые укрепленные линии требуют крепостей меньше, чем северо-восток. Система расположения этих крепостей является важным элементом их полезности. У Австрии их меньше, потому что она граничит с мелкими германскими государствами, которые вместо того, чтобы быть к ней враждебными, предоставляют в ее распоряжение свои собственные крепости. Более того, приведенное выше количество – это то, что считалось необходимым для государства, имеющего четыре одинаково развитых фронта. Вытянутой в длину узкой Пруссии, простирающейся от Кёнигсберга почти до ворот Меца, не нужна такая же система крепостей, как у Франции, Испании или Австрии. Таким образом, географическое положение и протяженность государств может вести либо к уменьшению, либо к увеличению числа крепостей, особенно если принимать во внимание морские форты.

2. Крепости должны всегда занимать важные стратегические пункты, как уже было отмечено в параграфе XIX. Что касается их тактических качеств, их местоположение должно быть господствующим, а выход из них должен быть легким, для того чтобы затруднить их блокаду.

3. Наибольшим преимуществом либо в обороне, либо в поддержке операций полевой армии, безусловно, обладают те из крепостей, которые расположены на больших реках и господствуют над их берегами. Майнц, Кобленц и Страсбург, а также Кель являются наглядными примерами такого рода. Места, расположенные у слияния двух крупных рек, господствуют над тремя различными фронтами, и отсюда их важность возрастает. Возьмем в качестве примера Модлин (русская крепость Новогеоргиевск севернее Варшавы. – Ред.). Майнц, когда у него была на левом берегу крепость Густавсбург и Кассель – на правом, был самым неприступным местом в Европе, но ему требовался гарнизон в двадцать пять тысяч человек, так что сооружений такой протяженности должно быть меньше.

4. Крупные крепости вокруг многонаселенных и торговых городов предпочтительнее мелких фортов, особенно когда при их защите можно положиться на горожан. Мец сковал все силы Карла V, а Лилль целый год сдерживал Евгения Савойского и Мальборо. Страсбург много раз обеспечивал безопасность французских армий. В течение последних войн вторгающиеся силы проходили эти места, не устраивая осад, потому что вся Европа выступила против Франции (автор имеет в виду 1814 г. – Ред.), но сто тысяч немцев, имея на своем фронте сто тысяч французов, не могли бы безнаказанно прорваться к Сене, оставляя позади себя эти укрепленные пункты.

5. Раньше военные операции были направлены против городов, лагерей и позиций; недавно они стали направляться прежде всего против армий противника, невзирая на естественные или искусственные преграды. Исключительное использование какой-либо одной из этих систем ошибочно, верный путь лежит между двумя этими крайностями. Несомненно, на первом плане всегда будет уничтожение или поражение армий противника на поле сражения, и для достижения этой цели позволительно миновать крепости, но если успех только частичный, будет неразумно углубляться слишком далеко в ходе вторжения. Здесь тоже очень многое зависит от ситуации, и соответствующих сил армий, и от морального духа народов.

Если бы Австрия была единственным противником Франции, она не могла бы следовать по стопам своих союзников в 1814 году; маловероятно также и то, что пятьдесят тысяч французов подвергнули бы себя риску в Альпах Тироля и Штирии, в самом центре Австрии, как это сделал Наполеон в 1797 году[19]. Такие события происходят только в исключительных обстоятельствах.

6. Из того, о чем говорилось перед этим, можно заключить, что в то время, как укрепленные места являются существенной опорой, злоупотребление ими может, раскалывая армию, ослабить ее вместо того, чтобы сделать ее действия более эффективными. Во-вторых, армия может пересечь линию этих крепостей, всегда при этом оставляя некоторые силы для наблюдения за ними. В-третьих, армия не может перебраться через крупную реку, такую как Дунай или Рейн, без того, чтобы не ослабить по крайней мере одну из крепостей на этой реке, чтобы обеспечить хороший путь отхода. Овладев таким местом, армия может продвигаться вперед в наступлении, оставляя отряды для того, чтобы осадить другие укрепленные места, а шансы ослабления этих мест возрастают по мере продвижения вперед армии, поскольку возможности противника снять осады уменьшаются.

7. В то время как более крупные крепости тем более выгодны среди дружелюбного населения, более мелкие оборонительные сооружения тоже важны, но не для того, чтобы сковать противника, который может изолировать их, но потому, что они могут оказывать существенную помощь операциям армии на театре боевых действий. Крепость Кёнигсберга в 1813 году была столь же полезной для французов, как и крепость Дрездена, которая обеспечивала предмостными укреплениями стратегический рубеж на Эльбе.

В гористой местности небольшие, удачно расположенные крепости равноценны укрепленным местам, потому что их дело прикрывать перевалы и не дать пройти армиям: маленький форт Бард в Валле д'Аоста (ущелье реки Дора-Бальтеа) почти сковал наполеоновскую армию в 1800 году.

8. Из всего сказанного вытекает, что на каждой границе, помимо второстепенных фортов и небольших укрепленных пунктов для облегчения военных операций, должны быть одна или две большие крепости в качестве мест укрытия армий. Города, обнесенные стенами и неглубоким рвом, могут быть очень полезны в глубине страны, чтобы располагать в них склады, госпитали и т. п., когда они достаточно сильны для сдерживания атак любых небольших формирований, которые могут появиться в окрестностях. Такие крепости будут особенно ценны, если могут защищаться ополчением, с тем чтобы не ослаблять действующую армию.

9. Крупные укрепленные места, которые не находятся на надлежащей стратегической позиции, являются положительно неудачей как для армии, так и для государства.

10. Места на морском побережье важны только в войне на море, за исключением складов, они могут даже обернуться катастрофой для континентальной армии, требуя от нее призрачного обещания поддержки. Беннигсен чуть было не потерял русскую армию, разместив ее в 1807 году в Кёнигсберге, из-за того, что город был удобен для снабжения. Если бы русская армия в 1812 году вместо того, чтобы сосредоточиться в Смоленске, сделала это в Динабурге (позже Двинск, современный Даугавпилс. – Ред.) и Риге, она подверглась бы опасности быть оттесненной к морю и отрезанной от основных баз.

Связи между осадами и операциями действующих армий бывают двух видов. Армия вторжения может пройти мимо укрепленных мест не атакуя их, но она должна оставить какие-то силы для того, чтобы обложить их или, по крайней мере, наблюдать за ними. А когда есть некоторое количество укрепленных мест по соседству друг с другом, необходимо будет оставить целый армейский корпус под единым командованием для того, чтобы окружить их или наблюдать за ними (в зависимости от обстоятельств). Если армия вторжения решит атаковать подобное место, значительные силы должны быть брошены для осуществления осады; остальные могут либо продолжить свой марш, либо занять позицию для прикрытия осады.

Прежде преобладала порочная система окружения города целой армией, которая увязала в циркумвалационных и контрвалационных линиях валов. Эти линии даются столь же высокой ценой усилий и жертв, как и сама осада. Известный случай с линиями Турина, которые составляли пятнадцать миль в длину и, хотя охранялись семьюдесятью восемью тысячами французов, были преодолены принцем Евгением Савойским с сорока тысячами солдат в 1706 году, достаточно красноречиво осуждает эту нелепую систему.

Сколько ни перечислять грандиозные усилия Цезаря в осаде Алезии, что не может не вызвать нашего восхищения, вряд ли какой-либо полководец в наши дни последует его примеру. Тем не менее силам, которые осаждают, необходимо укрепить свою позицию за счет отдельных сооружений, господствующих над путями, через которые может выйти гарнизон или через которые осаде можно помешать извне. Так делали Наполеон у Мантуи и русские у Варны.

Опыт доказал, что наилучшим способом объяснения осады является нанесение удара по силам противника, которые могут вмешаться, и преследование их, чтобы отогнать как можно дальше от осажденной крепости. Если осаждающие силы уступают в численности, следует занять стратегическую позицию, прикрывающую все дороги, по которым может прийти помощь. Когда же она приблизится, как можно больше сил, которые удастся снять с осады, следует соединить с прикрывающими осадный корпус силами, чтобы бросить на приближающуюся армию, и решить, следует ли продолжать осаду или нет.

Бонапарт в 1796 году у Мантуи был примером того, как мудро и искусно проводить армейские операции наблюдения.

Помимо упомянутых выше циркумвалационных и контр-валационных линий есть еще один вид более протяженных линий, чем эти, и они в какой-то мере сродни постоянным фортификационным сооружениям, потому что предназначены для того, чтобы защищать часть границ.

Поскольку крепость или укрепленный траншеями лагерь может в качестве временного убежища для армии быть в высшей степени выгодным, то до такой же степени абсурдна система линий траншей. Я сейчас не обращаюсь к оборонительным позициям небольшой протяженности, запирающим узкое ущелье, таким как Фюссен (юг Баварии) и Шарниц (близ Инсбрука), потому что их можно рассматривать как крепости, но я говорю о простирающихся на много лье в длину линиях, предназначенных для того, чтобы полностью закрыть часть границ. Например, укрепления Висамбурга (Висамбура), прикрываемые рекой Лаутер спереди, а также Рейном справа и Вогезами слева, кажется, отвечают всем требованиям, и все же они были прорваны, когда подверглись штурму.

Укрепления Штолльхофена, которые восточнее Рейна играли ту же роль, что и линии Висамбура западнее, были одинаково неудачными; эту же участь разделили с ними оборонительные линии на реках Квейх и Кинциг.

Укрепленные рубежи Турина (в 1706 году) и Майнца (в 1795 году), хотя и предназначались в качестве циркумвалационных линий, были аналогичны обсуждаемым оборонительным линиям – по их протяженности и судьбе, которая их постигла. Как бы хорошо ни поддерживались они естественными преградами, огромная протяженность таких укрепленных линий парализует их защитников и такие укрепления почти всегда подвержены тому, чтобы быть обойденными. Загнать армию в окопы, где она может быть обойдена с фланга и окружена или потеснена с фронта (даже если обезопасена от фланговой атаки), – это проявление недальновидности; и будем надеяться, что мы больше никогда не встретим подобных примеров.

Уместно будет заметить, что, если использовать эти протяженные линии неподобающим образом, столь же неумно будет игнорировать преимущества, которые можно извлечь из отдельных укреплений в повышении мощи осаждающих сил, безопасности позиции или обороны узкого прохода.

Было бы неуместным здесь вдаваться в подробности относительно мест обычных лагерей и средств прикрытия их передовыми отрядами или преимуществ полевых фортификационных сооружений в обороне пунктов. Только укрепленные лагеря учитываются в комбинациях большой тактики и даже стратегии, и это благодаря временной поддержке, которую они могут оказывать армии.

Можно видеть на примере лагеря Бунцельвиц, который спас Фридриха в 1761 году, и лагерей в Келе и Дюссельдорфе в 1796 году, что такое убежище может оказаться в высшей степени важным. Лагерь в Ульме в 1800 году позволил Краю сковать на целый месяц армию Моро на Дунае, а Веллингтон извлек огромное преимущество из своего лагеря Торриш-Ведраш. Турки всегда получали огромную поддержку от крепости Шумла (современный Шумен) при защите страны между Дунаем и Балканами (Стара-Планина).

Главное правило здесь состоит в том, что крепости (укрепленные лагеря) должны быть устроены в стратегических пунктах, которые также должны иметь тактические преимущества. Если лагерь в Дриссе был бесполезен для русских в 1812 году, то это потому, что он не находился на подходящей позиции по отношению к их оборонительной системе, которой нужно было опираться на Смоленск и Москву. Поэтому русские были вынуждены оставить Дриссу уже через несколько дней.

Принципы, которые лежат в основе определения больших решающих стратегических пунктов, касаются всех укрепленных траншеями лагерей, потому что их следует размещать только на таких пунктах. Влияние этих лагерей различно: они могут в равной степени хорошо служить в качестве отправных пунктов для наступательных операций, в качестве предмостных укреплений для обеспечения переправы через крупную реку, в качестве зимних квартир или в качестве убежища для потерпевшей поражение армии.

Каким бы хорошим ни было место для такого лагеря, всегда будет трудно поместить его таким образом, чтобы он не был обойден, если только, как лагерь Торриш-Ведраш, он не располагается на полуострове, упирающемся в море. В конце концов армия будет вынуждена оставить такое место или пойти на риск быть блокированной в нем. Лагерь в Дрездене был важной поддержкой Наполеону в течение двух месяцев, но как только он был обойден с фланга союзниками, у него уже не было преимуществ даже обыкновенной крепости, потому что его протяженность привела бы к потере двух корпусов в течение нескольких дней хотя бы из-за нехватки продовольствия.

Несмотря на все это, такие лагеря, если предполагалось, что они будут оказывать лишь временную поддержку армии в обороне, могут все-таки выполнить эту задачу. Этому ничто не помешает, даже если противник проследует мимо них, если только они не будут обойдены с тыла, но это при том условии, что все их фасы одинаково хорошо защищены от внезапного нападения. Важно также, чтобы они были устроены в непосредственной близости от крепости, где их склады не подвергаются опасности или эта крепость может прикрывать фронт лагеря, ближайшего к направлению отхода.

Вообще говоря, такой укрепленный лагерь на реке с большим предмостным укреплением на другой стороне, чтобы господствовать над обоими берегами, и возле большого укрепленного города, подобного Майнцу или Страсбургу, обладает несомненным преимуществом. Однако он никогда не будет более чем временным убежищем, средством выиграть время и собрать подкрепление. Когда цель состоит в том, чтобы изгнать противника, необходимо будет покинуть лагерь и осуществлять боевые операции на открытой местности.

Второй принцип, применимый к этим лагерям, состоит в том, что они особенно выгодны для армии у себя дома или вблизи своей операционной базы. Если бы французская армия заняла укрепленный траншеями лагерь на Эльбе, он был бы потерян, если пространство между Рейном и Эльбой продолжало удерживаться противником. Но если бы армия Франции была блокирована в укрепленном траншеями лагере возле Страсбурга, она могла бы (при некоторой поддержке) вернуть свое превосходство и начать боевые действия. Между тем у противника, вторгшегося во Францию, и неприятельских сил, осаждавших Страсбург, были бы большие трудности при обратной переправе через Рейн.

До сих пор мы рассматривали такие укрепленные лагеря в свете стратегии, но некоторые германские генералы настаивают на том, что они годятся для прикрытия территорий или предотвращения осад, что представляется мне несколько затруднительным. Несомненно, будет труднее осадить какое-либо укрепленное место, если армия стоит лагерем у передних скатов его бруствера; и можно сказать, что форты и лагеря оказывают друг другу взаимную поддержку. Однако я придерживаюсь той точки зрения, что истинное и главное предназначение укрепленных траншеями лагерей всегда состоит в том, чтобы обеспечить в случае необходимости временное убежище для армии. Такой лагерь может также быть средством, обеспечивающим выход армии на открытое место для наступления на решающий пункт или за крупную реку. Загнать же армию в такой лагерь и подвергнуть ее опасности быть обойденной с фланга и отрезанной, чтобы просто предотвратить осаду, было бы нелепостью. Пример с Вурмзером, который продлил оборону Мантуи, будет приведен в противовес этому, но разве его армия не капитулировала? И была ли эта жертва на самом деле необходимой? Я так не думаю, потому что это место уже было однажды освобождено и запасы там пополнены, а осадная артиллерия попала в руки австрийцев, осада вынужденно превратилась в блокаду, и город мог быть взят только по причине голода. В этом случае присутствие сил Вурмзера скорее ускорило, чем задержало капитуляцию Мантуи.

Укрепленный траншеями лагерь австрийцев перед Майнцем в 1795 году действительно предотвратил бы осаду этого места, если бы у французов были средства ведения осады, до тех пор, пока не был бы форсирован Рейн. Но как только Журдан появился на реке Лан, а Моро в Шварцвальде (то есть на правобережье Рейна), возникла необходимость покинуть лагерь и предоставить защиту этого места его собственным силам и средствам. Только в случае, если крепость занимает такое место, которое армия не может пройти, не захватив эту крепость, укрепленный траншеями лагерь, нацеленный на предотвращение атаки против крепости, был бы устроен, а какое место в Европе есть для такого его расположения?

Я очень далек от того, чтобы соглашаться с этими немецкими авторами, наоборот, мне представляется очень важным вопрос при размещении этих лагерей возле укрепленных мест на реке, должны ли они быть на том же берегу, что и это место, или им следует располагаться на другом берегу. Если есть необходимость в том, чтобы сделать такой выбор, исходя из того факта, что место не может быть выбрано так, чтобы прикрывались оба берега, я бы определенно предпочел последнее.

Чтобы служить убежищем или облегчить выход на открытое место, лагерь должен быть на том берегу реки, который обращен к противнику; и в этом случае главная опасность состоит в том, что противник может обойти лагерь с тыла, перебравшись через реку в каком-то другом месте. А если бы крепость была бы на том же берегу, напротив лагеря, было бы почти невозможно обойти последний с тыла. Например, русские, которые не смогли удерживать свой лагерь в Дриссе в течение суток, могли бы долго сопротивляться противнику, если бы фортификационные сооружения находились на правом берегу Двины и прикрывали лагерь с тыла. Так Моро три месяца противостоял в Келе всем усилиям эрцгерцога Карла; в то же время если бы на противоположном берегу не находился Страсбург, лагерь Моро легко бы был обойден форсированием Рейна.

Конечно, было бы желательно иметь защиту укрепленного места и на противоположном берегу; и такое место, удерживающее оба берега, отвечало бы этим условиям. Недавно построенные фортификационные сооружения Кобленца, похоже, открывают новую эру. Эта оборонительная система пруссаков, сочетающая преимущества укрепленных траншеями лагерей и постоянных инженерно-технических сооружений, заслуживает подробного рассмотрения, но каковы бы ни были ее недостатки, тем не менее ясно, что она обеспечивает огромные преимущества армии, собирающейся действовать на Рейне. Действительно, неудобство укрепленных траншеями лагерей на крупных реках состоит в том, что они весьма полезны только тогда, когда находятся за рекой; и в этом случае они подвергаются опасностям, возникающим в результате разрушения мостов (как случилось с Наполеоном у Эслинга в 1809 году). При этом мы уже не говорим об опасности потери их продовольствия и боеприпасов или даже лобовой атаки, от которой инженерно-технические сооружения могут не защитить. Система отдельных постоянных инженерно-технических сооружений Кобленца обладает преимуществом, позволяющим избежать этих опасностей, защищая склады на том же берегу, где находится армия, и гарантируя безопасность армии от атак, по крайней мере до того, как будут восстановлены мосты. Если бы город был на правом берегу Рейна, а на левом берегу был бы только укрепленный траншеями лагерь с полевыми инженерными сооружениями, не было бы никакой уверенности в безопасности как складов, так и армии. Таким образом, если Кобленц был бы обычной добротной крепостью без отдельных фортов, крупная армия могла бы легко превратить его в убежище, но не было бы таких благоприятных условий для выхода на открытое место из нее в присутствии противника. Крепость Эренбрайтштайн, которая предназначалась для защиты Кобленца на правом берегу, имеет такие трудные подступы, что осаждать ее нелегко, а выход из нее сил любой величины может быть подвержен большому сомнению.

Недавно много говорилось о новой системе фортификационных сооружений в виде каменных башен, использовавшейся эрцгерцогом Максимилианом для укрепленного траншеями лагеря в Линце. Поскольку я знаю о ней только по слухам и описанию капитана Аллара в Spectateur Militaire, то не могу обсуждать ее подробно. Знаю только, что подобная система башен, использовавшаяся у Генуи опытным полковником Андре, представляется мне полезной, но все же допускающей улучшения, которые, похоже, эрцгерцог добавил. Нам говорят, что башни Линца, расположенные во рвах и прикрываемые передними скатами бруствера, имеют преимущество ведения сосредоточенного настильного огня, а также в том, что они прикрыты от прямого огня противника. Такие башни, если они хорошо защищены с флангов и связаны бруствером, могут стать очень выгодным лагерем, однако всегда с некоторыми неудобствами замкнутых линий. Если башни изолированы, а промежутки тщательно прикрыты полевыми сооружениями (которые могут быть, если понадобится, брошены), они сделают лагерь предпочтительнее того, который прикрывается обычными редутами. Но все же он не будет иметь тех преимуществ, которые обеспечивают большие отдельные форты Кобленца. Это башни в количестве тридцати двух, восемь из которых на левом берегу, с просторным фортом, господствующим над Перлингсбергом. Из этих двадцати четырех башен на правом берегу семь или восемь являются только наполовину башнями. Длина образованной ими замкнутой кривой линии около двадцати миль. Башни отстоят друг от друга на пятьсот – шестьсот ярдов и будут соединены между собой в случае войны обнесенной частоколом дорогой. Они – каменные, с тремя рядами пушек, батареей с барбетами, которая является главной силой обороны и имеет в своем составе одиннадцать двадцатичетырехфунтовых (150-мм) орудия. Гаубицы установлены в верхнем ряду. Эти башни расположены в широком глубоком рву, поверхность которого образует крутой передний скат, который защищает башню от прямого выстрела. Но мне кажется, что было бы трудно защитить эту артиллерию от прямого огня.

Некоторые говорят, что это стоит три четверти того, что стоила бы полностью укрепленная крепостная ограда, необходимая для того, чтобы сделать, например, Линц крепостью первой категории. Другие настаивают на том, что это стоит не более четверти работы по созданию укреплений и что это, кроме того, помогает достижению совершенно другой цели. Если эти сооружения предназначены для того, чтобы выдержать регулярную осаду, они, конечно, имеют много недостатков. Однако такие сооружения, рассматриваемые в качестве укрепленных траншеями лагерей, которые могут дать убежище и выход на оба берега Дуная для крупной армии, вполне пригодны и будут чрезвычайно важными в войне, подобной войне 1809 года. Если бы такие сооружения существовали в 1809 году, они, вероятно, спасли бы австрийскую столицу Вену.

Для завершения большой системы было бы, пожалуй, лучше окружить Линц регулярной линией бастионов, а затем построить семь или восемь башен между восточным выступом и устьем реки Траун, на протяжении прямого расстояния примерно в две с половиной мили, так чтобы лагерь мог быть заключен в кривом промежутке между Линцем, Трауном и Дунаем. Кроме того, двойное преимущество крепости первой категории и лагеря под ее орудиями – в их соединении и даже, видимо, отвечало бы потребностям большой армии, особенно если восемь башен на левом берегу и форт Перлингсберг были бы сохранены.

Предмостные укрепления являются наиболее важными из всех полевых инженерных сооружений. Трудности переправы через реку, особенно крупную реку, в виду противника, в полной мере демонстрируют чрезвычайную полезность таких сооружений. Без них гораздо труднее обойтись, чем без укрепленных траншеями лагерей, поскольку, если мосты в безопасности, армия гарантирована от катастрофического развития событий, которые могут повлечь за собой лихорадочное отступление через крупную реку.

Предмостные укрепления вдвойне выгодны, если они, как это бывало, выступают в роли цитаделей крупного укрепленного окопами лагеря, и будут втройне таковыми, если они также прикрывают берег противоположный тому, на котором находится лагерь, поскольку тогда они будут поддерживать друг друга. Нет необходимости отмечать, что эти сооружения особенно важны в стране противника и на всех фронтах, где нет постоянных инженерно-технических сооружений. Можно заметить, что принципиальное отличие между системой укрепленных окопами лагерей и предмостных укреплений состоит в том, что лучше всего укрепленные лагеря состоят из отдельных и примыкающих инженерных сооружений, в то время как предмостные укрепления обычно состоят из смежных, не закрытых сооружений. Линия траншей, для того чтобы отвечать требованиям обороны, должна быть занята войсками на всем своем протяжении, что в основном потребовало бы большой армии. Если, напротив, полевые укрепления представляют собой отдельные закрытые инженерно-технические сооружения, то оборонять их могут сравнительно небольшие силы.

Об атаке и обороне этих инженерных сооружений речь пойдет в последующей части этой книги.

Горная страна выступает в комбинациях войны в четырех различных аспектах. Она может быть всем театром войны или может быть зоной; она может быть гористой на всем своем протяжении или может быть линией гор, появляясь из-за которой армия может выйти на открытую местность широких и богатых равнин. Если исключить Швейцарию, Тироль, Штирию и некоторые другие области Австрии, некоторые части Турции и Венгрии, Каталонии и Португалии, в европейских странах горы представлены одиночными цепями. В этих случаях нужно всего лишь пройти через труднопроходимое ущелье – временное препятствие, которое, если уж оно пройдено, становится скорее преимуществом, чем недостатком. Действительно, как только линия гор пройдена и война перекинулась на равнины, цепь гор может рассматриваться в качестве возможной базы, на которую армия может отойти и найти на ней временное прибежище. Единственная существенная предосторожность (на это следует обратить особое внимание) – не позволить противнику опередить армию на этом пути отхода. Часть Альп между Францией и Италией и Пиренеи (которые не так уж высоки, хотя столь же широки) – горы такого характера. Горы Чехии, Шварцвальд и Вогезы относятся к этой категории. В Каталонии горы покрывают всю страну, вплоть до Эбро; если война была бы ограничена этой провинцией, операции здесь не были бы такими же, как если бы это была лишь одна цепь гор. Венгрия (здесь у автора в широком понимании, с Трансильванией и др. – Ред.) в этом отношении мало отличается от Ломбардии и Кастилии, потому что, если Карпаты в ее восточной и северной части имеют такие же характерные особенности, как и Пиренеи, они все же являются временной преградой. Перед армией, преодолевающей эту преграду, выходящей на открытое место в бассейне рек Ваг, Нитра или Тиса или на поля у Мохача, раскинутся огромные равнины между Дунаем и Тисой в качестве поля боевых действий. Единственное отличие будет в дорогах, которые в Альпах, хотя число их невелико, превосходны, в то время как в Венгрии нет ни одной дороги, которая имела бы большую ценность. В ее северной части горная цепь, хотя и не так уж высока, становится шире, и будет казаться принадлежащей к той категории полей боевых действий, которые целиком гористые. Однако поскольку эвакуация отсюда может оказаться вынужденной в результате решающих операций в долинах Вага и Тисы, такие горы могут считаться временным препятствием. Однако наступление и оборона в этой стране могли бы быть интереснейшим предметом изучения в области стратегии. Если чрезвычайно гористая страна, такая как Тироль или Швейцария, является зоной боевых действий, важность этих гор второстепенна и они должны рассматриваться как крепости для армий, решающихся на большие схватки в долинах. Это, конечно, будет выглядеть иначе, если все здесь будет общим полем боя.

Долго оставалось вопросом, давало ли обладание горами контроль над долинами или давало ли обладание долинами контроль над горами. Эрцгерцог Карл, очень умный и компетентный знаток, высказался в пользу последнего и продемонстрировал, что долина Дуная является ключом к Южной Германии. Однако в вопросах такого рода многое зависит от соотношения сил и их расстановки в стране. Если шестьдесят тысяч французов наступали на Баварию в присутствии равных им сил австрийцев и последним нужно было бросить тридцать тысяч человек на Тироль, с намерением заменить их подкреплениями по их прибытии на Инн, французам было бы трудно продвинуться до самой этой линии, снимая такие большие силы со своих флангов перед мастерами контратак из Шарница, Фюссена, Куфштайна и Лофера. Но если бы силы французов составляли сто двадцать тысяч человек и они добились бы таких успехов, как установление своего превосходства над неприятельской армией на ее фронте, тогда они могли бы оставить значительный отряд, чтобы закрывать перевалы Тироля, и развить свое продвижение на восток вплоть до Линца, как это сделал Моро в 1800 году.

До сих пор мы рассматривали эти горные районы лишь в качестве вспомогательных зон. Если считать их основными полями боевых действий, стратегическая проблема представляется более сложной. Кампании 1799 и 1800 годов в равной степени богаты поучительными примерами в этом разделе искусства. В своей оценке их я попытался извлечь из них уроки путем рассмотрения исторических событий и не мог бы сделать лучше, чем вынести свои труды на суд своих читателей.

Когда мы обсуждаем результаты опрометчивого вторжения в Швейцарию французской Директории и ее роковое влияние в удвоении протяженности театра военных действий, сделавшее его простирающимся от острова Тексел до Неаполя, мы не можем особенно восторгаться мудростью Франции и Австрии в сделках, которые на три столетия гарантировали нейтралитет Швейцарии. Каждый может убедиться в этом, внимательно изучив интересные кампании эрцгерцога Карла, Суворова и Массены в 1799 году, а также Наполеона и Моро в 1800 году. Первая является образцом операций в сплошь горной зоне боевых действий, вторая – образцом войн, в которых судьба стран с горной местностью решается на равнинах.

Здесь я изложу некоторые выводы, которые, как мне кажется, следуют из этого изучения. Если страна, которая на всем своем протяжении является горной, становится главным театром военных действий, стратегические комбинации не могут целиком опираться на принципы, применимые к равнинной стране.

Поперечные передвижения с целью достигнуть края фронта операций противника становятся в горах очень трудными и часто невозможными. В горной стране значительная армия может быть переброшена лишь в небольшое число долин, где противник позаботится о том, чтобы выставить достаточно сильные передовые отряды с целью задержать армию на довольно длительное время и приложить все силы и средства для того, чтобы сорвать операцию. А поскольку хребты, которые разделяют эти долины, возможно преодолевать в основном тропами, непроходимыми для армии, поперечные марши могут совершаться только небольшими формированиями легковооруженных войск.

Важные естественные стратегические пункты будут находиться на пересечении более крупных долин (или рек в этих долинах), и их число будет меньше; и если обороняющаяся армия займет такие места с большой массой своих сил, захватчик, как правило, будет вынужден прибегнуть к лобовым атакам для того, чтобы выбить обороняющихся с их позиций.

Однако, если большие стратегические маневры в этих случаях будут более редкими и трудными, отсюда вовсе не следует, что они менее важны. Напротив, если нападающая сторона преуспеет в овладении одним из центров коммуникаций между крупными долинами на линии отхода противника, последний окажется в более серьезной ситуации, чем если бы это было на открытой местности. Дело в том, что занятие одного или двух труднопроходимых ущелий часто бывает достаточным для того, чтобы погубить целую армию. Если атакующей стороне приходится преодолевать трудности, следует признать, что в обороне их столь же много с учетом необходимости прикрытия всех выходов, откуда может быть предпринята атака решающих пунктов крупными силами. Кроме того, есть трудности, связанные с вынужденными маршами по пересеченной местности для того, чтобы прикрыть места, которым угрожает опасность. Говоря об этом виде маршей и трудностях их управлением, сошлюсь на то, что совершил Наполеон в 1805 году, чтобы отрезать Макка от Ульма. Если этой операции благоприятствовали сотни дорог, которые пересекают Швабию во всех направлениях, то она была бы невозможна в горной стране из-за недостатка пересекающихся путей для того, чтобы совершить большой крюк от Донауверта мимо Аугсбурга в Мемминген. Также верно то, что Макк мог этой же сотней дорог совершить отход с гораздо большей легкостью, чем если бы он оказался запертым в одной из долин Швейцарии или Тироля, из которых не было ни единого относительно доступного выхода. С другой стороны, полководец в обороне может в равнинной стране сосредоточить значительную часть своих сил, потому что, если противник рассредоточится, чтобы занять все дороги, по которым может отступать обороняющаяся армия, последней будет нетрудно разгромить эти обособленные формирования. Однако в очень гористой стране, где обычно существуют один или два главных прохода, которые выходят на другие долины, даже с направления противника, сосредоточение сил становится более сложным делом, поскольку могут возникнуть серьезные затруднения, даже если только одна из этих важных долин не будет находиться в поле зрения.

Ничто так лучше не продемонстрирует трудность стратегической обороны в гористых регионах, чем растерянность, которой мы подвергаемся, когда пытаемся просто давать совет в таких случаях, не говоря уже о том, чтобы установить для них принципы. Если бы вопрос касался лишь обороны единственного определенного фронта небольшой протяженности, состоящего из четырех или пяти сходящихся долин, место соединения которых находится на расстоянии двух или трех коротких переходов от вершин хребтов, его решение было бы менее трудным. В этом случае достаточно было бы рекомендовать строительство хорошего форта на самом узком и труднее всего обходимом месте каждой из этих долин. Под защитой этих фортов следовало бы разместить четыре пехотные бригады, чтобы они воспрепятствовали проходу, в то время как половину армии следовало бы держать в резерве у места схождения долин. Там войска были бы на позиции, позволяющей либо оказывать поддержку авангардам, над которыми нависла наиболее серьезная угроза, либо всеми силами обрушиться на наступающего противника, когда он выйдет на открытое место. К этому можно добавить хороший инструктаж командиров авангардов, назначение им наилучшего места встречи, когда линия их фортов будет прорвана, либо передачу им указаний продолжать действовать в горах на фланге противника. Тогда полководец в обороне может считать себя непобедимым благодаря огромным трудностям, с которыми сталкивается в горной стране противник. Но если подобные фронты будут справа или слева и все их нужно оборонять, проблема меняется: трудности обороны возрастают с увеличением протяженности фронтов, и данная система кордона из фортов становится опасной (а принять лучшую систему нелегко).

Ничто так лучше не убедит нас в справедливости этих истин, чем рассмотрение позиции Массены в Швейцарии в 1799 году. После поражения Журдана у Штоккаха (у Боденского озера) он занял рубеж от Базеля до Шаффхаузена и от Риена до перевала Сен-Готард, а далее через перевал Фурка к Монблану. Его противники были перед Базелем, у Вальдсхута-Тингена, у Шаффхаузена, Фельдкирха и Кура. Беллегарде угрожал Сен-Готарду, а армия из Италии угрожала перевалам Симплон и Большой Сен-Бернар. Как он должен был защищаться в таком окружении? И как бы он мог оставить открытой одну из крупнейших долин, тем самым рискуя всем? От начала Рейна до Юры, в направлении Золотурна, было всего два коротких перехода, и это была пасть ловушки, в которую попала французская армия. Таким образом, это был опорный пункт обороны. Но как он мог оставить незащищенным Шаффхаузен? Как мог покинуть Риен и Сен-Готард? Как мог открыть кантон (Валлис) и отойти к Берну, не сдав всю Швейцарию коалиции? И если бы Журдан прикрывал каждый пункт даже бригадой, где была бы его армия, если бы понадобилось дать сражение приближающимся неприятельским силам? Это естественная система сосредоточения сил армии на уровне театра военных действий, но в горах такой ход боевых действий отдал бы ключи от страны, и, кроме того, непросто указать, где могла бы быть сосредоточена менее сильная армия, не подвергая опасности защищаемую страну.

После вынужденного оставления рубежа на Рейне и у Цюриха, казалось, что единственным стратегическим пунктом для Массены в обороне был рубеж на Юре. Массена был достаточно быстр для того, чтобы встать на реке Альбис (Эльба) – линии, которая действительно короче той, что на Рейне, но на значительном расстоянии открыта атакам австрийцев. Если бы Беллегарде, вместо того чтобы идти в Ломбардию по долине Вальтеллина, пошел бы маршем в Берн или соединился бы с эрцгерцогом, Массена был бы повержен. Эти события как будто доказывают, что, если страна, прикрытая высокими горами, может находиться в выгодном положении для обороны с тактической точки зрения, это иначе в стратегическом смысле, потому что часто необходимы дополнительные войска. Положение может спасти только придание имеющимся войскам большей мобильности и частый переход в наступление.

Генерал Клаузевиц, логика которого нередко хромает, наоборот, настаивает на том, что, поскольку передвижения войск являются наиболее трудной частью такого рода войны, обороняющаяся сторона должна их избегать, поскольку, если придерживаться такого ведения боевых действий, можно лишиться преимуществ местной обороны. Он, однако, заканчивает, говоря, что пассивная оборона все же должна уступить место активной атаке, чтобы показать, что инициатива не менее важна в горах, как и на равнинах. Если и могло быть какое-то сомнение в этом вопросе, его может развеять кампания Массены в Швейцарии, где он держался лишь тем, что атаковал противника при любой возможности, даже когда ему приходилось искать его на перевалах Гримзель и Сен-Готард. Действия Наполеона в 1796 году были похожими, когда ему противостояли Вурмзер и Альвинци.

Что касается подробных стратегических маневров, их можно понять, прочитав о событиях, связанных с военной операцией Суворова, следовавшего через перевал Сен-Готард на Муттенталь. В то время как мы не можем не одобрить его маневров в стремлении разбить и пленить Лекурба в долине реки Рейс, нам следовало бы также восхищаться присутствием духа, энергичностью и неуступчивой твердостью, благодаря которым выходил из трудных положений этот полководец и его небольшая армия. Впоследствии в Шехентале и Муттентале Суворов оказался в таком же положении, в каком был и Лекурб, и вышел из него, проявив такое же умение (гораздо большее. – Ред.). Не менее необычными были десять дней кампании генерала Молитора, который с четырехтысячным отрядом был окружен в кантоне Гларус более чем тридцатью тысячами союзников и все-таки смог продержаться за рекой Линт после четырех поразительных сражений. Эти события учат нас, что любая теория, изложенная во всех деталях, тщетна, а также тому, что в такой горной стране сильная и железная воля стоит больше, чем все наставления в мире. После таких уроков нужно ли говорить, что одно из главных правил такого рода войны состоит в том, чтобы не подвергать себя риску в долинах, не обезопасив высоты? Нужно ли также говорить, что в этом виде войны, более чем в каком-либо другом, операции должны быть направлены на коммуникации противника? И наконец, что сочетание хороших временных баз или полос обороны у слияния больших долин, прикрываемых стратегическими резервами, и большой мобильности с частыми наступательными действиями будет лучшим способом обороны страны?

Не могу завершить этот параграф, не отметив, что горные страны особенно благоприятны для обороны, когда война является общенациональной, в которой весь народ поднимается на защиту своих жилищ с упорством, которое ему придает энтузиазм этого святого дела; тогда каждое наступление достается дорогой ценой. Но чтобы действовать успешно, всегда необходимо, чтобы в такой войне людей поддерживали дисциплинированные войска, более или менее многочисленные: без этого они, в конце концов, будут вынуждены уступить, подобно героям Штанса (Нидвальден) и Тироля.

Наступление на горную страну также может осуществляться двояко: оно может быть направлено либо на пояс гор, за которыми находятся обширные равнины, либо весь театр войны может быть горным.

В первом случае вряд ли можно предпринять что-либо еще, кроме следующего: демонстративно наступать по всей линии границы, для того чтобы вынудить противника растянуть свою оборону, а затем осуществлять прорыв в месте, которое обещает наибольший успех. Проблема в этом случае состоит в том, чтобы прорваться через оборонительный кордон, который силен не столько числом защитников, сколько своей позицией, а если уже прорван в одном месте, то и весь рубеж подвергается натиску. История уже упоминавшегося Барда в 1800 году и захват ущелья Лойзах и Шарница в 1805 году Неем (который бросил четырнадцатитысячный отряд на Инсбрук среди тридцати тысяч австрийцев и, захватив этот центральный пункт, вынудил их отступать на всех направлениях) показывает, что с храброй пехотой и смелыми командирами эти знаменитые горные цепи в основном могут быть преодолены.

Событие, связанное с переходом через Альпы, где Франциск I обошел армию, которая ожидала его в Сузе, и прошел через крутые горы между перевалом Мон-Сени и ущельем Кейра, является примером того, как эти труднопреодолимые препятствия всегда могут быть преодолены. Чтобы ему противостоять, понадобилось бы применить систему кордонов, а мы уже видели, что от этого можно ожидать. Позиция швейцарцев и итальянцев на Сузе была даже еще менее продуманной, чем система кордонов, потому что она запирала их в тесной долине, без защищенных боковых выходов. Их стратегический план должен был бы состоять в том, чтобы бросить войска в эти долины, оборонять ущелья и дислоцировать большую часть армии в направлении Турина и Кариньяно.

Когда мы рассматриваем тактические трудности такого вида войны и огромные преимущества, которые она дает в обороне, мы можем склоняться к тому, чтобы считать выгодным сосредоточение значительных сил для проникновения через единственную долину чрезвычайно быстрым маневром и думать, что при его выполнении следует разбиться на столько колонн, сколько есть проходимых перевалов. По моему мнению, это одна из наиболее опасных иллюзий; и для подтверждения моих слов нужно только обратиться к судьбе колонн Шампионне в битве при Фоссано. Если бы было пять или шесть путей через горы на угрожаемом фронте, они, конечно, все были бы под угрозой. Однако армии следует перебираться через горную цепь не более чем двумя отрядами войск, а пути, по которым они последуют, не должны быть расходящимися, потому что, если они будут таковыми, противник может разгромить их по отдельности. Проход Наполеона через перевал Большой Сен-Бернар был умно спланирован. Он поместил большую часть своей армии в центре и по одной дивизии на каждом фланге у перевалов Мон-Сени и Симплон, чтобы рассредоточить внимание противника и защищать с флангов свое продвижение.

Вторжение в страну, сплошь покрытую горами, является гораздо более грандиозной и трудной задачей, чем та, при которой развязка наступила бы в решающей битве в равнинной стране, потому что поля сражения для развертывания больших масс в горных областях редки, а война становится чередой отдельных боев. Тут было бы неблагоразумным, пожалуй, прорываться в одном месте через узкую и глубокую долину, выходы которой могут быть закрыты противником. Поэтому вторгающаяся армия будет подвергаться опасности; она может проникать двумя крыльями по двум или трем боковым ущельям, которые на выходе не должны слишком далеко отстоять друг от друга. Марши должны быть организованы таким образом, чтобы массы войск могли выйти на открытое место у соединения долин почти одновременно. Противника следует вытеснить со всех горных цепей, которые разделяют эти долины.

Из всех горных стран легче всего было бы организовать тактическую оборону в Швейцарии, если бы все ее население поднялось в едином порыве и с помощью дисциплинированных вооруженных сил могло бы защищать свою землю против втрое превосходящего числом противника.

Было бы нелепостью давать специальные наставления по преодолению затруднительных ситуаций, которые варьируются до бесконечности, применительно к местным условиям, ресурсам и условиям жизни людей и армий. Внимательно изучаемая и хорошо понимаемая история является хорошей школой для этого вида войны. Оценка кампании 1799 года эрцгерцога Карла, кампании, которую я привожу в своей «Истории войн революции», повествование о кампании Сегюра и Матье Дюма у Грисёна, Сен-Сира и Сюше у Каталонии, кампании герцога де Рогана в Вальтеллине и переход через Альпы Франциска I – хорошие руководства в этом деле.

Есть несколько типов дальних экспедиций. Первый тип – это те экспедиции, которые носят лишь вспомогательный характер и относятся к интервенциям.

Второй тип – это большие континентальные вторжения на всю протяженность дорог страны, которая может быть либо дружественной или нейтральной, либо враждебной. К третьему типу относятся экспедиции такого же характера, но они совершаются частью на суше, частью на море с помощью многочисленных флотилий. Четвертый тип экспедиций охватывает те из них, которые совершаются за морями, для того чтобы определить, защищать или атаковать дальние колонии. Пятый – состоит из больших десантов, когда покрываемое расстояние не очень велико, но когда нападению подвергается могучее государство.

Что касается первого типа со стратегической точки зрения, то русская армия на Рейне или в Италии в союзе с германскими государствами была бы, конечно, сильнее и расположена выгоднее, чем если бы она достигла какой-либо из этих целей, проходя через враждебную или даже нейтральную территорию. Дело в том, что ее база, операционные направления и случайные опорные пункты будут теми же, что и у ее союзников. Она может найти прибежище за их линиями обороны, провиант в их складах, боеприпасы в их арсеналах, в то время как в противном случае ее ресурсы останутся на Висле или Немане, и она может стать еще одним примером печальной участи многих таких больших вторжений.

Несмотря на важное отличие между войной, в которой государство играет лишь вспомогательную роль, и дальним вторжением, предпринятым в его собственных интересах и с его собственными ресурсами, тем не менее существуют опасности в том, как действуют эти вспомогательные армии, и в замешательстве командующего всеми армиями, особенно если он принадлежит к государству, которое не является главной стороной, – это можно видеть на примере кампании 1805 года. Генерал Кутузов выдвинулся к Инну, к границам Баварии с тридцатью тысячами русских войск, чтобы осуществить соединение с Макком, армия которого к тому времени была разбита, за исключением восемнадцати тысяч человек, которых вернул из Донауверта Кинмайер. У русского полководца, таким образом, стало пятьдесят тысяч солдат против импульсивной активности Наполеона с его стапятидесятитысячным войском, и в довершение такой неудачи Кутузов находился далеко от границ своей страны – на расстоянии примерно в семьсот пятьдесят миль. Его положение было бы безнадежным, если бы к нему позже не прибыли еще пятьдесят тысяч солдат в качестве пополнения. В битве при Аустерлице – из-за ошибки Вейротера – русская армия вновь подверглась опасности, поскольку находилась далеко от своей базы. Она едва не стала жертвой своего союзника; и только заключенный мир дал ей возможность добраться до своей собственной страны.

Судьба Суворова после победы при Нови, особенно в экспедиции в Швейцарию, и судьба русского корпуса генерала Германа у Бергена в Голландии в 1799 году являются примерами, которые следовало бы хорошо изучить каждому командующему, оказавшемуся в подобных обстоятельствах. Позиция генерала Беннигсена в 1807 году была более выгодной, потому что его коммуникации с его базой, находившиеся между Вислой и Неманом, были защищены, а его операции ни в каком отношении не зависели от его союзников.

Мы можем также обратиться к судьбе французов в Чехии и Баварии в 1742 году, когда Фридрих II Великий оставил их и заключил сепаратный мир с Австрией. В этом случае стороны были скорее союзниками, чем партнерами, но в последнем отношении политические связи никогда не переплетались так тесно, чтобы убрать все разногласия, которые могли бы подвергнуть риску военные операции. Примеры такого рода приводились в параграфе XIX о политических целях операций.

Даже одна только история дает нам указания в отношении дальних вторжений на обширных территориях. Когда половина Европы была покрыта лесами, пастбищами со стадами и когда только лошади и железо были необходимы для того, чтобы переносить целые народы с одного континента на другой, готы, гунны, вандалы, норманны, арабы и монголо-татары успешно захватывали целые империи. Но с изобретением пороха и артиллерии, с организацией грозных регулярных армий и особенно с тех пор, как цивилизация и искусство управления государством сблизили народы и научили их необходимости взаимной поддержки друг друга, таких событий уже не происходило.

Помимо этих великих переселений целых народов, в Средние века были другие экспедиции, которые носили скорее военный характер, как походы Карла Великого и других. С изобретением пороха их уже почти не было, за исключением наступления французского короля Карла VIII на Неаполь в 1494 году и шведского короля Карла XII на русскую Украину. Их можно назвать дальними вторжениями, потому что кампании испанцев во Фландрии в XVI веке и шведов в Германии в ходе Тридцатилетней войны были особого рода. Первая война была гражданской, а шведы были всего лишь пособниками протестантов Германии; и, кроме того, силы, привлеченные в обоих случаях, были сравнительно невелики. В наше время никто, кроме Наполеона, не посмел бросить в 1812 году армии половины Европы от Рейна до бассейна Верхней Волги; и вряд ли есть опасность того, что ему будут подражать (XX век показал, что будут. – Ред.).

Помимо изменений, которые возникают как результат огромных расстояний, при всех вторжениях после того, как армии прибывают на фактический театр войны, здесь происходят такие же боевые действия, как и на всех других войнах. Поскольку главная трудность возникает из-за этих огромных расстояний, нам следует вспомнить все принципы глубоких оперативных направлений, стратегических резервов и возможных баз как единственно применимых. Вот где необходимо их применение, хотя даже оно не отвращает от всех опасностей. Кампания 1812 года, хотя и была столь гибельной для Наполеона, является образцом дальнего вторжения. То, как французский император позаботился о том, чтобы князь Шварценберг и Ренье оставались на Буге, в то время как Макдональд, Удино и Вреде охраняли Двину, Виктор прикрывал Смоленск, а Ожеро находился между Одером и Вислой, свидетельствует о том, что Наполеон не игнорировал все меры предосторожности, которые только были в человеческих силах, для безопасного базирования своих войск. Но это также доказывает, что величайшие предприятия могут сорваться просто в силу масштабности приготовлений для их успеха.

Если в чем Наполеон и ошибся в данной ситуации, то это в пренебрежении дипломатическими предосторожностями (усилиями русской дипломатии было исключено вмешательство в войну на стороне Наполеона Швеции, а роль Пруссии и Австрии сведена к минимуму. – Ред.); в том, что не объединил под одним командованием различные формирования войск на Двине и Днепре; в затягивании на десять долгих дней пребывания в Вильно; в передаче командования своим правым флангом своему брату, который для этого не годился; и в том, чтобы доверить австрийскому князю Шварценбергу пост, на котором этот генерал не мог себя проявить с преданностью француза. Я не говорю сейчас об ошибке Наполеона в том, что он остался в Москве после пожара, поскольку тогда уже не было спасения от беды; просто она не была бы столь велика, если бы отступление произошло немедленно. Наполеона обвинили также в слишком большом пренебрежении к расстояниям, трудностям и солдатам, которых он заставил идти до самого Кремля. Однако прежде, чем судить его за это, нам следовало бы знать реальные мотивы, которые заставили его миновать Смоленск, вместо того чтобы зимовать там, как он сначала намеревался, и было ли для него возможным оставаться между этим городом и Витебском, не разбив прежде русскую армию. Вне всякого сомнения, верно, что Наполеон слишком пренебрегал возмущением Австрии, Пруссии и Швеции и слишком полагался на то, что развязка (генеральные сражения) произойдет между Вильно и Двиной (имея более чем двукратное превосходство в силах. – Ред.). Хотя он вполне ценил храбрость русских армий, он не осознавал духа и энергии русского народа. Наконец, и что самое главное, вместо того, чтобы обеспечить дружеское и искреннее согласие с обладающим военной мощью государством, территория которого давала бы ему надежную базу для наступления на колоссальную мощь России (т. е. Австрии. – Ред.), он опирался в своем предприятии на сотрудничество храбрых и полных энтузиазма, но не отличающихся постоянством людей (т. е. поляков «Великого герцогства Варшавского». – Ред.). Однако он не использовал все выгоды этого преходящего энтузиазма. Судьба таких предприятий делает очевидным, что главное условие их успеха и фактически единственный принцип, который может быть выдвинут, состоит в том, чтобы «никогда не пытаться приступать к ним без того, чтобы заручиться искренним и постоянным союзом с влиятельной державой, находящейся достаточно близко к арене боевых действий. Это необходимо для того, чтобы обеспечить надлежащую базу, где могли бы быть собраны всевозможные припасы и которая также может в случае отступления служить прибежищем и обеспечить новые средства для возобновления наступления». Что касается предосторожностей, на которые следует обратить внимание в таких операциях, отсылаем читателя к параграфам XXI и XXII о безопасности глубоких оперативных направлений и создании возможных баз, дающих все военные средства снижения опасности. К этому следует добавить верную оценку расстояний, препятствий, сезонных условий и местности, короче говоря, точность в учете и сдержанность в успехе, для того чтобы операция не могла зайти слишком далеко. Мы далеки от того, чтобы полагать, что любой чисто военный принцип может обеспечить успех отдаленных вторжений: за четыре тысячи лет только пять или шесть из них были успешными, а в ста случаях они губили или почти губили народы и армии.

Экспедиции третьего типа, частично на суше, частично на море, редки, со времени изобретения артиллерии последний раз это происходило с крестоносцами. Причина этого, очевидно, в том, что контроль над морями, который осуществляли одна за другой несколько второстепенных держав, перешел в руки Англии, островной державы, имеющей многочисленный флот, но без значительных сухопутных войск. Очевидно, что из обоих этих случаев видно, что положение дел сейчас весьма отлично от того, которое существовало, когда Ксеркс отправился покорять Грецию с четырьмя тысячами повозок всех размеров или когда Александр (Македонский) шел из Македонии через Малую Азию к Тиру в Финикии, в то время как его флот плыл вдоль берега.

Тем не менее, если мы уже не видим таких вторжений, очень верно, что поддержка флота военных и транспортных кораблей всегда будет иметь огромную ценность для армии на берегу, если обе эти силы будут действовать во взаимодействии. Все же парусные суда являются нестабильным ресурсом, потому что их продвижение зависит от ветра, который может быть неблагоприятным, к тому же любой флот подвергается огромной опасности в штормы, которые случаются нередко.

Более или менее враждебный настрой народа, протяженность операционного направления и огромное расстояние до главного объекта действий являются единственными проблемами, требующими какого-либо отклонения от обычных военных операций.

Вторжения в соседние страны, если и менее опасные, чем в отдаленные, все-таки не гарантированы от огромной опасности провала. Французская армия, наступавшая на Кадис, вполне могла найти свою могилу на Гвадалквивире, хотя хорошо обосновалась на Пиренеях и имела промежуточные базы на реках Эбро и Тахо. Подобным же образом армия, которая в 1809 году осадила Комарно в центре Венгрии, едва не была уничтожена на равнине у Ваграма, хотя не удалялась по расстоянию дальше Березины (сравнительно с 1812 годом). Прошлые события, численность имеющегося в распоряжении войска, уже достигнутые успехи, положение государства – все это будет факторами в определении дальности предпринимаемых операций. К этому можно добавить правильно рассчитанное соответствие необходимых для этого предприятия ресурсов при сопутствующих делу обстоятельствах. Как это все учитывается, определяется талантом полководца (большим или малым). Хотя дипломатия и не играет в ближних вторжениях такой же важной роли, как и в дальних, поскольку, как указывается в параграфе VI, нет противника, каким бы он ни был незначительным, которого не было бы полезно превратить в союзника. Влияние, которое изменило политику герцога Савойского в 1706 году, обеспокоенного событиями того времени, и воздействие позиции, занятой правителем Саксонии (1541–1553) Морицем в 1551 году, и Баварией в 1813 году, ясно свидетельствуют о важности поддержания строгого нейтралитета всех государств, граничащих с театром военных действий, когда их сотрудничеством заручиться нельзя.

Задача, которую я перед собой поставил, представляется мне в основном выполненной в отношении того, что было сказано по вопросу стратегических комбинаций, которые обычно входят в план кампании. Из определения, данного в начале этой главы, мы видим, что в наиболее важных военных операциях стратегия закрепляет направление действий, а в их выполнении мы зависим от тактики. Следовательно, прежде, чем говорить об этих смешанных операциях, неплохо было бы изложить здесь комбинации большой тактики и сражений, а также правила, с помощью которых применение фундаментального принципа войны может быть осуществлено. Таким образом, эти операции, наполовину стратегические и наполовину тактические, будут лучше поняты в целом, но на первом месте я даю краткий обзор содержания предыдущей главы. Из различных параграфов, которые составляют ее, мы можем заключить, что способ применения главного принципа войны на всех возможных театрах боевых действий сводится к следующему:

1. К знанию того, как лучше всего использовать преимущества, которые взаимные направления двух операционных баз могут обеспечить, в соответствии с параграфом XVIII.

2. К выбору из трех зон, обыкновенно обнаруживаемых на стратегическом поле, той, на которой противнику может быть нанесен наибольший урон с наименьшим риском для себя.

3. К удачному расположению и направлению операционных линий; принимая для обороны концентрическую систему эрцгерцога Карла 1796 года и Наполеона 1814 года либо ее же у Сульта в 1814 году для отходов параллельно границам.

В наступлении нам следует придерживаться системы, которая привела к успеху Наполеона в 1800, 1805 и 1806 годах, когда он направил свою операционную линию к краю стратегического фронта; или мы можем принять план, который был успешным в 1796, 1809 и 1814 годах, направляя операционную линию к центру стратегического фронта. Все они должны определяться соответственным расположением армий и соответствовать принципам, представленным в параграфе XXI.

4. К выбору разумных возможных направлений маневра, которые определяются таким образом, чтобы иметь возможность действовать большими силами и предотвращать сосредоточение формирований противника или оказания ими друг другу взаимной поддержки.

5. К соединению в одном духе централизации всех стратегических позиций и всех крупных отрядов, выделенных для того, чтобы прикрывать наиболее важные стратегические пункты театра военных действий.

6. К приданию войскам как можно большей мобильности и активности, так чтобы благодаря их успешному применению в наиболее важных местах превосходящими силами действовать против отдельных отрядов неприятельской армии.

Система быстрых и продолжительных маршей умножает эффективность армии и в то же время нейтрализует значительную часть армии противника и часто бывает достаточной для обеспечения успеха. Однако ее эффективность может быть увеличена в пять раз, если марши умело направляются на решающие стратегические пункты операционной зоны, где по неприятелю могут быть нанесены самые чувствительные удары.

Однако, поскольку не всякий полководец всегда может быть готовым принять этот полный свод правил, он должен довольствоваться частичным достижением цели в каждом предприятии за счет быстрого и успешного использования своих сил против отдельных формирований противника, обеспечивая тем самым его общий разгром. Полководец, который двигает массы своих войск быстро и постоянно и дает им надлежащее направление, может быть уверен как в том, что одержит победу, так и в извлечении из этого больших выгод.

Часто приводимые операции 1809 и 1814 годов самым удовлетворительным образом доказывают правоту этого, так же как и те, которые вел Карно в 1793 году, уже упоминавшиеся в параграфе XXIV и подробности которых можно найти в томе IV моей «Истории войн революции». Сорок батальонов, успешно переброшенных из Дюнкерка в Менен, Мобёж и Ландау, усиливая армии, уже имевшиеся в этих пунктах, одержали четыре победы и спасли Францию. В этой толковой операции можно было бы найти все искусство маршей, если бы она была направлена на решающий стратегический пункт. У Австрии была главная армия коалиции, а ее направление отхода было на Кельн: следовательно, на Мёзе (Маасе) французами мог быть нанесен самый жестокий удар. Комитет общественного спасения был готов к самой серьезной опасности, а маневр наполовину следует стратегическому принципу; вторая половина состоит в том, чтобы придать этим усилиям самое решающее направление, как это делал Наполеон под Ульмом в 1805, Йеной в 1806 и Регенсбургом в 1809 годах. В этих четырех примерах содержится вся стратегия.

Нет необходимости добавлять, что одна из главнейших целей стратегии состоит в том, чтобы уметь обеспечить реальное преимущество армии, делая театр войны наиболее благоприятным для ее операций. Если боевые действия ведутся в своей собственной стране, это создание укрепленных позиций, усиленных траншеями лагерей и мостовых укреплений, а также налаживание коммуникаций на решающих направлениях, – это составляет не менее интересную часть науки. Мы уже видели, как надо распознавать эти решающие пункты, будь они постоянными или временными. Наполеон получил подсказку на этот счет благодаря дорогам через перевалы Симплон и Мон-Сени, Австрия с 1815 года с выгодой для себя использовала дороги из Тироля в Ломбардию, а также перевалы Сен-Готард и Шплюген (через Швейцарию. – Ред.), так же как и различные укрепленные места, запланированные или уже подготовленные.