• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Я тоже не езжу верхом, хотя Гофман с удовольствием снял бы меня на коне. Впрочем, эксперимент такого рода привел бы к значительному падению популярности. Народ привык к тому, что я езжу в автомобиле, стерпел бы, если бы я забрался в броневик, но если я сяду на лошадь — нет, это исключено! Я вообще не любитель красоваться. Очень легко предстать в смешном виде. С лошадьми вечно что-то случается.

(Адольф Гитлер, 4 июля 1942г.)

Достаточно интересно, что при живом Жукове существовала и никем не оспаривалась совсем другая версия событий, предшествовавших Параду Победы. И основывалась она не на чьих-то сомнительных воспоминаниях, якобы найденных после смерти автора, а на документах Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. Генерал армии С.М. Штеменко сообщил: 24 мая 1945 года Сталин принял решение проводить парад и утвердил самое важное — дату и две центральные фигуры.

Дата — ровно через месяц, 24 июня.

Принимать парад — Жукову, командовать — Рокоссовскому (Генеральный штаб в годы войны. М., 1968. С. 395).

Через четверть века после выхода мемуаров Штеменко «уточненный» вариант мемуаров Жукова открыл совсем иную картину: Сталин сам намеревался на белом коне перед войсками появиться, но 15 или 16 июня случился конфуз, и вот 18 или 19 июня Сталин возложил на своего заместителя Жукова обязанность принимать парад.

Книга Штеменко такой ход событий начисто отвергает: еще 24 мая Сталин отдал четкие распоряжения, кому парадом командовать, кому принимать. Другими словами, Сталин изначально место для себя не бронировал. Он не собирался гарцевать перед войсками.

Информация Штеменко — материал из первых рук. Организацией и планированием парадов, равно как и планированием боевых операций, занимаются оперативные отделы и управления штабов. Начальником Главного оперативного управления Генерального штаба на втором этапе войны и сразу после нее был генерал-полковник Штеменко. Ему и начальнику Генерального штаба генералу армии Антонову Сталин поручил сначала подготовить общие соображения, а затем детальное планирование этого величайшего из парадов.

В 1968 году, в момент выхода своих мемуаров, Штеменко был не только жив, но и занимал пост первого заместителя начальника Генерального штаба. За свои слова он готов был не только ответить, но и подтвердить их любыми документами, ибо доступ к ним у него был неограниченный. Но ему никто не возражал. Штеменко продолжал: «Выработанный ритуал пытались доложить Верховному, но он и слушать не стал.

– Это дело военных. Решайте сами, – заявил Сталин» (Там же. С. 402).

Если бы Сталин готовился сам принимать парад, то должен был день и ночь вникать в процедуру предстоящего грандиозного действа. Ведь принимающему парад предстояло на коне ровно в 10 часов по последнему удару курантов появиться из ворот Спасской башни одновременно с командующим парадом, который несся навстречу, оказаться в центре площади перед мавзолеем, принять рапорт, объехать все полки, построенные на Красной площади, остановиться точно перед каждым штандартом, удержать коня на месте, не позволяя ему встать на свечу, пожелать здравия полку, выслушать зычный ответ, поздравить с победой и под ответный рев нестись дальше манежным галопом, ни в коем случае не позволяя коню сорваться в полевой галоп.

Да и это не все. Каждый раз наездник должен был трогать коня с левой ноги и ритм держать. Принимающему парад следовало объехать войска, построенные не только на Красной площади, но и на улице Горького, на Манежной площади и площади Свердлова, и везде произносить приветствия. И каждый раз мгновенно коня останавливать, и каждый раз брать с места в галоп, а возвращаясь на Красную площадь, пройти подъем рысью размашистой, но не раскидистой. Завершив объезд войск, следовало резво спрыгнуть с коня. Перед всем честным народом. Перед кинокамерами.

Эта работа требовала длительной и очень серьезной подготовки. Ведь ненароком можно было ускакать не в ту степь.

По свидетельству генерала армии Штеменко, который планировал парад, Сталин не проявил никакого интереса к процедуре, он даже и слушать объяснений не стал. Отдав общие распоряжения, Сталин в детали не вникал, изначально оставив себе роль стороннего наблюдателя.

Но давайте на одну минуту поверим фантазиям мертвого Жукова: Сталин сам готовился принимать Парад Победы. В этом случае роль Жукова — Парадом Победы командовать. Теперь представим себе очередь на лестнице. Самая верхняя ступенька освободилась, сколько человек получат повышение? Правильно — все. Вся очередь двинется на одну ступеньку вверх.

Если бы за несколько дней до парада Сталин внезапно освободил верхнюю ступень и уступил свое место Жукову, значит, место Жукова тоже освободилось бы и на него пришлось бы ставить Маршала Советского Союза Рокоссовского.

В этом случае в мемуарах Рокоссовского мы бы нашли такой пассаж: я готовился рубить строевым шагом впереди сводного полка 2-го Белорусского фронта, и вдруг с бухты-барахты, за 5-6 дней до величайшего торжества, меня назначают командовать всем парадом. Дело, конечно, почетное, но нельзя же так безответственно подходить к делам государственной важности! Я отвечал только за один свой полк, а тут вдруг за 5-6 дней до начала грандиозного представления меня назначают главным режиссером, ставят отвечать за 15 парадных полков, кавалерийскую бригаду из 3 полков, 9 военных академий и 11 военных училищ, за оркестр численностью в полнокровный полк, за полторы тысячи танков, самоходных орудий и артиллерийских тягачей, за несметное количество автомобилей, за оружие, одежду и обувь, за двигатели и горючее, за техническое обслуживание и окраску машин, за доставку, примерку и подгонку парадного обмундирования на 40 тысяч солдат и офицеров, за организацию движения войск к площади и от нее, за дисциплину и порядок на Центральном аэродроме до парада и после, за подготовку ремонтно-эвакуационных команд, которым в случае необходимости предстоит расчищать площадь и прилегающие улицы от аварийной техники, за регулировщиков и линейных, за одновременную работу тысяч радиостанций, за комендантскую службу, за бани и прачечные, за медицинское и ветеринарное обслуживание, за праздничный обед всем солдатам, сержантам, старшинам и офицерам после парада и еще за множество различных вещей!

И Рокоссовский должен был бы протестовать против версии Штеменко: пишет, что роли были распределены изначально, а на самом деле я узнал о том, что мне предстоит командовать парадом, за 5-6 дней!

Но Рокоссовский против версии Штеменко не протестовал, так как Штеменко сказал правду. Ибо никто Рокоссовского за 5-6 дней до парада не ставил на освободившееся место Жукова. Ибо Рокоссовский еще за месяц до парада четко знал: Жукову принимать, а ему командовать. Ибо всей подготовкой парада Рокоссовский решительно и твердо управлял с самого начала. И еще штрих. Войска на Центральном аэродроме с самого первого дня подготовки тренировались в ответ на приветствие принимающего парад зычно орать на едином дыхании: «Здрав… Жлав… Тов… Map… Сов… Союз!!!»

Если бы предполагалось, что принимать парад будет Сталин, то отвечать на тренировках учили бы иначе: «Здрав… Жлав… Тов… Стали!»

Я этим вопросом интересовался. Участники того парада еще живы. Пока не поздно, спросите, как их учили отвечать.

Но и это не все. Если бы за несколько дней до парада Жуков внезапно занял бы место Сталина, а Рокоссовский — место Жукова, тогда пришлось бы срочно вызывать из Германии заместителя Рокоссовского генерал-полковника К.П. Трубникова.

И если Штеменко написал чепуху, то не только Рокоссовский должен был выступить против его версии, но и Трубников: Рокоссовский уехал в Москву, а я вместо него остался на хозяйстве. У меня шесть армий и семь отдельных корпусов в Германии и Польше. Вдруг, в последний момент, бросай все, несись в Москву, становись впереди колонны 2-го Белорусского фронта…

Но не протестовал Трубников, так как в последний момент не бросал свои войска в Германии и Польше на произвол судьбы и случая. Он четко знал свои парадные обязанности еще в мае. Он приехал в Москву вместе с Рокоссовским и с самого первого дня подготовки к параду отвечал не за войска в Германии и Польше, а за парадную колонну 2-го Белорусского фронта.

Короче: 24 мая 1945 года Сталин принял решение о проведении парада, тут же распределил главные роли и далее своего решения не менял. За несколько дней до парада никакого перераспределения ролей не было. А из этого следует, что Сталин изначально не оставлял для себя места в парадном расчете.

Против версии Штеменко должен был бы протестовать и сам Жуков. Он ревниво следил за любыми выступлениями своих бывших соратников, беспощадно их громил в случаях, если трактовка событий не совпадала с его личной. Он публично клеймил и обличал Маршалов Советского Союза Голикова, Соколовского, Конева, Чуйкова, Адмирала флота Советского Союза Кузнецова и многих других.

Книга Штеменко вышла за год до мемуаров Жукова. Эту книгу читали все офицеры, генералы и адмиралы Советской Армии и флота, как действующие, так и отставные. Это был бестселлер военной мемуаристики. Кроме всего, Штеменко — самый близкий Жукову генерал. За подготовку государственного переворота 1957 года пострадали двое: Жукова выгнали со всех партийных и военных постов, Штеменко — с поста начальника ГРУ, из генерал-полковника сделали генерал-лейтенантом и задвинули на должность заместителя командующего Приволжским военным округом.

(Штеменко был генерал-майором только один раз и только неполных пять месяцев. Звание присвоено в 1942 году. Ему тогда было 35. Генерал-лейтенантом он был три раза. Эти звания получил в 1943, 1953 и 1957 годах. Первый раз — в знак поощрения, два других раза — в знак наказания. Генерал-полковником он был тоже три раза: в 1945, 1956, 1966-м. А звание генерала армии получал только дважды — в 1948 и 1968 годах. Второй раз генералом армии он стал через двадцать лет после первого раза.)

После свержения Хрущева, поднявшись на былые высоты, Штеменко выдал мемуары. Жуков их читал, ценил, хвалил и цитировал. А ведь должен был возмущаться. Про сталинский конфуз можно было и не упоминать, но Жуков должен был объявить: Штеменко — друг, но истина дороже. Вот пишет, что Сталин еще 24 мая приказал мне принимать парад, а было не так. Сталин сам примерялся и только за 5-6 дней до парада почему-то передумал.

Но живой Жуков не протестовал. Он вполне благосклонно отнесся к версии Штеменко о том, что еще в мае были четко определены обязанности всех участников и никаких изменений в последний момент не происходило, т.е. с самого начала Сталин не претендовал на роль гарцующего триумфатора.

И только через два десятка лет после своей смерти величайший полководец всех времен и народов вдруг восстал против версии генерала Штеменко.

Такое внезапное просветление памяти мертвеца вполне устраивает моих критиков.

А меня — нет.

Непростое дело — вязать сюжетные узлы. Решили, например, какие-то мудрые товарищи вписать в мемуары мертвого Жукова новый фрагмент о том, как Сталин упал с коня. Вписать легко. Но требуется объяснить читателю: а откуда бы Жукову об этом знать?

Лихой сталинский инструктор по верховой езде отпадал сразу. Нельзя же было вписать в мемуары, что летом 1945 года некий кавалерийский майор прорвался сквозь заслоны и заставы, проскочил поверх барьеров, распихал жуковскую охрану, отозвал заместителя Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Жукова в сторонку и шепнул на ухо под большим секретом сталинскую тайну…

Нужен был свидетель рангом повыше. Но кто бы мог знать о тайных сталинских тренировках и проболтаться? Сталинский секретарь Поскребышев? Того огнем жги, не скажет. Главный сталинский телохранитель Власик? Тоже невероятно. И Поскребышев, и Власик долгие годы были рядом со Сталиным прежде всего потому, что сталинские тайны хранили.

В кандидатах на жуковского информатора оставался только сталинский сын Вася. Благо, что мертвый. А мертвые, как у нас заведено, сраму не имут. Сочинителям сюжета оставалось Васю с Жуковым свести. Если бы сочинители думали головами, то могли бы придумать нечто правдоподобное и вложить в жуковские уста что-нибудь вроде: иду кремлевским коридором, навстречу Василий… Далее — по тексту.

Можно было бы и просто: встретил Василия, разговорились. Не уточняя, где и когда.

Но сочинители головами думать не приучены. Они описали встречу Жукова с Василием Сталиным на Центральном аэродроме Москвы во время подготовки к параду. И просчитались…

Командиру 286-й истребительной авиационной Нежинской Краснознаменной дивизии 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта полковнику Сталину Василию Иосифовичу там было решительно нечего делать.

Да как же так? Неужто он в Параде Победы не участвовал?

Нет. Не участвовал.

И не готовился участвовать. И никакого отношения к параду на Красной площади не имел, как и к Центральному аэродрому Москвы, на котором шла подготовка. В этом каждый может убедиться сам. Весь парадный расчет известен. Колонну 1-го Белорусского фронта вел генерал армии В.Д. Соколовский. За ним шеренгой — командующие армиями. После них — штандарт фронта. Далее — командир сводного полка генерал-лейтенант И.П. Рослый с двумя заместителями-генералами. Две шеренги солдат-знаменосцев, за ними — семь батальонов.

Куда прикажете вставить полковника Сталина?

Он не командующий фронтом. Он не заместитель командующего. Не командарм. Штандарт фронта нести? Там герои из героев. Например, штандарт 1-го Украинского фронта нес трижды Герой Советского Союза полковник Покрышкин. Ассистентами у него — дважды Герои. И во всех фронтах — тот же порядок: штандарты фронтов несли лучшие из лучших.

А у полковника Сталина ни одной Золотой Звезды. Отец требовал приличия блюсти. Зазря сына обвешивать побрякушками не дозволял. В знаменосцы его? Там здоровенные солдаты в солдатских наградах. Там тоже авиационному полковнику делать нечего. А в других сводных полках? В каких? В сводном полку Карельского фронта? Или Ленинградского? Он к этим фронтам отношения не имел. Если бы и имел, они все равно по той же схеме были выстроены: командующий фронтом, шеренга командующих армиями, штандарт, генерал — командир сводного полка с заместителями-генералами, знаменосцы и пять-семь батальонов.

Имена всех, кто вел колонны фронтов, кто командовал сводными полками, батальонами и даже ротами, давно опубликованы и всем известны. Нет там полковника Сталина. Куда же было его пристроить? В полк НКВД поставить? Или в полк Войска Польского?

Так, быть может, Вася Сталин на Центральном аэродроме просто так, без дела ошивался!

Нет, не ошивался. Он либо лежал пьяным на своей даче, либо занимался делом. А дело у него было исключительно ответственное. Великое торжество состояло из трех элементов: парад войск на Красной площади, воздушный парад над площадью и демонстрация трудящихся.

Воздушный парад над Красной площадью готовился столь же грандиозный, как и на земле. И если салютовали из тысячи орудий, вывели на парад полторы тысячи единиц бронетехники, то и в воздухе затевалось нечто, соответствующее моменту. Вот там, в небе, и было зарезервировано место полковнику Сталину.

В послевоенные годы это стало гвоздем программы — в небе сын Сталина! Это он ведет колонну! И всей стране видно: вон он — самый первый! А потом и киножурнал народу пятнадцать раз прокрутят: в шлеме, в летных очках, воротник бараний, взгляд соколиный, эдак энергично штурвал на себя!

Кроме киножурналов, тут же и первую казенную эпопею отсняли. Называлась «Падение Берлина». Не пожалели цветной пленки. Тогда это в редкость было. И в той эпопее сын Сталина, красавец и умница, ведет своих соколов в последний и решительный бой над гитлеровской столицей.

Но если сталинского сына на Красную площадь опустить и в строй поставить, то кто ж его узнает? В командармы пока не вышел, да и все равно они шеренгой идут. В солдатский строй поставить? И что тогда прикажете комментаторам делать? Не иначе в микрофон орать: вон тот, пятнадцатый справа в десятом ряду! Да, да, рыжий, плюгавенький! Узнали?!

Первое появление сталинского сына в московском небе планировалось на 24 июня 1945 года. Но погода была нелетной. Отменили и пролет авиации, и демонстрацию трудящихся. Из трех элементов торжества провели только один — парад войск. Но пролет авиации готовился и был отменен только утром 24 июня. Об этом написано и в официальных отчетах, и во всех вариантах мемуаров Жукова, начиная с первого, изданного при его жизни: «Позвонил командующему Военно-Воздушными Силами, который сказал, что на большей части аэродромов погода нелетная». К этому добавлю: и над Москвой тоже.

Но до последнего момента никто не знал, будет воздушный парад или нет. Потому до самого последнего момента воздушный парад готовили. Дело было чрезвычайно сложным: сотни боевых самолетов разных типов и разных технических характеристик почти одновременно устремляются к одной точке.

На земле-то попроще: если первые батальоны танков замешкались на входе или на выходе с площади, остальные притормозят. А в воздухе что прикажете делать, когда авиационные полки и дивизии проносятся над кремлевскими звездами? Тут наломать дров можно было на пол-Москвы.

Руководил подготовкой воздушного парада командующий ВВС Главный маршал авиации А.А. Новиков, а сын Сталина был одним из главных действующих лиц. Кстати, не зря «приземлили» всех прославленных асов. С одной стороны, конечно, правильно и справедливо, что на Красной площади штандарты фронтов несли увешанные золотыми звездами герои-летчики. Они самые заслуженные. Ни танкистов, ни артиллеристов, ни разведчиков, ни саперов, ни пехоту, ни кавалерию так щедро не награждали. С другой стороны, удобно — не надо комментаторам объявлять, что вот, мол, в воздухе Покрышкин. Небо было расчищено, и можно было скромно сказать: колонну краснозвездных воздушных кораблей ведет полковник Сталин…

Постойте, постойте. Разве не мог Жуков встретить сталинского сына на Центральном аэродроме Москвы? Разве подготовка пролета самолетов над Москвой и Центральный аэродром Москвы не связаны между собой?

Вот именно: не связаны.

Центральный аэродром был отдан сухопутным войскам. Где прикажете размещать парадные полки на время подготовки? Их ко традиции размещали на Центральном аэродроме.

Летом 1945 года там был не палаточный городок, а настоящий город. Прикинем: десять сводных полков от каждого фронта. В каждом полку — 1465 солдат и офицеров, не считая запасных и обслуги. Кроме того, сводные полки от НКВД, Войска Польского, ВМФ, Наркомата обороны, оркестр в 1300 труб и 100 барабанов, кавалерийская бригада, отдельные батальоны. Представьте себе хотя бы палатки-бани и палатки-столовые, в которых эту уйму людей приходилось кормить одновременно по три раза в день. Так это не все. Тут же и столпотворение боевой техники: танков, бронемашин, артиллерийских тягачей, самоходных орудий, ствольной и реактивной артиллерии, пехоты на автомашинах. И вся эта техника с расчетами и экипажами. И этим расчетам и экипажам тоже надо целый месяц тут жить и работать. Для всей боевой техники надо развернуть полевые ремонтные базы. Тут же места для осмотра, технического обслуживания, мойки и окраски машин и пр. и пр. Самолетам там было делать нечего: все поле заставлено палатками, взлетно-посадочные полосы — боевой техникой. А центральная полоса разрисована под Красную площадь. На ней бесконечные, от зари до зари, тренировки.

Да если бы и пуст был Центральный аэродром, то использовать его для подготовки к воздушному параду невозможно. Не над центром же Москвы каждый день сотни самолетов гонять. Для подготовки воздушного парада существовало другое место — Тушино. И не только. Чтобы гнать колонны самолетов непрерывной чередой над Красной площадью, надо было обеспечить почти одновременный взлет сотен машин. С одного аэродрома это невозможно. Потому самолеты были рассредоточены по всем военным и гражданским аэродромам вокруг Москвы.

Непростое это дело — организовать взаимодействие колоссальных масс авиации, взлетающих с разных аэродромов. Требовалась точность балетной постановки. Этим и занималось командование ВВС, тысячи летчиков, техников, инженеров и прочего аэродромного люда. Авиационный парад был связан с парадом на Красной площади только по времени. Потому участникам грандиозного воздушного представления было решительно нечего делать там, где звенели подковы и лязгали гусеницы.

Потому присутствие сталинского сына там, где его якобы встретил Жуков, – вымысел. Крайне неудачный.

Через два десятка лет после смерти Жукова дочерью великого стратега была найдена «подлинная», она же «первоначальная», рукопись. В ней-то, в «первоначальной», и содержался фрагмент про арабского коня. Мемуары были переписаны в соответствии с вновь найденными Откровениями, и версия про сталинское падение получила официальное жуковское подтверждение.

Однако Марии Георгиевне не следовало спешить. Не надо было исключать возможности того, что «первоначальную рукопись» сочинили какие-то бессовестные, безграмотные, безалаберные прохвосты, залезли ночью в квартиру и эту фальшивку сунули в старый шкаф. Дочери стратега надлежало бы проявить элементарную бдительность. Она должна была просто сопоставить даты.

Рукопись «Воспоминаний и размышлений» была передана в издательство АПН в сентябре 1965 года. Об этом Жуков сообщил в письме Брежневу от 11 декабря 1967 года. Но во «вновь найденной первоначальной рукописи» встречаются ссылки на источники, которые появились после 1965 года. Следовательно, это не первоначальный, а уже переработанный, переделанный, уточненный вариант.

Лихие ребята, которые сочинили «подлинную первоначальную рукопись», так увлеклись работой, что как-то между делом упустили две даты: 24 декабря 1968 года и 18 июня 1974 года.

Первое издание «Воспоминаний и размышлений» было подписано в печать 24 декабря 1968 года («Огонек». 1988. № 18. С. 20), следовательно, в «первоначальной рукописи» не могло быть ссылок на источники, которые появились после этой даты. Но их — множество. Получается, что сначала была опубликована книга, а уж потом кто-то сочинил ее «подлинную» рукопись.

Авторам «первоначальной рукописи» следовало на белом потолке кабинета, в котором они сотворяли сей бессмертный шедевр, черной краской написать еще более важную дату — 18 июня 1974 года. Буквы — по метру, цифры — по два. Это день смерти Жукова. На эту дату надо было смотреть каждый раз, когда взгляды сочинителей устремлялись вверх в поисках вдохновения. «Подлинную рукопись» надо было подделать так, чтобы эту дату ни в коем случае не перескочить.

Но сочиняли нетленное творение «наши ребята за ту же зарплату». В результатах своего труда они были не заинтересованы, и получилась стандартная совковая халтура. Настоящая первоначальная рукопись была завершена Жуковым и его соавторами в августе 1965 года, а в найденной дочерью стратега «первоначальной рукописи» встречаются ссылки на 1-й том Советской военной энциклопедии, подписанный в печать 11 сентября 1974 года. Короче говоря, «первоначальная рукопись», которую вдруг отыскала дочь Жукова, создавалась какими-то жуками не только после того, как книга была опубликована, но и после того, как Жуков умер.

А ребятки, дабы придать своему творению большую убедительность, не стесняясь, ссылались на книги, изданные и в 1975-м, и в 1976-м, и в другие более поздние годы.

На мой взгляд, существует единственный достойный выход из глупейшей ситуации. Дочь Жукова должна (просто обязана!) объявить, что ей подбросили фальшивку. Маршалы Советского Союза Язов, Куликов, маршал бронетанковых войск Лосик и другие ответственные товарищи уверяли нас, что настоящая правда открывается только в последних изданиях мемуаров Жукова, переписанных в соответствии с «первоначальной рукописью». Этим товарищам следует открыто и честно объявить: мы — люди наивные, доверчивые, нас так легко обмануть, мы не правы, берем свои слова обратно. Издателям, которые публиковали эту липу, следует вернуть читателям деньги и принести извинения.

Впредь следует публиковать только то, что содержалось в самом первом издании мемуаров Жукова, изданных при его жизни. Да, великий стратег предстает трусом, подхалимом, лизоблюдом, угодником, конъюнктурщиком. Но других мемуаров нет. Все остальные издания — невероятная чушь, фальшь и глупость.

А моему критику, анонимному Грызуну, сообщаю: это не я проявил невнимание и рассеянность, читая жуковские шедевры. Это вам, дорогой товарищ, подбросили шитую гнилым шпагатом «первоначальную рукопись» с арабскими сказками про арабского коня, а вы оказались ротозеем того же калибра, что и некоторые наши маршалы, генералы, адмиралы, академики и писатели-герои.

На создание мемуаров Жукова были брошены огромные народные средства. Колоссальные коллективы наиболее высокооплачиваемых чиновников страны вплоть до заведующих отделами ЦК КПСС и высших руководителей КГБ тратили свое драгоценное время не на построение светлого завтра и не на ловлю врагов народа, а на разбор финансовых скандалов, которые неизменно сопутствовали сотворению величайшего шедевра военной мысли. При появлении каждого нового издания вновь тратятся народные деньги на то, чтобы вышибить из народного сознания память о всех предыдущих изданиях, которые автоматически переходят в разряд вредительских. Журнал «Родина» (1997. № 7) рапортует о проделанной работе: «В России 90-х годов даже школьников предупреждают — пользуйтесь изданиями, начиная с 10-го». Журнал высмеивает меня: у нас школьники знают, что девять первых изданий мемуаров Жукова — бред и чепуха. Сегодня велено верить только тому, что сегодня опубликовано. А ты, дурачок, от жизни отстал — все еще за старые издания хватаешься.

Дорогих россиян, начиная со школьного возраста, совершенно сознательно превращают в дебилов. Журнал «Родина» в этом процессе играет не последнюю роль. Главный редактор и его заместители знают, что «подлинная рукопись» мемуаров Жукова — это шедевр, вырубленный топором из осинового кола, что десятое издание гораздо глупее первого. Но журнал с крикливым названием, которое никак не вяжется с его содержанием, требует от своих читателей верить тому, чему могут верить только умственно неполноценные.

А я предлагаю: давайте требованиям журнала «Родина» на несколько мгновений подчинимся. Давайте все представим себя дебилами и поверим последним «самым правдивым» изданиям мемуаров великого стратега. Но тогда ситуация получается еще более жуткой.

Из первых девяти изданий следует, что Жуков не знал даже приблизительно, сколько у него было под командованием танков, самолетов, пушек, дивизий, корпусов, армий. А из новейших изданий, «сверенных с подлинной рукописью», следует, что старый конник Жуков, четверть века прослуживший в кавалерии, даже и в своей кавалерийской науке не шибко разбирался — не мог арабскую породу от терской отличить.