• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Во вторник 17 июля 1945 г., в день открытия Берлинской (Потсдамской) конференции руководителей трех держав, новый президент Соединенных Штатов Гарри Трумэн получил в Берлине короткую шифротелеграмму, состоявшую из трех слов: «Младенцы благополучно родились»[750].

Содержание шифровки означало — рано утром 16 июля на секретном полигоне Аламогордо (штат Нью-Мексико) на верхушке тридцатитрехметровой металлической вышки была взорвана первая в истории человечества атомная бомба. В небе ослепительно сверкнули тысячи солнц. В воздух поднялся зловещий гриб. Взрывом страшной силы в радиусе одной мили абсолютно все было разрушено.

В тот же день к Черчиллю заехал находившийся в Лондоне военный министр США Генри Стимсон и положил перед британским премьером листок бумаги с сообщением о благополучном рождении «младенцев». «Это значит, — лаконично пояснил Стимсон, — что опыт в пустыне Нью-Мексико удался. Атомная бомба создана»[751].

«Манхэттенский проект» — так было зашифровано изобретение и производство атомной бомбы в США — пришел к своему драматическому завершению. На свет появились не беспомощные младенцы, а новое оружие еще невиданной разрушительной силы. Оно попало в руки политиков, яростно ненавидевших Советский Союз. Недаром незадолго перед испытанием Трумэн хвастал: «Если атомная бомба, как я полагаю, взорвется, у меня будет дубинка против этих русских парней».

Первый вывод, а он оказался неверным, который поспешили сделать президент Трумэн и премьер Черчилль в день получения сообщения о появлении атомной бомбы, — теперь не потребуется «помощь русских» в разгроме Японии[752]. Исход войны будет решен, полагали они, не с помощью вторжения армий США и Англии в Японию, как планировалось ранее, а атомными бомбардировками.

Американские и английские политики и военные договорились применить как можно скорее атомную бомбу против Японии на секретном совещании объединенного политического комитета по атомной энергии, состоявшемся в Пентагоне 4 июля 1945 г.[753]

Кто же присутствовал на этом совещании? Председательствовал военный министр США Генри Стимсон; здесь были члены комитета но атомной энергии Ц. Хоу, Ванневер Буш, глава «Манхэттенского проекта» генерал-майор Лесли Гроувз.

Англию представляли фельдмаршал Генри Вильсон, посол в Вашингтоне лорд Галифакс, Джеймс Чадвик — главный советник английского правительства по проблемам атомной энергии и Джеффри Гаррисон — ответственный сотрудник Форин-офис.

На совещании обсуждалось, как сообщить главе Советского правительства о появлении атомного оружия и решении использовать его. Деятели Вашингтона и Лондона рассматривали скорое применение этого оружия как фактор давления на Советский Союз, стремились «поразить СССР колоссальной мощью Америки». Но они, разумеется, мотивировали этот варварский акт необходимостью сокращения сроков войны и «спасения жизней как друзей, так и врагов». Великое зло выдавалось за добро.

Атомная бомба положила начало «атомной дипломатии», атомного шантажа, ставших главным средством в арсенале «холодной войны», признаки которой обозначились уже к концу второй мировой войны.

23 июля 1945 г. из США были получены сведения, что первая атомная бомба будет готова для применения в начале августа[754].

В ходе войны западные союзники, как уже свидетельствовали приведенные ранее факты, неоднократно нарушали свои обязательства в отношении СССР по вопросу открытия второго фронта, подрывали единство действий многочисленными попытками сепаратных переговоров с гитлеровской Германией. К концу войны политика Англии и США в отношении Советского Союза становится все более противоречащей союзническим обязательствам и договорам, решениям Тегеранской и Крымской конференций. В Лондоне и Вашингтоне по мере приближения победы полагали: необходимость союза с Советской страной отпадает, поскольку главный враг — фашистская Германия, представлявшая смертельную угрозу Англии и США, повержена.

Двойная игра английских и американских политиков к концу мировой войны вырисовывалась все более рельефно. На словах восхищаясь «великолепными победами Красной Армии», решившей «участь германского милитаризма», называя себя «искренним другом России»[755], Черчилль и его единомышленник Трумэн, поселившийся в Белом доме после кончины Ф. Д. Рузвельта, в то же время считали, что не Германия, а Советская Россия становится главной угрозой Англии и США.

Некоторые английские газеты, явно с подачи «сверху», поднимали тему о том, что теперь нужна «борьба с Советским Союзом, какая велась с гитлеровской Германией»[756].

Еще до окончания войны с фашистской Германией Черчилль разрабатывал детальный план стратегии и тактики в отношении Советской страны. В этом плане не было ничего необычного, неожиданного, если иметь в виду его заявление в начале нападения Германии на СССР о своей ненависти к коммунизму, его саботаж открытия второго фронта, «балканскую стратегию» и другие планы. Общая военно-стратегическая и политическая платформа Черчилля, поддержанная Трумэном, была сформулирована им в конце войны следующим образом:

«Во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира;

во-вторых, надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения;

в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на Восток;

в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин;

в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важнейшее значение;

в-шестых, Вена, и по существу вся Австрия, должна управляться западными державами, по крайней мере на равной основе с русскими Советами.

…Наконец — и это главное — урегулирование между Западом и Востоком по всем основным вопросам, касающимся Европы, должно быть достигнуто до того, как армии демократии уйдут или западные союзники уступят какую-либо часть германской территории, которую они завоевали»[757].

Нужно было быть Черчиллем, чтобы так заявлять о своем союзнике по общей борьбе, стране, спасшей английский народ от гитлеровского нашествия, когда, по словам британского премьера, «наша жизнь и само наше существование висели на волоске».

«Этот удручающий текст, — писал Дзелепи, — знаменовал новое направление, которое Черчилль очень хотел придать войне. Герой „санитарного кордона“ вновь оказался на переднем крае антикоммунизма»[758].

Черчилль, Трумэн и их единомышленники открыто ратовали за переход от политики сотрудничества к политике силы, диктата, «постоянного давления на русских»[759], политике, принесшей столько горького разочарования народам, надеявшимся на то, что победа над нацизмом принесет им мирную и благополучную жизнь.

Вопреки решениям Крымской конференции о сроках, размерах и координации мощных ударов по Германии Черчиллем и английским командованием вновь неоднократно выдвигалась идея занятия Берлина и других важнейших стратегических районов в Центральной Германии до того, как туда войдет Красная Армия. Хотя на конференции в Крыму были установлены границы будущих зон оккупации Германии, Черчилль в письме Эйзенхауэру от 31 марта 1945 г. предлагал англо-американским войскам нарушить это соглашение, «перейти Эльбу и продвинуться как можно дальше на восток»: на Берлин или на линию Лейпциг — Дрезден, с тем чтобы использовать это продвижение для политического торга с СССР[760].

Наиболее явно отход Англии и США от политики сотрудничества с СССР выразился в новых попытках заключения сепаратного мира с Германией. Такие попытки предпринимались Англией и США еще в 1941–1944 гг. Операция «Кроссворд» — так был зашифрован очередной план сепаратного сговора с фашистами — была предпринята Англией и США в начале 1945 г. В феврале 1945 г. генерал Карл Вольф, командующий немецкими войсками СС в Италии, установил контакт с американской разведкой в Швейцарии. 8 марта Вольф появился в Цюрихе, где встретился с руководителем разведки США в Швейцарии Алленом Даллесом.

В середине марта английский и американский начальники штабов в Казерте — представители ставки фельдмаршала Александера — генералы Эйри и Лемнитцер тайно отправились в Швейцарию. В Берне 12 марта состоялась их встреча с генералом Вольфом. Речь шла о капитуляции армии Кессельринга в Италии перед США и Англией[761].

Когда Советскому правительству стало известно об этих секретных переговорах за спиной союзника, нарком иностранных дел сообщил английскому послу в Москве Арчибальду Керру о желании Советского правительства принять участие в переговорах. Однако посол в письме, посланном 15 марта, сообщил, что представители Александера уже находятся секретно в Берне. Как будто это мешало присоединиться советским представителям! Из письма вытекало: английское правительство отказывает представителям советского командования в праве на участие в переговорах в Берне. К подобному решению присоединились и США[762].

Такая позиция противоречила духу союзнических отношений. Поэтому 16 марта нарком иностранных дел СССР направил английскому послу в Москве письмо, в котором указывал, что отказ английского правительства в праве на участие советских представителей в переговорах в Берне для Советского правительства явился неожиданным и совершенно непонятным с точки зрения союзных отношений между СССР и Англией.

«Ввиду этого Советское правительство считает невозможным дать свое согласие на переговоры британских и американских представителей с представителями германского командующего в Берне и настаивает на том, чтобы уже начатые переговоры в Берне были прекращены». Советское правительство требовало, чтобы впредь была исключена возможность ведения сепаратных переговоров одной или двух союзных держав с немецкими представителями без участия третьей союзной державы[763].

Политики Англии и США в явном противоречии с истиной пытались отрицать факт ведения сепаратных переговоров с немцами, изображая эту попытку сговора как «проверку полномочий генерала Вольфа» или «предварительную встречу»[764].

Советское правительство отвергло эту версию и решительно заявило Англии и США: «В Берне в течение двух недель за спиной Советского Союза, несущего на себе основную тяжесть войны против Германии, ведутся переговоры между представителями германского военного командования, с одной стороны, и представителями английского и американского командования — с другой. Советское правительство считает это совершенно недопустимым».

Советское правительство располагало неопровержимыми данными: переговоры в Берне не были простой «проверкой полномочий» Вольфа, они «закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на Западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на восток англо-американские войска, а англо-американцы обещались за это облегчить для немцев условия перемирия»[765].

Английские и американские политики вновь отрицали тайный сговор с немцами, но факты говорили о другом. В результате сепаратных переговоров с конца марта 1945 г. немецкие войска на ряде участков Западного фронта фактически прекратили активные боевые действия. Английские и американские войска получили возможность продвигаться в глубь Германии почти без сопротивления, беря без боя такие крупные города в центре Германии, как Оснабрюк, Маннгейм, Кассель. На всем 800-километровом Западном фронте, тянувшемся от Северного моря до Швейцарии, гитлеровская Германия оставила всего 35 неполных и небоеспособных дивизий. В то же время германское командование имело на Восточном фронте 147 дивизий, которые ожесточенно дрались против советских войск[766].

А Черчилль между тем продолжал торопить англо-американское командование «достигнуть Эльбы или даже Берлина раньше, чем там окажется медведь»[767], то есть Красная Армия.

Более того, Черчилль давал указания фельдмаршалу Монтгомери заключить «соглашение о перемирии» с гитлеровской военщиной и намекал на возможный поворот фронта против русского союзника.

В те дни, когда гитлеровская Германия находилась накануне краха, Черчилль, Трумэн и их приверженцы уже готовились к войне… с Советским Союзом.

Выступая 23 ноября 1954 г. в Вудфорде перед избирателями, Черчилль откровенно признал: «Еще до окончания войны и в то время, когда немцы сдавались сотнями тысяч, я направил телеграмму лорду Монтгомери, приказывая ему тщательно собирать германское оружие и хранить его таким образом, чтобы его легко было бы снова раздать немецким солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось»[768].

Фельдмаршал Монтгомери подтвердил получение им этого приказа: «Я действительно получил эту телеграмму Черчилля и подчинился приказу, как солдат»[769].

Трудно себе представить более грубое и вероломное нарушение обязательств, взятых на себя Англией как участницы антифашистской коалиции.

В конце войны усиливаются антисоветские тенденции и в политике США.

Вечером 12 апреля 1945 г. от кровоизлияния в мозг в Уорм-Спрингсе, в штате Джорджия, скончался президент Франклин Д. Рузвельт. Это произошло внезапно. Еще утром Рузвельт работал, написал несколько писем по вопросам внешней и внутренней политики. Ни один из докторов не предполагал возможности удара. Личный доктор президента адмирал Макинтайр в это время отсутствовал.

Смерть Рузвельта была величайшей утратой для Америки, и не только для нее. Остановилось сердце выдающегося политика, человека, умевшего мыслить реалистично и учитывать не только интересы монополий США, но и интересы партнеров по антифашистской коалиции, всего человечества.

На пост президента вступил бывший вице-президент Гарри Трумэн. Встав у руля государственного корабля, он сразу же заявил: «Русские скоро будут поставлены на место, и тогда Соединенные Штаты возьмут на себя руководство движением мира по тому пути, по которому его надо вести».

На совещании кабинета (присутствовали Стеттиниус, Стимсон, Маршалл, Леги, Гарриман), состоявшемся в Белом доме 23 апреля 1945 г., Трумэн снова сказал: с политикой «односторонних уступок» СССР будет покончено раз и навсегда. Он «решительно займет твердую позицию в отношении Советов»[770].

«Твердый курс» в отношении СССР, взятый на вооружение лидерами демократической партии США во главе с Трумэном, поддержали видные деятели республиканцев, в особенности Джон Фостер Даллес и сенатор Артур Ванденберг.

Трумэн, страдавший гипертрофией своего «я», был мало осведомлен в сложных проблемах международной политики. В первое время он был буквально придавлен бременем неожиданно обрушившейся на его плечи верховной власти.

С занятием поста президента Трумэном во внешней политике США происходит сильный сдвиг вправо. Резко ухудшаются советско-американские отношения. Буквально на следующий день после вступления Трумэна на этот пост в прессе США началась шумная кампания за разрыв с СССР, ликвидацию антифашистской коалиции, создание блока США и Англии, направленного против СССР.

В Соединенных Штатах начались, как писала газета «Ньюс оф Уорлд», «опасные разговоры о третьей мировой войне»[771], которая бы велась против СССР. Причем это были разговоры не безответственных лиц, а видных вашингтонских деятелей.

Будущая война с Россией, писал в меморандуме правительству заместитель государственного секретаря Грю, неизбежна и реальна. Она может вспыхнуть в ближайшие годы. Поэтому США должны оставаться в состоянии боевой готовности[772].

Генерал Арнольд был еще откровеннее: «Нашим очередным врагом будет Россия… и США должны расположить свои базы по всему миру, чтобы с них можно было атаковать любой объект России»[773].

Подобные замыслы в отношении СССР не только всецело разделял, но и готов был активно проводить в жизнь британский премьер Черчилль, встретивший в лице Трумэна своего единомышленника. Оба они явно не собирались трезво учитывать политические реальности.

Черчилль — а он нашел здесь полное понимание Трумэна — заявлял о необходимости прочного удержания позиций, занятых армиями Англии и США в Германии, Югославии и Австрии. Задолго до своей знаменитой фултонской речи Черчилль ратовал за создание блока «государств, говорящих на английском языке» против блока «коммунистических государств»[774].

Возникающие разногласия между капиталистическими государствами и Советским Союзом Черчилль и Трумэн предлагали решать не путем переговоров, как это было в годы войны, а с помощью силы, угрожая третьей мировой войной. После того «как западный мир свернет свои военные машины, — говорил Черчилль, — нельзя будет рассчитывать на удовлетворительное разрешение проблем (с СССР. — Ф. В.) и перспективы предотвращения третьей мировой войны окажутся весьма слабыми»[775]. (Курсив мой, — Ф. В.).

Трудно поверить в то, что, когда еще не было погашено пламя второй мировой войны, кое-кто на Западе уже думал о третьей.

В середине апреля 1945 г. Красная Армия начала новую грандиозную наступательную операцию, приведшую к окончанию войны в Европе. Советские войска форсировали реку Одер, нацелив свой удар по фашистскому логову Берлину; на севере они заняли Росток, на юге вступили в Саксонию, одновременно освобождая Чехословакию.

С запада перешли через Рейн и быстро продвигались вперед англо-американские войска.

25 апреля советские войска окружили Берлин. В тот же день произошла историческая встреча на Эльбе в районе Торгау передовых подразделений 1-го Украинского фронта с частями 1-й американской армии. Через несколько дней у городов Росток и Шверин встретились советские и английские войска. Эти встречи солдат армий США, Англии с советскими солдатами и офицерами вылились в демонстрацию дружбы соратников по оружию. Это было символом того, что надежды Гитлера на войну между СССР и западными странами, мечты реакционеров этих стран о столкновении между Красной Армией и войсками союзников становились все более иллюзорными.

30 апреля советские войска водрузили Знамя Победы над рейхстагом. Но в центре города: в тоннеле метро на станции Фридрихштрассе и Фоссштрассе, в Тиргартене, близ имперской канцелярии, еще шли жаркие бои.

В тот же день в бомбоубежище имперской канцелярии Гитлер, подобно скорпиону, покончил жизнь самоубийством, приняв яд — он раскусил ампулу синильной кислоты. Трупы Гитлера и его любовницы Евы Браун были облиты бензином и сожжены в саду имперской канцелярии. Обгоревшие трупы закопали в воронке от авиабомбы[776].

«Погребальный костер Гитлера, пылавший под усилившийся грохот русских пушек, ознаменовал страшный конец Третьей империи» [777].

2 мая 1945 г. около 15 часов капитулировали остатки 300-тысячного берлинского гарнизона. Это был исторический день для советского народа, союзных армий, всех миролюбивых народов.

В последние дни и часы, доживаемые фашистской Германией, правительства Англии и США снова вели тайные сепаратные переговоры с Герингом, Гиммлером, Риббентропом, все еще надеявшимися на возможность столкновения между СССР и западными державами. Идея этих главарей была выражена в меморандуме Гессе — советника Гитлера. Гессе предлагал прекратить военные операции против Англии и США на Западном фронте и перебросить все германские войска на Восток для борьбы против Красной Армии[778]. Гессе по поручению фашистских главарей вел переговоры в Швеции через банкира Валленберга, выступавшего посредником между Англией и Германией. Гессе был и в контакте с членом английского кабинета Эрнестом Бевином.

В начале марта 1945 г., установив необходимые связи, Гессе вернулся из Стокгольма в Германию. Итогом его поездки явился вывод: несмотря на желание некоторых политиков Англии и США при определенных обстоятельствах пойти на сепаратный мир с Германией, такая сделка с правительством Гитлера невозможна. Геринг, Гиммлер, Риббентроп и другие, заботясь о своем спасении, понимали: фюрера следует убрать. Они надеялись получить индульгенцию за собственные тяжкие преступления, совершенные против народов мира. Поэтому 23 апреля 1945 г. Геринг, находившийся на юге Германии, в Берхтесгадене, направил телеграмму Гитлеру, требуя его отставки и передачи ему, Герингу, «общего руководства рейхом» — власти главы государства и верховного главнокомандующего. Измена Геринга поразила Гитлера. «Сначала он плакал как ребенок, затем бушевал как одержимый», — сообщал один из его приближенных. Геринг решил капитулировать только перед Англией и США, продолжая войну против СССР. Геринг намеревался вылететь в ставку Эйзенхауэра, чтобы договориться о полном прекращении Германией всех военных действий на Западе. Оправившись от шока, Гитлер, по совету Бормана, отдал приказ об аресте Геринга, лишив всех постов «наци № 2». Борман направил тайный приказ об убийстве Геринга[779].

В конце апреля 1945 г. гитлеровские главари Гиммлер, Риббентроп, Кальтенбруннер продолжали тайные переговоры с представителями Англии и США. На сей раз они вели переговоры через племянника шведского короля главу шведского Красного Креста Фольке Бернадотта. Гиммлер возобновил контакты с Бернадоттом, установленные еще в 1943 г. Бернадотт встречался с Эйзенхауэром в его ставке в Версале, после чего, видимо, получив соответствующие указания, направился в Берлин.

Последняя встреча Бернадотта с Гиммлером происходила 24 апреля в 1 час ночи в Любеке. Гиммлер заявил: «Гитлер — конченый человек» и поэтому он, Гиммлер, «обладает всеми полномочиями действовать». Гиммлер просил Бернадотта сообщить с помощью шведского правительства о его желании «встречи с генералом Эйзенхауэром с целью капитуляции на всем западном фронте»[780].

В то же время Гиммлер говорил о необходимости оказывать «сопротивление на восточном фронте», продолжать войну до тех пор, пока фронт западных стран не придет на смену германскому фронту. Гиммлер все еще надеялся спровоцировать столкновение между союзниками по антифашистской коалиции.

25 апреля происходили переговоры по прямому проводу между Трумэном, Маршаллом, Леги и Черчиллем о предложении Гиммлера. Перед лицом неизбежного краха Германии ни Черчилль, ни Трумэн не могли принять предложение Гиммлера, что фактически означало бы заключение сепаратного мира с Германией. Поэтому у политиков Англии и США не было иного выбора, как информировать Советское правительство о предложении Гиммлера, предъявив ему требование о безоговорочной капитуляции на всех фронтах, в том числе и на советско-германском фронте[781].

Политики Англии и США не могли пойти на сговор с германской реакцией не только потому, что этого не допустили бы народы их стран и других государств антифашистской коалиции. Они понимали, что сговор с гитлеровской кликой мог бы вызвать немедленный конфликт с СССР, к чему они не были готовы. Реальная сила была на стороне Красной Армии.

Точная оценка соотношения сил была отражена в документе Объединенного комитета начальников штабов США, направленном еще 16 мая 1944 г. государственному секретарю. Основной вывод документа гласил: СССР является сильнейшей державой в военном отношении. Наоборот, военная и экономическая мощь Англии значительно ослабла.

«Разница между военными силами, — гласил документ, — которые могут выставить на континенте (СССР и Англия. — Ф. В.), слишком велика. В нынешних условиях ее не может устранить даже американское вмешательство на стороне Великобритании». В лучшем случае США, используя военную силу, смогли бы защитить Англию, «но в современной обстановке мы не сможем нанести поражение России. Иными словами, США окажутся втянутыми в войну, которую нельзя выиграть, даже если бы нам не угрожала опасность разгрома или оккупации». Поэтому, делали вывод начальники штабов, Соединенные Штаты в будущем должны употребить все свое влияние, чтобы не допустить конфликта между СССР, Англией и США, укреплять «дух совместного сотрудничества между Великобританией, СССР и США. Если Великобритания и СССР объединят свои усилия в деле сотрудничества в интересах мира, то в ближайшем будущем не может быть большой войны»[782].

К сожалению, политические руководители США не прислушались к этим реалистическим рекомендациям военных.

Что же касается ситуации последних дней войны в Европе, то было ясно, что уже никакие силы не в состоянии спасти гитлеровскую Германию от полного разгрома. Политические руководители Англии и США решили подписать соглашение, фиксирующее поражение и общую капитуляцию Германии перед СССР, Англией, США и Францией[783].

Военное положение фашистской Германии стало безнадежным. 7 мая 1945 г. в 2 часа 41 минуту утра в штабе англо-американского командования в Реймсе генералом Беделлом Смитом и генералом Йодлем был подписан предварительный протокол о капитуляции вооруженных сил Германии перед войсками США, Англии и СССР[784]. Это был именно временный акт, а не окончательный документ. На основе этого документа все военные действия прекращались в полночь с 8 на 9 мая. Фашистские войска еще могли в течение двух суток — 7 и 8 мая — вести войну на советско-германском фронте. При этом Англия и США надеялись узаконить «правительство», по существу сохранившее «родовые признаки» фашистского режима, сформированное во Фленсбурге адмиралом Деницом после самоубийства Гитлера.

Советское правительство считало необходимым взамен временного акта в Реймсе подписать акт о безоговорочной капитуляции Германии в Берлине, в резиденции прусских королей и германских кайзеров, с участием всех союзных держав. Англии и США пришлось согласиться. Час, которого прогрессивные люди мира ждали почти шесть лет, принеся колоссальные жертвы молоху фашизма, наконец наступил.

В ночь с 8 на 9 мая в 0 часов 43 минуты в восточном пригороде Берлина Карлсхорсте в двухэтажном здании бывшей столовой военно-инженерного училища, украшенной государственными флагами СССР, США, Англии и Франции, был подписан фельдмаршалом Кейтелем, бывшим начальником штаба верховного командования вермахта, адмиралом Фридебургом, бывшим главнокомандующим военно-морскими силами, и генералом авиации Штумпфом акт о безоговорочной капитуляции Германии[785]. Акт — все девять экземпляров — был подписан в присутствии маршала Жукова, скрепившего его подписью от имени Верховного Главнокомандования Красной Армии; главного маршала авиации Артура Теддера, скрепившего акт от имени верховного командования союзных экспедиционных сил.

«Мы, нижеподписавшиеся, — гласил акт о капитуляции, — действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием, — Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил»[786].

«Акт подписан и вступает в действие сегодня», — объявил Жуков.

В 23 часа по центральноевропейскому времени умолкли последние залпы пушек в Европе. Вторая мировая война в Европе, самая жестокая, кровавая из всех войн в истории человечества, бушевавшая почти шесть лет, унесшая десятки миллионов человеческих жизней, закончилась благодаря героической борьбе народов и других стран антифашистской коалиции блистательной победой демократических сил. Фашистская Германия и ее сообщники были окончательно разбиты. Советский народ, народы Англии, США и других союзников по антифашистской коалиции, пройдя через горнило горя и страданий, поражений и побед, одержали всемирно-историческую победу над фашистской Германией и ее сателлитами. Красная Армия освободила немецкий народ от фашистского порабощения.

9 мая 1945 г. У. Черчилль обратился с посланием к главе Советского правительства:

«Я шлю Вам сердечные приветствия по случаю блестящей победы, которую вы одержали, изгнав захватчиков с вашей земли и разгромив нацистскую тиранию. Я твердо верю, что от дружбы и взаимопонимания между британским и русским народами зависит будущее человечества».

В свою очередь Трумэн приветствовал по случаю общей победы «народ и армии Советского Союза».

Глава Советского правительства приветствовал армии, народы США и Англии «с великой победой над нашим общим врагом — германским империализмом» и выражал «уверенность в дальнейшем успешном и счастливом развитии в послевоенный период дружественных отношений»[787].

Коалиция СССР, Англии, США и других стран выдержала труднейшие испытания, несмотря на тайные происки врагов сотрудничества с Советским Союзом. Позднее, 24 июня 1945 г., в честь победы над фашистской Германией в Москве на Красной площади состоялся Парад Победы.

Разгром фашистской Германии, устранивший смертельную угрозу для Англии и США в Европе и во всем мире, имел и другой результат: Черчилль, Трумэн и другие политики пришли к выводу: с коалицией, созданной в период смертельной опасности для Британской империи, может быть покончено. Как отмечал американский исследователь Мак Нейл, «после Ялты великий союз… обнаруживал все усиливающиеся признаки раскола»[788].

«Когда я пробирался сквозь толпы ликующих лондонцев, в час их радости, вполне заслуженной после того, что им пришлось пережить, — писал Черчилль, — мой ум занимали опасения за будущее и многочисленные сложные проблемы»[789].

Чего же опасался Черчилль? Какие заботы мучили британского премьера? По мнению Черчилля, основа связи между СССР, Англией и США — необходимость разгрома общего врага — фашизма исчезла. Но на политическом горизонте, считал он, появилась другая опасность. «В моих глазах, — признавал откровенно Черчилль, — советская угроза уже заменила собой нацистского врага»[790].

В беседе с советским послом в Лондоне Ф. Т. Гусевым, состоявшейся 18 мая 1945 г., Черчилль говорил: «Одно из двух… или мы сможем договориться о дальнейшем сотрудничестве между тремя странами, или англо-американский единый союз будет противостоять советскому миру»[791].

Трумэн занимал сходную позицию.

Разгром и безоговорочная капитуляция фашистской Германии выдвинули перед союзниками не только проблемы дальнейших взаимоотношений между участниками коалиции, но и вопросы послевоенного устройства мира, и в первую очередь проблему взаимоотношений с побежденной Германией. Необходимо было также наметить основы для выработки мирных договоров с побежденными государствами, рассмотреть вопросы, связанные с войной против Японии и ее скорейшей капитуляцией. Было много других политических и экономических проблем в мире, требовавших неотложного решения. Поэтому назрела необходимость новой встречи глав правительств трех великих держав — СССР, Англии и США.

6 мая 1945 г. Черчилль в письме Трумэну выдвинул предложение о новой встрече Большой тройки. Крупнейшие международные «проблемы, — писал Черчилль, — вряд ли могут быть разрешены путем переписки, и поэтому как можно скорее должна состояться встреча глав трех правительств»[792].

Трумэн ответил Черчиллю 9 мая, признав необходимость встречи глав США, Англии и СССР.

Правда, президент предпочитал, чтобы инициатива созыва такого совещания исходила от главы Советского правительства, о чем бы американский и английский послы в Москве дали ему понять. В порядке подготовки к встрече Большой тройки Трумэн предлагал заранее согласовать без участия СССР ее повестку. Поэтому он просил Черчилля прислать список вопросов, которые тот считал «необходимым или желательным для нас поставить на обсуждение, а также предложения о месте встречи»[793]. Дату встречи Трумэн предлагал назначить на июль.

11 мая, через 48 часов после Дня Победы над фашистской Германией, а Англия и США праздновали ее сепаратно 8 мая, Черчилль писал Трумэну о необходимости встречи с главой Советского правительства «в каком-нибудь неразрушенном городе Германии, о котором мы договоримся, чтобы провести трехстороннее совещание»[794]. Встречаться на территории СССР Черчилль больше не хотел. Датой встречи, по его мнению, могла бы быть середина июня.

Британский премьер предлагал американскому президенту провести сепаратное совещание «двойки» в Лондоне, договориться по основным вопросам, а затем уже встретиться с главой Советского правительства. Трумэн не принял предложение Черчилля приехать в Лондон, — он дал согласие на приезд министра иностранных дел Англии Идена и лидера лейбористов Эттли в Вашингтон.

14–15 мая 1945 г. в Вашингтоне состоялось совещание Трумэна, исполняющего обязанности государственного секретаря Грю и адмирала Леги со стороны США, Идена и Эттли — со стороны Англии, обсудившее вопрос о созыве конференции глав трех великих держав. Здесь состоялось предварительное обсуждение вопросов предстоящего совещания, в частности польской проблемы. Местом созыва конференции были намечены Берлин или Вена.

15 мая в Белом доме состоялось совещание, на котором были Трумэн, Грю (госсекретарь Стеттиниус отсутствовал, видимо, потому, что Трумэн собирался заменить его и вскоре заменил Бирнсом), посол в СССР Гарриман. Совещание обсудило вопрос о встрече Большой тройки. Гарриман с тревогой говорил о растущих противоречиях между США и СССР, об отходе от союза военного времени, доказывал необходимость совещания в верхах, ибо чем дальше оно будет откладываться, тем будет труднее[795].

Трумэн заявил «о желательности скорой встречи трех», но после 30 июня. Он выразил опасение, что предварительное совещание с Черчиллем в Лондоне может вызвать подозрения у главы Советского правительства.

Однако помощник государственного секретаря Чарлз Болен (один из отпрысков германских пушечных королей Круппов фон Боленов) вновь высказался за сепаратную «встречу двух», чтобы сделать Советское правительство «сговорчивее». Грю высказался за созыв конференции Большой тройки.

Черчилль хотел провести встречу Большой тройки «как можно скорее», до парламентских выборов в Англии, а также до того момента, как армии Англии и США уйдут из Европы на фронт войны с Японией.

«Короче говоря, — писал Черчилль Трумэну 12 мая, — с моей точки зрения, проблема урегулирования с Россией, прежде чем наша сила исчезнет, затмевает все остальные проблемы». Именно в этом письме премьер пустил в ход легенду о «железном занавесе», якобы опускающемся над странами Европы, освобожденными Советским Союзом от фашистского порабощения. Черчилль высказывал опасение: не двинется ли Красная Армия «к водам Северного моря и Атлантического океана»[796].

Черчилль раздувал ветры «холодной войны».

Еще в День Победы, 9 мая 1945 г., Черчилль телеграфировал генералу Эйзенхауэру во Францию, требуя от него сохранения немецкого вооружения, в частности самолетов, поскольку «они нам когда-нибудь остро потребуются, и даже сейчас могут пригодиться»[797]. Самолеты и пушки могли потребоваться Черчиллю, естественно, не для войны с германским или итальянским врагом, а для борьбы против СССР.

17 мая Черчилль приказал начальнику имперского генерального штаба Англии, а также министру авиации и начальнику штаба ВВС приостановить «всякое сокращение бомбардировочной авиации», не допускать «уничтожения германских самолетов, находящихся под английским контролем»[798].

В первые же дни после победы над гитлеровской Германией Черчилль приказал штабам отменить дальнейшую демобилизацию военно-воздушных сил и замедлить демобилизацию сухопутных войск. Эти мероприятия осуществлялись Черчиллем для того, чтобы выступить при переговорах с СССР «с позиции силы», продиктовать ему свою волю.

Трумэн вновь предложил назначить созыв конференции трех держав на 15 июля 1945 г. Как стало известно позднее, эта дата была не случайной. Стремясь, подобно английскому партнеру, проводить по отношению к СССР политику «с позиции силы», Трумэн дал приказ произвести не позже 15 июля первое в истории испытание атомной бомбы. Было также принято совместное с Лондоном решение о применении атомной бомбы против Японии. По приказу из Вашингтона была намечена и проведена в августе 1945 г. варварская бомбардировка японских городов Хиросима и Нагасаки, преследовавшая не столько цель вывести Японию из войны, сколько, как писал английский профессор Блэккет, начать «холодную дипломатическую войну против России»[799]. Бомба не была последним актом второй мировой войны. Она явилась одним из первых актов «холодной войны» против СССР. Это, по существу, признал государственный секретарь США Бирнс в беседе с учеными-атомниками, состоявшейся в июне 1945 г. Бирнс утверждал: бомба «может сделать Россию более сговорчивой в Европе»[800].

«Холодная война» против СССР была начата западными политиками, когда еще не были погашены угли пожарищ Второй мировой войны. Англия и США надеялись, что обладание атомным оружием даст им возможность осуществить политику диктата в отношении СССР, восстановит, по словам Черчилля, «дипломатическое равновесие» на конференции трех держав и в последующее время.

Узнав о планах атомного шантажа, осуществляемых Трумэном против СССР, Черчилль снял свои возражения относительно даты созыва конференции и согласился начать ее 15 июля.

Британский руководитель лелеял надежду на предстоящей конференции трех держав «дать бой Советскому правительству по… многочисленным вопросам»[801], намеревался «устроить схватку» с советскими дипломатами.

Конец войны в Европе характеризовался не только ростом противоречий между СССР, с одной стороны, США и Англией — с другой. В самом лагере западных стран по многим вопросам войны и мира были значительные противоречия. Англия выходила из войны сильно ослабленной. В Вашингтоне это учитывали и довольно явственно стремились подчеркнуть, что Англия уже не является равноправным партнером и ее роль в международных делах второстепенная. Первую скрипку в мировых делах намеревались играть вашингтонские политики и люди большого бизнеса. «Решающим фактором стало ослабление Британской империи… В экономическом отношении Англия была положена на лопатки, а в военном отношении в сравнении с Америкой — бессильна»[802], — столь недвусмысленно охарактеризовал положение Англии в конце войны адмирал Леги — начальник штаба президента и один из его ближайших советников во время Берлинской конференции. Поэтому в США возникла даже идея — практически отстранить Англию от участия в первой фазе переговоров между СССР и США.

Незадолго до встречи Большой тройки в начале июля в Лондон был послан личный представитель Трумэна Джозеф Дэвис — бывший перед войной послом США в Москве, относившийся весьма сочувственно к Советской стране. Форин-офис, зная об этом, считал Дэвиса подходящей персоной для обсуждения деталей о повестке «Терминала» и предлагал Вашингтону, чтобы его «сопровождал кто-либо из госдепартамента, с кем можно было бы согласовать эти вопросы»[803]. Дэвис был личным гостем Черчилля в его загородной резиденции Чекерс. Здесь же состоялись переговоры с премьером. Суть их свелась к тому, что, прежде чем встретиться с Черчиллем, Трумэн должен был встретиться с главой Советского правительства где-то в Европе. По-видимому, президент хотел провести единолично зондаж позиции СССР.

Подобное предложение повергло Черчилля в бешенство. Он недвусмысленно расценил его как «попытку сговора» между СССР и США за спиной Англии. Свои многочисленные встречи с Рузвельтом в Вашингтоне, Квебеке, Касабланке, Тегеране, Каире, на Мальте и в других местах Черчилль не склонен был рассматривать как «политику сговора», направленного против СССР. Иное дело — даже призрачная попытка двусторонней встречи политиков США и СССР. Ослепленный яростью британский премьер — к этому добавлялись волнения, связанные с парламентскими выборами, — не мог ни при каких обстоятельствах согласиться «на такой афронт» в отношении Англии.

Поэтому не только в беседе с Дэвисом, но «во избежание недоразумений» и в официальной записке, врученной посланцу Трумэна, Черчилль ультимативно требовал:

«Следует понять, что представители правительства его величества не смогут присутствовать ни на каком совещании иначе, как в качестве равноправных партнеров с самого его начала… премьер-министр не видит никакой необходимости поднимать спор, столь оскорбительный для Англии, Британской империи и Содружества наций»[804].

Поэтому премьер категорически настаивал: «а) на встрече, которая должна состояться как можно скорее, и б) чтобы три главные державы были приглашены на нее в качестве равноправных участников»[805].

В противном случае, как было заявлено, в любой встрече иного характера Англия участвовать не будет.

Трумэн не замедлил снять свое предложение о «встрече двух», заявив, что он выступает за созыв тройственной конференции в Берлине 15 июля 1945 г.

Черчилль много говорил Дэвису об ослаблении СССР, истекающего кровью вследствие колоссальных людских потерь, о мощи союзников, достигшей своего апогея. В то же время он опасался продвижения Красной Армии в Европу. Премьер обрушил столь яростные нападки на СССР, что Дэвис пришел в ужас, поняв, что при такой позиции «не может быть мира». Его позиция, заключил Дэвис, создала реальную угрозу миру и теперь, и в будущем.

Почти одновременно с визитом Дэвиса в Лондон в конце мая — начале июня 1945 г. Трумэн направил в Москву своего специального представителя, близкого друга и советника Рузвельта Гарри Гопкинса. После прихода Трумэна в Белый дом Гопкинс думал сразу же подать в отставку, отойти навсегда от государственных дел, зная, что новый президент и его окружение будут проводить и новую политику. Предложение Трумэна о поездке в Москву было неожиданно для Гопкинса, но он принял его. Главной целью его визита было обсуждение вопроса о времени и месте совещания в верхах, коренных проблем взаимоотношений между США и СССР, возникших после окончания войны в Европе.

По приезде в Москву Гарри Гопкинс был принят 26 мая главой Советского правительства. Встреч было несколько. Гопкинс говорил о наличии в США небольшой группы непримиримых политических противников Рузвельта — херстов, маккормиков, выступающих против сотрудничества с СССР, но что подавляющая часть американцев, а их миллионы, верят, несмотря на различия в политической идеологии, в возможность и необходимость этого сотрудничества и после войны. Советские руководители заявили о своей тревоге в связи с создававшейся ситуацией и констатировали заметное охлаждение в отношениях США к Советскому Союзу после поражения Германии. Они привели ряд конкретных фактов антисоветских акций правительства Трумэна: прекращение поставок по ленд-лизу, неуступчивость в польском вопросе, по проблеме репараций с Германии и др. Советское правительство поддержало предложение Гопкинса о совещании глав правительств трех держав летом 1945 г. в районе Берлина.

В итоге переговоров с Гопкинсом было подготовлено рабочее соглашение по польскому вопросу; рассматривалась будущая политика послевоенного обращения с Германией; был обсужден вопрос об общей позиции, связанной с капитуляцией Японии. Гопкинс поставил вопрос о приблизительной дате вступления СССР в войну с Японией. Сталин назвал 8 августа при условии выполнения союзниками СССР решений Крымской конференции[806].

Гопкинс, выразив Советскому правительству благодарность за теплый прием, заявил: «Обе наши страны имеют столь много общего, что они могут найти пути для разрешения своих проблем… будущее благополучие сотен миллионов людей будет зависеть от взаимоотношений между США и СССР»[807].

После посещения Москвы Гопкинсом Черчилль усиленно приглашал его в Лондон, но посол, до доклада президенту, уклонился от этой встречи.

В заявлении, сделанном незадолго до кончины, Гопкинс указывал: «Мы знаем, что мы и Россия являемся двумя наиболее могущественными нациями в мире как по людским, так и по сырьевым ресурсам… Мы смогли бороться бок о бок с русскими в величайшей войне в истории… Мы знаем, что с русскими легко иметь дело. Русские, несомненно, любят американский народ»[808].

Дружба и уважение советского народа к простым людям США, Англии и других стран были скреплены кровью па полях жестоких сражений второй мировой войны.

Усиленная подготовительная работа к встрече Большой тройки проводилась и в Лондоне и Вашингтоне.

Трумэн и Черчилль, министр иностранных дел Иден, его постоянный заместитель Александр Кадоган, государственный секретарь Бирнс, Грю и другие высокопоставленные чиновники правительств Англии и США, начальники штабов, генералы и адмиралы проделали поистине громадную работу по сепаратной, без участия СССР, разработке проблем и вопросов, которые предполагалось выдвинуть на конференции.

Этой подготовкой к конференции были не только визиты Дэвиса в Лондон, Гопкинса в Москву, Идена и Эттли в Вашингтон. Велась еще большая кропотливая работа во многих звеньях государственного аппарата Англии и США. Разрабатывались не только общая оценка сложившегося международного положения, но и рекомендации по проблемам: о будущем Германии, репарациям, распределении германского флота, по польскому вопросу, об отношениях с Болгарией, Венгрией, Румынией, Финляндией, Грецией, по дальневосточным проблемам и, в частности, вступлению СССР в войну с Японией и многие другие.

Главной целью поездки в Потсдам Трумэн считал: «добиться от Сталина личного подтверждения обещания о вступлении России в войну против Японии»[809].

В течение первых 30 лет после окончания второй мировой войны почти не были известны инструкции и планы английской делегации, согласованные с США вопросы повестки дня на конференции в Потсдаме. Позже они стали достоянием гласности.

Еще в конце мая — начале июня 1945 г. Форин-офис выработал предложения о повестке дня в Потсдаме, предлагая согласовать вопросы, которые были бы обсуждены на конференции глав трех великих держав.

Предлагалось обсудить политические вопросы о будущем Германии, проблемы общего урегулирования в Европе, вопросы мирных договоров с Балканскими странами, «контролируемыми Советами». Проблему советско-турецких отношений, особенно вопрос о пересмотре конвенции в Монтрё и о базах в Проливах предлагалось рассматривать в Потсдаме (если СССР поднимет его) в аспекте «противодействия Сталину». Предлагалось также обсудить вопрос о будущих границах Польши на западе, положении в Югославии.

В докладной записке, представленной 2 июля 1945 г. Черчиллю постоянным заместителем министра иностранных дел А. Кадоганом, конкретизировались проблемы повестки дня на Берлинской конференции, а также тактика делегаций Англии и США.

«В конце мая, — сообщил Кадоган, — мы послали в Вашингтон телеграмму, содержащую перечень вопросов, которые могут быть обсуждены (в Потсдаме. — Ф. В.)… Затем мы послали пересмотренный перечень вопросов с небольшими комментариями и предложениями».

Что касается проблем тактики английской делегации на будущей конференции в Потсдаме, Форин-офис предлагал подготовить для Черчилля «лист козырных карт (List of the cards), который мы и американцы имеем в наших руках»[810].

Какие же козырные карты думали бросить на стол переговоров?

«Их немало. Наиболее важные — американские кредиты. В нашем распоряжении также германский флот, германские заводы и ресурсы на ее западе, германские архивы и, наконец, некоторые уступки, которые захочет Сталин получить от нас, например, по вопросу о Проливах или, возможно, о Танжере.

Мне кажется очень важным, чтобы мы не показали эти немногие козыри… в самом начале конференции. Даже если требования Сталина будут резонны, мы не будем удовлетворять их до тех пор, пока не добьемся взамен удовлетворения наших требований»[811].

В записке Черчилля, направленной Кадогану 4 июля, значилось: «Несомненно будет возможно иметь секретные контакты на разных уровнях с американцами. Конечно, подготовьте ваши предложения по каждому случаю, но пусть американцы придут к нам, а не мы к ним, если они хотят достичь предварительно соглашения»[812]. (Итак, игра шла не только с Москвой!)

Какие же вопросы предлагались Форин-офис для пересмотренной повестки дня конференции в Потсдаме, сообщенные английским послом в Вашингтоне Галифаксом госдепартаменту США, новому государственному секретарю Бирнсу, сменившему Стеттиниуса?

«1. Вопросы общего урегулирования в Европе;

2. Применение Ялтинской декларации об освобожденной Европе;

3. Германия. Западная граница Польши.

а) …обмен взглядами о создании центральной германской администрации…;

б) отношение к политическим партиям и их деятельности;

в) обращение с Германией как с единым экономическим целым.

Балканы: а) внутреннее положение в странах бывших сателлитов (Германии, — Ф. В.);

б) вопрос об эвентуальных мирных договорах с этими странами;

в) положение в Югославии и выполнение соглашения Тито — Шубашич»[813].

Государственный секретарь США заявил: «Он твердо убежден в том, что предварительная дискуссия (англичан. — Ф. В.) с американцами была бы весьма полезной»[814].

Госдепартамент США передал 7 июня 1945 г. английскому посольству в Вашингтоне перечень вопросов для переговоров на встрече Большой тройки, направленных на одобрение президенту.

Какие же это были вопросы?

«1. Процедура и механизм для мирных переговоров и решение территориальных вопросов.

2. Политика в отношении Германии:

а) учреждение Контрольного совета;

б) соглашение об обращении с Германией в начальный контрольный период;

в) учреждение местной германской администрации;

г) рассмотрение Германии как единого экономического целого.

3. Выполнение Ялтинской декларации об освобожденной Европе.

4. Политика в отношении Италии.

5. Сотрудничество в решении европейских экономических проблем.

Возможно предположить, что будут дискуссии по вопросу политики, касающейся Дальнего Востока»[815].

Как констатировал госдепартамент, английская повестка дня, предлагаемая для Потсдама, «почти полностью совпадала» с предложениями США.

В записке Черчиллю, направленной Кадоганом, последний поднял вопрос о «передаче русским нашего списка вопросов для обсуждения на „Терминале“». «…Если Вы согласны, я пошлю телеграмму в Вашингтон, и если госдепартамент не будет возражать, мы предложим послать как можно быстрее список наших вопросов русским. Мы думаем, что подобный путь будет иметь ту выгоду, что русские будут уведомлены о них и не смогут отказаться от обсуждения любого из этих вопросов на том основании, что они не знали ранее о них»[816]. На записке — резолюция Черчилля, одобряющая это предложение.

7 июля 1945 г. посол США в Москве А. Гарриман, a 11 июля посол Англии в Москве А. Керр в нотах народному комиссару иностранных дел сообщили эти вопросы Советскому правительству[817].

Таким образом, политики Англии и США готовились прийти в Потсдам с готовой повесткой дня и навязать советской делегации дискуссии по тем вопросам, которые эти страны считали выгодными и нужными для себя.

Более того, в радиограмме начальнику имперского генерального штаба Вильсону Черчилль предлагал собраться в Лондоне перед «Терминалом» Объединенному комитету начальников штабов Англии и США.

Затем Черчилль предлагал устроить сепаратную встречу в британской столице с президентом США Трумэном. Если он не допускал предварительной встречи Трумэна со Сталиным, он готов был пойти на секретную встречу с президентом США. Однако Трумэн ответил Черчиллю: «Мне кажется, для того чтобы избежать каких-либо подозрений о нашем сговоре (gan-gingur), для нас было бы лучше проследовать к месту встречи (в Потсдам. — Ф. В.) отдельно»[818].

Трумэн опасался, что резкое обострение отношений с СССР может помешать его участию в войне с Японией.

Что касается советской делегации, то она, в дополнение к английским и американским предложениям, предлагала включить в повестку дня Потсдама вопросы: о разделе германского флота; о репарациях с Германии; о восстановлении дипломатических отношений со странами, воевавшими на стороне Германии, но порвавшими с ней после их освобождения; о ликвидации польского эмигрантского правительства в связи с созданием польского правительства национального единства; о режиме Франко в Испании; о Танжере; о Сирии и Ливане[819].

Но для американской, как и английской, делегации уже были выработаны инструкции, определены общие принципы поведения на конференции в Потсдаме. В инструкции, данной делегации США 28 июня 1945 г., была декларативно сформулирована задача достижения дальнейшего международного сотрудничества трех великих держав. «Сотрудничество трех держав, — говорилось в инструкции, — так необходимо для установления длительного мира». «Россия, — гласил документ, — со времени окончания войны остается единственной великой державой на континенте, занявшей исключительное положение в современной истории»[820].

Далее инструкция рекомендовала всячески поддерживать английскую делегацию в Потсдаме в борьбе с мнимой «русской опасностью» — установления «господства в Восточной Европе», хотя все же в ней говорилось о необходимости достижения компромисса с СССР.

Что ж, «исключительность» положения СССР действительно была. Она обеспечивалась мощью Красной Армии, продемонстрированной в ожесточенных боях с гитлеровской Германией.

27 мая глава Советского правительства через Гопкинса предложил британскому премьеру и президенту США, чтобы Большая тройка встретилась в окрестностях Берлина.

Через два дня Черчилль ответил согласием встретиться с ним и президентом где-либо в уцелевшей части Берлина «в самом ближайшем будущем». 30 мая был получен ответ главы Советского правительства. В нем было указано: «Президент Трумэн считает наиболее удобной датой для встречи трех 15 июля. У меня нет возражений против этой даты, если и Вы согласны с этим»[821].

Черчилль, узнав — гораздо ранее — о соображениях Трумэна, согласился с этой датой и окрестил конференцию новым кодовым названием «Терминал»[822]. Ему не удалось убедить Трумэна иметь лишние козыри для давления на СССР в Потсдаме и задержать отвод американской армии от той линии, до которой она дошла в ходе войны, определенной как советская зона оккупации.

В такой сложной международной обстановке должна была начать работу конференция руководителей трех великих держав в предместье Берлина — Потсдаме, в бывшем дворце немецкого крон-принца Цецилиен-хоф, расположенном в живописном парке Сан-Суси. Берлин лежал в развалинах — итог ударов англо-американской авиации, ожесточенных боев советских войск в последние военные недели. Из 250 тыс. зданий около 200 тыс. было совершенно разрушено или повреждено. «Бумеранг» гитлеровской агрессии был жестоким.

Делегациям СССР, Англии и США предназначались уютные особняки, уцелевшие от войны в пригороде Потсдама Бабельсберге. Бабельсберг расположен в нескольких километрах от Берлина на пути к Потсдаму. Здесь каждой делегации был отведен свой замкнутый район, и лишь легкие шлагбаумы, охраняемые советскими, английскими и американскими солдатами, разделяли места пребывания представителей союзных стран.

В двухэтажном дворце Цецилиен-хоф, похожем по архитектуре на средневековый коттедж богатого английского лендлорда, было капитально отремонтировано 36 комнат и конференц-зал в центральной части дворца с тремя отдельными входами, с большим, во всю стену, окном, разделенным маленькими квадратами стекол. В парке Сан-Суси было сооружено множество клумб, посажены декоративные деревья, цветы.

В начале июля президент Трумэн выехал специальным поездом из Вашингтона до Ньюпорта. Здесь он вступил на борт крейсера «Огаста»— того самого корабля, на котором Ф. Д. Рузвельт прибыл на встречу с Черчиллем в бухте Нью-Фаундленда в 1941 г.

7 июля крейсер «Огаста», рассекая волны Атлантики, взял курс на Антверпен. Вместе с Трумэном на борту корабля находились новый государственный секретарь Бирнс, адмирал Леги. 15 июля «Огаста» прибыл в Антверпен. После нескольких часов полета самолет президента приземлился на берлинском аэродроме Гатов, откуда Трумэн направился в свою резиденцию в Бабельсберг.

Черчилль накануне парламентских битв в Англии и предстоявшей конференции в Берлине отдыхал во Франции на курорте Андай, близ испанской границы. Иногда он уходил в поход с мольбертом и другими принадлежностями живописца, рисуя незамысловатые пейзажи на реке Нив и в бухте де-Люз. Премьер читал лишь некоторые, наиболее важные телеграммы о предстоящей конференции, стараясь меньше думать о тайне избирательных урн в Англии.

15 июля Черчилль прибыл в Берлин.

На следующий день Черчилль и Трумэн, каждый в отдельности, совершили поездку по Берлину. Черчилль осмотрел разбитый рейхстаг. На площади перед имперской канцелярией собралась толпа. Черчилля провели в полуразрушенное здание бывшей имперской канцелярии. Он долго бродил среди руин коридоров и залов. «Отсюда Гитлер думал управлять миром, но потерпел крах», — заметил Черчилль[823]. Сопровождавшие Черчилля русские офицеры провели его в бомбоубежище Гитлера, в комнату, где покончил с собой фюрер. Затем ему показали место где был сожжен его труп[824].

Советская делегация прибыла в Берлин 16 июля. Специальный поезд, шедший через Польшу в Германию, оставлял позади разрушенные войной дотла некогда цветущие города и села. В поездах, шедших на Восток, возвращались с полей войны советские солдаты-победители. На вагонах были выведены мелом слова: «Мы из Берлина!», «Мы победили». Поезд подошел к только что отремонтированному перрону Силезского вокзала, выделявшемуся среди разрушенных зданий германской столицы. На конференцию прибыли 180 корреспондентов. В их числе был будущий президент США Дж. Кеннеди.

Вечером того же дня состоялись предварительные встречи руководителей глав делегаций СССР, Англии и США.

На следующий день, во вторник 17 июля, в 17 часов, в центральном зале дворца Цецилиен-хоф за большим круглым столом, сделанным в Москве, открылась Берлинская (Потсдамская) конференция глав трех правительств — СССР, США и Англии. Если Тегеранская конференция продолжалась всего четыре дня, Крымская — восемь дней, то Берлинская длилась более двух недель — с 17 июля по 2 августа (с двухдневным перерывом 26–27 июля, связанным с парламентскими выборами в Англии). Было проведено 13 пленарных заседаний глав трех правительств, сопровождаемых министрами иностранных дел. Имели место ежедневные совещания министров иностранных дел и комиссий для предварительной подготовки вопросов[825].

В состав делегации СССР на Берлинской конференции входили И. В. Сталин, В. М. Молотов, А. А. Громыко, Ф. Т. Гусев, С. И. Кавтарадзе, К. В. Новиков, С. К. Царапкин, А. А. Лаврищев, А. А. Соболев, Г. К. Жуков, А. И. Антонов, Н. Г. Кузнецов и другие[826].

Делегацию Англии возглавляли до 25 июля Уинстон Черчилль в сопровождении Антони Идена. После поражения консерваторов на парламентских выборах с 28 июля ее возглавил новый премьер лейбористского правительства Клемент Эттли. Его сопровождал министр иностранных дел Эрнест Бевин.

Американскую делегацию возглавил новый президент США Гарри С. Трумэн. Его сопровождал государственный секретарь Джеймс X. Бирнс.

На первом заседании конференции по предложению главы советской делегации, поддержанному Черчиллем, постоянным председателем был избран Г. Трумэн. Тот скромно заметил, что он не может заменить «человека, которого невозможно заменить, — бывшего президента Рузвельта»[827]. Действительно, замена оказалась неравноценной.

С первых же шагов работы конференции начались настоящие дипломатические сражения, продолжавшиеся две недели; обнаружились большие трудности и разногласия в подходе к решению важнейших политических проблем. Дамоклов меч атомного шантажа не мог не наложить отпечатка на работу конференции. Серьезные разногласия, а они обусловливались общей международной обстановкой, духом занимавшейся «холодной войны», нежеланием политиков Англии и США идти на уступки СССР, возникли прежде всего при решении германского вопроса, определении будущего Германии, вопроса о новых германских границах на востоке, по репарационной и другим проблемам.

Прошло лишь пять с небольшим месяцев после Крымской конференции, а разногласия между союзными державами становились все более и более заметными. В Потсдаме гораздо явственнее, чем в Тегеране и Крыму, проявились тенденции США и Англии диктовать свою волю.

Советская делегация в Потсдаме встретилась с тактикой шантажа, давления, обструкцией вместо поисков компромисса. «Первое время, — вспоминал участник конференции Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — конференция проходила очень напряженно. Советской делегации пришлось столкнуться с единым фронтом и заранее согласованной позицией США и Англии»[828].

Дело доходило до угроз со стороны Трумэна немедленно покинуть конференцию, как когда-то на Генуэзской конференции 1922 г. Ллойд Джордж заказывал специальный поезд для отъезда, оказывая давление на советских делегатов. Правда, этот прием Трумэна не имел успеха — ему было спокойно сказано главой советской делегации, что и советской делегации хочется домой.

Центральное место в работе Берлинской конференции заняла германская проблема. Ее решение являлось завершающим этапом многочисленных переговоров между правительствами СССР, Англии и США в ходе войны в Европейской консультативной комиссии. Об ожесточенности дискуссий по вопросу о будущем Германии, о репарациях, о германском флоте свидетельствует то, что соответствующие решения были приняты лишь на последних пленарных заседаниях конференции[829]. Речь шла о том, пойдет ли развитие Германии по демократическому пути, или она снова превратится в милитаристское государство, вынашивающее идеи реванша, как это было после окончания первой мировой войны.

Делегация США, поддержанная Англией, как это было и в Крыму, вновь выступила с планом расчленения Германии на три государства: южногерманское со столицей в Вене, северогерманское со столицей в Берлине и западногерманское, включавшее Рур и Саар[830].

Эти расчлененные государства, где были бы реставрированы старые порядки, оказались бы в политической и экономической зависимости от США и Англии, стали бы рассадником реваншистских сил. По словам Моргентау, некоторые политики США считали: «Германия нужна нам как оплот против России и коммунизма»[831].

Советская делегация выступала против расчленения или уничтожения Германии, твердо настаивая на том, что нельзя отождествлять германский народ с гитлеровской кликой и проводить по отношению к нему политику мести, национального унижения и гнета. Напротив, необходимо обеспечить надлежащие условия для развития Германии как единого, миролюбивого, демократического государства.

Решающий вклад советского народа в победу над фашизмом, мощь Советского государства обусловили крупные успехи советской дипломатии в Потсдаме, хотя обстановка была, как мы отметили, очень сложной и трудной и сопротивление дипломатов Англии и США советским предложениям весьма сильным. Тем не менее в конечном итоге главы правительств СССР, Англии и США согласовали решения, предусматривавшие в дальнейшем осуществление жизни немецкого народа «на демократической и мирной основе».

Участники конференции заявляли о своей решимости искоренить германский милитаризм и нацизм, уничтожить германский военный потенциал, с тем чтобы «Германия никогда больше не угрожала своим соседям или сохранению мира во всем мире»[832].

В соответствии с целями оккупации должно быть осуществлено полное разоружение и демилитаризация Германии, ликвидирована вся германская военная промышленность, полностью и окончательно упразднены все сухопутные, морские и воздушные вооруженные силы Германии, уничтожен генеральный штаб и другие военные или, полувоенные организации, с тем чтобы навсегда предупредить возрождение германского милитаризма и нацизма. Потсдамские соглашения предусматривали уничтожение фашистской партии, роспуск всех нацистских организаций: СС, CA, СД, гестапо[833].

Главы правительств трех держав решили также ликвидировать германские монополии, картели, синдикаты, тресты, являвшиеся носителями милитаризма и реваншизма[834]. Именно пушечные короли круппы, тиссены, стиннесы и другие монополисты Германии вдохновляли Гитлера на разбойничьи походы, финансировали фашизм.

В итоге обсуждения германского вопроса союзники согласовали принципы, предусматривавшие развитие Германии как единого, демократического и миролюбивого государства.

Острые дискуссии развернулись в Потсдаме по вопросу о репарациях с Германии. Было справедливо и законно, чтобы Германия возместила хотя бы малую часть ущерба, нанесенного СССР и другим странам. Только сумма ущерба Советской стране от прямого уничтожения имущества на ее территории исчислялась в 679 млрд рублей[835], а общие потери составляли гигантскую цифру в 4 трлн долларов. СССР требовал уплаты минимальной суммы — 20 млрд долларов. Однако из-за неуступчивой позиции, в первую очередь английской делегации и нового министра иностранных дел лейбористского правительства Эрнеста Бевина, поддержанного делегацией США, сумма репараций так и не была определена в Потсдаме[836]. Не было принято и советское предложение об установлении совместного четырехстороннего контроля над кузницей оружия — Руром. В будущем Англия и США надеялись использовать Рур как арсенал союзников и Германии.

Однако, несмотря на разногласия, в Потсдаме были приняты важнейшие решения, предусматривавшие широкую программу демократизации, демилитаризации, денацификации и декартелизации Германии, создававшие предпосылки для ее мирного и демократического развития в будущем.

Острая борьба в Потсдаме развернулась по польскому вопросу, обсуждавшемуся на нескольких заседаниях. При этом политики Англии и США — Трумэн и Бирнс, Черчилль и Иден, Эттли и Бевин наглядно продемонстрировали свое открыто враждебное отношение к народно-демократической власти в странах Центральной и Юго-Восточной Европы.

Английская и американская делегации на конференции фактически пытались ревизовать ялтинские решения о границах Польши на севере и западе. В частности, Черчилль и Трумэн выступили вопреки решениям, принятым в Крыму, против «существенного приращения территории» Польши на севере и западе, против границы, идущей по реке Западная Нейсе с включением Свинемюнде и Штеттина (Шецина)[837].

Черчилль отступил от решений, которые были приняты английским правительством по вопросу о Польше еще в 1944 г. Об этих решениях свидетельствует письмо тогдашнего постоянного заместителя министра иностранных дел Англии А. Кадогана, направленное 2 ноября 1944 г. министру иностранных дел польского эмигрантского правительства в Лондоне Ромеру. Письмо излагало часть дипломатических переговоров СССР, Польши и Англии. Черчилль поручил Кадогану сообщить Ромеру — и это подтвердил Бевин в 1947 году, — что в вопросе о польской западной границе правительство Англии придерживалось такого мнения: Польша должна иметь право «передвинуть польскую границу по линии Одера, включая штеттинский порт»[838]. Правительство Англии совместно с правительством СССР готово было «гарантировать независимость и неприкосновенность новой Польши»[839]. Англия была готова тогда сделать это даже и в том случае, если бы правительство США не поддержало требования Польши о новой границе и независимости страны.

Однако в Потсдаме Трумэн и Черчилль настаивали, чтобы вопрос о западной границе Польши был отложен до мирной конференции. Более того, делегация США не обещала «поддерживать на Германской мирной конференции какую-либо определенную линию в виде западной границы Польши»[840].

В Потсдам по настоянию советской делегации были приглашены представители польского Временного правительства национального единства во главе с президентом Болеславом Берутом. Они дали глубокое историческое, социальное и экономическое обоснование законных прав польского народа на западные земли, в разное время захваченные немецкими завоевателями и превращенные ими в базу германского империализма.

Черчилль, встретившийся утром 25 июля с Болеславом Берутом в своей резиденции на Рингштрассе, с беспокойством спрашивал его: «Не собирается ли Польша перейти к коммунизму?» Берут ответил: Польша хочет поддерживать дружеские отношения с Советским Союзом и учиться у него[841]. В беседе с Черчиллем Берут резонно заявил: Великобритания, которая в свое время вступила в войну ради Польши, совершила бы грубейшую ошибку, если бы она теперь не проявила понимания ее требований. Однако Черчилль считал законные требования поляков «чрезмерными». Разумеется, он не считал бы их таковыми, если бы был уверен, что развитие Польши пойдет не по демократическому пути, а по пути реставрации буржуазно-помещичьего строя в стране.

Черчилль и Трумэн открыто шантажировали советскую делегацию по польскому вопросу. Если не будет принято решение по Польше в духе, угодном Англии и США, Черчилль угрожал не допустить принятия решений о репарациях, по вопросу о зонах оккупации Германии[842]. Эти планы Черчиллю и Трумэну осуществить не удалось. Последовательная борьба СССР за интересы демократической Польши привела к тому, что западные державы обязались на конференции объявить о признании польского Временного правительства национального единства, созданного в соответствии с решениями Крымской конференции 28 июня 1945 г. Советский Союз также добился в Потсдаме справедливого решения по вопросу о западных границах Польши: западная граница Польши должна проходить «от Балтийского моря чуть западнее Свинемюнде и оттуда по реке Одер до впадения реки Западная Нейсе и по Западной Нейсе до чехословацкой границы»[843].

В состав Польши также включались часть Восточной Пруссии и город Данциг (Гданьск). Перемещение немецкого населения с отходящих Польше территорий Германии предопределяло окончательное решение вопроса о западной границе Польши еще до мирной конференции, которая лишь формально закрепила существующее положение[844]. (Позднее решения о границе были закреплены в договоре между Польской Народной Республикой и ГДР от 6 июля 1950 г. и от 21 декабря 1972 г. между ГДР и ФРГ.)

Демократическая Польша одержала победу. Временное правительство национального единства получило международное признание. Лондонское эмигрантское правительство Арцишевского прекратило свои функции. Польша добилась справедливых границ. Многолетняя дискуссия по вопросу о Польше между СССР, Англией и США привела к торжеству демократии в этой стране.

Конференция согласилась с предложением Советского правительства о передаче СССР города Кенигсберга (ныне Калининград) и прилегающих к нему районов Восточной Пруссии — этого центра и опорной базы прусской военщины. Тем самым был ликвидирован опасный очаг агрессии.

Потерпели неудачу и попытки, предпринятые в Потсдаме английской и американской сторонами, вмешаться во внутренние дела других стран Восточной Европы, в частности Болгарии и Румынии, помешать их демократическому развитию. Политики Англии и США выступали с фальшивым лозунгом защиты демократических свобод в этих странах, но на деле их заботили лишь собственные империалистические интересы.

Черчилль и Трумэн внесли предложения о реорганизации правительств, созданных в Болгарии в сентябре 1944 г. и в Румынии в марте 1945 г. Они предлагали реорганизацию на мнимо демократической основе, иными словами, на основе реставрации буржуазных порядков. Англия и США объявили, что они не установят дипломатических отношений с правительствами этих стран и не будут заключать с ними мирные договоры[845], пока они не будут «реорганизованы», так, как это угодно Западу.

Однако попытки не допустить укрепления народно-демократического строя в Польше, Болгарии, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Югославии, Албании успеха не имели. СССР отверг необоснованные домогательства США и Англии, помог народам Восточной Европы отстоять свое право на демократический путь развития.

Покушаясь на суверенитет и независимость Болгарии, Румынии, Венгрии, Черчилль и Трумэн вместе с тем настойчиво отстаивали интересы Италии, сражавшейся до 1943 г. на стороне фашистской Германии. Итальянские войска заливали кровью русские земли на юге страны, дошли до Волги, воевали против Англии и США в Африке. Несмотря на все это, политики Англии и США склонны были амнистировать военные преступления итальянского фашизма.

Англия и США признали итальянское правительство, установленное в стране после свержения режима Муссолини. В Потсдаме они выдвигали предложение о вступлении Италии в Организацию Объединенных Наций, а также о том, чтобы она не платила репарации союзникам. Тем самым Италия получала своеобразную «премию за войну»[846].

Когда советской делегацией на конференции был поставлен вопрос о разрыве отношений с профашистским правительством Франко, помогавшим в войне Гитлеру и Муссолини, пославшим на советско-германский фронт «голубую дивизию», Черчилль выступил ярым защитником франкистского режима. Британский премьер считал вполне возможным вмешиваться во внутренние дела Польши, Болгарии, Югославии, но осуждение франкистской Испании, ее реакционного режима он считал недопустимым[847].

Профашистский режим Франко запятнал себя многими преступлениями. Около 2 млн испанцев по вине фашистского диктатора погибли в гражданской войне, сотни тысяч патриотов в стране были казнены, брошены в тюрьмы. Франко укрывал в стране недобитых немецких и итальянских нацистов. Тем не менее Черчилль не допустил осуждения преступного режима Франко, принятия какой-либо декларации по этому вопросу.

В развитие постановлений, принятых в Крыму, конференция решила создать Совет министров иностранных дел в составе СССР, США, Англии, Китая и Франции. На Совет была возложена подготовительная работа по составлению проектов мирных договоров для Италии, Румынии, Болгарии, Венгрии и Финляндии и выработка предложений по урегулированию территориальных вопросов. Совет также должен был подготовить мирное урегулирование для Германии.

Конференция создавала условия для установления длительного мира в Европе после победоносного завершения войны. В Потсдаме было принято решение распустить Европейскую консультативную комиссию, успешно справившуюся со своими задачами. Дальнейшая работа по координации политики союзников в отношении контроля над Германией и Австрией возлагалась на Контрольный Совет в Берлине и Союзническую Комиссию в Вене[848].

Было установлено четырехстороннее управление Берлином Межсоюзнической комендатурой. Берлин был намечен для местопребывания верховного органа власти союзников в Германии — Контрольного Совета, который должен был осуществлять согласованную политику в период оккупации страны.

На одном из первых пленарных заседаний конференции между главой советской делегации и Черчиллем возник резкий спор по вопросу о трофейном немецком флоте. Черчилль весьма болезненно воспринял даже сам факт постановки этой проблемы, не допуская и мысли о разделе флота между союзниками на том основании, что Англия понесла самые большие потери флота от немецких подводных лодок. Премьер, разумеется, учитывал, что значительная часть немецкого флота оказалась в портах Англии или в занятых ею базах Германии, Франции, Норвегии, Дании.

Но Черчиллю пришлось уступить и в этом вопросе. Было принято решение разделить поровну между СССР, Англией и США весь германский надводный военно-морской флот, включая суда, находящиеся в постройке и ремонте[849]. Большая часть германского подводного флота должна быть потоплена.

СССР получил в итоге раздела немецкого флота 155 боевых кораблей, в числе их крейсер «Нюрнберг», четыре эсминца, шесть миноносцев, несколько подводных лодок[850].

Три правительства, в развитие Московской декларации 1943 г., подтвердили свое намерение предать главных военных преступников «скорому и справедливому суду»[851].

Советская делегация предложила назвать в числе главных военных преступников Геринга, Гесса, Риббентропа, Розенберга, Кейтеля и других, но Эттли и Бирнс считали «нецелесообразным называть определенных лиц»[852] или определять их виновность. Было решено опубликовать через месяц первый список немецких военных преступников.

Если зачинщики Первой мировой войны главные немецкие военные преступники кайзер Вильгельм II, Гинденбург, Людендорф, пушечные короли круппы, тиссены и другие избежали справедливого возмездия, то конференция в Потсдаме создала прецедент об ответственности за военные преступления. Важность этого поистине трудно переоценить.

Как уже отмечалось, Черчилль утверждал в Потсдаме, что правительства Англии и США с изобретением атомной бомбы не нуждались в помощи СССР для достижения победы над Японией. В действительности это было не так. Военные профессионалы по-прежнему считали: Японию можно поставить на колени, только разгромив ее вооруженные силы, а без помощи СССР это сделать невозможно. Поэтому Объединенный комитет начальников штабов в докладе Трумэну и Черчиллю указывал: «Вступление России в войну против Японии должно быть поощрено»[853].

Трумэн пишет в своих мемуарах, что одной из наиболее важных причин его поездки в Потсдам было получение подтверждения решения Советского правительства, принятого на Крымской конференции, о вступлении СССР в войну с Японией. Трумэн получил это подтверждение в первый же день работы конференции[854].

Крайняя заинтересованность США в помощи со стороны СССР в войне против милитаристской Японии, несомненно, способствовала более успешному решению сложных проблем в Потсдаме, сдерживала пыл сторонников «холодной войны».

Когда конференция подходила к концу, президент США, по-видимому, решил ошеломить главу Советского правительства необычным сообщением. 24 июля после окончания пленарного заседания конференции, когда делегаты поднялись из-за стола и стали расходиться, Трумэн с важным видом подошел к Сталину вместе со своим переводчиком и сообщил ему о наличии у США страшного, «исключительной разрушительной силы» оружия, не назвав его атомной бомбой.

Черчилль заранее знал, о чем Трумэн будет беседовать со Сталиным, и впился глазами в лицо главы советской делегации, ожидая, какая будет реакция. Однако Сталин внешне воспринял слова Трумэна как самое обычное сообщение. Беседа на этом закончилась.

Черчилль, ожидавший президента близ своей машины, подошел к нему и спросил:

— Ну как, сошло?

— Он не задал мне, — ответил Трумэн, — ни одного вопроса.

Черчилль сделал неверный вывод — якобы глава Советского правительства «не имел ни малейшего представления о той революции в международных делах, которая совершилась»[855].

По свидетельству маршала Аллана Брука, Черчилль «уже видел себя способным уничтожить все центры русской промышленности и население. Он немедленно нарисовал чудесную картину, на которой он фигурировал… обладателем этих бомб, способным сбрасывать их там, где он пожелает»[856].

В свою очередь глава лейбористского правительства Эттли вскоре после Потсдама сообщал в письме фельдмаршалу Смэтсу (ЮАР): «Создание атомной бомбы означает, что мы должны рассматривать под новым углом большинство проблем внешней политики и обороны и многие принципы, до сих пор принятые за аксиому, должны быть пересмотрены или отброшены»[857].

Руководители Форин-офис разрабатывали проблемы «влияния атомной бомбы на международные отношения и деятельность ООН». Симптомы «атомной дипломатии» США и Англии стали все явственнее ощущаться в мировой политике.

Что касается главы Советского правительства, то он прекрасно понял смысл заявления Трумэна и сделал соответствующие выводы.

Вернувшись с заседания, Сталин в присутствии Жукова рассказал Молотову о состоявшемся разговоре с Трумэном, заметив: «Надо будет переговорить с Курчатовым об ускорении нашей работы»[858].

Попытка атомного шантажа потерпела неудачу.

Вскоре усилиями советских ученых во главе с И. Н. Курчатовым, инженеров, рабочих монополия США на атомное оружие закончилась. В июле 1949 г. в СССР было произведено испытание атомной бомбы. Но это было орудие защиты, а не агрессии.

Рассмотрев ряд других важных вопросов, поздно вечером 2 августа 1945 г. Берлинская конференция закончила работу. Закрывая конференцию, председатель ее выразил пожелание о следующей встрече глав правительств в скором времени[859]. Однако новых встреч руководителей трех союзных держав — СССР, Англии и США — в первые послевоенные годы не произошло, английские и американские политики взяли курс на отход от сотрудничества с Советской страной.

Решения, принятые в Потсдаме, явились важным этапом в истории международных отношений. Несмотря на серьезные разногласия по ряду проблем, конференция показала возможность позитивного решения сложнейших международных проблем.

Успех конференции означал крупную победу советской дипломатии, боровшейся за осуществление демократических принципов послевоенного устройства мира. Значение Потсдама состоит прежде всего в создании необходимых условий, не допускающих повторения германской агрессии. Поэтому решения конференции приветствовали простые люди Лондона и Вашингтона, Парижа и Брюсселя, Москвы и Ленинграда — все люди доброй воли, внесшие свой вклад в борьбу с фашизмом.

Иную оценку решений Берлинской конференции дал тогдашний премьер Южно-Африканского Союза фельдмаршал Смэтс, крайний реакционер в политике.

В ответ на послание Эттли Смэтсу от 1 августа 1945 г., в котором лейбористский премьер спрашивал его мнение о решениях, только что принятых в Потсдаме, последний нарисовал мрачную картину грядущей ситуации в Европе и как она будет развиваться после войны.

Что особенно волновало Смэтса — это возрастание силы и мощи СССР, его международного влияния. «Россия займет столь прочные позиции в мире, — пророчествовал Смэтс, — что это будет означать еще большую опасность для континента и всего мира… Я не являюсь русофобом, но твердо уверен и сильно опасаюсь того, что несбалансированная, хаотичная, приниженная войной Европа в будущем встретится с еще большей опасностью для наших лучших надежд»[860].

Смэтс пугал мир «грядущей русской угрозой», «угрозой коммунизма», новыми «испытаниями, которые выпадут на долю Европы в предстоящую зиму и подорвут доверие к нашему руководству и политике союзников». Рисуя мрачные картины будущего мира, определяемого Потсдамом, Смэтс видел единственное светлое пятно в том, что «Великобритания будет новым образцом мировой силы» и перспективы, «которые мы будем иметь в будущем для США и Британского содружества наций в целом, будут означать их превращение в ведущий головной отряд продвижения человечества к счастливому, свободному будущему для всего мира»[861].

По поручению Эттли Форин-офис долго и тщательно готовил ответ Смэтсу. Первый вариант проекта ответа был забракован Эттли, поскольку в нем не было четкого ответа на главный тезис Смэтса о «русской угрозе»[862]. Лишь 31 августа ответ Эттли был направлен Смэтсу. Приветствуя выражение точки зрения фельдмаршала по Потсдаму, Эттли в то же время отмечал: «Я не согласен с Вашим диагнозом о создании угрожающего положения в Европе, в особенности в восточных странах. Рост англо-русских противоречий на континенте и создание сфер влияния было бы несчастьем для Европы… Я думаю, что мы должны сделать все, чтобы избежать лечения болезни путем возрождения Германии (нацистской. — Ф. В.) или создавая блоки, направленные против России».

Попытки использовать Германию для борьбы с СССР или возродить ее, справедливо предупреждал Эттли, «были бы очевидной угрозой для России», «усилили бы позиции Советского правительства в Восточной Европе».

Эттли делал вывод: «Мы верим, что единственный путь к безопасности лежит в поддержании доверия и взаимопонимания между великими державами… через ООН, на успехах которой базируются наши надежды на будущее». И хотя политика СССР отличается от нашей, «поддержание единства союзников имеет первостепенное значение»[863].

Однако единство трех великих держав, о котором так хорошо сказано в письме, было нарушено именно действиями политиков США и Англии, и в их числе лейбористским правительством Эттли — Бевина.

Еще до окончания Берлинской конференции, днем 25 июля, Черчилль вместе с дочерью Мэри вылетел в Лондон. На следующий день должны стать известны результаты парламентских выборов в Англии. Черчилль был уверен, что он, так много сделавший для спасения гибнущей Британской империи, победит с блеском и вернется триумфатором в Потсдам «к вечернему заседанию 27 июля». Однако английский народ выразил вотум недоверия Черчиллю, взявшему в политике резкий курс вправо. Английский избиратель проявил, по словам американского сенатора Ванденберга, «трагическую неблагодарность». Однако истина состоит в том, что английский избиратель был гораздо дальновиднее Черчилля и американского сенатора. Черчиллю пришлось сменить Чекерс на Чартуэлл[864].

Курс Черчилля на резкое обострение отношений с СССР, угрозы Советской стране «третьей мировой войной», открыто антисоветская речь, произнесенная им 4 июня 1945 г., реставрация реакционных режимов в Греции и других странах — все это оттолкнуло рядовых английских избирателей от партии консерваторов, и они проголосовали за лейбористов. «Было всеобщее убеждение в том, — писал леволейбористский журнал „Трибюн“, — что Черчилль не является тем человеком, который установит отношения постоянной дружбы с Советским. Союзом. Народ же Британии верит, что дружба с Советским Союзом является краеугольным камнем международного мира»[865].

«Английский народ, голосуя за лейбористов, — сообщал в НКИД наш поверенный в делах в Лондоне, — голосовал против войны с СССР, за англо-советское сотрудничество»[866].

В предвыборной программе лейбористов «Лицом к будущему» говорилось: «В мирное время мы должны укреплять великий союз между Британским содружеством наций, США и СССР, созданный во время войны»[867].

К. Эттли, Э. Бевин, Г. Моррисон клялись хранить дружбу между СССР и Англией, выкованную в войне, и укреплять ее в дни мира. Все это обеспечило победу лейбористской партии на выборах. Английские избиратели голосовали не просто за лейбористов. Они голосовали за тесные, дружественные отношения между Англией и СССР. Однако английские трудящиеся были обмануты в своих надеждах. Лейбористское правительство Эттли и Бевина стало проводить практически ту же внешнюю и внутреннюю политику, что и правительство Черчилля в конце Второй мировой войны.

Берлинская (Потсдамская) конференция и ее решения имели большое международное значение. Прошло более 40 лет со времени принятия ее исторических решений, но они не утратили своей актуальности, значимости и юридической силы и в наши дни. И поныне благотворное влияние на развитие международных отношений решений, принятых в Ялте и Потсдаме, прослеживается в целом ряде договоров, соглашений и других международных документов.

Заключенные в 1970–1972 гг. Советским Союзом, Польшей, ГДР и Чехословакией договоры с ФРГ основываются на признании политических и территориальных реальностей, сложившихся после Второй мировой войны, и закрепляют нерушимость существующих европейских границ, включая границу между ГДР и ФРГ и западную границу Польской Народной Республики. Нерушимость границ всех государств в Европе признали 33 европейских государства, а также США и Канада — участники Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, состоявшегося в 1975 г. в столице Финляндии.

Исторический опыт учит тому, как надо — на реалистической основе — строить отношения государств двух общественных систем. «Именно с Московской конференции, Ялты и Потсдама начал прокладываться путь к Хельсинки»[868].

В немалой степени детищем этих решений явилась Организация Объединенных Наций, ныне играющая весьма важную роль в поддержании всеобщего мира, решении проблем мирового сообщества. Несмотря на серьезные разногласия между союзниками по ряду вопросов, конференция показала возможность их позитивного решения путем переговоров на основе принципа мирного сосуществования.

Сокрушительное поражение во второй мировой войне понес немецкий фашизм и его вдохновители и пособники, германские монополисты — круппы и тиссены, шредеры и флики, крупные помещики, милитаристы Пруссии и Бранденбурга, шовинисты, которым в Потсдаме, в соответствии с принципами международного права, был вынесен поистине уничтожающий, но справедливый приговор.

Потерпели крах не только фашистские политики, но и те, кто сочувствовал им, антисоветчики, мечтавшие о восстановлении Германии как форпоста антикоммунизма.

Победа народов антифашистской коалиции над нацистской Германией была одновременно победой социализма над фашизмом.

Победа над фашизмом означала и победу немецкого рабочего класса. Десятки тысяч лучших сынов немецких рабочих боролись за немеркнущие идеи социализма, идеи Маркса, Энгельса, Ленина, за свержение фашистской диктатуры, за миролюбивую, демократическую Германию, друга СССР, на фронте и в тылу, в интербригадах, в фашистских застенках, в подполье и эмиграции. Они боролись за новую Германию. Тысячи членов КПГ, выдающийся сын немецкого народа Э. Тельман погибли в нацистских тюрьмах и концлагерях. Герои организации антифашистского Сопротивления, такие, как Шульце-Бойзен и Арвид Харнак, отражали борьбу немецких патриотов — коммунистов и социал-демократов, мужчин и женщин, рабочих и ученых, артистов и художников, жертвовавших жизнью во имя победы над фашизмом.

В результате объединения Коммунистической партии Германии и социал-демократической партии на востоке страны в апреле 1946 г. была создана Социалистическая единая партия Германии — мощная политическая сила, способствовавшая коренному изменению соотношения сил в стране в пользу демократии и социализма. СЕПГ признавала историческую необходимость поворота в жизни немецкого народа, первоначально на антифашистско-демократической, а затем на социалистической основе. Это привело к созданию 7 октября 1949 г. Германской Демократической Республики — первого в истории государства рабочих и крестьян. Это означало не только «крутой поворот в исторических судьбах немецкого народа, оно изменило всю политическую обстановку в центре Европы»[869].

Провозглашение ГДР, ее конституция, принятая в 1949 г., закрепляли суверенитет народа, итоги антифашистско-демократических преобразований. В лице ГДР на немецкой земле возникло миролюбивое государство, не угрожающее своим соседям — СССР, Польше, Чехословакии, без тенденций пресловутого «Drang nach Osten» — экспансии на Восток, искоренившее навсегда дух милитаризма, антисоветизма и реваншизма.

ГДР преобразовала общество на новой основе, претворила в жизнь миролюбивые, демократические решения Крымской и Берлинской конференций. Реакционные внешние силы грозились стереть ГДР с лица Европы, обрушив на нее блокаду, шантаж, провокации, клевету. Но все их усилия были тщетны. Осуществляя дух и букву Потсдама, ГДР перешла к планомерному строительству общества без милитаристов, помещиков и монополистов, общества социальной справедливости.

Правительство ГДР провело аграрную реформу, ликвидировало крупное землевладение — традиционный оплот германского милитаризма. Было конфисковано у 4000 военных преступников и 7000 помещиков более 3,3 млн гектаров земли, из них свыше 2 млн гектаров было распределено среди 559 тыс. нуждающихся[870].

Самая большая и важная задача в перестройке общественных отношений заключалась в конфискации собственности военных преступников — монополий, трестов, концернов, банков, приведших Гитлера к власти, вооруживших его и являвшихся подлинными вершителями внешней и внутренней политики нацистской Германии. Всего было конфисковано 9281 производственное предприятие.

В соответствии с потсдамскими решениями в ГДР были ликвидированы все концерны, тресты, синдикаты. Все это создало базу общенародного сектора, ставшего материальной основой демократического, антифашистского строя. Тем самым была ликвидирована почва войны и агрессии, а трудящиеся ГДР приобрели прочные экономические позиции.

В ГДР была осуществлена антифашистско-демократическая реформа школы и высших учебных заведений, превратившихся в оплот социалистического строительства, духовного и культурного обновления немецкого народа. ГДР превратилась в форпост мира на немецкой земле, стала составной частью мировой системы социализма, участницей Совета Экономической Взаимопомощи, членом Варшавского Договора.

ГДР занимает достойное место в ООН, вносит весомый вклад в укрепление мира.

Отношения ГДР с Советским Союзом зиждутся на принципах социалистического интернационализма, тесной дружбы, сотрудничества и доверия; эти отношения воплощены в Договоре о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи, подписанном 7 октября 1975 г. в Москве. Эрих Хонеккер подчеркивал, что основой внешней политики ГДР было и остается «непрестанное укрепление братского союза с СССР и другими государствами социалистического содружества».

Генеральный секретарь ЦК СЕПГ справедливо отмечал: «В сознании граждан нашей республики, и прежде всего молодого поколения, глубоко укоренилось понимание того факта, что именно Советский Союз своей всемирно-исторической победой над гитлеровским фашизмом открыл нам путь в счастливое будущее. Мы навсегда сохраним в сердцах память о 20 миллионах советских людей, которые отдали за это свои жизни, будем верны заветам героев Великой Отечественной войны. Своей кровью, как печатью, они скрепили братский нерушимый союз наших партий, народов и государств, на основе которого успешно и уверенно развивается ГДР»[871]. ГДР вместе с СССР и другими социалистическими странами направляет свои усилия на то, «чтобы избавить не только нынешнее, но и грядущие поколения от ужасов новой войны».

Другая картина после Ялты и Потсдама сложилась в Западной Германии.

Развитие Федеративной Республики Германии пошло по иному пути. Западногерманские реакционные круги и западные державы взяли курс на восстановление в ФРГ власти монополистического капитала и подавление демократических сил. Западной Германии была отведена роль главного очага напряженности в Европе.

С первых же дней прихода к власти лейбористов правительство Эттли, поддерживаемое тори, так же как и администрация Трумэна, встало на путь ревизии ялтинских и потсдамских решений о демилитаризации, денацификации, демократизации, декартелизации Германии и других важнейших согласованных решений, принятых руководителями СССР, Англии и США.

Политики США и Англии, отойдя от военного сотрудничества с СССР, начав «холодную войну», повели дело к расколу Германии, созданию ФРГ, превратив ее в государство, где господствует крупный капитал, государство, зараженное духом милитаризма и реваншизма, включив Западную Германию в НАТО. В ФРГ создана армия — бундесвер, в казармах которого существуют «уголки традиций», где выставлены знамена и фотографии гитлеровских частей. Выпускаются тысячи книг, фотографий, пластинок, кассет, реабилитирующих и прославляющих гитлеровский третий рейх. Если Гитлер на воссоздание вермахта затратил 90 млрд марок, то западногерманские политики потратили на вооружение бундесвера сотни миллиардов марок. Бундесвер вооружили американским ракетным и ядерным оружием.

Правые силы в ФРГ при поддержке США пытаются сохранить открытым давно закрытый историей «германский вопрос», выдвигая необоснованные территориальные претензии к ГДР и Польше. Но ведь именно идеей реванша Версаля Гитлер одурманил массы немецкого народа и толкнул их в пропасть гибельной, самоубийственной войны.

Ныне в Западной Германии насчитывается около 100 неонацистских и реваншистских группировок. Они вновь заявляют о себе провокациями и диверсиями, террористическими акциями, призывами к «поглощению» ГДР, сея реваншистскую отраву, вербуя в свои ряды молодых.

Ныне общепризнано: Крымская (Ялтинская) конференция СССР, США и Великобритании наряду с последовавшей за нею в 1945 г. Берлинской (Потсдамской) конференцией — крупнейшие международные события завершающего этапа Второй мировой войны.

Крымская конференция явилась кульминацией политического, экономического и военного сотрудничества этих государств, принадлежащих к различным государственным системам, в борьбе за разгром германского и итальянского фашизма и их пособников в Европе и на Дальнем Востоке. В Потсдаме были приняты важнейшие решения, в значительной степени определившие лицо послевоенного мира, заложившие основы справедливого послевоенного мирного урегулирования.

Документы, принятые в Ялте и Потсдаме: решения, касающиеся общей политики в отношении фашистской Германии, ее демилитаризации, денацификации, демократизации и декартелизации, Декларация об освобожденной Европе, декларация «Единство в организации мира, как и в ведении войны», соглашениях о Польше и Югославии, решение об учреждении Организации Объединенных Наций, соглашение об условиях вступления СССР в войну против Японии и другие, — все они отразили коренное изменение соотношения сил на мировой арене, в международных отношениях. Решения Ялты и Потсдама определили политический облик мира на многие десятилетия.

Опыт переговоров периода Второй мировой войны, совместно принятых решений в Ялте и Потсдаме свидетельствует и о том, что великие державы, несмотря на различный социальный строй, имеющиеся разногласия, могут успешно сотрудничать между собой, принимать согласованные решения в интересах мирного будущего всего человечества.

Ялта и Потсдам не были, как утверждают иные политики Запада, сговором великих держав, «разделом сфер влияния между великими державами за счет малых стран и народов». Наоборот, решения Ялты и Потсдама отражали жизненные интересы всех больших и малых народов мира.

Утверждения, встречающиеся в иностранной печати, о том, что «в Ялте началась борьба между сверхдержавами за сферы влияния в мире и что сейчас эта борьба продолжается и приобретает все более ожесточенный характер, что находит свое отражение в малых войнах и региональных конфликтах», не соответствуют истине.

СССР никогда не боролся за «сферы влияния» в мире, никогда не покушался на национальную независимость и суверенитет малых или больших стран, придерживаясь важнейших ленинских принципов — права наций на самоопределение и мирного сосуществования. Именно за эти принципы СССР боролся в Ялте и Потсдаме и в Организации Объединенных Наций, в Хельсинки и на других международных форумах.

После окончания Второй мировой войны на Западе было немало здравых, объективных суждений о решениях, принятых в Ялте и Потсдаме. Президент США оценивал Ялту как «великое достижение», как «поворотный пункт в истории Америки». У. Черчилль, оценивая итоги Ялты, признавал: «Ни одна из предыдущих встреч не показала с такой ясностью тех результатов, которые могут быть достигнуты».

Но уже в сентябре 1947 г. Дж. Фостер Даллес, тогдашний государственный секретарь США, заявил вопреки истине, что решения Тегерана, Ялты и Потсдама были выгодны только СССР и поэтому «не будет отступления к Тегерану, Ялте»[872].

В дальнейшем политики Вашингтона и Лондона и других стран, в первую очередь бывший президент США Г. Трумэн и бывший британский премьер У. Черчилль, их политические единомышленники, генералы и историки Алан Брук, Лиддел Гарт, В. Лангер, С. Глисон, Г. Файс, немецкие генералы К. Типпельскирх, Г. Гудериан, А. Кессельринг и многие другие не раз пытались извратить события второй мировой войны, преуменьшить роль СССР в победе над фашистской Германией, в определении основ послевоенного мира, принципов международной политики.

Безосновательно обвиняя СССР в нарушении решений, принятых в Ялте и Потсдаме, они на деле сами настойчиво стремятся ревизовать эти решения, оправдать отход от сотрудничества с СССР.

Особенно активны в этом отношении американские исследователи X. Болдуин, А. Теохарис, Ф. Виттмар, Дж. Крукер и другие, которые твердят о «предательстве» западных держав, якобы совершенном Рузвельтом «в ущерб» национальным интересам США и других народов. Ф. Виттмар объявил Рузвельта… «пособником коммунизма»[873]. Дж. Крукер обвинял бывшего президента в том, что он «подчинил внешнюю политику США интересам СССР»[874]. Версия о «разделе сфер влияния» великими державами в Ялте и Потсдаме развивается Дж. Уайнтом в Англии, М. Фроиндом в ФРГ, Ж. Шабан-Дельмасом во Франции и многими другими авторами. Французский историк Ф. Робриё пустил в ход совершенно фантастическую версию о секретном соглашении, касающемся «сфер влияния» в Европе, якобы заключенном в 1945 г. между Англией и СССР[875].

Атакуя решения Ялты и Потсдама, многие западные политологи заявляют, что они «утратили свое значение», явились «роковой ошибкой» Запада. Наиболее ретивые из них не раз призывали даже «переиграть» историю, «пересмотреть» итоги Второй мировой войны.

Однако важнейшие решения, принятые в Ялте и Потсдаме, не «перечеркнуты временем», не «устарели», как это пытается представить кое-кто за океаном. Они сохраняют полную юридическую силу с точки зрения международного права. Их выполнение обязательно не только для СССР, ГДР, претворивших в жизнь дух и букву Ялты и Потсдама, но и для Англии, Франции, США, ФРГ. Слишком высокую цену заплатили за это народы.

Документы, подписанные в 1970 г. между СССР и ФРГ, Польшей и ФРГ, фиксируют не только нерушимость границ между ПНР и ГДР, но и нерушимость границ и уважение и территориальной целостности, и суверенитета всех государств в Европе. Все это находится в полном соответствии с принципами Потсдама. «Главным в решениях, принятых на этой (Берлинской. — Ф. В.) конференции, — отмечал А. А. Громыко, — явилась выраженная тремя державами-победительницами воля не допустить, чтобы с германской земли вновь исходила агрессия. Это было сказано четко, весомо. Если бы договоренность в Потсдаме свелась даже только к провозглашению этой цели, то и тогда конференция стала бы в ряд выдающихся мировых событий»[876].

Потсдамские решения и в наши дни являются основой послевоенного мирного устройства в Европе.

Соглашения, достигнутые в Потсдаме, выдержали испытания временем. Социалистические государства, народы Европы и всего мира с полным основанием настаивают на прочных гарантиях того, что никогда с немецкой земли не будет исходить угроза новой агрессии. В этом смысл и дух исторических потсдамских решений.

КПСС, Советское государство считают своей исторической миссией борьбу за упрочение и сохранение всеобщего мира, являющегося условием существования человеческой цивилизации.

Силы агрессии и милитаризма могут быть остановлены, как они были остановлены более 40 лет тому назад усилиями народов антифашистской коалиции.

Историческое развитие на нашей планете сложилось в наш век научно-технической революции так: или всем вместе мирно жить на нашей маленькой планете Земля, или всем погибнуть в термоядерной войне. Альтернативы мирному сосуществованию нет.

Будущее человечества должно быть мирным.

Примечания:

7

Горбачев М. С. Октябрь и перестройка: революция продолжается, с. 24–25.

8

См.: Новое время, 1987, № 40.

75

См.: История Великой Отечественной войны Советского Союза, 1941–1945, т. 1, с. 212.

76

Цит по: Правда, 1969, 3 сентября.

77

Trial of Major War Criminals before the International Military Tribunals (далее — IMT). Wash., 1952, vol. 12, N 10, p. 1086.

78

См.: Фуллер Дж. Вторая мировая война 1939–1945 гг. М., 1956, с. 78.

79

PRO, Cab. 79/1, p. 273.

80

PRO, Cab. 80/4, p. 294–297.

81

Foreign Relations of the United States of America (далее — FRUS), 1940. Wash., 1959, p. 63–84.

82

См.: История дипломатии, т. 4, с. 11–12.

83

См.: История второй мировой войны, 1939–1945, т. 3, с. 36.

84

Цит. по: История второй мировой войны, 1939–1945, т. 3, с. 91.

85

Ciano G. Diario. Roma, 1946, vol. 1.

86

См.: История второй мировой войны, 1939–1945, т. 3, с. 91.

87

См.: Колвин К. Двойная игра. М., 1960, с. 194, 195.

750

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 551.

751

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 551–552.

752

Ibid., p. 553.

753

The Conference of Berlin (The Potsdam Conference). Wash., 1960, vol. 1, p. 941. (В дальнейшем — The Conference of Berlin…)

754

The Conference of Berlin…, vol. 2, p. 1373.

755

Переписка…, т. 1, с. 362, 367.

756

The Daily Mirror, 1945, 1 May.

757

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 400.

758

Дзелепи Э. Секрет Черчилля. М., 1975, с. 46.

759

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 422.

760

См.: Ингерсолл Р. Цит. соч., с. 427.

761

Переписка…, т. 1, с. 368, 467.

762

Feis H. Op. cit., p. 584–585.

763

См.: Переписка…, т. 1, с. 467, 468.

764

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 388.

765

Переписка…, т. 2, с. 220.

766

См. там же, т. 1, с. 376.

767

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 390–391.

768

News Chronicle, 1954, 25 November.

769

Pand W., Coates Z.K. A. History of Anglo-Soviet Relations. L., 1950, vol. 2, p. 110.

770

Leahy W. I was there, p. 351.

771

News of World, 1945, 20 may.

772

Grew G. The Turbulent Era. N. Y., 1952, vol. 2, p. 14, 46.

773

Arnold H. Global Mission N. Y., 1949, p. 586–587.

774

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 433.

775

Ibid., p. 439.

776

См.: Боков Ф. Весна Победы. М., 1980, с. 322.

777

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 464.

778

Hesse F. Hitler and the English. L., p. 148.

779

См.: Розанов Г. Крушение фашистской Германии. М., 1963, с. 147.

780

Переписка…, т. 1, с. 394.

781

См. там же, с. 395.

782

The Conference of Berlin…, vol. I, p. 265.

783

См.: Переписка…, т. 1, с. 400–408.

784

См. там же, с. 470.

785

См.: Жуков Г. К. Цит. соч., с. 685.

786

Вторая мировая война. Краткая история, с. 527–528.

787

Переписка…, т. 1, с. 416, 417.

788

Мс. Neil W. America, Britain and Russia. Their Cooperation and Conflict. L., 1953, vol. 2, p. 565–566.

789

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 495.

790

Ibidem.

791

Советско-английские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945, т. 2, с. 386.

792

The Conference of Berlin…, vol. 1, p. 3.

793

Ibid., p. 4.

794

Ibid., p. 5.

795

The Conference of Berlin…, vol. 1, p. 13.

796

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 499.

797

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 499.

798

Ibid., p. 500–501.

799

Blacett P. Military and political Consequences of atomic Energy. L., 1948, p. 127.

800

Foreign Affairs, 1957, Jan., p. 347.

801

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 581.

802

Боратынский С. Дипломатия периода второй мировой войны. М., 1959, с. 333.

803

PRO, Premier, 45/313, p. 13.

804

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 503.

805

Ibid., p. 505.

806

The Conference of Berlin…, vol. 1, p. 41–42.

807

Ibid., p. 25.

808

Шервуд P. Цит. соч., т. 2, с. 661.

809

PRO, Premier, 3/430/3, p. 19.

810

PRO, Premier, 45/303, p. 17–18, 19.

811

Ibid., p. 19.

812

Ibid., Serial N: M. 645/5.

813

PRO, Premier, 3/430/3, p. 21–24.

814

Ibid., 45/313, p. 13.

815

Ibid., 3/430/3, p. 4.

816

Ibid., p. 4, 12.

817

Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США, Великобритании. (В дальнейшем — Берлинская конференция…). М., 1984, с. 303–304.

818

PRO, Premier, 45/309/, p. 16.

819

См.: Берлинская конференция…, с. 16, 37–39.

820

The Conference of Berlin…, vol. 1, p. 258–264.

821

Переписка…, т. 1, с. 428.

822

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 522.

823

Moran, Lord. Winston Churchill. L., 1966, p. 295.

824

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 545–546.

825

См.: Берлинская конференция…, с. 37, 303, 481–482.

826

См.: Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны, т. 3, с. 355.

827

Берлинская конференция…, с. 48.

828

Жуков Г. К. Цит. соч., с. 727.

829

См.: Берлинская конференция…, с. 224–225, 291–300.

830

Leahy W. Op. cit., p. 389–390, 399, 401, 405, 424.

831

Morgentau H. Op. cit., p. 89.

832

Берлинская конференция…, с. 484.

833

См. там же, с. 485.

834

См.: Берлинская конференция…, с. 487.

835

См.: Правда, 1957, 15 сентября.

836

См.: Берлинская конференция…, с. 233.

837

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 568, 572.

838

Poland, Germany and European Peace. L.. 1948. p. 105.

839

Hoffman F. Die Oder-Neisse Line. F/M., 1949. S. 39.

840

The Conference of Berlin…, vol. 1, p. 355–357.

841

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 575.

842

См.: Берлинская конференция…, с. 193, 247.

843

Там же, с. 494.

844

См.: История второй мировой войны, 1939–1945, т. 8, с. 481.

845

См.: Берлинская конференция…, с. 180, 185.

846

См. там же, с. 224, 226, 228.

847

См. там же, с. 81.

848

См.: Берлинская конференция…, с. 482.

849

См. там же, с. 468–469.

850

См.: 9 мая 1945 года, с. 238.

851

Берлинская конференция…, с. 471.

852

Там же, с. 264–266.

853

Truman H. Memoirs. N. Y. 1955, vol. 1, p. 411.

854

Truman H. Op. cit., vol. 1, p. 382.

855

Churchill W. Op. cit., vol. 6, p. 579–580.

856

Bryant A. Triumph in the West. 1943–1946. L., 1959, p. 478

857

PRO, Premier, 3/430/13, p. 7.

858

Жуков Г. К. Цит. соч., с. 685.

859

См.: Берлинская конференция…, с. 299.

860

PRO, Premier, 3/430/13, p. 38.

861

PRO, Premier, 3/430/13, p. 38.

862

Ibid., p. 9, 30.

863

Ibid., p. 4–5, 6.

864

Чекерс — загородная правительственная резиденция премьера, Чартуэлл — личное имение Черчилля.

865

Tribune, 1945, 3 July.

866

Англо-советские отношения во время Великой Отечественной войны 1941–1945. М., 1983, т. 2, с. 416.

867

Let us Face the Future. L., 1945.

868

Ялтинская конференция 1945. Уроки истории. М., 1985, с. 16.

869

Правда, 1974, 8 октября.

870

См.: Германская Демократическая Республика. М., 1974, с. 63.

871

Правда, 1984, 7 октября.

872

Ялтинская конференция 1945, с. 14.

873

Wittmer F. The Yalta Betrayal. G., 1954.

874

Crocker G. Roosevelt Road to Russia. Chicago, 1959, p. 21.

875

См.: Ялтинская конференция 1945, с. 138–139.

876

Громыко А. А. Цит. соч., кн. 1, с. 224.