• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Зима 1939/40 года выдалась настолько суровой, что Вторая мировая война почти полностью замерла. Большое германское наступление на западе из-за жуткой погоды откладывалось одиннадцать раз. Активность в воздухе была минимальной, и только на море британские и французские силы были задействованы полностью. Им приходилось бороться с германскими подводными лодками, с минированием и с действиями одиночных линкоров и крейсеров.

Но плохая погода влияла и на морскую войну. Лед на Балтике мешал тренировкам экипажей и испытаниям как новых подводных лодок, так и бывших торговых судов, переоборудованных во вспомогательные крейсера.

Первое из таких судов, судно № 16 – «Атлантис» – было мобилизовано 19 декабря 1939 года, но его испытания были прерваны льдом и плохой погодой. Выйти в море ему удалось только 31 марта 1940 года, на месяц позже запланированного. Чтобы вывести рейдер из Балтийского моря, потребовалось направить вместе с ним в качестве ледокола бывший линкор «Гессен», служивший тогда радиоуправляемым судном-мишенью. «Гессен» был спущен на воду в 1903 году и участвовал в Ютландском сражении, но его стареющий корпус и броня были еще достаточно прочны для этой работы. С некоторым трудом «Гессену» удалось пробить дорогу себе, «Атлантису», почти готовому судну № 21 – «Виддер» – и судну № 36 – «Орион» – и вывести их в Северное море. Месяц, потерянный из-за плохой погоды, обошелся немцам очень дорого. Миновало равноденствие, а вместе с ним и длинные ночи, которые могли бы укрыть рейдеры, дав им возможность пройти в Атлантику. Кроме того, SKL беспокоило и еще одно обстоятельство. В обычное время воды Крайнего Севера пустынны, но нападение на Норвегию, которое планировалось в самом ближайшем будущем, должно было привлечь британский флот метрополии именно туда, где рейдеры надеялись пройти незамеченными.

«Атлантис» под прикрытием субмарины «U-37» ушел меньше чем за неделю до того, как были отправлены германские войска. Рейдер был замаскирован под русский вспомогательный военный корабль «Крым». На палубе его стоял гидроплан с нарисованными на нем русскими опознавательными знаками, а команда была одета в форму, которая, по крайней мере на расстоянии, могла сойти за русскую.

Сразу же начались проблемы. «Атлантис» разминулся с эсминцами, которые должны были служить ему эскортом, и в сопровождении «U-37» попытался пересечь трассу британских конвоев в Скандинавию. Самолеты германской разведки засекли неподалеку три британских крейсера. «Атлантис» мог избежать встречи с ними, только направившись на полной скорости на север. Погода, однако, этого не позволяла. В течение четырех часов рейдер ломился сквозь бурное море, в любой момент ожидая появления британцев. Потом в небе появились патрульные самолеты. Поскольку неизвестно было, германские это самолеты или британские, на судне для изменения его внешнего вида подняли две высокие мачты, изменив при этом курс таким образом, чтобы создать впечатление корабля, направлявшегося в Мурманск.

В пути рейдеру помогал самолет «Дорнье-26» трансокеанского крыла люфтваффе и метеорологические суда, замаскированные под рыбацкие. Погода, однако, все ухудшалась, на сопровождающей подлодке началось обледенение, и ей пришлось вернуться на базу.

Сквозь снежный буран и туманы «Атлантис» пробился к побережью Гренландии, уклоняясь от встречи с появлявшимися в поле зрения судами. Немцы не хотели афишировать тот факт, что судно вышло в море, пока оно не достигнет заданного района. 16 апреля стало известно, что «Атлантис» должен будет действовать в Южной Атлантике, в то время как «Орион» был направлен в Северную Атлантику.

Было запланировано, что «Атлантис» получит дальнейшие приказы, как только потопит первое судно или просто попадется на глаза противнику. Тогда же SKL передал на рейдер информацию о британских патрулях и судоходстве, полученную из захваченных в Норвегии документов. К 24–25 апреля «Атлантис» вышел в район юго-западных торговых маршрутов и пересек экватор. При этом судно сменило маскировку, поскольку настоящему русскому кораблю взяться в этих водах было неоткуда. Первоначально предполагалось, что «Атлантис» будет маскироваться под норвежское судно, но «ввиду изменившихся политических обстоятельств», как это было сказано в судовом журнале (имеется в виду германское вторжение в Норвегию), такая маскировка была сочтена бессмысленной. Британская маскировка также рассматривалась, но была отвергнута, поскольку немцы не владели достаточной информацией о раскраске, сигнальных огнях и общем поведении британских торговых судов в Южной Атлантике. В итоге «Атлантис» внешне превратился в японское судно «Касии-мару» вместимостью 8400 брт и взял курс на юг.

Судно, которое теперь выглядело как «Касии-мару», начало свою жизнь на линии судоходной компании «Ганза» под именем «Гольденфельс». Это был сухогруз вместимостью 7860 брт с дизельным двигателем, что обеспечивало ему очень большой радиус действия. Его трюмы были под завязку забиты всевозможными припасами – он имел на борту 3000 тонн нефти, 1200 тонн угля, 1200 тонн пресной воды и 400 тонн продовольствия. Откидные перегородки, которые выглядели как продолжение бортов, скрывали шесть пушек калибра 5,9 дюйма, одну 75-миллиметровую пушку, шесть легких зенитных орудий и четыре торпедных аппарата. Таким стандартным вооружением были оснащены почти все рейдеры. «Атлантис» нес на себе также 92 мины и гидросамолет «Хейнкель-114». В команду входили девятнадцать офицеров (четверых из которых предполагалось отправлять с «призовыми» командами на захваченные суда) и 328 старшин и матросов.

«Атлантис» и «Пингвин»

«Комет»

«Штир»

«Михель»

«Того»

Эти наброски дают общее представление о том, как выглядели замаскированные тайные рейдеры. «Того» изображен как корректировщик огня, в который он был переоборудован после неудачной попытки вырваться из Ла-Манша (наброски публикуются с разрешения д-ра Э. Гронера, Морской архив, Берлин)

Капитаном «Атлантиса» был Бернхард Рогге – офицер, заслуженно вписавший свое имя в историю морских войн. В этом походе ему предстояло провести в море с «Атлантисом» 622 дня, пройти 102 000 миль и потопить или захватить 25 судов. Он принял команду над «Атлантисом» в возрасте сорока лет, в германском военно-морском флоте он служил с 1915 года. Довольно рано он начал специализироваться на обучении молодых моряков и командовал в свое время двумя учебными парусниками ВМФ – «Горх-Фок» и «Альберт Лео Шлагетер».

2 мая с «Атлантиса», находившегося в тот момент на «обочине» торгового пути из Кейптауна во Фритаун, заметили судно. Рогге надеялся, что оно станет его первой жертвой. Судно оказалось пассажирским лайнером Эллермана «Сити-оф-Эксетер», и Рогге, все обдумав, решил его не атаковать. Во-первых, он не хотел связывать себя в самом начале похода пленниками с британского судна. Кроме того, он понимал, что лайнер, будучи достаточно быстроходным, за время погони успел бы передать сигнал тревоги. Вследствие этого атака не состоялась. Позже из записей в судовом журнале другого судна, «Сити-оф-Багдад», захваченного 11 июля, Рогге узнал, что «Сити-оф-Эксетер» действительно передал предупреждение – «Атлантис» показался капитану лайнера подозрительным.

Однако свою первую жертву Рогге пришлось ждать всего лишь сутки. 3 мая с «Атлантиса» засекли какое-то судно, выкрашенное в серый цвет, с пушкой на корме. Судну было приказано остановиться. Под палубой «Атлантиса» зазвучала сирена, по сигналу тревоги экипаж занял боевые посты.

Большая часть членов экипажа «Атлантиса», которым разрешалось подниматься на палубу, были темноволосыми людьми невысокого роста, так как подобная внешность на расстоянии не противоречила японской маскировке судна. Эти люди, обернув головы шарфами, надели солнечные очки и рубахи навыпуск.

На шлюпочную палубу было разрешено выйти нескольким «пассажирам», включая «женщину» с коляской. Офицеры на мостике были одеты по минимуму в форму торгового флота. Все остальные наверху не показывались.

Теперь же, приказав неизвестному судну остановиться, Рогге поднял германский флаг. Когда противник отказался остановиться, он открыл огонь. С расстояния примерно в четыре километра 5,9-дюймовые орудия «Атлантиса» начали громить жертву. Сначала снаряды попадали в корму, затем в район мостика, разбив при этом радиорубку, затем в середину судна. Судно остановилось и спустило пар, команда бросилась к шлюпкам, но тяжелораненый офицер-радист успел подать сигнал тревоги. Он передал QQQ (что означало «меня атакует замаскированное торговое судно противника»[3]). Поврежденный корабль оказался британским – «Сайентист» (6200 брт), направлялся из Дурбана в Ливерпуль, имея на борту 2500 тонн маиса, 1150 тонн хрома и 2600 тонн коры австралийской акации. Снаряды с «Атлантиса» подожгли судно, и теперь, в гаснущих сумерках, оно пылало костром. Пламя можно было увидеть за много миль, и Рогге, чтобы быстро погасить его, приказал торпедировать пылающее судно. Уцелевших моряков подобрали. Погибли всего двое членов экипажа «Сайентиста».

Рогге без промедления занялся изучением информации, полученной с «Сайентиста» и от уцелевших членов экипажа. Он сделал вывод, что торговые суда союзников, следующие без сопровождения, имели приказ держаться как можно ближе к берегу, а по ночам поддерживать полную светомаскировку. Он узнал также то, что давно хотел узнать: схему окраски торговых судов союзников в этих водах. Надстройки следовало красить в серовато-желтый цвет, а корпус – в серый или черный.

После затопления «Сайентиста» «Атлантис» взял курс 220 градусов и направился устанавливать мины у мыса Игольный, пока сведения о потере британского судна не получили широкой известности. Прежде чем приступить к делу, «Атлантис» отошел от мыса далеко к югу, после чего повернул обратно. Капитан стремился создать впечатление, что судно идет из Австралии. Погода для установки мин была слишком хорошей; Рогге понимал, что в фосфоресцирующем море место, где все это время упорно ходит германский корабль, видно, вероятно, за много миль. Несмотря на суету и перерывы в работе, так как висящие низко над горизонтом звезды моряки постоянно принимали за судовые огни, мины были установлены. В 55 километрах был виден маяк на мысе Игольный – в самой южной точке Африки.

Пора было менять маскировку, и рейдер превратился в голландский пароход «Аббекерк». После установки последней мины первой заботой Рогге было как можно скорее покинуть район, где «Атлантис» могли засечь самолеты разведки южноафриканских ВВС. Сделав это, он занял позицию вблизи маршрута из Дурбана в Австралию и приказал поднять в воздух свой «хейнкель». С этим самолетом постоянно, на протяжении всей его жизни, возникали проблемы. В тот раз – при первой попытке поднять его в воздух – у него отвалился двигатель. Рогге вспомнил, что при оснащении судна приложил немало усилий, чтобы получить вместо «хейнкеля» «Арадо-196».

Наконец самолет удалось отремонтировать; он взлетел и в течение четырех дней не обнаруживал ни одного судна, так что маршрут Дурбан – Австралия был сдвинут к югу. Рогге перебазировался туда, где, как он считал, пересекались пути, соединяющие Дурбан, Батавию, Фримантл и Маврикий. Именно там 10 июня немцы увидели первое за пять последних недель судно.

Это был норвежский пароход «Тиррана» вместимостью 7230 брт. Он устремился прочь, «Атлантис» погнался за ним, паля из всех орудий. Первое попадание было зафиксировано только после семи залпов; потребовалось еще 32 залпа – всего 150 снарядов, – чтобы норвежец остановился. Выяснилось, что направлялся он из Момбасы в Соединенное Королевство через Суэц с грузом пшеницы, муки и шерсти. Пять членов его экипажа были убиты снарядами «Атлантиса».

На борт была направлена немецкая «призовая» команда, однако выяснилось, что у норвежца не хватит топлива, чтобы добраться до Германии. Шесть недель ему пришлось находиться в океане, дожидаясь в условленном месте, пока «Атлантис» пытался захватить груженый танкер. Когда же Рогге отчаялся сделать это, он поместил на норвежце 126 захваченных им пленных и отправил судно в Итальянское Сомали.

Как только «Тиррана» с пленными, которые когда-нибудь, возможно, будут освобождены и смогут рассказать о том, что видели, исчезла из вида, «Атлантис» был целиком перекрашен в темно-коричневый цвет. Немцы надеялись, что это сделает его похожим на голландское или норвежское судно, находящееся под командованием союзников.

Занимаясь поисками танкера, который «Атлантису» в конце концов так и не удалось обнаружить, немцы перехватили сообщение австралийского радио за 19 июня, где сообщалось, что пароход «Ниагара» вместимостью 13 000 брт подорвался на мине и затонул возле Окленда. Рогге знал, что мины могли появиться в этих водах только с судна № 36 – «Ориона» – под командованием коммандера Вейхера. Обогнув мыс Горн и добравшись до Окленда, «Орион», по всей видимости, направился дальше, в Индийский океан (поскольку не удалось узнать ничего, что противоречило бы этому). Это означало, что в Индийском океане в настоящее время работают три судна – «Атлантис», «Орион» и судно № 33 («Пингвин»). Получалось, что в столь обширной области Мирового океана трем рейдерам становится тесно. Рогге убавил ход до самого малого и на скорости в пять узлов принялся бороздить слегка взволнованное море в точке пересечения торговых маршрутов из Зондского пролива, с Маврикия и мыса Доброй Надежды.

Наконец 11 июля в пределах видимости появилось судно. Рогге позволил ему пройти мимо, а затем последовал за ним, держась на горизонте, на самой границе видимости. Причиной задержки стало то, что Рогге не хотел атаковать в период одного из международно установленных интервалов времени, когда все береговые станции должны были особенно тщательно слушать SOS в радиодиапазоне 600 метров.

В надлежащее время «Атлантис» увеличил скорость и занял позицию для атаки. Оказавшись на расстоянии около двух миль от судна, он отбросил маскировку и открыл огонь.

Его жертва тут же передала в эфир SOS, добавив, что подвергается обстрелу. Какое-то американское судно, приняв сообщение, запросило, кто именно ведет обстрел, «Атлантис» в это же время передал в эфир сигнал QRU, означавший «вам не о чем беспокоиться». Американец велел «Атлантису» прекратить передачу, поскольку было ясно, что сигнал QRU исходил не от того судна, которое отправило SOS. «Атлантис» просигналил «ничего не происходит»; к этому моменту, четвертым залпом, ему удалось вывести из строя радиопередатчик на преследуемом судне, которое вскоре остановилось. Это было британское судно «Сити-оф-Багдад» вместимостью 7506 брт с грузом в 9300 тонн стали, химикатов и оборудования. Немцы получили дополнительное удовлетворение, поскольку «Сити-оф-Багдад», в свое время взятый в качестве «приза», прежде принадлежал германским и назывался «Гайерфельс».

Рогге стало ясно, что британские власти отдали приказ, в соответствии с которым, будучи атакованным, суда любой ценой должны были посылать сигнал SOS. Следует заметить, что этот приказ был отчасти на руку немцам – торговые моряки часто паниковали, многие сигналы SOS оказывались ложными и лишь добавляли сумятицы и неразберихи.

«Сити-оф-Багдад» был потоплен, но девятью днями позже, 20 июля, когда стало ясно, что британское судно не пришло в Пенанг к назначенному сроку, власти выпустили общее предупреждение, что в 500 милях от Дондра-Хед – самой южной точки Цейлона – действует какой-то военный корабль или подводная лодка. Это предупреждение было первым, так что, очевидно, вмешательство «Атлантиса» в обмен сигналами между «Сити-оф-Багдад» и американским судном сбило последнее с толку. Рогге, естественно, не стал дожидаться последствий, а сразу же направил свой корабль прочь, к южной оконечности Малаккского пролива, где вышел, как и надеялся, на маршрут в Южную Африку. Там он и курсировал, сдвигаясь постепенно к западу.

Ждать «Атлантису» пришлось всего двое суток. 13 июля он встретил еще одно британское судно и открыл огонь. Британец ответил из своего единственного орудия, но «Атлантису» почти сразу же удалось подавить огонь и поджечь, а затем и торпедировать судно. «Кеммендайн» вместимостью 7769 брт шел из Глазго к мысу Рангун с небольшим грузом виски и пива. Очевидно, британский коммерческий экспорт резко упал, и многие суда были вынуждены покидать Соединенное Королевство порожняком или почти порожняком, беря за границей грузы, необходимые для ведения войны.

До этого момента Рогге не использовал свое радио для связи с Германией из опасения, что во время переговоров британцы смогут запеленговать «Атлантис», а значит, узнать о его местонахождении, однако теперь SKL передал ему приказ выйти на связь, чтобы помочь информацией другим рейдерам.

SKL требовал сведений о местоположении докладывающего судна, о его готовности к действиям, а также подробности его успешных операций, а также любых экстраординарных происшествий. Начальство решило, что опасностью взятия пеленга посреди океана можно пренебречь. В любом случае риск оказался напрасным. Сигнал, посланный тогда «Атлантисом» и состоявший из шестидесяти групп символов, не прошел и не был получен в Германии станцией «Норддейч». Только пять месяцев спустя «Атлантис» сумел передать домой новости о себе.

Расправившись с «Кеммендайном», Рогге планировал курсировать с юга на север в месте, где пересекаются четыре маршрута, – из Малакки в Восточную Азию, из Австралии в Аден, из Зондского пролива в Момбасу и из Дурбана на Маврикий и в Коломбо. Однако в окрестностях был обнаружен хорошо защищенный конвой, и «Атлантис» двинулся дальше.

На борту германского судна теперь было 339 пленных. Их приходилось держать в трюмах грузового судна, крейсирующего вдоль экватора. Однако к этому моменту успела вернуться «Тиррана», оставившая в Итальянском Сомали первую партию пленных «Атлантиса». Рогге решил отправить ее в оккупированную немцами Францию с новыми пленными, хотя для того, чтобы «Тиррана» смогла добраться домой, необходимо было пожертвовать 450 тоннами топлива.

В то время как пленников на шлюпках увозили с «Атлантиса», сам рейдер медленно продвигался вперед сквозь туман и проливной дождь. Работал только один из его двигателей, второй находился в ремонте. Внезапно из-за завесы шквала появилось какое-то судно и тут же снова пропало. «Атлантис» последовал за ним, отыскал его; после четырех залпов и шести минут погони судно сдалось. Это оказался норвежский «Таллейранд» вместимостью 6731 брт, направлявшийся из Сиднея в Англию с грузом, состоявшим из 16 000 тюков шерсти, 22 686 мешков пшеницы, 240 тонн древесины тикового дерева и 4500 тонн стали. Экипаж насчитывал 36 человек, включая одну женщину. «Таллейранд» был вооружен одной пушкой калибра 4,7 дюйма, а поскольку «Тиррана» имела аналогичное вооружение, то боеприпасы были перевезены туда.

В танках «Таллейранда» оказалось недостаточно нефти, чтобы он мог вернуться вместе с «Тирраной» во Францию. Имевшееся на нем топливо было перекачано на «Атлантис», таким образом рейдер получил запас хода еще на два месяца.

«Тиррана» отплыла в Сент-Назер, причем ее верхняя палуба все еще несла груз автомобилей.

Все это время «Атлантис» не переставал тренировать экипаж своего самолета. Летчики сбрасывали учебные бомбы и учились пикировать на корабль и обрывать спущенным на тросе крюком-кошкой его антенны.

Таким образом «Атлантис» потопил четыре судна общим тоннажем 28 205 брт и захватил одно вместимостью 7230 брт. К 11 августа он закончил ремонт и находился теперь в зоне действия «Пингвина». Возможно, это и удивительно, но «Атлантис» остался в этом районе, вместо того чтобы уйти оттуда в северную или северо-восточную часть Индийского океана, рассредотачивая тем самым внимание противника. Ранним утром 25 августа он находился в 200 милях к северу от Родригеса, когда с него было замечено чужое судно. Его силуэт ясно вырисовывался на фоне светлеющего неба. Судно шло очень медленно. «Атлантис» открыл огонь, и оно остановилось, не подавая сигнала тревоги. Пароход «Кинг-Сити» вместимостью 4744 брт вез 7300 тонн угля из Кардифа в Сингапур. Причиной его медленного хода оказалась неисправность в системе вентиляции машинного отделения. Судно было потоплено.

Поскольку «Кинг-Сити» не воспользовался своим радиопередатчиком, «Атлантису» не было необходимости немедленно покидать этот район, однако несколькими днями позже Рогге решил двинуться на восток. 27 августа он перехватил SOS от британского танкера «Бритиш Коммандер», находившегося совсем недалеко. В сообщении говорилось, что танкер остановлен неопознанным судном, и Рогге догадался, что это «Пингвин».

9 сентября «Атлантис» перехватил и атаковал пароход «Этелкинг» вместимостью 9700 брт, направлявшийся из Австралии в Восточную Африку. Британское судно отказалось остановиться. «Атлантису» пришлось послать ему вслед 91 снаряд, и только после этого судно легло в дрейф. Капитан был мертв, а корпус так серьезно поврежден, что «Атлантис» не смог даже перекачать нефть. Во время погони «Атлантис» перехватил радиосигналы еще одного находившегося недалеко судна. На следующий день германский гидросамолет обнаружил его. Судно, слышавшее накануне SOS «Этелкинга», спешило прочь. Гидросамолет пустил в дело бомбы и пулеметы, выведя из строя радиопередатчик на судне, и вынудил команду укрыться внизу, так что «Атлантис» смог подойти незамеченным, в то время как туземный экипаж в смятении покинул машинное отделение. «Бенарти» вместимостью 5800 брт вез вольфрам, свинец, тиковое дерево, рис и кожу. Судно было потоплено подрывными зарядами.

В корзинке для бумаг в разбитой радиорубке британского судна были обнаружены обрывки бумаги, позволившие немцам прочесть часть нового британского кода для торговых судов, который был введен 19 августа и сменил прежний, также захваченный на одном из предыдущих «призов».

Потопив «Бенарти», Рогге понял, что ему снова придется менять позицию. Согласно военному дневнику «Атлантиса»[4], Рогге чувствовал, что атаки его и «Пингвина» поставили под вопрос безопасность плавания во всем Индийском океане. Соответственно, он двинулся на юго-восток, стараясь не встретиться с «Пингвином». Два судна, замаскированные под суда союзников, могли принять друг друга за врагов.

19 сентября с «Атлантиса» было замечено затемненное судно. Рогге очень хотел захватить его нетронутым, чтобы иметь возможность отправить домой очередную партию пленных, однако судно отказалось остановиться и выдало в эфир сигнал тревоги. Пушки германского рейдера подожгли корабль, и он затонул. Команда покинула судно на шлюпках.

«Раскаленный докрасна корпус, медленно погружающийся в воду в клубах пламени и пара, представлял собой чрезвычайно впечатляющее зрелище», – сообщает нам военный дневник рейдера. Жертва оказалась французским судном «Комиссар Рамель» (10 061 брт), принадлежавшим компании «Мессажери маритим», – самым крупным из потопленных к тому моменту «Атлантисом» судов. Экипаж его был по преимуществу австралийским, из первоначальной французской команды на нем оставалось всего несколько человек. Вез он сталь, пшеницу, мыло, кожу и фрукты.

Строго говоря, «Комиссар Рамель» был потоплен вне района действий Рогге, но создается впечатление, что этот капитан никогда не считал себя обязанным воздерживаться от подобного рода браконьерства.

В течение двух недель после этого «Атлантис» лежал в дрейфе, занимаясь ремонтом машин и вновь меняя свой внешний вид. В это время Рогге узнал, что один из его «призов» – «Тиррана» – погиб недалеко от побережья Германии. Таким образом не только исчезла возможность переоборудовать его в вооруженный рейдер, вместе с ним пропали почта, отчеты и запросы «Атлантиса» – первая почта, которую его экипаж смог отправить домой с момента выхода в море шесть месяцев назад, отчеты, в которых был детально изложен опыт нового способа войны на море, а также просьба прислать «Атлантису» кое-какие припасы с судами, которым все же удавалось преодолеть блокаду. Потеря «Тирраны» была чрезвычайно обидной и совершенно ненужной. Лейтенант Вальдманн, командовавший судном, по мере приближения к испанским водам снова и снова вызывал «Норддейч», но не получал ответа. Ему было известно, однако, что британцы постоянно совершают воздушные налеты на основные бискайские порты и ставят мины на подходе к ним. В соответствии с этим он попытался отыскать на юге Франции небольшой подходящий порт, откуда он мог бы доложить о себе и запросить дальнейшие распоряжения. С этой целью он остановил французское рыболовное судно и заставил отвезти себя в Аркашон, откуда телефонировал в Бордо и получил инструкции двигаться к устью Жиронды. На пути туда «Тиррана» была торпедирована британской подводной лодкой «Тьюна», опрокинулась и затонула в течение двух минут. Погибли 60 пленных, включая женщин и детей.

Получив эти новости, Рогге решил оценить ситуацию, в которой оказался «Атлантис» по истечении шести месяцев похода. Он прошел 32 000 миль, использовал 47,5 процента своего запаса горючего и 61 процент запасов продовольствия; это означало, что продержаться в море без пополнения запасов он сможет еще семь месяцев.

22 октября, крейсируя в Зондском проливе, «Атлантис» остановил югославский пароход «Дурмитор» вместимостью 5623 брт. Хотя Югославия на тот момент была еще нейтральна, Рогге отправил на борт «призовую» команду и отослал судно с пленными в Итальянское Сомали вместе с грузом в 8200 тонн необработанной соли, которую «Дурмитор» вез из Испании в Японию. Это путешествие, целью которого было обеспечение временной безопасности Итальянской Восточной Африки, было ужасным. На судне не хватало угля, и его максимальная скорость не превышала пяти узлов. Как говорит официальный доклад, немцы «вынуждены были пренебрегать гуманитарными соображениями». 313 пленников жили в трюмах прямо на соли, причем питьевой воды было очень мало, а для бытовых нужд ее не было вовсе. К тому же на судне было множество паразитов. Чтобы помочь продвижению судна, каждую ночь между грот-мачтой и дымовой трубой натягивали паруса, однако днем их приходилось снимать. Немцы считали, что вид парохода, пересекающего Индийский океан под парусом, покажется подозрительным и возбудит любопытство на любом проходящем мимо корабле союзников.

Имевшийся на борту уголь был очень плохого качества, а все котлы, кроме одного, текли. Несчастные пленники пытались убедить командира «призовой» команды направить судно в нейтральный порт, но тот отказался. Кроме того, создается впечатление, что пленные в этих ужасающих условиях еще и ссорились между собой, что помогало немцам поддерживать порядок. Через двадцать пять суток после расставания с «Атлантисом» на «Дурмиторе» не осталось ни угля, ни воды, ни пищи, а берег Сомали все еще не показывался на горизонте. Все дерево на корабле, включая бочки, крышки люков и детали лебедок, с помощью единственной имевшейся на борту ручной пилы было распилено на мелкие части. В качестве топлива использовалась смесь золы, угля, опилок, битума, краски, парафина и смазочного масла. В дополнение несчастий, «Дурмитор» не мог войти в Могадишо – ближайший итальянский порт, поскольку недавно тот подвергся британской бомбардировке с моря. Кроме того, существовали подозрения, что он, вероятно, блокирован. В результате немцы высадились на берег к северу от Могадишо, возле Варшейка, где смогли захватить около четырех центнеров угля и примерно четверть тонны бобов, но воды там не было. Однако этого ничтожного количества угля хватило, чтобы привести судно в Кисмаю, где несколько месяцев спустя оно было захвачено британцами.

Нескольких недель спустя после захвата «Дурмитора» Рогге слышал встревоженные вызовы из Гонконга, Сингапура и Коломбо, обращенные к последнему.

1 ноября «Атлантис» покинул Зондский пролив и направился в Бенгальский залив. В ночь с 8-го на 9-е с него был замечен закамуфлированный танкер. Сам «Атлантис» в этот момент был замаскирован под британский вооруженный торговый крейсер «Энтенор», и танкер обнаружил обман, только когда к его борту подошла германская абордажная команда. Танкер «Тедди» (6750 брт) оказался норвежским; он вез из Абадана в Сингапур 10 000 тонн мазута и 500 тонн дизельного топлива. «Призовая» команда отвела танкер на 500 миль к югу; там судно должно было ждать, когда «Атлантис» сочтет для себя удобным пополнить собственные баки.

Непосредственно после этого в ясном лунном свете с «Атлантиса» засекли еще один танкер. «Атлантис» вновь объявил себе кораблем Ее Королевского Величества. «Энтенор» дал приказ танкеру остановиться. Тот сообщил, что его имя «Оле-Якоб», и действительно остановился, но в это же время отправил в эфир сообщение о том, что задержан, дав при этом свои координаты.

Затем абордажная команда под началом англоговорящего офицера захватила судно. Оказалось, что он вез из Сингапура в Суэц 9274 тонны авиационного спирта. «Атлантис» отправил в эфир сообщение, отменяющее данную ранее тревогу, и на следующее утро танкер также ушел на юг, чтобы присоединиться к «Тедди».

После того как 9 ноября «Атлантис» захватил «Тедди», а 10-го – «Оле-Якоб», 11-го числа на пути судна оказался третий «приз». Утром с «Атлантиса» был замечен лайнер компании «Блу Фаннел Лайн». Получив требование остановиться, лайнер выдал в эфир SOS, который был принят береговой станцией, однако по каким-то таинственным причинам он был передан по команде только вечером, после того как был закодирован, что само по себе привело к еще большей потере времени.

«Атлантис» открыл огонь, и первый же залп рейдера угодил в цель. Капитан и все остальные, кто находился на мостике, были убиты. Благодаря этому секретные бумаги, находившиеся на лайнере, не были уничтожены и попали в руки абордажной команды. Жертва оказалось судном «Автомедон» (7528 тонн), направлявшимся из Ливерпуля на остров Пенанг, в Сингапур и Шанхай. На борту были самолет, автомобили, различные механизмы, ткани, сигареты, продовольствие и почта. «Атлантис» принял на борт свежую провизию, сигареты, виски, почту и экипаж лайнера в составе 93 человек, а также трех пассажиров, в числе которых была женщина. Затем «Автомедон» был взорван. 11 ноября на счету «Атлантиса» было 13 судов общим тоннажем 93 805 брт.

«Атлантис» перекачал себе для дальнейшего использования с «Тедди» столько топлива, сколько могли вместить его танки, после чего норвежский танкер был подожжен. В этом пункте оценка, данная SKL походу «Атлантиса», содержит очень редкую критическую ноту. Затопление «Тедди» ставится Рогге в вину и называется ошибкой, так как следовало использовать малейший шанс, чтобы привести «Тедди» в один из германских портов или перекачать с него топливо на другое судно. Того количества топлива, о котором идет речь, отмечается в докладе, позволило бы «Ориону» до конца похода чувствовать себя независимым. Затопление «Тедди» оказалось ошибкой и с тактической точки зрения. Гигантский факел, в который превратилось судно, был виден на много миль вокруг – как говорится в военном дневнике «Атлантиса», это было зрелище «в высшей степени впечатляющее, но совершенно излишнее».

В качестве оправдания Рогге, очевидно, мог бы сказать, что у него уже не было свободной «призовой» команды, поскольку он должен был отправить «Оле-Якоб» в Японию с важными депешами, в частности с секретными документами, обнаруженными на «Автомедоне».

Хотя Япония в тот момент все еще была нейтральна, «Оле-Якоб» мог пользоваться японскими портами как собственными. Обменяв в Японии свой груз мазута на дизельное топливо, он через некоторое время, в июле 1941 года вернулся в Бордо.

Тем временем «Атлантис» направлялся на юг к острову Кергелен. В пути он вновь пополнил запас топлива с еще одного норвежского танкера, «Сторстад», захваченного «Пингвином». Кроме того, он встретился с последним, чтобы обменяться информацией и планами. Обменяв мазут на дизельное топливо, «Атлантис» получил распоряжение SKL о новом распределении районов действия. После капитального ремонта «Атлантис» должен был идти в Аравийское море; «Пингвин» должен был курсировать в австралийских водах к востоку; судно № 45 – «Комет» – должно было направиться в западноавстралийские воды; судно № 36 – «Орион» – шло домой после неудачного похода. Наконец, судно № 41 – «Корморан», первый рейдер второй волны, – должен был начать операции к западу от Фритауна, а затем обогнуть мыс Доброй Надежды и направиться в Индийский океан.

9 декабря Рогге узнал, что награжден Рыцарским крестом, и начал приготовления к долгому капитальному ремонту на удаленном Кергелене. После того как французская канонерка «Бугенвиль» нанесла визит на остров в феврале 1939 года, туда, по слухам, не заходило ни одно судно. С водой и жильем для команды, казалось, не должно было быть проблем, и 14 декабря Рогге ввел свой корабль в бухту Гэзел-Бей. При входе в бухту «Атлантис» выскочил на камни. Первая попытка снять корабль с них оказалась неудачной; посланные вниз водолазы обнаружили пробоины в форпике и в передней части двойного дна. Наконец, после тридцати часов тяжелой работы, с помощью верпов судно удалось стащить; при этом его пришлось раскачивать во все стороны: кренить то на один борт, то на другой и запускать двигатели попеременно на полный вперед и полный назад.

Рейдер стоял в бухте Гэзел-Бей 26 суток. Разведка с воздуха показала, что остров совершенно необитаем. Со стороны моря был установлен постоянный наблюдательный пост, а на берегу оборудован пункт управления артиллерийским огнем, так что при необходимости корабельные пушки могли стрелять по приближающемуся врагу через горы, так что сам корабль оставался бы не виден.

За время стоянки была проделана огромная работа. Корабль был отремонтирован и перекрашен, маскировка заменена, а повреждения, полученные при посадке на мель, устранены. А главное, каждый член экипажа получил возможность побывать на берегу – через целых девять месяцев. Высадившись, матросы охотились на кроликов и уток, собирали раковины и морскую капусту. От водопада к кораблю немцы соорудили трубопровод длиной в полмили, обеспечивавший команду чистой питьевой водой; на Рождество был устроен грандиозный вечер, где каждый член команды получил подарок (большая их часть происходила из добычи, захваченной на «Автомедоне»).

Для ремонта подводных повреждений потребовалось две недели непрерывных подводных работ. Во время аварии было оторвано несколько ярдов центральной килевой плиты, а днище корабля на площади примерно в 100 квадратных футов получило несколько пробоин. Подводные кислородно-ацетиленовые резаки не входили в ремонтный комплект судна, так что поврежденные бронеплиты приходилось высверливать кусок за куском и отрывать с помощью судовой лебедки. На место отсутствующей части киля приспособили балку паравана. Характерно, что Рогге сам надевал водолазный костюм и непосредственно следил за ходом операции. Наконец к 11 января все работы были закончены, и «Атлантис», замаскированный под норвежский сухогруз «Тамезис», вновь вышел в море. При выходе в открытое море Рогге, что вполне естественно, испытывал некоторое беспокойство, но вскоре стало ясно, что полученные судном повреждения не влияют на его мореходные качества, по крайней мере в нормальную погоду. Однако Рогге понимал, что наступивший шторм легко может изменить положение вещей. В соответствии с этим он запросил разрешения направиться в Японию для ремонта судна в сухом доке.

В разрешении ему было отказано на том основании, что в те времена использовать Японию в качестве базы с политической точки зрения было нежелательно. Рогге получил приказ SKL: ему предписывалось действовать в Южной Атлантике или идти домой в Германию, в зависимости от мореходности судна; в любом случае, сказано было ему, пребывание «Атлантиса» в Южной Атлантике будет недолгим и должно рассматриваться как часть пути домой.

Однако, прежде чем отправляться в Южную Атлантику, Рогге хотел попытаться осуществить в Индийском океане еще одну операцию. В секретных бумагах, взятых на «Автомедоне», имелось детальное описание маршрута союзных судов между Мозамбикским проливом и Сингапуром, и именно на этом маршруте Рогге собирался крейсировать.

23 января самолет, отправленный Рогге на разведку, обнаружил судно примерно в 60 милях от «Атлантиса». Когда «Атлантис» подошел поближе, судно повернуло в сторону. Идя следом, рейдер едва был в состоянии держать преследуемое судно в пределах видимости; его труба и мачты едва-едва виднелись на горизонте.

«Атлантис» начал маневрировать. Положение солнца и общая не слишком хорошая видимость практически не позволяли «Атлантису» следить за противником. Если бы все сложилось удачно, «Атлантис», подождав некоторое время, атаковал бы свою жертву, когда ее силуэт яснее вырисовывался бы на фоне вечернего неба. Однако ситуация сложилась не в его пользу, и в темноте рейдер прошел мимо своей жертвы, не заметив ее.

Как только взошло солнце, Рогге решил, что, поскольку рейдер был уже на подходе к Сейшелам, он должен атаковать быстро, без долгой погони и выслеживания, что позволило бы подойти к жертве, не вызывая подозрений. В соответствии с этим решением, самолет поднялся в воздух, спикировал на торговое судно со стороны солнца, оборвал ему антенны, прошел на бреющем полете над судном и сбросил бомбы на палубу. С судна ответили зенитным огнем. «Атлантис» полным ходом устремился к жертве и с расстояния 8500 ярдов открыл огонь. Примерно в этот момент торговое судно, натянув временную антенну, все же отправило в эфир тревожный сигнал QQQ, который, однако, на Сейшелах не поняли. После восьми попаданий судно, идентифицированное по тревожным сигналам как британский пароход «Мандазор», ярко вспыхнуло. Экипаж – 19 британцев и 63 индуса – покинул судно. В это время рядом со шлюпками на воду опустился гидросамолет. Один из поплавков его был поврежден, поэтому он перевернулся и затонул. «Атлантис» подобрал его экипаж и уцелевших с «Мандазора» (погибли два британца и четверо индусов). Пленные рассказали, что корабль вез из Калькутты в Соединенное Королевство 2000 тонн сырого железа и 1800 тонн чая.

Тем временем сейшельское радио тщетно просило «Мандазор» повторить непонятный сигнал QQQ. Хотя на радиостанции и не смогли понять в точности, что происходит, все же возникли подозрения, достаточные для того, чтобы послать сигнал предупреждения и рекомендацию изменить курс пароходу «Тантал». Зная, что поднялась тревога, Рогге решил перебазироваться на маршрут, которым обычно ходили танкеры из Персидского залива.

Следующее судно было замечено с борта «Атлантиса» 27 января. Наблюдатели доложили капитану, что в пределах видимости появился британский лайнер «Куин Мэри» вместимостью 83 000 брт. Это был самый большой «приз», на какой только мог надеяться германский торговый рейдер, но Рогге вынужден был признаться самому себе, что ничего не может предпринять против лайнера. Во-первых, по скорости лайнер намного превосходил «Атлантис» и в случае тревоги мог легко ускользнуть; во-вторых, «Куин Мэри» почти наверняка шла в сопровождении сильного эскорта, который мог бы легко уничтожить «Атлантис», даже не подходя к нему близко. Поэтому германский рейдер повернул в сторону. На самом же деле «Куин Мэри» здесь не было. По всей видимости, за нее приняли какой-то другой трехтрубный лайнер, поменьше. Любой из таких лайнеров должен был существенно превосходить «Атлантис» в скорости и имел бы хорошие шансы в случае нападения уйти.

Так что Рогге отправился на свой танкерный маршрут и принялся курсировать. Он шел зигзагом, то и дело пересекая трассу по широкой дуге. Стояла идеальная для воздушной разведки погода, и Рогге горько сожалел о потере своего гидроплана.

Ночью 31 января «Атлантис» наткнулся на британское судно «Спейбэнк» (5154 брт) и захватил его так быстро, что британец не успел подать никакого сигнала. Судно везло марганцевую руду, ковры, чай и шеллак из Кочина в Нью-Йорк. Ценность его груза была настолько велика, что Рогге отрядил на него «призовую» команду и назначил место встречи, а позже, 21 марта, отправил «приз» домой. После возвращения судна в Европу немцы переоборудовали «Спейбэнк» во вспомогательный минный заградитель и переименовали его в «Доггербанк». В марте 1943 года его по ошибке потопила германская подлодка.

На следующий день после захвата «Спейбэнка» было замечено следующее судно – какой-то лайнер компании «Блу Фаннел Лайн» приближался к «Атлантису», выходя из полосы шторма. Однако дозорные на британском судне «Тройлус» работали отлично, и германца заметили. «Тройлус» повернул в сторону и доложил о появлении подозрительного корабля. «Атлантис» развернулся, чтобы последовать за лайнером, и пошел к горизонту параллельным курсом, но «Тройлус» значительно превосходил «Атлантис» в скорости и легко оторвался от преследования. Совершенно очевидно, что тщательнейшее наблюдение – вопрос жизни и смерти, но создается впечатление, что в большинстве случаев дозорные германских военных кораблей справлялись со своими обязанностями гораздо лучше, чем дозорные союзных торговых судов.

Примерно в это же время немцы узнали о новом постановлении британского адмиралтейства. Теперь капитан любого судна в случае нападения на него или появления чего-нибудь подозрительного обязан был отправлять в эфир сигналы предупреждения. Он обязан был делать это даже в том случае, если его судно или экипаж могли подвергнуться опасности. В то же время, по сообщениям германской разведки, уделялось большое внимание улучшению дозорной службы, маршруты передвижения судов сдвигались под прикрытие берега, а самолетов сопровождения и вспомогательных крейсеров становилось все больше.

В ночь, последовавшую за бегством «Тройлуса», была проведена еще одна ночная атака. «Атлантис» открыл огонь по танкеру, который сразу же лег в дрейф. Поскольку судно не подавало никаких сигналов, обстрел был прекращен, однако оказалось, что снаряд успел повредить главный паропровод, в результате чего на судне было отключено освещение. Китайских моряков, метавшихся в темноте между взрывами снарядов и свистом вырывающегося пара, охватила паника, и они выбросились за борт.

Судно оказалось норвежским танкером «Кетти Бревиг» (7031 брт). Танкер вез 6370 тонн мазута и 4125 тонн дизельного топлива из Бахрейна в Лоренцо-Маркеш. Утром поврежденный паропровод починили, и танкер с «призовой» командой отправился в место встречи с «Атлантисом», назначенную на 18 февраля.

В этот момент SKL вновь связался с рейдером и передал приказ встретиться с кораблем снабжения «Танненфельс». Рогге подтвердил получение приказа и доложил, что готов «полностью использовать возможности судна и оставаться в море как можно дольше».

Он также запросил о встрече с «карманным» крейсером «Шеер», находившимся в море с 31 октября, и с «Кормораном». «Спейбэнк» должен был отправиться в Германию, а «Кетти Бревиг» – помогать «Пингвину» в минировании прибрежных вод Австралии.

Рогге встретился с «Танненфельсом» и передал ему припасы, которыми мог пожертвовать. Кроме того, он заправил итальянскую подводную лодку «Перла», покинувшую, как и «Танненфельс», сомалийский порт в связи с приближением британских сил. В это же время Рогге узнал, что еще один германский корабль снабжения – «Укермарк» – также покинул Кисмаю и направился к Диего-Суаресу на Мадагаскаре, контролировавшемся правительством Виши.

11 февраля произошла встреча «Атлантиса», «Танненфельса», «Кетти Бревиг» и «Спейбэнка», и четыре судна мирно дрейфовали вместе в просторах Индийского океана; вскоре к ним присоединился «Шеер». Эта встреча «карманного» линкора, вооруженного сухогруза и трех судов снабжения представляла собой наибольшую за всю Вторую мировую войну численную концентрацию германских военных кораблей вне европейских вод.

Суда работали вместе с 17 по 25 февраля. «Атлантис» вел поиск на юге и востоке, «Шеер» – на юго-западе. Все, что удалось обнаружить «Атлантису», – это японское судно и две французские подводные лодки правительства Виши – «Пегас» и «Монж» – в сопровождении корабля снабжения «Лот». К 23 февраля Кранке, капитан «Шеера», и Рогге пришли к выводу, что район, где они действуют, по всей видимости, не представляет интереса. Это решение, комментирует доклад SKL о действиях кораблей, было неудачным, поскольку вместе «Шеер» и «Атлантис» «могли потревожить всю Индию», а также создать у противника впечатление о подготовке какой-то сложной диверсионной акции, что облегчило бы давление на Итальянское Сомали. В этот момент SKL говорит об «остром недостатке успехов вспомогательных крейсеров» из-за сложностей с их переоборудованием и дозаправкой.

25 февраля «Атлантис» и «Шеер», разделившись, ушли на юг, чтобы вновь встретиться, однако в месте встречи Рогге обнаружил только «приз» «Шеера» – танкер «Бритиш Адвокат». Сам «Шеер» в этот момент уже торопился как можно быстрее покинуть Индийский океан. Его дозорные видели британский самолет; кроме того, стало известно, что к востоку от Мадагаскара были замечены два британских крейсера – «Канберра» и «Леандр». После этого «Шеер» направился прямо домой, в Германию, куда и прибыл 1 апреля.

Война для «Шеера» как на океанских просторах, так и в родных прибрежных водах была полна приключений. Карьера его завершилась только 9 апреля 1945 года – он был потоплен в бухте Киля при бомбардировке. После войны он некоторое время лежал на дне на краю бухты, и его виднеющийся из воды перевернутый тускло-красный корпус напоминал гигантскую акулу. Однако при реконструкции гавани было решено засыпать участок, где лежал корпус судна, камнем. Груды камня взгромоздились вокруг и поверх затонувшего корабля, так что теперь он лежит среди суши вверх дном, невидимый под толщей земли.

Итак, «Атлантис», «Спейбэнк», «Кетти Бревиг» и «Бритиш Адвокат» встретились в последний раз и разошлись каждый своим путем. «Бритиш Адвокат» был отправлен в Бордо, куда и благополучно прибыл 29 апреля; «Кетти Бревиг» вместе с еще одним германским беглецом – «Кобургом» из Массауа – перехватили «Канберру» и «Леандр» в результате утечки информации, допущенной итальянскими властями.

Затем пришла новость о том, что «Пингвин» был перехвачен и потоплен британским крейсером «Корнуолл», причем не слишком далеко от «Атлантиса», в масштабах Индийского океана. Подошел срок вновь заправлять «Перлу», так что «Атлантису» пришлось ждать ее в условленном месте. «Спейбэнк» с «призовой» командой на борту работал как корабль-разведчик, пока не ушел в Бордо. Тем временем «Атлантис» и танкер «Нордмарк» заправляли «Перлу» и еще три итальянских подводных лодки – «Архимед», «Гильельмотти» и «Феррарис» – на пути домой, в Европу, из Сомали. На подводные лодки передавали мазут, смазочное масло, воду, еду и сигареты. После того как все это было закончено, с итальянскими военно-морскими властями была достигнута договоренность об опознании. Больше не существовало опасности, что итальянские подлодки могут потопить какой-нибудь из рейдеров или их вспомогательные суда.

31 марта исполнился ровно год пребывания «Атлантиса» в открытом море. Редер прислал команде рейдера поздравления и добрые пожелания. «Атлантис» в это время, никого не встречая, курсировал у Мозамбикского пролива, так что Рогге еще больше сожалел о потере гидросамолета. Однако 5 апреля ему немного улыбнулась удача. «Атлантис» встретил французский, правительства Виши, транспорт «Шенонсо» и был уверен, что тот в самом скором времени отправит в эфир сообщение о встрече с ним. Рогге очень хотел, чтобы такое сообщение было отправлено, поскольку собирался покинуть Индийский океан и надеялся, что британцы будут продолжать опасаться его.

Уходя из Индийского океана, Рогге пытался осмыслить то, что успел узнать за одиннадцать месяцев пребывания в тех краях. Он думал также о том, что узнали о нем британцы и какие меры могли принять, пытаясь смешать ему карты.

Во-первых, насколько он мог судить, стали гораздо шире использоваться альтернативные маршруты, – весь трафик между Соединенным Королевством и Австралией теперь шел через Панамский канал. Произошло и множество менее заметных изменений, выводивших судоходство союзников из пределов досягаемости рейдера. В то же время это означало, что теперь суда союзников затрачивали на переход больше времени и топлива. Было ясно, что британские военные корабли привязаны к конвоям и вынуждены их сопровождать. Рогге, однако, считал, что сопровождение дается только транспортам, но не каким-то другим судам. Растущая подозрительность и внимательность идущих в одиночку союзных судов делали нападение на них в дневное время весьма затруднительным; в будущем, заключил Рогге, ему придется атаковать в основном ночью, без предупреждения. Предупредительный выстрел поперек курса теперь означал, что атакованное судно получает возможность подать сигнал тревоги.

До тех пор обычной практикой Рогге было производить первый выстрел из кормового 75-миллиметрового или из одного 5,9-дюймового орудия, затем производить залп из половины бортовых 5,9-дюймовых орудий и только после этого открывать огонь из всех возможных орудий. Теперь Рогге пришел к выводу, что такой порядок действий требует слишком много времени. Ясно было также, что теперь уже не будет возможности устраивать погоню за судном, находящимся вне дистанции огня, ибо за время, необходимое для выхода на дистанцию, жертва успеет подать сигнал тревоги. Рогге вводит новые инструкции по вступлению в бой с неприятелем, но аккуратно оговаривает, что стрельбы должно быть не больше, чем необходимо для выведения из строя вражеского радиопередатчика; после его уничтожения неприятелю следует дать шанс капитулировать.

Рогге отмечает, что к настоящему моменту уничтожил 16 судов общим тоннажем 111 132 брт, причем со стороны противника было убито всего 33 человека, зато в плен взято 917. На все это ушло 104 процента первоначального запаса топлива, 167 процентов воды и 65 процентов угля.

8 апреля, обогнув мыс Доброй Надежды, «Атлантис» вновь оказался в Южной Атлантике. Первым делом ему надлежало встретиться с рядом судов снабжения. Это и «Альштеруфер» из Гамбурга, и «Дрезден», которому удалось вырваться из Сантоса и на котором после заправки топливом «Шеера» осталось совсем мало продовольствия. Был еще и «Нордмарк», обслуживавший не только «Шеер», но и подлодки, и «Бабитонга», находившийся в Сантосе с 3 сентября 1939 года.

17 апреля в четыре часа утра с «Атлантиса» в лунном свете был замечен силуэт какого-то парохода. В первом утреннем свете пароход показался лайнером компании «Бибби Лайн», и «Атлантис» с расстояния примерно в 9200 ярдов открыл огонь без предупреждения. Первый залп оказался безрезультатным, но второй был точен. Радиорубка судна была разбита. Всего в неприятеля попали шесть снарядов.

Вскоре судно было опознано; это оказался пароход «Замзам» (8299 брт), принадлежавший египетскому торговому флоту, а следовательно, фактически нейтральный. Прежде он под именем «Лестершир» действительно был лайнером компании «Бибби», а затем под именем «Бритиш Эксибитор» – своеобразной плавучей ярмаркой. На борту, кроме 107 членов экипажа, было еще 202 пассажира. Пассажиры представляли собой проблему, поскольку 140 из них оказались американцами, в числе которых были и представители британско-американского военно-медицинского корпуса, направлявшиеся на Средний Восток. 150 пассажиров из общего числа были миссионерами. Кроме того, в списке пассажиров присутствовало 77 женщин и 32 ребенка. Самой насущной проблемой для Рогге стало спасение жизней пассажиров. Согласно его военному дневнику, пассажиры в тот момент либо оставались на тонущем судне, либо плавали вокруг него в воде.

Всех их подобрали и разместили на борту «Дрездена». Всего трое пассажиров получили тяжелые ранения, остальные не пострадали. Груз «Замзама», как выяснилось, состоял из смазочного масла, удобрений, стали, радиоприемников, пишущих машинок и косметики.

С 19 по 25 апреля «Атлантис» вместе с «Кормораном» заправлялся топливом и пополнял запасы с помощью «Алынтеруфера» и «Нордмарка»; кроме того, на борт «Атлантиса» были приняты три долгожданных самолета. Пополнение запасов было прервано появлением в другой условленной точке «Перлы», вновь нуждавшейся в пополнении запасов. После того как подлодка была обслужена, «Дрезден» с ее пленными на борту ушел, согласно распоряжению SKL, в Сен-Жан-де-Лю. Один из пленников ухитрился увезти с собой сделанную собственноручно фотографию «Атлантиса». Появление в одном из американских журналов этой фотографии суждено было сыграть важную роль в дальнейшей истории рейдера.

Теперь Рогге оказался в районе, откуда мог нападать на суда, курсирующие между Фритауном и Кейптауном, Тринидадом и Фернанду-ди-Норонья, а также на танкеры, следующие из Вест-Индии во Фритаун. Для этой цели его корабль был замаскирован под голландское моторное судно «Брастиги».

Новый самолет заметил первое судно 1 мая, но при попытке перехвата обнаруженное судно было потеряно. Как и ожидал Рогге, самолеты «арадо» оказались гораздо полезнее, чем прежде «хейнкель», – они были меньше, что означало более короткий разбег при взлете, и быстрее.

14 мая «Атлантис» встретил «Рабаул» (5618 брт), направлявшийся из Соединенного Королевства в Кейптаун с грузом угля, и обстрелял его. Судно вспыхнуло и затонуло. Четверо членов экипажа было убито, трое ранено.

Несмотря на еще одну дозаправку с «Бабитонги», Рогге решил остановить свои машины ради экономии топлива. 17 мая «Атлантис» дрейфовал на краю маршрута из Фритауна в Кейптаун, отмеченного на захваченной им британской карте.

Рейдеры, оснащенные дизельными двигателями, способны были дрейфовать с заглушёнными машинами без расхода топлива. Вновь запустить машины они могли в любой момент. Это давало им громадное преимущество перед паровыми судами, которые, если намечались боевые действия, должны были постоянно поддерживать огонь в топках.

17-го числа после полуночи, когда на «Атлантисе» было совсем тихо – молчали даже двигатели, – были замечены два больших судна, полностью затемненные и без огней, направлявшиеся сквозь тихую ночь прямо на него. Рогге приказал запустить машины – медленно, чтобы не выдать себя искрами из трубы. Дул умеренный пассат.

«Над морем висела легкая дымка; громадная луна в первой четверти проливала потоки света сквозь рваные облака», – сказано в военном дневнике.

Два замеченных судна, совершенно очевидно, были большими военными кораблями. Они «вздымались над нами все выше и выше; были ясно видны расходившиеся перед ними волны. Первым шел линкор типа «Нельсон», за ним – старый авианосец типа «Игл», – продолжает военный дневник.

Казалось, ускользнуть невозможно. Однако луна светила британским кораблям в корму, и «Атлантис» для британцев был в темной, затянутой дымкой части горизонта. Он медленно увеличил скорость, держась к неприятелю кормой, и двинулся прочь, а британские корабли прошли мимо на расстоянии примерно 7000 ярдов. Часом позже они исчезли за горизонтом.

Точно в этот момент прогорела одна из выхлопных труб. «Атлантис» остановился, а затем медленно двинулся на юго-юго-запад, стараясь уйти с пути, которым прошли британские корабли, из опасения, что за ними могут следовать другие.

21 мая ночью было атаковано греческое судно; будучи обстрелянным, судно остановилось и заявило, что направляется в Швейцарию. Проверив это утверждение, Рогге отпустил грека на условии, что тот не будет пользоваться радиопередатчиком.

Двумя днями позже ночью вновь было замечено неизвестное судно. Поскольку оно несло ходовые огни, Рогге решил, что судно нейтральное, и не стал атаковать. На следующий день самолеты «Атлантиса» засекли еще одно судно. Рейдер выследил его и ночью атаковал. Были включены прожекторы, 5,9-дюймовые орудия открыли огонь, и от первого же залпа судно вспыхнуло. Были произведены еще пять залпов. Неприятель потерял трубу и мачту, закрепленный на его палубе самолет загорелся. Вскоре все судно уже было охвачено пламенем. Его команда спустила шлюпки, но судно продолжало ходить кругами – у него заклинило руль. Внезапно возникла опасность, что оно может протаранить «Атлантис». Рогге выпустил торпеду, стремясь потопить пылающее судно, но у торпеды отказал гироскоп, она развернулась и двинулась обратно к «Атлантису», который, как говорится в военном дневнике, «оказался в незавидном положении, ибо к нему на скорости в пять узлов направлялось пылающее судно, а кружащая торпеда подходила все ближе и ближе».

Взбунтовавшаяся торпеда проскочила прямо у носа «Атлантиса». Вторая торпеда прошла мимо мишени, но третья все же попала в корму пылающего судна и потопила его. После этого началась работа по вылавливанию уцелевших. В темноте это нелегко было сделать, так как на шлюпках не было света. В конце концов Рогге удалось всех подобрать, и спасенные британские моряки рассказали, что их судно «Трафальгар» (4530 брт) везло 4500 тонн угля и два самолета. У него не было времени подать сигнал тревоги.

Пленные были перевезены с «Атлантиса» на «Бабитонгу», которая отправилась на встречу с танкером снабжения подлодок «Эссо Гамбург». «Бабитонга» должна была пополнить свои запасы с этого судна, а также запасы «Эгерланда».

В это время SKL приказал «Атлантису» продолжать действовать на южноамериканских торговых путях и в северной части маршрута Кейптаун – Фритаун до конца июня, когда ему была назначена встреча с «Орионом».

11 июня после капитального ремонта двигателей и очередной смены маскировки «Атлантис» пустился в путь. 16 июня он отпраздновал 445 суток пребывания в открытом море – рекорд, установленный «Вольфом» во время Первой мировой войны. За это время «Атлантис» прошел 71 411 миль.

На следующий день воздушная разведка засекла судно в направлении на юго-юго-восток, и Рогге вновь предпринял ночную атаку. Судно очень высоко сидело в воде и было выкрашено в светло-серый цвет. Артиллеристы «Атлантиса» недооценили расстояние, и атакованное судно успело дать в эфир сигнал RRR.

После 39 выстрелов «Атлантис» прекратил огонь, поскольку неприятель остановился и начал спускать шлюпки. Рогге подошел поближе, чтобы потопить его торпедой, но торпеды вновь подвели его. Две из них прошли мимо мишени, а третья ударила слишком далеко к носу, чтобы произвести большие разрушения, так что топить судно Рогге пришлось орудийным огнем. «Атлантис» подобрал 29 уцелевших членов команды, было известно о пяти погибших, а еще 17 человек были в шлюпке, обнаружить которую не удалось. Через два месяца эту шлюпку вынесло на берег возле Рио; в ней никого не было. Потопленное судно «Тотенхем» из Лондона (4640 брт) направлялось из Соединенного Королевства в Александрию через мыс Доброй Надежды. На борту находился самолет, запчасти для самолетов, провизия, трактора и автомобили.

Подобрав всех уцелевших, кого удалось найти, «Атлантис» полным ходом поспешил прочь с места событий, направляясь на юго-восток. Четверо суток он медленно крейсировал вдоль путей, ведущих в Монтевидео, Пернамбуку, Фритаун и Кейптаун, прислушиваясь к оживленным радиопереговорам.

Внезапно пришли новости о потере трех судов снабжения «Атлантиса». «Эссо Гамбург» и «Эгерланд» были потоплены в начале июня крейсером «Лондон», а «Альштертор», перехваченный самолетом и эсминцами, затоплен возле мыса Финистерре. Пленники, захваченные «Атлантисом», при этом получили свободу, а важные бумаги попали в руки британцев. В их числе был, например, военный дневник «Пингвина», различные коды, шифры и другие конфиденциальные документы, в том числе и захваченные с британских судов.

На рассвете 22 июня с «Атлантиса» было замечено судно. Когда стало светлее, оказалось, что это вооруженное судно средних размеров. «Атлантис» устремился навстречу курсом, который должен был привести к столкновению. На расстоянии в 9000 ярдов Рогге открыл огонь. Противник выдал в эфир сигнал RRR, который «Атлантису» удалось подавить. Затем британское судно начало двигаться зигзагом. Благодаря искусному управлению оно все время подставляло противнику лишь минимально возможную мишень. Было сделано 40 залпов – выпущено 190 снарядов, – но попаданий было всего четыре. Носовая 5,9-дюймовая батарея и орудие № 5 вышли из строя из-за неполадок в откатном механизме. Орудия охладили морской водой и попытались вручную вернуть на позицию. Рогге развернул корабль, чтобы ввести в действие батарею другого борта, до тех пор не задействованную в сражении. Пока все это проделывалось, противник неожиданно остановился и спустил шлюпки. «Бальзак» (5372 брт) вез из Рангуна в Ливерпуль 4200 тонн риса. Из его команды численностью 47 человек было убито три британца и один араб. «Бальзак» стал двадцать первой жертвой «Атлантиса», а общий тоннаж потопленных им судов составил 139 591 брт.

Во время долгой погони-сражения у «Бальзака» было более чем достаточно времени, чтобы дать в эфир сигнал RRR. Следовательно, «Атлантису» необходимо было исчезнуть из западной части Южной Атлантики.

27 июня «Атлантис» получил приказ SKL встретиться через четверо суток с «Орионом», который шел домой из западной части Индийского океана.

Следовало передать «Ориону» достаточно топлива, чтобы он мог продержаться в открытом море до сентября. Это было весьма желательно, поскольку в противном случае «Ориону» пришлось бы преодолевать британскую блокаду в период коротких летних ночей. В свою очередь, продолжал SKL, «Атлантису» следует дозаправиться с танкера «Аннелизе Эссбергер», который должен появиться в условленной точке в течение августа. Дозаправившись, Рогге сможет оставаться в море до поздней осени.

Поддерживать рейдеры в море в течение лета было нелегко. Дело еще более осложнилось с потоплением «Бисмарка» и захватом девяти судов снабжения, направленных в море к «Атлантису» и другим рейдерам. К тому же британское адмиралтейство к этому времени получило уже столько информации о корабле от уцелевших с «Замзама» и от пленных с «Трафальгара» и «Рабаула», получивших свободу после затопления «Алынтертора», что, по мнению SKL, дальнейшие действия рейдера в Атлантике теряли смысл. В соответствии с этим SKL рассматривал возможность направления рейдера в Тихий океан через Индийский, а затем домой вокруг мыса Горн – как раз к Рождеству.

Пока же Рогге, встретив 1 июля «Орион», понял, что его проблемы гораздо серьезнее, чем он предполагал. «Орион» срочно затребовал 500 тонн топлива; без этого, утверждал его капитан Курт Вейхер, ему придется заглушить двигатели и дрейфовать в океане шесть недель или даже больше, пока не подойдет «Аннелизе Эссбергер». Рогге отказал Вейхеру, заявив, что, если он отдаст 500 тонн, «Атлантису», в свою очередь, не хватит топлива для перехода в новый район, куда его направит SKL, и ему тоже придется дожидаться подхода «Аннелизе Эссбергер». Рогге указал, что «Орион» за неделю сжигает столько топлива, сколько «Атлантис» за два месяца, из-за разницы в расходе топлива между турбинными двигателями «Ориона» и дизелями «Атлантиса». Он сказал, что выгоднее, очевидно, использовать имеющееся топливо в более экономных двигателях, то есть в двигателях «Атлантиса». На самом деле расчеты Рогге давали несколько преувеличенный результат. Отношение потребления топлива между «Атлантисом» и «Орионом» составляло скорее 1:4, нежели 1:8. Тем не менее основной довод Рогге был, очевидно, разумен, и SKL после активного обмена сигналами с ним согласился. «Атлантису» было предписано отправляться в Тихий океан, а на другом конце света, в Иокогаме, германский танкер «Мюнстерланд» получил приказ встретить его у островов Товарищества с дополнительным запасом топлива.

Рогге замечает в своем военном дневнике, что его экипаж отнесся к новым требованиям, предъявленным ему, – после уже достигнутых результатов, не виданных в истории морских войн ни до, ни после, – «образцово».

«Атлантис» двинулся в путь через остров Гоф и мыс Доброй Надежды и угодил в ураган, бушевавший там, где встретил его «Летучий голландец», и почти с такой же силой. Шторм достиг силы 11 баллов по шкале Бофорта, и корабль лег в дрейф. Когда он смог двинуться снова, то примерно месяц шел вдали от судоходных путей. Сначала он прошел к югу от Австралии, затем далеко на восток от Новой Зеландии. Чтобы занять команду, Рогге устроил тщательную инспекцию всего судна, продолжавшуюся несколько дней, и провел капитальный ремонт всех судовых машин и механизмов. К 25 августа «Атлантис» вновь оказался в местах, где можно было встретить другие суда, однако до вечера 10 сентября ничего не происходило. «Атлантис» находился тогда на полпути между Новой Зеландией и островами Товарищества. Через два часа после захода солнца с борта было замечено судно с небрежной светомаскировкой, явно стремившееся побыстрее выйти из зоны шторма. Это было первое вражеское судно, замеченное с рейдера за последние восемьдесят дней. Неприятель бросился прочь от «Атлантиса», рейдер полным ходом двинулся за ним. Торговец выдал в эфир сигнал QQQ, из которого немцы узнали, что перед ними «Сильваплана» – норвежское моторное судно вместимостью 4793 брт. «Атлантис» попытался подавить сигнал, но неудачно. Когда судно остановилось и Рогге отправил на борт «призовую» команду, он приказал послать еще один сигнал, от имени «Сильвапланы» отменяющий его же сигнал QQQ. Однако радиостанции в Австралии и на Раритонге что-то заподозрили и запросили кодированное подтверждение, которое Рогге дать не мог.

Затем «Атлантис» в сопровождении «Сильвапланы» двинулся к точке встречи, оговоренной с «Мюнстерландом» в прошлом июле. Там он обнаружил еще и судно № 45 – «Комет», – прибывшее в Тихий океан через Северо-Восточный проход. Ему пришлось пройти через льды вдоль северного побережья Сибири. Командовал «Кометом» контр-адмирал Роберт Эйссен, Рогге же был только капитаном. Пункт этот приобрел некоторое значение, когда в процессе дискуссии обнаружилось расхождение во мнениях по поводу распределения припасов. Однако мы не удивляемся тому, что Рогге удалось настоять на своем. Суда разделились: «Сильваплана» отправилась прямиком в Бордо, преодолев по пути сильный шторм возле мыса Горн, а «Атлантис» направился на северо-восток к архипелагу Паумоту и затем к острову Питкерн. 1 октября исполнилось восемнадцать месяцев с начала похода «Атлантиса» – притом, что первоначально планировалось завершить его за год. Если говорить о топливе, то запасов «Атлантиса» должно было хватить ему до марта 1942 года, но двигатели его успели износиться, и Рогге считал, что одного этого достаточно, чтобы счесть необходимым возвращение в Германию к Рождеству.

На «Атлантисе» не хватало продовольствия, поскольку свежей пищи на борту было немного, а картофель с «Мюнстерланда» оказался непригодным в пищу. Рогге был вынужден, как формулирует военный дневник, «серьезно урезать рационы пленных». Экипажу приходилось четыре раза в неделю есть почти исключительно тушенку. Ситуация с продовольствием становилась все хуже, и этот фактор также повлиял на решение Рогге вернуться домой.

Судно шло по маршруту, отмеченному на захваченной с «Сильвапланы» карте. Маршрут казался многообещающим, однако «Атлантис» никого не встретил, произвести же разведку с воздуха не позволяла погода. 9 октября рейдер достиг острова Ванавана в группе островов Паумоту. Значительная часть моряков смогла выйти на берег и искупаться в волнах прибоя. В первый раз после Кергелена – а прошло уже девять месяцев – хотя бы некоторые из моряков смогли ощутить под ногой твердую землю.

Окружающее казалось раем на земле и воплощало всю романтику южных морей: пальмы, дружественно настроенные аборигены, сверкающее солнце и белые пляжи; однако пора было двигаться дальше. Некоторое время «Атлантис» простоял в засаде примерно в ста милях к северо-востоку от Питкерна, под прикрытием острова Хендерсон. Гидропланы постоянно летали на разведку, но никого обнаружить так и не удалось.

18 октября Рогге отдал приказ идти домой. «Атлантис» должен был обойти мыс Горн, встретиться 13 ноября в пятистах милях к югу от острова Святой Елены с субмариной «U-68», чтобы заправить ее топливом, а затем направиться к другой точке встречи к северу от острова Вознесения и оказать ту же услугу подводной лодке «U-126».

На пути к первой условленной точке экипаж рейдера отметил две даты: 31 октября исполнилось 600 дней с начала похода, а 8 ноября «Атлантис» завершил кругосветное путешествие.

13 ноября «Атлантис» встретился с «U-68». Рейдер вновь сменил маскировку, умудрившись перекраситься прямо посреди океана. Его топливные танки поочередно заполнялись водой, так что корабль сильно кренился сначала на один, потом на другой борт, матросы же в это время красили корпус на ватерлинии и ниже. Тремя днями позже «Атлантис» направился ко второй точке встречи, на этот раз с «U-126» возле острова Вознесения. Еще один шаг на пути домой. С воздуха удалось засечь неизвестное судно, направлявшееся, по всей видимости, в Кейптаун. «Атлантис» целый день преследовал его только для того, чтобы вечером увидеть, как оно зажигает ходовые огни. Судно оказалось нейтральным, и рейдер отказался от погони. 21 ноября воздушная разведка доложила о еще одном судне, однако самолет, опустившись на воду, опрокинулся, и вновь отыскать неизвестное судно не удалось.

На следующий день появилась «U-126» и пришвартовалась к «Атлантису», главный левый двигатель которого в тот момент был разобран для замены поврежденного поршня. Командир подводной лодки лейтенант Бауэр с несколькими членами экипажа поднялся на борт «Атлантиса», и Рогге сразу же предложил им то, о чем мечтает любой подводник, – горячую ванну. Два германских военных корабля мирно дрейфовали бок о бок, как вдруг дозорный «Атлантиса» доложил о появлении тяжелого британского крейсера класса «Лондон». Подлодка обрубила швартовы и рукав, по которому перекачивалось топливо, и предприняла экстренное погружение, оставив на «Атлантисе» капитана и часть команды. Рогге на одном двигателе развернул свой корабль таким образом, чтобы корпусом прикрыть подлодку от гидроплана, который в тот момент взлетел с катапульты британского крейсера; было, однако, слишком поздно. Самолет сразу же подал сигнал SSS и принялся кружить над морем в том месте, где расплывалось большое нефтяное пятно, – пятно топлива, вылившегося из обрезанного при погружении субмарины рукава.

Рогге прекрасно знал, что противник, вооруженный восемью 8-дюймовыми орудиями, гораздо сильнее «Атлантиса», да и по скорости превосходит его чуть ли не на четырнадцать узлов, даже если бы оба двигателя рейдера были в полном порядке. Единственная надежда немцев состояла в том, чтобы подманить британский корабль поближе, под пушки и торпеды рейдера.

Британский крейсер «Девоншир» (капитан Р.Д. Оливер) открыл огонь с максимальной дистанции. Два первых залпа не достали «Атлантис». Рейдер в это время остановился и дал в эфир сигнал RRR, заявив, что является британским судном «Полифем». «Девоншир» заподозрил ловушку – ведь его летчики доложили, что рядом со странным судном, возможно, была подводная лодка. Еще более подозрительным было то, что «Атлантис» передавал сигнал RRR – RRR группами по три буквы, тогда как незадолго до этого, в расчете именно на такую ситуацию, был выпущен приказ посылать отныне сигнал RRR группами по четыре буквы: «RRRR… RRRR… RRRR». Капитан «Девоншира» не забыл, как «Корнуолл» при потоплении «Пингвина» приблизился к нему под удар пушек рейдера и серьезно пострадал. В соответствии с этим капитан Оливер решил не приближаться к неизвестному судну на дистанцию стрельбы. Его самолет продолжал кружить над «Атлантисом», а капитан вызвал Главное командование по Южной Атлантике, чтобы удостовериться, что неизвестное судно не может быть «Полифемом».

И самолет, и крейсер безостановочно вызывали рейдер. «Атлантис» в соответствии с ролью «Полифема» отвечал: «Что вам еще нужно?»

Самолет совершил еще один круг и доложил, что корма неизвестного судна по форме не соответствует корме «Полифема», – она слегка изогнутая, а не прямая.

Прошел час. У Рогге оставалась еще слабая надежда, что «U-126» сможет занять подходящую позицию и атаковать. «Девоншир» стремительно ходил туда-обратно на расстоянии около 17 000 ярдов, далеко за пределами досягаемости пушек рейдера. Однако первый лейтенант субмарины, принявший командование, когда капитан отправился принимать ванну, считал, что «Девоншир» должен непременно приблизиться к «Атлантису». В соответствии с этим он держался поближе к рейдеру, чтобы иметь лучший шанс воспользоваться торпедами.

«Девоншир» вновь развернулся, флаги на его фок– и грот-мачтах развевались по ветру. Один за другим три залпа 8-дюймовых орудий обрушились в море вокруг «Атлантиса» – Главное командование во Фритауне подтвердило, что неизвестное судно никак не может быть «Полифемом».

Первый залп не достал «Атлантис», один из снарядов второго угодил в нос, один из снарядов третьего – в помещение, где хранился самолет. Самолет и лежавшие там же запчасти к нему загорелись. Была повреждена корабельная система связи. «Атлантис» поставил дымовую завесу, но все, что он мог сделать под ее прикрытием, – это спустить шлюпки и плоты и приготовиться к затоплению судна. Всего в «Атлантис» попало восемь снарядов, двое моряков были убиты. Остальные оставили судно. Рогге покинул свой корабль последним. В 9.58 на нем взорвался боекомплект, и рейдер затонул в течение двух минут.

Весь экипаж «Атлантиса» оказался в воде. Поскольку из доклада летчиков было известно, что рядом почти наверняка находится подводная лодка, «Девоншир» ушел. Никто в британском военно-морском флоте не забыл, как в сентябре 1914 года, когда крейсер «Абукир» был торпедирован германской подлодкой и затонул, два таких же крейсера, находившиеся рядом, остановились, чтобы подобрать уцелевших, и, в свою очередь, тоже были потоплены подлодкой.

Рогге начал собирать свою команду. Услышав свистки, лодки собрались вместе, и Рогге приказал собирать обломки и скреплять их, чтобы этими импровизированными плавсредствами могли воспользоваться моряки, которым не хватило места в лодках и на плотах. Дул легкий пассат, погода стояла солнечная и теплая, волнения почти не было. Многочисленные акулы держались на почтительном расстоянии. Рогге провел среди своих людей перекличку; недоставало семерых. В это время всплыла подлодка. Ее капитан вернулся на борт и начал разбираться с проблемой уцелевших моряков «Атлантиса». Конечно, их было слишком много, чтобы он мог принять всех на борт своей субмарины. Он разделил моряков на три группы. Одна из них спустилась внутрь подлодки. Другая в надутых спасжилетах устроилась на палубе субмарины; эти моряки остались бы плавать в воде, если бы подлодке пришлось погрузиться. Третья группа разместилась в шлюпках и на плотах, которые лодка взяла на буксир. Буксировка продолжалась 38 часов. Буксировочные концы рвались так часто, что скоро совсем не осталось троса. «U-126» спешила к Пернамбуко. Ночь выдалась холодной, и моряки, одетые только в шорты, сильно страдали. Три группы моряков – внизу, на палубе и в лодках – регулярно сменяли друг друга, и кок «U-126» превзошел сам себя, умудряясь почти двое суток обеспечивать всех горячей пищей.

Тем временем Дёниц в шта6-квартире германского подводного флота во Франции занимался организацией спасательной операции. Трем подводным лодкам и судну снабжения «Питон» было приказано подобрать уцелевших, что и было сделано в ночь с 23 на 24 ноября. После этого «Питон» отправился дальше – заниматься снабжением подлодок. 1 декабря он стоял к югу от острова Святой Елены, а две его субмарины находились рядом в надводном положении. Неожиданно появился еще один трехтрубный британский крейсер – той же серии, что и «Девоншир». Субмарины ушли на погружение, причем трудности с погружением возникли у «U-68» – в тот момент она принимала на борт торпеды, и ее торпедные люки были открыты. Вторая подлодка, «UA», также погрузилась и атаковала вражеский корабль, которым оказался «Дорсетшир». Подлодка выпустила пять торпед, и все мимо, так что капитан «Питона» понял, что ему остается только затопить свое судно. «Питон» опрокинулся и затонул, а подлодки вновь поднялись на поверхность и начали подбирать уцелевших, среди которых оказалось и большинство людей с «Атлантиса». Всего в море оказались 414 человек. Каждая подводная лодка приняла на борт 100 человек; остальные разместились в десяти шлюпках, которые подлодки взяли на буксир.

Узнав об этом, Дёниц в своей шта6-квартире в Бретани принялся организовывать новую спасательную экспедицию.

Восемь субмарин – четыре германские и четыре итальянские – направились в Южную Атлантику на поиски уцелевших. Подобрали всех, хотя 360 человек вынуждены были провести в открытых буксируемых шлюпках десять, а 60 человек – двадцать суток.

Эта необычайная спасательная операция обернулась для немцев дополнительной удачей: «U-124» встретила на своем пути британский крейсер «Данедин» и потопила его возле скал Святого Павла.

Все подводные лодки, принимавшие участие в этой спасательной операции, вернулись в Сен-Назер между 23 и 29 декабря. 1 января 1942 года уцелевшие моряки «Атлантиса» собрались в Берлине, где их должны были торжественно чествовать. Рогге получил из рук Гитлера дубовые листья к Рыцарскому кресту.

«Атлантис» находился в походе с 31 марта 1940-го по 21 ноября 1941 года. Он потопил или захватил 22 судна общим тоннажем 145 697 брт. Рейдер провел в море 622 дня и прошел 102 000 миль.

В Берлине, прежде чем принять в апреле новое назначение на должность начальника кадров, подготовки и обучения офицеров в Киле, Рогге написал длинный доклад о своем походе, в котором изложил некоторые важные выводы и принципы.

Во-первых, писал он, обязанностью рейдера является не просто захват или затопление судов, а отвлечение сил противника на как можно более долгий срок. Если становится известно, что в каком-то районе действует рейдер, противнику приходится отправлять свои суда конвоями с потерей времени, тоннажа и судов сопровождения. Из этого следовала и наилучшая тактика рейдера. Он должен появиться в определенном районе ровно на такой срок, чтобы противник успел перейти на конвоирование судов, затем оставить этот район и как можно скорее появиться в другой части света и начинать весь цикл сначала.

Короче говоря, самым эффективным оружием капитана рейдера против торгового судоходства противника является само существование его судна, о чем противнику следует постоянно напоминать путем нанесения разовых ударов.

Рассматривая ситуацию, которая возникнет после того, как рейдер уже перестанет быть полезным, Рогге приходит к важному стратегическому выводу. Он выдвигает идею о том, что капитан рейдера, вместо того чтобы затопить или отвести свой корабль в нейтральный порт, где он будет интернирован, должен, если это возможно, высадить команду на берег и «вести сухопутную войну против колониальных владений противника, его протекторатов, подмандатных территорий или доминионов». Именно так поступил во время Первой мировой войны капитан «Кенигсберга».

Затем Рогге переходит к обсуждению проблем набора экипажей. Он настаивает, что для подобных походов следует отбирать только людей, владевших в мирной жизни каким-либо ремеслом. Люди, ничего не умеющие, легко поддаются скуке и быстро деморализуются.

Очень важен, утверждал Рогге, выбор врачей. Кроме чисто медицинских обязанностей, двое докторов «Атлантиса» – доктора Рейл и Шпрунг – выполняли и чрезвычайно важные функции социальных работников: члены экипажа со своими тревогами и бедами охотнее шли к ним, чем к строевым офицерам.

В самом начале похода «Атлантиса» девизом корабля стала фраза из популярной песенки: «Das kann doch einen Seemann nicht erschuttern» («Ho моряку все это нипочем!»). Во всех передрягах до самой гибели рейдера этот девиз оставался дежурной шуткой моряков.

Слухи, писал Рогге, необходимо отслеживать с величайшей тщательностью и их распространение сразу же пресекать.

Когда по официальным каналам удавалось получить сведения о присвоении звания кому-то из членов экипажа или какие-то другие хорошие новости, заинтересованное лицо по традиции получало сообщение о них на специально придуманном бланке «Добрых новостей». На основе сообщений DNB (Германского официального агентства новостей) на рейдере выпускалась газета. Часто проходили выступления самодеятельных артистов. Моряки мастерили модели судов – как всегда на борту любого военного или торгового судна любой страны, долгое время плавающего вдали от родины.

Питались все одинаково – и офицеры, и матросы. Рогге установил порядок, при котором любые дополнительные блага – с захваченных судов и тому подобное – должны были распределяться между всеми, «как вода».

Более или менее квалифицированные офицеры и другие моряки проводили занятия по математике, истории, английскому языку, политической экономии и машинописи. Утром по воскресеньям проводились занятия кружков, в остальном же воскресенье по возможности оставалось днем отдыха. Еще до отплытия рейдера на его борту была подобрана большая коллекция хороших граммофонных записей, что, по отзыву Рогге, дало положительный результат. Оркестр – это совсем другое дело, писал он, однако на борту не оказалось настоящих музыкантов. Тем не менее экипаж часто собирался, чтобы попеть песни, особенно часто на палубе в тропических водах.

Вся исходящая почта подвергалась тщательной цензуре, не только с точки зрения государственной безопасности, но и в личном плане. Не допускалось, чтобы домой уходили «мелкие обиды», которые могли огорчить семью или друзей через несколько месяцев после того, как сама обида уже забылась.

Чтобы разрушить монотонность жизни на корабле, была разработана схема «отпусков на борту». Члены экипажа группами по двенадцать человек получали восемь дней отпуска. Они жили отдельно от остальной команды – в изоляционных боксах госпиталя, которые не использовались, поскольку инфекций на судне не было. Отдыхающие читали, загорали на солнце, писали стихи или рассказы, играли в различные игры и сталкивались с обычной жизнью корабля только во время еды, если, конечно, не звучал сигнал «к бою». Офицеры и старшины пользовались такими же правами, но могли проводить свой отпуск у себя в каютах. Всего за время похода почти все члены экипажа получили по два таких отпуска.

В апреле 1942 года Рогге принял назначение в Киль. Через год он был назначен начальником подготовки и обучения офицеров, а к концу войны был уже вице-адмиралом, заместителем командующего германским флотом.

Послужной список Рогге и «Атлантиса» говорит сам за себя. Рогге был умелым, гуманным и упорным офицером, а корабль и экипаж были достойны его.

После «Атлантиса» – наиболее успешного из всех германских рейдеров – обратимся к «Ориону», судну № 36. Это то самое несчастное судно, которое мы уже видели дрейфующим вместе с «Атлантисом» в Южной Атлантике без топлива и продовольствия на борту, в ожидании заправщика. Кроме проблемы топлива, у «Ориона» была еще одна, даже более важная проблема. Она сделала жизнь офицеров и матросов «Ориона» почти невыносимой на протяжении всего похода, продолжавшегося с б апреля 1940-го по 23 августа 1941 года. Эта проблема – состояние двигателей рейдера. «Орион» был одновинтовым судном вместимостью 7021 брт постройки гамбургской фирмы «Блом унд Фосс» 1930 года. Первоначально он назывался «Курмарк» и ходил на линии Гамбург – Америка компании «Гапаг». В качестве двигателя на нем была смонтирована половина силовой установки лайнера «Нью-Йорк». Этот лайнер вместимостью 22 000 брт был построен сразу после Первой мировой войны. В то время считалось, что пассажирский лайнер будущего представляет собой не слишком быстроходное судно среднего размера. К концу 20-х годов многие фирмы – «Норддойче Ллойд», тогдашний главный конкурент «Гапага», «Кунард Лайн», «Френч Лайн» и итальянские фирмы – все как одна начали строить очень большие и очень быстрые суда. «Гапаг» тоже начал планировать строительство очень большого судна (около 65 000 брт), которое так и не было построено. Максимум, что мог сделать «Гапаг» с уже имеющимися судами, чтобы догнать конкурентов, – это перестроить «Нью-Йорк» и три других судна этой серии. Их удлинили, заменив старые двигатели на новые, добавив другие более мощные механизмы. При этом «Орион» получил половину старых машин с «Нью-Йорка», и впоследствии они принесли ему ужасающее количество проблем.

Тот факт, что судно, двигатели которого находились в таком состоянии, было отправлено в поход больше чем на год, помогает, по всей видимости, найти ответ на один из самых больших вопросов германской войны на море. Если вооруженные торговые суда были такими успешными рейдерами, по крайней мере в первые два года войны, то почему их было так мало? На примере «Ориона» мы можем убедиться в том, что все суда, хоть сколько-то пригодные для этой цели, были использованы и что судов таких было очень мало.

«Орион», как мы увидим, вышел из Балтийского моря вместе с «Атлантисом» в марте 1940 года, поскольку его испытания, так же как испытания «Атлантиса», затянулись из-за плохой погоды. Ее капитаном был назначен Курт Вейхер, тридцати девяти лет. Как и Рогге, он прежде специализировался на подготовке офицеров. 1 апреля 1940 года, непосредственно перед отправлением в поход, он был произведен в капитаны.

Скрытое вооружение «Ориона» очень напоминало вооружение «Атлантиса» – шесть 5,9-дюймовых орудий, одно 75-миллиметровое и два 37-миллиметровых зенитных орудия. Он нес шесть торпедных аппаратов и 228 мин. На нем находился гидросамолет «Арадо-196», который в Японии должен был быть заменен на «Накадзиму 90–11». В корпусе размещались танки на 4100 тонн жидкого топлива.

В начале похода рейдер был замаскирован под голландское судно «Беемстердейк». При отплытии Вейхеру было объявлено, что ему придется обойтись без обещанных подводных лодок для сопровождения, но никто не объяснил почему. Только после отплытия Вейхер и его команда услышали по радио о начале Норвежской кампании, для которой срочно потребовались и подводные лодки сопровождения, и все прочие военные корабли Германии. SKL надеялся, что с помощью «Атлантиса» и «Ориона» удастся оттянуть британские военные корабли, и особенно авианосцы, из норвежских вод.

10 апреля, продвигаясь на север, «Орион» перехватил нешифрованное сообщение о том, что «Беемстердейк», которым он рассчитывал представляться, на самом деле находится в Вест-Индии. Поскольку эту новость с тем же успехом могли услышать и на британских кораблях, было решено сразу же сменить маскировку. На этот раз моделью послужило русское судно «Совет». Такая трансформация давала дополнительное преимущество, так как голландское судно вряд ли стало бы забираться так далеко на север, как «Орион».

Первым районом действий рейдера должна была стать восточная половина Индийского океана, однако 16 апреля «Ориону» было приказано оставаться в Северной Атлантике, чтобы заставить союзников поверить в присутствие здесь «карманного» линкора. Только после первого успеха, который должен был привлечь внимание противника к присутствию в море рейдера, «Ориону» предписывалось идти в Индийский океан.

Вейхер решил, что лучше всего работать на пересечении путей из Нью-Йорка в Гибралтар и из Ла-Манша в Панаму. 17 апреля «Орион» на встречных курсах на дистанции в 4000 ярдов разошелся с вооруженным пассажирским пароходом. Принимая во внимание сложность содержания на корабле большого количества пленных, Вейхер пропустил пароход и продолжал крейсировать в этом же районе. 24 апреля – вот дата первого успеха германских вооруженных торговых рейдеров в этой войне. В 5.17 на сходящемся курсе был замечен какой-то вооруженный пароход. «Орион» позволил ему пересечь свой курс, затем медленно, чтобы не спугнуть жертву, развернулся и последовал за ним. Первый предупреждающий выстрел немцы сделали из 75-миллиметрового орудия, после чего просигналили пароходу требование остановиться и не использовать радиопередатчик. Судно немедленно отправило в эфир сигнал RRR вместе со своим названием – «Хэксби» – и координатами. После шестиминутного обстрела судно начало крениться и спустило шлюпки. Его капитан и 23 члена команды были спасены «Орионом», однако 17 человек погибли. «Хэксби» – британский пароход вместимостью 5207 брт – шел с одним только балластом из Глазго в Корпус-Кристи в Техасе. «Орион» двинулся на юго-восток и в ту же ночь прошел мимо еще одного судна. SKL в аналитической записке по походу «Ориона» замечает, что военный дневник рейдера не приводит причины, по которой это судно не было атаковано.

Пришло время вновь менять маскировку, так как русскому судну незачем заходить так далеко к югу. Теперь «Орион» превратился в греческий «Рокос». Пришло время заставить мир поверить, что по Атлантике гуляет германский «карманный» линкор, и Вейхер начал передавать по радио оборванное сообщение: «…карманным линко…»

1 мая «Орион» пересек экватор и вновь доверху залил свои топливные емкости с танкера «Виннету», посланного ему навстречу из нейтрального порта Лас-Пальмас. Он принял на борт 1720 тонн горючего и отослал танкер с приказом вновь встретить рейдер уже в южной части Тихого океана.

21 мая Вейхер обогнул мыс Горн и направился через Тихий океан к Новой Зеландии. Он не придерживался дуги большого круга, а воспользовался Перуанским течением. Новым приказом SKL «Ориону» предписывалось действовать с июля по конец сентября в водах Австралии и Новой Зеландии, встретить на принадлежащих Японии Каролинских островах судно снабжения, а затем направиться далее, в Индийский океан и Атлантику.

«Орион» прибыл в залив Хаураки возле Окленда 13 июня. Стояла чудесная ясная ночь, совершенно не подходящая для установки мин, поскольку видимость в свете половинки луны составляла около двенадцати миль. Было установлено 228 мин; на одной из них суждено было подорваться и затонуть лайнеру «Ниагара» (13 415 брт), а две другие расправились с судами «Порт-Боуэн» (8267 брт) и «Балтавиа» (1739 брт).

От Окленда «Орион» повернул на восток к месту встречи с «Виннету» среди островов Товарищества; на пути туда он повстречал какое-то американское судно, но в переговоры не вступал. Разведка с воздуха на время стала невозможной – 17 июня «арадо» опрокинулся на волнах около судна. Вытаскивая его на борт, помяли крылья. Ремонт занял семнадцать дней, и еще до окончания этого срока «Орион» успел вступить в бой.

Следующим вечером были замечены огни. Рейдер следовал за ними до рассвета, после чего приказал неизвестному судну остановиться. Судно никак не прореагировало на приказ, и «Орион» открыл огонь. Судно не остановилось, но и сигнала тревоги не подало. Наконец был произведен полный залп из 5,9-дюймовых орудий. Снаряды упали у самого борта неизвестного судна, после чего оно легло в дрейф. Норвежское моторное судно «Тропик-Си» (5781 брт) везло из Сиднея в Соединенные Штаты 8100 тонн австралийской пшеницы.

Некоторое время судно с «призовой» командой на борту следовало за «Орионом», затем Вейхер отправил его домой вместе с 55 пленными. Почти в виду родного берега «Тропик-Си» был остановлен британской подводной лодкой «Трайант»; команда затопила судно. «Трайант» сумел подобрать пленных с «Хэксби», летающая лодка «сандерленд» подобрала часть норвежцев, а остальные норвежцы, вместе с немецкой «призовой» командой, добрались до Испании. Начальник «призовой» команды лейтенант Штайнкраус позже пересек всю Россию по Транссибирской железной дороге и в Японии принял командование над судном «Оле-Якоб».

«Орион» вновь встретился с «Виннету», однако дозаправке помешала плохая погода. Рейдер сильно качало, поскольку после установки мин он стал очень легким и высоко сидел в воде.

Теперь «Орион» проводил на торговых путях один бесплодный день за другим. В прекрасную погоду, под сияющими голубыми небесами рейдер метался взад и вперед, пробуя все маршруты, какие только мог охватить: от Таити к Магелланову проливу; от Веллингтона и Окленда в Сидней; с островов Тонга и из Сувы в Иокогаму; из Веллингтона в Ванкувер; из Сиднея в Сан-Франциско… Постоянно находясь в поисках, он, однако, ничего не мог обнаружить. Постепенно стало ясно, что все эти маршруты были изменены после того, как гибель «Ниагары» показала – в окрестностях находится вражеский рейдер. В этой части похода большую часть разведки брал на себя «Виннету», так как сильное волнение очень затрудняло использование гидросамолета. Наконец 7 августа «Орион» залил в свои танки топливо, которого должно было хватить на два месяца в Коралловом море, и направился в воды между Австралией, Новой Зеландией и Новой Каледонией.

10 июля возле Брисбена с «Ориона» был замечен дым от корабля, идущего противоположным курсом. Рейдер развернулся и последовал за неизвестным судном, держась при этом вне поля его зрения. Вейхер отложил атаку до момента перед заходом солнца, чтобы самолеты береговой базы австралийских Королевских ВВС уже не смогли вмешаться. Наконец пришла пора сближаться с намеченной жертвой. Обводы корпуса и особенно его острый нос позволил легко опознать в судне «Триону» – пароход вместимостью 4400 брт, занятый в перевозке фосфатов. Через пятнадцать минут после того, как «Орион» появился в пределах видимости, «Триона» неожиданно изменила курс на 180 градусов и заторопилась обратно.

Вейхер в своем военном дневнике отметил, что не последовал за ней, поскольку имел недостаточную скорость и не успел бы догнать «Триону» до темноты. Кроме того, он считал, что о его присутствии в этих водах противнику до сих пор неизвестно, поскольку «Триона» не подала сигнала тревоги, а курс изменила просто на всякий случай.

Без семи минут семь в тот же вечер «Триона» ушла в полосу дождя и скрылась из глаз, а «Орион» направился на позицию ближе к Брисбену. Капитан намеревался взглянуть на маршрут оттуда в Нумеа в Новой Каледонии. Два дня рейдер стоял возле Нумеа. Капитан отметил, что, хотя прибрежные огни в городе потушены, уличные фонари по-прежнему горят и могут пригодиться для навигации.

Большую часть дня 14 августа искали «арадо», который из-за неисправности топливного насоса, приводившей к излишнему использованию бензина, вынужден был приводниться далеко от судна. Через пять часов самолет удалось подобрать, и летчики доложили, что в Нумеа стоят три судна, причем одно у причальной стенки. Вейхер в тот день несколько подправил свою маскировку: были снесены две грузовые стрелы и установлена мачта на корме. Дело в том, что «Орион» сумел перехватить сообщение британцев о том, что где-то неподалеку орудует «Виддер» (судно № 21). «Виддер» и «Орион» были судами одной серии, и Вейхер решил изменить самые характерные черты внешности рейдера. Двумя днями позже с «Ориона», направлявшегося на юг, был замечен дым. Какое-то судно шло в Нумеа на скорости в десять с половиной узлов. Собирались сумерки, а времени для перехвата судна оставалось очень немного – вскоре оно должно было добраться до Нумеа. Спеша побыстрее добраться в порт в тропической темноте, пароход зажег огни; немного позже «Орион» сделал то же самое, а затем просигналил лампой требование остановиться и не использовать радиопередатчик. После первого же предупредительного выстрела судно остановилось. Французский пароход «Ноту» (2489 брт) вез 3602 тонны угля из Ньюкасла в Новом Южном Уэльсе. Пароход был потоплен, а «Орион» направился в Тасманово море.

От SKL поступил новый приказ. «Орион» должен был заправиться еще раз в Тихом океане, а затем через Индийский океан идти домой. Кроме того, Вейхеру сообщили, что «Комет» (судно № 45) по Северному морскому пути вышел в воды Дальнего Востока. «Пингвин» (судно № 33) должен был в сентябре выйти в Индийский океан и, пройдя через австралийские воды, в декабре добраться до Антарктики. Вейхер узнал и о приказах, полученных «Атлантисом».

20 августа, когда «Орион» находился между проливом Кука, разделяющим два острова Новой Зеландии, и Сиднеем, немного впереди него по курсу внезапно из полосы дождя появился какой-то пароход. «Орион» изменил курс, чтобы отрезать жертву от ближайшего убежища – новозеландских вод, и в 17.37 приказал судну остановиться. Судно отказалось это сделать и выдало в эфир сигнал тревоги, из которого немцы узнали, что пароход называется «Туракина». «Орион» открыл огонь впереди по курсу судна. Море было достаточно бурным, чтобы серьезно затруднить прицельную стрельбу. «Туракина» попыталась отстреливаться из кормового орудия, но всего за несколько минут в нее попали четыре снаряда: в нос, в мостик, между мостиком и трубой и в середину фок-мачты. В середине судна вспыхнул пожар. Тем временем его кормовое орудие продолжало стрелять, и каждый снаряд лишь едва-едва не попадал в «Орион». Только когда в «Туракину» попали еще два снаряда, орудийный огонь с нее ослабел. С наступлением темноты «Туракина», в которую попали семь раз, замедлила ход; стрельба с нее прекратилась. Несколько минут два судна дрейфовали рядом; команда «Ориона» наблюдала, как горит «Туракина». Затем пламя стихло, и «Туракина» вновь открыла огонь, после чего «Орион» уничтожил ее сначала орудийным огнем, затем торпедами. Взрыва не было, судно медленно тонуло на ровном киле и ярко пылало. Пламя отражалось в ночной воде и высоко поднималось к небу – факел был виден на много миль вокруг.

«Орион» не получил никаких повреждений, только его фальшивые борта, прикрывавшие пушки, немного пострадали от ударной волны.

Уцелевшие моряки «Туракины» плавали вокруг. Море было слишком бурным, и «Орион» не мог воспользоваться спасательными шлюпками, чтобы подобрать их. Немцы спустили на воду резиновые лодки, которые плавали вокруг и вылавливали из воды всех, кого смогли обнаружить. Из состава экипажа, включавшего 57 моряков, был спасен всего 21 человек, из которых семеро раненых. Затонувшее судно вместимостью 8706 брт везло 4000 тонн свинца, 1500 тонн зерна, 7000 тонн шерсти, а также фрукты и различные вещи.

Радист «Ориона» слышал, как сигнал RRR, поданный в эфир «Туракиной», был повторен радиостанцией Брисбена. Весь следующий день велись оживленные переговоры между кораблями и самолетами. Вейхер решил двинуться дальше к юго-западной оконечности Австралии, хотя прогноз погоды на тот район был плохим. Зато «Kreuzerkriegskarte» (военная карта рейдера) утверждала, что там в месяц проходит в среднем по пятьдесят судов.

Рейдер добрался до мыса Лупи и начал крейсировать на путях из Кейптауна, Адена и Коломбо в южноавстралийские порты, однако ничего не происходило. Плохой прогноз погоды полностью оправдался, и вскоре «Орион» уже раскачивался с одного борта на другой под углом до 34 градусов. Даже если бы удалось обнаружить потенциальную жертву, стрелять сколько-нибудь прицельно в такую погоду было бы очень трудно. Тем не менее возле Олбани были установлены мины. Вокруг было оставлено плавать несколько макетов, которые должны были привлечь внимание к присутствию здесь минного поля и вызвать задержку судоходства на то время, пока «Орион» будет обшаривать окрестности.

«Орион» находился в 130 милях от берега, когда его засекли с самолета «локхид-хадсон» австралийских Королевских ВВС. Экипаж рейдера при этом находился внизу – в качестве предосторожности, – а на палубе присутствовало только несколько человек в штатском. «Хадсон» дважды облетел вокруг «Ориона» и улетел прочь; «Орион» продолжал следовать своим курсом, как будто ничего не произошло. Радисты слышали переговоры по крайней мере шести самолетов, ведущих поиск, по всей видимости, из Басселтона. Было ясно, что самолеты приближаются к «Ориону». Однако ночь наступила раньше. И хотя с рейдера слышали шум двигателей самолетов, сами самолеты так и не появились; под прикрытием дождя, плохой погоды и темноты «Орион» изменил курс.

На следующее утро, когда рейдер находился в 350 милях к юго-западу от мыса Лупи, воздушный поиск продолжился; радисты «Ориона» продолжали слушать переговоры, но в пределах видимости никто не появился. «Орион» сквозь непогоду направился к месту встречи с «Пингвином».

9 сентября стало известно, что ровно через месяц в Айлинглап на Маршалловых островах придет судно снабжения «Регенсбург». Чтобы разобраться с различными договоренностями, необходимо было отправить в Токио длинное сообщение. На случай, если противнику удастся запеленговать его, «Орион» продолжил двигаться на запад, чтобы создать впечатление, что идет по направлению к мысу Доброй Надежды. Как только обмен сообщениями закончился, «Орион» немедленно развернулся и вернулся обратно в Тасманово море. По пути рейдер никого не встретил, и поход к островам Кермадек тоже не дал результата. 10 октября «Орион» встретился на Айлинглапе с «Регенсбургом», и оба корабля вместе направились к Ламутрику для встречи с «Кометом». «Регенсбург» шел впереди как разведчик. В пути, ранним утром 14 октября, были замечены огни какого-то судна; «Орион» развернулся и направился к ним. Чтобы создать впечатление большого расстояния, Вейхер приказал притушить огни своего судна, а потом постепенно добавлять мощность, как будто судно подходит ближе. Целый час продолжалась эта молчаливая погоня в темноте. Преследуемое судно, очевидно, ничего не подозревало, пока «Орион» не передал ему азбукой Морзе требование остановиться и не произвел после этого два предупредительных выстрела.

Норвежское судно «Рингвуд» (7302 брт) направлялось с балластом из Шанхая на остров Оушен, где должно было загрузить фосфаты и везти их на Бермуды или в Галифакс через Панаму. Оказалось, что судовое оборудование «Рингвуда» находится в отличном состоянии, поэтому значительная его часть вместе с кое-какими припасами была перегружена на «Орион», после чего немцы затопили судно.

На следующее утро было замечено еще одно судно вместимостью, на глаз, около шести или семи тысяч брт. «Орион» развернулся, чтобы преследовать его, однако выяснилось, что состояние двигателей и обросшее днище не позволяет рейдеру делать больше двенадцати с половиной узлов. Неизвестное судно несло неразличимые, но определенно нейтральные опознавательные знаки, так что ему было позволено удалиться и исчезнуть за горизонтом.

18 октября «Орион» встретился в Ламутрике с «Кометом».

Обсудив ситуацию, Вейхер и Эйссен, капитан «Комета», решили, что двум кораблям следует некоторое время поработать совместно, на маршруте между Новой Зеландией и Панамой. Обсуждалась также идея о нападении на богатый фосфатами и копрой остров Науру, но решение по этому вопросу принято не было.

Эйссен был гораздо старше второго капитана, но последующие события не говорят со всей очевидностью, что он на самом деле командовал обоими кораблями, когда они действовали совместно.

С двумя рейдерами находился танкер «Кульмерланд», прибывший в Ламутрик для их дозаправки. Все три судна вместе вышли в море, держась в одну линию как можно дальше друг от друга, но так, чтобы ни одно судно не могло проскочить между ними незамеченным. Таким образом, они захватывали полосу шириной от 90 до 100 миль. Ночью корабли сходились ближе, чтобы поддерживать визуальный контакт между собой.

По пути на юг «Орион» остановил американское судно «Сити-оф-Элвуд», и 3 ноября Эйссен заметил в своем военном дневнике, что это было не слишком «обнадеживающее начало», но дальше написал: «Однако тот факт, что станет известно о действиях в этих местах германского вспомогательного крейсера, внесет дополнительное беспокойство, в то время как наш реальный район действий находится отсюда достаточно далеко».

Район этот был достигнут четырьмя днями позже и находился на пересечении маршрутов от пролива Кука и из Окленда в Панаму – в точке, отстоящей от ближайшей авиабазы более чем на 400 миль. Четверо суток рейдеры прочесывали район и, никого не обнаружив, переместились на 300 миль к югу. Им снова не повезло, и они переместились еще дальше на юг. Наконец 24 ноября оба капитана решили, что в этих водах им делать нечего и им следует совершить нападение на Науру – остров, находящийся слишком далеко от любых британских баз, чтобы силы противника смогли помешать немцам. На следующий день, направляясь на север, рейдеры обнаружили новозеландское каботажное судно «Холмвуд» (546 брт), перевозившее с островов Чатем в Литлтон овец и шерсть. Капитаны обсудили возможность использования этого судна для установки мин, но, поскольку его максимальная скорость не превышала 8–9 узлов, решено было затопить судно, приняв с него на борт овец и 29 моряков и пассажиров.

27 ноября в три часа утра было замечено большое судно без огней. Рейдеры включили прожектора и произвели предупредительные выстрелы. Атакованное судно передало в эфир: «RRR «Ранжитан» атакован», добавив свои координаты. После того как рейдеры начали обстрел, судно остановилось. Это было самое крупное пассажирское судно, потопленное каким-либо из германских надводных рейдеров за все время войны, – его вместимость составляла 16 712 брт, на нем было 303 пассажира и члена экипажа (из них 36 – женщины). Погибли только трое. Часть пленных была отправлена на «Кульмерланд», на котором теперь оказалось 39 женщин и пятеро детей. Судно направлялось из Окленда в Панаму и Ливерпуль и имело на борту 14 000 тонн масла и замороженного мяса. Вскоре стало ясно, что поданный им сигнал RRR был услышан. Немцы слышали, как его повторяли радиостанции Веллингтона и Аваруа. В то же время военно-морской департамент Новой Зеландии направил всем судам предупреждение и предписание держаться по крайней мере в 200 милях от района, где произошло нападение. «Ранжитан» был потоплен, и рейдеры двинулись дальше. Вечером того же дня в воздухе был замечен самолет, хотя германские суда в тот момент находились в 450 милях от ближайшей авиабазы. Самолет пролетел примерно в десяти милях от рейдеров, но, по всей видимости, ничего не заметил, так как за все двадцать минут, пока его было видно, он не подавал никаких сигналов.

Первоначально планировалось, что оба рейдера пойдут к Науру через Коралловое море, но, поскольку о гибели «Ранжитана» стало известно, капитаны решили, что вряд ли встретят там хоть какое-то судно, которое стоило бы атаковать.

Капитаны занялись планированием нападения на Науру. Эйссен считал, что если операция будет успешной, то на рынок не попадет вся годовая партия фосфатов – между 700 000 и 800 000 тоннами.

Судя по военному дневнику «Ориона», было решено начать операцию с воздушной разведки острова. Если бы оказалось, что такая разведка невозможна, то «Комет» должен был приблизиться к острову и выяснить, какие суда находятся поблизости. В это время между двумя немецкими капитанами выявились разногласия, касающиеся обращения с пленными. Эйссен стремился всех своих пленных, за исключением солдат регулярной армии и нескольких волонтеров Королевских ВВС, взятых на «Ранжитане», высадить на какой-нибудь отдаленный остров, откуда их могли бы через незначительное количество времени спасти. Вейхер же, с другой стороны, хотел высадить только цветных моряков, поскольку офицеры и матросы торгового флота, находившиеся в плену, представляли бы большую ценность для британцев, если бы смогли вернуться на службу. Более того, у всех пленных была возможность узнать множество деталей о германских судах – деталей, которые следовало бы хранить в строгом секрете.

Тем временем штурмовой отряд из 187 человек под командованием первого лейтенанта «Комета» готовился к высадке. Не успели они, однако, сойти на землю, как на горизонте показался дым, и восемь часов после этого «Орион» и «Комет» гнались за неизвестным судном, едва заметным вдали. Наконец рейдерам удалось догнать и обстрелять судно. Подав в эфир сигнал RRR, оно остановилось. Трое членов команды при этом были убиты. Судно оказалось «Трионой», ускользнувшей от «Ориона» четыре месяца назад. На борту было 1112 тонн продовольствия и различные штучные товары из Мельбурна и Ньюкасла в Новом Южном Уэльсе для Науры и острова Оушен. Среди 68 пленных, взятых на «Трионе», оказалось шесть женщин и один ребенок.

«Триону» потопили торпедой – позже эта мера подверглась критике SKL как напрасная трата торпед, – и два германских судна повернули обратно, чтобы напасть наконец на Науру.

7 декабря стояла слишком плохая погода и провести воздушную разведку было невозможно, поэтому «Комет», как договорились, шел впереди. Можно было видеть, что у берега ждут погрузки два судна; вероятно, погрузку тоже задержало сильное волнение, которое не позволяло штурмовой группе с рейдеров высадиться на берег. Пока немцы ждали, в поле зрения появилось еще одно судно. Оно было сразу же обстреляно и остановилось, не успев подать сигнал тревоги. Сняв с него экипаж, судно потопили. Норвежская «Винни» (5181 брт) направлялась с балластом на Науру, где должна была загрузить фосфаты для Данидина.

Волнение не прекращалось весь следующий день, и было решено, что рейдеры, вместо того чтобы высаживать на берег штурмовую группу, ограничатся тем, что затопят ожидающие у острова сухогрузы. Едва рассвело, рейдеры атаковали одновременно с севера и с юга. Сразу же было затоплено три судна: «Комет» потопил новозеландскую «Комату» (3900 брт), а «Орион» – британские «Триадик» (6378 брт) и «Триастер» (6032 брт). Все эти суда пришли к Науру с балластом. В ходе операции было взято 166 пленных. Погибших не было. Всего в результате рейда на остров было потоплено пять судов общим тоннажем 26 000 брт.

Узнав о рейде, SKL прислал поздравления и добавил, что совместные действия двух судов принесли огромный успех. Можно напомнить, что через несколько недель SKL критиковал Кранке с «Шеера» и Рогге с «Атлантиса» за то, что они не объединили усилия в Индийском океане.

В руках немцев к тому времени оказались 675 пленных, среди которых было 52 женщины и восемь детей. Часть из них была высажена на остров Эмирау. Оба немецких капитана продолжали придерживаться первоначальных взглядов на то, кого именно следует высаживать. Эйссен высадил всех, кроме солдат и волонтеров ВВС, а Вейхер – только цветных. Все пленные вскоре были спасены с острова британцами.

Тем временем «Комет» временно ушел, а «Орион» ждал еще сутки, на тот случай, если высадка на Науру станет возможной. Затем он не спеша отправился на Ламутрик, куда и прибыл в канун Нового года. Было решено, что «Орион», ожидая подвоза топлива из Японии, произведет насколько возможно тщательный ремонт и вообще приведет себя в порядок – ведь он пробыл в море уже 268 дней. Ремонтироваться собирались на островах Мауг, в 800 милях к северу. Немцы опасались, что и Айлинглап, и Ламутрик уже не годятся в качестве тайных баз – пленных-то «Комет» и «Орион» отпустили. В соответствии с этим решено было идти на Мауг, однако обещанный танкер – «Эрмланд» – еще не пришел, и его необходимо было дождаться. На борту «Эрмланда» содержалось 183 пленных – белых мужчин, – а потому во время смены «Орионом» маскировки его следовало держать подальше. Кроме топлива, на танкере имелся японский гидросамолет «Накадзима 90–11». Он был лучше, чем «арадо», поскольку имел очень низкую посадочную скорость (около 50 миль в час). «Эрмланд» передал на рейдеры топливо и ушел в Бордо, забрав по пути с «Нордмарка» пленных, захваченных «Шеером», куда благополучно прибыл 13 апреля. Пришел к рейдерам и «Оле-Якоб». Подобные широкомасштабные перемещения судов вновь демонстрируют нам, насколько сложная и обширная организация требовалась для того, чтобы обеспечить рейдерам возможность действовать в море. Об этом говорит и тот факт, что к этому моменту «Орион» в разное время обслуживали восемь различных судов.

Ко 2 февраля Вейхер был готов вновь отплыть с Мауга. На этот раз он направился в Индийский океан, обойдя Новую Зеландию и Австралию с востока и юга. Пересекая Коралловое море, он прошел между островами Бугенвиль и Велья-Лавелья из группы Соломоновых островов.

16 февраля «Оле-Якоб» сообщил, что видел в воздухе летающую лодку «сандерленд», пилот которой тут же связался с Порт-Морсби – ближайшей австралийской базой – и передал кодированное сообщение, расшифровать которое не удалось. Последовал кодированный ответ, а затем Порт-Морсби вызвал какое-то судно. Немцы решили, что это «Стюарт» – лидер флотилии. Теперь важно было как можно быстрее уйти из закрытого Кораллового моря и разделиться. «Орион» и «Оле-Якоб» двинулись вдоль южной стороны цепочки Соломоновых островов. На следующий день «сандерленд» появился вновь. На этот раз он улетел, не подавая никаких сигналов, но позже в тот же день, когда с «Ориона» было замечено неизвестное судно, Вейхер решил не трогать его из страха, что жертва может подать сигнал тревоги и вновь привлечь к рейдеру внимание «сандерленда».

20 февраля «Орион» попал в ураган, и огромные волны, гуляя по его палубе, нанесли судну немалый ущерб. 25-го числа рейдер заправился топливом с «Оле-Якоба» и двинулся дальше. Погода оставалась плохой, но после 25 февраля путешествие до самого центра Индийского океана проходило медленно и скучно, без происшествий. После дозаправки в условленной точке «Херманн» в зоне «S» («Сибирь») Индийского океана «Орион» продолжал движение на запад к Мадагаскару. 18 мая, как только достаточно рассвело, рейдер поднял в воздух «арадо». Самолет совершил обычный патрульный облет и вдруг, всего за четверть часа до предполагаемого возвращения, заметил всего примерно в 45 милях от «Ориона» британский тяжелый крейсер. Летчик доложил о противнике на рейдер, сообщил его курс и скорость и добавил, что самолет с крейсера, по всей видимости, не был замечен. «Орион» развернулся и полным ходом устремился в противоположную сторону, однако через два часа на горизонте появился дым; его источник отделяло от рейдера около 26 миль. Полчаса дым следовал за «Орионом», затем исчез. Обрадованный Вейхер рассчитал, что до получения сообщения самолета-разведчика он шел буквально навстречу британскому крейсеру. Вот еще одно подтверждение огромной важности для рейдера самолета-разведчика. Всего два гидросамолета «Ориона» совершили за время похода 85 вылетов.

В военном дневнике корабля высказано мнение, что встреченный британский крейсер сопровождал войска, направлявшиеся в Ирак для подавления восстания Рашида Али, но на самом деле это был либо «Корнуолл», либо «Глазго», незадолго до этого покинувшие Маврикий для охоты на рейдеры. Именно «Корнуолл» десятью днями раньше потопил «Пингвин». Гибель собрата и собственное почти случайное спасение дали понять, что «Ориону» лучше было бы убраться из Индийского океана. Вскоре Вейхер получил от SKL именно такой приказ.

27 мая, во время пребывания «Ориона» у Мадагаскара, разбился во время взлета один из гидросамолетов рейдера – «накадзима». Мыс Доброй Надежды пришлось проходить в очень плохую погоду при порывистом ветре, достигавшем двенадцати баллов по шкале Бофорта в очень бурном море.

В зоне «Андалусия», к северу от островов Тристан-да-Кунья, «Орион» 1 июля встретился с «Атлантисом», как уже говорилось, и заправился в последний раз с танкера «Аннелизе Эссбергер».

Опять разгулялась плохая погода; корабль немыслимо раскачивало, несмотря на то что он принял на борт в качестве балласта 750 тонн воды. Были сорваны несколько щитов ложного борта, за которым скрывались орудия рейдера.

Топливо, как всегда, было главной заботой Вейхера. Он получил сообщение SKL о том, что «Эгерланд», направлявшийся на встречу с «Орионом», и «Лотринген», посланный ему на замену, – оба попали в руки британцев. «Ориону» ничего не оставалось делать, кроме как возвращаться домой, и 21 июля рейдер пустился в обратный путь. В это время суда оси, укрывшиеся в бразильских портах, получили приказ прорываться в океан, поскольку существовало опасение, что Бразилия под давлением Америки захватит корабли. Оценивая поход «Ориона», SKL отметил, что прорыв этих судов вызвал смятение среди британских патрульных кораблей, что помогло «Ориону» благополучно пройти между Африкой и Бразилией. Однако перед этим, 29 июля – через семь с половиной месяцев после своего последнего успеха (на Науру) – «Орион» встретил торговое судно. Всю вторую половину дня рейдер не выпускал неизвестное судно из виду, а в сумерках начал погоню. Он приблизился к торговцу на дистанцию торпедного выстрела и выпустил три торпеды. Ничего не произошло, и «Орион» открыл огонь. Атакованное судно немедленно выдало в эфир сигнал «RRR «Чосер» торпедирован» и добавило свои координаты, а само повернуло прочь во тьму. «Чосер» производил большое количество дыма, а видимость в тот день и без того была неважная, да в дополнение несчастий орудийные расчеты рейдера были ослеплены языками пламени из собственных орудий. Вейхер изменил курс, чтобы ввести в бой молчавшие до того орудия второго борта. «Чосер» тоже ответил огнем; несколько снарядов упали совсем рядом, и «Орион» был слегка поврежден осколками. Рейдер выпустил еще три торпеды, но они, как часто случалось с германскими торпедами в начале войны, не взорвались. Сразу же после этого, однако, неприятель остановился, и «Орион» прекратил огонь и включил прожектор. В его луче было видно, как «Чосер», погружаясь в воду, спускает шлюпки. Немцы подобрали всех 48 членов экипажа судна, а затем Вейхер приказал выпустить по нему еще четыре торпеды. Ни одна из них не взорвалась, и в конце концов, потратив напрасно десять торпед, «Орион» потопил «Чосер» орудийным огнем. Потопленное судно имело вместимость 5792 брт и шло с балластом из Мидлсбро в Буэнос-Айрес.

6 августа в час ночи при ярком лунном свете было замечено еще одно судно, но «Ориону» не удалось подойти к нему достаточно близко, чтобы можно было атаковать. В тот же день после полудня гидросамолет рейдера засек в 40 милях еще одно судно, но Вейхер решил ничего не предпринимать. Видимость была настолько хорошей, что судно непременно заметило бы рейдер издалека и успело подать сигнал тревоги еще до того, как тот смог бы приблизиться, особенно учитывая отвратительное состояние двигателей рейдера.

15 августа у побережья Испании «Орион» вновь приводил себя в порядок, сменив маскировку, – он превратился в испанское судно «Контраместре Касадо». Наступил последний этап похода. Первой его обнаружила германская подводная лодка. В сопровождении сначала ее, затем самолета и, наконец, миноносцев и тральщиков «Орион» вошел 23 августа в устье Жиронды. Поход рейдера продолжался 510 дней; за это время он прошел 112 337 миль и потопил двенадцать с половиной судов общим тоннажем 80 279 брт. Полсудна – доля «Ориона» в потоплении «Ранжитана», осуществленного совместно с «Кометом».

Не могло быть речи о том, чтобы вновь отправить в океанский поход судно с такими ненадежными двигателями. Вооружение и различное специальное оборудование были сняты с «Ориона» и использованы при снаряжении рейдеров второй волны. Наконец, уже под названием «Гектор», судно было потоплено 4 мая 1945 года бомбами возле Свинемюнде.

Что же до Вейхера, то его военные походы на этом не закончились. Он был направлен сначала в штаб командования морской группы «Юг», а затем на Черное море в качестве старшего офицера 10-го дивизиона сопровождения – сборного подразделения, состоявшего из небольших переоборудованных торговых судов. После этого он служил в должности главного морского офицера на Крите, а затем до конца войны в этой же должности на Восточно-Фризских островах.

В отличие от двух первых замаскированных германских рейдеров, уходивших в далекие походы и бороздивших все моря земного шара, третий из вышедших в море рейдеров – «Виддер» – провел всю свою активную жизнь в Центральной Атлантике. За период с б мая по 31 октября 1940 года он сумел потопить 10 судов общим тоннажем 58 645 брт.

«Виддер» – что в переводе с немецкого «Овен» – принадлежал к той же серии судов, что и многострадальный «Орион»; первоначально он носил название «Неймарк» компании «Гамбург Америка Лайн». На нем было установлено аналогичное «Ориону» вооружение и оборудование, и потому, по крайней мере на первых этапах, он способен был доставлять собственному экипажу столь же серьезные неприятности. Переоборудование «Виддера» в рейдер было завершено к 30 ноября 1939 года, однако во время испытания возникли определенные проблемы, так что отплыть он смог только б мая следующего года.

Ночи становились значительно короче, что было весьма нежелательно для скрытного выхода в Атлантику и пребывания у северной оконечности Шотландии и Исландии. Однако большая часть норвежского побережья находилась уже в руках немцев, так что новый рейдер можно было обеспечить значительно лучшим прикрытием и гораздо более надежной информацией, чем ранее «Атлантис» и «Орион». Вокруг Нарвика все еще продолжались военные действия, но было понятно, что поддержка с моря, которую союзники оказывали своим войскам на континенте, обеспечивалась, по крайней мере частично, за счет патрулей, охранявших выход в Атлантику.

Предписанный «Виддеру» район действий включал в себя зону Северной Атлантики, лежащую к югу от 40-го градуса северной широты и к западу от 30-го градуса западной долготы, примерно на полпути между Вест-Индией и Дакаром. От Вест-Индии и побережья Южной Америки район действия рейдера отделяла Панамериканская нейтральная зона, границу которой капитан «Виддера» Хельмут фон Руктешель, капитан военно-морского резерва, получил строгий приказ не нарушать.

6 мая на выходе из устья Эльбы «Виддер» был сразу же атакован британской подводной лодкой, но ему удалось избежать попадания двух выпущенных по нему торпед. На следующий день с борта была замечена еще одна подлодка. В ночь с 8 на 9 мая «Виддер» покинул Берген. Все не занятые на вахте офицеры и матросы работали не покладая рук, маскируя рейдер под шведский сухогруз «Нарвик». Рейдер спешил пройти вдоль норвежского побережья; он двигался в полумраке весенней арктической ночи и прятался, где мог, днем. 13 мая с борта было замечено неизвестное судно, выходящее из полосы дождя. На рейдере объявили боевую тревогу и отвернули; загадочное судно двинулось следом. Сначала немцы приняли его за британский эсминец, но позже узнали в преследователе подводную лодку класса «Клайд» (в действительности это был сам «Клайд»). В течение получаса подлодка преследовала «Виддер», двигаясь полным ходом в надводном положении и обмениваясь с ним на ходу выстрелами. Наконец субмарина отказалась от погони, и «Виддер» удалился под прикрытие норвежского берега.

На следующий день рейдер двинулся дальше. С траулера «Виннен», отправленного вперед на разведку, были получены сообщения о благоприятной ледовой обстановке и отсутствии в окрестностях вражеских кораблей. «Виддер» дозаправился с «Нордмарка» и вскоре подошел к ледовому барьеру. Ему удалось пробиться на запад по самой кромке ледового поля, но корпус корабля получил при этом некоторые повреждения. Двигаться пришлось в сильный дождь и туман, но рейдеру удалось уклониться от встречи с ледоколом, направлявшимся в Ян-Майен, и 21 мая он был уже на траверзе мыса Фарвель, двигаясь на юг в точку встречи с судном снабжения «Кенигсберг». «Виддер» пришел на место слишком рано, и ему пришлось дожидаться четверо суток. Для экономии топлива рейдер дрейфовал с остановленными двигателями. Наконец появился снабженец, и Руктешель принял на борт топливо, которого должно было хватить на четыре месяца. «Кенигсберг» после этого двинулся в порт Виго, но в пути был перехвачен французским крейсером. Команда затопила судно, и ценный груз – каучук и медь – был потерян.

К 8 июня «Виддер» вышел на маршрут между Тринидадом и Азорскими островами. Решено было поднять в воздух гидросамолет, но его двигатель оказался неисправным, в результате чего пришлось сразу же заняться ремонтом. Тем временем «Виддер» ради экономии топлива шел со скоростью восемь узлов. Морякам машинного отделения потребовалось бы четыре часа, чтобы обеспечить рейдеру скорость в тринадцать с половиной узлов. Было также рассчитано, что если держать корабль в постоянной готовности развить полную скорость – 14,8 узла, – то это обойдется по крайней мере в три тонны горючего в день сверх обычного расхода.

После того как «Виддер» в течение трех дней медленно двигался в направлении Панамы и подошел к границе нейтральной зоны, Руктешель, согласно его военному дневнику, приказал развернуться и начать патрулирование на некотором расстоянии от границы. Утром 13 июня в 9.35 дозорный доложил, что на горизонте замечен дым, и Руктешель приказал поднять пар до скорости тринадцать узлов. Полчаса спустя удалось разглядеть, что источником дыма был вооруженный танкер, направлявшийся на Тринидад (а следовательно, с одним только балластом). На расстоянии чуть больше 6000 ярдов Руктешель открыл огонь и попал в танкер с третьего залпа. Экипаж покинул танкер, и рейдер уничтожил судно торпедой. Это был «Бритиш Петрол» (6891 брт). При обстреле были убиты два члена экипажа танкера, остальных «Виддер» подобрал. На рейдере не слышали, чтобы танкер подавал сигнал SOS; позже выяснилось, что антенна была снесена раньше, чем он смог это сделать.

В течение десяти дней «Виддер» медленно крейсировал между Азорами и Тринидадом. В лунную ночь с 17 на 18 июня с рейдера был замечен большой сухогруз, направлявшийся на Бермуды или в США. Руктешель решил, что судно американское, и не стал его атаковать. Гидросамолет рейдера после четырехчасового полета 24 июня сломался уже окончательно, после чего Руктешель остался без воздушной разведки. На следующий день произошло еще одно неприятное происшествие. Рейдеру пришлось стоять шесть часов, пока личный состав машинного отделения разбирался с солью в заборных клапанах. Было особенно обидно, так как в это самое время SKL сообщил, что где-то рядом находится норвежский пароход «Стиклестад», направляющийся из Касабланки в Порт-де-Франс на Мартинике.

Только удалось закончить ремонт, как было замечено неизвестное судно. Немцы решили, что это может оказаться «Стиклестад», и сманеврировали таким образом, чтобы неизвестное судно прошло примерно в четырех милях позади рейдера. Был произведен предупредительный выстрел, и судно остановилось. Абордажная группа, к своему удивлению, обнаружила, что это вовсе не «Стиклестад», а другое норвежское судно – танкер «Кроссфонн» (9323 брт), направлявшийся с балластом из Касабланки в Порт-де-Франс.

«Виддер» продолжал искать «Стиклестад», однако обнаружить пароход не удалось, несмотря на то что немцы прослушивали его радиосигналы. «Кроссфонн» тем временем был отправлен в Брест, недавно перешедший в немецкие руки; он стал первым «призом», приведенным в этот порт. Чтобы внешний вид танкера в пути не вызывал подозрений, – а танкер, идущий в направлении Европы с одним балластом, представлял бы собой чрезвычайно странное явление, – его танки были заполнены водой.

К этому времени было уже ясно, что гидросамолет рейдера уже никогда не сможет подняться в воздух. Руктешель приказал выбросить запасенный для него бензин и 200 пятидесятикилограммовых бомб за борт. «Виддер» продолжал двигаться вдоль границы нейтральной зоны. 7 июля он остановил испанское судно «Мотомар», шедшее из Нью-Йорка в Рио с грузом железа, промышленных изделий и сельскохозяйственной техники. Бумаги судна были в порядке, и его пропустили. Тремя днями позже на том же курсе был замечен дым, и через полчаса в пределах видимости появилось груженое торговое судно среднего размера, шедшее прямо навстречу «Виддеру». Рейдер открыл огонь. Первый же выстрел накрыл цель, но пришлось сделать еще шесть залпов, прежде чем экипаж торговца бросился к шлюпкам. Судно не подало сигнал тревоги, поскольку его радиоантенна была снесена первым же залпом. «Виддер» подошел ближе. Несколько моряков торговца попытались открыть огонь из кормового четырехдюймового орудия, однако «Виддер» был уже на дистанции автоматного огня. Немцы начали поливать свинцом палубу торговца и не дали привести орудие в действие.

Британское судно «Давизиан» (6433 тонны) направлялось из Кардиффа на Барбадос, Гренаду и Тринидад с 4000 тонн угля и 2000 тонн химикатов. Пятьдесят человек его экипажа, включая шестерых раненых, были приняты на борт «Виддера». Кроме того, с судна можно было взять некоторое количество свежей провизии – картофель, консервы и табак, после чего судно было торпедировано. В мае 1947 года капитан Джон X. Джолли, бывший на «Давизиане» в момент его гибели вторым помощником, давая показания на процессе, где Руктешеля судили за военные преступления, показал, что рейдер продолжал обстреливать британское судно еще восемь минут после того, как торговец просигналил о своей готовности выполнять инструкции. В результате этого обстрела погибли трое моряков. Руктешель, осматривая пленных с его судна, заметил, что это «англичане, а не шотландцы, они дерзки и шумны».

На борту судна в то время было уже 100 пленных, и его лазарет был почти полон.

Через три дня был замечен еще один сухогруз среднего размера. «Виддер» открыл огонь, прекратил его на время и вновь открыл, когда сухогруз начал передавать в эфир SOS. К этому моменту «Виддер» успел уже подойти достаточно близко, чтобы обстрелять мостик судна из 37-миллиметровой пушки. На мостике сухогруза взорвались приготовленные к использованию снаряды, и судно загорелось. Британское судно «Кинг Джон» (5228 тонн) шло с балластом из Лондона в Ванкувер. На борту находилось 59 человек, включая уцелевших с панамского парохода «Санта-Маргерита», торпедированного подводной лодкой. В своем военном дневнике Руктешель пишет об этих несчастных «югославах, португальцах, мальтийцах и испанцах» как о «…грязных и отвратительных людях».

Проблема содержания пленных на борту была решена самым радикальным образом. Всех, кроме капитана и главного инженера «Кинг Джона», а также семерых раненых, посадили в шлюпки и велели править на Малые Антильские острова, до которых было около 240 миль. «Кинг Джон» был потоплен. Немцы с удовлетворением отметили, что радист, подавая сигнал SOS, неверно указал положение судна, сместив его на 150 миль. Чтобы еще больше запутать противника в отношении положения и намерений рейдера, Руктешель, пока шлюпки не скрылись из вида, шел на север. Затем «Виддер» повернул и двинулся практически точно на восток.

13 июля «Виддер» попросил прислать судно снабжения и получил ответ: танкер «Рекум», находившийся в тот момент на Тенерифе, должен был доставить в точку встречи необходимые припасы примерно через две недели. Тем временем «Виддер» поменял маскировку, превратившись в испанское судно «Эль-Нептуно».

18 июля французский крейсер «Жанна д'Арк» сообщил о прибытии на Ангилью 41 человека с «Кинг Джона» и «Давизиана». Их рассказы позволили британскому адмиралтейству впервые получить из первых рук детальную информацию о германском рейдере.

Адмиралтейство направило предупреждение крейсерам «Дорсетшир» и «Канберра», а также вспомогательным крейсерам «Алькантара», «Претория Касл», «Астуриас» и «Булоло», переоборудованным из торговых судов, а также шлюпу «Милфорд», однако никому из них не удалось обнаружить рейдер.

Пока «Виддер» искали, он дрейфовал в океане или курсировал с черепашьей скоростью. На нем чинили машины и вновь меняли маскировку. 24 июля с борта был замечен какой-то танкер, идущий с балластом, но Руктешель пропустил его, поскольку «Виддер» в тот момент находился меньше чем в пятидесяти милях от точки встречи с «Рекумом», и ему не хотелось привлекать к этому району внимание британцев. Прибытие «Рекума» принесло огромное разочарование – танкер не привез свежих продуктов.

1 августа «Виддеру» пришлось упустить еще один потенциальный «приз». На горизонте был замечен дым, но Руктешель решил не начинать погоню. Он получил предупреждение SKL, что британцам удалось запеленговать его последнее короткое сообщение и что суда союзников предупреждены о присутствии в окрестностях рейдера, хотя его положение указано с ошибкой примерно на 500 миль.

4 августа был замечен еще один танкер, направлявшийся к Тринидаду, следовательно, с балластом. Весь день «Виддер» следовал за ним, держась чуть ниже горизонта. После наступления темноты он сблизился с танкером примерно до 2500 ярдов и без предупреждения открыл огонь. По танкеру с максимальной скоростью выпустили тридцать снарядов; было зафиксировано девять попаданий. Судно остановилось; было видно, что команда бросилась к шлюпкам, которые тут же исчезли во мраке. Через девять дней их подобрал британский танкер «Симберлайн». Атакованное судно было норвежским танкером «Болье» (6114 брт) и шло с Азорских островов в Амбу. Погибли четверо членов экипажа, включая капитана.

Сначала Руктешель попытался потопить оставленное экипажем судно торпедой, но торпеда начала ходить кругами, и ее пришлось уничтожить подрывными зарядами. Как только стало очевидно, что судно тонет, «Виддер» двинулся прочь по направлению к Азорским островам на скорости 13 узлов. Немного не доходя до островов, в полдень 8 августа с борта заметили шедшее на юг судно средней величины. «Виддер» последовал за ним, пытаясь занять позицию, которая позволила бы ему атаковать вечером с направления закатного солнца. Это оказалось невозможно, и Руктешель дождался наступления ночи. После этого ему удалось подойти к жертве сзади, так что в момент восхода луны ее силуэт был ясно виден в лунном свете. Он снова атаковал без предупреждения и с очень небольшого расстояния – около 3500 ярдов. Из сорока снарядов пять или шесть угодили в цель, и нос судна загорелся. Приблизившись на 2000 ярдов, Руктешель открыл огонь из своих легких зенитных орудий по мостику торговца и по его пушке. От судна отошли две шлюпки, в которых было 34 человека – вся судовая команда. Рейдер подобрал шлюпки и уничтожил судно торпедой и орудийным огнем. Голландский «Оостплейн» (5095 брт) вез из Кардиффа и Гулля в Буэнос-Айрес 5850 тонн угля и коки.

Комментируя последние удачи, Руктешель записал в своем военном дневнике: «Две ночные атаки были успешными, однако эта неделя обошлась нам в 314 тонн мазута, а это в два раза больше обычного… оставшегося топлива хватит примерно на двенадцать недель».

Двумя днями позже, когда «Виддер» не торопясь шел на север, вдалеке – на расстоянии примерно 30 000 ярдов – был замечен трехмачтовый барк. Приблизившись, немцы увидели, что судно идет под всеми парусами, под финском флагом. «Виддер» произвел два предупредительных выстрела, и парусник обстенил паруса на грот-мачте и лег в дрейф. «Киллоран» (1817 брт) вез из Буэнос-Айреса в Лас-Пальмас 2500 тонн маиса и 500 тонн сахара. Финляндия в тот момент была нейтральной – позже она вступила в войну на стороне Германии, – но судно было взорвано, а экипаж взят на борт «Виддера». Там содержалось уже 116 пленных тринадцати различных национальностей, причем среди них было шесть капитанов.

Рейдер продолжал двигаться на север. 11 августа он остановился. Стоял мертвый штиль, но, как писал Руктешель в своем военном дневнике, «в безветренную погоду трудно было наблюдать за горизонтом, поэтому я двинулся на скорости пять узлов на юго-запад, чтобы попасть в сколько-нибудь более ветреный район». «Виддер» лег в дрейф на маршруте Тринидад – Азорские острова. С самого начала апреля личный состав машинного отделения работал не покладая рук. Руктешель начал обучать палубных матросов помогать механикам, после чего смог устраивать персоналу машинного отделения поочередно (по 12–14 человек) «отпуск на борту».

Говоря о всевозможных проблемах, возникавших на «Виддере» с ходовыми машинами, Руктешель замечает в военном дневнике: «Использовать судно с паровым двигателем для этой цели (рейдерства) было и остается глупостью». Это тот же самый вывод, к которому очень быстро пришел и Вейхер – капитан «Ориона». Пар необходимо поддерживать в котлах постоянно; если котел остановить, потребуется не менее двенадцати часов, чтобы запустить его снова, а если не использовать дополнительный котел, то максимальная скорость судна не превысит тринадцать узлов. Даже такую скорость, замечает Руктешель, в жаркую погоду поддерживать нелегко.

16 августа при лунном свете на расстоянии около 13 000 ярдов было замечено неизвестное судно, но Руктешель «скрепя сердце», как говорится в военном дневнике, позволил ему пройти. Он приводит и причину такого решения – луна светила слишком сильно, чтобы «Виддер» мог скрытно подойти и потопить неприятеля, не дав ему возможности поднять тревогу.

Однако позже, анализируя это решение в своем военном дневнике, Руктешель упрекнул себя в ошибке. Он считал, что ему следовало остаться вблизи неизвестного судна до захода луны и после решить, стоит ли что-нибудь сделать. В тот день он получил приказ вновь дозаправиться с «Рекума» в конце сентября; пока же, вплоть до 8 сентября, он медленно курсировал, двигаясь постепенно к югу.

После пяти дней курсирования был замечен сухогруз средних размеров. Руктешель намеревался вновь атаковать в темноте, без предупреждения, что принесло ему успех в ситуациях с «Болье» и «Оостплейном», поэтому отошел подальше, чтобы скрыться за горизонтом и подождать. Темнота должна была наступить не раньше восьми часов, а всего через восемнадцать минут должна была взойти луна. Это означало, что с противником следует расправиться всего за восемнадцать минут.

Рейдер и сухогруз сошлись на встречных курсах. В 20.08 «Виддер» открыл огонь с расстояния 2500 ярдов. Пушка торговца была сразу же разбита, а сложенные рядом боеприпасы загорелись. В свете прожектора немцы прочли название сухогруза – «Англо-Саксон», судно вместимостью 5594 брт. «Виддер» выпустил торпеду, тяжело груженное судно взорвалось и затонуло. Дым взрыва ветром снесло на «Виддер», немцы смогли различить в воздухе запах угольной пыли и отметить в военном дневнике предположение о том, что затонувшее судно везло груз угля. После взрыва на воде были замечены два огонька, вероятно фонари со шлюпок; одна из них передала азбукой Морзе короткий сигнал, и все пропало. Руктешель не искал уцелевших – упущение, которое дорого обошлось ему после войны, – под тем предлогом, что, как он записал в военном дневнике, шлюпки находятся «всего в восьмистах милях от Канарских островов» и «ветер им благоприятствует».

Во время суда над Руктешелем старший матрос Р.Дж. Тэпскотт с «Англо-Саксона» показал, что рейдер стрелял по двум шлюпкам, уходившим прочь. Одна из шлюпок через семьдесят суток достигла Багамских островов. Уцелели двое из восьми бывших на ней моряков. Радиооператор умер, а остальные, проведя в шлюпке десять дней, бросились за борт.

26 августа Руктешель перенес район крейсирования немного к востоку таким образом, чтобы идущие обычным маршрутом на юг или на север суда оказывались от него к западу. Это было сделано из-за более поздних восходов луны: хотя на новой позиции трудно было вести наблюдение во время захода солнца, долгое время после него вечернее небо на западе оставалось более светлым, чем море.

В середине того же дня были замечены два судна – сухогруз среднего размера и танкер, направлявшийся на Тринидад. «Виддер» начал маневрировать, чтобы атаковать танкер, однако тот оказался слишком быстрым. Руктешель прекратил преследование, но к этому времени второе судно тоже почти исчезло из вида, и догнать его не удалось. Таким образом, обе атаки оказались неудачными.

Руктешель решил, что провел в этом районе достаточно много времени. Уцелевшие моряки с «Англо-Саксона» могли добраться до берега и поднять тревогу. В соответствии с этим он направился к северной границе своей зоны в надежде перехватить полностью груженые суда, направляющиеся из Америки на восток. Утром 2 сентября было замечено судно, делающее около двенадцати узлов. Это был еще один танкер с балластом, причем увидели его только тогда, когда он оказался у «Виддера» прямо на траверзе. Если бы рейдер внезапно повернул к танкеру, он почти наверняка заподозрил бы что-то и поднял тревогу; поэтому Руктешель позволил ему пройти и скрыться за горизонтом. «Виддер» же двинулся параллельно его предполагаемому курсу на Тринидад. Через шесть часов неприятель вновь появился в поле зрения там, где и ожидалось, но «Виддер» держался в отдалении, пока не подготовил все свои котлы. С того дня, когда два судна сумели ускользнуть от него из-за недостатка скорости, Руктешель приказал постоянно поддерживать пар во всех котлах, несмотря на лишний расход топлива. Зато теперь он мог разогнаться до четырнадцати узлов. Погоня продолжалась и ночью при свете звезд. В 20.14, когда видна была тень преследуемого судна, «Виддер» пустил осветительную ракету и начал стрельбу из орудий с расстояния около 2600 ярдов. После первого же залпа на торговце взорвался котел. После этого судно уже не могло пустить в ход свою пушку, поскольку вся корма была покрыта паром.

Огонь был прекращен, но затем начат вновь, когда противник попытался подать в эфир сигнал SOS. Теперь мишенью был мостик торговца, и вскоре он уже горел; огонь вновь был прекращен. Обойдя горящее судно кругом, немцы смогли прочитать его название – «Симберлайн» из Ливерпуля (6317 брт). После этого судно было торпедировано и затонуло. Четыре часа немцы искали уцелевших моряков и подобрали двадцать шесть из них. Десять человек, включая капитана, пропали.

Уцелевшие моряки рассказали, что еще утром капитан «Симберлайна» заметил «Виддер» и передал в эфир предупреждение о подозрительном судне, – предупреждение, которого немцы не слышали.

После этого Руктешель в очередной раз изменил внешность корабля – изменил очертания мачт и деррик-кранов, покрыл все белые детали на корабле краской неопределенного коричневатого оттенка. Теперь судно не должно было быть заметным в лунном свете. В то же время сам корабль покрасили в серый цвет – вероятно, для того, чтобы придать ему вид британского вспомогательного крейсера.

Подходило время очередной дозаправки, но прежде Руктешель решил показаться где-нибудь подальше от точки встречи, чтобы отвлечь внимание от места встречи с «Рекумом». В соответствии с этим он двинулся в юго-восточный угол своей зоны, пересекая при этом маршрут Тринидад – Фритаун.

Каждый вечер на один час после захода солнца он менял курс своего корабля, чтобы сбить со следа возможных преследователей.

«Если бы так поступали английские корабли, – писал Руктешель в своем военном дневнике, – я практически никого из них не смог бы поймать».

7 и 8 сентября пытались устранить неисправности в двигателях. Во время тропических дождевых шквалов левый двигатель отказывал полностью. Дождь прекратился, но луна оставалась закрыта плотными облаками. Немцы заметили приближающиеся огни – обычный ходовой огонь и огонь, освещающий флаг, рассмотреть который не удавалось. В 19.39 «Виддер» пустил осветительный снаряд и азбукой Морзе передал приказ остановиться. Неизвестное судно подчинилось. Оно оказалось греческим – «Антониос Чандрис» (5866 брт) вез из Кардиффа в Буэнос-Айрес 6616 тонн угля. После того как на рейдер были перегружены различные припасы и некоторое количество мяса, судно было взорвано. Его экипаж посадили в шлюпки, которые Руктешель описывает как «добротные» и добавляет, что люди не должны были испытывать «недостатка в воде, поскольку шел дождь».

Наконец наступил день встречи с танкером – это был не «Рекум», а «Еврофельд», – и Руктешель с облегчением остановил машины. Теперь он не способен был развить скорость больше пяти узлов. Долгий выход на юг обошелся ему в 500 тонн мазута, а добыть удалось всего одно судно.

К 16 сентября дозаправка была завершена, и «Еврофельд» удалился полным ходом, а «Виддер», чьи двигатели были на последнем издыхании, потащился за ним. Появился «Рекум», которому для доставки в Германию передали почту, военный дневник и рапорты, после чего «Виддер» возобновил ремонтные работы.

Ремонт теперь продолжался практически непрерывно, поскольку все время что-то ломалось, полностью или частично. 26 сентября максимальная скорость рейдера не превышала восьми узлов; этого не хватило бы даже, чтобы перехватить медленный угольщик. Заметив его, «Виддер» вынужден был уклониться от встречи.

На следующий день, когда в шесть утра машины вновь полностью встали, в поле зрения появилось неизвестное судно, направлявшееся прямо к рейдеру.

Избежать встречи было невозможно, и немцы сыграли боевую тревогу. Наводчики пробирались к своим орудиям переодетыми: один изображал кока, остальные – моряков торгового флота. Они принялись будто бы бесцельно слоняться вокруг своих орудий, а судно подняло норвежский флаг и два черных шара, означающие «судно неуправляемо». Неизвестный корабль подошел ближе и прошел перед носом «Виддера», и немцы увидели, что это французское судно правительства Виши «Капитэн Лемерль».

28 сентября двигатели работали в течение девяти часов, а потом встали намертво. После шести дней непрерывной работы удалось лишь заставить судно развивать скорость в пять узлов. Руктешель понял, что делать нечего и придется идти домой, если, конечно, будет возможно.

Он объявил экипажу о своих намерениях 7 октября, когда «Виддеру» удалось разогнаться до семи узлов. Машины от такой «бешеной» скорости вибрировали и издавали странный шум. 10 октября он объявил экипажу еще одну хорошую новость: «Рекум» с депешами и личной почтой добрался до дома. По крайней мере, рассуждал капитан рейдера, SKL узнает, чем они занимались, даже если самим им не удастся добраться до дома.

«Виддер» медленно пробивался на северо-восток к берегам Франции. Навстречу им попадались самые разные суда, но рейдер был не способен гоняться за чем бы то ни было – его максимальная скорость составляла 6,25 узла.

Например, одна блестящая возможность была упущена уже у самого побережья, когда на горизонте был замечен большой лайнер компании «Блу Фаннел Лайн». Однако вскоре разочарование сменилось радостью – появились самолеты и подводные лодки сопровождения, которые и проводили «Виддер» до Бреста. Рейдер прибыл туда 31 октября, потопив за время похода 10 судов общим тоннажем 58 645 брт.

Пушки и другое оборудование были сняты с «Виддера» и установлены на других рейдерах. Руктешель через несколько месяцев получил новое назначение – капитаном на судно № 28, «Михель», – которым и командовал почти два года. Он единственный из капитанов рейдеров был отдан в 1947 году под суд как военный преступник и в конце концов осужден на десять лет тюрьмы, где и умер. Его признали виновным в том, что он не обеспечил безопасность экипажей «Англо-Саксона» и «Болье» и продолжал вести огонь по «Давизиану» после того, как его капитан просигналил, что команда готова покинуть судно. Еще по нескольким обвинениям он был признан невиновным.

«Виддер» пережил войну и превратился после в британский сухогруз «Улисс». Позже, однако, он был вновь продан Германии и получил название «Айхенхайм».

В обязанности германских вооруженных рейдеров никогда не входили сражения с военными кораблями союзников. Даже одно сравнительно небольшое орудие вполне могло, как мы увидим позже, вывести рейдер из строя или даже потопить его. Следовательно, рейдер должен был всячески избегать встречи с любым судном, способным серьезно повредить его небронированные борта.

Тем не менее одному из рейдеров – «Тору», судну № 10, – пришлось сразиться с тремя британскими вспомогательными крейсерами – вооруженными торговыми судами. Два из них «Тор» сумел вывести из строя, третий потопить. Это, безусловно, необычайное достижение, которым рейдер обязан счастливой случайности в неменьшей степени, чем собственной доблести.

Среди рейдеров «Тор» был одним из самых маленьких; его тоннаж составлял всего 3144 брт (размером примерно с крупный паром через Ла-Манш). Он был построен в 1938 году в Гамбурге на верфях «Дойче Верфт» и под именем «Санта-Круз» был банановозом на Ольденбург-Португальской линии.

SKL всегда считал суда, предназначенные для перевозки бананов и других фруктов, идеально подходящими для переоборудования в рейдеры; строительство таких судов поощрялось с самого начала строительства нового германского военно-морского флота. В какой-то момент, во времена Веймарской республики, даже считалось, что германский военно-морской флот оказывает тайную финансовую помощь различным банановым плантациям, с тем чтобы эти плантации заказывали суда, которые в случае войны Германия сможет использовать как рейдеры.

Банановозы обладали двумя основными достоинствами: они были небольшими и превосходили по скорости обычные торговые суда. Важность небольших размеров (это означает, что судно подставляет противнику неудобную мишень) будет видна в сражении «Тора» с британскими торговыми крейсерами, которые обладали примерно таким же вооружением, зато по размеру превосходили его примерно вшестеро.

Расчетная скорость «Тора» составляла 17 узлов. Его двигатели представляли собой нефтяные паровые турбины, которые, судя по всему, вели себя прекрасно. Таким образом, Руктешель был не прав, говоря, что глупо использовать в качестве рейдера судно с паровым двигателем. Максимальный радиус действия «Тора» при скорости 10 узлов составлял 40 000 миль. Вооружен он был примерно так же, как остальные рейдеры – шесть 5,9-дюймовых орудий, одно 60-миллиметровое орудие, имитирующее небольшую кормовую пушку, какими были оснащены все торговые суда союзников, два 37-миллиметровых и четыре легких 20-миллиметровых зенитных орудия, а также четыре торпедных аппарата.

Капитаном «Тора» был Отто Кехлер. Он принял командование в октябре 1939 года, в возрасте 45 лет. Он служил в германском военно-морском флоте с 1914 года и, подобно капитану «Атлантиса» Рогге, командовал в разное время двумя учебными парусниками германского ВМФ.

«Тор» отплыл из Киля б июня 1940 года. В тот момент для выведения рейдера в океан требовалась уже настоящая широкомасштабная операция. Отчасти это объяснялось тем, что в июне в высоких широтах почти не бывает темноты, отчасти тем, что велика была вероятность встретить по пути военные корабли союзников, принимавшие участие в сражения у Нарвика. Отплывал «Тор» в сопровождай целого эскорта из эсминцев, самолета и тральщиков, а также sperrbrecher'a (прорывателя блокады) – торгового судна, оснащенного очень тяжелым зенитным вооружением и специальным траловым оборудованием. Такие суда обычно использовались для сопровождения каботажных конвоев.

Вначале рейдер был замаскирован под русское судно – пароход «Орск» из Одессы.

Наилучшим помощником для рейдера, пробирающегося в Атлантику, стала бы, безусловно, очень плохая погода, и в этом «Тор» недостатка не испытывал. Создается впечатление, что корабль все время шел в густом тумане, сопровождавшемся хорошим снегопадом. Туман имел свои недостатки, поскольку немцу приходилось буквально нащупывать свой путь вдоль южной кромки паковых льдов, зато под его прикрытием «Тор» смог 16 июня выйти в открытый океан. Дважды ему пришлось уклоняться от встречи с неприятельскими судами – с тремя 20 июня и с одним 23 июня, к юго-западу от Азорских островов. Последний, как подозревали немцы, был британским торговым крейсером, а первые три были пропущены, вероятно, потому, что капитан не хотел привлекать к «Тору» внимания, прежде чем он подойдет поближе к отведенному ему району в Северной Атлантике.

Пройдя Азорские острова, рейдер вновь сменил маскировку: на этот раз он превратился в югославский «Вир» из Сплита, идущий из Ливерпуля через Хорту на Пернамбуко и Сантос.

28 июня Кехлер записал в военном дневнике, что после того как часть продовольствия будет использована, он сможет оборудовать впереди место для пленных, которые, возможно, у него вскоре появятся, однако для этого необходимо также освободить минный склад «Тора». Значит, пока мины не будут поставлены, он не сможет принять на борт никаких пленных.

SKL позже так прокомментировал эту запись: если бы мины вынесли из хранилища, то пришлось бы ждать, пока они будут поставлены возле мыса Доброй Надежды или в другом столь же отдаленном месте.

«Тор» начал боевые действия 1 июля. Единственным предупредительным выстрелом он остановил голландское судно «Кертосоно», которое не стало поднимать тревогу. Судно вместимостью 9289 брт направилось из Нового Орлеана на Кюрасао и Фритаун с бензином, битумом, древесиной и сельскохозяйственной техникой, предназначенными для британских портов. Его экипаж насчитывал 56 человек, кроме того, на борту было девять пассажиров, включая четырех женщин и маленького ребенка. «Кертосоно» был прекрасным судном, и Кехлер решил отправить его с «призовой» командой в Лориент, куда он и прибыл благополучно двенадцать дней спустя.

Неделей позже чуть южнее экватора слева по курсу было замечено еще одно судно, повернувшее при появлении «Тора» на восток. После двух часов погони «Тор», оказавшись на расстоянии 8000 ярдов, открыл огонь полным бортовым залпом. Третий залп угодил в цель, а атакованное судно, если верить военному дневнику, не смогло воспользоваться ни своей 4-дюймовой пушкой, ни радиопередатчиком.

На захваченное судно была направлена «призовая» команда, которая доложила: «Английский пароход «Деламбр» (7032 брт), арендован британским адмиралтейством, везет хлопок, кожи и хлопковое семя из Рио-де-Жанейро во Фритаун и Ливерпуль. Экипаж 44 человека, один пассажир, все англичане».

Судно было потоплено, люди с него взяты на борт рейдера. Британский капитан рассказал, что во время прошлой войны ему не повезло точно так же: его корабль был захвачен рейдером «Мёве».

Утром 9 июля предупредительными выстрелами по курсу остановили еще одно судно – бельгийский «Брюгге» (4983 тонны). Это прежде германское судно, захваченное в 1914 году, везло теперь 6746 тонн пшеницы из Некочеи и Мар-дель-Платы на Сен-Винсент и во Фритаун. Его тоже потопили, а 44 человека экипажа взяли на борт. На «Торе» теперь было 90 пленных; место для их размещения освободили, выбросив за борт пустые упаковочные ящики.

Через пять дней захватили еще одно судно. В последнем свете уходящего дня возле Тринидада был остановлен британский «Грейсфилд» (4631 брт); судно везло 7430 тонн пшеницы и отрубей из Монтевидео во Фритаун и Лондон. Волнение на море и темнота сильно затрудняли использование шлюпок, но Кехлер не хотел включать прожектор «Тора» из опасения привлечь к себе внимание. Тем не менее все 36 членов экипажа «Грейсфилда» удалось успешно доставить на борт рейдера. Чтобы затопить сухогруз, по нему выпустили две торпеды, но одна из них, вместо того чтобы лечь на курс, принялась кружить, и Кехлеру пришлось задействовать пушки.

«Тор» продолжал двигаться избранным курсом, более или менее параллельно побережью Бразилии, и двумя днями позже на широте Рио-де-Жанейро обнаружил судно, направлявшееся в устье реки Ла-Плата. Приблизившись под прикрытием дымового облака, «Тор» атаковал сразу же и без предупреждения. Кехлер видел, что судно несет на корме две пушки, и хотел, по его собственным словам, «подавить всякое сопротивление в зародыше».

Третий залп накрыл цель; следующий угодил в корму, и судно загорелось. В этот момент в эфир с него пошел сигнал RRR, а на корму к пушкам побежал какой-то человек. «Тор» снова открыл огонь и попал в цель еще дважды. Передача сигнала RRR прекратилась. Пожар на судне распространялся все сильнее. Торговец замедлил ход, и экипаж начал покидать его. С «Тора» на захваченное судно отправилась абордажная команда. В корпусе судна взорвались подрывные заряды; оно перевернулось, но осталось на плаву килем кверху. Пришлось уничтожить его еще несколькими 5,9-дюймовыми снарядами. «Вендовер» (5489 брт), британское судно, вез в Буэнос-Айрес 7250 тонн угля. Двое из сорока членов экипажа – один из них радист – были убиты при захвате; еще двое умерли от ран на борту «Тора». Немцы похоронили их в море со всеми воинскими почестями; тела их были накрыты британским флагом.

На следующий день после полудня «Тора» ждал новый успех. Выстрелом по курсу было остановлено голландское судно «Тела» (3777 брт). Голландец вез 5451 тонну зерна из Розарио в Соединенное Королевство через Фритаун. Экипаж – 33 человека – был взят на борт рейдера, судно потоплено.

За эти семнадцать дней «Тор» потопил шесть судов общим тоннажем 35 201 брт. Теперь на борту его было 194 пленника, и, как говорится в военном дневнике, «на маленьком корабле становилось тесновато».

На борту «Телы» было обнаружено детальное описание «Маршрута 271», на котором «Тор» и встретил последние четыре судна. В соответствии с этим казалось разумным продолжать движение тем же курсом; однако за следующие десять дней не удалось отыскать ни одного судна, несмотря на разведку с воздуха с помощью «арадо».

28 июля в девять часов утра, при хорошей видимости и слабом ветре, в поле зрения появились мачты какого-то корабля. С расстояния 28 000 ярдов было ясно, что судно большое. Это мог быть грузовой корабль или вооруженный торговый крейсер. Скорость неизвестного судна, составлявшая шестнадцать узлов, позволяла предположить скорее первое, и Кехлер повернул навстречу, чтобы прояснить этот вопрос.

В 10.01 на немецком корабле была объявлена боевая тревога. «Тор» развернулся и двинулся курсом 230 со скоростью 17 узлов. Неизвестное судно последовало за ним. Немцы видели уже, что это корабль вместимостью около 14 000 брт с высокими надстройками. Теперь уже внешность и поведение незнакомца не оставляли у немцев сомнений в том, что это британский вооруженный торговый крейсер.

Кехлер имел общий приказ избегать любых столкновений с военными кораблями противника, поэтому он повернул и попытался уйти на полном ходу. Британец следовал за ним на расстоянии около 20 000 ярдов. Погоня продолжалась всю первую половину дня. Начав приближаться к рейдеру, преследователь – бывший почтовый лайнер «Алькантара» (22 209 брт) – отправил в эфир длинное шифрованное сообщение.

Было ясно, что преследователь превосходит «Тор» в скорости. Кехлер решил, что ему остается только попытаться нанести британцу значительный ущерб; если он не сможет развивать полную скорость, то рейдер, возможно, сумеет ускользнуть.

В 12.57 «Тор» сбросил маскировку и сбавил ход до 15 узлов. При скорости в 17 узлов – максимальной для рейдера – вибрация была настолько сильной, что мешала орудийным расчетам и дальномерщикам выполнять свои обязанности.

Минутой позже рейдер развернулся поперек курса «Алькантары», поднял германский флаг и с дистанции 14 000 ярдов открыл огонь бортовым залпом из четырех орудий. «Алькантара» тут же ответила. Третий залп «Тора» угодил в цель. Британец слегка отвернул с курса, чтобы иметь возможность дать залп с правого борта.

Немцы шли прямо на солнце, и британским артиллеристам было очень трудно целиться.

С мостика «Тора» можно было заметить два попадания в «Алькантару» – один снаряд угодил в корму, другой – между трубой и мостиком; над палубой появились большие клубы пара. Второй залп рейдера перебил на британском корабле кабель управления огнем орудия № 4 левого борта и убил одного матроса. При следующем залпе «Алькантара» получила снаряд в ватерлинию в переднем конце машинного отделения по правому борту; скорость британца сразу упала.

Крейсер ответил тремя или четырьмя разрозненными выстрелами – уже по отдельности, а не залпом. Стреляли британские артиллеристы, по всей видимости, неплохо; Кехлер замечает в отчете, что попавшие в воду снаряды оставляли после себя на поверхности пятна «ядовито-зеленого цвета», а поднимаемые ими фонтаны воды были меньше, чем от немецких снарядов. Недолетевшие германские снаряды при попадании в воду взрывались, окатывая британских артиллеристов с ног до головы фонтанами черной воды. Шум на британском крейсере был так силен, что невозможно было расслышать отдаваемые приказы. Через восемь минут после начала сражения Кехлер изменил курс и увеличил скорость; «Алькантара» тоже немного изменила курс, и теперь два корабля двигались в противоположных направлениях.

Кехлер обнаружил, что полную скорость из-за проблем с конденсатором его корабль не может развить. Почти сразу же в рейдер угодил первый британский снаряд – по правой стороне верхней палубы на уровне трюма № 1. Британский снаряд прошил рейдер насквозь и не взорвался, но на своем пути он оборвал электрические кабели на верхней жилой палубе, в результате чего погас свет и остановился снарядный элеватор, подававший снаряды к носовым орудиям.

Было некоторое задымление, но пожара удалось избежать. Повреждения были быстро исправлены, но тут на шлюпочной палубе по правому борту взорвался еще один снаряд. На шлюпочной палубе и уровнем ниже осколками были убиты трое и ранено четверо немецких моряков; торпедные аппараты правого борта временно вышли из строя.

«Тор» по-прежнему шел на юг, и теперь стало казаться, что он идет чуть быстрее своего противника. Учитывая это, Кехлер немного изменил курс, так чтобы его корабль оказался точно впереди британца и представлял для его пушек минимальную мишень. «Тор» не прекращал огня; немцы стреляли из одного, двух или трех орудий, хотя собственный дым «Тора» мешал прицеливаться, а пост управления огнем, расположенный на мостике, заслоняла его собственная труба.

Вражеские снаряды ложились рядом, но в 13.21 «Тору» пришлось прекратить огонь, поскольку цель полностью скрылась за клубами дыма. Кехлер скомандовал право руля, чтобы вывести корабль из-за дымовой завесы и снова открыть огонь; оценить результаты обстрела мешал дым.

Когда дым рассеялся, немцы увидели, что «Алькантара» остановилась, продолжая, тем не менее, стрелять из четырех орудий. На часах было 13.29.

Кехлер сообщает в своем докладе, что ему хотелось вернуться и потопить противника, но ему приходилось все время помнить о том, что единственного удачного попадания может оказаться достаточно, чтобы полностью вывести из строя его корабль. К тому же к месту действия вскоре могли подойти другие британские корабли. В соответствии с этим в 13.35 он решил выйти из боя и поспешил прочь под прикрытием дымовой завесы. За время сражения «Тор» произвел 284 выстрела из своих 5,9-дюймовых орудий. Редер, получив доклад Кехлера, особо отметил, что, прекратив сражение, капитан рейдера поступил совершенно правильно.

«Тор» похоронил убитых и начал чинить повреждения. Одновременно немцы меняли маскировку судна, поскольку было ясно, что «Алькантара» непременно передаст по радио описание рейдера.

В тот момент «Тор», «Пингвин» и «Виддер» находились примерно в одном районе, однако было ясно, что британское адмиралтейство не может различить эти корабли между собой, как не может, по всей видимости, и сказать, сколько именно рейдеров действует в этом районе – два или три.

Что же до «Алькантары», то она вернулась на базу с временно заделанной пробоиной в борту; вода стояла в трюмах на два фута выше верхушек топливных танков.

К 30 июля «Тор» вышел на широту островов Тристан-да-Кунья и снизил скорость до пяти узлов, чтобы почистить котел и завершить ремонтные работы. Через двенадцать дней работы Кехлер доложил в Берлин, что планирует некоторое время крейсировать на маршруте между устьем реки Ла-Плата и мысом Доброй Надежды, а затем идти на встречу с «Рекумом», уже назначенную Берлином. Там он сможет не только пополнить запасы корабля, но и избавиться от пленных, а также принять на борт нескольких офицеров и матросов для «призовых» команд.

К этому моменту немцы уже знали, что последние британские антирейдерные меры включали установку на торговых судах дополнительной антенны и приказ передавать в эфир сигнал RRR при первом же подозрении, несмотря даже на возможность ошибки, которую после можно легко исправить. Торговые суда были предупреждены, что любое приближающееся судно следует считать подозрительным. В результате 12 августа, например, «Тор» в течение пяти часов с удовлетворением выслушивал ложные сигналы тревоги, подаваемые судами союзников. 25 августа он встретился с «Рекумом», однако Кехлер обнаружил, что танкер не в состоянии принять на борт его пленных. Он решил отправиться обратно в бразильские воды, двигаясь при этом широким зигзагом. 8 сентября рейдер остановил югославское судно «Федерико Главич», но, поскольку Югославия на тот момент оставалась нейтральной и на борту судна не оказалось вещей британского производства, югослава, в соответствии с приказами, отпустили.

К 12 сентября «Тор» оказался в семистах милях к востоку от Пернамбуко. До 26 сентября он продолжал двигаться на север. 26-го в девять часов утра разведсамолет «Тора» обнаружил судно, которое и было через час остановлено двумя предупредительными выстрелами по курсу. Это оказалась норвежская китобойная матка «Космос» (17 801 брт) с экипажем из 89 человек. Она везла из Уолфиш-Бей в Кюрасао 17 662 тонны китового жира. «Приз» был чрезвычайно ценным, но на китобое не хватало топлива, и Кехлер не видел реальной возможности доставить его домой целым и невредимым, вместе с чудесным грузом. Кроме того, судно было очень заметным – на его корме рядом стояли две трубы – и замаскировать его было совершенно невозможно. Тем самым ценность судна в качестве плавучей базы сводилась к нулю. Кроме того, судно было очень медленным, и всего через несколько дней – когда оно не придет по графику в Кюрасао – его должны были хватиться союзники.

Исходя из всего этого, судно, к недовольству SKL, было потоплено. SKL указал, что проводить суда во французские порты оказалось гораздо легче, чем ожидали, что и показал случай с «Кертосоно». В любом случае, по мнению SKL, для столь ценного судна и груза любой риск был бы оправданным.

Чуть не доходя до экватора, «Тор» снова принялся за чистку котлов и занимался этим двенадцать суток. Практически сразу же по окончании этой процедуры – 8 октября – было замечено большое судно. Его курс свидетельствовал, что направляется судно из Европы в Америку. «Тор» пустился в погоню и с расстояния 9000 ярдов открыл огонь. Зафиксировав сразу же первое попадание, немцы прекратили огонь, однако неизвестное судно продолжало передавать в эфир сигналы тревоги. Стрельба была возобновлена, сигналы тревоги успешно заглушены. Немцы выпустили по судну 175 снарядов и насчитали четыре попадания. Затем по судну выпустили торпеду. Его борт был распорот посередине от палубы до ватерлинии и ниже, но тонуть судно упрямо отказывалось, пока по нему не выпустили еще 35 снарядов. Британское судно-рефрижератор «Натия» (8715 брт) направлялось с балластом из Лондона в Буэнос-Айрес. Из 85 человек экипажа один был убит и один ранен; на борту «Тора» теперь оказалось уже 368 пленных.

Необходимо было срочно решить проблему пленных, писал Кехлер. В дополнение к этой проблеме, капитану приходилось практически непрерывно решать проблему топлива. Его корабль мог действовать автономно, без дозаправки, от четырех до четырех с половиной месяцев, но для полной операционной свободы заправляться ему следовало каждые два-три месяца.

Постоянные поломки манометров в паровых котлах вызвали еще один дефицит, вроде бы незначительный, но который мог бы вызвать позже серьезные проблемы. В этом случае, однако, SKL оперативно пришел на помощь. Новые манометры были заказаны 22 сентября и доставлены судном «Рио-Гранде», которое вырвалось из устья Рио-Гранде-ду-Сул 9 ноября.

С 9 по 16 ноября «Рио-Гранде» и «Тор» были вместе, и Кехлер смог наконец избавиться от своих пленных. Прежде чем перевезти пленных на борт «Рио-Гранде», его замаскировали под «Бельграно» – судно, находившееся, как всем было известно, в германских водах. Такая маскировка должна была создать впечатление, что судно пробивается из Европы, но на самом деле пленных обмануть не удалось.

«Тор» снова направился на юг к маршруту от мыса Доброй Надежды к устью Ла-Платы. 24 ноября рейдер получил от SKL сведения о диспозиции судов противника в Южной Атлантике.

В районе Фритауна 22 ноября видели линкор «Резолюшн».

Вдоль западного побережья Африки до мыса Доброй Надежды патрулировали восемь крейсеров – «Канберра», «Девоншир», «Шропшир», «Дорсетшир», «Корнуолл», «Дели», «Виндиктив» и «Драгон».

У восточного побережья Южной Америки дежурили «Энтерпрайз» и «Хокинс».

Большая концентрация сил противника в Южной Атлантике ясно показывала всю сложность поставленной задачи. Тем временем, с 28 ноября по 2 декабря, «Тор» наблюдал за устьем Ла-Платы, надеясь обнаружить здесь суда, покинувшие, как считал Кехлер, Монтевидео; после этого он крейсировал вдоль маршрута Ла-Плата – Фритаун.

4 декабря германское радио объявило, что британский вооруженный торговый крейсер «Карнарвон Касл» снял с некого бразильского судна – по всей видимости, с «Рио-Гранде» – 22 немца.

Судя по записям Кехлера в военном дневнике, он пришел к выводу, что «Карнарвон Касл» занял место поврежденной «Алькантары» и будет теперь патрулировать маршруты, ведущие от Ла-Платы на северо-восток (иначе говоря, в Соединенное Королевство). Кехлер, соответственно, решил оставаться к югу от Ла-Платы.

На следующее же утро в 5.31 из тумана на расстоянии примерно четырех миль внезапно появился очень большой пароход. Было совершенно очевидно, что это британский вооруженный торговый крейсер, вероятно «Карнарвон Касл». Кехлер надеялся улизнуть обратно в туман незамеченным, но британец развернулся и пошел навстречу.

В 5.33 была объявлена боевая тревога, и немецкий капитан приказал идти полным ходом. Сперва «Тор» начал уходить от преследователя, но постепенно британец набрал скорость и начал догонять. Одновременно он подавал сигналы с помощью прожектора:

SC – назовите себя;

К – немедленно остановитесь.

«Тор» продолжал уходить. Три его кормовые пушки – единственные, способные стрелять в таком положении, – были в полной готовности. Кехлер все еще надеялся воспользоваться плохой погодой и обмануть преследователя.

В 7.01 «Карнарвон Касл» (ибо это был он) открыл огонь, а минутой позже «Тор», подняв германский флаг, ответил тем же. Расстояние на тот момент составляло около 13 000 ярдов, противник находился слева. «Карнарвон Касл» теперь был к югу от «Тора». Рейдер начал ставить дымовую завесу и забирать к северу и востоку, чтобы утреннее солнце било прямо в глаза британским артиллеристам, а дым служил рейдеру прикрытием.

Британцы бессистемно стреляли из четырех 6-дюймовых орудий (два из которых находились впереди, одно перед грот-мачтой и одно на корме) и двух орудий меньшего калибра на шлюпочной палубе позади трубы. В 7.21 «Карнарвон Касл» шел за «Тором» на север. Через десять минут рейдер уже направлялся на восток, затем на юго-восток… В общем, два корабля ходили кругами. В 7.30 «Тор» выпустил две торпеды, но обе они прошли мимо – как раз в тот момент, когда из-за туч выглянуло солнце. Расстояние тем временем сократилось до 8000 ярдов, затем до 7000… Каждые шесть секунд «Тор» выпускал залп. Немцы насчитали пять верных попаданий, за тремя из которых последовали сильные взрывы – два перед мостиком и один позади. «Карнарвон Касл» не снижал скорости и продолжал стрелять все тем же нерегулярным порядком; он повернул к востоку, чтобы иметь возможность использовать все бортовые орудия. Перемены курса привели к увеличению дистанции. Британские снаряды летели мимо, их взрывы, как взрывы снарядов «Алькантары», оставляли на воде ярко-зеленые пятна.

Через час после начала сражения Кехлеру пришлось принять во внимание, что его кораблю не хватит боеприпасов. Более того, некоторые из его орудий так раскалились от непрерывной стрельбы, что у них заклинили откатные механизмы. Однако в 8.02 «Карнарвон Касл» совершенно неожиданно, к полному изумлению Кехлера, развернулся на север и удалился на малой скорости. За все время он так ни разу и не попал в «Тор».

К концу сражения «Карнарвон Касл» получал один снаряд за другим. В центре судна начался пожар, склад боеприпасов был затоплен, и в распоряжении артиллеристов осталось не более сорока снарядов. Прямое попадание привело к загоранию пороха у 6-дюймового орудия № 4 по правому борту; еще один снаряд перебил выхлопную трубу главного двигателя, и в дымовой трубе вспыхнул огонь. Сорок процентов моряков, работавших наверху, получили ранения.

Британский корабль уходил прочь, накренившись на левый борт. Германские снаряды попали в трубу, в середину прогулочной палубы, в мостик и дважды в корпус чуть выше ватерлинии. Самый необходимый ремонт пришлось делать в Монтевидео. На корпус крейсера наложили заплаты из бронеплит, снятых с обломков «Адмирала графа Шпее», затонувшего здесь после сражения в декабре 1939 года.

Кехлер осмотрел судно. За время боя было использовано 70 процентов боеприпасов, а некоторые из орудий сделали не меньше 115 выстрелов подряд. Тяжелее всего, однако, пришлось личному составу машинного отделения, где пришлось работать при температуре 60 °C.

SKL прислал заслуженные поздравления, только слегка намекнув, что «Тору», возможно, не стоит больше так делать. Было ясно, что кораблю очень повезло, одного умения для такой победы было бы недостаточно.

Необходимо было срочно пополнить запасы топлива и боеприпасов, и к 21 декабря «Тор» вновь пришел в южноатлантический район встречи, куда один за другим прибыли «Шеер», «Еврофельд», «Нордмарк», «Дукеза» и «Сторстад».

Это были первые дружественные суда, встреченные «Тором» за пять месяцев.

Последним, уже в рождественское утро, появился «Шеер». «Карманный» линкор и вооруженный торговый крейсер встретили друг друга приветственными криками.

Пока припасы перегружали на суда, Кехлер и капитан «Шеера» обсудили план дальнейших действий. В это же время на всех собравшихся кораблях не прекращались рождественские вечеринки.

Сначала два капитана рассмотрели возможность совместной работы, однако 17 узлов максимальной скорости «Тора» связали бы по рукам и ногам «карманный» линкор с его 26 узлами; в то же время невысокая скорость «Тора» не позволяла использовать его в качестве разведывательного судна для «Шеера».

Насколько можно понять из военного дневника Кехлера, ему не хотелось оставаться в компании «Шеера». Он опасался, что в этом случае его кораблю придется служить всего лишь тендером и тюрьмой для более сильного товарища, и ему удалось убедить Кранке, капитана «карманного» линкора, что такое использование ценного судна было бы неразумной тратой ресурсов.

В конце концов было решено, что оба корабля останутся в Южной Атлантике до конца января, но будут действовать отдельно – «Шеер» к северу от 30-го градуса южной широты, а «Тор» – к югу.

Суда разделились. В качестве подарка «Шеер» передал «Тору» семь тонн мяса и 62 000 яиц, взятых на «Дукезе». Когда «Шеер» захватил это судно-рефрижератор, на нем было 3500 тонн замороженного мяса и 15 миллионов яиц. С этого момента судно не спеша двигалось по Южной Атлантике на буксире «Нордмарка» – своего топлива на нем не осталось – и служило немцам плавучим холодильником и продовольственным складом. Немного позже, после пополнения запасов «Пингвина», оно было затоплено.

1 января 1941 года было отмечено речью Гитлера, переданной по радио, однако за весь месяц никого не удалось встретить, и в конце января «Тор» отправился на север. 1 февраля он пересек экватор. С 14 по 28 февраля он вновь пополнял запасы с «Еврофельда» и «Альштеруфера». Рейдер принял на борт тысячу 5,9-дюймовых снарядов, а также торпеды, которые пришлось перевозить с одного судна на другое привязанными к резиновым лодкам. Вся перегрузка проходила при неблагоприятной погоде, при сильном волнении. Однако к 28 февраля «Тор» был готов действовать независимо до середины мая.

3 марта Кехлеру было приказано встретить десять китобойных судов, захваченных «Пингвином» в Антарктике. После дозаправки с «Шпихерена» (это был «приз» «Виддера», прежде носивший название «Кроссфонн») их следовало отправить домой. 4 марта началась дозаправка китобоев. Эти маленькие суда приходилось ставить к борту парами. В это же самое время «Тор» ремонтировал свой левый котел, в котором прогорели 466 из 936 дымогарных труб. После этого Кехлер занял позицию к западу и юго-западу от островов Зеленого Мыса, где и оставался с 16 по 20 марта. В это время к востоку от островов действовали подводные лодки. Считалось, что они могут отогнать идущие без сопровождения суда союзников на запад, где их сможет перехватить «Тор».

Однако дело обернулось не так. Первое судно было замечено только 21 марта, но и оно – а немцам показалось, что оно направляется из Нью-Йорка к мысу Доброй Надежды, – быстро исчезло за горизонтом. Отыскать его снова не удалось, поскольку дальнейшие поиски привели бы «Тор» в район действия подлодок. Командиры подлодок, конечно, никак не смогли бы узнать, что встреченное ими судно не является, а лишь притворяется нейтральным или союзническим торговым судном.

Однако четырьмя днями позже в семь часов утра на горизонте вновь появилось облако дыма. Следом поднялись мачты, и можно было уже различить пароход, идущий зигзагом на юг. «Тор» поднял югославский флаг и объявил боевую тревогу. В 7.50 неизвестное судно повернуло, и стало видно, что это большой сухогруз с пушкой на корме. Торговец пустил дым и на большой скорости двинулся на север. Поскольку было похоже, что он может уйти, «Тор» поднял германский флаг и открыл огонь с дистанции 10 000 ярдов.

Радисты «Тора» услышали, как судно передает в эфир: «Британия» RRR 7°24 с. ш. 24°30 з. д. обстреляна». Конечно, германский оператор попытался подавить этот сигнал, но передатчик британца оказался очень мощным, и вскоре немцы услышали, как сигнал тревоги повторила радиостанция Сьерра-Леоне.

«Британия», не прекращая движения на север, ответила на огонь рейдера огнем своего единственного орудия. Только после того, как «Тор» выпустил по сухогрузу 159 снарядов, тот остановился. Кехлер прекратил огонь. Направляясь к жертве, немцы услышали предназначенный для «Британии» сигнал, свидетельствовавший о том, что британский военный корабль, находящийся всего в сотне миль от этого места, спешит на помощь. Приблизившись в неподвижно стоящему судну, немцы увидели в воде человека, ухватившегося за крошечный плотик. Этот человек рассказал подобравшим его немцам, что упал с «Британии» за борт во время погони.

500 человек, находившиеся на борту «Британии», – 200 человек экипажа и 300 пассажиров, включая двенадцать женщин, – сели в шлюпки. Когда шлюпки ушли с линии огня, Кехлер начал обстрел покинутого судна. После шестнадцати попаданий на уровне ватерлинии «Британия» затонула.

«Британия» – судно вместимостью 8799 брт – затонула. Последнее, что видел экипаж «Тора», – это шлюпки на воде и трехсотметровый столб дыма и пламени от тонущего судна.

Кехлер решил не подбирать пассажиров и экипаж «Британии», а оставить их в шлюпках. У него не было на это времени, имея в виду приближающийся британский военный корабль. Он очень жалел об этом, так как не хотел оставлять на свободе никого из видевших его судно.

В отчете о походе, представленном SKL, Кехлер старательно оправдывается в том, что потопил пассажирское судно. При этом он одновременно выдвигает два противоречащих друг другу аргумента: во-первых, что он не знал, что судно пассажирское; и во-вторых, что судно было не пассажирское, а транспортное.

В тот же день, когда была потоплена «Британия», уже ближе к вечеру «Тор» остановил шведское моторное судно «Троллехолм» (5047 брт). По фрахту британского адмиралтейства «Троллехолм» перевозил уголь из Ньюкасла в Порт-Саид. После того как экипаж был снят, судно потопили с помощью подрывных зарядов.

В полночь с 29 по 30 марта было замечено полностью освещенное судно. Кехлер решил, что оно американское, и прошел мимо незамеченным.

Следующее судно было замечено с борта «Тора» ранним утром 4 апреля. В своем военном дневнике Кехлер записал:

«6.15. Через десять минут после восхода солнца на туманном юго-западном горизонте замечен сильный дым, сквозь который просматриваются мачты и труба.

Мы находимся в этом районе с 30 марта – чистили котлы – и до сих пор никого не видели.

Большое количество дыма от этого судна показывает, что у него угольные топки. Я решил сблизиться с ним и посмотреть как следует.

В 6.21 объявили боевую тревогу. Судно теперь на расстоянии 210 гектометров, идет прежним курсом. Я счел его нейтральным. Я поднял греческий флаг».

Суда теперь шли навстречу друг другу и сближались вследствие этого очень быстро. «Тор» немного передвинулся, чтобы солнце оказалось за кормой. Второе судно начало подавать световые сигналы. В 6.45 «Тор» поднял германский флаг и произвел выстрел по курсу приближающегося судна.

«Именно в этот момент мы смогли разглядеть два орудия на его носовой надстройке. Мы поняли, что нам попался третий британский вооруженный торговый крейсер, – продолжает Кехлер, – и я открыл огонь в 6.46 из всех орудий».

Противник – британский вооруженный торговый крейсер «Вольтер» вместимостью 13 245 брт – ответил из двух орудий. Размер зеленых разрывов показал немцам, что орудия, по всей видимости, были 6-дюймовые.

«Мы попали первым же залпом, – продолжает Кехлер, – и уже через три минуты после начала стрельбы с дистанции 92 гектометра в середине вражеского корабля начался сильный пожар. Иногда корабль полностью скрывался в пламени.

Он отвечал нерегулярно выстрелами из отдельных орудий. Снаряды по большей части не долетали, взрывались зеленым, а затем белым.

Мне снесли антенну. Единственное попадание за весь бой.

Дым затруднял видимость, и я повернул направо. Мы производили залпы через каждые шесть секунд с расстояния 71 гектометр.

В 7.00 противник повернул прямо на меня. Я подумал, что он собирается использовать торпеды, поэтому я повернул, а затем и развернулся. Противник, весь в дыму, пошел по кругу, но мы могли видеть светлые вспышки от взрывов наших снарядов и ответные залпы его орудия.

В 7.15 я попытался торпедировать противника. Было уже ясно, что у него неисправно рулевое управление, почему он и ходил кругами. От мостика до грот-мачты он был полностью покрыт пламенем. Вспышки на носу и корме свидетельствовали, что его пушки продолжают стрелять.

Три из четырех моих орудий на задействованном борту вышли из строя: из-за перегрева полетели механизмы горизонтальной наводки. Я развернулся, чтобы задействовать орудия другого борта. Мы снова и снова попадали в него из трех орудий, но его носовые и кормовые пушки продолжали стрелять.

Мне пришлось идти на север, и ветер относил мой дым на противника.

В 7.41 мои последние три орудия вышли из строя по той же причине, что и остальные. Я вынужден был прекратить огонь – с 59 гектометров – и маневрировать, чтобы нанести торпедный удар.

Противник тоже прекратил огонь и выкинул белый флаг на передней надстройке. Я подошел на 30–40 гектометров, однако ближе подойти не мог из-за опасности взрывов. Все шлюпки противника были снесены за борт или сгорели, и я начал подбирать тех, кто оказался уже в воде. Горящий корабль накренился на левый борт, продолжая медленно идти по кругу».

«Вольтер» затонул в 8.35, выпустив громадное облако дыма и оставив на поверхности воды нефтяное пятно. Бой длился 55 минут, за которые «Тор» выпустил 724 снаряда – больше половины своего полного комплекта боеприпасов. Его радио вышло из строя, но рейдер оставался на месте боя, подбирая из воды уцелевших, до 13.00. Всего удалось подобрать 197 моряков, включая капитана и 19 офицеров.

После боя радио починили. Теперь, поскольку «Тор» вновь входил в северные воды, где нетрудно было встретить русские корабли, ему изменили рисунок мачт и замаскировали под русское судно.

12 – 13 апреля «Тор» дозаправился с танкера «Иль», на который с рейдера были переведены 170 пленных. 57 человек с «Вольтера» были оставлены на борту. Рейдер направился домой. 16 апреля он захватил свой последний «приз» – шведское судно «Сэр Эрнест Кассель» (7739 брт) с балластом. Судно было старое, и его потопили сразу же после того, как сняли с него экипаж.

18 апреля «Тор» повернул на восток-северо-восток к берегам Франции. Через пять дней, под моросящим дождем, его встретил эскорт из двух самолетов и трех эсминцев. Рейдер прошел по Ла-Маншу, через Шербур, Гавр и Хук-ван-Холланд. Днем он лежал в дрейфе, ночью двигался. 30 апреля «Тор» прибыл в Гамбург. Его поход продолжался 329 дней, за это время он прошел 57 532 мили и потопил 12 судов общим тоннажем 96 547 брт.

Кехлер получил следующее назначение в Главное командование ВМС (ОКМ – Oberkommando der Marine) – сначала начальником сектора, затем департамента.

В феврале 1944 года он был произведен в контрадмиралы и назначен главным морским офицером Бретани. После высадки союзников он был взят в плен американцами и отправлен в качестве военнопленного в Соединенные Штаты.

«Тор» и «Комет» – единственные из всех германских рейдеров – совершили по два похода. Второй поход «Тора» и его конец также описан в этой книге (часть третья, глава 2).

«Пингвин» был потоплен первым из вооруженных торговых рейдеров, но ни один другой рейдер, за исключением «Атлантиса», не нанес противнику такого большого ущерба, и вообще никто из них не потопил так много судов. Всего «Пингвин» пустил в расход 28 судов общим тоннажем 136 551 брт, и это меньше чем за год – с момента отплытия из Германии 22 июня 1940 года и до гибели под пушками британского крейсера «Корнуолл» 8 мая следующего года.

«Пингвин» был моторным судном вместимостью 7766 брт, то есть почти в точности такого же размера, как «Атлантис», «Орион» и «Виддер». Он мог развивать скорость до 18 узлов и имел аналогичное вооружение, снятое с устаревшего линкора «Шлезиен».

Прежде под именем «Кандельфельс» рейдер ходил на линии судоходной компании «Ганза». Капитаном его стал Феликс Крюдер – сорокатрехлетний офицер, который в 1915 году поступил в военно-морской флот и начал службу с самых низов. Подобно Рогге и Вейхеру, он служил в свое время в инспекции по подготовке и обучению офицеров; когда началась война, он служил в ОКМ.

Испытания его нового судна закончились 9 июня, и капитан получил приказ крейсировать в Индийском океане возле берегов Австралии. С декабря по март, когда активно действуют китобойные флотилии союзников, в первую очередь норвежские, рейдер должен был охотиться в Антарктике. Если бы «Пингвину» по каким-то причинам пришлось бы покинуть назначенный ему район, он должен был перебазироваться в Южную Атлантику или Тихий океан. Триста мин, которые он нес на борту, следовало поставить у берегов Австралии и у западного побережья Индии, между Карачи и мысом Дендра-Хед.

Начал поход «Пингвин» замаскированным под русское судно «Печора». В сопровождении эскорта он прошел через пролив Большой Бельт и в условиях идеально плохой погоды проследовал дальше вдоль норвежских берегов, как будто направляясь в Мурманск. Море было очень бурным, и сопровождающие суда вскоре отстали, однако погода оказалась слишком плохой и для подводных лодок. Всплывшая подлодка, попытавшаяся было следовать за «Пингвином», из-за непогоды быстро погрузилась вновь, и рейдер смог невредимым продолжать путь. Крюдер заметил в своем военном дневнике, что если в результате этой встречи британцы решат, что по морю рыщет рейдер, то это и неплохо – ведь «Пингвин» скоро окажется далеко от этих мест, за Датским проливом.

Однако погода, бывшая с точки зрения прорыва вполне подходящей, вскоре улучшилась и стала неблагоприятной. Стояла середина лета, и вместо ночи на море опускались только короткие сумерки, не способные скрыть корабль. Крюдер предполагал спрятать рейдер в полосе тумана, который, как он надеялся, несложно отыскать возле Ян-Майена, и дождался там туманной погоды, необходимой для прорыва через Датский пролив. Однако на небе не было практически ни облачка; видимость была феноменальной, и пик Беренберг высотой 8000 футов на Ян-Майене был виден за пятьдесят миль. В соответствии с этим Крюдер отошел еще дальше на север, к южной кромке паковых льдов, и там стал дожидаться подходящей возможности для прорыва.

Прогноз погоды позволял надеяться, что через четверо суток атмосферные условия ухудшатся. Ожидался дождь, что было бы идеально, ибо Крюдер считал проход на полной скорости вдоль кромки паковых льдов в густой туман очень рискованным.

Неясно, куда подевались в это время германские метеорологические суда, замаскированные под траулеры. Обычно в подобных обстоятельствах они могли оказать неоценимую помощь.

Ожидая прихода теплого воздуха, который должен был двинуться на север, на Исландию, и пролиться дождем, Крюдер отметил в военном дневнике, что для прорыва подходящая погода важнее, чем луна или время года.

Наконец 1 июля возникли благоприятные условия, и «Пингвин» на одном двигателе, со скоростью девять узлов, двинулся на юг. Он задержался на несколько дней, проверяя, не встретится ли ему по пути из Соединенного Королевства в Канаду какое-нибудь судно без сопровождения, но ему не повезло.

На этом этапе войны в Атлантике сложились необычайно благоприятные условия для деятельности рейдеров. Перемирие с Францией означало отвод французского военно-морского флота и прекращение его участия в патрулировании морских путей. Британские военные корабли тоже вынуждены были отвлечься от патрулирования, по крайней мере до тех пор, пока не станет ясной сама позиция французского флота. Так, немцы узнали, что соединение Н, базировавшееся в Гибралтаре, было захвачено Ораном, тогда как «Гермес», «Австралия», «Дорсетшир» и «Корнуолл», по слухам, ушли в Дакар. Другие корабли, как можно было предположить, находились возле других французских западноафриканских портов.

По пути на юг «Пингвину» пришлось уклониться от встречи с быстрым пассажирским лайнером компании «Анкор Лайн», поскольку шансов догнать его у рейдера не было. Крюдеру пришлось также скрываться от нейтральных судов, поскольку те могли сообщить всему миру о присутствии рейдера.

10 июля «Пингвин» сменил маскировку. Теперь он выглядел как греческий пароход «Касте». 17 июля рейдер встретился с германской подводной лодкой «UA», для которой привез продовольствие, топливо и торпеды. Дул очень сильный пассат, поэтому процесс передачи всех этих вещей на субмарину занял семь дней. Подлодка не могла подойти непосредственно к борту рейдера из опасения, что волной ее может серьезно повредить, швырнув на «Пингвин». Соответственно, все припасы пришлось буксировать от рейдера к подлодке в надувных мешках. Таким образом были перевезены 11 торпед и 70 тонн дизельного топлива, после чего «Пингвин» двинулся дальше, таща за собой на буксире подводную лодку. Так продолжалось до широты Фритауна, и только после этого подлодка пошла самостоятельно.

Это был первый опыт дозаправки субмарины в море с рейдера, и Дёниц выразил по этому поводу свое одобрение. Немцы надеялись, что запланированные операции «UA» возле Фритауна смогут занять британское патрульное судно, которое, возможно, ищет «Пингвин». На самом деле этого не произошло, поскольку всего через два дня после выхода в район патрулирования подлодка вынуждена была вернуться в Германию для ремонта оборудования.

31 июля «Пингвин» находился возле острова Вознесения. Утром, в ясную погоду, с левого борта было замечено судно, идущее параллельным курсом. Заметив «Пингвин», это судно повернуло, сначала ненамного, а затем очень резко и одновременно выдало в эфир сигнал тревоги QQQ. Крюдер попытался заглушить его, но безуспешно. В 10.55, после двух часов погони, рейдер открыл огонь. Неизвестное судно подняло британский флаг, у кормовой пушки появился боевой расчет. Сближаясь до расстояния в две с половиной мили, «Пингвин» насчитал несколько попаданий. Около мостика неизвестного судна начался пожар, и экипаж покинул его на трех шлюпках.

Абордажная команда обнаружила на палубе судна четырех убитых. Британское судно «Доминго-де-Ларринага» (5358 брт) везло из Байя-Бланки в Ньюкасл 7500 тонн зерна.

Тридцать два оставшихся в живых моряка (среди них четверо раненых) были подняты на борт «Пингвина». Судно было потоплено торпедой, после того как заложенные на нем подрывные заряды не выполнили свою задачу.

В своем военном дневнике Крюдер заметил, что его не беспокоило, что сигналы британского судна могли быть услышаны. Британцы и без того знали, что в этом районе действуют «Тор» и «Виддер», и появление третьего судна должно было только добавить неопределенности.

После этого «Пингвин» продолжил движение на юг. По пути он прошел мимо японского судна «Гавайи-мару», затем повернул на восток, чтобы миновать мыс Доброй Надежды. Там в шквальную погоду рейдер повстречал неизвестное судно, шедшее очень медленно и так далеко от обычных торговых путей, что сначала немцы приняли его за военный корабль. Приблизившись, однако, немцы увидели, что это крупное торговое судно. Плохая погода делала успешную торпедную атаку маловероятной, и Крюдер пропустил судно.

Запись в военном дневнике судна за 19 августа отмечает, что британцы поменяли свой морской торговый код, и добавляет:

«До сих пор мы обладали почти полной картиной радиообмена между судами, и это очень помогало нам в оценке ситуации в Южной Атлантике. Но теперь положение вещей изменилось, и этот факт вызывает особенно большие сожаления. Когда мы начнем действовать в новом районе операций к востоку от мыса Доброй Надежды, подобная картина оказалась бы для нас чрезвычайно полезной. Остается надеяться, что служба «В» сможет быстро разгадать новый код и сообщить его нам».

На самом деле служба «В» не потребовалась. Новый код сумел разгадать собственный офицер связи «Пингвина» лейтенант Брунке.

Поскольку противник стал получать доклады о действиях в этом районе германских рейдеров, Крюдер пришел к выводу, что установка мин возле мыса Сан-Франсиску не станет для него неожиданностью. Соответственно, он решил этого не делать. Позже SKL одобрил это решение. «Пингвин» двинулся на северо-восток к южной оконечности Мадагаскара. В пути он тщательно держался в стороне от мелководья (100-фатомной зоны), поскольку «Атлантис» вполне мог уже установить в этом районе мины.

26 августа в воздух поднялся гидросамолет рейдера с британскими опознавательными знаками. В 12.50 с него заметили танкер без признаков национальной принадлежности. Летающая лодка прошла над судном на бреющем полете и сбросила письмо. В нем старший британский морской офицер района (будто бы) приказывал танкеру изменить курс и соблюдать радиомолчание, под предлогом близости германского рейдера. Танкер подчинился. Он теперь шел прямо навстречу спешащему к нему «Пингвину», но к 17.00 его еще не было видно с рейдера. Германский самолет вновь вылетел на поиски. Обнаружить танкер не удалось, а немного позже перехваченные обрывки радиосигналов показали, что танкер не выполняет полученные инструкции, а пытается скрыться. Крюдер решил, что, несмотря на близость берега, стоит попробовать снова отыскать его. Самолет получил приказ оборвать антенну танкера и не покидать его больше.

В военном дневнике Крюдер написал:

«Я понимал, чего требую от самолета и его экипажа, когда посылал его непосредственно перед наступлением темноты с приказом сесть в темноте, при волнении рядом с неизвестным, возможно неприятельским пароходом, и не терять его из виду до прихода корабля, но это был единственный способ наверняка найти танкер ночью».

В 17.48 самолет обнаружил танкер, оборвал его антенну и сбросил приказ «Немедленно остановитесь» (написанный по-английски). Одновременно он открыл огонь из пушки и пулеметов по мостику и по курсу танкера. Танкер сразу же остановился. Летающая лодка приводнилась и, двигаясь по воде к танкеру, передала по-английски морзянкой:

«Остановитесь здесь. Крейсер «Кумберленд» пойдет с вами, – и затем добавила: – Зажгите огни».

В 18.26 «Пингвин», ориентируясь по этим огням, появился, и с самолета передали по радио: «Мы оба здесь. Хи-хи».

К 19.20 на борт танкера высадилась «призовая» команда. Танкер – норвежский «Филефьелль» (7616 брт) – вез 10 000 тонн бензина и 500 тонн нефти из Персидского залива в Кейптаун по заказу британского правительства. Оружия на танкере не было.

Пока все это происходило, «Пингвин» перехватил сигнал с торгового судна. Судно под названием «Бернес» сообщало, что его остановило какое-то пассажирское судно. К «Пингвину» это отношения не имело, но Крюдер догадался, что под «пассажирским судном» подразумевается на самом деле какой-то британский вооруженный торговый крейсер. Позже «Бернес» опроверг свой сигнал и сообщил, что продолжает путь. Было ясно, что инциденты такого рода, когда дело касалось британцев, должны приводить только к росту путаницы и общего напряжения.

От «Филефьелля» еще не успели избавиться, и «Пингвин» все еще лежал в дрейфе рядом с захваченным судном, когда в три часа следующего утра в поле зрения появилось затемненное судно. «Филефьеллю» велено было оставаться на месте, а «Пингвин» пустился на перехват нового судна. После получасовой погони стало ясно, что это тоже танкер. В 4.18 ему передали приказ остановиться. Танкер подчинился, одновременно передав в эфир:

«QQQ 29°37 ю. ш. 45°50 в. д. Остановлен неизвестным судном. «Бритиш Коммандер».

«Пингвин» открыл огонь, и «Бритиш Коммандер» передал: «Теперь судно нас обстреливает».

Этот сигнал был повторен радиостанцией в Уолфиш-Бей. Повтор через Портисхед был получен в Германии, и SKL наконец узнал, что «Пингвин» начал работать.

В «Бритиш Коммандер» попали несколько снарядов, и экипаж покинул судно, хотя радиооператор не прекращал работы, до последнего момента повторяя свое сообщение и координаты судна. Танкер уничтожили снарядами и торпедой. Это судно вместимостью 6901 брт направлялось с балластом из Фальмута в Абадан через Кейптаун. По всей видимости, радиопередатчик судна в результате обстрела начал работать непрерывно, сам. Немцы ошибочно решили, что работает оператор, о чем и сообщили в своем докладе. Сейчас совершенно ясно, что последним свое судно покинул капитан Торнтон.

Через пять минут после гибели «Бритиш Коммандера» в поле зрения рейдера появилось новое судно со скошенным носом и крейсерской кормой, шедшее со скоростью примерно четырнадцать узлов. Было очевидно, что судно идет порожняком.

«Пингвин» произвел предупредительный выстрел, судно остановилось и подняло норвежский флаг. Экипаж приняли на борт, а сам танкер тут же потопили. «Морвикен» (5008 брт) шел из Кейптауна в Калькутту.

Часом позже «призовая» команда с «Филефьелля» сообщила о приближении еще одного сухогруза. Чуть позже он появился и в поле зрения «Пингвина». Перспектива захватить всего за шесть часов четвертое судно была очень соблазнительна, но Крюдер решил не начинать погони за новоприбывшим судном, поскольку «Бритиш Коммандер», как известно, успел поднять тревогу. По этому случаю видно, что решительность капитана и радиооператора этого судна, выполнивших свой долг под огнем противника, принесла немедленные плоды.

В то время в том районе действовал и «Атлантис». Услышав сигнал «Бритиш Коммандера», Рогге был обеспокоен, поскольку сам он совсем недавно здесь же потопил «Кинг-Сити».

Крюдер снял с «Филефьелля» все свежее продовольствие, которое смог найти, и потопил судно. Впоследствии SKL критиковал его за это решение, поскольку дома норвежский «приз» очень бы пригодился.

Позже один из офицеров Крюдера, лейтенант Хеммер, говорил, что после того как «Филефьелль» затонул, капитан сожалел о принятом решении. В то время, однако, он считал, что «приз» будет ему сильно мешать.

В самом скором времени немцы узнали, что тревога, поднятая радиосигналами «Филефьелля» и «Бритиш Коммандера», привела в этот район британские силы.

Утром 28 августа немцы услышали радиосигнал какого-то самолета, находившегося так близко, что запеленговать его было невозможно. В военном дневнике значится: «Сандерленд» или самолет с крейсера или вооруженного торгового крейсера очень близко».

Крюдер, как мог, утешал себя тем, что находится теперь в двухстах милях от последних переданных в эфир координат «Бритиш Коммандера» и что, кроме всего прочего, видимость составляет всего около десяти миль. На следующий день Крюдер из осторожности воздержался от атаки на большой лайнер компании «Блу Фаннел Лайн», легко узнаваемый по рисунку мачт и трубы. Капитан чувствовал, что находится в этом районе уже слишком долго. Существовала также вероятность того, что лайнер этот может оказаться вооруженным торговым крейсером. В военном дневнике в тот вечер Крюдер изложил свое мнение, касающееся того, что с этого момента вражеские суда будут стремиться любой ценой, даже с опасностью для жизни моряков, подать сигнал RRR или QQQ. Поэтому еще большее значение приобретало успешное срывание антенн неприятельских судов, которым активно занимался гидросамолет «Пингвина».

В то же время, заметил Крюдер, перехваченные приказы судам союзников не заходить в этом районе в 100-фатомную зону означают, что минирование здешних вод не имеет смысла. Подойти же достаточно близко к берегу, чтобы установить мины в местах, через которые корабли обязательно проходят при заходе в порт или выходе из него, было бы чрезвычайно трудно.

От капитана «Морвикена» Крюдер узнал, что норвежцы сначала приняли его корабль за судно компании «Вильхемзен Лайн» и начали что-то подозревать только тогда, когда увидели, что оно несет греческий флаг. Капитан сказал. «У греков мало хороших судов, да и те, что есть, находятся не здесь, не на востоке».

Воспользовавшись этим намеком, Крюдер замаскировал рейдер под «Трафальгар» – лайнер компании «Вильхемзен» – и остался в том же районе. Позже SKL попенял ему за это решение и указал, что этот район должен был стать для «Пингвина» всего лишь районом подхода. Соответственно, рейдеру следовало покинуть его сразу же после потопления «Бритиш Коммандера». Его присутствие в этом районе мешало «Атлантису», поскольку два рейдера при этом разделяло не более 100 миль.

5 сентября был потерян гидросамолет – сильное волнение повредило на нем крепление двигателя. Примерно то же самое произошло и с «хейнкелем» «Атлантиса», что говорит о малопригодности «Не-114» для работы такого рода. Это происшествие на некоторое время положило конец надеждам на «срывание антенн».

10 сентября Крюдер решил еще раз пройти к Мадагаскару, а затем покинуть этот район и переместиться в австралийские воды. В тот же день «Пингвин» перехватил радиопереговоры по поводу нападения «Атлантиса» на «Бенарти».

На рассвете, двумя днями позже, с «Пингвина» был замечен дым. Через час рейдер приказал неизвестному судну остановиться и открыл огонь. Противник, однако, развернулся к «Пингвину» кормой и тоже открыл огонь. Он даже попал один раз, но снаряд не разорвался. «Пингвин» в ответ выпустил в цель несколько снарядов. Радиопередатчик судна был выведен из строя, и вскоре все судно уже горело. Остатки экипажа наблюдали за пожаром из шлюпок. Британское судно «Бенавон» (5872 брт) везло пеньку и каучук из Манилы и Сингапура в Лондон. Капитан и несколько офицеров были убиты; из экипажа в 49 человек уцелело всего 28. Судно было вооружено одним 4-дюймовым орудием и одним 3-дюймовым зенитным орудием. Его потопили орудийным огнем, и 15 сентября Крюдер доложил SKL, что следует в австралийские воды.

Рейдер придерживался курса, которым, как надеялся Крюдер, на пути в Австралию и назад шли суда союзников. 16 сентября он встретил и без единого выстрела и сигнала тревоги остановил норвежский «Нордвард» (4111 брт). Судно везло 7187 тонн пшеницы из Австралии в Порт-Элизабет.

Крюдер решил отправить новый «приз» домой вместе с пленными, которых насчитывалось уже около 200, хотя это означало, что придется пожертвовать 270 тоннами дизельного топлива, 100 тоннами воды и продовольствием для двухсот человек на шестьдесят дней.

Когда «Пингвин» подошел к Австралии, Крюдер приказал держаться подальше от берега, пока он не определится окончательно с минами. Здесь существовала серьезная проблема. Как только станет известно, что какой-то порт заминирован, все порты побережья мгновенно опустеют. Значит, необходимо было использовать мины, которые активизируются только через сорок восемь часов после установки. Тогда Крюдеру хватит времени, чтобы заминировать один порт, затем, пока первые мины еще не обнаружены, передвинуться и заминировать еще один порт.

Операцию можно было осуществить еще эффективнее, если бы для установки мин были задействованы два судна. Соответственно, Крюдер решил сохранить первый же подходящий «приз» и использовать его в качестве вспомогательного минного заградителя.

Он решил, что лучше всего для установки мин подходит район Ньюкасла в Новом Южном Уэльсе, а также мелководье между Ньюкаслом и Сиднеем.

К 27 сентября море наконец достаточно успокоилось, чтобы можно было, подняв из нижнего хранилища запасной гидросамолет, собрать его. Тем временем судно продолжало идти на северо-восток в направлении Явы. 7 октября в пределах видимости появилось неизвестное судно. Его курс показывал, что судно идет от Зондского пролива к южному побережью Австралии. В ответ на переданный посредством флажков сигнал и предупредительный выстрел судно остановилось. На нем не было оружия, и оно не пыталось воспользоваться радиопередатчиком.

Это был «Сторстад» – норвежский танкер, о котором мы уже говорили как о служившем тендере для других рейдеров. В момент захвата танкер вместимостью 8998 брт имел на борту 12 000 тонн дизельного топлива и 500 тонн угля, которые вез из Британского Северного Борнео в Мельбурн и Аделаиду. В ту ночь «Пингвин» под завязку залил свои танки горючим, перекачав с танкера 1200 тонн. Крюдер решил, что новый «приз», который был переименован в «Пассат», станет его вспомогательным минным заградителем. Соответственно, норвежский экипаж был переведен с «Пассата» на «Пингвин», а на танкер было погружено 100 мин, после чего оба судна направились к Австралии. План Крюдера состоял в том, что «Пингвин» должен был заминировать Сидней, Ньюкасл и Хобарт, а «Пассат» – позаботиться о проливе Бэнкс и о восточном и западном концах Бассова пролива, отделяющего Тасманию от Австралийского материка.

К моменту, когда «Пингвин» оказался возле Перта, он, покинув Германию, уже прошел расстояние, равное окружности Земли. Это событие было отпраздновано на борту, каждый матрос при этом получил стакан рома. 28 октября, обогнув Австралию с юга, «Пингвин» был готов к установке мин между Ньюкаслом и Сиднеем.

Ночь выдалась пасмурная и темная; прожекторы были видны издалека, а береговые огни горели точно так же, как в мирное время. В кормовые минные порты начала проникать вода, и, чтобы немного приподнять корму, судну пришлось дать небольшой дифферент на нос. Было установлено сорок мин, и судно двинулось вдоль берега, чтобы поставить еще сорок возле Хобарта.

Эта операция также прошла без эксцессов, несмотря на наличие прожекторов по обоим берегам пролива д'Антркасто. 5 ноября Крюдер попытался поймать проходящий мимо танкер. Он шел слишком быстро, чтобы его можно было перехватить сразу же, а поскольку уже наступала ночь, Крюдер решил, что лучше отпустить его, чем засветить установку мин. Эту операцию он продолжил следующей ночью в заливе Спенсер на подходах к Аделаиде.

«Пассат» тоже не пребывал в праздности. Пришлось многое сделать, чтобы подготовить судно к новой работе, – нужно было сложить мины, установить на всякий случай подрывные заряды, объяснить экипажу, как вести себя, если судно будет остановлено или над ним пролетит самолет. Однако, несмотря на сложность обращения с незнакомым судном, все прошло хорошо, и 8 ноября немцы узнали о первой удаче. Австралийское радио объявило, что британский сухогруз подорвался на мине и затонул у восточного конца Бассова пролива. В тот же день в том же месте подорвалось на мине и американское торговое судно «Сити-оф-Рейвилл». Это был первый потопленный в ходе войны американский корабль. 15 ноября «Пассат» присоединился к «Пингвину». Оба судна получили поздравления, согласно военному дневнику SKL, с «планированием, подготовкой и исполнением образцовой операции». Одновременно Редер выделил кораблям пять Железных крестов 1-го класса и пятьдесят – 2-го.

Нужно было подождать еще три недели, прежде чем атаковать антарктические китобойные флотилии. Машины «Пингвина», работавшие без перерыва в течение пяти месяцев, требовали ремонта. Крюдер решил не посылать «Пассат» на установку мин вдоль западного побережья Индии, а вместо этого взять его с собой на юг в качестве разведчика. Оба судна были оборудованы УКВ-радиостанциями под названием «Хагенук Ги». Действовали они на дистанции примерно до 100 миль, зато и перехватить такие сообщения с большей дистанции было невозможно. Пользуясь такой связью, два судна могли без труда контролировать зону шириной до 70 миль.

Вечером 17 ноября, когда ремонт шел полным ходом и обе машины стояли, на горизонте был замечен дым. Крюдер запустил сначала одну машину, что дало ему десять с половиной узлов, затем, как можно скорее, вторую и в растущей темноте последовал за неизвестным судном. Рейдер потерял его в темноте, но ближе к полуночи снова обнаружил. По приказу Крюдера судно остановилось в луче прожектора рейдера. «Ноушера» – британское судно вместимостью 7920 тонн – везла 4000 тонн цинковой руды, 3000 тонн пшеницы и 2000 тонн шерсти из Аделаиды в Дурбан и Соединенное Королевство. К несчастью для пленников Крюдера, на «Ноушере» оказался большой экипаж – 113 человек, по большей части индийцев. Всех их пришлось как-то разместить в и без того жутко переполненных трюмах германских судов.

Захваченное судно было вооружено 4-дюймовой японской пушкой; его мостик, радиорубка и люк машинного отделения были защищены мешками с песком и стальными листами. Британским морякам не удалось передать сигнал тревоги, но все коды и секретные бумаги на судне были уничтожены.

За восемь часов тяжелой работы с «Ноушеры» были сняты все запасы продовольствия – в основном рис для пленных индийцев, после чего судно было потоплено. На следующий день немцы возобновили ремонт двигателей рейдера. 20 ноября вновь был замечен дым. Крюдер приказал запустить обе машины рейдера, но ту, которая только что ремонтировалась, держать на более низких оборотах. Некоторое время Крюдер шел с противником параллельным курсом, стараясь понять, куда он направляется. Вскоре стало ясно, что судно идет к южной оконечности Австралии. В тот момент, когда над горизонтом поднимались только мачты и труба судна, оно вдруг резко изменило курс и пошло прочь от рейдера на скорости 12 узлов. Погоня обещала быть долгой, особенно с учетом того, что только что отремонтированный двигатель требовал осторожного обращения. Ясно, что у судна было достаточно времени, чтобы подать сигнал тревоги. Казалось, что избежать подобного развития событий можно только путем ночной атаки. Однако с наступлением утра море успокоилось, и Крюдер решил, что сможет с помощью гидросамолета сорвать у торговца антенну, а в случае неудачи самолет сможет сбросить на него бомбы. «Пингвин» двинулся вслед за самолетом на максимально возможной скорости. Через десять минут после взлета самолет был уже над неприятельским судном. Летчики убедились, что судно британское. Самолет нырнул вниз, а затем вышел из пике, таща за собой подцепленную «кошкой» антенну. Британец открыл огонь из пулемета и попал в один из поплавков гидросамолета. Самолет, однако, вернулся и сбросил на мостик противника послание в мешке с прикрепленными к нему длинными лентами.

«Немедленно остановите машины. Не пользуйтесь радиопередатчиком. В случае неповинования или любого сопротивления вы будете подвергнуты бомбежке или обстрелу».

Противник продолжал двигаться вперед. Гидросамолет сбросил рядом с судном бомбу без взрывателя, а потом еще одну – уже снаряженную. Британское судно изменило курс, пустило дым и передало в эфир сообщение о том, что его атакуют с воздуха, – вероятно, с помощью запасной антенны. Сообщение содержало координаты и название судна – «Маймоа».

Самолет временно потерял ориентировку и вернулся к «Пингвину» с докладом. «Маймоа» повторила сигнал тревоги, добавив к нему подробную информацию о своих курсе и скорости. Последняя составляла 11 узлов, из чего Крюдер сделал вывод о том, что «Пингвин» сможет выйти на дистанцию стрельбы через два часа.

В 15.30 гидросамолет доложил, что ему необходимо сесть. Не могло быть и речи о том, чтобы, подобрав самолет, прервать погоню. Крюдер спустил на воду катер с продовольствием, сигнальными лампами и т. п., который должен был оставаться с самолетом в том случае, если бы рейдер не смог в тот же день к нему вернуться.

Через полчаса после этого «Сторстад», которому по завершении операции по закладке мин вернули, по всей видимости, прежнее имя, доложил, что видит еще одно судно на расстоянии около 18 000 ярдов. Крюдер продолжил гнаться за «Маймоа» и в 16.45 вышел на дистанцию стрельбы. После двух залпов из 5,9-дюймовых орудий противник остановился. 87 человек экипажа были взяты на борт рейдера, и к 19.15 «Маймоа» была затоплена. Крюгер вернулся назад, чтобы подобрать гидросамолет и катер. Несмотря на темноту, все было проделано успешно.

«Маймоа» – судно-рефрижератор вместимостью 10 123 брт – везла из Фримантла через Дурбан в Соединенное Королевство 5000 тонн замороженного мяса, 1500 тонн масла и жира, 17 000 коробок с яйцами, 1500 тонн зерна и 100 тонн штучных изделий.

Рано утром на следующий день «Сторстад» повторил свой вчерашний доклад о неизвестном судне, добавив, что оно тоже направлялось в Африку на скорости 11 узлов и, похоже, ничего не подозревало.

«Пингвин» бросился на перехват и к десяти часам того же дня догнал судно. Рейдер включил прожектор, произвел предупредительный выстрел и морзянкой приказал противнику остановиться. В ответ судно передало в эфир сигнал RRR. «Пингвин» открыл огонь, пытаясь в то же время заглушить передачу, и вдруг услышал, как сигнал тревоги кто-то очень мощно повторяет, где-то совсем рядом. «Пингвин» продолжал вести огонь. Снаряды попали противнику в радиорубку, в трубу, в верхнюю палубу и в какой-то паропровод. Судно остановилось, экипаж бросился к шлюпкам. Рейдер подобрал 60 мужчин (из восьмидесяти) и одну женщину. Еще одну шлюпку, которую в темноте отнесло в сторону и которую не удалось обнаружить, подобрал позже австралийский военный корабль.

Абордажная команда с «Пингвина» доложила, что новый «приз» – «Порт-Брисбен» (8739 брт), что он вез из Аделаиды через Дурбан в Соединенное Королевство 5000 тонн замороженного мяса, масла и сыра и 3000 тонн шерсти, свинца и штучных изделий. Один из офицеров судна был убит. Кроме того, абордажная команда сообщила, что корабль вооружен двумя 6-дюймовыми орудиями и одним 3-дюймовым зенитным орудием.

«Порт-Брисбен» был затоплен, но тонуть не спешил. Незадолго до полуночи его пришлось прикончить торпедой, после чего «Пингвин» на полной скорости покинул место событий.

Наконец был получен приказ перебазироваться в Антарктику в район архипелага Буве. 24 ноября Крюдеру сообщили, что его корабль должен вести поиск китобойных флотилий в этом районе с востока на запад. Он должен был вновь выйти на связь между серединой и концом января, после чего ему, вероятно, будет приказано к 1 февраля идти к западному побережью Индии для установки мин и охоты за коммерческими судами.

Завершающим штрихом к действиям рейдера в австралийских водах может служить список, выпущенный в это время правительственной информационной службой Австралии и содержавший шестнадцать судов, не пришедших вовремя в порт и считающихся потопленными противником. «Горделивый список славных успехов в войне против морской торговли» – такой цветистый комментарий был помещен по этому поводу в военном дневнике SKL.

Ремонт «Пингвина» был завершен к 28 ноября, причем корабль был полностью выкрашен в черный цвет. Состояние рейдера было в достаточной мере удовлетворительным, за исключением наросшей на днище морской живности, которая, согласно расчетам, снижала скорость корабля по крайней мере на один узел.

30 ноября рейдер шел в западном направлении и собирался вот-вот повернуть на юг. В 11.30 Крюдер получил от «Сторстада» донесение о замеченном неизвестном судне. Ситуация обещала долгую погоню, поэтому Крюдер отослал «Сторстад» с приказом встретить его в условленной точке через три дня. Через шесть часов после получения сигнала «Сторстада» моряки «Пингвина» тоже увидели, наконец, дым на горизонте. Крюдер решил держаться вне поля зрения и до темноты двигаться параллельным курсом. Если замеченное судно не зажжет огней, то это наверняка враг. В этом случае Крюдер планировал сразу же подойти поближе и атаковать без предупреждения, не прекращая обстрел до тех пор, пока не выйдет из строя радиопередатчик жертвы. Торговец действительно не зажег огней, и, как только стемнело, Крюдер скрытно двинулся к неизвестному судну. К 22.30 он оказался впереди и справа от него, на расстоянии всего одной мили. Внезапно противник резко повернул влево и быстро пошел прочь. Крюдер сразу же открыл огонь; первый же залп накрыл радиорубку и повредил рулевое управление. Одним ударом жертва лишилась связи и управления, тут же возник пожар. Пламя поднялось к небу и отразилось в воде, и в его ярком свете было видно, как экипаж спешно покидает судно.

«Порт-Веллингтон» (8301 брт) – судно той же серии, что и «Порт-Брисбен», – везло 4400 тонн замороженного мяса, сыра, яиц и масла, 1750 тонн стали и 1200 тонн пшеницы и шерсти из Аделаиды в Соединенное Королевство через Дурбан. Его вооружение состояло из двух 6-дюймовых и одного 3-дюймового зенитного орудий. На борту было 82 члена экипажа и семь женщин-пассажирок.

Крюдер не без сожаления наблюдал, как горит британское судно. Он рад был бы перевезти на свой корабль часть его ценных припасов. Однако спасти что-либо уже не было никакой возможности, и «Порт-Веллингтон» был потоплен.

К этому моменту «Пингвин» успел потопить 11 судов и взять на борт 405 пленных. Перспектива отправки пленных домой вместе с одним из «призов» казалась сомнительной. Вряд ли удалось бы отыскать для этого подходящее моторное судно – на любом другом судне, вероятно, не хватило бы топлива, поскольку на линии Африка – Австралия ходили по большей части угольные суда.

Соответственно, Крюдер решил отправить пленных в Германию на «Сторстаде». Он отплыл сначала к точке встречи «Андалусия» в Южной Атлантике, чтобы по пути дозаправить «Атлантис». В точке встречи он передал 6500 из имевшихся на борту 10 000 тонн дизельного топлива танкеру «Нордмарк», а сам благополучно добрался до Жиронды 4 февраля.

Наконец все было готово. Немцы намеревались распространить войну и в антарктические воды. По мере того как рейдер шел на юг, погода становилась все холоднее, и 17 декабря с борта был замечен первый айсберг. Таким образом, за время похода «Пингвин» успел побывать и в Арктике, и в Антарктике.

18 декабря SKL сообщил: «В этом году англо-норвежский район китобойного промысла – зона примерно в 200 миль вокруг острова Южная Георгия. Участие принимают «Гарпун», «Торсхаммер», «Пелагос», «Весфьорд», «Оле-Веггер» и, вероятно, еще два-три судна. Все по английскому фрахту».

На следующий день «Пингвин» прекратил свое движение на юг, повернул на северо-запад к острову Буве и начал поиск в направлении с запада на восток. С борта «Пингвина» моряки видели множество айсбергов и настоящих пингвинов, но всего несколько китов.

За два дня до Рождества радист «Пингвина» впервые услышал радиотелефонные переговоры между судами китобойной флотилии. В ту же ночь Берлин сообщил Крюдеру, что он награжден Рыцарским крестом.

На второй день Рождества ровно в полдень в воздух поднялся гидросамолет. Через два часа летчики доложили, что совершают вынужденную посадку. «Пингвин» бросился на помощь по радиопеленгу, и через три часа самолет удалось обнаружить и подобрать. Летчики доложили, что ничего не видели во время полета, но на следующий день на западе удалось запеленговать переговоры норвежских китобоев; упоминались «Пелагос» и «Оле-Веггер».

Как утверждает военный дневник «Пингвина», рейдер прошел среди айсбергов вдоль кромки паковых льдов с долготы Мадагаскара до долготы Фритауна – практически всю ширину Африки – и никого не встретил. Теперь немцы слышали, как китобои обмениваются пеленгами с судном-маткой, но Крюдеру потребовалось отойти на северо-запад, чтобы получить более ясную радиокартину и понять, что китобои готовятся к встрече с танкером, который привезет топливо и увезет добытый китовый жир. 29 декабря шел сильный снег, немецкие дозорные с трудом находили проход в ледовых полях. Переговоры китобоев по радиотелефону теперь были слышны громко и ясно с западного направления. Конечно, переговоры эти очень помогали немцам отыскивать китобойные флотилии, но они же создавали и определенные сложности. Первое же захваченное судно могло поднять тревогу, что позволило бы судну-матке ускользнуть.

На следующий день «Пингвин» лежал в дрейфе среди айсбергов и внимательно слушал, как китобои жаловались друг другу на туман и отсутствие китов. В канун Нового года «Пингвин» начал осторожно огибать флотилии, чтобы оказаться от них к северу – между китобоями и открытым морем. «Оле-Веггер» доложил, что он и его шесть китобоев находятся в безопасности с подветренной стороны льда; «Пелагос» и его семь китобоев в это же время были открыты всем ветрам и страдали от плохой погоды. Два судна обменялись новогодними поздравлениями, причем один из них заметил, что о танкере ничего не слышно. Свободное использование радиотелефонов показывало, что в отношении военных рисков китобои чувствовали себя в полной безопасности.

Поскольку китобои явно ждали танкера, Крюдер тоже решил его дождаться. Это было бы приятным дополнением к его улову. Соответственно, «Пингвин» лежал в дрейфе и слушал, как характеризует это военный дневник, «с почти отеческим интересом», как две группы китобоев с энтузиазмом бьют китов.

Около полудня 3 января немцы перехватили переговоры менеджеров «Оле-Веггера» и «Пелагоса». Они обсуждали тот факт, что танкер опаздывает уже на четырнадцать дней. На «Пелагосе» почти не осталось горючего. На «Оле-Веггере», с другой стороны, осталось еще 600 тонн мазута, зато его танки, предназначенные для китового жира, почти заполнились, и он не может больше принимать добытых китов.

Два менеджера решили отправить в танкерную компанию радиограмму с запросом. Тем временем «Оле-Веггер» должен был передать часть горючего «Пелагосу» и одновременно перекачать с него некоторое количество китового жира, заполнив, таким образом, до отказа свои танки. После этого «Оле-Веггер» готов будет отправиться домой.

Крюдер узнал, что радиограмма компании-владельцу пропавшего танкера направлена в Нью-Йорк. Из этого он сделал вывод, что танкер должен быть американским. Чтобы избежать возможных международных осложнений, которые может вызвать нападение на китобойные флотилии, если в нем будет замешано американское судно, Крюдер решил атаковать незамедлительно, по возможности в тот момент, когда два корабля-матки будут обмениваться горючим. В это время «Пингвин» перехватил ответ танкерной компании, в котором говорилось, что корабль задерживается на две недели, но конкретная дата прибытия не называлась. Крюдер продолжал прослушивать переговоры, рассчитывая узнать, когда два больших судна встретятся. Снегопад на некоторое время помешал работе радиотелефона, однако в 10 часов утра б января немцы услышали, что «Торсхаммер» находится примерно в 400 милях к юго-западу от «Оле-Веггера». Затем, в самом конце переговорного сеанса, один из китобоев «Оле-Веггера» спросил, сможет ли он отправить почту с «Солглимтом», поскольку ему нужно написать еще одно письмо. Из этого был сделан вывод, что ожидаемый танкер – норвежский транспорт для перевозки китового жира «Солглимт» (12 000 брт) и что он, по всей видимости, направится сначала к «Торсхаммеру», затем к «Оле-Веггеру» и, наконец, к «Пелагосу».

6 января «Пингвин» начал потихоньку приближаться к «Оле-Веггеру». Разразился сильный буран, и немцы слышали, как норвежцы обсуждают небывалую погоду. Шторм настолько силен, говорили они, что китобои теряют уже пойманных китов, отмеченных флажками и готовых к буксировке к кораблю-матке. Где-то далеко в море Уэддела были слышны и другие голоса, говорившие на том же языке. Наконец погода наладилась, и немцы услышали, что «Солглимт» уже на подходе. Крюдер ждал. Он решил атаковать в тот момент, когда два больших корабля будут стоять борт к борту, а потому не смогут маневрировать. Он решил, что атакует в сумерках – в тех сумерках, конечно, какие можно ожидать в Антарктике ночью в середине лета, и что подойдет к неприятелю с той стороны, где нет китобоев. 13 января «Солглимт» и «Оле-Веггер» наконец сошлись вместе и встали борт к борту. Крюдер медленно приближался к ним с запада, и поздно ночью немцы увидели огни двух стоящих рядом судов. Неожиданно начавшаяся снежная буря скрыла из вида все вокруг, а когда снег внезапно прекратился, Крюдер убедился, что оказался непосредственно рядом с жертвой.

«Суда стояли борт к борту и освещались бесчисленными фонарями, горевшими на их палубах, – сказано в военном дневнике. – Рядом на воде лежало множество китов. Я приказал судам не пользоваться радиопередатчиком и радиотелефоном. Я не стал стрелять из опасения спугнуть китобоев, а вместо этого направил две шлюпки с «призовыми» командами».

В этот момент «Пингвин» остановился. Из машинного отделения доложили, что один из двигателей вышел из строя – треснула крышка цилиндра. Сразу же начались ремонтные работы. «Призовые» команды передали с помощью фонаря: «Корабли в наших руках».

«Оле-Веггер» (12 201 брт) имел на борту 7000 тонн китового жира и 5000 тонн топлива. Его команда насчитывала 190 человек, и на борту имелись припасы на десять недель. «Солглимт» был примерно такого же размера (12 246 брт) и имел на борту 4000 тонн китового жира, 4000 тонн мазута и экипаж из 60 человек. При необходимости на нем можно было разместить еще 300 человек. Неподалеку обнаружились четыре китобойных судна вместимостью по 300 брт, которые также были захвачены. Еще три судна успели ускользнуть. «Пингвин», с учетом поломки двигателя, мог захватить только те суда, которые ему удалось застать врасплох. Немцы опасались, что ускользнувшие китобои поднимут тревогу и сообщат «Торсхаммеру», но пока Крюдер радировал им приказ продолжать свой промысел и добавил, что германский рейх заплатит им за добытых китов. Теперь оставалось разобраться с другой китобойной маткой – «Пелагосом». Крюдер оставил свои «призы» и двинулся прочь от «Пелагоса», чтобы ввести в заблуждение уже захваченных норвежцев, наблюдавших за ним. Оказавшись вне поля их зрения, он развернулся и направился к «Пелагосу». Все это время немцы слушали, как «Пелагос» переговаривается со своими китобоями и тщетно вызывает «Солглимт» и «Оле-Веггер».

В 22.09 в сгущающихся сумерках были замечены огни, но между ними и «Пингвином» оказалось ледяное поле. Рейдеру пришлось нащупывать обходной путь вокруг него. При этом «Пингвин» прошел недалеко от одного из китобоев, помечавшего флажками пойманного кита. Крюдер ожидал, что поднимется тревога, но ничего не произошло. Белые огни корабля-матки приближались, и было уже видно, что на борту кипит работа. Вдоль его борта выстроились пять китобоев.

«Пингвин» на полной скорости подошел к норвежцам на расстояние 200 ярдов. Пробило восемь склянок – полночь. Рейдер начал передавать морзянкой, спустил шлюпки с «призовыми» командами, и в течение нескольких минут суда оказались в руках немцев. Один из китобоев был захвачен и сразу же направился сгонять остальных. Капитану «Пелагоса» было приказано вызвать остальных китобоев. Новый «приз» вместимостью 12 000 брт имел на борту 9500 тонн китового жира и 800 тонн топлива; экипаж состоял из 210 человек, а припасов на борту должно было хватить на десять недель. Его семь китобоев представляли собой суда по 250–300 брт. Если бы их удалось доставить в Европу, эти катера вполне подошли бы для борьбы с подводными лодками.

Эта двухдневная операция против китобойных флотилий стала самой успешной операцией германского рейдера за все время войны. Были захвачены суда общим тоннажем 36 000 брт, не считая одиннадцати китобоев, плюс больше 20 000 тонн китового жира и примерно 10 000 тонн мазута.

Крюдер надеялся, что сможет все-таки захватить еще и «Торсхаммер», но о нем больше ничего не было слышно. Пришлось предположить, что его предупредили китобои с «Оле-Веддера».

Теперь Крюдеру нужно было решать, что делать с захваченными «призами». «Пелагос» должен был отправиться домой, как только заполнит свои танки с «Солглимта». «Оле-Веггер» был очень заметным судном – типичной китобойной маткой – и практически не имел шансов проскользнуть незамеченным через блокаду. Соответственно, топливо с него было перекачано обратно на «Солглимт», с тем чтобы танкер смог отправиться с китобоями в какой-нибудь германский порт.

Выполнение этих планов было сильно осложнено густым туманом. Суда стояли все вместе под прикрытием льда, а мертвые киты у бортов служили кранцами. Крюдер спешил связаться с SKL, но для этого нужно было отойти на некоторое расстояние, чтобы обмануть вражеские пеленгаторы. Соответственно, он решил подождать, пока не избавится от своих четырнадцати «призов». У «Пелагоса» и «Солглимта» теперь было достаточно топлива, чтобы пройти из Антарктики в Арктику и пробраться в Германию в обход Гренландии, если они сочтут нужным это сделать. Избавиться от «Оле-Веггера» и китобоев было сложнее. Крюдер даже рассматривал возможность оставить их у Кергелена до удобного момента, когда тот сможет отправить их домой.

Наконец, SKL передал Крюдеру приказ привести «Оле-Веггер» и китобойные суда на встречу с «Нордмарком» в точку встречи «Андалусия», после чего «Пингвину» надлежало вернуться в Индийский океан.

Тем временем «Пингвин» шел вдоль кромки паковых льдов и в ярком солнечном свете наслаждался великолепными видами полярного континента.

Встреча в точке «Урсула» района встречи «Андалусия» состоялась. «Нордмарк» все еще тащил на буксире «Дукезу», на которой, чтобы поддерживать работу рефрижераторов, приходилось уже жечь палубы и крановые балки. «Призы» были отправлены домой, за исключением одного китобойного судна – «Пол IX», которое было переоборудовано во вспомогательный минный заградитель и получило название «Адъютант». «Пингвин», взяв с «Дукезы» 1200 ящиков яиц, 23,5 говяжьих туши, 410 бараньих туш и 17 мешков бычьих хвостов, также покинул место встречи. 18 февраля в точку «Урсула» прибыл «Алыитертор» с почтой из дома. С этим кораблем Крюдер перед отплытием на Кергелен, где он оставался с 12 по 25 марта, отправил в Германию последний из своих военных дневников.

Торпеды, продовольствие, уголь и самолет, полученные с «Альштертора», необходимо было надлежащим образом собрать и уложить. Трюмы пришлось чистить, выгребая оттуда все накопившееся за восемь месяцев похода – жуткую массу из слежавшейся угольной пыли, гнилых овощей и мешков. Кроме обычного ремонта и переборки машин, вниз были направлены водолазы для осмотра руля и винта. В это же время днище корабля было вновь очищено на десять футов ниже ватерлинии. Прежде чем покинуть остров, Крюдер организовал отправку домой «Оле-Веггера» и китобоев, а затем пошел в точку встречи «Сибирь», где встретился с «Оле-Якобом». Крюдер ждал встречи с «Кетти Бревиг», которую надеялся использовать и как танкер, и как минный заградитель. Крюдер уже показал на примере «Сторстада», что танкер никто не заподозрит в установке мин. Однако «Кетти Бревиг» не удалось добраться до места встречи – экипаж затопил судно, чтобы избежать захвата. Вместо него в точке встречи «Пингвина» ожидал «Оле-Якоб».

Крюдер понимал, что для рейдеров наступают трудные времена, – показателем к тому могла служить гибель «Кетти Бревиг» и других судов снабжения. Еще большее значение имел тот факт, что вблизи британских баз торговые суда уже не ходили поодиночке. Крюдер считал, что то, что он называл «свободным крейсированием», себя уже не оправдывает. Суда на подходе к портам и в узловых точках маршрутов теперь хорошо защищены, а в океане держатся настолько далеко от обычных морских путей, что найти их можно, только если очень повезет. «Адъютант» – бывший китобой, – возможно, мог бы помочь рейдеру как разведчик, но у британцев теперь практически везде имеется воздушная разведка и пеленгующие радиостанции.

Крюдер считал, что летающие лодки Королевских ВВС действуют теперь с Маврикия, с Сейшел, с Диего-Гарсии и с других баз, да и британских крейсеров в Индийском океане определенно стало больше. В этих обстоятельствах, считал Крюдер, единственной возможностью остается, совершив налет на какой-либо район, взять что попадется и немедленно покинуть зону действий. При этом торговля союзников в водах, подвергшихся нападению, будет дезорганизована, а крейсера сойдутся туда из других районов, на которые «Пингвин» сможет напасть в следующий раз.

В соответствии с этими идеями Крюдер выбрал в качестве зоны действий северную часть маршрута из Абадана к мысу Доброй Надежды. Кроме того, он намеревался захватить еще один танкер, который мог бы заменить «Кетти Бревиг» в качестве вспомогательного минного заградителя. Он начал свои поиски к югу от Сейшел и не нашел ничего, хотя «Адъютант» и «Пингвин» вместе перекрывали полосу шириной 150 миль. 24 апреля «Адъютант» удалившийся к северу, доложил о неизвестном судне вместимостью 6000–8000 брт, идущем со скоростью 11 узлов. «Адъютант», доложив «Пингвину», отошел, чтобы освободить более крупному судну поле огня, но прошло десять часов, а «Пингвин» все не появлялся. У него возникли проблемы с подъемом на борт гидросамолета. «Адъютант», как мог, следил за жертвой, и в 5.15 на следующее утро «Пингвин» наконец-то появился. Он на полной скорости промчался мимо маленького китобоя и открыл огонь по неизвестному судну. Первым же выстрелом удалось снести антенну. После трех залпов огонь был прекращен. Семьдесят человек экипажа судна были приняты на борт рейдера.

«Эмпайр Лайт» (6800 брт) шел из Мадраса в Дурбан с рудой и кожами. При обстреле его руль был поврежден, и рейдеру ничего не оставалось, кроме как потопить судно.

После этого рейдер, бывший китобой и гидросамолет продолжили совместные действия, и вечером 28 апреля с самолета был замечен корабль, к которому и направился «Пингвин». После пятичасовой погони в пределах видимости появился еще один корабль, и «Пингвин» повернул к нему. Погоня продолжалась всю ночь, но с рассветом «Пингвин» открыл огонь с 5000 ярдов. На судне были повреждены радиопередатчик и рулевое управление. С помощью аварийного радиопередатчика судно начало передавать в эфир сигнал тревоги, но они были очень слабыми, и Крюдер решил, что их никто не примет. В конце концов судно остановилось и было покинуто экипажем. «Клан Бьюкенен» (7880 брт) шел из Соединенных Штатов в Мадрас с армейским и авиационным оборудованием, а также с почтой. Артиллеристы «Пингвина» опять стреляли слишком хорошо, и «Клан Бьюкенен» тоже пришлось топить, поскольку его рулевое управление было повреждено.

На борту судна было 110 человек, и все они были приняты на борт «Пингвина». Из воды был подобран не утонувший контейнер с секретными бумагами, в том числе с шифрами, военным дневником британского крейсера «Хокинс» и списком судов, подорвавшихся на минном поле возле Ньюкасла в Новом Южном Уэльсе, – поле, установленном «Пингвином».

В тот же день «Адъютанту» удалось на несколько мгновений увидеть еще одно судно, и на протяжении всего дня немцы безуспешно искали его в непрерывных дождевых зарядах. «Адъютант» был отправлен в точку «Фиалка» района встречи «Сибирь», а сам Крюдер решил подойти поближе к выходу из Персидского залива в поисках все того же танкера, который должен был превратиться в минный заградитель. 7 мая танкер – «Бритиш Имперор» – был обнаружен, но о том, чтобы взять его в качестве «приза», не могло быть и речи – танкер до самого конца, несмотря на пожар и погружение, не переставал подавать сигналы тревоги.

«Впервые одному из многочисленных радиосообщений о нападении рейдера, сделанному торговым судном с серьезной опасностью для себя, суждено было привести к желаемому результату», – замечает британский капитан С.В. Роскилл, автор «Войны на море» – официальной британской истории.

Сообщение «Бритиш Имперора» было принято крейсером «Корнуолл» (капитан П.К.У. Мэнуоринг). Крейсер сразу же направился туда, где ему казалось наиболее вероятным обнаружить рейдер. При помощи гидроплана ему удалось обнаружить «Пингвин», замаскированный под норвежский «Тамерлан». Капитан Мэлверинг испытывал те же сомнения, что позже капитан Оливер, полдня стоявший рядом с «Атлантисом» и не знавший, что делать с подозрительным судном.

Неразбериха еще усилилась оттого, что рейдер передал по радио свой доклад, подписав его «Тамерланом». Весь день «Корнуолл» и его гидросамолет держали «Пингвин» в поле зрения. Когда же в 17.15 крейсер полным ходом направился к «Пингвину», Крюдер понял, что остается только драться.

Капитан Роскилл так описывает события и их последствия:

«Рейдер понял, что игра закончена, сбросил свою маскировку и открыл частую и точную стрельбу из своих 5,9-дюймовых орудий. Один из снарядов попал в крейсер и на время вывел из строя его рулевое управление. После короткой задержки огонь «Корнуолла» стал точным, и в 5.26 рейдер взлетел на воздух. Удалось подобрать 22 британских и индийских пленника и 60 уцелевших немцев. Методы, при помощи которых «Корнуолл» следил за рейдером, пытался его идентифицировать и сближался с ним, послужили поводом для серьезной критики со стороны адмиралтейства. Сражение безусловно показало, с каким мастерством неприятельские подобного рода суда изменяют свой внешний вид и с какой дилеммой приходится сталкиваться капитану крейсера, пытающегося его разоблачить. Опасность, которой подвергается крейсер, подходя к такому кораблю слишком близко и с направления, удобного для орудийной и торпедной стрельбы, очевидна – рейдер всегда обладает тактическим преимуществом неожиданности».

Много позже для судов союзников была разработана удовлетворительная система немедленной идентификации, но пока, как указывает капитан Роскилл, «было много других столкновений между британскими военными кораблями и судами, которые иногда оказывались дружественными торговцами. Но иногда гораздо позже выяснялось, что то был рейдер или вражеское судно снабжения».

Всего на счету «Пингвина» – 28 судов общим тоннажем 136 551 брт. Крюдер – чрезвычайно способный капитан, которому, очевидно, удалось использовать хорошее судно и прекрасный экипаж наилучшим образом, пошел на дно вместе со своим кораблем и большей частью экипажа.

Последним кораблем первой волны рейдеров был «Комет», который уже упоминался раньше в связи с переходом вдоль северного побережья России и Сибири и его участием, вместе с «Орионом», в нападении возле Науру на суда, перевозящие фосфаты. «Комет», как и «Тор», был очень маленьким судном – всего 3200 брт – и под именем «Эмс» прежде принадлежал компании «Норддойче Ллойд». У него не самый выдающийся список жертв – шесть с половиной судов общим тоннажем 42 950 брт (сюда входит по половине с каждого из семи судов, потопленных им совместно с «Орионом»), – но переход Северным морским путем в Тихий океан был для такого судна серьезным предприятием; сам по себе этот факт всегда будет представлять собой политический и военно-морской курьез.

Капитаном «Комета» был Роберт Эйссен, произведенный во время похода в контр-адмиралы. Он поступил на флот в 1911 году и между двумя войнами подолгу служил в адмиралтействе в Берлине и командовал разведывательным судном «Метеор».

Маленький кораблик Эйссена, несущий такое же вооружение, что и остальные рейдеры, отплыл из Бергена 9 июля 1940 года с приказом обойти с севера Евроазиатский континент и действовать в Тихом и Индийском океанах.

Очевидно, Эйссен сам предложил использовать Северный морской путь; в то время он был относительно доступен немцам благодаря политике нейтралитета, которой придерживалось русское правительство. Немцы вовсю пользовались своими преимуществами.

Первначально, после подписания в августе 1939 года русско-германского пакта, Германия получила военно-морскую базу в свободных ото льда водах близ Мурманска и даже немного использовала ее в первую военную зиму. Когда немцы захватили Норвегию, база потеряла свое значение. Русские, тем не менее, могли обеспечить своих полусоюзников провизией и всем необходимым для прохода по Северному морскому пути в Тихий океан, что было очень ценно. В таком путешествии не обойтись было без русских лоцманов и ледоколов. Первоначально предполагалась, что «Комет» встретится с ними 15 июля в бухте Варнек острова Вайгач, на южной стороне Карских Ворот – пролива между Новой Землей и материком. Для такого предприятия логично было замаскировать «Комет» под русский пароход «Дежнев». Рейдер успел уже выйти из норвежского порта, когда от русских пришло сообщение о том, что еще месяц условия на трассе будут неблагоприятными. «Комету» предлагалось подождать в Мурманске. Немцы отказались, и этот месяц рейдер провел в Баренцевом море; большую часть времени он ради экономии топлива лежал в дрейфе, зато команда непрерывно тренировалась. По вечерам моряки смотрели один из 79 взятых с собой художественных фильмов; кроме них, на борту было 28 других фильмов и 569 книг.

К середине августа поступило сообщение о достаточно благоприятных ледовых условиях на трассе, и «Комет» направили в Маточкин Шар – пролив между северным и южным островами Новой Земли. Там он встретился с русским ледоколом «Сталин»; без него проход через льды был бы невозможен. На его борту были два русских ледовых лоцмана, в их числе Сергиевский.

Первая попытка пробиться через льды не удалась. Возле мыса Голотечный попытку было решено прекратить, и «Комету» пришлось вернуться в Маточкин Шар, где команда в две смены получила увольнение на берег. 20 августа дела пошли лучше. Был обнаружен трех-шестибалльный лед – иначе говоря, лед средней толщины. Следуя за ледоколом, «Комет» всего за два часа вышел на открытую воду. После мыса Диксон «Комет» принял другой ледокол – «Ленин», который и провел его через пролив Вилькицкого к мысу Челюскин.

В военном дневнике судна Эйссен написал: «Путешествие через пролив Вилькицкого было великолепным. Голубое небо, неполная луна, полночное солнце – там было все, что угодно, вот только льда не было».

После этого «Ленин» и «Комет» встали рядом, и Эйссен был приглашен на борт русского судна. Он принял приглашение и обнаружил, что Шевелев – второй ледовый лоцман – заболел.

Последовавшую за этим вечеринку Эйссен вытерпел с трудом. Немцы все еще жили по центрально-европейскому времени, в то время как русские – по местному. Это означало, что немецкий капитан приступил к вечеринке с закуской и водкой в шесть часов утра по своим внутренним часам.

Через четыре часа после начала вечеринки суда снова двинулись в путь. В шесть часов вечера сгустился туман, и «Комету» пришлось следовать за ледоколом по сигналам и нефтяному следу, который русские оставляли за собой специально для этой цели.

Еще через пять часов суда вышли в Восточно-Сибирское море, иначе называемое морем Норденшельда или морем Лаптевых, и Эйссен направил лоцманам радиограмму с благодарностью. Русские повернули назад.

Двое суток рейдер спокойно продвигался вперед.

30 августа немцы встретились с новым ледоколом «Каганович». В море снова начал появляться лед, и вскоре уже только от погоды зависело, не придется ли судам поворачивать назад. Разыгрался снежный буран, и «Комет» медленно продвигался сквозь снежную пелену, следуя за прожектором «Кагановича». Ледокол был не виден, только тусклый желтовато-белый диск прожектора едва проглядывал сквозь снег. В это время руль «Комета» доставлял команде постоянные неприятности, и 31 августа удалось пройти всего 61 милю. Как будто дразнясь, немного южнее виднелось зеркало чистой воды, лежащее чуть в стороне от единственного возможного маршрута. В отношении льда эта часть путешествия стала самой тяжелой, однако на следующий день возникли препятствия иного рода. На борт германского судна прибыл начальник Восточной зоны Северного морского пути капитан Мелехов и сообщил, что получил из Москвы приказ вести «Комет» обратно в Европу под предлогом того, что американцы наблюдают за Беринговым проливом, а возле острова Врангеля замечены военные корабли.

Впереди была свободная вода, и Эйссен вежливо, но твердо отказался возвращаться в Европу или хотя бы дожидаться дальнейших консультаций с Москвой. Известно, что незадолго до этого представление русских властей о скором конце войны начало меняться, в основном под влиянием донесений русского посла в Лондоне. Возможно, попытка повернуть «Комет» обратно стала отражением этих изменений.

Эйссен настоял на своем, и после обмена комплиментами русские остались за кормой. Пока «Комет» двигался на восток, капитан снова взялся за обучение и тренировку экипажа. Делать это на глазах русских он не хотел.

Стояла вполне летняя погода с голубым небом и хорошей видимостью. Эйссен мог поздравить себя. Он прошел 3300 миль всего за 23 дня – результат рекордный, – хотя и понимал, что ему очень повезло со льдом, а без ледоколов это путешествие вообще было бы невозможно. Услуги русских обошлись немцам, согласно анализу похода, проведенному SKL, в 950 000 рейхсмарок – примерно 300 000 долларов.

Во время перехода «Комет» превратился из русского «Дежнева» в немецкий «Донау». Теперь же, когда русские исчезли из поля зрения, он вновь превратился в «Дежнев». Одновременно водолазы приводили в порядок поврежденный руль.

10 сентября «Комет» вышел в Тихий океан и был встречен штормом, за которым, всего через несколько дней, последовал тайфун. Маленький корабль хорошо выдержал капризы погоды. Он направлялся к японскому острову Айлинглап, где в 1914 году, когда остров был германский, Шпее скрывался от кораблей союзников.

По пути туда на рейдере несколько раз объявляли боевую тревогу, но замеченные суда всякий раз оказывались японскими торговцами или траулерами. Подойдя к Айлинглапу, «Комет» получил приказ встретиться с «Орионом», но местом встречи был назначен не Айлинглап, а Ламутрик. Точка встречи была перенесена, так как танкер «Везер», который должен был доставить двум рейдерам припасы из Мансанильо в Мексике, был захвачен 26 сентября канадским вооруженным торговым крейсером «Принц Роберт», и немцы опасались, что капитан танкера не сумел уничтожить секретные бумаги.

До назначенной даты встречи оставалось еще некоторое время, и рейдер продолжал двигаться на юго-восток. Он прошел между Новой Гвинеей и Соломоновыми островами, высматривая суда, курсирующие между Дальним Востоком, Сиднеем и Новой Зеландией.

Повернув затем назад, рейдер 14 октября подошел к Ламутрику, где дозаправился с «Кумберленда». Теперь ему должно было хватить топлива до июля.

После этого Эйссен и Вейхер, капитан «Ориона», вместе с «Кумберлендом» двинулись в совместный поход. Эйссен был угнетен – его корабль провел в море пять месяцев, так ни разу и не увидев противника. Несмотря на то что в район операций он вышел всего два месяца назад, в своем военном дневнике он признался, что дела обстоят «тем не менее весьма грустно».

Поход этих трех судов был уже описан в той главе книги, где говорится об «Орионе». Команда разошлась 22 декабря, а на следующий день Эйссен планировал нападение на Рабаул с помощью небольшого быстрого катера, стоявшего на палубе «Комета». Однако у катера сломался двигатель, и от этого плана пришлось отказаться.

Расстроенный Эйссен вернулся к Науру. 27 декабря он подошел к острову и оповестил местного администратора:

«Я буду стрелять не думая [sic], если вы воспользуетесь радиопередатчиком. Если вы не воспользуетесь передатчиком, я только разрушу ваш фосфатный пирс, нефтяные танки за ним и лихтеры. Немедленно эвакуируйте этот район, уменьшите число жертв. Если вы не воспользуетесь передатчиком, ваша станция не пострадает».

Вскоре после этого рейдер начал обстрел. На берегу были слышны сильные взрывы. Нефтяные танки загорелись. Позже в Австралии было объявлено, что, хотя здания и фабрика были сильно разрушены, пострадавших не было.

В результате этого обстрела, кроме всего прочего, возникли небольшие трения между немцами и японцами. Япония не хотела, чтобы стало известно, что она, вопреки международным законам, предоставляет германским рейдерам убежище и помощь. Обстрел Науру и показания пленных, освобожденных на Эмирау, ясно показали, что дело обстоит именно так. SKL, комментируя происшедшее, объявил, что в дальнейшем рейдеры должны воздерживаться от подобных операций вблизи подмандатных японцам островов; более того, SKL заметил, что «Комет» в ходе этой атаки легко могли потопить.

Эйссен в оправдание заявил, что необходимо было привлечь внимание к присутствию «Комета» в районе, который он собирался в ближайшее время покинуть. Таким образом, противник искал бы его не в том месте.

SKL признал справедливость утверждения Эйссена, однако предупредил, что повторять подобные вещи не стоит.

В канун Нового года «Комет», направлявшийся на юго-восток к Туамоту, как выяснилось, напрасно преследовал неизвестное норвежское судно, а на следующий день Эйссен был произведен в контр-адмиралы.

Новый адмирал надеялся получать посылаемые ему припасы по Транссибу, сушей, но русские в этот период не шли навстречу, и капитан «Комета» понял, что в непосредственном будущем ему придется полагаться на суда снабжения – «Альштертор» и «Алынтеруфер». 3 января «Комет» в седьмой раз пересек экватор. Эйссен предложил SKL направить рейдер к Галапагосским островам, в непосредственной близости к которым проходили все суда, связывающие Панаму с Австралией и Новой Зеландией. Однако острова находились в Панамериканской нейтральной зоне, и SKL приказал Эйссену оставить острова в покое. Вместо этого он предложил «Комету» направиться в Антарктику и поохотиться в море Росса на китобойные флотилии союзников, чем так успешно занимался «Пингвин» на другой стороне Южного континента. Эйссен принял предложение. 16 февраля рейдер подошел к ледовому барьеру, всласть наслушавшись по дороге радиопереговоров между японскими китобоями. На следующий день в лунном свете Эйссен неожиданно обнаружил, что полностью окружен айсбергами. Он не думал, что рейдеру грозит какая-то опасность, и записал в военном дневнике: «Лед не опасен, так как он не твердый, волнение ломает его, но… всегда существует опасность для винта и руля».

Плавание в ледовых водах имело еще один, несколько неожиданный результат. Лед соскреб с днища рейдера всю морскую живность, которой оно успело обрасти, и корпус судна опять стал гладким.

Ближе к концу февраля рейдер встретил японскую матку с танкером и группой китобоев, но ни британскими, ни норвежскими охотниками даже не пахло. Японцы, правда, сообщили, что в предыдущем сезоне их было множество. Матка «Ниссин-мару» поделилась с «Кометом» припасами, в том числе углем и ацетиленом. Эйссен доложил обстановку SKL и 28 февраля получил приказ идти к Кергелену, чтобы принять на борт боеприпасы и забрать с «Алыитертора» почту.

«Комет» обосновался в Королевском проливе, и Эйссен отправил на берег отряд моряков, который должен был осмотреть место бывшей китобойной станции «Жанна д'Арк». Там оставалось еще много вещей, которые можно было использовать, и моряки рейдера обзавелись цинковыми и медными трубками, шурупами, гвоздями, углем, древесиной, стеклом, тканями. В поселении, покинутом за восемь лет до этого, раньше жили не менее шестидесяти или восьмидесяти человек. Немцы решили, что база потеряла смысл с появлением китобойных маток. Эти суда способны были обрабатывать добытых китов прямо на месте добычи, и необходимости буксировать их за сотни миль на базу, подобную «Жанне д'Арк», уже не было.

«Комет», как и «Атлантис», когда тот стоял на Кергелене, дал свои морякам возможность ступить на твердую землю. Немцы охотились за кроликами и собирали морскую капусту, которая после многих месяцев консервированных овощей показалась всем очень вкусной. 12 марта к острову прибыл «Пингвин» с «Адъютантом». «Комет» принял на борт 1425 снарядов и 14 марта отплыл, направляясь в восточную часть Индийского океана. По пути он прошел через район встречи «Сибирь» и дозаправился с «Оле-Якоба».

За этим последовали шесть недель курсирования на минимальной скорости. Все это время ничего не происходило, даже дым на горизонте не появился.

8 мая «Комет» был возле Онслоу в Западной Австралии – у конца ее громадного выступа, протянувшегося через треть Индийского океана. На следующий день немцы услышали по радио неприятеля о потоплении германского рейдера.

Эйссен понял, что в сообщении говорилось, по всей видимости, о «Пингвине» и что теперь «Адъютант» остался один. Запросил SKL передать «Адъютант» под его команду и получил согласие.

Суда встретились 21 мая. Для экономии топлива «Комет» взял «Адъютант» на буксир, и одновременно Эйссен приказал установить на нем кое-какое легкое вооружение – одно 60-миллиметровое и одно 20-миллиметровое орудия с дальномером, несколько магнитных мин, настроенных на срабатывание в Южном полушарии, а также дополнительное навигационное оборудование и аппарат для установки дымовой завесы. После этого суда, обойдя с юга Австралию и Новую Зеландию, направились в Тихий океан. «Адъютант» был направлен устанавливать мины возле Порт-Николсона и Порт-Литлтона, а «Комет» пошел через Тихий океан на северо-восток на встречу с «Аннелизе Эссбергер». Это судно вышло из Дайрена в район встречи «Бальбо» на полпути между Новой Зеландией и островом Питкерн. Еще не добравшись до «Бальбо», «Комет» получил сообщение «Адъютанта», в котором говорилось, что его двигатели вышли из строя и команда готовится затопить судно.

«Адъютант», расставшийся с «Кометом» 11 июня, 24 июня подошел к побережью Новой Зеландии. Мины были надлежащим образом подготовлены к установке, судно готово к затоплению. Солнце, встающее над высокими заснеженными горными вершинами Новой Зеландии, напомнило скучающим по дому немцам, как заметил один из них, восход солнца на озере Констанц. Чтобы сберечь время, командовавший «Адъютантом» лейтенант Карстен решил пройти до Веллингтона полным ходом прямо вдоль берега, вместо того чтобы отойти в море за пределы видимости с берега. Он начал установку мин, но был пойман лучом берегового прожектора и поставил мины слишком рано – на глубине пятнадцать, а не десять фатомов, как требовалось.

Спеша прочь от неприятельского берега, маленький кораблик слышал радиопереговоры искавших его самолетов и кораблей. Не выдержав напряжения, его двигатели сломались, и теперь работали только цилиндры низкого и среднего давления. Карстен приказал дополнительно поставить паруса. Через три дня, идя под парусами, «Адъютант» встретился с «Кометом» и был наконец затоплен.

9 июля исполнился год с того момента, как «Комет» вышел в море, и рейдер получил по радио пять Железных крестов 1-го класса, которые Эйссен мог распределить по своему усмотрению, и Железные кресты 2-го класса для всех находящихся на борту.

В район «Бальбо» «Комет» пришел 14 июля. «Аннелизе Эссбергер» ждал его, но вот рукавов для перекачки нефти на нем не оказалось. На «Комете» их тоже не было – свои он отдал «Ориону», – и вместо них немцы с трудом приспособили пожарные рукава. В конце концов «Комет» все же сумел принять на борт 1400 тонн нефти – достаточно, чтобы действовать до января 1942 года. 25 июля, передав на танкер свой военный дневник и почту, Эйссен ушел в направлении Галапагосских островов. Туда он хотел направиться гораздо раньше, но тогда SKL приказал ему держаться подальше от островов, чтобы не вызвать осложнений с Соединенными Штатами. Прибыв на место, «Комет» 14 августа встретил первый вражеский корабль за 227 дней. Эйссен приказал подключить второй двигатель, и погоня началась.

Согласно военному дневнику Эйссена, вражеское судно вместимостью около 5000 брт беззаботно двигалось по своему маршруту, не обращая на «Комет» никакого внимания до тех пор, пока рейдер не произвел два предупредительных выстрела по курсу. Но и тогда неизвестное судно не остановилось, а попыталось открыть огонь из кормового орудия. «Комет» открыл огонь и семью залпами накрыл мостик противника; тот перестал подавать сигналы и остановился.

«Австралинд» (5010 брт) вез из Аделаиды в Соединенное Королевство через Панаму цинковый концентрат, сушеные фрукты, джем, мед и штучные изделия. Его капитан и два инженера-механика были убиты при обстреле. Уцелевших моряков приняли на борт «Комета», а судно потопили подрывными зарядами. За все это время радиоэфир был спокоен, и немцы сделали вывод, что сигнал QQQ удалось успешно подавить.

«Комет» подошел поближе к Галапагосским островам, и на следующий день вдалеке было замечено судно. Немцы узнали в нем голландское судно – «Брастоги» или «Вельтвреден». Максимальная скорость «Комета» в тот момент составляла всего 12 узлов, поэтому, несмотря на попытку рейдера догнать судно, голландец спокойно ушел, даже не заподозрив, что за ним гнались.

В ту же ночь «Комет» перехватил сигнал британского судна-рефрижератора «Лохмонар» (9500 брт), сообщавшего, что подходит к Панаме. Эйссен понял, что британец должен будет пройти недалеко от точки, где находился «Комет». Он остановил машины и лежал в дрейфе весь следующий день, ожидая появления «Лохмонара». Вечером он вновь запустил двигатели, чтобы попытаться не дать «Лохмонару» проскользнуть мимо в темноте. 16 августа он ждал весь день. Утром 17 августа в 9.35 в пределах видимости появилось неизвестное судно. Эйссен запустил вторую машину, объявил боевую тревогу и бросился в погоню.

Вместимость преследуемого судна составляла около 7000 брт – значит, это был не «Лохмонар». Судно развивало скорость от 12 до 14 узлов и направлялось к Галапагосу. На предупредительный выстрел «Комета» ответила его кормовая пушка, чьи снаряды, не долетая, падали в воду. Затем судно остановилось и подняло флаг, который оказался голландским. Моторное судно «Кота-Нопан» (7322 брт) шло из Макассара в Нью-Йорк с грузом каучука, олова, марганцевой руды и саговой муки. В ее команде было 35 голландцев и 16 яванцев.

Новый «приз» был захвачен неповрежденным и годился для отправки домой, в Германию, однако на его борту было всего 220 тонн нефти, притом что судну требовалось в день от 15 до 20 тонн. Эйссен запросил SKL, есть ли какая-нибудь возможность получить топливо на долгое плавание вокруг мыса Горн или мыса Доброй Надежды. Сам же он тем временем начал перегружать на «Комет» наиболее ценную часть груза, на тот случай, если все же придется его затопить.

Пока Эйссен дожидался ответа SKL, 19 августа появилось еще одно судно. «Комет» открыл огонь с дистанции 8000 ярдов; судно передало в эфир сигнал тревоги. После того как несколько снарядов упали в воду в непосредственной близости от судна, оно остановилось. SKL позже охарактеризовал британское судно «Девон» (9036 брт) – старый угольный пароход с грузом всякой всячины – как бесполезную рухлядь. «Девон» шел из Ньюкасла-апон-Тайн в Новую Зеландию. В его экипаже был 31 британец и 113 индийцев[5].

24 августа британцы объявили предупреждение, что в районе нахождения «Комета» действует рейдер; вероятно, это было сделано потому, что «Кота-Нопан» и «Австралинд» не прибыли в Панаму. Утверждалось, что американские власти встревожены действиями Эйссена в Панамериканской нейтральной зоне и что к Галапагосу направляются американские военные корабли. Тем временем SKL приказал «Атлантису» и «Комету» встретиться в районе «Бальбо» между Питкерном и Новой Зеландией и дозаправиться с «Мюнстерленда», который вышел из Иокогамы 25 августа. «Комет» продолжал переправлять груз с «Кота-Нопана», поскольку Эйссен хотел освободить место для трофея для размещения пленных. 30 августа перегрузка все еще продолжалась и в поле зрения появилось новое судно. «Комет» не проявил к нему никакого интереса – судно было довольно быстрым, и погоня среди белого дня была бы долгой и рискованной. После наступления темноты, однако, Эйссен пустился в погоню. Судно действительно оказалось слишком скорым для «Комета» и легко оставило рейдер позади. Очевидно, на судне не успели даже понять, что их преследуют.

После этого «Комет» и «Кота-Нопан» вернулись на юго-запад в район встречи, где благополучно встретили «Мюнстерленд» и «Атлантис», который салютовал флагу Эйссена.

Последовал уже упоминавшийся спор между Эйссеном и Рогге по поводу распределения имевшихся на «Мюнстерленде» свежих припасов. «Кота-Нопан» заполнил свои топливные танки, хотя и этому, и перевозке пленных и припасов очень мешала плохая погода.

24 сентября «Комет» и «Кота-Нопан» вместе направились к мысу Горн, а затем домой. Продвигаясь на север по Южной Атлантике, они надеялись встретить неприятельские суда, но смогли увидеть только двух американцев – «Эффингема» из Нового Орлеана и неизвестное судно вместимостью 12 000 – 14 000 брт, судя по военному дневнику «Комета». Оба американца направлялись к Кейптауну и прошли от рейдера на расстоянии около 8000 ярдов. Некоторое время Эйссен опасался, что они сообщат о встрече с ним, но радиоэфир оставался спокойным.

В лунном свете 1 ноября было замечено судно. «Комет» попытался его преследовать, но вновь выяснилось, что его скорость для этого недостаточна, и, когда 5 ноября дозорные «Комета» дважды видели на горизонте дым, Эйссен решил, что бесполезно пытаться кого бы то ни было поймать.

Затем «Комет» в восьмой раз пересек экватор. От SKL был получен приказ прекратить охоту за торговыми судами и идти прямо домой, подобрав к западу от Азорских островов две подводные лодки сопровождения – «U-561» и «U-652». 14 ноября исполнилось 500 дней пребывания «Комета» в море, а 26 ноября он пришел в Шербур.

Более быстрый «Кота-Нопан», шедший независимо, добрался до Жиронды 16 ноября.

«Комету» было приказано идти из Шербура в Гамбург, и на следующий же вечер он двинулся в Гавр. Утром он встретился с эскортом из трех торпедных катеров, пяти минных тральщиков класса М и шести моторных тральщиков класса R. За мысом Гри-Не в 4.10 утра 28 ноября рейдер атаковали легкие британские береговые силы, а на следующую ночь – береговые силы. Бомба с одного из самолетов – немцам показалось, что это был «бленхейм», – попала в рейдер, но не взорвалась.

Наконец 30 ноября рейдер благополучно добрался до Гамбурга. Закончился поход протяженностью почти 87 000 миль. Теперь в море больше не было германских рейдеров, но через несколько дней после прибытия «Комета» в свой второй поход отправился «Тор».

Самому «Комету» позже тоже суждено было предпринять второй поход. Тем временем Эйссен получил назначение офицером связи ВМФ при 4-м воздушном флоте. Затем с августа 1942-го по июль 1944 года он командовал военно-морским представительством в Осло; он отвечал за движение судов и припасов. После этого он был направлен в Вену в инспекцию по резервам вооруженных сил. В апреле 1945 года, за месяц до окончательного падения Третьего рейха, Эйссен ушел в отставку и покинул флот.