• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

«Корморан» был самым крупным из всех вооруженных торговых рейдеров, его вместимость составляла 9400 брт. Прежде он звался «Штирмарк» и принадлежал компании «Гамбург-Америка Лайн»; это было новенькое судно, построенное в Киле компанией Круппа. Несмотря на то что «Корморан» более чем вдвое превосходил по размерам «Тор» и «Комет», вооружен он был примерно так же, как эти и другие рейдеры, включая шесть торпедных аппаратов и 320 мин. На борту имелись два гидросамолета «арадо» и один LS-катер – маленький моторный торпедный катер. Дизель-электрические двигатели «Корморана» позволяли ему развивать скорость до 18 узлов.

Командовал новым рейдером капитан Теодор Детмерс – самый молодой из капитанов рейдеров, принявший командование в тридцать восемь лет. Он поступил в ВМФ в девятнадцать и после службы на крейсере «Кельн» специализировался на эсминцах. В 1935 году он командовал устаревшим «G-11», через год после этого был первым лейтенантом на новом «Либерехт-Маассе», а затем до 1940 года командовал кораблем той же серии «Германн Шеманн».

Когда Руктешель привел «Виддер» после похода домой, он встретился с Детмерсом, чтобы обменяться мнениями. Было решено, что «Корморан» будет пробиваться через блокаду по Дуврскому проливу и Ла-Маншу, а не севернее, через Датские проливы, которые во время предполагаемого прорыва «Корморана» – в декабре – должны быть забиты льдом. Однако непосредственно перед отплытием «Корморана» из Готенхафена (тогдашнее немецкое название польского порта Гдыня) с траулера «Заксен» были получены данные ледовой разведки, и планы капитанов были изменены. «Заксен» доложил, что льда много, но он не представляет собой непреодолимого препятствия. В это время немцы не располагали надводным эскортом для проводки «Корморана» по Ла-Маншу, и было решено все же идти через Датские проливы или, если будет необходимо, пройти между Ирландией и Фарерскими островами.

Для этого «Корморан» был замаскирован под германский военный корабль – шпербрехер (sperrbrecher), прорыватель блокады; на нем были размещены деревянные макеты орудий, и окрашен он был соответственно – в темный серо-голубой цвет.

Перед отплытием рейдер принял на борт припасы для двух подлодок – 28 торпед, а также четыреста 4,1-дюймовых и три тысячи 20-миллиметровых снарядов.

В качестве района действий «Корморану» был предписан Индийский океан, австралийские и африканские воды; в качестве альтернативы предполагались Южная Атлантика или Тихий океан. Магнитные мины следовало установить у побережья Южной Африки, уделяя особое внимание портам Саймонстаун, Дурбан, Порт-Элизабет и Ист-Лондон, а у Австралии – портам Фримантл, Аделаида, Хобарт, Сидней, Брисбен, Веллингтон и Окленд. Якорные мины предназначались для подходов к Рангуну, Калькутте, Висакхапатнаму, Мадрасу и Зондскому проливу.

На пути к Датским проливам у Ставангера судно задержала плохая погода, и «Корморан» не смог произвести в море последнюю окраску корпуса. На всякий случай для рейдера была подготовлена резервная маскировка – он должен был превратиться в русское судно «Вячеслав Молотов» (7500 брт) из Ленинграда. Наконец, пробравшись вдоль кромки северных льдов, 13 декабря рейдер вышел в Атлантику. Он повернул на юг и попал в сильный шторм – силой до 10 баллов. Корабль так сильно качало, что в случае чего он не смог бы воспользоваться своим вооружением. Детмерс попытался сместить центр тяжести судна, перекачав топливо из двойного днища в расположенные выше емкости, но ему почти ничего не удалось добиться.

Однако погода вскоре улучшилась, а вместе с ней улучшилась и видимость. 18 декабря с борта был замечен дым, который рейдеру, к сожалению его капитана, пришлось проигнорировать – «Корморан» еще не вышел в район операций. В этот же день, уже упустив подвернувшуюся возможность, Детмерс получил приказ начать боевые действия незамедлительно. SKL решил, что иначе в декабре и январе в Индийском океане может оказаться слишком много рейдеров, а это ни к чему.

«Корморан» продолжал путь, а персонал машинного отделения экспериментировал, выясняя возможности наиболее экономного использования дизель-электрических моторов рейдера. Испытания показали, что имеющегося на борту запаса топлива без дозаправки хватит на семь месяцев.

29 декабря при хорошей видимости Детмерс впервые попытался использовать один из двух своих гидропланов, однако судно раскачивалось слишком сильно, и из-за неисправной лебедки самолет получил повреждения.

Проход мимо островов Зеленого Мыса получился сложным. Этот район был определен для действия итальянских подводных лодок, так что по соображениям безопасности Детмерс решил вернуться немного назад, а затем пройти по границе между итальянским районом и Панамериканской нейтральной зоной. За все это время рейдер никого не встретил, за исключением испанского судна с подсвеченным флагом и одного американского судна.

Детмерс в своем военном дневнике утверждает, что на этой стадии путешествия рейдер не нес флага, поскольку капитан хотел, чтобы его рассматривали как «таинственное» или «неизвестное» судно. 6 января «Корморан» остановил греческий пароход «Антонис» (3729 брт), который не стал поднимать тревогу. Это судно везло 4800 тонн угля из Кардиффа в Розарио по британскому фрахту. Детмерс принял на борт рейдера 28 человек команды и одного «зайца», а также карты, документы, семь живых овец, все свежее продовольствие, какое только нашлось на пароходе, пулеметы и 1000 патронов для них. После этого трофей был потоплен.

На пути к трассе Кейптаун – Нью-Йорк «Корморан» встретил только два американских судна. Исходя из полученной от моряков «Антониса» информации, Детмерс занял позицию в 400 милях к западу от Азорских островов. Предполагалось, что между этой точкой и Фернанду-ди-Норонья проходят одиночные суда союзников.

Торговые суда, однако, по-прежнему не появлялись, и Детмерс сообщил SKL, что, по его мнению, все судоходство в этих местах теперь осуществляется конвоями. SKL ответил, что по его информации к западу от 25-го градуса западной долготы по-прежнему можно встретить одиночные суда.

18 января, непосредственно перед наступлением темноты, с борта «Корморана» было замечено судно. «Корморана» сманеврировал на полной скорости в 17,5 узла и занял позицию, позволяющую ему напасть из темноты на противника, силуэт которого будет ясно виден на фоне закатного неба. С наступлением темноты противник начал двигаться зигзагом – очевидно, в соответствии с приказом адмиралтейства, который за некоторое время до этого был захвачен «Атлантисом» на одном из «призов».

«Чтобы минимизировать возможности преследования рейдером или субмариной в ночное время, торговым судам следует, если хватает места, изменить основное направление движения после наступления темноты по крайней мере на три румба, пока судно не отойдет от дневного маршрута в сторону примерно на десять миль. Если видимость не превосходит двух миль, то в течение всего этого времени судну следует продолжать двигаться зигзагом».

Немцы сразу поняли, что преследуемое «Кормораном» судно – неприятельское. На нем не было никаких огней, а несколько позже немцы идентифицировали судно как танкер среднего размера, идущий с балластом.

Оказавшись на дистанции в четыре мили, Детмерс выпустил несколько осветительных снарядов, поскольку на таком расстоянии прожекторы были бы бесполезны. «Корморан» открыл огонь и третьим залпом накрыл цель. Танкер тут же передал в эфир сигнал тревоги: «RRR «Бритиш Юнион» обстрелян 2б°24 с. ш. 30°58 з. д.». Через пять минут «Корморан» прекратил огонь и направился к противнику, который неожиданно начал стрелять из кормовой пушки. Он успел сделать всего четыре выстрела, прежде чем «Корморан», вновь открыв огонь, поджег снарядами корму танкера. Экипаж покинул судно. Поскольку пожар на нем не прекращался и можно было слышать взрывы, Детмерс не стал посылать на борт «призовую» команду. От моряков танкера он узнал, что «Бритиш Юнион» (6987 брт) следовал из Гибралтара на Тринидад и Арубу. Из экипажа танкера 17 человек погибли, 28 были взяты на борт рейдера.

Сигнал RRR с «Бритиш Юнион» был принят SKL, который приказал Детмерсу встретиться с «Нордмарком» и передать ему торпеды и припасы, предназначенные для подводных лодок, а затем направляться в Индийский океан.

Существовала опасность встречи «Корморана» с «Тором», и SKL приказал «Тору» оставаться по южную сторону от экватора до 31 января, в то время как «Корморан» должен был находиться на северной его стороне. С этого дня обоим рейдерам было приказано не нападать на суда, если только совершенно точно не установлено, что это враг.

Между островами Зеленого Мыса и экватором во второй половине дня 29 января с борта «Корморана» было замечено судно, внешне похожее на судно-рефрижератор. Оно находилось на расстоянии 15 000 ярдов и шло со скоростью 15 узлов. На таком расстоянии Детмерс не был в состоянии что-либо предпринять, поэтому он притворился безобидным торговцем и позволил неизвестному судну подойти поближе. Два судна медленно сближались. Оказавшись на расстоянии 9000 ярдов от противника – на дистанции огня, – Детмерс поднял на мачте приказ остановиться и произвел предупредительный выстрел по курсу приближающегося судна. Одновременно он дал машинам рейдера полный ход. Противник не обратил внимания, ив 13.30 – через четырнадцать минут после того, как судно впервые было замечено, – Детмерс открыл прицельный огонь.

Неприятель повернул, выдав в эфир сигнал тревоги, но уже через четыре минуты остановился. Экипаж покинул судно. Судно «Африк Стар» (11 900 брт) шло из Буэнос-Айреса и Сан-Винсенте в Соединенное Королевство с 5708 тоннами мяса. Детмерс решил затопить судно. Его решение отчасти было обусловлено тем, что судно получило повреждения, отчасти – его характерным внешним видом; такое судно невозможно было бы замаскировать. Британцы – 72 человека экипажа и четверо пассажиров (двое мужчин и двое женщин) – были взяты на борт рейдера. Рефрижератор медленно затонул; для этого рейдеру потребовалось несколько выстрелов из 37-миллиметрового орудия, первоначально использовавшегося как противотанковое, несколько выстрелов из орудий большего калибра и одна торпеда.

После этого «Корморан» как можно скорее покинул место событий. Радист рейдера доложил, что, хотя Фритаун не понял сигнал RRR с потопленного судна – «Корморан» пытался его подавить, – другие суда, находившиеся неподалеку, приняли этот сигнал и повторили его.

После захода солнца с рейдера в орудийные прицелы различили какой-то неясный силуэт. На дистанции около 3200 ярдов «Корморан» открыл огонь, выпустив сначала осветительный, а затем бризантный снаряд. Первый залп дал перелет, но уже вторым залпом немцам удалось накрыть цель. Неприятель продолжал следовать своим курсом.

Приблизившись к нему на 1000 ярдов, «Корморан» открыл огонь из легких зенитных орудий. Радио атакованного судна замолчало, его команда бросилась к шлюпкам.

Активность британских радиостанций в эфире была столь велика, что Детмерс решил пожертвовать одной из своих торпед и потопить судно немедленно; после этого он сможет побыстрее убраться из опасной зоны. Торпеда угодила в машинное отделение, и судно затонуло очень быстро. «Корморан» подобрал две сильно поврежденные шлюпки и принял на борт четверых британцев и 39 китайцев (в том числе пятерых раненых). 18 британцев и 20 китайцев пропали.

«Корморан» на полной скорости ушел прочь. Жертвой его оказалось британское судно «Эврилох» (5723 брт), направлявшееся из Соединенного Королевства на Такоради. Британец сбился с курса и держался подальше от берега, опасаясь подводных лодок, действовавших, как считалось, возле Фритауна.

Рейдер продолжал двигаться к точке встречи с «Нордмарком» в районе «Андалусия». Детмерс отметил в своем военном дневнике, что прожекторы «Корморана» неисправны и у него нет иного выхода, кроме как использовать осветительные снаряды. Однако в некоторых случаях можно, вероятно, использовать и прожекторы – они настолько слабы, что неприятель подумает, что рейдер находится гораздо дальше от него, чем на самом деле. Ошибка в оценке расстояния из-за слабых прожекторов рейдера привела к тому, что и «Бритиш Юнион», и «Эврилох» стреляли с большим перелетом.

С «Нордмарка» «Корморан» получил 1338 тонн нефти; кроме того, как и прочие рейдеры, он получил свою долю из богатой добычи с «Дукезы». «Корморану» достались 216 000 яиц и 100 четвертей говяжьих туш.

9 февраля перегрузка была закончена, и рейдер направился в Индийский океан. Из описания похода, сделанного SKL, можно понять, что Детмерс в это время глядел на вещи не слишком оптимистично. На пути к мысу Доброй Надежды «Корморан» встретился с «Пингвином», который предложил ему одно из своих китобойных судов для использования в качестве вспомогательного минного заградителя. Детмерс отказался, сказав, что ему нужно что-нибудь побыстрее и что он собирается использовать свой моторный катер. Однако первая попытка сделать это не удалась. Плохая погода не позволила использовать катер возле бухты Уолфиш-Бей. «Корморан» собирался вернуться на север к самому экватору, когда с ним произошла неприятность. 18 февраля в главных двигателях треснуло несколько подшипников, и немцы столкнулись с необходимостью отлить новые. На борту рейдера не нашлось достаточного количества баббита, и Детмерс направил в Берлин запрос на 700 килограммов такого сплава. SKL ответил, что немедленно высылает баббит одновременно подводной лодкой и прорывателем блокады из Южной Америки; пока же «Корморану» было предписано оставаться в Южной Атлантике и как можно скорее приступить к операциям на морских путях за пределами нейтральных зон.

По всей видимости, в это время существовало мнение, что Южная Атлантика не слишком подходит для действия рейдеров; однако, как указывал SKL, и «Корморан», и «Атлантис», и «Шеер» действовали в этом районе вполне успешно.

Тем временем две вахты специалистов работали в машинном отделении, отливая подшипники. За семь дней было отлито четырнадцать штук, так как постоянно происходили новые поломки. 24 февраля на связь вышел «Пингвин» и предложил передать «Корморану» 210 килограммов баббита. Два судна целый день искали друг друга, боясь обознаться, но видели только дым и странные огни, которые то появлялись, то исчезали.

К б марта все четыре двигателя вновь работали, однако это не продлилось долго. К вечеру того же дня треснул подшипник в двигателе № 2. 10 марта «Корморан» пересек экватор с юга на север. Детмерс многого ожидал от этого района, поскольку считалось, что именно здесь суда, идущие из Америки в Африку, покидают нейтральную зону, чтобы идти к Фритауну. Никого, однако, обнаружить не удалось. Детмерс понимал, что подвергается серьезной опасности. Прекрасная погода и яркая луна оставляли ему мало шансов не быть замеченным. Ночью 13 марта он последовал за судном, чьи огни несколько отличались от огней типичных американских судов, но состояние двигателей вынудило его отказаться от погони.

Полетели еще два подшипника, и Детмерс начал подозревать, что все поломки имеют общую причину. В докладе SKL он пожаловался, что «Корморан» – новое судно, которое ему приходилось гонять, как автомобиль на испытаниях. Он высказал мнение, что использовать в качестве рейдера новое судно было ошибкой. «Корморан» к тому моменту находился в море почти два месяца и успел без особых результатов пройти 10 000 миль.

15 марта рейдер встретился с «U-105». Подлодка сообщила, что вместе с «U-124» преследовала конвой, но теперь направляется на встречу с «Шеером», с которого ей должны передать несколько электронных ламп для приборов. Детмерс спросил с надеждой, не везет ли «U-124» баббит для его подшипников, и получил утвердительный ответ. Тем временем он передал «U-105» питьевую воду, топливо и шесть торпед и принял на борт больного моряка с подлодки.

В этот период «Тор» и «Корморан» постоянно получали новые приказы – SKL пытался не допустить, чтобы оба рейдера не оказались в одном районе. 12 марта «Корморан» пропустил мимо судно, замеченное им в нейтральной зоне, а на следующее утро, уже вне зоны, заметил танкер, который вскоре начал передавать в эфир сигнал RRR и свои координаты с прибавкой «Подозрительное судно. «Агнита». Сигнал, однако, был успешно подавлен, и примерно через пятнадцать минут «Агнита» выполнила приказ остановиться. Это был вооруженный британский танкер вместимостью 3561 брт с одним 4,7-дюймовым и одним 3-дюймовым орудиями, направлявшийся с балластом из Фритауна в Карупано в Венесуэле. Танкер оказался небольшим, к тому же в плохом состоянии, так что его потопили сразу же, как только взяли на борт 13 британцев и 25 китайцев экипажа. На затопление танкера потребовалось некоторое время, хотя в него попало девять 5,9-дюймовых снарядов.

«Несмотря на небольшие размеры судна, этот успех нас особенно порадовал; нам казалось, что проклятие, висевшее над нами в течение семи недель, наконец разрушено», – записал Детмерс в военном дневнике.

На борту «Агниты» была обнаружена очень хорошая карта Фритауна с протраленными фарватерами и минными полями. С нее сняли копии для передачи следующим встреченным германским субмаринам. «Корморан» встретился с «U-105» и «U-106» только 28 марта. На рейдере уже ощущался недостаток топлива, и он вынужден был двигаться медленно. На пути к месту встречи утром 25 марта вдалеке было замечено судно. «Корморан» медленно, чтобы не вызвать подозрений, повернул и двинулся на перехват. Осторожность теперь имела большое значение, так как состояние двигателей не позволяло даже думать о долгой погоне.

«Корморан» подошел к неизвестному судну – это оказался еще один танкер в балласте – на расстояние 10 000 ярдов, и судно начало передавать сигнал тревоги. «Корморан» попытался заглушить сигнал и открыл огонь. Второй залп лег в непосредственной близости от судна; оно остановилось и прекратило сигналить. Канадский танкер «Канадолайт» (11 300 брт), построенный в свое время Круппом в Германии, шел в балласте из Фритауна в Венесуэлу. Судно оказалось почти новым, и Детмерс решил отослать его в устье Жиронды. Большую часть экипажа оставили на борту танкера; немцы взяли на борт рейдера в качестве пленных только капитана, главного инженера, радиооператора и командира орудийного расчета.

С 29 марта по 2 апреля «Корморан» передавал припасы на подлодки «U-105» и «U-106». 3 апреля он встретился с пароходом «Рудольф Альбрехт», пробившимся с Тенерифе и доставившим нефть, свежую провизию, картофель, бананы, апельсины, маленькую собачку, живую свинью, журналы и английские сигареты.

Детмерс отдарился двумя ящиками пива, спасательной шлюпкой с «Африк Стар», хронометром и секстаном.

После этого обмена капитан рейдера готов был вернуться в Южную Атлантику, однако сначала он решил еще раз обследовать район, где ему удалось перехватить «Агниту» и «Канадолайт»; он по-прежнему казался многообещающим. Рано утром 9 апреля с борта рейдера заметили дым по правому борту. Он приближался настолько близко, что корабль этот вполне мог оказаться вооруженным торговым крейсером. Детмерс двинулся прочь к дождевому шквалу, в котором при необходимости рейдер мог бы укрыться. Однако примерно к шести часам стало ясно, что это всего лишь сухогруз в балласте. «Корморан» замедлил ход, чтобы дать ничего не подозревающему судну догнать себя. К семи часам суда сблизились до 10 000 ярдов. Детмерс приказал сухогрузу остановиться и добавил: «Никакого радио, иначе будете обстреляны».

После предупредительного выстрела по курсу неприятель повернул и вышел в радиоэфир, однако его передачу рейдеру удалось подавить. «Корморан» открыл огонь, и посередине вражеского судна вспыхнул пожар. Как только сухогруз прекратил передавать в эфир, Детмерс остановил стрельбу. «Бритиш Крафтсмен» (8022 брт) имел на борту 1500 тонн балласта и большую противолодочную сеть, которую он вез из Розита в Кейптаун.

На борт рейдера были приняты 46 пленных, пятеро британских моряков погибли. В середине судна продолжался пожар, произошел взрыв, но сухогруз продолжал держаться на воде благодаря поплавкам сети. Детмерс пустил в него торпеду, и британец наконец затонул кормой вперед.

На следующий день Детмерс узнал, что произведен в капитаны. Радисты рейдера слышали, как в эфире вызывают «Канадолайт», что было доказательством того, что сигнал тревоги действительно удалось заглушить. Двумя днями позже на кромке нейтральной зоны в шесть часов утра снова был замечен дым. «Корморан» сманеврировал, так чтобы оказаться между неизвестным судном и нейтральной зоной и при этом подойти к нему поближе, но осторожно, чтобы не спугнуть противника.

В 7.40 Детмерс приказал объявить боевую тревогу, но ничего не произошло; неприятель изменил курс и пошел прочь от рейдера. Три с половиной часа «Корморан» наблюдал за противником, постепенно сокращая дистанцию, пока в 9.53 не подошел на 10 000 ярдов. Неприятель проигнорировал предупредительные выстрелы, и Детмерс открыл огонь. Остановленный греческий пароход «Николаос Д.Л.» (5486 брт) вез из Ванкувера в Дурбан строевой лес. Пароход оказался новым, груз его также представлял ценность, и, тем не менее, его пришлось затопить, поскольку его мостик и рулевое управление были выведены из строя снарядами «Корморана».

К этому моменту «Корморан» успел расправиться с восемью судами общим тоннажем 56 717 брт.

Рано утром 17 апреля было замечено большое красивое судно вместимостью около 8000 брт. Оно шло тем же курсом, что и «Корморан», со скоростью 14 узлов, и находилось от него за 27 000 ярдов. Детмерс не осмеливался приблизиться, поскольку погоня обещала быть долгой и у противника было бы предостаточно времени, чтобы выйти в эфир и вызвать в этот район британские военные корабли. А происходило это возле района встречи «Андалусия», где «Корморан», «Атлантис», «Альштеруфер» и «Нордмарк» должны были очень скоро встретиться.

Когда суда встретились, «Алшьтеруфер» принял с «Корморана» на борт 77 пленных и пустые ящики из-под снарядов, а тот, в свою очередь, получил перед походом в Индийский океан двести 5,9-дюймовых снарядов и припасы. Корпус «Корморана» теперь выкрасили в черный цвет, чтобы судно впоследствии можно было бы выдать за японское; пока же рейдер был замаскирован под голландское судно «Страат Малакка», будто бы направляющееся из Рио-де-Жанейро в Батавию.

На выходе в Индийский океан рейдеру пришлось выдержать яростный шторм, продлившийся четверо суток, но к 14 мая «Корморан» уже был на месте новой встречи – на этот раз в точке «Фиалка», – где нашел «Альштертор» и «Адъютанта». Погода оставалась слишком плохой для минирования, и Детмерс решил поохотиться на маршруте от южной части Мадагаскара в Австралию. Встреча в точке «Фиалка» была организована потому, что SKL хотел, чтобы на место «Пингвина» в этом районе вышел другой рейдер. О гибели «Пингвина» на «Корморане» узнали 9 мая. «Корморан» вынужден был отдать «Альштертору» 200 тонн нефти. Детмерс рассматривал это как напрасную трату топлива и был недоволен. Кроме того, он считал, что использовать рейдер в качестве танкера слишком рискованно.

В своем военном дневнике Детмерс написал, что, по его мнению, в этом районе сейчас больше делать нечего; после гибели «Пингвина» его необходимо оставить в покое по крайней мере на шесть месяцев. Поэтому он отправился исследовать треугольник между архипелагом Чагос, Коломбо и Сабангом. На пути туда он узнал, что в Рангуне и, вероятно, в других портах тоже имеется теперь флотилия минных тральщиков. Такое положение вещей значительно снизило бы ценность проведенного им минирования, потому что при наличии флотилии тральщиков убирать мины было бы гораздо легче. Соответственно, он продолжал двигаться, и дважды ему удалось поднять в воздух на разведку гидросамолет рейдера.

Ночью с 12 на 13 июня он уклонился от встречи с американским судном, шедшим в Коломбо. 16-го за кормой рейдера было замечено пассажирское судно среднего размера.

«Я хотел дать ему обойти себя, и потому замедлил ход», – записал Детмерс в военном дневнике.

«Все шло хорошо, но неожиданно на рейдере заработал носовой генератор дыма, и пароход отвернул. Поскольку до Коломбо было всего 200 миль, я решил, что погоня невозможна». Неизвестный пароход торопливо удалился, передавая в эфир сигнал тревоги.

После шести бесплодных суток, проведенных между Коломбо и Сабангом, Детмерс решил направиться в Бенгальский залив и заминировать подходы к Мадрасу. За 200 миль до индийского побережья на горизонте был замечен дым, а десятью минутами позже немцы различили мачты и трубу; на рейдере прозвучал сигнал тревоги. Когда неизвестное судно подошло поближе, с рейдера разглядели, что у него на мачте размещена тяжелая наблюдательная площадка – так называемое «воронье гнездо». Детмерс решил, что там может располагаться пункт управления огнем. Судно принадлежало к классу «Мадура» компании «Бритиш Индиа Лайн» и, по всей вероятности, было вооруженным торговым крейсером. «Корморан» отвернул и начал уходить на максимальной скорости, неприятель, держась позади слева, погнался за ним. Постепенно, к облегчению Детмерса, дистанция между судами начала увеличиваться. Важно было еще, чтобы британец не подошел достаточно близко, чтобы разглядеть, что рейдер замаскирован под японское судно; не зная этого, он должен был предположить, что «Корморан» – судно союзников, выполняющее приказ адмиралтейства избегать встреч с подозрительными кораблями. Наконец британское судно скрылось за горизонтом, но планы Детмерса по минированию были нарушены. Так что Детмерс, отказавшись от минирования подходов к Калькутте из-за свирепствовавшего в том районе торнадо, направился на юго-восток.

Рано утром 26 июня, когда еще было достаточно темно, с рейдера был замечен слабый огонек, а затем неясная тень. «Корморан» осторожно приблизился. Был произведен предупредительный выстрел, на который темное молчаливое судно никак не отреагировало.

Подойдя на 3000 ярдов, «Корморан» произвел по неизвестному судну полный залп; судно сразу же загорелось. В свете пожара было видно, как экипаж бросился к шлюпкам, но подобрать удалось только девять из 34 человек.

Югославский «Велебит» (4153 брт) шел с балластом из Бомбея в Момбасу.

«Корморан» ушел от горящих и тонущих обломков «Велебита» курсом на юго-восток. В тот же день в 15.30 в пределах видимости немного позади траверза вновь появился дым. Детмерс укрыл свой корабль в кстати подвернувшемся дождевом заряде. Выйдя из-за завесы дождя, он направился сходящимся курсом к неизвестному судну, которое, казалось, ничего не подозревало. Оказавшись на дистанции 3600 ярдов, «Корморан» произвел предупредительный выстрел. Пароход в ответ передал в эфир сигнал QQQ и свои координаты. Полностью заглушить сигнал не удалось, но прошла только часть сообщения, а именно долгота, так что противник узнал только, что где-то в восточной части Индийского океана действует германский рейдер.

Первые три залпа «Корморана» ударили по передней части и радиорубке противника; судно начало медленно погружаться. Все 48 членов экипажа были взяты на борт рейдера; пострадавших не было. Австралийское судно «Мариба» (3472 брт) везло из Батавии в Коломбо 5000 тонн сахара.

На следующий день «Корморан» вышел на линию Дондра-Хед – Сабанг. Детмерс решил прервать охоту и заняться ремонтом судовых двигателей, очисткой днища и сменой маскировки. Японские отметки и надписи на борту рейдера были закрашены – очевидно, современному «Корморану» бесполезно было выдавать себя за японца в этих местах, где появлялись только устаревшие японские суда. Более того, японское судно без огней выглядело бы очень подозрительно, а Детмерс не собирался отказываться от преимущества, которое ему давала возможность неожиданного нападения из темноты. Наконец, маскировка под японца означала, что и вести себя «Корморан» должен как японское судно. В частности, никого не бояться и не менять курса при встрече с кем бы то ни было, вместо того чтобы уйти от встречи с подозрительным судном. Да и любому торговцу показалось бы подозрительным, что японское судно вдруг изменило курс и направилось к нему. По этой причине «Корморан» теперь был перекрашен. Труба стала черной, надстройки коричневыми. В белый цвет ничего красить не стали, поскольку белое, как было замечено, в лунном свете видно издалека.

Теперь маскировка «Корморана» не означала ничего определенного, того, что можно легко проверить или разоблачить; он просто выглядел как обычное судно, которое вполне могло оказаться дружественным.

21 июля Детмерс решил, что не будет минировать Бенгальский залив, где в последнее время британские силы были значительно увеличены, а вместо этого проследует дальше в индонезийские воды, пройдет к югу от Суматры и Явы, а затем направится на юг, в точку к западу от Карнарвона в Западной Австралии. «Корморан» отправился в путь при достаточно бурном море и хорошей видимости. Военный дневник говорит, однако, что в течение десяти дней команда работала круглые сутки, сменяя друг друга. Необходимо было просеять весь судовой запас муки, в которой, как выяснилось, полно было жучков и личинок; крупа же оказалась вообще несъедобной.

Остальные продукты на борту рейдера хорошо сохранились за девять месяцев похода; множество оборудованных на рейдере холодильников оказались очень полезными. Специалисты компании «Гамбург-Америка Лайн», с которым советовались по этому вопросу, рекомендовали взять свежий картофель в ящиках из деревянных планок с щелями; идея оказалась удачной, но теперь свежий картофель на борту закончился, как и яйца с «Дукезы».

«Тем не менее, – отмечает военный дневник, – пища по-прежнему была хороша и обильна, – и далее продолжает: – На любом вооруженном торговом крейсере кок и пекарь чрезвычайно важны и заслуживают безграничной признательности».

13 августа, когда рейдер был в 200 милях к западу от Карнарвона, примерно в десяти милях от него в сумерках было замечено неизвестное судно. Немцы оказались в невыгодном положении – с судна рейдер был хорошо заметен на светлом западном горизонте. Детмерс решил держаться от противника на максимальном расстоянии, чтобы только не потерять его из виду, в надежде атаковать его при наступлении темноты. Неожиданно на расстоянии 14 000 ярдов судно, которое преследовал «Корморан», развернулось и направилось к нему, передавая в эфир сигнал QQQ без координат, зато с направлением, а это позволяло предположить, что судно поддерживает визуальный контакт с другими судами. Детмерс заподозрил, что это судно может выполнять в караване роль приманки и передавать сигнал кораблям сопровождения. Само оно имело вместимость около 6000 брт и было, очевидно, быстрым, так что Детмерс решил отказаться от преследования. Вместо этого он повернул прочь, сначала на запад, затем на юг.

«Очень горько увидеть наконец через семь недель судно и отпустить его», – записал Детмерс в военном дневнике.

«Корморан» вернулся к северной оконечности Суматры, отказавшись от идеи заминировать подходы к Карнарвону или Джералдтону. Детмерс объяснил это тем, что судоходство в этих портах слишком слабое и дело не стоит свеч.

В комментариях к действиям «Корморана» SKL с сожалением отмечает тот факт, что мины так и не были установлены, тем более что можно было использовать для этого вспомогательный минный заградитель и не подвергать сам «Корморан» излишнему риску.

После десяти дней крейсирования в северном направлении моряки рейдера увидели наконец землю – впервые после того, как девятью месяцами раньше корабль покинул Норвегию. Экипаж собрался на палубе и наблюдал, как из моря встает сверкающая в лучах заходящего солнца вершина горы Боа-Боа на острове Энгано возле юго-западного побережья Суматры. Если верить военному дневнику, зрелище это было похоже на «сказку южных морей».

Следующее судно было замечено с рейдера 1 сентября в 150 милях к югу от Цейлона; оно неожиданно появилось из тумана на расстоянии около 20 000 ярдов. Это было современное судно типа «Вайгани» (10 800 брт). Детмерс, оценив состояние обросшего днища рейдера, рассудил, что неизвестное судно, по всей видимости, превосходит «Корморан» в скорости примерно на один узел. Он рассчитал также, что, следуя каждое своим крусом, два судна пройдут друг от друга на расстоянии около 15 000 ярдов. «К несчастью, слишком быстрое, чтобы атаковать его», – записал он в военном дневнике.

«Если бы я повернул к нему, – продолжал Детмерс, – то действовать пришлось бы на максимальной дистанции, и поймать его было бы нелегко, так как у него хватило бы с избытком времени, чтобы вызвать воздушное прикрытие с Цейлона, находящегося всего в 150 милях. Я решил следовать за ним и попытаться взять его ночью или на следующий день. Я считал его транспортом на службе британского адмиралтейства».

Однако британец пропал за дождевым шквалом, и контакт был потерян. Детмерс попытался использовать гидросамолет, но не смог. Об использовании рейдерами самолетов он записал в военном дневнике:

«Без катапульты это оружие действует лишь при удачно складывающихся обстоятельствах, использовать его удается нечасто».

3 сентября SKL проинформировал Детмерса, что примерно в конце декабря намеревается отправить в Индийский океан на смену «Корморану» другой рейдер, «Тор». В своем военном дневнике Детмерс отметил, что до сих пор ему не слишком везет в этом районе. Он добавил, что движение торговых судов, по всей видимости, осуществляется гораздо севернее, вблизи британских баз, где нападать можно только с огромным риском для себя и без оглядки на ограничения, налагаемые командованием.

Он считал, что именно такой урок можно извлечь из истории гибели «Пингвина».

«В настоящее время, – писал Детмерс далее, – задача вооруженного торгового крейсера в Индийском океане сводится к полицейским функциям – не давать противнику пользоваться кратчайшими морскими путями». По его личному мнению, это неблагодарная роль, потому что он может останавливать суда только в период новолуния короткими набегами на южную часть зоны, где можно обнаружить неприятельские суда.

23 сентября «Корморан» добрался до экватора и оказался недалеко от места, где был потоплен «Пингвин». На закате с рейдера был замечен огонек. Получасом позже рейдер оказался достаточно близко, чтобы подать световой сигнал и получить ответ: «Греческое судно «Стаматиос Г. Эмбирикос».

«Корморан» отправил абордажную команду, и только после ее прибытия греческий капитан понял, что корабль, остановивший его, – германский. Бросаться к радиопередатчику было уже поздно. Захваченное судно вместимостью 3931 брт направлялось с балластом из Момбасы в Коломбо. В 1937 году оно было переоборудовано с жидкого топлива на уголь, и теперь на борту имелось угля всего на 23 дня. Таким образом, не могло быть и речи об использовании греческого судна ни в качестве вспомогательного минного заградителя, ни в качестве плавучей тюрьмы. Соответственно, судно было потоплено. При перевозке греческих пленных на рейдер одну из шлюпок, в которой было 24 человека, отнесло прочь, и найти ее удалось только в 13.00 на следующий день. К этому моменту «Корморан» расправился с двенадцатью судами общим тоннажем 68 283 брт.

25 сентября Детмерс опять критиковал в военном дневнике свой гидросамолет. Он утверждал, что за все время похода самолет смог подняться в воздух всего семь раз, тогда как, будь рейдер оборудован катапультой, можно было бы совершить по крайней мере сорок полетов. Волнение, направленное обычно поперек ветра, делало взлет с воды чрезвычайно трудным. У Детмерса никогда не бывало, как он писал, «приятного чувства, что мне не о чем беспокоиться, и прямо за горизонтом нет «жирного» парохода, уходящего от меня в настоящий момент». Следует отметить, что Детмерс рассматривал свой гидросамолет исключительно как средство разведки и, очевидно, даже не думал использовать его для атаки.

Пора было снова ремонтироваться и пополнять запасы с «Кумберленда», который 3 сентября вышел из Кобэ с 4000 тоннами дизельного топлива, смазочного масла, баббита и продовольствия на шесть месяцев. Для этого «Корморан» пересек Индийский океан и вышел к точке «Мариус», расположенной на границе зоны «Сибирь», напротив Перта в Западной Австралии. Кроме того, «Кумберленд» принял на борт пленных «Корморана», чтобы передать их на островах Товарищества на прорыватель блокады, направлявшийся из Дарьена в Бордо.

После свидания с «Кумберлендом» рейдер был обеспечен продовольствием и топливом до 1 июня 1942 года.

Больше о «Корморане» точно ничего не известно. В последнем военном дневнике, отправленном домой с «Кумберлендом», говорится: «Надеюсь в следующее новолуние быть в районе действий», но на самом деле, как позже от одного из уцелевших моряков – доктора Хаббена – узнал SKL, сразу же после написания этого Детмерс изменил свои планы и решил заминировать подходы к Перту. Двигаясь туда, он узнал, что вскоре из порта должен выйти большой караван в сопровождении британских крейсеров «Корнуолл» и «Дорсетшир», и решил направиться в залив Шарк, расположенный севернее на том же побережье.

Затем, 24 ноября, в Берлине услышали, как радиостанция Сиднея задала вопрос: «Подробности сражения и название корабля, с которого подобраны уцелевшие».

В последний день месяца SKL узнал, что 26 ноября австралийский крейсер «Сидней» опаздывал с прибытием в Фримантл на шесть суток. Он возвращался после сопровождения конвоя и, как считалось, потопил какой-то вражеский рейдер, но судьба самого крейсера по-прежнему оставалась неясной.

Затем появился еще один перехват:

«Британский танкер принял на борт немецких моряков с плота; видели также несколько спасательных шлюпок, две из которых добрались до Западной Австралии. По всей видимости, «Сидней» горел, когда немцы последний раз его видели».

В это время «Корморан» был в океане единственным германским рейдером, так что SKL не составило труда понять, какой корабль погиб. Позже SKL получил письма от уцелевших моряков из Австралии с рассказом о происшедшем. Среди военнопленных был и сам Детмерс, но первые новости SKL, по всей видимости, получил от доктора Хаббена.

Приготовления к последней схватке между «Сиднеем» и «Кормораном» начались в четыре часа дня 19 ноября, когда дозорный рейдера заметил впереди дым. Очень скоро стало ясно, что легкий крейсер, которым и был «Сидней», направляется прямо к «Корморану». Рейдер немедленно повернул и стал уходить на полной скорости, разогнавшись до 18 узлов. Курс ухода, выбранный Детмерсом, вел прямо на солнце, против волн и ветра. «Сидней» шел следом, тоже разогнавшись до максимальной скорости. Немцам казалось, что он делает около 25 узлов. Крейсер активно сигналил прожекторами; «Корморан» поднял голландский флаг. «Сидней» продолжал моргать прожекторами, немцы отвечали флажками, как обычно и делали торговые суда. Говорят, что Детмерс вел этот обмен сигналами «очень неторопливо»; некоторые сигналы он намеренно поднимал в перепутанном виде, а иногда в ответ на сигналы «Сиднея» отвечал просто: «Не понимаю».

Все это помогало выиграть время. «Сидней» не открыл огня, но он быстро приближался и вскоре оказался достаточно близко к рейдеру. Задолго до этой встречи Детмерс тщательно обдумал вопрос о том, что делать в ситуации лицом к лицу с превосходящим по мощи вражеским военным кораблем, притом что уйти не будет никакой возможности. Теперь он решительно приступил к исполнению планов.

В 17.30 – через полтора часа после того, как корабли впервые заметили друг друга, – «Сидней» догнал «Корморан» и оказался вровень с ним, примерно в 900 ярдах по правому борту рейдера. Немцам казалось, что капитан «Сиднея» считает «Корморан» безобидным торговым судном союзников. Они видели, что катапульта австралийского крейсера, взведенная, как если бы самолет должен был вот-вот взлететь, вновь была спущена; в бинокли они могли разглядеть, что на боевых постах на «Сиднее» находится только половина орудийных расчетов.

Обмен сигналами достиг теперь стадии, когда «Сидней» потребовал от голландского судна, за которое выдавал себя рейдер, секретный опознавательный сигнал.

«Корморану» ничего не оставалось, кроме как сражаться. Был отдан приказ снять с орудий маскировочные щиты; он был выполнен за рекордное время – шесть секунд. Голландский флаг был спущен, а на его месте появились германский флаг и капитанский вымпел.

Военный флаг не успел еще подняться к верхушке мачты, а немцы уже открыли огонь одиночным выстрелом. Снаряд упал в море с недолетом, но уже второй залп из трех орудий накрыл мостик «Сиднея» и пост управления огнем.

После второго залпа «Корморана» «Сидней» тоже открыл огонь, но снаряды ушли с большим перелетом. «Корморан» выстрелил еще раз и попал в орудийную башню В «Сиднея». У башни В была снесена крыша, в башне А, судя по всему, поврежден механизм горизонтальной наводки; так что уже в самом начале сражения половина орудий крейсера вышла из строя.

Катапульта австралийца была вновь приведена в рабочее положение и натянута, однако гидросамолет взлететь не успел – он был разрушен прямым попаданием. На такой фантастически малой дистанции было почти невозможно промахнуться по какой бы то ни было цели. В носовую часть «Сиднея» угодила торпеда, и его нос опустился. Скорость крейсера упала, а «Корморан» из 37-миллиметрового противотанкового и 20-миллиметровых зенитных орудий поливал огнем палубы противника, не давая австралийским морякам подойти к торпедным аппаратам и зенитным орудиям. Было хорошо видно, как легкие пушки рейдера уничтожают пост управления огнем. Было ясно, что система управления огнем на «Сиднее» уже не действует, крейсеру оставалось только стрелять отдельными выстрелами из орудий двух кормовых башен. Австралийцам удалось попасть трижды. Первый снаряд прошил трубу и взорвался на незадействованной стороне рейдера; осколки во многих местах прошили радиорубку и убили двух человек. Второй снаряд взорвался во вспомогательном котельном отделении и нефтяном бункере и вывел из строя противопожарное оборудование рейдера. Третий снаряд разрушил главные электродвигатели, а четвертый, хоть и не взорвался, ранил несколько человек из расчета орудия № 3. В результате всего этого в машинном отделении начался сильный пожар. В черном хаосе густого дыма и частых электрических вспышек и разрядов моряки машинного отделения пытались бороться с огнем; никого из них больше никто не видел.

В результате повреждений «Сидней» теперь имел сильный дифферент на корму, но было видно, что «Корморан» потерял управление, и крейсер попытался таранить его. Однако орудие № 5 «Корморана» продолжало стрелять, и «Сидней» повернул и начал уходить на скорости пять или шесть узлов. Уходя, он выпустил четыре торпеды, ближайшая из которых прошла мимо «Корморана» на расстоянии 150 ярдов. После этого «Сидней» развернулся, но его орудийные башни, по всей видимости, заклинило, поскольку все орудия смотрели в противоположную сторону. Немцы же продолжали вести огонь, их снаряды вновь и вновь били по ватерлинии крейсера. Залпы 5,9-дюймовых орудий рейдера раздавались каждые четыре или пять секунд; всего за время сражения «Корморан» выпустил около 500 снарядов.

К шести часам, через полчаса после начала сражения, начало темнеть. На левом борту «Сиднея» полыхал сильный пожар и раздавались частые взрывы. На расстоянии 10 000 ярдов крейсер оказался вне досягаемости орудий «Корморана»; он медленно пошел к горизонту. В течение нескольких часов, за то время пока немцы пытались спасти свой корабль, с борта рейдера было видно гигантское пламя на борту неприятеля, исчезнувшее примерно за час до полуночи. Вероятно, именно в это время «Сидней» затонул.

«Корморан» горел почти так же сильно, как «Сидней», и команда практически ничего не могла сделать, так как противопожарное оборудование было выведено из строя. Поняв это, Детмерс приказал всем, кроме орудийных расчетов, покинуть судно. Огонь уничтожил часть шлюпок, так что оставалось надеяться на плоты и резиновые лодки. Одновременно из трюма № 1 вручную извлекли две стальные спасательные шлюпки – вручную, поскольку вспомогательное оборудование тоже не работало.

Когда экипаж покидал судно, выяснилось, что в сражении погибло около двадцати человек; затем еще около шестидесяти моряков утонуло, когда при отходе от рейдера затонула большая резиновая лодка. Немцы прыгали за борт, зная, что огонь подбирается к минному складу. В час утра Детмерс спустил флаг и свой вымпел и спустился в последнюю шлюпку. Через двадцать минут мины взорвались, и «Корморан» затонул кормой вперед.

Погода ухудшилась, и людей на шлюпках, резиновых лодках и плотах разметало в разные стороны. Каботажный пароход, подобрав людей с одной шлюпки, сообщил об этом на берег, и австралийские ВМФ и ВВС сразу же начали поиски уцелевших в этой смертельной схватке моряков с обеих сторон. Все немцы были найдены, хотя некоторым из них потребовалось шесть суток, чтобы добраться до берега. На одном из плотов на площади двадцать пять на десять футов помещалось 75 человек. Им приходилось сидеть по очереди, а о том, чтобы кому-то лечь, не могло быть и речи. Все уцелевшие, пока добирались до берега, сильно пострадали от жары и холода. Впоследствии все они, включая Детмерса, докладывали, что австралийцы хорошо с ними обращались.

Ясно, что всему виной ужасная ошибка капитана «Сиднея». Он подошел к рейдеру слишком близко и позволил застать себя врасплох. Через несколько лет после войны британский официальный историк войны на море уделил этому инциденту большое внимание как наглядному примеру трагической и напрасной потери прекрасного корабля и прекрасного экипажа, уроки которого не потеряют своей ценности, пока человечество не прекратит воевать на море.

Капитан Роскилл писал:

«…Ситуация, в которой оказался его («Сиднея») капитан, могла произойти при любой встрече с подозрительным судном, пока не была введена строгая система разоблачения блефа рейдера путем выяснения у береговых властей реальных обстоятельств. И конечно, чтобы береговые власти могли уверенно сообщить патрульному военному кораблю, что судно, которое он перехватил, это вражеский рейдер, они должны были обладать точными данными о положении каждого подлинного торгового судна союзников по всему миру в каждый момент времени. Такие сведения нелегко собрать, чтобы всегда иметь наготове для немедленного использования в военное время, реально такая система была отлажена значительно позже. И все же, зная о том, как трудно разоблачить рейдер, капитан «Сиднея» не должен был подходить так близко во время обмена сигналами.

Еще в январе 1940 года одно из наших собственных судов-ловушек, имевшее приблизительно такое же, как на «Корморане», артиллерийское и торпедное вооружение, было остановлено возле Сьерра-Леоне «Нептуном» – кораблем одной с «Сиднеем» серии. На «Нептуне» не знали о подлинном назначении судна-ловушки. Крейсер подошел и некоторое сремя неторопливо шел всего в нескольких сотнях ярдов от судна-ловушки, чей капитан позже доложил в адмиралтейство, что, будь он немцем, он «мог бы вывести из строя («Нептун») двумя торпедами и полить свинцом его верхнюю палубу». Но действия судов-ловушек были окружены такой тайной, что этот доклад не был распространен в военно-морском штабе и судьба, которой избежал «Нептун», больше чем через восемнадцать месяцев постигла «Сидней». Оставленное без внимания предупреждение судна-ловушки было не единственным указанием на опасность приближения к подозрительному судну. Столкновения между рейдером «Тор» и вооруженными торговыми крейсерами «Карнарвон Касл» и «Алькантара» в июле и декабре 1940 года, а также потеря «Вольтера» в апреле 1941 года ясно продемонстрировали способность неприятеля ответить на удар сильно и внезапно; адмиралтейство выпустило на этот счет несколько предупреждений. И все же в феврале 1941 года «Леандр» вновь подошел близко к подозрительному судну. Окажись оно германским, а не итальянским рейдером, «Леандр» вполне могла бы постигнуть судьба «Сиднея»[6]. Правда очевидна. Хотя для действий против рейдеров очень важно создать всеобъемлющую систему отслеживания положения всех дружественных торговых судов и раздать им всем индивидуальные секретные позывные, в любом случае потребуется время, чтобы такие меры начали действовать по всему миру. В то же время сложности в идентификации перехваченного судна будут существовать всегда. Однако подходить к подозрительному судну близко со стороны, удобной для орудийного и торпедного огня, – значит накликать на себя беду»[7].

До самого конца войны SKL не прекращал изучения походов рейдеров. Штабисты штудировали их один за другим и выпускали затем секретную документацию, касающую описания и анализа их действий. Подготовка к победе в другой войне продолжалась, таким образом, до того самого момента, когда данная война была проиграна. Работа эта так и осталась незавершенной.

Так что подробности походов последних рейдеров второй волны получить труднее, чем те, что мы уже описали.

После «Корморана» во вторую волну входили еще пять судов. Два из них так и не смогли покинуть европейские воды – при попытке пройти через Ла-Манш один из них был потоплен, другой поврежден. Три оставшихся судна – это «Тор», чей первый поход продолжался с июня 1940-го по апрель 1941 года, и два новых рейдера, «Михель» (судно № 28) и «Штир» (судно № 23).

Кроме того, в течение 1942 года в Индийском океане побывали три японских рейдера. Удивительно, что их было так мало, имея в виду размеры японского торгового флота. Удивительно также, что их успехи были сравнительно невелики.

В течение мая и июня к востоку от Мадагаскара действовали «Айкоку-мару» и «Хококу-мару». Они искали торговые суда союзников, которые, как надеялись японцы, должны были очистить Мозамбикский пролив (между Мадагаскаром и материком) от подводных лодок оси. 10 мая рейдеры захватили «Геноту», а в конце месяца провели разведку гидросамолетом острова Диего-Суарес, в то время только что попавшего в руки британцев. 5 июня гидросамолет с рейдеров сбросил бомбы на британский пароход «Элизия» (6757 брт), потопленный затем орудиями рейдеров. На пути домой в Японию они потопили в 780 милях к юго-востоку от архипелага Чагос «Хаураки» (7113 брт), шедший из Фримантла в Коломбо.

В ноябре того же года «Хококу-мару» и еще один рейдер вновь вышли в Индийский океан и 11-го числа, примерно в 1500 милях к западу от Фримантла они атаковали голландский танкер «Ондина» (6341 брт) и сопровождавший его 650-тонный индийский тральщик «Бенгал». «Бенгал» был вооружен одним 12-фунтовым орудием, а «Ондина» – одним 4-дюймовым орудием с расчетом из одного австралийского старшего матроса, двух матросов Королевского ВМФ, трех сухопутных зенитчиков и одного голландца-заряжающего. Японские суда несли по три 5,5-дюймовых орудия каждое, то есть имели, грубо говоря, суммарный залп в 640 фунтов против 43 фунтов у двух союзных суденышек.

В 5.34 рейдеры были замечены с «Бенгала», который немедленно двинулся навстречу многократно превосходящему противнику в надежде прикрыть танкер и дать ему возможность уйти. Танкер, однако, уйти не пытался, а тоже атаковал противника из своего единственного орудия, установленного на корме.

После двух попаданий снарядов «Бенгала» «Хококу-мару» загорелся; вскоре произошел взрыв, и рейдер затонул через час после начала сражения. «Бенгалу» некогда было наблюдать за своим триумфом; второй рейдер тем временем обстреливал «Ондину», и тральщик бросился ей на помощь, стреляя из своего единственного орудия, пока в конце концов у него не осталось всего пять снарядов. Тогда тральщик скрылся за дымовой завесой, надеясь, что японский рейдер последует за ним. Этого не произошло; рейдер продолжал атаковать танкер, у которого закончились снаряды. Экипаж танкера покинул судно и был расстрелян в воде из пулеметов – «для развлечения», как сказал один из уцелевших моряков: «Если бы не для развлечения, они не смогли бы промахнуться».

Японский экипаж в шортах и рубашках хаки, перегнувшись через борт, наблюдал, как моряки голландского танкера барахтаются в воде; затем рейдер выпустил по «Ондине» две торпеды и направился подбирать уцелевших с «Хококу-мару».

Сделав это, он вернулся, выпустил по танкеру еще одну торпеду, которая прошла мимо, и удалился. После этого уцелевшие моряки «Ондины» вернулись на свое судно, выправили 35-градусный крен, погасили огонь и неделей позже привели свое судно в Фримантл.

«Бенгал» тоже сумел добраться до острова Диего-Гарсии. Позже один из членов его экипажа писал: «Те, кто принимал участие в этом сражении, никогда не перестанут изумляться его исходу. Подумать только, маленькое суденышко с единственной 12-фунтовой пушкой вступает в бой с двумя рейдерами, каждый из которых вдесятеро больше его, и при этом дает возможность уйти танкеру, топит один из рейдеров и благополучно уходит сам. Это почти чудо».

Можно добавить, что исходу этого сражения никогда не перестанут изумляться не только «те, кто принимал в нем участие».

В июле 1943 года японские рейдеры совершили еще один набег в Индийский океан и потопили возле Западной Австралии американский пароход «Семюель Хайнцельман» (7176 брт).

Наконец, в марте 1944 года два японских тяжелых крейсера «Тонэ» и «Тикума» потопили моторное судно «Бехар» (7840 брт), взяли в плен его пассажиров и экипаж и уничтожили большую их часть. За это вице-адмирал Саконджи и капитан Маюдзуми после войны были преданы суду.

После того как в ноябре 1941 года были потоплены «Атлантис» и «Корморан», впервые с марта 1940 года в море не оказалось ни одного германского рейдера.

«Тор», которому первым из рейдеров суждено было предпринять второй поход, покинул Киль 30 ноября 1941 года под прикрытием дурной погоды, что не давала возможности обнаружить его с помощью самолетов. Короткими переходами он продвигался вдоль берега Европы к Жиронде, куда и прибыл 17 декабря. 14 января 1942 года он отправился дальше. Командовал «Тором» капитан Гумприх. Шторм вновь помог рейдеру скрыться от преследования, но и сам он вынужден был укрыться от него в южной части Бискайского залива. После устранения повреждений, полученных в результате шторма, корабль вышел в Атлантику и направился на юг. Дважды рейдер отворачивал и уклонялся от встречи с замеченными судами; Гумприх хотел выйти к границе Антарктики и только после этого начинать действовать.

Когда рейдер подошел к границе района предполагаемых действий, появилась возможность провести воздушную разведку, но никаких следов противника обнаружено не было. Только 25 февраля, когда «Тор» почти добрался до Южного полярного круга, удалось перехватить сигналы радиотелефона, свидетельствовавшие о присутствии там китобойной флотилии. Обнаружить ее, правда, не удалось. Вся информация о действиях рейдера в этот период сводится к списку февральских и мартовских дат и координат с пометками «разведка с воздуха».

Отказавшись от поисков китобойной флотилии, «Тор» вновь двинулся на север и был уже возле Кейптауна, когда вечером 13 марта он был замечен с британского крейсера «Дурбан». Крейсер потребовал представиться и получил ответ в том роде, что рейдер – это британский сухогруз «Левернбэнк». Ответ удовлетворил капитана крейсера, и два судна разошлись, каждое своей дорогой.

На следующее утро появился еще один британский военный корабль – вооруженный торговый крейсер «Чешир». Он тоже остановил рейдер и потребовал представиться, также получил ответ, что это британское судно, и тоже был удовлетворен этим.

Когда об этих двух встречах узнали и стало ясно, что судно, о котором идет речь, никак не могло быть британским, адмиралтейство провело официальное расследование. Было установлено, что ни у одного из британских военных кораблей не оказалось никаких способов установить, что «Тор» не является тем судном, за которое себя выдает. Отчасти это объяснялось нежеланием прерывать радиомолчание, чтобы задать вопросы береговым властям. Британцы не стали особенно тщательно допрашивать рейдер на том основании, что такие допросы часто не приносят результата и что даже британские торговые суда не всегда понимают эту процедуру.

После столь явного двойного провала были предприняты серьезные усилия по ужесточению системы вопросов и ответов, и в особенности получения информации с берега. Однако, как написал уже цитировавшийся нами капитан Роскилл по поводу сражения «Сиднея» с «Кормораном», прошло еще некоторое время, прежде чем система идентификации, известная как «шах и мат», начала работать.

23 марта, вновь направляясь на север, «Тор» ожидал встречи с «Регенсбургом» для пополнения запасов. Однако когда в 5.35 утра на горизонте появился дым, то, как оказалось, поднимался он не с «Регенсбурга», а с греческого парохода «Пагаситикос». Пароход был остановлен рейдером и потоплен торпедой, после того как с него сняли экипаж, состоявший из 32 мужчин и одной женщины.

Потопленное судно было небольшим и имело вместимость 3942 брт. На следующий день «Тор» встретился с «Регенсбургом» и пополнил свои запасы. Поход продолжался. Рейдер курсировал в Индийском океане. 28 марта в 11.30 утра с борта были замечены мачты, и «Тор» бросился на перехват. Неприятель повернул; погоня продолжалась три часа, однако же «Тор» оказался недостаточно быстрым и вынужден был отказаться от преследования.

Двумя днями позже гидросамолет обнаружил следующее судно союзников и привел к нему «Тор», которому пришлось полдня идти полным ходом. За это время самолет сбросил на судно бомбы и снес его антенну. Судно оказалось британским и называлось «Веллпарк».

После семичасового преследования и нескольких маневров «Тор» открыл огонь в три минуты третьего пополудни; самолет также принимал участие в атаке, но его отогнали зенитки «Веллпарка».

Вскоре снаряды «Тора» начали падать на неприятельский корабль; судно остановилось, и команда покинула его. «Веллпарк» был потоплен, а «Тор» отправился дальше. 1 апреля рейдер, капитану которого, кажется, лучше всех прочих капитанов германских рейдеров удалось извлекать пользу из своего гидросамолета, вновь получил сообщение о присутствии неприятеля. Самолет вылетел рано утром и около восьми часов обнаружил британский сухогруз. Он вернулся к «Тору» и был поднят на борт; рейдер двинулся на перехват. В полдень самолет вновь взлетел, чтобы проверить положение британского судна, и в 13.30 вновь вернулся, выполнив задание. В 16.35 с «Тора» наконец увидели неприятеля – судно «Виллесден» (4563 брт). Чуть меньше часа спустя – на британце, очевидно, еще не возникло никаких подозрений – самолет облетел его и попытался сорвать антенну, сбросив при этом две бомбы.

«Тор» открыл огонь, и «Виллесден» ответил, однако он мало что мог еще сделать. К 17.52 его экипаж был уже в шлюпках. Подняв самолет на борт, «Тор» подошел и потопил жертву торпедой. Преследование продолжалось больше двенадцати часов.

Аналогичная совместная операция рейдера и гидросамолета состоялась еще через два дня, когда с самолета был обнаружен норвежский пароход «Ауст» (5630 брт). Рейдер перехватил его, обстрелял и вынудил экипаж покинуть судно, которое затем потопил с помощью подрывных зарядов. Во время этой погони гидросамолет был поврежден, но немцы быстро его отремонтировали.

10 апреля радар «Тора» – впервые, кстати, установленный на рейдере – показал судно вне пределов видимости. «Тор» весь день преследовал его и с наступлением ночи открыл стрельбу из темноты с расстояния 1700 ярдов. Оно остановилось почти сразу, и 32 моряка – его экипаж – были подобраны из воды. Судно называлось «Керкпул» (4842 брт) и позже было потоплено торпедой.

Еще одно судно было обнаружено с воздуха 16 апреля. На этот раз самолет сфотографировал судно и привез фотографию на «Тор», так как капитан ожидал возможной встречи либо с танкером «Доггербанк», либо с «Михелем», который в тот момент находился в море под командованием Руктешеля, бывшего капитана «Виддера». Немцы не смогли идентифицировать судно, и после того как самолет слетал еще раз – четвертый за день, – после заката от преследования пришлось отказаться из страха напасть по ошибке на одно из этих германских судов.

Все это происходило в Южной Атлантике, недалеко от мыса Доброй Надежды; «Тор» получил приказ перебазироваться в Индийский океан, избегая при этом районов, где могли действовать японские подлодки.

Переход на новую позицию прошел спокойно. 10 мая, когда «Тор» был в 1500 милях от побережья Западной Австралии, его самолет обнаружил лайнер «Нанкин» (7131 брт). Летчикам удалось сорвать с него антенну. Когда судно остановилось, Гумприх направил на его борт «призовую» команду и увел лайнер с собой на новую встречу с «Регенсбургом». После этого «Регенсбург» и «Нанкин» отправились в японские порты, а «Тор» вернулся в свой район, где вечером 16 июня примитивный радар, бывший, кажется, практически постоянным источником неприятностей, вдруг заработал и показал судно на расстоянии 10 000 ярдов. «Тор» пошел по сходящемуся курсу и подошел к неизвестному судну на 1800 ярдов; на этом расстоянии было уже очевидно, что это танкер.

Первый же залп немцев вывел из строя рулевое управление танкера, и тот начал ходить кругами, пылая с носа до кормы. В пламени пострадали многие члены экипажа танкера – как на борту, так и в воде, оказавшейся покрытой горящей нефтью. Голландское судно «Оливия» (6307 брт) шло из Абадана.

Судя по немецким источникам, один из уцелевших моряков дал информацию, которая позволила Гумприху захватить два норвежских танкера – 19 июня «Херборг» (7892 брт) и 4 июля «Мадроно» (5894 брт). Оба танкера с «призовыми» командами были отправлены в Японию. Четверо моряков с «Оливии» позже добрались в открытой шлюпке до Мадагаскара.

Прежде чем Гумприх получил приказ идти в Японию, он успел 20 июля захватить и потопить еще одно судно – британский сухогруз «Индус» (5187 брт). В перестрелке пострадали оба судна, а на британском судне потери составили половину экипажа. Сражение это произошло на полпути между Пертом и Лоренцо-Маркешем. Прежде чем пойти на дно, «Индус», сражавшийся достойно, сумел передать в эфир сообщение о рейдере, услышанное и повторенное радиостанциями в Мельбурне и Килиндини. После расправы с «Индусом» число жертв «Тора» за время второго похода составило десять судов общим тоннажем 56 037 брт за шесть месяцев.

После этого «Тор» направился в Иокогаму. Там, после длительного переоснащения и ремонта в сухом доке, его встретило другое германское судно – танкер «Укермарк», начавший свое существование тремя годами раньше как «Альтмарк». Он был переименован после знаменитого инцидента в Йоссинг-фьорде в феврале 1940 года, когда эсминец «Коссак» остановил это судно, освободив с него 299 пленных, захваченных «Графом Шпее». Произошло это в территориальных водах Норвегии, и поскольку «Альтмарк» номинально был тоговым судном, то британцы не взяли его в качестве трофея.

После этого происшествия «Альтмарк» провел десять месяцев в Киле; его переоснастили и вооружили (тремя 5,9-дюймовыми орудиями и шестью зенитными орудиями разных калибров). Там же он получил новое имя.

В марте 1941 года судно находилось в море и помогало снабжать «Шарнхорст» и «Гнейзенау» в большом походе против североатлантических конвоев. Находясь рядом с «Гнейзенау», «Укермарк» попался на глаза британскому линкору «Родни», но сумел воспользоваться тем, что «Родни» был занят в основном «Гнейзенау», и ретироваться.

После этого танкер добрался до Сен-Назера и целый год оставался в этом порту, если не считать короткой вылазки в Ла-Паллис. Во время большого налета на Сен-Назер в марте 1942 года «Укермарк» все еще был там, но в ту дикую ночь он не пострадал.

Наконец, после нового переукомплектования, в августе 1942 года танкер отплыл на Дальний Восток. В Ла-Паллисе он принял на борт груз для рейдеров – нефть, боеприпасы, двадцать торпед и два гидросамолета «арадо» для «Тора». Его первая попытка прорваться в океан через британскую блокаду в сопровождении трех торпедных катеров оказалась неудачной; танкер был слегка поврежден самолетами берегового командования и вынужден был вернуться. В следующем месяце, в новолуние, он вновь отплыл и после встречи с «Михелем» в центре Атлантики и пополнения запасов рейдера благополучно прибыл в Батавию, а затем в Сингапур, где принял на борт нефть и каучук для Иокогамы.

Путешествия «Укермарка» и других судов снабжения были частью тех значительных усилий, которые затрачивали немцы, чтобы обеспечить свои рейдеры в море всем необходимым и привести обратно материалы, которых не хватало или вовсе не было в рейхе.

На момент начала войны в азиатских портах было 15 германских торговых судов, которые планировалось использовать как суда снабжения или прорыватели блокады. Между декабрем 1941-го и июнем 1943 года из Европы на Дальний Восток было направлено еще 22 судна, из которых 17 сумели добраться до Японии. В период с декабря 1940-го по октябрь 1943 года с Дальнего Востока в Европу было отправлено 37 прорывателей блокады; шесть из них были отозваны, еще 17 благополучно добрались до портов, находившихся под контролем Германии. Тринадцать судов было перехвачено и потоплено, а один американцы взяли нетронутым в нейтральной зоне осенью 1941 года.

Между декабрем 1940-го и ноябрем 1942 года потери составляли 16 процентов, зато в 1943 году только два из тринадцати прорывателей блокады благополучно добрались до пункта назначения – столь надежной стала блокада союзников. Резко увеличилось количество самолетов и кораблей, выполнявших патрульные функции. Однако среди материалов, привезенных этими прорывателями блокады, было 45 000 тонн натурального каучука, крайне необходимого для различных целей, там не подходил буна-каучук – немецкий эрзац натурального каучука. Кроме того, прорыватели блокады привозили в значительных количествах хинин, йод, опиум, олово и вольфрам.

Разбирая период с начала войны вплоть до декабря 1941 года, британская официальная история называет 36 германских судов снабжения, работавших с рейдерами и подводными лодками, а также 22 захваченных союзнических и нейтральных судна, которые рейдеры также использовали как снабженцев.

Из этих 58 судов 25 были потоплены или захвачены к концу 1941 года, еще 24 – с 1942 года до конца войны. Еще одно судно – «Виннету» – было потеряно на Дальнем Востоке.

Германские власти решили, что стоит отметить одновременное присутствие в Иокогаме «Тора» и «Укермарка». 30 ноября на борту германского судна был устроен ленч для немецких и японских журналистов. После ленча гостей провели в носовую надстройку «Тора» для фотографирования, а Гумприх и свободные от вахты офицеры попрощались с гостями и спустились в шлюпку, которая должна была перевезти их через гавань, где борт о борт стояли «Тор» и «Укермарк». Они направлялись к снабженческому судну «Лейтен» – бывший «Нанкин» – и к воротам верфи. Вахтенные офицеры остались на «Торе», чтобы побеседовать с журналистами, пока те устраивались для фотографирования.

Чуть раньше двух часов на «Укермарке» произошел взрыв, прозвучавший как выстрел из 6-дюймового орудия, и вслед за ним прогремел второй, гораздо более мощный. С танкера взвились высокие языки светлого пламени, и буквально через несколько секунд оба судна пылали. Третий взрыв снес мостик «Укермарка» и повредил надстройку «Тора». Часть мостика танкера при падении легла одним концом на корабль, другим – на причальную стенку, и часть моряков ринулись по ней с горящего корабля.

Оба судна начали тонуть, и все, кто мог, выбрались на берег или спрыгнули в воду. По поверхности воды в доке разлилась горящая нефть, и выплыть оказалось невозможно. Шлюпка с Гумприхом и офицерами на борту повернула назад к тонущим кораблям и начала как можно быстрее подбирать из воды людей, однако остановить распространение горящей нефти было невозможно. «Лейтен» тоже горел, горящая нефть покрыла всю поверхность бассейна. Пламя улеглось только к десяти часам вечера. Только тогда люди смогли увидеть, что все три германских судна и японский торговец, находившийся в том же доке, полностью уничтожены. Погибло 43 человека с «Укермарка» и 13 человек с «Тора».

Причиной катастрофы, очевидно, стала искра в насыщенном парами воздухе нефтяного танка «Укермарка», возникшая, вероятно, из-за действий проводивших ремонт рабочих.

«Михель» – судно № 28 – отправился в первый свой поход в качестве рейдера из Флашинга вечером 13 марта 1942 года. Он пробирался на запад к Дуврскому проливу в сопровождении пяти торпедных катеров и девяти минных тральщиков, когда всего через несколько часов после выхода из порта ему пришлось вступить в бой. Незадолго до полуночи тральщики взорвали несколько мин, установленных британцами на протраленном немцами фарватере. Неподалеку слышался шум двигателей британских моторных торпедных катеров (МТК). Около четырех часов утра с борта рейдера был замечен след торпеды, а в воздухе взорвался осветительный снаряд. Однако других признаков присутствия неприятеля заметить не удалось до тех пор, пока рейдер и его эскорт не оказались непосредственно в проливе. Снова ясно послышался звук двигателей моторных торпедных катеров. Один из германских тральщиков выпустил осветительную ракету, в свете которой немцы увидели, что конвой рейдера атакуют с моря и сзади, и спереди.

В это же время британцы появились на радаре одного из торпедных катеров; в громадных клубах дыма, освещаемых вспышками выстрелов из легкого оружия, конвой повернул к берегу. Один из британских МТК загорелся, еще два, как показалось немцам, тоже получили повреждения. Через четыре минуты бой закончился, и конвой двинулся дальше по проливу, однако над головами немцев все время взрывались осветительные снаряды, а следом шли катера противника.

Так продолжалось сорок минут, а затем вокруг германских кораблей снова одна за другой начали взрываться мины. Возле Ле-Туке, когда в 6.50 начался рассвет, в море были замечены два стремительно приближающихся маленьких силуэта. Немцы выпустили осветительные снаряды и разглядели несколько направляющихся к ним МТК и идущие следом четыре эсминца. Обе стороны открыли огонь на дистанции около 3500 ярдов; британцы продолжали двигаться тем же курсом, пока расстояние между двумя группами кораблей не сократилось всего примерно до мили. После этого обе группы двинулись параллельными курсами. Британцам удалось взять германские суда в вилку, но прямых попаданий не было. Германские торпедные катера выпустили торпеды, но всех их, кроме одной, заклинило в торпедных аппаратах; когда же огонь немцев стал слишком сильным, британцы повернули, укрывшись за дымовой завесой.

Всего за месяц до отплытия «Михеля» успешный прорыв из Бреста на восток через Ла-Манш совершили «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Эйген». После этого британцы сделали все возможное, чтобы предотвратить повторение подобного в будущем, но по-настоящему система сработала только при следующей попытке прорыва рейдера.

Рано утром 14 марта из Дувра на перехват рейдера вышли шесть моторных торпедных катеров и три канонерки; было известно, что он прошел на юг вдоль голландского побережья.

В это же время пять британских эсминцев – «Бленкатра», «Ферни», «Калп», «Виндзор» и «Уолпол» – получили приказ крейсировать к востоку от Бичи-Хед, чтобы перехватить германское судно, если ему удастся проскочить мимо торпедных катеров и канонерок.

Вскоре после выхода из Дувра британские легкие силы попали под сильный огонь германских береговых батарей, и три из них получили повреждения. Через некоторое время все они вернулись в гавань; черед был за эсминцами. Они встретили «Михель» и его эскорт в 29 милях к югу от Данджнесса, и в последовавшем сражении «Виндзор» и «Ферни» получили легкие повреждения. Среди британцев пострадавших не было; «Михель» же, хоть и потерял восемь человек убитыми, зато оказался в безопасности. Он двинулся в Гавр, а затем в устье Жиронды. Наконец 20 марта он оставил европейские воды и направился к Азорским островам. Капитаном на рейдере был Руктешель с «Виддера», и половина команды тоже плавала прежде на этом судне.

«Михель» был заложен перед войной в Копенгагене как польский сухогруз «Вельской» (около 8000 брт). Еще не будучи спущенным на воду, он оказался в руках немцев и был сильно перестроен. Его вооружение не многим отличалось от вооружения остальных рейдеров – четыре 5,9-дюймовых и три 4,1-дюймовых орудия, а также легкое автоматическое оружие и торпедные аппараты. На судне был установлен новый – впрочем, достаточно примитивный, – радар и оборудование для обнаружения вражеских радаров. В дополнение к традиционному гидросамолету для целей разведки рейдер нес также два малых торпедных катера (LS-катера), каждый из которых был вооружен двумя торпедами и был способен в хорошую погоду развивать скорость до сорока узлов. Чтобы затруднить идентификацию судна, мачты и деррик-краны судна были установлены таким образом, что их легко можно было убрать или передвинуть; труба тоже была сделана передвижной и оборудована устройством для производства дыма, чтобы рейдер можно было принять за судно с двигателями на угле, а не с дизельными двигателями, как это было на самом деле.

«Михель» шел на юг, стараясь точно придерживаться маршрута, предписанного SKL; стоило отклониться от этого маршрута, и возникала опасность, что какая-нибудь подлодка примет рейдер за торговое судно союзников и потопит без долгих разговоров. Первым районом операций для него должна была стать Южная Атлантика между экватором и 15-м градусом южной широты; дальше к югу в это время действовал «Тор».

Прибыв на место, «Михель» пополнил свои запасы с танкера «Карлотта Шлиманн»; танкер этот с начала войны стоял в Лас-Пальмасе, а теперь вырвался оттуда. Затем рейдер захватил два танкера союзников – 19 апреля «Пателлу» (Британия, 7468 брт) и двумя днями позже «Коннектикут» (США, 8684 брт); оба танкера направлялись к мысу Доброй Надежды. «Коннектикут» стал первой жертвой LS-катеров «Михеля».

Руктешель обыкновенно старался как можно дольше следовать за своей жертвой незамеченным, это помогало установить ее скорость и курс; с наступлением темноты он спускал LS-катера. Воспользовавшись огромным превосходством в скорости, катера отходили от жертвы за пределы видимости и слышимости, заходили по курсу вперед и тихо лежали в дрейфе с торпедами наготове, дожидаясь подхода неприятельского судна. Если все у немцев шло удачно, моряки торговца узнавали о присутствии рейдера только тогда, когда у борта взрывались торпеды.

1 мая LS-катера вновь пригодились. Рано утром появился большой британский пароход – 10 000-тонный «Менелай» компании «Блу Фаннел Лайн». Один из катеров осторожно опустили на пологие волны Южной Атлантики, затем рейдер приказал британцу остановиться. Капитан судна Дж. Х. Блайт отказался это сделать. Он сумел показать, чего может добиться в подобной критической ситуации решительный и умный человек, имеющий под своей командой хорошо снаряженное судно.

В первую очередь надо отметить, что отлично сработали дозорные британского судна; как только «Михель» был замечен, подозрения, возникшие у капитана «Менелая», заставили его держаться от неизвестного судна подальше. Когда «Михель» открыл огонь, «Менелай» на полной скорости устремился прочь и одновременно начал передавать в эфир сигнал тревоги.

«Менелай» спешил прочь, из его единственной высокой трубы клубами валил дым. Инженеры и кочегары британца работали не за страх, а за совесть, причем в условиях, которые и на палубе-то были тропическими, а внизу в кочегарке просто адскими. Они умудрились выжать из судна на полтора узла больше его официальной полной скорости, и «Менелай» начал постепенно уходить от рейдера. Однако его пятнадцать с половиной узлов не могли конкурировать с сорока узлами скорости LS-катера, который прыгал по волнам вслед за лайнером, едва ли не целиком скрываясь за двойной аркой воды, разлетающейся из-под его носа. Германский катер приблизился; на нем был поднят британский военно-морской флаг и международный сигнал: «Остановитесь».

В докладе владельцам судна капитан Блайт рассказал: «В 5.25 утра (очевидно, по судовому времени) 1 мая 1942 года. Курс 282 градуса, скорость 14 узлов на широте 25°19? с. ш., долготе 13°21? з. д. Море спокойное, ветер северный, силой 1 балл. Видимость ясная, начинается рассвет. Судно в направлении 102° расстояние около 8 миль начало сигналить фонарем. Последовал следующий обмен сигналами:

Я проигнорировал сигналы WBA и приказал старшему инженеру пустить двигатели на полный ход, развить максимальную скорость и поддерживать в котлах предельное давление. В то же время я отдал распоряжение радиооператору мистеру Р.Дж. Симену передать в эфир сигнал QQQ и дать наши координаты. Рейдер сразу же ответил по радио RNR 1 TU («Спасибо, получил ваше сообщение») и заглушил дальнейшую передачу на волне 600 м. Радиопередатчик был немедленно переключен на короткие волны, а сигнал тревоги повторен в этом диапазоне; кроме того, все конфиденциальные бумаги были помещены под рукой на мостике, чтобы их можно было быстро выбросить за борт с грузом. В 5.55 рейдер отвернул примерно на шесть румбов и начал обстрел. Он сделал 18 или 20 выстрелов, причем последние шесть – двумя залпами по три (мне показалось, действовала система автоматического управления огнем); все снаряды упали с недолетом от полумили до мили. Затем он лег на прежний курс и продолжил погоню. Я приказал орудийным расчетам занять боевые посты, но не открывать огонь без моего приказа. Я сделал это, так как решил, что для того, чтобы спасти судно, я должен попытаться как можно сильнее затянуть погоню. Поскольку мы передали сигнал QQQ, то если погоня будет достаточно долгой, рейдер должен отказаться от нее, так как знает, что мы выдали его координаты. Примерно в 6.30 утра, когда рейдер находился примерно в шести милях позади, в воде примерно в двух милях к юго-западу от него был замечен объект. Объект оказался моторным торпедным катером. Он шел в нашем направлении со скоростью примерно 35 узлов; между катером и рейдером был замечен обмен сигналами. Когда катер поравнялся с нами и оказался от нас примерно в двух милях по левому борту, на нем подняли военно-морской флаг Британии; экипаж на нем был одет в шерстяную фланель. Он непрерывно сигналил нам WBA – и еще «Новые прав…»; остальная часть сигнала не прочитывалась, но кончался он «…остановиться». Я интерпретировал этот сигнал как «По новым правилам вы должны остановиться». Катер обогнал нас примерно на полторы мили и продолжал держаться в этой позиции. Он спустил флаг.

Пока моторный катер подходил к судну, рейдер развернулся к нам кормой и находился в таком положении примерно четверть часа. Однако мы заметили с мостика, что расстояние между нами на самом деле не увеличивалось, хотя мы неслись вперед, делая около пятнадцати с половиной узлов. Поэтому я решил, что рейдер идет полным ходом кормой вперед, пытаясь обмануть нас; он надеялся, что мы поверим и остановимся по требованию катера, а немцы тогда возьмут нас на абордаж. Примерно в 7.00 утра, когда рейдер был примерно в пяти с половиной милях за кормой, возле кормы катера в полутора милях впереди был замечен всплеск. Я сразу же пересек его кильватерную струю, так как у меня сложилось мнение, что катер сбрасывает погружные плавучие мины, рассчитывая завернуть нас ближе к рейдеру. В это время было замечено, что рейдер приготовил к спуску второй катер, но в воду не спустил, насколько мы могли видеть, и скорости не снижал. Примерно в 7.20 катер развернулся и на полной скорости в 35 или 40 узлов прошел примерно в миле с четвертью вдоль нашего правого борта. Оказавшись на румб позади нашего траверза, он развернулся к нам кормой и выпустил одну торпеду. Мы переложили руль резко влево, и судно развернулось, чтобы пропустить торпеду мимо. Я не смог разглядеть след торпеды в воде; катер направился к рейдеру. В это время рейдер, находясь примерно в пяти милях за кормой, повернул на север и вновь открыл огонь. Он сделал около восьми выстрелов из орудий левого борта, причем последние три – управляемым залпом. Все снаряды упали у нас за кормой, не долетев примерно два корпуса. В 7.30 рейдер отказался от погони, повернул и ушел на восток-юго-восток; катер держался рядом…»

Торпедным катером командовал лейтенант Отто Кринк. Он служил с Руктешелем на «Виддере» и в самом начале похода на «Михеле» был представлен капитаном к награждению Железным крестом. После фиаско с «Менелаем» это представление было отозвано, а сам капитан покинул рейдер, как только тот прибыл в Японию. В этом деле Кринк совершил множество ошибок, результатом которых стала единственная за весь поход незавершенная атака, если верить тому, что сказал Кринк одному из офицеров «Менелая» примерно через семь лет после окончания войны.

Во-первых, как понял лейтенант уже после неудачной погони, он все время неверно оценивал скорость и курс британского судна и расстояние до него, почему все его торпеды и прошли мимо, включая и те две, что были выпущены в темноте еще до того, как с «Менелая» заметили рейдер.

Кроме того, когда катер при свете дня подошел к «Менелаю» и попытался выдать себя за британский торпедный катер, маскировка его была достаточно небрежной. Так, он сам и его экипаж в теплое утро были одеты в шерстяную фланель и поверх формы – в спасательные жилеты торгового флота, не такие, как в ВМФ.

Более того, сигналя, немцы постоянно передавали в слове «патруль» две буквы «т», а их британский военно-морской флаг был настолько мало похож на настоящий, что не смог обмануть моряков «Менелая» даже на расстоянии полутора миль.

Руктешель не стал преследовать британское судно, поскольку опасался появления британского крейсера. Соответственно, он поднял на борт свои катера и как можно быстрее покинул этот район. Прежде чем уйти в Индийский океан, «Михель» направился на юг, туда, где действовал «Тор».

Обнаружив с помощью гидроплана «Карлотту Шлиманн», Руктешель 8 мая перевел на это судно своих пленных. 20 мая он встретил норвежское судно «Каттегат» (4245 брт) и сразу атаковал его. После нескольких выстрелов «Каттегат» сдался, не передав в эфир предупреждение о рейдере. Экипаж с норвежца был снят, судно затоплено.

Двумя неделями позже, б июня, «Михель» обнаружил судно компании «Америкэн-Либерти Лайн» «Джордж Клаймер» (7176 брт). Судно дрейфовало со сломанным двигателем примерно в 600 милях к юго-западу от острова Вознесения и повстречалось с рейдером в тот момент, когда команде удалось вновь привести двигатели в рабочее состояние. «Михель» последовал за обнаруженным судном и атаковал его ночью с помощью торпедных катеров. Две торпеды ударили по американскому судну, однако оно не затонуло, а начало решительно передавать в эфир тревожный сигнал. На просьбу о помощи радиостанция в Кейптауне ответила: «К вам вышел крейсер».

Очевидно, Руктешелю от SKL было известно, что из британских военных кораблей в этом районе могут оказаться только древние крейсера класса С, вооруженные не лучше его самого, или вооруженные торговые суда того типа, с какими так хорошо разобрался в свое время «Тор». Соответственно, он решил устроить засаду на британский крейсер и обойтись с ним так же, как «Корморан» обошелся с «Сиднеем». Сначала, однако, пока крейсер не подошел, ему нужно было отойти от тонущего американца подальше; кроме того, он не мог использовать самолет, так как неприятель сразу понял бы, что это самолет с находящегося поблизости вражеского судна. Так что Руктешель ждал чуть за горизонтом, замаскировавшись под британское торговое судно, спешащее на выручку судну «Либерти». Почувствовав, что время пришло, он поспешил обратно, туда, где затонул «Джордж Клаймер». Там никого не оказалось, только далеко на горизонте удалось вроде бы разглядеть треножник – мачту британского крейсера. Британец уходил, подобрав уцелевших моряков с американского судна.

На самом деле корабль, который уходил тогда за горизонт, был старый противник «Тора» – вооруженный торговый крейсер «Алькантара». Он обнаружил «Джордж Клаймер» еще на плаву, но в таком плохом состоянии, что его невозможно было отбуксировать в порт и оставалось только затопить.

Неделей позже, на закате, Руктешель обнаружил сухогруз «Лайлпарк» (5200 брт) из Глазго, шедший из Нью-Йорка к мысу Доброй Надежды с 8000 тонн военных припасов на борту. Рейдер двинулся навстречу и открыл огонь, как только британские дозорные его заметили. «Лайлпарк» сразу же получил два прямых попадания в рубку и еще куда-то в середину судна, а после второго залпа на шлюпочной палубе начался пожар. После этого экипажу оставалось только покинуть судно. Пока британские моряки садились в шлюпки, рейдер продолжал обстрел. Судно покинули все, кроме британского капитана Ч.С. Лоу и его старшего офицера, которые решили попытаться избежать плена. У борта судна была оставлена одна поврежденная шлюпка, в которую офицеры и соскользнули по фалам; шлюпка, однако, тут же затонула. Моряки поплыли прочь от горящего судна. Старший офицер почти сразу же отыскал спасательный плот; капитан же, которому не так повезло, прежде чем ему тоже удалось найти плот, почти что выбился из сил. Капитан Лоу вскарабкался на плот, обещавший временную и сомнительную безопасность, а рейдер тем временем медленно двигался вокруг пылающего «Лайлпарка». Несмотря ни на что, Лоу был полон решимости избежать плена. К рассвету «Лайлпарк» затонул, «Михель» ушел, а Лоу обнаружил, что бочонок с пресной водой на его плоту почти пуст. В это время мимо проплывал еще один плот, пустой. Лоу поймал его и закрепил рядом с первым; здесь бочонок с пресной водой оказался полным. К этому времени стало очень холодно, начался сильный дождь. На следующий день погода улучшилась, и Лоу заметил в воздухе самолет. Он выпустил несколько ракет, но самолет никак на это не отреагировал и пошел на посадку на авианосец, дым которого чуть виднелся на горизонте. Затем с авианосца взлетел еще один самолет, и очень скоро капитана подобрала шлюпка с британского конвойного авианосца «Арчер».

«Арчер» доставил Лоу во Фритаун, куда неделей позже прибыл лайнер «Авила Стар», на борту которого оказались старший и второй офицеры с «Лайлпарка». Лоу договорился о месте на лайнере и отплыл на нем в Ливерпуль. Однако ночью 5 июля «Авила Стар» был торпедирован к северо-востоку от Азорских островов. Спасательная шлюпка, в которую должен был попасть Лоу, затонула раньше, чем в нее успели спуститься моряки. Он сел во вторую шлюпку, которая, едва коснувшись воды, была уничтожена еще одной торпедой, выпущенной по тонущему судну. Лоу, раненный в плечо и руку, оказался в воде. Ему пришлось некоторое время плавать в покрытой нефтью воде, прежде чем его подобрала третья шлюпка; она тоже вскоре затонула. Моряков с нее подобрали остальные шлюпки, и в конце концов всех уцелевших моряков подобрал португальский эсминец.

Двадцать два моряка из экипажа «Лайлпарка» были взяты на борт «Михеля». 12 июня рейдер получил приказ вновь произвести дозаправку с «Карлотты Шлиманн» и затем, передав пленных на «Доггербанк» (бывший «Спейбанк», захваченный «Атлантисом» в январе 1941 года), начать действия в направлении Гвинейского залива.

Встреча с «Доггербанком» прошла по плану. Это судно заканчивало свой второй поход на Дальний Восток и обратно в Европу в качестве прорывателя блокады и минного заградителя. В марте 1942 года «Доггербанк» сумел заминировать подходы к Кейптауну, несмотря на то что его видели с самолета и вспомогательного патрульного судна. Этим успехом он был обязан своему безупречному камуфляжу, вплоть до трофейных американских грузовиков на палубе, и знанию системы опознавательных сигналов, принятой союзниками. Возможно, именно на этих минах подорвались и затонули пароходы «Альциона» и «Судан», а плавбаза эсминцев «Гекла» получила повреждения. «Доггербанк» продолжал заниматься этим небезопасным делом до марта 1943 года, да и тогда погиб вследствие ошибки. Германская подводная лодка приняла его за торговое судно союзников и потопила.

«Михель» теперь находился неподалеку от острова Вознесения на маршруте, куда адмиралтейство направило торговые суда, с тем чтобы обойти районы действия подводных лодок.

Всего за три дня он потопил старый лайнер компании «Юнион Касл Лайн» «Глочестер Касл» (8006 брт), американский танкер «Вильям Т. Хамфри» (7982 брт) и норвежский танкер «Арамис» (7984 брт). Последнее судно попыталось уйти, но LS-катера рейдера подбили его торпедой, а сам рейдер уничтожил на следующий день орудийным огнем.

«Глочестер Касл» вышел из Беркенхеда в Кейптаун 21 июня. На его борту было двенадцать пассажиров – женщины и дети, направлявшиеся к родным на военно-морскую ремонтную базу в Саймонстаун. Первую часть пути лайнер прошел в составе конвоя, а дальше двинулся независимо. Вечером 15 июня он был один примерно в 1300 милях к юго-востоку от Фритауна. Стояла полная темнота, было жарко и душно.

Внезапно где-то рядом по правому борту произошла яркая вспышка и сразу же раздался сильный удар. 5, 9-дюймовый снаряд угодил в правый борт судна чуть ниже мостика. Стрельба не прекращалась, в судно то и дело попадали и тяжелые снаряды, и пули из автоматического оружия.

Попаданием в надстройку оба радиста убиты, антенна сбита выстрелами; подать сигнал тревоги было невозможно.

Кают-компания была полностью разрушена; вспыхнул бензин, хранившийся рядом с ней на передней палубе. Через десять минут, когда обстрел прекратился, «Глочестер Касл» оказался сильно накренен на правый борт, а все шлюпки этого борта уничтожены. Команда попыталась спустить на воду шлюпки левого борта, однако лайнер на мгновение выпрямился, затем сильно накренился на левый борт и затонул.

Подошел моторный катер с «Михеля» и начал подбирать из воды уцелевших. Из 154 находившихся на «Глочестер Касле» людей подобрать удалось 61 человека, включая женщину, девушку восемнадцати лет и двух мальчиков.

Оказавшись на борту рейдера, пленные были сразу же отправлены вниз. В течение нескольких дней, пока «Михель» искал новые жертвы, им было запрещено выходить на палубу. К этому времени на «Михеле» уже были пленные с других потопленных судов. Когда им позволялось появляться на палубе, они мало что могли там увидеть – в перерывах между сражениями все вооружение рейдера, система управления огнем, радар и тому подобное было закрыто брезентовыми чехлами.

На верхушках обеих мачт круглосуточно сидели в креслах дозорные и внимательнейшим образом осматривали горизонт в огромные бинокли, закрепленные, как и сами кресла, на мачтах. О питании на рейдере отзывались не слишком плохо.

После примерно трех недель на рейдере пленных перевели на «Карлотту Шлиманн», где разместили в трюме перед нефтяными танками. «Трюм наводнен крысами; нет никаких санитарных условий. Пища по большей части несъедобна», – написал один из уцелевших.

В этих условиях жили 300 пленных, и их участь представляется типичной участью всех пленников, которых перевозили в Европу или в Азию суда снабжения рейдеров.

«Карлотта Шлиманн», лишь изредка включая двигатели, целый месяц неподвижно стояла в Южной Атлантике, чтобы скомпенсировать дрейф из-за волн или течений. 1 сентября танкер двинулся в Японию; как только он покинул тропики, пленные стали замерзать в своем трюме.

По приходе в Японию женщины и дети были помещены в лагерь для гражданских лиц; остальные пленные провели около трех лет, работая кули (грузчиками).

Из того факта, что «Михель» за три дня умудрился потопить три судна, ясно, что район этот, по крайней мере на короткое время, стал благодатным полем для подобного рода операций. Руктешель, однако, считал, что два рейдера лучше, чем один, поэтому, встретив другой рейдер – «Штир» (судно № 23), он предложил капитану Герлаху действовать совместно. Герлах в это время успешно охотился возле острова Фернанду-ди-Норонья и потому отказался от предложения Руктешеля. Тогда Руктешель решил направиться в район к югу от острова Святой Елены, где 11 августа потопил британский сухогруз «Арабистан» (5874 брт), шедший с балластом из Кейптауна на Тринидад. Рейдер еще раз заправился с «Карлотты Шлиманн» и двинулся в Индийский океан, потопив по пути новенькое американское грузовое судно «Америкэн Лидер» (6778 брт), шедшее от мыса Доброй Надежды в Пунта-Аренас в Магеллановом проливе.

После этого «Михель» получил приказ SKL вернуться в Атлантику, чтобы встретиться с очередным заправщиком и прорывателем блокады; выполняя этот приказ, 11 сентября рейдер встретил британский сухогруз «Эмпайр Даун» (7241 брт) и потопил его после заката в ходе внезапной орудийной атаки, аналогичной той, что покончила с «Лайлпарком». Несмотря на то что капитан «Эмпайр Дауна» просигналил, что останавливается и покидает с командой судно, Руктешель не прекращал сильного обстрела; половина моряков британского экипажа, насчитывавшего 44 человека, были убиты. Это дело стало позже предметом одного из обвинений, по которым трибунал по военным преступлениям признал Руктешеля виновным.

22 сентября Руктешель остановил прорыватель блокады «Танненфельс», направлявшийся из Японии в устье Жиронды, и передал ему своих пленных, а на следующий день дозаправился с «Укермарка», получив с него дополнительные торпеды. Закончив дела с «Укермарком», «Михель» вернулся в Индийский океан; танкер же остался в точке встречи ждать «Штир».

Через пять дней Руктешель получил сообщение от «Штира»; рейдер сообщал, что получил в бою с противником серьезные повреждения и нуждается в помощи.

На самом деле «Штир» был поврежден настолько серьезно, что его пришлось затопить; экипаж перешел на борт «Танненфельса».

Весь октябрь для «Михеля» прошел без происшествий; наконец был получен приказ идти в Антарктику и попытаться повторить операцию, проведенную в свое время против китобойных флотилий союзников «Пингвином».

Операция была проведена двумя годами раньше, и Руктешель не верил, что союзники допустят, чтобы подобное произошло дважды, тем более что вступление США в войну очень их усилило. Соответственно, в SKL была направлена радиограмма с просьбой изменить приказ и позволить «Михелю» работать в Индийском океане. SKL ответил согласием, и рейдер направился в район между Австралией и мысом Доброй Надежды.

Здесь «Михель» встретился еще с одним прорывателем блокады – судном «Ратокис», возвращавшимся с Дальнего Востока во Францию. До дома это судно, однако, не добралось; в день Нового 1943 года его засек возле побережья Испании самолет берегового командования, вызвавший к месту его обнаружения британский крейсер «Сцилла». Как только крейсер появился и открыл огонь, команда затопила «Ратокис».

В новом районе «Михель» потопил еще три судна – «Рейнолдс» (Британия, 5113 брт), «Савокла» (США, 5882 брт) и «Евгения Ливанос» (Греция, 4816 брт). 11 декабря, через четверо суток после потопления последнего из них, Руктешель получил приказ возвращаться в Германию.

Обогнув по большой дуге с юга мыс Доброй Надежды, «Михель» 27 декабря в 300 милях к востоку от голой скалы Гонсало-де-Альварес потопил еще одно британское судно – «Эмпайр Марч». Британец следовал из Дурбана на Тринидад новым маршрутом, который только что разработало адмиралтейство.

Больше никого Руктешель не обнаружил. Однако, оказавшись примерно на уровне острова Святой Елены, он получил новый приказ. Ему предписывалось вернуться в Индийский океан, а оттуда следовать дальше в Японию. SKL принял это решение после того, как перехват «Ратокиса» ясно показал, насколько эффективнее стала блокада европейских побережий, организованная союзниками.

Накнец 7 февраля, после 324 дней, проведенных в походе, «Михель» вновь увидел землю. Он пришел на Батавию, где японский лоцман провел его в порт, лавируя между обломками судов, потопленных годом раньше, когда японцы захватили остров.

Впоследствии немцы жаловались на плохой прием со стороны японцев; создается впечатление, что японцы относились к своим немецким союзникам немногим лучше, чем к шпионам.

После еще одной остановки в Сингапуре «Михель» проследовал дальше в Японию. В Кобэ его встретил адмирал Веннекер, германский военно-морской атташе, и Гумприх, бывший командир «Тора». Руктешель впервые узнал о катастрофе, постигшей этот корабль, и о том, что его рейдер остался теперь единственным дееспособным надводным германским рейдером; кроме того, он узнал, что после неудачи «Ратокиса» он не сможет вернуться домой.

За ремонт, в котором нуждался «Михель», взялась верфь Мицубиси. Еще до того, как «Михель» был вновь готов к отплытию, Руктешеля – человека больного – сменил на его посту Гумприх. Руктешель был направлен в госпиталь в Пекине, где и оставался до конца войны на Дальнем Востоке. После этого он был репатриирован и осужден как военный преступник.

Когда ремонт был завершен, Гумприх вывел «Михель» в море и направился через Индийский океан к западному побережью Австралии. Рано утром 14 июня на широте Ревущих Сороковых, вполне оправдывавших на тот момент свое название, «Михель» встретил норвежский сухогруз «Хег Сильвердон» (7715 брт), следовавший из Фримантла в Абадан. Немцы без предупреждения открыли огонь, сначала из пушек, а затем выпустили две торпеды. При свете осветительных снарядов они продолжали стрелять, пока норвежцы не начали покидать свое горящее судно. Находящиеся среди ужасов темноты, шторма и тонущего судна норвежцы были уверены, что Гумприх намеренно пытается потопить спасательные шлюпки. Уцелела всего одна шлюпка, и та была повреждена пулеметным огнем; под командованием капитана «Сильвердона» она пересекла Индийский океан и добралась до Бенгальского залива, где и пристала к берегу в 130 милях к юго-западу от Калькутты, ровно через месяц и один день после того, как был потоплен «Хег Сильвердон». Для этого им пришлось пройти 2865 миль; храбрый норвежский капитан благополучно привез тринадцать моряков из команды «Сильвердона» в Калькутту на крестьянских повозках, запряженных волами.

Совершив 14 июня это жестокое нападение, Гумприх атаковал и потопил еще одно норвежское судно – «Фернкасл» – при помощи четырех торпед с LS-катеров. В этом случае вновь возникает подозрение, что Гумприх стремился уничтожить уцелевших моряков с потопленного судна, однако ему это не удалось; одна шлюпка с людьми была подобрана в море через одиннадцать суток в 1300 милях к западу от Фримантла.

Гумприх догадывался, что союзникам известно, что рейдер находится в Индийском океане (так как его последняя жертва сумела, прежде чем затонуть, передать предупреждение). Поэтому он отошел к югу к 43-й параллели, где стал ждать распоряжений Берлина. Распоряжений не было, и Гумприх после долгого бесплодного ожидания медленно двинулся обратно к Японии через Батавию.

По всей видимости, решение не пытаться провести рейдер домой было принято SKL после того, как 13 апреля французский крейсер «Жорж Лейге» потопил прорыватель блокады «Портленд». «Портленд» вышел из Бордо 28 марта и сразу же был обнаружен самолетом берегового командования. Позже к месту обнаружения немецкого судна подошли военные корабли союзников, но «Портленд» сумел ускользнуть от них с помощью своего оборудования, позволявшего обнаруживать вражеские радары. Он направился к экватору, где его встретил «Жорж Лейг». Крейсер этот принадлежал прежде правительству Виши и больше двух лет простоял в Касабланке; его еще не успели оснастить радаром. Соответственно, он подошел к прорывателю блокады без предупреждения и потопил его, как только тот оказался в зоне огня.

В ночь с 17 на 18 октября 1943 года «Михель» находился в шестидесяти милях от Иокогамы. В ярком лунном свете, при полном спокойствии моря американская подводная лодка «Тарпон» шла в надводном положении, когда с нее было замечено германское судно. Американцы приняли «Михель» за японский вспомогательный крейсер.

В течение часа «Тарпон» следовал за рейдером, пытаясь выйти на удобную позицию для успешной атаки. Подходящий момент наступил в 1.56. Подлодка выпустила четыре торпеды; американцы видели, что две из них попали в цель. «Михель» остановился и накренился на левый борт; затем, вновь начав двигаться, направился прямо к подлодке. Капитан «Тарпона» коммандер Т.Л. Воган увел лодку на глубину и прошел прямо под рейдером. Там «Тарпон» вновь поднялся к поверхности и обнаружил, что «Михель» вновь остановился и ведет беспорядочный огонь во все стороны. «Тарпон» выпустил еще три торпеды; две прошли мимо, но третья ударила в корму рейдера и практически оторвала ее. Однако «Михель» все не тонул, и в 2.30 «Тарпон» выпустил по нему еще одну торпеду. Произошел взрыв; когда улеглись пламя и дым, «Михеля» на поверхности моря уже не было.

Только через несколько месяцев, когда был захвачен прорыватель блокады «Бургенланд», командование союзников узнало о том, что за судно потопил «Тарпон»; стало ясно, что погиб последний из германских надводных рейдеров.

Судну № 23 – «Штиру» – удалось последним из рейдеров выйти в море целым, но даже ему пришлось выдержать тяжелый бой и потерять часть эскорта. Определенно, с момента прорыва «Шарнхорста», «Гнейзенау» и «Принца Эйгена» на восток по Ла-Маншу многое изменилось.

«Штир», бывший «Каир» – судно компании «Дойче Левант Лайн» (4418 брт), – отплыл из Роттердама под командованием капитана Герлаха днем 12 мая. Маскировка его по этому случаю была очень простой – «Штир» выдавал себя за «Шперрбрехер-171», одно из вооруженных торговых судов, которые немцы использовали для траления магнитных мин и прикрытия каботажных конвоев, важных для жизни оккупированной Европы.

Покинув эстуарий Мааса, рейдер пустился в путь в сопровождении четырех торпедных катеров «Кондор», «Фальк», «Ильтис» и «Зееадлер» – суденышек вместимостью по 800 брт, вооруженных 4,1-дюймовыми орудиями и специально направленными из Бреста для этой цели, а также шестнадцати моторных катеров-тральщиков. К 22.30 того же вечера конвой представлял собой следующую структуру: шесть моторных тральщиков, промежуток в одну милю; еще десять тральщиков, промежуток в 600 ярдов; затем «Штир» с четырьмя торпедными катерами. Конвой двигался по направлению к Дуврскому проливу. Немцы получили радарное предупреждение, что следует ожидать атаки моторных торпедных катеров. В 2 часа ночи послышался шум моторов МТК – справа по борту, со стороны английского берега, и сзади. Были выпущены несколько осветительных снарядов, но увидеть ничего не удалось. Незадолго до трех часов конвой вошел в пролив и угодил под огонь британских 14-дюймовых орудий, размещенных на берегу возле Дувра. Было сделано два или три залпа, все они упали с недолетом около 300 ярдов; вновь послышался шум двигателей МТК. К тому времени, когда германские корабли оказались примерно в пяти милях к западу от Эмблетейз, стало ясно, что атаки не избежать. Конвой продолжал идти со скоростью 13,5 узла, и к 3.25 оказался перед Гри-Не. Неожиданно передовые тралыцики начали выпускать осветительные снаряды и открыли стрельбу из 20-миллиметровых пушек левого борта, то есть со стороны материкового берега. Для Герлаха это означало, что британцы сумели зайти между конвоем и дружественным берегом. Беспорядочная стрельба без всякой ясной цели продолжалась тридцать минут; в ней участвовали все корабли. Над морем стоял туман, видимость была неважной, но 5,9-дюймовые осветительные снаряды со «Штира» все же разогнали темноту и сделали видимыми силуэты вражеских кораблей по обе стороны от конвоя.

Британские МТК слева, будучи обнаруженными, подошли поближе к конвою и двинулись параллельным с ним курсом, стреляя из всех орудий. Немцы отвечали, но, очевидно, безрезультатно. Пока слева от «Штира» продолжалась перестрелка, МТК по правому борту тоже начали сближаться с конвоем. «Фальк» вступил с ними в сражение и получил несколько прямых попаданий 40-миллиметровых снарядов; один из британских МТК загорелся и остановился.

Через пять минут левая колонна МТК вновь атаковала. Было видно, что один из катеров получил прямое попадание и потерял управление. «Зееадлер» подошел поближе и осветил катер своим прожектором, чтобы прикончить, – осветительных снарядов уже не осталось. Несколько выстрелов – и британский катер загорелся. Маневрирование, потребовавшееся для этой операции, заставило третий торпедный катер – «Ильтис», – шедший по правому борту от «Штира», сбавить ход, чтобы сохранить свою позицию. В этот момент, когда катер шел со скоростью всего три или четыре узла, в него попала торпеда, выпущенная британским МТК левой колонны. Торпеда прошла рядом с «Кондором», миновала «Штир» и, попав на правую сторону германского конвоя, взорвалась, развалив «Ильтис» пополам. Обе части катера затонули за три минуты.

«Зееадлер», поразив противника и оставив его гореть, изменил курс, чтобы вернуться на свою позицию позади тральщиков. В 4.08 был замечен еще один МТК; он пропал из вида раньше, чем немцы успели навести орудия. Минутой позже «Зееадлер» был поражен торпедой в середину правого борта, позади трубы. Он тоже развалился пополам и быстро затонул.

Два уцелевших торпедных катера проводили «Штир» в Булонь, а затем снова вышли в море подбирать уцелевших. Было спасено 88 немцев, а также три британца с МТК-220. Всего немцы потеряли около 200 человек.

На закате того же дня «Штир» покинул Булонь и отправился в Гавр. Так, медленно продвигаясь вдоль французского берега, 19 мая он добрался до Жиронды.

В тот же месяц рейдер покинул европейские воды и добрался до первого предписанного ему района действий возле Фернанду-ди-Норонья. На судне еще не успел как следует установиться нормальный порядок вещей; припасов на нем было так много, что морякам трудно было передвигаться по кораблю. 4 июня «Штир» потопил свою первую жертву. С борта рейдера был замечен британский пароход «Гемстоун» (4986 брт). «Штир» зашел к британцу со стороны солнца, да так удачно, что заметили его только тогда, когда с дистанции 8300 ярдов рейдер открыл огонь. Команду сухогруза перевели на борт рейдера, а судно потопили торпедой. Хотя не было никаких признаков того, что переданный «Гемстоуном» сигнал QQQ был кем-то принят, Герлах, тем не менее, торопился. Груз британца составляла железная руда из Дурбана и Кейптауна; направлялся он в Балтимор. Герлах отметил, что британский капитан на допросе не сообщил ему ничего важного; он утверждал, что даже после начала стрельбы думал, что подвергся нападению подводной лодки, – настолько трудно рассмотреть, что происходит со стороны солнца.

В эту ночь над рейдером пролетели три самолета; услышав звук двигателей, Герлах лег в дрейф, чтобы не выдать рейдер носовым буруном или кильватерной струей.

Утром б июня в 9.15 на краю дождевого заряда было замечено неизвестное судно. Герлах приказал подать судовой сиреной сигнал V (… —), по которому экипаж занял боевые посты. Замеченный танкер оказался панамским; он развернулся кормой к рейдеру и открыл огонь из двух орудий. Началась погоня; закончилась она только после того, как рейдер выпустил сто сорок восемь 5,9-дюймовых снарядов и угодил танкеру торпедой в корму. «Станвак-Калькутта» (10 170 брт) шел в балласте из Монтевидео и имел на борту запечатанный приказ. Герлах решил, что это означает, что танкер направлялся за грузом в Арубу. Из 52 человек экипажа уцелели 37 человек; капитан и офицер-радист были убиты первым же залпом «Штира». Из-за этого тревожный сигнал не был передан, хотя бой продолжался до тех пор, пока танкер не получил сорок прямых попаданий.

Через два дня после этого было замечено судно, которое немцы приняли за военное и постарались избежать встречи. Еще через два дня, 10 июня, «Штир» в первый раз встретился с танкером снабжения – «Карлоттой Шлиманн». Дозаправка шла тяжело: сначала пришлось переделывать соединения топливных рукавов, а потом, когда все наладилось, вдруг выяснилось, что танкер перекачивает на рейдер нефть, содержащую 98 процентов воды. Оказалось, что всему виной ошибка старшего инженера танкера; разъяренный Герлах наложил на офицера штраф в 150 рейхсмарок.

Установилась зимняя погода со штормами и плохой видимостью. Герлах, проведя 15 июля еще одну дозаправку, решил просить разрешения идти к западному побережью Южной Америки. Он считал, что ему мешает работать отсутствие точной информации о положении подлодок в Южной Атлантике.

7 июля с борта был замечен дым, но судно, с которого он поднимался, шло с такой скоростью, что рейдер не смог даже увидеть его. Двумя днями позже рейдер, перекрашенный в светло-серый цвет, расшифровал сигнал с британского сухогруза «Торден»; сигнал содержал данные о курсе, из которых явствовало, что британец должен пройти рядом со «Штиром». Рейдер, соответственно, занял подходящую для перехвата позицию, заглушил машины и затаился в темноте, ожидая подхода противника. Ничего не происходило.

Все это время из-за плохой погоды рейдер не мог использовать для разведки свой гидросамолет, поэтому ему пришлось отказаться от погони. 18 июля он вновь встретился с «Карлоттой Шлимани». Именно в это время, как утверждает Герлах, он узнал, что суда союзников, следующие без сопровождения, должны менять курс каждые двадцать четыре часа в соответствии с приказами, содержащимися в серии запечатанных конвертов, вскрывать которые разрешалось только после выхода в море.

8 военном дневнике рейдера за этот период отмечено, что пленные получали урезанный рацион – такой же, какой в Германии получали иждивенцы.

28 июля произошла уже описанная нами встреча с «Михелем», но, согласно Герлаху, второй рейдер и сопровождавший его LS-катер не следовали корректной идентификационной процедуре, что вызвало значительные задержки.

Руктешель прибыл на борт «Штира», и два капитана устроили совещание. Они быстро согласились, что оставаться в этом районе и действовать здесь бессмысленно. 31 июля они вместе двинулись прочь и пошли на север параллельными курсами на расстоянии 20 километров друг от друга. Во время движения они проводили совместные тренировки и учения экипажей на кораблях и между ними. Герлах замечает, что его артиллерийский офицер довел стрельбу обоих экипажей до такого совершенства, что даже резервные расчеты орудий главного калибра, составленные из офицеров, младших офицеров и клерков и зенитчиков, способны были делать по четырнадцать выстрелов в минуту, а основные расчеты умудрялись делать по восемнадцать и три четверти выстрела.

По-прежнему никого не было видно, и погода оставалась плохой. 6 августа Герлах сообщил SKL, что, по его мнению, в этом районе больше нет регулярного пароходного движения, что его теперь пересекают лишь отдельные быстрые суда, которые рейдерам было трудно перехватить.

Герлах предложил направить его в самое узкое место Атлантического океана возле Фритауна, туда, где расстояние между Южной Америкой и Африкой минимально, ближе к восточному побережью Южной Америки. Если бы SKL не дал на это согласия, Герлах готов был либо попытать счастья и начать ловлю быстроходных судов, либо обойти мыс Горн и поохотиться у западного побережья Южной Америки.

9-го числа в два часа утра два рейдера разделились. Шестью часами позже дозорный «Штира» заметил судно с одной трубой и тремя мачтами, идущее параллельным курсом. Некоторое время Герлах продолжал идти так, что неизвестное судно было едва видно с верхушки мачты, а сам «Штир» был не виден с мостика неприятельского судна. Затем он начал подкрадываться ближе, заходя одновременно немного спереди. Через некоторое время он оказался в позиции, позволявшей ему произвести предупредительный выстрел по курсу судна, однако, к удивлению Герлаха, неприятель, вместо того чтобы повернуть, пошел навстречу рейдеру. «Штир» повернул налево, и оба судна двинулись навстречу друг другу. Оказавшись от неприятеля примерно в 17 000 ярдов, «Штир» открыл огонь; неприятель передал в эфир сигнал тревоги QQQ. С четвертого залпа рейдера начались прямые попадания; корма неприятеля вспыхнула. Судно отвечало рейдеру из одного кормового орудия, но расстояние для него было слишком велико.

После двадцати залпов торговец остановился. «Дальхузи» регистровой вместимостью 7250 брт шел с балластом из Кейптауна на Тринидад. Поскольку сигнал тревоги был передан, Герлах торопился; он едва успел потопить сухогруз торпедой, как в пределах видимости показалось еще одно судно. После нескольких минут сомнения немцы узнали в нем «Михель»; рейдер вернулся, чтобы посмотреть, что происходит.

«Штир» теперь направился на юг и начал прочесывать маршрут Кейптаун – Ла-Плата.

14 августа SKL вызвал «Штир» и сообщил, что, по сообщению «Нью-Йорк тайме», некий американский крейсер был направлен на поиски германских рейдеров к восточному побережью Южной Америки. Это сообщение только усилило желание Герлаха сразу же обогнуть мыс Горн и пойти к западному побережью этого континента, однако SKL не торопился давать разрешение. Вместо этого судно, пройдя на юг, а затем вновь вернувшись на север, направилось к острову Гоф в 300 милях к юго-востоку от островов Тристан-да-Кунья, чтобы исследовать возможность использования его в качестве временной базы, аналогично тому, как в Индийском океане использовался Кергелен.

Двигатели рейдера теперь слегка перегревались, и максимальная скорость составляла всего десять узлов. Дул очень сильный западно-северо-западный ветер – силой 11–12 баллов. «Штиру» приходилось пробиваться против него зигзагом, и при скорости десять узлов реальная скорость продвижения судна вперед составляла всего три узла.

В военном дневнике Герлах выражает недовольство по нескольким вопросам, начиная с того факта, что его направили в район, где, похоже, почти нет судов. Далее он отмечает, что все три судна, которые ему удалось увидеть, он потопил, но, несмотря на это, а также на то, что в Ла-Манше ему пришлось выдержать два серьезных сражения, его рейдеру после 100 дней похода выделили всего двадцать Железных крестов 2-го класса.

20 августа он услышал, что в море были подобраны десять моряков с «Арабистана», потопленного «Михелем». В своем военном дневнике Герлах заметил:

«Вспомогательный крейсер в каждом случае должен заботиться о том, чтобы ни один человек из экипажа не смог раньше времени ускользнуть на дружескую территорию – иначе противник получит в основном точные, если и преувеличенные, подробные данные об этом вспомогательном крейсере».

Немцы осмотрели остров Гоф и сочли его подходящим местом для ремонта; с «Карлотты Шлиманн» было получено достаточно нефти, чтобы хватило до 28 ноября, а к этому времени, считал Герлах, его рейдер должен оказаться в устье Жиронды. Производя эту оценку, он рассчитывал потребление топлива следующим образом: на скорости четырнадцать узлов – пятнадцать тонн в сутки, на скорости тринадцать узлов – десять тонн в сутки, на скорости десять узлов – шесть тонн в сутки.

Дозаправка с танкера на этот раз прошла очень удачно, что нельзя было сказать о предыдущей дозаправке, в этом же походе «Штир» и с этого же танкера. Уже через семь минут после передачи первого рукава началась перекачка топлива; два судна мирно покачивались рядом.

Двумя днями позже была неожиданно перехвачена радиотрансляция, очень ясная и четкая; «Штир» остановился. Герлах не хотел налететь на неизвестное судно без предупреждения, пока не узнает наверняка, что же оно собой представляет. На следующий день, наскоро завершив ремонт, Герлах приказал поднять в воздух гидросамолет и произвести разведку; несмотря на отличную видимость, ничего обнаружить не удалось.

1 сентября исполнилось три года с момента начала войны, и Герлах посетовал, что рейдер не получил никакой весточки, которая помогла бы экипажу не чувствовать себя такими оторванными от дома. Кроме того, он вновь вспомнил о наградах, заметив, что годовщина могла бы послужить подходящим поводом для выделения рейдеру наград; это облегчило бы ему, Герлаху, задачу командования кораблем.

От SKL было получено всего одно сообщение – о том, что британский пароход «Индустрия» вышел из Кейптауна в Монтевидео 22 августа.

В 1952 году Кринк, бывший лейтенант «Михеля», заявил, что за время похода рейдер получал извещения о каждом судне, покидающем Кейптаун, вместе с информацией о месте назначения, скорости, а очень часто и курсе судна. Следует, однако, помнить, что Кринк сделал это заявление спустя десять лет, однако, судя по другим заявлениям, сделанным им в это же время, ясно, что память его иногда подводила.

Герлах сделал кое-какие расчеты, из которых заключил, что британское судно уже прошло мимо рейдера около 36 часов назад и что у него нет топлива, необходимого для трех-четырехдневной погони. Если бы он получил это известие двумя днями раньше, замечает Герлах, то позиция рейдера оказалась бы удачной для перехвата.

Рано утром 4 сентября дозорный на мачте доложил о замеченном судне. Судно шло со стороны солнца, и идентифицировать его не представлялось возможным; удалось разглядеть только, что у него две мачты и одна труба. Видно было, однако, что судно идет со скоростью 21 узел. «Штир» направился к нему; с расстояния 24 000 ярдов было уже видно, что это очень крупное пассажирское судно. Немного позже немцы идентифицировали его как французский лайнер «Пастер» вместимостью 29 000 брт, работавший на союзников. Скорость лайнера была настолько высока, что у «Штира» не было никаких шансов приблизиться к нему на дистанцию, необходимую для обстрела; Герлаху ничего не оставалось делать, как только отойти в сторону и надеяться, что с лайнера его не заметили или, если заметили, приняли за безобидного торговца. Сигнала тревоги с «Пастера» услышать не удалось, и вскоре лайнер исчез из вида.

На «Штире» к этому времени уже заканчивался уголь – ему требовалось двадцать тонн угля в неделю для выработки пресной воды и для вспомогательных двигателей, – так что Герлах испытал облегчение, узнав, что ему предписано встретиться в начале октября с судном снабжения «Браке». Пока же он должен был вновь встретиться с «Михелем» и с прорывателем блокады «Танненфельсом», следовавшим из Японии во французский порт. Направляясь к новой точке встречи, Герлах обогнул острова Тристан-да-Кунья и вновь взял курс на запад.

12 сентября на рейдере объявили тревогу – где-то рядом, громко и ясно, слышно было какое-то судно; но ночь выдалась очень темной, луны не было, и увидеть ничего не удалось. 18 сентября вновь прозвучала тревога, и «Штир», используя детектор радаров и гидрофоны, начал преследование невидимого судна; однако через двадцать четыре часа контакт был потерян и преследование пришлось прекратить. Пока «Штир» шел к месту встречи с «Танненфельсом», на рейдере 20 сентября устроили ярмарку с лотереей и аукционами. В результате в нацистский фонд «Зимняя помощь» было собрано более 3000 марок. Герлах с одобрением отметил эту сумму; сам он считал, что пять марок с человека стали бы достаточным взносом; однако собрано было по десять марок с человека.

«Штир» встретился с «Михелем» и «Танненфельсом» через два дня. На «Танненфельсе» во время встречи с «Укермарком» были почищены борта, поэтому и Герлах также решил, проведя с «Танненфельсом» два дня, почистить борта у ватерлинии и произвести кое-какую покраску, в которой рейдер очень нуждался. На палубе «Штира» в это время стоял японский гидросамолет – подарок, привезенный «Танненфельсом», но принятый немцами без энтузиазма; на самолете не было креплений для бомб и радио, а чтобы заставить его летать, надо было потратить не меньше трех-четырех недель.

Утром в воскресенье 27 сентября «Штир» и «Танненфельс» все еще лежали в дрейфе и занимались очисткой и покраской бортов рейдера. В восемь утра начал подниматься ветер, намечался дождь. Вахтенный офицер рейдера приказал людям подняться на борт. Он рассудил, что не стоит рисковать внезапно оказаться в зоне плохой видимости, оставив часть экипажа за бортом, «хотя долгие наблюдения, кажется, установили, что через этот район, – как сказано в военном дневнике, – никогда не проходят суда». Закончив текущую работу, матросы поднимались на борт, так что к без десяти девять за бортом оставалась только одна шлюпка, и несколько человек в люльках продолжали обрабатывать борт. Видимость упала до двух-двух с четвертью миль.

Описывая последующие события, Герлах написал:

«В 8.52, только что оставив мостик, чтобы спуститься вниз, я услышал крик: «Судно по правому борту!» Поскольку судно выглядело как большой неприятельский пароход, мы объявили тревогу. Был поднят сигнал: «Остановитесь немедленно».

Я отдал приказ: «Полный вперед», затем: «Так держать».

Через две минуты после сигнала тревоги зенитные расчеты доложили:

«Ждем разрешения открыть огонь».

Еще через минуту орудия главного калибра также доложили о готовности».

«Штир» открыл огонь в 8.56; через четыре минуты противник ответил тем же. Герлах утверждал впоследствии, что противник ответил огнем из четырех или пяти орудий, оборудованных системой залпового огня, и что вооружение вражеского судна включало одно 6-дюймовое и шесть 4– или 4,7-дюймовых орудий, не считая зенитных орудий. Он был уверен, что это вспомогательный военный корабль, «патрульное судно или даже вооруженный торговый крейсер».

На самом деле «Штир» встретил американский сухогруз компании «Либерти» «Стивен Хопкинс», вооруженный единственным 4-дюймовым орудием; он вступил со «Штиром» в одно из тех великих морских сражений один на один, которые навсегда вошли в историю. Американский флот был воспитан на подвигах фрегатов 1812 года и приватиров той войны и Войны за независимость. Теперь военно-морской флот Америки вел совсем другую войну, из которой США суждено было выйти величайшей морской державой мира, но в тот день в конце сентября 1942 года в тумане и мороси Южной Атлантики немцы и американцы сражались на такой дистанции, где промахнуться было невозможно, и американские моряки, казалось, вернулись к началу своей истории.

«Стивен Хопкинс» резко повернул влево, а «Штир» – резко вправо, так чтобы жертва не смогла ускользнуть. «Танненфельс» тем временем глушил радиосигналы американского судна. Как только «Штир» развернулся, он тут же получил два прямых попадания; один снаряд заклинил руль рейдера в крайнем правом положении, так что рейдер пошел по кругу, второй – прошил насквозь главное машинное отделение и взорвался, прекратив подачу масла в двигатели, в результате чего машины встали. Однако инерция заставила судно двигаться по дуге, и рейдер смог открыть огонь из орудий левого борта. Герлах попытался выпустить торпеды, но не смог, так как все электрооборудование корабля вышло из строя.

Немецкие орудия продолжали вести сильный огонь, несмотря на то что электрические транспортеры не работали и снаряды приходилось поднимать из трюма вручную. На американском судне вспыхнул пожар в нескольких местах, и оно остановилось. В 9.10 «Штир» на несколько минут прекратил огонь – на сражающиеся суда обрушился дождевой шквал и скрыл их друг от друга. Когда «Стивен Хопкинс» вновь стал виден, Герлах открыл огонь и вел его еще около пяти минут; американец получил еще несколько прямых попаданий. К 9.18, судя по военному дневнику немцев, с огнем удалось справиться; покалеченные суда лежали в дрейфе бок о бок. В 10.00 американское судно затонуло. Герлах оценил состояние рейдера; за десять минут в него попали 15 снарядов. Нефть вытекала из покореженных танков рядом с горящим машинным отделением, а все противопожарное оборудование рейдера было выведено из строя. Огонь распространился из машинного отделения и охватил все горючее на судне – койки, матрасы, стулья, скамьи и тому подобное. В дело пошли ручные огнетушители, но за несколько минут он опустели, а горящая нефть продолжала растекаться по судну.

Шлюпки, бочки и ведра были спущены за борт и с водой вручную, с огромным трудом втянуты обратно; с их помощью удалось приостановить распространение огня в сторону трюма № 2, где были сложены 19 торпед. Кингстоны, с помощью которых можно было бы затопить этот трюм, оказались недоступны, но офицер-торпедист провел смелую спасательную операцию и вызволил расчеты торпедных аппаратов, заблокированные огнем в межпалубном пространстве на уровне ватерлинии.

К 10.14 двигатели вновь удалось запустить, но руль по-прежнему оставался почти неподвижным; через десять минут двигатели сломались окончательно. Когда жар заставил моряков отступить от вспомогательной системы рулевого управления, Герлах собрал своих офицеров на мостике. Никто не сомневался, что судно может в любой момент взлететь на воздух. В это время из люка торпедного трюма на носу уже вырывались светлые языки пламени, а палубы раскалились едва ли не докрасна.

Было решено покинуть судно; шлюпки и плоты спустили или просто сбросили в воду, а «Танненфельс» подошел так близко, как только посмел. Немцы уходили с рейдера, выкрикивая «Зиг хайль!» и «Ура!» фюреру и отечеству.

«Танненфельс» подобрал из воды людей с рейдера; они едва успели подняться на палубу, как «Штир» взорвался и затонул. Экипаж рейдера наблюдал за этим в полном молчании.

Всего в этой операции три немца были убиты, 33 – ранены. Что касается моряков «Стивена Хопкинса», то 15 уцелевших добрались в шлюпке до побережья Бразилии, проведя в море 31 день. Остальные 42 человека погибли. «Танненфельс» и моряки «Штира» добрались до Бордо 8 ноября.

Сражение «Стивена Хопкинса» чуть ли не уникально в истории морских войн. Неравенство в вооружении между этим торговым судном и немецким рейдером невозможно сравнить, достаточно сказать, что за один залп рейдер посылал в неприятеля 400 фунтов снарядов, а американец – всего 31 фунт. Этого мало, ведь на «Штире» был высококлассный тренированный военный экипаж, а «Стивен Хопкинс» представлял собой всего лишь торговое судно, а расчет его пушки составляла «вооруженная стража» из моряков-резервистов. Более того, рейдер был оборудован современной для того времени системой управления огнем, слишком тонкой и сложной для того, чтобы ставить ее на ООТС – оснащенное для обороны торговое судно.

«Стивену Хопкинсу» повезло, но его экипаж не мог заранее знать об этом. Они знали только, что очень скоро все они, или почти все, будут мертвы. Занимая боевые посты, они не могли знать, что их храбрость принесет плоды и что предпоследнему германскому рейдеру суждено последовать за ними и за их судном на дно морское. Никакое другое событие в традиции и истории морского флота любой страны – не важно, торгового или военного, – не сможет превзойти подвиг «Стивена Хопкинса».

Почти через год после возвращения из своего первого похода «Комет» вновь вышел в море. Он оставил Флашинг в полночь с 7 на 8 октября 1942 года, замаскированный под sperrbrecher – прорыватель блокады, якобы следующий навстречу конвою.

«Комет» сопровождал эскорт из моторных тральщиков, причем четыре из них возле Дюнкерка почти одновременно подорвались на минах в районе, который четыре часа назад немцы полностью протралили. Очевидно, уже после траления британские корабли или самолеты обновили минное поле; столь же очевидно было, что они могли сделать то же самое с минными полями вдоль всего побережья. Соответственно, «Комет» зашел в Дюнкерк ожидать дальнейшего развития событий. Немецкие тральщики прошли еще раз, и ранним утром 12 октября рейдер смог наконец покинуть Булонь. В этот день все шло хорошо, как и в следующий, когда рейдер прошел из Булони в Гавр.

Из Гавра дальше «Комет» сопровождали четыре торпедных катера; он вышел из порта в 18.30 вечера 13 октября и к двум утра следующего дня прошел Шербур. В 2.05 рейдер доложил, что вступил в бой с надводными силами возле Кап-де-ла-Хаг. Через двенадцать минут он затонул после двух сильных взрывов. Все сопровождавшие рейдер суда получили повреждения; на всех были потери. Произошло же следующее.

В начале октября британцы заподозрили, что неприятель собирается сделать попытку вывести в море какое-то важное судно. Был подготовлен отряд, в состав которого вошли эсминцы, минные тральщики и торпедные катера. Три ночи британцы тщательно караулили; ничего заметить не удалось; возникли опасения, что таинственное судно сумело ускользнуть. Соответственно, было решено перехватить его западнее, но еще до выхода из Ла-Манша. Пять эсминцев класса «Хант» – «Коттсмор», «Кворн», «Глейсдейл» (норвежский), «Эскдейл» и «Олбрайтон» – в сопровождении восьми торпедных катеров вышли из Дартмура и заняли позицию к северу от Кап-де-ла-Хаг. Это была группа «А».

Еще четыре эсминца класса «Хант» – «Броклсби», «Ферни», «Тайндейл» и «Краковяк» (польский) – ждали в шести милях к западу от Гернси. Они составляли группу «В».

Группа «А» засекла «Комет» за несколько минут до часа ночи 14 октября и почти сразу же подожгла его, вместе с двумя судами сопровождения.

«Комет» взорвался и затонул, оставив на воде после себя горящую нефть; два судна сопровождения продолжали гореть.

Во время атаки прямое попадание получил британский МТК-236.

Когда уцелевшие немецкие суда попытались двинуться дальше, то возле Сарка, несмотря на прикрывающий огонь немецких береговых батарей, их атаковала группа «В». Один из торпедных катеров получил прямое попадание, а один из тральщиков взорвался.

Британские потери в этой операции составили двух раненых; «Броклсби» получил поверхностные повреждения.

После гибели «Комета» немцы сделали еще одну попытку вывести в открытое море рейдер. В январе 1943 года капитан Эрнст Тинеманн, с самого начала войны отвечавший за снаряжение вооруженных торговых рейдеров, был назначен командовать судном № 14 – «Того» (5600 брт), обладавшим скоростью в 17 узлов, бывшим судном компании «Дойче Африка Лайн». Решение попытаться вывести это судно в море было одним из последних решений, принятых Редером перед тем, как на посту командующего ВМФ его сменил Дёниц. Редер принял это решение, не особенно рассчитывая на успех; к этому времени он был убежден, что союзники тщательнейшим образом ведут наблюдение за Ла-Маншем и с воздуха, и с моря.

Сначала Тинеманн повел свое новое судно из Рюгена в Балтийском море в Кристиансанд в Норвегии. Необходимо было закончить подготовку судна и дождаться подходящей погоды. Для прорыва необходим был высокий прилив, поскольку только так «Того» смог бы пройти мелкими протраленными проходами в береговых минных полях; кроме того, это должно было быть новолуние.

Отплыв, «Того» направился на север, якобы для того, чтобы по примеру прежних рейдеров прорваться в Атлантику через Датский пролив. В первую же ночь, вскоре после наступления темноты, рейдер развернулся и направился на юг, только для того, чтобы угодить прямо в сильный шторм в Гельголандской бухте. Тинеманн знал, что шторм сорвет с якорей десятки мин и что ему придется вернуться в гавань и подождать, пока минные поля еще раз не протралят. Он укрылся у острова Силт и отплыл наконец с эскортом тральщиков только 7 ноября. Возле Роттердама один из тральщиков сам подорвался на мине и с трудом добрался до порта. «Того» двинулся дальше. Тинеманна всегда очень беспокоил тот факт, что рейдеру приходилось идти по очень мелкой воде – настолько мелкой, что еще до Дюнкерка он дважды садился на мель. После первого раза судно удалось снять с мели за три четверти часа, дав «полный назад» собственными двигателями. Второй случай оказался значительно более серьезным. Вскоре стало ясно, что до следующего высокого прилива снять рейдер с мели совершенно невозможно. Это означало, что ему придется стоять у всех на виду на песчаной банке возле Дюнкерка большую часть следующего дня.

На берег, в 300 ярдах от «Того», были переправлены четыре тяжелых зенитных батареи для защиты рейдера от атаки, которая так и не случилась. На следующую ночь рейдер снялся с мели, но оставшихся часов темноты ему уже не хватило бы, чтобы пройти через Дуврский пролив незамеченным. Тинеманн горько сожалел о необходимости оставаться в этом чрезвычайно опасном районе, но делать было нечего, и он укрылся в самом Дюнкерке.

В следующую ночь, 10 февраля, «Того» смог целым и невредимым покинуть Дюнкерк. В сопровождении эскорта из двенадцати тральщиков он направился к Кале и добрался уже до Гравелина, как вдруг попал под огонь дальнобойных орудий, установленных у Дувра. Сорок минут рейдер шел полным ходом под огнем этих орудий; по нему было сделано 33 залпа, но, хотя прицел был точным, ни один снаряд не попал в цель. В игру вступили и тяжелые немецкие орудия, попытавшиеся подавить огонь батареи. Когда орудийная стрельба прекратилась, рейдер атаковали самолеты Королевских ВВС. Одна бомба попала в «Того» спереди фок-мачты, вызвав значительные разрушения. Рейдер повернул к Булони и потащился туда на полной скорости, составлявшей теперь всего шесть узлов; Тинеманн намеревался высадить раненых. Самолеты продолжали его атаковать, но попаданий больше не было.

Когда британский радар возле Гравелина увидел «Того», на его перехват к югу от Бичи-Хеда вышли пять эсминцев класса «Хант»; из Нью-Хейвена вышли также шесть торпедных катеров. Все они напрасно искали рейдер – он уже повернул назад.

Следующий день «Того» провел в Булони. Почти непрерывно звучали сигналы воздушной тревоги, но реальных атак не было до 5.30 вечера 12-го числа. Над городом были замечены 56 британских самолетов. Никаких повреждений рейдер не получил, но 13-го числа воздушный налет повторился. На следующий день в 3.30 утра рейдер покинул Булонь и направился обратно в Дюнкерк. Британские дальнобойные орудия вновь открыли огонь. Опять, по утверждению немцев, огонь противника был достаточно прицельным, и опять каждый из двадцати трех на этот раз залпов ложился рядом, но все же мимо.

«Того» добрался до Дюнкерка в 8.23 утра 14 февраля, и всего через двадцать четыре часа после этого Тинеманн получил приказ вести судно обратно на Балтику. SKL, теперь под командой Дёница – поскольку 30 января после спора с Гитлером Редер подал в отставку, – было ясно, что благополучно пройти через Ла-Манш нет никаких шансов. У британцев будет больше чем достаточно времени, чтобы сконцентрировать самолеты и корабли для атаки; в самом деле, рейдер был атакован еще до того, как вышел из Дюнкерка.

Через четыре часа после получения Тинеманном приказа идти домой над Дюнкерком появились восемнадцать бомбардировщиков; хотя в «Того» попаданий не было, одна из бомб повредила шлюзы порта, так что рейдер не мог выйти в море, пока их не починят. Ремонт шлюзов был завершен к 26 февраля, но теперь в море не давал выйти густой туман. Туман этот, однако, не помешал самолетам прилететь снова; на этот раз одна из бомб угодила в кормовую часть судна; не взорвавшись, она прошила его насквозь и взорвалась после этого в воде под его кормой. В результате кормовая часть рейдера была затоплена, но его винт и рулевое управление по-прежнему работали, так что «Того» смог покинуть порт на следующий день. На выходе из порта он вновь дважды налетал на песчаные банки. Оба раза рейдер смог самостоятельно сняться с мели. На пути домой его атаковали восемь британских торпедных и артиллерийских катеров, но суда сопровождения сумели отбить нападение.

Так что «Того» все же удалось добраться до Германии. Если не считать «Михеля», все еще остававшегося на Дальнем Востоке, дни рейдеров закончились.