• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Для того чтобы разжечь мировой пожар, не понадобился обстрел форта Самтер, хватило револьверного выстрела убийцы. Эрцгерцог Франц-Фердинанд, наследник австрийского престола, нанес визит в Сараево, столицу недавно аннексированной провинции Боснии. Это был официальный государственный визит, заранее спланированный. Он предусматривал поездку по городу эрцгерцога и его морганатической супруги Софии в сопровождении эскорта гражданских сановников, инспекцию военных частей и официальное выступление с приветственной речью в городском собрании.

Драма произошла быстро. На пути в городское собрание в кортеж была брошена бомба, которая не достигла цели: эрцгерцогу она не нанесла вреда. Но осколком был ранен один из его помощников, сопровождавших автомобиль на некотором расстоянии. Это существенно испортило официальную часть. Церемония была скомкана, и вскоре процессия тронулась в обратный путь к железнодорожному вокзалу. Казалось, опасность миновала, и предосторожностей предпринято не было. Среди ожидавших отъезда эрцгерцога был славянский студент Таврило Принцип – один из тысяч тех, в ком австрийское правление, считавшееся оскорбительным для народа, разбудило яростный национализм. При нем тоже была бомба, и он бросил ее, но она не взорвалась. Тогда он выхватил револьвер и сделал три выстрела. Пули попали в эрцгерцога и его супругу, пытавшуюся прикрыть мужа своим телом. Оба умерли почти мгновенно. Принцип и его сообщники были немедленно арестованы.

Реакция австрийского правительства была незамедлительной: оно возложило вину за случившееся на соседнее Королевство Сербию, которое якобы потворствовало антиавстрийским настроениям, дало убежище и оказывало поддержку бунтовщикам и убийцам, в том числе Принципу. В течение пяти недель Австрия вела политику вовлечения народов Европы в войну, которая разошлась по всему миру и смела империю Габсбургов, а кроме нее, многие другие.

Это событие потрясло множество людей, но не было воспринято так серьезно, как следовало. В бурной атмосфере балканской политики даже террористический акт против наследника престола мог считаться банальным. Франц-Фердинанд был убит 28 июня, а до 21 июля серьезные газеты, в том числе лондонская «Тайме», писали о малосущественных новостях. Между тем только четырнадцать дней отделяли Англию от войны. Летние каникулы, крикетный сезон, регата, пикники, поездки на побережье – вот чем были озабочены люди. Во время этих каникул произошло пышное зрелище, вызвавшее удивление и восторг, но значение его также не было полностью оценено: король Георг V нанес «неформальный визит королевскому флоту», прибыв 18 июля на Спитхэдский рейд, являвшийся внешней частью главной военно-морской базы Портсмут. Судами были усеяны 40 миль, здесь было 260 военных кораблей, включая 24 новых линейных корабля типа «дредноут» и 35 более старых линейных кораблей, выстроившихся для королевского смотра. По впечатлениям участников, зрелище выглядело огромным городом, состоявшим из железных замков, каждый из которых стоит самостоятельно и не зависит от других. После этого парада флот вышел в море для тактических маневров, продолжавшихся несколько дней. Моряки не знали, что, в сущности, они были уже на войне. Эскадры уже не расформировывались, направившись к пунктам военного базирования.

В те дни, когда проходил Спитхэдский парад, события развивались в нарастающем темпе. Австрийские угрозы в сторону Сербии повлекли за собой мгновенную реакцию в России. Это было, с одной стороны, чувство славянской солидарности, с другой – враждебное отношение к усилению Австрии на Балканах, считавшихся сферой влияния России. Для царской империи было невозможно остаться в стороне от конфликта. Австрия, видя поддержку Сербии Россией, обратилась к своему союзнику Германии. Германия заверила о поддержке любой акции Австрии, что приводило к раздуванию мирового пожара. Возможность военного столкновения России с двумя немецкими империями сразу стала ясна ее союзнику Франции, президент которой Раймон Пуанкаре и премьер-министр Рене Вивиани в то время находились с визитом в Санкт-Петербурге. Реакция Франции для Германии была ожидаемой и была положена в основу ее военных планов. Если бы Франция не высказала желания действовать сообща со своей союзницей Россией, Германии пришлось бы втягивать ее в войну силой оружия, что меняло бы последовательность плана и могло привести к поражению. Но были два сомнительных момента. Могли ли центральные державы, Германия и Австрия, полагаться на своего третьего партнера, Италию? Могла ли Франция рассчитывать на поддержку своего недавнего и сдержанного союзника Англию?

В Англии понимание серьезности происходящих событий пришло позднее и было не столь уверенным, что было вызвано не только летним отдыхом. В июле 1914 года у британских политиков были совершенно другие заботы. Никогда за последние сто лет Англия не была так близка к гражданской войне, как в период между мартом и июлем 1914-го. Причиной стала Ирландия: настойчивые требования католиками Южной Ирландии самоуправления находились в противоречии с резким неприятием протестантов Северной Ирландии правительства Дублина. При попытке давления на протестантов Ольстера в британской армии произошел мятеж офицеров. Армия трещала от верхов до основания; военный министр и начальник имперского Генерального штаба ушли в отставку, король лично призвал собравшихся в Букингемском дворце приложить все старания к тому, чтобы отыскать решение проблемы. Государственные деятели знакомились с деталями раздела страны, рисуя границы ирландских церковных приходов на крупномасштабных картах; европейский кризис вторгся в их проблемы внезапно.

30 июля король Георг V написал в своем дневнике: «Телеграммы из-за рубежа поступают весь день; мы делаем все, что можем, для сохранения мира и предотвращения войны, но положение вещей выглядит очень мрачным… Дебаты в парламенте по ирландскому вопросу сегодня были отложены в связи с рассмотрением опасной ситуации в Европе». Что предпримет Англия? Этот вопрос задавали во всех европейских столицах, но с наибольшей тревогой – в Париже. В течение нескольких последующих дней настойчивые увещевания французского посла в Лондоне становились все более пылкими. Эта атмосфера, заставшая Британию врасплох, очень раздражала; последствия сказывались довольно долго уже после начала военных действий.

Ничто не может быть дальше от правды, чем утверждение о неготовности Англии к войне в 1914 году. Несмотря на влияние пацифистов, предчувствовавших уход со сцены правящей либеральной партии, не было в британской истории периода более насыщенного радикальной реорганизацией военных ресурсов, чем первые пятнадцать лет XX века. В это время Британия лидировала на море, ее империя, раскинувшаяся по всему земному шару, объединялась и обеспечивалась королевским флотом. Обеспокоенное строительством кайзеровского флота, британское адмиралтейство, подгоняемое демонической энергией адмирала Джона Фишера и усилиями Уинстона Черчилля, осуществляло обширную программу переоснащения и реконструирования флота. Спитхэдский парад дал некоторое представление о ее результатах. При лорде Холдейне, стоявшем во главе военного министерства, впервые начал деятельность Генеральный штаб. Задачи армии пересматривались, результатом была организация экспедиционных сил. Было предусмотрено увеличение численности армии в военное время за счет второй очереди территориальных войск. Разрозненные силы империи были модернизированы и переоснащены; они были адаптированы к новому вооружению и разработанной новой тактике. В ходе обсуждения в Комитете обороны империи стратегических вопросов, они были со вниманием восприняты лучшими умами Европы. Если ожидаемых результатов в полной мере не было, это произошло не оттого, что в Британии никто до конца не понимал сущности происходившей в XX веке революции военного дела.

Окончательным выражением подготовки Британии к войне стала знаменитая «Военная книга». Она поэтапно излагала процессы перехода к военным условиям применительно к разным сторонам общественной жизни. Человеком, вложившим наибольшие усилия в создание этого выдающегося труда, был лорд Ханки, секретарь Комитета обороны империи, в то время это был еще молодой, малоизвестный флотский офицер. Суммируя свои мысли, он писал: «Каждая деталь должна быть продумана, в максимальной степени гарантирована соответствующим обеспечением, придирчиво проверена, планы должны претворяться в жизнь незамедлительно, без задержек… Когда король призовет нас, каждый должен знать, что ему следует делать». «Военная книга» была закончена и утверждена 14 июля, всего за четырнадцать дней до того, как Австрия объявила войну Сербии.

Но был вопрос: успела ли Британия пройти стадию подготовки к войне? Если нет, то оставалась возможность непродолжительной войны, скорее всего губительной для ее союзников и ее интересов. Если Британия готова, то она может принять участие в серьезных событиях. Очевидно, что тогда конфликт будет длительным и серьезным. Решение этого вопроса и его последствия были очень важными, но весьма трудными для либерального правительства премьер-министра Асквита. Несмотря на все действия комитета обороны империи, который возглавляли Холдейн и Черчилль, самого Асквита, природа кризиса и степень вмешательства в него Британии не были понятны. Нужно было нечто большее, чтобы вытянуть Британию из ее изоляции, хотя не такой сильной, как у Соединенных Штатов. Германия, полностью подчиненная планам Генерального штаба, не медлила с получением дополнительных преимуществ.

Объявления войны и ультиматумы замелькали теперь с бешеной скоростью. 28 июля Австрия объявила войну Сербии. Первый британский флот выдвинулся на свои базы в Северном море для внешней защиты от Германии. 29 июля Германия сделала запрос о гарантиях британского нейтралитета в случае начала европейской войны; на следующий день запрос был отклонен министром иностранных дел Британии Эдвардом Греем. В этот день Россия объявила о частичной мобилизации, на что Германия ответила угрозой своей мобилизации, если Россия не прекратит свою. Потоки немецкой пропаганды о «пограничных инцидентах», сведения о которых позже оказывались фальшивыми, так встревожили французское правительство, что оно распорядилось отодвинуть все пограничные войска на 6 миль[2] вглубь от границы. Белград подвергся бомбардировкам. Австрия и Россия к 31 июля провели полную мобилизацию. Турция как была непонятным участником событий, так им и оставалась. Британия запросила Францию и Германию о гарантиях нейтралитета Бельгии. Франция дала гарантии сразу, Германия ответила уклончиво, и вскоре выяснилась причина.

К 1 августа Франция, Германия и Бельгия провели мобилизацию; Германия объявила войну России. 2 августа британское правительство, чтобы успокоить Францию, обещало воспрепятствовать германскому флоту атаковать французские порты со стороны Северного моря. В тот же день Германия потребовала неограниченного прохода своих войск через Бельгию; германские войска вторглись в Польшу, Люксембург и Францию. Франция и Германия объявили, что с 3 августа находятся в состоянии войны. Эдвард Грей обратился к палате общин, формального голосования не было, но настроение палаты было солидарным с политикой правительства. 4 августа Германия объявила войну Бельгии и незамедлительно пересекла ее границу. Британия начала мобилизацию, на три дня позже своего союзника Франции, и предъявила ультиматум Германии: в течение двенадцати часов предоставить гарантии нейтралитета Бельгии, или Британия вступает в войну. Канцлер Германии Бетманн-Гольвег с горечью заметил британскому послу в Берлине: «Из-за этого клочка бумаги Великобритания развязывает войну между родственными нациями». Но так и случилось; срок ультиматума истек в полночь. Стоя у окна министерства иностранных дел и глядя на свет фонарей в Сент-Джеймс-парке, Эдвард Грей печально сказал: «Огни погасли по всей Европе, мы не увидим в нашей жизни, как они зажгутся вновь».

Но толпы, стоявшие вдоль Пэлл-Мэлл и у Букингемского дворца, с неослабевающим энтузиазмом пели «Боже, храни короля!». В этот момент напряжение вылилось наружу, все пришли в состояние небывалого воодушевления. Немногие понимали, какую цену придется за него заплатить.

Германия, Австрия, Россия, Сербия, Франция, Бельгия, а теперь и Британия участвовали в войне.

Но перечень европейских стран еще был не полон; за ними могли последовать новые участники. Италия объявила о своем нейтралитете, но надолго ли его хватит? Насмешливые французы, давая определение итальянской политике, говорили: «Италия вступит в войну, как только выяснится, какой из противников ближе к победе». Так и случилось в двух мировых войнах. Положение Турции определялось дилеммой Балканских государств; рано или поздно они должны были бы примкнуть к одной из сторон в качестве союзника. Незавидное решение, принять которое не помогут ни идеализм, ни материализм. Для всей Европы наступил трагический час.