• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

В 1549 г. умирает хан Сафа-Гирей, потративший всю свою сознательную жизнь на грабеж русской территории, и в Казани воцаряется хан-младенец Утемиш.

После воцарения Утемиша казанцы стали просить помощь у крымского хана, но их послы были в пути истреблены русскими казаками, которые переслали трофейные ярлыки царю.

Летом 1549 казанцы изъявили желание вести с Москвой переговоры о мире, но переговорщиков так и не прислали.

24 ноября, очевидно, с наступлением морозов, сковавших реки и грязи, Иван с братом Юрием выступает в поход на Казань, оставив на московском хозяйстве двоюродного брата Владимира Андреевича.

Однако не все ладно в отношениях русских военачальников между собой – картина обычная – митрополит Макарий едет во Владимир, где стоят воеводы, и уговаривает их, хотя бы на время войны, отложить местнические споры. По этому эпизоду можно было представить, какая «дисциплина» и какое «единоначалие» царили в русской армии того времени. Знатных персон просили и молили, чтобы они «ходили без мест», то есть, не выясняли на пальцах, кто по своей родословной более достоин занимать высокие посты.

К Казани русские войска пришли только в феврале 1550 – затянутость похода показывала прежнюю слабину в организованности русского войска.

Первый штурм Казани провалился, потом началась оттепель, ветер с дождем, на некоторых реках вскрылся лед.

После 11 дней стояния под Казанью царь Иван пошел назад.

Но не так, как его предшественники. В устье Свияги русские, по приказу царя, заложили город Свияжск. В угличском уезде посошные люди рубили лес, который весной был доставлен касимовским ханом Шиг-Алеем и московскими воеводами – князем Юрием Булгаковым и Данилою Романовичем Юрьевым, братом царицы Анастасии.

На охрану строительства новой крепости были отправлены казанские татары, уже перешедшие на московскую службу, числом около полутысячи человек.

Русские казаки стали по всем перевозам и переправам по Каме, Волге и Вятке, чтобы заблокировать выдвижение казанских войск. Князь Петр Серебряный отвлек внимание казанцев от Свияжска нападением на казанский посад, где «отполонил» (отбил) много русских пленников.

24 мая хан Шиг-Алей с воеводами начал строительство русской крепости. Леса, которого привезли с верхней Волги, хватило только на половину строительства, остальной лес доставили дети боярские из окрестностей.

Строительство крепости заняло всего 4 недели, включая воздвижение церкви во имя Рождества богородицы и чудотворца Сергия. Хоть Свияжск был и деревянным, а темпы строительства все равно впечатляют. (Способность русских мужиков к «штурмовщине», их ловкость и смекалка будут еще долго поражать воображение наблюдателей; в нынешнее время, когда Москву строят турки и таджики, в это даже трудно поверить). Всего, за столь короткий срок, на площади 150 га было извлечено 3 тысячи кубометров земли, израсходовано 20 тысяч кубометров бревен.

Свияжск быстро внес новую лепту в русско-казанскую игру – горные черемисы при виде внезапно возникшего в их краях русского города, стали бить челом Шиг-Алею и воеводам, прося о мире и обещая всяческое содействие. Государь милостиво освободил черемисов от ясака на следующие три года.

Как указывает «Степенная книга» в современных тому периоду записях, строительство свияжской крепости не встречало противодействия местных жителей: «и никто не супротивился им, ни вопреки глаголя. Наипаче же окрест живущии ту горнии людие начаша присягати и град делати помогаху, хлеб же и мед и скот и всякую потребу во град привожаху».

Горные черемисы (чуваши) и мордва вскоре показали свою верность Москве в состоявшемся походе на казанское Арское поле. Как сообщает летопись, касимовский хан Шиг-Алей и русские воеводы сказали собравшимся в Сияжске черемисским и мордовским воинам: «Правду есте государю учинили, поидите же, покажите правду государю, воюйте его недруга!» и направили их к Казани. «И горние люди, събрався много, да пошли».

Чувашско-мордовские отряды сопровождались детьми боярскими Петром Туровым и Алексеем Ершовым. Через Арское поле отряды подошли к Казани.

«И вышли къ нимъ все Казаньскые люди, Крымцы и Казаньцы, да с ними билися крепко и от обоихъ падоша. Казанцы же вывезли на них из города пушки и пищали, да учали на них стреляти, и горние люди, Чюваша и Черемиса, дрогнули и побежали.»

Казанцы и находившиеся в городе крымские воины применили артиллерию и ручное огнестрельное оружие, обратив горных черемисов в бегство. Однако московские воеводы Туров и Ершов убедились, что новые подданные «служат прямо». В эпоху Ивана IV бегство от превосходящих сил противника не считалось зазорным, так что доклад с места событий царя порадовал. Новые подданные стали массами появляться в Москве, где получали от государя угощения и подарки – шубы, доспехи, коней, деньги.

А в Казани началась борьба между казанцами и крымцами, обосновавшимися в городе при хане Сафа-Гирее. Группа арских чувашей, со словами: «Отчего не бить челом государю?», пришли с оружием в ханский дворец, но была уничтожена крымской стражей.

Казанские мурзы стали перебегать к русским. Крымцы, почувствовав шаткость своего положения, ограбили Казань и, бросив своих казанских жен и детей (вот это и есть настоящие джигиты), двинулись вверх по Каме, однако на Вятке были разгромлены местным воеводой по фамилии Зюзин.

В 1550 состоялся поход на Москву крымского «царевича» с 15–20 тысячным войском. Крым ясно показал, что не будет пассивным наблюдателем взаимоотношений Казани и Москвы.

Казанцы прислали послов к Ивану с просьбой дать им нового государя и тот согласился, но потребовал освободить русских рабов. Согласно договору, казанцы обязались освободить всех русских пленных. Рабовладельцев, не выдавших пленников, надлежало «казнити смертию».

14 августа Шиг-Алей прибыл в Казань с небольшим отрядом московских воинов. Он воцарился в Казанском ханстве, от которого была отделена Горная Сторона, то есть чувашские земли, и начал освобождать русских рабов.

«Царь Шигалей и вся земля каазанская на томъ государю правду дали, что имъ въ Горную сторону не вступатися, да и въ половины Волги, а ловцемъ ловити по своимъ половинамъ.»

То, что Горная Сторона перестала быть частью Казанского ханства, вызвало большое неудовольствие казанской аристократии, лишившихся и ясачных земель, и чувашской пехоты. А освобождение русских рабов – огромной массы бесплатных работников – сильно пошатнуло казанскую экономику, ударило и по богатым ремесленников и по мелким землевладельцам. Раздражение было направлено, в первую очередь, на нового хана.

В сентябре 1550 Иван получил сообщение боярина Хабарова и дьяка Выродкова, оставшихся при Шиг-Алее, что значительная часть русских рабов все еще удерживается казанскими владельцами. Посланцы царя упорно требовали от хана освобождения всех пленников, местные жители не менее упорно прятали свою частную собственность, то есть рабов, по ямам.

В октябре 1551 г. к Ивану прибыли послы от хана Шиг-Алея, большой карачий (глава) рода Ширин Муралей Булатов, князь Шибас Шамов, Абдула-Бакшей с просьбой, что государь передал Казани Горную Сторону или, по меньше мере, собранный там ясак.

Царь отверг это челобитье, и напомнил, что казанцы «и ныне еще многой полон у себя държат», а потому послы будут отпущены назад лишь после того, как казанцы освободят «весь полон Руской».

Как все-таки отличается принципиальное поведение Ивана Васильевича от того, что делали правители России в нашем недавнем прошлом – последние легко забывали, из-за сиюминутных политических выгод, о русских пленниках, что томятся во вражеской неволе. Достаточно вспомнить зинданы Ичкерии в первой половине 1990-х.

Поздней осенью в Москву прибывают из Казани Хабаров и Выродков и докладывают: «полону Казанцы мало освобождают, куют и по ямом полон хоронят», а хан виновных рабовладельцев не казнит, потому что боится мятежа. Было также сообщено о контактах казанских мурз с Ногайской ордой.

1551 год завершился в Казани заговором против промосковского хана, поднятым феодалами-мурзами при поддержке кочевых ногаев. Шиг-Алей успешно перебил заговорщиков, но казанская знать окончательно встала в оппозицию к хану и потребовала от царя «прямого правления» через присланных московских бояр.

В марте 1552 г. Шиг-Алею всё надоело, и он перебрался из Казани в Свияжск вместе с московскими стрельцами.

Казанцы стали приходить в Свияжск, чтобы присягать князю Семену Микулинскому, который был назначен московским наместником в казанских землях. И в самой Казани Иван Черемисинов вместе с татарским князем Кулалеем приводили людей к присяге царю. Вскоре Микулинский с боярами двинулся к месту своего наместничества, в Казань. Перед тем в город уже прибыли московские дети боярские – видимо, чиновники.

Но двое казанских князей, Ислам и Кебяк, находившихся на московской службе, приехали из Свияжска в Казань и объявили жителям, что русские хотят истребить их всех поголовно. Этим двум наглым врунам мы, во многом, обязаны последующей вспышкой военных действий.

Впрочем, существовали и объективные обстоятельства для военного развития конфликта. В Казани имелась партия ордынской знати, чьи привычки были сформированы в условиях многовекового господства над русскими княжествами. Да и благополучие казанской верхушки во многом зависело от постоянных набегов. Захват рабов и добычи, работорговля, использование рабского труда в хозяйстве – все это было неотъемлемыми чертами казанского ханства.

Но даже на завершающем этапе казанско-московского противостояния антирусским силам в Казани не удалось задействовать религиозный фактор.

Тысячи татар-мусульман уже более ста лет находились на московской службе. Целое татарско-мусульманское ханство – Касимовское – уже около ста лет пребывало в составе Московского государства. Это непреложно свидетельствовало о религиозной терпимости, царящей в царстве Ивана Грозного…

Антимосковская агитация Ислама и Кебяка переменила настроение казанских феодалов, союзников у России там больше не было. Подъезжающих к Казани московских бояр встречал растерянный Черемисинов. Бояре не осмелились войти в Казань и вернулись в Свияжск. Те московские дети боярские, что находились в Казани, были арестованы.

Казань вошла в союз в Ногайской ордой и начала войну против Москвы. Первым делом казанское войско совершило поход к горным черемисам, но те решительно выступили против казанцев и нанесли им поражение, взяв в плен двух князей.

24 марта 1552 Иван принимает решение о возвращении злополучного Шиг-Алея в Касимов, а в апреле созывает совет по планированию дальнейших действий на Волге.

На совете высказывалось мнение, что если начинать войну с Казанью, то царю лучше остаться в Москве. Ведь военные действия будут идти и на других фронтах, против Ногайской орды и Крымского ханства. Однако молодой царь, которому были хорошо известны малоуспешные боярские походы на Казань, объявил, что лично возглавит войско.

Было решено, что часть московского войска отправится по воде, а царь с остальными силами – по суше.

В апреле 1552 в Москву пришли известия, что в Свияжском гарнизоне началась цинга; много ратников умерло, есть масса больных. Почувствовав ухудшение дел в Свияжске, часть горных черемисов нарушила присягу и стала нападать на русских воинов в окрестностях города.

Казанским войском был полностью уничтожен казачий отряд, посланный в Свияжск с Камы – казанцы действовали ожесточенно и пленных не брали.

В Казани были убиты все московские дети боярские, которые удерживались там со времени неудачной поездки Микулинского. Вскоре в Казани появился новый хан Едигер Мухамед из астраханского аристократического рода, тесно связанного с Ногайской ордой.

С 1551 в Крыму правит Девлет I Гирей, который до этого долго жил в Стамбуле, в «кадровом резерве», и получил трон по желанию султана.

Касимовский хан Шиг-Алей уговаривал царя не выступать против Казани летом, потому в это время был возможен приход Дивлет-Гирея, да и водные преграды делали путь неудобным. Однако царь не изменил решения. Вечером 16 июня станичник, прибывший с «поля», сообщил царю, который направлялся в Коломну, что крымские татары уже перешли Северский Донец и движутся на север.

19-го в Коломне царь расписывает полки для обороны «берега» от крымской орды – большой полк ставится под Колычевым, передовой полк под Ростиславлем, полк левой руки у Голутвина монастыря.

21 июня приходит известие, что крымцы уже под Тулой, но командует ими не хан, а ханский наследник – калга. Это означает, что численность орды составляет около 20–30 тысяч человек.

Царь послал к Туле воевод, собираясь на следующий день выступить сам. Однако на следующий день пришло сообщение, что крымские татары, разорив окрестности Тулы, уже отступили. Царь не стал выезжать в Тулу, но уже 23-го пришло новое известие, что к Туле подходит сам хан со всей ордой, а с ним – турецкая артиллерия и янычары.

Царь спешно отдал приказ воеводам перейти Оку и сам поспешил к переправе у Каширы.

Крымцы с турками били по Туле «огненными ядрами», пытаясь зажечь город, янычары ходили на штурм, но были отбиты.

На следующий день штурм должен был повториться. Однако, получив известие о том, что царь идет на помощь, тульские горожане – включая женщин и подростков – вышли из города и бросились на осаждающих. Крымские татары были разгромлены, шурин хана убит. Крымская орда стала уходить от города, но московские воеводы, посланные царем, еще настигли крымцев на р. Шивороне и отбили множество пленников. Впрочем, не все воеводы оказались столь торопливы. Курбский и его друзья «поехали есть и пить… и только после пира отправились за ними (татарами), а они уже ушли… целы невредимы». На этот упрек царя Курбский в своих знаменитых посланиях не ответил. У Андрея Михайловича, в отношении конкретных фактов его биографии, что-то всегда случалось с памятью.

Набег крымского хана был вызван не только оголенностью южной границы из-за похода русских войск на Казань. Судя по солидным осадным силам, присланным султаном, Высокая Порта всерьез озаботилась судьбой Казани. И, начиная с 1552, собственная военная активность турков в отношении Москвы будет последовательно нарастать.

Получив известие об отступлении крымского хана, царь возвращается в Коломну. После совета с князем Владимиром Андреевичем Старицким и боярами, было решено разделить русские силы. Царь должен был пойти на Владимир и дальше на Муром. Другая часть войска должна была двинуться на Рязань и Мещеру для предотвращения нападения ногаев. Обеим крыльям русского войска надлежало сойтись за Алатырем.

Перед выступлением в поход новгородские ратники из боярских детей стали просить отпустить их от войска, потому что они с весны на службе у «берега» в Коломне. За ними могли последовать и другие ратники. Царь остановил отъезд новгородцев обещанием пожалований.

Наличие у Руси нескольких протяженных фронтов, постоянная угроза вражеских нападений с разных рубежей, нехватка средств в казне, низкая дисциплина служилых людей, рассогласование в действиях командиров и в 1552 делало успех казанского похода очень неопределенным.

Однако, в отличие от прежних походов, сейчас был вовлечен новый фактор – непреклонная воля царя.

3 июля Иван Васильевич с войском вышел из Коломны. Во Владимире он получил известие, что цинга в Свияжске преодолена. В Муроме царю сообщили, что горные черемисы снова присягнули ему. 20 июля Иван вышел из Мурома. Мордва, а затем черемисы отменно снабжали московское войско съестными припасами, более того, «лоси будто сами приходили на убой». Царь сообщил черемисам, что прощает их измену, и приказал им чистить лесные дороги и строить мосты.

За Сурой царское войско соединяется с русскими силами, идущими через Рязань и Мещеру. 13 августа объединенное войско приходит в Свияжск, куда обильно поступают припасы, доставляемые по реке.

На военном совете в Свияжске царь решает немедленно двигаться к Казани. Касимовский хан Шиг-Алей пишет своему родственнику казанскому хану Едигеру, чтобы он без опаски ехал присягать к государю. Сам Иван в грамотах, направленных главному мулле и всей земле Казанской, сообщает, что простит их, если они присягнут ему.

18-го августа царь переправляется через Волгу, 20-го через реку Казанку и здесь получает ответное письмо от хана Едигера, ругательное и агрессивное, с оскорблениями в адрес христианства. Теперь окончательно ясно, что предстоит тяжелая битва. Иван приказывает снимать пушки с судов и готовится к осаде. Вышедшие из города перебежчики извещают о ситуации в городе и о том, что многие казанцы, хотевшие перебежать к царю, были схвачены людьми хана.

На военном совете было решено, как стоять полкам. Удельный князь Владимир со своей дружиной встанет на Царском лугу. Хан Шиг-Алей, ставка царя и царский полк будут находиться за рекой Булак, ограничивающей с одной стороны Арское поле. На Арском поле расположится большой полк и передовой полк. Полк правой руки вместе с казаками встанет за речкой Казанкой. Сторожевой полк – около устья Булака, а полк левой руки выше его по этой реке.

В Казани имелось 30-тысячное войско и три тысячи ногаев. Атаковать город было удобнее со стороны Арского поля, но за полем, в лесу, укрывались кавалеристы казанского князя Япанчи, числом до 30 тысяч, готовые в любой момент могли ударить в тыл русским войскам. Город был защищен деревянными стенами с многочисленными башнями. Вдоль стен тянулись рвы глубиной до 15 метров. В Казани имелась крепость с 8 башнями. С двух сторон город был защищен естественными преградами – болотистой Казанкой и тинистым Булаком.

19 августа началась осада. А вскоре сильная буря разбила на Волге много судов и потопила запасы. Царь немедленно потребовал доставить новые, объявляя от твердом намерении зимовать у Казани.

Летописцы свидетельствуют о беспрерывном участии царя в осадных мероприятиях. (Известный «правдолюбец» Курбский, конечно же, утверждает обратное.) Царь ездит вокруг города, определяя места для постройки укреплений. Русские воины ставят туры, снабженные пушками. Вскоре Казань полностью окружена русскими фортификационными сооружениями. Все строительство происходит в условиях активной обороны казанцев, которые постоянно делают вылазки и пытаются уничтожить русские туры. Отлично проявляют себя стрельцы, которые не дают противнику вести обстрел со стен.

29 августа русские пушки начали бить по городским укреплениям. Русские перегородили плотиной и отвели от города Казанку. На Арском поле они поставили башню в 13 метров, с которой вели огонь десять пушек.

Подземные ходы, вырытые казанцами, проходили под воротами и земляными насыпями у городских ворот (тарасами). С их помощью осажденные совершали беспрестанные вылазки против осаждающих.

Со стороны Арского поля налетела конница князя Япанчи, но была отражена. Вслед за этим начались синхронные нападения Япанчи и казанского гарнизона, сильно утомившие русское войско. Видимо, городскому гарнизону и войску Япанчи удалось наладить какой-то вид оптической связи. Эти нападения продолжались до тех пор, пока конница Япанчи не была полностью разгромлена 30 августа.

С 31 августа русские саперы под руководством немецкого розмысла (инженера) начали рыть подкопы под городские стены. 4 сентября русские взорвали казанский подземный ход возле Муралеевых ворот, по которому вода доставлялась в город. Взрыв уничтожил также часть стены и русские отряды на время ворвались в город, нанеся осажденным большой урон.

Затем последовала удачная вылазка казанцев. Они прошли подземными ходами и напали на русские туры, стоящие перед рвом, у Арской башни и царских ворот. При этом был ранен кн. М. Воротынский. Одновременно ногаи и казанцы сделали вылазку из Збойлевых ворот на туры передового полка и царского полка.

По приказу Ивана под тарасы были сделаны подкопы и 30 сентября они были взорваны. Туры были передвинуты вплотную к Царским, Арским и Аталыковым воротам.

Казанцы вышли из города и началась ожесточенная схватка, царь появился у стен и русские войска стали наступать, вдавили противника в ворота, стрельцы захватили Арскую башню. Часть большого полка М. Воротынского вошла в город, но не будучи подержана другим воеводами, отошла.

1 октября царь велел наполнять рвы, окружающие город, лесом и землей, ставить через них мосты. Русская артиллерия добивала городские стены. Царь в последний раз послал мурзу Камая к казанцам с предложением сдаться и получить прощение. Но осажденные отказались: «Не бьем челомю. На стенах русь, на башне рус – ничего: мы другую стену поставим и все помрем или отсидимся».

В ночь с 1 на 2 октября начался генеральный штурм города. Заряды, заложенные в подкопах, разнесли городские стены у Арских ворот и Ногайские ворота.

В Казань ворвался большой полк, а затем передовой. И, хотя некоторые другие подразделения замешкались с наступлением, половина царского полка перешла реку Булак к проломам, которые уже были захвачены стрельцами, и тоже вошла в город. Царь велел своему полку спешиться и идти на городские улицы, где в тесноте уличного боя лошади были бы бесполезны.

В какой-то момент многие русские ратники занялись грабежом, чем не преминули воспользоваться казанцы. Царь послал дополнительные силы, которые пресекли грабеж и усилили наступающие силы.

Особенно ожесточенное сопротивление казанцы оказывали около главной мечети и в районе ханского дворца. Хан Едигер был взят в плен, однако многотысячный отряд казанских воинов попытался выйти из города. Он спустился к реке Казанка, но был встречен пушечным огнем. Шесть тысяч казанских воинов прошли вдоль берега реки, переправились на другую сторону, отбросили князя Курбского, но были полностью разгромлены силами князей Микулинского, Глинского и Шереметева.

И, хотя большинство вооруженных защитников города пало в бою, государь велел щадить жизни женщин и детей. Сразу после взятия города царь немедленно разослал по всем казанским улусам жалованные грамоты, чтобы люди «шли к нему без страха». Грамоты определяли, что население будет платить теперь царю ясак, точно также как раньше платили казанским ханам. После получения грамот арские люди и луговая черемиса (марийцы) прислали своих представителей с изъявлением покорности.

6 октября Иван назначил в Казань наместников и 11 октября отплыл с основным войском обратно.

Ничего из того, что показывало какую-то «трусость» царя и какое-то «мужество» Курбского, в реальности (а не в сочинениях Андрея Михайловича) проявлено не было. На самом деле, уже более века московская знать «покоряла» Казанское ханство, а русский народ все это время погибал под казанскими саблями, под секущими кожу ударами нагаек шел в неволю, где оставалось ему несколько лет жизни в изнурении рабского труда. (Саркастически улыбнется питерский-московский гуманитарий, не отведавший за всю жизнь и часа изнурительного труда, начнет складно говорить про «культурный обмен». Все это произойдет, но, после того, как казанская земля будет оторвана от наследия Золотой орды).

Понадобилась железная рука Ивана Васильевича, чтобы в 1552 наконец завершить эту столетнюю «восточную войну». Начиная с казанского, все последующий военные походы, которые лично возглавлял царь, завершались успехом.

В декабре 1552, стоило царю отбыть на богомолье в Троице-Сергиев монастырь, как бояре «начаша о кормлениях седети, а Казанском строении поотложиша». А в 1553 кн. Лобанов-Ростовский в беседе с литовским посланником Станиславом Довойной говорил: «А Казани царю и великому князю не задержати (не удержать)». Видимо, все что было хорошо для московского государства, определенной части княжеско-боярской верхушки очень сильно не нравилось.

На простых русских людей конец Казанского ханства произвел огромное психологическое воздействие. Ведь разбито было не какое-то там царство-государство, а прямой потомок Золотой Орды, что в течение 230 лет господствовала над Россией. Народ оценил и то, что царь, после покорения ханства, «земские дани своим людям облегчи».

Как пишет Соловьев, «взятие Казани произвело на современников гораздо больше впечатление, чем полтавская виктория на современников Петра. Современники видели, что взятие Казани не было следствие личного славолюбия, а являлось действием необходимым в глазах каждого русского – ибо совершался для охранения русских земель, постоянно опустошаемых с востока, для освобождения русских пленников… До тех пор пока существовала Казань, до тех пор дальнейшее движение русской колонизации на восток по Волге, наступательное движение Европы на Азию было невозможно… Взятие Астрахани и всей Волги было теперь неизбежным».

До покорения Казанского ханства русская сельскохозяйственная колонизация направлялась на единственно доступный северо-восток, холодный и неплодородный. Теперь русские крестьяне получали возможность двигаться на юго-восток, в земли с плодородными почвами между Доном и Волгой.

Поволжские «подрайские» почвы давали урожая вдвое-втрое больше чем субпесчанники и суглинки московской Руси! Эти пространства были почти не заселены – кочевники не хотели пахать землю и не давали это делать другим (лишь около Казани имелись поля и деревни оседлых черемисов).

Начиналось массовое переселение русских крестьян на степные просторы, своего рода Великий Исход Руси из лесов.

Новые земли спасут массу русских от смерти, когда во второй половине 1560-х на северо-запад и в центр Руси придут неурожаи и эпидемии чумы.

Под защитой русских крепостей крестьяне-переселенцы будут постепенно расширять пашню.

Социально эти «колонизаторы» ничем не будут отличаться от местных землепашцев, татар, мордвы, чувашей – такие черносошные крестьяне.

Открывался Московскому государства и широкий коридор для освоения Урала, за которым русских уже ждала Сибирь. До завоевания Казани русские проникали в Сибирь лишь тяжелыми приполярными путями.

Конечно, я сейчас дал несколько обобщенную картину «покорения Казани». Луговые черемисы (марийцы) вели себя неспокойно еще на протяжении 5 лет после 1552 – они получали помощь от заволжских ногаев; и тех, и других использовала в своих интересах Османская Турция. Будет еще мятежная вспышка луговой черемисы в конце ливонской войны, после крупного нашествия ногаев. Но, в целом, этническая и религиозная уживчивость русских, политика религиозной терпимости, проводимая царем Иваном IV, приведет к тому, что служилые татары быстро войдут в состав российского служилого класса. Уцелевшая татарская знать будет приравнена к русским дворянам. Татары станут называть Ивана IV Белым царем, как прежде звали Великого Хана. «Иоанн славился благоразумной терпимостью веры», признает и Карамзин. До трети московского войска в последующих войнах Ивана IV составят татарские ратники.

История Европы XVI–XVII вв. не знает примеров религиозной терпимости, подобной той, что была в государстве Ивана IV. Испанская реконкиста означала изгнание мусульманского и иудейского населения, и завершилась уничтожением даже тех арабов и евреев, что приняли христианство. Не осталось и следа от мавров на юге Италии. В XVI–XVII вв. европейцы, не покладая рук, занимались истреблениями религиозных меньшинств. Россия, благодаря государственной мудрости Ивана Васильевича, не знала ничего подобного…

Ногайские мурзы во главе с мурзой Измаилом в октябре 1553 предложили Ивану посадить на астраханский трон вместо хана Ямгурчея хана Дербыша, который правил бы в интересах Москвы.

Весной 1554 русское войско, числом 30 тысяч, под командованием князя Юрия Пронского-Шемякина поплыло по Волге к Астрахани. Туда же отправились служилые вятчяне под командованием кн. Александра Вяземского.

29 июня силы Вяземского вместе с казаками уничтожили астраханский отряд выше Черного острова. Войско Пронского, без больших судов, двинулись в Астрахань, а Вяземский направился к стану хана Ямгурчея, находившемуся в 5 верстах от города. Ямгурчея там уже не нашлось, он вовремя сбежал в турецкий Азов, и русские перехватили только его гарем (надеюсь, дамы были не против).

7 июля обнаружились массы астраханских татар, уходящих из города. Они были разбиты русскими отрядами, при этом освобождено большое количество русских пленников, которых астраханцы вели с собой. Видимо, как «средства производства» – один русский мужик мог и двух астраханцев прокормить.

К власти в Астрахани был приведен хан Дербыш-Алей, обязавшийся платить дань Москве. От нового хана русские получили право ловить рыбу по всей нижней Волге до Каспия.

В феврале 1555 началась усобица между ногайским мурзой Измаилом и его братом Юсуфом, в которой приняла участие вся Ногайская орда – погибло большое количество воинов с обеих сторон.

Партия Юсуфа (после его гибели возглавленная его сыновьями) заняла протурецкую позицию, а партия Измаила взывала о помощи к Москве.

В апреле 1555 бывший хан Ямгурчей приходил к Астрахани с сыновьями Юсуфа, крымцами и турецкими янычарами, но был отбит астраханцами, сохранившими верность Москве, и русскими казаками, приведенными сюда князем Пронским.

Об этом промосковский хан Дербыш известил в письме царя Ивана.

Но уже в мае, от Тургенева, начальника русского гарнизона в Астрахани, стало известно, что на Востоке ни в чем нельзя быть уверенным. Хан Дербыш не только слал письма в Москву, но и вступил в сношения с сыновьями Юсуфа. Поскольку сыновья Юсуфа уничтожили хана Ямгурчея и его братьев, благодарный Дербыш переправил юсуфовых воинов на левый берег Волги, где они и разбили мурзу Измаила. Также Тургенев сообщал, что хан Дербыш ведет переговоры с крымским ханом Девлет I Гиреем.

Это было подтверждено сообщением от Измаила, полученными в марте 1556. Мурза просил у царя, чтобы тот наказал хана и взял правление Астраханью в свои руки.

В Казанской земле тем временем началось восстание Мамич-Бердея и луговых черемисов. Нити от астраханского заговора и казанского восстания явно тянулись к Крыму и туркам.

Вскоре и Дербыш приступил к активным действиям, он начал истреблять промосковских мурз, и совершил нападение на отряд русского посланника Мансурова, который едва отбился, потеряв около трети своих людей.

Царь послал в Астрахань пятьсот казаков атамана Ляпуна Филимонова. Вниз по Волге отправились стрельцы с головами Черемисиновым и Тетериным, казаки во главе с атаманом Колупаевым, вятчане во главе с воеводой Писемским.

Крымский хан прислал на помощь Дербышу семьсот крымских воинов и триста янычар с пушками и ручным огнестрельным оружием.

Ляпун Филимонов, несмотря на свое сомнительное имя, выбил противника из Астрахани. Вятчане и стрельцы Тетерина в двадцати верстах от города нашли хана Дербыша с ногаями и крымцами. Ночной бой принес успех русским, но на следующий день войско Дербыша нанесло им поражение. Впрочем, вскоре ногаи, бывшие на стороне хана Дербыша, опять «перерезались». Юсуфовы дети теперь перешли на сторону Москвы и прислали захваченные ими крымские пушки стрелецкому голове Черемесинову.

Хан Дербыш бежал в турецкий Азов и уже не обещал вернуться. Астраханский люд присягал в верности Москве у стрелецких офицеров – местному люду было велено жить по старому.

Из астраханского кремля делами ногаев стал управлять стрелецкий голова. Атаман Филимонов, по велению государя, контролировал переволоку на Волге, а стрелецкий сотский Кобелев стоял на Иргызе для «оберегания ногаев от крымцев».

Ногаи, над которыми утвердился в 1557 клан Юсуфа, поклялись в верности царю и, вплоть до 1580, русские земли не знали их больших набегов.

Утверждение в устье Волги открыло русским дорогу в Прикавказье. Черкесские князья, страдающие от крымских набегов, начали обращаться к царю с просьбами о приеме в подданство и взятии на русскую службу. Первые из черкесов приехали в Москву уже в ноябре 1552. А в 1555 целое посольство черкесских князей просило царя, от имени всей черкесской земли, принять их в подданство и оказать им помощь в противодействии туркам и крымцам.

Очевидно, что в это время черкесы еще близки восточному христианству и двое из послов просят царя окрестить их детей.

Летом 1557 двое черкесско-кабардинских князей просят у Москвы содействия в борьбе против шамхала Тарковского, правящего в нижнем течении Терека (нынешний Дагестан). Они говорят, что в случае получения ими помощи, союзные грузинские князья тоже будут искать службы московского государя.

В это время на северном Кавказе еще не заметно присутствия вайнахов, а черкесы распространены гораздо восточнее, чем в более позднее время, и находятся в неприязненных отношениях с мусульманскими властителями Дагестана.

Впрочем, и шамхал Тарковский просит помощи у русского государя против черкесов, а его подданные даже желают получить от русского царя другого правителя.

В это время впервые ханы хивинский и бухарский устанавливают отношения с Москвой и просят разрешения их купцам на торговлю в Астрахани.

В 1555 крымский хан Девлет-Гирей ложно объявляет о своем походе на черкесов. Поскольку черкесские князя уже находились в русском подданстве, то царь Иван решает, впервые в российской истории, оказать помощь союзникам на Кавказе и, опять-таки впервые, предпринять наступление непосредственно на Крым.

Царь отправляет воеводу Ивана Шереметева с 13 тысячным войском к Перекопу, в Мамаевы Луга. Шереметев по пути получает сообщение от станично-сторожевой службы, что крымский хан, вместо похода на Северный Кавказ, идет с 60-тысячной ордой и отрядом янычар к Рязани или Туле.

Шереметев докладывает об этом в Москву, и царь отправляет воеводу Мстиславского на «крымскую украйну»; сам же, вместе с удельным князем Владимиром, направляется в Коломну. Здесь Иван получает известие, что ханское войско движется к Туле, и идет туда же.

Иван Шереметев со своими силами преследует ханское войско и уничтожает небольшие крымско-татарские отряды, рассыпавшиеся, как обычно, по округе для грабежа. Затем воевода Шереметев отправляет треть своего войска на преследование крымского обоза, который сильно отстал от ханского войска. Русские захватывают обоз, насчитывающий 60 тысяч лошадей, да еще 80 верблюдов а в роли большегрузных транспортных средств.

Тем временем хан (очевидно от шпионов) получает известие, что царь Иван вместе с войском идет к Туле, и решает, от греха подальше, вернуться в Крым. В 150 верстах от Тулы, на Судбищах, хан встречает Шереметева, чье войско ослаблено отсылкой трети воинов к крымскому обозу.

У хана около 60 тысяч воинов – у русских в шесть раз меньше. Однако Шереметев вступает с крымцами в бой. До исхода дня воеводе удается разбить передовой отряд крымцев, ханские полки правой и левой руки.

Ночью Шереметев пытается вернуть своих ратников, захвативших крымский обоз. Однако возвращаются немногие; большинство, с богатой добычей, направляются обмывать ее в Рязань и Мценск.

Хан, за ночь, от русских пленников, подвергнутых пытке, узнает о скромных силах Шереметева. Утром битва возобновляется, русским удается рассечь крымскую конницу и пробиться чуть ли не к самому хану, возле которого остались одни янычары. К несчастью Иван Шереметев тяжело ранен и сбит с коня, русские силы терпят поражение.

Воеводы Алексей Басманов и Степан Сидоров, сумев собрать около 5–6 тысяч ратников, засели у засеки. Как рассказывает летопись, Басманов «наехал в дуброве коши своих полков и велел тут бити по набату и в сурну играти и к нему сьехалися многие дети боярские и боярские люди и стрельцы, тысяч с пять или шесть, и тут осеклися». Три раза русские были атакованы ханскими силами, но успешно отбивались. Боясь появления царского войска, хан ушел за реку Сосну.

Когда царь Иван пришел в Тулу, то узнал там, что хан уходит в Крым со скоростью 70 верст в сутки.

Таким образом, первая попытка оказать помощь кавказским союзникам обернулась для Москвы поражением. Однако и хан не добился поставленных целей и понес серьезные потери.

В 1556, получив известие, что хан Девлет-Гирей опять собирается с походом в пределы московского государства, Иван решил предпринять опережающие наступательные действия.

Дьяк Ржевский с казаками был отправлен из Путивля на Днепр, с заданием спуститься до крымских улусов. Вниз по Дону был отправлен разведывательный отряд воеводы Чулкова. Сам царь решил идти на Серпухов, а оттуда в Тулу.

В Серпухове царь получил сообщение от Чулкова, что тот разбил у Азова крымский отряд. Воевода также сообщал, что получил от пленных важные сведения: хан отменил набег на Русь. Очевидно хан Девлет-Гирей уже узнал о том, что отряд Ржевского плывет вниз по Днепру.

Этот отряд дошел до городка Ислам-Кермень, жители которого бежали, кто куда, потом двинулся к Очакову. Здесь русские взяли крепость, уничтожив турецко-татарский гарнизон.

Когда Ржевский покинул Очаков, турки отправились за ним в погоню. Однако, устроив засаду на Днепре, дьяк со своими людьми уничтожил преследователей. У Ислам-Керменя отряд Ржевского встретил крымского калгу с войском. Русские заняли позиции на острове и отстреливались от крымцев шесть дней. В одну из ночей они захватили у крымцев коней, переправили их на остров, а затем доплыли до литовского берега и ушли восвояси.

Поход московского дьяка, показавшего чудеса лихости, произвел неизгладимое впечатление на жителей Великого княжества литовского.

В 1556 староста каневский князь Дмитрий Вишневецкий перешел на московскую службу – «отъехал» от короля и поставил город на Хортицком острове. Так, под непосредственным влиянием лихого московского дьяка и при исполнении царской службы, литовский магнат создал Запорожское казачество.

От «козацких рыцарей» впоследствии натерпелись и крымцы, и турки, но гораздо больше московиты и поляки. Первые – в Смутное время, вторые – в Казацкое восстание середины 17 века…

В октябре 1556 Вишневецкий захватил Ислам-Кермень и вывез его пушки на Хортицу. А пятигорские черкесы под началом князей, перешедших на московскую службу, взяли крымские крепости Темрюк и Тамань.

Весной 1557 хан с турецкой артиллерией пытался взять Хортицу, однако отступил с позором. Впрочем сам Вишневецкий вскоре оставил Хортицу ввиду нехватки съестных припасов.

В 1558 царь послал Вишневецкого на Крымское ханство по Днепру. С востока ханство должны были атаковать черкесы. Однако крымцы ушли с Днепра, получив извещение от литовцев о движении русских войск. Вишневецкий добрался до Перекопа и вернулся обратно.

В конце 1558, получив известие о нахождении русских главных сил в Ливонии, хан Девлет-Гирей двинулся с сыновьями в зимний поход – его отряды направились на Рязань, Тулу и Каширу. Однако по дороге крымский калга Магмет-Гирей узнал, что царь в Москве, Вишневецкий в Белеве, а Иван Шереметев в Рязани, и крымцы вернулись обратно, переморив почти всех лошадей. Тульскому воеводе Ивану Татеву удалось разбить часть крымских сил во главе с Дивеем-мурзой.

В начале 1559 Вишневецкий прошел по Дону и уничтожил крымский отряд, направлявшийся к Казани. А окольничий Данила Адашев с 8-ми тысячным войском прошел по Днепру до устья, спалил два турецких корабля, и даже высадился на крымском побережье, где освободил большое число русских рабов. Затем Адашев повернул назад, крымцы преследовали его по Днепру, но догнать не смогли.

После этих событий русские войска, занятые ливонской войной, больше не предпринимали активных наступательных действий против Крыма, хотя по их стопам двинулись казаки малороссийские и донские. Очевидно, что наступательные действия Д. Вишневецкого и Д. Адашева, предпринятые после начала Ливонской войны, на долгие годы определили бескомпромиссную антимосковскую позицию ханства.

Многие псевдорики упрекают Ивана, что он не завоевал Крыма, прежде чем «браться» за Балтику. Однако, пребывая в эмпиреях, они забывают заглянуть в карты XVI века.

Небольшие русские отряды действительно могли проплыть вниз по Днепру, но крупные воинские силы не имели возможности преодолеть огромную степь, лежащую между Тулой и Перекопом, имея с запада враждебные литовские войска, а с востока – ногаев. Не получилось это у русских 120 лет спустя, во время походов Голицына. 180 лет спустя, во время походов Миниха, русской армии удалось достичь Крыма, однако это стоило огромных потерь и не дало стратегического результата. А ведь во времена Голицына и Миниха большая часть степного пути уже принадлежала России, а Польско-литовское государство было даже не нейтральным, а дружественным.

Крымское ханство оказалось покорено только во времена Екатерины Великой, обладавшей приличным черноморским флотом, на фоне победоносных войн против Османской империи, которая являлась сюзереном крымского хана.

А в середине XVI веке Османская империя была в расцвете своих сил – сверхдержава, с мощнейшей армией, с сильным флотом, который контролировал Средиземноморье. До битвы при Лепанто европейские морские нации даже и не пробовали бросить вызов турецкой морской гегемонии, предпочитая направлять свои корабли за три океана, но только не против средиземноморских адмиралов Турции. Безраздельно господствовал турецкий флот на Черном море. У русских, как и у поляков с литовцами, здесь не было ни одного военного корабля.

Соловьев пишет: «Турецкое войско должно было защищать его (хана) в Крыму как магометанского владельца и как подручника султанова; следовательно, деятельная, наступательная война с Крымом влекла необходимо к войне с Турциею, которая была тогда на самой высокой степени могущества, пред которою трепетала Европа; могло ли Московское государство при тогдашних средствах своих бороться с нею, вырвать из рук ее Крым и защитить потом от нее это застепное завоевание?»

И, тем не менее, высокие мыслители, как например Г. Вернадский, раз за разом твердят, что самонадеянный «тиран» отказался от мудрых советов «Избранной Рады» и прекратил борьбу с южным хищником для того, чтобы обрушиться на мирную просвещенную Европу.

Иван абсолютно точно оценил скромные возможности России в ее противостоянии с Турцией, и предпочел балтийское направление.