• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Комплектование. — Дезертирство. — Дисциплина. — Условия управления. — Характер стратегии Наполеона. — Тактика. — Политика и стратегия Жомини. — Кампания 1796 г. в Италии. — Кампания 1800 г. — Ульмская операция. — Сражение под Аустерлицем. — Иенская операция. — Пятидневная операция под Регенсбургом. — Сражение под Ваграмом. — Поход 1812 года. — Борьба за массы. — Березинская операция. — Литература.

Комплектование. Революционная карьера Бонапарта характеризуется полным, бесповоротным разрывом с политическими силами старого мира; в военном отношении генерал Бонапарт отличался от других революционных генералов тем, что он не цеплялся, как другие, за уплывавшие в прошлое, недоступные для революционных войск формы линейной тактики.

Бонапартистская армия сохранила существенные завоевания революции в военном искусстве — привлечение в армию масс путем воинской повинности, уничтожение классового различия между офицерским и солдатским составом, бой в рассыпном строю, использование местных средств. Общая воинская повинность давалась французам нелегко. Подтвержденная в 1798 году Директорией, она вызывала многочисленные протесты; в 1800 году она претерпела существенное ограничение: состоятельные классы получили право выставлять заместителей. Воинская повинность распространялась на мужчин в возрасте от 20 до 25 лет. Солдат, достигший 25-тилетнего возраста, мог или демобилизоваться, или остаться на сверхсрочную службу. Число молодых людей, достигавших призывного возраста, равнялось во Франции 190 тыс.; в период мира, с 1801 по 1804 год, Бонапарт установил весьма умеренную цифру набора — 30 тысяч призывалось ежегодно на действительную службу, и, сверх того, 30 тыс. зачислялось в резерв; резервисты получали двухнедельное обучение и затем созывались для занятий на одно воскресенье каждый месяц. Несмотря на то, что призыв, таким образом, охватывал менее ¹/₆ в части призываемых, все же и в течение мира число уклонявшихся от воинской повинности и дезертировавших после набора было значительно. Когда же с 1805 года начался период беспрерывных войн, и пришлось прибегнуть к чрезвычайным наборам, сопротивление населения воинской повинности стало расти. Кампании 1805–1807 г. г. потребовали мобилизации 420 тыс. человек, а за 1813 и первую четверть 1814 года набор достиг 1 250 000 человек. Истощение и утомление населения наборами выражалось в растущем числе «зеленых», уклонившихся от повинности, на которых большие отряды жандармерии устраивали постоянные облавы. В 1813 году, когда в армии не оставалось кадров старых солдат, а в строю находился неудовлетворительный последний призыв, на пять раненых французов один являлся самострелом; 2000 «пальчиков» запротоколены в сражении под Бауценом.

Дезертирство. Если Фридрих Великий для борьбы с дезертирством в армии опирался только на глубоко продуманный цикл полицейских приемов, внутреннее охранение, ночлег только биваком, высылку каждой команды за водой или дровами в сомкнутом строю, под командой офицера и т. д., то Наполеон обращался к моральным силам самой армии, к остававшимся в рядах солдатам, которые должны были повлиять на не принимающих участия в трудах, опасностях и победах. Дезертирство — преступление против оставшегося товарища, на которого дезертир спихивает свою долю боевой работы. После Ульмской операции большое количество «отсталых», занявшихся мародерством, было собрано в Браунау и возвращено по полкам. В ротах солдаты прежде всего отобрали у них все награбленное и поделили между собой. После каждого сражения взводы обращались в суды присяжных; солдат, уклонившийся от боя или отсиживавшийся в бою за кустом, судился товарищами, которые выслушивали его объяснения; взвод или оправдывал, или приговаривал к братской порке, которая немедленно и приводилась в исполнение[220].

Институт заместительства привел к тому, что буржуазия и интеллигенция — классы, в которых особенно развито критическое отношение, — откупались от военной службы и солдатская масса получала однородный характер, который легче подвергался обработке в желательном Наполеону направлении. Бонапартистская организация искала сильные руки, но не гналась за культурными людьми. Находясь в Египте, отрезанный английским флотом от возможности получения пополнений с родины, Наполеон 22 июня 1799 года писал Дезе: «я могу купить две — три тысячи негров возрастом старше 16 лет и поставить в строй каждого батальона по сотне негров».

Дисциплина бонапартистской армии прежде всего основывалась на том, чтобы солдат не видел в офицере ставленника господствующих классов — дворянства, буржуазии, интеллигенции; в солдатской среде, в которой революция крепко запечатлела начала равенства, ни знатность, ни богатство, ни высокое образование не могли являться базой для создания авторитета. Офицеры и генералы должны были быть такими же солдатами, но более старыми, более опытными, более способными разбираться в боевой обстановке, надежным примером солдатских добродетелей. Каждый солдат должен был чувствовать возможность вознестись на верхи военной иерархии; поэтому Наполеон демонстративно подчеркивал, что и для безграмотного офицерские чины не закрыты. В мемуарах Меневаля описывается сцена, когда, при распределении наград, командир полка указал на своего лучшего в боевом отношении унтер-офицера, которого нельзя, к сожалению, представить к производству в офицеры, вследствие крупного недостатка — он не умел ни читать, ни писать; Наполеон тут же произвел его в офицерский чин.

В бонапартистской армии не было места герою-интеллигенту. Подчеркнутые солдатские добродетели, солдатский облик, родство с солдатской массой были необходимы для бонапартистских вождей. Таков был герой Первой Империи — маршал Ней, и таков же был герой Второй Империи — маршал Базен. Большинство обер-офицеров выходило из солдатской среды и было зрелых лет; только генералы были молоды.

Целый ряд мер применялся Наполеоном, чтобы овладеть солдатскими сердцами. Он иногда вступал в переписку с отличившимся солдатом, обращавшимся к нему с просьбой; при производстве в офицеры, перед строем, он браковал безусых молодых кандидатов и требовал, чтобы ему представляли «его террористов», т. е. старых республиканских солдат 1793 года; на дворцовых обедах, по случаю распределения наград, солдаты рассаживались вперемешку с генералами и чинами двора, и лакеи имели инструкцию особенно почтительно относиться к солдатам. Заслуги, достоинства и мощь старого солдата прославлялись в литературе, в искусстве и на подмостках театра; создался целый культ старого солдата, который впоследствии явился серьезным препятствием к переходу французской армии к кратким срокам службы. Помимо «дома инвалидов», которому уделялось большое внимание, государство предоставляло отставным военным значительное число должностей. Живым олицетворением культа старого солдата являлась императорская гвардия, комплектовавшаяся отличившимися в боях солдатами и названная старой в отличие от молодой, комплектовавшейся по набору. Обаяние Наполеона в гвардии, было бесконечно; даже после Лейпцигской катастрофы гвардия бешено приветствовала Наполеона.

Авторитетный голос старых солдат, получавших лучшее материальное обеспечение и сохранявшихся на войне, как резерв, на самый крайний случай, действовал заразительно на новичков, пробуждая в них молодую энергию. В кампанию 1813 года войска, переполненные новобранцами, дрались успешно только тогда, когда поблизости находилась какая-нибудь гвардейская дивизия — присутствие гвардейцев производило моральный перелом.

Наполеон отнюдь не стремился к идеалу вооруженного народа. Ему даже желательно было изолировать армию от нации, образовать из армии особое государство в государстве. С 1805 г прекратились увольнения из армии солдат за выслугой лет. Постоянные походы не позволяли войскам пускать корни в занимаемых ими гарнизонах. В период мира (1802–1805 гг.) Наполеон не оставлял войска разбросанными по городам, а собирал их на пустынных берегах Атлантического океана, в лагерях близ Булони, где подготовлялся десант в Англию. За этот период крестьянин, насильно оторванный от земли, враждебно относившийся к воинской повинности, был совершенно переработан. Лагерь, казарма стали его родиной, понятие отечества начало олицетворяться Бонапартом, патриотизм переродился в шовинизм, стремление к славе и отличиям заглушило идею свободы.

Чтобы солдат в полку перестал тосковать о родном доме, нужно было, чтобы казарма потеряла характер моральной костоправки. Дисциплина получила своеобразный характер: солдат в своих начальниках, до маршала включительно, видел равных себе, стоящих выше только в порядке отдачи приказов. Муштра была изгнана вовсе; от воспитания чувства долга путем требовательности в повседневных мелочах пришлось отказаться. «Не будьте придирчивы» — не раз повторял Наполеон, и сам закрывал глаза на многое. Наказания, и очень строгие — расстрел — имели место, преимущественно, чтобы показать пример, подтвердить, что власть, награждающая достойных, налагает кару на виновных; но, в общем, случаи наказания носили почти единичный характер и далеко не охватывали массы мародеров, грабителей и насильников в рядах армии. Дисциплина базировалась на страшном авторитете, которым пользовался в армии Наполеон, и на умении пользоваться каждым случаем для того, чтобы спаять солдат в одно моральное целое.

Наполеон почерпал свою силу в убеждении солдат, что первая его забота — солдатское счастье. Когда в 1807 году, после окончания войны французский пехотинец мечтал том, чтобы скорее вернуться во Францию из Восточной Пруссии, целые корпуса были перевезены на перекладных, хотя для этого значительную часть немцев пришлось обратить в подводчиков[221]. Наполеон не забывал, что он получил в армии и в народе популярность в 1797 году не столько своими блестящими победами, сколько тем миром в Кампо-Формио, который он заключил. Наполеон, втянувший Францию в бесконечную войну, добился власти, как миротворец, и понимал, что даже у ветеранов, среди трудов и опасностей похода, мелькает мысль о прелестях: тихой, спокойной, мирной жизни — и этой тягой к миру император пользовался, требуя в своих приказах перед большими сражениями энергичного усилия, чтобы разом сломить врага и получить возможность вкусить мирный отдых.

Наполеон напоминал солдатам победы, одержанные, благодаря его искусству, с малой кровью — Ульм, где Мак был вынужден сдаться без боя, или Аустерлиц, где потери французов были в 8 раз меньше потерь русско-австрийской армии.

Условия управления. Прежде чем перейти к изучению стратегии и тактики Наполеона, необходимо обратить внимание на условия управления войсками его эпохи. Единственным средством связи являлась посылка конных ординарцев; оптический телеграф хотя и был уже изобретен, но представлял средство, требующее значительного времени для налаживания и не применимое в условиях маневренной войны. Таким образом, быстрая доставка боевых приказов была обеспечена только в том случае, если корпуса армии находились на расстоянии пробега хорошего ординарческого коня[222]. Карты, находившиеся в распоряжении Наполеона, не выдерживают самой скромной современной критики; на них проведены только очень большие дороги, рельеф почти вовсе не выражен, даже крупные селения подписаны не полностью[223]. Характер карт напоминал современную, небрежно составленную схему. По таким картам заглазно распоряжаться было весьма опасно; пользование ими требовало производства многочисленных добавочных рекогносцировок. Пословица Наполеоновской эпохи гласила: самый скверный проводник лучше самой хорошей карты[224].

Но характер Наполеона был таков, что его подчиненным предоставлялась, минимальная доля творческой инициативы; маршалы являлись не сотрудниками, а исполнителями приказаний императора. Самостоятельность свою они могли проявлять только в способах исполнения; творческая часть оставалась целиком в руках Наполеона. В лице своего начальника штаба, Бертье, Наполеон имел не помощника по оперативной части, а только начальника связи, который добросовестно обеспечивал рассылку по назначению приказов Наполеона и мог всегда доложить справку о расположении частей армии по последним сведениям. Наполеон диктовал ему распоряжения, но не посвящал его в ход своей мысли. Неразлучно с Наполеоном в его кабинете на походе был топограф Баклер д'Альб, расставлявший на карте императора флажки, обозначавшие данные о своих и неприятельских войсках, и помогавший разбираться по карте в донесениях. Хороший рисовальщик, Баклер д'Альб был лишен какого бы то ни было военного образования и был далек от того, чтобы выйти из роли механического помощника и стать настоящим офицером генерального штаба. Таким образом, управление было до чрезвычайности централизовано, и Наполеон обходился без оперативных помощников, без настоящего генерального штаба[225]. В присутствии его подавляющей личности сотрудники обращались в писарей[226]. Он входил в мелочи, был сам своим начальником военных сообщений, не только ставил тылу задачи, но сам выбирал пункты для расположения крупных этапов и определял, какие запасы, в каком размере и где сосредоточить.

Наполеон не был наставником. Только на Даву можно указать, как на его ученика в оперативном искусстве. При энергии Наполеона, в расцвете его физических и умственных сил, когда приходилось распоряжаться относительно малыми армиями, на тесных театрах войны, ему удавались гениальные операции, на которых ложился отпечаток единства мысли и воли, проникавшего все распоряжения. Но когда, приближаясь к 40 годам, непрестанным нервным напряжением он расшатал свой организм, когда состав армии начал приближаться к полумиллиону, а театр военных действий расширился до огромных размеров (1812–1813 гг.), невыгодные стороны чрезмерной централизации управления начали ярко сказываться и в результате привели Империю к гибели.

Характер стратегии Наполеона обусловливается, во-первых, доставшимися ему в наследство от французской революции огромными моральными и материальными силами; революция уничтожила все феодальные перегородки между гражданином и государством и предоставила в распоряжение последнего и всю кровь, и все платежные способности населения; и, во-вторых, необходимостью для Наполеона централизовать управление, в виду плохих средств связи.

Будучи материально и морально гораздо сильнее своих противников, Наполеон порвал с методом ведения пограничной войны, со стратегией измора, столь характерной для XVIII века, и перешел от ограниченных целей к постановке решительных целей: никогда Наполеон не думал о том, чтобы отобрать у противника интересующую его провинцию и удержаться в ней. Задачей каждой кампании он ставил полное сокрушение врага, лишение его возможности оказывать какое-либо сопротивление, подчинение его полностью своей воле. Путь к этому всегда был тот же — полный разгром его вооруженной силы и затем захват его столицы. Сражение, которое, при войнах XVIII века на выдержку, имело значение только одного из методов для достижения окончательного успеха, у Наполеона получило исключительное значение в стратегии: как только война объявлена, войска сосредоточиваются и двигаются с единственною целью — достичь и разгромить неприятеля. С резким движением Наполеоновской армии для нанесения противнику удара в сердце, война утратила характер утонченного фехтования. Стратегия Наполеона, невозможная в XVIII веке, стала осуществимой только после французской революции, так как только теперь армии стали численно и морально достаточно сильны, чтобы задаваться нанесением врагу смертельного удара. Предшественником Наполеона, по смелости и обширности стратегического замысла, был Карл XII, но в обстановке малых армий XVIII века шведский король, естественно, должен был найти свою Полтаву. Политические, социальные и организационные предпосылки войн дореволюционной эпохи ставили огромные препятствия размаху, быстроте и свободному выбору направления операций. Нельзя покушаться на подчинение себе государства с десятками миллионов населения, при здоровых началах его государственной жизни, с армией в два десятка тысяч солдат. Даже шестисоттысячная масса людей, организованная Наполеоном для похода в Россию, оказалась недостаточной для проведения его стратегии при гигантском масштабе русской обороны. Военная теория, отдавая себе недостаточный отчет в исторических условиях, провозгласила уродством и заблуждением стратегические достижения XVII и XVIII веков и единственно правильной, отвечающей вечным и незыблемым, законам военного искусства, стратегию Наполеона. Последняя мировая война, в которой Германия, по отношению к ее противникам, не располагала преимуществами Наполеоновской Франции — богатой, обновленной революцией — по отношению к государствам старого режима, вновь поставила под сомнение начала Наполеоновской стратегии, как единственно верную теорию, так как победу дали не смертельные оперативные удары, а выдержка в борьбе на измор.

Решительное сражение — это та единственная цель, которую ставил перед собой Наполеон. Его противники, как и французские армии в период революции, для лучшего прикрытия границы, для обеспечения своей базы, для более удобного снабжения войск, обыкновенно разделялись на несколько групп, а при расположении в горах и вовсе переходили к кордонному расположению. У Наполеона доминировала мысль — не разбрасывать, не выделять далеко крупных частей, которыми при тогдашних средствах управления он не в силах был бы непосредственно руководить. Наполеон стремился собрать все, что можно, в кулак, образовать, по его выражению во время Иенской операции, «батальонное каре в 200 тысяч человек» и искать с собранной массой боя в таких условиях, чтобы, по возможности, кончить всю кампанию одним ударом. Если предстояла война на нескольких театрах — например, германском и итальянском, отделенных друг от друга массивом Швейцарских Альп, то все внимание, весь центр тяжести действий Наполеона оказывается перенесенным на тот театр военных действий, где руководить операциями будет он сам. Наполеон не остановился перед тем, чтобы в 1805 г. противопоставить австрийцам в Италии меньшие силы, с целью обеспечить себе больше, чем тройное численное превосходство в Ульмской операции против Мака.

Против разбросавшегося, разделившегося на части неприятеля Наполеон применял стратегический прорыв, ударяя собранной массой на центр неприятельского расположения, как только его, армия разделяла неприятеля на части, Наполеон обнаруживал удивительное мастерство в действиях по внутренним операционным линиям, обрушиваясь всей массой по очереди на отдельные неприятельские колонны. При небольшой численности армии (1796, 1814 гг.) операции по внутренним линиям приводили к блестящим успехам; но при тяжелых, многочисленных и невысокой боеспособности армиях (1813 г.) Наполеону не удавалось разбить необходимой быстроты и энергии, и внутренние операционные линии явились отчасти причиной Лейпцигской катастрофы.

Если противник держал свои силы сосредоточенно, то Наполеон стремился избежать ординарного сражения; он ставил борьбу в такие условия, чтобы победа и поражение были полными, чтобы все стояло на карте этого сражения — и прибегал к методу, который Жомини называет «стратегическим Лейтеном» — масса ведется не на неприятеля, а мимо него; миновав противника, Наполеон сворачивает армию на сообщения неприятеля, перерезывает ему путь отступления, происходит сражение с перевернутыми фронтами, наиболее рискованное для обеих сторон, так как пути отступления нет, и самая незначительная тактическая неудача является стратегической катастрофой (Маренго). Такое «экстраординарное» сражение — цель всей Наполеоновской стратегии.

Стратегия XVIII века, рассчитывавшая взять противника измором, представлялась чрезвычайно сложной; к цели можно было подойти несколькими путями, и нелегко было остановить выбор на одном из них Наполеон, ориентируя все свое мышление, все свои силы и средства на предстоящее решительное сражение, внес в стратегию необычайную простоту и ясность — нанести противнику полное поражение и затем преследовать и добивать, пока он не подчинится нашей воле.

Ясная, прозрачная основная мысль похода вела к тому, что вся техническая работа по налаживанию колесиков сложного механизма армии и ее тыла складывалась рационально, прямолинейно, величественно.

Центр тяжести стратегии Наполеона был настолько перенесен на операцию против живой силы врага, что за всю свою длинную военную карьеру, начатую взятием Тулона, он осаждал только две крепости — Мантую — в 1796 г. и Данциг — в 1807 г., и то вследствие вынужденной в эти периоды остановки в развитии военных действий и временного перехода к обороне.

Тактика. Этой стратегии, построенной так, чтобы открыть полный простор господству над операцией единой воли полководца, отвечала и соответственная тактика. Тактическая мысль Наполеона являлась непосредственным продолжением его стратегического мышления, и план боя вытекал из плана кампании.

На походе приходилось огромные массы войск перебрасывать на узком фронте, преследуя и быстроту движения, и быстроту развертывания. Войска Наполеона умели двигаться, не растягиваюсь в глубину. При расчетах, на корпус в 30 тыс. человек отводилось часто не более 8 километр. глубины походной колонны: при подходе к полю сражения один корпус двигался за другим через два часа времени. Такая глубина являлась возможной потому, что, в случаях концентрированного подхода к полю сражения, по дороге вытягивалась только артиллерия, а пехота и кавалерия, во взводных сомкнутых колоннах, двигались, если не было крупных препятствий, по сторонам дороги[227].

Перед сражением, чтобы твердо взять в руки управление, Наполеон подтягивал и сосредоточивал всю армию; все корпуса, в резервных порядках, должны были быть под рукой у Наполеона. При отсутствии телеграфа и телефона и невозможности быстро сноситься с отдаленным корпусным командиром, Наполеон избегал направления колонн по сходящимся направлениям прямо на поле сражения. Этот ныне излюбленный прием для достижения охвата и окружения представлялся Наполеону опасным, так как при плохой связи открывал широкий простор случайности и ограничивал сферу его непосредственного воздействия. Конечно, все средства для Наполеона, чтобы достигнуть победы, были хороши, и Наполеон не был таким доктринером, чтобы не включить в план сражения удачно образовавшуюся на марше группу войск на фланге противника. Во время Экмюльского сражения (1809 г.) в таком положении, на фланге неприятеля, оказался сам Наполеон с главными силами и, разумеется, форсированным 40-верстным переходом он не подтянулся к другим своим войскам, а сразу бросился на неприятельский фланг. То же самое имело место в сражении при Прейсиш-Эйлау (1807 г.): на марше корпус Даву оказался в выгодном исходном положении для удара в охват левого русского фланга, и, конечно, Наполеон не проявил такого педантизма, чтобы сначала подтянуть его к армии, а потом выслать вновь в охват. Под Бауценом (1813 г.) такая же задача, в более широких рамках, выпала на группу Нея, которому на походе была поставлена задача — обрушиться на русский тыл и фланг. Однако, эти случаи представляют только исключения; основное же правило, которым руководился Наполеон, было предварительное сосредоточение всех сил перед сражением.

Если сражение велось не с перевернутым фронтом, то Наполеон стремился наверстать охватом тот удар по сообщениям, который не удалей стратегии; господство над неприятельским тылом нужно было Наполеону, чтобы возможно раньше подорвать моральные силы неприятеля и шире использовать успех в бою. Но, сосредоточив до боя перед неприятельским фронтом на тесном протяжении свои главные силы, Наполеон, разумеется, должен был перенести центр тяжести действий в бой на фронте и часто ставил целью боя — прорыв неприятельского центра, против которого оказывались нагроможденными французские войска.

Значение численного превосходства было вполне осознано Наполеоном, и его тактика открыла путь приложения сил этого численного превосходства. Свой перевес в числе Наполеон использовал не для того, чтобы занимать более широкий фронт и обволакивать, окружать неприятеля, а чтобы сконцентрировать силы на узком участке и здесь обрушиться на неприятеля подавлявшим превосходством. То различие, которое в стратегии Наполеон делает между главным и второстепенным театрами, проводится и на поле сражения между участками главной и второстепенные атак. Минимум расхода сил на второстепенные участки и максимум сосредоточения на главный участок. Это сосредоточение сил реализуется в виде подавляющего артиллерийского огня (стопушечная батарея под Ваграмом) и в виде атаки крупных, массивных колонн; 8–10 батальонов назначенной для атаки дивизии ставились развернутым фронтом, каждый батальон в 3 шеренги, один за другим, и после хорошей артиллерийской и стрелковой подготовки эта масса в 25–30 шеренг бросалась вперед. Под Ваграмом увлечение Наполеона массированием пехоты дошло до построения знаменитой колонны Макдональда: 5 дивизий, всего 56 батальонов (30 тыс. штыков), были расположены, имея в голове 2 развернутых батальона и образуя три массы, почти вплотную примыкавших одна в затылок другой; эти 80-100 шеренг — построение, равного по массивности коему военная история не знает примеров — при движении в атаку понесли, конечно, много лишних потерь. Массовые удары Наполеона производили огромное моральное впечатление на противника, атака шла с большим подъемом, но сами колонны, в случае энергичного огня неприятеля, попадали в беспомощное положение: солдаты не имели возможности использовать своих ружей. В сражении при Ватерлоо корпус Эрлона наступал на англичан в 4 таких колоннах и растаял под огнем. Даже Жомини видел в огромных дивизионных колоннах Наполеона увлечение, погоню за эффектом и рекомендовал более практическую линию батальонных колонн. Однако, Наполеоновское построение колонн дивизий представляло логическое развитие стремления использовать на главном участке возможно больший численный перевес.

Из сделанного очерка явствует резкая грань между приемами Наполеона и Фридриха Великого. В тактике, на поле сражения, вся армия Фридриха представляла как бы один корпус; подчиненные Фридриху генералы только передавали войскам команды полководца, подавали пример храбрости и стремились водворить порядок в расстроенных частях. Наполеон получил от революции армию, расчлененную на дивизии; с ростом количества войск он продолжил эту группировку, создав корпуса (2–5 пехотных дивизий, 1 кавалерийская бригада); его корпусные командиры и начальники дивизии, как они ни были подавлены авторитетом Наполеона, все же не вынуждались наступать, равняясь налево и направо, а имели свои самостоятельные участки поля сражения, могли на них прикладывать свое суждение, оценивать обстановку, имели случай применить свой военный опыт. У Фридриха Великого развертывание всей армии и атака развивались по определенной идее полководца, а у Наполеона каждый корпусной командир являлся хозяином на своем участке. Боевые действия корпуса велись по указаниям его командира; Наполеон часто не имел готового плана сражения при его завязке, бой завязывался армией Наполеона на всем фронте, и этот бой ориентировал окончательно полководца и давал ему необходимые для решения данные. Тогда как Фридрих Великий почти не имел резерва, и самый сильный удар, который была способна нанести его армия, был первый удар, — у Наполеона сразу откладывался очень сильный резерв; Наполеон оставался глухим к просьбам о подкреплениях, доносившимся до него с различных участков боя, и самый сильный удар, который наносила французская армия, — это был последний удар, удар общего резерва на важнейшем участке на уже замотанного, изморенного, истощившего свои резервы в несколькочасовом бою на фронте противника. Тогда как в армии Фридриха Великого была чрезвычайно слаба упругость боевого порядка, и случай играл в бою колоссальную роль, — в сражениях Наполеона случай значил много, однако, он не уравновешивал превосходства в числе, организованности и управлении.

Изменилась группировка конницы: в армии Фридриха пехота представляла, по существу, один корпус, а конница группировалась на два крыла. В армии же Наполеона корпусов было много, имелись внутренние фланги, открывалась широкая возможность использования конницы не только на флангах, но и на фронте, когда действия артиллерии и пехоты расстроят неприятельский боевой порядок. Поэтому Наполеоновская конница собиралась в особые резервные корпуса, конница на поле сражения массировалась не шаблонным образом — по флангам, — а в зависимости от обстановки, причем главной задачей кавалерии являлся бой во взаимодействии с другими родами войск, защита своей пехоты от неприятельских кавалерийских атак, использование всякого расстройства в неприятельских рядах, за которыми кавалерийские вожди могли спокойно наблюдать с удаления в 1000 шагов, развитие успеха главной атаки и преследование — жестокое, неотвязчивое, — разбитого противника — тактическое и стратегическое, от Кены и Ауэрштедта преследование ведется за Эльбу и до берегов Балтийского моря, все части прусской армии, уцелевшие в бою, оказались захваченными в плен при этой, растянувшейся, на много сотен верст, погоне.

Политика и стратегия. Наполеон, в не меньшей степени, чем полководец, был и великий политик. Его кампании, его сражения — это апофеоз грубого насилия в стратегии и тактике, но, как только он оказывался перед задачей, которую не могло бы решить оружие, Наполеон становился тонким политиком. Уже в кампании 1796 года, когда он начал операцию ударом по стыку между сардинскими и австрийскими войсками, разделил их и вынудил Сардинию к заключению сепаратного мира, ощущалось соединение в одном лице политика и полководца. В 1797 году ни один дипломат, на месте Наполеона, не справился бы с задачей заключения мира — он нарушил все инструкции Директории, сделал все возможные уступки, чтобы склонить Австрию к миру; побежденная империя, из рук Бонапарта, стоявшего с победоносной армией в нескольких переходах от Вены, получила в подарок Венецию. Умеренность Наполеона явно отвечала стратегическому положению армии и политическому — Франции. В 1805 году Аустерлицкая победа и заключение мира с Австрией, необходимые Наполеону в виду готовящегося выступления Пруссии, были достигнуты очень тонкой политикой: Талейран получил инструкцию — предложить Австрии самые умеренные, почетные условия мира; Наполеон одновременно вносил в коалицию трещину, провоцировал русскую армию идти на развязку, которая в целях русской стратегии была вовсе не своевременна, и своей умеренностью вводил в заблуждение неприятеля о действительном состоянии своих сил. В 1807 году, несмотря на Фридландскую победу, оружием нельзя было принудить Россию к заключению мира, и Наполеон пустил в ход целый арсенал политических ухищрений, чтобы сделать из недобитого противника — Александра I — хотя бы притворного союзника. После 1809 года политические способности Наполеона ослабевают еще раньше и скорее, чем стратегические и тактические; катастрофы 1812, 1813 и 1814 гг. вызваны прежде всего ошибками в политическом, а затем уже в стратегическом расчете.

Большое политическое искусство нужно было Наполеону еще и потому, что народные массы, в течение великой идейной эпопеи на рубеже XVIII и XIX веков, начали принимать крайне активное участие в событиях. Весь XIX век, по сравнению с Наполеоновской эпохой, в отношении активности масс является реакционным периодом, и только в XX веке русско-японская и мировая войны еще сильнее захватили массы и дали им возможность еще решительнее повлиять на результаты войны.

Уже военный писатель Бюлов в 1803 году пророчествовал, что «если когда-нибудь суждено пасть императору французов, то это может только случиться вследствие окончательного разрыва между ним и республиканской партией». Это действительно имело место в 1813 и 1814 гг., когда Наполеон даже упрекал Александра I в том, что он возбуждает против него анархию и революцию.

Жомини — генерал сначала французской, затем русской службы, знаменитый военный писатель первой половины XIX века, является авторитетнейшим истолкователем опыта революционных и Наполеоновских войн и первым их историком. Его труды по военной истории, стратегии и «большой тактике» популяризуют основной принцип, формулированный им, как сосредоточение превосходных сил на решительном пункте театра войны и поля сражения в решительный момент и одновременное производство ими усилия. Труды Жомини толкнули военную мысль на признание Наполеоновской стратегии сокрушения единственно правильной и на осуждение других полководцев, поскольку они не стояли на почве сокрушения. Сам Жомини, впрочем, воздержался от такого грубого заблуждения. Труды Жомини, вплоть до начала мировой войны, составляли значительную часть стратегического багажа всех генеральных штабов.

Кампания 1796 г. в Италии. Весной 1796 г. Бонапарту было впервые вверено командование армией, состоявшей из 4 дивизий; всего 41 тыс., занимавшей узкую полосу между гребнем Приморских Альп и Средиземным морем. Левый фланг его по Альпам, вплоть до Малого С. Бернара, прикрывала французская альпийская армия Келлермана (18 тыс.). Противник располагался в горах кордоном и представлял две группы: пьемонтцы — 25 тыс. под командой Колли — базировались на Турин и протягивались левым своим крылом до истоков р. Бормиды; австрийцы — 30 тыс. под командой Волье — базировались на Ломбардию и протягивались от Бормиды до меридиана Генуи, с резервом в районе Александрии.

Бонапарт решил воспользоваться щелью, имеющейся всегда между двумя союзными армиями; так как коммуникационные линии пьемонтцев и австрийцев расходились под прямым углом, то можно было рассчитывать, что в случае отступления союзники разойдутся в разные стороны. Первый удар Бонапарт решил нанести пьемонтской армии, охватив ее через Монтеноте слева. Дивизия Серюрье должна была наблюдать пьемонтцев с фронта, а дивизии Лагарпа, Массены и Ожеро — устремиться в стык между пьемонтской и австрийской армиями.

Так как 10 апреля австрийцы перешли в частное наступление, то Бонапарту, вопреки его расчетам, пришлось в начале операции направить главные усилия против австрийцев.

12 апреля Бонапарт главными силами атаковал у Монтеноте 4-тысячный австрийский отряд Аржанто и достиг скромного тактического успеха, отбросив неприятеля; но трещина была уже сделана. 13 апреля у Коссерии Бонапарт расширил прорыв, окружив здесь двухтысячный отряд Проверы — крайний фланг австрийцев. 14 апреля Бонапарт еще не мог развить действий против пьемонтцев, так как с тыла на него надвигались отряды Аржанто и Вукасовича, каждый не свыше 3 тысяч. 14 апреля Бонапарт разбил при Дего Аржанто, а 15 апреля — Вукасовича, который не поспел накануне, а затем атаковал один — и сначала весьма успешно — дивизию Массены.

^{Чертеж № 23. Прорыв у Монтеноте 11–15 апреля 1796 г.}

Теперь Бонапарт повернулся против пьемонтцев, 21 апреля он одержал над ними небольшой успех при Мондови; через неделю Хераско ему удалось заключить с Пьемонтом перемирие, по которому Пьемонт прекратил военные-действия. Австрийская армия спешно отступила.

Преодолев в течение 10 дней сопротивление австро-пьемонтского кордона, и выведя из войны слабейшего союзника, Бонапарт овладел в мае и июне богатой Ломбардией; австрийцы, потерпев неудачу при Лоди и Боргето, отступили в Тироль. 4 июня Бонапарт обложил сильную крепость Мантую. Только в июле французам удалось сформировать из артиллерии других захваченных крепостей осадный парк. Австрийцы 4 раза пытались выручить Мантую. Отражение этих попыток дало Бонапарту возможность проявить высшую ступень искусства маневрирования по внутренним линиям.

^{Чертеж № 24. Район операций во время блокады Мантуи в 1796 г.}

1-ое наступление. Бонапарт имел около 32 тыс. для операций в поле и, сверх того, 10 тыс. Серюрье осаждали Мантую. 20 тыс. французов были растянуты по р. Эч. 5 тыс. — к западу от оз. Гарда, 7 тыс. — в резерве к югу от оз. Гарда. Австрийский полководец, 70-тилетний Вурмзер, располагал 46 тыс.; из них он выделил 17 тыс. Кваждановича для выхода на сообщения наполеона сообщения Наполеона через Бресчию, к западу от оз. Гарда; главные силы Вурмзера, 24 тыс., наступали с севера долиной Эча; 5 тыс. Мессароша — демонстрация — наступали с востока на Верону.

^{Чертеж № 25. 1-ое наступление Вурмзера для деблокады Мантуи (июль 1796 г.)}

В течение 28, 29, 30 июля австрийцы на всем фронте достигли значительных успехов. Бонапарт принял решение: снять осаду Мантуи; дивизии Серюрье — бросить противнику всю осадную материальную часть и действовать в поле; главным силам французов — сосредоточиться между Кваждановичем и Вурмзером, чтобы не позволить им соединиться; первый удар направить на опаснейшего и наступающего более дерзко Кваждановича.

31 июля, 1, 2, 3 августа Бонапарту удалось одержать ряд небольших успехов над Кваждановичем. Вурмзер, вместо того, чтобы спешить ему на помощь, сначала устроил торжественный вход в Мантую, усилил ее гарнизон до 15 тыс., пополнил крепостные магазины и только 4 августа обратился против Бонапарта. За это время Кважданович успел разочароваться в возможности пробиться сквозь превосходные силы французов к Вурмзеру и, не преследуемый, ушел 7 августа обратно в Тироль. 8 августа Вурмзеру пришлось с 20 тыс. вступить в сражение при Кастильоне против почти всех сил Наполеона. После упорного боя, угрожаемый охватом с двух сторон Вурмзер был вынужден к постепенному отступлению, которое закончилось 12 августа.

2-ое наступление. К началу сентября Вурмзер усилился в Тироле до 40 тыс. и предполагал наступать двумя группами равной силы: Давидович — долиной Эча, притягивая к себе внимание французов; Вурмзер — от верхней Бренты должен был двигаться прямо на Мантую, в обход французов.

^{Чертеж № 26. 2-ое наступление Вурмзера для деблокады Мантуи (сентябрь 1796 г.)}

Бонапарт, осведомленный об этом плане своей тайной разведкой и располагавший 30 тыс. для активных операций, бросился на Давидовича, 2–5 сентября нанес ему поражение и захватил Триент; затем он поспешил вслед за двигавшимся к Мантуе Вурмзером. У Басано Бонапарт догнал хвост австрийской колонны, заставил 8 тыс. австрийцев вступить в сражение с перевернутым фронтом и нанес им поражение. Вурмзер продолжал выполнять свой план пробиться к Мантуе; но это уже явилось не освобождением крепости, а бегством в нее остатков армии. Благодаря счастливым случайностям, 12 тыс. Вурмзера 11 сентября успели проскочить Мантую; гарнизон крепости, которую могли оборонять 2 т., возрос до 28 тыс. Осажденных начали косить болезни.

3-ье наступление. Так как французские армии Журдана и Моро, действовавшие на германском театре, были разбиты эрцгерцогом Карлом, то к началу ноября австрийцы оказались в силах выставить для спасения Мантуи новую (47 тыс.) армию Альвинчи. У Бонапарта, кроме 9 тыс., блокировавших Мантую, имелось 32 тыс. Альвинчи полагал главными силами (29 т.), сосредоточенными в Фриуле, наступать на Верону с востока, а отрядом Давидовича (18 тыс.) — из Тироля по долине Эча. В Вероне колонны должны были соединиться. Начало операции сложилось в пользу австрийцев: с 1 по 7 ноября Давидович успешно теснил в Тироле дивизию Вобуа (10 тыс.), которая с потерями была отброшена к Риволи; Бонапарту пришлось усилить Вобуа 5 тыс. Жубера. Между тем, положение самого Бонапарта было нелегкое; он дважды пытался броситься навстречу Альвинчи, но 6 ноября был отбит на р. Бренте с потерей 5 тыс., а 12 ноября у Кальдиеро с потерей 2 тыс.

^{3-ье наступление Альвинчи для деблокады Мантуи (ноябрь 1796 г.)}

Численное превосходство австрийцев делалось все ощутительнее. Бонапарт, находившийся в Вероне, был теперь так стеснен австрийцами, что стратегические щипцы последних грозили обратиться в тактические. Тогда Наполеон воспользовался тем обстоятельством, что путь Альвинчи из Кальдиеро в Верону лежал по дефиле между отрогами гор и болотами левого берега р. Эча и образовывал очень трудные для маневрирования условия. Бонапарт оставил в Вероне только 3 тыс., усилился за счет Вобуа и блокировавшего Мантую корпуса и решил перенести бой в болота, переправившись через Эч у Ронко и атакуя армию Альвинчи на марше в ее левый фланг.

15, 16, 17 ноября развивалась эта операция, названная Аркольской, по имени моста у Арколе, овладеть которым французам не удалось, несмотря на попытку Бонапарта лично увлечь солдат в атаку. Бои, протекавшие среди болот[228], по существу своему не могли иметь решительного характера; австрийцы не могли использовать своего численного перевеса. В то же время Альвинчи не мог продолжать марша на Верону, под риском быть запертым в тупике между Вероной и болотами в тылу. На третий день операции Бонапарт грозил распространить свой обход вправо и выйти, на сообщения Альвинчи. Последний, попав в положение, в котором он не мог задаться никакой положительной целью, 17 ноября решил начать отход[229]. Как раз в этот момент Давидович, бездействовавший 10 дней, перешел в наступление и опрокинул Вобуа. Но Бонапарт набросился теперь на Давидовича главными силами и погнал его в глубь Тироля. К моменту, когда Давидович был побит, Альвинчи снова захотел продвинуться вперед, но, будучи предоставлен своим силам, был вынужден отойти. 23 ноября Наполеон возвратил блокадному корпусу позаимствованные из него части — и как раз в этот момент бездействовавший до того Вурмзер попытался сделать вылазку из Мантуи, он был отбит подошедшими подкреплениями.

4-ое наступление. В январе 1797 г. австрийцы сделали последнюю, попытку спасти Мантую. У Бонапарта имелось 36 тыс. для активных действий, и 9 тыс. блокировало крепость. Альвинчи решил главными силами (28 тыс.) из Тироля вести операцию вдоль р. Эч, 6 тыс. — демонстрировать с, востока на Верону, 9 тыс. Проверы направить из Фриуля прямо на Мартую для непосредственной выручки и снабжения крепости.

Бонапарт опять оказался во внутреннем положении по отношению к австрийским колоннам. 13 января он узнал о движении Альвинчи и спешно начал сосредоточивать все силы к Риволи, где 14 января произошло решительное сражение Французы занимали плато, на котором могли маневрировать Австрийцам было необычайно трудно развернуться, так как кавалерия и артиллерия зимой в этих горах могли следовать только по дороге, идущей в долине Эча, откуда им было крайне трудно подняться и выбраться на Риволийское плато Поэтому Альвинчи был вынужден выделить 5 чисто пехотных колонн, которые направлялись горными тропами, чтобы, выйти с разных сторон на Риволийское плато и помочь основной колонне развернуться на нем. Силы Бонапарта сосредоточивались во время самого сражения, причем ему удалось, действуя тремя родами войск, опрокидывать отдельные пехотные колонны, пытавшиеся выйти из гор на плато. Крайней обходной колонне Лузиньяна (правое крыло австрийцев) удалось спуститься с хребта Монте-Бальдо в тыл Бонапарта, но так как другие колонны были отбиты, то ей осталось только сдаться.

Предоставив Жуберу преследовать Альвинчи, понесшего 60 процентов потерь, Бонапарт бросился на выручку блокирующей Мантую дивизии Серюрье. 16 января Провера подошел вплотную к Серюрье, который оказался стиснутым между крепостью и выручкой. Но Вурмзер нашел необходимым подготовить удар на Серюрье с двух сторон, и отложил вылазку и бой с ним на 16 января. Но 16 января в 10 час. утра, когда австрийцы взяли Серюрье в тиски, уже подошел Наполеон с резервами от Риволи, и Провера был вынужден сдаться, не пробившись в Мантую. Мантуя, которую Бонапарт после потери своего осадного парка мог взять только голодом, сдалась 2 февраля; французы захватили 16 тысяч пленных и 1500 пушек. Остальная часть австрийского гарнизона вымерла от болезней.

^{Чертеж № 28. 4-ое наступление Альвинчи для деблокады Мантуи (январь 1797 г.)}

Все действия австрийцев (за исключением 3-го наступления) пронизывает общая ошибка: задача их может быть разрешена только победой над Бонапартом в поле; но бой у них не на первом плане, они каждый раз больше думают о географическом пункте — Мантуе, чем о победе над французами и только загромождают крепостные госпитали и кладбища. Трудность развертывания при наступления одной горной дорогой заставляла их дробить свои силы на несколько колонн. При существовавших в конце XVIII в. средствах связи добиться их взаимодействия оказывалось невозможным. Наполеон принципиально занимал внутреннее положение между австрийскими колоннами, временами терпел неудачи, но выжидал момент, когда ему удастся занести поражение изолированной колонне или, как под Арколе, хотя бы отогнать назойливыми действиями одну колонну, чтобы иметь возможность всеми силами обрушиться на другую.

Действия Наполеона в 1796 году представляют высочайшее проявление военного искусства, однако в той форме операций по внутренним линиям на небольшом театре, которая в настоящее время, при наличии телеграфа, едва ли уже применима. Когда сам Наполеон перешел к действиям более крупными силами, и ему действия по внутренним линиям удавались далеко не столь блестяще. Но на рубеже XVIII и XIX века европейская военная мысль была поражена этим новым проявлением военного искусства; необычайная энергия, подвижность, стремительные прыжки на небольшом пятачке в окрестностях Вероны, град ударов, которые обрушивались с молниеносной быстротой на отделившуюся часть неприятеля — все это дало Жомини основание построить теорию стратегии, как искусства внедряться между отдельными частями неприятеля и бить их порознь; само военное искусство начало формулироваться, как искусство сосредоточения превосходных сил на решительном пункте, в решительную минуту.

Кампания 1800 года. Австрийцы, оставшиеся единственными хозяевами в Италии после того, как им удалось добиться удаления Суворова с русскими войсками, обложили остатки французской армии Массены в Генуе 24-тысячным корпусом Отта; австрийский главнокомандующий Мелас с корпусом в 28 тысяч прикрывал блокаду, расположившись на реке Вар против 12-тысячного отряда французов Сюшэ. Остальные силы австрийцев, 35 тысяч, были разбросаны мелкими отрядами и наблюдали альпийские проходы от Ниццы до Белинцоны.

^{Кампания 1800 г. в Италии.}

Бонапарт тайно собрал у Дижона резервную армию, силой в 36 тысяч и через Швейцарию[230] решил обойти правый австрийский фланг, «совершить стратегический Лейтен». Сюшэ демонстрировал на фронте, и такую же демонстрацию через перевал Мон-Сение должен был вести генерал Тюро с 6300 человек. Главные силы направлялись через Женеву, Лозанну и перевал Большой Сен-Бернар, причем этому движению содействовала дивизия Шабрана, направленная через перевал Малый Сен-Бернар. Преодолев большие трудности, французская армия спустилась к Аосте и у Ивреи вторглась в Ломбардию. Мелас, узнав об этом движении, оставил 17 тысяч против Сюшэ, а сам с 11 тысячами бросился к Турину, стремясь продолжать прикрывать блокаду Генуи, которая была накануне падения. Если бы Бонапарт свернул от Ивреи на Турин, он, вероятно, достиг бы успеха, но не решения, так как австрийцы могли бы ускользнуть на восток. Но Бонапарт, выдвинув боковой авангард на Чевассо, Трино, Верцели и Павию, двинулся через Верцели и Турбиго на Милан, где усилился 15-тысячным отрядом, который привел генерал Монсей через Сен-Готтардский и Симплонский перевалы. Бонапарт оттеснил мелкие австрийские отряды за р. Минчио, установил свои сообщения через Сен-Готтардский перевал на Цюрих и, захватив у Страделлы переправу через р. По, сосредоточил здесь свои главные силы, всего 26 тысяч, остальные 43 тысячи были израсходованы на прикрытие флангов и тыла армии, стоявшей с повернутым к западу фронтом. Мелас сосредоточил у Александрии навстречу Бонапарту 30 тысяч человек, причем, однако, по его пятам продвигался от Ниццы Сюшэ. Мелас мог или нанести удар по левому берегу р. По, по сообщениям Бонапарта, или же укрепиться в Генуе, где армия Массены только что капитулировала на почетных условиях.

Предполагая австрийцев за р. Бормидой, 14 июня Бонапарт направил главные силы на Александрию, выделив для прикрытия левого фланга и для пресечения дороги в Геную генерала Дезэ с 6 тысячами к Ривалте. Мелас в тот же день перешел в наступление к Страделле. Произошло встречное сражение при Маренго. Подавленные превосходством австрийцев и застигнутые врасплох, французы начали отступать. Несмотря на введение в бой даже личного конвоя Бонапарта, отступление переходило уже в бегство, когда на поле сражения появился Дезэ и внезапно атаковал австрийцев, вытянувшихся уже для преследования в две походных колонны. Одновременно Бонапарт вновь бросил в атаку драгунскую бригаду Келлермана, и австрийцы в беспорядке отхлынули в Александрию.

Тактический успех при Маренго был не очень значителен, но так как сравнение обеими сторонами велось с перевернутым фронтом и над Меласом висели Сюшэ у Акви, Тюро у Сузы, Шабран у Трино, Лапоип у Павии, — сражение при Маренго поставило его в безвыходное положение, — только решительная победа могла бы его выручить. Мелас вынужден был пойти на соглашение, по которому его армия получила пропуск за р. Минчио ценой передачи всей северной Италии Бонапарту и непринятия войсками Меласа дальнейшего участия в войне.

Ульмская операция. Наполеон, находясь в войне с Англией, готовился перебросить сосредоточенную близ Булони армию в пределы Британских островов. Англия, чтобы отвратить опасность, добилась вооруженного выступления Австрии, России, а впоследствии и Пруссии.

Фридрих Великий, вынужденный бороться против европейской коалиции, держался стратегии измора и не покушался сокрушать в розницу государства, собиравшиеся против него в коалицию. Наполеон же в октябре 1805 г. уничтожил под Ульмом австрийскую армию Мака, прежде чем успели подойти русские; в декабре того же года под Аустерлицем заставил Австрию заключить мир и разбил русских, прежде чем Пруссия собралась объявить войну. В 1806 году Наполеон разбил пруссаков, прежде чем успели подойти на помощь русские, а в 1807 г. нанес поражение русским войскам и искусной политикой добился заключения Тильзитского мира с Россией, прежде чем Австрия успела оправиться от разгрома 1805 г. и вновь выступить против него (1809 г.).

В предшествовавшие войны 1796–1797 г. г. и 1800 г. Наполеон наносил главные удары Австрии в Ломбардии; поэтому в 1805 г. австрийцы более сильную армию с лучшим полководцем, эрцгерцогом Карлом, выставили на итальянском театре; в Тироле сосредоточился корпус эрцгерцога Иоанна, а на германском театре австрийцы собрали 60-тысячную армию, номинально эрцгерцога Фердинанда, фактически управляемую генералом Маком[231]. Мак вторгся в Баварию, чтобы принудить последнюю к союзу с Австрией, но баварские войска отошли на север. Выдвинувшись к Ульму на р. Иллер, Мак выжидал соединения со спешившей к нему русской армией Кутузова. Не имея точных данных о громадном превосходстве сил Наполеона, Мак предполагал упорно оборонять сильные позиции по правым притокам Дуная. В виду угрозы правому флангу, переправы через Дунай были заняты 16 тыс. Кинмайера, и, кроме коммуникационной линии по Дунаю, была подготовлена коммуникационная линия от Ульма через Меминген (вдоль Швейцарии). Наполеон выставил в Италии против эрцгерцога Карла слабую армию Массены, а против Мака сосредоточил армию в 210 тыс. — более чем тройное превосходство сил, и решил обойти правый фланг австрийцев и стать между ними и армией Кутузова. Четыре французских корпуса перешли реку Неккар ниже Штутгарта, а два корпуса направились от Майнца и Франкфурта на Вюрцбург; баварцы двинулись от Бамберга на Ингольштадт. Только 7 октября Маку открылись глаза на то, «что Наполеон, кажется, вновь хочет повторить Маренгский маневр», но в это время уже почти вся французская армия переправилась через Дунай между Мюнстером и Ингольштадтом; Кинмайер был отброшен к Мюнхену.

Мак, располагая 44 тыс. и имея в тылу 210 тыс. французов и баварцев, перешел на левый берег Дуная и 11–13 октября сделал попытку пробиться на северо-восток. Так как центр тяжести операции, по мнению Наполеона, заключался в занятии центрального положения у Аугсбурга, между Маком и Кутузовым, и в действиях по внутренним операционным линиям, то Наполеон оставил на левом берегу Дуная только одну дивизию из корпуса Нея. Поэтому, головным частям Мака — 16 тыс. генерала Вернека — действительно удалось пробиться, но главные силы Мака, действовавшие вяло, были перехвачены Неем, возвратившимся с боем у Эльхингена на левый берег Дуная. Мак был отброшен к Ульму. Наполеон, оставив против Кинмайера и подходивших русских частей два корпуса и баварцев, с четырьмя корпусами начал обложение Ульма. Отряду Елачича (5 тыс.) удалось ускользнуть в Форальберг. 17 октября Мак капитулировал в Ульме с 23 тыс. войск. Вернек, первоначально ускользнувший из Ульма, задержался у Трахтельфингена, чтобы помочь Маку, и здесь был застигнут Мюратом и частью корпуса Нея. Только номинальному командующему армией, эрцгерцогу Фердинанду, с 2000 конницы удалось пробиться[232].

Сражение под Аустерлицем. После уничтожения армии Мака, Наполеон занял Вену и преследовал отходившую армию Кутузова. Вследствие потерь отсталыми и выделения сильных частей для оккупации австрийской территории, первоначальная численность французской армии уменьшилась более чем втрое — до 65 тыс. Несмотря на то, что Наполеону нужно было добиться быстрого решения, так как Пруссия готова была объявить войну, а к русским подходили подкрепления, и армия эрцгерцога Карла приближалась из Италии, Наполеон решил не ослаблять себя дальнейшим наступлением, что привело бы к растяжке сообщений, и остановился на дороге Брюнн — Ольмюц, за ручьем Гольдбах. Передовые части получили приказание отходить при столкновениях с мелкими русскими частями; Наполеон предложил установить перемирие, и Талейрану в Вену были даны указания — завязать переговоры с Австрией, несшей на себе всю тяжесть войны, на самых умеренных условиях. Это стратегическое самоограничение, на помощь которому пришла мудрая политика, принесло плоды: у австрийце появилась серьезная тяга к миру, русские же переоценили свои силы, и решительная наступательная операция стала для них неизбежной, чтобы поддержать изнемогавшую и заколебавшуюся Австрию. Александр I, фактически распоряжавшийся русско-австрийской армией, находившейся под номинальным командованием Кутузова, решил 2 декабря атаковать французов. Принятый план Вейротера, австрийского офицера генерального штаба[233], заключался в том, чтобы, выделив ? всех сил (25 тыс.) для удержания французов на фронте, главными силами (60 тыс.) обойти правое крыло французов и перерезать их сообщения с Веной. Между тем, Наполеон, кроме имевшихся сообщений на Вену вверх по Дунаю, подготовил себе и сообщения на Брюнн и далее прямо на запад. Союзники повторяли маневр принца Субиза под Росбахом. Багратион, Вел. князь Константин и Лихтенштейн оставались против фронта, а 5 колонн — Коловрата, Пржибышевского, Ланжерона, Кинмайера и Дохтурова — направлялись к ручью Гольдбах между селениями Кобельниц и Тельниц, чтобы затем переменить фронт на северо-запад для наступления на участок Шлапаниц — Турас.

Наполеон, прочно заняв Праценские высоты перед своим правым флангом, мог бы до крайности затруднить маневр Вейротера, который он разгадал. Но в таком случае получилось бы обыкновенное оборонительное сражение на довольно сильной позиции. Наполеон же стремился к решительному успеху, который привел бы кампанию к концу. Поэтому он не препятствовал обходу своего правого фланга и оставил Праценские высоты незанятыми; обходящие колонны задерживались на переправах через Гольдбах небольшими частями Маргарона (5 батальонов, 12 эск.), в резерве за которыми был расположен корпус Даву. Остальные корпуса группировались так, чтобы в нужный момент, захватить Праценские высоты, воспользовавшись разрывом между колоннами, действующими на фронте и обходящими; после того, как неприятельская армия будет разрезана на две части, удар должен был развиваться через Працен в тыл обходивших колонн.

Чем более обходившие колонны втягивались бы в долину Гольдбаха, тем полнее грозило им уничтожение.

Некоторое сопротивление плану Наполеона оказала только колонна Коловрата, задержанная Кутузовым, вопреки диспозиции, на Праценских высотах. Корпус Сульта (дивизии Сент-Илера и Вандама), поддержанный корпусом Бернадота, после жаркого боя, отбросил Коловрата с высот; в то же время корпус Ланна, поддержанный конницей Мюрата, потеснил 3 колонны, оставленные, как заслон, против французского фронта.

Утвердившись на Праценских высотах, французы начали громить артиллерией с тыла обходящие колонны и, постепенно распространяясь к Ауезду, перехватывали пути отступления. Столпившиеся в низине Гольдбаха и поставленные между двух огней — Даву и главных сил — русско-австрийские войска оказались сразу же в отчаянном положении. Упорное сопротивление колонны Пржибышевского, уничтоженной полностью, дало возможность остаткам других колонн пробиться, неся огромные потери, под артиллерийским огнем по гати между Моницким и Сачанским прудами.

Разгром русско-австрийской армии обошелся французам не более 3 тыс. убитыми и ранеными. Удар был так силен, что Австрия пришла к мысли о безнадежности дальнейшего сопротивления; на третий день после сражения австрийский император лично явился к Наполеону просить перемирия, а русская армия отошла в пределы России.

Иенская операция. Прусско-саксонская армия (109 тыс.) развернулась в конце сентября 1806 г за горным кряжем Тюрингенского леса, на левом берегу Заалы, близ Эрфурта и Веймара. Далеко позади, за р. Эльбой, находился «стратегический резерв» — из новых частей, заканчивавших свое формирование, и в перспективе была русская помощь. Наполеон располагал охватывающей базой по рекам Майну и Рейну, так как Бавария и Голландия находились в его власти. Однако, сосредоточенное маневрирование Наполеона было уже настолько известно, что концентрического вторжения с запада и юга пруссаки не ждали. Мнения сходились довольно определенно на оправдавшемся в действительности предположении, что Наполеон сосредоточится на Майне и сделает попытку обхода левого крыла прусского расположения. При этом защитники идеи прусского развертывания видели особые выгоды в том, что Наполеону придется при таком маневре проходить в 80-километровой полосе, между пруссаками и границей нейтральной Австрии, и вести бой, имея в тылу Австрию. Пессимисты — генерал Граверт — утверждали, что Наполеон обойдет левое крыло пруссаков и, перехватив сообщения прусской армии с Эльбой, отрежет ее от всех тех источников пополнения, которые находятся за Одером (Силезия). Граверт предугадал мысль Наполеона очень точно, даже в деталях, за исключением цели: воспитанный в идеях XVIII века, Граверт предусматривал перерыв коммуникационной линии, как венец маневра, который вынудит пруссаков к отступлению, а Наполеон стремился выйти в тыл прусской армии не для того, чтобы перехватывать прусские обозы, а чтобы раздавить пруссаков ударом с тыла так, чтобы некуда было и бежать.

Что касается риска движения вдоль австрийской границы, то Наполеон, уверенный в тактической победе и озабоченный только стремлением дать ей возможно более решительный характер, нисколько им не смущался: с армией в 160 тыс. Наполеон выступил из Байрета и Бамберга, перевалил через Франконский лес и двинулся по правому берегу р. Заалы в обход пруссаков, находившихся на ее левом берегу. Цель марша требовала поворота всей армии налево, как только удастся миновать расположение пруссаков. Наполеон вел свою армию чрезвычайно сосредоточенно, в виде «стратегического каре». По трем дорогам, на фронте, постепенно сужавшемся с 50 на 30 километр, шло семь корпусов Наполеона: три по центральной дороге, по два — по крайним. Разведка работала неудовлетворительно, но быстрое развертывание всех сил в любую сторону было обеспечено. Когда, по имевшимся у Наполеона данным, он миновал прусскую армию, войска были повернуты круто налево, на запад. 5 корпусов было направлено к Иене, где показались пруссаки и где Наполеон ожидал встретить их главные силы, а два корпуса были направлены на переправы ниже по р. Заале: Бернадот к Дорнбургу и Даву к Кезену. При такой группировке можно было рассчитывать отбросить пруссаков к Тюрингенскому лесу и там их уничтожить.

У пруссаков имелось три главных квартиры: главнокомандующего, герцога Брауншвейгского, ветерана походов Фридриха Великого, затем очень влиятельного князя Гогенлоэ, являвшегося душой партии активных действий, и, наконец, самого короля, присутствовавшего в армии без определенных командных функций; между ними происходили ожесточенные дебаты, которые приводили в отчаяние присутствовавшего на совещаниях молодого адъютанта Клаузевица; наконец, взяли верх соображения осторожности, и пруссаки решили отойти к устью р. Заалы. Движение главных сил прикрывалось у Иены корпусом князя Гогенлое, поддержкой коему мог служить армейский резерв Рюхеля.

Таким образом, осторожность пруссаков и недостаточная разведка французов повели к тому, что главные силы Наполеона обрушились на боковой арьергард пруссаков в направлении, имевшем второстепенное значение, а пруссаки главными силами атаковали правофланговый корпус Даву. Ошибка Наполеона в направлении операции была искуплена тактическими успехами. У Иены Наполеон предполагал, что ведет бой с главными силами неприятеля, и затягивал решение, выжидая подхода Бернадота и Даву, чтобы отбросить пруссаков к западу. Гогенлое, вместо арьергардного боя, втянулся в решительные действия против вчетверо сильнейшего противника и был разбит на голову, а затем подставил себя под удар Рюхель, не успевший помочь Гогенлое в его неравном бою. В тот же день, 14 октября, корпус Даву имел успех над главными силами пруссаков у Ауэрштедта.

Главнокомандующий, герцог Брауншвейгский, был смертельно ранен в начале сражения, а король, до назначения нового главнокомандующего, не захотел рисковать всеми силами армии и пожелал вывести ее из боя: энергия Даву обратила отход пруссаков в поражение. В окончательном результате — французская армия оказалась на кратчайших путях к Одеру. Тактического преследования почти не было, но Наполеон организовал стремительное стратегическое преследование. Французы, по кратчайшим хордам, направлялись наперерез пруссакам, вынужденным отходить по дуге. Преследование продолжалось до берегов Балтийского моря, пока все части прусской армии не капитулировали.

Стратегический резерв — второй эшелон прусского развертывания, собиравшийся за р. Эльбой, не успел ничем помочь основной прусской армии и рассеялся сам, почти не приняв участия в боевых действиях. Отсюда теоретики сделали вывод о принципиальной негодности идеи стратегического резерва, о необходимости одновременности, а не эшелонности развертывания. Эти выводы, однако, были справедливы лишь в тех условиях сокрушения, в которых складывались Наполеоновские походы. Мировая война по вопросам о стратегическом резерве и эшелонном развертывании натолкнет нас на противоположные заключения.

Пятидневная операция под Регенсбургом. В 1809 году против Наполеона во главе австрийской армии действовал лучший генерал Европы — эрцгерцог Карл[234]. Значительная часть французских войск увязла в Испании, в борьбе с народным движением, которое поддерживалось англичанами. План эрцгерцога Карла заключался во внезапном вторжении в области Германии, подчиненные французскому влиянию, и в нанесении поражения по частям разбросанным французским гарнизонам. С целью сохранения стратегической внезапности, эрцгерцог Карл отказался от сосредоточения всех имевшихся в его распоряжении 170 тыс. в одну массу, что требовало времени; внимание французов было уже пробуждено, и французские войска начали уже со всей Германии сосредоточиваться к Баварии. Поэтому 10 апреля эрцгерцог Карл перешел с 120 тыс. пограничную реку Инн, а 50 тыс. — двум корпусам Бельгарда и Коловрата, собранным в Богемии, — приказал, наступать отдельно по левому берегу Дуная и искать соединения с ним в районе Кельхейма. План требовал быстроты и энергии в исполнении, а между тем за первую неделю австрийская армия, тесня слабые баварские части, продвинулась немногим больше 50 верст и только 16 апреля овладела Ландсгутом.

Наполеон, вызванный по оптическому телеграфу на театр войны из Франции, 17 апреля застал французские войска, до 180 тыс., разбросанными на фронте свыше 130 верст приблизительно в трех равносильных группах. Правофланговая, в окрестностях Аугсбурга, состояла из корпусов Массены и Удино; центральная труппа образовывалась отступившим от Ландсгута баварским корпусом Лефевра, к которому вдоль по Дунаю подходили виртембергцы (корпус Вандама), немцы Рейнского союза (дивизия Руйе), кав. дивизии Нансути и Демона; левофланговая группа представляла сильный (57 тыс.) корпус Даву, квартировавший в северной Германии и успевший проскочить мимо Бельгарда к Регенсбургу. На центр французов наступал располагавший в полтора раза меньшими силами (без Бельгарда) эрцгерцог Карл.

В соответствии со стратегическими идеями, ставшими после кампаний Мольтке общим достоянием, следовало бы использовать эту группировку французских сил для окружения австрийской армии, что могло бы быть достигнуто простым фронтальным движением; та группа, против которой обратился бы эрцгерцог Карл, перешла бы к обороне, а две других обрушились бы на фланг и тыл австрийцев. Однако, метод оперирования отдельными группами, как половинками щипцов, требует хороших средств связи и рассредоточенности управления и был для Наполеона неприемлемым. Наполеон, до перехода к решительным действиям, прежде всего желал сосредоточить свои силы и потому приказал группе Массены спешить к Пфафенгофену, а Даву, оставив в Регенсбурге небольшой гарнизон, который на некоторое время помешал бы австрийцам пользоваться Регенсбургскими переправами. Для связи главных сил с Бельгардом, двинуться правым берегом Дуная к Абенсбергу; движение Даву левым берегом Дуная было бы много безопаснее, чем предписанный ему марш между рекой и неприятелем, но выводило бы силы Даву на двое суток из района операции, временно отделяя его от района предстоящего столкновения преградой Дуная; Наполеон пошел охотно на риск марша Даву по, правому берегу, чтобы с каждым моментом сосредоточение его сил нарастало. К вечеру 19 апреля Наполеон рассчитывал собрать всю армию на 50-верстном фронте от Пфафенгофена до устья реки Абенса.

Вечером 18 апреля эрцгерцог Карл почувствовал против себя врагов с трех сторон. Нужно было избрать одну из этих групп и нанести ей удар. Массена был слишком далек; кроме того, движение в южном направлении еще увеличило бы удаление от Бельгарда. Лефевр в центре до сих пор уклонялся от боя и мог продолжать отступление; нанося удар центральной группе французов, эрцгерцог Карл только глубже залезал бы в мешок. Эрцгерцог Карл решил повернуть круто на север, чтобы разбить Даву, соединиться с Бельгардом и открыть себе сообщения по левому берегу Дуная в Богемию. Решение правильное, но выполнение его проводилось с оглядкой; в заслон против центральной и южной групп неприятеля эрцгерцог Карл выделил 50 тыс. (корпуса Гиллера и эрцгерцога Людовика, отряд Тьери); кроме того, для прикрытия вовсе неугрожаемого правого фланга было назначено 6 тыс. (отряд Вексея), и только половина армии — 63 тыс. — направилась для разрешения задачи — нанесения решительного поражения Даву.

19 апреля произошел встречный бой между главными силами эрцгерцога Карла и находившимся на фланговом марше корпусом Даву. Бой на фланговом марше представляет чрезвычайные трудности, так как задачи, которые выдвигает бой, и достижение цели флангового марша почти несовместимы. Однако, несмотря на невыгодные оперативные условия и небольшое численное превосходство врага, Даву благополучно выбрался из труднейшего тактического положения: фланговый марш был организован очень искусно[235], французские войска двигались много быстрее австрийских, и французские начальники были гораздо опытнее и находчивее во встречном бою: они немедленно развертывали все, силы, тогда как австрийцы вводили в бой только авангарды и ждали разъяснения обстановки. К вечеру, потрепав австрийские авангарды, дивизии Даву собрались на правом берегу Дуная, в соприкосновении с центральной группой французов. Между Регенсбургом и эрцгерцогом Карлом французских сил не осталось.

20 апреля эрцгерцог Карл решил держаться оборонительно, чтобы до решительных действий подтянуть 50 тыс. Бельгарда. Корпус Лихтенштейна был направлен к Регенсбургу, чтобы помочь Бельгарду овладеть этой переправой. Наполеон, получив вечером 19 донесение Даву, гласившее, что последний в тяжелом бою удержался на поле сражения, истолковал его, как полную победу Даву над небольшой частью австрийской армии, и приказал ему начать преследование. В центре Наполеон собрал уже 75 тыс., — ударную группу (в нее вошли, и две головных дивизии, выделенных из-под начальства Даву и объединенных в корпус Ланна); эту ударную группу Наполеон решил бросить по обеим дорогам, идущим из района Абенсберга к Ландсгуту, против корпуса эрцгерцога Людовика, которого Наполеон принимал за главные силы австрийцев; Массена (без Удино) направлялся на Фрейзинг, чтобы глубоко в тылу перервать австрийцам путь отступления.

Эрцгерцог Людовик, которому брат — главнокомандующий — приказал отойти за р. Б. Лаабер, будучи заражен наступательным опьянением, не пожелал подчиниться и держался так активно, что внушил Наполеону мысль о сосредоточении здесь наибольшей массы австрийцев; он был стразу же сметен ударом 75 тыс. французов. Вместе с корпусом Гиллера, преследуемый по пятам французами, эрцгерцог Людовик успел пробиться по дорогам, запруженным обозами всей армии и через особенно закупоренный повозками Ландсгут; после суток непрерывного марша австрийские заслоны выбрались на правый берег Изера. Массена, несмотря на страшную форсировку марша, подошел к Ландсгуту по правому берегу Изера через 2 часа после того, как австрийцы успели проскочить через переправу. К вечеру 21 большая часть французской армии собралась в районе Ландсгута.

20 и 21 Даву и главные силы эрцгерцога Карла провели в тесном соприкосновении. Даву, видя перед собой нерасстроенные многочисленные части австрийцев, не принял к исполнению приказа Наполеона о преследовании, добился поддержки частью корпуса Лефевра и выжидал прибытия Удино. Австрийцы овладели 20 апреля Регенсбургом, но здесь эрцгерцога Карла постигло большое разочарование: корпуса Бельгарда оказались не в Регенсбурге, а на марше к западу от него. Приказание Бельгарду двигаться на Регенсбург, где перейти Дунай, посланное 18 апреля кружным путем, до него не дошло, и Бельгард продолжал осуществлять первоначальный план. Корпус Коловрата удалось вернуть к Регенсбургу вечером 21 апреля, а корпус Бельгарда подошел только в течение 22 апреля. В этих условиях эрцгерцог Карл отложил переход в наступление против Даву на утро 22 апреля, чтобы усилиться хотя бы корпусом Коловрата. В ночь на 22 апреля эрцгерцог Карл знал о поражении выдвинутых им заслонов и о занятии французами Ландсгута. Со стороны Ландсгута его прикрывала непроходимая вброд река Б. Лаабер, на которой переправы были разрушены и наблюдались слабым отрядом Вукасовича. Главный удар на Даву эрцгерцог Карл наметил нанести своим правым крылом, что позволяло повернуть весь фронт на юг и стать в нормальное положение к сообщениям с тылом, которые теперь направлялись исключительно на Регенсбург. Атаки сильно запоздала, так как корпус Коловрата, которому отводилась главная роль, подошел только незадолго до полудня.

21 апреля Наполеон прибыл в Ландсгут и к вечеру разобрался в обстановке: перед ним отступало только боковое прикрытие, а не главные силы австрийцев; в силу своей немногочисленности прикрытие и успело проскочить перед Массеной. Ядро же эрцгерцога Карла осталось позади него, против Даву, который мог ежечасно оказаться в критическом положении. Наполеон оставил для преследования эрцгерцога Людовика и Гиллера 18 тыс. Бессьера с баварской дивизией Вреде в резерве у Ландсгута, а сам с 60 тыс. (Вандам, Ланн, часть Массены), несмотря на страшное утомление войск, двинулся с рассветом 22 апреля от Ландсгута к Экмюлю. Переход в 40 верст был закончен уже в первые часы после полудня.

Сражение под Экмюлем, 22 апреля, представляет исключение из системы Наполеона: обстановка властно диктовала ему отказ от предварительного сосредоточения группы Даву с группой, спешившей на помощь от Ландсгута; удар Ландсгутской группы, подходившей к полю сражения по новому операционному направлению, придает Экмюльскому сражению характер, близкий к новейшей стратегической мысли. Наступление австрийцев еще вяло развивалось, когда части Наполеона появились перед Экмюлем. Препятствие р. Б. Лаабер не остановило французов. Корпуса Вандама и Ланна развернулись по обе стороны Экмюля, импровизировали переправы для пехоты, резервная кавалерия переправилась вплавь. Вукасович был смят, левофланговый австрийский корпус Розенберга обойден, почти окружен и спасся от полного уничтожения только бегством в северном направлении. Под прикрытием, атак жертвовавшей собой австрийской кавалерии, войска эрцгерцога Карла отступили и сбились в кучу в ближайших окрестностях Регенсбурга. Благодаря самопожертвованию арьергарда и наводке дополнительного моста, 23 апреля австрийской армии удалось отойти на левый берег Дуная.

В этом пятидневном бою Наполеон располагал 180 тыс. против 170 тыс., к тому же разделенных Дунаем. Наполеону удалось нанести поражение почти всем неприятельским корпусам, причинить им 40 тыс. потерь, расколоть армию эрцгерцога Карла на две группы, которые отступили по разным берегам Дуная. Все же австрийская армия оказалась неуничтоженной и сохранила боеспособность. Потери французов — 16 тыс.

Помимо основной идеи Наполеона — общего сосредоточения всех сил за р. Абенс — Регенсбургская операция поучительна в том отношении, что рисует нам стремительность действий французского полководца: он не выжидает полного разъяснения обстановки, чтобы принять решение; последнее привело бы к запозданию приказов. Наполеон вырывает инициативу у эрцгерцога Карла, распоряжаясь втемную, по своему предвзятому мнению. Удар его в направлении на Ландсгут оказывается почти ударом по воздуху; энергия войск и искусство Даву заглаживают сделанные промахи. Французские войска отличаются необычайной подвижностью; дивизии Ланна, первоначально входившие в корпус Даву, выходят из Регенсбурга, пробиваются к р. Абенс, проносятся, опрокидывая эрцгерцога Людовика, к Ландсгуту, поворачивают на Экмюль и в последний день вновь штурмуют Регенсбург. Массена делает переходы по 60 верст. В бою тактическое превосходство французских войск весьма значительно. Эрцгерцог Карл, распоряжавшийся с постоянной оглядкой, должен был быть побежден в борьбе против корсиканца, беззаветно шедшего на всякий риск и кипевшего энергией.

Сражение под Ваграмом. После Регенсбургской операции Наполеон двинулся правым берегом Дуная и 13 мая захватил Вену, Австрийская армия, не тревожимая непосредственным преследованием, отошла по левому берегу Дуная и изготовилась для обороны Дуная в районе Вены. Первая попытка Наполеона переправиться через Дунай в полупереходе ниже Вены, недостаточно подготовленная, привела 21–22 мая к поражению французов под Асперном — Золингеном и к отходу французов с левого берега Дуная на остров Лобау. Наполеон тогда употребил шесть недель на солидную подготовку новой переправы через Дунай. Остров Лобау был надежно связан мостами с правым берегом.

2 июля 9 тяжелых батарей начали обстрел австрийской укрепленной позиции, тянувшейся близ Дуная от Асперна до Гросс-Энцерсдорф. Против 180-тысячной армии Наполеона эрцгерцог Карл сосредоточил 127 тыс. В виду превосходства французской тяжелой артиллерии на острове Лобау, эрцгерцог Карл не захотел принять бой в непосредственной близости от Дуная и, оставив на позиции только авангарды, отвел свою армию на фронт Штреберсдорф — Маркграфнейзидель, протяжением 18 километров. Три корпуса заняли 7 километровый сильный участок за речкой Руссбах, от Дейч-Ваграма до Маркграфнейзидель, а три корпуса правого крыла готовы были к активным действиям между Дунаем и Руссбахом. К левому флангу (сел. Леопольсдорф) должен был прибыть 15-ти тысячный корпус эрцгерцога Иоанна, находившийся в 45 километрах ниже по Дунаю, у Пресбурга. Приказ ему был послан 4 июля днем.

В ночь на 5 июля, в сильную грозу, четыре моста были наведены от острова Лобау через последний рукав Дуная южнее сел. Гросс-Энцерсдорф; впоследствии к ним присоединилось еще три моста. Утром 5 июля завязался бой с австрийским авангардом, который отступил от Гросс-Энцерсдорфа, выяснив, что через Дунай переправились главные силы Наполеона. Французы не преследовали австрийцев, ожидая сбора всех сил на левом берегу Дуная, каковой закончился около полудня. Разведывательная работа французской конницы была неудовлетворительна; Наполеону пришлось действовать на равнине с очень стесненным кругозором, на ощупь. Вместо того, чтобы направить армию на Маркграфнейзидель, против левого фланга австрийцев, Наполеон завел тесно сомкнутую армию правым плечом вперед и продвинул ее к с. Рашдорф. К вечеру французы установили контакт с австрийцами на позиции за р. Руссбах. Солнце уже закатывалось, когда Наполеон, по-видимому с целью производства разведки боем, двинул корпуса Удино и Бернадота на штурм австрийской позиции. Эта атака французов была отбита с большими потерями. Эрцгерцог Карл, лично руководивший контратакой у Дейч-Ваграма, был ранен.

На ночь с 5 на 6 июля армия Наполеона тесно скучилась около с. Рашдорф. Только корпус Даву стоял против Маркграфнейзидель, и одна дивизия корпуса Массены выдвинулась на северо-запад от Асперна. Такое тесное расположение и тогда вызывало большие опасения у маршалов, боявшихся окружения, за резкую критику Наполеон на другой день отрешил от командования маршала Бернадота.

План Наполеона на 6 июля был следующий: главный удар наносится на участке реки Руссбах, с охватом левого фланга австрийцев, чтобы помешать отходу их в Венгрию и отрезать от эрцгерцога Иоанна. Корпус Массены должен был обеспечивать атаку, развернувшись на второстепенном, по мысли Наполеона, участке между с. Адерклаа и Дунаем. Главный удар намечался так: бой на фронте ведут корпуса Бернадота и Удино, на Нейзидель нацеливается охват корпуса Даву. Ударный кулак — пять дивизий Макдональда — нацеливается на Ваграм. У Рашдорфа сохраняется особый резерв Наполеона — гвардия, корпус Мармона и три дивизии конницы.

В ставке эрцгерцога Карла колебались между 2 планами: сосредоточить все силы для пассивной обороны позиции за р. Руссбах или перейти в наступление «со всех сторон» на скучившуюся армию Наполеона. Генерал Вимпфен, нач. штаба эрцгерцога Карла, опираясь на успехи, достигнутые вечером 5 июля, настоял на последнем. Ночью, со значительным запозданием, командиры австрийских корпусов получили приказы, требовавшие выступления в различные часы, от 2 до 4 утра; указывалось использовать ночь, чтобы сблизиться с неприятелем Раньше других должны были выступить III и VI корпуса — правое крыло, — так как им для нанесения удара вдоль Дуная предстояло пройти наибольшее расстояние Эти корпуса, однако, выступили после других. Корпус эрцгерцога Иоанна вовсе не явился на поле сражения, несмотря на 3 повторных приказания, так как 19 часов было затрачено в штабе корпуса на дискуссию — исполнять или нет полученный приказ, а марш на поле сражения прерывался затем частыми остановками[236].

Все же инициатива была захвачена австрийцами. Наполеон предполагал начать наступление в 6 час. утра; однако, его пришлось отложить до 10 часов, так как с рассвета обрушились атаки австрийцев.

В 3 часа утра IV австрийский корпус Розенберга энергично атаковал Даву. У французов начался общий переполох. Сам Наполеон с тремя кавалерийскими дивизиями поскакал на помощь Даву. Эрцгерцог Карл, наблюдая огромные массы французских резервов у Рашдорфа и не видя подхода на поле сражения своего правого крыла, приказ зал Розенбергу перейти к обороне. Атака австрийцев здесь вылилась в сильную демонстрацию.

Между тем завязался бой у с. Адерклаа. Здесь французы были атакованы с северо-востока I австрийским корпусом, а с запада — резервным корпусом. Несмотря на введение здесь в бой французских корпусов Бернадота, Мармона, Массены, французы потеряли сел. Адерклаа, и превосходство оставалось за австрийцами, находившимися на охватывающей дуге.

Около 9 час. утра начало развиваться давление правого австрийского крыла. Несмотря на нерешительность командиров III и VI австрийских корпусов, они постепенно оттеснили две оставшиеся здесь дивизии Массены на 4–3 километра, в окрестности Эслингена. Связь французов с мостами подверглась серьезной угрозе.

Наполеон распорядился, чтобы Даву передвинулся из положения к югу от Маркграфнейзиделя в положение к востоку от него, и атаковал всеми силами в охват австрийского расположения; к 9 час. утра Наполеон переехал на левый фланг. Если бы Наполеон располагал той же блестящей пехотой, как под Аустерлицем, он мог бы попытаться пропустить III и VI австрийские корпуса еще дальше между собой и Дунаем, чтобы опрокинуть их затем в реку. Однако, кадры его пехоты были уже растрачены в беспрерывных войнах, в особенности в Испании; огонь цепей французской пехоты уже не имел преимущества над неприятелем, и Наполеон был вынужден воскресить старый прием повышения огневых средств пехоты — распределил по 2 орудия на батальон (полковая артиллерия); неприятель дрался хорошо, во французской армии, после неудачи под Асперном — Эслингеном, настроение было неважное. Поэтому Наполеон принял более осторожное решение: он вывел две дивизии Массены из боя за Адерклаа и двинул их влево, чтобы преградить дорогу австрийскому охвату. Вследствие этого, левее Адерклаа, во французском фронте образовался разрыв. Чтобы заполнить его Наполеон изменил под прямым углом направление удара резерва Макдональда, первоначально намеченное на северо-восток, на Дейч-Ваграм; теперь Макдональд должен был рвать австрийский фронт на северо-запад, на Зюссенбрун. К 11 час. он получил донесение Даву, что последний в 10 час. занял исходное положение для охватывающей атаки К этому моменту 100 французских пушек, выставленных против Зюссенбруна, уже подготовили прорыв растянутого австрийского фронта. Когда Наполеон увидел переезд батарей Даву на высоты у Маркграфнейзидель, знаменовавший успех атаки Даву, он бросил Макдональда в атаку. Пять дивизий (56 батальонов, в общем до 90 шеренг в глубину, всего до 30 тысяч штыков), сопровождаемых 6 тысячами всадников, прошли в интервалы маскировавшей их своим дымом стапушечной батареи и бросились вперед. Первый натиск гигантской массы был отбит огнем не слишком многочисленных частей австрийцев; вторым броском Макдональд, расширив сферу атаки вправо и влево, прорвал австрийский фронт. При дальнейшем продвижении он продолжал, однако, встречать сопротивление. Но решающее значение получил успех Даву. К 13 часам Даву сломил сопротивление австрийцев Розенберга и энергично продвигался вперед. Эрцгерцог-Карл получил донесение, что эрцгерцог Иоанн сможет появиться на поле сражения только к вечеру. Это вынудило австрийского полководца дать приказ об общем отступлении, которое и прошло для австрийцев достаточно гладко, так как французы были уже обессилены произведенными усилиями. Австрийцы потеряли 32 тыс. солдат, французы — 27 тыс.

Победа под Ваграмом далеко не имела того решительного результата, к которому стремился Наполеон. Причины полууспеха — захват австрийцами инициативы, которая заставила Наполеона разрознить намеченный им комбинированный удар колонны Макдональда и охвата Даву. Прорыв центра, на участке вне воздействия охвата, обошелся так дорого, что не хватило сил и энергии для настойчивого преследования, а охват Даву, без поддержки удара на фронте, оказался почти бесплодным[237].

Действия эрцгерцога Карла весьма примечательны, как пример истинно активной обороны речной линии, где войска расходовались не на пассивный кордон вдоль реки, а для того, чтобы попытаться нанести противнику решительное поражение; в октябре 1914 года Конрад фон Гетцендорф таким же образом оборонял реку Вислу в районе Ивангорода[238]. Оборонительное сражение велось австрийцами крайне активно: оборонительный участок и в косом к нему направлении наступательный уступ, образованный развертыванием резерва. Однако, насколько заслуживает внимания оперативная идея австрийцев, настолько же ошибочным является исполнение; постоянные колебания, нерешительность и сомнения.

Общее расположение Наполеона у Рашдорфа напоминает группировку Мак-Магона перед Седанским сражением.

Успех прорыва Макдональда являлся весьма сомнительным; и в эпоху гладкоствольного оружия. Любопытно искусство маневрирования Даву и Массены, принимающих вправо и влево вдоль фронта, на удалении всего 1 километра от противника.

Поход 1812 г. Всего русскую границу перешло 612 тысяч войск, подчиненных Наполеону. В этой массе для оккупации захваченной территории имелось всего 8 тыс. второлинейных войск. Из 12 пехотных и 4 кавалерийских корпусов только один корпус (IX корпус Виктора) подошел к осени 1812 г., вся же масса Великой армии, начавшая сосредоточение в зиму 1811–1812 гг., приняла участие в войне с самого ее начала. Подготовка к войне началась за 18 месяцев. Набор был весьма непопулярен во Франции. 10 % французских полков образовывались штрафными частями, укомплектованными дезертирами и уклонившимися от призыва; они обучались перед войной в Голландии, на островах, образованных рукавами Рейна и каналами, где дезертирство было крайне затруднено. В первые две недели после перехода русской границы, Великая армия потеряла 135 тыс. дезертирами и отсталыми. Французскими являлись только три первых корпуса, правда наиболее сильные (Даву — 6 дивизий — авангардный, лучший корпус, прикрывавший сосредоточение, Удино и Нея; в последний входила одна виртембергская дивизия); затем был один итальянский, один польский, пять преимущественно немецких корпусов. Сформированные для снабжения, транспорты имели большей частью тяжелые четверочные повозки, рассчитанные на полезный груз в 90 пудов и вовсе негодные для русских дорог. В кавалерии, в артиллерии и обозе имелось много молодых, 4-6-летних лошадей, силы которых были надорваны еще в период сосредоточения; массовый падеж начался сейчас же после перехода Немана.

Эта армия, привыкшая пользоваться богатыми местными средствами западной Европы, где, однако, оперировали втрое меньшие массы, вынуждена была действовать в бедной Литве и Белоруссии и, чтобы отрезать отступление втрое меньшим русским армиям, должна была состязаться с ними в подвижности. Естественно, эта задача не удалась французам ни в Виленской операции, где Наполеон стремился отрезать Багратиона, ни в Смоленской, где он хотел выйти на путь отхода наших главных сил. Наполеон стремился к немедленному сокрушению русских; но он лучше достиг бы своей цели, начав операции с 250-тыс. армией и подготовив достаточные силы для пополнения армии и для оккупации территории.

Русская армия, со времен Екатерины II, насчитывала в своем мирном составе до полумиллиона войск. Но при обширности территории и границ, при затруднительности снабжения крупных масс в русских условиях бедности местных средств и плохих путей, действующие армии, в сложности, не могли достигать свыше 200 тыс. бойцов. В 1812 г. мы только что заканчивали войну с Турцией, и войска постепенно передвигались от Дуная к северу. В момент начала кампании к северу от Полесья находились 1-я армия Барклая-де-Толли, базировавшаяся на Двину (110 тыс.), и 2-я армия Багратиона (50 тыс.), базировавшаяся на Березину. Военный советчик императора Александра, жестокий теоретик Пфуль, исходя из стратегических идей Бюлова, предполагал действовать одной из этих армий на сообщения Наполеона, когда он погонится за другой. В плане Пфуля крупное значение имел укрепленный лагерь у Дриссы — тет-де-пон на Западной Двине, куда должна была отходить 1-я армия, чтобы дать возможность 2-й армии ударить на сообщения Наполеона. План имел в виду принести в жертву нашествия Наполеона только Литву и Белоруссию и сохранить коренные русские области. Однако, сообщения Наполеона на Двине растягивались только на 300 километров. При имевшемся соотношении сил, надо было дать развиться Наполеоновскому сокрушению на 800 км., от Немана к Москве, чтобы сообщения его оказались действительно в беспомощном положении. Сверх того надо было выгадать известное время, чтобы дать развиться процессу разложения в Великой армии, переживавшей крупное замешательство уже в период подхода к русским границам. Ошибка Пфуля была лишь в масштабе; в основе же идеи Бюлова являлись не глупыми «теоретическими бреднями», а заключали в себе здоровое ядро. Разделение наших сил по плану Пфуля принесло ту пользу, что явилось формальным основанием для отказа вступить в начале войны в решительный бой с Наполеоном — после соединения обеих армий под Смоленском крупное сражение было уже политической необходимостью; оно состоялось под Бородиным, когда маневренная способность Великой армии уже сильно уменьшилась и в численности Наполеон уже лишь немногим превосходил войска Кутузова, объединившего командование 1-й и 2-й армиями.

Кроме русских сил, выставленных севернее Полесья, мы располагали на Волыни 3-й армией Тормасова (40 тыс.), и такой же численности, приблизительно, достигала армия Чичагова, которая, однако, могла освободиться из Молдавии и подойти на Волынь лишь в сентябре, т. е. через три месяца после переправы французов через Неман (23 июня)[239].

Мы остановимся на двух вопросах кампании 1812 года: на русской, работе по разложению Великой армии и на Березинской операции.

Борьба за массы[240]. Наполеон имел возможность в 1812 г. достигнуть значительного эффекта, бросив революционные призывы в массы русского крепостного крестьянства; возможности для взрыва новой Пугачевщины имелись. Война 1812 года так резко выделяется в русском сознании и получила наименование Отечественной именно вследствие страха господствующих классов перед позицией, которую могло занять крестьянство по отношению к Наполеону. Однако, последний с годами обнаруживал все более реакционные тенденции. Он имел в виду присоединить Литву и Белоруссию к Польше; крестьянское восстание значительно осложнило бы эту задачу и нашло бы, вероятно, серьезный отклик и в панском герцогстве Варшавском. Полагаясь на тройное превосходство в численности своей армии, на превосходство своего стратегического и тактического искусства над русским управлением, Наполеон отказался от использования политических лозунгов, без которых большие завоевания, однако, не делаются. Может быть, длительный опыт работы Наполеона с французскими войсками, которые повсеместно в короткое время восстанавливали против себя население своими реквизициями, мародерством, недисциплинированностью, насилиями, и возможность использовать для агитации в русском населении лишь поляков, столь непопулярных в русском западных областях, знакомых только с польскими помещиками, и явились соображениями, удержавшими Наполеона хотя бы от попытки обещать свободу русским крестьянам.

Русские, со своей стороны, широко использовали политическое оружие как для борьбы в тылу Наполеона, так и в рядах его армии. Работа направлялась по трем линиям — немецкой, польской и южнославянской. Мы остановимся только на агитации среди немцев.

Установленная Наполеоном континентальная система была очень выгодна для промышленной части Германии (левый и правый берег Рейна, Саксония), но разоряла торговые порты и земледельческие районы севера и востока Германии, где хлебные цены упали на 60–80 %[241]. Здесь создались чрезвычайно выгодные условия для националистической агитации, направленной против гегемонии Наполеона. Созданный Наполеоном Рейнский союз из немецких областей, зарабатывавших на континентальной системе, действительно, смог держаться даже в 1813 г., вплоть до Лейпцигской катастрофы, но в прочей Германии разразилась направленная против французов национальная буря.

Подготовка войны 1812 года началась уже в 1810 г. Прусский министр полиции Грунер был завербован русскими для организации антифранцузской агитации в Германии. Даву, командовавший французскими войсками в Германии, начал доносить о подпольном распространении таких сочинений, как труд близкого к русской полиции Коцебу о Наполеоне, под заглавием: «Замечания об освободителе от изобилия», или «История кампаний в Португалии в 1810 и 1811 гг.»; последний труд имел целью подорвать веру в непобедимость французов. Подлинный призыв к восстанию немцев заключался во II томе «Духа времени» поэта Арндта, где Наполеон описывался, как сатана, антихрист, и где страстно пророчествовалась его гибель от руки восставших народов. На германских каналах, по которым к Висле сосредоточивались запасы для французской армии, был организован саботаж, под предлогом неисправности шлюзов, и поджог складов с французским военным имуществом. Как только какие-либо части Рейнского союза вступали на прусскую территорию, в них начиналось массовое дезертирство, так как части окружались агитаторами, пособниками и укрывателями. Доклад Раппа от 11 ноября 1811 г. дает очень обширный материал по этой агитации, Рапп приходил к заключению, что так как семена этой агитации падают на благоприятную им почву, то, в случае неудачи, в 1812 г все население от Рейна до Сибири вооружится и восстанет против французов.

Стареющий Наполеон сказался в непонимании, этих донесений. Он полагал, что «такие рассуждения представляют уже действительное зло. Нет ничего общего между Испанией и немецкими провинциями. Чего можно опасаться от такого рассудительного, разумного, хладнокровного, терпимого народа, столь далекого от всяких эксцессов, что не было примера, чтобы в Германии во время войны зарезали человека. А если и будет какое-либо народное движение в Германии, то в результате оно сложится в нашу пользу и окажется направленным против мелких немецких князьков»[242].

Целый ряд видных немецких ученых и писателей, начиная с Шлейермахера, согласился работать в 1812 г. в тылу французской армии в русских интересах. Так как предпосылок для успеха вооруженного восстания не было, то цель для агитации временно была поставлена — распространение смуты и недовольства. Для соответственной информации на русские деньги издавалась подпольная газета, которая должна была разоблачать фальшь победных бюллетеней Наполеона.

Была организована направлявшаяся через Австрию связь с Россией. С Метернихом был заключен тайный уговор, по которому русские и австрийские войска обязывались возможно щадить друг друга.

Главные усилия были направлены на немецких солдат, находившихся на фронте. Несколько выдающихся прусских офицеров взялись быть русскими агентами в прусском корпусе Йорка. Майор фон дер Гольц, которому были даны большие полномочия, ручался, что удержит пруссаков от серьезных действий против русских; он соответственно обрабатывал прусское командование и организовывал дезертирство. Таурогенская измена пруссаков Наполеону подготовлялась заблаговременно.

В России был организован «Немецкий Комитет» под фактическим руководством Штейна, политического вождя национального движения в Германии, согласившегося взять на себя руководство русской агитацией.

Имея кадр прекрасных немецких офицеров-патриотов, покинувших прусскую службу, когда Пруссия была принуждена к союзу с Наполеоном, Штейн решил создать германский легион, укомплектовав его дезертирами и пленными немецких контингентов Великой армии; легион должен был явиться революционным вызовом порабощенной французами Германии, а впоследствии — ядром вооруженного восстания в Германии.

Образчиком агитационной литературы, отпечатанной в Петербурге, в сенатской типографии, в октябре 1812 г., на средства неограниченного монарха, является написанный Арндтом по особому заказу «краткий катехизис для немецких солдат». Немецкие солдаты когда-то имели своего германского императора. Теперь они связались с самим сатаной и адом во образе Наполеона. Свободные люди стали рабами и с оружием следуют в отдаленные страны, чтобы сделать такими же рабами счастливые и свободные народы. Немецкий государь посылает немецкого солдата на войну: должен ли немецкий солдат воевать? Нет, отвечает Арндт; монархическая идея подчиняется идее национальной, отечественной, если государь натравливает своих солдат на неповинных, на имеющих право на своей стороне, если государь посягает на счастье и свободу своих подданных, если он хочет помогать врагам своего отечества, если он позволяет грабить, бесчестить, насиловать свое население, то слушаться такого государя значило бы нарушать божеский закон. Честь немецкого солдата требует, чтобы он сломал тот клинок, который ему немецкие деспоты приказывают обнажить за врагов родины — французов. Солдат должен помнить, что родина, отечество бессмертны и вечны, а монархи и всякое начальство уйдет в прошлое со своим мелким честолюбием, со всем постыдным, что они наделали. Договор верности, связывающий войска с государем, может быть нарушен не только вассалом, но и сеньором. Если государь становится союзником Наполеона, то тем самым он делается изменником. Солдат, принесший присягу государю, не имеет права слепо выполнять все, что он ему прикажет, если приказ направлен против отечества, то честь солдата требует нарушения присяги. «Ты человек, и человеческая кожа остается на тебе и после того, как на тебя напялили мундир»[243].

В значительной степени на успехе агитации среди немецких контингентов, прикрывавших операционную линию Наполеона в 1812 году, базировался план Березинской операции — окружения латинского ядра Великой армии, углубившегося в Москву[244].

Березинская операция. Кутузов 7 сентября (нов. стиль), в вечер Бородинского сражения, послал императору Александру в Петербург донесение об отбитых атаках Наполеона, дышавшее оптимизмом. Оно было получено через 4 суток и понято Александром, как известие о победе. В Петербурге, по-видимому флигель-адъютантом Чернышевым, был составлен на основании этих данных план захвата сообщений Наполеона; срок операции намечался в 40 дней; в это время русские войска, оставленные на Двине и в Полесье, уверенные в бездействии стоявших перед ними немецких заслонов, должны были преодолеть сопротивление немногих французских дивизий и занять, фронтом на восток, в тылу у Наполеона, сильные оборонительные линии Уллы и Березины и отрезать Наполеону пути как на Вильну, так и на Минск. Намечались гигантские Канны. В действительности операция растянулась на вдвое больший срок.

Этот план, с рескриптом Александра, Чернышев привез Кутузову уже после оставления Москвы, в момент нахождения русской армии на старой Калужской дороге. Кутузов его одобрил. В первой половине октября приказы уже дошли до исполнителей. Ухудшение состояния французской армии и в особенности начало французского отступления из Москвы дало моральный импульс для выполнения этого замысла.

Положение на театре военных действий было таково: Наполеон (100 тыс.) находился в Москве, имея корпус Жюно (вестфальский, разложившийся первым) в Можайске. Его сообщения прикрывались: корпус Макдональда — преимущественно пруссаки — на подступах к Риге, куда прибыл из Финляндии русский корпус Штейнгеля. На средней Двине, от Полоцка до Витебска, корпуса Удино и Сен-Сира (баварцы) стояли против сильного корпуса Витгенштейна, обеспечивавшего Петербургское направление. На юге, в Полесье, Шварценберг объединял действия над своим австрийским корпусом и саксонским корпусом Ренье. Всего в Полесье имелось 50 тыс. немцев против 60 тыс. Чичагова, подошедшего из Валахии и 21 сентября соединившегося с Тормасовым. В центре, у Смоленска стоял свежий корпус Виктора, а на Березине наблюдала Бобруйск польская дивизия Домбровского.

В соответствии с планом, одобренным Александром, Штейнгель, не оставив в Риге почти вовсе полевых войск, должен был подойти к Витгенштейну. Витгенштейну указывалось отбросить на запад французские корпуса и, выставив против них заслон, занять р. Уллу. Чичагов, отбросив также на запад Шварценберга, должен был занять верхнюю Березину. Руководил операцией Александр из Петербурга в таких условиях: 7 ноября Александр отдает Чичагову приказ, имея данные о расположении его армии к 22 октября, и 18 ноября этот приказ достигает Чичагова. Связь между Чичаговым и Витгенштейном достигалась такими героическими мерами, как пробег флигель-адъютанта Чернышева, с конвоем из одного казачьего полка, из Слонима через Новогрудок и Радошковичи в Чашники, через все расположение Наполеоновского тыла. Несмотря на такие трудности руководства в ту эпоху операцией по внешним линиям, когда проходило до 28 дней от момента события до получения реагирующего на него приказа, Березинская операция, намеченная сразу в магистральных чертах и основанная на верных предпосылках — разложении французов, тайной измене немцев, растянутости сообщений Наполеона, — получила плавное течение.

18 октября Витгенштейн атаковал Полоцк, немцы (баварский корпус) ушли в Виленском направлении, но французский корпус Удино не удалось отбросить от сообщений Наполеона. Удино отошел к р. Улле, и затем, усилившись корпусом Виктора из Смоленска, сосредоточился у м. Черея. К началу ноября Витгенштейн занимал р. Уллу от Лепеля до устья, а 7 ноября небольшим отрядом захватил и Витебск.

Чичагов, только маневрируя против австрийцев хитрившего Шварценберга и сталкиваясь иногда с саксонцами Ренье, занял 9 октября Брест-Литовск. Немцы Шварценберга открыли сообщения Великой армии, предпочтя защите их задачу прикрытия Польши, которой, впрочем, никто не угрожал. Потеряв много времени под Брестом, 27 октября Чичагов решился: он оставил против Шварценберга[245] заслон Сакена и с 30 тысячами выступил к Березине на Пружаны, Слоним, Минск, Борисов, усиливаясь по пути отрядами из Пинска и Мозыря. 16 ноября был занят Минск, а 21 ноября, внезапным нападением, авангард выбил поляков Домбровского из Борисова и захватил мост через Березину. 22 ноября армия Чичагова заняла линию Березины, от Зембина до Уши.

Отступление Наполеона от Москвы началось 18 октября. Армия его разлагалась, что сказывалось в том, что массы солдат покидали строй, бросали оружие и, в образе не знающей ни порядка, ни дисциплины толпы, тянулись между корпусами армии. Русские вели параллельное преследование. Кутузов и под Вязьмой, и под Красным имел возможность перерезать дорогу Наполеону, причем он располагал громадным превосходством в силах — особенно в артиллерии и кавалерии; однако, обаяние Наполеона было столь значительно, что русские перед ним расступались, очищали дорогу, расстреливали проходящие французские колонны артиллерийским огнем, набрасывались на обозы и толпы безоружных и забирали их. Французы были вынуждены отступать по одной дороге, в стране, объятой крестьянским движением, облепленные нашей легкой конницей. В момент отступления из Москвы, Великая армия, не считая корпусов, оставленных в тылу, насчитывала еще 100 тыс. Через месяц, при подходе к Орше, она имела в строю около 25 тыс. с 40 орудиями и около 30 тыс. безоружных. Несколько дней отдыха могли бы позволить Наполеону установить в отступавших толпах, перемешавшихся с обозами, какой-либо порядок; однако, положение на сообщениях было таково, что ни в Смоленске, ни в Орше задержаться было невозможно. Начало зимы было относительно теплое.

Кутузов за месяц, от сражения при Тарутине до сражения под Красным (18 октября — 17 ноября), потерял, преимущественно больными и отсталыми, почти 50 % главных сил и при подходе к Днепру начал отставать от Наполеона.

Последний, усилившись корпусами Удино и Виктора, имел при подходе к Березине до 35 тыс. С фронта ему заграждали путь 40 тыс. Чичагова, с севера над ним висел Витгенштейн с 35 тыс., в ближайшем тылу его находилось не менее 60 тыс. Кутузова.

23 ноября стремительным ударом корпуса Удино перешедшие Березину части армии Чичагова были отброшены за реку. Наполеон решил форсировать Березину на направлении севернее Борисова, чтобы затем отступать не на Минск, а на Зембин — Вильно. Березина, на которой был ледоход, вздулась, и броды начали закрываться. Чичагов группировал свои главные силы у Борисова и севернее; демонстрация Наполеона отвлекла их к югу от Борисова. Демонстрация эта выглядела тем более внушительно, что Наполеону удалось распространить в своей армии ложный слух о том, что переправа будет южнее Борисова, и свернуть от Борисова на юг массу следовавших с армией безоружных.

Пункт переправы через Березину был избран у д. Студейки, где 26 ноября удалось навести два моста. Над переправой нависла угроза с тыла: против Витгенштейна оставался слабый корпус Виктора, который, предполагая, что переправа будет южнее Борисова, отошел на Лошницу и Борисов. Витгенштейн занял Черею, затем село Бараны, но потом двинулся тоже к Борисову, разойдясь в лесных дефиле с французами, тянувшимися из Борисова на север, в Студенку. В Борисове была отрезана только дивизия Партуно, последняя из арьергардного корпуса Виктора.

26 и 27 ноября французы переходили через Березину без большой помехи. 28 ноября Чичагов и Витгенштейн атаковали французов с юга, по обоим берегам Березины. 16 тыс. Удино, Нея и гвардии преградили на западном берегу выход из лесов к месту переправы Чичагову, располагавшему двойными силами, но не имевшему возможности их развернуть. 7 тыс. Виктора удерживали на восточном берегу Витгенштейна, располагавшего в пять раз большими силами, но развернувшего только 16 тыс. Русские генералы боялись броситься в решительную атаку там, где находился сам Наполеон.

29 ноября сохранившие порядок силы Наполеона продолжали отступление через Зембин на Сморгонь. В жертву нам достались обозы и десятки тысяч безоружных. Однако, жестокие морозы, наступившие с началом декабря, и недостаток продовольствия разрушили остатки Наполеоновских войск. Из перешедших Березину частей, 7 декабря к Вильне подошло с оружием в руках только несколько сот человек. Свежие дивизии Луазона и Вреде прикрывали их отход.

Несмотря на вялые действия всех трех русских групп, жестоко страдавших от зимнего похода, на крайние трудности согласования их действий и руководства свыше, несмотря на то, что железной энергии Наполеона удалось пробиться из русского кольца и спасти если не армию, то командные кадры, Березинская операция представляет величайшее дерзание русской стратегической мысли. Полууспех явился в результате тактических ошибок, но не стратегических недостатков смелого замысла[246]. Удивительна быстрота, с которой разлагалась Великая армия. На Березине дрались с нами одни лишь кадры, офицеры и немногие ветераны. Силы, которые собрал Наполеон для сокрушения России, по своей недисциплинированности, недостаточной спаянности с Наполеоновским империализмом и недостаточной организованности, не соответствовали поставленной цели. Пройдя Смоленск, Наполеон уже прошел за кульминационную точку своих успехов и шел к закату. Березинская операция, задуманная в самый момент вступления французов в Москву, являлась прекрасным опровержением Наполеоновских замыслов, оторвавшихся от реальных возможностей.

Выдержки из трудов Жомини и, оценка Жомини в труде «Стратегия в трудах военных классиков», т. II, стр. 98 — 157, а также в т. I, стр. 85 — 102, критический обзор Медема.

Жомини дает лучшие оценки действий Наполеона, чем последний в своих трудах. Приводим список последних:

Commentaires de Napoleon. 6 томов, 1867 г.

Это — роскошное, снабженное планами, прекрасно редактированное полное собрание сочинений Наполеона, изданное Второй Империей. V том содержит выдержки из мемуаров Ла-Каз и Монтолона, относящихся к заточению Наполеона на острове св. Елены, поскольку в них передается мысль императора. С точки зрения военного искусства любопытны оценки Наполеоном войн периода 1794–1805 гг., и особенно том VI — походы Юлия Цезаря, Тюренна, Фридриха Великого и 17 примечаний к труду Ронья о военном искусстве. Как историк, Наполеон должен быть несомненно отнесен к XVIII столетию; мы наблюдаем полное отсутствие исторической перспективы и понимания эволюции, критику прошлого с точки зрения методов сегодняшнего дня, особенно выступает тенденция Наполеона к доктринерству, заметная порой и в его переписке с маршалами.

Correspondance de Napoleon I, 32 тома. 1858–1870 г.

Здесь в хронологическом порядке, за период 1793–1815 гг., приведены все военные и политические документы, исходившие непосредственно от императора. Источник, совершенно необходимый каждому историку эпохи Наполеона, но требующий осторожного обращения, так как многие факты Наполеоном капитально извращаются. Наполеон заботился о памяти, которую он оставит, и потому заблаговременно, при жизни фальсифицировал некоторые документы. Так, например, корреспонденция содержит инструкцию Мюрату щадить религиозные и национальные чувства испанцев, чтобы не вызвать тех на восстание — инструкцию, которую Наполеон никогда не отдавал и которая была написана задним числом, для потомства, чтобы свалить на Мюрата сделанные в Испании политические ошибки.

Для военного читателя, не занимающегося историческим трудом по какой-либо Наполеоновской кампании, это громоздкое издание может быть заменено 10-ти томным военным извлечением из него: Correspondance militaire de Napoleon (изд. 1876–1897 гг. военного министерства). Необходимо также иметь в виду многочисленные находки последнего времени: один Шюке издал 4 больших тома новых документов: Arthur Chuquet. Ordres et Apostilles de Napoleon, 1911 г. 3 тома и того же автора Inedites Napoleoniennes. 1913 г., а также труд военно-исторического отдел. Picard et Louis Tuetey. Correspondence inedite de Napoleon. 4 тома, 1913 г. Новые и очень существенные материалы продолжают появляться.

Наилучшая библиография (57 больших страниц мелкой печати) трудов по Наполеоновской эпохе содержится в 3-х томном труде: August Fournier. Napoleon I. — Wien und Leipzig. 1904–1906. Диалектический подход к оценке военного искусства Наполеона наиболее удался в труде графа Jork von Wartenburg. Napoleon als Feldherr. т. I, 1885 г., стр. 348, т. II, 1886 г., стр. 424. Чрезвычайно ценным является труд Freytag-Loringhoven. Die Heerfuhrung Napoleons in ihrer Bedeutung fur unsere Zeit. — Берлин. 1910 г., стр. 470. Здесь, после более тщательной критики источников, устанавливаются многие факты в новом, более точном освещении. Наполеон рассматривается автором, как основатель современного метода ведения войны.

Образец литературного творчества Наполеона — в т. I «Стратегии в трудах военных классиков», стр. 53–62.

Весьма ценна также работа Giehrl. Der Feldherr Napoleon als Organisator. — Berlin. 1911 г., 181 стр. Интересны оценки различных кампаний Наполеона у Шлиффена («Канны»), у Боналя, Иенской, Регенсбургской — Виленской операций, у Камона, Фоша. Много любопытного и посейчас представляют для изучения Наполеоновской эпохи труды Жомини и Клаузевица. Почти беспредельна мемуарная литература.

Примечания:

2

Весьма благожелательный критик, Б. Горев, указал нам на желательность дать небольшие исторические предисловия перед каждой главой по античной истории, дать социальный анализ цезаризма, шире очертить социальную базу крестовых походов и развития ислама, вообще развить настолько изложение общих исторических понятий, чтобы облегчить понимание читателю, не имеющему достаточной исторической базы. Мы, однако, не думаем, чтобы с этой обширной задачей можно было справиться на нескольких добавочных страницах. Необходимая литература имеется в военно-исторических кабинетах; при работе в кружках или семинариях надлежащие пособия будут найдены; в крайнем случае хорошим пособием может явиться и любая крупная энциклопедия. Мы придаем особое значение самостоятельной работе читателя по установлению смычки между общей историей и историей военного искусства, мы охотно помиримся с трудностями чтения настоящего труда, если он будет провоцировать читателя на освежение и углубление его исторических представлений.

22

Мы не будем, вслед за другими, осуждать Александра за эту потерю времени: экономически Персидская монархия, потерявшая побережье, должна была развалиться. Александр, выжидая, давал возможность этому процессу развала выявиться, что создало благоприятные условия для кампании 331 г.

23

Важнейшими первоисточниками по походам Александра Македонского является историк Арриан, писавший через 5 столетий, и Диодор Сицилийский, писавший через 4 столетия. Несмотря на то, что Арриан опирается на недошедшие до нас труды Птолемея Лаги и Аристобула, что он обладал военными знаниями, несмотря на то, что осведомленность Арриана базируется главным образом на данных македонского происхождения, а осведомленность Диодора — на данных из противного, греко-персидского лагеря, все же эти труды являются слишком запоздалыми, чтобы установить подробности тактических действий. Помимо включающихся в них басен, Арриан переносит ход военного мышления римлянина эпохи империи на эпоху Александра, отношения Александра к его генералам трактует, как отношения римского императора к его легатам и т. д. Подробная критика источников о Александре Македонском — в знаменитых аналектах (аналекты — плоды чтения) во всемирной истории Ранке, т. III, ч II, стр. 42–91. Перевод Арриана на французский язык Шоссаром — т. I (1838) Bibliotheque militaire, стр. 807. Кроме устаревшего труда Иенса и классического труда Дельбрюка, интересны оценки: Jork v. Wartenburg. Kurze Ubersicht der Feldzuge Alexander des Grossen. — Berlin. 1897, I.v. Verdy du Vernois. Studien uber den Kneg, III Teil, Strategic, III Heft. — Berlin. 1904, стр. 22–40.

24

Суворов презирал и ненавидел геометрическое направление в стратегии и тактике перипатетиков XVIII века. Наиболее известен рассказ о перипатетике Формионе, который при антиохийском дворе встретил бежавшего из Карфагена Ганнибала и начал с циркулем в руке объяснять сделанные Ганнибалом ошибки, помешавшие ему победить Рим. Критика Формиона вырвала у Ганнибала восклицание: «много я встречал старых сумасшедших людей, но в первый раз вижу человека со столь вывернутыми мозгами!» Формионами в Греции стали называть людей, которые говорят о том, чего не понимают.

220

Colonel Vachee. Napoleon en campagne. — Paris, 1913, стр. 159.

221

Бонапартистские методы воздействия на массы хорошо вырисовываются в мемуарах маршала Второй Империи Кастелана, усвоившего уроки Наполеона I.

222

Когда Наполеону приходилось посылать из Парижа приказы Массене в Испанию, то приказы иногда доходили только через 2 месяца, в виду необходимости курьеру следовать с солидным военным прикрытием.

223

Сказанное относится даже к лучшей карте (Петри) Саксонии — очень, культурной и густозаселенной страны, театра многочисленных походов. Как приходилось распоряжаться по такой карте, видно из следующего приказания (Иенская операция), написанного начальником штаба императора, Бертье, маршалу Сульту: «Бивак у Кестрица 13 ок. 1806 г. 11 ч. 30 м. утра. Господин маршал, Император приказывает двум вашим дивизиям расположиться на ночлег в селении Кестриц, довольно значительном населенном пункте, на дороге в Иену, где ответвляется другая дорога на Наумбург. Селение Кестриц находится в 3-х лье от Геры, между ними лежит Лангенбург. Я должен обратить Ваше внимание, что это селение нанесено на карту Саксонии, но не подписано, оно находится в 3-х лье по дороге из Геры в Иену, по которой следует Император». Затруднение Бертье объясняется тем, что на карте нет дороги, по которой Сульт и император двигаются в Иену, а найти Кестриц на карте даже после этого длинного описания очень нелегко. (Vaschee. Napoleon en campagne, стр. 214–215 и приложение — карта).

224

Giehrl. Der Feldherr Napoleon als Organisator, стр. 106.

225

О генеральном штабе во Франции XVIII в. исчерпывающий труд, по архивным данным: Leon Hennet. Regards en Arriere. L etat major. — Paris. 1911, стр. 299. Генеральный штаб составил в 1766 г., когда он был основан, военно-географические описания пограничных районов, следил за иностранными армиями, вел в мирное время тайную разведку, даже занимался чем-то в роде военной игры в армейском масштабе. Однако, представления об оперативном сотрудничестве с начальником не выработалось.

226

Презрение Наполеона к генеральному штабу видно хотя бы из его приказа от 2 июня 1812 года, в гор Вильне: офицерам генерального штаба и жандармам наблюдать за зарытием трупов павших лошадей и нечистот как в самом городе Вильне, так и в окружности на 8 верст от города. Такая задача в момент начала величественной кампании, требовавшей серьезнейшей оперативной работы! (Бонналь. Виленская операция, русский перевод., 1909 г, стр. 54).

227

Наполеон придавал подвижности войск огромное значение. Фридрих Великий строил каналы, чтобы облегчить подвоз продовольствия войскам, а Наполеон проводил подобные римским дорогам шоссе, чтобы во всякое время года обеспечить быструю переброску войск. Ускорение маршей вдали от противника достигалось частичной посадкой пехоты на подводы, для армии это был почта нормальный способ передвижения в район развертывания.

228

Это был перевод Бонапартом боевых действий с количества на качество. Вследствие громадных потерь в командном составе при столкновениях на гатях последние были названы офицерскими сражениями.

229

Такое отсутствие положительной цели в бою является нормальным у всякой колонны, атакованной на фланговом марше, и Бонапарт этим гениально воспользовался. Альвинчи, желавший пройти на запад в Верону, на соединение с Давидовичем, и вынужденный драться в болотах фронтом на юг, играл безвыигрышную партию.

230

Выбор итальянского театра сделан потому, что на германском театре командовал Моро, который вышел бы в отставку, если бы у него отняли главнокомандование, что, по политическим соображениям, было нежелательно.

231

Эрцгерцог Карл считал военную подготовку Австрии недостаточной и потому противился объявлению войны. Мак и раньше зарекомендовал себя неудачным генералом. В 1805 г он высказался за возможность успешной борьбы с Наполеоном, и потому оказался поддержанным английским влиянием и партией войны, и получил, несмотря на свою засвидетельствованную неспособность, самый ответственный пост.

232

Вопросам о характере управления Наполеона в Ульмской операции посвящена статья Леера «Безыдейность» в труде Стратегия в трудах военных классиков, т II, стр. 280–284.

233

Вейротер выполнял во время второй половины итальянского похода Суворова 1799 г. должность начальника штаба Суворова и получил от него превосходную аттестацию.

234

Эрцгерцог Карл наиболее успешно действовал в 1796 году, когда он отбросил из Германии армии Моро и Журдана, и в 1799 г., когда ему удалось вновь разбить Журдана. Будучи поклонником полководческого таланта Наполеона и поставленный, после разгрома 1805 г., во главе австрийской армии для ее реорганизации, эрцгерцог Карл начал пересаживать на австрийскую почву многие стратегические, тактические и административные приемы, выработанные французской революцией: ландвер, т. е. применение воинской повинности для формирования полумилиционных частей, маневрирование не общим боевым порядком, а отдельными корпусами, бой за местные предметы, рассыпной строй, рассредоточенный ночлег по квартирам, новые приемы воспитания войск. Войну 1809 г. он мыслил, как общенациональное немецкое движение против Наполеона.

Для подготовки австрийской армии к этой войне эрцгерцог Карл издал проникнутые новым духом уставы. Заботясь о том, чтобы новые идеи были выражены сильным языком, эрцгерцог Карл привлек к редактированию уставов знаменитого поэта Шиллера. Однако, для успешного развития новых форм военного искусства старорежимной австрийской монархии, не хватало политических предпосылок, выдвинутых французской революцией. Да и сам эрцгерцог Карл, несмотря на свои новаторские идеи и преклонение перед Наполеоном, по характеру был человеком, постоянно оглядывающимся назад. Его стратегические труды возводят на степень важнейшей добродетели осторожность — заботы об обеспечении базы и операционной линии на первом плане; он уделял преувеличенное внимание географическому элементу. Его операции, задуманные часто с истинно полководческим размахом, в исполнении ограничивались постоянной оглядкой, недостатком дерзости, необходимой для проложения нового пути. Под впечатлением неудач в пятидневном бою, при отходе от Регенсбурга, эрцгерцог пожертвовал многими заимствованиями у французской революции; войска снова начали бивакировать в составе целой армии с подравненной передней линейкой, с производством общей зори и подъема и прочим. Энтузиазм многих офицеров, выросших в старой школе, при этом возвращении главнокомандующего к идеям линейной тактики, был велик. Первая переправа Наполеона через Дунай была отбита в сражении под Асперном — Эслингеном — с потерей французами свыше 20 тыс. убитыми и ранеными — вернувшейся в лоно старого режима австрийской армией, покончившей со своим революционным маскарадом. Жизнеописанию Карла посвящена монография: Oskar Kriste. Erzherzog Carl. — Wien. 1912 г. 3 тома 552, 635, 578 стр. Его труды — «Стратегия в трудах военных классиков», т. II, стр. 65–98.

235

По наиболее безопасному пути — шоссе вдоль Дуная — Даву двинул обозы; по каждой из двух следующих дорог — по две пехотных дивизии; и по крайней левой — конницу Монбрена, прикрывавшую марш с фланга, а затем и с тыла.

236

Точка зрения главного советника эрцгерцога Иоанна, генерала барона Фримона «Подождите еще немного, ваше высочество, так как никогда нельзя знать, что случится».

237

Точно также комбинированные Наполеоном в сражении под Прейсиш-Эйлау удар с фронта корпуса Ожеро и охват Даву разрознились и не привели к успеху, на этот раз не вследствие захвата русскими инициативы, а в результате снежной метели, во время которой корпус Ожеро сбился с дороги и вышел против русского центра, а не левого крыла, куда его направлял Наполеон.

238

Тогда как германские войска в районе Ивангород — Н. Александрия непосредственно обороняли берег Вислы, сменившие их части австрийской армии оставили по Висле только наблюдение, сосредоточив позади значительные резервы, чтобы дать русским возможность начать переправу и завязать решительный бой, когда переправа еще не будет закончена. Такой активный метод обороны реки был принят австрийцами вполне сознательно, вопреки советам германцев, рекомендовавших продолжать их пассивную оборону. Русские авангардные корпуса сумели удержать натиск австрийцев до подхода главных сил, и операция на Висле оказалась проигранной австро-германцами.

239

Новый стиль.

240

Мы останавливаемся на этом вопросе потому, что в революционной и Наполеоновской эпопеях сознание масс получило огромное значение, и все народные массы Европы в начале XIX века находились в чрезвычайно активном состоянии. Реакция, начавшаяся в 1814 г., поспешила набросить покрывало забвения на движения среди французов, испанцев, тирольцев, германцев, русских и т. д., но приведенные факты свидетельствуют, что в свое время они учитывались и являлись важным слагаемым среди других факторов войны

241

W. Langenbeck. Geschichte des deutschen Handels seit dem Ausgange des Mittelalters, 1918 г, стр. 73 и 74.

242

Correspondance de Napoleon I, т. 23 № 18300 от 2 декабря 1811 г.

243

Основным трудом для изучения борьбы за немецкие массы в 1812–1813 гг. является один из лучших исторических трудов: Max. Lehmann, Freiherr von Stein. — Leipzig II издание 1921 г, стр. 623. Штейн являлся в 1813 и 1814 гг. организатором оккупации, по мере продвижения русских войск через Германию и Францию, и указанный труд содержит много ценнейших данных и относительно оккупационной политики, находящейся в теснейшей связи с работой пропаганды.

244

В 1813 году рамки агитационной работы в Германии расширились, еще во много раз. Вся деятельность Наполеона была окутана изменой. Наполеон, во главе французских корпусов, еще добивался ряда успехов, но его маршалы, командовавшие группами, наполовину составленными из немецких контингентов, сразу оказались неспособными людьми, неудачи их, однако, объясняются или неустойчивостью, или прямой изменой немецких частей. «Истинную действительность событий 1813 года трудно представить себе, не учитывая результатов борьбы за сознание солдатских масс, того „красного призрака“ восставших народов, которым так искусно воспользовалась русская политика».

245

Когда до Шварценберга дошла весть о начале Наполеоновского отступления, он перешел к чисто пассивным действиям.

246

Удар на сообщения Наполеона являлся с самого начала кампании затаенной мыслью русской стратегии. Как римляне не смели еще атаковать Ганнибала в Италии, но при первой возможности перешли в наступление в Испании и затем Африке, так и русские, опасаясь еще столкновения с главными силами Наполеона, начинают уже рыть ему глубокую яму в тылу.