Согласитесь, почти все мы, российские подводные охотники, большую часть отпущенного каждому свободного времени проводим на близлежащих водоемах. «Близлежащих» понимается, правда, везде по-разному: для жителя деревни – это 3-5 км, для жителя провинциального городка – это 10-30 км, а многим москвичам «сгонять» в выходные за 300—400 км… нет проблем! И все же, эти охоты мало, чем отличаются друг от друга. Действительно, набор рыбы один: щука, карась, лещ, плотва… ну, и прочая рыба наших пресных водоемов. Да и сами водоемы мало кардинально не разнятся: река побольше, река поменьше, озеро почище, озеро помутнее. И я понимаю тех счастливчиков, которые имеют возможность слетать на какие-нибудь Сейшелы, и там насмотреться и настреляться экзотической рыбы.

Однако, разнообразить свое хобби, получить новые, незабываемые впечатления от него можно и, не пересекая границы страны. Уверен, что многие из коллег никогда не охотились в горных реках и не стреляли лососевых или сиговых рыб. А это, скажу я вам, совсем другая песня. Последние несколько лет мне удается хотя бы пару раз в году побывать в таких местах, где водится семга, горбуша, кумжа, форель, хариус, сиг и другие рыбы, которые коренным образом отличаются от наших карасей и карпов. За это время накопился кое-какой опыт охоты в горных реках. Чтобы его описание не выглядело скучным и школьно-назидательным, лучше я просто расскажу об одном, весьма удачном со всех точек зрения, путешествии.

В начале сентября 2005 года пятеро моих друзей и я (два охотника, два рыболова и два подводных охотника) вернулись с Полярного Урала. Три недели, проведенные вне столицы, сполна удовлетворили всех участников путешествия, вне зависимости от их главных пристрастий: охотники стреляли уток и боровую дичь, рыболовы всласть наловились хариусов, крупных окуней и щук, а подводные охотники от увиденного получили совершенно незабываемые впечатления. Даже погода к нам отнеслась благосклонно, и в приполярье, практически, все время нашего там присутствия, было солнечно и тепло.

Всякое путешествие – это дорога. Наша дорога началась в Москве, с Ярославского вокзала. Поезд «Москва-Лабытнавнги» без малого двое суток вез нас и наш многочисленный скарб до станции Харп. В Харпе, по предварительной телефонной договоренности, нас ожидал вездеход на гусеничном ходу, который, взвалив на себя весь одушевленный и неодушевленный груз, без проволочек отправился в путь. 100 километров – не бог весть как далеко, но тундра и каменистое предгорье – тоже не самая лучшая дорога. Короче, с учетом поломки и вынужденных ожиданий, до места мы добрались за 14 часов. И, хотя езда на таком транспорте и по таким местам – уже необычное приключение, все же это была еще только прелюдия к главному. А главное – это сплав по горной реке на катамаране. Место, куда доставила нас лязгающая, многотонная железяка, называется «Пятиречье». Едва ли на всем Урале есть еще такое место, где бы сходились целых четыре реки. Образуется одна – река Тань-Ю. Стоит ли говорить, что места эти в предгорьях Урала очень красивые? Думаю, и так ясно. Однако, прежде, чем любоваться красотами природы, мы, походники со стажем, разобрали вещи, установили тент, палатки и на скорую руку приготовили горячую еду. Катамаран собирали уже на следующий день, после того, как каждый выловил хотя бы по одному хариусу.

Конечно, за две недели, пройдя на катамаране более 350 километров, у нас было много интересных событий. Но те из них, которые касаются спиннинга и ТОЗ-34 12 калибра, мы оставим для других читателей, а вот подводные эпизоды рассмотрим подробно и в той последовательности, как они происходили. Под воду с Андреем мы полезли уже на Пятиречье. И тут, сразу же, обнаружился такой мой промах в подготовке, который чуть не испортил мне охоту на все путешествие. Но сначала перечислю и обосную то снаряжение, которое я привез собой.

Моему гидрокостюму Beuchat 7 мм уже четвертый год отроду, поэтому его согревающие свойства следует приравнивать к костюму, толщиной, где-то, 5-5,5 мм. В прошлом году в этих же местах и в это же время я в нем охотился и не мерз. Это потому, что охоты в залежку там практически не бывает, а ластами махать приходится почти всегда, особенно, пробираясь вверх по реке. Частенько и левую руку приходится включать в активную работу, подтягиваясь за камни при движении вверх, и, опираясь о дно, на совсем мелких перекатах, что согревает еще лучше. Вторым аргументом за тонкий костюм было меньшее количество свинца, которое мы тоже везли с собой.

Ласты (Sporasub) у меня большие, и это оправдано в тех условиях: против течения, либо поперек него на таких ластах, естественно, выгребать легче. Но и по течению, если учесть, что мы, махая ластами, проплывали за катамараном, порой, по 20 километров, от таких ласт польза очевидная. Ввиду почти полного отсутствия травы и кустов под водой, удобнее было бы использовать ласты с открытой пяткой, но в них сильнее устают ноги (стопы). При длительных заплывах это существенный минус.

А вот с носками я не чтобы промахнулся, а просто вляпался. Вместо старых, пробитых на пятках, пятимиллиметровых носков, я, предвидя, что может быть тесновато, взял все же новые, семимиллиметровые. А, приехав на Урал, и достав их, понял, что по ошибке взял новые зимние носки, толщиной Эмм! Представляете, как я впихивал в жесткую калошу своих ласт носки на 4мм толще?! Сразу вспомнил средневековые пытки, которые основывались на продолжительном сдавливании той или иной части тела несчастного. К моему удивлению такая пытка продолжалась первые 30-40 минут, а потом боль пропадала. Объяснить это я и сейчас не могу. С ружьем, точнее, со стрелами тоже проблемы были, но и здесь все дело в плохой подготовке. В чехле у меня лежало две стрелы: основная и запасная. Основная была слишком мягкой, и потому, при каждом попадании в камни, гнулась. Я ее правил как мог, зажимая между камней прямо в воде, но, кривая во всех плоскостях и по всей длине, она летела после такой правки куда угодно, только не в цель. Половину промахов я списываю именно на это. А запасная стрела оказалась короткой, и вообще не понятно, как она оказалась в чехле с данным ружьем.

Наконечник я использовал однозубый с дюбелем. Он крошил камни, а сам лишь немного тупился. Но рыба, которую мы стреляли, была мягкой, с мелкой, легко прибиваемой чешуей, поэтому ее и тупой наконечник прошивал нормально. Подтачивал его всего дважды. Почему на не слишком крупного хариуса не использовали трезубец? Причина проста: мы все время надеялись встретить тайменя, а этого силача трезубцем не удержать.

Теперь, почему я (и Андрей – тоже) использовал самодельную полуморскую пневматику? Как я уже говорил, пробить горную рыбу – проблем нет и для не слишком мощного ружья. Проблема до нее дотянуться. В реке, где видимость 8 метров, та рыба, которая кажется совсем рядом, и вы уже отчетливо видите рисунок на ее боку, на самом деле может быть в трех, а то и более метрах от вас. Поэтому ружье должно быть такой мощности, чтобы пробить, пусть мягкую, цель, но на большом расстоянии.

Наиболее удобно ружье с ручкой посередине. В этом случае задняя его часть, как правило, подмышкой, и даже поперек течения его можно разворачивать одной рукой. Если ручка сзади, то помощь другой руки обязательна. У арбалета к тому же, если его ставишь поперек струи, начинают вибрировать и «петь» тяжи.

Не знаю, какую лучше иметь длину линя, и что тут посоветовать. Так как все лососеобразные рыбы имеют мягкую ткань и в то же время рыбы эти очень сильные, то не очень удачное попадание часто заканчивается потерей трофея. Исходя из этого, будет правильно иметь длинный линь, чтобы после выстрела рыба сразу оказывалась на нем, а не на стреле. Но охота в горной реке имеет еще одну особенность. Дело в том, что после выстрела (удачного или нет – не важно) необходимо сразу же дернуть на себя линь, чтобы поднять со дна стрелу. Если этого не сделать, то стрела почти наверняка ляжет между камнями и раскрытыми лепестками заякорится. Вас же в это время несет течение, линь вытягивается на всю длину, и вы повисаете на ружье. Положение – дрянь, практически безвыходное. Теоретически, конечно, можно бросить ружье, метнуться к берегу, вылезти на камни, пройти вверх, снова залезть в воду, отдаться течению, не промахнувшись с нужной вам струей, нырнуть и, поравнявшись со стрелой, успеть ее схватить… Только, вот, как выпустить любимое ружье из рук, а вдруг унесет? Да и весь этот набор необходимых действий повторять после каждого второго выстрела – перспектива незавидная.

Пожалуй, это все практические советы, в правильности которых я убедился на личном опыте. Вернемся, однако, к путешествию.

И так, мы с Андреем смочили свои гидрокостюмы на первой же стоянке. У слияния рек оказалось слишком бурно и мелко, поэтому мы пешком поднялись на километр и залезли в одну из впадающих речек, в русле которой имеется продолжительный, спокойный участок. Проплыли его весь и…не увидели ничего живого. Вот так начало! Хариусы появились перед самым сливом в каменистый порог. Приноравливаясь к такой охоте, много мазали. Да и хариус, весом в килограмм, на приличном течении и большом расстоянии – цель, согласитесь, сложная.

Вторая стоянка была устроена в устье реки Лагорта-Ю, на левом берегу Тань-Ю. В воду я полез через час после завтрака, дабы завтрак не пропал зря. Опять солнце, исключительно прозрачная вода, настроение – супер! Под самым сливом, где мелко, суетились не крупные хариусы. Крупные по одному-два оказались на большей глубине. Уже на выходе из относительно слабого течения и максимальной (2,5м) глубине, там, где глубина была всего метр, стояли, пожалуй, самые крупные хариусы. «Самые крупные» – это рыбины по 1,2-1,3 кг.

Охота проходила на участке реки 50 метров, в 100 метрах от основного сброса. В дальнейшем выяснилось, что именно эти участки едва ли не единственные, где держится хариус. Активная фаза охоты, то есть, когда меня несла основная струя, а я бешено вращал глазами, чтобы своевременно обнаружить цель, успеть навести на нее ружье, поднырнуть и выстрелить, продолжалась секунд 15-20. Затем надо, включив максимальную скорость, выскочить из этой струи и очутиться под тем берегом, где течение минимальное. Это вне зависимости от того, удачным был выстрел или нет. Затем следует «пассивная» фаза охоты, в течение которой по самому мелкому месту, обычно с помощью рук и, подтягиваясь за камни, вы не плывете, а ползете к той точке, где снова начнется активная фаза. На это уходит намного больше сил и времени. С этой точки, с перезаряженным ружьем, вы снова бросаетесь в пучину, чтобы в очередной раз попытать счастье. Добыл я за ту охоту всего две рыбины, а стрелял раз двадцать!

Соблазнил Игоря попробовать наше увлекательное дело. Он охотно обрядился в костюм Андрея, натянул его маску, а все остальное взял мое. Настоящий подводник (13 лет отслужил на подводных атомоходах), он легко ухватил суть этого не простого процесса, и был в восторге от увиденного. Стрелял по рыбе и даже одного хариуса зацепил.

Следующий заплыв у нас с Андреем был продолжительным. Прямо со второй стоянки мы плыли вниз самостоятельно, лишь изредка наблюдая катамаран с друзьями то впереди, то сзади себя. Не доплыли мы до следующей стоянки километров пять, да и то только потому, что рыба почти перестала попадаться. Впрочем, к тому моменту мы ее уже не стреляли, ибо необходимое количество для запланированного копчения и соления на куканах уже было. Проплыв не один десяток перекатов и плесов, я теперь с точностью до метра знаю, где стоят хариусы. Всюду это выглядело так же, как было на второй стоянке. Нельзя сказать, что хариуса в реке было полно: в зависимости от величины и мощи слива, от рельефа дна после него, их стояло от 5 до 30 штук. Продолжительные плесы, вне зависимости от глубины, все время были пустыми.

Единственный раз на такого рода плесе я видел хариусов. На его правом берегу стоял лагерь геологов, и трое из них рыбачили.

Когда рыболовы увидели меня, вдруг появившегося из воды, то сначала остолбенели от неожиданности, а потом долго хохотали. Им не верилось, что на Полярном Урале, в горной реке, когда фактически закончилось лето, кто-то еще может плавать! Я спросил, клюет ли. Говорят: «Плохо». Тогда я подплыл к ним, снял с кукана двух (больше не было) крупных хариусов и бросил им на берег. Только отплыл и тут же взял еще такого же. Снова вернулся к берегу, снял его со стрелы и опять бросил рыболовам. Оказалось, они тоже москвичи. Тогда: «От москвичей подводников – москвичам рыболовам», и поплыл догонять Андрея и катамаран.

Третью стоянку устроили на большом острове. Вода, окружающая наш остров совсем мутная, так как является фактически раздвоенным устьем реки Сезым-Юган. Река эта течет из болот и поэтому ее вода мутно-красная. Здесь мы проплыли с Андреем вниз по Тань-Ю километров 5-6. Красная вода Сезым-Югана быстро поглощается хрустальной водой основной реки, и через километр видимость уже с обоих берегов метров семь. Рыбы, практически, не видели: для хариуса места уже не те, то есть без порогов и шивер, а для щуки и окуня – еще не те, ибо в русле еще не появилась растительность. Рыбы не было, но подводными пейзажами мы просто залюбовались. Паришь над дном, глубина метров 6-7, а дно – это причудливые каньоны. Река промыла песчано-галечные участки дна, а глиняные жилы не смогла, и они возвышаются словно крутые, подводные горы и хребты.

Следующий переход на катамаране был довольно продолжительным – километров 40. Если бы мы не останавливались для рыбалки, то на своей четырехсильной «Ямахе» прошли бы весь путь за 4 часа. Остановились на лисьем холме (было много лисьих нор), там, где в реке появляются первые острова, а течение все еще мощное, но спокойное. Очередная охота, предпринятая с этой стоянки, подтвердила наши умозрительные предположения: времена охоты на хариусов закончились, и началась охота на окуня и щуку. Вначале щуки не крупные, килограммов до 4, а окуни – местный стандарт: от 0,8 до 1,2 кг.

Пятый раз мы разбили свой лагерь в ивняке на правом острове, который образован центральной и правой протокой устья Тань-Ю. В 300 метрах от нас река отдает свою воду озеру Варчаты и прекращает свое существование. Охота с этого места принесла мне отличный трофей – щуку весом более 9 кг. Красавица лежала на дне среди травы, и, наверняка, была полностью удовлетворена своею собственной охотой: из ее пасти торчали задние лапки и хвост ондатры. Стрела моя ударила за головой, точно посередине широкой спины, поэтому большая рыбина не смогла продемонстрировать и десятой доли своей силы. Протыкая хищные челюсти щуки иглой кукана, я порадовался, что будет отличный снимок крупным планом: огромная голова щуки с торчащими из зубастой пасти лапками и хвостом зверька. Однако мой трофей выплюнул свою добычу, решив, наверное, что она ему уже не к чему, и лишил меня планов на редкий кадр. Опустившаяся на дно ондатра, казалась несколько сплюснутой сверху и снизу, и, увы, уже мертвой. Зверек погиб зря, и мне его было жаль.

Очередной ходовой день. Проплыли на катамаране 9 километров по мелководному озеру Варчаты и реке Варчатывис – 13, вошли в реку Войкар. Еще через пару километров встали лагерем на правом берегу, перед, так называемой, «тайменьей ямой». Яма, действительно, оказалась глубокой, порядка 8 метров, но совершенно свободная от всего живого. А вот на мелководье мы налетели (или наоборот) на стаю сырков. Сырки, тоже относящиеся к лососевым, вошли в Войкар на нерест. Я получил удовольствие, посвятив какое-то время охоте на этих не крупных рыб, тем более что никогда раньше их не стрелял.

Седьмую стоянку, которая входила в разряд рыболовно-о-хотничьих, мы сделали у устья реки Ванктывис. Чтобы сказочно охотиться и рыбачить, здесь следовало отойти от палаток всего-то на несколько десятков метров. Видимость в воде около 4 метров. Глубины до 5, практически везде с поверхности хорошо видно дно. В первый день я применил тактику прошлого года, а именно, нырял на дно, ложился и ждал появления щуки. Тактика вновь себя оправдала. Со стороны центра реки на меня наплыла зубастая. В полутора метрах остановилась. Я видел ее точно спереди, истинные размеры определить трудно, но по сильно выдвинутой нижней челюсти понимаю, что щучина достойная. Несколько секунд мы смотрели друг на друга (стрелять с такой позиции бесполезно). Затем, решив, видимо, что я ей не по зубам, да и прогнать со своей территории меня ей тоже не удастся, она начала разворачиваться, подставляя под выстрел свой широченный бок. Промазать невозможно. Рывки у нее, конечно, мощные, но с линя ей не сорваться. Есть первая ходовая щука (8,3 кг).

Потом я подобрал налима на пару килограммов и попал в двух сырков. Видел еще несколько крупных щук, но уже их не стрелял. Андрей вылез с четырьмя крупными щуками, а видел их и стрелять мог в десятки таких же!

На другой день, предшествующий окончательным сборам и дороге в обратном направлении (на самом деле, вперед), мы сделали последний, прощальный заплыв. Уж очень хотелось еще раз полюбоваться на свободных, крупных щук. Впечатления от картины, когда с твоего пути отплывают рыбины по 4,5 и более килограммов каждая, вальяжно, без тени тревоги помахивая огромными, красными хвостами, потрясающие. Ни мне, ни Андрею ничего подобного ранее видеть не приходилось.

В этот день я понял, как охотиться на тех щук, которые охотнику во время сплава встречаются на открытом месте. Если пытаться, увидев рыбину на пределе видимости, прибавить скорости и приблизиться, то чаще всего ей это не нравится – она тоже прибавляет и последнее, что вы видите – это шикарный хвост, растворяющийся в дымке. Я попробовал, только заметив щуку, нырнуть на дно, и приближаться к ней вдоль дна. Получилось. В таком варианте хищницы оказались менее пугливы, да и попасть в них, когда находишься на одном уровне, намного проще. Потом я эту методику проверял специально, и убедился, что она эффективна.

Вот так закончилось это путешествие, если рассматривать его с позиций подводного охотника. На самом деле нам предстояло еще плыть на катамаране под мотором около 250 километров по Войкару, Войкарскому сору (озеру), по горной, малой и большой Оби до Лобытнанги. И только потом паровоз неспешно потащил бородатых и довольных путешественников домой, в столицу.

И на старуху бывает…

Сколько раз мы читали и слышали убедительные доводы в пользу того, что подводная охота – дело не сложное, доступное и старому, и малому. И это, действительно, так. Но только при условии, если подходить к ней ответственно и разумно. Увы, в жизни не всегда так бывает. Причем болезнь легкомыслия поражает не только молодые, да буйные, но и убеленные сединой, головы. Ярким (и назидательным!) примером этому могут служить три охотничьих дня, которые имели место этой весной на астраханских ильменях. А главным действующим лицом тех событий был я. Оправдания моим злоключениям нет, разве что известная пословица, вынесенная в заголовок данного повествования.

Пожалуй, тот день выдался самым жарким из всех десяти, что мы охотились в этих южных краях. Место охоты избрали такое, что всем нам будет в воде тесно и небезопасно, поэтому Владимир охотился у одной протоки, а наши рыболовы и мы с Андреем, у другой. Поплавав совсем немного, мне стало ясно, что сазана тут нет, и я решил перейти на другое место. «Перейти» потому, что машина с Володей уже ушла. Сообщил об этом Андрею, и пошел вдоль ильменя, рассчитывая максимум через два-три километра оказаться у другого его конца.

На мне охотничий, семимиллиметровый костюм, одиннадцатикилограммовый грузовой пояс, в руках ружье, ласты и маска с трубкой. Сначала шел ходко, то по сухой тропинке, то по тропинке, затопленной пришлой водой – по полою. С зенита нещадно жарило солнце, поэтому снять хотя бы верхнюю часть гидрокостюма, значило непременно обгореть. Потом у меня еще свежо в памяти, как я также шел по жаре с километр, на меня потного и липкого набрасывались всякие кровососущие, летающие гады, а я, из-за того, что руки заняты, даже отмахиваться не мог. То еще испытание. Поэтому в этот раз решил топать полностью упакованный.

Однако в жару, в такой плотной и теплой одежде, очень даже запросто получить тепловой удар. Я шел и прислушивался к своему состоянию, наступает этот самый удар или еще нет. Когда же чувствовал, что вот-вот, то входил в ильмень, оттягивая шлем, зачерпывал воду, а потом ее руками разгонял по телу. Вода в ильмене хотя и теплая, но свежее, чем мое тело и раскалившийся, черный гидрокостюм. На какое-то время помогало.

Пройдя километра полтора, решил поплавать немного и проверить места на наличие рыбы. Очень быстро выяснил, что охоты там не будет, вылез, снял ласты, маску с трубкой повесил на ружье и пошел дальше. Так как я, поплавав, хорошенько остыл, то очередной пеший бросок был большим, около двух километров. Когда же стало вновь невмоготу, я снял грузовой пояс, положил снаряжение на траву, чтобы самому упасть в воду и…обнаружил, что нет маски с трубкой. Выронил, точнее, сползла с ружья. Все равно лезу в воду, охлаждаюсь, и, оставив снаряжение, где лежало, иду обратно.

Пройдя эти два километра, маску с трубкой не нашел. Охладился и снова пошел вперед, предпринимая уже вторую попытку найти утерянное снаряжение. Расстаться со своими уникальными маской и трубкой мне очень не хотелось. Трубка с лучшим верхним клапаном, изготовленным на заказ, с отличным гофром и анатомическим загубником, а маска не просто с диоптрийными стеклами, а с плюсовыми, которые и в Москве-то днем с огнем не найдешь. Однако, дойдя до своего оставленного снаряжения, утерянного я так и не нашел. Принимаю решение: прячу снаряжение (охота все равно уже невозможна), и топаю дальше налегке. Теперь уже задача только выйти из этого пустынного пекла. Степных колючек было не много, не сезон, и поэтому они довольно редко протыкали мои неопреновые носочки и вонзались в подошву…

«Сколько веревочка не вейся, а…» конец ильменя все-таки нашелся. И вышел я на шоссе, к какому-то мосту. Остановил машину, напугав пассажиров своим экстравагантным видом, попытался выяснить, где же оказался. Из разговора случайно узнал, что «за горой, в пятистах метрах отсюда, на протоке стоит белый, большой джип». Это же наш «Командор», и я заспешил в указанном направлении. Оказавшись на горке, увидел, как наш джип… уезжает в обратную сторону…

Потом я доплелся до протоки, где недавно стояла машина и охотился Владимир, опять охлаждался и соображал, что же делать дальше. В конце концов, собрал остатки воли в кулак, и на полусогнутых (по гравию намятыми и наколотыми уже подошвами было больно ступать) пошел в сторону укатившего джипа. Не знаю, дошел бы я до нашей стоянки, если бы не Владимир, почему-то решивший искать меня там, где быть не должно. Уж как я был рад катившемуся мне навстречу автомобилю – не передать!

Однако мой пеший марафон на тот день еще был не закончен. До места, где было спрятано снаряжение, мы подъехали, а дальше, чтобы найти все же маску с трубкой, надо было идти снова пешком.

Володя пошел верхом, по бугорку, а я низом, по воде. Пройдя знакомый во всех деталях тот двухкилометровый участок (уже в четвертый раз!), мы, что искали не нашли. И только на обратном пути, с бугра Владимир увидел, торчащий из воды, яркий клапан на трубке. Маска была под водой.

Следующий день стал полной противоположностью, предшествующему. Ночью прошел холодный дождь, поднялся сильный, пронизывающий ветер. После неудачной охоты до темноты оставалось еще много времени, и я попросил друзей выбросить меня у одной из проток, чтобы попытать еще счастье. Они же поехали дальше по поселкам в надежде купить готовой воблы.

Очень скоро я понял, что рыбы в новом месте тоже нет. К тому же меня начинала колотить дрожь: сказывалась неудачная, малоподвижная охота, резкое похолодание в природе и, возможно, общая ослабленность организма после вчерашнего марш-броска на выживание. Вылез из воды, полагая, что на воздухе согреюсь, но не тут-то было. Ледяной ветер, казалось, пробивал толстый неопрен, и я обнаружил, что по-настоящему дрожу. Нужно было найти хоть какое-нибудь укрытие, и я его нашел. Труба всего на полметра торчала из земли, и я улегся на свои ласты под ее защитой. Лежал, стучал зубами и думал: «Интересно… Вчера меня чуть жара не доконала. Не удалось… Неужели сегодня холодом добьет…?»

Но ничего, машина все же пришла и застала меня под трубой в жалком, но еще теплом состоянии. Оставалась короткая, пятиминутная пытка холодом, в течение которой мне надлежало полностью оголиться и ополоснуться в ильмене, и жизнь началась вновь.

Третий день начался отлично, и не сулил мне никаких каверз. Снова жарило солнце, и мы попали на очень прозрачный ильмень. Я взял сома на двадцать пять килограммов, друзья тоже были с добычей – ну, просто, все здорово! Так нет же, кто-то там свыше решил, что со мной еще не все ясно и завел меня в обширные, тростниковые дебри: вот, мол, тебе, охотничек, новое испытание. На самом деле, заблудиться в тростниках – не такое уж редкое событие. Случалось, но всякий раз по-разному. Ориентиров, как правило, никаких. Горизонт во все стороны закрыт многометровой стеной тростника. В небе солнце, но так как оно почти в зените, то пытаться определить по нему стороны света сложно. Через час оно уже сместилось, сместилось на чуть-чуть, а стороны света могут поменяться на противоположные. Если солнце слегка прикрыто просвечивающимися облачками, то точно определить, где оно в действительности находится, уже не получится. Но еще хуже, когда все небо в тучах. Можно было бы ориентироваться по ветру, но всегда грызет червь сомнения: а что, если он за время охоты переменился? По увеличению или уменьшению глубины в мелководных ильменях также верного вывода не сделать. Течение отсутствует. Короче, когда окончательно становится ясно, что уже заблудился, то остается одно: упрямо плыть в каком-то выбранном направлении. Тогда рано или поздно окажешься либо на чистой воде, либо на берегу. Но это-то как раз и почти невозможно сделать, ибо постоянно приходится огибать непреодолимые кущи тростника, и нет никакой уверенности, что вам удается все время держаться строго выбранного направления.

Утонуть, слава богу, невозможно, так как глубин больше полутора-двух метров нет. На большей глубине тростник не растет. Но силы можно отдать все, и, главное, не факт, что к этому моменту вы все же выберетесь из этой желто-зеленой западни. Хорошо, когда можно плыть. В тот день мне и с этим не повезло, и я полтора часа…полз!

Представьте себе водоем, глубиной полметра, весь заросший молодым, зеленым и мягким тростником. Но со дна на пятнадцать-двадцать сантиметров торчит частокол старого, сгоревшего тростника, с острыми и твердыми вершинками. Сверху на воде лежит слой прошлогодних тростниковых стеблей. Плыть из-за этого слоя невозможно. Пробовал под ним нырками продвигаться – не позволяет малая глубина и торчащие, бьющие в грудь, обгорелые стебли. Встал, попытался идти спиной вперед – через пару метров запутался своими длинными ластами, упал. Можно было бы снять ласты, и идти по-человечески, лицом вперед, но тогда то и дело будешь наступать на тот самый твердый частокол, а ступни защищены лишь мягкими носочками. Короче, я пополз. Обеими руками, держа в одной ружье, приминал перед собой слой лежащего тростника, наползал на него грудью, снова приминал…и так далее.

Когда я все же выбрался, то оказалось, что полз почти все время вдоль широкой прибрежной полосы тростников. Возьми я от этого направления влево, давно бы оказался на открытой воде ильменя, а вправо – на берегу. Естественно, в тот день мне уже было не до охоты.

На четвертый и все последующие дни ничего подобного не происходило, и мы с друзьями просто получали удовольствие от охоты. Очевидно, наверху решили, что с меня довольно и этого. А мне пора было подводить итоги. И так. Первый день – обгоревшая физиономия, исколотые и намятые подошвы ступней, общая усталость, плюс – новые неопреновые носочки превратились в старые. Второй день – без видимых последствий. Третий день – большая дыра подмышкой в моем гидрокостюме и порезанные о тростник запястья. А общие выводы за нас уже давно сформулировали: «Век – живи, век – учись», «И на старуху бывает проруха». Радует только то, что «есть еще порох в пороховницах!»

Ситуация

Ha последней Большой подводной Охоте, которые мы с друзьями устраиваем дважды в год, отправляясь для этого за полторы тысячи километров в Астрахань, произошло два примечательных охотничьих эпизода. Один из них на все сто подтверждает известную пословицу: «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь». Другой, как бы оспаривает эту истину: мол, стремиться к этому все же надо. А при должном мастерстве и определенной удаче оба «зайца» могут быть ваши.

Осенняя подводная охота не так спортивна, как летняя или весенняя. Вода остывает, а вместе с ней замирает и жизнь под водой. Многие рыбы больше не бегают по водоему, кормятся мало. Сазаны и сомы – главные объекты наших охотничьих устремлений, забираются в самую тростниковую крепь и весь день стоят там неподвижно. Найти их очень трудно, но, найдя, взять можно без особых проблем.

…У меня на кукане уже было два небольших сазана, а я все лез и лез через сплошные заросли тростника. Его толстые стебли высохли, стали жесткими – того и смотри пробьют мой резиновый сухой гидрокостюм. Но иначе рыбы не добыть, и я, раздвигая руками опасный частокол и подтягиваясь, с треском продирался все дальше и дальше в тростниковые джунгли. Глубина – не больше 3-0-40 сантиметров. И тут я снова увидел в метре от себя сизо-черную сазанью спину. Рыбина была явно больше, чем те две, что уже мною подстрелены.

Казалось бы, чего проще – попасть в полуметровую рыбину, когда она в метре от носа, и ружьем можно в нее буквально упереться. Все так, если бы не растительность, опутавшая вас и ваше ружье. Иной раз развернуть ружье и навести на цель нет абсолютно никакой возможности. Как говорится, «видит око – да зуб ней-мет». Тут сазан находился прямо передо мной и я бы его точно взял, если бы…

Справа в метре от меня стояла здоровенная щука. Я скорее почувствовал ее, чем увидел. Своим огромным желтым глазом она изучала незваного пришельца. А выдающаяся вперед нижняя челюсть придавала хищнице какой-то ехидный, пренебрежительный вид. Ах, ты ехидничать будешь? Ну, погоди. И я стал медленно разворачивать ружье в ее сторону. Щучина все видит, но уверенная в своей безнаказанности (в водоеме у нее давно уже нет естественных врагов), и не думает удирать. Я правша, и, находись она от меня слева, все было бы проще. Одним словом, я изгибался-изгибался и стрелять вынужден был совсем не прицельно. В результате стрела прочертила на щучьей спине белую полосу, лишь сбив чешую и вспоров шкуру.

Рыбина бросилась вперед и угодила носом в… мирно дремавшего сазана. Того самого. Взрыв, и никого. Только муть осталась от двух великолепных представителей рыбьего племени.

Тут я вспомнил про двух зайцев. Что ж, все верно. Но с другой стороны, либо щука, либо сазан должны бы стать на моем кукане третьей добычей – ведь, «Бог троицу любит»? Впрочем, и тут все верно, ибо сказано: «На Бога надейся, а сам не плошай»…

В другой день и в другом ильмене я так же пробирался ползком через тростник. Только на корпус задвинулся в него, как увидел килограммового, или чуть больше, сазанчика. Выстрел и он на гарпуне. Беру бьющуюся рыбу в руки и в этот момент вижу уставившиеся на меня маленькие глазки-пуговки и под ними толстые, во всю ширь сомовьей башки, губы. Тела не видно, только большая серая голова с расстояния в полтора метра безразлично наблюдала за сценой моей охоты. Что делать? Первая мысль – сбросить со стрелы, вмиг ставшего ненужным, сазанчика. Но это не просто: мешают большие зацепы на наконечнике. Да и раненый сазан может спугнуть сома (проходили уже!). Поэтому очень плавно, без резких движений освобождаю рыбу и сажаю на кукан. Чтобы не делать все это перед самым носом столь желанной добычи, медленно, сколько позволяют прутья тростника, пячусь назад. При этом оказываюсь в почти абсолютной мути и все манипуляции с рыбой, куканом и ружьем делаю на ощупь.

Когда держал сазанчика перед лицом и насаживал на кукан, подумал, а что, если сом возьмет да и изменит своим правилам охотиться ночью? Раненая, подходящая по размеру и трепещущая совсем рядом добыча вполне могла его соблазнить. Но, к счастью, атаки не последовало. Чтобы вставить стрелу и зарядить ружье, надо руку до предела вытянуть вперед. Тут снова мелькнула мысль, как бы моя рука не выдвинулась из облака мути и не спугнула сома.

Наконец, ружье заряжено, взято на изготовку, и я буквально по сантиметру начал продвигаться вперед. Только высунулся маской из завесы и вот она – морда сома прямо передо мной. Также безучастно смотрит на меня, как и в первый момент. Стрелять можно только в «холку», что я и делаю. Сом бросается вперед и проносится справа от маски, у самого моего плеча. Но тут же за моей спиной, удерживаемый линем и торчащей в нем стрелой, вязнет в частоколе прочного тростника. Еще минут пять разборки в стесненных условиях и 17-килограммовый сом устроился на кукане рядом с килограммовым сазанчиком.

Я собой доволен: на этот раз все сделал правильно, и оба «зайца» на кукане.

Титовка – семужная река

Реки, в которые заходит на нерест благородный лосось – семга, принято называть «семужными». Это совсем не значит, что в них не водится другая рыба, но именно значительное количество драгоценной семги и определило, очевидно, подобное название. Титовка – одна из таких рек Мурманской области. От Мурманска до нее два часа езды по извилистой, но хорошей асфальтированной дороге в сторону Норвегии. Уже у самой реки ваш автомобиль остановят пограничники, но на этом посту пропуск в погранзону не требуется, и молодой человек в зеленой форме проверит лишь ваши документы.

На семгу, как особо ценный промысловый вид, любительский лов либо запрещен, либо разрешен по специальным лицензиям. В водоемах Мурманской области распоряжением начальника Мур-манрыбвода определен «Режим лова семги и других ценных видов рыб» по принципу «Поймал-изъял». Документ предусматривает покупку именной разовой лицензии всяким, кто желает половить, а потом и съесть эту царскую рыбку. Сутки лова обходятся местным жителям в 17о рублей, а приезжим – в 240 рублей. Выписывается именное разовое разрешение (лицензия) по предъявлении паспорта или водительских прав, в нем отмечается час начала лова и час его окончания. Поймать разрешается одну семгу. После ее поимки, разрешение положено закрывать, а лов – прекращать.

Таковы жесткие правила. Впрочем, после непродолжительного общения с рыболовами, стало ясно, что выполняют их далеко не все. Не станем сейчас углубляться в причины такого поведения рыболовов, лишь назовем главную и самую очевидную из них – тяжелое материальное положение значительной части местного населения. Особенно тех, кто живет вдали от мест, гарантирующих им работу и жизнеобеспечение. Отсюда вполне естественное отсутствие «рыболовной культуры», о которой мы часто читаем в толстых рыболовных журналах, и желание запастись ценным продуктом питания «сразу и по полной». Не лежит душа осуждать и тех, кто ловит семгу удочкой на продажу. Особенно, зная, как то же самое, но другими средствами, делают те, кто должен эту самую рыбу охранять…

Это, как бы, объективные причины нарушения правил рыболовства, но есть и причины субъективные. В первую очередь следует отметить несовершенство самих документов, определяющих порядок любительского лова рыбы. Так, самый свежий и высокий документ «Закон о рыболовстве и сохранении водных биологических ресурсов» содержит в этом плане много неясностей и неоднозначностей. В частности, это касается платы за любительский лов рыбы. Документы же более низкого уровня страдают отсутствием логики и научного подхода в еще большей степени. Вышеназванный «Режим лова…» не исключение.

В соответствии с новым Законом о рыболовстве любые запреты и ограничения любительского лова рыбы на местах могут вводиться только из соображений сохранения рыбных запасов. Исходя из этого, совершенно не ясно, почему «Режим лова…» разрешает поймать одну семгу спиннингом или нахлыстом, и запрещает всеми другими, разрешенными (?!) орудиями любительского лова? Или, почему ту же единственную семгу можно поймать на блесну или искусственную муху, и нельзя – на животную наживку, например, ту же живую муху? Кстати, многие рыболовы на Титовке ловят свой трофей на, купленную в магазине, креветку.

Из-за структурных изменений в главных рыболовных ведомствах и сопровождающей их неразберихи на местах, начиная с рыболовного сезона 2005 года любительский лицензионный лов осуществлялся, мягко говоря, не слишком четко. Титовки это тоже коснулось. Приехав на нее, и рассчитывая там же, где и обычно, на верхнем краю лицензионного участка приобрести разовое разрешение, мы были «приятно» удивлены. Теперь надо было за ним возвращаться в сторону Мурманска до реки Западная Лица, то есть по асфальту и проселку отмахать лишних полсотни километров. Впрочем, на этом, все негативные моменты, касающиеся любительского лова семги на Титовке, не заканчиваются.

Предъявляя свои паспорта для оформления лицензии, мы с местными охотниками Михалычем и Аликом предупредили молодого человека, что будем заниматься подводной охотой. Чем поставили его в затруднительное положение. Похоже, мы на его веку первые, кто пожелал купить лицензию и воспользоваться столь необычной разновидностью любительского рыболовства. Пришлось ему показать Правила рыболовства, кое-что прокомментировать. Убедили. Получив лицензии на сутки, поспешили на Титовку.

Лагерь обустроили на отличной полянке, в пяти метрах от воды. Мне, как «заморскому» гостю друзья позволяли плавать без ограничений, в то время как им приходилось чередоваться: кто-то должен был оставаться в лагере. Крупной семги в реке практически не было. Видать не сезон. Семга, как известно, за сезон несколько раз входит в реки, когда-то более крупные особи, когда-то более мелкие. Все равно охота на такую рыбу чрезвычайно интересное дело. Уж точно не сравнишь со стрельбой по «мертво» стоящему сазану. Видел несколько горбуш, и тоже одну штучку вечером добыл.

Утром во время охоты перебросился несколькими фразами с рыболовом-нахлыстовиком. Он похвастался, что двумя днями раньше взял с товарищем восемь голов. С противоположного берега мне тоже что-то кричал спиннингист. Слов было не разобрать, но, похоже, ему моя рыбалка сильно не понравилась. И точно: через час к нашим палаткам подкатил «газон» с рыбинспектором и помощником. Вновь пришлось включать красноречие и знание всех положений, касающихся подводной охоты. Удовлетворились. Уехали. А в конце дня снова прикатили и убедительно просили прекратить охоту, так как «начальство велит». На этот раз мы возражать не стали, тем более что как раз кончалось время, отпущенное нам лицензией. Мы получили огромное удовольствие – именно то, за чем и приезжали.

Сотрудники Печенгской рыбинспекции, осуществляющие контроль за ловом рыбы на Титовке, оказались вполне адекватными и доброжелательными людьми. И, не смотря на то, что в конечном счете нам не разрешили заниматься подводной охотой, на них мы не в обиде. Рыбинспекторы строго выполняли, пусть незаконное (в суде мы бы его оспорили, ибо подводная охота – официально разрешенная разновидность любительского рыболовства), но действующее и обязательное для них распоряжение начальства.

Оказавшись на берегу Титовки, вы будете очарованы ее красотой и красотой всей ее долины. Река петляет среди невысоких гор и скал, поросших совсем не карликовым лесом, что никак не вяжется с понятием «Заполярье». От основной грунтовки, на которой у легковушек появляются проблемы только в сезон затяжных дождей, отходят многочисленные съезды к реке. У берега много отличных полянок, на каждой из которых так и хочется поставить свою палатку. И так на всем восьмикилометровом участке, отведенном для лова: от устья, то есть от Баренцева моря, и до первого водопада.

Водопады – одна из достопримечательностей Титовки. За все свои сорок лет путешествий по стране мне не доводилось видеть столь больших и красивых водопадов. Уж на что семги – непревзойденные акробаты и прыгуны, но и они преодолеть такой порог не в состоянии. И поэтому плотность рыбы на отведенном участке бывает очень высокой, что не может не привлекать нашего брата – рыболова. На расстоянии 250 метров от водопада ловить не разрешается, что, опять же, не имеет разумного обоснования с точки зрения сохранения рыбных запасов. Зато местные рыболовы просто и лаконично пояснили смысл данного запрета: «Должен же быть неприкасаемый и суперэффективный участок для начальства и своих…». Ну, это как везде…

За те сутки, в течение которых мы имели возможность плавать, было обследовано около пяти километров реки. Титовка, на наш подводный взгляд, очень перспективная река. Ввиду большого количества глубоких мест, ей не грозит пересыхание или промерзание. Для типично горной реки это очень положительное качество. На обследованном участке имеется три больших по площади ямы с глубиной не менее 7-8 метров. Правда, как в этих ямах, так и в других глубоких, с относительно спокойным течением, местах мы рыбы не обнаружили. Но, наверняка, это явление временное, предположительно связанное с подъемом уровня воды из-за прошедших накануне дождей.

И семгу и горбушу мы встречали на глубинах от одного до двух с половиной метров, на не самом сильном течении. Держится семга вблизи дна, где течение еще слабее. Завидя нас, рыбины подвсплывали и отходили в сторону. Горбуши делают это более прытко, очевидно, от тюленей им больше достается (треска, семга и горбуша подводных охотников принимают за своих извечных врагов – тюленей). Также мы заметили, что горбуши обязательно держатся стайками, на более мелких и быстрых участках реки, чем семги. Кстати, лов горбуши в водоемах Мурманской области не ограничен. Связано это с тем, что в условиях нашего европейского севера, где нерестится семга, горбуша, в отличие от Приморья и Камчатки, считается вредным видом рыбы. Якобы горбуши мешают спокойному нересту семги и уничтожают ее икру.

Очень крупных рыб никто из нас не повстречал. Самые большие особи весили, должно быть, килограммов пять-шесть. В основном попадались семги по полтора-два килограмма, что для этого лосося, конечно, маловато. Но мы видели, как рыболовы вываживали таких рыбин, и это уже очень серьезная борьба. Один из сотрудников Мурманрыбвода, до недавнего времени выдававший разрешения на лов у самой Титовки, в прошлые годы лично сам одолевал рыбин до 17 килограммов весом! По два часа шла борьба «кто-кого»!

Среди «серебрянок» (так здесь называют семгу, только что вошедшую с моря в реку, и имеющую серебристо-белую окраску) попадают и лошалые особи. Большинство этих семг лишь чуть-чуть потемнели, и у них поярче прорисовались крапинки. Вероятно, вошли в реку они недавно, неделю или две назад. Но были и настоящие «лошаки» или «лохи», которые пришли из моря уже давно, и поменявшие серебристый цвет на золотисто-коричневатый. У этих рыб уже не такое жирное мясо, они исхудавшие и в значительной степени обессилевшие из-за почти полного отсутствия в реке корма. Действительно, кроме семги и горбуши, я за весь день не видел и десятка мелких рыбешек. Для рыболовов «лохи» не представляют интереса, как в гастрономическом, так и в спортивном плане: ослабленные рыбы при вываживании оказывают значительно более слабое сопротивление, нежели полные сил «серебрянки». В реках, похожих на Титовку, нам доводилось плавать и охотиться зимой. В это время «лохи» окончательно коричневеют, мало плавают, лежат в укромном местечке на дне, и почти не реагируют на приближение человека. Стало быть и охота на такую семгу совсем не интересна.

То, что погода вблизи Баренцева моря славится особой непостоянностью, мы прочувствовали на себе. С утра, например, нас из палаток выгоняет яркое солнышко и над нами ни единого облачка, а через час на небе уже может не найтись ни единого просвета – сплошные тучи. Для подготовленного рыболова дождь и холод, конечно, не помеха, но при солнышке, как ни крути, настроение получше. Очень хорошо, что в этих высоких широтах все лето длится полярный день. Во время нашего там пребывания, то есть в самом начале августа, многие рыболовы ловили ночью. Нам, жителям средней полосы России, очень непривычно было видеть стоящих в воде и рыбачащих спиннингистов, например, в… два часа ночи! Наплававшись днем до изнеможения (охота под водой требует очень много энергии, а в горной реке – еще больше), вечером мы сидели у символического костра и чаем восполняли влагопотери. Говорим, говорим, обсуждаем увиденное за день, а потом глядь на часы, а уже оказывается час ночи. Скорей в спальники и отдыхать.

У нас не нашлось свободного времени, но при желании в округе можно насобирать много ягод. Особенно хороша там брусника, которая созревает позднее – в конце августа – начале сентября. А грибной супчик из подосинновиков и подберезовиков мы отведать успели. Нас приятно удивило очень незначительное количество гнуса, хотя заморозков еще не было, и погода им в целом благоприятствовала. За все три дня никто из нас не использовал дезодорант или накомарник, хотя все это с собой имелось. Если так и в другое летнее время, то это – большой плюс Титовки. 15 сентября заканчивается лицензионный лов семги на реке. В тех краях это уже поздняя осень. А в начале ноября Титовка скрывается подо льдом и отдыхает до следующего сезона. Чтобы, отдохнув, с самого начала лета вновь принимать стаи королевского лосося и многочисленных рыболовов-любителей.

На чужой каравай…

Кефаль – рыба осторожная, более того, пугливая, и взять ее подводному охотнику с подхода удается крайне редко. Самый эффективный метод охоты на нее – залежка. То есть охотник прячется за каким-нибудь валуном или скалой, на поверхности или под водой у самого дна, и ждет появления рыбы. Александр именно так охотился на кефаль вблизи родного Баку.

Прятался наш герой за железные арматурины, оставшиеся в море после сноса старых нефтевышек. На кукане, притороченном к поясу, уже висело две рыбины. Александр находился в тот момент на поверхности и придерживался свободной левой рукой за торчащую из воды железяку. Никаких движений, но напряженное внимание и натянутые нервы. И вдруг что-то падает охотнику на спину…

Крупная морская чайка, которую местные называют мартыном, совершала обычный облет своих владений, когда высмотрела далеко под собой у самой поверхности пару «дохлых» рыбин. А рядом – удобный, черный «камень» на котором и отдохнуть, и пообедать можно. Птица быстро спикировала и плюхнулась… на спину охотнику.

Александр от неожиданности дернулся, изогнулся всем телом и, буквально, взвился над поверхностью, едва не закричав от испуга. Мартын ошеломлен был не меньше: чуть не свалился в воду, бешено замахал крыльями и заорал «диким голосом». Говорят же: «На чужой каравай рот не разевай».

В среде каспийских тюленей про эту пословицу, похоже, тоже ничего не знают. Поэтому, когда на одной из охот Александр подранил кефаль, и та сорвалась с наконечника, ее тут же сцапал, невесть откуда взявшийся, тюлень. Этот зверь и намного крупнее мартына, и намного нахальнее, поэтому он и не подумал бросать свою добычу, несмотря на вопли обворованного и обиженного охотника.

Пословицы – это сама народная мудрость, тонко подмеченный и четко сформулированный опыт многих поколений людей. Люди, в частности, подводные охотники, уже много десятилетий впрямую общаются с рыбами, и, надо сказать, многому их научили. Но некоторые особи рыбьего племени, видимо, плохо учились и сами же от этого страдают. Сом, о котором я вам расскажу, кроме того, что был неучем (по-нашему – двоешником), так еще и большим нахалом. Все это и привело его к закономерному, то есть трагическому, исходу…

Андрей получал истинное наслаждение от охоты. Все было здорово: тепло, яркое солнце, прозрачная вода и успешная, увлекательная охота! На кукане уже две щучки и два сазанчика. Пусть не очень крупные, но для начинающего охотника, каковым он тогда являлся, и это замечательно.

Вот очередная рыба забилась на стреле – теперь килограммовый карась. Было это на мелководье, и Андрей занимался с новой добычей, стоя по пояс в воде. Неожиданно он почувствовал, как его что-то тянет назад. Обернулся и… ахнул. Метровый сом схватил одну из его щучек, что висела на веревке кукана, и тянет ее в ближайший тростник!

Первая, вполне естественная реакция собственника – отобрать свое, и Андрей потянул кукан на себя. Сом не стал разжимать свою широченную пасть, по бокам которой торчали лишь голова и хвост многострадальной щуки, а применил собачий прием: резко изгибаясь всем телом, начал мотать головой и дергать «свою» добычу.

Неизвестно чем бы закончилось это перетягивание каната, не приди Андрею в голову (все-таки «хомо-сапиенс» – человек разумный) простая мысль: подстрелить сома. К счастью, ружье к этому моменту было уже заряжено и охотнику оставалось только опустить его в воду, почти приставить к сому-нахалу и нажать на спуск. Только, пробитый стрелой, похититель-неудачник выпустил свою добычу и попытался улизнуть. Однако спасти свою шкуру ему не удалось, и, в конце концов, он занял свое заслуженное место на кукане. Рядом с изрядно пожеванной щучкой…

С точки зрения правил подводной охоты Андрей поступил противозаконно: он стрелял рыбу, сам, находясь при этом, пусть только наполовину, но вне воды. Так нельзя. Ну, а сому среди бела дня грабить начинающего охотника можно?! Лично я считаю – все правильно, и такому глупому, но наглому сому просто не место в водоеме. Он ведь потомство даст, и дети его вырастут такими же. Не зря же люди говорят: «Яблоко от яблони не далеко падает».

Рекордный выстрел

Каких только чудес на подводной охоте не бывает? Например, стреляешь в окуня, а на стреле угорь. Ну, это – редко. Значительно чаще стреляешь в огромную рыбину, а на свет божий извлекаешь недомерка. Ей богу, – настоящие, чудесные превращения…

Все выстрелы подводных охотников делятся на две категории: неудачные и удачные. О первых вспоминать не хочется, хотя их процент не мал, а ассортимент напротив – велик. Вторая категория, то есть выстрелы удачные, в свою очередь, делятся на три вида: просто удачные (убил то, что хотел), очень удачные (взял, к примеру, одним выстрелом двух лещей) и уникальные. Понятное дело, последние бывают крайне редко, и они никак не зависят от мастерства охотника. Просто, обыкновенное везение. Именно так повезло моему крымскому коллеге, когда он одним выстрелом взял… впрочем, давайте все по порядку.

Владимир среди своих товарищей по оружию – непререкаемый авторитет по добыче крупных карпов. 15, 16, 18 и даже 20-килограммовые монстры для него в порядке вещей. Добыть за одну охоту трех таких рыбин для этого охотника – тоже не рекорд.

Чтобы в должной мере оценить тот уникальный выстрел, считаю необходимым напомнить следующее. Так как из наших пресноводных рыб у сазана самая крупная и толстая чешуя, то и пробить его гарпуном из подводного ружья труднее всего. Сазанов и карпов (если они не зеркальные) поэтому мы называем «бронированными». К тому же рыба эта вырастает до очень и очень больших размеров. Чуть послабее ружье или побольше дистанция стрельбы и самый точный выстрел вместо многокилограммового трофея приносит одну или две чешуйки, плотно застрявшие на острие наконечника.

…То была последняя охота сезона. Погода вполне соответствовала первому месяцу зимы: пронизывающий, холодный ветер и температура воды в озере +3 С. Только солнце, пусть не теплом, так светом, напоминало, что мы находимся в Крыму. Озеро почти штормило, к нашему берегу нагнало пены, уровень воды поднялся на метр, и она перекатывалась даже через дамбу. Одним словом, в таких обстоятельствах только ненормальный полезет в воду, да еще в мокром гидрокостюме. К счастью, я имел законные основания оставаться на берегу, так как тремя днями раньше подхватил простуду. А Володе деваться было некуда: надо было лезть. И следует признать, уговаривать его не пришлось, даже наоборот: невозможно было остановить.

Итак, Владимир, повизгивая и поскуливая, разделся, облачился в гидрокостюм и ушел в озеро. Мы же грели воду, чтобы через 30 минут влить ее под гидрокостюм охотника и таким образом продлить его «удовольствие». Всего наш товарищ на нескольких таких теплых вливаниях проплавал более трех часов.

" Вода, – рассказывал потом Владимир, – изрядно помутнела: ветер и волна сделали свое черное дело. Видимость у дна не превышала двух метров. На одном участке обнаруживаю еще меньшую прозрачность и делаю верный вывод: не иначе, карпы намутили. Сами знаете, за ними такое водится. Ныряю и делаю залежку.

Лежу, значит, я на дне и отсчитываю секунды, которые, как известно, чем их больше, тем они длиннее. Уже можно было бы и наверх, но шестое чувство подсказывает, что где-то рядом ходят карпы. И вот боковым зрением вижу надвигающуюся на меня слева тень. И хотя я точно не знаю, что это, но сомнений нет: кроме крупной рыбины ничего другого быть не может. И я стреляю.

Стреляю и сразу наверх. Длинный линь позволяет мне всплыть с шестиметровой глубины. Внизу кувыркается моя добыча. С поверхности я не вижу, но уверен, что сейчас она наворачивает на себя донные водоросли и траву. Так оно и оказалось. После двух-трех глубоких вдохов снова ныряю и вслепую, по своему линю иду вниз. Нащупываю в мути растительный ком, просто обхватываю его и тащу к поверхности.

Уже наверху, распутывая и обрывая зеленые листья и нити, освобождаю спеленатого зеркального карпа. Хорош карпище! Привычно пересаживаю его на кукан, очищаю гарпун и вставляю его в ружье. Пытаюсь намотать линь на линесбрасыватель, а он из глубины не идет. И тут я понимаю, что внизу на лине еще что-то есть. Начинаю это «что-то» с усилием тянуть к себе и чувствую мощную потяжку. Ага, значит это все-таки рыбина. Вот проявились контуры, а затем всплыл во всей красе… карп! Да еще какой?! Настоящий бронированный гигант был нанизан на линь и вел себя удивительно спокойно: очевидно, гарпун задел позвоночник.

Посадив вторую добычу на кукан, сразу почувствовал, что они своей общей массой меня начали притапливать и переворачивать на бок и спину. Все, пора к берегу. И странное дело – я совсем забыл про холод…»

Мне и моим друзьям неоднократно доводилось снимать со своей стрелы по две и даже по три рыбины. Но то были лещи, язи или караси весом 1-2 килограмма каждый. Однажды моя стрела прошила 15-килограммового сома и маленького, двухкилограммового соменка, который так неудачно расположился за своим старшим братом. Владимир же поразил одним выстрелом карпа на 20 кг и зеркального карпа на 17! Такого никому еще не удавалось.

В степи тоже водится рыба

В этом году на середину осени у меня была запланирована поездка на охоту в Дагестан и Калмыкию. И вот это трехнедельное путешествие позади. Остался ли я доволен? Конечно! Как можно побывать в новых местах, плавать, нырять, стрелять рыбу, на утрянках и вечерках стрелять утку и остаться недовольным?!

В Минводах меня встречал Геннадий, а к середине дня и Владимир подъехал. Между прочем, он в одиночку на своей «Ниве» добирался до своих родных мест трое с половиной суток. С Нижневартовска. Объединив наши усилия, закупив провиант, загрузив снаряжение для обычной и подводной охоты в два белых коня ("-Нивы»), мы взяли курс на дагестанский город Кочубей.

Получение путевок на право охоты заняло час времени. При этом наши кошельки похудели, аж, на 70 рублей! Именно такую мизерную плату берут за право ежедневно отстреливать 15 уток(в том числе 5 гусей) весь охотничий сезон. Еще нам охотовед сказал, что мы можем ловить по 20 килограммов рыбы. Столь демократичных правил и щедрых норм я не встречал ни в одном регионе России.

Час езды от Кочубея по асфальту, еще полтора по степи и мы остановились у одного из приемных пунктов Широкольского рыбокомбината. Его хозяева, друзья Геннадия, были нам очень рады и предоставили для проживания лучшие апартаменты – железный фургончик на колесах. В пятидесяти метрах от нас из артезианской скважины бежала чистая, абсолютно пресная вода, что для тех степных районов довольно редкое явление.

Уже на следующий день мы начали осваивать округу. Она оказалась чрезвычайно богатой на летающую и плавающую живность. Находились мы, как выяснилось, у озер и ильменей, которые соединяются с рекой Кумой. А река эта с некоторых пор и не без участия человека впадает в Каспийское море. Места эти вполне можно назвать «медвежьим углом», но не столько за отдаленность, сколько за малолюдность. За неделю нашего там пребывания мы лишь однажды встретили рыболовов на двух машинах.

Местной утки (в основном, это чирок) в тех местах не много, а очень много. Проезжая днем мимо небольшой «лужи» метров 700 на 100, мы могли наблюдать на ней до тысячи штук. Интереса ради стреляли в воздух и любовались одновременным их взлетом – кра-сотища необыкновенная! Всякий охотник знает, как замирает сердце при виде такой картины. А под утро приезжали к такому водоему, устраивали себе подобие шалашиков, расставляли чучела и ждали рассвета. Утки начинали налетать еще по-темному, а потом летели и летели все время. Полет у чирка стремительный, и цель это маленькая, поэтому мазали мы много. Патроны исчезали с катастрофической быстротой. Но остановиться было очень трудно, особенно мне, так как охотничье ружье лишь раз в год беру в руки. А охоту на утку искренне и давно люблю.

Посидев на утрянке и ощипав потом добытых уток, отправлялись на подводную охоту. Для этого хобби мест и условий там тоже хватает, хотя и не все озера достаточно прозрачные. Мы успели лишь немного познакомиться с тремя из тех, где можно плавать. Из первого вынесли с Володей (Геннадий обеспечивал нас с лодки) с десяток сазанов. Со второго – хороших щук. А в последнем охотились дважды и оба раза очень удачно. Мой сибирский друг был в восторге от охоты, так как перекрыл все свои прежние достижения, как по видам рыб, так и по их размерам и весам. У себя в Сибири он ничего подобного не испытал за все пять лет своих занятий подводной охотой.

Увы, все хорошее слишком быстро заканчивается, закончилось и наше пребывание в дагестанских степях. Геннадию необходимо было вернуться в Минводы, а мы с Владимиром отправились дальше – в соседнюю Калмыкию. Там, в городе рыбаков Лагани нас ждали друзья.

Хорошо иметь добрых друзей. В Лагани нас встретили, поселили, привезли оформленные путевки на право охоты, баньку с дороги устроили. А уже на следующее утро повезли на водоем, где мы добыли трех сазанов и пару добрых щук. От города при этом и двадцать километров не отъехали. Потом было еще одно озеро, где с добычей нам повезло уже больше.

Особенностью как этих, так и дагестанских водоемов, в которых мы охотились, было то, что они соединяются с морем. В зависимости от ветров, в них вода либо прибывает, либо убывает, то есть создается пусть маленькое, но течение. Поэтому рыба в них ведет себя более активно, нежели, например, в астраханских ильменях. Особенно это важно в осеннее время, когда с похолоданием воды активность рыбы и так резко снижается. А охота на «мертво» стоящую рыбу, не интересна и больше смахивает на простое убийство. Еще нам организовали очень наглядное и интересное знакомство с трудом местных рыбаков. Мы с ними трое суток провели в море, наблюдая и помогая вентерями ловить частиковую рыбу: сомиков, щук, карасей, красноперку, линей, лещей и окуней. Подводная охота в том месте, хотя мы и пытались, не очень-то удалась. Сазанов и достойных сомов там не было, а щук, карасей и прочую мелочь стрелять не имело смысла – они все равно пропали бы. Погода стояла очень теплая, будто и не конец сентября вовсе.

В последние три дня нашего пребывания на калмыцкой земле мы совершили еще одно маленькое путешествие. На этот раз не на лодках и катерах, а на самом мощном российском вездеходе – ГАЗ-66. Немного по асфальту, потом по грунтовке, затем просто по степи мы удалились от города на 60 километров к югу. В конце пути наша машина проламывала себе дорогу через густой, четырехметровый тростник. Я залез на крышу вездехода, и передо мной на сколько хватало глаз предстало море тростника. От горизонта и до горизонта на все четыре стороны! Чтобы устроить полянку, мы кружили на машине, приминая тростниковый лес. Водоем, вблизи которого мы остановились, так же соединялся с морем, но на то время уровень воды был очень низкий: в болотных сапогах можно пройти почти везде. Утки было намного меньше, чем в Дагестане, но тут уже утка крупная, в основном различные виды нырковых и лысухи.

В последний день, перед вечерней охотой на уток я все же натянул гидрокостюм и полез в воду. «Все же» я написал потому, что водоем уж больно мелкий, хоть и большой, и не слишком верилось, что там осталась крупная рыба. Однако мои опасения оказались напрасными. Первым я нашел хорошего, килограммов на восемь сазана. Он лежал на глубине полметра ко мне башкой, и моя стрела, войдя ему в лоб, вышла у хвостового плавника. А потом пошли щуки. Пожалуй, столько хищниц я не встречал еще ни разу. Медленно продвигаясь вдоль края тростникового островка, через метр-полтора, максимум два я видел приличную щуку. А то и две, а то и три! Средний размер 1,5-3 килограмма. Одну взял на четыре, еще такую же видел, но к тому времени уже перестал их стрелять. Проплыл я буквально метров 150—200, и плавал не больше часа. Думаю в этом большом озере где-нибудь есть места поглубже, и там вполне можно было найти очень даже трофейных сазанов и щук. из Лагани, мы получили приглашение приехать к ним весной. Вот тогда, сказали наши новые друзья, вы увидите, что такое много рыбы

История одного путешествия (рассказанная Александром Кочубеем)

Только молодые люди могут так, без тщательной проработки маршрута и ясной конечной цели, без должной технической подготовки, отправиться в дальнее и длительное путешествие. Мы как раз такими и были: три новоиспеченных артиста, недавние выпускники ВГИК,а и молодая жена Николая, одного из нас. От кого-то слышали, что в Карелии все озера прозрачные и буквально кишат разнообразной рыбой. А нам, увлеченным подводной охотой и рыбалкой, ничего больше и не надо. Поэтому, не долго думая, побросали в машину туристическое и подводное снаряжение, рыболовные снасти и отправились в путь.

Действительность оказалась совсем не такой розовой, как нам бы хотелось. Карелия – страна озер, уж это точно. Большие, маленькие и совсем крошечные, глубокие и мелкие, среди скал, леса и среди болот – какие только не встречались на нашем пути. Но вот беда: почти все они имели красно-бурую, болотную воду, а в тех, где вода была светлой и прозрачной, совсем не было рыбы. Ну, или почти не было.

Через несколько дней бесплодных поисков, пребывая в полном унынии, мы уже подумывали о возвращении в Москву. Но тут один местный житель поведал нам о большом, очень прозрачном и рыбном озере. О наличии в нем рыбы говорило даже название крошечной деревеньки, расположившейся на его берегу. Деревенька носила гордое имя – Ерши. Туда мы и направились.

Озеро действительно впечатляло, особенно нас, городских жителей. Огромное, такое, что в дальнюю сторону и берегов не видно, с красивыми скально-таежными берегами, с хрустальной, хотя и чуть красноватой, водой. Вот только с рыбой опять что-то не густо было. Потом мы поняли, что крупная рыба в карельских озерах есть, только днем она отсиживается в самых глубоких местах, недоступных простому ныряльщику с маской и трубкой. Может ночью и подходит к берегам на кормежку, но в те времена ночную охоту мы еще не освоили.

Так как дело происходило летом, то основное население деревушки составляли отдыхающие из дальних мест, купившие, а то и просто занявшие пустые дома в почти вымерших Ершах. Очень скоро с некоторыми из них мы завели знакомство, которое опять вселило в нас надежду. Якобы, в дальнем конце озера есть узкая протока, соединяющая его с другим, небольшим лесным озером. Озерко это совершенно не посещается людьми, но известно, что вода там «прозрачная, как слеза, а рыбы – просто прорва». И, хотя мы уже имели богатый опыт легковерия, и много раз из-за него попадали впросак, снова загорелись надеждой. Так уж устроена душа молодого охотника.

В солнечное, яркое утро загрузили мы в моторную лодку снаряжение, харч на весь день, и один из местных мужиков покатил нас к заветному озеру. Протока оказалась настолько узкой и заваленной упавшими деревьями, что пробраться по ней на лодке и пытаться не стоило. Поэтому все выгрузили на берег, нацепили на себя и пешком, имея ориентиром протоку, потихоньку стали пробираться через дремучую тайгу. Хозяин моторки укатил обратно в деревню, пообещав вечером вернуться за нами.

Пятьсот метров – не расстояние, и хотя прыгать по камням и, лавируя между живыми и мертвыми деревьями, проваливаться в ягодники совсем не то же самое, что идти по асфальтовой дорожке, уже через полчаса мы были на месте. Воодушевлению нашему не было предела, ибо первая часть обещаний явно сбылась. Мы впервые за все путешествие стояли перед озером, в котором вода была сказочно прозрачной. Над песчаным пляжиком, где воды было по колено, ее вообще не было видно. А там, где на берегу и в воде громоздились огромные камни и валуны, на глаз трудно было определить, как глубоко под поверхностью волшебная подводная картинка начинает подергиваться серо-голубой вуалью и видимость совсем исчезает. Само озеро имело почти круглую форму, в диаметре не более 400—500 метров, лежало оно в углублении, защищенное от ветров скалами и лесом со всех сторон.

В очередной (который уже?!) раз, переполненные надеждами на невероятный охотничий успех, мы с Владом заторопились в воду. Через несколько минут, затянутые в черные гидрокостюмы "-Чайка», в ластах «Акванавт», масках и с подводными ружьями наперевес, мы вошли и погрузились в воду. Картина под водой – сказочная! Первое время даже о рыбе забыли – настолько красив был сам подводный пейзаж. В какой-то мере он повторял наземную картину: те же скалы, те же деревья, только без хвои и листьев и лежащие на дне, так же все видимое пространство залито ярким светом. Только под водой свет этот с переливами, блестками, неожиданными, яркими стрелами и прыгающими зайчиками. Вот бы фотоаппарат туда! Однако довольно скоро мы вспомнили о цели своего визита в этот сказочный, подводный мир, и начали искать объекты охоты. Увы, в этой части картина была намного менее радостной.

Николай со своей женой остались вблизи протоки и размотали свои удочки. Мы же с Владом поплыли влево вдоль берега, намереваясь оплыть озеро вокруг. Я его немного обогнал, а через час был уже далеко впереди. Изредка попадались небольшие щучки и окуни. Другой более-менее взрослой рыбы не попадалось. Дальше описывать эту историю я буду словами своего друга, стараясь ничего не пропустить и не изменить. И так, рассказывает Влад.

«Саня уплыл вперед, а я умышленно не торопился, чтобы, вспугнутая им рыба имела время успокоиться. Кстати, она была там настолько бесшабашной, что небольшие щурята, например, позволяли щелкать их кончиком ружья по носу, а потом только отскакивали в сторону. И то – не далеко.

Плавая в таком озере, ловил себя на мысли, что за тысячи или сотни тысяч лет человек в маске и ластах наверняка впервые погрузился в его воды и встретился с его обитателями. И этот человек – я! Другая, не менее впечатляющая мысль, – возможно справа от меня, в той загадочной, черной глубине еще живет и здравствует какой-нибудь доисторический змей или дракон, вроде лохнес-ского чудовища. Ведь мы даже приблизительно не знали, какая в этом озере глубина.

Где-то через час я уже был у противоположного берега. Тут как раз мне попалась приличная щучка, которая после удачного выстрела оказалась на моей стреле. Пересаживая ее на кукан, и стоя по грудь в воде, я бросил взгляд на берег. Здесь он был довольно крутой, каменными террасами поднимающийся метров на пятнадцать вверх. И, увидев Саню, который стоял на одной из площадок метрах в пятидесяти от меня и от берега, и почему-то, задрав голову, пялился на сосну под которой стоял. Я удивился, но не сильно и только тому, что он забрался так далеко от берега, чтобы справить естественную нужду (ничто человеческое подводному охотнику не чуждо!). Позвал его раз, два, но он, похоже, не слышал. Тогда крикнул. Саня вздрогнул, повернулся ко мне боком и медленнс у-шел в лес! Меня поразила его горилообразная, хорошо видная сбоку сутулость. Озадаченный увиденным, я поплыл дальше.

Однако никак не мог выбросить увиденное из головы и вновь погрузиться в охоту. Теперь, как-то невольно, я старался плыть подальше от берега, и чаще, чем это требуется для ориентации, бросал на него взгляды.

На берегу меня уже ждали все трое. Все еще на что-то надеясь, я первым делом спросил у Сани, вылезал ли он на берег. Нет, говорит, не вылезал… Тут я погрустнел настолько, что друзья это заметили. В чем дело, спрашивают. Ну, я все рассказал, как было. Мой рассказ не вызвал у них каких-нибудь ярких эмоций, однако желание провести остаток дня на этом месте у них пропало. Мы, не спеша, но быстро собрали свои вещички и отправились обратно к большому озеру».

В деревне всем нам не терпелось рассказать о встрече с кем-то «черным и сутулым», но боялись, что поднимут на смех. Все же рассказали. «Ничего странного, заверили нас бывалые аборигены, – просто встретились с мишкой, только и всего. Их тут пруд пруди». Хорошо бы, если так. Но вот вопрос, с каких это пор медведи ходят по тайге на задних лапах?

И еще. Как раз в те годы по многочисленным свидетельствам очевидцев, сначала в Финляндии, а затем и в Карелии, объявлялся «снежный человек». Мы были именно в тех краях…

На безымянной речке

Нет, конечно же, у этой небольшой речушки есть имя, и даже очень известное. Только назвать его я не могу – обещал двум молодым охотникам, которые и познакомили меня со столь замечательным местом. Их можно понять: кроме данной реки они не знают других мест для удачной охоты, а все мы знаем, что широкая популярность того или иного водоема еще никогда не увеличивала его рыбье поголовье.

Я приехал на ту охоту в типично зимнем снаряжении. Гидрокостюм сухого типа, речное ружье с неизменным четырехзубом без зацепов и флажков, которого мне всегда хватало для охоты на любую рыбу в условиях мелкого зимнего водоема. Новая река оказалась именно такой. У моих новых коллег на тот момент сухих костюмов еще не было, и они охотились в мокрых. Так как мое пребывание в воде практически не ограничено, то решили отправить меня в длинный сплав. Отвезли вверх по течению и я поплыл вниз, а сами вернулись обратно и охотились вблизи моста через реку, одновременно дожидаясь моего возвращения.

День был солнечный, мороз не более ЮоС. Видимость под водой чуть более двух метров. Течение там, где речка сужалась, усиливалось, и меня быстро несло вниз. Если же берега расходились или вместо метра-полутора глубина становилась вдвое больше, то течение резко останавливалось. Первые метров двести оказались пустыми. Потом мне встретился небольшой завал, частично под правым берегом и частично под левым. Я бы, может, его и пролетел, но вполне приличный голавль на свою беду откуда-то с середины реки спешил под защиту подводных деревьев. Я среагировал, и рыба стала моей первой добычей. Этот первый голавль заставил меня остановиться и внимательно осмотреть место. Не зря: еще две рыбины были найдены в завале уже под другим берегом и легко добыты. Один голавль поболе килограмма – для зимы очень солидный трофей.

Плыву дальше. В центре русла много песка, на песке – пескари. Наличие пескарей радует и глаз, и сознание: значит вода в реке чистая. Попадаются участки с травой. Я в каждую секунду готов стрелять по щуке, которая, как известно, любит стоять сразу за развевающимися травяными космами, но щук почему-то нет. Даже странно. Неожиданно справа от меня заметил, несущуюся навстречу, большую рыбину. Мгновенный выстрел и…попал! Четырехзуб увяз в спине отличного леща. Я доволен. Причем, не столько самим трофеем (хотя леща даже летом не просто добыть), сколько выстрелом и собственной реакцией.

Потом были окуни. К этому времени поняв, что в реке рыбы много и рыба разнообразная, я палил далеко не во все достойные мишени. Окуней я застрелил двух, один горбач почти на кило. Раньше в Москве-реке и в Рузе такие водились, но то было раньше. Поэтому здесь встречи с такими шикарными полосатыми хищниками – опять же большая удача. Стрелять окуня, который стоит под корягами, легко и не интересно. А вот ходового окуня, который хотя и не быстро плывет, но держит охотника на расстоянии, а сам еле виден из-за своей полосатости, такого взять не просто.

Вот впереди вижу трубку одного из моих новых друзей. Из воды поднимает голову Михаил. Как дела? И у него есть голавль и красавец-окунь. А что Константин? Константину сегодня не везет: уже третье ружье меняет. Потом, уже на берегу приходим к выводу, что не только техника подводила нашего товарища, но и собственная плохая подготовка к охоте. Еще одно подтверждение того, что подводная охота – занятие серьезное и отношение к ней должно быть соответствующее. Тем более, если хочется получать от нее удовольствие.

Переговорив с Михаилом, я поплыл дальше. Решил еще часик поохотиться. После мелководного участка, где, не желая тереться гидрокостюмом по песку, мне приходилось упираться в дно кулаками, фактически ползти, был участок тростника. Там я сплавлялся очень медленно, рассчитывая вот-вот между стеблей увидеть сазана или карася, но ни их, ни какой другой рыбы там не оказалось. Что ж – зима. Летом-то эти любители тростниковых кущ точно тут появятся.

За мелководным участком река снова сузилась. Я плыву только по левой стороне, так как помню, что мне предстоит возвращаться вверх по реке, и другой берег оставляю не тронутым. Сплавляясь только вдоль одного берега, надо двигаться очень аккуратно, иначе муть, вами поднятая, будет плыть прямо перед вами и портить всю охоту. Если же в вашем распоряжении оба берега, то я периодически их меняю. Задержавшись у завальчика под левым, например, берегом, перехожу под правый, где ваша, ранее поднятая муть, уже уплыла и рассеялась. Потом опять под левый. И таким образом не только обследую все интересные места в реке, но и избегаю влияние мути.

На этой охоте я опробовал нововведение – свинцовые утяжелители на ластах. Мне не нравилось, что мои слишком легкие ласты вылезали на поверхность и при гребле хлюпали. С утяжелителями стало лучше, но…только, если плыть в стоячей воде или против течения. Когда же идешь сплавом, то всегда стараешься плыть чуть медленнее, чем течет вода. При этом ласты, опущенные концами вниз, испытывают давление воды и эффектом самолетного крыла их топит. Когда глубина большая, это не страшно, но на мелководье ласты начинают цеплять дно или подводную траву, сбивая с нее муть. Верно поется: «Где-то теряешь, где-то находишь», так и с моей модернизацией получилось.

Щука резко стартанула из-под жиденького завальчика. Она рванула к центру реки по дуге, и моя стрела достала ее на излете. Ударила и тут же…отвалилась! А моя щука задергалась рядом в конвульсии. Я бросился к ней и через секунду уже сжимал трехкилограммовую рыбину в руках. Кто-то скажет: «Вот он ваш хваленый многозуб без зацепов. Не удержал рыбу!» Но, если проанализировать ситуацию, то станет ясно, что к наконечнику претензий нет. Вырвалась щука из его лап потому, что стрелял я с большой дистанции, но главное, рыба уже была в движении. Наконечник же сразу обездвижил ее, одним из зубьев угодив в позвоночник. Вероятность попадания в позвоночник потому и высока, что зубьев много и они близко расположены.

Под занавес той замечательной охоты я нашел сазанов. Не больших, трехкилограммовых, но видели бы вы эту речку-пере-плюйку? И опять же – зима. Рыбины вели себя спокойно, выбрав в реке наиболее серьезный завал на глубине 2,5 метра. Одного вытащил из-под бревен, откуда торчала только его голова. Кстати, потом еле-еле кулаком сбил рыбину с наконечника, так крепко он в ней засел. Другого взял тут же под самым берегом, на глубине 25 сантиметров. Этот был виден весь, и наконечник вошел в него сразу за жабрами. Третьего и последнего нашел по мути. Сразу три сазана одного размера стояли бок о бок и немного подрабатывали хвостами, что и давало муть. Выбив одного, я сразу поплыл обратно к мосту, даже не пересаживая его на кукан. Хватит. Я и так получил удовольствие, на которое и рассчитывать не мог.

Из той редкостной зимней охоты непременно следует сделать выводы. Очень важные выводы. Они состоят в том, что даже в наше время, даже зимой можно от подводной охоты получать огромное, полное удовольствие. Только…надо искать! А кто ищет, тот находит.

На бога надейся…

Утром по ящику передали, что день этот православная церковь связывает с именем святого Николы. Его называют Николой-угодником, и он, якобы, покровительствует всем мореплавателям и рыбакам, в частности. Мы в те дни находились на Большой Охоте в Астрахани, и такое совпадение нас здорово воодушевило. Тем более, что предыдущие дни, мягко говоря, были не слишком удачными: в подавляющее большинство ильменей вода из Волги не пришла, и рыба, соответственно, тоже. День 22 мая 2006 года выдался солнечным, и это стало еще одним аргументом, чтобы поехать на один дальний, труднодоступный ильмень. Именно в нем, по информации наших лискинских друзей, очень прозрачная вода и имеется рыба.

Шестьдесят километров по асфальту, двадцать два по проселку, и вот мы у большого, вытянутого с запада на восток ильменя. На его зеркале в центральной части трава выходит на поверхность – значит ильмень мелкий. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не трава, а водоросль, которую рыболовы называют «нитчаткой» (по научному – «спирогира»). Вода в водоеме действительно оказалась очень прозрачной, и очень теплой. В своих семимиллиметровых костюмах нам было настолько жарко, что приходилось в процессе охоты то и дело подпускать под него слегка освежающую ильменную водичку. Иначе и тепловой удар получить не сложно.

Мелководье и теплая вода ильменя послужили не только стимулом для бурного роста водорослей, но и создали исключительные условия для наших самых теплолюбивых рыб – линя и золотого карася. Такое их количество я не видел ни в одном другом астраханском ильмене, да и вообще ни в каком другом водоеме, где мне приходилось плавать. Очень много щуки, которой не так важна теплая вода (на Полярном Урале, например, ее тоже хватает), сколько наличие достаточного количества корма. Здесь же, кроме названного золотого карася и линя, полно красноперки, окуней и белого карася. Между прочим, окуни и красноперки до килограмма весом! Много в этом уникальном ильмене и другого хищника – сома, который пользуется той же богатой кормовой базой, что и щука, только не днем, а ночью. Сомы, правда, не крупные: три самых больших из нами добытых потянули на 11 килограммов каждый.

Эти простые и комфортные условия для охотников с любым опытом, казалось бы, и результат должны дать максимально успешный. В смысле добычи это так и было. Но и потерь, как материальных, так и моральных, оказалось как никогда много. И это не смотря на покровительство святого Николы…

Меньше всех и чисто в психологическом плане пострадал Андрей. Я не упомянул, что в том ильмене водятся также сазаны и белые амуры, ибо они там слишком малочисленны. Но Андрею повезло – он натолкнулся на двух среднего размера сазанчиков, и одного сходу взял. Второй, отгороженный от охотника реденькой стенкой тростника, никак не прореагировал на выстрел и трепыхание собрата. Андрей, поглядывая на него, заторопился снять первого со стрелы, перезарядил ружье и только стал направлять его на новую цель, как к нему подлетел второй сазан, и вдвоем они скрылись из виду. Обескураженный охотник удивился: «Почему два уплыло, ведь одного он подбил?» И тут понял: в спешке он снял рыбу со стрелы, а вот посадить ее на кукан… забыл! Правду говорят: «Спешка нужна только при охоте на блох».

У меня потери оказались более серьезными. В какой-то момент я обнаружил, что капроновый верх изготовленного мною «неубиваемого» гарпун-линя, лопнул посередине и оголились четыре внутренние рыболовные плетенки, каждая толщиной 0,^миллиметра. Их суммарная нагрузка на разрыв должна быть около 50 килограммов, и я полагал, что этого вполне достаточно для любой местной рыбы. Оказалось, что для рыбы-то, может, и достаточно, но само ружье при выстреле дает стреле еще большую энергию. И, стреляя в хвост небольшого сома, стрела легко прошла сквозь него и…улетела, окончательно разорвав гарпун-линь. В направлении ее полета я довольно долго шарил рукой по водорослям, но ничего твердого не обнаружил. Улетела хорошая, каленая стрела со втулкой и отличный, двумя днями ранее подаренный мне, наконечник. Тоже с каленым жалом.

Охота, конечно, на том не закончилась. Однако мне пришлось долго плыть назад, вновь проходить стометровый, топкий прибрежный участок, вынимать свое второе ружье из машины, и вновь, уже в третий раз, идти, ползти и плыть в месту охоты. Кроме большой усталости я еще получил несколько обидных, но вполне предсказуемых промахов по рыбе. Они были связаны с тем, что у нового ружья спусковое усилие много меньше, чем у моего основного. Поэтому на открыто лежащего сома, я не успел еще навести ружье, а выстрел уже произошел. Сом, понятное дело, удрал невредимым. Попадать в рыбу с приличного расстояния тоже стало трудно, так как стреляю я не целясь, полагаясь на привычное положение руки и ружья. А новое ружье подлиннее, и гидродинамика полета его стрелы другая. Короче, мазал нещадно, особенно в первое время.

Больше всех стрессов в тот день досталось Марковичу. Сначала у него тоже улетела стрела. В качестве гарпун-линя он использовал голую рыболовную плетенку диаметром 0,7 миллиметра и усилием на разрыв 60 килограммов. Будь на его ружье амортизатор, беды бы не случилось: едва ли силы ружья хватило бы разорвать такой линь. Охотник долго нырял и искал руками оторвавшуюся стрелу, но безуспешно. Тогда он снял ласты и стал топтаться по дну (глубина в том месте была полтора метра). И все же наступил на нее, родимую!

Еще через час охоты, загарпуненная щука, вырвала у него из рук ружье и унесла его за пределы видимости. Опять поиски, но ни ружья, ни щуки, увы, найти не удалось. Маркович поплыл к машинам за запасным оружием. Когда вернулся к месту печальных событий, глядь – ружье его плавает, а внизу на стреле щука! Должно быть, поначалу рыбина забилась под траву и затянула туда ружье, а потом вылезла, ружье освободилось и всплыло. Повезло Марковичу. Как и щуку, второе, теперь уже лишнее, ружье он приспособил на кукане – не возвращаться же снова к машинам?! Чтобы не наколоться на острый наконечник, свинтил его со стрелы и подсунул под рубаху гидрокостюма. И продолжил охоту.

Вернувшись на берег после охоты, Маркович наконечника под рубахой не обнаружил. Выпал! Таким образом, ему тоже не удалось избежать материальных потерь в тот день. Если бы мы столь «успешно» выступали все десять дней Большой Астраханской Охоты, то никакого оружия и снаряжения нам бы не хватило и на половину срока. Так как случилось все выше описанное именно в день чествования Николы-угодника, то мы решили, что святой не по злобе, конечно, а просто забыл о своих подводных подданных. Праздник, все-таки.

Однажды, зимой

Съездить на это водохранилище я собирался давно. Естественно, поохотиться. О рыбе, которая в нем водится, как по уникальному видовому составу, так и по размерам, до которых она там вырастает, ходят легенды. И вот, мои новые знакомые из Сергиева Посада предложили составить им компанию и вместе поехать на этот загадочный водоем. Уговаривать меня, сами понимаете, не пришлось.

Снегопад, по пути следования плавно переросший в хорошую метель, сопровождал нас всю вторую половину пути. Не прекратилась эта снежная круговерть и к ночи, когда мы, уже вместе с двумя охотниками-аборигенами, прибыли на берег водохранилища. В нашем распоряжении была небольшая надувная лодка и трехсильный мотор, которые должны были переправить нас на противоположный берег. Хорошо, что мы не рискнули плыть все вместе, иначе бы точно утопили все свое снаряжение. Это – как минимум. Но и так нам досталось сполна. Лодочку кидало вверх-вниз, словно в ней не сидело четверо мужиков со всем подводным снаряжением. Волны почти не переваливали за борт, но брызги от их ударов летели горизонтально, и уже через пять минут все мы со стороны ветра были мокрыми. Рюкзаки и прочие вещи – тоже.

Десантировались быстро: не хотелось набрать ледяной водички еще и в обувь. Вокруг девственный, коренной лес, на каждой веточке шапка снега. В другое время мы любовались бы им, но в тот момент всем хотелось одного и того же – поскорее развести костер. С фонариками в руках побежали (насколько это было возможно при снеге по колено) собирать и рубить сухостой. Через четверть часа спасительный костер горел, не только согревая нас, но и указывая наше местонахождение второй, еще не прибывшей группе. От нашей одежды валил пар еще покруче, чем из носика утюга от Tefal.

В начале зимы ночи очень длинные, казалось бы, куда торопиться? Но моим юным друзьям неймется – пошли да пошли. Ну, пошли… А, что значит «пошли»? Это значит, что надо даже эту, далеко еще не сухую одежду с себя снять, остаться в чем мать родила, и залезать в резиновый гидрокостюм. Чтобы в него удобно и быстро можно было влезть, внутрь заливают немного шампуня и теплой воды. Повизгивая и поскуливая от остроты ощущений, мы облачились в свои гидрокостюмы, нацепили на себя грузовые пояса, фонари, подхватили ласты, маски, ружья и потопали к берегу.

В лесу, особенно в глубинке, было тихо, а у берега и ветер свищет, и снег летит, и волна бьет. Самый молодой и горячий Сергей быстрее всех нацепил на себя маску и ласты, отплыл от нас на несколько метров и исчез в этой мрачной круговерти. Свет его фонаря был заметен только, если тот направлял его в нашу сторону. Я тоже поплыл.

Вблизи берега волны, естественно, подняли со дна муть. Но, отплыв подальше, и, нырнув на два, потом на три метра, понял, что и с видимостью нам тоже не повезло. Даже мой мощный, двадцативаттный фонарь пробивал воду на метр или чуть больше. Ныряешь, идешь в никуда, потом, бац – вот оно, дно! Грузов оказалось много, поэтому уже на трех метрах меня ощутимо прижимало ко дну. Приходилось на него опираться левой рукой, что тут же поднимало муть, и видимость пропадала окончательно. Нет, так ничего не получится, и я поплыл к берегу, чтобы снять один груз.

Без него на тех же трех метрах стало нырять комфортно, однако надо было идти хотя бы на восемь. Именно там, по заверениям местных охотников, самые мощные завалы из пней и деревьев. И именно там следует искать огромных сазанов, амуров и щук. Увы, на глубине где-то метров шесть у меня началась та же «петрушка» с плавучестью. Мой толстый неопреновый гидрокостюм живо отзывался на увеличение глубины, и меня снова прижимало к дну. Больше грузов, которые бы относительно легко можно было снять, на моем поясе не было. Разбирать же весь пояс в тех условиях было нереально. Я еще немного помучался и повернул назад. Приняв такое решение, признаюсь честно, испытал даже некое облегчение. Все это время я находился в состоянии сильного волевого напряжения. Судите сами. Кругом полная темнота, хоть вверх смотри, хоть в стороны, хоть вниз. А тут еще в эту нижнюю темноту надо нырять. При этом не известно какая под тобой глубина, и что тебя ждет внизу: то ли коряги и сучья во все стороны, то ли браконьерская сеть… А, вынырнув, и подняв голову, чтобы хоть как-то сориентироваться где находишься, получаешь волной в маску. Темень такая, что черный лес едва выделяется на фоне чуть более светлого неба, да и то, если не навалился очередной снежный заряд. Плюс к этому, приличное течение, о котором я догадался, когда возвращался к нашей стоянке. Одним словом, сдался почти без боя.

На берегу я оказался не первым. Вскоре вернулись и местные охотники. Их приговор был категоричен: рыбы нет. Меня это, по правде сказать, немного успокоило, иначе было бы жуть как обидно вернуться с такого легендарного водоема несолоно хлебавши. Самым последним в темноте леса замаячил фонарик Сергея. И вот он сам появляется в свете костра, а за спиной болтается какая-то рыбина. Судак! И вполне достойный, килограмма на три. К тому же он видел и стрелял в крупного белого амура. К сожалению, подводная ситуация среди бревен на десятиметровой глубине сложилась в пользу рыбины, и Сергею остались одни воспоминания. Все равно мы охотника поздравили с успехом и порадовались за него.

На том активно-подводная часть охоты закончилась, и, сняв свои гидрокостюмы, мы уселись в кружок поближе к костру. Съели по паре бутербродов и попили чайку из термосов. Конечно не обошлось без охотничьих сказок и былей, которые в такой околоволшебной обстановке и рассказываются легче и воспринимаются ярче. А в семь утра в теплой квартире большого дома мы уже разбрелись по отдельным кроватям и улеглись на чистых постелях совсем, как белые люди. Учитывая, что некоторые из нашей компании уже вторую ночь не смыкали глаз, отдохнуть было очень кстати.

Днем того же дня мы совершили короткое погружение уже со своей стороны водохранилища, в районе сброса теплой воды. К сожалению, и там видимость под водой оказалась поганенькой. Результата не было, да мы на него в этот разведочный заплыв и не рассчитывали. Правда, я впервые увидел уникальную рыбку – тиляпию мозамбикскую, которая в других российских водоемах не водится. Но это и не эндемик, а самый настоящий обитатель водоемов Африки.

Следующую ночь мы опять были в воде. Неугомонный Сергей с местными охотниками опять отправился на ту сторону, на большую глубину за крупной рыбой, а Владимир, Юрий и я остались в районе водосброса. Глубины там не более шести метров, но вода чуть-чуть прозрачнее. Почти везде шныряют полосатые тиляпии. Свет фонаря им не очень-то нравится. Небольшого карася поймал рукой, потом, конечно, выпустил. За два часа плавания только трех более или менее приличных тиляпий встретил, и все они оказались в качестве сувениров на моем кукане. Потом на глубине шести метров под корнем небольшого подводного пня обнаружил соменка. Если бы это был обыкновенный сом, я бы, естественно, его не тронул: слишком мал. Но это был американский или канальный сомик, а такой рыбы за все свои сорок шесть лет охоты еще ни разу не было на моей стреле.

Я выстрелил, стрела, пробив рыбку, во что-то вонзилась. Да так, что как я ее не вертел, как не тянул, освободить не удалось. Бросил стрелу и пошел на всплытие. Вот весь гарпун-линь вытянулся, а поверхности все еще нет. Ружье бросить, хотя оно и плавает, страшно – потом могу не найти. Выдергиваю аварийный линь, который у меня намотан на конце ресивера ружья, и продолжаю всплытие, держась уже за него. Вот она и поверхность. Отдышался и по веревке опять вниз. Со второго захода освободить стрелу опять не удалось. На третьем нырке понял, что стрела пробила один из корней, который так просто не сломать. Тогда я встал на дно ногами, взял стрелу с двух сторон корня и, что было силы, потянул ее наверх, точно, как это делают штангисты. Корень не выдержал, лопнул, и я, не выпуская из рук стрелу, всплыл. Так как аварийный линь был распущен и мешал бы дальнейшей охоте, я решил заканчивать. Соменка не стал даже пересаживать на кукан, так на лине и вытащил на берег.

Небо было усыпано звездами. Ощущался небольшой морозец, который, после раздевания, тут же набросился на мое голое и мокрое тело. Вскоре вылезли из воды и мои товарищи, которым тоже нечем было особо похвастать. Уже через час мы были в тепле и уюте.

Сергей вернулся в ночлежку утром, опять позже всех. Удача вновь была не на стороне охотников. В этой связи, я вновь убеждаюсь, как нам, людям, еще далеко до полного понимания всех рыбьих премудростей. Я даже уверен, что никогда поведение рыб не станет для нас раскрытой книгой. Впрочем, это и хорошо, иначе пропадет интрига, пропадет волнующее ожидание удачи – пропадет ОХОТА! А нам без всего этого никак нельзя…

Ночной ремонт

Все подводные охотники, которые пользуются сухими гидрокостюмами, знают насколько важно иметь всегда под рукой ремонтный ЗИП и уметь в любой ситуации заклеить дырку в своем костюме. Или в костюме друга. Мои краснодарские друзья Александр и Андрей освоили эту науку в полной мере, и легко справляются с внеплановым ремонтом в любых условиях.

Однажды собрались наши друзья понырять ночью в одном из лиманов. Уже в темноте подкатили к берегу, быстро переоделись во все подводное, и еще бы пять минут и бороздили бы черную, маслянистую в свете фонаря воду лимана. Но самая последняя операция, а именно высасывание воздуха из-под гидрокостюма, Андрею никак не удавалась. Это могло означать только одно: где-то в гидрокостюме есть дырка, через которую и входит воздух, сколько его не высасывай. Причем, судя по скорости заполнения костюма воздухом, дырка не маленькая. Ну, беда не велика. Александр начал осматривать друга со всех сторон, прислушиваться, откуда свищет воздух, и вскоре пробоину нашел. Она оказалась на затылочной части шлема.

Заклеить такую дырку – пара пустяков. И раздеваться не надо. Для срочного ремонта охотники использовали всем сегодня известный японский суперклей в маленьком тюбике. После зачистки места склейки, Александр стал выдавливать клей на края дырки. Но, то ли тюбик был полупустой, то ли в свете фонаря плохо было видно, как течет клей, только на этот маленький ремонт пришлось извести весь тюбик. В конце концов, дырка была надежно заделана заплаткой, и наши друзья полезли в воду.

Часа через два или чуть больше на берегу появился Александр. Только разделся, появился и Андрей. Добыча была у обоих, и все было здорово, пока Андрей не начал снимать рубаху гидрокостюма. Почему-то ее шлем не желал слезать с головы охотника. Точнее, что-то удерживало его за волосы. Первая мысль – пиявка. Мысль, впрочем, совсем неудачная, ибо пиявка никак не могла бы забраться под шлем, да и как она могла бы его удерживать? Но очень скоро друзья вспомнили про тот мелкий ремонт в полутьме, про суперклей, которого вроде бы и не было в тюбике…!

Ситуация комичная, но охотникам было не до смеха. Что делать? Разъединить костюм и волосы пальцами не удавалось. В поднятой на голову резиновой рубахе Андрею находиться не нравилось, и он оттуда, изнутри глухо поскуливал и требовал немедленного освобождения. Своим не слишком острым ножом Александр пытался подрезать волосы, но Андрей сразу и громко отреагировал, очевидно, волосы не резались, а выдирались. Тогда Александр, ювелир по профессии, принял единственно верное решение: совсем не ювелирно выхватил из шлема круглый кусок резины сантиметров пять в диаметре, стараясь ограничиться только той его частью, что намертво соединилась с волосами. Друг был спасен от ненавистной рубахи и вздохнул, наконец, полной грудью.

Домой Андрей ехал с куском резины на своей пышной шевелюре. Так и спать улегся. А днем, теперь уже с помощью жены, долго и не совсем безболезненно освобождался от этого украшения. При этом не мог убежать и не слушать едкие комментарии с ее стороны в адрес своего непутевого мужа.

Да, похоже, тюбик клея был, все-таки, полный!

Снежный человек

Так получилось, что Андрей на ту охоту поехал один. И хотя день был воскресный, но все братья по оружию оказались заняты «бытовухой» – то есть неотложными семейными или хозяйственными делами. «Что ж, – решил Андрей, – пусть им будет хуже», сел в свой авто и покатил на реку Истра. Зима и двадцатиградусный мороз давно уже не останавливали его и не отбивали желания погрузиться с подводным ружьем в прозрачную воду той или иной реки.

А мороз действительно был знатный. Об этом говорило все: и еле ощутимый, но обжигающий ветерок, и мгновенно твердеющие предметы из пластика или полиэтилена, и невозможность промыть стекло маски из-за образующейся на нем ледяной пленки. Ничего, как утверждают опытные охотники, много лет практикующие зимнюю подводную охоту: «В воде отогреемся!».

И ведь верно: стоило Андрею погрузиться в ледяную воду, уже через минуту боль во лбу от резкого перепада температур прошла, стекло маски оттаяло, и перед его взором предстала зимняя река во всей своей внутренней красе.

Длинные, ярко-зеленые нити оставшихся на зиму рдестов дружно клонились под напором течения и метались из стороны в сторону, словно девичьи волосы на ветру. Из– под доски, лежащей на дне и наполовину засыпанной илом, выглядывали спинки зимующих речных лягушек. По руслу реки тянулась полоса чистого песка. Под берегами течение приостанавливалось, дно здесь слегка заилено и захламлено ветками прибрежных кустов и корягами. Тут-то Андрей и обнаружил первую стайку плотвы. Охота началась…

Отсутствие льда на реке объяснялось близостью водохранилища, откуда и вытекала относительно теплая (+4°C) Истра. Наш охотник решил плыть вниз по течению, преодолеть большую петлю и закончить охоту у моста. Оттуда не более километра по дороге до своей машины. Охота заняла 2-2,5 часа и лишь в самом ее конце наш герой начал подмерзать. Известно, что с этим легко справиться, надо лишь активней поработать ластами. Так Андрей и поступил… да, видно, перестарался.

Не даром правило: «Не делать под водой никаких резких движений» среди других мер безопасности стоит на первом месте. Одним словом, Андрей замолотил ластами, зацепил ногой за острую ветку или какую арматурину, которых на дне реки предостаточно, и разорвал штанину гидрокостюма.

Дыра получилась большой, и вода буквально хлынула внутрь. Плохо еще и то, что произошло это на другой стороне реки, и чтобы выскочить на берег, надо было еще ее переплыть. Да и «выскочить» – смело сказано, ибо зимой выбраться из реки совсем не просто и далеко не везде возможно. Вообщем, когда Андрей все же оказался на берегу, в большом количестве шерстяных одежд, что были под гидрокостюмом, не удалось бы отыскать ни одной сухой ниточки. Для справки сообщу, что в такой мороз и на таком удалении от водохранилища вода в реке имеет температуру от +0,5°С до нуля.

Тут же, на берегу, Андрей сбросил ласты, грузовой пояс с куканом и добычей. Все это, а также ружье и маску с трубкой, присыпал снегом и, проваливаясь почти по пояс, буквально на четвереньках полез вверх к шоссе. Встав на твердую дорогу, на негнущихся ногах, подгоняемый ледяным жжением всего тела, наш горе-охотник с максимально возможной скоростью зашагал к спасительному автомобилю.

Быстрая ходьба в течение четверти часа ничуть его не согрела, но и окончательно заледенеть не дала. Уже подходя к машине, в переохлажденную голову Андрея полезли не самые лучшие мысли: «А что, если машина не откроется? А что, если не заведется…?». К счастью, и открылась, и завелась. Но еще минут 15 охотник стучал зубами в машине, пока мощная печка «Ауди» не нагрела салон.

Однако избавляться от мокрых одежд все равно надо, и Андрею, в очередной раз мобилизовав все свое мужество, пришлось вновь выбраться «на свежий воздух». Бросил под ноги полиу-ретановую пенку, поставил рядом унты, приготовил комбинезон и, повизгивая и поскуливая, начал стаскивать с себя все, что было. И надо же такому случиться, что в тот самый момент, когда охотник избавился почти от всех мокрых одежд, с ним поравнялась вереница, украшенных кольцами, куклами и лентами автомобилей. Ехала Свадьба.

Машины вольно или невольно притормозили, а все их пассажиры буквально прилипли к окнам. Не удивительно: в разгар зимы перед ними на шоссе стоял здоровенный, голый мужик и переминался с ноги на ногу. А переминался Андрей потому, что никак не мог дождаться, чтобы машины проехали, и можно было сбросив последний мокрый атрибут одежды, забраться наконец в теплый комбинезон и унты. Он был очень похож на снежного человека: беззвучно ругался заледеневевшими губами и бестолково размахивал руками, желая прогнать непрошеных зрителей.

Прошли секунды, показавшиеся «снежному человеку» вечностью, и кавалькада машин ринулась дальше. Через минуту Андрей уже был в сухой и теплой одежде. Закончилась еще одна зимняя подводная охота в Подмосковье.

Однажды в Заполярье

В моей очень продолжительной подводной биографии, даже в те годы, когда я был значительно моложе и сильнее, столь трудной охоты не случалось. Виной тому, что произошло – плохое знание реки местными охотниками и наш неуемный охотничий азарт, то есть, как принято сейчас говорить, «человеческий фактор». К природе – никаких претензий. И так, это было прошлым летом…

Владимир, Андрей и я получили от заполярного отделения нашей федерации приглашение на подводную охоту. Ни уговаривать, ни долго ждать им не пришлось, и уже через несколько дней поезд «Москва-Мурманск» завез нас за Полярный Круг и высадил на юге Кольского полуострова, у самого Белого моря.

Первый охотничий день мы провели на одной из внутренних рек, соединяющей два огромных озера. Населяют эту реку кумжа, сиг, хариус, форель и, привычные нам, окунь, щука, налим. Кумжи нам не досталось, а вот сигов мы немного постреляли. Упоминаю я об этой охоте только с той целью, чтобы подготовить читателя к дальнейшему повествованию. В первый день мы провели в воде не более 5 часов, однако, охота в горной реке сильно отличается от охоты в равнинной. И, прежде всего, по испытываемым физическим нагрузкам.

В горной реке постоянно приходится бороться с сильным или очень сильным течением. Нагрузка идет на все тело, а не только на ноги. То и дело руками цепляешься за камни или упираешься в них. Если надо продвинуться хоть чуть-чуть вверх, то подтягиваешься, хватаешься за следующий камень, снова подтягиваешься и т д. Поток пенной воды гудит, отрывает вас от опоры, вырывает из рук ружье. Даже, если вы поддадитесь течению, то надо лавировать между торчащих из воды валунов, опираться и подобно дельфину перепрыгивать через те из них, которые немного не доходят до поверхности, но от которых уже не удастся увернуться. А тут еще пузыри, образующиеся в воде, когда поток с силой разбивается о преграду. Из-за них не видно, куда вас несет, и вы уже чувствуете себя чурбаком, который река будет колотить об камни как ей заблагорассудится до тех пор, пока не закончится порог или перекат.

После первого дня, сопровождавший нас местный охотник, откровенно позавидовал выносливости москвичей. Он-то знал, как это не просто охотиться в таких условиях 5 часов кряду. Жаль, что его не было с нами на следующий день, чтобы он тогда сказал? А на следующий день мы провели в воде в общей сложности 10 часов, причем последние 2 плыли только против течения! Однако, все по порядку.

Второй день пребывания на Мурманской земле был ознаменован разрешением на охоту в нерестовой речке. Это значит, что в тот день мы имели право добыть настоящего лосося – семгу. К сожалению, лишь к обеду были соблюдены все формальности такого разрешения, и на реку два наших джипа прибыли только в половине третьего. Еще через 15 минут Владимир, Андрей и я уже были в воде, а наши местные друзья уехали встречать нас к порогу, который от этого места находился ниже по течению километрах в 6-7.

Не вдаваясь в детали, скажу, что к порогу наша троица приплыла через 4,5 часа. У каждого на кукане висело по 2-3 серебрянки (местное название семги), и мы были от охоты в полном восторге. Конечно, последовало непременное фотографирование с добычей. В камеру смотрели уставшие, но довольные и гордые физиономии победителей. Потом все вместе перекусили, и тут выясняется, что где-то «в километре ниже по течению будет сгоревший мост через реку, к которому проселочной дорогой можно проехать на машине»(так сказал Алик – предводитель местных охотников). Это значило, что мы могли бы еще немного поохотиться.

«А что, – рассудили мы, – сейчас только 8 вечера, почему бы нам до конца не использовать предоставленную только на этот день возможность?» Решено – идем на новый сплав. Снова влетаем в гидрокостюмы, ружья в руки и – в воду. Прошло полчаса и нас посетили первые сомнения…Обещанный километр мы уже проплыли точно, но сгоревшего моста не видать. Потом проплыли еще два или три раза по столько – нет моста! Впрочем, это не слишком нас огорчало, так как таким образом продлялась охота. А охота была!

Я взял семгу килограммов на 5, потом дважды позорно промазал. В одном месте двух больших лососей мы с Андреем как бы зажали между собой. Андрей дважды стрелял: один раз промахнулся и один раз рассек немного рыбине тело в районе хвоста. Когда одна из этих семг пошла в сторону моего напарника, я нырнул, у самого дна прижался боком к большому валуну и стал ждать. Вот семга идет прямо на меня. Однако, не доходя метра три, явно меня замечает и поворачивает обратно. Не уходя за пределы видимости, опять поворачивает в мою сторону. И снова, не в состоянии преодолеть свой страх перед незнакомым объектом, отворачивает. Мне уже очень хочется на поверхность, подышать, но я продолжаю лежать под водой и надеяться на чудо. И чудо происходит: в третий раз семга направляется в мою сторону, немного притормаживает на прежнем рубеже, но потом, набравшись решимости и прибавив в скорости, обходит меня справа. С небольшого расстояния в такую крупную цель теоретически промазать нельзя. Но – это теоретически. Короче, уплыл «мой» трофей целым и невредимым.

Потом я добыл еще одну семгу, подстать первой. У Андрея на кукане также 2 рыбины, а у Владимира к концу охоты было, аж, 5 штук. В каком-то удачном месте он застал стаю, и должно быть, не мазал так безбожно, как мы с Андреем.

Наконец-то впереди появились останки моста. Только вот он явно не сожженный, а просто давным-давно разрушен. Может это не тот мост? Точно, вон впереди еще рядочек полуразрушенных "-быков» выстроилось поперек реки. Подплываем, но и это не то. На берегу видна крыша легковушки, палатка, а Аликиного джипа «на виду», как было условлено, нет. Плывем дальше. Метров через 500 снова останки, теперь уже сразу двух когда-то рядом стоящих, мостов. На всякий случай кричим с реки: «Алик! Пашка (сын Андрея)!!» Ответа нет…

Между прочем, наступила ночь. Благо, мы в Заполярье, где в это время полярный день, т е. солнце не заходит за горизонт круглые сутки. Даже под водой все отлично видно, но нам уже не до охоты. После тех 4 разрушенных мостов проплываем еще километр. В голову лезут всякие мысли: вдруг Алик не смог завести машину или с кем-то что-то случилось, и машина срочно ушла в город?

Я плыл впереди своих товарищей, и, в конце концов, решил повернуть назад. Конечно, возвращаться к тем мостам против течения – это испытание. Но там точно есть дорога к трассе. А значит, мы сможем спрятать все свое снаряжение, особенно грузовой пояс и добычу, и налегке, в одних гидрокостюмах выйти на шоссе и рассчитывать на попутку. Приняв такое решение, я развернулся и поплыл обратно. Преодолев на руках последний перекат и пару плесов, встретился с Андреем. Но мой товарищ считал, что мы еще не доплыли до места встречи: «Давай еще пройдем 2-3 поворота». Когда уверенности в своей правоте нет, легко соглашаться с другой точкой зрения. Я согласился с Андреем, и мы уже вместе поплыли вниз по течению. Я уже вторично.

Река наша течет в лесу. В отдалении возвышаются невысокие горы. Мы были почти уверены, что шоссе проходит с этой стороны гор, т е. на расстоянии не более километра от реки. Но пройти со снаряжением по глухому лесу в сопровождении туч мошки – это было за пределами наших нынешних возможностей, и такой вариант я отмел сразу. Поэтому, когда мы проплыли все же эти «последние 2-3 поворота», и не увидели, и не услышали Алика с Пашкой, то большинством голосов (я и Володя – «за») решили поворачивать. Возвращаться к мостам – тяжелый вариант, но надежный.

Обратно плыли под самым берегом: там и течение послабее, и есть возможность часть нагрузки переложить на руки: ноги отказывались махать. Там, где мелко – шли на коленях, где еще мельче – ползли на локтях. Андрей и Владимир все же пробовали идти по берегу, но очень скоро возвращались в реку. Владимир, проламываясь через лес, и гонимый роем гнуса, терял с кукана драгоценную добычу, но даже на это не обращал уже внимания.

В половине второго ночи (это стало известно позднее) мы достигли вожделенных мостов. Спрятали рыбу, пояса, ружья, ласты, маски и налегке быстро зашагали по грунтовой дороге к трассе. Чем быстрее мы шли и активнее махали березовыми ветками, тем меньше мошки грызло наши лица. Выйдя на шоссе, решили последнюю задачу: идти в сторону Финляндской границы или в сторону дома. Со стороны, должно быть, мы выглядели очень подозрительно: двое в черных, один в камуфляжном обтягивающих костюмах, шествующие в мягких носочках по шоссе среди леса и гор в два часа ночи! Если не инопланетяне, то диверсанты – точно.

Еще через четверть часа мы услышали шум догоняющей нас машины, потом увидели свет фар и, наконец, улыбающиеся лица Алика и Пашки. Они были рады, что нашли нас живыми и здоровыми. Оказалось, что мы все же не доплыли до сгоревшего моста, который (помните слова Алика?) «в километре» от начала нашего сплава». Удивительная страна Север: здесь то солнце месяцами не заходит за горизонт, то, как зайдет – месяцами его не дождешься, здесь необыкновенные небесные сияния и… такие длинные километры.

Ночные страсти

Подводная охота – очень необычное увлечение человека. И, прежде всего тем, что действие происходит в среде, для человека чуждой, то есть в водной среде. Там и быстро изменяющееся давление, и способность воды отбирать у человека тепло в 25 раз быстрее, чем на воздухе, и падение остроты зрения в 100—200 раз. Все это мы научились тем или иным способом достаточно успешно преодолевать. Но вот некоторым из нас и этих проблем кажется недостаточно: они лезут в царство Нептуна ночью, в кромешной темноте. И тут случается всякое. Нет, я не стану рассказывать о несчастных случаях, которые, увы, не так уж и редки на ночной подводной охоте. Напротив: вспоминаются эпизоды скорее анекдотичные. Хотя с какой стороны посмотреть…

Было это давно, лет тридцать назад, когда в российской глубинке о том, что такое подводная охота, слыхом не слыхивали. Но как раз в тот год в газетах и по радио на все лады расписывали появление подводного чудовища в озере Лох-Несс – лохнесского змея. Надо признать, что в этом наша страна не намного отставала от «заграницы»: похожие легенды и по русской земле ходили. Вот только из-за неразвитых средств массовой информации они имели локальный характер, ограниченный своей областью или краем.

Имелась своя легенда и в том небольшом поселке, что расположился на берегу целой системы карельских озер. Новый импульс, свежую струю веры местного населения в водяного монстра, якобы живущего в их озере, внесли двое столичных подводных охотников, которых занесла нелегкая в столь отдаленные края.

Достойных, мощных подводных фонарей в те годы в нашей продаже не было. В СССР – имеется в виду. Охотники заталкивали обычные китайские фонарики в резиновые перчатки со стеклом и ими пользовались. В тот вечер, лишь только стемнело, наши путешественники решили поохотиться со своими самодельными фонарями. Тихая погода и небольшая глубина в озере этому благоприятствовали. Сначала плыли вдоль берега, но постепенно стали все больше и больше от него отдаляться. Плыли рядом, лишь изредка заныривая, так как и с поверхности дно отлично просматривалось. Следует признать, что рыбы на открытой акватории практически не было, и охотники, пробороздив метров 500—600, вернулись к палатке.

А в поселке в тот теплый вечер нашлись мечтатели, которые вместо того, чтобы отдыхать перед очередным трудовым днем, глазели на луну, звезды и любовались их отражением в озерной глади. Вот тут-то они и заметили, что в озере отражаются два таких больших светила, которых на небе точно не было. К тому же, отражения довольно быстро двигались! Дальнейшее, уже пристальное наблюдение показало, что светящиеся объекты движутся в воде синхронно. Сзади них вода рябит и поблескивает, а это уже однозначно говорило о том, что по поверхности плывет что-то очень большое. Нет сомнений: в озере плыло легендарное чудовище с «горящими» глазами!

В поселке поднялся переполох. К первым двум очевидцам добавилось еще несколько, пока водяной монстр не скрылся за стеной леса. Некоторые молодые люди хотели бежать в ту сторону, но их отговорили: во-первых, ночью бегать по лесу без фонаря или факела – можно и ноги переломать, а, во-вторых, с этой стороны поселка в озеро впадала река, которую вблизи берега не преодолеть. Еще долго поселок гудел, обсуждая увиденное. Да и, когда разошлись, то, уже засыпая в своих домах, наверняка, все думали о чудище в родном озере.

Наутро наши подводные охотники собрали палатку, уложили вещи в байдарку и пошли дальше. Уже через четверть часа оказались напротив поселка, и решили остановиться и докупить хлеба. В поселковом магазине с самого утра, естественно, шло жаркое обсуждение вчерашнего чуда. Наш охотник, который в это время осматривал достопримечательности прилавков сельпо, быстро смекнул, что именно он с другом и стали причиной переполоха. Смекнул, и решил не вносить ясность: еще не известно, как отреагирует местное население на такое признание, и чем обернется их неминуемое в этом случае разочарование. Он купил хлеба и быстренько зашагал к берегу.

Через десять минут «Салют-3» уже отвалила от маленького деревянного причала, и ходко удалялась от поселка, оставляя за кормой вновь ожившую легенду о водяном чудовище…

В наше время, конечно, подводная охота – не бог весть, какая невидаль. Но даже, если человек и слышал о ней, и хорошо представляет, что это такое, все равно неожиданное появление ночного охотника почти всегда вызывает испуг. Так было не раз.

…Николай уже часа два плыл вдоль берега. В прибрежном камыше почему-то стояли одни щуки, правда, вполне достойных размеров. Четыре пятнистых красавицы были плотно притянуты куканом к поясу охотника. В том месте камыш рос не сплошным полем, а образовывал у берега маленькие островки и полуостровки с уютными полянками открытой воды. Возможно, такая изрезанная береговая линия и объясняет тот факт, что рыболов на лодке, проверяющий в это время свою сеть, не замечал свет фонаря до самого последнего момента.

Николай уже с четверть часа, как заметил, что питание фонаря «садится» и надо бы поворачивать обратно. Но, как часто бывает, хочется еще вот эту подводную полянку проверить, пролезть вот эти многообещающие заросли травы, ну и так далее. И тут в свет фонаря попадает рыболовная сеть. Сеть под водой, к сожалению, в последнее время явление совсем не редкое. Николай не стал бы к ней особенно присматриваться, если бы та не дергалась. А сеть дергается, значит в ней сидит крупная рыба, и это известно всякому. Наш охотник не удержался от соблазна на нее посмотреть, и, поднырнув, пошел вдоль сети у дна в сторону от берега.

Вот то место, где сеть заметно приподнялась от дна. Не иначе рыбина у поверхности крутится и наматывает ее на себя. Николай направляет вверх фонарь, выныривает и…от неожиданного дикого вопля, грохота и всплеска, едва не роняет из руки фонарь. Ружье выстреливает, так как кисть, держащая ружье, самопроизвольно сжалась…Впрочем, во всем теле охотника не найти клеточки, которая бы не сжалась и не дернулась от такого неожиданного потрясения. О душе уже не говорим: если б не ласты, то и из пятки, наверняка бы, выскочила!

Однако тому, кто находился в лодке, было не легче. Он, в известном напряжении, под покровом ночи тихонько делал свое браконьерское дело, как вдруг из подводного мрака прямо на него выныривает «нечто». Это «нечто» само черное, очень большое, с одним светящимся глазом! Несчастный браконьер выпускает из рук сеть, в ужасе откидывается назад и с диким воплем вываливается из лодки. Нет, ему точно досталось больше, чем охотнику, потому что, не смотря на теплую ночь и совсем не холодную воду, его уже на берегу долго била заметная дрожь. И речь стала связной и понятной тоже далеко не сразу.

Хорошо, что ружье у Николая в момент всплытия было направлено не вверх. Его и стрелу уже потом, при свете дня, выпутывали из сети. А могло бы быть и хуже.

Везет же некоторым!

Историю эту я услышал из первых уст. На последней встрече подводных охотников в «Лохматом кашалоте» подошли к нашему столику два молодых человека. Протянули мне несколько фотографий, на которых они и сом. Правильнее было бы сказать, «сом и они», так как рыба была явно больше своих победителей. И рассказали, как было дело…

Охотились мы на одной из волжских проток в апреле месяце. Плавали довольно долго, но рыбы, ни большой, ни маленькой не то чтобы не подстрелили, но даже и не видели. Ну, совершенно «мертвая» река.

И вдруг, – рассказывает дальше Игорь, – вижу, из-под бревна торчит хвост судака. Ныряю, заглядываю под бревно, и…ничего не понимаю: бревно плотно прижато к дну, и не ясно где же тело судака? Всплыл. Снова нырнул, чтобы с другой стороны бревна разглядеть все же судака-невидимку, и…вижу еще один хвост судака?! Но куда стрелять, если тела и у этой рыбины нет? И тут, словно пелена с глаз падает: я вдруг понимаю, что «бревно» – вовсе и не бревно, а рыбина! Только размером с настоящее бревно, и такая же круглая и черная. Сом! А «хвосты судаков» – на самом деле его брюшные плавники.

Когда все эти вопросительные и восклицательные знаки буквально пронзали мое сознание, я опять был уже на поверхности. Такая слепота мне простительна, ведь я охотник начинающий, и сомов видел только на прилавке магазина. А этот, внизу лежит, как ни в чем не бывало, и на меня ноль внимания! Хотя моя неопытность мне и помогла, иначе я бы сразу начал палить по сому. А тут висел на поверхности и довольно долго взвешивал все «за» и «против». Когда «за» одержало верх, я очень кстати вспомнил, куда вы в брошюре «Охота на сомов» рекомендовали стрелять крупных сомов, если не слишком мощное ружьишко. В хвост. Причем, в его верхнюю треть. Я так и поступил.

Ныряю в третий уже раз, почти ложусь животом на грунт, выцеливаю эту самую «верхнюю треть», и жму на курок. Дальше вы знаете, что было. Я тоже знал, но сугубо теоретически. А тут не в мечтах и не в страшном сне, а наяву меня так дернуло, что и пальцы могло бы поотрывать, будь я к чему-нибудь намертво привязан. Но так как я был в свободном полете, то меня потащило. За ружье я уже держался двумя руками, и выпускать его не собирался. По крайней мере, поначалу. На мое счастье глубин в той протоке более четырех метров не было, и поэтому рыбина иногда давала мне возможность глотнуть воздуха на поверхности. Но делала она со мной, что хотела!

Но вот время моего пребывания на поверхности стало как-то зависеть и от меня самого, и я тут же начал орать. Звал Андрея на помощь. Сом уже не буйствовал, но я, ровным счетом, не знал, что делать дальше. То есть, как вы поступали в такой ситуации, я помнил (нырнуть, подхватить стрелу снова зарядить ружье и т д.), но мне совсем не хотелось приближаться к этому монстру. Ведь и другие рассказы мне доводилось читать: как сомы заглатывали руку охотника, били их в маску, в грудь… в общем, ясно. От махины, что спокойно в тот момент гуляла подо мной, исходила силища, которую я чувствовал кожей, даром, что в гидрокостюме. В любой момент мог быть новый рывок, и я снова превратился бы в подобие тряпочки, развевающейся на конце линя.

Мне повезло, что друг оказался поблизости и услышал мои вопли. Когда он оказался рядом, то, не раздумывая, пошел в атаку. Как мне показалось, стрелял он с метра или чуть больше прямо в спину рыбине. Реакция на новый укол была такая же, что и в первый раз, может только не столь бурной. Но и этого хватило, чтобы тут же обломить, очевидно, перекаленный наконечник. Стрела отлетела от гиганта, словно мешающая ему заноза.

Через какое-то время, как нам показалось, довольно быстро, сом опять успокоился. Андрей снова зарядил ружье, теперь уже стрелой без наконечника. —

Вот-вот, – перехватил, наконец, инициативу Андрей, давно пытающийся вставить хоть слово в эмоциональный рассказ друга. – Понимаю, что тупой стрелой мне рыбину не пробить. Отлично помню и то, что стрелять любую рыбу в мягкий живот – самый худший вариант. Но ничего другого в голову не приходило. Поэтому, немного отдышавшись, снова ныряю, захожу сбоку рыбины, и стреляю ей в белое брюхо.

Видимо, наш соперник окончательно выдохся, так как отреагировал на новый удар совсем вяло. А стрела, между тем, очень удачно заглубилась во внутренности рыбы, и довольно долго мы с Игорем уже на двух линях ее изматывали. Даже потихоньку подтягивали сома к поверхности, а он уже и не рвался, окончательно отдавшись на волю победителей.

Конечно, мы еще намучались, пока доставили поверженного гиганта на берег. И только на берегу, по-настоящему, поверили в свалившееся на нас охотничье счастье. Мы его и гладили, и измеряли «в длинах ружья», осторожно разевали и заглядывали в пасть…Конечно же, фотографировались с ним и так, и сяк во всех ракурсах, принимая при этом торжественные позы победителей –

Признаться, я был удивлен услышанным рассказом, хотя и не сомневался в его подлинности. Надо было видеть светящиеся лица этих молодых охотников, которые, и через несколько месяцев после той охоты, лишь при воспоминаниях о ней, всем своим видом излучали неподдельное счастье. На правах старшего товарища я их, безусловно, искренне поздравил, похвалил за смелость и находчивость. А про себя подумал: «Ну, надо же! Охотники «без году неделя», а им судьба преподносит первого сома и сразу на восемьдесят кило! Я же сотни сомов перестрелял, но самый большой и до пятидесяти не дотянул. Где же высшая справедливость?!

В награду за упорство

Всем рыболовам известно, что за крупной рыбой надо ехать на юг. Низовья Дона, Днепра и, особенно, Волги предоставляют максимальные шансы на поимку рекордных сомов, сазанов, жерехов, судаков, толстолобиков. Практически любая рыба (налим – не в счет) в силу обилия корма и благоприятных климатических условий в южных водоемах лучше размножается и быстрее растет, нежели в средней полосе и на севере России. Тысячи рыболовов и подводных охотников, в том числе и я с ближайшими друзьями по оружию, ежегодно отправляются именно туда. Однако не бывает правил без исключений. Вот и мне прошедшей осенью в Курской области удалось добыть сома, которому не стыдно было бы показаться среди своих южных соплеменников…

После двадцатилетнего перерыва я прошедшим летом вновь охотился в гидрокостюме мокрого типа. Конечно, в нем плавать и нырять удобней, но привыкать и перестраиваться все равно пришлось. Светило яркое и теплое солнышко, а ветерок дул холодный, сентябрьский. Вода в реке тоже пооостыла. Поэтому, влезая в смоченные неопреновые гидрокостюмы, как я, так и мой сын – Владимир, слегка повизгивали. Но не только от холода, еще и от нетерпения: очень хотелось поскорее нырнуть в прозрачные воды этой чудной реки.

Река Сейм течет в выбранном нами районе зигзагами, справа сплошной лес, слева – перелески перемежаются с лугами. Кругом ни души. Из воды кое-где торчат давно ошкуренные, побелевшие сучья утонувших деревьев. Для нас это как вешки – места, куда непременно надо заглянуть. Там, внизу, на глубине 4-5 метров может быть хороший завал из стволов и веток, а в нем, не обязательно, конечно, но тоже вполне возможно, прячутся и крупные голавли, и судаки, и сомы. Полный надежд я прямо у машины вошел в воду и поплыл вниз по течению. Мой Вовик наоборот – пошел пешком вверх по реке с расчетом начать охоту за большим изгибом реки.

Первый час плавания добычи не принес. Я даже не видел ничего такого, чтобы стоило стрелять. И тут обнаруживаю, что на руке нет заряжалки. Так торопился, что забыл. А без нее зарядить ружье после первого же выстрела не удастся. Решил не испытывать судьбу и вернуться. Вылез, снял ласты и пошел. Точнее сказать, полез, так как сначала даже тропинки в лесу не было, а крапива и колючая ежевика стояли сплошной, полутораметровой стеной. Ничего – пробился.

Заряжалка лежала у воды в том месте, где я одевался. Высказав вслух кое-какие мысли в свой адрес по этому поводу, развернулся и пошел туда, откуда только что пришел. Но лезть снова сквозь прибрежные дебри не стал, а решил пройти подальше. И метров через триста вышел к мосту через реку. Место мне сразу понравилось, и я почему-то подумал, что тут должен быть судак.

Дно перед мостом песчаное, с довольно редкими куртинами травы. Скатился за мост и только развернулся, чтобы плыть вверх, увидел судака. Он стоял на виду, возле стены травы и касался брюхом песка. Не делая никаких мудрых маневров, я пошел прямо на него, и с расстояния метр выстрелил. Удачно. Есть первая добыча на кукане. Под мостом меня поджидал хороший одиночный голавль, который скоро составил судаку компанию.

Выше моста началась мель, которая изобиловала пескарями и прочей мелочью. Лишь только река стала поглубже и в воде стали попадаться первые деревья, как на пределе видимости заметил степенно удаляющегося большого голавля. Раз голавль не напуган, есть шанс его еще встретить. И точно – в следующем же завале под стволом дерева он и пристроился. Но, заметив меня, сразу стронулся, и я стрелял его уже влет. Рыбина завертелась на стреле, рванулась раз, другой и… сорвалась! С большой белой раной на спине голавль унесся вниз по течению. Жаль. Не потому жаль, что этот достойный экземпляр не попал ко мне на кукан (я уже давно переболел юношеской безудержностью), а потому, что загубил такого красавца. Лучше бы промазал!

К месту главных событий всей трехдневной охоты я подплыл еще через четверть часа. На правом берегу у самой воды растет большая ветла. Прямо под деревом глубина три метра, а в вертикальной подводной стене – ниша. Высотою она около метра, глубиной – чуть больше, а длиною – не менее трех. Но из этих трех, два – закрыты сплошной сетью корней того самого дерева, под которым ниша. Я пытался что-то разглядеть через корни – безуспешно. Сдвинулся вправо, дошел до открытого входа, заглянул в темное чрево подмоины и в этот момент почти у моей маски вильнул хвост сома. Именно хвост, а не плоские полтуловища, которые мы часто и неправильно называем хвостом. Хвостик у сома маленький и по его размеру определить габариты самой рыбины очень сложно. Я понял только, что хозяин этого хвоста не малыш…

Сом ушел в подземную темноту в ту сторону, что отгорожена от реки корнями. Пора было подышать, и я вынырнул. Снова нырнул и снова сквозь живую стену пытался разглядеть хозяина этой квартиры. Ничего. Ко входу – ничего. Сом видно затаился в глубине и не собирался появляться на свет божий. Я сделал еще попытку, опять безуспешную, «плюнул» и поплыл дальше вверх по реке.

Плыву, а сам думаю: «Что же я делаю? Нашел сома и бросаю? Он ведь не удрал в неизвестном направлении, да и я не все сделал, чтобы сдаваться…». Быстро убедив себя в собственной неправоте, разворачиваюсь и скатываюсь снова к сомовьему дому. Опять заглянул в проем – никого. Потом к корням, концом ружья слегка постучал по ним и быстро к открытой «двери». И тут увидел часть того самого плоского тела, но сом двигался, и куда стрелять было не ясно. Мгновение… и рыбина в очередной раз растворилась в темноте.

Еще два или три раза я нырял и пытался увидеть этого домоседа и, наконец, когда в энный раз очутился перед входом, в темной нише, но достаточно четко, увидел почти всю хвостовую часть сома. В момент выстрела он не двигался, а в следующее мгновение чуть не вырвал из рук ружье. Оно уперлось в крайние корни, и я чувствовал, как амортизатор на лине гасит мощные рывки. Какое-то время я просто держал ружье и надеялся, что сом пойдет в мою сторону. Тогда бы я мог всплыть с ружьем в руках. Увы. Тогда следовало бы намотать ружье на что-нибудь, дабы сом его не унес. Но и этого не получалось. Наконец я не выдержал, отпустил ружье и быстро всплыл. Сместился к корням и, не ныряя, увидел ЕГО.

Сом был большой. Каким-то образом он пролетел сквозь стену корней и метался возле нее, удерживаемый стрелой, линем и, очевидно, зацепившимся за что-нибудь, ружьем. Я быстро нырнул и продернул стрелу через сома, чтобы он оказался на лине. Рана была изрядно расширена, кожа с двух сторон разорвана. Но теперь я держал стрелу в руках и смог дотянуться с ней до поверхности. Серая рыбина с меня ростом явно устала и теперь без особых рывков «гуляла» внизу. Немного подождав, я отстегнул кукан, закрепил стрелу в корнях у поверхности и пошел на сома уже «в рукопашную». Он позволил мне приблизиться и только, когда я протыкал губы иглой кукана, мотнул своей огромной башкой. Все! Вот теперь он уже точно мой! Следующим нырком я довольно просто освободил ружье, которое сом протащил через всю нишу. Буксировал я поверженного соперника к своему берегу за кукан, а ружье и согнутая в двух местах стрела тащились за ним.

На берегу меня ждала другая радость: сын, кроме хорошего судака и пары голавлей, взял рекордного для себя сома на 15 кг, который тоже погнул ему стрелу. Для моей же добычи двадцатикилограммового безмена не хватило: взвешивали по частям и получилось 29 кг!

На прощание сфотографировали погнутые стальные восьмимиллиметровые стрелы, как вещественные доказательства недюжинной силы сомов и, конечно, нашего упорства. Ибо мы еще со школы знаем, что «сила действия равна силе противодействия».

Подводное ружье… В женских руках

В последние годы так называемый «слабый» пол все больше и больше наступает на «мужские» права. Наступление идет в сферах бизнеса, экономики и политики. Даже высшие губернаторские и президентские посты уже вовсю осваиваются дамами, подтверждая тем самым равные умственные способности полов. Однако в плане физических возможностей такого равенства нет и в ближайшие тысячелетия быть не может – так уж заложил Создатель. Прекрасный пол освоил футбол, бокс, штангу, наконец, но их результаты есть и будут далеки от мужских (к счастью!).

Подводную охоту женщины своим вниманием тоже не обошли. Хотя мое личное мнение – они еще не до конца осознали, насколько это хобби увлекательно и полезно, и, что не мало важно, не требует больших бицепсов. Иначе хлынули бы в наши ряды толпами. Если, конечно, воспринимать подводную охоту, как отдых и приятное времяпрепровождение, а не спорт.

Подводная охота, как спортивная дисциплина, явление специфичное. Как и любой спорт, который предполагает соревнование, она зиждется не только на физической и моральной подготовленности охотника, но и на его настойчивости и амбициях. До определенных пор это хорошо, но в том-то и дело, что в современных чемпионатах мира, Европы и других крупных соревнованиях, слишком часто успех участника прямо зависит от его способности переступить через порог человеческих возможностей, а у подводных охотников, в частности, – от способности нырнуть на предельную и запредельную глубину. Охотник может досконально знать повадки рыбы, владеть всеми методами охоты, метко стрелять и быть экипирован по высшему разряду, но нет рыбы на глубинах до тридцати метров – и все тут. И тогда он выходит из воды либо с нулевым результатом, либо на свой страх и риск идет на запредельную глубину. Что не всегда заканчивается благополучно, и уж точно не идет здоровью на пользу.

Хорошо это понимая, я никогда не популяризировал спортивную подводную охоту, хотя никогда ее полностью и не отвергал. Если кому-то нужно – ради бога, в конце концов, каждый сам себе хозяин. Но уверен, что таких людей всегда будет не много по отношению к тем, кто лезет в воду с ружьем исключительно ради удовольствия и приятных ощущений. Так как соревнования по подводной охоте не являются зрелищными событиями, то никогда они не соберут ни зрителей, ни спонсоров и не выйдут на широкий экран также как хотя бы легкая или тяжелая атлетика, не говоря уже об игровых видах спорта.

Совсем другое дело – любительская подводная охота! Не потому, что я очень ее люблю, а объективно: попробуйте найти хобби, которое бы одновременно вбирало в себя охоту, рыболовство и оздоровительное плавание? Плюс к этому – происходило на природе, а не в спортзале? Плюс – в интереснейшем, загадочном и необыкновенно красивом подводном мире? Есть и еще причины, по которым я на все лады и с чистой совестью расхваливаю любительскую подводную охоту.

За сорок восемь лет ныряния за удовольствием и рыбой, я утвердился во мнении, что подводная охота в условиях нашей огромной страны – чрезвычайно разнообразное увлечение. У нас имеются мощные и глубокие реки с очень крупной и сильной рыбой, которые осваиваются самыми опытными охотниками. Но безмерно больше мелких водоемов, небольших речушек, озер и прудов, в которых комфортно себя будут чувствовать все охотники, не зависимо от их опыта, возраста и физических возможностей. Если кому-то потребовалась экзотика, пожалуйста, езжайте на многочисленные российские горные реки и охотьтесь в специфических условиях и на специфическую рыбу.

Такое разнообразие любительской подводной охоты открывает дорогу в наше хобби женщинам, причем любого возраста. И не следует думать, что охота на метровой глубине, порой вообще без необходимости полностью погружаться под воду и нырять, как бы не совсем настоящая охота. Еще какая настоящая! На метровой глубине среди тростников мы встречаем и добываем рыбу практически всех пресноводных видов и любых размеров. Спросите любого рыболова, сазан на 8 или 10 килограммов или сом на пуд или два – достойные трофеи или нет? Конечно, плавая по мелководью, мы встречаем и окуньков со щурятами, и карасей, и красноперок, которых далеко не всегда стреляем, но присутствие которых делает очередное погружение в подводный мир захватывающим и очаровательным.

Я знаю много примеров, когда представительницы прекрасного пола, однажды увидев подводный мир через стекло маски, потом многие годы вспоминают это, как одно из самых памятных и ярких событий в их жизни. Не все из них и не всегда становятся дайверами, подводными фотографами или охотниками, но это объясняется, скорее, местом женщины в нашем обществе. Что греха таить, к материнским заботам на них чаще всего ложатся и бесчисленные заботы по дому, которые не очень видны, но обязательны и требуют уйму времени. Я ничуть не сомневаюсь, что при равном распределении обязанностей между двумя полами, женщин в подводном плавании было бы не меньше, чем мужчин. В подводной охоте, может чуть меньше, ибо охота испокон века была обязанностью сильного пола, и генная предрасположенность играет свою роль.

И все же есть такие женщины, которых подводная охота захватила раз и навсегда, которые так же, как и мы, не представляют себе жизнь без этого увлекательного времяпрепровождения. Приведу только два примера такой преданности, которая заслуживает не только уважения, но и вполне может служить примером для подражания. И так, две истории о двух Ольгах.

История первая

Имя Ольги Трофимовны Жуковой сегодня известно всей подводной братии. Ее подводный стаж – 50 лет! С 1957 по 1971 год возглавляла (первая!) сначала секцию подводной охоты при Центральном морском клубе ДОСААФ, а затем Комиссию по спортивной подводной стрельбе при ДОСААФ СССР. Автор первой в стране книги о подводной охоте («Подводная охота», 1959г.) Одна из первых в стране подводных фотографов: ее работы публиковались в отечественных и зарубежных средствах массовой информации. Принимала участие в испытаниях первого советского акваланга АВМ-1. В настоящее время член Федерации подводного рыболовства России, членский билет №А-77011.

Подводная история этой уникальной женщины, это – история отечественной подводной охоты. Все происходило одновременно. В значительной мере благодаря ее личному влиянию некоторые московские заводы взялись за изготовление первых отечественных образцов подводного снаряжения и оружия. Многие советские граждане в середине прошлого века впервые увидели на страницах газет и журналов фотоотображения подводного мира, сделанные Ольгой Трофимовной. Приходилось думать и придумывать, изобретать и самой мастерить. Так первый ее подводный агрегат состоял из фотоаппарата ФЭД-2 и резиновой грелки. Второй – из фотоаппарата «Практика» и автомобильной камеры. Приблизительно также развивалось и все прочее подводное снаряжение.

Однако, восхищаясь столь бурной деятельностью на подводном поприще, не следует думать, что все остальное женское и человеческое было позабыто-позаброшено. Жукова учится, становится врачом-хирургом. Защищает кандидатскую диссертацию, активно практикует, занимая должность заведующего отделением в престижной столичной клинике. И семья, и дочь, потом и внуки – все, как у людей. Ее общению в те далекие годы можно позавидовать: среди первых отечественных подводных охотников огромный процент составляла столичная интеллигенция. В частности, ее друзьями (а по секции – и подчиненными!) были знаменитые ученые Б.Пантекорво, А.Некдал, А.Тамм, С.Капица.

Сегодня Ольга Трофимовна щедро делится своим опытом с новой армией подводных охотников. И как незаурядный организатор, и как охотник, и как врач. В частности, как врач она предметно агитирует за занятия этим здоровым хобби, сама являясь наглядным тому примером. Ведь эта женщина, которую мы ласково называем «бабушкой подводной охоты», ныряет до сих пор! И не только летом, но и зимой! Какая еще требуется аргументация в пользу любительской подводной охоты?!

История вторая

Эта история совсем современная, совсем коротенькая, поэтому не столь впечатляющая, как предыдущая. Но не будем забывать, что «большое видится на расстоянии».

Ольга Князева – охотник пока с небольшим стажем (отчество пока не уместно – девушке всего-то…). Пять лет назад судьба свела ее с представителем другого пола, к тому времени уже больному охотой. К процессу она присматривалась не долго. Справедливости ради, следует сказать, что стрельба по живой мишени поначалу вызывала у нее протест. Но охотничья бацилла уже проникла в душу девушки, и скоро она не только плавала и любовалась подводным миром, но и взяла в руки ружье.

Становление хрупкого и элегантного охотника происходило до неприличия быстро. Ольга стала выходить из воды с добычей, не меньшей, чем у коллег-мужчин. А порой – и большей, как по количеству, так и по весу. За столь небольшой срок вместе со своей мужской охотничьей командой она исплавала и обныряла массу водоемов Курской, Рязанской, Тамбовской, Липецкой, Тульской, Волгоградской, Воронежской, Орловской областей, ежегодно выезжает в Астраханскую мекку, которая в 1300 километрах от ее родного города Лиски.

Охотничий азарт буквально вынудил нашу героиню два года назад залезть в ледяную воду зимой. Оказалось, это не просто возможно, но просто замечательно! И опять Ольга из воды выходит уже счастливая, даже не зная еще, что судаки на ее кукане больше, чем у друзей. А в последний день своего рождения, который дружная команда, естественно, встречала на реке, Ольга плавала дольше всех, искала, нашла и победила рекордную щуку на пять с половиной килограммов! Учитесь, мужики!

Классно поохотился!

Те двое суток, которые я ехал к своим северным друзьям, на Кольском стояли первые, но серьезные морозы: по 15-20°C. В день прибытия мороз спал до нуля, а Интернет обещал на ближайшие дни по +4-8°C. Я углубился в описание метеоусловий не случайно: именно они превратили наше охотничье сафари в испытание духа и тела всех его участников. А начиналось все просто прекрасно…

Звонок в Москву, голос друга: " Давай скорей приезжай! У нас план шикарной экспедиции, есть договоренности об охоте на самого крупного королевского лосося. Ждем!» На другой день я уже был в поезде, а еще через двое суток УАЗ,ик, не без напряжения своих железных и лошадиных сил, тащил в сторону от человеческого жилья девять человек и триста килограммов груза. Пятеро из этой команды – лишь помощники. Без них перетащить лодку, мотор, бензин, туристическое и подводное снаряжение через тайгу и болота от машины до ближайшей реки было бы и очень трудно, и очень долго. Мы же надеялись в этот день поплавать и поохотиться. Мы – это Алик, Валерий, Алексей – местные подводники, и я. Перечислил я друзей, исходя из их возраста: 51, 43, 39. В дальнейшем станет ясно, при чем тут возраст. Мне же летом отметили юбилей. Шестидесятилетний.

На берегу сгрузили весь скарб, стерли пот с лиц, еще больше расстегнули куртки, чтобы и телом высохнуть, попрощались со своими молодыми помощниками, и приступили к сборке нашей надувной лодки. В ста метрах ниже шумит перекат. Нам же предстоит идти вверх, против течения около шести километров, потом по другой реке уже вниз по течению три километра, и последние метров 600—700 по озеру до охотничьей избушки. Не бог весть какой трудный путь, если бы не… Это «если бы» мы увидели за первым же поворотом реки, куда на пятнадцатисильной Ямахе добрались за десять минут плавания: лед, начинаясь от берегов, уже через полсотни метров соединился на середине и полностью перекрыл реку! Попали!

Впрочем, отчаяния поначалу не было. В лодке народ бывалый, уже доводилось пробиваться через молодой лед. Мы немного отступили, причалили к берегу и вырубили пятиметровые, тяжелые колотушки. С их помощью лед кололся, и мы медленно, но стали продвигаться. К сожалению, очень скоро он достиг такой толщины, что наши палицы оказались бессильны. Тогда Валерий и

Леша вылезли из лодки и стали его обламывать своим весом (они были в комбинезонах по грудь, а мы с Аликом – в болотных сапогах). Когда лед под ними обламывался, ребята прыгали на лодку. Мы в это время усиленно гребли, чтобы нас не относило течением. Так отвоевывая у реки метры, мы добрались до небольшой, открытой быстрины. Врубили мотор, прошли метров двести, и снова уперлись в лед. Леша и Валерий снова взялись за колотушки, а мы с Аликом пошли берегом на разведку, посмотреть, что нас ждет впереди.

Когда вернулись, лодка была у берега, вещи из нее выгружены, а наши друзья имели измученный и растерянный вид. Мы их тоже не обрадовали – впереди был сплошной лед. Поступившее было предложение тащить все по берегу на себе, я отверг категорически. Простой арифметический подсчет наглядно показывал, что если перетаскивание на горбу таких тяжестей по болотистому лесу и не свалит нас физически, то займет все отпущенное на путешествие время. Следует сказать, что к этому моменты я и Алик имели уже залитым по одному сапогу, а Леша, упав в воду, вымочил грудь и руки. При этом на холод никто не жаловался, напротив – от большой физической нагрузки было только жарко.

А что, если попробовать тащить лодку по льду? У самого берега он вполне держал человека. Снова загрузили лодку, вытянули ее на лед и потащили. Сначала за одну веревку, потом привязали вторую. Валерий веслом отталкивал лодку от берега, чтобы она не наезжала на береговые кусты. Лед не везде выдерживал нагрузки, лодка проваливалась, и тогда на «раз-два-взяли!», мы выдергивали ее из воды. При этом веревки часто рвались, и тот, кто за нее тянул, летел вперед. Сколько раз мы на своих резиновых подошвах подскальзывались и падали, не считали. Быстро вставали и тащили дальше. Останавливаться было не желательно, ибо после пары минут заминки лодка прилипала ко льду, и ее приходилось сдергивать дополнительными усилиями. А они на такой работе быстро иссякали.

Как ни странно, мы еще шутили. Например, по поводу «второго порога», который, по словам Валерия, должен быть «вот-вот», а мы уже два часа бурлачим и никакого порога. Сам по себе порог никогда водных туристов не радует, но в данном случае он означал желанную открытую воду.

Действительно, два последующих порога давали относительную передышку. Мы с Аликом выходили на берег, вешали на себя по рюкзаку и обходили бурный участок. Облегченную лодку наши друзья, где только под мотором, а где толкая и сдергивая с камней ее вручную, проводили по порогам. В конце второй реки, перед тем, как ей влиться в озеро, мы вновь столкнулись со льдом. Опять впряглись, и по самому краю ледового припая потащили лодку. Вышли в озеро. Внешне казалось, что льда на нем нет – настолько он был прозрачный и гладкий. Сквозь него были хорошо видны камни, трава, либо темная бездна. Толщина его колебалась от 4 до 6 сантиметров, что хорошо определялось по трещинам. Треск и разбегающиеся от нас трещины сопровождали каждый шаг и каждый метр этого ледового пути. Сначала это напрягало: невольно каждый думал о том, что делать, если провалится. Но не зря говорят, что привыкнуть можно ко всему, вот и мы довольно скоро привыкли, и уже не думали об опасности. Шли, как заведенные, мечтая лишь об отдыхе. До избушки добрались в темноте. Подсчитали: оказалось, путь занял 7 часов, вместо обычных полутора. Первый раз за весь день поели, затопили печку, подсушили мокрые вещи и упали на нары…

Ночью шел дождь. Утром льда на озере совсем стало не видно, так как поверх него стояла вода. Нам предстояло добраться до противоположного берега, откуда вытекает нужная нам речка. Решили идти напрямик. Валерий и Леша привязали к подошвам жесть с набитыми дырками и зубчиками, похожими на терки для овощей. Увеличилось сцепление со льдом. Загрузили опять свою надувную волокушу, впряглись и потянули, вновь вспоминая известную картину Репина. Дул сильный (естественно, встречный!) ветер, и коренному (Леше) и пристяжному (мне) приходилось сильно наклоняться вперед, в точности копируя тех самых бурлаков с великой русской реки. Лед трещал еще громче, чем вчера, из чего мы сделали вывод, что за теплую ночь он стал тоньше и слабее. Впрочем, это не останавливало: впереди, уже совсем недалеко, в прозрачной речной воде нас ждали огромные, красивые и сильные лососи!

Достигнув, наконец, конечной точки нашего путешествия, мы установили на случай дождя тент, переоделись в гидрокостюмы, и, переполненные надеждами, быстрым шагом отправились к истоку реки. Мы искренне полагали, что за те мучения, которые выпали на нашу долю, вправе рассчитывать на заслуженную компенсацию. А получили…мутную воду и почти полное отсутствие рыбы!! Два часа не самой легкой охоты в горной реке, да еще с видимостью менее трех метров, дали нам на четверых две небольших рыбины, которые никак не назовешь трофейными. И все!

Вернувшись в свой временный лагерь, принимаем очень правильное решение, которое по достоинству оценили позднее. Не позволяя себе расслабиться, отдохнуть, решили срочно уходить с озера, и постараться засветло встать лагерем на том участке реки, где еще можно было бы попытать счастья в подводной охоте. Леша, Валерий и я остались в гидрокостюмах. Нам опять предстояла буксировка лодки по озеру. А лед к этому времени окончательно ослабел, чтобы держать нас на себе. То есть, человека еще терпел, а тяжелая лодка стала проваливаться. Я в этот раз был толкающим и выдергивал лодку из полыньи, поэтому дважды и сам проваливался в воду. В гидрокостюме без грузового пояса, захочешь – не утонешь, да и выбираться на такой лед – не проблема. Только рукам без перчаток в ледяной воде разгребать льдины, конечно, не нравилось. Очень скоро мы сообразили, что проваливалась лодка, если стояла на месте. Даже объяснение этому быстро нашли: через трещины на лед поступала вода, и ее тяжесть прибавлялась к тяжести лодки. Наступал критический момент, и… Поэтому нам пришлось тянуть-толкать…бегом! Это после всего, что было!

В устье впадающей в озеро реки, наша ледовая волокуша, наконец-то, вновь превратилась в плавсредство. И, как потом выяснилось, уже до конца этого кошмарного путешествия. Теперь по этой реке мы уже двигались против потока. Мотор, хотя и с трудом, с течением справлялся, но винт то и дело бился о подводные камни. Это могло плохо кончиться, и нам пришлось вручную проводить лодку через перекаты. Алика отправили идти по берегу, а сами спрыгнули в воду и, сопротивляясь мощному течению, толкали лодку вверх.

Заметно стемнело, и в воде невозможно было что-либо различить. Ломились напролом, не разбирая «дороги». То было воды по колено, то сразу по шейку, нога то становилась на камень, а то проваливалась в щель, и ступню так выворачивало… Честно признаюсь: за все время лично для меня это было самое тяжкое испытание. Дело в том, что с некоторых пор (то есть – с возрастом) некоторые косточки на ступнях стали от малейшего на них надавливания отзываться болью. Из-за этого обувь начал покупать все большего и большего размера. А тут такие удары и такое давление на почти незащищенные ступни, что от боли глаза на лоб лезли. Так ведь и лодку толкать надо! В общем, я и стонал, и выл, и ругался…

За пятьдесят метров до намеченного лагеря нам предстояло преодолеть самое узкое место реки – между опорами разрушенного моста. К этому времени почти полностью стемнело. Врубили на полную мощность мотор, и пошли приступом на центральный слив. Увы, мощности Ямахи не хватило, нас отбросило мощнейшим течением, повернуло боком, и тут был момент, когда мы реально могли лишиться и лодки и всего, что в ней было. Лодку боком скинуло со стоячей волны и так накренило, что до переворачивания не хватило, должно быть, каких-нибудь пары сантиметров. Стало ясно, что пройти порог можно только, вручную выталкивая и вытягивая лодку.

Для второй попытки выбрали боковой, более узкий, но менее мощный слив. Позвали Алика и вручили ему веревку, чтобы тянул лодку с берега. Опять трое в воде. На таком течении удержаться самому на ногах было не просто, а тут еще лодку надо толкать. В какой-то момент я оказался на самой мощной струе, меня сбило с ног, и, чтобы не тянуть за собой лодку, я ее отпустил. Река тут же унесла меня в темноту. Метров через десять или двадцать, когда струя чуть-чуть ослабла, я подплыл к своему берегу, поднялся вновь к товарищам, и снова включился в общее дело.

Вторую ночь мы провели в большой палатке. Перед этим был большой костер, была второй раз за день горячая еда. Над рекой и тайгой черное небо было усыпано мириадами звезд. В общем, все прекрасно. Костер и ужин грели тело, а душу грела мысль, что не поторопись мы с выходом обратно, лед бы точно нас не пропустил. Говорят, надежда умирает последней. Это точно. Иначе чем объяснить, что наутро Валерий, Леша и я вновь влезли в гидрокостюмы и сделали еще одну попытку поохотиться. И, хотя видимость здесь оказалась получше, рыбы как не было, так и нет. Надежда умерла окончательно. Да и возвращаться было пора. Мы, конечно, очень надеялись, что прошедшие теплые двое суток согнали лед с той первой реки, но кто его знает. Лучше иметь запас времени, чтобы поспеть к назначенному часу и встретиться с нашими помощниками. Льда на реке не оказалось, и это был, наверное, первый и единственный подарок судьбы за все хождение по мукам.

Сейчас я сижу в поезде «Мурманск-Москва», еду домой с «большой северной охоты». Анализирую и подсчитываю: трое суток в пути, трое суток на саму «охоту». Между прочем, все на честно заработанные, свои кровные. В результате: руки все в ссадинах, два пальца нарывают, что-то побаливает левое ухо (уж, не застудил ли?), все мышцы болят, все косточки ноют… Никакой рыбы, никаких трофеев, даже на фото. Вывод: классно поохотился!

Весенняя… хандра

Пришла весна. Все нормальные люди встречают ее радостно, ощущают прилив энергии после темной и холодной зимы, и как бы оживают вместе с природой. А ненормальные – охотники и рыболовы радуются далеко не все. Охотникам еще грех жаловаться: для них пусть на десяток дней, но охоту открывают. На селезня и вальдшнепа. А, вот, рыболовам совсем грустно. У них на вполне законных основаниях на целых два месяца отнимают право рыбачить. Каково?!

Конечно, мы понимаем – у рыбы нерест, ее лучше не тревожить в столь ответственный момент. Но вот, что на мой взгляд не поддается логичному объяснению. Правила рыболовства позволяют ловить на одну удочку два крючка. И поймать установленную норму. А почему нельзя ту же самую норму той же самой рыбы поймать, например, донкой или нахлыстом? И какая разница для рыбных запасов (а ведь все ограничения и запреты существуют только ради этого), если это же количество рыбы изъять не одной удочкой, а двумя или тремя, не двумя крючками, а пятью?

Спиннинг тоже в период весеннего двухмесячника под запретом. Видимо, авторы этих ограничений особо беспокоятся за хищников. Однако на ту же самую одну удочку я могу повесить живца, карасика или пескаря, и поймать, например, щуку или окуня. И это не будет нарушением Правил. Зачем же тогда сотни тысяч чистых спиннигистов обрекать на длительную тоску или браконьерство?

Я – подводный охотник, и уже многие десятилетия преданно служу и с наслаждением использую эту разновидность любительского рыболовства. Представляю какой шум поднялся бы, предложи я тот же самый ход мыслей, что изложил выше, применительно к подводной охоте. Тут же приведут «убийственный» аргумент: «Вы же своим плаванием помешаете нересту!» Возможно. Хотя, если я отложу ружье, и возьму в руки бокс с камерой или просто буду плавать, то никто меня не осудит. Таких запретов нет. Одним словом, не похоже, чтобы над соответствующими статьями Правил рыболовства, вводящими ограничения на лов рыбы в весенний период, потрудились серьезные ихтиологи. Очень смахивает на привычное «Не пущать!»

Как бы там ни было, а я, как и огромная армия моих единомышленников, маюсь без любимого увлечения. И это подвинуло меня на следующие откровения…

Слава Богу, закончились эти майские праздники. Настроение – хуже некуда. Не люблю праздники только за то, что из-за них часто вынужден оставаться в городе: идти в гости или принимать их, выполнять другие «положенные» мероприятия. Если же праздники совпадают с путешествием, то есть застают меня где-нибудь в лесу или у реки, то они проходят незаметно, точно так же, как любой другой день. В смысле – хорошо. Там, на природе, что праздник, что не праздник – все одинаково хорошо. Даже погода особого значения не имеет.

Первые десять дней мая, нами обычно воспринимаются уже как начало лета. Если и не жаркое, но очень яркое и ласковое солнце за окном моей городской квартиры оживляло и преображало природу не по дням, а по часам. Я смотрел на это и вместо радости и душевного подъема, которые весной в таких случаях овладевают всеми нормальными людьми, испытывал странные, гнетущие чувства. Мною овладевала тоска. Тоска по поляне, нагретой солнцем, по свежему ветру, настоянному на хвое, молодой траве и том особом аромате, что наполняет воздух только весной. С грустью, как о несбыточной мечте я думал о своей старой палатке, коврике и спальном мешке – этим непременным спутникам моей походной жизни. Я, мягко говоря, уже не молод, но люблю эту атрибутику намного больше самых распрекрасных дач, диванов и супер теплых ватных одеял. И вот почему.

Когда после целого дня, проведенного с ружьем в лесу, с удочкой на озере или просто (эх, так бы «просто», да – на всю жизнь!), сплавляясь на катамаране по быстрой, горной реке, забираешься в палатку и теплый спальник, то чувствуешь себя по-настоящему счастливым человеком. Даже физическая усталость после многочасового лазания по тайге и махания на реке веслом, воспринимается и душой и телом, как благо. К ночи, обычно, ветер стихает и деревья успокаиваются, замирают, птички всякие тоже перестают щебетать, зато шум реки будто усиливается. Веки уже сомкнулись, но я слышу и словно вижу, как одна струя сердито ворчит, протискиваясь между двух больших валунов, как другая упирается в неприступный утес, разбивается и со стоном откатывается к основному потоку. Еще в этой какафонии речных звуков угадывается грозный гул далекого порога, который нам завтра предстоит преодолеть.

Засыпаешь под шум реки мгновенно. Если проанализировать прожитый день, то вывод всякий раз один и тот же: день был счастливый, и прожил ты его не зря. Но никакой анализ, никакая работа мысли для этого не требуются, а полное умиротворение ощущается душой – там легкость и покой. И ничто не может омрачить это состояние. Разве что предательская мысль о том, что до конца путешествия осталось совсем мало времени.

Конечно, я не все эти праздники предавался тоске и меланхолии: отвлекали всякие домашние дела. Но удивительное дело: даже, когда я думал об этих самых семейно-бытовых проблемах, или вовсе ни о чем не думал, то в душе постоянно ощущал какой-то явный, болезненно-ноющий дискомфорт. Так бывает, когда предстоит экзамен, а ты к нему не очень-то готов. Или после серьезной неприятности: о ней самой не думаешь, уже забыл, а на душе – погано.

Вот эти майские праздники я проводил именно с таким тяжелым ощущением. Каждый прожитый день воспринимался, как невосполнимая утрата. Мысль о том, что предстоящее лето и осень у меня насыщены многими охотами и путешествиями, мало успокаивала. То – будет, а безжалостное солнце и искусительница весна за окном – сейчас, сию минуту! Этот-то день уже не вернешь…

Нет, все-таки человека, по-настоящему любящего природу, охоту, рыбалку, подолгу держать в городе никак нельзя. Это бесчеловечно. Впрочем, не будь такого испытания, таких мук ожидания, возможно, и встреча с лесом и рекой не были бы столь радостными? Возможно…

Оглавление