• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Сверстника не стыдно послушаться, но дать себя убедить взрослому, а уж тем более растрогать – это дать себя провести, обмануть, расписаться в своем ничтожестве; к сожалению, дети правы, не доверяя нам.

(Януш Корчак. Право ребенка на уважение)

Аня с горечью окинула взглядом немалую кучу тряпья, которую вытряхнула из шкафа. Здесь было все: и модные кофточки, и джинсы, и «дудочки», и какие-то допотопные платья, и обрезанные у самой груди маечки… Но надеть было решительно нечего. Конечно, из данного «репертуара» можно было нацепить что-нибудь на дачу или, на худой конец, на улицу. Но на дискотеку? Где будут тусоваться Вика со Светкой да еще парни из их параллели? А сегодня, может быть, и Артем придет. Нет, появиться в таких шмотках перед Ним – совершенно невозможно. Тут уже никакие отговорки не прокатят. Это в школе им капают на мозги, чтобы одевались «скромнее» да «со вкусом». Тут всегда можно пожать плечами – мол, и рада бы прикинуться поприличнее, да только вот учителя не позволят… В их девятом классе, впрочем, девчонки одевались еще скромно. По сравнению с другими параллелями. В «дэшке» – вообще атас! Как их родители в таком виде в школу пускают, непонятно. Конечно, если предки бабками под завязку набиты, можно и одеваться. И учителя тебе ничего не скажут… А если вот как мои, что один, что другой – «пролетарии», куда уж высовываться… Главное, ведь мать-то не дура вроде и не жадная: ради дочери, кричит, на все пойду. А попробуй только вот намекни ей – мол, давай, мать, вон эту шмотку купим – так сразу в позу! «Дочь, разве такое можно носить? Это же на один раз! Давай я тебе хорошую вещь куплю!» Ну на кой мне эти «хорошие вещи», когда их только на вечер «кому за тридцать» надевать? Что это за фалды такие, когда они весь пирсинг на пупке закрывают! Тоже вот скандалили весь день, когда мать эту несчастную сережку у нее на животе заметила. Все нормальные девчонки теперь так делают. В их время уши кололи, теперь – пупки. Ну и что? Кому от этого хуже?

Вот ее единственный нормальный топик. Придется в нем и идти. Правда, на улице холодновато, но ведь это только до клуба, а там – тепло. Да и стоять на месте не придется.

Аня покрутилась у зеркала, натягивая тесную одежку. Живот с вызывающей серебряной сережкой на пупке остался открытым, как и полагается продвинутой даме ее возраста. Окинула себя взглядом – ничего. Теперь оставалось тихонько выбраться из дома, чтобы не будоражить родных. С отцом и так отношения были никакие, а вот с матерью ссориться в очередной раз не хотелось. Потому что их ссоры приобретали какой-то нездоровый, хронический характер. Не в этот раз. Очень уж не хотелось портить настроение ни себе, ни другим.

Аня уже собрала сумочку, еще раз опасливо глянула на дверь и…

– Аня! – голос матери звучал требовательно и решительно. – Аня! Подойди сюда!

Анна раздраженно мотнула головой: надо же, как не вовремя. Быстро схватила серый вязанный свитерок, накинула на плечи. Ну, что там еще ей понадобилось?

Вера Сергеевна стояла посреди прихожей, высокая, бледная, с глазами, в которых Аня не увидела ничего хорошего. В левой руке Вера Сергеевна держала тетрадку – обычную розовую полуобщую тетрадку. Анна не сразу поняла, что это. А когда поняла, похолодела: это был ее дневник. Не тот школьный дневник, в который записывались домашние задания, а дневник, который она вела уже два месяца. Куда записывала самые сокровенные свои мысли. Где были записи, не предназначенные ни для чьих глаз. И тем более – глаз матери. Человека, который живет с ней под одной крышей.

Это вполне нормально – иметь свои секреты. Не оттого, что кому-то не доверяешь (хотя и от этого тоже), а оттого, что ты – отдельный человек со своими, присущими только тебе чувствами и желаниями. Это личная территория, вторжение на которую больно ранит и которую ты будешь защищать ото всех посягательств.

Оставалась еще маленькая надежда, что мать не читала дневник. Или, по крайней, мере не добралась до самых интимных страниц ее автобиографии… Но, взглянув на скрюченные пальцы, на брезгливое выражение лица матери, Анна поняла: никакой надежды нет. Холод внутри нее вдруг превратился в жар, и с неожиданной даже для нее самой яростью Аня закричала:

– Какое ты имеешь право брать мои вещи?!

Казалось, в первую минуту Вера Сергеевна опешила. Видимо, она совершенно не ожидала такой стремительной атаки. Она была уверена, что, уличив дочь в постыдных мыслях ее же дневником, она обеспечит себе полное право негодовать. Но, похоже, эта маленькая дрянь совершенно потеряла совесть и уважение к старшим.

– Какие твои вещи? Где здесь – твои вещи? – пришла в себя Вера Сергеевна. – Да как ты смеешь орать на мать?!

– А как ты смеешь копаться в моих вещах?! Я что, лажу по твоим сумочкам?! – изводилась Аня.

– Пока я тебя кормлю, я буду решать, куда мне «лазить», а куда – нет! И вообще – ты как с матерью разговариваешь? Осмелела? Как пакость разную писать, так это – хорошо, а как матери ответить – так она в крик! Ишь ты! Взрослая мне нашлась! «Валера сказал, что ему не нужна малолетка, потому что…» – процитировала Вера Сергеевна. Но окончить фразу она не успела: Аня пантерой бросилась вперед, вцепившись в розовую тетрадку. Мать поздно поняла свою ошибку и не успела отдернуть руку. Теперь она пыталась вырвать дневник из цепких рук дочери. Дерматиновая обложка держалась недолго: раздался треск, и дневник разорвался на две половинки.

Сразу стало как-то тихо. Аня и ее мама стояли друг напротив друга в напряженных позах, в руках у каждой, как немое свидетельство противостояния, висели клочья бывшего дневника.

– Я тебя ненавижу… – вдруг тихо, но выразительно произнесла дочь.

Вера Сергеевна хотела что-то ответить, но слов почему-то не было. Они ушли, как ушла куда-то ярость. Осталось какое-то гадкое чувство и ощущение большой, непоправимой беды.

Вторую неделю мать с дочерью не разговаривают. Стараются не встречаться в доме. Аня даже на кухню не заходит, когда мама там. Вера Сергеевна уже жалеет о том, что показала дочери, что знает о ее дневнике. Однако как наладить отношения – не представляет. Ей кажется, что после случившегося дочь ни за что не простит свою маму.

Ане тоже вовсе не улыбается воевать со своей матерью, однако нынешний вооруженный нейтралитет ее устраивает: уж лучше так, чем… Ведь неизвестно, какие выводы сделала ее мать, прочитав некоторые записи. Нет, ничего «такого» Аня себе не позволила, но ведь она думала об этом! Вот глупышка, не нужно было писать в дневник. Это так опрометчиво! Как теперь с этим жить? По крайней мере, пока молчат – и то хорошо.

Тема моей шестой главы – затяжные, хронические, тяжелые конфликты с ребенком. В основном такие конфликты возникают между родителем и подростком, но иногда – не так уж редко – родители разрушают отношения и с детьми помладше. Как это бывает, мы уже рассмотрели ранее. Теперь же выясним, что делать в подобном случае.

Ввязаться в затяжной конфликт со своим ребенком не так уж и сложно. Особенно если это уже не ребенок, а скорее подросток. Несколько обидных слов, неуступчивая позиция и парочка обвинений – и ваш ребенок-подросток может взорваться. И если для вас подобный взрыв может быть не таким уж и страшным (многое на своем веку повидали), то для подростка это – потрясение.

Почему же некоторые конфликты разрешаются на месте, а некоторые могут тлеть годами? Причин тому несколько. Однако самой главной причиной я назвал бы НЕПОНИМАНИЕ.

Существует интересное выражение: «Понять – значит простить». То есть когда мы понимаем, чем руководствуется человек в своих действиях, мы больше не испытываем к нему негатива. Он становится нам понятнее, ближе. Он становится таким же, как мы сами, а злиться на себя – разве это не глупо?

Есть в практической психологии одно простое правило. Чтобы понять другого человека, нужно поставить себя на его место. Безо всяких скидок на то, что он – другой. Как правило, трезво взвесив все обстоятельства, вы поймете, что поступили бы так же.

Какое это имеет отношение к затяжным конфликтам? Самое прямое. Когда удается разобраться с причинами конфликта «на месте», причина конфликта, которая всегда заключается в непонимании позиции другого человека, исчезает сама собой. Отсюда парадоксальные ситуации: у Сидоровых скандал несусветный, доходит чуть ли не до драки, соседи через один этаж слышат каждое слово, а через полчаса – тишь да гладь. Прямо семейная идиллия. А вот Петрова только два слова сказала, да в ответ столько же – и второй месяц не разговаривают… Аномалия, не иначе!

Как раз наоборот. «Громкие» скандалы, когда высказывается БУКВАЛЬНО ВСЕ, во-первых, очищают эмоциональный фон обоих участников конфликта («вот выкричалась, и легче стало»), а во-вторых, существенно проясняют позиции каждого из конфликтующих. То есть каждому из участников, собственно, становятся более понятными две вещи.

1. У собеседника имеются ко мне вполне объяснимые и понятные мне (теперь, после скандала) претензии.

2. Мой собеседник – тоже живой человек. Он реагирует так же, как реагировал бы я.

Как видим, в громких и интенсивных скандалах находится решение конфликта. Безо всяких технологий и умствований – стихийно.

Вообще аналогичное явление наблюдают медики при развитии воспалительных процессов. Тлеет, тлеет – больному все хуже. Потом пик: выросла температура, жар, состояние организма критическое. И вот – перелом, больной «перегорел», температура падает, организм быстро оправляется. Все! Здоровы!

Нет, я ни в коем случае не ратую за громкие скандалы. Есть более приемлемые способы выяснения отношений. Я утверждаю лишь одно: даже самый громкий скандал лучше, чем глухое неприятие, «холодная война» в семье и полный разрыв отношений.

Вот как раз данный вид конфликта («холодную войну») мы и попытаемся разобрать. Ибо от таких конфликтов, равно как от сумы и тюрьмы, никто не застрахован.

Как это ни странно, но затяжные, хронические конфликты чаще возникают, как правило, в семьях интеллигентных, там, где интеллектуальный уровень родителей (и, соответственно, детей) довольно высок. Да и семьи эти обычно слывут в народе благополучными, «порядочными» и даже «примерными». Хотя как раз этому есть простое объяснение: в подобных семьях не спешат «выносить сор из избы», поэтому признаки внешнего благополучия могут сохраняться очень долго. Наоборот, «скандальные» семьи, где конфликты предпочитают не скрывать, а переживать и перемалывать в пылу скандалов, числятся в «неблагополучных», но зачастую, вопреки всем предсказаниям соседей, чрезвычайно устойчивы.

Скандал – не лучший способ разрешать межличностные конфликты. Но все-таки это способ…

В семьях, где скандалить не принято (в переводе на язык психоанализа это означает «не принято открыто выражать свои эмоции»), с конфликтными ситуациями сложнее. Ребенок, который с детства привык сдерживать свои чувства, не делиться своими переживаниями и не давать воли своим эмоциям, просто не умеет, не может «открыться» в конфликте. Он «закрывается» в своей раковине после первых же «раскатов грома», которые могут быть явлены в виде нескольких колких фраз, сказанных спокойным холодным голосом.

Маленькое лирическое отступление. Как-то читал я Джеймса Хэрриота, писателя-ветеринара. В своей книге «О всех созданиях – прекрасных и удивительных» он описывает случай из своей практики. Суть его такова: у двух его знакомых были собаки. Собаки как собаки, обычные домашние животные. Только вот отношение к ним было различным. Один из владельцев был человеком взбалмошным, впечатлительным. Можно сказать, истеричным. Второй – спокойным и рассудительным. Казалось, он всегда в настроении, его нельзя ничем смутить. Когда у этих товарищей заболевали собаки, Хэрриот всегда волновался за психическое состояние первого: тот переживал настоящую трагедию, он плакал, устраивал истерики и, казалось, был близок к самоубийству. Второй же владелец реагировал всегда одинаково – сдержанно и спокойно.

И вот практически в одно и то же время умирают обе псины. Хэрриот был уверен, что первый владелец не переживет потери – ведь он так убивался даже тогда, когда его песик испытывал легкое недомогание… Но случилось нечто совершенно нежданное. Первый владелец весьма скоро утешился и завел себе вторую собаку… Хэрриот был поражен. Но по-настоящему поразило его другое: вскоре после смерти своего любимца второй владелец повесился.

Невеселая история, не так ли? Невеселая. Конечно, меня можно и упрекнуть: ну при чем здесь собаки, когда мы говорим о детях? Верно, о детях. Только вот герои Хэрриота тоже были когда-то детьми. И не нужно быть психоаналитиком, чтобы предсказать, что у первого, «истеричного» собаковода в семье было принято выражать свои чувства. Именно это его и спасло – он не держал горе в себе, а выплескивал его наружу. В семье же второго, судя по всему, была железная традиция «о'кей» и «ноу проблемс». Вернее, традиция «это твои проблемы». Плакать – стыдно, громко смеяться – некультурно, ругаться – некрасиво. Нет-нет, все правильно. Однако во всем должна быть мера.

Я не собираюсь читать лекцию о воспитании. Моя задача более узкая – помочь выйти из затяжного конфликта с возможно меньшими потерями.

Но сначала рассмотрим главную причину, по которой хронические конфликты так устойчивы. Ведь, казалось бы, обе стороны заинтересованы в скорейшем налаживании отношений, и в то же время ни одна из сторон не спешит сделать первый шаг. Кстати, эту особенность хронических конфликтов мастерски используют режиссеры многочисленных «мыльных опер», когда в двухсот пятидесяти сериях муссируется затяжная конфликтная ситуация между любящими друг друга людьми, каждый из которых в принципе всегда готов тут же броситься в объятия другого. Но всегда что-то мешает. И это «что-то» может быть весьма незначительным…

На самом деле причина «застаивания» конфликта не такая уж простая и пустяковая. Эта причина — недоверие к своему партнеру по конфликту. Наверное, мое следующее утверждение покажется противоречащим высказыванию о том, что стороны заинтересованы в разрешении конфликта, но на самом деле никакого противоречия нет. Итак: хронический конфликт в какой-то мере устраивает обе стороны. Да, это не слишком комфортная ситуация. (Хотя может быть и комфортной. Скажем, ребенок просто мечтал, чтобы его на время оставили в покое, – он добивается своего. Ради этого он готов перетерпеть лишения вроде холодных родительских взглядов.) Но это устойчивая ситуация. Поскандалив раз, наткнувшись на отчаянное сопротивление, не каждый родитель решится продолжать войну со своим ребенком, негласно заключив «плохой мир», который все же лучше «хорошей войны». Родитель к тому же получает при этом психологический выигрыш: с одной стороны, у него появляется время на обдумывание дальнейших действий, причем это время можно растянуть; с другой – это же время на его стороне. Можно просто брать измором «осажденную крепость», то есть ребенка, который все равно «никуда не денется». Затяжной конфликт – прекрасная возможность для взрослого показать характер, «проучить» ребенка, «чтобы неповадно было». Пережив «ужасы» затяжного конфликта, не каждый подросток решится повторить подобный скандал «на бис». С другой стороны, определенные выгоды имеет и ребенок: его на некоторое время оставляют в покое, не донимают нравоучениями и запретами. Он обретает СВОБОДУ, а это очень сильный стимул. Таким образом, у родителя должны быть очень веские аргументы в пользу прекращения «холодной войны», дабы разрушить статус-кво конфликта. А для этого нужно главное – вернуть ДОВЕРИЕ.

Существуют два основных способа разрешения хронической конфликтной ситуации. Назовем условно первый способ терапевтическим, второй — хирургическим. Суть этих способов состоит в следующем.

Терапевтический способ не подразумевает радикальных мер разрешения конфликтной ситуации. Этот способ использует мягкие, «терапевтические» меры, своеобразное «залечивание» конфликта.

Представьте себе открытую рану. Что делают с раной? Смазывают антисептиком и закрывают стерильной повязкой. При этом стараются лишний раз не прикасаться к ране, не тревожить ее. Рана затянется сама. Что поможет? Покой, полный покой.

Хирургический способ подразумевает радикальные меры. Это способ старика Фрейда – вскрыть, докопаться, высветить. Методы, как и полагается в хирургии, довольно жесткие. Но и результат более быстрый.

Некоторые раны нужно вскрывать, не так ли? Если рана гноится или, например, аппендицит воспалился – нужно вскрыть, выпустить гной, вырезать заболевшую часть… И только когда причина болезни будет устранена, больной пойдет на поправку.

Скажу сразу: оба эти способа имеют полное право на существование. Более того, использование того или иного метода в конкретной ситуации вовсе не исключает применения другого. Не одновременно с ним, разумеется, а как альтернативный вариант.

Рассмотрим каждый способ подробнее.

Данный способ построен на предпосылке, что человеческая психика регулируется самостоятельно. То есть любые разрушительные последствия стрессов человеческий организм убирает сам, с помощью собственных резервов. Просто ему нужно время. Помните пример про рану? Раз уж восстанавливаются наши ткани, почему таким же образом не может восстанавливаться и психика? Нам известно, что «время лечит», что «все проходит вместе с ним». Нужно только обеспечить условия для заживания душевной раны (а конфликт эту рану наносит, это факт). Не занести заразу, не ковырять, не подсыпать соли… Наоборот, обезболить, закрыть этот участок надежной повязкой, чтобы ненароком не задеть за живое.

Конфликт с близким человеком (а ребенок и родители – это самые что ни на есть близкие на Земле люди) – всегда рана. Болезненная. Которая, собственно, не нужна ни тем, ни другим. Ни ребенок, ни его родитель не заинтересованы в превращении конфликта в хронический. Каждая сторона пытается как можно скорее восстановить первоначальные, «доконфликтные» отношения. Не стоит думать, что ребенок считает иначе, что он заинтересован в продолжении конфликта. Совсем нет. Но, как ни странно это звучит, ребенку труднее восстановить отношения. Какими бы ни были причины возникновения конфликта, для ребенка это значимые причины. Поэтому он оказывается перед сложнейшей дилеммой: поступиться своими требованиями или «сдаться» на милость родителя. Иного способа решения большинство подростков просто не знают.

А он есть, этот третий путь. Это путь компромисса. Вот только обычно к компромиссу нужно стремиться, пока конфликт не перерос в хроническую стадию. Именно для этого компромиссы и предназначены. Но что же, когда уже делать, и разговаривать не хочется, не то что договариваться… Что делать тогда?

Не знаешь, что сказать, – промолчи. Сойдешь за умного…

((Народная мудрость))

Именно так. Молчи. Делай вид, что ничего не произошло. Вот так поступают те, кто использует терапевтический способ лечения хронического конфликта.

Это не просто молчание. Это умное молчание. Оно говорит красноречивее любых слов: «То, что было, – прошло». Помните: «Кто старое помянет – тому глаз вон», «Что было – то быльем поросло». Это все оттуда – из практики народной психотерапии. Вы можете не забывать о том, что произошло между вами и вашим ребенком, но вот напоминать об этом не следует. Тем более не стоит жаловаться кому-то на ребенка или делиться своими возмущениями с соседями, родственниками, супругом (супругой).

Молчать по-умному – это означает не касаться тем, которые могут вызвать новый конфликт. Вы же выяснили, что возмутило вашего ребенка, что ж, это хороший опыт. Теперь будете знать, где лежат те грабли, на которые наступать не следует.

Кроме того, вы должны производить впечатление, что вы забыли про конфликт. Попробуйте вести себя так, как будто ничего не произошло. Нет, «прикидываться дурачком» не нужно. Если еще вчера вы не разговаривали, а сегодня как ни в чем не бывало лезете с поцелуями – это может оттолкнуть ребенка, заставить его поверить, что победил он. А вы, соответственно, просто сдались.

Иногда, правда, сдаваться полезно. Так сказать, принести в жертву часть, дабы не потерять все. Только вот парадигма «победил – проиграл» довольно ущербна. Потому что нельзя постоянно быть победителем. Рано или поздно проиграешь ты. Но даже если ты постоянно выигрываешь, то проигравший в данном случае – твой сын или твоя дочь. Тебе это надо? Зато существует третий путь: есть проблема, есть мы – ты и я. Вот и давай вместе решать эту проблему…

Самое лучшее – просто продолжать выполнять свои обязанности по отношению к ребенку. Обычные обязанности. Приглашать за обеденный стол, спрашивать, как дела в школе, все ли нормально и идет ли на улице дождь (или снег, если зима). То есть общение может быть чисто формальным, но в то же время нужно дать понять, что мы не рвем отношения. Мы лишь на время «заморозили» кое-какие из них.

Такая тактика принесет свои плоды. Может быть, не так быстро, как хотелось бы. Но со временем вы заметите, что ребенок впервые вам ответил. Или высказался сам, хотя раньше из него нельзя было вытянуть ни слова. Или задержался в одной комнате с вами чуть дольше, чем обычно. Все это – очень хорошие симптомы.

Тут главное – не переборщить. Помните: основная идея терапевтического способа выхода из конфликта — «Что было, то прошло. Все равно я тебя люблю».

Со временем ребенок сам сделает шаг навстречу. Обязательно сделает!

Первое время будет трудно. Придется говорить в пустоту, не ожидая отклика и даже наталкиваясь на демонстративно пренебрежительное поведение. Скажем, в ответ на вполне невинный вопрос матери «Как дела?» девочка-подросток может бросить на стол вилку и выйти из кухни. Это нормально. Это одна из картин болезни. Врач не обижается на пациента, который кричит от боли или хватает его за руку во время болезненной манипуляции. Больно вам, больно и вашему ребенку – это нужно помнить.

Типичные ошибки, допускаемые родителями при применении данного способа выхода из конфликтной ситуации – это в первую очередь желание форсировать события, а также противоположные действия — слишком неуверенные попытки восстановить общение.

Форсирование событий, которое может проявляться, например, в неестественно радостном тоне разговора, в лишних вопросах, в подчеркнуто внимательном отношении к ребенку. Подобные действия, как правило, ребенок трактует однозначно: «Прощения просит». Конечно, не исключена ситуация, когда в результате подобных действий конфликт действительно разрешится – победой ребенка. Это ни хорошо и ни плохо, это будет означать лишь то, что в следующий раз ваш ребенок применит тот же способ отстаивания своей позиции. То есть устроит скандал, так как данный способ добиваться своего уже некогда успешно сработал.

С другой стороны, неуверенные и слишком медленные действия родителей также не принесут желаемого эффекта. В высокогорных районах Тибета, к примеру, трудно сварить яйца вкрутую. Вода там закипает не при ста градусах, а при восьмидесяти. Давления не хватает. Атмосферного. Вот и здесь: слишком осторожных действий ребенок может просто не заметить или тоже состорожничать: кто их знает, этих взрослых. Вроде бы и не сердится уже, но уверенности в этом нет никакой. Обычно в результате таких попыток конфликт просто продолжается.

Терапевтический способ разрешения конфликтов имеет одно неоспоримое достоинство: он дает определенную гарантию от возможности еще более испортить отношения. С другой стороны, если мы желаем «раз и навсегда» разрубить гордиев узел проблемы, убить конфликт одним ударом – придется обратиться к «хирургии».

Как уже отмечалось ранее, этот способ подразумевает решительные действия по ликвидации последствий конфликта. Суть хирургического способа такова: есть источник «болезни», то есть неразрешенные разногласия, и излечение наступит только тогда, когда сам источник этих разногласий будет уничтожен. Поэтому «рану» нужно вскрывать, искать очаг воспаления – и вырезать его безо всякого сожаления. Ну, а после такой манипуляции организм легко восстановится.

Собственно говоря, этим способом в разрешении межличностных конфликтов и психологических проблем своих клиентов пользуются врачи-психоаналитики. Ведь психоанализ – это и есть душевная (или психическая) «хирургия».

На практике это означает следующее: одна из сторон (может быть, даже обе стороны) пытается «выяснить отношения» до конца, исчерпать тему конфликта. Причем форма этого «хирургического вмешательства» может быть разной: от открытого громкого скандала с азартным выяснением отношений до относительно спокойного «разбора полетов». Главное, чтобы в результате этого разбирательства стороны смогли не только полностью выговориться, но и выяснить позиции друг друга.

Хирургический способ выхода из конфликтной ситуации – это не просто скандал или примитивное выяснение отношений. Это попытка высказать свои чувства, свои пожелания и прояснить свою позицию по отношению к поступку ребенка, вызвавшему конфликтную ситуацию. Хирургический способ – это способ вывести ребенка на откровенный разговор, узнать, каково его мнение об этом конфликте и, что наиболее важно, нащупать пути выхода из него. Потому что компромиссы возможны лишь тогда, когда обе стороны понимают или по крайней мере стремятся понять друг друга.

Применить «хирургию», когда конфликт уже перешел в хроническую стадию, не так просто. Более легким путем в этом случае кажется терапевтический способ. Однако, на самом деле, ничего сверхъестественного в нем нет. Главная задача состоит в том, чтобы нарушить наконец молчание и вывести ребенка на разговор. Для этого можно воспользоваться вспомогательными приемами, которые будут играть роль своеобразного предисловия.

Итак, самой главной проблемой в применении хирургического способа является начало разговора. Еще бы! Столько времени вы не разговаривали друг с другом, и вот – на тебе! Конечно, это непросто. Непросто психологически. Обе стороны опасаются нарушить статус-кво, ведь перемирие, как-никак, вовсе не обязательно может закончиться миром. Иногда в результате неудачных переговоров возникает новый конфликт и разгорается война. С другой стороны, подобный «худой мир» также не очень-то устраивает обе стороны. Так что в любом случае попытка нарушить это равновесие будет вполне оправданной.

Я предложу несколько вариантов вступления, но только с целью привести пример, а никак не дать готовый шаблон для применения. Вообще, шаблонов в межличностных отношениях быть не может: человек – система сложная и динамичная, каждый уникален, и поэтому каждый раз нужно ориентироваться не на какие-то примеры и догмы, а на самого собеседника. Вспомните правило Дейла Карнеги: «Самый главный человек на земле – тот, который перед вами». Поэтому к приведенным мною примерам нужно относиться именно как к примерам, не более.

Действующие лица: четырнадцатилетний Саша и его отец.

Ситуация: необъяснимая агрессия Александра на совершенно справедливое замечание отца о необходимости убрать свои вещи. После достаточно грубого ответа подростка разгорелась ссора, которая привела к длительному разрыву отношений.

Первый вопрос: в чем, собственно, дело? Вряд ли рядовое замечание отца могло повлиять на подростка таким образом, что вызвало всплеск агрессии. Поэтому в данном случае нужно искать истинные причины конфликта.

Что, собственно, и предлагает хирургический способ.

Итак, ситуация в целом ясна. Конфликт произошел из-за мелочи, перерос в хроническую стадию, в результате чего обе стороны полностью разорвали отношения. Подобная ситуация, конечно, не нравится ни одной, ни другой стороне, однако вооруженное перемирие устраивает, похоже, обоих. Инициативу в данном случае могут проявить как сам Саша, так и его отец. Мы будем рассматривать вариант, когда первым к разрешению конфликта приступает Сашин папа, просто потому, что он – взрослый.

Естественно, самое трудное – начать. Для того, кто первым начинает разговор, существуют следующие основные препятствия.

1. Боязнь поражения. Как-то уж так читается, что кто первым заговорил, тот первым «сдался».

2. Демонстрация собственной слабости. Помните фразочки вроде «Первым ко мне приползешь»? Почему-то считается (и многие в этом уверены), что тот, кто пытается первым восстановить отношения, – слабак, не выдержавший испытания молчанием.

3. Сила инерции. Столько дней не говорили, и вдруг… Не так-то просто сделать то, чего давно не делал.

4. Вечное «только хуже будет». Наши опасения «а вдруг не получится?», «как бы не навредить», «не буди лихо, пока тихо» могут сыграть с нами плохую шутку.

5. Гордость. «А почему, собственно говоря, я должен быть первым?»

6. Поиски крайнего. «Я не виноват, почему я пойду извиняться?»

7. Вечный вопрос: «С чего начать?» То еще препятствие…

Конечно, причин, почему «не я», можно найти и побольше. Пока разберемся с этими, и я уверен, что и остальные перестанут выглядеть столь уж важными.

Итак, первое. Боязнь поражения. Тут все просто: победителей в войне с собственным ребенком нет и быть не может. Ибо это – «плоть от плоти нашей», наша неотъемлемая часть. По крайней мере, это наша опора в старости – какая уж там победа или поражение? Со своими не воюют. Глупо отрезать себе руку, даже если она и болит.

Второе. Не хочется показывать свою слабость, которая как раз и заключается в желании избежать серьезного разговора. Ведь первый – всегда сильнее и храбрее. Хотя бы потому, что он – первый. И самое главное: если вы первым начнете действительно серьезный разговор, у вашего собеседника (будь то ребенок или взрослый) в девяноста процентах случаев не возникает и мысли о вашем поражении. Возникает лишь чувство уважения к вам как к ПЕРВОМУ.

Третье. Инерция… Ну что тут скажешь? Любим мы откладывать решения на завтра. Забывая, что «завтра» не наступает никогда.

Четвертое. Хуже будет? И будет, если не «разрулить» ситуацию уже сегодня. Хуже будет становиться с каждым днем: уже завтра ваш ребенок может найти себе другого советчика и друга, послезавтра – попробовать пить, а потом. Так что давайте сегодня делать то, что завтра делать может быть поздно.

Пятое. Почему я? Гордыня, как сказали бы отцы церкви. Я не священник, я так не скажу. Я отвечу, как отвечали мне мои родители: первым делает шаг навстречу тот, кто умнее. От себя добавлю: и взрослее.

Шестое. Позиция «виноват – не виноват». Очень даже возможно, что именно ребенок спровоцировал конфликт. Можно даже поверить, что папа и не собирался ругаться с сыном. Но вот ведь какое дело: сам поиск виновных – это ловушка. Тупиковый путь развития, как бы сказал Чарли Дарвин. Потому что этот путь ведет в никуда. По этой причине Взрослый человек эту детскую игрушку отбрасывает: не важно, кто виноват. Важно – как нам восстановить отношения. Это называется «подняться НАД ситуацией».

На седьмом вопросе остановимся поподробнее.

Читатели, которые еще помнят, о чем шла речь в предыдущих главах, думаю, сориентируются быстро. Потому что ничего особо нового придумывать не нужно. Все те же приемы — выражение своих чувств, активное слушание и конструктивный разговор – прекрасно работают и в этом случае. Первые два приема мы рассматривали довольно подробно, о третьем поговорим теперь. Однако начало разговора – это выражение своих чувств. Выглядеть это может примерно так:

– Саша, наш прошлый разговор оставил у меня тяжелое чувство. Я думаю, нам стоит поговорить…

Или, может быть, так:

– Знаешь, Александр, мне совсем не нравится нынешняя ситуация. Я чувствую, что мы чего-то недоговорили.

Если кому-то покажется, что здесь нет выражения чувств, помните: мужчина выражает чувства совсем иначе, чем женщина. Для мужского пола более характерна констатация факта, но никак не излияние своих эмоций. Но даже такие скупые слова будут иметь эффект, будьте уверены. Ребенок в подростковом возрасте достаточно точно оценивает порог допустимости тех или иных эмоций, и то, что для матери, к примеру, он сочтет явно недостаточным выражением, для отца будет оцениваться чуть ли не как откровение.

Конечно, может возникнуть ситуация, когда ребенок еще не готов к разговору: он все еще обижен, рассержен или же просто опасается вступать в переговоры. К такой ситуации нужно быть готовым и не теряться, если вдруг услышите «нет» или какое-нибудь колкое замечание. Тут принцип простой: раз уж взялся за дело, придется доводить его до конца. Поэтому:

• не бросайте попыток разговорить ребенка, если сразу ничего не получилось;

• дайте понять, что вы не собираетесь раздувать новый скандал и ни в чем его не обвиняете, а просто собираетесь покончить с конфликтной ситуацией;

• если видите, что ребенок не готов к разговору и всячески избегает его, отложите разговор, но с условием, что вернетесь к нему позже.

На практике этот разговор может иметь следующий вид.

Саша: Все договорили. Мне все понятно.

Папа: Возможно, но для меня не все понятно. А я не хочу, чтобы между нами были какие-то недомолвки.

Неправильные варианты: «Что тебе понятно?» (нападение); «Как ты с отцом разговариваешь?» (угроза); «Тебе что, совсем наплевать на отца?» (обвинение, обычно женский вариант).

Саша: Это твои проблемы. Я все сказал.

Папа: Злишься… (проговариваем чувства собеседника. Помните?) Я бы на твоем месте точно так злился бы. Знаешь, я тоже злюсь. Злюсь, потому что отношения с сыном испортились из-за какого-то пустяка.

Саша: Это не пустяк! Ты мне вечно указываешь, что делать! Как придурку какому-нибудь.

Папа: Придурку? С чего ты взял, что я считаю тебя придурком?

Саша: Ой, не надо… «Это не то», «то не так», «туда не ходи», «это не делай». В моей комнате – и то ты командуешь! (А! Вот она – мелочь, которая вызвала конфликт: вторжение в личную территорию на фоне обостренного чувства самостоятельности).

В подростковом возрасте тяга к самостоятельности, попытка вырваться из-под родительской опеки принимает острые формы. Родительские советы кажутся ненужными, просьбы принимаются за приказы, а замечания трактуются как унижение собственного достоинства. Процесс отстаивания собственной независимости может проходить в различных формах. Могут быть относительно мягкие варианты: когда подросток старается не скандалить с родителями, а больше подстраивается под их мнение. А могут принимать форму сражений, как в нашем случае. Причем взрыва можно ожидать совершенно неожиданно: был тихим, даже не огрызался, и вдруг – скандал. Ничего удивительного нет: существуют разные темпераменты, различные характеры. А в подростковом возрасте не только ломается голос, меняется и психика. В нашем случае картина типична: отец может и не понять, в чем дело, продолжая общаться с подростком так же, как и раньше. Однако подросток воспринимает такое обращение уже иначе.

Но не будем все списывать на подростковый возраст. Конечно, подросток воспринимает все более остро, чем ребенок помладше. Но восприятие ситуации, взаимоотношений у подростка, как правило, достаточно реалистичное. То есть привычные действия родителей могут, например, раздражать его, но вряд ли вызовут резкую агрессию или скандал. А вот резкое неприятие родителями того факта, что их ребенок нуждается в гораздо большей степени свободы, чем ранее, может создать благоприятную почву для конфликта. Зачастую родители (особенно отцы) весьма негативно воспринимают то, что их ребенок – уже не совсем ребенок. Что он принимает важные решения уже помимо родительской воли, совершает поступки, которые родители не одобрили бы. Конечно, в этом мало приятного для любого родителя. Однако будем реалистами: чтобы научиться плавать, нужно плавать. Желательно на открытой воде, а не на песочке или в ванночке с надувным матрацем. Конечно, подросток будет совершать ошибки. И будет принимать решения, не согласованные с вами. Что же делать нам? Смириться с этим? Или, наоборот, усилить контроль, начать «закручивать гайки»? Усиление контроля, несомненно, помогает. До поры. Однако наступит момент, когда путы будут порваны. Полностью. И тогда – берегись, родитель!

Так что же – пустить все на самотек? Отнюдь нет. Волноваться, интересоваться делами, обсуждать проблемы вместе не только можно, но и необходимо. А вот не нужны как раз слежка, запреты, постоянная опека, придирки и брюзжание. Потому что не помогут.

Теперь, когда истинная причина конфликта открыта, можно приступать к следующему этапу. Нет, не к ее устранению – это процесс длительный и решается отнюдь не разговорами, а изменением своего поведения.

Следующий этап – это признание проблемы и демонстрация готовности ее решить. В нашем случае это будет выглядеть примерно так.

Папа: Подожди, Саша… Если я правильно понял, ты не любишь, когда тебя контролируют?

Саша: А зачем меня контролировать? Я что, в детский сад хожу?

Папа: Да нет, давно не ходишь.

Саша: А ты на каждом шагу указываешь, что мне делать. Я бы и без твоих приказов комнату убрал бы…

Папа: Убрал бы, без моих напоминаний?

Саша: Конечно. Просто у меня тогда времени не было. А ты налетел!

Папа: Ну, я же не знал, что у тебя другие планы. Ты мне о них ничего не сказал.

Саша: Да ты и не спрашивал. Папа: Извини, я и правда не спросил.

Саша: Да нет, это ты извини, пап. У меня тогда просто крышу снесло… Мне тогда Карина позвонила, я спешил очень. А тут ты, да еще с уборкой… А у меня Карина на линии. Ну, я и…

Папа: Понятно… Ну, что было, то прошло. Давай тогда так: ты у меня парень взрослый. С лишними вопросами приставать не буду, но придется самому все делать. Но если чего забудешь – напомню. Идет такой вариант?

Саша: Ладно, только если Каринка ко мне придет, ты это… Ну, не напоминай ничего, ладно? А то еще подумает.

Папа: Договорились.

Вот и весь разговор. Конфликт исчерпан. Стороны выяснили отношения, нашли корни конфликта, выработали тактику предотвращения подобных ситуаций. И, самое главное, пришли к компромиссу. Папа пошел на уступки, Саша – тоже. Это обычная ситуация: агрессией отвечают на агрессию, уступками – на уступки. Конечно, за исключением уступок вынужденных. Но это отдельный разговор.

В заключительном разговоре нужно обязательно сформулировать фразу, которая недвусмысленно указала бы, что конфликт, по крайней мере с вашей стороны, исчерпан. В нашем примере это — «Ну, что было, то прошло». Подобная фраза обязательно должна быть в разговоре. Она «закрывает» конфликт, ставит на нем точку. А формулировку подбирайте по ситуации, думаю, она придет сама собой. Например, хотя бы такие.

• Вот и ладно.

• Ну, вот все и выяснилось.

• Вот видишь, как хорошо все закончилось.

• Ну, забыли.

• Ладно, Бог с ним.

Конечно, возможны и другие варианты. Может быть, гораздо более удачные. Хотя бы потому, что они будут подходить именно к вашей ситуации. Дорогу осилит идущий!

И завершает разговор договор (договоренности), или, говоря языком психологии, компромисс. То есть вносятся предложения обеих сторон, как в будущем избегать подобных ситуаций. В нашем случае Саша со своим отцом договорился, что папа, со своей стороны, предоставит определенную свободу сыну, а Саша, в свою очередь, станет сам без напоминаний выполнять свою часть домашних обязанностей. Отдельная оговорка со стороны Саши – это его общение с подругой Кариной (чтобы папа по крайней мере неловким поведением не мешал их отношениям), на что его папа соглашается. Итак, компромисс достигнут. Насколько будут выполняться эти договоренности, вопрос другой. Если мы правильно определили причину конфликта и наши договоренности носили действительно двусторонний характер, то есть были ВЫГОДНЫ ОБЕИМ СТОРОНАМ, то выполняться они будут. Если же одна из сторон пойдет на вынужденные уступки, то рано или поздно возникнет новый конфликт. Но, как бы то ни было, ценный опыт переговоров уже будет и у одной, и у другой стороны.

Типичные ошибки при применении хирургического способа тоже имеются. В первую очередь, это неправильное начало разговора, «переход на личности». Если уже при завязке общения мы срываемся, начинаем закипать и бросаем обвинения вместо того, чтобы попытаться разобраться в ситуации, – «медицина тут бессильна».

Не поможет также «хирургия» в том случае, если мы будем недостаточно настойчивы. Конечно, есть ситуации, когда лучше промолчать, не давить. Но если мы задались целью разрешить конфликт, то останавливаться, не добившись никаких результатов, не стоит. Держите в уме задачу минимум: хотя бы наметить срок переговоров. Не теперь – так через час. Не через час – так завтра утром. Но никак не «когда-нибудь». Потому что «когда-нибудь» подразумевает «никогда».

Однако давайте оставим тяжелую тему конфликтов. Скандалы и ссоры – несомненно, вещи весьма интересные, если наблюдаешь их со стороны. Но в своей семье они далеко не так привлекательны. Конечно, я желаю избежать всем этой участи или по крайней мере сократить количество конфликтных ситуаций до уровня, когда они будут лишь разнообразить жизнь, но не портить ее.