• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Шёл сорок третий год.

Батальон усиленно готовил собак для миннорозыскной службы. Требовалось пополнение. Но в Ленинграде собак не было. Решили привезти пополнение с Большой земли. На это задание послали опытных дрессировщиков.

Собаководы ходили по маленьким деревушкам, посёлкам, городкам, искали будущих четвероногих минёров.

В одном из городков, под Вологдой, они нашли Мишку. Он сидел в низком подвале утильзавода, прикованный к стене короткой цепью. Рядом сидели на цепях другие собаки, Всех их поймали как бездомных уличных дворняг.

Мишка, крупный пес, с густой бурой шерстью, понуро лежал на земле. Вошедших он встретил грустным взглядом.

— Эх ты, бедняга, как занесло тебя в такое место? — заговорил с ним один из бойцов. Он подошёл к псу, поднял пальцем его верхнюю губу, осмотрел зубы. — Да ты же совсем молодой! Зубы ещё не начали стираться!

Мишка тоскливо взглянул на него.

— Этого пса мы берём для армии, — сказал боец собачнику. Отвязал собаку и взял на поводок.

Мишка поехал в Ленинград. В питомнике его отдали рядовой Валентине Глазуновой. Валя тогда была ещё неопытным дрессировщиком, но то, что Мишка совсем беспородный, поняла и расстроилась. Даже ходила жаловаться начальству:

— У других овчарки, лайки, гончие, а у меня самая что ни на есть дворняга. За что мне хуже всех?

Маленькая, круглая Глазунова стояла перед Петровым и шмыгала носом, даже не вытирая слёз.

Егор Степанович немного растерялся.

— Ты же его не на выставку поведёшь, а на минное поле. Миннорозыскной собакой он будет хорошей.

Выручила Рита Меньшагина. Она оказалась при этом разговоре и сказала, что уже занималась с Мишкой.

— Сообразительный и симпатичный пёс. Ты не нарадуешься на него, Валентина!

Глазунова перестала плакать. Меньшагиной верили. Как-никак, Рита учила собак с детства.

Инструктора говорили, что Мишка очень сообразителен, даже слишком! На учебном поле он быстро заметил, что места, где стоят мины, пахнут свежей землёй — мины там выставляли перед самыми занятиями. Мишке, деревенской собаке, запах земли был давно знаком и мил. Он и шёл на этот запах — быстро и уверенно, совершенно не принюхиваясь к взрывчатке. Пришлось для него вырабатывать особые способы обучения. Валя начала закапывать мины в землю вперемешку со всякими железками. Тут уж пёс не мог хитрить. Земля везде пахла одинаково, но если он подходил к лунке, где была мина, Глазунова радостно хвалила его.

— Хорошо, правильно, Мишка, дурачок ты мой.

Она протягивала ему кусочек сушёной конины. Мишка, почувствовав, что хозяйка довольна, приходил в щенячий восторг.

Если же пёс останавливался у ямки, где было закопано что-то другое, Глазунова расстраивалась. Её голос звучал сердито, недовольно, и Мишка сразу понимал, что провинился. Он опускал хвост, посматривал на девушку грустно, словно моля о прощении. Он всегда чувствовал настроение хозяйки и очень не любил, когда она сердилась. А кроме того, он знал, что если хозяйка недовольна, угощения не жди. Мишка был лакомкой и старался изо всех сил заслужить вкусный кусочек.

Как-то к девушкам приехал комбат. Он решил сам проверить собак.

Никого не предупредив, комбат приказал вскрыть новый ящик с толом. Пошёл к ручью, вымыл руки, потом взял из ящика двумя пальцами одну шашку и забросил в траву у дороги.

Истоптанная трава пахла сильно. К её запаху примешивались и другие — от раздавленных солдатскими сапогами гусениц, букашек и от самих сапог. Почуять взрывчатку тут было трудно.

Посыльная, запыхавшись, прибежала за Валентиной Глазуновой. Та в это время чистила вольер. Мишка кружился на зелёной площадке, то подскакивая к девушке, то отбегая прочь. Ему хотелось играть. Глазунова ласково оглаживала его и отгоняла: «Не мешай!»

Мишку не держали на привязи. Всё равно он с непостижимой ловкостью вылезал из ошейника или перерезал острыми, как бритва, зубами прочный сыромятный поводок.

Удержать его могли только строгий стальной ошейник с колючими шипами да железная цепь. Сажать собаку на цепь Глазуновой было жалко. Она убедилась, что Мишка далеко не уходит — бегает и скачет возле вольера, драк не затевает. Она попросила разрешения держать собаку свободно. И не было случая, чтобы Мишка не прибежал на её зов, опоздал к выходу на занятия или к очередной кормёжке.

— Глазунова, к подполковнику! С собакой! — вызвала посыльная.

— Зачем? — испуганно спросила Валя.

Посыльная и сама не знала. Но раз вызывает начальство, надо торопиться. Девушка быстро вытерла руки, одёрнула гимнастёрку и взяла собаку на поводок: — Побежали!

— Товарищ подполковник, рядовая Глазунова по вашему приказанию…

— Ищите взрывчатку возле дороги.

Глазунова недоуменно взглянула на комбата: чего тут искать, всё исхожено, истоптано.

— Ищите, пустите собаку! — повторил подполковник.

Глазунова послала Мишку. Офицеры, окружавшие командира батальона, пристально смотрели на пса, а тот оглянулся на Глазунову, словно хотел сказать ей: «Не бойся, не подведу». И пошёл, прочёркивая зигзагом травянистую полосу у дороги — вправо, влево и вперёд.

Разнообразные густые запахи ударили Мишке в ноздри, но он был к ним безразличен, он уже знал: на запахи земли и травы внимания обращать не надо. Он шёл спокойно и ровно, пока не почуял тол. Тогда его движения стали медленнее и осторожнее. Наконец Мишка подошёл к толовой шашке вплотную, обнюхал её и сел.

Глазунова подбежала к нему. Она осторожно раздвинула руками траву и увидела жёлтую шашку.

— Тол, — растерянно проговорила Глазунова. — Откуда тут может быть тол?

В группе, окружавшей подполковника, оживлённо заговорили, засмеялись. Глазунова поняла, что всё хорошо. Ласково погладила собаку и полезла в карман, ища лакомство.

Она уже не стыдилась больше своей дворняги. Когда Мишка пропал, это было для Вали Глазуновой настоящим горем…

Всё произошло неожиданно. В тот день Валя впервые работала с Мишкой на минном поле — настоящем, а не учебном. Широкое поле было усеяно противопехотными минами. Мишка нервничал из-за близкой стрельбы. Он чувствовал, что и хозяйка волнуется — она ведь в первый раз снимала боевые мины. Но работу свою Мишка исполнял. Флажки, воткнутые возле найденных им мин, тянулись уже длинными рядами.

Под вечер собак увели в укрытие — за насыпь противотанкового рва, крепко привязали к вбитым в землю кольям.

— Лежать, Мишка, лежать! — приказала Валя собаке.

Казалось, Мишка понял её. Он улёгся на землю и даже задремал, тихонько сопя и тоненько поскуливая. Он не хотел нарушать приказ хозяйки, но вот рядом раздался взрыв. Земля задрожала. Одна за другой последовали багровые вспышки, что-то противно засвистело, разрезая воздух.

Мишка дёрнулся изо всех сил, вылез из кожаного ошейника и стал удирать. По полям, не разбирая дороги — лишь бы подальше от этих мест, где стоял такой грохот. Старая привычка дала себя знать. Ведь бездомную дворнягу все могли обидеть, и единственным спасением было бегство.

Валя закончила подрывать мины и пошла за собакой. Она остановилась в растерянности над пустым ошейником возле кола.

— Как же так? Я ведь приказала ему лежать тут, на месте!

— Вернётся твой Мишка, он же никогда далеко не уходит, — утешали её девушки.

Но Мишка не возвращался. Пришлось уехать без него. Не приходил Мишка и в следующие дни. Валя ездила в поле, но не работала. Без Мишки ей не разрешали.

— Не найдётся твоя дворняга, подберём другую собаку, — утешал её Егор Степанович.

— Всё равно это будет уже не Мишка, — говорила Глазунова. Голос её звучал так огорчённо, что Егор Степанович удержался и не напомнил, как она не хотела брать эту собаку.

А Мишка опять стал бродячей собакой. Добрался до города, бегал по улицам, прятался в каких-то холодных подвалах. Люди, увидев бегущего пса, изумлённо останавливались, переговаривались между собой, словно перед ними было какое-то чудо.

…Мишка метался по улицам, принюхивался к порывам ветра, доносившим еле уловимый запах не закованной в камень земли. За высокой насыпью железной дороги он попал в привычный мир. Тут были землянки, траншеи. Мишка уловил далёкий запах собак и пошёл на него, никуда не сворачивая и не сбиваясь.

Собаки лежали за разбитым домом на привязи и спали. Мишка быстро всех перебудил своим визгом и лаем. Из землянок выбежали солдаты. Кто-то подманил Мишку куском сухаря и взял на поводок.

— Сидеть!

— Лежать!

— Рядом!

Мишка охотно выполнял команды и поглядывал на солдата, ожидая угощения.

— Собака-то служебная, — сказал солдат, — может, из нашего батальона? Ты из какой роты сбежал? — спросил он Мишку. — Сбежал ведь, чего крутишь хвостом? Ладно, узнаем. Поди, тебя ищут.

Утром о приблудной собаке сообщили в штаб, а через час примчалась Глазунова.

— Мишка, пёс мой ненаглядный, — говорила она, — нашёлся всё-таки, а я уж надежду потеряла. Отощал как, совсем мог погибнуть. На, возьми хлебца!

…Больше Мишка не убегал. Постепенно он привык к близким разрывам и стал настоящим фронтовиком. Когда подрывали мины или падал снаряд, он вздрагивал, прижимался к хозяйке, но стоял на месте.

Мишка обладал редкостным нюхом. На его счету были уже тысячи разысканных мин, снарядов, ручных гранат. Он отлично работал на реке Воронке, в «Долине смерти». Так сапёры прозвали проклятое место, где мины стояли настолько густо, что даже птицы не могли безнаказанно клевать свою добычу. На аэродроме в Тарту Мишка почуял бомбы, зарытые немцами на глубине двух метров.

Потом Мишка стал чем-то вроде контролёра. В 1944 году врага отбросили далеко от Ленинграда, Надо было быстрей очищать освобождённые земли. Везде стояли мины, лежали неразорвавшиеся снаряды, гранаты. На разминирование посылали разные части — сапёров не хватало. Минёрам с собаками поручали проверять, как выполнена работа, не оставлено ли что-нибудь опасное?

Мишка во время проверок был особенно хорош, издалека чувствовал мины и усаживался возле них с важным видом, приглашая Глазунову быстрее подойти к нему.

Как-то девушки-минёры приехали проверять участок, где долгое время проходил передний край. Считалось, что участок разминирован полностью. Это было трудное место. Земля заросла ивняком, а рядом лежал низкий зелёный луг. Армейские сапёры сняли в кустах сотни мин. Про луг они сообщили, что мин на нём нет, на лугу уже разрешили пасти скот. По траве медленно ходили большие чёрно-белые коровы.

Девушки обследовали кустарник. Во время перерыва вышли на луг, улеглись на траве. Неторопливо разговаривали или дремали. Собак спустили с поводков. Вдруг кто-то окликнул Валентину Глазунову:

— Твой Мишка, гляди, уселся как! Думает, что минное поле, вот балда!

Глазунова взглянула. Мишка, и правда, сидел на лугу довольно далеко от них. Сидел мордой к взводу и не двигался с места.

— Мишка, — закричала Глазунова. — Мишка, ко мне!

Это была команда, но Мишка не выполнил её.

— Распустился твой Мишка, — начали посмеиваться над Глазуновой. Она поднялась и повторила команду, но Мишка снова не двигался.

Валя стала сердиться:

— Действительно, распустился!

Егор Степанович остановил её:

— Не торопись. Погляди хорошенько, нет ли там чего?

Глазунова пошла к собаке через весь луг. Мишка сидел на месте и явно ждал награды.

— Что за напасть? — удивилась девушка и стала осторожно прокалывать землю вокруг Мишки щупом. Раз, другой, третий… Щуп легко входил в землю…

— Чего же ты сидишь? — спросила Глазунова. Она сердито посмотрела на собаку и снова воткнула щуп. На этот раз он во что-то упёрся. Через несколько минут девушка поняла, что там немецкая противотанковая мина типа «хольц» в деревянной коробке.

А Мишка, получив награду, сделал всего несколько шагов и снова уселся. И опять Глазунова нашла мину. Тут уж подошёл и Петров, поставил на обследование «незаминированного» луга весь взвод. Постепенно обнаружили целое минное поле. Мины стояли в шахматном порядке в пять рядов. Полоса тянулась на два километра. Почему армейские сапёры её не обнаружили? Наверное, потому, что все мины были в деревянных ящиках, Прибор — миноискатель их не показывал, он чувствовал только металл.

А Мишка почуял. Две тысячи противотанковых мин сняли девушки на этом лугу.

В те дни о Мишке опять много говорили в команде.

— Ай да пёс! Ай да контролёр! — твердили девушки. — Смотри, Глазунова, он тебя без дела оставит. Один мины будет таскать.

— Будет, — смеялась Глазунова, — Мишка такой. Его только подучить ещё немного. Вот выкрою время — займусь.

Мишка прыгал вокруг хозяйки, всё норовил лизнуть в лицо. Он понимал, что разговор идёт о нём, чувствовал, что его хвалят, что хозяйка довольна им, и, как всегда, бурно выражал свою радость.