• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Светлой памяти моего отца Ивана Михайловича Сараскина

Двадцать лет назад, когда студенткой филологического факультета я впервые прочитала «Бесов» — роман, хотя и переизданный после десятилетий запрета, но носящий стойкое клеймо «махровой реакции» и «идеологической диверсии», я, конечно, и помыслить не смела, что когда-нибудь напишу о нем книгу. Мне, как и многим моим сверстникам, тогда казалось: та система «грандиозного умственного надувательства», в ко тором жили страна, народ, культура, — навсегда; тот идеологический монолит, придавивший русскую литературу, вынуж денно «разрешивший» Пушкина и Толстого и бдительно не доверявший Достоевскому, — навеки. Говорят, человеку для того, чтобы не пропасть, нужно обязательно найти своих. Той в буквальном смысле слова экологической нишей, в которой можно было жить, свободно дышать и чувствовать себя человеком, стал для меня роман «Бесы»: книга эта, во время прочитанная, выстроила сознание, определила жизненный выбор, помогла продержаться, не соблазнившись ни миражем высоких этажей, ни гордыней подполья. В конце концов роман привел меня к своим. Здесь собраны работы о «Бесах», написанные давно и не давно: «безобидные» главы о поэтике романа обдумывались в конце семидесятых, «восточные» главы — в начале восьми десятых, третий раздел, «политический», сложился в течение последнего года. Порой мне хотелось дать более широкий контекст художественного мира Достоевского, раздвинув

4

рамки, заданные проблематикой одного романа, — этим объясняется присутствие глав, выходящих за пределы собствен но «Бесов». Однако стремление понять самый спорный, самый многострадальный и, по моему глубокому убеждению, самый главный роман Достоевского требовало разных усилий: идти в глубь текста — вслед за строкой и словом, датой и названием; идти от текста — к художественным аналогиям и ассоциациям, порой совершенно неожиданным; идти к тексту, вновь возвращаться к его центральной идее, умудрившись опытами реальной истории. Но, конечно, эта книга ни в коей мере не претендует на закрытие темы. Полнозвучный разговор о «Бесах» только начинается: главные интеллектуальные потрясения и эмоциональные итоги еще впереди. Ибо такая уж судьба у этого великого провидческого рома на Достоевского, что уроки его каждому приходится осваивать, начиная с нуля. Подойти к тому, что выразил Достоевский в «Бесах», хотя бы еще на полшага ближе, — завидная доля читающего; а часто — и серьезный жизненный шанс. Я надеюсь, что такой шанс есть и у меня: после первого прочтения «Бесов» — в координатах сиюминутного и злободневного, а значит, с позиций политических и социальных катаклизмов — должно последовать постижение «Бесов» в координатах вечности, как ее понимал Достоевский, — с позиции христианского закона. «Весь закон бытия человеческого лишь в том, чтобы чело век всегда мог преклониться пред безмерно великим. Если лишить людей безмерно великого, то не станут они жить и умрут в отчаянии, — с этими словами на устах умирает незаб венный Степан Трофимович Верховенский. — …Всякому чело веку, кто бы он ни был, необходимо преклониться пред тем, что есть Великая Мысль!.. Вечная, безмерная Мысль!..» 1 «Я… я буду веровать в Бога», — в исступлении кричит несчастный, обреченный Шатов, жертва бесов. «Слушай: этот человек был высший на всей земле, состав ляя то, для чего ей жить, — торжественно провозглашает гимн Христу за минуту до самоубийства Кириллов. — Вся планета, со всем, что на ней, без этого человека — одно сумасшествие». Искание Бога как цель бытия и человека, и народа — без 1 Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений в 30-ти т., т. 10. Л., 1974, с. 506. Здесь и далее цитаты из Достоевского даются по этому изда нию в тексте: в скобках указаны том и страница. На цитаты из его художествен ных произведений ссылок не дается. Разрядка везде моя, курсив принадлежит цитируемым авторам.

5

этого нет героев Достоевского. Ведь и Ставрогин, «герой- солнце» из «Бесов», согласно авторской характеристике, со циальный тип человека хотя и праздного, но «совестливого и употребляющего страдальческие судорожные усилия, чтоб обновиться и вновь начать верить… Это человек, не верующий вере наших верующих и требующий веры полной, совершенной, иначе…» (29, кн. I, 232). «Како веруеши али вовсе не веруеши» — этот главный, вековечный «Достоевский» вопрос, рано или поздно требующий от всякого человека самоопределения, и задает «Бесам» истин но «достоевские» же координаты. Роман о мучительных исканиях Бога, об испытаниях веры и любви, о мытарствах мятежного духа — таким видится будущее прочтение «Бесов». Я испытываю сердечную, душевную признательность к моим многолетним собеседникам-достоевсковедам, с кем в петербургском и старорусском домах Достоевского мне при ходилось обсуждать и злободневное, и вечное. Хочу выразить особую благодарность за помощь и под держку Ю. Ф. Карякину, чей опыт общения с Достоевским в высшей степени поучителен.