• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Осенью 1991 года, привезли мне из Петербурга любительскую видеокассету выступления Собчака на Дворцовой площади 20 августа 1991 года, на второй день после путча.

...Сотни тысяч людей. Случайно выхваченные из толпы лица – не усталые и угрюмые, как обычно, а радостные и полные энтузиазма. В глазах – гордость за свой город и своего мэра. И сам Собчак, вдохновенный и мужественный, выглядел как настоящий народный герой.

Снова и снова, с комом в горле, прокручивала я эту пленку, завидуя тем, кто сейчас там, в Петербурге, и впервые сожалея, что шестнадцать лет назад уехала, не дождалась.

Захотелось узнать о Собчаке больше. Я взяла в Гарвардской библиотеке его книжку «Хождение во власть» и заказала в информационном агентстве все, что было написано о нем за последние два года в американской, русской и французской периодике.

Прочтя кучу статей, заметок, интервью, писем к нему, стихов, поэм и частушек, я была озадачена тем, какие противоречивые, более того, взаимоисключающие чувства вызывал у современников Анатолий Александрович.

Его сравнивали с Робеспьером и де Голлем, ему объяснялись в любви и в ненависти, им восхищались, ему грозили.

Одно стихотворение (Г. Григорьева), к несчастью оказавшееся пророческим, я даже запомнила наизусть.

Надменный, в адмиральском кителе,
Шел гордо к роковой черте
Колчак, рожденный в граде Питере,
Чтоб стать правителем в Чите.
Перекликаются события,
И есть, наверно, тайный знак
В том, что сегодня правит Питером
В Чите родившийся Собчак.
Как все по-нашему, по-русски...
Товарищами из ЧК
Колчак расстрелян был в Иркутске.
Что ожидает Собчака?

Образ петербургского мэра показался таким интригующим и непохожим на привычные стереотипы советских руководителей, что я послала заявку в журнал «Vanity Fair» с предложением написать о нем статью.

В этой заявке, в частности, был такой абзац:

Стремительным восхождением к власти Собчак косвенно обязан американскому правозащитнику Мартину Лютеру Кингу. Каждый абзац исторической речи Мартина Лютера Кинга начинался словами «I have a dream» – «Я мечтаю». Выступая во время избирательной кампании в Верховный Совет СССР в январе 1989 года, Собчак начал свою речь со слов «Я тоже мечтаю...»

Сравнение советского политического деятеля с негритянским правозащитником показалась редакции интересным, и тогдашний главный редактор Тина Браун пригласила меня на интервью.

– Похоже, ваш мэр – любопытная фигура, – сказала Тина Браун. – Мы решили заказать вам статью. Ваша задача – сделать «close-up» (крупный план) Собчака, «get under his skin» (иначе говоря, «залезть ему под кожу»). А для этого надо поговорить с бывшими и теперешними его коллегами, политическими противниками, друзьями, врагами, женами и любовницами. И конечно, вы должны взять интервью у самого Собчака. Как вы думаете, вам это удастся?

– No problem, – сказала я.

И тут меня охватил ужас. Я не знала никого из петербургской правящей элиты и ни единой души из свиты Собчака. У меня даже не было номера телефона и факса петербургской мэрии.

С чего начать? С кого начать? Куда звонить? Как добраться до Собчака?

Впоследствии оказалось, что страхи мои были напрасны. И сам Собчак, и его пресс-секретарь Василевская когда-то были студентами моего отца и прекрасно его помнили.

О перипетиях этой поездки и встречах с Собчаком, с его женами, бывшими и настоящими коллегами, друзьями и врагами я, помимо статьи в «Vanity Fair», написала детективную повесть «Охота за мэром Собчаком». Она печаталась из номера в номер в нью-йоркской газете «Новое русское слово» и, надеюсь, когда-нибудь увидит свет в России.

Но, тогда, собираясь в Петербург, я ломала себе голову, как проникнуть к Собчаку, как растопить его настороженность, неизбежную в интервью с бывшей советской эмигранткой.

Из книги «Хождение во власть» (которую впоследствии Анатолий Александрович мне подарил) явствовало, что мэр не чужд изящных искусств, особенно поэзии. Любимым поэтом оказалась Цветаева, тут и там мерцали имена Маяковского, Мандельштама, Давида Самойлова, Бродского.

Стало ясно, что Собчак высоко ценит и личные отношения с людьми искусства. Об этом свидетельствовала описанная в последней главе его книги встреча с Евтушенко. Цитата:

А потом до утра – нет, не прием, скорее – посиделки. И выясняется, что дружбы могут завязываться мгновенно. Мы забиваемся в угол с Евгением Евтушенко и, хоть сегодня впервые сошлись, долго не можем наговориться.

Вообще-то забиваются в угол с Евтушенкой, как правило, дамы, но...

И тут меня осенило – лучшим подарком Собчаку будет автограф от нобелевского лауреата.

Я позвонила Иосифу, и состоялся у нас примерно такой диалог:

– Привет, Жозеф, звоню попрощаться. Через неделю улетаю в Питер.

– Warum?

– Тина Браун заказала статью о Собчаке.

– Поздравляю. Высоко летаешь.

– Взлечу еще выше, если ты сделаешь мне огромное одолжение: надпишешь книжку для Собчака.

– Еще чего нехватало! С какой стати?

Пришлось объяснять, что мэр знаток и любитель поэзии и что в одном интервью он сказал, что, будучи в Америке, прочел шесть томиков Бродского.

– Он назвал тебя потрясающим поэтом милостью Божьей. Но не возносись – в этом же интервью он назвал Гену Хазанова человеком потрясающего ума.

– Получается, что я в хорошей компании, – засмеялся Иосиф. – Так зачем тебе, то есть ему, мой автограф?

– Жизненно необходимо привезти в подарок петербургскому мэру книжку с автографом от опального ленинградского поэта. Это эффектно и символично.

– А тебе-то зачем эти символы?

Пришлось признаться, что «для понта». Книжка от нобелевского лауреата Иосифа Бродского – это «Сезам, откройся». Для журналиста очень важно.

– Ну, если важно, приезжай, – пробурчал Иосиф.

Tак у меня появился подарок для Собчака: сборник «Конец прекрасной эпохи» с автографом:

Городскому голове от городского сумасшедшего.

Иосиф Бродский

В первую же встречу в Смольном я вручила Собчаку изданный «Ардисом» сборник в синем переплете. Анатолий Александрович был искренне тронут и «Сезам» открылся.

Прошло года два. Слухи о том, что Собчак лично «законтактировал» с Бродским, циркулировали давно. Он приглашал Иосифа в Питер и обещал окружить его царскими почестями: особняк на Каменном острове, личный кардиолог, встречи и приемы в его честь. Анатолий Александрович любил «блеск, и шум, и говор бала» и хотел сделать приезд нобелевского лауреата светским и культурным событием года.

Однако перспектива народного ликования Бродского не прельщала. Они с Барышниковым не раз обсуждали возможный свой приезд в Петербург, но только в качестве «частных лиц» – без официальных встреч, без помпы, без света юпитеров. Один из вариантов было приплыть на пароходе с туристской группой из Хельсинки. Туристы проводят в городе три дня и ночуют на пароходе. Такой вариант, кажется, даже визы не требует. Иосиф шутил, что для сохранения полного инкогнито он наденет парик, а Миша наклеет усы и бороду... Или наоборот: Иосиф – бороду, а Миша – парик.

В марте 1995 года Собчак приехал в Нью-Йорк. В программу его визита входила и встреча с Бродским.

Собчак остановился в «Уолдорф Астории» и пригласил Иосифа на завтрак в 9 часов утра. Бродский приехал, но потом сожалел, что согласился. Не на саму встречу – Собчак ему понравился. Похоже, его гордость была уязвлена тем, что у петербургского мэра все ланчи и обеды были расписаны для более важных встреч и для Бродского нашлось только раннее утро. «Не могу понять, – сокрушался позже Иосиф, – чего это я к нему в такую рань потащился...»

Он был очень недоволен собой и не скрывал этого, а на вопрос, правда ли Собчак наконец его уговорил, отвечал, что никакого решения пока не принял.

6 апреля Иосиф позвонил мне из Саут-Хедли и спросил, есть ли у меня координаты Собчака. Я дала его домашний телефон, факсы петербургской мэрии в Смольном и его офиса в Мариинском дворце.

Приехав через два дня в Бостон, Бродский дал мне письмо Собчаку, предложил прочесть и как можно скорее отправить в Петербург. Я попросила разрешение сделать для себя копию.

Вот это письмо.

...С сожалением ставлю Вас в известность, что мои летние планы сильно переменились и что, судя по всему, навестить родной город мне на этот раз не удастся. Простите за причиненное беспокойство и хлопоты; надеюсь, впрочем, что они незначительны.

Помимо чисто конкретных обстоятельств, мешающих осуществлению поездки в предполагавшееся время, меня от нее удерживает и ряд чисто субъективных соображений. В частности, меня коробит от перспективы оказаться объектом позитивных переживаний в массовом масштабе; подобные вещи тяжелы и в индивидуальном.

Не поймите меня неверно: я чрезвычайно признателен Вам за проявленную инициативу. Признательность эта искренняя и относящаяся лично к Вам; именно она и заставила меня принять Ваше приглашение. Но боюсь, что для осуществления этого предприятия требуются внутренние и чисто физические ресурсы, которыми я в данный момент не располагаю.

Бог даст, я появлюсь в родном городе; видимо, это неизбежно. Думаю, что лучше всего сделать это в частном порядке, не производя слишком большого шума. Можете не сомневаться, что Вы узнаете о случившемся одним из первых: я поставлю Вас в известность, возникнув на Вашем пороге.