• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Восшествіе на престолъ Елисаветы. — Отношеніе правительства къ религіознымъ партіямъ и народной свобод?. — Внутреннее состояніе англійскаго общества въ эпоху Елисаветы: развитіе матеріальнаго благосостоянія; усп?хи наукъ и литературы. — Придворныя празднества и общественныя увеселенія. — Учрежденіе постоянныхъ театровъ и устройство ихъ. — Значеніе театра въ общественной жизни. — Составъ театральной публики. — Возрастающая популярность драмы и пуританская реакція. — Борьба актеровъ съ лондонскимъ городскимъ сов?томъ и пуританскими пропов?дниками. — Памфлеты Норсбрука, Госсона и др. — Отв?ты актеровъ. — Театральная цензура.

Въ конц? ноября 1558 г., когда изв?стіе о смерти королевы Маріи усп?ло облет?ть вс? уголки Англіи, сердца Англичанъ вздохнули свободн?е. За исключеніемъ католическаго духовенства съ кардиналомъ Полемъ во глав?, да н?сколькихъ преданныхъ людей, обязанныхъ королев? своимъ возвышеніемъ, едва ли кто искренно пожал?лъ о ней. Въ посл?дніе два года непопулярность королевы, возбуждаемая ея кровавыми пресл?дованіями протестантовъ и антинаціональной политикой, приведшей къ потер? Кале, возрастала чуть-ли не ежедневно, а заодно съ этимъ неминуемо должна была падать въ глазахъ народа и та система, въ осуществленіи которой она ставила главную задачу своей жизни. Марія Тюдоръ принадлежала къ числу т?хъ страстныхъ, исключительныхъ натуръ, которыя, изр?дка появляясь въ исторіи, невольно возбуждаютъ сожал?ніе о напрасно потраченныхъ силахъ, о безплодно расточенной энергіи. Трагическая судьба обыкновенно бываетъ уд?ломъ этихъ несчастныхъ характеровъ, осужденныхъ вид?ть только одну сторону вещей: посвятивши свою д?ятельность на служеніе иде?, устраняемой ходомъ самой жизни, они съ отчаяніемъ видятъ, что имъ не остановить величественнаго шествія исторіи, что самый ихъ энтузіазмъ и энергія послужили къ торжеству противоположныхъ началъ. Уступая своему супругу, Филиппу II, въ ум? и политической опытности, Марія нисколько не уступала ему въ религіозномъ фанатизм?. Въ ея душ? гор?лъ тотъ же злов?щій огонь религіознаго фанатизма, которымъ зажигались костры Мадрида и Севильи; о в?чномъ спасеніи своихъ подданныхъ она всегда заботилась гораздо больше, ч?мъ объ ихъ временномъ благосостояніи. Сообразно этому и самая судьба ихъ представляетъ разительное сходство. Филиппъ II задохнулся отъ злобы и униженія, видя свои самыя дорогія надежды разрушенными въ прахъ. Посл?дніе дни англійской королевы могутъ возбудить участіе въ зл?йшихъ врагахъ ея: она угасала одиноко, покинутая супругомъ, котораго страстно любила и проклинаемая своими подданными, заклеймившими ее прозвищемъ Кровожадной (the bloody Mary). Съ сентября м?сяца, когда бол?знь ея стала принимать опасный характеръ, и до самой кончины, посл?довавшей черезъ два м?сяца, она находилась подъ гнетомъ самой ужасной меланхоліи: какъ т?нь, блуждала она по опуст?лымъ комнатамъ дворца, не зная покоя и останавливаясь только зат?мъ, чтобъ отослать любимому супругу письмо, облитое ея слезами, или сид?ла по ц?лымъ часамъ, св?сивши голову на кол?ни и судорожно рыдала, вспоминая объ униженіи Англіи и потер? Кале ¹⁸⁶). Въ довершеніе всего, она унесла въ могилу грустное предчувствіе о непрочности того д?ла, которому она посвятила свою жизнь. Она знала протестантскія симпатіи своей сестры и тщетно умоляла ее не изм?нять религіи въ королевств?.

Елисавета, вступившая на англійскій престолъ посл? смерти Маріи, была, если можно такъ выразиться, нравственнымъ антиподомъ своей сестры. Еще въ молодости она выказала такъ мало желанія пострадать за свои религіозныя уб?жденія, что, будучи искренно преданной протестантизму, она, по первому требованію, приняла къ себ? католическаго священника и исправно пос?щала католическую об?дню. Въ ея характер? не было и сл?да той страстной восторженности, той узкой фанатической преданности д?лу религіи, которыя во многомъ извиняютъ Марію. Расчетливая и положительная, она привыкла руководиться въ своихъ д?йствіяхъ не столько потребностями сердца, сколько внушеніями житейской мудрости и политическаго расчета. На религію она смотр?ла почти исключительно съ политической точки зр?нія и одинаково готова была сдержатъ всякій неум?ренный порывъ религіознаго энтузіазма, съ какой бы стороны онъ ни исходилъ.

Ходъ религіозной реформы въ Англіи представляетъ странное зр?лище для посторонняго наблюдателя. Въ промежутк? мен?е ч?мъ тридцати л?тъ н?сколько разъ м?няется государственная религія, вводятся поперем?нно протестантизмъ и католицизмъ, и при этомъ народъ почти везд? остается спокойнымъ зрителемъ происходящихъ перем?нъ. Н?которые историки объясняютъ это явленіе необычайной силой правительства съ одной стороны и крайней забитостью народа — съ другой. Но это объясненіе едва ли можетъ быть принято, когда д?ло идетъ объ Англіи. Справедливо, что никогда королевская власть въ Англіи не была такъ могущественна, какъ въ эпоху Тюдоровъ, но самое ея могущество было условно, ибо основывалось не на постоянномъ войск?, какъ въ остальной Европ?, а на популярности правительства въ народныхъ массахъ ¹⁸⁷). Это очень хорошо понимали сами Тюдоры и, несмотря на свое высоком?ріе и деспотическія наклонности, они, скр?пя сердце, не разъ преклонились передъ твердо выраженной народной волей. Самъ же народъ, повидимому, относился довольно равнодушно къ частымъ перем?намъ государственной религіи. Онъ испоконъ в?ка ненавид?лъ эксплуатировавшее его развратное католическое духовенство, не разъ энергически протестовалъ противъ вм?шательства папы во внутреннія д?ла страны, но въ конц? концовъ оставался добрымъ католикомъ и въ богослуженіи продолжалъ держаться обрядовъ и церемоній католической церкви. Только одинъ разъ, въ лиц? Виклефа, англичане задумали реформу церкви на бол?е широкихъ началахъ, желая прежде всего свергнуть съ себя нравственное иго католическаго духовенства, но эти желанія были преждевременны: авторитетъ римской церкви былъ еще очень силенъ въ сознаніи народныхъ массъ, и распространеніе ереси Виклефа было прес?чено совокупными усиліями дворянства и духовенства. ^18S). Въ посл?дующихъ попыткахъ церковной реформы въ Англіи политическіе вопросы всегда стояли на первомъ план?; сущность англійской реформаціи — вплоть до возникновенія пуританизма — сводится къ вопросу независимости англійской церкви отъ римской куріи и супрематіи короля въ д?лахъ в?ры; значеніе ея бол?е іерархическое, нежели нравственное или соціальное, между т?мъ какъ напр. въ Германіи реформація вышла изъ самой глубины народной сов?сти и, проникнувшись идеями гуманизма, сд?лалась знаменемъ умственнаго и соціальнаго обновленія, сущность котораго прекрасно выражена въ изв?стномъ девиз? Гуттена: "отъ истины къ свобод? и отъ свободы къ истин?." Н?тъ нужды, что соціальное движеніе, вызванное реформаціей, им?ло такой печальный исходъ; все-таки за н?мецкими протестантами всегда останется слава честной и великодушной, хотя и безплодной, попытки соціальнаго возрожденія Германіи. Вожди англійской реформаціи не задавались такими широкими задачами и не думали связывать свое д?ло съ д?ломъ умственнаго и соціальнаго возрожденія англійскаго народа. Въ строгомъ смысл? слова они не были даже религіозными энтузіастами, но только политиками и теологами. Свергнувши съ себя авторитетъ римской церкви, они мало заботились о темъ, чтобъ освободить умы народа отъ опеки фанатизировавшаго его духовенства. Оттого англійская реформація долгое время держалась на поверхности народной жизни, не сообщая ей никакого живительнаго импульса. Даже конфискація монастырскихъ имуществъ, принесшая, по вычисленію Гнейста, въ казну короля не меньше 130,000 фунтовъ ежегоднаго дохода, не отозвалась никакими улучшеніями въ быт? недостаточныхъ классовъ общества; большая частъ земель, захваченныхъ у духовенства, была роздана любимцамъ короля, а заботы о призр?ніи б?дныхъ, лежавшія прежде на монастыряхъ, были возложены на сельскіе приходы. Изъ сказаннаго ясно, что реформа англійской церкви, предпринятая и совершенная Генрихомъ VIII, не им?ла для Англіи такого освобождающаго значенія, какое им?ла Лютерова реформа для Германіи. Народъ рукоплескалъ тому энергическому образу д?йствій, посредствомъ котораго король развязался съ папой; онъ безъ всякаго сомн?нія одобрялъ конфискацію монастырскихъ имуществъ, но, плохо понимая разницу между англиканизмомъ и католицизмомъ, смотр?лъ на все это д?ло съ чисто-практической точки зр?нія. Въ протекторство Соммерсета протестантизмъ сд?лалъ большіе усп?хи въ главныхъ городахъ Англіи, но еще не усп?лъ привлечь къ себ? симпатіи сельскаго населенія, такъ что когда въ царствованіе Маріи (въ 1554 г.) католицизмъ былъ объявленъ государственной религіей, это объявленіе не встр?тило въ народ? сильной оппозиціи, какъ можно было ожидать, судя по исконной ненависти англичанъ къ римскому духовенству. Не то было, когда королева задумала возвратить церкви конфискованныя имущества: тутъ она встр?тила такой единодушный отпоръ, что вынуждена была посп?шно отступиться отъ своего нам?ренія. Посл?дній прим?ръ какъ нельзя ясн?е показываетъ, съ какимъ индеферентизмомъ относились англичане того времени къ догматической сторон? религіозныхъ вопросовъ; по глубокому зам?чанію Маколея, они считали различіе между враждебными испов?даніями не стоющимъ борьбы. Марія потеряла народную любовь не за свою фанатическую преданность католической церкви, но за то, что она, изъ угожденія своему супругу, принесла въ жертву интересы своего отечества интересамъ Испаніи. Наконецъ ея кровавыя религіозныя пресл?дованія окончательно отвратили отъ нея народныя сердца. Не понимая ясно различія между католицизмомъ и протестантизмомъ ¹⁸⁹), народъ еще меньше могъ понять необходимость пресл?дованія еретиковъ и сопровождалъ своими благословеніями идущихъ на костеръ протестантовъ. Въ іюл? 1558 г. враждебное отношеніе народа къ казнямъ за религію выразилось столь явственно, что епископъ Боннеръ побоялся публично сжечь н?сколькихъ протестантовъ и сжегъ ихъ тайкомъ отъ народа и притомъ ночью ¹⁹⁰).

Таково было состояніе религіознаго сознанія въ то время, когда Елисавета заняла англійскій престолъ. Въ Англіи было дв? сильныя религіозныя партіи — католическая и протестантская; къ первой принадлежали представители старинныхъ аристократическихъ фамилій, большая часть высшаго духовенства, а также университеты оксфордскій и кембриджскій; вторая им?ла многочисленныхъ приверженцевъ между низшимъ духовенствомъ; она также считала въ своихъ рядахъ людей средняго сословія, представителей торговыхъ и ремесленныхъ обществъ и корпорацій. Большинство же населенія относилось довольно равнодушно къ пунктамъ несогласія между враждующими партіями: оно было — выражаясь м?ткимъ эпитетомъ древняго русскаго пропов?дника — двоев?рнымъ; оно сочувствовало н?которымъ сторонамъ католицизма и протестантизма, хотя въ строгомъ смысл? слова не было ни католическимъ, ни протестантскимъ. Въ протестантизм? впрочемъ была одна сторона, которая им?ла за собой р?шительное большинство; это іерархическая независимость англійской церкви отъ Рима, льстившая національной гордости англичанъ. Елисавета очень хорошо знала шаткое состояніе религіознаго сознанія и р?шилась имъ воспользоваться для своихъ ц?лей. Но съ свойственнымъ ей политическимъ тактомъ она не хот?ла предупреждать хода событій и ждала явственныхъ заявленій народной воли. Съ своей стороны національная партія возлагала на Елисавету большія надежды и символическимъ образомъ дала ей понять желаніе народа. 19 января 1559 г., когда новая королева совершала свой торжественный въ?здъ въ Лондонъ, у Чипсайдскаго фонтана она била встр?чена, по обычаю того времени, пантомимой аллегорическаго характера, причемъ изъ нарочно выстроеннаго кіоска вышла Истина и, приблизившись къ королев?, подала ей библію въ перевод? Тиндаля. Елисавета взяла книгу и, при восторженныхъ кликахъ народа, прижала ее къ своимъ губамъ, желая показать толп?, что народная святыня также священна и для нея. И въ самомъ д?л?, никогда, можетъ быть, желаніе народа не гармонировало въ такой степени съ ея личнымъ желаніемъ, какъ въ данномъ случа?. Еще за н?сколько дней до смерти Маріи Елисавета р?зко зам?тила испанскому посланнику, герцогу де-Феріа, привезшему изв?стіе о назначеніи ея насл?дницей престола и желавшему дать ей понять, что это назначеніе не обошлось безъ вліянія Филиппа, — что она своимъ спасеніемъ и будущей короной считаетъ себя обязанной только англійскому народу и что въ политик? своей она будетъ руководствоваться единственно интересами народа ¹⁹¹). Слова эти заключаютъ въ себ? ц?лую политическую программу; въ нихъ выразилось руководящее начало всей политики Елисаветы, начало, которому она оставалась в?рна во все время своего почти сорокапятил?тняго правленія.

При вступленіи на престолъ Елисаветы политическій горизонтъ былъ покрытъ мрачными тучами: Англія находилась въ открытой войн? съ Франціей и Шотландіей; могущественн?йшій государь Европы, Филиппъ II, оказавшій Елисавет? большія услуги еще при жизни Маріи, просилъ теперь ея руки и посл?дствіемъ отказа могъ быть разрывъ съ Испаніей; съ другой стороны папа отвергалъ права ея на престолъ, такъ какъ она родилась отъ брака, не признаннаго церковью. Первымъ д?ломъ Елисаветы было обезпечить себ? вн?шній миръ. Съ этой ц?лью она посп?шила заключить договоръ съ Франціею въ Шато-Камбрези; Филиппу отв?чала, что предложеніе его она передастъ на разсмотр?ніе парламента и во всякомъ случа? не предпочтетъ его никому другому. Такимъ образомъ, время было выиграно и, обезопасивъ себя со стороны главныхъ враговъ, Елисавета могла съ спокойнымъ. духомъ обратить все вниманіе на внутреннюю рану страны, на религіозный расколъ, д?лившій Англію на два враждебныхъ лагеря. Въ проведеніи началъ своей внутренней политики Елисавета обнаружила качества, которыя одни могли бы упрочить за ней удивленіе потомства: ум?ніе пользоваться удобной минутой, тонкій политическій тактъ и — по крайней м?р? на первое время — зам?чательную для той эпохи религіозную терпимость. Она не хот?ла отожествить свое д?ло съ притязаніями протестантовъ или католиковъ, но см?ло поставила задачи правительства выше различія религіозныхъ мн?ній. Мысль фанатизировать одну часть населенія противъ другой была ненавистна ея просв?щенному уму. Ум?реннымъ проведеніемъ протестантизма хот?ла она примирить враждующія между собой в?роиспов?данія и т?мъ надолго обезпечить страну отъ взрывовъ религіознаго фанатизма. Она приступила къ исполненію своего плана съ крайней осторожностью и благоразуміемъ. Не р?шаясь безъ согласія парламента посягать ни на какія существенныя изм?ненія въ чин? богослуженія, она предписала только, чтобъ часть об?дни читалась на англійскомъ язык? и запретила католическій обрядъ возношенія св. даровъ. Даже католическіе писатели отдаютъ справедливость ум?ренности Елисаветы, хотя, по своему обыкновенію объясняютъ эту ум?ренность ея тайными католическими симпатіями. Вскор? посл? своей коронаціи, на которой — скажемъ мимоходомъ — только одинъ епископъ согласился священнод?йствовать, она поручила своему уполномоченному въ Рим?, сэру Эдварду Кэрну, ув?домить папу, что никого изъ своихъ подданныхъ она не нам?рена пресл?довать за религіозныя уб?жденія. Что это заявленіе не было пустой фразой или дипломатической уловкой видно изъ того, что еще н?сколько ран?е, при составленіи своего тайнаго сов?та, Елисавета не задумалась призвать въ него даже больше католиковъ, ч?мъ протестантовъ, какъ бы желая этимъ показать, что она строго отд?ляетъ вопросы религіозные отъ политическихъ. Даже дерзкій отв?тъ Павла IV не заставилъ ее изм?нить своего образа д?йствій. Только когда папа издалъ буллу противъ еретическихъ государей (отъ 15 марта 1559 г.), лишающую ихъ влад?ній и очевидно направленную противъ Елисаветы, парламентъ отв?тилъ ему введеніемъ въ силу статутовъ Генриха VIII, запрещающихъ, подъ страхомъ пени и тюремнаго заключенія, всякому изъ англійскихъ подданныхъ признавать юрисдикцію иностраннаго государя въ пред?лахъ Англіи. Т?мъ же актомъ корон? снова была предоставлена высшая власть въ д?лахъ духовныхъ и св?тскихъ. Каждое должностное лицо обязано было въ изв?стный срокъ принести королев? присягу въ ея верховности (the oath of supremacy), другими словами, признать ее главою церкви и государства. Сл?дующій актъ парламента установилъ одну общую форму богослуженія на англійскомъ язык? для всей страны (Act of Uniformity), причемъ н?которые изъ католическихъ обрядовъ были удержаны, а молитвенныя формулы крайняго протестантизма выброшены или смягчены. Т?мъ же актомъ была повсюду запрещена католическая месса, а лица, пос?щающія ее, рисковали подвергнуться на первый разъ штрафу, на второй — годичному тюремному заключенію, а на третій — заключенію на всю жизнь. Если бы эти два акта строго приводились въ исполненіе, для Англіи могли бы снова настать кровавыя времена Маріи, а Елисавета нав?рное отвратила бы отъ себя сердца народа, возлагавшаго на нее такія надежды. Но тщетно протестантскіе фанатики подбивали королеву настаивать на неуклонномъ исполненіи этихъ драконовыхъ законовъ; Елисавета неохотно слушала ихъ настоянія, и въ большей части случаевъ оставалась глуха къ ихъ воплямъ ¹⁹²). Историческія обстоятельства сосредоточили въ ея рук? два меча — духовный и св?тскій; отказаться отъ одного изъ нихъ, значило бы отказаться отъ половины власти, отъ того, что было пріобр?тено ея предшественниками ц?ною столькихъ усилій, борьбы и жертвъ. Елисавета очень хорошо понимала вс? выгоды своего положенія, ставившаго образованное и вліятельное духовенство въ непосредственную зависимость отъ короны, и искусно воспользовалась имъ, чтобъ сд?лать духовную власть сподручнымъ орудіемъ власти св?тской, но она никогда настолько не увлекалась ролью англійскаго папы, чтобы изъ за нея рискнуть потерять народную любовь. Уступая настояніямъ протестантской партіи и проникнутаго пуританскими симпатіями парламента, она утверждала строгія постановленія парламента относительно пос?щающихъ католическую об?дню, но смотр?ла сквозь пальцы на ихъ нарушителей. Королев? было очень хорошо изв?стно, что въ дом? португальскаго посланника открыто служится католическая об?дня и что множество англичанъ-католиковъ постоянно присутствуютъ при богослуженіи; когда же однажды лондонскій городской судья, Флитвудъ, вздумалъ силою разогнать одно изъ такихъ молитвенныхъ собраній, Елисавета, вм?сто того, чтобы похвалить его за религіозное усердіе, сд?лала ему строгій выговоръ и даже вел?ла посадить его въ тюрьму ¹⁹³). Разум?ется и тутъ не обошлось безъ жертвъ. Правительство, въ глазахъ котораго нонконформисты были ослушниками предписаній парламента, должно было поддержать свое достоинство и иногда наказывало наибол?е виновныхъ, но, повидимому, исполняло эту обязанность крайне неохотно и старалось, сколько возможно, облегчить ихъ положеніе ¹⁹⁴). Въ 1562 г. парламентъ, взволнованный слухами о предстоящихъ волненіяхъ въ сред? католиковъ, издалъ законъ, которымъ присяга королев?, какъ глав? церкви, (the oath of supremacy) требовалась отъ лицъ, им?вшихъ университетскія степени, а также отъ вс?хъ юристовъ, духовныхъ и св?тскихъ чиновниковъ и т. д.; въ случа? отказа ослушники подвергались на первый разъ тюремному заключенію на неопред?ленный срокъ; черезъ три м?сяца та-же присяга была имъ предлагаема снова; въ случа? же вторичнаго отказа ихъ судили, какъ виновныхъ въ государственной изм?н? (high treason). Маколей не находитъ достаточно словъ для порицанія этого жестокаго закона, но, сколько изв?стно, онъ былъ прим?няемъ р?дко, да и то не во всей строгости. Отъ лицъ, разъ отказавшихся отъ предложенной имъ присяги, запрещено было требовать ее во второй разъ, чтобъ не поставить правительство въ необходимость подвергать виновныхъ строгимъ наказаніямъ ¹⁹⁵).

Крутой поворотъ въ религіозной политик? Елисаветы начинается только съ 1571 г. Правительство, напуганное великимъ с?вернымъ возстаніемъ и заговоромъ герцога Норфолька, им?вшимъ ц?лью возстановленіе католицизма и низложеніе Елисаветы, приб?гло къ самымъ крайнимъ м?рамъ. Знаменитая булла Пія V, объявившая Елисавету лишенной своего мнимаго права на престолъ и разр?шавшая ея католическихъ подданныхъ отъ данной ими присяги, оправдывала эти м?ры въ глазахъ общественнаго мн?нія, какъ орудіе самозащиты т?мъ бол?е что съ континента получались самыя тревожныя изв?стія. Сэръ Генри Норрисъ писалъ изъ Парижа, что общественное мн?ніе Франціи сильно раздражено противъ Елисаветы за помощь, оказанную гугенотамъ, и что везд? на улицахъ говорятъ о предстоящей войн? съ Англіей и объ освобожденіи Маріи Стюартъ ¹⁹⁶). Составился даже обширный заговоръ на жизнь королевы (The Ridolfi Conspiracy); нити этого заговора находились въ рукахъ Филиппа ІІ и папскаго нунція. Въ этихъ трудныхъ обстоятельствахъ правительство р?шилось д?йствовать съ крайней строгостью. Пресл?довались не только преступныя д?йствія, но даже слова и мысли. Парламентъ объявилъ государственнымъ преступникомъ всякого, кто назоветъ королеву еретичкой или станетъ отрицать права ея на престолъ. Парижскія убійства 1572 г., въ которыхъ современники вид?ли первый актъ кроваваго заговора, направленнаго къ уничтоженію протестантизма въ Европ?, возбудили общее негодованіе противъ католиковъ, ободрившихся при изв?стіи объ этой бойн?. Въ глазахъ англійскаго народа католикъ и предатель стали синонимами и даже раздавались голоса, что католикамъ нужно отплатить за вар?оломеевскую ночь. Въ 1574 г. разнесся слухъ, которому в?рили даже при двор?, что папа отдалъ Англію Филлипу II и съ часу на часъ ждали высадки испанцевъ. Эти заговоры, изв?стія и слухи, въ связи съ крайнимъ раздраженіемъ общественнаго мн?нія и внушеніями протестантскаго духовенства, поколебали Елисавету, и она, поддавшись вліянію своего насл?дственнаго мстительнаго темперамента, пошла по пути, отъ котораго отшатнулась бы съ ужасомъ, еслибъ онъ ей представился въ первые годы царствованія. Первымъ католическимъ мученикомъ былъ н?кто Мэнъ (Maine), казненный въ 1577 г. ¹⁹⁷). За этой казнью сл?довали другія, такъ что съ^: э*ой поры до конца царствованія не мен?е двухсотъ челов?къ заплатили жизнію за свою преданность католицизму.

Одновременно съ этимъ правительство р?шилось принять м?ры строгости противъ крайней протестантской партіи, которая стала явно выказывать свое нерасположеніе къ установленной церкви ¹⁹⁸). Пуритане находили, что англійская церковь не довольно р?шительно порвала свои связи съ папизмомъ и настоятельно требовали; уничтоженія церковной іерархіи и всей обрядовой стороны богослуженія. Настроеніе пуританъ т?мъ бол?е казалось опаснымъ правительству, что самый духъ ихъ доктринъ былъ враждебенъ монархической власти. "Позвольте мн? предостеречь васъ — писала Елисавета Іакову въ 1590 г.,- что какъ въ вашемъ королевств?, такъ и въ моемъ, возникла секта, угрожающая опасными посл?дствіями, которая желала бы, чтобы вовсе не было королей, а только присвитеріи, и сама стремится занять наше м?сто, отрицая въ то же время ваши привиллегіи и прикрываясь словомъ божіимъ. Да, за нею намъ должно хорошенько смотр?ть ¹⁹⁰). Д?йствительно, желая устроить церковь по образцу христіанскихъ общинъ Женевы и Цюриха, пуритане кр?пко стояли на томъ, что св?тская власть не им?етъ никакого права вм?шиваться въ церковныя д?ла. Они шли даже дальше и требовали подчиненія государства церкви ²⁰⁰). Елисавета очень хорошо понимала опасность пуританскихъ доктринъ для монархической власти, доктринъ, грозившихъ превратить государство въ теократическую республику. Еще въ 1569 г., когда пуритане не думали оказывать явной оппозиціи правительству, она говорила французскому посланнику Ламоту, что для правительствъ одинаково опасны какъ католическая теорія, въ силу которой папа можетъ разр?шить подданныхъ короля отъ данной ими присяги, такъ и протестантская, признающая за подданными право низлагать своихъ монарховъ ²⁰¹). Р?шившись покончить съ пуританами, Елисавета нашла себ? усерднаго пособника въ лиц? непреклоннаго прелата Уитгифта, возведеннаго ею въ санъ архіепископа кэнтерберійскаго (1583). Учреждена была особая коммисія (High Commission Court) — родъ инквизиціоннаго трибунала — снабженная исключительными полномочіями и состоявшая изъ сорока четырехъ членовъ, между которыми было дв?надцать епископовъ. Она должна была сл?дить за вс?ми мал?йшими уклоненіями отъ церковныхъ правилъ, пресл?довать еретическія книги и т. д. Она им?ла право подвергнуть каждое изъ подозр?ваемыхъ лицъ духовнаго сана строгому допросу по вс?мъ пунктамъ англиканскаго в?роученія; отв?ты свои подозр?ваемый долженъ былъ всякій разъ подтверждать клятвой. Бывали случаи, что обвиняемыхъ подвергали не только заключенію, но даже пытк?. Такая неслыханная духовная тираннія возбудила негодованіе даже среди самого правительства. "Ваши вопросные пункты — писалъ Уитгифту Борлей — полны такой казуистики, такихъ тонкихъ подразд?леній, что, я думаю, имъ могли бы позавидовать сами испанскіе инквизиторы". Къ этому же времени относится появленіе безчисленныхъ пуританскихъ памфлетовъ, направленныхъ противъ тиранніи епископовъ. Мы не будемъ касаться вопроса, насколько пуритане — если смотр?ть на нихъ сквозь призму религіозныхъ страстей, волновавшихъ XVI в. — были виною воздвигнутыхъ на нихъ гоненій; другими словами, насколько пуританизмъ, какъ религіозная система, м?шалъ имъ быть в?рными подданными Елисаветы; несомн?нно, что и въ этомъ, какъ и во вс?хъ подобныхъ случаяхъ, изув?рство не замедлило перейти черту необходимости. Какой же былъ результатъ вс?хъ этихъ крайнихъ м?ръ, позорящихъ собою славное царствованіе, Елисаветы? Возвысили-ли он? по крайней м?р? авторитетъ установленной церкви въ глазахъ народа? Сод?йствовали-ли он? примиренію враждовавшихъ между собой религіозныхъ партій? На вс? эти вопросы придется отв?чать отрицательно. Правда, протестантизмъ при Елисавет? пустилъ глубже свои корни въ народную жизнь, и государственная церковь устояла, благодаря сил? и популярности солидарнаго. съ ней правительства, но она не сд?лалась источникомъ примиренія между католиками и пуританами; и т? и другіе одинаково ненавид?ли ее и другъ друга и ждали только случая, чтобъ отомстить ей за вытерп?нныя ими страданія. Да и сама церковь, связавъ свои интересы съ интересами деспотизма, перестала быть независимой общественной силой, утратила свое возвышенное значеніе и въ посл?дующей борьб? общинъ съ королевской властью, стоя на сторон? посл?дней, сд?лалась однимъ изъ главныхъ тормозовъ народной свободы.

Строгія м?ры правительства противъ религіозныхъ нонконформистовъ легко могли бы отвратить отъ Елисаветы сердца ея подданныхъ, если бы он? до н?которой степени не оправдывались въ глазахъ народа политической необходимостью. Время было такое, что народу нужно было дружно сплотиться вокругъ трона, чтобъ за одно отстоять и свою національную независимость и интересы протестантизма въ Европ?. Въ виду вн?шняго врага, готоваго вторгнуться въ пред?лы Англіи, вс? личные счеты съ правительствомъ казались не только неум?стными, но даже преступными, и англичане не особенно роптали, когда правительство для подавленія духа раздора и изм?ны иногда позволяло себ? нарушать конституцію и вообще приб?гать къ такимъ м?рамъ, которымъ они сами въ другое время не замедлили бы противопоставить сильный отпоръ. Но лишь только миновала опасность со стороны вн?шнихъ враговъ и немного поутихли религіозныя страсти, грозившія нарушить, спокойствіе страны, какъ общественное мн?ніе съ удвоенной бдительностію стало на страж? народныхъ правъ. Вообще н?тъ ничего ошибочн?е какъ представлять царствованіе Елисаветы эпохой полнаго торжества монархическаго принципа и крайняго упадка народной свободы. Правда, Елисавета была уб?ждена въ своемъ божественномъ прав? ²⁰²) и въ силу этого уб?жденія иногда позволяла себ? нарушать конституцію, но эти нарушенія въ большей части случаевъ вызывали сильный протестъ со стороны парламента; да и само правительство едва-ли считало возможнымъ основать на нихъ свою систему управленія страной. Черезъ все царствованіе Елисаветы тянется длинный рядъ столкновеній короны съ парламентомъ, разр?шившихся въ конц? концовъ въ пользу парламента. Въ 1566 г. королева запретила палат? общинъ затрогивать въ своихъ преніяхъ щекотливый для нея вопросъ о престолонасл?діи. Видя въ этомъ требованіи ограниченіе своихъ законныхъ правъ, Палата препроводила королев? протестъ, гд? въ почтительныхъ, но твердыхъ выраженіяхъ изъявляла сожал?ніе о незаконномъ образ? д?йствій правительства и въ заключеніе выражала надежду, что на будущее время она не встр?титъ бол?е препятствій къ исполненію своего долга по отношенію къ стран? ²⁰³). Сл?дя за ходомъ борьбы короны съ парламентомъ въ царствованіе Елисаветы, не знаешь чему бол?е удивляться — гражданскому мужеству членовъ палаты или политическому такту королевы, зорко сл?дившей за настроеніемъ общественнаго мн?нія, всегда ум?вшей во время отступаться отъ своихъ требованій и даже извлекать выгоду изъ самыхъ пораженій. При открытіи парламентской сессіи 1571 г. королева поручила хранителю государственной печати, Николаю Бэкону, предупредить палату, чтобы она, во изб?жаніе пререканій, ознаменовавшихъ предыдущую сессію, подвергала своему обсужденію только т? вопросы, которые ей будутъ предложены на разсмотр?ніе государственной властью. Члены палаты очень хорошо поняли къ чему клонится эта р?чь, и изъ уваженія къ королев?, р?шились не касаться вопроса о престолонасл?діи, но за то въ эту же сессію одинъ изъ нихъ, Стриклэндъ, затронулъ другой, не мен?е щекотливый, вопросъ — объ устраненіи н?которыхъ злоупотребленій въ государственной церкви. Елисавета, считавшая церковное устройство одной изъ самыхъ важныхъ прерогативъ короны, была возмущена поведеніемъ палаты, одобрившей билль Стриклэнда и запретила ему самому являться на будущее время въ зас?даніе парламента. Съ своей стороны палата дала понять королев?, что она не попуститъ никакого посягательства на свои права. Ильвертонъ прямо сказалъ, что, по его мн?нію, н?тъ такого важнаго государственнаго вопроса, который не могъ бы быть обсуждаемъ въ зас?даніяхъ парламента. "Это собраніе — продолжалъ онъ, при единодушномъ одобреніи всей палаты — обладаетъ такой полнотой власти, что имъ опред?ляются права самой короны. Государи, безспорно, им?ютъ свои прерогативы, но власть ихъ не должна выходить изъ разумныхъ границъ. Подобно тому какъ королева сама не можетъ издавать законы, точно также она по произволу не можетъ отм?нять ихъ". Посл? этой р?чи, произведшей глубокое впечатл?ніе, палата приняла р?шеніе ходатайствовать предъ королевой о возвращеніи своего опальнаго члена, но Елисавета, увид?въ, что зашла далеко, посп?шила исправить свою ошибку и, не дожидаясь ходатайства палаты, сама возвратила Стриклэнда ²⁰⁴). Мы считаемъ не лишнимъ привести еще н?сколько прим?ровъ того непоколебимаго гражданскаго мужества, съ которымъ палата отстаивала свои историческія права отъ покушеній верховной власти. Въ 1576 г. краснор?чивый и мужественный членъ палаты общинъ, Петръ Уэнтвортъ, см?ло возсталъ противъ ст?сненія парламентской свободы преній запрещеніями касаться н?которыхъ вопросовъ, непріятныхъ королев?. "Н?тъ ничего — сказалъ онъ — столь необходимаго для благоденствія государя и народа, какъ свобода слова; безъ нея разв? въ насм?шку можно назвать наше собраніе парламентомъ, потому что на самомъ д?л? оно есть ничто иное какъ школа лести и притворства, м?сто, годное для служенія дьяволу и аггеламъ это, а не святилище, посвященное интересамъ религіи и государства". Зат?мъ, коснувшись препровожденнаго въ палату королевскаго посланія, которымъ нарушались права палаты, Уэнтвортъ перенесъ вопросъ отъ частностей въ сферу принциповъ и продолжалъ: "Король долженъ подчиняться Богу и закону, потому что законъ сд?лалъ его королемъ; съ своей стороны король долженъ упрочить за закономъ то, что законъ далъ ему самому, т. е. власть и могущество. Тотъ не заслуживаетъ быть королемъ, кто ставитъ свою волю выше закона". Тутъ палата, увид?вши ясно на кого м?титъ ораторъ, прервала его съ ужасомъ. На другой же день Уэнтвортъ былъ отправленъ въ Тоуэръ, "за нечестивыя и оскорбительныя слова, произнесенныя имъ вчера на счетъ ея величества королевы" ²⁰⁵). Самъ Уэнтвортъ нисколько не удивился такому обороту д?ла; повидимому, онъ уже заран?е приготовился ко всему и спокойно ожидалъ р?шенія своей участи. "Я очень хорошо зналъ — сказалъ онъ на допрос? — что моя р?чь приведетъ меня въ то м?сто, куда я теперь иду, и робость моя уб?ждала меня не произносить ее Но я спросилъ себя: могу ли я по чистой сов?сти, какъ в?рный подданный, ради того, чтобъ изб?гнуть тюрьмы, не подать моему государю сов?та сойти съ опаснаго пути? Сов?сть сказала мн?, что я не буду в?рнымъ подданнымъ, если буду думать объ опасности своего государя мен?е, ч?мъ о своей собственной. Эта мысль внушила мн? см?лость, и я сд?лалъ то, что вамъ изв?стно". Гордый сознаніемъ исполненнаго долга, Уэнтвортъ не старался умалить значеніе своего поступка, но даже упрекалъ себя за то, что такъ долго сносилъ нарушеніе правъ палаты и клялся на будущее время неуклонно исполнять то, что ему повел?ваетъ сов?сть гражданина. "Клянусь вамъ, я глубоко раскаяваюсь, что такъ долго молчалъ въ подобныхъ случаяхъ, и впредь обязуюсь передъ вами, если только Богъ меня не оставитъ, никогда во всю свою жизнь не молчать, когда будетъ адресовано палат? какое нибудь посланіе, угрожающее забвеніемъ славы божіей, опасностью государю или посягательствомъ на привиллегіи парламента" ²⁰⁶). Безстрашное поведеніе Уэнтворта внушило удивленіе даже врагамъ его. Черезъ м?сяцъ королева вел?ла его выпустить съ т?мъ, чтобы онъ принесъ палат? публичное раскаяніе въ своихъ необдуманныхъ выраженіяхъ относительно королевской власти. По просьб? друзей, Уэнтвортъ согласился исполнить эту унизительную формальность и снова былъ возстановленъ во вс?хъ своихъ правахъ, какъ членъ палаты общинъ. Защищаемая такими энергическими поборниками парламентской свободы, англійская конституція была вполн? обезпечена отъ незаконныхъ захватовъ королевской власти. Елисавета могла деспотически поступать съ отд?льными личностями, могла засадить въ тюрьму н?которыхъ, наибол?е упорныхъ, членовъ парламента, но не въ ея силахъ было искоренить то неподкупное гражданское мужество, тотъ гордый свободолюбивый духъ, который искони составлялъ славу Англіи. На м?сто устраненныхъ личностей являлись другія, столь же см?лыя и непреклонныя. Въ 1593 г., несмотря на вразумительное предостереженіе спикера, Джемсъ Морисъ внесъ билль о злоупотребленіяхъ, связанныхъ съ существованіемъ духовныхъ судовъ и чрезвычайныхъ комиссій, учрежденныхъ королевой для искорененія ереси въ стран?. Заключенный, по приказанію королевы въ тюрьму, онъ письменно изъявлялъ Борлею свое глубокое сожал?ніе въ томъ, что им?лъ несчастье прогн?вить королеву, но вм?ст? съ т?мъ выражалъ твердую р?шимость д?йствовать такимъ же образомъ и на будущее время. "До т?хъ поръ пока будетъ длиться эта жизнь, которая, над?юсь, не будетъ долга посл? испытанныхъ мною страданій, я никогда не перестану отстаивать вс?ми честными и дозволенными закономъ средствами — свободу сов?сти, общественное правосудіе и права моей родины ²⁰⁷)."

Къ концу царствованія Елисаветы духъ парламентской оппозиціи мужалъ съ каждымъ днемъ и наконецъ въ 1601 г. палата почувствовала себя настолько сильной, что р?шилась датъ твердый отпоръ постоянно возрастающимъ притязаніямъ короны.

Д?ло шло объ отм?неніи одной изъ самыхъ обременительныхъ для народа прерогативъ короны. Въ начал? царствованія Елвсаветы правительство, пользуясь уступчивостью палаты, часто вторгалось въ область законодательной власти и мало-по-малу присвоило себ? право выдавать отд?льнымъ личностямъ патенты на исключительную торговлю н?которыми предметами. Елисавета щедро раздавала такіе патенты своимъ многочисленнымъ любимцамъ, а т? уже въ свою очередь отдавшимъ ихъ на откупъ различнымъ промышленникамъ. Всл?дствіе этого предметы, включенные въ монопольные листы — а между ними было не мало предметовъ первой необходимости какъ то: жел?зо, уголь, уксусъ и т. д. — сильно вздорожали, и вся тяжесть этого косвеннаго налога обрушилась на б?дныхъ покупателей. Уже за долго до 1601 г. въ палат? общинъ подымались голоса, возстававшіе противъ такого порядка вещей и призывавшіе палату пріискать м?ры къ его устраненію, но всякій разъ правительство усп?вало затушить д?ло, а лордъ — хранитель печати отъ лица королевы выражалъ надежду, что в?рные подданные ея величества, конечно, не посягнутъ на эту прерогативу, составляющую самый драгоц?нный алмазъ въ корон? королевы и т. п. Наконецъ палата потеряла терп?ніе, 27 октября 1601 г. Лоренсъ Гайдъ, при одобрительныхъ кликахъ палаты, сказалъ сильную р?чь противъ монополій. Онъ предаль поруганію т?хъ пьявицъ, которыя обогащаются на счетъ народной нищеты и горячо возсталъ противъ неслыханныхъ полномочій, даруемыхъ отд?льнымъ личностямъ въ ущербъ общему благосостоянію. Когда же посл? этого громоваго вступленія, онъ перешелъ къ перечисленію предметовъ, включенныхъ въ монопольные патенты, кто то изъ толпы громко спросилъ: "разв? хл?бъ не включенъ еще въ это число? Смотрите — продолжалъ тотъ-же голосъ — если мы теперь-же не вырвемъ съ корнемъ зла, то до сл?дующей сессіи и торговля хл?бомъ станетъ монополіей". Тщетно Бэконъ, Робертъ Сесиль и др. пытались утишить взрывъ общественнаго негодованія, Жаркіе дебаты длились н?сколько дней и большинствомъ голосовъ было р?шено провести билль объ уничтоженіи монополій. Между т?мъ слухи о томъ, что происходитъ въ палат? разнеслись по Лондону и народъ посп?шилъ подкр?пить требованіе палаты своимъ грознымъ и негодующимъ голосомъ. "Одно мгновеніе — говоритъ Маколей — казалось, была опасность, что долгое и славное царствованіе Елисаветы будетъ им?ть позорный и б?дственный конецъ. Но она съ удивительнымъ умомъ и присутствіемъ духа отклонила распрю, стала во глав? партіи реформы, исправила зло, трогательнымъ и достойнымъ языкомъ поблагодарила палату общинъ за ея заботливость о благ? общемъ, снова привлекла къ себ? сердца народа и оставила своимъ насл?дникамъ достопамятный прим?ръ того, какъ государю сл?дуетъ поступать съ общественными движеніями, которымъ онъ не им?етъ средствъ противиться ²⁰⁸)".

Правительство, которое до того дорожило народной любовью, что безъ всякаго колебанія р?шилось поступиться своими правами лишь бы сохранить ее, такое правительство вполн? заслужило свою популярность, и если оно иногда позволяло себ? переступать черту законности и совершало достойные порицанія поступки, то благодарный народъ всегда готовъ былъ забыть ихъ. Теперь ужь прошло около трехсотъ л?тъ съ т?хъ поръ какъ бренные остатки Елисаветы опочили въ вестминстерскомъ аббатств?. Великіе вопросы, волновавшіе ея царствованіе, утратили всякой жизненный интересъ для нашего времени и давно сданы въ архивъ; забыты даже имена ея министровъ и сподвижниковъ, разд?лявшихъ съ ней заботы по управленію страной, но эпоха ея до сихъ поръ не перестаетъ казаться англичанину золотымъ в?комъ его національной исторіи, и "память великой королевы все еще дорога сердцамъ свободнаго народа ²⁰⁹)".

Подъ управленіемъ мудраго, расчетливаго и любимаго народомъ правительства быстро развивалось благосостояніе страны, ея умственныя и промышленныя силы. Англія Елисаветы возбуждала зависть сос?дей своими свободными учрежденіями, своей всесв?тной торговлей и довольствомъ своихъ обитателей. Финансы ея находились въ блестящемъ положеніи, землед?ліе и промышленность процв?тали, вн?шнее оружіе было поб?доносно. Взам?нъ н?сколькихъ сотенъ католиковъ, добровольно покинувшихъ родину всл?дствіе водворенія протестантизма, прибыли въ Англію тысячи фламандскихъ ремесленниковъ, искавшихъ зд?сь пріюта посл? разрушенія Антверпена герцогомъ Пармскимъ. Эти-то протестантскіе выходцы и научили англичанъ ткать сукна и матеріи изъ англійской шерсти; подъ ихъ руководствомъ были основаны первыя суконныя фабрики, оказавшія благотворное вліяніе на англійскую вывозную торговлю, потому что съ этихъ поръ англійскіе корабли стали появляться въ самыхъ отдаленныхъ моряхъ, всюду развозя изд?лія своей отечественной промышленности. — Во второй половин? царствованія Елисаветы англійская торговля получила громадное развитіе въ особенности благодаря упадку морскаго владычества Испаніи. Компанія торговли съ Россіей, возникшая еще при Маріи, посредствомъ особаго договора, заключеннаго въ 1569 году, пріобр?ла себ? исключительное право привоза иностранныхъ продуктовъ, которые прежде доставлялись сухимъ путемъ черезъ Польшу. — Около того же времени были заключены торговые договоры съ Франціей (1572 г.), Португаліей (1576 г.) и Турціей (1579 г.), открывшіе англійской предпріимчивости порты Франціи, Португаліи, Турціи, Египта, острова Азорскіе, Мадеру, Кипръ и т. д. По м?р? расширенія торговыхъ операцій стала мало по малу изм?няться и коммерческая политика Англіи. Прежде англичане всячески старались привлечь въ свои порты иностранные корабли дарованіемъ заграничнымъ торговцамъ различныхъ льготъ, но съ т?хъ поръ какъ собственная отпускная торговля стала увеличиваться, они посп?шили ввести у себя строгую покровительственную систему. Привозные товары были облагаемы весьма обременительными пошлинами; кром? того, иностраннымъ купцамъ, сбывшимъ свои товары, не дозволялось вывозить за границу англійскія деньги, и они волей-неволей принуждены были накупить на вырученное золото англійскихъ товаровъ ²¹⁰).

Къ концу XVI в?ка относится самое грандіозное коммерческое предпріятіе временъ Елисаветы — основаніе знаменитой остъ-индской компаніи, получившей въ 1600 г. оффиціальное утвержденіе правительства. Компанія снарядила четыре корабля, нагруженные шерстяными и стальными изд?ліями, и они воротились изъ Индіи съ богатымъ грузомъ рису, пряныхъ кореньевъ, хлопчатой бумаги, благовоній и драгоц?нныхъ камней. Съ этихъ поръ уже торговля съ отдаленнымъ востокомъ получаетъ прочное основаніе и ежегодно приноситъ Англіи громадные барыши. Говоря о торговыхъ предпріятіяхъ того времени нельзя умолчать о т?хъ полукоммерческихъ, полухищническихъ экспедиціяхъ, которыя ежегодно отправлялись изъ англійскихъ портовъ подъ руководствомъ самыхъ опытныхъ моряковъ. Главной ц?лью ихъ было вредить испанской торговл?, но зачастую англійскіе крейсеры-любители занимались просто на просто морскимъ разбоемъ и наводили ужасъ не только на испанскіе корабли, но и на торговыя суда дружественныхъ державъ. Въ случа? жалобъ со стороны посл?днихъ, правительство всегда оставалось въ сторон?, такъ какъ экспедиціи снаряжались въ большей части случаевъ на средства частныхъ лицъ. Лучшіе англійскіе моряки, св?тила англійскаго флота, Дрэкъ, Рэлей, Фробитеръ, воспитались въ школ? пиратства. Какъ велики были барыши отъ подобныхъ предпріятій можно судить изъ того, что однажды на долю Рэлея пришлось 80,000 фунтовъ, но эту сумму нужно увеличить по крайней м?р? въ шесть разъ, чтобы дать понятіе объ ея тогдашней ц?нности ²¹¹). Если же въ снаряженіи экспедиціи принимало участіе правительство, то и оно получало свою долю. — Къ жажд? прибыли присоединился духъ предпріимчивости, безотчетная любовь къ приключеніямъ, которая въ то время охватила всю Европу и въ особенности Англію. Непреодолимое любопытства заставляло людей покидать родной кровъ, подвергаться всевозможнымъ лишеніямъ, лишь бы своими глазами увидать новооткрытыя страны, о которыхъ разсказывалось столько чудесъ. Впрочемъ и промышленники и энтузіасты (въ то время эти два типа часто соединялись въ одномъ и томъ же лиц?) не оставались въ наклад?: они возвращались на родину богатые опытомъ и добычей, которая десятирицей окупала имъ издержки отдаленнаго странствованія.

Ближайшимъ сл?дствіемъ быстраго возрастанія народнаго богатства было улучшеніе матеріальныхъ условій жизни и домашняго комфорта. Прежніе угрюмые, закопт?лые замки съ подъемными мостами и узко-прор?занными, на подобіе бойницъ, окнами уступаютъ м?сто изящнымъ св?тлымъ постройкамъ въ стил? возрожденія, съ т?нистыми парками, фонтанами и статуями; ст?ны ихъ украшаются мягкими цв?тными коврами арраской работы, напоминающими поздн?йшіе гобелены. Въ эти-то очаровательныя уб?жища любятъ прі?зжать потомки прежней воинственной феодальной аристократіи, теперь превратившіеся въ придворныхъ, чтобы отдохнуть отъ шумно-проведенной зимы при двор?. Испанцы, пос?тившіе Англію при Генрих? VIII, были поражены деревенскимъ видомъ англійскихъ городовъ; не только въ маленькихъ городкахъ, чрезъ которые имъ приходилось про?зжать, но и въ самомъ Лондон? большая часть домовъ была выстроена изъ дерева и покрыта соломой. При Елисавет? разбогат?вшее купечество воздвигло великол?пныя зданія на м?сто прежнихъ лачугъ и превратило пустыри въ оживленныя и прекрасно обстроенныя улицы. Лондонъ и тогда уже поражалъ иностранца своей громадностью и необыкновеннымъ оживленіемъ. Сотни кораблей стояли на якор? у лондонскаго моста; на улицахъ толпились люди самыхъ разнообразныхъ національностей, а магазины были полны произведеніями вс?хъ частей св?та. Венеціанецъ Молино, вид?вшій Лондонъ въ 1607 г., считаетъ его первымъ городомъ въ Европ? не только по количеству народонаселенія, но и по великол?пнымъ постройкамъ и торговому значенію. Такое же быстрое превращеніе совершилось и въ провинціяхъ. Фермеры не удовлетворяются бол?е своими прежними жилищами безъ печей; они строятъ себ? солидные кирпичные дома, снабженные вс?мъ необходимымъ для спокойной и комфортабельной жизни. Современники говорятъ, что провинціальныя гостинницы не только не уступаютъ столичнымъ въ чистот? и удобствахъ, но даже нер?дко превосходятъ ихъ въ этомъ отношеніи ²¹²).

Съ изм?неніемъ вн?шняго вида жилищъ изм?няется и самый образъ жизни. Довольство порождаетъ новыя потребности и новыя зат?и; распространяется вкусъ къ роскошнымъ костюмамъ, къ изящному убранству комнатъ. Нигд? впрочемъ разорительная погоня за модой не достигала такихъ чудовищныхъ разм?ровъ, какъ въ Англіи, а въ самой Англіи, по словамъ современнаго наблюдателя (Гарриссона), никогда моды не были такъ причудливы и изм?нчивы какъ въ царствованіе Елисаветы. Одинъ талантливый фламандскій живописецъ второй половины XVI в. написалъ злую сатиру на эту чудовищную модоманію, изобразивъ на своей картин? англичанина временъ Елисаветы совершенно голымъ: онъ — видите-ли — задумалъ сшить себ? платье и уже въ одной рук? держитъ штуку сукна; въ другой — ножницы; остается выбрать фасонъ, но въ этомъ то и состоитъ вся задача. Итальянскій костюмъ изященъ, но испанскій величественн?е; французскій тоже хорошъ, но и н?мецкій им?етъ свои достоинства. Онъ мысленно перебираетъ ихъ одинъ за другимъ, оц?ниваетъ относительно вкуса и моды и не можетъ придти ни къ какому заключенію, потому что каждый изъ нихъ, модный сегодня, можетъ выйти изъ моды завтра — и тогда съ ч?мъ-же онъ останется. Разсуждая такимъ образомъ, онъ предпочитаетъ лучше остаться совершенно безъ одежды, нежели ошибиться въ выбор? костюма и не быть од?тымъ по мод?.

Тщетно правительство издавало законы противъ роскоши (sumptuary laws) и пресл?довало уродливо-фантастическія принадлежности костюма тогдашнихъ денди ²¹³); м?ры едва-ли были въ состояніи искоренить зло, находившее поддержку въ высшихъ классахъ общества и при самомъ двор?. Сама Елисавета была первой щеголихой въ Англіи и тратила большія суммы на свой туалетъ, а ея дворъ подавалъ всему городу прим?ръ безумной расточительности и погони за модой. Придворные кавалеры и дамы наперерывъ старались превзойти другъ друга великол?піемъ и роскошью своихъ костюмовъ. Разсказываютъ, что камзолъ сэра Вальтера Рэлея былъ вышитъ жемчугомъ по черному бархату, а сапоги его, буквально унизанные драгоц?нными камнями, стоили около семи тысячъ фунтовъ стерлинговъ ²¹⁴). Современные писатели (Гаррисонъ, Потэнгемъ, Бортонъ и др.) горько жалуются на это безумство, но нов?йшій историкъ англійской культуры не безъ основанія видитъ въ этомъ осл?пительномъ маскарад? н?что бол?е безсмысленной забавы. — По его мн?нію зд?сь сказывается избытокъ внутреннихъ силъ, радость жизни, сродное артистической натур? желаніе любоваться зр?лищемъ прекрасныхъ формъ и яркихъ цв?товъ ²¹⁵).

В?нцомъ пышнаго развитія соціальной жизни англійскаго народа была богатая и оригинальная литература, составляющая славу и гордость царствованія Елисаветы. Пом?щенная между кровавыми религіозными пресл?дованіями Маріи съ одной стороны и взрывами пуританскаго деспотизма, остановившаго въ XVII в?к? развитіе искусства и литературы съ другой, эпоха Елисаветы не даромъ представляется современному изсл?дователю какимъ то оазисомъ свободы и счастія. "Никогда — говоритъ Гецлитъ — геній Англіи не сіялъ такимъ полнымъ, яркимъ и самостоятельнымъ св?томъ, какъ въ это время" ²¹⁶). И это не пустая фраза. Д?йствительно, ни одинъ періодъ англійской исторіи не можетъ похвалиться такимъ обиліемъ геніальныхъ умовъ, давшихъ новыя направленія почти вс?мъ сферамъ челов?ческой д?ятельности. С?мена, брошенныя этой великой эпохой, оплодотворили собой всю культуру Англіи XVII и XVIII в?ковъ и продолжаютъ приосить плоды до сихъ поръ. Н?которыя отрасли литературы достигаютъ въ это время такого изумительнаго развитія, такого художественнаго совершенства, какого они не достигали ни прежде, ни посл?. Ослабленіе религіознаго фанатизма и теологическаго духа, знакомство съ классической литературой, открывшее пытливому уму новые горизонты мысли и новые идеалы политическаго устройства, освобождающія ученія Италіи, внутренній миръ, развитіе національнаго благосостоянія и свободныхъ учрежденій — вотъ т? общія причины, которыя вызвали къ жизни богатую литературу временъ Елисаветы. — Но кром? этихъ общихъ причинъ были еще частныя, и ихъ тоже нельзя упускать изъ виду, если мы хотимъ себ? составить в?рное понятіе объ умственномъ характер? этой многознаменательной эпохи. — Потребность умственныхъ наслажденій не была одинаково развита во вс?хъ классахъ общества; литературныя занятія не составляли еще отд?льной отрасли производительнаго труда, и потому для литературы была необходима спеціальная поддержка. Эту поддержку она нашла при двор? и въ сред? образованной англійской аристократіи. — Вліяніе двора не ограничивалось тогда пропагандой роскоши и модъ. Ему, безспорно, принадлежитъ честь распространенія въ современномъ обществ? вкуса къ бол?е утонченнымъ наслажденіямъ, къ занятіямъ искусствомъ и литературой. Среди важныхъ государственныхъ заботъ, поглощавшихъ большую часть ея времени, Елисавета находила однако досугъ для литературныхъ занятій и на шестьдесятъ пятомъ году своей жизни перевела еще съ греческаго трактатъ Плутарха о Любопытств?. Ученость и талантъ весьма ц?нились при ея двор? и нер?дко служили ступенью къ высшимъ отличіямъ; интимный кружокъ королевы состоялъ изъ лицъ, пріобр?вшихъ себ? почетное имя въ литератур?. Въ числ? приближенныхъ ея находились: Роджеръ Ашэмъ, ея наставникъ и глубокой знатокъ классической древности, Лордъ Бокгорстъ, авторъ Горбодука и государственный казначей Англіи, Сидней и Рэлей, изв?стные своими прекрасными сонетами и др.; наконецъ въ посл?дніе годы XVI ст. сталъ появляться въ гостинной королевы и Бэконъ, будущій преобразователь философскаго метода, тогда уже впрочемъ изв?стный своими Опытами. (Essays, 1597 г.). Изъ придворныхъ дамъ Елисаветы достаточно назвать мать Бэкона, Анну Бэконъ, которая считалась одной изъ образованн?йшихъ женщинъ своего времени и вела ученую переписку на греческомъ язык? съ изв?стнымъ епископомъ Джуэлемъ. Вообще, по словамъ Гаррисона, придворныя дамы того времени мало ч?мъ уступали мужчинамъ; он? внимательно изучали Св. писаніе; н?которыя изъ нихъ сами сочиняли книги и переводили съ иностранныхъ языковъ различныя сочиненія на латинскій и англійскій. Обыкновенно расчетливая до скупости, Елисавета изм?няла своей натур?, когда д?ло шло о покровительств? литературнымъ талантамъ, ²¹⁷) а прим?ръ королевы д?йствовалъ заразительно и на ея окружающихъ. Мы не обинуясь скажемъ, что большая часть поэтовъ того времени нав?рное умерли бы съ голоду, если бы во время не встр?тили покровителей въ лиц? знатныхъ и образованныхъ людей, которые сами интересовались поэзіей и всегда рады были оказать нравственную и матеріальную поддержку голодающимъ д?тямъ Аполлона.

Ничто впрочемъ не характеризуетъ такъ полно оригинальную культуру того в?ка, какъ т? безчисленныя празднества, процессіи, аллегорическія представленія и т. п. торжества, въ которыхъ старое и новое аллегорія и д?йствительность, античныя воспоминанія и поэтическія преданія среднихъ в?ковъ, рыцарскіе турниры и итальянскія маски причудливымъ образомъ см?шиваются между собою, превращая обыденную жизнь въ какую-то фантастическую сказку. Ежегодно весной королева предпринимала свои обычныя прогулки по Англіи (Royal Progresses), останавливаясь на пути въ городахъ и замкахъ вельможъ. Эти королевскія путешествія подавали поводъ ко всевозможнымъ сюрпризамъ въ античномъ стил?. Когда королева (разсказываетъ Бартонъ) пос?щала замокъ какого нибудь вельможи, то у входа ее прив?тствовали Пенаты, зат?мъ Меркурій отводилъ ее въ приготовленную для нея опочивальню… Она могла вид?ть изъ окна, какъ пажи, переод?тые дріадами, поминутно выскакивали изъ л?су, а слуги, изображавшіе сатировъ, то и д?ло ковыляли но лугамъ. Когда Елисавета про?зжала Норичъ, то изъ группы боговъ, вышедшихъ ей на встр?чу, отд?лился Купидонъ и, приблизившись къ королев?, подалъ ей золотую стр?лу, которую ея прелести должны были сд?лать неотразимой, — подарокъ, (зам?чаетъ по этому поводу Голлиншедъ), принятый пятидесятил?тней королевой съ особеннымъ удовольствіемъ ²¹⁸). Особенно долго остались въ народной памяти кенильвортскія празднества, устроенныя для Елисаветы ея любимцемъ Лейстеромъ. Они продолжались около трехъ нед?ль и своимъ великол?піемъ затмили вс? подобныя зр?лища. Черезъ долину, отд?ляющую главныя ворота замка отъ большой дороги, былъ переброшенъ мостъ 70 футовъ длины; его сваи были ув?шаны подарками, которые семь греческихъ божествъ (Помона, Церера, Бахусъ и др.) подносили королев?; тутъ были кл?тки съ р?дкими птицами, корзины съ плодами, вино въ серебряныхъ сосудахъ и т. д. Поэтъ, стоявшій на той сторон? моста, объяснялъ латинскими стихами символическое значеніе этихъ предметовъ. Не усп?лъ онъ кончить свои объясненія. какъ на пловучемъ островк? приблизилась къ кортежу Д?ва Озера (The lady of the Lake) и сказала королев? прив?тственные стихи. — Съ той же ц?лью подплылъ къ Елизавет? Аріонъ, сидя на спин? громаднаго дельфина, въ которомъ пом?щался ц?лый оркестръ музыкантовъ ²¹⁹). Посл? роскошнаго об?да начались танцы; вечеромъ былъ сожженъ на пруду великол?пный фейерверкъ, и день кончился представленіемъ какой-то пьеской, разыгранной придворными актерами Лейстера. Въ сл?дующіе дни удовольствія были еще разнообразн?е: охоты, медв?жьи травли, спектакли см?няли другъ друга, а въ заключеніе королева присутствовала при представленіи народно-бытовой драмы или скор?е пантомимы, ежедневно исполняемой поселянами Ковентри въ память истребленія Датчанъ ²²⁰). Въ 1581 г., по случаю прибытія торжественнаго посольства изъ Франціи съ ц?лью просить руки Елисаветы, при двор? были великол?пные банкеты съ масками, турнирами и другими увеселеніями. — Возл? южной части уатголлскаго дворца былъ нарочно построенъ великол?пный павильйонъ, устланный коврами, убранный цв?тами и деревьями, съ потолкомъ, изображавшимъ небо, ус?янное зв?здами. Какъ только почетные гости разм?стились въ павильйон?, къ нимъ подъ?хали четыре рыцаря въ полномъ вооруженіи, называвшіе себя Питомцами Желанія (the foster children of Desire). То были блестящіе кавалеры двора Елисаветы — молодой графъ Арондель, Лордъ Виндзоръ, Филиппъ Сидней и Фолькъ Гревилль. Ц?лью ихъ прибытія было желаніе овлад?ть Замкомъ Совершенной Красоты (такъ называлось м?сто гд? сид?ла королева). Прежде нежели р?шиться идти на приступъ, они послали къ королев? герольда, од?таго въ б?лое и красное (цв?та желанія) съ приглашеніемъ сдать замокъ. — Получивъ отказъ, они поставили на колеса ц?лую искуственную гору съ скрытымъ въ ней оркестромъ музыкантовъ и стали понемногу придвигать ее къ замку. Въ отв?тъ на вторичное приглашеніе сдаться, въ замк? забили тревогу и выстр?лили въ нападающихъ изъ двухъ пушекъ. Первая была заряжена сахарнымъ порошкомъ (sweet powder), а вторая душистой водой. Но пушечные залпы не остановили нападающихъ и они продолжали штурмовать замокъ, бросая въ него цв?тами и конфектами. — Въ это время показались на террас? защитники замка въ сопровожденіи своихъ слугъ, пажей и музыкантовъ. Въ пышныхъ р?чахъ они выразили свою преданность королев? и желаніе сложить за нее свои головы. Посл? этихъ р?чей начался уже настоящій турниръ, длившійся до ночи, въ которомъ, само собою разум?ется, поб?дителями остались защитники совершенной красоты. Въ заключеніе всего нападающіе поднесли королев? оливковую в?твь въ знакъ мира и совершенной покорности ²²¹).

Другаго рода турниры происходили во время пос?щенія королевой университетовъ оксфордскаго и кембриджскаго. Публичный диспутъ на заданную тему составлялъ необходимую принадлежность почетнаго пріема. Университеты выставляли своихъ лучшихъ бойцовъ, которые состязались другъ съ другомъ по вс?мъ правиламъ схоластической діалектики ²²²). Въ 1578 г., когда Елисавета про?здомъ остановилась въ маленькомъ городк? Saffron Walden'е, находящемся въ н?сколькихъ миляхъ отъ Кембриджа, вице-канцлеръ университета изв?стилъ Борлея, что директоры университетскихъ коллегій желаютъ прив?тствовать королеву и приготовились устроить въ честь. ея диспутъ на сл?дующую тему: что въ монарх? бол?е достойно похвалы — милосердіе или строгость? Борлей отъ имени королевы изъявилъ согласіе на ихъ предложеніе, и въ назначенный часъ депутаты отъ университета въ своихъ традиціонныхъ бархатныхъ мантіяхъ и четыреугольныхъ шляпахъ прі?хали въ городъ. Несмотря на то, что Елисавета сильно устала посл? дороги, она однако не заставила долго ждать себя и въ сопровожденіи Борлея и н?сколькихъ придворныхъ дамъ прибыла въ залу, предназначенную для торжества. Посл? обычныхъ прив?тственныхъ р?чей, продолжавшихся бол?е часа, начался диспутъ на латинскомъ язык?, длившійся ц?лыхъ три часа. Онъ, в?роятно, продолжался бы гораздо дол?е, если бы Борлей, зам?тивъ усталость королевы, не принялъ на себя, въ качеств? канцлера университета, почетной обязанности руководить преніями, которая давала ему право поминутно останавливать разгорячившихся диспутантовъ, напоминаніемъ не уклоняться отъ предмета и диспутировать по правиламъ діалектики: Loquor, ut Cancellarius, disputa dialectice. Королева выдержала терп?ливо эту трехчасовую діалектическую пытку и насказавъ, по своему обыкновенію, диспутантамъ множество любезностей, отпустила ихъ обратно въ Кембриджъ ²²³).

Ежегодныя путешествія Елисаветы по Англіи, вызывавшія со стороны аристократіи раззорительныя заявленія в?рноподданническихъ чувствъ въ вид? праздниковъ, процессій, турнировъ и т. п. весьма нравились народу, сохранившему въ своихъ собственныхъ празднествахъ иного сценическаго. Въ первой глав? мы уже им?ли случай познакомиться съ н?которыми изъ этихъ сельскихъ торжествъ, которыя, подобно олимпійскимъ играмъ древней Греціи, поддерживали племенную связь и солидарность между различными классами англійскаго населенія, соединяя ихъ въ живомъ чувств? общаго веселья. Мы вид?ли, что драматическій элементъ съ давнихъ поръ игралъ важную роль въ этихъ увеселеніяхъ, но въ XVI в. онъ получилъ р?шительное преобладаніе. "Сценическія представленія — говоритъ нов?йшій историкъ царствованія Елисаветы — были любимымъ удовольствіемъ англійскаго народа отъ дворцовъ до хижинъ. Л?тописцы сообщаютъ намъ много св?д?ній о маскахъ и различнаго рода пьесахъ, игранныхъ въ это время при двор? и въ замкахъ знатныхъ вельможъ. Эти представленія были блистательнымъ выраженіемъ господствовавшаго вкуса къ сценическому, который въ Англіи былъ вполн? національнымъ и всеобщимъ явленіемъ" ²²⁴). Во второй половин? XVI в. число странствующихъ актеровъ увеличилось до такой степени, что правительство, опасаясь разныхъ безчинствъ, могущихъ произойти отъ множества праздныхъ и бродячихъ людей, сочло нужнымъ особымъ указомъ ограничить ихъ распространеніе, изъявъ ихъ изъ подъ покровительства законовъ и поставивъ ихъ на одну доску съ фокусниками, вожаками медв?дей и т. п. бродягами ²²⁵). Эта м?ра не коснулась впрочемъ постоянныхъ актеровъ, обыкновенно приписанныхъ ко двору какого-нибудь знатнаго вельможи и путешествовавшихъ подъ защитой его герба ²²⁶), которымъ правительство продолжало оказывать всякаго рода поощренія. Въ 1574 г. Елисавета, уступая настояніямъ своего любимца Лейстера, видала его придворнымъ актерамъ, Джемсу Борбеджу съ товарищами патентъ, въ силу котораго они могли давать театральныя представленія не только везд? въ провинціи, но и въ самомъ Лондон?, "для увеселенія нашихъ возлюбленныхъ подданныхъ и для нашей собственной ут?хи и удовольствія", какъ сказано въ самомъ патент? ²²⁷). Лордъ-мэръ и альдермены Лондона протестовали противъ королевскаго патента, такъ какъ по ихъ мн?нію имъ нарушались права городскаго сов?та; всл?дствіе чего между городскимъ сов?томъ и министромъ двора (Lord chamberlain) возникли пререканія. Съ юридической точки зр?нія, конечно, городской сов?тъ былъ правъ, такъ какъ верховная власть не им?ла права вторгаться въ пред?лы его юрисдикціи. Пока это д?ло разбиралось въ тайномъ сов?т? королевы, городской сов?тъ, фанатизируемый пуританскими пропов?дниками, всячески т?снилъ актеровъ, запрещалъ имъ собираться для репетицій, разгонялъ публику и т. д. Тогда актеры подали въ верховный сов?тъ жалобу на прит?сненія городскихъ властей, не дозволяющихъ имъ упражняться въ своемъ искусств? и т?мъ добывать себ? кусокъ хл?ба. На это члены городскаго сов?та возражали, что никто не м?шаетъ актерамъ заниматься какимъ угодно ремесломъ, лишь бы это ремесло было честное, но что они въ первый разъ слышатъ будто такимъ ремесломъ можетъ быть театральное искусство и т. д. ²²⁸) Должно полагать что верховный сов?тъ р?шилъ д?ло не въ пользу актеровъ, и они, видя, что правительство не въ силахъ ихъ защищать, р?шились удалиться за городскую черту, за пред?лами которой оканчивалась юрисдикція лорда-мэра и основать тамъ первый постоянный театръ. Въ 1575 г. Джемсъ Борбеджъ и его товарищи купили большое м?сто, н?когда принадлежавшее упраздненному доминиканскому монастырю (Blackfriars) и принялись за постройку театральнаго зданія. Постройка шла такъ усп?шно, что въ сл?дующемъ году театръ, получившій названіе блакфрайрскаго, былъ уже открытъ для публики. Какъ велика была общественная потребность въ этомъ учрежденіи можно судить изъ того, что въ томъ же году близь вновь построеннаго театра возникли два другихъ The Curtain и The Theatre, а въ 1578 г. одинъ пуританскій пропов?дникъ насчитывалъ въ Лондон? и его предм?стіяхъ восемь театровъ ²²⁹).

Въ конц? XVI в. къ существующимъ восьми театрамъ прибавилось еще н?сколько новыхъ, между которыми первое м?сто занималъ Глобусъ, построенный въ 1594 г. Ричардомъ Борбеджемъ. Глобусъ, принадлежавшій той же компаніи актеровъ, которая основала блакфрайрскій театръ, былъ предназначенъ для л?тнихъ представленій. Пуританскіе пропов?дники называютъ лондонскіе театры роскошными зданіями (sumptuous Theatre-Houses), тогда какъ на самомъ д?л? это были наскоро сколоченныя деревянныя постройки, напоминающія наши масляничные балаганы. Устройство ихъ было чрезвычайно просто. Представьте себ? овальное пространство, обведенное крытыми галлереями, но само открытое сверху; это — партеръ Глобуса. Въ немъ н?тъ даже скамеекъ, и публика, забравшаяся сюда, должна все время стоять на ногахъ, ежеминутно рискуя подвергнуться непріятностямъ капризной лондонской погоды. Въ галлереяхъ, окружающихъ партеръ, находились бол?е удобныя, но за то и бол?е дорогія м?ста для зрителей, а подъ галлереями н?сколько повыше партера и ближе къ сцен? были устроены ложи, гд? сид?ли дамы. Надъ ложами выходившими на самую сцену, находился балконъ, отданный въ распоряженіе музыкантовъ. Кром? того были еще м?ста на самой сцен?, назначенныя для т?хъ, кто не поскупится заплатить ц?лый шиллингъ за м?сто. Тамъ обыкновенно сид?ли или, лучше сказать, полулежали на тростниковыхъ цыновкахъ (rushes), подмостивъ подъ себя свои плащи, знатные покровители театра, литераторы и драматурги, записные театралы, или просто лондонскіе дэнди, желавшіе прослыть тонкими ц?нителями драматическаго искусства и вообще ч?мъ бы то ни было обратить на себя вниманіе публики ²³⁰). Деревянныя перила отд?ляли партеръ отъ н?сколько возвышающейся надъ нимъ сцены, которая д?лилась на три части: авансцену, балконъ и находившуюся подъ нимъ маленькую внутреннюю сцену. На заднемъ фон? сцены возвышался, по крайней м?р? на восемь футовъ отъ пола, укр?пленный на столбахъ, балконъ, плотно примыкавшій къ наружной ст?н?. Назначеніе его было зам?нять собою башню, городскую ст?ну, террасу и вообще верхнее жилье. Зд?сь напр. происходила поэтическая сцена свиданья Ромео и Джульеты; отсюда Джульета должна была произнести свой восторженный, дышащій страстью и н?гой юга, монологъ къ ночи и отсюда же несговорчивые граждане Анжера (въ корол? Іоанн?) вели свои переговоры съ королями французскимъ и англійскимъ. Подъ балкономъ, въ пространств? между поддерживающими его столбами и ст?ной, была устроена маленькая внутренняя сцена, закрытая отъ публики занав?сками. Въ Отелло въ ней пом?щается постель Дездемоны, а въ Гамлет? она изображаетъ собой театръ, на которомъ странствующіе актеры играютъ по приказанію принца многознаменательную пьесу объ убійств? Гонзаго. Что касается до сценической постановки англійской драмы XVI в., то она поражаетъ своей первобытностію, Тогдашняя сцена не знала ни декорацій, ни подвижныхъ кулисъ; все ея убранство ограничивалось ковровой драпировкой, спускавшейся съ ложъ, выходившихъ на сцену, до самого пола. Потолокъ сцены былъ обтянутъ св?тло-голубой матеріей, если сцена изображала день; если же, по требованіямъ пьесы, должна была наступить ночь, то св?тлая драпировка зам?нялась другой, бол?е темной. Во время представленія трагедій вся сцена облекалась въ трауръ, что въ перевод? на простой языкъ означаетъ, что ее зав?шивали черными коврами. М?сто д?йствія обозначалось на доск?, выставляемой на авансцен?, и чтобы перем?нить его нужно было только наклеить на доску другую надпись. Единственная роскошь, допускавшаяся на этихъ балаганныхъ театрахъ, была роскошь костюмовъ, изъ которыхъ н?которые, можетъ быть нев?рные исторически, были т?мъ не мен?е великол?пны. Изъ бумагъ братьевъ Аллейнъ, изданныхъ Колльеромъ, видно, что за одинъ бархатный костюмъ, по всей в?роятности предназначавшійся для актера, игравшаго роль короля, было заплачено двадцать фунтовъ — сумма для того времени весьма значительная. Плата за входъ была различна; вообще въ открытыхъ театрахъ она была меньше, ч?мъ въ закрытыхъ, предоставлявшихъ зрителямъ бол?е удобствъ. Партеръ въ открытыхъ театрахъ стоилъ всего одинъ пенсъ; если же пьеса давалась въ первый разъ, то два пенса. За м?сто на сцен? нужно было заплатить шиллингъ; ложа стоила н?сколько больше. Въ Блакфрайрскомъ театр?, гд? ложи были устроены въ вид? отд?льныхъ комнатъ, ц?на ложи доходила иногда до двухъ съ половиною шиллинговъ. Начало представленія возв?щалось звукомъ трубъ; въ народныхъ (public) театрахъ спектакль обыкновенно начинался ровно въ три часа пополудни и оканчивался за св?тло. Въ театрахъ мен?е пом?стительныхъ и носившихъ по этому случаю названіе частныхъ (private); къ нимъ принадлежалъ между прочимъ и Блакфрайрскій театръ) иногда играли н?сколько поздн?е, но это случалось р?дко, такъ какъ городскія власти бдительно сл?дили за т?мъ, чтобъ всякое представленіе окончивалось до захода солнца. Относительно порядка представленія нужно зам?тить, что почти всякой пьес? предшествовалъ прологъ. При звукахъ музыки выходилъ на сцену актеръ, игравшій роль пролога, од?тый въ черное бархатное платье и кратко излагалъ содержаніе пьесы. Въ н?которыхъ пьесахъ каждому акту предшествовала пантомима, въ которой символически изображалось то, что должно было произойти въ этомъ акт?. Прим?ръ такой пантомимы мы вид?ли въ Горбодук?. Если же, по свойству пьесы, пантомимы не полагалось, то въ антрактахъ шуты забавляли публику танцами и п?ніемъ комическихъ куплетовъ. По окончаніи пьесы, посл? обычной молитвы за королеву, исполняемой вс?мъ персоналомъ пьесы на кол?няхъ, на сцену выходилъ клоунъ и произносилъ свой джигъ (jig), родъ комической импровизаціи, полной намековъ на современныя событія и сопровождаемой п?ніемъ и танцами. Къ характеристическимъ особенностямъ сценической постановки старинныхъ англійскихъ пьесъ нужно еще отнести то, что женскія роли обыкновенно исполнялись мужчинами — обстоятельство, по нашему мн?нію сильно вредившее художественной правд? исполненія, ибо мы даже и не можемъ себ? представить, чтобъ мальчики актеры могли сколько-нибудь удовлетворительно возсоздать такіе глубоко-женственные характеры, какъ напр. Офелія, Дездемона или Юлія ²³¹).

Учрежденіе постоянныхъ театровъ составляетъ эпоху въ исторіи англійскаго сценическаго искусства. Прежде, когда театральныя представленія давались въ залахъ тавернъ, школъ или въ донахъ знатныхъ лицъ, качество ихъ исполненія завис?ло отъ множества случайныхъ причинъ, сильно тормозившихъ развитіе сценическаго искусства. Теперь же, когда театръ сталъ въ непосредственныя отношенія къ публик?, когда число театровъ постоянно возрастало, конкуренція вступила въ свои права и актеры различныхъ труппъ изо вс?хъ силъ старались превзойти другъ друга и усовершенствовать свое искусство, ставшее для нихъ съ этихъ поръ весьма прибыльнымъ ремесломъ. По вычисленію Мэлона, средняя цифра ежедневнаго дохода въ театрахъ Блакфрайрскомъ и Глобус? простираласъ до девяти фунтовъ; сумма эта д?лилась на сорокъ частей, изъ которыхъ двадцать дв? назначались въ вознагражденіе актерамъ, пятнадцать распред?лялись между содержателями или пайщиками (sharers) театра и составляли процентъ съ затраченнаго ими капитала, а остальныя три шли на образованіе постояннаго фонда для покупки новыхъ пьесъ. Кром? того изв?стн?йшія изъ лондонскихъ труппъ поперем?нно были приглашаемы ко двору, гд? имъ отпускалось по 10 ф. за представленіе одной пьесы. Если же труппа актеровъ выписывалась въ одну изъ л?тнихъ резиденцій королевы — Ричмондъ, Виндзоръ или Гэмптонъ-Кортъ, то сумма, платимая имъ за представленіе, удвоивалась ²³²). Вознагражденіе, получаемое драматическими писателями за свои произведенія, были сравнительно меньше: впрочемъ театръ имъ платилъ обыкновенно отъ шести до восьми фунтовъ за пьесу, что составило бы на теперешнія деньги отъ 36 до 48 фунтовъ ²³³). Въ XVI в. литературный трудъ не существовалъ еще какъ одинъ изъ видовъ промышленнаго труда, и театръ былъ единственнымъ м?стомъ, куда начинающій писатель могъ выгодно сбыть свою работу и даже пріобр?сти изв?стность. Можно сказать, что учрежденіе постоянныхъ театровъ вызвало особую отрасль литературнаго труда и н?сколько возвысило авторскую профессію. Вотъ почему въ конц? XVI в. къ театру отвсюду начался такой притокъ св?жихъ литературныхъ силъ, какого не было никогда ни прежде, ни посл? этого времени. Но такъ какъ профессія драматическаго писателя была все-таки несравненно мен?е выгодна, ч?мъ профессія актера, то нер?дко случалось, что даровитый челов?къ соединялъ въ своемъ лиц? об? профессіи. Изв?стно, что Марло, Шекспиръ, Бенъ-Джонсонъ и др. были не только драматическими писателями, но также и актерами. Этому благод?тельному соединенію въ одной личности двухъ главныхъ отраслей драматическаго искусства англійскіе театры обязаны въ значительной степени своимъ процв?таніемъ, а сценическое искусство своимъ высокимъ развитіемъ ²³⁴).

Мы впали бы въ грубую ошибку, еслибъ по той скромной роли, которую играетъ театръ въ лондонской жизни нашего времени, стали бы заключать объ его тогдашнемъ общественномъ значеніи. Въ то время не было ни газетъ, ни журналовъ, ни дешевыхъ публичныхъ чтеній, и театръ былъ единственной школой умственнаго и эстетическаго развитія народа, единственнымъ м?стомъ, гд? чары искусства, отрывая мысль народа отъ отупляющихъ мелочныхъ заботъ обыденной жизни, доставляли ему умственную пищу и высокое эстетическое наслажденіе. Въ историческихъ пьесахъ онъ знакомился съ важн?йшими личностями своей исторіи, которыя, стряхнувъ съ себя могильный сонъ, являлись передъ нимъ въ обаяніи в?чной юности и силы и какъ бы приглашали его быть участникомъ ихъ радостей и страданій, пораженій и поб?дъ; фантастическія пьесы переносили это въ міръ чудныхъ сказочныхъ грезъ, созданныхъ народной фантазіей, гд? такъ привольно витать германскому духу; въ комедіяхъ онъ вид?лъ см?шную сторону порока и вс? язвы современной д?йствительности; наконецъ въ трагедіяхъ передъ нимъ раскрывалась героическая сторона челов?ческой природы и онъ пріучался безбоязненно читать въ "пламенныхъ страницахъ великой книги челов?ческаго сердца" (выраженіе Т. Гейвуда). За исключеніемъ драмы вся утонченная и блестящая литература времени Елисаветы съ ея классической ученостью, итальянскими новеллами и англійскимъ эвфузмомъ, была книгой за семью печатями для народа, и потому лишь только открылся этотъ св?жій и неистощимый источникъ умственныхъ наслажденій, какъ народъ повалилъ къ нему толпами. Можетъ быть посл? перевода Библіи на англійскій языкъ ничто въ такой степени не сод?йствовало сближенію различныхъ классовъ общества, какъ учрежденіе постоянныхъ театровъ. Конечно, если англійскую драму и можно назвать народной, то не въ томъ смысл?, что и образованные и необразованные могли ц?нить ее за одни и т? же качества. Каждый искалъ въ ней того, что ему было нужно. Народъ особенно любилъ въ ней энергію выводимыхъ характеровъ, потрясающія сцены и комическіе эпизоды; образованные люди наслаждались поэзіею ея языка, глубиной психологическаго анализа и т. п., но при всемъ томъ разнообразная публика, пос?щавшая лондонскіе театры, связывалась въ одно ц?лое общинъ художественнымъ интересомъ, общей жаждой сильныхъ и страстныхъ ощущеній. Только благодаря этой привязанности вс?хъ классовъ общества къ театру, правительство могло отстоять его отъ нападеній пуританъ, пріобр?тавшихъ все больше и больше значенія въ парламент? и городскомъ управленіи. Театры устояли, потому что большинство лондонскаго населенія было заинтересовано въ ихъ существованіи, а передъ этимъ большинствомъ невольно должна была склониться горсть фанатиковъ.

Изъ сказаннаго ясно, что публика, пос?щавшая лондонскіе театры, если мы согласимся исключить изъ нея духовенство и пуританъ, была почти по ровну разд?лена между вс?ми классами общества. Тутъ можно было встр?тить и адмирала, и матроса, и студента и торговца изъ Сити. Изъ состава тогдашней публики ни въ какомъ случа? нельзя исключать женщинъ и д?вушекъ, потому что мы им?емъ положительныя свид?тельства о постоянномъ пос?щеніи ими театральныхъ представленій. Въ Блакфрайрскомъ театр? было даже н?сколько ложъ, исключительно предназначенныхъ для придворныхъ дамъ и женъ посланниковъ. Изв?стный противникъ театровъ, Госсонъ, въ своемъ посланіи къ благороднымъ гражданкамъ Лондона (To the Gentlewomen Citizens of London) тщетно уб?ждалъ ихъ перестать пос?щать театральныя представленія, такъ какъ подобныя пос?щенія могутъ только вредить ихъ нравственности и доброму имени ²³⁵). Присутствіе благовоспитанныхъ женщинъ въ лондонскихъ театрахъ удивляло пос?щавшихъ Англію иностранцевъ. Въ 1617 г. прибыло въ Англію венеціанское посольство, во глав? котораго стоялъ Піетро Контарини. Капелланъ этого посольства, Гораціо Бузино, велъ дневникъ куда вносилъ все, что особенно поражало его вовремя пребыванія въ Англіи ²³⁸). Мы позволяемъ себ? привести одно м?сто изъ его дневника, гд? встр?чается н?сколько любопытныхъ подробностей о театральныхъ представленіяхъ того времени, состав? публики, костюмахъ и т. п. "На другой день (разсказываетъ Бузино) мы отправились въ одинъ изъ многихъ лондонскихъ театровъ, гд? даются всякого рода представленія. Мы вид?ли трагедію, которая впрочемъ не могла интересовать меня, такъ какъ я не понималъ ни слова по англійски, хотя не безъ удовольствія смотр?лъ на роскошные костюмы актеровъ. Мн? гораздо больше понравились разнообразныя увеселенія, состоящія изъ танцевъ, п?нія и музыки. Но величайшимъ наслажденіемъ для меня было смотр?ть на толпу зд?шнихъ аристократовъ, од?тыхъ съ царскимъ великол?піемъ, которые соблюдали строгую тишину и внимательно сл?дили за представленіемъ. Эти театры пос?щаются множествомъ прекрасныхъ и благовоспитанныхъ женщинъ (respectable ladies у Броуна), которыя свободно входятъ сюда и безъ мал?йшаго смущенія садятся рядомъ съ мужчинами". Обычай пос?щенія театровъ женщинами такъ вошелъ въ права общества, что женщины, сначала носившія маски, чтобъ скрыть свое присутствіе въ театр? и т?мъ избавиться отъ нареканій, впосл?дствіи стали ходить въ театръ безъ масокъ ²³⁷). Пуританскіе противники театровъ (Норсбрукъ, Госсонъ, Фильдъ, Стэбсъ и др.) въ особенности налегаютъ на то, что театральныя представленія, кром? порядочныхъ людей, пос?щались также дурной и развратной частью общества ²³⁸), что куртизанки и карманные воришки ходили туда на поживу. Но разв? есть какое-нибудь общественное собраніе въ мір?, гд? бы можно было застраховать себя отъ встр?чи съ подобнаго рода субъектами? Начиная съ церкви и кончая театромъ, везд? можно встр?тить много подозрительныхъ личностей, но отъ этого церковь не перестаетъ быть мен?е святой, а театръ мен?е нравственнымъ.

Учрежденіе постоянныхъ театровъ, въ связи съ быстрымъ развитіемъ драматическаго искусства и возрастающей популярностью театральныхъ представленій, вызвало сильную реакцію со стороны пуританъ, съ своей аскетической точки зр?нія считавшихъ театръ, поэзію и вообще искусство суетными и гр?ховными удовольствіями, придуманными врагомъ рода челов?ческаго съ ц?лью отвратить челов?ка отъ чистой христіанской жизни и, развративъ его волю и чувство, сд?лать его окончательно неспособнымъ посвятить себя служенію Богу и истин? ²³⁹). И потому, какъ только эти представители возрожденнаго среднев?коваго аскетизма зам?тили, что театральныя представленія, выработавшись мало по малу въ самостоятельное учрежденіе, начинаютъ становиться въ полномъ смысл? общественной потребностью, какъ тотчасъ же принялись громить ихъ въ своихъ пропов?дяхъ и памфлетахъ. Съ этихъ поръ и почти до половины сл?дующаго стол?тія идетъ сильная борьба между пуританами и поддерживавшимъ ихъ городскимъ сов?томъ съ одной стороны и актерами и драматическими писателями съ другой, борьба, кончившаяся, впрочемъ, временнымъ торжествомъ реакціи и запрещеніемъ театральныхъ представленій во всей Англіи парламентскимъ указомъ 1642 г. Мы считаемъ не лишнимъ познакомить читателей съ главными фазисами этой борьбы, потому что изъ нея всего ясн?е видно культурное значеніе англійскаго театра, равно какъ и т? отношенія, въ какихъ онъ находился къ современному обществу.

Первый ополчившійся противъ театральныхъ представленій былъ изв?стный пуританскій агитаторъ, Томасъ Уилькоксъ, который въ своей пропов?ди, произнесенной 3 ноября 1577 г. въ церкви св. Павла, объясняетъ свир?пствовавшую тогда въ город? моровую язву наказаніемъ божіимъ за гр?хи народа, во глав? которыхъ онъ ставитъ пристрастіе англичанъ къ театру. "Я не говорю о другихъ порокахъ, увлекающихъ челов?ка въ бездну мірской суеты. Взгляните только на театральныя представленія и на стремящуюся туда толпу; взгляните на великол?пныя театральныя зданія, в?чный памятникъ расточительности и безумія лондонскихъ жителей. Я знаю, что они теперь закрыты по случаю язвы. Я одобрилъ бы этотъ образъ д?йствій, если бы правительство продолжало его держаться и на будущее время, потому что закрытіе театровъ на изв?стный срокъ только пріостанавливаетъ распространеніе зарази; но не уничтожаетъ ея причины. Если вникнуть хорошенько въ д?ло, нельзя не прійти къ уб?жденію, что причина заразы есть гр?хъ, а причина гр?ха сценическія представленія; сл?довательно, истинная причина заразы есть сценическія представленія" ²⁴⁰). Въ томъ же году другой пуританскій священникъ Джонъ Hopсбрукъ издалъ ц?лый обстоятельный трактатъ, направленный противъ игры въ кости, танцованія и драматическихъ представленій ²⁴¹). Трактатъ Норсбрука написанъ въ разговорной форм? и состоитъ изъ вопросовъ неопытнаго юноши и вразумленій старца. Слыша вокругъ себя одновременно сильныя нападки на театральныя представленія и восторженныя похвалы имъ, юноша сталъ колебаться — д?йствительно-ли театръ такъ безнравствененъ и вреденъ, какъ его хотятъ представить враги его? Молодость и страсть къ удовольствіямъ по всей в?роятности не разъ уже подсказывали ему отрицательное р?шеніе. Однако прежде ч?мъ внять ув?щаніямъ этого соблазняющаго голоса, онъ р?шился изложить свои сомн?нія н?коему старцу, котораго опытность и умъ давно уже возбуждали его уваженіе. Обращеніе колеблющагося юноши изъ робкаго поклонника театровъ въ ихъ р?шительнаго противника составляетъ содержаніе и мораль сочиненія. Разговоръ начинается длинн?йшими разсужденіями о вред? праздности, занимающими въ подлинник? бол?е 80 страницъ, и потомъ уже переходитъ къ театру. Старикъ доказываетъ, что дьяволъ не могъ избрать лучшаго м?ста для привлеченія людей въ свои с?ти, ибо ничто въ такой степени не разжигаетъ страсти, какъ сценическія представленія. Однако — возражаетъ на это юноша — я слышалъ, что много мужчинъ и женщинъ, пос?щавшихъ театръ, никогда не испытывали на себ? такого пагубнаго д?йствія драматическихъ представленій. Въ отв?т? своемъ старикъ ссылается на авторитетъ Хризостома, Амвросія, Лактанція и другихъ отцовъ церкви, признававшихъ театръ учрежденіемъ вреднымъ для нравственности и въ заключеніе утверждаетъ, что не только ремесло актера безчестно, но что даже ходить въ театръ, а т?мъ бол?е восхищаться сценическими представленіями д?ло весьма постыдное. Въ особенности онъ сильно вооружается противъ мистерій, которыя все еще продолжали изр?дка даваться въ Лондон?, видя въ нихъ профанацію слова Божія. "По истин? — говоритъ онъ — н?тъ ничего хуже, какъ м?шать божественное съ непристойнымъ; это все равно, что класть мясо въ ротъ нечистыми руками. св. Августинъ говоритъ, что лучше совс?мъ не касаться божественнаго, нежели искажать его. А между т?мъ долгое попущеніе этихъ нечестивыхъ представленій вселило въ сердца людей такое сл?пое благогов?ніе къ нимъ, что н?которые не стыдятся думать и открыто утверждать, что мистеріи также полезны, какъ и пропов?ди". — Въ трактат? Норсбрука содержится мало св?д?ній о современной ему драм?. Занимаясь исключительно вопросомъ принципіальнымъ, о безнравственности театральныхъ представленій вообще, авторъ только мимоходомъ упоминаетъ о двухъ знаменитыхъ въ его время театрахъ (The Curtaine и The Theatre), не сообщая при томъ никакихъ подробностей объ ихъ устройств?. Зам?чательно впрочемъ, что авторъ съ р?дкой проницательностью указалъ на общую причину, обусловливавшую собой быстрое распространеніе театральныхъ представленій, на чувство обезпеченности и матеріальнаго довольства англійскаго народа въ эпоху Елисаветы, которое, по его словамъ, до того вскружило голову людямъ, что они, отдавшись беззаботному веселью и думать забили о Бог? и объ улучшеніи своей нравственности. Посл?днее обстоятельство особенно сокрушало служителей слова Божія, которые въ своихъ пропов?дяхъ не разъ жалуются, что церкви пуст?ютъ, а театры все бол?е и бол?е наполняются публикой. "Разв? звукъ трубы, (говоритъ одинъ современный пропов?дникъ), возв?щающій начало дрянной піесы, не привлекаетъ тысячи людей, тогда какъ на благов?стъ колокола, призывающій къ пропов?ди, сойдется всего на всего одна сотня. Когда вы ни придете, въ Театръ, Занав?сь и другія зданія, гд? даются представленія, вы всегда можете найти тамъ (даже въ воскресный день) толпы народа, не говоря уже о другихъ увеселительныхъ м?стахъ, которыя съ своей стороны тоже отвлекаютъ народъ отъ слова Божія" ²⁴²). Прошло всего два года посл? учрежденія первыхъ постоянныхъ театровъ, и не смотря на систематическую оппозицію городскаго сов?та и положительное запрещеніе играть по воскреснымъ днямъ, театральныя представленія до того усп?ли войти въ нравы народа, до того усп?ли пріобр?сть симпатію лондонскаго населенія, что городская администрація принуждена была сквозь пальцы смотр?ть на нарушителей своихъ собственныхъ постановленій и, какъ мы сейчасъ вид?ли, допускала спектакли по воскреснымъ днямъ. Но и пуритане въ свою очередь тоже не дремали и продолжали волновать общественное мн?ніе, указывая на развращающее вліяніе театральныхъ представленій.

Въ 1576 году, когда великое драматическое движеніе только что началось, прибылъ въ Лондонъ бывшій студентъ оксфордскаго университета, Стефанъ Госсонъ. Не им?я никакихъ опред?ленныхъ средствъ къ жизни, талантливый юноша обратился туда, куда см?ло обращались вс? талантливые б?дняки, гд? принималась съ распростертыми объятіями всякая новая сила, словомъ — онъ вступилъ въ сношенія съ однимъ изъ только что основанныхъ лондонскихъ театровъ и предложилъ свои услуги въ качеств? актера и драматурга. Предложенія его были приняты, и въ продолженіе двухъ л?тъ онъ поставилъ на сцену н?сколько изъ своихъ піесъ, (Captain Mario, Catilina, Praise at Parting), изъ которыхъ, впрочемъ ни одна не дошла до насъ. Два года спустя Госсонъ навсегда распростился со сценой и съ т?хъ поръ сд?лался заклятымъ врагомъ театральныхъ представленій. Изъ одного м?ста его Школы Злоупотребленій можно, пожалуй, вывести заключеніе, что причиной его разрыва съ театрами были простые денежные счеты ²⁴³). Но мы оставляемъ эти мелочи реалистамъ. Все что тутъ мы знаемъ о Госсон? заставляетъ насъ предполагать, что тутъ были причины посерьезн?е, что каррьера актера и драматическаго писателя едва-ли могла быть когда нибудь по сердцу челов?ку, который въ двадцать л?тъ смотр?лъ на жизнь какъ на юдоль скорби и считалъ вс? ея блага ничтожными и суетными ²⁴⁴). Самъ Госсонъ объясняетъ своей разрывъ съ театрами т?мъ, что онъ не могъ быть спокойнымъ зрителемъ совершающихся тамъ безчинствъ (Plays Confuted, London 1582. The First Action), но несомн?нно, что тутъ д?ло не обошлось безъ вліянія пуританскихъ пропов?дниковъ, которые съ необыкновеннымъ искусствомъ ум?ли д?йствовать на натуры, подобныя Госсону, воспламеняя ихъ религіозную экзальтацію. Какъ бы то ни было, но осенью 1579 года появилось въ св?тъ сочиненіе бывшаго драматурга Школа Злоупотребленій (The Schoole of Abuse), направленное противъ театральныхъ представленій и проникнутое суровыми воззр?ніями пуританской морали. Ригоризмъ автора доходитъ до того, что онъ безъ всякаго колебанія соединяетъ въ одномъ общемъ осужденіи вс? изящныя искусства и называетъ актеровъ, поэтовъ и музыкантовъ гусеницами общества ²⁴⁵). Зам?чательно, что въ защиту своихъ воззр?ній Госсонъ не приводитъ, подобно Норсбруку и другимъ пуританскимъ пропов?дникамъ, текстовъ изъ Св. писанія и не прикрывается авторитетомъ отцовъ церкви; въ принцип? онъ даже допускаетъ искусство, но безусловно осуждаетъ вс? уклоненія отъ истинныхъ ц?лей искусства, а съ его пуританской точки зр?нія художественныя ц?ли всегда должны подчиняться ц?лямъ нравственнымъ. Онъ напр. допускаетъ поэзію и музыку, но только въ томъ случа?, когда он? не служатъ одному удовольствію, но также приносятъ нравственную пользу. По его словамъ, истинное назначеніе древней поэзіи состояло въ томъ, что она восп?вала на торжественныхъ пирахъ, подъ акомпанементъ музыки, подвиги знаменитыхъ полководцевъ, мудрые сов?ты и доброд?тельную жизнь предковъ; при этомъ роли распред?лялись такъ, что на долю музыки приходилось своей мелодіей отвлекать слушателей отъ частаго прикладыванія губъ къ чаш?, между т?мъ какъ поэзія въ свою очередь должна была вдохновлять ихъ къ совершенію благод?тельныхъ для народа подвиговъ. (The Schoole of Abuse, ed. by Arber. p. 25). Переходя всл?дъ за этимъ къ театру, авторъ прежде всего оговаривается, что онъ не думаетъ считать каждаго посвятившаго себя драматическому искусству потеряннымъ челов?комъ: "мн?, говоритъ онъ, очень хорошо изв?стно, что н?которые изъ актеровъ — люди трезвые, скромные и ученые, честные домовлад?льцы и пользующіеся хорошей репутаціей граждане, хотя въ посл?днее время невыносимое чванство ихъ спутниковъ (я разум?ю наемниковъ, которымъ они платятъ жалованье) сд?лало то, что объ нихъ начинаютъ уже дурно поговаривать. Подобно тому, какъ н?которые актеры чужды злоупотребленій, такъ и н?которыя изъ ихъ піесъ не заслуживаютъ ни мал?йшаго упрека. Впрочемъ этихъ посл?днихъ такъ мало, что ихъ легко сосчитать". Зат?мъ, назвавъ н?сколько нравственныхъ и благонам?ренныхъ піесъ, къ которымъ онъ причисляетъ и свою піесу Catiline's Conspiracies, Госсонъ д?лаетъ сл?дующій выводъ: "Эти піесы — прекрасныя піесы, лучшія изъ драмъ, когда либо игранныхъ зд?сь; он? достойны быть проп?ты музами и разыграны самимъ Росціемъ, но все таки я скажу, что он? годятся не для всякаго и что ихъ не сл?дуетъ играть публично. Если же кто спроситъ меня: какъ, вы сами, писавшій комедіи въ прежнее время, теперь такъ яростно нападаете на нихъ — я отв?чу: согр?шилъ и очень жал?ю о своей ошибк?; только тотъ уйдетъ далеко, кто не оборачивается назадъ; лучше поздно, ч?мъ никогда" (ibid p. 41). Госсонъ заключаетъ свой памфлетъ обращеніемъ къ лорду-мэру, прося его, какъ хозяина города, обратить вниманіе на безчинства, существующія въ лондонскихъ театрахъ, а если можно, то и совс?мъ уничтожить театральныя представленія, подающія постоянный поводъ къ этимъ безчинствамъ. Не смотря на сравнительно ум?ренный тонъ, въ которомъ написано все сочиненіе, оно произвело сильный переполохъ въ театральномъ мір? ²⁴⁶), Госсонъ разсказываетъ (The Ephemerides of Phialo, 1579), что актеры даже собирались убить его. Нападки Госсона пріобр?ли особое значеніе въ силу того обстоятельства, что самъ онъ былъ прежде актеромъ и драматическимъ писателемъ и стало быть зналъ д?ло не по однимъ только слухамъ. Такихъ нападеній нельзя было оставлять безъ возраженій, и актеры р?шились отв?чать. Они обратились за помощью ко многимъ литераторамъ, и одинъ изъ нихъ Томасъ Лоджъ, бывшій товарищъ Госсона по оксфордскому университету, об?щалъ написать систематическій отв?тъ Госсону. Но время было горячее; ждать было некогда, и пока Лоджъ готовилъ свое возраженіе, актеры наскоро сами смастерили памфлетъ противъ Госсона Straunge Newes out of Affrick ²⁴⁷), немедленно вызвавшій со стороны посл?дняго Апологію Школы Злоупотребленій (An Apologie of the Schoole of Abuse), приложенную къ его Ephemerides of Phialo. (Ноябрь 1579 года). Госсонъ начинаетъ съ обвиненія своихъ противниковъ въ томъ, что они его не совс?мъ поняли. "Поэты, музыканты и актеры — говоритъ онъ — вс? считаютъ себя одинаково оскорбленными мною. Первые думаютъ, что я совс?мъ изгоняю поэзію; вторые — что я осуждаю музыку; третьи — что я отнимаю у челов?ка вс? его развлеченія; но всякій кто со вниманіемъ прочелъ мою книгу, безъ сомн?нія зам?тилъ, что я осуждаю только злоупотребленія связанныя съ существованіемъ этихъ искусствъ. В?дь если врачъ, пользуя больнаго, по неосторожности причинитъ ему смерть, то мы можемъ обвинять врача, но не науку". Посл? этого вступленія можно; повидимому, ожидать, что Госсонъ возьметъ часть своихъ обвиненій назадъ. И д?йствительно, онъ это д?лаетъ относительно поэзіи и музыки, но за то съ удвоенною яростію накидывается на театральныя представленія. "Я уб?жденъ — говоритъ онъ — что если бы актеры н?сколько поразмыслили надъ своей д?ятельностью, они сами не замедлили бы признать себя негодн?йшими и опасн?йшими членами общества. Воръ отнимаетъ у насъ кошелекъ силой; актеры же очищаютъ его съ нашего согласія; тотъ обираетъ насъ тайно; эти же грабятъ явно; тотъ ошеломляетъ насъ ударами; эти — веселыми шутками; тотъ уязвляетъ т?ло, а эти — душу. О Богъ, о люди, о небо, о земля, о времена, о нравы! Воръ по крайней м?р? въ конц? концовъ попадается и терпитъ за свои злод?янія; эти же съ гордымъ видомъ безнаказанно прогуливаются подъ самымъ носомъ у честныхъ людей. Понятія такъ перепутались въ нашей голов?, что мы называемъ убійцей того, кто проливаетъ нашу кровь и шутомъ того, кто наноситъ смертельныя раны нашей сов?сти; мы зовемъ бойней то м?сто, гд? умерщвляютъ животныхъ, но то, что по истин? можетъ быть названо бойней христіанскихъ душъ, мы называемъ развлеченіемъ. Пусть же не думаютъ, что я, ратуя противъ театровъ, въ тоже время ратую противъ всякихъ развлеченій. Въ жизни есть много невинныхъ удовольствій, но только театръ не принадлежитъ къ ихъ числу" ²⁴⁸).

Пуританскія тирады Госсона, въ настоящее время способныя возбудить разв? только улыбку въ читател?, въ то время представляли изъ себя реальную силу, потому что въ нихъ выражался взглядъ ц?лой вліятельной партіи, захватившей въ свои руки городское управленіе и всячески старавшейся представить театръ въ глазахъ правительства учрежденіемъ опаснымъ и безнравственнымъ, постояннымъ источникомъ вс?хъ городскихъ безпорядковъ и безчинствъ. Посл? этого понятно, съ какимъ нетерп?ніемъ актеры ждали отв?та Лоджа, который долженъ былъ снять съ театровъ пятно, наложенное на нихъ рукою недобросов?стнаго противника.

Наконецъ въ начал? 1580 г. давно ожидаемая Защита Поэзіи, Музыки и Театралиныхъ Представленій появилась въ св?тъ ²⁴⁹). — Въ отв?т? своемъ Лоджъ держится того же порядка, котораго держался обвинитель; сначала онъ защищаетъ отъ нападеній Госсона поэзію, потомъ музыку и наконецъ театральныя представленія; разум?ется для нашей ц?ли важна только посл?дняя часть, гд? Лоджъ распространяется о нравственномъ значеніи театра. Зд?сь Лоджъ побиваетъ Госсона его собственнымъ оружіемъ и доказываетъ, что если въ какомъ либо отношеніи театры заслуживаютъ похвалы, то именно въ томъ, что въ нихъ предаются осм?янію челов?ческіе пороки, ибо что такое комедія, какъ не наставница жизни, зеркало нравовъ, изображеніе истины ²⁵⁰)? Безъ сомн?нія, Теренцій не р?шился бы назвать богача по имени и выставить на всеобщій позоръ его жадность и жестокое обращеніе съ д?тьми, но онъ могъ заклеймить его подъ именемъ Демеаса. Равнымъ образомъ онъ не могъ назвать по именамъ развратныхъ молодыхъ людей его времени, но онъ имъ представилъ ихъ собственный портретъ въ образ? Панфила. Хотите вы познакомиться съ паразитомъ? Взгляните на Давуса. Хотите вид?ть придворнаго льстеца? Взгляните на Гнато. — Если бы въ наше время были сатирическіе поэты, которые въ своихъ комедіяхъ осм?ивали бы современные пороки, воплощая ихъ въ комическіе образы, то я ув?ренъ, что этимъ путемъ мы могли бы избавиться отъ многихъ изъ вашей братіи. Лоджъ не удивляется, что Госсонъ, осл?пленный своей неразумной ненавистью къ театрамъ, упустилъ изъ виду ихъ нравственное значеніе. По его мн?нію, все зависитъ отъ взгляда, съ которымъ мы подходимъ къ изв?стному предмету. "Изъ одного и того же цв?тка мудрый вм?ст? съ пчелой можетъ извлечь медъ, а нев?жда вм?ст? съ паукомъ — ядъ. Конечно, съ одной стороны люди умные, понимающіе сущность трагедіи и комедіи, всегда будутъ хвалить ихъ, но съ другой стороны вполн? извинительно нев?жд? бранить то, чего онъ не въ состояніи понять". Зат?мъ, сказавши н?сколько словъ о значеніи театральныхъ представленій въ Рим?, гд? ни одно общественное торжество не обходилось безъ комедіи, Лоджъ переходитъ къ Англіи. Конечно — говоритъ онъ — мы не нуждаемся въ Росціяхъ и не ощущаемъ большаго недостатка въ людяхъ, занимающихся ремесломъ Теренція, но во всякомъ случа? наши драматурги стоятъ гораздо ниже, ч?мъ стояли древніе поэты; всл?дствіе этого они должны подчинять свой талантъ вкусу публики, но такъ какъ всякая публика любитъ подражанія, то я совершенно согласенъ съ т?мъ, что поэтъ долженъ брать изъ жизни такіе сюжеты, которые, представляя собой точное отраженіе жизни, были бы въ тоже время побужденіемъ къ доброд?тели. Читатель видитъ, что въ своемъ взгляд? на искусство Лоджъ не далеко ушелъ отъ Госсона, что, подобно этому посл?днему, онъ готовъ былъ подчинить художественныя задачи задачамъ нравственнымъ. Но нельзя не сознаться, что въ борьб? съ пуританами, этотъ способъ защиты былъ самый раціональный, потому что онъ отнималъ у противниковъ то оружіе, которымъ они такъ хорошо ум?ли агитировать общественное мн?ніе.

Одновременно съ отв?томъ Лоджа актеры выставили въ защиту своей профессіи другое произведеніе, гд? доказывалась необходимость театра съ иной точки зр?нія. Это была пьеса The Plays of Plays, не дошедшая до насъ, но основная мысль которой, по показанію Госсона (Playes Confuted, 4 Action) заключалась въ томъ что театральныя представленія доставляютъ наслажденіе, а наслажденіе ни коимъ образомъ не можетъ быть исключено изъ челов?ческой жизни ¹⁵¹). Въ этихъ словахъ слышится протестъ старой веселой Англіи противъ мрачныхъ аскетическихъ воззр?ній пуританизма, исказившихъ національный характеръ англичанъ и грозившихъ превратить жизнь народа въ какое-то, исполненное подвижничества и самоистязаній, одиночное заключеніе. Актеры попали въ само сердце вопроса. Не злоупотребленія театра, но самое существованіе этого увеселительнаго учрежденія, отвлекавшаго народъ отъ заботъ о спасеніи души, приводило въ негодованіе пуританъ. — Основной принципъ пуританизма — это культура нравственнаго чувства. Полный в?ры въ свое предъизбраніе, каждый пуританинъ считалъ себя отм?ченнымъ божьей благодатью и старался вести образъ жизни, достойный своего великаго назначенія. Онъ зналъ одно наслажденіе — исполненіе долга; одинъ страхъ — прогн?вить Господа, не спускающаго глазъ съ своихъ избранныхъ. Пламя религіознаго энтузіазма, охватившее душу пуританина, выжгло изъ нея все живое и поэтическое. Вс? законныя наслажденія челов?ческой природы, все что проливаетъ отрадный св?тъ на наше земное существованіе, казалось ему суетнымъ и безнравственнымъ. "Сила ихъ чувствованій (говоритъ Маколей) относительно одного предмета д?лала ихъ спокойными относительно вс?хъ прочихъ. Одно преобладающее чувство подчинило себ? состраданіе и ненависть, честолюбіе и страхъ. Смерть утратила свои ужасы, и наслажденіе свой прелести. У нихъ были свои улыбки и слезы, свои восторги и печали, но не для предметовъ міра сего. Они проходили земное поприще подобно тому, какъ шелъ жел?зный челов?къ въ поэм? Спенсера съ ц?помъ въ рукахъ, сокрушавшій и попиравшій прит?снителей, см?шивающійся съ челов?ческими существами, но не д?лившій челов?ческихъ немощей, не в?давшій ни усталости, ни удовольствія, ни печали, не уязвимый никакимъ оружіемъ, не удержимый никакою преградою." ²⁵²) Съ такими-то противниками приходилось бороться начинающему драматическому искусству; и н?тъ никакого сомн?нія, что они съум?ли бы задушить его въ самой колыбели, если бы съ одной стороны оно не опиралось на симпатіи народныхъ массъ; съ другой стороны, если бы власть не поддерживала его своимъ вліяніемъ. Въ случа? какихъ либо прит?сненій со стороны городскихъ властей актеры см?ло обращались къ своимъ знатнымъ покровителямъ, которые почти всегда заступались за нихъ. Современные пуританскіе памфлеты полны горькихъ жалобъ на потворство, оказываемое актерамъ судьями и другими правительственными чиновниками. "Пусть заступничество сильныхъ, (говоритъ одинъ современный авторъ), не препятствуетъ судьямъ творить расправу надъ нечестивыми. Покровительство, оказываемое этимъ юнымъ сорванцамъ д?лаетъ ихъ часъ отъ часу дерзостн?е. Увы! любовь къ театру до того распространена между знатью, что представители ея готовы удержать судью отъ исполненія его прямыхъ обязанностей, лишь бы только угодить своимъ слугамъ — актерамъ." ²⁵³) Но усп?хъ театральныхъ представленій не завис?лъ отъ одного какого нибудь класса общества. Конечно, знать могла оказать актерамъ матеріальную поддержку, могла защитить ихъ отъ прит?сненій городскаго сов?та, но не въ ея власти было сообщить театру ту притягательную силу, о которой на вс? лады кричали его противники. Неизв?стный пуританскій памфлетистъ, изъ котораго мы сд?лали предъидущую выписку, говоря о современныхъ ему театральныхъ представленіяхъ, весьма характеристически зам?чаетъ, что многіе до того запутались въ этой паутин?, что и рады бы вырваться изъ нея, да не могутъ. Чарующая сила удовольствія до того оковываетъ душу, что никто изъ попавшихъ туда не можетъ выйти безвредно, будь то д?вушка, мать семейства или кто бы то ни было ³⁵⁴). Мы позволяемъ себ? привести еще одно м?сто изъ того же писателя, которое, подобно огоньку, озаряющему въ ночную пору темную окрестность, бросаетъ яркій лучъ св?та на запутанный вопросъ объ отношеніи актеровъ и драматическихъ писателей къ современному обществу. Въ начал? своего памфлета онъ предупреждаетъ читателей, что взглядъ его на театральныя представленія основывается не на колеблющейся почв? личныхъ мн?ній, но на незыблемомъ авторитет? слова Божія. "Справедливо, говоритъ онъ, что одно мн?ніе можетъ быть совершенно противоположно другому и изъ того, что сценическая профессія не по душ? тому или другому лицу, никакъ не сл?дуетъ, что она исчезнетъ, будучи столь высоко ц?нима всякого рода людьми ²⁵⁵)". Признаніе драгоц?нное, показывающее, что по м?р? возрастанія англійской драмы, возвышалось въ общественномъ мн?ніи значеніе сценическаго искусства и его представителей, между которыми было не мало личностей, внушавшихъ уваженіе самимъ врагамъ своими талантами и ученостью. Да иначе и быть не могло. За исключеніемъ музыкальныхъ пьесъ ни одинъ родъ художественныхъ произведеній въ такой степени не выигрываетъ отъ хорошаго исполненія и не проигрываетъ отъ дурнаго, какъ драма. Какой бы живостью ни обладало воображеніе зрителя, оно едва-ли въ состояніи представить ему личность Фольстафа такой типичной, какой она напр., являлась намъ въ неподражаемой передач? покойнаго Лэмона. Люди, вид?вшіе игру хорошихъ актеровъ и при этомъ анализировавшіе свои собственныя впечатл?нія, могутъ подтвердить, что иногда взглядъ, игра физіономіи, улыбка, даже жестъ талантливаго актера полн?е и лучше дорисовываетъ изображаемую имъ личность, ч?мъ длинные монологи и самопризнанія. Нер?дко случается, что талантливое исполненіе до того преображаетъ самую пьесу, что она становится р?шительно не узнаваемой. "Est ce bien moi, qui ai fait cela? съ восторгомъ воскликнулъ Вольтеръ, увид?въ одну изъ своихъ сценъ совершенно преображенной въ глубоко-прочувствованной игр? г-жи Клеронъ. ²⁵⁶) При такой кровной связи между драмой и ея исполненіемъ, весьма естественно, что везд?, гд? только драматическое искусство пользуется симпатіями общества, часть этой симпатіи должна быть обращена и на актеровъ. Вотъ почему мы находимъ слишкомъ преувеличеннымъ мн?ніе т?хъ писателей, которые, признавая за англійскимъ театромъ XVI в?ка изв?стное общественное значеніе, въ тоже время, со словъ пуританъ, утверждаютъ, что актеры составляли н?что въ род? отверженной секты, не принимаемой ни въ какое порядочное общество. Безспорно, въ тогдашней Англіи находилось не мало людей, которые, съ одной стороны подъ вліяніемъ пуританскихъ воззр?ній на театръ, съ другой подъ вліяніемъ аристократическихъ предразсудковъ, смотр?ли на актеровъ съ нескрываемымъ презр?ніемъ, но большинство англійскаго общества, съ королевой и ея дворомъ во глав?, не разд?ляло этихъ обскурантныхъ воззр?ній, защищало театръ отъ пресл?дованій пуританъ и при всякомъ случа? выражало талантлив?йшимъ представителямъ сценическаго искусства свое уваженіе и сочувствіе. Когда умеръ знаменитый актеръ Ричардъ Борбеджъ, то чуть ли не весь Лондонъ сл?довалъ за его гробомъ, а изъ стихотвореній, написанныхъ по этому случаю, видно, что смерть Борбеджа оплакивалась современниками какъ великая національная потеря ²⁵⁷).

Но возвратимся къ нашему предмету. Лоджева защита театральныхъ представленій съ нравственной точки зр?нія только раздразнила пуританъ. Госсонъ, съ трудомъ усп?вшій черезъ годъ добыть себ? памфлетъ Лоджа (такъ усердно городскія власти позаботились объ его уничтоженіи), тотчасъ же приготовилъ на него отв?тъ, вышедшій въ начал? 1582 г. подъ заглавіемъ Театральныя Представленія Опровергнутыя. ²⁵⁸) Въ посвященіи своей книги одному изъ вліятельныхъ министровъ Елисаветы, сэру Фрэнсису Уэльсингэму, авторъ, сравнивая театральныя пьесы съ знаменитыми конюшнями Авгія, проситъ Уэльсингэма уподобиться Геркулесу и очистить отъ нихъ Англію. — Такъ какъ почти всякая пьеса состояла тогда изъ пяти д?йствій, то и Госсонъ разд?лилъ свой памфлетъ на пять главъ, назвавъ ихъ д?йствіями (actions). — Въ первомъ д?йствіи авторъ подымаетъ старый вопросъ о безнравственности и злокачественности театральныхъ представленій, приводитъ м?ста изъ отцовъ церкви (Тертулліана), доказывающихъ, что театръ есть изобр?теніе дьявола и т. д., Лоджъ между прочимъ въ одномъ м?ст? сказалъ, что въ древности театральныя представленія им?ли религіозное значеніе и были посвящены богамъ. Госсонъ ловитъ его на слов?. "Вы утверждаете (съ торжествомъ восклицаетъ онъ), что языческія представленія были посвящены богамъ, но какимъ богамъ? Безъ сомн?нія языческимъ — стало быть, они исходятъ не отъ истиннаго Бога, а отъ дьявола". По словамъ Госсона, дьяволъ, чтобъ отвратить сердца англичанъ отъ истиннаго Бога, во первыхъ — наслалъ въ Англію много негодныхъ итальянскихъ книгъ, которыя, будучи переведены на англійскій языкъ, отравили добрые нравы англійскаго народа и во вторыхъ — завелъ театры, гд? даются піесы, выкроенныя по тому же нечестивому италіянскому образцу. Во второмъ д?йствіи Госсонъ, опровергая Лоджево опред?леніе драмы, предлагаетъ вм?сто него свое собственное, заимствованное изъ піитики Скалигера. Зд?сь же авторъ д?лаетъ, знакомую намъ, характеристику современной ему драмы и въ заключеніе сообщаетъ любопытный перечень источниковъ, изъ которыхъ современные драматурги заимствовали содержаніе своихъ произведеній. Въ третьемъ д?йствіи Госсонъ осуждаетъ самый принципъ сценическаго искусства. "Ложь есть гр?хъ, и дьяволъ не даромъ называется отцомъ лжи; что же такое театральныя піесы, какъ не сплошная ложь? Въ нихъ напр. мальчики играютъ женскія роли и стараются подражать женщинамъ не только въ одежд?, но въ голос? и т?лодвиженіяхъ, между т?мъ какъ самое переод?ванье въ женское платье запрещено Богомъ. Платье установлено Богомъ какъ знакъ отличія между полами, стало быть люди, переод?вающіеся въ женское платье, т?мъ самымъ нарушаютъ божескія установленія. Тоже самое нужно сказать и объ актерахъ низкаго происхожденія, которые изображаютъ изъ себя царей, ибо они тоже нарушаютъ запов?дь божію, выдавая себя не за то, ч?мъ они суть на самомъ д?л?". Изъ всего этого авторъ выводитъ заключеніе, что сценическое искусство есть великій гр?хъ и что какъ бы хороша и назидательна ни была сама по себ? театральная піеса, ее гр?шно поставить на сцену, хотя иногда весьма полезно прочесть. Четвертое д?йствіе есть пространный отв?тъ на тенденціозную пьесу Play of Playes, направленную противъ его Школы Злоупотребленій. Возражая противъ основаній мысли неизв?стнаго автора, объясняющаго театръ изъ присущей челов?ку потребности наслажденія, Госсонъ съ своей пуританской точки зр?нія доказываетъ, что театральныя представленія способны доставлять только чувственное, а не духовное наслажденіе, которое состоитъ въ помышленіи о будущей жизни, дарованной намъ кровію I. Христа. — Мы, говоритъ онъ, уподобляемся пилигримамъ, предпринявшимъ далекое странствованіе, чтобы достигнуть нашей небесной родины; всл?дствіе этого, проходя по земл?, мы должны очень осмотрительно пользоваться ея благами, иначе они отвлекутъ насъ отъ нашей великой ц?ли. По мн?нію Госсона, театръ именно обладаетъ способностью увлекать челов?ка въ сферу чувственнаго плотскаго наслажденія, и потому стыдно пос?щать театральные представленія, а еще стыдн?е защищать ихъ.

Наконецъ, въ пятомъ д?йствіи Госсонъ снова возвращается къ затронутому имъ прежде вопросу о пагубномъ вліяніи театральныхъ представленій на народную нравственность и въ подтвержденіе своихъ словъ подробно разсказываетъ о томъ, какъ вели себя молодые люди въ народныхъ театрахъ. "Когда я самъ, (говоритъ онъ), работалъ для театра, я им?лъ случай насмотр?ться на ежедневно совершающіяся тамъ безстыдства и уб?диться, что театръ есть рынокъ разврата, что въ немъ, какъ на бирж?, вы можете за деньги достать все что только угодно. — Въ Рим? было въ обыча? у легкомысленныхъ молодыхъ людей, подс?въ поближе къ куртизанкамъ, угощать ихъ гранатами и по окончаніи спектакля заходить къ нимъ на домъ. Почти тоже д?лается и въ нашихъ театрахъ. У насъ прежде всего молодой челов?къ идетъ въ партеръ (yard) и оттуда окидываетъ взоромъ вс? галлереи. Нам?тивъ гд? нибудь податливую красавицу, онъ, подобно ворону, завид?вшему добычу, бросается туда, усаживается возл? нея, угощаетъ ее вм?сто гранатъ яблоками, играетъ нав?шенными на ней безд?лушками, говоритъ безъ умолку и по окончаніи представленія идетъ съ ней ужинать въ таверну. Откровенный развратъ нашихъ театровъ возбуждаетъ отвращеніе во вс?хъ видящихъ и слышащихъ; это ядъ для зрителей, и разсадникъ безпутства для самихъ актеровъ". Въ заключеніе авторъ д?лаетъ изъ всего имъ сказаннаго сл?дующій выводъ: "Театральныя представленія суть изобр?теніе дьявола, остатокъ язычества, корень отступничества, пища разврата — гнушайтесь ими! Равнымъ образомъ, по скольку актеры суть наставники порока, учители легкомыслія и д?ти праздности — презирайте ихъ! Богъ милосердъ; объятія Его всегда отверзты для т?хъ, кто приходитъ къ Нему во время, но помните, что Богъ также справедливъ; лукъ Его натянутъ, стр?ла вложена, и если вы будете упорствовать въ своемъ нечестіи, то Онъ снова не замедлитъ наслать на васъ моровую язву".

Над?емся, читатели не пос?туютъ за многочисленность приведенныхъ нами выписокъ, узнавши, что намъ хот?лось наглядно показать, сквозь какую чащу нев?жества, предразсудковъ и крайняго недоброжелательства нужно было пробиваться англійскому драматическому искусству, прежде ч?мъ оно достигло высоты своего художественнаго совершенства. Не смотря на несомн?нное сочувствіе большинства англійскаго населенія къ театру, сочувствіе, о которомъ на вс? лады твердятъ его заклятые враги, развитіе его далеко не было похоже на поб?доносное шествіе къ великой д?ли, вырывавшее даже у самихъ противниковъ невольные взрывы восторга. Англійская драма, подобно б?дной сиротк? въ народной п?сн?, должна была первое время ходить подъ заборами, прежде ч?мъ ее пригласили войти въ домъ, должна была ежедневно дрожать за свое существованіе и постоянно ув?рять и общество и правительство въ своей благонам?ренности. Сочувствіе большинства не могло избавить ее отъ нареканій, клеветъ, распускаемыхъ о ней ея врагами. Актерамъ и драматическимъ писателямъ приходилось бороться съ противниками непреклонными, неразборчивыми на средства и главное вліятельными. Эта, борьба должна была причинять сильныя страданія такимъ чуткимъ натурамъ, какъ напр. Шекспиръ, который въ одномъ изъ своихъ сонетовъ даже оплакиваетъ свое отверженное званіе (outcaste state). Любопытно просл?дить вс? ухищренія, употреблявшіяся пуританами съ т?мъ, чтобъ доконать ненавистное имъ учрежденіе. Появится ли въ город? зараза или просто случится какое нибудь несчастіе или безпорядки, какъ пуритане тотчасъ же сп?шатъ приписать ихъ театральнымъ представленіямъ и краснор?чиво доказываютъ публик? и правительству, что въ этихъ несчастіяхъ нужно вид?ть кару Божію за оскверненіе воскреснаго дня суетными удовольствіями. Впрочемъ нужно отдать справедливость правительству, что оно р?дко обращало вниманіе на ихъ инсинуаціи, а тайный сов?тъ всегда отд?лывался полум?рами, об?щаніемъ строго сл?дить за безпорядками на будущее время и т. п. Въ 1563 г., по случаю появленія моровой язвы въ город?, лондонскій епископъ Гриндаль, приписывая это несчастіе актерамъ, профанирующимъ своими нечистыми устами слово Божіе, обратился къ Борлею съ просьбой закрыть вс? театры на одинъ годъ, а если можно, то и навсегда, такъ какъ скопленіе народа въ театрахъ есть главная причина распространенія заразы ²⁵⁹). На это письмо Борлей отв?чалъ, что, по его мн?нію, неосновательно взваливать на Провид?ніе отв?тственность за вс? наши несчастія. Усматривая причину распространенія заразы не въ театрахъ, не въ профанаціи слова Божія, а въ густот? населенія, онъ сд?лалъ распоряженіе, чтобъ въ каждой квартир? жило только по одному семейству ^2fi0). Въ 1583 г. одинъ изъ загородныхъ лондонскихъ театровъ или скор?е цирковъ, Парисгарденъ, обрушился отъ большаго стеченія публики, собравшейся смотр?ть на медв?жью травлю, причемъ н?сколько челов?къ было убито и множество ранено. Какъ нарочно, несчастіе произошло въ воскресный день и это дало поводъ пуританамъ приписывать его гн?ву Божіему. "13 января — писалъ Борлею изв?стный противникъ театровъ, лондонскій городской судья, Флитвудъ — нарушители субботняго дня были наказаны по вол? Божіей въ ІІарисгарден?, и пока я пишу вамъ эти слова уже вышла книга, посвященная этому же предмету" ²⁶¹). Книга, о которой упоминаетъ Флитвудъ, есть брошюра Джона Фильда, подробно развивающая мысль, уже вскользь высказанную Флитвудомъ, что несчастіе въ Парисгарден? было актомъ гн?ва Божія за несоблюденіе воскреснаго дня.

Въ томъ же году пуритане сд?лали новую вылазку противъ театровъ изданіемъ въ св?тъ книги Стэбса Анатомія Злоупотребленій ²⁶²), которая, подобно вышедшему поздн?е Зеркалу Чудовищъ (A Mirror of Monsters, London, 1587) Ренкинса, заключая въ себ? весьма мало данныхъ для характеристики англійскаго театра, легко можетъ быть опущена безъ всякаго ущерба полнот? изложенія. Съ этихъ поръ пуританскіе громы замолкаютъ надолго, можетъ быть потому, что въ 90-хъ годахъ самому пуританизму пришлось переживать трудные дни и изнемогать подъ бременемъ жестокихъ пресл?дованій, обрушившихся на него со стороны установленной церкви. За то актеры и драматическіе писатели н?сколько ободрились; они открыто стали на сторону правительства, писали отв?ты на памфлеты Мартина Марпрелата (Лилли, Нашъ и др.) и выводили его самого на сцену въ см?шномъ вид? ²⁶³). Но вопросъ о нравственномъ значеніи театральныхъ представленій представлялъ слишкомъ живой интересъ, чтобъ не найти себ? отголоска въ другихъ общественныхъ сферахъ. Прерванная полемика продолжалась въ университетскихъ кружкахъ, возбуждая къ себ? страстное участіе въ профессорахъ и студентахъ. Въ Оксфорд?, гд? пуританскія воззр?нія были сильно распространены, образовалась ц?лая партія противниковъ театра, которая хот?ла изгнать изъ ст?нъ университета даже обычные торжественные латинскіе спектакли. Во глав? противниковъ сценическихъ упражненій для студентовъ стоялъ Джонъ Рэнольдсъ, директоръ коллегіи Corpus Christi, а во глав? защитниковъ театра профессоръ коллегіи Christ-Church, Вилльямъ Гагеръ, котораго историкъ Оксфордскаго университета называетъ лучшимъ драматическимъ писателемъ своего времени (the best comedian of his time). Къ Гагеру примкнули итальянецъ Альберикъ Gentilis ²⁶⁴), Торнтонъ и др. Столкновеніе между об?ими партіями произошло изъ за того, что въ 1592 г., ко дню какого-то университетскаго праздника, Гагеръ написалъ трагедію. которая и была разыграна студентами его коллегіи, при многочисленномъ стеченіи студентовъ изъ прочихъ коллегій. Боясь за нравственность своихъ питомцевъ, Рэнольдсъ письменно доказывалъ Гагеру все неприличіе и опасность его поступка; Гагеръ не замедлилъ отв?томъ, и такимъ образомъ между ними завязалась переписка, вошедшая потомъ ц?ликомъ въ трактатъ Рэнольдса The Overthou of Stage-Playes, London 1599 г., на половину состоящій изъ писемъ Гагера и опроверженій Рэнольдса. Зд?сь авторъ н?сколько подробн?е развиваетъ свои мысли о безнравственности сценическихъ представленій, высказанныя имъ н?сколько л?тъ раньше въ письм? къ Торитону ²⁶⁵). Памфлетъ Рэнольдса нисколько не выше другихъ произведеній того же рода; по живости же изложенія онъ во многомъ уступаетъ Госсоновой Школ? Злоупотребленій. Доказательства Рэнольдса им?ютъ чисто формальный характеръ и преимущественно основаны на изв?стномъ м?ст? Моисеева Второзаконія (глава XXII, 5), запрещающемъ переод?ваться мужчинамъ въ женское платье и наоборотъ, причемъ авторъ въ подтвержденіе своихъ мн?ній приводитъ множество цитатъ изъ отцовъ церкви, выказывая при этомъ столько же учености, сколько узкости взгляда и казуистики. Полемика Рэнольдса съ Гагеромъ продолжалась и посл? изданія книги Рэнольдса; въ приложеніи ко второму изданію ея, вышедшему въ 1629 г., находимъ еще два письма Гагера на латинскомъ язык? и отв?ты на нихъ Рэнольдса. Изъ предисловія типографщика къ читателю (The Printer to the Reader) можно заключить, что поб?да осталась на сторон? Рэнольдса и что, уб?жденный его доказательствами, Гагеръ ув?ровалъ въ безнравственность театральныхъ представленій.

Посл?днее десятил?тіе XVI в. и начало XVII по всей справедливости считаются самымъ цв?тущимъ періодомъ въ исторіи англійскаго театра. Опираясь на сочувствіе большинства англійскаго общества, находя могучую поддержку въ представителяхъ власти, драматическое искусство д?лало нев?роятно быстрые усп?хи: число театровъ возросло до 17, содержатели ихъ богат?ли, англійскіе актеры предпринимали артистическія странствованія по Европ? и англійская сцена украсилась высокохудожественными созданіями Шекспира и его современниковъ. Въ это время полемизировать съ театрами было д?ломъ не только не популярнымъ, но даже до н?которой степени рискованнымъ. Памфлетъ Ренкинса, написанный въ 1593 г., лежалъ подъ спудомъ семь л?тъ, да и то издатель его оговаривается, что рукопись попала къ нему случайно, что онъ ее печатаетъ безъ дозволенія автора, которому обнародованіе ея можетъ быть въ н?которыхъ отношеніяхъ даже непріятно (though it should be in some respect offensive to the author himself). Другой памфлетъ въ драматической форм?, написанный еще при жизни Елисаветы, могъ быть изданъ только въ 1610 г. Мы разум?емъ сатирическую моралите Histrio-Mastix (Бичъ Актеровъ), зам?чательную разв? только т?мъ, что она вызвала самую обстоятельную защиту сценической профессіи въ Апологіи Актеровъ Томаса Гейвуда, одного изъ плодовит?йшихъ драматурговъ временъ Елисаветы и Іакова ²⁶⁶). Гейвудъ разд?лилъ свою апологію на три части: въ первой онъ говоритъ о древности театральныхъ представленій, о томъ значеніи, которое имъ придавали великіе люди древности, напр. Аристотель, который, чтобъ воспламенить воображеніе Александра подвигами Геркулеса, вел?лъ представить передъ нимъ раззореніе Трои. Пользуясь этимъ случаемъ, онъ очень умно раскрываетъ преимущества драматической поэзіи передъ живописью, поэзіей и искусствомъ вообще. "Поэтическое описаніе — говоритъ онъ — передаетъ только т?нь предмета, о которомъ мы составляемъ себ? понятіе посредствомъ слуха, но не видимъ его глазами; съ другой стороны портретъ челов?ка, хотя и видимъ глазу, но не им?етъ въ себ? ни страсти, ни д?йствія, ни оживленной мимики, которая только одна можетъ вполн? удовлетворить зрителя. Но вид?ть воина, не только од?таго въ воинскіе досп?хи, но говорящаго и д?йствующаго, какъ воины, вид?ть Гектора, покрытаго кровью и попирающаго ногами враговъ своихъ, вид?ть Помпея, ?дущаго въ тріумфальной колесниц? среди восторженныхъ кликовъ народа, — такое зр?лище д?йствительно можетъ воспитать Александра". (An Apology for Actors, p. 21). Во второй части Гейвудъ распространяется о достоинств? сценической профессіи. Разсказавъ, какимъ уваженіемъ пользовались знаменитые актеры Греціи и Рима, онъ съ гордостью и сочувствіемъ вспоминаетъ о придворныхъ комикахъ Елисаветы, Тарльтон? и Кемп?, съум?вшихъ снискать себ? не только расположеніе королевы, но и всего народа. Третья часть трактуетъ о нравственномъ значеніи театральныхъ представленій. Зд?сь авторъ подробн?е развиваетъ изв?стныя намъ мысли Лоджа о польз? театровъ и въ подтвержденіе своихъ словъ приводитъ случай, какъ въ графств? Норфолькъ одна женщина, видя на сцен? убійство мужа женой, до того была потрясена вид?ннымъ, что тутъ же со слезами созналась публично, что семь л?тъ тому назадъ она отравила своего мужа, но что только въ эту минуту почувствовала раскаяніе въ своемъ поступк?; всл?дствіе этого признанія убійца была схвачена и осуждена. Только тридцать л?тъ съ небольшимъ отд?ляютъ Апологію Актеровъ Гейвуда отъ Защиты Театральныхъ Представленій Лоджа, а между т?мъ въ самомъ тон? этихъ произведеній зам?тна глубокая разница. Лоджъ, очевидно, не былъ ув?ренъ въ торжеств? д?ла, которое онъ взялся защищать; оттого онъ говоритъ робко, уклончиво, самъ становится на точку зр?нія своихъ противниковъ, соглашается съ Госсономъ въ томъ, что театральныя произведенія по воскреснымъ днямъ д?йствительно неум?стны и т. д. Совершенно другое впечатл?ніе производитъ Апологія Актеровъ Гейвуда. Гейвуду, жившему въ пору самаго расцв?та англійскаго драматическаго искусства, не для чего было приб?гать къ подобнымъ уловкамъ. Вс? шансы выигрыша и безъ того были на его сторон?. Озадаченные небывалымъ покровительствомъ, которое оказывалъ Іаковъ актерамъ, пуритане, скр?пя сердце, принуждены были молчать, а актеры перешли въ наступленіе. Въ предисловіи къ книг? Гейвуда пом?щено н?сколько стихотвореній, подписанныхъ изв?стными именами, и исполненныхъ нападокъ противъ пуританскаго лицем?рія. Самый тонъ книги Гейвуда р?зко отличается отъ н?сколько подобострастнаго тона Лоджа. Всякое слово его дышетъ сознаніемъ собственнаго достоинства и услугъ, оказанныхъ театромъ стран?. Если Гейвудъ распространяется о нравственномъ значеніи театральныхъ представленій, то онъ это д?лаетъ не съ полемической ц?лью, а потому, что д?йствительно самъ былъ уб?жденъ въ высокомъ значеніи театра. Съ какимъ торжествомъ онъ, наприм?ръ, говоритъ, что ни въ одной стран? сословіе актеровъ не пользуется такимъ уваженіемъ, какъ въ Англіи (р. 61). Въ другомъ м?ст?, съ чувствомъ нескрываемой гордости, онъ сообщаетъ, что англійскіе актеры ангажируются къ иностраннымъ дворамъ: "датскій король, говоритъ онъ, им?лъ у себя труппу англійскихъ актеровъ, рекомендованныхъ ему графомъ Лейстеромъ, а герцогъ Брауншвейгскій и ландграфъ Гессенскій и до сихъ поръ содержатъ при своихъ дворахъ н?сколько челов?къ изъ нашей братіи" (ibid). Если въ чемъ и можно упрекнуть Гейвуда, такъ это въ томъ, что онъ, еще бол?е желая привлечь на свою сторону короля, пом?шаннаго на божественномъ прав? королевской власти, не усумнился приб?гнуть къ явной лжи и приписалъ англійской драм? такія задачи, которыхъ она никогда не им?ла въ виду, но которая должны были сильно поднять ея значеніе въ глазахъ Іакова I. Не приводя прим?ровъ въ подкр?пленіе своей мысли, авторъ голословно утверждаетъ, что театръ заслуживаетъ особаго покровительства монарховъ, потому что учитъ подданныхъ повиноваться своимъ государямъ, показываетъ народу безполезность возмущеній и вс? выгоды тихой и покойной жизни (ibid. p. 53). Должно полагать, что простоватый, но ревнивый къ своимъ правамъ, король остался весьма доволенъ такими задачами искусства, покровительство которому становилось для него съ этихъ поръ въ н?которомъ род? обязательнымъ.

Три года спустя появилось въ св?тъ обстоятельное и ученое возраженіе на книгу Гейвуда ²⁶⁷), не заслуживающее впрочемъ подробнаго разбора, такъ какъ въ немъ содержится весьма мало св?д?ній о состояніи англійскаго театра и объ отношеніяхъ его къ современному обществу. Единственный интересный фактъ во всей книг? — это выдержка изъ одной пропов?ди услышанной авторомъ въ 1610, въ Бристол? и могущая дать намъ понятіе о т?хъ ухищреніяхъ, къ которымъ приб?гало духовенство, чтобъ запугать суев?рную массу и отвратить ее отъ пос?щенія театровъ. "Въ первые в?ка христіанства — разсказывалъ пропов?дникъ — одна христіанка отправилась въ театръ посмотр?ть какую-то новую пьесу. Она вошла туда въ добромъ здоровьи, но возвратилась домой, одержимая злымъ духомъ. На вопросъ сострадательныхъ сос?дей, какимъ образомъ онъ могъ вселиться въ т?ло христіанки, злой духъ отв?чалъ, что онъ им?лъ на это полное право, такъ какъ засталъ ее въ своемъ собственномъ дом?." И это далеко не единственный прим?ръ пуританскихъ ухищреній. Въ Лондон?, священникъ церкви св. Маріи, Соттонъ, объявилъ публично съ кафедры, что актеры не заслуживаютъ быть допущеными къ общенію съ Христомъ посредствомъ таинствъ и что въ будущей жизни ихъ ждетъ в?чное осужденіе. По этому поводу изв?стный актеръ Натаніэль Фильдъ, препроводилъ пастору-фанатику краснор?чивый протестъ ²⁶⁸). Мы считаемъ не лишнимъ познакомить читателей съ содержаніемъ этого любопытнаго документа, такъ какъ онъ, представляя собой лучшую защиту актерской профессіи служитъ вм?ст? съ т?мъ показателемъ той высоты умственнаго развитія, на которой тогда стояли представители сценическаго искусства. "Мн? бы хот?лось дать вамъ понять (писалъ Фильдъ), почему ваша посл?дняя пропов?дь, въ связи съ проклятіями, направленными противъ ремесла, которымъ, по милости Божіей, я занимаюсь, не можетъ остаться безъ отв?та. Духъ мой возмущенъ; огонь загор?лся въ груди — я долженъ говорить. Въ посл?дній разъ вы публично, съ кафедры, чуть-ли даже не указывая пальцемъ на меня и на н?которыхъ изъ моихъ товарищей, предали вс?хъ актеровъ проклятію, какъ бы желая отправить насъ живыми въ адъ въ присутствіи многихъ свид?телей. Позвольте же вамъ напомнить, что не такъ Христосъ спасалъ заблудшую овцу; онъ ее не проклиналъ и не осуждалъ, но бережно принесъ ее на плечахъ въ домъ свой. Вы такъ безжалостно вонзили орудіе вашей р?чи въ мое набол?вшее сердце, что сов?сть моя не успокоится до т?хъ поръ, пока я не обнаружу всю безсердечность вашего поступка съ прихожанами, средствами которыхъ вы существуете. Получая деньги, вы въ тоже время презираете людей, которые вамъ даютъ ихъ и пути, которыми они добываются, уподобляясь т?мъ неблагодарнымъ, которые, осв?жившись виноградомъ, ломаютъ потомъ его в?тви." Перенося зат?мъ вопросъ на почву богословскую, Фильдъ доказываетъ, что актеры уже потому не могутъ быть осуждены, что кровь. I. Христа искупила весь родъ челов?ческій. "Или можетъ вы думаете, что наше сословіе подлежитъ осужденію въ силу того, что во время патріарховъ, судей и пророковъ, совершенно не было актеровъ? Но в?дь было же время, когда не только что актеровъ, но и кузнецовъ не было въ Израил?, однако же кузнецовъ не ждетъ подобная намъ жестокая участь. Или можетъ быть вы основываете свое мн?ніе на разсказанномъ вами случа? о той женщин?, которая пошла въ театръ и воротилась оттуда, одержимая б?сомъ. Вм?сто всякаго отв?та, я позволяю себ? обратиться къ вамъ съ сл?дующимъ вопросомъ: что же сталось съ остальной публикой? въ все тоже вселился б?съ, или за вс?хъ поплатилась одна женщина? Не знаю, какъ ваша, а моя религія, сэръ, запрещаетъ мн? слушаться дьявола и в?рить его словамъ, а т?мъ бол?е, опираясь на его свид?тельство, предрекать в?чную гибель членамъ христовой церкви. Избави меня Богъ отъ такихъ доказательствъ и отъ такого нечестиваго воображенія! Или можетъ быть вы серьезно уб?ждены, что самъ Духъ Св. написалъ своимъ божественнымъ перстомъ на лбу этой глупой женщины: ты была въ театр? и за то одержима б?сомъ! Если бы это было на самомъ д?л? такъ, то я, подобно Іереміи, пролилъ бы р?ки слезъ, чтобъ смыть съ себя позорное клеймо актерства, но, благодаря Бога, никакіе случаи, основанные на свид?тельств? дьявола, не заставятъ меня стыдиться моей профессіи." Справедливость требуетъ зам?тить, что число священниковъ, подобныхъ Соттону и неизв?стному бристольскому пропов?днику, было сравнительно не велико, что ихъ неразумная ревность едва-ли даже одобрялась высшимъ духовенствомъ, которое не бол?е какъ тридцать л?тъ назадъ было в?рн?йшимъ союзникомъ пуританъ въ борьб? ихъ съ театрами. Мы им?емъ положительныя свид?тельства, что въ царствованіе Іакова I н?которые епископы до того увлеклись артистическимъ духомъ в?ка, что завели своихъ собственныхъ актеровъ, игравшихъ у нихъ на дому, такъ какъ епископскій санъ м?шалъ имъ пос?щать публичные театры ²⁶⁹).

Многол?тняя полемика пуританъ съ актерами составляла видную, хотя далеко не самую важную сторону пуританской агитаціи противъ театральныхъ представленій. Центръ тяжести этой агитаціи лежалъ не въ литературной борьб?, но въ д?ятельности лондонскаго городскаго сов?та, который систематически т?снилъ актеровъ и вс?ми силами старался вооружить противъ нихъ высшее правительство, выставляя театральныя представленія главной причиной распространенія моровой язвы и вс?хъ уличныхъ безпорядковъ. Мы вид?ли, что выт?сненные имъ за городскую черту актеры купили землю, принадлежавшую упраздненному доминиканскому монастырю, и въ 1576 г. построили тамъ первый постоянный театръ.

Въ 1580 г. лондонскій городской сов?тъ изъявилъ желаніе распространить свою юрисдикцію на эту землю. Возникшее по этому поводу д?ло было передано на разсмотр?ніе двухъ главныхъ судей, но внезапно прекращено распоряженіемъ тайнаго сов?та, вел?вшаго оставить все по старому (in statu quo prius) и запретившаго лорду-мэру на будущее время вм?шиваться въ д?ла, выходящія за пред?лы его юрисдикціи ²⁷⁰). Такимъ распоряженіемъ была на время ограждена самостоятельность театральныхъ представленій; но пуритане этимъ не успокоились и не смотря на явное покровительство, оказанное актерамъ, черезъ городской сов?тъ продолжали по прежнему докучать правительству своими нескончаемыми жалобами на театры. Въ архив? лондонскаго Сити до сихъ поръ хранится большая переписка между городскимъ сов?томъ и тайнымъ сов?томъ королевы, изданіе которой прольетъ много св?та на внутреннюю исторію англійскаго театра ²⁷¹). Но изъ немногаго до сихъ поръ изданнаго видно, что какъ ни старались пуритане вооружить правительство противъ театровъ, вс? ихъ усилія были напрасны. Въ пререканіяхъ, зачастую возникавшихъ между лондонскимъ городскимъ сов?томъ и актерами, лорды верховнаго сов?та почти всегда держали сторону актеровъ и не разъ предписывали городскому сов?ту оставить ихъ въ поко? ²⁷²). Это посл?днее обстоятельство возбуждало горькія с?тованія пуританъ. Въ 1581 г. изв?стный пуританскій пропов?дникъ, Джонъ Фильдъ, благодаря Лейстера за свое освобожденіе изъ тюрьмы, уб?дительно проситъ его перестать покровительствовать актерамъ, "какъ это вы недавно д?лали къ великому огорченію вс?хъ благочестивыхъ людей" ^27З). Еще р?шительн?е Борлея, Лейстера, Уэльсингема и другихъ членовъ тайнаго сов?та, оказывала поддержку актерамъ сама королева. Въ 1583 г., по представленію Уэльсингема, она поручила Master'у of the Revels выбрать изъ вс?хъ игравшихъ въ Лондон? труппъ, дв?надцать лучшихъ актеровъ, и назначивъ имъ постоянное содержаніе, назвать ихъ актерами королевы (The Queen's Players). Этотъ торжественный знакъ королевскаго расположенія къ театру едва ли могъ быть по сердцу пуританамъ т?мъ бол?е, что въ числ? избранныхъ находился изв?стный Тарльтонъ, который въ одномъ дошедшемъ до насъ джиг? жестоко оскорбилъ лорда-мэра и альдермэновъ, назвавши ихъ длннноухой семьею дураковъ. Пуритане особенно возставали противъ обычая актеровъ набирать себ? въ ученики мальчиковъ и съ малол?тства приготовлять ихъ къ сценическому искусству. Какъ бы на зло имъ, королева въ 1585 г. дала патентъ директору п?вческой капеллы при церкви Св. Павла, Томасу Джайльсу, въ силу котораго онъ могъ набирать по всей Англіи мальчиковъ съ т?мъ чтобъ обучать ихъ музык?, п?нію и драматическому искусству. Когда лондонскіе актеры играли въ 1599 г. въ Эдинбург?, Іаковъ I, бывшій тогда шотландскимъ королемъ, не далъ ихъ въ обиду пуританамъ и всячески покровительствовалъ имъ. Вступивши на англійскій престолъ (1603 г.), онъ тотчасъ же принялъ въ свою службу труппу актеровъ, во глав? которой стояли Лоренсъ Флетчеръ и Вилльямъ Шекспиръ, часто заставлялъ ихъ играть во дворц? и вообще оказывалъ имъ матеріальную и нравственную поддержку. Сводя въ одно ц?лое приведенные нами разрозненные факты, мы считаемъ себя въ прав? сказать, что въ борьб? своей съ пуританами, англійская драма находила поддержку въ представителяхъ власти и что этой могучей поддержк? она въ значительной степени обязана своимъ быстрымъ развитіемъ.

Но охраняя англійскую драму отъ нападеній пуританъ и лондонскаго городскаго сов?та, правительство бдительно сл?дило за ея направленіемъ. Лицо, которому поручено было королевой наблюденіе за театральными представленіями (Master of the Revels) было снабжено на этотъ счетъ почти безграничными правами ²⁷⁴). Всякая пьеса, им?ющая быть представленною публично, подвергалась его предварительному разсмотр?нію. Особенно строго цензуровались пьесы, предназначавшіяся для придворныхъ спектаклей ²⁷⁵). Случаи представленія въ театрахъ неразр?шенныхъ цензурой пьесъ были р?дки и пресл?довались съ неуклонной строгостью. Въ этихъ случаяхъ Master of the Revels обыкновенно закрывалъ театръ, уничтожалъ пьесу, и автора ея безъ всякаго суда отправлялъ въ тюрьму. Такъ напр. мы знаемъ, что въ 1597 г. театръ, на которомъ игралась сатирическая пьеса Томаса Наша The Islе of Dogs, былъ временно закрытъ, пьеса уничтожена, а самъ Томасъ Нашъ заключенъ въ Флитъ ²⁷⁶). Разр?шеніе Master'а of the Revels было необходимо для изданія театральной пьесы въ св?тъ и притомъ для каждаго новаго ея изданія. Многія изъ шекспировскихъ пьесъ носятъ на себ? сл?ды цензорскихъ помарокъ. Въ первомъ изданіи Ричарда II недостаетъ знаменитой сцены отреченія Ричарда передъ парламентомъ, которая показалась цензору слишкомъ соблазнительной для королевской власти. Въ одномъ изъ изданій Гамлета вычеркнута насм?шка Гамлета надъ склонностью датчанъ къ пьянству, потому что въ это время гостилъ въ Англіи датскій король, который своимъ поведеніемъ подтверждалъ высказанное мн?ніе о датчанахъ. Все сколько нибудь зад?вавшее церковь или правительство было безжалостно исключаемо, и педантизмъ цензуры доходилъ въ этихъ случаяхъ до такихъ мелочей, что напр. при Іаков? I изъ англійскихъ комедій систематически вычеркивались самыя невинныя выходки противъ шотландцевъ ²⁷⁷). Казалось бы, что при такой безконтрольной власти, предоставленной Master'у of the Revels, при такой мелочной придирчивости цензуры, драматическое искусство должно было быть сильно ст?снено въ своемъ развитіи и даже осуждено на самую постную благонам?ренность, но въ д?йствительности было далеко не такъ. Д?ло въ томъ, что отданная юридически въ рабство Master'у of the Revels, англійская драма фактически была свободна, потому что общественное мн?ніе поддерживало см?лыхъ авторовъ и антрепренеровъ, да и само правительство не особенно поощряло усердіе театральной цензуры; по крайней м?р? мы знаемъ не мало случаевъ, когда строгія м?ры, предпринятыя Master'омъ of the Revels противъ того или другаго театра за нарушеніе цензурныхъ правилъ, были отм?няемы тайнымъ сов?томъ, въ которомъ зас?дали исконные покровители театровъ Лейстеръ и Борлей. Опираясь на сочувствіе большинства лондонскаго населенія и могущественной аристократіи, англійская драма XVI в. см?ло касалась такихъ предметовъ, передъ которыми современные континентальные драматурги, могли ощущать только, "и уваженіе и робость". М?ткій огонь ея сатиры поражалъ церковь, пуританъ, правительственные органы, не останавливаясь даже передъ священной особой королевы. Въ одной импровизированной пьес?, игранной въ присутствіи Елисаветы и всего двора, знаменитый комикъ, Тарльтонъ, указывая на сэра Вальтера Рэлея, сказалъ: "смотрите, в?дь, малый-то не дуракъ — онъ командуетъ королевой." (See, the knave commands the Queen). При этихъ словахъ королева нахмурила брови, но Тарльтонъ, нисколько не смутившись, продолжалъ: "да, власть его д?йствительно чрезм?рна и невыносима" ²⁷⁸). Мы приведемъ прим?ръ еще бол?е знаменательный. Задумавъ свергнуть Елисавету съ престола, Эссексъ и его сообщники, чтобъ подготовить умы народа къ предстоящему перевороту, наняли труппу актеровъ и вел?ли имъ играть на вс?хъ перекресткахъ пьесу Ричардъ II, пропитанную самыми крайними революціонными тенденціями. Намеки этой пьесы, которую, впрочемъ, ни въ какомъ случа? не сл?дуетъ см?шивать съ Ричардомъ II Шекспира, были такъ прозрачны, что зрители непрем?нно должны были узнать королеву въ образ? низложеннаго монарха. "Разв? вы не знаете, что Ричардъ II — это я," говорила годъ спустя Елисавета знаменитому юристу Ломбарду, поднесшему ей свой переводъ Пандектовъ; "и представьте себ?, продолжала она, эта трагедія была играна по крайней м?р? 40 разъ на улицахъ и въ домахъ" ²⁷⁹). Въ август? 1600 г. совершилось въ Эдинбург? трагическое происшествіе. Графъ Гоури и его братъ Александръ были умерщвлены въ своемъ собственномъ дом? по приказанію короля. Ихъ обвиняли въ составленіи заговора на жизнь короля, но народная молва приписывала это убійство мести Іакова, узнавшаго о связи своей жены съ братомъ графа Гоури. — И что-же? Не прошло н?сколькихъ м?сяцевъ, какъ эта потрясающая трагедія д?йствительной жизни была перенесена на сцену блакфрайрскаго театра со вс?ми своими кровавыми подробностями, и была играна не разъ передъ многочисленной публикой, прежде ч?мъ Master of the Revels догадался запретить ее. Видно, никакія репрессивныя м?ры не могли отучить англійскую драму отъ ея см?лыхъ выходокъ, находившихъ свое оправданіе въ самомъ стро? жизни, въ привычк? гласнаго обсужденія общественныхъ д?лъ и въ порывистомъ дух? эпохи. При Елисавет? и Іаков? не р?дко слышатся жалобы на распущенность и дерзость англійской сцены, позволявшей себ? касаться такихъ вопросовъ и авто ритетовъ, которые въ глазахъ многихъ стояли выше сатиры и осм?янія. "Наши актеры — пишетъ одинъ современникъ — готовы перенести на свои подмостки всю настоящую жизнь, не щадя ни короля, ни государства, ни религіи, и д?лаютъ это съ такой свободой и безстыдствомъ, что даже становится страшно слушать ихъ" ²⁸⁰).

Познакомивъ читателей въ общихъ чертахъ съ вн?шними условіями, при которыхъ развивалась англійская драма, указавъ въ самой жизни на элементы, способствовавшіе ея развитію или задерживавшіе его, мы считаемъ теперь возможнымъ возобновить прерванную нить нашего изложенія и приступить къ обозр?нію самихъ памятниковъ, служащихъ посредствующимъ звеномъ между придворными комедіями Лилли и народными драмами Шекспира.