• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

После «чумы» революций 1917 г., чума в Маньчжурии 1910—1911 гг. была практически забыта в России. О ней с самого ее начала мало знали на Западе. И напрасно. Современная цивилизация не знает другой такой эпидемической катастрофы, произошедшей, если можно так выразиться, «на ее глазах». Даже английские врачи, работавшие в Индии в 1896—1902 гг., имели дело хоть и с чумой, но в основном с ее менее опасной бубонной формой. Эпидемия 1910 г. больше напоминала эпидемии 1346—1351 гг., чем любые другие эпидемии чумы, вспыхнувшие за последующие 6 столетий. Маньчжурская чума воспроизвела перед современниками какую-то часть ужасов «черной смерти» Средних веков.

В связи с этим нам представляется крайне важным обобщить опыт (в том числе и неудач) русских врачей, правительственных чиновников и военных, накопленный в ходе ликвидации этой эпидемии. Для подготовки очерка использовались материалы В.П. Кашкадамова (1905), М.Л. Блюменфельда (1911), В.М. Богуцкого (1911), Е.С. Касторского (1911), Н.Н. Клодницкого (1911), Г.С. Кулеша (1912, 1924), Д.К. Забо-лотного (1956), И.Л. Мартиневского и Г.Г. Молляре (1971) и др.

Предыстория чумы 1910 г. на Дальнем Востоке. На первый взгляд, эпидемия чумы вспыхнула внезапно и быстро и неудержимо охватила огромные пространства, оставляя за собой десятки тысяч трупов. Но при ретроспективном анализе выяснилось, что она, как и Бомбейская чума 1896 г., стала продолжением длинного периода предвестников.

Уже в 1894 г. русскими врачами отмечены в Забайкальской области заболевания, сходные по своему течению с легочной чумой человека. Однако еще до сообщений врачей народный опыт и наблюдения связывали появление таких болезней, от которых вымирали целые семьи и становища, с заражением от обитающих здесь во множестве тарбаганов. Поэтому местные жители называли ее тарбаганьей болезнью или тарбаганьей чумой. Осенью и реже зимой, ежегодно, в области и в сопредельной Монгольской степи, возникали маленькие вспышки чумы. Они быстро прекращались из-за разбросанности и разобщенности полукочевого населения и в меньшей степени от применявшихся мер, состоящих, в лучшем случае в сожжении трупов и имущества вымерших семейств.

По данным Д.К. Заболотного (1956), в Маньчжурии, Монголии и Забайкальской области до 1910 г. отмечен ряд вспышек чумы.

Первые сведения о повальных чумоподобных заболеваниях относятся к 1863 г.: в Цаган-Олуевском поселке заболели на покосе несколько человек и вскоре скончались.

В 1880 г. в селе Клички Нерчинского уезда наблюдалось несколько бубонных заболеваний после употребления в пищу мяса тарбагана.

В 1888 г. в октябре в Чиндасетской станице заболели и умерли пять бурят, от которых при вскрытии заразились и заболели фельдшер Юдин и врач Ашмак (у обоих отмечены подмышечные бубоны).

В том же году наблюдались заболевания в Кунгуре и поселке Сок-туевском. По данным доктора Кокосова, за август и сентябрь умерли 11 человек в семьях Эпова и Бянкина, которые занимались снятием шкурок и добыванием жира от тарбаганов. Признаки болезни: жар, головная боль, припухание и болезненность подмышечных, паховых и подчелюстных желез. Одновременно наблюдался мор на тарбаганах. Заболевания повторились в 1891 г. в том же Соктуевском поселке и в городе Акше, затем, в 1894 г., в поселке Соктуевском. Все случаи сопровождались припуханием и болезненностью лимфатических узлов. Врачи Белявский и Решетников считали «тарбаганью болезнь» заразительной для людей и отождествляли ее с чумой.

В соседней с Забайкальем Монголии наблюдались случаи: в 1876 г. возле реки Борзя умерли четверо бурят. В 1886 г. по реке Ульзя заболели 12 монголов, из которых девять умерли.

В 1888 г. по реке Иро умерли 15 монголов.

В 1889 г. в местности Мехин-Кудом вымерли четыре юрты монголов. В 1891 г. на китайской границе наблюдалось вымирание степных монголов, употреблявших в пищу мясо больных тарбаганов. В 1893 г. возле Улясутая погибли 30 человек.

В 1894 г. к северо-востоку от озера Далай-нор монгольский лама лечил чумных больных и, вернувшись, умер в монастыре Угумер-Суме; от него заразились и погибли 30 монахов.

В 1896 г. в Шурур-Джасакском хушуне умер больной с легочным заболеванием, сопровождавшимся кровохарканьем. В 1897 г. вымерли четыре юрты по тракту Дархан. В 1898 г. в Бархутском хушуне погибли три юрты монголов.

В 1898 г. в районе Вейчан чумой были поражены деревни: Тундэя, Инза, Малиенто и Матиацза. Из 558 жителей 5 деревень этого района в течение 1896—1898 гг. 400 умерли от чумы. Большая редкость и разобщенность населения, живущего семьями или родами, а главное ужас

перед неминуемой смертью, представляли самое эффективное мероприятие против дальнейшего распространения болезни, т.к. заставляли людей оставлять зараженные жилища и бежать от них как можно дальше.

Обстоятельства, естественным образом препятствующие чуме, изменились с проведением железной дороги. С одной стороны, вдоль железнодорожной линии образовались поселки, с другой — население обнаружило естественное тяготение к железным дорогам, как более удобному и быстрому способу передвижения и сбыта продуктов. Но одновременно усилилась и опасность разноса чумы.

Первый раз чума появилась на полосе отчуждения железной дороги в 1905 г. на Джаланройских каменноугольных копях, расположенных в 27 км от станции Маньчжурия. Заболел казак, работавший на сенокосах в Забайкалье. Благодаря счастливой случайности удалось установить личности заболевших людей и пути их следования, вследствие чего болезнь была локализована и не получила дальнейшего распространения. Заболевания бубонной чумой имели место только среди казаков. К счастью, они обошли стороной наиболее опасную для распространения легочной чумы среду — китайских рабочих. Ко времени прибытия оцепления все мероприятия были почти закончены. Также удалось избежать проникновения чумы в наши войска, стоящие на позициях у Сыпингая. Понадобилось еще 5 лет, чтобы чума смогла прочно «встать на ноги» на линии Китайской Восточной железной дороги (КВЖД) и вдоль нее начать свое победное шествие.

Начало эпидемии. Эпидемия вспыхнула одновременно в разных местах Маньчжурии. Первый бактериологически подтвержденный случай чумы был констатирован врачами в поселке при станции Маньчжурия 2 октября, но начало эпидемии не совпадает с этой датой.

Недели за три до указанного времени в доме железнодорожника Комарова в поселке Маньчжурия были случаи тяжелых, острых заболеваний со всеми признаками чумы, кончавшиеся смертью. По китайским сведениям, полученным Е.С. Касторским (1911) от члена поселковой Управы Борисова, всего умерло в поселке до 12 октября от 80 до 100 человек.

Местные жители рассказали ему, что эпидемия чумы была уже в июле. Инженер Хилков утверждал, что в местности по реке Ган в Монголии против Старого Цурухайтуя весной охотники находили трупы своих товарищей и около них шкурки убитых ими сурков. Затем в конце июля верстах в двухстах от Маньчжурии казаки замечали, что среди сурков был мор, и они гибли в большом количестве. Видимо, и среди монголов в то время эпидемия уже свирепствовала, так как казаки обнаружили табуны скота, бродившие без присмотра.

В начале августа, по более точным сведениям, против Хайластуя и Капсагастуя в 40 верстах за рекой Аргунь, случаи заболевания чумой были замечены среди китайской прислуги местного жителя Владимира Попова, охотившегося за тарбаганами. В двух палатках, в одной из них заболело и умерло 5 человек, и один убежал, а в другой — из 6 человек трое погибли, а трое убежали неизвестно куда. В начале сентября против Хайластуя умерло еще трое китайцев, охотившихся за тарбаганами.

В Забайкальской области первый случай чумы обнаружен в селении Акурай Маньковской волости. Там 20 сентября заболел, а через 3 дня умер инородец Миронов, вернувшийся с охоты на тарбаганов. 5 октября заболели его дочь и сестра, а 8 октября они умерли, 9 октября заболела вторая сестра, у которой кроме жара замечено увеличение паховых желез. Она погибла 12 октября, при исследовании органов умершей на бактериологической станции в Чите были найдены чумные палочки. На этом вспышка чумы в Акурае закончилась.

По данным Э.П. Хмара-Борщевского (1912), начало эпидемии чумы на ст. Маньчжурия относится к 12 октября 1910 г., когда председатель поселкового совета А.Н. Никитин сообщил по телефону заведующему железнодорожной больницей доктору Писемскому о том, что, по заявлению арендатора дома Шардакова, по Александровскому проспекту, на участке № 3083, среди китайцев появились заболевания со смертельным исходом и что за последние 5 дней там умерло 9 человек. Явившись в указанный дом, доктор Писемский увидел там такую картину: барак был оставлен жильцами, на нарах валялись в беспорядке брошенные ими вещи и посуда, а в углу лежал прикрытый лохмотьями больной китаец с высокой температурой. Перкуссией и аускультацией у него было установлено воспаление правого легкого. Больной тотчас же был отправлен в железнодорожную больницу, барак заколочен и сдан под охрану полиции. По рассказам соседей, в этом доме жили китайцы-тарбаганщики, в одной половине 25 человек, в другой — 15. Среди жильцов первой группы умерло 9, а второй — 5 человек. Перед прибытием врача все жильцы дома разъехались, бросив свое имущество.

Доставленный в больницу охотник за тарбаганами был помещен в изолятор, где он и умер. Вскрытием трупа, произведенным врачами Писемским и Г.И. Маловым, а также бактериологическим исследованием был установлен диагноз легочной чумы.

По мнению японского профессора Абэ (1942), распространение чумы в 1910 г. началось при следующих обстоятельствах. В Даурии существовала артель плотников-китайцев, среди которых примерно в середине сентября умерло 7 человек с явлениями кровохарканья. Оставшиеся из этой артели в живых два плотника-китайца перешли на работу в другую артель на станции Маньчжурия и здесь скончались 12 октября. Затем в этой второй артели среди 20 плотников к 25 октября умерли один за другим 9 человек. Отсюда инфекция распространилась по всему поселку Маньчжурия.

Возможно, обе версии отражают разные части целого — реально произошедших событий. Но кто бы ни занес легочную чуму в поселок при станции Маньчжурия, с 12 октября эпидемия начала здесь быстро прогрессировать и отсюда распространяться по железной дороге в Забайкальскую область и по всей линии КВЖД.

К этим 356 погибшим надо добавить еще не менее 100 человек, ставших жертвами чумы с июля по октябрь (Касторский Е.С., 1911). Но и тогда приведенные сведения оказываются неточными. И.Л. Марти-невский и Г.Г. Молляре (1971) указывают на то, что в апреле 1911 г., после таяния снега, в окрестностях поселка был обнаружен 191 труп, причем 131 труп найден на полосе отчуждения и 60 трупов вне ее. Печальный итог эпидемии: 647 погибших.

20 октября появились первые случаи заболевания чумой на станции Даурия, 21 — в Джалайнорских копях, 26 — в Тарбагатайских копях, 27 — в Хайларе, Джалантуне, Харбине, Петровском заводе в Верхне-удинске, 31 — в Бухеду. Из этих пунктов, в особенности из Харбина, эпидемия распространилась по линиям КВЖД и Южно-Маньчжурской железной дороге. В конце декабря и начале января она появлялась в следующем хронологическом порядке: станция Дуй-цынь-шань (24 декабря), Манршань (27), Ханди-Охедзы (28), Яомынь и Цайцзягоу (30), Сахарный завод Ашихэ (31 декабря), Каучендзы (1 января 1911 г.), Санчихэ (2), Мадягоу и Талайчжоу (3), Шунченпу (4 января).

Развитие эпидемии. Чума добралась до Харбина через 15 дней после ее появления на станции Манчьжурия. Эпидемия развивалась медленно и буднично. Работали предприятия, дети ходили в школу, с вокзала отправились поезда, но появились следы пребывания чумы в городе — чумные трупы.

Первое заболевание чумой в Харбине констатировано 27 октября у прибывшего со станции Маньчжурия в Новый город зажиточного китайца. О больном узнал случайно бой доктора Можаева, а последний довел об этом до сведения главного врача города.

Командированный для принятия соответственных мер прозектор городской больницы доктор Н.С. Петин нашел этого китайца уже мертвым, вывел лиц, бывших с ним в контакте на обсервацию и, произведя частичное вскрытие трупа, бактериоскопически нашел биполярно окрашенные палочки возбудителя чумы. Но потом почти полмесяца чума в Харбине не показывалась.

Однако массовые заболевания людей чумой начались в начале ноября среди населения смежного с Харбином китайского города Фуцзядяна. Власти города и население не приняли никаких по-настоящему эффективных мер по ограничению эпидемии.

Первым больным, поступившим 11 ноября в чумный барак Харбина, был фельдшер Ромусов, работавший в фуцзядянской чумной больницы у доктора Будберга. В тот же день у ворот дома № 10 на Пристани по Страховой улице поднят труп китайца, умершего от легочной чумы. 13 ноября в чумной барак доставлен китаец Сю Я Лин, слесарь Главных мастерских КВЖД, живший по 2-й Механической улице в бараке № 238. По сведениям доктора Л.А. Ольшевского, этот китаец накануне заболевания провел целый день в Фуцзядяне. Двое китайцев, приходившие с ним в соприкосновение, были помещены в изоляцию. У одного из них, Гуан Фын Хэ, открылось кровохарканье, 16-го он был взят в чумный барак, но оказалось, что его заболевание ничего общего с чумой не имеет, и он был выписан 19 ноября. При осмотре врачебно-санитарным отрядом китайских фанз в пригородном поселке Модягоу в фанзе № 53 обнаружен подозрительный по чуме больной китаец Эн Юн. В этой же фанзе проживал китаец Ю Ден Зы, везший 16 ноября на арбе труп китайца и задержанный возле пивоваренного завода Вруб-левского. Среди китайцев, взятых из этой фанзы на обсервацию, двое заболели чумой и 19 ноября были переведены в чумной барак (рис. 45).

20 ноября были получены сведения, что из казарм мельницы Русского мукомольного товарищества подозрительный по чуме больной китаец тайно увезен в фуцзядянскую больницу, вследствие этого Сани-тарно-исполнительной комиссией было сделано распоряжение об оцеплении мельницы и отправлении на обсервацию всех рабочих в количестве 300 человек. Затем ни больных, ни трупов в течение последующей недели обнаружено не было, и только 27 ноября доктором И.З. Белявским был найден труп умершего от чумы китайца в деревне Чин Хэ за Главными мастерскими.

Таким образом, первые случаи заболевания чумой в Харбине наблюдались среди рабочих в районе Главных мастерских КВЖД и пригородных поселках Модягоу и Чин-хэ, за исключением одного трупа, найденного на Страховой улице № 10, и только с 1 декабря стали систематически находить больных и трупы в кварталах торговой части города, Пристани, контроль над легочной чумой был утрачен.

45. План деревни Модягоу. Кварталы, прилегающие к заводу Врублевского, представляли собой одно из «чумных гнезд» Харбина. На плане хорошо видно, что китайцы выбрасывали больных чумой и чумные трупы вдоль дороги перед пропускным пунктом, когда их не удавалось провезти; на берегу реки Модягоу и на окраинах кварталов, выходящих на пустыри (Богуцкий В.М., 1911)

Утром 1 декабря был обнаружен выброшенный труп китайца, умершего от легочной чумы в доме № 9 по Корейской улице. В этот же день, вблизи деревни Модягоу, задержаны трое китайцев, везшие умиравшего от чумы больного. Третьего декабря констатировано заболевание чумой в доме № 16 по Японской улице.

4 декабря был вызван летучий отряд на угол Водопроводной и Полевой улиц к бывшему театру Тифонтая, где по сведениям полиции, был спрятан труп умершего от чумы китайца. Труп действительно был обнаружен, причем путем бактериологического исследования выделений установлена легочная чума. Находившиеся в одной фанзе с трупом китаец и его жена, помещены в изоляцию. 7 декабря заболела чумой китаянка и была помещена в чумную больницу вместе со своим мужем, который уговорил врача не разлучать его с женой. Русский медицинский персонал поразило, с какой любовью и заботливостью он ухаживал за больной; китаянка умерла 10 декабря, а затем заболел и умер от легочной чумы ее муж.

46. Диаграмма смертности от чумы по неделям в Харбине и окрестностях (Богуцкий В.М., 1911)

С 5 по 15 декабря больные и трупы были обнаружены по Японской, Русской, Корейской, Торговой (возле дома № 19) и Страховой в доме № 10 (в воротах которого был найден труп еще 11 ноября) улицах. С этого дня число смертельных случаев от чумы в Харбине начинает заметно увеличиваться.

С 19 декабря в Фуцзядине начинается интенсивный рост заболеваемости чумой. Эпидемия достигла пика в середине января, когда в течение почти двух недель ежедневная смертность составляла более сотни человек. За эти две страшные недели умерло 2180 жителей, что составило 40% от всего количества людей, умерших в эту эпидемию в городе. Но с 16 февраля, когда смертность достигла максимума, 173 человека в день, она начинает стремительно снижаться. Со 2 по 20 февраля (окончание эпидемии) умерли 273 человека. Всего же эпидемия чумы в Фуцзядине унесла жизни не менее чем 5355 человек.

В Харбине эпидемия достигает кульминационной точки 12 января, в этот день от чумы гибнет 51 человек. В кварталах, между улицами Водопроводная, Мостовая, Китайская и Биржевая, сформировался обширный чумной очаг самоподдерживающихся домовых эпидемий, от 5 до 20 повторных заболеваний в одной квартире (рис. 46). Во вторую половину января смертность начинает снижаться. Всего же в течение января в Харбине от чумы погибло около 800 человек. Но потом эпидемия обрывается: 12 февраля было только два смертельных случая.

Умерло на чумном пункте, развернутом в Харбине, 987 человек, т.е. все те, кто туда был доставлен; поднято трупов в черте города 217; поднято трупов за чертой города в полосе отчуждения 265; всего 1469 погибших от чумы. По многочисленным наблюдениям врачей, дети до 15 лет крайне редко заражались чумой.

Меры, предпринятые российскими властями для борьбы с эпидемией на Дальнем Востоке. Первые известия о заболеваниях чумой на станции Маньчжурия появились в столичной печати 15 октября 1910 г. совершенно неожиданно. Как следовало из телеграммы губернатора Забайкальской области, 13 и 14 октября на станции Маньчжурия были обнаружены 28 больных легочной чумой, которые вскоре погибли. Высочайше учрежденная комиссия о мерах предупреждения и борьбы чумной заразой немедленно объявила эти области неблагополучными по чуме, а Приморскую, Амурскую и Иркутскую губернии — угрожаемыми по чуме.

Для усиления местного врачебного персонала были командированы из Санкт-Петербурга 12 врачей, в том числе в Приамурскую область 2 врача; в Забайкальскую область 6 врачей; в Амурскую область 4 врача. Временно, до прекращения чумы в Маньчжурии, был запрещен въезд оттуда в Приамурскую область рабочих китайцев. Установлено, чтобы китайцы, на время неблагополучного состояния Маньчжурии по чуме, принимались к посадке на Забайкальской железной дороге только в обсервационных пунктах, которые могут находиться на расстоянии не более 300 верст один от другого. Кроме билета от них требовалось удостоверение о прохождении 5-дневной обсервации. Был временно запрещен вывоз из неблагополучных по чуме местностей тарбаганьих шкурок, без предъявления удостоверения о проведенной дезинфекции шкурок.

Приамурскому генерал-губернатору было разрешено установить оцепление берега Амура на 50 верст от города Благовещенска вверх и вниз, с учреждением в городе врачебно-пропускного пункта. Для обсуждения мер, которые необходимо будет предпринять против возможного заноса из Маньчжурии чумы в сибирские губернии и области, и для установления здесь противочумных мероприятий, на случай появления чумы, в Иркутске 7 февраля был созван съезд с участием всех заинтересованных ведомств. В середине января для ознакомления с положением дел на месте, в Сибирь выехал главный врачебный инспектор А.Н. Малиновский. Кроме того, в Петербурге для разработки экстренных мер при занесении чумы в пределы России, под председательством иркутского генерал-губернатора Князева, состоялся ряд совещаний при участии представителей заинтересованных ведомств. В декабре по предложению Правления КВЖД в Харбин выехал известный специалист по чуме, профессор Д.К. Заболотный

Обсуждение вопроса о чуме в Петербурге. По данным М.Л. Блюмен-фельда (1911), в начале января 1911 г. раздражение в Петербурге вызывало отсутствие всяких противоэпидемических мероприятий со стороны китайских властей в Фудзядяне. Совет министров поручил министру иностранных дел вступить в дипломатические переговоры с китайским правительством и правительствами других заинтересованных государств «на предмет организации и отправки в Китай специальной научной экспедиции из врачей и специалистов для изучения на месте очагов чумной заразы в Китае».

Вопрос о чуме в Манчьжурии рассматривался 19 января 1911 г. в Государственной Думе. Он был инициирован тремя запросами, обращенными к министру внутренних дел.

Один запрос (социал-демократов) касался исключительно чумы на Дальнем Востоке: «Приняты ли правительством необходимые меры для борьбы с чумной эпидемий и для предупреждения ее дальнейшего распространения в Сибири»?

Даниил Кириллович Заболотный (1866—1929)

Выдающийся микробиолог, эпидемиолог и организатор здравоохранения, академик. Окончил естественное отделение физико-математического факультета Новороссийского университета (Одесса). В 1894 г. окончил медицинский факультет Киевского университета.

Будучи еще студентом 3аболотный положил начало разработке метода иммунизации per os против холеры и некоторых других инфекционных болезней. Более четверти века он посвятил изучению чумы и борьбе с этой инфекцией. Начиная с 1897 г. занимался всесторонним изучением чумы в Индии, Монголии, Китае и других странах. С этой же целью выезжал в Поволжье, калмыцкие степи, Казахстан и Забайкалье. В 1898 г. Заболотный заболел чумой, но выздоровел после применения противочумной сыворотки. В 1899 г. высказал предположение о роли различных грызунов в сохранении чумной инфекции в природе. В 1910—1911 гг. руководил русской экспедицией по изучению легочной чумы в Маньчжурии. В 1911 г. на международной конференции в Мукдене Заболотный отстаивал связь эпидемий чумы в Забайкалье с тарбаганами. В 1922 г., опираясь на собственные данные и исследования И.А. Де-минского и Н.Н. Клодницкого, 3аболотный сформулировал основные положения о природной очаговости чумы, являющиеся основой современных научных представлений об эпидемиологии этой болезни. За 2 года до открытия бледной спирохеты 3аболотный обнаружил ее. Только осторожность помешали ему опубликовать результаты своих наблюдений. В 1898 г. он организовал первую в России кафедру бактериологии в Женском медицинском институте, которой и руководил до 1928 г. В 1920 г. 3аболотный основал первую в мире самостоятельную кафедру эпидемиологии в Одессе, в 1923 г. — кафедру микробиологии и эпидемиологии с курсом дезинфекции в Военно-медицинской академии. В 1927 г. 3аболотный издал первый на русском языке оригинальный учебник «Основы эпидемиологии».

Другой запрос носил осведомительный характер: «Каково положение чумной эпидемии в различных местностях Российской империи, где наблюдались установленные или подозрительные по чуме случаи, и какие меры по предотвращению в России опасности распространения чумной и холерной эпидемий принимаются правительством и общественными управлениями угрожаемых местностей?»

Третий запрос касался чумы в Харбине. С объяснениями выступил министр финансов, изложивший опубликованные накануне в «Правительственном Вестнике» сообщения и указавший на трудность вмешательства России в мероприятия, принимаемые на своей территории Китаем. Выступивший после министра граф Уваров признал недостаточность данных объяснений, так как все внимание сосредоточилось на Дальнем Востоке, и осталось неизвестным, какие меры принимаются в России общественными и правительственными учреждениями против чумы и холеры.

Депутат от Амурской области Чиликин указал на отсутствие сведений о каких-либо конкретных мерах, которые предполагается принять для охранения от чумы Приамурья.

Депутат от Забайкальской области Войлошников, дав общую характеристику тех условий, при которых в России обычно ведется борьба с эпидемиями, указал на крайне неудовлетворительные санитарные условия и недостаточное обеспечение населения медицинской помощью в Забайкальской области, где чума бывает ежегодно. На врача приходится от 25 до 35 тысяч душ обоего пола с радиусом участка от 200 до 300 верст. На фельдшера приходится от 4000 до 5000 душ обоего пола с радиусом от 40 до 50 верст. Только самодеятельность местных обществ, только широкое местное самоуправление могло бы хоть сколько-нибудь сносно обеспечить медицинской помощью местное население, а между тем правительство считает, что местное самоуправление, введение земства в Сибири преждевременно. Далее депутат обратил внимание на хищнический характер, который получил в настоящее время тарбаганий промысел, когда из-за алчности не обращают внимания на то, зачумленный ли труп тарбагана или нет. Затем депутат указал на необходимость остановить переселенческую волну и отправлять переселенцев в Сибирь только до Байкала.

Командированный правлением КВЖД для обследования чумной эпидемии профессор Д.К. Заболотный признал, что единственная мера для защиты от чумы — это планомерная санитария в городах или в тех местах, которые так или иначе могут быть поражены чумой. Что касается спешных мер или экстренных, то в данном случае вообще и наука, и санитария никогда не являлись сторонницами спешных внезапных мер, но всегда были на стороне мер постоянных и более основательных. Эти меры сводятся к улучшению общих санитарных условий путем организации постоянных больниц и постоянных санитарных учреждений.

Депутат Приморской области Шило указал на необходимость сделать категорическое представление китайскому правительству, что, если оно не примет мер против распространения чумы, то русское правительство само эти меры примет.

Депутат Дзюбинский высказал пожелание, чтобы вместе с практическими мероприятиями по борьбе с чумой, возможно шире было поставлено и научное изучение вопроса о чумной эпидемии, путем ли посылки научных экспедиций, или принятием каких-нибудь других мер.

Депутат Володимеров высказался за то, что в борьбе с чумой нужны не профессора, а административное воздействие — генерал-губернаторы, власть исполнительная, твердая, решительная, с неограниченными полномочиями. Дума приняла пожелание депутата Дзюбинского.

Министерство внутренних дел воспользовалось этим обсуждением и вошло в Думу с законопроектом об ассигновании 4 млн. руб. на противохолерные и противочумные мероприятия, из них 2 млн. намечены для «воспособления земствам и городам», и 2 млн. в распоряжение противочумной комиссии. Законопроект был одобрен Думой.

Предупредительные мероприятия в российских городах. Когда стало совершенно ясно, что в Маньчжурии чума распространялась вдоль железных дорог, возникли опасения ее занесения в российские города по линии транссибирской магистрали.

Иркутск. Вопрос о мерах против заноса эпидемий чумы из Маньчжуpии и Монголии дебатировался не раз в Иркутском обществе врачей, причем Общество предлагало в качестве радикальной меры — устройство карантина на Мысовой. Городской санитарный совет занялся этим вопросом на заседании 1 ноября 1910 г., главным предметом обсуждения был вопрос о помещении для больных чумой. Большинство врачей указывало на то, что так как больные будут доставлены с поездов на станцию Иркутск, то необходимо открыть особую чумную больничку на станции, чтобы не возить больных в бараки через весь город. Решено выписать из Института экспериментальной медицины (С.-Петербург) 250 флаконов противочумной предохранительной сыворотки и 50 флаконов лечебной, прислать трех врачей — одного для больницы, другого врача — для обсервационного пункта и третьего — для наблюдения за пассажирами, приезжающими с востока.

Жалованье определено для первых двух врачей по 250 руб. в месяц, причем при поступлении в больницу первых же подозрительных по чуме предполагалось увеличить его до 500 руб., третьему назначено 300 руб. с разъездными. Для больницы на 10 кроватей решено пригласить на каждое отделение по два фельдшера с жалованьем 100 руб. в месяц до поступления в больницу первых подозрительных по чуме больных, а после увеличить его до 250 руб.

Также решено нанять: 8 санитаров с жалованьем 75 руб., а при поступлении в больницу подозрительных по чуме, платить им 150 руб.; четырех сестер милосердия на жалованье в 75 руб. в месяц с увеличением до 200 руб. при тех же обстоятельствах.

Городской санитарный совет решил застраховать жизнь врача больницы для больных чумой в 30 тыс. руб., врача обсервационного пункта в 20 тыс. руб., врача для разъездов в 10 тыс. руб., фельдшеров в 20 тыс. руб., сестер милосердия в 15 тыс. руб., санитаров в 10 тыс. руб. Врачи приглашались на службу не менее, как на 3 месяца, а остальной персонал не менее, как на 2 месяца.

Ввиду того, что для постановки диагноза при наличии эпидемии можно ограничиться клинической картиной болезни и бактериоскопическим исследованием, было решено поручить производить бактериоскопические исследования врачу больницы, для чего приобрести два микроскопа (для больницы и обсервационного пункта).

В целях популяризации среди населения сведений о чуме и способах борьбы с нею признано желательным распространение брошюры Никитенко о чуме, а также устройство бесед и лекций на эту тему.

Далее постановлено: 1) признать не только целесообразным полное запрещение привоза тарбаганьих шкурок в Иркутск, но и перевозку их по железной дороге из Забайкалья в Россию; 2) признать целесообразным подвергать обсервации только тех приехавших, которые не имеют свидетельства о том, что они выдержали 5-дневное врачебное наблюдение или обсервацию.

Доктор Е.С. Касторский указал на необходимость создания санитарных попечительств, которым была бы предоставлена свобода в обсуждении вопросов здравоохранения и широкая инициатива в деле практического осуществления выработанных мер.

10 ноября санитарной комиссией Иркутска обсуждался вопрос об организации чтений по чуме и было намечено несколько лекций на ближайшее время.

В начале февраля городская дума рассмотрела и постановила принять все предложения городского санитарного совета, сводящиеся к тому, что борьба с чумой как с государственным бедствием должна вестись под общим руководством облеченной широкими полномочиями одной межведомственной комиссии, с преобладанием в ней врачей от всех ведомств, избранных соответственными коллегиями, и непременно на общегосударственные средства. Причем город не может взять на себя обсервацию и лечение приезжающих по железной дороге как меру общегосударственного характера. Принимая на себя организацию всех противочумных мероприятий, лабораторных, бараков, ночлежного дома, город ходатайствует о принятии на счет государства возмещения стоимости дезинфекции имущества и содержание всего приглашенного медицинского персонала и бактериолога.

В феврале 1911 г. в Иркутске состоялся противочумный съезд.

Томск. Вопросу о принятии предупредительных мер по чуме был посвящен ряд заседаний врачебно-санитарного совета в сентябре, ноябре и декабре 1910 г. В сентябре врачебно-санитарный совет постановил выписать из Кронштадта (имелась в виду «Особая лаборатория по заготовлению противобубонночумных препаратов ИИЭМ») 20 флаконов предохранительной противочумной вакцины и 20 флаконов лечебной. В заседании 10 ноября решено было увеличить количество лечебной сыворотки до 200 флаконов.

Далее решили приспособить помещения для больных чумой. Причем выяснилось, что холерные бараки невозможно приспособить под чумные (во-первых, они устроены по типу летних бараков, во-вторых, находятся среди жилых строений города и в третьих, они полностью разрушены). Решено выработать тип простейшей дезинфекционной камеры и выделить особый участок на кладбище для чумных больных, выработав определенные правила, какие нужно применять при погребении чумных трупов.

Врачебно-санитарный совет решил отпечатать в достаточном количестве популярно составленную брошюрку о чуме и способах борьбы с нею и распространить ее как можно шире среди населения.

Инициатива созыва общегубернского съезда представителей общественных организаций сибирских городов для совместного обсуждения и выработки мероприятий по борьбе с надвигающейся эпидемией чумы принадлежала Ново-Николаевскому (г. Новосибирск) городскому самоуправлению. Томский врачебно-санитарный совет указал городской управе на необходимость поддержать это ходатайство, врачебно-сани-тарный совет одновременно считал, что такой съезд послужит ядром к периодическим съездам врачебно-санитарных организаций городов Сибири. Томская городская дума выступила с ходатайством об этом перед губернской администрацией и встретила сочувствие в санитар-но-исполнительной комиссии. Съезд предполагался в Томске с 1 по 20 января 1911 г., была выработана программа, организованы бюро, но провести его не удалось.

Наиболее подробно был разработан вопрос о крысоистреблении: он обсуждался на нескольких заседаниях врачебно-санитарного совета города. В основу были приняты положения о том, что истребление крыс должно быть произведено одновременно и повсеместно и что в истреблении крыс должны принять деятельное участие жители города. Поэтому решено было создать особую организацию для совместной работы жителей и общественного самоуправления по делу крысоистребления.

Самара. В конце января 1911 г. город был напуган сообщением, присланным в губернскую земскую управу за подписью двух врачей из села Большая Глушица: «Обнаружен больной, приехавший на днях из Маньчжурии; по признакам легочного заболевания его можно считать подозрительным по чуме, хотя он болеет уже пятый день».

Тревога, оказавшаяся напрасной, охватила тогда город. Самарская дума решила настаивать на дезинфекции корреспонденции, сделать более доступными общественные бани. Губернатор предложил городской управе немедленно организовать санитарное попечительство с представлением личного списка состава этого попечительства. Губернская санитарно-исполнительная комиссия во избежание заноса чумы нижними чинами и другими приезжими из Сибири постановила:

1)   просить воинских начальников сообщать исправникам списки ожидаемых запасных с указанием их местожительства в уездах;

2)   просить по телеграфу начальника пограничной стражи сообщить список отпускаемых в запас нижних чинов, направляющихся в Самарскую губернию;

3) организовать санитарных контролеров для следования с поездами в пределах Самарской губернии и выяснения лиц, прибывающих в губернию из неблагополучных местностей с целью предупреждения местной полиции о том, куда следуют эти лица, и установления над ними требуемого надзора.

Губернским земским собранием перед закрытием очередной сессии была отправлена председателю Совета министров следующая телеграмма: «Самарское губернское земство, всегда готовое посильно бороться с эпидемическими бедствиями, ныне особливо встревожено вспыхнувшими очагами чумной эпидемии как в местностях, непосредственно прилегающих к Самарской губернии, так в особенности в районе Маньчжурии, непрерывно связанной с Самарой сибирской магистралью. Принимая со своей стороны ряд мер по борьбе с надвигающейся опасностью и признавая таковые недостаточными против заноса и прекращения эпидемии, 46 очередное губернское земское собрание обращается с горячей просьбой к вам, Ваше Высокопревосходительство, оказать максимально возможную помощь Самарской губернии».

Предупредительные мероприятия в Забайкальской области. Общее руководство борьбой с эпидемией Забайкальской области находилась в ведении областной санитарно-исполнительной комиссии.

Все меры, выработанные этой комиссией, можно разделить на три категории: 1) меры, принятые для предупреждения развития эпидемии; 2) меры по борьбе с эпидемией; 3) меры, которые необходимо принять в ближайшем будущем.

0бщие административные меры областной санитарно-исполнительной комиссии для предупреждения развития эпидемии. 14 октября начальником читинского гарнизона установлены на границе сухопутные посты для воспрепятствования прохода подозрительных по чуме китайцев в Забайкальскую область, и сделано распоряжение об осмотре пассажиров на станции Маньчжурия.

16 октября командирована в селение Акурай особая санитарно-исполнительная комиссия под председательством доктора Бека, на которую возложено принятие мер в этом селении, а также определение числа и места наблюдательных пунктов. Комиссии были даны медикаменты и аванс в 100 рублей.

18 октября запрещена приемка и погрузка шкур без предъявления свидетельства о дезинфекции.

20 октября, когда станция Маньчжурия была объявлена неблагополучной по чуме, военный губернатор Косов выехал на границу для личных распоряжений, причем им предпринято следующее: 1) на станции Даурия он объединил власть по противочумным мероприятиям в руках подполковника, командира 15-го стрелкового полка, в помощь которому были избраны и назначены попечители; наметил помещения для больных и изолированных. 2) на станции Борзя принял те же меры и кроме того, вглубь области по границе учреждил посты летучей почты.

25 октября на станцию Борзя им командирована комиссия под председательством Бека в составе двух врачей. В ее ведение переданы поселки по линии Забайкальской железной дороги от станции Маньчжурии до станции Оловянная.

1 ноября военным губернатором издан приказ для местной администрации устроить помещения для изоляционных и чумных пунктов при станциях Мысовск, Петровский завод, Хилок, Адриановка, Оловянная, Тарбагатайские копи. Свои действия он мотивировал тем, что от начальника Забайкальской железной дороги было получено требование, передать всех больных и изолируемых в распоряжение местной администрации, отнюдь не заводя чумных и изоляционных пунктов в полосе отчуждения.

6  ноября военным губернатором возбуждено ходатайство о командировании из Петербурга врачей и санитаров и ассигновании 10 тыс. рублей на противочумные мероприятия.

7  ноября им установлено требование, чтобы китайцы принимались в поезда только на тех станциях, где имеются обсервационные пункты и по предъявлении ими свидетельств о пятидневной обсервации. Обсервационные пункты должны быть по линии железной дороги в расстоянии 300 верст друг от друга.

1 декабря прибыли врачи, командированные Высочайше утвержденной Комиссией для борьбы с чумой.

Всего отпущено в распоряжение Забайкальской областной администрации по 1 декабря 13 тысяч рублей.

Мероприятия в местах вспышек чумы в Забайкальской области.

Селение Акурай. Заболевания начались в конце сентября. До прибытия врача жители сами поставили охрану к зачумленному двору. 21 октября комиссия доктора Бека сделала дезинфекцию обоих домов, где были больные. Кроме того, было предписано принять следующие меры:

1)   обойти все население и опросить, нет ли больных;

2)   устроить чтения и беседы о чуме;

3)   сделать рвы кругом могил на расстоянии двух аршин от последних, глубиной до 3 аршин; рвы залить известковым молоком и засыпать известью, с могил снять пласты земли четверти на две и залить известковым молоком; кладбище огородить;

4)   карантин продолжить до 10 дней;

5)   принять общие санитарные меры в окрестностях, и разослать предписание сельским властям о том, чтобы доносили о новых случаях.

Поселок при станции Дaypuя. 3аболевания начались 20 октября исключительно среди китайцев. Землянки, где выявлены заболевшие, были взяты в оцепление. Впоследствии все эти помещения сожгли, а

местность вокруг них выжгли и залили дезинфекционным раствором. Все китайцы из Дауpии и Борзи были эвакуированы на станцию Маньчжурия. Чумы на обеих станциях не было с 30 октября.

Тарбагатайские каменноугольные копи. Первые заболевшие чумой выявлены 26 октября. Болели исключительно китайцы. Первые двое заболевших приехали из Маньчжурии. Землянка вместе с трупом умершего в ней первого заболевшего чумой китайца была сожжена. Всего сожжено 4 барака. Лица, бывшие в соприкосновении с больными чумой, изолированы на 5 дней, платье и вещи их дезинфицированы. Жилища китайцев очищены. Вагон, в котором ехали китайцы (третьего класса), был отцеплен и продезинфицирован, а ехавшие в нем пассажиры подвергнуты обсервации.

Рекомендовано управлению копей предоставить рабочим более благоустроенные жилища.

Петровский завод. Заболело и умерло 14 человек. Первый заболевший приехал с Тарбагатайских копей, где он контактировал с больными чумой китайцами. Умершие сожжены вместе с теми помещениями, где они находились в момент смерти. Для обсервации было отведено 2 дома, затем под изоляционные и чумные пункты выделено еще 4 дома.

Верхнеудинск (Улан-Уде). Обнаружен один больной среди арестантов; труп сожгли; арестантов, бывших с ним в контакте, изолировали.

Мероприятия по линии КВЖД. Для руководства борьбой с эпидемией в пределах полосы отчуждения при Управлении дороги создана Главная железнодорожная санитарно-исполнительная комиссия с 13 подкомиссиями по линии, а также образована городская Харбинская санитарно-исполнительная комиссия. Все созданные организации были снабжены инструкциями и необходимыми средствами.

Сразу же по обнаружении чумы на станции Маньчжурия, был запрещен въезд в Россию китайцев без предварительной обсервации на станциях Маньчжурия и Пограничная.

С развитием же эпидемии продажа билетов китайцам была разрешена сначала до станций Хайлар и Мулин, затем только до Цицикара, где одновременно установлена обсервация. С проявлением чумы в городе Ашихэ, перевозка китайцев с этой станции была прекращена во всех направлениях в целях не допустить болезнь в Уссурийский край и предупредить новый занос чумы на западную линию, где эпидемию удалось прекратить. В тех же целях, а также для того, чтобы не допустить соприкосновения китайских и русских пассажиров, был запрещен прием китайцев в почтовые поезда, и перевозка их производилась исключительно в товарно-пассажирских поездах, причем вагоны этих составов в русские пределы не допускались. Во все поезда были назначены фельдшера для наблюдения за пассажирами в пути и установлен врачебный осмотр пассажиров на крупных станциях. Ввиду того, что время эпидемии чумы совпало с перевозкой запасных нижних чинов и новобранцев, были предприняты все меры, чтобы на остановках не допустить малейшего соприкосновения их с китайцами. С 5 января полностью прекращена перевозка пассажиров-китайцев III и IV классов из пораженных чумой районов по всем направлениям. Китайцев, пассажиров I и II классов перевозили в отдельных вагонах, в которые не продавали билеты русским пассажирам. Все отъезжающие из Харбина пассажиры-китайцы подвергались термометрированию на харбинском вокзале, и подозрительные по чуме отправлялись в пятидневную обсервацию. В целях «разряжения» безработного населения, по завершении обсервации осуществлялась бесплатная отправка по железной дороге бедных китайцев.

Станция Маньчжурия. В поселке при станции Маньчжурия, где были констатированы первые бактериологически установленные случаи чумы, организацией противочумных мер руководила местная санитар-но-исполнительная подкомиссия, в заседаниях которой принимали участие первое время генерал Афанасьев и главный врач железной дороги Ф.А. Ясенский или его помощник Э.П. Хмара-Борщевский. На начальном этапе эпидемии русские власти не имели четкого плана, как с ней бороться. Среди врачей и чиновников начались дискуссии, опасность же самой эпидемии недооценивалась. Первые две недели после бактериологического подтверждения легочной чумы жители поселка могли свободно передвигаться по железной дороге, подвергаясь только поверхностному медицинскому осмотру. Ни 5-дневной обсервации, ни даже термометрирования отъезжающих из поселка не проводилось. Правда, справедливости ради заметим, что обычно о допущенных в ходе ликвидации любой катастрофы ошибках судят в спокойной обстановке, имея перед собой на бумаге систематизированную и полную картину уже произошедших событий. Те же, кто должен был принимать решения в Маньчжурском очаге легочной чумы, не имели ни того, ни другого.

На первом заседании, 12 октября, решался вопрос о помещении для больных, изолируемых и обсервируемых, так как таковых в распоряжении врачей не было. Сначала было решено поставить в тупик 50 теплушек, 8 из них отвести под больных, поставив в них по 6 коек, а остальные — для изолируемых и обсервируемых, устроив в них нары. Отопление и освещение отнести на счет железной дороги (рис. 48).

Пищу для больных предполагалось готовить в больничной кухне, а обсервируемым предоставить возможность готовить ее самим, устроив для них 4 плиты и выдав посуду. Весь пункт решено окружить войсками.

Но уже через 2 дня выяснилось, что вагоны-теплушки для помещения больных неудобны, так как врачу при обходах больных приходится одеваться на открытом воздухе, а, открывая двери теплушки, обдавать больных холодным воздухом.

48. Вагон-теплушка, приспособленный для ночлега. С началаэпидемии в Маньчжурии, такие вагоны стали основными помещениямидля содержания обсервируемых лиц. Позже их использовали в качественочлежек для бездомных китайцев (Касторский Е.С., 1911)

Ввиду этого постановлено просить разрешения приспособить для помещения больных чумой холерные бараки, что и было приведено в исполнение 9 ноября.

В окончательном виде на чумном пункте в Маньчжурии дело было поставлено следующим образом:

1)   для обсервации на специально проведенном тупике установлено достаточное число вагонов-теплушек, окруженных цепью часовых;

2)   для помещения больных, изолируемых и персонала, приспособлены три деревянных здания — бывших холерных барака. Эти здания были выстроены из двойного ряда досок и внутри оштукатурены.

В одном здании жил персонал: санитару, врачу и фельдшеру предоставлялось по отдельной комнате с особым выходом. В помещении врача была установлена ванна. В другом здании помещалась чумная больница: большая комната с низкими деревянными кроватями, особая комната для дежурного санитара и особый выход для больных. Третье здание — запасное и изоляционное; в нем помещались санитары, подвергнутые обсервации, когда среди них появились случаи заболевания. В этом же помещении была устроена ванна для персонала. Полы во всех зданиях деревянные, со щелями.

Кроме перечисленных зданий отдельно построена дезинфекционная камера для обработки тарбаганьих шкур формалином. Она представляла большое здание около 130 м² с бетонным полом. Кроме того, для обсервируемых лиц устроена баня в вагоне-теплушке.

Второй вопрос, на котором остановилась комиссия, были меры, направленные на предупреждение дальнейшего развития эпидемии. На заседании от 15 октября было постановлено врачам вместе с полицией произвести поголовный осмотр населения, установить в подозрительных домах караулы, осматривать все поезда и устроить карантины в форме врачебно-пpoпускных пунктов на грунтовых дорогах. Фанзы, где были больные, запечатать и поставить караул.

Но уже 17 октября полковник Дориан заявил, что принятыми мерами цель не достигнута, необходимо оцепление всего поселка для предупреждения ухода китайцев и возможности переноса заразы. Из-за решительного протеста против этой меры главного врача железной дороги доктора Ясенского предложение было отклонено.

Однако 22 октября этот вопрос был опять поднят ввиду заявления доктора Бочкова, что осмотры поездов дают плохие результаты и что после осмотра чуть ли не с каждой станции снимаются больные. Предложение отклонили после возражения доктора Малова, заявившего, что явные больные задерживаются все без исключения, а проходят лишь находящиеся в инкубационном периоде.

Комиссия решила ограничиться следующими постановлениями:

1)  к каждому пассажирскому поезду прицеплять санитарный вагон с фельдшером;

2)  отделить особое помещение и кассу для китайцев.

28 октября председатель комиссии М.К. Кошкарев вновь поднял вопрос об оцеплении поселка, открыв заседание следующим заявлением: «Заболевания чумой в поселке, несмотря на принятые нами меры, все усиливаются, и чума занесена уже в Джалайнор, Хайлар и Цицикар. Желательно предупредить ее дальнейшее развитие. Ставлю предложение оцепить вокзал с прилегающими путями на обсуждение комиссии, так как одна дезинфекция вещей и одежды уезжающих китайцев не достигает цели». Комиссия постановила:

1)   устроить карантин для уезжающих китайцев;

2)   в пассажирские поезда китайцев не допускать вовсе и оцепить вокзал охраной для недопущения туда китайцев, за исключением чиновников и рабочих службы;

3)   в Джалайноре установить заставу для проезжающих не по железной дороге;

4)   установить ночной осмотр с оцеплением местности, чтобы китайцы не разбегались;

5)   довести до сведения начальника Забайкальской железной дороги о необходимости установить карантин на ближайших станциях к станции Маньчжурия;

6)   установить усиленный надзор за китайцами, живущими на станции Маньчжурия;

7)   по мере освобождения мест на обсервационном пункте отправлять туда и других китайцев.

Наконец, 3 ноября подкомиссия пришла к решению привести в исполнение план общей обсервации, установив теплушки не менее как на 3 или 4 запасных путях с разрывами в 5 или 10 сажень, через каждые пять теплушек. Утром 12 ноября с помощью войск и полиции были эвакуированы из фанз и помещены для обсервации в теплушки сразу 3607 китайцев.

Результаты такой массовой и внезапной обсервации превзошли все ожидания. Ни одного заболевания чумой в поселке после того не было, но были замечены случаи массовой заболеваемости в самих теплушках среди обсервируемых (в некоторых теплушках китайцы погибли все).

Во время эпидемии легочной чумы на станции Маньчжурия умерло 5 медицинских работников. Заболевания среди русских санитаров и фельдшеров Е.С. Касторский (1911) объяснил тяжелыми условиями их работы и недостаточной подготовленностью по мерам личной защиты от инфекции.

Борьба с чумой в Харбине. Здесь борьба оказалась крайне затруднительна главным образом из-за соседства с китайским городом Фуцзядян, находящимся вне полосы заведования железной дороги и вне воздействия русской власти.

Город Харбин к 1910 г. стал промышленным центром Маньчжурии и Дальнего Востока. Он привлекал на заработки китайских рабочих, число которых летом достигало 60 тыс., но из них только 25 тыс. жило в Харбине. Они скученно жили в торговой части города, где имелось большое количество грязных и обветшалых домиков — фанз. Об их санитарном состоянии Богуцкий писал следующее: «Лачуги китайской голытьбы, населяющей Японскую улицу, до того убоги, тесны и темны, что с трудом верилось, что это жилище людей. Часто, в первый момент, когда войдешь во внутрь фанзы с улицы, решительно ничего нельзя видеть за дымом и копотью. Встречались такие фанзы, где даже в ясный день было совершенно темно и для осмотра их приходилось зажигать лампу или свечу.

Дальнейший осмотр, судя по началу, только дополнял безотрадную картину: насквозь промерзшие и прокопченные стены; маленькие, заклеенные бумагой вместо стекол, окна; прогнутые потолки и грязный, обычно заплеванный пол — составляют жилище китайской бедноты. Внутренняя обстановка обычно гармонирует жилищу: деревянные, редко — кирпичные нары, застланы грязными просаленными циновками, еще более просаленные столы и скамьи. Все это настолько антисанитарно, что возбуждает сильное опасение, что при занесении сюда чумы на дезинфекцию положиться нельзя».

Нередко, когда из фанз выводили жильцов на обсервацию, русским врачам приходилось поражаться той массе изнеможенных людей, выползающих из всевозможных углов и чердаков: их количество часто превышало в 5 раз то, которое можно было предполагать по размерам фанзы.

49.  Китайская фанза (Богуцкий В.М., 1911)

В городе не было ни канализации, ни водопровода, ни упорядоченного ассенизационного дела, ни хороших мостовых. Заработок китайского чернорабочего составлял от 10 до 50 коп в день, квалифицированные рабочие получали от 18 до 50 руб в месяц. Русских рабочих в городе насчитывалось около 5000.

Город Фуцзядян находился в еще худшем санитарном состоянии. До постройки КВЖД (1896 г.) на его месте стояло около 10 китайских фанз, и этот маленький поселок должен был войти в полосу отчуждения.

Однако китайские власти предугадали то важное промышленное значение, которое будет он иметь, и обнаружили незаурядную хитрость. Местный даотай (губернатор) еще в 1896 г. упросил управляющего дорогой Юговича оставить Фуцзядян вне полосы отчуждения. К 1910 г. невзрачный поселок разросся в город с 35-тысячным населением, практически все его жители работали в Харбине.

В Харбине для ликвидации эпидемии осуществлялись следующие противочумные мероприятия:

1.   Усиление врачебного наблюдения за состоянием здоровья населения как в Харбине, так и в полосе отчуждения.

2.   Возможно раннее обнаружение и ликвидация очагов чумы, изоляция заболевших.

3.   Тщательное обеззараживание жилищ и вещей больных чумой.

4.   Сбор, захоронение или сжигание тел людей, умерших от чумы.

5.   Устройство пропускных пунктов для медицинского осмотра всех прибывающих в город.

6.   Улучшение жилищных условий беднейшего населения.

7.   Устройство ночлежно-питательных пунктов для пришлого элемента, местных рабочих и безработных.

8.   Санитарное просвещение населения

Однако на начальном этапе эпидемии никакого четкого плана у властей не было, и их действия носили характер импровизации. 27 октября, в тот же день, когда обнаружено тело первого умершего от чумы китайца, было созвано заседание Главной железнодорожной санитарно-исполнительной комиссии, на котором решено оборудовать чумный барак, возложив заведование на Н.С. Петина. Одновременно созвано заседание Городской санитарно-исполнительной комиссии, на котором решено усилить врачебное наблюдение за состоянием здоровья населения, для чего разделить город на 8 участков. Каждый участок поручить санитарному наблюдению и обследованию медицинского персонала, состоящего из врача, двух фельдшеров и четырех санитаров (с конца февраля 1911 г., благодаря прибытию врачей из России, город разделили на 16 участков). Осмотр не должен ограничиваться только опросом, врач должен выявить и обследовать лиц, подозрительных по чуме, и составить списки санитарно-неблагополучных дворов.

50. План Харбина с указанием оцепления и противочумных организаций. Треугольник с флажком — пропускной пункт; плотный пунктир — линия оцепления; светлый пунктир обозначает границу санитарного участка; кружок — дезотряд; кружок с флажком — летучий отряд

При обсуждении вопроса обеззараживания жилищ и вещей больных чумой решено малоценные вещи сжигать с уплатой их стоимости, для дезинфекции же более ценного имущества оборудовать 2 дезинфекционных камеры, а также создать запасы дезинфекционных материалов и пригласить дополнительный врачебный персонал. План Харбина с указанием оцепления и противочумных организаций приведен на рис. 50.

Все мероприятия приводились в исполнение исполнительным органом Городской санитарно-исполнительной комиссии — совещанием врачей, а также им избранным бюро. Протокол этого драматического совещания мы приводим ниже.

3аседание Городской Санитарно-Исполнительной Комиссии 27 октября 1910 г.

На заседании присутствовали: председатель Городского совета Е.Э. Берг, члены Городского совета: Е.Д. Дыновский, Е.И. Добисов, Ф.С. Мымрин и Фын Юань Сян. Начальник Заамурской железнодорожной бригады генерал-майор барон Е.Э. Ропп, бригадный врач железнодорожной бригады Д.П. Баумгартен, врач Заамурского округа пограничной стражи И.Н Гельд-нер, начальник городского участка А.А. Захаров, начальник 8 участка службы пути Р.Э. фон Прюссинг, помощник полицмейстера ротмистр Гладышев, старший врач железнодорожной больницы Т.О. Новкунский. Уполномоченные: доктора С.И. Гиллерсон, И.Ф. Аккерман, присяжные поверенные М.С. Уманский и А.М. Добржанский. Врачи: И.Ф. Гольдберг и Л.И. Марго-лин, секретарь Комиссии А.П. Козловский.

При открытии совещания, председатель Совета сообщил о появлении в Харбине случая чумного заболевания, а инженер Захаров доложил о мерах, которые уже приняты относительно погребения умершего и изоляции, наблюдения за фанзою где он умер, и лицами, имевшими соприкосновение с больным. Причем сообщил, что на случай появления заболеваний и для помещения подвергнутых обсервации — спешно ремонтируются бараки, находящиеся у здания больницы для заразных, у сортировочного пути.

Ввиду уже появившегося указанного выше случая заболевания чумою в Харбине, от которого умер китаец в фанзе в конце Ново-Торговой улицы (Модягоу), по предложению д-ра Гиллерсона найдено необходимым разделить город на участки и поручить каждый из таких участков санитарному наблюдению и обследованию врачебного персонала, состоящего из одного врача, двух фельдшеров и четырех санитаров. Означенные врачебные отряды должны безотлагательно обойти и осмотреть порученные им участки и убедиться в их благополучии по чуме, причем осмотр не должен ограничиться только опросом о том, нет ли больных, но и осмотром как людей, так и дворов. Обсуждая о том, на какое количество участков должен быть разделен город и какое количество врачебного персонала должно быть приглашено — пришли к заключению, что пока можно разделить весь город на 8 участков и пригласить 8 врачей, 16 фельдшеров, 32 санитара и переводчиков, которые, если окажется возможным, могут быть и санитарами.

Относительно помещений для больных чумою, подозрительных по заболеванию лиц, подлежащих врачебному наблюдению, вследствие того, что они приходили в соприкосновение с больными, признано необходимым иметь для каждой категории означенных лиц отдельные помещения, совершенно изолированные одно от другого, хотя эти помещения и могут находиться в близком между собою соседстве вблизи означенных помещений следует иметь баню, дабы лица, подлежащие обсервации, предварительно могли быть вымыты и переодеты в больничное платье и белье. Снабжение больничною одеждою и пищею лиц всех указанных выше трех категорий должно производиться за счет исполнительных органов по принятию мер против чумы.

Обсуждая вопрос о размере помещений, которые потребуются для указанной выше цели, было высказано, что, в случае необходимости, для помещения лиц, подлежащих обсервации, могли бы быть приспособлены здания, предназначенные для помещения больницы для заразных больных.

По вопросу о дезинфекции определено, что малоценные вещи следует сжигать с уплатою владельцам их стоимости, для дезинфекции же более ценных вещей надо иметь две дезинфекционных камеры.

Также необходимо немедленно озаботиться приобретением дезинфекционных материалов, как-то: 100% карболовой кислоты, хлористой извести, сулемы, зеленого мыла и проч. При обсуждении этого вопроса, по заявлению д-ра Новкунского, выяснилось, что железная дорога имеет в значительном количестве карболовую кислоту, сулему и зеленое мыло, а по сообщению д-ра Гольдберга, в городе можно приобрести немедленно до 600 пудов нужной карболовой кислоты. Высказано пожелание о скорейшем заготовлении дезинфекционных средств, так как цены на них в ближайшем будущем, несомненно, должны сильно возрасти.

Относительно приглашения необходимого врачебного персонала выяснилась необходимость анкеты как между местными врачами, так и в Томске и др. университетских городах, по поводу приглашения для борьбы с чумою как врачей, так и студентов-медиков 5-го курса.

Затем было признано, что с целью помощи вышеуказанному наблюдательному врачебному персоналу и для наблюдения за чистотою дворов следует разделить город на попечительства, причем каждый попечитель должен иметь под своим наблюдением возможно ограниченное количество дворов, дабы иметь возможность ежедневно осматривать их и сообщать врачебному персоналу о результатах этих осмотров. При обсуждении этого вопроса член Городского совета г. Фын Юань Сян объяснил, что если в настоящее время китайцы скрывают своих больных и относятся недоброжелательно к принимаемым карантинным мерам, то это происходит вследствие незнакомства их с опасностью, которую представляет эпидемия чумы и мерами, которые следует принимать против распространения ее, а потому он полагает, что следует с этим ознакомить возможно более широкие слои китайского населения, для чего издать, подобно гонконгскому управлению, брошюры на китайском языке и войти в соглашение с китайскими врачами, при посредстве которых распространить среди китайского населения нужные сведения о болезни, представляемой ею опасности, необходимости принятия для предупреждения распространения ее карантинов и других мер борьбы с эпидемией. Тогда, он думает, китайское население пойдет навстречу принимаемым европейцами мерам и будет совместно вести борьбу с эпидемий.

Председатель Совета Е.Э. Берг также считает необходимым установить связь между китайским населением города, попечителями и врачебным персоналом, причем необходимо принять меры против эпидемии не только в Харбине, но и в Фуцзядяне, население коего находится в постоянных сношениях с харбинскими жителями. Господин Фын Юань Сян находил полезным для сего приглашать на заседания Комиссии и представителя фуцзядянского общественного управления для ознакомления через него население Фуцзядяна с мерами борьбы с чумою, и он полагает, что тогда и в Фуцзядяне будут приниматься необходимые меры.

Кроме того, по предложению председателя Городского совета, было признано полезным, чтобы господа врачи читали бесплатные лекции о чуме и мерах борьбы с нею дня ознакомления с этим возможно более широких слоев населения.

По вопросу об уничтожении крыс как распространителей чумной заразы было выяснено, что наилучшим для сего способом является прививка им культуры тифа, которая производится двумя способами: непосредственной прививкой и посредством разбрасывания кусочков хлеба, напитанных культурою, в норы и другие места, где находятся крысы, а потому решено озаботиться приобретением нужного количества сказанной культуры.

По вопросу об очистке города выяснилась необходимость скорейшего производства таковой. Было доложено о существующих проектах обязательных постановлений, о соблюдении чистоты на улицах, площадях и дворах и предполагаемых мерах воздействия на население, причем решили ограничиться пока тем, чтобы просить председателя Окружного суда об ускорении разбора дел о санитарных нарушениях и о наложении на это возможно строгих взысканий.

Проектируемое же городским управлением производство очистки дворов средствами города за счет владельцев не принято, ввиду неимения городского обоза и невозможности бесспорного взыскания с них затраченных на это городом сумм. Затем выяснено, что подрядчик железной дороги не успевает очищать улицы Нового Города до 9 часов утра, как это требуется по правилам, и что очистка выгребов и помойных ям в принадлежащих дороге домах производится по графику и не удовлетворяет потребности, так как при этом выгреба и ямы часто оказываются переполненными, а потому признано необходимым ходатайствовать об изменении условия с подрядчиком по очистке железнодорожных зданий в том смысле, чтобы такие очищались не по уставленному графику, а согласно действительной потребности.

При обсуждении вопроса об очистке города выяснилась необходимость иметь городу собственный ассенизационный обоз для производства очистки городских зданий, базара и прочего и что у железной дороги имеются заготовленные в настоящее время ассенизационные бочки, которые требуют ремонта, так как не имеют осей колес и могли бы быть уступлены городу, а потому признано полезным осмотреть эти бочки и, в случае их пригодности, войти в переговоры с управлением дороги об уступке городу 50 ассенизационных бочек для городского обоза.

Признана необходимость обеззараживания получаемых от больных и подозрительных лиц нечистот до вывоза их на свалки и установлено, что такое обеззараживание может быть производимо посредством карболовой кислоты и прибавляемого к нечистотам в большом количестве известкового молока.

Затем, по предложению председателя Городского совета, признано необходимым: а) просить управление дороги о том, чтобы вагоны с подлежащими обсервации лицами подозрительными по чуме, не входили в город, а останавливались для обсервации за городом; и б) просить Главную исполнительную по чуме Комиссию ежедневно сообщать городскому управлению сведения о движении эпидемии, для выставления их в витрине при Городском совете для всеобщего сведения, т.к. обнародование точных сведений по эпидемии всегда успокоительно действует на народонаселение и предупреждает распространение ложных слухов, влекущих за собою панику.

В 9 часов вечера заседание было закрыто.

Работа комиссии продолжалась и между заседаниями. Учреждено 100 попечительств, в обязанность которых входило постоянное наблюдение, как за санитарным состоянием участков, так и за населением участков, в целях раннего обнаружения заболевших чумой и принятия мер по исключению заражения от них других людей. Особое внимание врачей и попечителей обращено на участки, в которых находятся базары, ночлежные дома, прачечные, пекарни. Для транспортировки больных чумой 28 октября были созданы специальные летучие отряды с врачами и студентами-медиками. В обязанность отрядов входило подбирание трупов и перевозка больных, обнаруженных врачами и попечителями.

Одновременно созданы дезинфекционные отряды для производства дезинфекции домов и вещей. Помимо этого образованы особые отряды, занимающиеся разрушением домов, не поддающихся дезинфекции.

Богуцкий потом самокритично отметил, что город был не готов к встрече с легочной чумой. В течение 2-х недель жители поселка при станции Манчьжурия свободно посещали Харбин и Фуцзядян. Оборудование чумного барака началось уже при появлении больного чумой, врачи и студенты были приглашены только уже после того, как эпидемия началась. А сегодня какой город готов к такой встрече?

На следующем заседании, состоявшемся через 3 дня, казалось бы, решаются чисто технические вопросы. Но уже заметны признаки надвигающейся эпидемической катастрофы — легочная чума появилась в Фуцзядяне.

3аседание Городской Санитарно-Исполнительной Комиссии по борьбе с чумой 30 октября 1910 г.

Присутствовали: Председатель Городского совета Е.Э. Берг. Члены Комиссии: начальник Заамурской железнодорожной бригады Е.Э. Ропп, врач железнодорожной бригады Д.П. Баумгартен, врач Заамурской окружной пограничной стражи И.Н. Гельднер, начальник городского участка А.А. Захаров, начальник 8-го участка служебного пути Р.О. Прюссинг, старший врач Т.О. Новкунский, комендант железнодорожной больницы станции Харбин Н.С. Всеволожский, полицеймейстер города Харбина Р.А. фон Арнольд, врач Н.С. Петин, за начальника жандармского полицейского управления барон Е.Г. Медем, члены Городского совета Ф.С. Мымрин, Е.И. Добисов, Е.Л. Дыновский, г. Фын Юань Сян, уполномоченные врачи: С.И. Гиллерсон, П.Ф. Аккерман, М.С. Уманский, А.М. Добржан-ский, А.Г. Глебов; городские врачи: И.С. Гольдберг и Л.И. Марголин. Приглашенные в Комиссию: председатель фуцзядянского китайского коммерческого общества г. Ko Kиy и заведующий фуцзядянским полицейским управлением г. Де Лю Чин.

Секретарь А. И. Козловский. Делопроизводитель А.И. Шапиро.

I. Председателем доложены телефонограммы:

а) Заведующего летучим отрядом от 30 октября следующего содержания: «Сообщаю, что на 29 октября с. г. в Санитарном отряде перемен не было. На 30 октября находится по подозрению 11 человек и на обсервации 128 человек; все здоровы».

б) Полицмейстера от 30 октября следующего содержания: «По расследованию, произведенному полицмейстером, обнаружено, что в деревни Фуцзядян, по 2-й улице, в доме № 326 в публичном заведении Си Лен Цзу, в ночь на 26 октября умерла китаянка Пия О Хай, причем перед смертью замечено было кровохарканье. Покойная похоронена на общем кладбище. В могиле зарыто ее платье и вся утварь, находившаяся при ней.

Того же 26 октября прибыли из Маньчжурии в Фуцзядян, на тот же первый участок, к машинисту Ван три китайца, из коих в ту же ночь умерло два китайца: Джян Жен Шан и Ма Лиан; в этом случае тоже замечено было кровохарканье. Оба китайца похоронены на общем кладбище в Фуцзядя-не и с ними зарыто носильное платье. Колодезь водокачки, по распоряжению фуцзядянских властей, закрыт».

Полицмейстер просит, для удостоверения причин смерти, вырыть трупы умерших для бактериологического исследования.

в) 3аявление члена Городского совета г-на Джан Ван Цуана о том, что 25 октября утром, в 8 часов, приехали из Маньчжурии 3 человека китайца на водокачку в Фуцзядян и в 12 часов дня умерли из них двое: Джян Цзы Шан и Ма Лиян. Ввиду того, что больные харкали кровью, есть подозрение, что они умерли от чумы. Трупы их зарыты со всеми принадлежащими им вещами на фуцзядянском кладбище.

27 октября, вечером в 11 часов, захворала девушка проститутка Чау Ху, жившая в доме № 326 по 2-й улице, в первом участке. По всем признакам умерла от чумы.

В помещениях, где умерли названные лица, до сих пор новых заболеваний не наблюдалось.

В дополнение к приведенным сведениям заслушан был словесный доклад доктора Петина, посетившего заболевших в Фуцзядяне китайцев, из коего видно, что по клиническим признакам им обнаружены у одного больного подозрительные по чуме симптомы, а у другого, найденного в полубессознательном состоянии, констатированы тяжелые явления этой болезни: кашель и кровохарканье. Выделения мокроты взяты доктором Петиным для бактериологического исследования, результаты коего будут сообщены Комиссии.

Постановлено: Принять к сведению. Бюллетени выпускать в течение нескольких дней особыми летучками, в дальнейшем вывешивать объявления у здания Городского совета.

II.  Заслушан журнал № 1 заседания Городской санитарно-исполнитель ной комиссии от 26 октября 1910 года.

Постановлено: Журнал утвердить.

III.  Доклад начальника городского участка инженера Захарова и члена Городского совета Е.И. Добисова об оборудовании помещения для бедных, подозрительных и находившихся в непосредственном соприкосновении с больными, а также по организации медицинской помощи.

Из доклада видно, что на 30 октября сделано:

а) произведен осмотр больницы (бывшая больница для проституток) и пяти жилых домов при ней на предмет приспособления их под помещение для размещения обсервируемых подозрительных по чуме;

б) закончен ремонт отопления и исправлен водопровод;

в) в жилом доме № 45 предполагается разместить медицинский персо нал, устроена ванная, очищен весь дом;

г) дом № 46 отводится под баню, устройство которой предполагается закончить за несколько дней; дома №№ 47 и 48 отводятся для подозритель ных по чуме; дом № 49 — под размещение караула и для сторожей Город ского совета;

д) чумной барак на западном сортировочном тупике, законченный ре монтом, обносится забором; кроме того, также отремонтировано карауль ное помещение и заканчивается ремонт барака для персонала; телефон в чумной станции устанавливается;

е) установлен телефон в заразной больнице;

ж) в состав летучего отряда вступил доктор Левенциглер, приглашенный на службу на общих условиях. Главным врачом прикомандирован к летучему отряду фельдшер Михайлов, каковой с 30 октября передается в распоря жение Городского совета для вновь образуемого отряда на Пристани;

з) с 29 октября отряд вошел в непосредственную связь с остальной час тью Городской санитарно-исполнительной комиссии. Распоряжения хо зяйственные принял на себя член Совета Е.И. Добисов;

и) преступлено к оборудованию потребным инвентарем здания заразной больницы; приобретены 60 кроватей, чайники, кружки, тарелки и другая кухонная посуда, заключено соглашение с поставщиком съестных припасов о немедленной доставке их, если таковые потребуются;

к) разбито чумное кладбище и погребен умерший в ночь на 27 октября китаец из барака № 20.

Постановлено: Доклад одобрить. Выразить благодарность д-ру Петину, инженеру Захарову и полицмейстеру г. Харбина за их энергичные действия по оборудованию перечисленных в докладе помещений и по организации медицинской помощи.

Принять в заведование Городской санитарно-исполнительной комиссии:

1.  Чумный барак на западном сортировочном пути.

2.  Дом № 133 и двор при нем, занятые летучим санитарным отрядом.

3.  Чумное кладбище.

4.  Летучий санитарный отряд.

Впредь, до указаний опыта, изменений в организации летучего отряда не производить.

IV.  Заслушан доклад председателя Комиссии по вопросам:

1.  Об объявлениях в газетах с приглашением врачей, фельдшеров и санитаров.

2.  О помещенных в газетах объявлениях и об особо напечатанных летучках о ходе заболеваний в Харбине.

Постановлено: Одобрить.

3.  О приглашении для участия в работах Комиссии полицмейстера города Фуцзядяня и председателя Фуцзядянского общественного управления (через г. Фын Юань Сяна).

4.  О приглашении бактериолога, г. Мещерского, ветеринарного врача дороги, для участия в работах Комиссии.

5. О приглашении врача С.Н. Петина для участия в работах Комиссии. Постановлено: Пригласить: гг. Мещерского, Петина, полицмейстера

Фуцзядяна и председателя общественного управления города Фуцзядяна.

6. О положении вопроса приобретения ассенизационных бочек, пред лагаемых материальной службой дороги по цене: за исправные 9 шт. по 312 руб. за неисправные 42 шт. по 78 руб. и за 32 шт. без ходов, по 25 руб.

Постановлено: Признать возможным приобрести 50 ассенизационных бочек по ценам, предлагаемым Материальной службой.

7. О возбужденных перед начальником Заамурского округа пограничной стражи и главным врачом дороги ходатайствах об отпуске белья для обсер вационного пункта.

Постановлено: Принять к сведению.

8.  Об организации 2 врачебно-санитарных участков № 2 — д-р Зеленко, один фельдшер и два санитара и № 5 — д-р Гольдберг, один фельдшер и два санитара. Постановлено: Принять к сведению.

9.  О приглашении на службу для борьбы с эпидемией врача г. Зеленко, фельдшера Михайлова и фельдшерицы госпожи Бержановской.

Постановлено: Одобрить.

10.  О ходатайстве перед управлением КВЖД о приспособлении двух вагонов ледников под дезинфекционные камеры за счет средств, ассигно ванных для борьбы с чумой.

Постановлено: Принять к сведению.

11.  О поручении выбора санитаров и фельдшеров участковым врачам Зеленко и Гольдбергу.

Постановлено: Принять к сведению.

V. Проект инструкции участковым врачам следующего содержания: «Во исполнение постановления Городской санитарно-исполнительной комиссии, город Харбин делится на 8 участков. В каждом участке имеется постоянный врач с двумя фельдшерами и 4 санитарами. На обязанности означенных врачебных отрядов лежит, прежде всего, безотлагательный обход и осмотр порученного участка для установления благополучия участка по чуме, причем отряд, не ограничиваясь поверхностным опросом жителей и больных, должен осмотреть всех живущих в участке и иметь постоянный надзор за общим санитарным состоянием дворов и строений в участке. Участковый врач, в случае обнаружения подозрительных по чуме заболеваний, тотчас же дает знать об этом в летучий отряд одновременно уведомляя о сем Городскую санитарно-исполнительную комиссию.

Постановлено: Инструкцию утвердить; считать таковую предварительной и просить члена Комиссии доктора Аккермана заняться разработкой более подробной инструкции.

VI.  Предложение председателя Комиссии выяснить, чьими распоряжения ми исполняются постановления Городской санитарно-исполнительной комис сии в Старом Харбине, Алексеевке, Корпусном и Госпитальном городках, на 8-м участке, в мастерских и вне района городской территории

Постановлено: Ввиду того, что по сообщению члена Комиссии Всеволожского в Старом Харбине и Госпитальном городке имеются представители ведомств полковники Пампушко и Шварц, уведомить их о заседаниях и просить присутствовать.

VII.  Вопрос о приобретении предохранительных масок, перчаток, галош и брезентовых халатов.

Постановлено: Выписать необходимое количество масок, перчаток и галош и 50 брезентовых халатов.

VIII.  Вопрос о выписке чумной предохранительной сыворотки Хавкина. Постановлено: Признать выписку сыворотки Хавкина необходимой.

Предложить Подкомиссии представить соображения и справки о ценах.

IX.  Предложение председателя Комиссии обсудить вопрос о средствах и способах истребления крыс.

Постановлено: Ввиду того, что для истребления крыс существуют различные механические и иные способы и так как в частности по вопросу о привитии крысам болезни тифа во время эпидемии, мнения авторитетов разноречивы, признать необходимым:

а) оповестить население о пользе истребления крыс всякими доступны ми ему способами;

б) выписать культуру крысиного тифа;

в) не предрешая вопроса о выписке всевозможных механических аппаратов, навести справки в магазинах и у мастеров об имеющихся у них приспособлениях для ловли крыс и о конструкции таковых, и таковые за казать для отпуска населению по заготовительным ценам.

X. О вознаграждении врачей, фельдшеров и санитаров и о страховании их жизни.

По мнению председателя Комиссии, следовало бы назначить жалованье врачам по 450 руб. в месяц, фельдшерам по 75 руб. и по 2 руб. суточных, и санитарам по 45 руб. в месяц; а жизнь их застраховать: врачей по 10 тыс. руб., фельдшеров по 3000 руб. и санитаров по 1 тыс. руб., применительно к нормам управления КВЖД.

Постановлено: В отношении врачей, фельдшеров и санитаров руководствоваться окладами, установленными управлением КВЖД, и страховать их жизнь в приведенных в докладной части суммах.

XI. О найме в каждом участке особого помещения для врачебно-санитарного отряда, где персонал был бы сосредоточен и находился бы в сносных санитарных условиях.

Постановлено: Устроить небольшие помещения для санитарных отрядов в районах их действий.

XII.   О назначении из состава Комиссии особой подкомиссии, которая, собираясь ежедневно, могла бы обсуждать и принимать отдельные меры, по обстоятельствам крайне необходимые и по существу экстренные.

В состав этой Комиссии, кроме председателя, желательно назначить:

1)  участковых врачей, заведующих врачебно-санитарными отрядами;

2)  доктора Петина;

3)  полицмейстера;

4)  инженера Захарова;

5)  членов Совета г.г. Мымрина, Добисова и Джан Ван Цуана или Фын Юань Сяна.

Постановлено: Впредь до указаний опыта назначить Подкомиссию в составе перечисленных лиц.

В эту Подкомиссию могут, по собственному желанию, являться члены Комиссии и участвовать в рассмотрении и обсуждении текущих дел.

XIII.  Проект правил о Городской санитарно-исполнительной комиссии по борьбе с эпидемией чумы.

Постановлено: Разослать всем членам по экземпляру проекта положения и обсудить таковой по пунктам на следующем заседании.

XIV.  Приложенное при сем Положение о санитарных попечительствах в г. Харбине.

Постановлено: Временно, до указания практики, утвердить положение.

XV.  Проект при сем прилагаемого объявления для оповещения населения об условиях организации борьбы с чумой в Харбине

Постановлено: Объявление напечатать в местных газетах и особо в виде летучек для расклейки и раздачи по рукам.

XVI.  Возбужденный доктором Гиллерсоном вопрос о необходимости, в це лях выяснения степени угрожающей городу опасности не только от чумы, но и от холеры, исследовать воду местных колодцев и пищевые продукты лабораторным химическим способом.

Постановлено: Выяснить все имеющиеся в Харбине лабораторные средства для производства химических анализов и внести по сему предмету в Комиссию особый доклад о продполож. Подкомиссии.

XVII.   Заявление члена Комиссии г. Фын Юань Сяна, что на границе Фу цзядяна находятся интендантские постройки, вокруг которых образовались свалки и сильно загрязненные канавы. Так как постройки эти находятся на территории дороги, полицмейстер г. Фуцзядяна просит эту местность ох ранять от дальнейшего загрязнения мерами русской полиции.

Постановлено: Снестись с Земельным отделом об очистке и об охране указанной местности от вывоза нечистот из Фуцзядяна.

XVIII.   Запрос председателя, обращенный к китайским представителям, о средствах, какими китайские врачи будут пользоваться для борьбы с чумой.

Постановлено: Признавая словесно сообщенные сведения г. Фын Юань Сяна недостаточно освещающими интересующее комиссию положение, просить г-на Фын Юань Сяна представить по сему вопросу полные данные.

XIX. Запрос доктора Аккермана о мерах, какие Комиссия полагает принять на случай, если эпидемия вспыхнет в Фуцзядяне.

Постановлено: Поручить Подкомиссии разработать проект мер и сообщить их Комиссии отдельным докладом

XX.  Заявление председателя о желательности более частых созывов Ко миссии, ибо при накоплении многих вопросов затруднительно в одном заседа нии обсудить все текущие дела.

Постановлено: Созывать Комиссии по мере надобности и накопления вопросов, предоставив в этом отношении инициативу председателю Комиссии.

На заседаниях, состоявшихся 1 и 5 ноября, легочная чума в Фуцзя-дяне уже рассматривается как неконтролируемая эпидемия. Доктором Р.А. Будбергом приведены факты вопиющей халатности китайских властей: освобождение преступников из переполненной тюрьмы после того, как там обнаружили больного с легочной чумой; осуществление ухода за больными в чумной больнице солдатами из караула; допущение жительства в отведенных для чумных больных фанзах их хозяев с семьями; помещение в одни и те же палаты с больными легочной чумой еще тифозных и любых других тяжелобольных; непринятие больничным персоналом мер предосторожности при контакте с больными чумой и др.

Однако масштабы эпидемии еще не воспринимаются как катастрофические. Например, 5 ноября Городской санитарно-исполнительной комиссией принято решение выписать вакцины из расчета на 10 тыс. человек, лечебной сыворотки — всего на 50 человек. Причем эффективность сыворотки подвергается сомнению главным врачом КВЖД Ф.А. Ясенским, принимавшим участие в борьбе с чумой в Бомбее. Одновременно решается вопрос о приобретении небольшого количества препарата Эрлиха «606» для лечения им больных чумой. Это первая попытка использования химиотерапии при легочной чуме.

51. План Московского чумного пункта г. Харбин. Под него были приспособлены 23 старых здания солдатских казарм Московского полка. Все здания были построены из двойного ряда досок, засыпанных внутри землей. Полы в некоторых зданиях деревянные, сгнившие, с громадными щелями, в других— земляные, потолков не было, а только крыша (Касторский Е.С., 19П)

9 декабря в Харбин прибыл профессор Д.К. Заболотный. В этот же день, на заседании комиссии в ответ на констатацию доктором Лыдновским того факта, что крысы перестали брать яд, Заболотный предложил использовать для их уничтожения безработных китайцев, выплачивая им по 4 копейки за каждую убитую крысу. Предложение было принято. Однако от каких-либо других рекомендаций Заболотный отказался, мотивируя это тем, что ему надо разобраться с «условиями эпидемии в Харбине и принимаемыми мерами».

10–12 декабря Д.К. Заболотный знакомился с противочумными мероприятиями и осматривал противочумные учреждения. Многое из увиденного произвело на него тягостное впечатление. Прежде всего, постановка дезинфекционного дела и лечение больных в чумной больнице. На совещании врачей 13 декабря он несправедливо потребовал отстранить от должности заведующего дезинфекционным отрядом доктора Петрова и наладить правильную подготовку дезинфекторов. Сообщая свои впечатления от посещения чумной больницы, Заболотный сказал:

«Вокруг больного чумой на метр заплевано кровавой мокротой, трудно ступить ногой, не попав в мокроту, нет посуды для дезинфекции ног после выхода из чумного помещения. Полы со щелями, нет плевательниц, и больные не обложены подстилкой, пропитанной сулемой; нет приспособлений для дезинфекции. Нет швабр. Не меняется собственное платье больных на больничное; нет одеял, а больные покрываются мешками. Вещи больных сложены тут же в кучу; мертвецы не выносятся тотчас же; а долго лежат среди других больных; санитары невежественны и совершенно не обучены. В помещении обсервируемых пол земляной».

Заболотный потребовал подвергать пассивной иммунизации сывороткой больничный персонал и обсервируемых, организовать регулярное термометрирование всех лиц, находящихся в чумном пункте, обучить санитаров уходу за больными и назначить в помощь Петину еще одного врача. Вопреки мнению Ясенецкого, он высказался за лечение больных сывороткой.

Ясенский заверил Заболотного, что все замеченные им дефекты в организации противочумных мероприятий будут устранены через неделю.

При участии профессора Заболотного Подкомиссией врачей решены вопросы внутреннего распорядка на Московском чумном пункте, о распределении работ персонала и о характере деятельности избранного Подкомиссией распорядительного Бюро.

24 декабря Заболотный уехал в Петербург для доклада принцу Ольденбургскому и подготовки научной экспедиции в Харбин.

В декабре на окраине Харбина был оборудован Московский чумной пункт, где были сосредоточены чумная больница, изоляционное помещение и вагоны-теплушки, предназначенные для обсервации и способные вместить до 4 тыс. человек (рис. 52).

На чумном пункте проводились бактериологические исследования и имелись две паровые дезинфекционные камеры с прикрепленными к ним паровозами, снабжающими пункт паром и кипятком. Таких камер, приспособленных из вагонов-ледников в Харбине и по линии КВЖД, имелось 14, причем они передвигались, по мере надобности, в то или другое место.

В январе по инициативе Богуцкого, для недопущения переполнения ночлежных домов, а также для временного предоставления приюта жителям разрушенных фанз, было оборудовано 66 теплушек под ночлежки. Для привлечения в них китайцев им бесплатно выдавался чай и хлеб. С этой же целью были открыты 5 ночлежных домов. С 4 января по 1 июня 1911 г. в ночлежных домах пользовались приютом 164 440 человек, т.е., 1089 в день (рис. 31.9).

Все посетители ночных теплушек и ночлежных домов осматривались ежедневно врачами, подозрительные на заболевание чумой отправлялись на обсервацию не менее чем на 5 дней. Ввиду закрытия всех китайских бань, признанных опасными с точки зрения возможности распространения инфекции, для китайцев была устроена специальная баня на пристани, где ежедневно проходили помывку не менее 200 человек с обязательной дезинфекцией их платья в паровых камерах, приспособленных из вагонов-ледников.

52. Ночлежный приют для китайских рабочих на Участковой улице, на Пристани. В этих учреждениях, финансируемых Противочумным бюро, бездомное китайское население получало бесплатный приют, каждому бесплатно выдавалось три четверти фунта черного хлеба (русский фунт — 409 гр), один золотник плиточного чая (золотник — 4,27 гр) и кипяток. Каждый китаец имел возможность за ничтожную плату получить доброкачественную пищу. Перед входом в ночлежку все посетители термометрировалисъ. Благодаря этой мере ночлежные заведения сыграли роль фильтра, где задерживались больные чумой. При ночлежках функционировали 2 бани, 2 амбулатории и больничка на 8 кроватей. В январе все ночлежные дома могли приютить 550 человек, в феврале— 1570, в марте и апреле — 2002, в мае в связи с закрытием 2-х ночлежных домов — 1007 (Богуцкий В.М., 1911)

Далее мы рассмотрим деятельность низовых организаций.

Чумная больница. Под больницу, в день появления первого больного, наскоро оборудовали два здания, принадлежащих КВЖД. Сначала их обставили нарами. Впоследствии нары заменили кроватями-носилками, предложенными фельдшером Озеровым: две устойчивые крестовины прибивали к полу гвоздями, а на них ставили снимающиеся обыкновенные досчатые носилки с пластинами по бокам крестовины, чтобы носилки не съезжали. Принимая больного из кареты, его клали прямо на эту постель, затем носилки несли в барак, ставили на крестовины, а убирая отсюда умершего, санитары брали носилки и выносили труп, не дотрагиваясь до него.

В самом помещении были сделаны следующие приспособления: под больных отведены две большие комнаты и отделены дежурные и дезинфекционные комнаты — с одной стороны входа в барак, и дежурные для санитаров — с другой.

Второе здание было оборудовано для персонала. Кроме того, погреб был переоборудован в помещение для трупов. Здание окружено забором и в одном углу двора поставлена железная сжигательная печь.

Заведование бараком было поручено фельдшеру Озерову, в распоряжении которого находились 6 русских санитаров и один китаец-повар. Фельдшера и санитары при больнице находились постоянно. Все они наравне с больными получали продовольствие продуктами через особого санитара обсервационного и изоляционного пункта, который по несколько раз в сутки, одетый в серый брезентовый халат, подносил на себе в мешке разные продукты, корреспонденцию, дезинфекционные средства и, вообще, все то, что требовалось для чумного барака, к забору; выкрикивал кого-либо из больницы и, когда оттуда выходил санитар, бросал мешок на землю и убегал обратно. Таким же образом пересылалась корреспонденция из чумной больницы: писалась она анилиновым карандашом, опускалась здесь в сулему, высушивалась и подбрасывалась к тому же месту, куда приносил им санитар продукты и письма. Чумная больница была соединена с городом телефоном.

Умершие люди предварительно обливались сулемой, обертывались в смоченную сулемовым раствором простыню и в деревянном гробу, который внутри посыпался хлориновой известью, хоронились на чумном кладбище в могилах глубиною не менее 5 аршин.

С 1 декабря чумная больница была переведена на Московский чумной пункт. Под больницу был отведен барак № 9 (рис. 53).

53. Схематический план барака № 9. Его разделили на две половины, одну из которых отвели под чумной барак и огородили забором, образовав вокруг барака двор, куда потом сносили из него трупы. Половина эта состояла из 4 палат на 14 кроватей-носилок, выходящих в центральный коридор. Вторая половина барака была отведена под изоляционный пункт (Касторский Е.С., 1911)

Бараки отапливались чугунными печами. Больные привозились на пункт в особой карете летучего отряда в сопровождении фельдшера, двух санитаров и кучера (рис. 54). Карета на пункте не дезинфицировалась, дезинфекция ее производилась в штабе летучего отряда, но она всегда была обильно посыпана внутри хлориновой известью.

Больные посещались врачом нечасто. Общий контроль, как в бараках, так и за санитарами входил в обязанности фельдшера. С больными имели дело лишь санитары; в их обязанности входило обильное поливание сулемовым раствором полов, содержание бараков в чистоте, отопление его и уход за больными. После попытки побега китайца, больного чумой (застрелен часовым), двери барака стали круглосуточно запираться.

54. Карета для перевозки больных (фото капитана В.Г. Рожалина)

Большинство русских санитаров набрали из ничтожных людей — подонков общества. Они совершенно не были подготовлены к своей деятельности, не имели никакого представления о том, что такое чума, как подойти к больному и как уберечься от заражения. Среди них скоро развились заболевания чумой, большинство из тех, кто остался в живых, разбежались. Поэтому решено было пригласить вместо них китайцев, а оставшихся русских санитаров ознакомить с уходом за больными и мерами предосторожности и сделать их старшими санитарами, чтобы под их наблюдением работали санитары-китайцы

В момент наивысшего развития эпидемии в чумном бараке не хватало кроватей: больных одновременно было 32 человека, а кроватей всего 14; остальные сидели на корточках и тут же на полу умирали. Если же кто умирал на кровати, то кандидат подходил к дежурному санитару и просил его вынести труп и, когда труп выносили, ложился на это место и умирал следующим. Если же санитар не убирал трупа, то сам больной стаскивал умершего с кровати на пол и ложился на освободившееся место (рис. 55). 

После крайне негативной оценки деятельности барака профессором Заболотным, Ясенецкий решил под эти цели приспособить еще два барака, но уже с бетонными полами. Но на их устройство требовалось до 15 тыс. руб. Потому в целях экономии полы покрыли дешевым линолеумом, однако один из таких бараков сгорел.

Впоследствии барак № 9 после основательной дезинфекции приспособили под лабораторию и прозекторскую, которой заведовал доктор Червенцев. До этого же времени лаборатория помещалась в бараке, в котором находились квартиры высшего медицинского персонала, контора, столовая и кухня. После заболевания в нем доктора Михеля контору и кладовые перевели в другой барак, а в освободившиеся комнаты поместили русских санитаров.

Для изоляции больных европейцев приспособили еще два барака. Причем половина последнего барака была приспособлена под ванны для служащих чумной и изоляционной больниц. В одной комнате поставили аппарат «Гелиос», куда отправляющиеся мыться сдавали свое верхнее платье для дезинфекции, в другой — ванну на два отделения: одна для фельдшеров, врачей и сестер, вторая для санитаров. При каждой ванне имелась особая одевальня.

Всего через чумную больницу до первого марта 1911 г. прошло 755 китайцев и 26 европейцев, из них умерло 736 китайцев и 25 европейцев. Переведено в изоляцию, как ошибочно попавших в чумный барак, 19 китайцев и один европеец. Шестерым из них в изоляции введена лечебная сыворотка, и никто из них не заболел, остальные же 14 человек через два-пять дней заболели чумой и погибли.

55. В чумной больнице. Доставка умершего от чумы в покойницкую (Богуцкий В.М., 1911)

Обсервация. Под обсервацией понималось наблюдение за внешне здоровыми людьми, находившимися в возможном контакте с больными чумой, предусматривающее ограничение их перемещения. Проводилась, начиная с 12 ноября 1910 г., для чего были приспособлены четыре жилых флигеля, принадлежащих железной дороге, одно здание было отведено под баню, другое — наполовину под жилье санитаров и переводчика, остальные под — изоляцию и обсервацию. Всего на обсервации могло находиться в этих помещениях одновременно до 45 человек.

Она длилась по 10 дней, после чего обсервируемых отводили в баню и выдавали заранее продезинфицированную одежду. Если же у кого-либо из обсервируемых повышалась температура, то он тотчас же изолировался, остальным увеличивался срок обсервации снова до 10 дней. Случаев перевода отсюда в чумную больницу на основании бактериоскопичес-кого исследования не было. Перевели только троих, но по наружным признакам и по распоряжению полицмейстера, причем оказалось, что двое из них не были чумными.

21 ноября для целей обсервации оборудованы 84 вагона-теплушки, в которых были поставлены нары в два яруса, железные печи и фонари (рис. 56). Вагоны были крайне неудобны для тех, кого в них помещали. Исходя из имевшегося объема воздуха, в вагоне могли жить не более 6 человек. В действительности количество обсервируемых превышало нормативную величину в 4 раза. В разгар эпидемии в распоряжении обсервации было 149 вагонов, которые могли вместить в общей сложности до 3500 человек. В каждом вагоне помещалось от 10 до 25 человек.

56. Вагоны-теплушки использовались для ночлежного приюта, обсервации и изоляции (Богуцкий В.М., 1911)

Лица, подлежащие обсервации, посылались на пункт участковым врачом в сопровождении фельдшера и под конвоем. По прибытии на пункт их помещали в приемный барак № 20, где термометрировали и отправляли в баню.

Если партия прибывала после 6 часов вечера, то она здесь в приемной и ночевала, предварительно, конечно, людей термометрировали. Случалось, что задержанные ожидали несколько часов, пока освободится баня и продезинфицируются вещи предыдущей партии.

Баню устроили только в январе, а до этого обсервируемых размещали по вагонам без бани. Температура первое время измерялась не у всех, но когда начались заболевания в вагонах, стали термометрировать каждого. В предбаннике лица, поступившие на обсервацию, раздевались. Деньги сдавались на хранение тут же, и в их получении владельцам выдавалась расписка. Металлические и бумажные деньги дезинфицировались в сулеме или карболовом растворе. Хотя от сулемы металл покрывается амальгамой, а бумажки бледнеют, их владельцы не обижались и не протестовали, а на обращение денег это не оказало особенного влияния.

Вещи собирались в мешки, которые запломбировывались и их хозяевам выдавался на руки железный номерок, причем записи вещей не велось; записывались лишь вещи, привозимые для дезинфекции из города.

Мешки с шерстяными, бумажными и другими вещами отправлялись в рядом стоящую паровую камеру-вагон. Меховые вещи дезинфицировались тут же в предбаннике, сулемой из гидропультов. Устроенная здесь же формалиновая камера для этой цели оказалась не пригодной, так как в ней были большие дыры. Кроме того, здесь была необходима быстрая дезинфекция, а в формалине приходилось держать вещи минимум 4–6 часов.

Пока производилась дезинфекция всей одежды и белья, обсерви-руемые мылись в бане, затем 2–3 часа, а то и более, они ожидали свои вещи. В самой бане выставлялась пудовая банка зеленого мыла, откуда каждый брал, сколько хотел в свои цинковые тазы или деревянные шайки. Выходили обратно через тот же предбанник, но обработанный дезрастворами, пока они мылись. Меховые вещи обсервированных, конечно, так и не успевали здесь высохнуть от сулемовой дезинфекции.

С заднего хода бани функционировала маленькая баня для санитаров и русской обсервационной публики. Здесь применялись все указанные выше приемы дезинфекции. Дальнейшее сводилось к следующему: на каждого европейца выдавался 20-копеечный паек, а при посадке в теплушку выдавался полный набор постельного белья.

Той же партией, с которой пришли, обсервируемые санитаром-приемщиком под конвоем проводились к обсервационным вагонам, где их сдавали заведующим фельдшерам. Они размещали китайцев в количестве от одного до 30, смотря по степени подозрительности на чуму.

Сразу по прибытии обсервируемые китайцы получали долю пайка, полагающегося им в сутки: 3 фунта хлеба черного; одна восьмая фунта сахара; один золотник чаю; 0,25 фунта соленых китайских овощей; полфунта чумизы или 0,3 фунта риса.

Одно время в разгар эпидемии китайцам вместо сахара выдавалось финнозное мясо, купленное Городским советом на городской бойне по низкой цене. Ежедневный расход на китайца был не более 10 копеек (ежедневный заработок 70% китайцев не превышал 20–50 коп).

При обсервации, в разгар эпидемии, в ведении врача находился персонал из 2 студентов, 5 фельдшеров, 4 сестер милосердия, 6 русских санитаров и 33 китайцев санитаров.

В обязанности студентов, фельдшеров и сестер входило ежедневное термометрирование обсервируемых утром и вечером, (вечером не всех, а только тех, среди которых было заболевание). На каждого из них, таким образом, приходилось около 10 вагонов обсервируемых. Кроме того, у фельдшеров было еще учреждено суточное дежурство для того, если возникнет потребность взять мокроту у обсервируемого, перевести его в изоляцию или в чумный барак и т.п.

Вечером ежедневно дежурным фельдшером подавались сведения в контору об опустевших вагонах, об обнаруженных больных, о прибывших и выбывших с обсервации, и вообще обо всех перемещениях по обсервационному пункту.

Медицинский персонал по объективным причинам не мог достаточно тщательно следить за состоянием здоровья всех обсервируемых. Он просто не успевал в течение дня всех их термометрировать, поэтому некоторые больные оставались незамеченными. Китайцы же, сидящие в обсервационных теплушках, никогда не указывали на своих заболевших товарищей.

Санитары китайцы несли обязанности по содержанию вагонов в чистоте, по подаче кипятку, дров, пищи. На каждого санитара, таким образом, приходилось по 3–4 вагона. За правильностью раздачи пищи обсервируемым следили 6 русских санитаров, которые числились как старшие санитары. Пища давалась один раз в день: в 12 часов; а кипяток 2 раза — утром и вечером. Хлеб раздавался утром.

Обсервация для каждого вновь прибывшего на нее продолжалась ровно 5 дней; если среди обсервируемых случались заболевания чумой, то бывших с ними в одном вагоне выделяли в другой, и срок обсервации считался уже снова, с момента перехода в новый вагон, не считая дней, проведенных ими ранее в прежнем вагоне. Благодаря такому порядку некоторым людям приходилось проводить в обсервации до 15 дней.

Если больной был только подозрителен, то, выделяя других в новый вагон, оставляли подозрительного в старом, в ожидании результатов бактериоскопического исследования мокроты и, если оно давало отрицательный результат, то счет срока обсервации для всех оставался прежним. После истечения 5-дневного срока обсервации рабочих отправляли туда, откуда они пришли. Бродячий элемент, не имеющий определенных занятий (с 26 ноября по 6 февраля) отправляли в Куанчендзы, а после 6 февраля стали отпускать с обсервации на все четыре стороны. Отправкой в Куанчендзы администрация КВЖД одно время увлеклась до того, что не давала выдерживать обсервируемых китайцев и в течение 5 дней. Случалось даже так, что накануне в вагоне был обнаружен больной чумой, а на другой день все бывшие с ним в вагоне отправились в Куанчендзы.

Опустевшие и зачумленные вагоны дезинфицировались из гидропульта горячим раствором сулемы 1:500, затем нары вынимались и щетками каждая доска мылась мыльно-карболовым горячим раствором: (1 фунт зеленого мыла, 2 фунта черной неочищенной карболовой кислоты на ведро горячей воды). Пол мылся шваброй, стены и потолки обливались раствором из гидропульта. В случае заболевания чумой в вагоне-теплушке — сначала воздух вагона пробрызгивался из гидропультов раствором сулемы (1:59), затем стены и пол. Только потом разрешалось санитарам войти в вагон, забрать вещи для дезинфекции и подмести пол, после чего дезинфекция делалась основательно.

С 21 ноября по 1 апреля на обсервации находилось 10 250 китайцев, 225 европейцев. Всего 10 475 человек.

Из них:

умерло в вагонах обсервации: 66 китайцев;

переведено в чумной барак: 180 китайцев и 2 европейца;

переведено в изоляцию: 102 китайца и 7 европейцев;

бежало с обсервации: 536 китайцев;

освобождено: 7942 китайца и 216 европейца.

Выслано в Куанчендзы с 26 ноября по 6 февраля 1443 китайца. Общее число проведенных на обсервации дней: 75 685 — китайцами, 1146 — европейцами. За все время эпидемии в обсервационных теплушках обнаружено 291 случай заболевания. Самое большое число заболеваний, наблюдавшихся в отдельных вагонах, одиннадцать.

Помимо оцепления всего Харбина, Московский чумной пункт, обнесенный на протяжении 2–2,5 верст забором, имел свое оцепление. У 4-х ворот стояли по 2 часовых, которые требовали от всякого въезжающего на пункт и выезжающего с пункта — предъявить пропуск. Их выдачей ведало противочумное бюро и комендант пункта.

Обсервационные вагоны имели, кроме того, свое оцепление. Сначала оно было общим для всех вагонов, но после обнаружения побегов китайцев из вагонов обсервации (с ноября по апрель бежало 536 человек), оцепление было снято и каждому солдату было поручено наблюдение за несколькими вагонами (3–4 вагона).

По сведениям, полученным от китайцев, они с обсервации пропускались русскими санитарами за плату полтора рубля с человека.

После выставления часовых, количество побегов резко уменьшилось. На ночь вагоны запирались на замок. Переходить из вагона в вагон воспрещалось. В вагоне ставились параши, но китайцы предпочитали отворять дверь вагона и мочиться в щелку на улицу, отчего на вагонах нависли сосульки, чуть ли не в 0,5 аршина толщиной. Их приходилось потом срубать. За большой нуждой они стучали в дверь, часовой, слыша этот стук, свистел так называемому «выводу» (их было тоже несколько); свистеть и стучать иногда приходилось долго, и случалось, что когда выводной отворял дверь вагона и звал «стучащего», то надобности в нем уже не оказывалось. Ретирады были устроены тут же, в 10 шагах от вагонов; на земле были поставлены деревянные стойки и обиты железом, с двумя ходами внутрь, где стоял рундук на 4 персоны.

По утрам китайцы стучали в дверь, все вместе и гуськом толпились у двух входов, строго соблюдая очередь. Когда на обсервации находилось до 2 тыс. человек, ретирадов утром не хватало, ждать очередь приходилось слишком долго и тогда они вагонными группами бежали шагов на 50 от вагонов и рассаживались на снежной равнине. В это время другая группа из соседнего вагона, окончившая наскоро отправление нужды, термометрировалась.

Обсервационным пунктом заведовали до 10 декабря С.И. Петин, до 1 января С.Н. Предтеченский, с 1 по 18 января В.М. Михель, затем Г.И. Малов.

Изоляционный пункт. Изоляции подвергали всех температурящих больных, у которых диагноз чумы еще не был подтвержден бактерио-скопически, а также тех лиц, которые находились с больным чумой в тесном контакте (например, жили с ним в одной комнате).

С переводом чумного пункта в Московские казармы, под «изоляцию» отвели вторую половину чумного барака № 9. Она состояла из 3 комнат: одна с нарами на 75 человек, предназначавшаяся для слабой (широкой, массовой) изоляции; вторая, тоже с нарами на 20 человек, для более строгой изоляции; третья, маленькая комната на 2 кровати, предназначалась для самой строгой изоляции. Ход в эту комнату вел через дежурную комнату санитаров, в которой должны были производиться переодевание и дезинфекция медицинского персонала.

Но все это только «предназначалось», на самом деле все категории изоляции в начале эпидемии очутились в положении, как раз обратном, и вот как это случилось.

В начале декабря «в самую строгую» изоляцию первым был помещен неизвестный китаец, доставленный в бессознательном состоянии, который, прожив здесь около 20 часов, умер. Вскрытие показало, что

он оказался отравленным. Второй случай: со станции Шуанченпу был доставлен больной в бессознательном состоянии. На третий день он пришел в сознание и объяснил, что принял какое-то лекарство.

Когда он уже поправлялся, в одну комнату с ним, «в самую строгую изоляцию», был помещен уже поправляющийся тифозный больной. Кроме того, стены этих палат содержали такие щели, что из одной комнаты прекрасно можно было видеть содержимое другой.

В изоляцию отправляли больных первое время помимо врачей, лица, не принадлежащие к медицинскому персоналу, например, сотрудники полиции. Вследствие иного понимания жандармами значения слов: «подозрительный» и «изоляция» (да еще при существовании их категорий), получилось то, что в изоляционных комнатах находились одновременно и явно чумные, которые умирали иногда спустя 3–4 часа, и оспенные, и больные водянкой, и даже лица с проломленными головами и в алкогольном делирии.

В конце декабря в эту палату, за недостатком помещений, было свезено 40 человек заведомо чумных, преимущественно с завода Врублевского, которые умерли в течение 3 дней. Остался живым каким-то чудом один китаец. Вот почему так скоро изоляционная палата превратилась в филиальное отделение чумного барака, которую низший медицинский персонал окрестил своим именем «морильня».

В разгар эпидемии, когда не было места в чумном бараке и чумных помещали и изоляционную палату, она представляла жуткое зрелище: нары, пол и панели стен были красны от плевков и сукровицы умирающих людей. В январе палата № 1 была дезинфицирована и стала изображать из себя фактически строгую изоляцию: больные помещались сюда со строгой группировкой и уже не только по данным участкового персонала, но и по наблюдениям персонала изоляционного пункта.

По прибытии больного у него же бралась мокрота и бактериоско-пически исследовалась на чуму. В положительном случае больной немедленно переводился в чумный барак, и, наоборот, при отсутствии показаний на чуму и понижения температуры, его переводили из палаты № 1 в палату № 2, где помещались «менее подозрительные», т.е. бывшие в тесном общении с больными чумой и сидящие здесь, как бы на строгой обсервации.

В палате № 1 помещались и подозрительные по чуме, доставленные из вагонов обсервации, а также туда переводились из барака № 2 лица, дававшие основания подозревать у них чуму.

Кроме половины барака № 9 в целях изоляции с декабря использовался барак № 37, который имел 8 отдельных „палат» с нарами, каждая человек на 50. Пол барака земляной, а внешний вид говорил о том, что здесь когда-то были конюшни. Сюда помещались китайцы, подлежащие изоляции большими партиями. В одну и ту же палату китайцы из разных мест не помещались, поэтому были случаи, когда в одной из палат находилось семейство в 2 человека, а в соседней палате в то же время находилось 30–40 человек, взятых из одной фанзы деревни Модягоу.

В изоляции здоровые выдерживались 5 суток. Ежедневно утром и вечером все изолируемые термометрировались. При повышенной температуре для исследования на чуму брали мокроту. Это делали следующим образом. Фельдшер давал в руки температурящего лист белой бумаги и просил его кашлять и плевать на него; а затем брал мокроту тампоном Блюменталевской пробирки. Как только у кого-либо из изолированных повышалась температура, появлялась характерная ржавая мокрота, дававшая при бактериоскопическом исследовании на чуму положительный результат, его немедленно переводили в чумный барак. Лиц, бывших вместе с ним, переводили в одну из свободных палат этого барака. Иногда такая палата ограничивалась одним заболевавшим из 20–30 изолированных, а бывали случаи, что с промежутками в день-два заболевали по 3–4 человека. Все ритуалы с изоляционными больными на чумном пункте были те же, что и с явно чумными, так как вообще изоляция считалась здесь преддверием чумного барака.

Первое время в изоляционном бараке был особый персонал, но впоследствии, когда в разгар эпидемии среди изолируемых большинство оказывалось чумными, персонал изоляционного барака слился с чумным в одну корпорацию, состав которой был следующий: один врач, четыре фельдшера, одна сестра милосердия, 14 русских санитаров и 49 санитаров китайцев.

При этой новой организации было учреждено 3-часовое суточное дежурство старших санитаров. Одновременно дежурили по 3 часа в чумной больнице: один русский санитар, четыре санитара-китайца; в изоляции: один русский санитар и два санитара-китайца. Эти дежурные выполняли чисто черную работу, клинические наблюдения делались, как лично его заведующим, врачом П.Б. Хавкиным, так и через фельдшеров и сестер (рис. 57).

Защитой персонала были: халаты с капюшонами, боты, резиновые перчатки (у китайцев брезентовые рукавицы) и респираторы, которые заготовлялись сестрой в больших количествах следующим образом: бралось один аршин обыкновенной медицинской марли, в середину вкладывался величиной с ладонь слой ваты, который закрывался по длине марли с обеих сторон. Концы марли разрывались пополам, отчего по длине респиратора образовалось 4 конца. Когда респиратор в таком готовом виде надевался (предварительно они все стерилизовались) на лицо, закрывая нос, рот и подбородок, то 2 нижних конца, идущие с обеих сторон подбородка, шли вертикально и завязывались на маковке головы, а два верхних конца, идущие от глаз и носа, шли горизонтально и завязывались на затылке. Только при таком устройстве и способе ношения респираторы никогда не сползали и не сваливались.

57. Врач П.Б. Хавкин и сестра милосердия А. Снежкова в изоляционном пункте

Дезинфекция санитаров и всех входящих в чумный барак производилась по выходе из него в дежурную комнату (она же и дезинфекционная). Санитар брал лейку, наполненную раствором 1:1000 сулемы, и, начиная с головы, с капюшона, обливал вошедшего сплошь по халату до ступней. Затем халат этот снимался, и по верхней одежде его с ног до головы обливали еще раз, причем бедой не считалось, если подвергаемый этой операции промокал до костей и если его боты или галоши были полны раствором сулемы.

Всего в изоляционном пункте с 1 декабря (первый изоляционный день Московского чумного пункта) по 10 марта (последний день) побывало: 707 китайцев и 55 европейцев. Из них умерло: 140 китайцев и 14 европейцев; переведено в чумный барак: 178 китайцев и 11 европейцев; переведено в обсервацию: 176 китайцев; освобождено из изоляции 188 китайцев и 29 европейцев; выслано в Куанчендзы 18 китайцев. Общее количество проведенных в изоляции дней: 2056 китайцами и 133 европейцами.

Организация и деятельность пропускных пунктов. Когда с развитием эпидемии в Фуцзядяне выяснилось, что китайские власти не предпринимают никаких противочумных мер, тогда в Главной санитарно-исполнительной комиссии был поднят вопрос об оцеплении Харбина для предупреждения распространения эпидемии как в городе, так и по линии КВЖД. Для выяснения этого вопроса была образована особая комиссия под председательством начальника штаба Заамурского округа, генерала Волоченко, в составе: врача Заамурского округа Шулятикова, санитарно-городового врача Ольшевского, полицмейстера Харбина капитана фон Арнольда и других лиц. Комиссии было поручено сделать расчет, сколько нужно нижних чинов для полного оцепления города и установить, сколько и где необходимо устроить пропускных пунктов.

Шулятиков Борис Алексеевич, родился в Яранске, сын известного земского врача и подвижника Шулятикова Алексея Ивановича, имел дочь Татьяну (по мужу неустановленна). Получил медицинское образование. Служил в Заамурском военном округе с 1907 по 1914 гг. старшим полковым врачом 3-го пограничного Заамурского пехотного полка сначала в чине коллежского советника, затем надворного советника. «По служебным качествам и по опыту причислен к числу выдающихся» (из аттестации 30.06.1908 г.). «Врач Шулятиков высоко интеллигентный и развитый человек. ... Пользуется репутацией хорошего врача, Любим товарищами офицерами и нижними чинами, к которым относится с исключительным вниманием и являет, таким образом собою тип вполне приличного врача. Много читает и интересуется, как специальной медицинской так и общей литературой. Не допускает кутежа, любит провести время с товарищами и близко сходится с офицерской семьей. Заслуживает выдвижения на воинскую должность вне очереди» (из личного дела о службе Российский государственный военно-исторический архив, фонд 408, оп. 1 дело 181974.) Борис Алексеевич на начало эпидемии был врачом Заамурского военного округа. В ноябре 1910 г. он был включен в состав Особой комиссии по предупреждению распространения эпидемии в Харбине и его окрестностях генерала Володченко. В разгар эпидемии в декабре направлен в Харбин заведовать прививочным пунктом, где занимался дезинфекцией и вакцинацией против чумы чинов полиции и привил 1500 человек. Как врач он был чрезвычайно активным, в книге В. М. Богуцкого («Эпидемия чумы в городе Харбине и его окрестностях в полосе отчуждения Китайской Восточной железной дороги», 1911) он упоминается 21 раз. Помимо таланта врача и организатора Борис Алексеевич еще обладал наблюдательностью ученого — в частности он пришел к выводу, что используемая во время эпидемии легочной чумы инактивированная чумная вакцина не может считаться эффективной. Это шло в разрез существовавших тогда представлений об эффективности убитых чумных вакцин Хавкина, появившихся по результатам вакцинации во время бубонной чумы Бомбее в конце 19 века. В 1930-х гг. его точка зрения нашла подтверждение наблюдениями других исследователей и в СССР разрабатывалась только живая чумная вакцина. В 1945 г. она сделала невозможным применение японской армией против советских войск биологического оружия на основе возбудителя чумы. Среди тех врачей, кто прибыл и включился в борьбу с чумой в Харбине в декабре 1910 г., многие погибли. Борис Алексеевич в этой чумной бойне уцелел. В феврале, после угасания эпидемии, его перевели из Харбина к другому месту службы. Имя его в протоколах заседаний врачей перестает упоминаться. О дальнейшей его судьбе нам ничего не известно.

58. Защитная одежда медперсонала

В течение двух дней комиссия ознакомилась с окрестностями города, распланировала оцепление и пропускные пункты. Свой проект она представила на усмотрение Д.Л. Хорвата и исполняющего должность Начальника округа, генерала Савицкого, которые сократили число чинов оцепления с 440 до 250. Для дальнейшей разработки плана оцепления была созвана новая комиссия под председательством генерала Савицкого, в составе: помощника управляющего по гражданской части, генерала М.Е. Афанасьева, начальника железнодорожной бригады, генерала Е.Э. Роопа, главного врача Ф.А. Ясенского и окружного врача Георгизона. В результате работы комиссии решено поставить вокруг города полицейское оцепление с 3 пропускными пунктами. В первую очередь в начале декабря были установлены посты на границе с территорий Фуцзядяна.

Китайские власти, сознавая, что оцепление неблагоприятно отразится на торгово-промышленной жизни города, прилагали все усилия, чтобы оцепление было снято, уверяя управляющего дорогой Д.Л. Хорвата, что в Фуцзядяне принимаются меры и что ими уже выписаны врачи с европейским образованием. Городская санитарно-исполни-тельная комиссия командировала в Фуцзядян члена Городского совета Ф.С. Мымрина и доктора Л.А. Ольшевского для ознакомления как с движением эпидемии, так и с принимаемыми там китайской санитарной комиссией мерами. Так было выяснено, что в Фуцзядяне устроена одна чумная больница, остальное является блефом китайских властей.

Тогда Главной санитарно-исполнительной комиссией было решено оставить оцепление, но увеличить число пропускных пунктов, возложив на медицинский персонал этих пунктов наблюдение за состоянием здоровья передвигающегося населения.

Линия оцепления вокруг Харбина растянулась приблизительно на 16 верст. В оцеплении на каждом дежурстве находились 72 нижних чина, один от другого на расстоянии 800 шагов. Нижние чины несли дежурство два раза в сутки по 6 часов. С учреждением Противочумного бюро, ведению которого была подчинена и линия оцепления, было

обращено особое внимание на медицинский осмотр направляющихся в город китайцев. Пропускным пунктам был придан исключительно медицинско-наблюдательный характер, и было предложено врачам и студентам беспрепятственно пропускать в город тех лиц, у которых температура оказалась нормальной (рис. 59).

59. Термометрирование китайца на пропускном пункте (Богуцкий В.М., 1911)

Персонал на пропускных пунктах был следующий: 3 фельдшера или фельдшерицы, которые дежурят посменно с 5 утра и до 9 вечера, т.е. 16 часов, по 5 час 20 мин каждый, и околоточный надзиратель, который находился на пункте весь день и нес исключительно полицейскую службу. Кроме того, на пункте находились 1–3 нижних чина. Они останавливали проезжающих или проходящих в город китайцев для наружного осмотра или термометрирования их дежурным фельдшером. Первое время после оцепления на пропускных пунктах пропускали беспрепятственно всех едущих и идущих китайцев, и деятельность персонала пропускного пункта заключалась лишь в осмотре и термометрировании всех проходящих и проезжающих. С 12 февраля, ввиду замеченного наплыва китайского пришлого элемента, который давал новые чумные заболевания в городе, стали пропускать возчиков только по одному на каждую подводу. Владельцы-китайцы, сопровождавшие груз, могли быть пропущены только в том случае, если они сами управляли лошадьми, пешие же стали пропускаться только по особым билетам Противочумного бюро. С 9 ч. вечера до 5 ч. утра китайцы не пропускались вообще. Европейцы и японцы пропускались в обе стороны беспрепятственно.

Противочумным бюро была принята следующая инструкция чинам полиции, назначенным в оцепление города Харбина.

1.  Оцепление имеет своей задачей предупредить занос чумной эпидемии в г. Харбин из окружающих его китайских деревень и г. Фуцзядяна.

2.  Вся полоса оцепления разделена на 3 участка: первый от Затона до виадука и по реке Сунгари от Железнодорожного моста до водокачки КВЖД (около 2800 саженей); второй от виадука вокруг Нового Города до конца Большого проспекта у Западной линии КВЖД (около 3500 саженей); и третий, от конца Большого проспекта до водокачки Механических мастерских (около 2000 саженей). Для пропуска в г. Харбин устанавливаются следующие врачебно-полицейские наблюдательные пункты: 1) на Китайском переезде на Мостовой ул.; 2) в конце Большого проспекта близ костела; 3) у водогрейки на Харбинском проспекте; 4) при скрещении дорог у Московских казарм; 5) у водокачки Главных Механических мастерских и 6) у железнодорожного моста на правом берегу р. Сунгари. Начальниками участков назначаются: 1 — Штабс-капитан Кулиев, 2 — Штабс-капитан Крицкий и 3 — Штабс-капитан Утешев.

3.  Для упрощения сношений врачебно-полицейским постам присваивается следующая нумерация:

Пропускной пост на Китайском переезде на Мостовой улице № 1.

На Большом проспекте у костела № 2.

У водогрейки на Харбинском проспекте № 3.

При скрещении дорог у Московских казарм № 4.

У водокачки Главных Механических мастерских № 5.

У железнодорожного моста на правом берегу р. Сунгари № 6.

Примечание. Пропуск служащих Управления дороги, европейцев и их семейств, проживающих в Госпитальном и Корпусном городках, устанавливается на особом (глухом) посту.

4. Для достижения указанной в п. 1 цели от первого участка выставляет ся: по полотну железной дороги — 10, по р. Сунгари до Затона — 5, и по правому берегу реки — 9 постов, а всего 24 пеших поста, из них на переезде через полотно дороги, против Мостовой ул. и на правом берегу р. Сун гари, у железнодорожного моста, учреждаются два пропускных поста, по одному околоточному надзирателю и 4 нижних чинов на первом из них и 2 на втором. Для несения постовой службы, поверки постов и поддержа ния порядка в командах назначаются два околоточных надзирателя (на пропускные посты) и 96 нижних чинов. Для удобства разведения на посты нижние чины, назначенные для оцепления первого района, разделяются на две команды: первая, 66 человек, помещается в Московских торговых рядах, вторая, в 30 человек, в команде Новопристанского участка.

На втором участке выставляется 24 пеших поста, из которых 3 пропускных: один в конце Большого проспекта, близ костела, второй у водогрейки на Харбинском проспекте и третий на переезде из Корпусного городка в Миллеровские казармы. Для несения постовой службы, проверки постов и поддержания порядка в командах назначаются 2 околоточных надзирателя (на пропускные посты) и 76 человек нижних чинов, которые помещаются в школе полицейского надзора. Для патрулирования на этот участок назначается три конных разъезда, по одному всаднику каждый.

На третьем участке выставляется 13 пеших и 5 конных постов, всего — 18. Из них два пропускных поста: первый у водокачки Главных Механических мастерских, второй при скрещении дорог у Московских казарм. Для несения постовой службы, проверки постов на этот участок назначаются: 2 околоточных надзирателя (на пропускные посты), 50 пеших и 15 конных нижних чинов, из которых пешие помещаются в Московских торговых рядах, а конные — при своей части.

Примечание.

1) Врачебный персонал на врачебно-полицейские наблюдательные посты назначается распоряжением Противочумного бюро.

2) Персонал врачебно-полицейских наблюдательных постов подчиняется врачам и начальникам линий оцепления по принадлежности.

5.  Пропуск в оцепленный район разрушается только через пропускные посты, которые обозначены белым флагом. Через остальные посты, безусловно, никто не пропускается. При попытке прорваться силой постовой призывает на помощь соседних постовых и препятствует прорыву силой.

6.  При обнаружении вблизи глухого (не пропускного) поста трупа или больного, постовой дает немедленно об этом знать через соседних постовых на пропускной пост.

7.  Русские и японцы пропускаются на пропускных постах беспрепятственно без медицинского осмотра во всякое время дня и ночи.

8.  На пропускных постах пропускаются от 5 часов утра до 9 часов вечера:

а) китайцы-возчики с грузом и пустыми арбами, причем при каждой арбе, пустой или с грузом, пропускается только один возчик;

б) китайцы-пешеходы, несущие на продажу разные продукты, как то: кур, дичь живую и битую, яйца, зелень и т.п.

в) китайцы-хозяева и погонщики при погоняемом скоте;

г) китайцы, которые имеют разовые или постоянные пропуски от Противочумного бюро.

9. Повозки для провоза мяса из бойни, с грузом и пустые, пропускаются в город только через пропускной пост № 2 (на Большом проспекте близ костела в Новом Городе).

10. Китайцы-ассенизаторы (рабочие) пропускаются через пропускные посты № 5 (у водокачки Главных Механических мастерских) и № 2 (в кон це Большого проспекта, вблизи костела в Новом городе).

Примечание. Все китайцы, поименованные в 9, 10, и 11 пунктах, пропускаются по наружному медицинскому их осмотру, а в случае надобности подвергаются термометрированию.

11. Безусловно, не пропускаются в город Харбин:

а)  подводы с тряпьем и старыми домашними вещами;

б) мелкие торговцы с лотков сластями и фруктами;

в) китайские извозчики на двуколках и биржевые извозчики.

Пропускные пункты оборудовались следующим образом. Для медицинского персонала и для околоточного надзирателя ставились или будки, или 2 теплушки, либо использовалось какое-то имеющееся помещение. Для термометрирования отводилась отдельная комната или ставилась палатка.

Ежедневно осматривалось до 10 тыс. китайцев. Всего, за время существования пропускных пунктов, было выявлено и не пропущено в Харбин 72 больных чумой (все отправлены в чумную больницу), или 7,3% общего числа обнаруженных в городе больных. Богуцкий считал этот результат незначительным, так как при обходе организованных по его инициативе ночлежно-питательных пунктов, больных было выявлено в 3 раза больше и без всяких насильственных мер.

Организация и деятельность дезинфекционного отряда. Сформирование такого отряда в начале эпидемии оказалось вообще невозможным из-за отсутствия свободных врачей и дезинфекционного оборудования. Летучий отряд, проводивший дезинфекцию, не мог уделять этому делу должного внимания, так как был слишком занят транспортировкой больных и погребением трупов. Максимум, что он мог, это проводить дезинфекцию вывозимых трупов, а после завершения выезда — самих себя. Только 17 ноября, благодаря докладу доктора Петрова, на заседании подкомиссии врачей было принято решение организовать специальный дезинфекционный отряд во главе с врачом, состоящий из двух фельдшеров и 8 санитаров.

Организация дезинфекционного отряда постепенно совершенствовалась. К концу декабря она представлялась в следующем виде.

Персонал дезинфекционного отряда состоял из 3 врачей (Ларин, Аккерман, Ицкович), 2 студентов (Тверской и Водосланов), 13 фельдшеров, 3 дезинфекторов, 48 санитаров (число их при необходимости увеличивалось), одного механика (для машин и аппаратов), 4 конюхов, 3 прачек, 16 поденных рабочих, 3 ночных сторожей, одного повара.

Список инвентаря дезинфекционного отряда при окончательном его оборудовании был следующий:

телег двуконных с деревянными и железными ящиками — 4;

площадок двухконных — 2;

площадок одноконных — 2;

арб китайских с бочками для воды — 8;

арб с походными кухнями — 2;

лошадей — 22;

пожарных насосов — 6;

гидропультов медных — 16;

гидропультов каучуковых — 5;

гидропультов больших с кадушками — 2;

формалиновых аппаратов — 8;

камера формалиновая в одну куб. сажень — 1;

аппарат «Гелиос» — 1.

Весь отряд делился на 3 самостоятельных подотряда по числу врачей. В случае надобности можно было организовать 5 подотрядов. Один из подотрядов был занят исключительно транспортированием ценных и годных к употреблению вещей в дезинфекционную камеру, их дезинфицированием и возвращением обратно хозяевам, вышедшим из 5-дневной обсервации. Другой из подотрядов заведовал дезинфекцией европейских помещений, ввиду необходимости применения в подобных случаях формалиновых аппаратов и знания дела; остальные подотряды выезжали для дезинфекции китайских фанз, ночлежных домов и обсервационных и ночлежных теплушек (рис. 60).

Дезинфекция производилась по следующему плану: по вызову участкового врача отряд выезжал в указанное место. Помещения фанзы, где было чумное заболевание, чтобы обезопасить пребывание там медицинского персонала, сначала орошались или опрыскивались горячим сулемовым или карболовым раствором. Затем, после тщательного обследования фанзы, из нее выносились все вещи, как то: мебель, платье и постельные принадлежности; малоценные и плохо дезинфицируемые вещи сжигались тут же во дворе или на улице.

60. Дезинфекторы в Харбине (Мартиневский И.Л., Молляре Г.Г., 1971)

Место сожжения заливалось изве стковым молоком, а ценные вещи от правлялись в дезинфекционную каме ру; начиналась дезинфекция фанзы: пол, потолок и стены еще раз облива лись горячим раствором сулемы и тщательно обмывались мыльно-карболовым раствором; если пол земляной, то он заливался известковым молоком. Фанзы, негодные для жилья, передавались пожарной команде для сжигания, или же умышленно приводились в негодность путем сноса крыши, дверей и оконных рам. О сжигаемых домах предварительно составлялись акты (см. ниже). Европейские дома подвергались дезинфекции формалином при помощи аппарата Заревича. Теплушки, предназначенные для обсервации и ночлежек китайцев, обыкновенно, еженедельно, а в случае надобности и во всякое время, дезинфицировались предварительно горячим паром от паровоза, а потом обычным путем.

По требованию зажиточной части населения Харбина, особенное внимание обращено на дезинфекцию денежных знаков и ценных бумаг. Металлические деньги погружались в спиртовые растворы, а бумажные деньги, как и всевозможные бумаги, подвергались действию паров формалина. Исходящие из Московского чумного пункта письма и завещания больных смачивались в растворе сулемы (1:1000) в продолжение нескольких минут, а затем высушивались; при применении последнего приема дезинфекции чернила несколько расплывались, но написанное можно было разобрать.

Здесь интересно указать на способ дезинфекции денег, какой применил во время эпидемии чумы директор Русско-азиатского банка Кугушев: деньги поступая в банк, помещались в специальную камеру, где подвергались действию сухого нагретого воздуха.

Порядок уничтожения построек. Согласно распоряжению Главной санитарно-исполнительной комиссии, этот порядок заключался в следующем. По указанию санитарно-участкового врача, особо назначенная комиссия в составе участкового врача, полицейского пристава, техника и контролера обходила дома и об осмотре составляла акт. В акте отражалось решение комиссии о дальнейшей судьбе постройки (сжечь, разрушить или привести в негодность), а также приводилась сумма ее оценки. При оценке саманных построек комиссия руководствовалась справочной ценой на дрова и количеством сгоревших деревянных частей дома.

В акте помещался схематический чертеж подлежащих к уничтожению строений. Составленные акты представлялись председателю Противочумного бюро на резолюцию. Комиссия в составе санитарно-участкового врача, пристава и брандмейстера исполняла резолюцию председателя Бюро, т.е. сжигала, разрушала или приводила в негодность, о чем так же составлялся акт за общей подписью и представлялся в Бюро (рис. 61).

Всего уничтожено частных построек 390; принадлежащих 155 хозяевам, в том числе сожжено 237; разрушено 78, приведено в негодность 75; построек, принадлежащих Обществу КВЖД, уничтожено 83, в том числе сожжено 73 и разрушено 10.

61. Сжигание построек в Фуцзядяне (Мартиневский И.Л., Молляре Г.Г., 1971)

Организация и деятельность санитарно-летучего отряда. Организован 28 октября для транспортировки больных чумой и трупов в составе врача, трех фельдшеров и 10 санитаров. Заведование отрядом было возложено на доктора Г.Г. Зеленко, а хозяйственной частью с личным составом — на капитана В.Г. Рожалина (в январе 1911 г. возглавил отряд) и его помощника — околоточного надзирателя Салля.

Организационная структура отряда постоянно совершенствовалась. В январе состав летучего отряда был доведен до 10 фельдшеров, 52 санитаров, 15 кучеров, двух поваров, одного кладовщика, одного писаря, двух дезинфекторов, двух служителей, одного вестового-городового и одного боя-китайца.

Деятельность летучего отряда проходила в чрезвычайно тяжелых условиях: за больными и трупами приходилось выезжать в окрестности города, доставлять их на Московский чумный пункт расположенный в четырех верстах от Харбина, причем поиски больных, ввиду часто неточных указаний адреса, отнимали очень много времени.

Нередко на один только выезд приходилось затрачивать 3–4 часа и, если к тому добавить, что выезды происходили при морозе в 25–30°С, то станет понятным, почему работа персонала летучего отряда, приходившего по несколько раз в день в ближайшее соприкосновение с чумными больными, была одной из самых тяжелых и опасных в Харбине. Были дни, когда персоналу отряда приходилось поднимать около 60 больных и трупов (рис. 62).

62. Деятельность летучего отряда

Подбор низшего персонала в летучем отряде стал серьезной проблемой для Противочумного бюро. Санитаров приходилось набирать из ночлежного и безработного элемента, в большинстве случаев злоупотребляющего алкоголем; поддержать дисциплину среди таких лиц стоило доктору Зеленко больших сил и энергии.

Особенно тяжелые минуты пережила вся русская противочумная организация, когда появились в отряде первые заболевания чумой среди медицинского персонала. Санитары, охваченные паникой, решили отказаться от службы. Остановка деятельности отряда грозила катастрофой, телефон не переставал сообщать об обнаружении новых больных и трупов, выброшенных на улицы, а сложная машина их транспорта ежеминутно могла остановиться. Только личный пример неустрашимости доктора Зеленко побудил санитаров снова приступить к исполнению своих тяжелых обязанностей, правда, при условии увеличения им месячного жалованья до 60 рублей. 30 января на заседании Противочумного бюро решено часть русских санитаров уволить «за неодобрительное поведение» и заменить их китайцами.

Летучий отряд размещался в двухэтажном каменном здании, при котором к концу декабря оборудовали раздевальню с двумя ваннами и прачечную; кроме того, для нужд медицинского персонала была снята отдельная баня и для дезинфекции его платья установлена дезинфекционная камера.

63. Карета санитарно-летучего отряда доставляет больного в чумную больницу. Впереди экипаж дежурного врача (Богуцкий В.М., 1911)

Врач отряда выезжал только в том случае, если вызов исходил не от участкового врача. На месте вызова врач должен был установить, чумной ли больной или труп, или нет. В зависимости от этого он отправлял подозрительного на чуму больного в Московский чумный барак, а труп на чумное кладбище; такую препроводительную записку врач давал фельдшеру, который и сопровождал вместе с двумя санитарами карету или линейку до места назначения (рис. 63).

Выезжая за трупом, санитары летучего отряда брали с собой «трупную» широкую двойную простыню, пропитанную сулемовым раствором, в которую и завертывали труп, накатывая его баграми и крюками.

Врач брал от больного или трупа выделения и отсылал их для исследования в лабораторию Московского чумного пункта, к докторам И.Я. Осканову или А.С. Мещерскому. Завернутый в простыню труп отправляли на чумное кладбище, где имелась своя специальная похоронная команда, в ведение которой фельдшер его передавал вместе с препроводительной запиской. Если же больной оказывался «не чумным», то он отправлялся в приемный покой Центральной железнодорожной больницы (в карете скорой помощи, или же на извозчике).

По возвращении медицинского персонала с выездов производилась дезинфекция надетых поверх верхнего платья халатов с капюшонами. Их обливали во дворе из гидропультов раствором сулемы или карболовой кислоты, затем через форточку со двора эти халаты бросались в ящик с горячим раствором сулемы, поставленный в прачечной, где они дезинфицировались, и отсюда их брали в стирку. Верхнее платье и обувь после снятия халатов также дезинфицировали из гидропульта, и только тогда разрешалось входить в помещение, хотя в начале эпидемии врачами отмечались уклонения в единичных случаях от установленного порядка. После гибели нескольких человек такие уклонения прекратились.

Сокрытие трупов населением. Это явление носило массовый характер. Находили трупы, заключенные в ящики для возки барды и выброшенные прямо в степи. Попадались настолько прогнившие трупы, что не представлялось никакой возможности подбирать их, так как все части тела при дотрагивании к ним трупным крючком, отваливались. Такие трупы, сильно прогнившие, зарывались со всеми возможными предосторожностями на месте их нахождения, причем место это тщательно дезинфицировалось известковым молоком и сулемовым раствором.

В местах, осмотренных накануне, снова попадались трупы и также старые, что наталкивало на предположение, что китайцы, пользуясь весенними полевыми работами, вывозят трупы вместе с навозом, выбрасывают их на поле и засыпают тонким слоем земли или просто наскоро покрывают соломой.

Капитан В.Г. Рожалин докладывал Противочумному бюро, что местные жители замуровывают трупы в канах тех фанз, в которых сами живут и готовят себе пищу. В одной из фанз, занимаемой семьей кореянки Ган, Рожалин обнаружил прикопанный труп ее мужа, умершего от чумы 5 месяцев назад.

Встречались трупы с отрубленными ногами, такие трупы вкладывались в мешок и хранились до времени в погребах, затем, улучив удобное время, китайцы, никем не замеченные, выкидывали их на улицу, или же на развалины сожженных чумных фанз.

Весьма характерен и другой способ — это хранение трупов в погребах, в которых хранятся зимой огородные овощи. В таких погребах русские власти находили трупы, забросанные капустой, картофелем, свеклой, морковью. И китайцы не стеснялись выносить на базар для продажи эти овощи.

При обследовании берегов реки Сунгари среди трупов, выловленных из нее в разное время, был труп совершенно голый, скальпированный, с веревкой на ступне правой ноги, один труп был извлечен из проруби на реке Сунгари, он был опущен туда вниз головой, ноги торчали над поверхностью льда, труп этот оказался совершенно голым (рис. 64).

Организация сжигания трупов. Трупы людей, умерших от чумы, доставляли на чумное кладбище. В начале декабря, из-за усиления эпидемии в Харбине, Санитарно-исполнительная комиссия обратила внимание на ту опасность, какую представляют эти трупы. Земля, в которой они были сложены, оказалась промерзшей на глубину 0,7 метра, а при таких условиях, как тогда считали, трупы могут длительное время сохранить чумные бактерии. Появилось опасение, что весной тарбаганы их найдут и возникнет эпизоотия, за которой последует новая эпидемия чумы среди людей.

Совещание врачей неоднократно высказывалось за необходимость сжигания трупов. Но Противочумное бюро не желало идти наперекор религиозным воззрениям китайского населения, которое с большим уважением, по крайней мере на словах, относилось к своим покойникам (см. «Сокрытие трупов населением»). И только после тщательного согласования этого вопроса с китайскими властями, решено приступить к сжиганию трупов, в том числе уже захороненных.

64. Китайское население избавлялось от трупов умерших от чумы, выбрасывая их в укромных местах (Касторский Е.С., 1911)

С этой целью был сформирован особый отряд из китайцев и санитаров летучего отряда и Московского чумного пункта. Сожжение трупов производилось на Московском чумном пункте в кирпичной обжигательной печи под руководством заведующего, доктора Г.И. Малова (рис. 65); а за поселком Алексеевкой (153 трупа) и за рекой Сунгари (31 труп), капитана В.Г. Рожалина.

В печах трупы сжигались полностью, оставалась только зола. Всего тогда было сожжено 1416 трупов, из них 1002 были извлечены из могил. Стоимость сжигания одного трупа в кирпичных печах составила один рубль, в ямах — 2 рубля 25 копеек. Рожалин, наблюдая за работами по сжиганию трупов, заметил, что у многих откопанных трупов оказались изъеденными ноги и лицо, у некоторых на подбородке и на губах были видны кровянистые замерзшие сосульки или комочки. Около половины трупов были почти голые, это означало, что китайцы пользовались одеждой умерших.

Вот как происходило одно «выездное» сжигание трупов. Утром 24 января Противочумному бюро были доставлены сведения, что к северо-востоку от поселка Алексеевка и к северу от Ханшинного (водочного) завода, на значительном расстоянии разбросаны от 2–5 трупов чумных китайцев. В тот же день летучий отряд, сделав выезд в указанное место, обнаружил там уже 84 трупа, разбросанных кучками по 7–12 трупов и поодиночке, по полевой дороге, ведущей из Фуцзядяна на юго-восток в направлении Ханшинного.

65. Кирпично-обжигательные печи, приспособленные для сжигания чумных трупов (Богуцкий В.М., 1911)

Председателем Противочумного бюро М.К. Кокшаровым было сделано распоряжение, сжечь эти трупы на месте, так как перевозить их на чумное кладбище окружным путем очень далеко (более 8 верст), везти же через весь город представлялось нежелательным.

Ввиду отсутствия там каких-либо особых специальных приспособлений (печей), было устроено нижеследующее: в основу печи для сжигания был применен обычный способ ям-печей, употребляемых крестьянами для выжигания кирпича. На открытом месте была вырыта обыкновенная яма квадратом 6 аршин, глубиной 8 аршин, причем вынутая земля по краям ямы образовала еще один аршин насыпи, поэтому вся яма и получилась глубиной 9 аршин. Дно ямы или, как принято называть «под» печи, был выложен вплотную кирпичом. Поверх него, в 6 рядов были поставлены ребром кирпичи, эти ряды на 0,25 аршина не доходили до стенок. Такая кладка кирпичей и заменила собой колосники для тока и сильной тяги воздуха.

Поверх колосников были аккуратно сложены дрова в клетку, высотой 0,75 аршина. Причем для первоначальной тяги с восточной и западной стороны оставлены отверстия в виде колодцев 0,5 аршина в диаметре, доходившим до самого верха ямы. В эти же колодцы, в нижней их части, были заложены дощечки и щепы, облитые керосином для поджигания.

66. Печь для сжигания трупов людей, умерших от чумы.А — наружный вид печи для обжигания кирпича. Б — разрез той жепечи, приспособленной для сжигания трупов

Всего первоначально уложили 26 трупов, поверх них было вылито 6 банок керосина в 86 фунтов каждая, далее, поверх положили ряд дров толщиной наполовину меньше, затем, снова был уложен ряд трупов количеством 20; опять дрова, но они уже не укладывались, а разбрасывались поверх и в промежутках между трупами, в наименьшем количестве, вылито 4 банки керосина, затем, опять последовала укладка трупов и дров. Всего было уложено 78 трупов (3 детских, 2 женщин и 75 взрослых мужчин). Верхняя часть кучи, состоящая из переложенных вперемежку трупов и дров, выступила над поверхностью земли почти на 2 аршина. Печь была зажжена в час дня и к 8 часам вечера вся масса превратилась уже в пепел. Причем керосина было вылито 23 банки или 20,5 пудов. Дров ушло 5 куб. саженей на сжигание трупов и одна куб. сажень на оттаивание промерзшей почвы при рытье ямы.

Движение медицинского персонала. Крупная эпидемия ставит власти перед необходимостью привлечения большого количества медицинского персонала различных категорий. Однако приходится располагать теми людьми, которые имеются, и среди них не всегда одни только герои.

Количество врачей во время эпидемии возрастало незначительно и неравномерно.

Так, в ноябре при 13 случаях заболевания чумой в Харбине было 11 врачей, в декабре при 299 больных, т.е. когда число больных в городе возросло в 23 раза, количество врачей увеличилось всего в два раза. Когда же, в течение января, развитие эпидемии достигло своего зенита и число заболеваний увеличилось, по сравнению с ноябрем, в 70 раз и дошло до колоссальной цифры 912, число врачей увеличилось всего в 2,3 раза; в январе, например, было только на четыре врача больше, чем в декабре; на одного участкового врача приходилось в декабре 37 больных чумой, а в первой половине января — 114, во второй — 57. Приглашение студентов-медиков 4-го курса, а не 5-го, Богуцкий считал неудачным, так как ознакомление с эпидемической работой при малом клиническом опыте и незнакомстве с санитарным делом потребовало от большинства студентов около месяца, несмотря на ту энергию, какую они сразу же проявили.

Студенты 5-го курса Военно-медицинской академии прибыли уже тогда, когда эпидемия стала идти на убыль.

Фельдшерский персонал, приглашенный для участия в борьбе с чумой, оказался к ней мало подготовленным. В Харбине не было достаточного количества лиц, имеющих дипломы об окончании фельдшерской школы. Поэтому для исполнения обязанностей фельдшеров и фельдшериц пришлось приглашать акушерок, сестер милосердия, ротных фельдшеров и даже лиц, знакомых только практически с уходом за больными. Так, из 76 лиц состоявшего на службе в противочумной организации среднего медицинского персонала только 14 имели дипломы на звание школьного фельдшера или фельдшерицы, но и из этих лиц четверо до поступления на службу не занимались медицинской практикой (один был частным поверенным, один конторщиком, один доверенным торговой фирмы и одна занималась домашним хозяйством). Из числа 43 лиц, имевших звание акушерок, сестер милосердия и ротных фельдшеров до участия в борьбе с эпидемией семеро занимались другим делом; из 19 лиц, не имевших медицинского звания, а только практически знакомых с уходом за больными, фармацевтов было трое, учителей и учительниц двое, конторщиков пять, занимающихся домашним хозяйством пять; переписчица одна, кассирша одна и актриса одна. Такой пестрый состав среднего медицинского персонала может служить лучшим доказательством, что русские врачи в Харбине не всегда имели достаточно хорошо подготовленных помощников. Количество же низшего медицинского персонала: санитаров, рабочих-дезинфекторов и больничных служителей постоянно увеличивалось: в ноябре 70, в декабре 158, в январе 390, в феврале 346, в марте 191, в апреле 52.

Многочисленность низшего персонала вызывалась необходимостью обслуживания таких учреждений, как обсервационный пункт с громадным числом обсервируемых, около 2 тысяч ежедневно; чумная больница и изоляционный барак, где больничные служители по соображениям их безопасности сменялись каждые 3–4 часа; затем летучий и дезинфекционный отряды; пропускные пункты, ночлежные дома, бани и 16 врачебных участков.

Обученных санитаров в Харбине нельзя было найти и, видимо, их никогда не может быть в нужном количестве во время эпидемических катастроф. Противочумному бюро пришлось пригласить на службу лиц совершенно неизвестных, неподготовленных и не знакомых ни с уходом за больными, ни с санитарной службой. Низший эпидемический персонал набирался или из безработного элемента, или населения ночлежек. Благодаря условиям жизни в Харбине все попытки найти людей, более отвечающих требованиям больничной и санитарной работы, оказались безрезультатными. Неудивительно поэтому, что при таком составе низших служащих поддержать необходимую в эпидемической работе дисциплину было очень трудно.

Некоторые из санитаров злоупотребляли алкоголем, другие занимались воровством, как в домах, где производилась дезинфекция, так и в чумной больнице, третьи, не сознавая важности принятой на себя работы, не исполняли распоряжений врачей даже по собственной безопасности (см. «Обстоятельства гибели медицинского персонала»).

Санитары чумной больницы и летучего отряда при появлении заболеваний среднего персонала быстро поддавались панике и, несмотря на увеличение им жалованья до 60 рублей в месяц, два раза в самый разгар эпидемии отказывались от службы и тем создавали в высшей степени тяжелые условия для работы по ликвидации эпидемии. Ввиду этого во второй половине января, по представлению совещания врачей, русские санитары, не отвечающие своему назначению, были уволены и заменены китайцами, которые, в смысле соблюдения личной профилактики, оказались более исполнительными, но зато менее выносливыми и быстро гибли от чумы.

Взаимоотношения русских, китайских и японских противочумных организаций. С появлением и развитием эпидемии чумы в Фуцзядяне в Главной санитарно-исполнительной комиссии естественно возник вопрос, какие противоэпидемические мероприятия принимаются там китайскими властями и насколько население Харбина, расположенного на столь близком расстоянии от Фуцзядяна, может быть гарантировано от заноса эпидемии. Это тем более представлялось важным, что рабочие-китайцы, живущие в Фуцзядяне, продолжали беспрепятственно отправляться на всевозможные работы в Харбин, а харбинские коммерсанты и торговцы, связанные коммерческими делами с Фуцзядяном, не могли прекратить с ним сношений

По полученным как местной администрацией, так и Городской са-нитарно-исполнительной комиссией в начале ноября сведениям оказалось, что в Фуцзядяне рационально поставленные противоэпидемические мероприятия отсутствуют, и в распоряжении китайских властей нет ни одного врача с европейским образованием. Далее выяснилось, что в Фуцзядяне было уже несколько случаев чумных заболеваний.

По получении этих сведений Управляющий КВЖД генерал Хорват предложил даотаю Юй (китайскому губернатору) воспользоваться для борьбы с чумой услугами русских врачей при условии уплаты дороге определенной суммы на организацию борьбы с эпидемией. Городское общественное управление со своей стороны согласилось предоставить для организации противоэпидемических мер в Фуцзядяне свой временный эпидемический персонал.

Японское генконсульство в Харбине, озабоченное случаями заболеваний чумой в Фуцзядяне, где существовала японская колония (200 человек), наметило особую организацию по борьбе с эпидемией среди членов своей колонии. Ее возглавил доктор Сиката. Особенное внимание обращено на истребление крыс и дезинфекцию квартир, населяемых японцами. Всем японским подданным отдано было распоряжение в 4-дневной срок по особой инструкции произвести во всех своих домах дезинфекцию. На случай заболеваний чумой среди японцев в Фуцзя-дяне, были устроены помещения для больных и подозрительных.

Местные китайские власти в ответ на это выразили готовность принять целый ряд предупредительных мер: дома, в которых наблюдались первые заболевания, были закрыты, одна из фанз приспособлена под больницу. В Фуцзядяне начали приниматься санитарные мероприятия, контроль за которыми принял на себя барон Р.А. Будберг.

На особом совещании по предложению Главной санитарно-испол-нительной комиссии и при участии уполномоченного по сношению с китайскими властями Е.В. Даниэля, врачей Р.А. Будберга и И.С. Голь-берга, а также полицмейстера Харбина, было выработано соглашение с китайскими властями относительно привлечения к ответственности за несоблюдение соответствующих санитарных требований китайских подданных, проживающих в пределах полосы отчуждения.

В соответствии с ним, все дела о санитарных нарушениях со стороны китайских подданных должны рассматриваться в смешанном суде вне очереди и в упрощенном порядке. В состав суда входили представители от даотая, городского общественного управления, полиции, уполномоченного управляющего КВЖД по сношению с китайскими властями. Казалось, что отношения между китайскими властями и Главной санитарно-исполнительной комиссией налаживаются, и даотай пожелает воспользоваться услугами русских врачей. Однако 15 ноября Юй ответил, что подобное предложение управляющего дорогой неприемлемо и китайское правительство самостоятельно будет вести борьбу с эпидемией чумы, будут выписаны иностранные врачи и т.п.; но до прибытия первых двух врачей (кстати, японца и китайца) прошло две недели; когда эти врачи приступили к организации противочумных мероприятий в Фуцзядяне, то смертность там достигала 20–30 человек в день и устройство противоэпидемической организации было уже тогда чрезвычайно трудно.

В начале декабря там все же была образована санитарная комиссия. К участию в ней даотаем, во избежание упреков на бездействие власти с его стороны, были приглашены представители Городской санитарно-исполнительной комиссии, член городского совета Ф.С. Мымрин и доктор Л.А. Ольшевский. Последнему даотаем было предоставлено право совещательного голоса по медицинским вопросам. При осмотре Ф.С. Мымриным и Л.А. Ольшевским противочумных учреждений в Фудзядяне 10 декабря, выяснилось их крайне примитивное оборудование: в чумной больнице никаких мер как по изоляции больных, так и личной профилактике персонала не принималось, дезинфекционной камеры не было, общие санитарные мероприятия отсутствовали. Ознакомившись с докладом Ольшевского, профессор Д.К. Заболотный заявил Главной и Городской санитарно-исполнительным комиссиям, что до тех пор, пока в Фуцзядяне не будут приняты китайскими властями рациональные меры по борьбе с чумой, Харбин не будет в состоянии оградить себя от грозящей ему опасности. На основании этого генерал Д.Л. Хорват предъявил китайским властям целый ряд требований о скорейшем осуществлении данных ими обещаний в отношении организации противочумных мер в Фуцзядяне. И только к 20 декабря с приездом специально командированного китайским правительством с особыми полномочиями даотая Го, доктора Мэни, 3-х английских врачей и доктора Ву Лиен Те, организация противочумных мероприятий в Фуцзя-дяне пошла гораздо быстрее и борьба с эпидемией была поставлена шире и полнее.

Для объединения деятельности русской и китайской противочумных организаций генералом Д.Л. Хорватом было созвано особое совещание, в котором принимали участие он сам, Д.К. Заболотный, дао-таи Го и Юй, председатель Противочумного бюро М.К. Кокшаров, председатель Городского совета Е.Л. Дыновский, доктора Ф.А. Ясен-ский. С.Н. Предтеченский, Л.А. Ольшевский, Ву Лиен Те, В.М. Богуцкий и три английских врача (рис. 67).

67. Врачи русской и китайской противочумных организаций во главе с профессором Д.К. Заболотным (Богуцкий В.М., 1911)

На этом совещании генерал Д.Л. Хорват еще раз подтвердил представителям китайского правительства, что управление КВЖД окажет им самое широкое содействие в проведении санитарных мер в Фуцзя-дяне. Даотай Го поблагодарил русские власти за «их готовность идти рука об руку с китайскими в деле борьбы с общим врагом и выразил надежду, что общими усилиями удастся скорее прекратить развившуюся эпидемию чумы».

Когда на совещании выяснилось, что китайцы не имеют ни хорошо устроенной чумной больницы, ни соответственного помещения для нужд обсервации, а также аппаратов для дезинфекции, то здесь же, с согласия управляющего КВЖД, было решено предоставить в распоряжение китайской санитарной комиссии бывшую чумную больницу на сортировочных путях вблизи Фуцзядяна с имеющимися там бараками, для целей обсервации уступить той же комиссии сто вагонов-теплушек, а также снабжать врачей Фуцзядяна сывороткой и дезинфекционными средствами.

Кроме того, было решено дать возможность китайским врачам осматривать совместно с русскими врачами как пассажиров на станциях железной дороги, так и проходящих через наблюдательные пропускные пункты. Для согласования мероприятий русской и китайской санитарных комиссий было постановлено устраивать еженедельно совместные заседания членов Противочумного бюро и представителей совещания наших врачей с представителями китайской противочумной организации.

Эти совещания происходили регулярно, и на них поднимались текущие вопросы, связанные с противочумными мероприятиями, здесь происходил обмен сведениями о движении эпидемии, обсуждался вопрос о сжигании трупов, о прививках, способах дезинфекции и т.п.

Китайским врачам предоставлена полная возможность ознакомиться с постановкой дела в русских противочумных учреждениях, по типу которых ими была создана противочумная организация в Фуцзядяне.

Независимо от этих официальных заседаний, на которых всегда присутствовал даотай Го, происходил целый ряд частных совещаний китайских врачей, особенно доктора Ву Лиен Те с генералом Д.Л. Хорватом, профессором Д.К. Заболотным и русскими врачами.

Противочумное бюро обратило серьезное вниманием на необходимость сжигания трупов в Фуцзядяне. С этой целью Бюро предоставило в распоряжение китайских властей инструкторов по устройству взрывом динамита ям, предназначенных для сжигания тел умерших.

8 января, по просьбе доктора Ву Лиен Те, стоявшего в то время во главе китайской противочумной организации, была назначена русско-китайская комиссия в составе даотая Су и докторов Ву Лиен Те, Л.А. Ольшевского и В.М. Богуцкого для осмотра китайских кварталов, расположенных при въезде в Фуцзядян у границ русской полосы отчуждении. Эти кварталы, населенные китайской беднотой, представляли один из крупных очагов чумы в Фудзядяне. Почти все население, живущее в этих кварталах, вымерло; оставшиеся в живых разбежались, оставив в фанзах трупы своих близких. Фанзы этого квартала оказались ветхими лачугами, прилегающие к ним дворы были сильно загрязнены человеческими и животными отбросами, тряпьем, выброшенной старой одеждой умерших людей и т.п. Смешанная комиссия нашла необходимым все эти фанзы сжечь, что и было выполнено русской пожарной дружиной. В конце января вопрос о сжигании чумных трупов, находящихся как в полосе отчуждения, так и в окрестностях пораженных чумой городов и сел в Маньчжурии, считался уже первоочередным.

На созванном главным врачебным инспектором А.Н. Малиновским совещании из представителей китайских властей и членов Противочумного бюро, было получено согласие даотая Го на тщательный осмотр смешанными русско-китайскими экспедициями чумных очагов, расположенных как на китайской территории, так и в полосе отчуждении. На этом же совещании был поставлен на обсуждение вопрос об организации со стороны китайцев обсервационных пунктов на границе с русскими владениями. В середине февраля, после предварительного совещания с генерал-губернатором Н.Л. Гондатти, такие экспедиции были снаряжены и начали действовать.

Борьба с эпидемией в Южной Маньчжурии. Эпидемия в Южной Маньчжурии свирепствовала в январе и в феврале. Во всех обследованных случаях чума в деревни и города заносилась из поселков линии отчуждения железной дороги. Меры, принимаемые китайцами в городах, строились по образцу русских, а в деревнях самими жителями по своему усмотрению. В городах устраивались чумные больницы, обсервационные пункты, пропускные пункты, устанавливалось оцепление. В больницу насильственно помещались все лица с повышенной температурой. В обсервационных пунктах задержанные находились семь дней. На пропускных пунктах от проходящих требовалось разрешение санитарных властей и двухдневное наблюдение. Трупы сжигали или закапывали в землю и засыпали известкой. Последняя мера имела огромное значение, так как по всей территории и в городах, и деревнях трупов найдено было очень много. Е.С. Касторский считал, что благодаря крайне суровым мерам, проведенным не достаточно осторожно, много китайцев умерло не от чумы, а от замерзания, так как не найдя во время сильных морозов нигде ночлега, они вынуждены были располагаться на ночлег на открытом воздухе: в закоулках, около забора и т.д. В деревнях семья, где был выявлен больной, изолировалась соседями: никто из других фанз к ним не ходил и не пускал к себе из зачумленного дома. Умерших хоронили члены семьи, или по приговору администрации, лица, нарушившие обязательные санитарные постановления. Когда вся семья вымирала, фанзу сжигали со всем имуществом и трупами.

Кроме того, жители соседних деревень не пускали к себе жителей зараженных деревень, и сами не ходили туда. Таким образом, создавалась двойная изоляция, давшая хорошие результаты: эпидемия ограничивалась одним или двумя домами.

Из недостатков китайской противоэпидемической организации следует отметить злоупотребление чиновников, которые сажали в больницу богатых китайцев и держали их там пока не получали от них выкупа. Выявилась крайняя необразованность медицинского персонала, осуществлявшего противоэпидемические мероприятия.

В Фуцзядяне были приняты следующие меры. Город оцепили войсками и без особого пропуска китайских властей жители не пропускались ни туда, ни обратно. Город разделили на четыре участка, в каждом участке по русскому образцу организовали летучий дезинфекционный отряд, при котором были дезинфекционные приборы, гидропульты и другие принадлежности.

Для предупреждения распространения чумы среди санитаров была устроена баня: в одной комнате санитары снимали всю одежду, в другой — обмывались, в третьей — брали сулемовую ванну с температурой раствора до 40°С, после ванны опять обмывались теплой водой. Здание, в котором проделывалась эта процедура, представляло собой обыкновенную фанзу, полы были чрезвычайно грязные и со щелями.

Больничная помощь заболевшим китайцам оказывалась в больнице, устроенной по европейскому образцу; с деревянными кроватями, покрытыми простынями. За больными ухаживали санитары, которые помещались в той же комнате, отделенной от больницы лишь досчатой перегородкой. В этой комнате санитары жили, обедали и спали. Ничего нет удивительного в том, что при таких порядках санитар умирал на четвертый или на пятый день работы, тем более что никаких мер предосторожности ими не принималось.

В пределах всей Китайской империи противочумная борьба была регламентирована временными правилами, имеющими силу закона, выработанными особой комиссией, напоминающей по своим функциям русскую противочумную Высочайше утвержденную Комиссию.

Японский чумной пункт на станции Чань-Чун. Был расположен в поле вдали от селения и состоял из длинных и узких бараков, построенных из оцинкованного железа на деревянном каркасе. Двери в этих зданиях были везде досчатые со щелями, выходили прямо наружу, без тамбура, печи чугунные с железными трубами, полы почти везде земляные или, в отдельных случаях, деревянные со щелями. Пункт окружили колючей проволокой. На пункте имелись следующие здания.

Приемный покой. Помещение служило для исследования и приема китайцев, поступающих в обсервацию. Здесь они снимали свою одежду для дезинфекции, которая производилась тут же в формалиновой или паровой камере. Формалиновая камера представляла собой деревянный ящик из тонких дощечек, обитых внутри оцинкованным железом, спаянным в местах соединения свинцом.

Из приемной китайцы поступали в деревянную ванную, в которой вода нагревалась паром. Полы в этом помещении были земляными. Вода из бани выпускалась в обычную яму и без дезинфекции.

В ванне мылось сразу по несколько человек. Одежда обсервируемых выдавалась от японской казны на все время обсервации. В этом же здания, за досчатой перегородкой, находилось помещение для персонала.

Обсервационные бараки имели в длину около 30 сажень, в ширину сажени 4; в центре здания имелось помещение для персонала, отделенное перегородкой из оцинкованного железа, обитой внутри циновкой, под которой было положено немного гаоляна.

Помещения для обсервируемых имели двери прямо на улицу, без полов, каждое на 15 человек. Для спанья установили несъемные деревянные нары с подстилкой из войлока. Подстилку не дезинфицировали, а только время от времени выносили для проветривания.

Изоляционная больница была отделена от обсервационного отделения забором из оцинкованного железа. Изоляционное здание представляло собой барак с центральным коридором, в котором располагались следующие помещения: для полицейской стражи, аптека, помещение для смены белья, палаты и комната для персонала. Пол в коридоре земляной, в палатах же деревянный, но плохо сколоченный, и покрытый циновками. Стены также покрыты циновками. При изоляционном отделении для переодевания имелось особое деревянное здание. Для подогревания воды японцы поставили самовар из оцинкованного железа с печкой внутри.

Чумная больница состояла из двух отделений, сообщающихся между собою длинным коридором. В одном отделении помещался персонал, полицейская стража и китайцы, которые хоронили и жгли тела умерших, в другом — собственно больница. В больнице, разделенной центральным коридором, имелось несколько палат, в которых можно поместить не более двух—трех человек. Палаты для больных были устроены более основательно, чем остальные помещения, в них имелись крепко сбитые потолки и полы. Кроме палат, имелись дежурная комната для санитара и самое примитивное отхожее место с деревянным ящиком.

Лаборатория помещалась в отдельном здании, состоящем из двух отдельных комнат, разгороженных между собой коридором. В одном отделении производились бактериологические исследования (микрос-копирование, разводка культур и др.), в другом — эксперименты над грызунами, собаками, крысами, мышами, морскими свинками и т.д. В помещении пол и потолки были деревянные. Пол покрыт толем, сверху циновкой. Японцы относились к эпидемии как к источнику ценной научной информации. В лаборатории ими произведены десятки тысяч исследований трупов крыс и эксперименты с различными научными целями (в 1930-е гг. на территории этого чумного пункта японцами был размещен отряд № 100, занимавшийся исследованиями в области создания бактериологического оружия и бактериологическими диверсиями в приграничных районах СССР).

Секционная комната занимала особое специальное помещение чрезвычайно простого устройства, без всяких приспособлений для защиты почвы от загрязнения. Обсервации подвергались все китайцы, желающие ехать по железной дороге и даже высланные генерал-губернатором Гондатти за пределы Российской империи.

Для охраны японской колонии в Чань-Чуне поселок оцеплен японскими войсками, вход за полосу оцепления китайцам был запрещен под страхом расстрела.

Одежда санитарного персонала и врачей была следующей: врачи надевали два халата обычной больничной формы из бумажной материи, с глухим капюшоном, в котором имелось отверстие для глаз. На ноги надевали высокие резиновые сапоги. Для санитаров костюм несколько отличался от докторского, он имел вид матросского костюма: куртка и панталоны в заправку за высокие сапоги. Застежка на плечах и сзади. Рукава завязывались и стягивались резиной.

Вся одежда по выходе из палаты врача или санитара, соприкасавшегося с больным, орошалась 5% раствором карболовой кислоты, затем снималась, после чего врач принимал ванну и одевал другое, продезинфицированное белье и одежду.

Благодаря таким порядкам на японском чумном пункте не было жертв среди медицинских работников.

Чума и хунхузы. Хунхузы — это китайские бандиты. Когда вспыхнула чума, их действия резко активизировались. В Китае появилось много новых хунхузских шаек, ряды которых пополнялись голодными китайцами, бежавшими из разоренных чумой местностей. Кроме того, участием в таких шайках население противилось противочумным мероприятиям.

И.Л. Мартиневский и Г. Молляре (1971) нашли много интересного о деятельности хунхузских шаек в газете «Речь» (1911).

«В Хуланьфу, на хлебном рынке, толпа в 3000 человек вместе с хунхузами произвела беспорядки и грабежи правительственных учреждений. Высланы войска. Деревни вымирают. Охотники натыкаются на целые склады трупов. В деревне Хуланьфу 300 нищих и безработных китайцев, недовольных санитарными мерами, захватили власть и грабят. В подкрепление отряда, высланного из Куанченцзы для подавления хунхузов и безработных, грабящих в Ху-ланчене и окрестностях, выступил из Фуцзядяня батальон китайских солдат. Вечером 15 мая на место стычки прибыли конные взводы из Унура и Иректе, 16 мая прибыли дополнительные воинские подкрепления и отправились преследовать хунхузов. Предполагали, что банда хунхузов подошла к железной дороге, чтобы перейти линию в районе Хорго и направиться на Дугудунгол».

Высылаемые из Приамурья китайцы направлялись в Китай и там скапливались в Куанченцзы. Вследствие голода и безработицы они пополняли шайки хунхузов. Хунхузничество в Маньчжурии прогрессировало и приобретало антиправительственный характер. В Кулане, городе Гиринской провинции, убит префект. Чума парализовала действия китайских властей в Маньчжурии. Высылаемые Пекином войска оказались бессильны и подозрительно инертны. Им на помощь высылались японские войска, охраняющие Южно-Маньчжурскую дорогу.

Русский и германский посланники требовали от вайвубу, чтобы в Чжили и в Шантунге были сменены бездействующие в борьбе с чумой и хунхузами власти.

Деятельность хунхузов, прочно основавшихся вокруг Чан-Чуня, и слухи о предполагаемых нападениях держали в большой тревоге как китайское, так и русское население (рис. 68).

68. Русские солдаты конвоируют хунхузов, задержанных в полосе КВЖД

Опасения увеличивались еще тем, что часть китайского гарнизона, высланная в Хуланчен для подавления возникших там беспорядков, сбежала, а среди оставшихся солдат половина погибла от чумы.

Из Харбина телеграфировали, что «отряд китайских войск в 500 человек, вышедший из Куанченцзы для борьбы с хунхузами, весь вымер от чумы. Из 500 человек, 495 трупов и 5 без всякой надежды на выздоровление. В Гирине чума по количеству заболевших дошла до фуцзядянь-ских размеров. Улицы устланы трупами, которые не успевают убирать».

Источники, пути и факторы передачи инфекции. Эпидемия чумы распространялась исключительно в легочной форме, поэтому источником инфекции были либо, как тогда предполагали, больные чумой люди, либо люди, у которых болезнь не проявлялась клинически, но в то же время они были носителями возбудителя чумы.

Весьма любопытные наблюдения носительства возбудителя чумы здоровым человеком сделал доктор Л.В. Падлевский. Он исследовал слизь зева здоровых санитаров, контактировавших с больными чумой.

С этой целью он засевал слизь на чашки и одновременно заражал ею морских свинок. У одного непривитого китайца из 21 обследованного в слизи удалось обнаружить возбудитель чумы. В последующем носите-льство возбудителя чумы в верхних дыхательных путях здоровых людей неоднократно подтверждалось другими учеными. Однако эпидемическая значимость этого явления до настоящего времени неизвестна.

Инфицирование людей осуществлялось аэрогенно или через предметы обихода, загрязненные свежей мокротой больных чумой, если она каким-либо образом попадала на поверхность слизистых ротовой полости лиц, находившихся в контакте с такими больными или их вещами. Если не считать одного случая бубонной чумы (в 1946 г. в Харбине отмечено 6 случаев бубонной чумы на 6 случаев легочной), то за эту эпидемию не наблюдалось заражения через кожу. Большая скученность населения в холодное время года, антисанитария, постоянные передвижения населения сыграли основную роль в быстром распространении эпидемии.

Во время эпидемии чумы в Маньчжурии в 1910—1911 гг. роль крыс и их блох в передаче инфекции не установлена. Все усилия русских, японских и китайских врачей найти в местностях, лежащих вдоль железнодорожного пути, зараженных чумой крыс, ни к чему не привели. В лаборатории профессора Китазато в Мукдене было исследовано 30 тыс. крыс, из которых ни одной заболевшей чумой не обнаружено.

Максимальное количество лиц, инфицированных при непосредственном контакте с больным легочной чумой, составило 40% (из 203 человек, находившихся в соприкосновении с больными, заболели легочной чумой 81 человек). Однако необходимо понимать, что заражение стало возможным исключительно в крайне негигиенично устроенных квартирах: почти совершенно темных, лишенных вентиляции, содержащихся жильцами в высшей степени грязно, со скученным до невероятности населением. В 80% всех записей в регистрационных карточках больных указывалось на то, что циновка, постель, пол, одежда и руки были запачканы мокротой больного, в нескольких случаях мокротой были запачканы не только постель и руки, но и лицо; в 11%, прилегающие к нарам стены были покрыты кровавой мокротой.

Развитие эпидемии среди рабочих завода Врублевского происходило следующим образом (рис. 69). Рабочих на заводе было около 300, из них 160 китайцев; помещения для китайских рабочих были полутемными, содержались грязно, нары устроены в два этажа, отдельной столовой не было, вентиляция отсутствовала. Первый случай заболевания легочной чумой зарегистрирован 18 ноября. Затем в течение месяца больных выявлено не было. 18 декабря, когда заболеваемость в Харбине и Фуцзядяне резко возросла, на заводе вновь обнаружено заболевание чумой; однако эпидемия сразу приобрела упорный характер, 19 декабря таких случаев было два, 21 опять два, 26 снова два, а 30 и 31 декабря было обнаружено пo десять больных чумой. В этот же день 40 рабочих отправлено в изоляцию, где 39 из них погибли в течение 3 дней. Однако чумное гнездо не было ликвидировано: 3 и 4 января по два случая заболевания чумой, 8 января выявлен один больной и 9-го еще семь.

Мокрота, выделенная больными чумой на предметы общего пользования, в определенных обстоятельствах становилась источником заражения людей с легочной формой чумы. Интересное наблюдение сделано доктором бароном Р.А. Будбергом в деревне Сан-Диадзе (рис. 70).

69. Схема развития эпидемии на заводе Врублевского

Сначала заболел oпиекурильщик Юй Цзян, его трубкой воспользовался Дан, на третий день он заболел и умер, трубка перешла к его жене, после ее смерти к служителю опиекурильни, тоже заразившемуся чумой и умершему; далее из всего имущества покойных только одна эта трубка перешла в собственность жителя той же деревни Дан Цзина (она была единственным предметом, который он смог украсть из «выморочной» фанзы-опиекурильни). Последний тоже заболел чумой; из трубки курила его жена, также вследствие этого заразившаяся чумой; от матери заразились чумой и умерли двое ее детей; после смерти жены Дан Цзина трубка перешла к ее сестре и мужу последней; оба умерли. Наконец трубка попала к китайцу Ли (наверное, тем же путем, что и к Дан Цзину), заболевшему чумой и умершему, потом к его жене, которая, после смерти Ли, была отдана во вторые жены к бездетному Дан Эр Ху и передала ему трубку своего первого мужа; заболели чумой и умерли все трое: Дан Эр Ху и обе его жены.

Ликвидация очагов (гнезд) чумы. Такие гнезда обычно давали о себе знать постоянно повторяющими в определенных кварталах или домах случаями заболеваний легочной чумой. По мере накопления опыта, борьба с такими очагами стала строиться на основе проведения массовой обсервации. Ниже приведен пример успешной ликвидации одного такого гнезда.

После обнаружения нескольких чумных случаев в доме № 10 по Страховой улице и домах №№ 5, 9, 18 и 20 по Корейской, их, по распоряжению Санитарно-исполнительной комиссии, закрыли для жилья.

Так как трупы и больные выбрасывались китайцами обычно в этом районе, перенаселенном бездомными китайцами, ютящимися здесь в многочисленных харчевках, ночлежках и опиекурильнях, то по инициативе председателя Противочумного бюро М.К. Кокшарова было решено взять всех жителей этих кварталов на обсервацию сделав, предварительно, однодневную перепись обитающего здесь населения.

Для производства такой массовой обсервации и переписи были приглашены в помощь участковым врачам члены уже организованных в то время санитарных попечительств.

На созванном 23 декабря совещании врачей и членов санитарных по-печительств был выработан план как переписи, так и эвакуации, с точными инструкциями для персонала.

Для охраны имущества жителей решено оставлять в каждом торговом или промышленном учреждении и отдельной квартире хозяина помещения, все квартиры, негодные для жилья, закрыть и после осмотра особой санитарно-технической комиссии представить или к соответствующему ремонту, или к сожжению.

Всего было взято 27 декабря на обсервацию 1413 человек; 1 января 1911 г. была произведена массовая обсервация в районе Торговой улицы, откуда отправлено в обсервацию еще 532 человека и 4 января взяты на обсервацию из казенных казарм для рабочих вольно-пожарной дружины 183 человека.

70. Схема развития заболеваний чумой в деревне Сан-Диадзе

Таким же образом выведено на обсервацию население и всех остальных чумных очагов. К 18 января в обсервации находилось 2170 человек. Как только была проведена массовая обсервация и закрыты неблагополучные в санитарном отношении ночлежки и харчевни, количество больных в чумных кварталах между Страховой и Биржевой улицами резко уменьшилось.

Обстоятельства гибели медицинского персонала. Опасность заражения лиц медицинского персонала действительно была большая, легочная чума очень коварна. Многим из них приходилось по несколько раз в день общаться с больными и с уже заразившимися коллегами, при этом часто и неподозревавшими о своей болезни. Так, доктор В.М. Ми-хель за 3–4 часа до замеченной у себя мокроты с примесью крови, в которой обнаружили чумные палочки, обедал вместе с врачами и офицерами чумного пункта и затем, ничего не подозревая о своей болезни, долго беседовал с доктором Г.И. Маловым. В ночь, предшествовавшую заболеванию В.М. Михеля, дежуривший по больнице С.Н. Предтеченский спал на подушке, покрытой той же наволочкой, на которой перед этим спал В.М. Михель. В день своего заболевания он нес дежурство по больнице и, следовательно, должен был находиться в близком общении со всем медицинским персоналом.

Студент Л.М. Беляев из Томска обнаружил у себя мокроту с примесью крови в тот момент, когда находился в обществе своих ближайших товарищей по квартире, провел около часа в комнате дежурного врача, где беседовал с бывшими там врачами и фельдшерами.

Фельдшера Иосиф Василенко и Макарий Галай до явного появления признаков чумы находились среди медицинского персонала летучего отряда.

Доктор М.А. Лебедева заподозрила у себя повышенную температуру и заметила примесь крови в мокроте во время составления со студентом С.В. Суворовым ведомости по работе текущего дня. Сведения они обобщали за небольшим столом, сидя напротив друг друга.

И.В. Мамонтов за 4 часа до обнаружения в его мокроте обильного количества палочек чумы провожал отъезжающих из Харбина своих товарищей, студентов Томского университета и на прощание поцеловал студента С.В. Суворова, который вслед за этим целовался с некоторыми своими друзьями.

Среди персонала чумного пункта заболевшие, о которых можно было собрать вполне точные данные, распадаются, согласно докладу д-ра П.Б. Хавкина, сделанному совещанию врачей при Противочумном бюро 23 февраля, на 3 группы (цикла).

К первой группе относятся санитары, заразившиеся от первого из заболевших санитаров. Никто их них не был вакцинирован. 24 декабря заболел санитар Чуркин, который ухаживал за больным Мусиенко; больной стал просить Чуркина оказать ему последнюю услугу и достать водки. Чуркин не только исполнил эту просьбу, но и сам принял участие в попойке. По словам товарищей Чуркина, он находился на дежурстве в пьяном виде. Пришедший сменить его санитар застал Чуркина спящим на полу дежурной комнаты; заболел Чуркин 24 декабря, умер 25-го, ему была введена лечебная сыворотка в количестве 300 см³.

28 декабря заболел ухаживающий за Чуркиным санитар Раус, совершенно не пьющий; ему сделано вливание 250 см³ сыворотки, умер 30 декабря.

Следующее заболевание было констатировано 27 декабря у санитара Матюнина, на постели которого спал Чуркин, будучи в инкубационном периоде. После вливания 730 см³ сыворотки температура у Матюнина снизилась до 37,8°С; больной попросил виноградного вина (кагор), которое ему было дано два раза по 0,5 бутылки, выпил, умылся и гулял по палате. Через 2,5 часа температура поднялась до 40°С, появился буйный бред. Перед смертью больной вскакивал с постели и требовал Хавкина, Михайлова, часовых.

Второй цикл заболеваний наблюдался среди персонала, однократно вакцинированного. Первыми заболели санитары Веселов и Шемет, ухаживавшие за больным чумой фельдшером летучего отряда Василенко. 11 января во время дежурства у умирающего фельдшера они получили от него два рубля, после дежурства купили на эти деньги водки и вместе выпили. Оба они заболели 13 января и умерли 18-го.

Затем заболевание было обнаружено у санитара чумного пункта Гусева, на следующий день у санитара Тетерюкова, имевшего обыкновение ложиться на кровати сослуживцев, из которых некоторые были уже в инкубационном периоде болезни. Тетерюков был интеллигентный молодой человек, бывший вольноопределяющийся, поступивший санитаром по призванию, с целью оказать посильную помощь. Приговор судьбы он встретил совершенно спокойно, все время до полного упадка сил писал дневник. Он умер 20 января.

Спустя 2 дня, вслед за Тетерюковым заболел санитар Нетупский, воспользовавшийся вещами, оставленными ему умершими санитарами и больными китайцами. Кроме того, было замечено, что накануне заболевания он подметал полы в палатах чумной больницы, не облив их предварительно сулемой; умер Нетупский 21 января, а 24 января заболел санитар Сильниченко. Нетупский, зная, что умрет, решил попрощаться со своим другом и послал за водкой. Сильниченко пил с ним на брудершафт и, конечно, пьяный, прощаясь, целовался с Нетупским.

Относительно других заболевших санитаров имелись сведения, что они охотно пользовались вещами, оставленными их больными товарищами, предавались пьянству и вообще, по мнению В.М. Богуцкого, санитары противочумной организации в большинстве случаев были совершенно не подготовлены к уходу за больными, а по образу жизни принадлежали к подонкам общества. Выбрать более соответствующий своему назначению низший медицинский персонал было невозможно, так как подходящих кандидатов не было и никто другой не хотел попасть в эту кошмарную обстановку чумной больницы, которую санитары не без основания окрестили морильней.

Последний цикл заболеваний чумой наблюдался уже исключительно среди лиц среднего и высшего медицинского персонала. 6 февраля заболел фельдшер Огнев, очень усердный, неутомимый работник, но злоупотреблявший спиртными напитками, умер 7 февраля. Затем заболел исполняющий обязанности фельдшера Раввин. Он был очень дружен с Огневым, ухаживал за ним во время болезни. Далее заболела чумой сестра милосердия Снежкова, преданная своему делу и сильно рисковавшая при уходе за больными, от которых она и заразилась. Снежкова скончалась 13 февраля (рис. 71).

71. Сестра милосердия Снежкова в первый день заболевания легочной чумой (Богуцкий В.М., 1911)

Последним заболел чумой окончивший Военно-медицинскую академию И.В. Мамонтов, заразившись 13 февраля при исполнении врачебных обязанностей во время болезни Снежковой. Мамонтов с такой любовью, так горячо и с такой беззаветной самоотверженностью относился к исполнению своего врачебного долга, что его ближайшие товарищи, опасаясь за его здоровье, стали убеждать Игоря Владимировича оставить больницу и перейти на другую работу, но эти убеждения оказались тщетными и Мамонтов не пожелал оставить больную. Это рвение оказалось для него роковым — 15 февраля Мамонтов умер (рис. 72).

Доктор В.М. Михель, проявлял весьма энергичную деятельность во время заведования врачебным участком, в районе которого находились главные очаги чумных заболеваний. Переутомленный той непосильной работой, какую ему пришлось вынести на своих плечах, он выразил готовность, за отсутствием тогда свободных врачей, принять в свое ведение обсервационный пункт и нести дежурства в чумной больнице. Несмотря на соблюдаемую им педантичную осторожность при посещении больных чумой, ему все-таки не удалось избежать злополучной судьбы. Михель заболел 18 января, заразившись, по его собственному предположению в чумной лаборатории при приготовлении препаратов из мокроты чумного больного, брызги которой попали ему в рот.

72. На верхнем снимке доктор П.Б. Хавкин вводит сывороткуумирающему доктору И.В. Мамонтову; на нижнем — Мамонтов занесколько часов до смерти (Богуцкий В.М., 1911)

Михель принял известие о положительном результате бактериологического исследования совершенно спокойно, сделал все предсмертные распоряжения. Когда, при отправлении Михеля в больницу, в его комнате собралось несколько врачей (Ясенский, Хмара-Борщевский, Хавкин, Малов, Предтеченский, Осканов), не одевших респираторы, чтобы ими не произвести тяжелого впечатления на больного товарища, тот настолько хорошо владел собою, что обратился к Богуцкому с замечанием, почему он не в респираторе: «Все-таки в нем лучше, вот видите, очередь дошла и до меня». 22 января Михель умер.

Менье (французский доктор-преподаватель Тяньцзинской школы медицины) заболел ночью 26 декабря. В соприкосновении с больным он был только 24 декабря, когда, по его просьбе Богуцкий посетил с ним нисколько квартир, затем Хавкин и Предтеченский показали ему больного, которого они выслушивали в присутствии Менье. Во время обследования больной стал кашлять. Признаки заболевания чумой у доктора Менье обнаружились вечером 26 декабря; за полчаса до этого он ужинал в ресторане Гранд-отеля.

Студент Томского университета Л.М. Беляев заболел 8 января в 10 часов утра. Накануне вечером Беляев был в бане, чувствовал себя совершенно здоровым, поужинал часов в 12 ночи, лег спать; в 6 часов его разбудили, так как нужно было ехать к больному; несмотря на сильную усталость, он отправился, отвез больного в чумную больницу и в 9 часов утра возвратился домой. Разувшись, он почувствовал незначи тельное колотье в левом боку, но не придал этому значения; он зашел в дежурную комнату, где доктор Богуцкий и другие врачи в это время пили чай, и присел к ним. За чаем он заявил, что чувствует сильную разбитость и усталость, но объяснил это простудой, так как после бани спал при открытой форточке, просил М.К. Бутовского заменить его в случае выезда, а сам отправился отдохнуть. Не прошло десяти минут, как Беляев вернулся в дежурную комнату и сказал, что у него в мокроте, которую он откашлял на платок, имеются кровавые жилки.

Викентий Мечиславович Богуцкий (1871—1929)

Санитарный и общественный деятель дореволюционной России, поляк. После окончания в 1896 г. медицинского факультета Киевского университета работал санитарным врачом сначала в Саратовском земстве, затем в Одессе. В 1906 г. по распоряжению администрации был выслан в Архангельск, где почти 5 лет работал заведующим санитарным бюро, оттуда он был направлен в Харбин для борьбы с эпидемией легочной чумы. С 1911 по 1914 гг. возглавлял городскую врачебно-сани-тарную организацию Саратова. В годы первой мировой войны заведовал фронтовыми санитарными организациями. После Февральской революции занимал пост товарища министра внутренних дел, отвечал за состояние здравоохранения России. В период конца 1917 г. и начала 1918 г. был городским головой в Одессе. В 1920 г. переехал в Варшаву, где занял пост начальника отдела здравоохра нения при городском самоуправлении. В 1927 г. он избран на пост вице-президента Варшавы. Умер Викентий Мечиславович от гриппозного воспаления легких; за неделю до его смерти от гриппа скончалась его жена. Его большой труд по эпидемии чумы в Харбине и раздел в сборник «Легочная чума в Маньчжурии», вышедший под редакцией Д.К. Заболотного, и по сей день являются ценным материалом для понимания причин и механизмов развития вспышек легочной чумы.

Мокроту отправили для бактериологического исследования. Беляев ушел в свою комнату и просил туда не входить до выяснения результата. На студента Суворова, пытавшегося подойти к нему, Беляев замахнулся стулом. Когда бактериологическая лаборатория дала положительный ответ, ему было объявлено, что хотя чумных бацилл и не найдено, но ввиду примеси крови в мокроте, необходимо отправиться на изоляцию. Тотчас же до отправления в чумной барак больному было сделано доктором Марголиным введение лечебной сыворотки в количестве 200 см³.

От предохранительной прививки студент Беляев за некоторое время до заболевания отказался на том основании, что будто бы один из профессоров Томского университета категорически утверждал о ее бесполезности. Заразился Беляев 5 января при осмотре и отправлении в больницу заболевших чумой рабочих мельницы Дьякова. Здесь в одной из фанз им было обнаружено 8 больных и 4 трупа. Больные добровольно идти в карету отказались и, по словам Беляева, ему пришлось помогать санитарам вести их под руки.

Расставаясь со своей комнатой, Беляев написал на стене карандашом: «Прошу после смерти уведомить мать и позаботиться о ней. Товарищи, прощайте». В больничной палате он держал себя спокойно, спал, хотя несколько тревожно, обладал хорошим аппетитом, курил, причем каждый раз обжигал мундштуки папирос для их обезвреживания, часто вставал с постели и ходил по комнате. За 5,5 суток болезни Беляеву введено путем подкожных инъекций и внутренних вливаний 2000 см³ сыворотки (такого количества сыворотки никто из больных не получал и продолжительность его болезни была в данном случае больше, чем у остальных больных).

Богуцкий с Хавкиным навестили Беляева за несколько часов до его смерти. Он выглядел сильно исхудавшим, но был еще сравнительно бодр, при выслушивании сам поддерживал рубаху, расспрашивал, в каком состоянии они находят его здоровье, рассказывал, как проводит время. В начале своей болезни Беляев часто повторял: «Так жизнь молодая проходит бесследно». Он умер 13 января.

М.А. Лебедева заболела 12 января. Она заразилась при осмотре обнаруженных ею по Базарной улице, в доме № 242, одиннадцати больных и 4 трупов. Студент И.В. Суворов следующим образом описал обстоятельства этого заражения. «Я увидел (11 января) у одной из фанз по Базарной улице Марию Александровну, которая усиленно мне махала рукой. Я подошел и от нее узнал, что в этой фанзе она уже исследовала 11 тяжелобольных, и еще нашла три трупа. Я хотел зайти туда же, так как такого скопления больных в одной небольшой фанзе я не видал еще, но она загородила мне дорогу: “Незачем, незачем, я там была”, — был ее категорический ответ. Никакие доводы не действовали. А когда я сказал, что ведь она же не боялась туда идти, она отвечала, махнув рукой: “мне уж все равно”. Настроение у нее в эту минуту было самое тяжелое. Она стояла у дверей фанзы глубоко грустная, но спокойная. Рот, помню, был повязан марлей, сложенной не более как в два раза и долженствовавшей заменить респиратор. Левый рукав халата от самого плеча и ниже локтя имел пятно желтого цвета, полы в нескольких местах были запятнаны кровью; это, по ее словам, она запачкалась, взлезая на чердак. Мне она поручила обследовать окружающие фанзы, которые по ее распоряжению уже были оцеплены полицией. Ничего подозрительного при обследовании найдено не было, и я остался вместе с Марией Александровной ждать прибытия летучего отряда. А так как трупы удобнее было достать с чердака через крышу, а крышу взломать санитары летучего отряда не могли за неимением подходящих инструментов, то пришлось обратиться к дезинфекционному отряду, который работал недалеко отсюда.

Довольно скоро была взломана крыша, но когда мы все (я и М.А.) туда поднялись по подставленной снаружи лестнице, то увидели, что отверстие было мало; санитары сразу наткнулись на труп, видимо, испугались и раньше времени бросили работу. Мне с санитаром летучего отряда (ныне тоже покойным, заболевшим через 4 дня; не здесь ли заразился?) пришлось руками отламывать доски. Когда мы расширили отверстие — нужно было спускать труп. Как-то случилось, что М.А. оказалась в этот момент впереди меня и помогала санитару обвязывать труп веревкой. Потом стали спускать труп. Я с санитаром держал веревку, а М.А. багром сталкивала его с покатой крыши. Затем я с санитаром залез во внутрь чердака, уговорив М.А. не следовать за мною. Картина представилась ужасная: прямо против отверстия лежал еще труп, влево в углу — другой. Один больной посреди чердака был уже в предсмертных судорогах, другой, — в самом углу направо, сидел и, обвертывал для чего-то свою ногу одеялом, потом снова развертывал, очевидно, в бреду. Следующие трупы вытаскивал отсюда я с санитаром вдвоем, что заняло, вероятно, минут 20; за это время первый больной уже умер, а второй — спустился по лестнице во внутрь фанзы.

Спустив и этот четвертый труп, мы все слезли вниз, самая опасная работа, стоившая жизни двум из нас троих, М.А. Лебедевой и Воронину, была сделана».

По возвращении с Базарной улицы доктор Лебедева проводила время вместе с доктором Б.М. Паллон (жили они в одной квартире, состоящей из двух комнат). Вечером она была на заседании совещания врачей Противочумной организации, на котором сделала сообщение об обнаруженном ею на Базарной улице чумном очаге и принимала живое участие в прениях по вопросу о сжигании трупов.

Беатрисса Михайловна Паллон так описывала последние дни Марии Александровны: «11 января мы в час ночи вернулись с заседания и врачей в Городском совете, и немедленно легли спать. М.А. тогда уже жаловалась на усталость. Но все же на другое утро она встала в 5 часов, чтобы отправиться на облаву. Помню еще живо, как она поспешно оделась в ту одежду, в которой она была в роковой для нее фанзе № 242. Одежда не была дезинфицирована, стоя выпила стакан чаю и выбежала из комнаты. Вернулась она с облавы в 10 часов утра, переоделась и снова отправилась на участок. В 2 часа мы вместе обедали. За обедом, да и утром, мне бросилось в глаза, что М.А. была, как будто бы немного возбуждена. Лицо было красное, движения порывисты и держала себя она как будто бы настороже; точно такое же состояние я заметила еще накануне, но особенного значения этому не придавала, объясняя ее возбуждение напряженной работой, покашливала же она и раньше. Вероятно, она сама уже и раньше подозревала заражение, потому что зорко следила за собой. Несколько раз в этот день она себе мерила температуру, и когда температура после обеда оказалась повышенной, то сторонилась нас всех; меня под разными предлогами старалась удалить из комнаты. Следя за собой все время, она лихорадочно принялась за письменную работу, за которой и просидела вместе с И.В. Суворовым до 6 часов вечера, когда товарищи по работе убедили ее послать мокроту для бактериологического исследования. Затем Мария Александровна не желая, по-видимому, причинять излишних хлопот по отправлению ее в больницу, добилась того, чтобы ей разрешили сопровождать в чумной барак, в качестве дежурного врача, одного из больных с целью остаться там вместе с больным.

Когда ей в этом было отказано, она объявила, что едет в чумный пункт для вторичной прививки. Первая была сделана за 6 дней до заболевания в городской амбулатории. Только с трудом мне удалось уговорить М.А. обождать до следующего утра, обещая к ней не подходить и в этой комнате не ночевать. На это Мария Александровна согласилась».

Собравшиеся в дежурной комнате врачи Г.Г. Зеленко, Ф. Ульрих, Б.М. Паллон так и не решились объявить Марии Александровне о постигшей ее участи.

Вызвали Богуцкого. Когда он постучал в дверь ее комнаты, она стала убеждать его не входить, так как ей кажется, что у нее чума. На настойчивые повторные просьбы Богуцкого она открыла дверь. «Я никогда не испытывал столь тяжелого чувства, как теперь, когда я увидел перед собой близкого товарища, обреченного уже на смерть; мне хотелось успокоить, ободрить ее, но я не находил слов утешения и они показались мне чем-то слишком банальным; мы, по-видимому, поняли друг друга и первые минуты молчали», — написал он потом.

«Я знаю, вы пришли, значит, у меня найдена чума, я этого ждала». На мои убеждения сейчас же отправиться в больницу и подвергнуться лечению сывороткой, Мария Александровна спокойно заметила, что сыворотка ей не поможет, а теперь, по ее мнению, следует обратить серьезное внимание на других врачей, ведь все они могут заразиться и заразить один другого, некому будет тогда и работать. Надо разрешить семьям железнодорожных служащих выехать в Россию, а в их квартирах поселить медицинский персонал, предоставив каждому отдельную небольшую квартиру. В этих советах сказалась вся чудная, полная трогательной любви, кристаллически чистая душа Марии Александровны, она и в объятьях смерти меньше всего заботилась о себе; все ее мысли были заняты судьбой остающихся в живых товарищей и о дальнейшей борьбе с чумой; она тут же передала мне все материалы по обследованию своего участка с просьбой обратить внимания на важнейшие очаги. Затем Мария Александровна просила подойти к шкафу и указала, какие вещи принадлежат не ей, а Беатриссе Михайловне Паллон; в это время вошла, с целью попрощаться с М.А., доктор Паллон, но М.А. не позволила ей приблизиться к себе и попросила сейчас же удалиться; Беатрисса Михайловна с видимым огорчением ушла. При отправлении в больницу доктор Лебедева не пожелала, чтобы доктор Зеленко, провожая ее, сидел с ней рядом, а просила его ехать в отдельном экипаже или верхом». Прибыв в больницу, Лебедева отказалась от инъекции лечебной сыворотки и 14 января скончалась.

По данным В.М. Богуцкого (1911), в борьбе с легочной чумой заболели и умерли следующие лица медицинского персонала.

Работавшие на чумном пункте:

врач Михель Владимир Мартынович, 22 января;

студент Мамонтов Илья Васильевич, 15 февраля;

фельдшер Огнев, 7 февраля.

16 русских санитаров:

Алексий Чуркин, 20 декабря;

Иван Матюнин, 30 декабря;

Василий Веселов, 15 января;

Петр Шемет, 15 января;

Иван Гусев, 19 января;

Алексий Тетерюков, 19 января;

Павел Гусенков, 21 января;

Димитрий Никулин, 22 января;

Генрих Рейзвих, 13 января;

Казимир Колендо, 24 января;

Иван Бугай, 24 января;

Степан Вепрев (Ветров), 25 января;

Григорий Лукаш, 25 января;

Степан Башук, 25 января;

Алексей Сильченко, 26 января;

Берко Раввин, 10 февраля.

74. Могилы русских врачей, погибших во время чумыв Харбине в 1910 —1911 гг. В настоящее время кладбищене существует (Богуцкий В.М., 1911)

Из числа работавших в изоляционном бараке:

фельдшер Иван Брожунас, 14 февраля;

сестра милосердия Анна Снежкова, 13 февраля;

санитар Петр Раус, 30 декабря; санитар Яков Нетупский, 21 января;

санитар Яков Oвcиенко, 23 января.

Из персонала противочумной организации, со II участка:

врач Мария Александровна Лебедева, 14 января;

студент Лев Михайлович Беляев, 13 января.

Из персонала летучего отряда:

фельдшер Иосиф Василенко, 11 января; фельдшер Макарий Галай, 19 января;

санитар Фрол Воронин, 17 января.

Из числа работавших в похоронном отряде, конторе, кухнях, банях, дезинфекционном отряде никто не заболел.

Из числа работавших 5 прачек-китайцев в прачечной умерли 2.

75. Л.М. Беляев       М.А. Лебедева    В.М. Михель     Менье           И. Мамонтов

Всего из персонала русской противочумной организации умерли:

врачей — 2,

студентов — 2,

фельдшеров — 4,

сестер — 1;

санитаров:

русских — 21,

китайцев — 7,

китайцев-прачек — 2;

всего: 39 человек.

Умер от чумы доктор тибетской медицины Ешилобсан, добровольно лечивший больных чумой в Харбине в порядке частной практики. Погибли 2 из 4 французских сестер милосердия, работавших в Чифу. Всего во время эпидемии в Маньчжурии погибло 942 медицинских работника: 8 врачей, 4 студента-медика, 6 фельдшеров, 924 санитара. В Шуан-ченпу из 600 умерших в чумном пункте было 100 санитаров и часовых. В Фуцзядяне все санитары чумного пункта погибли, в результате этого у населения сложилось впечатление, что из этой больницы уже нет возврата (Мартиневский И.Л., Моляре Г.Г., 1971).

Вакцинопрофилактика. Первый прививочный пункт был организован доктором Л.И. Марголиным в городской амбулатории. Всего для бесплатного производства противочумных прививок населению, было открыто 6 таких пунктов. Прививки проводились чаще всего по комбинированному способу: первая — вакциной и сывороткой (1,5 см³ вакцины, 5–10–20 см³ сыворотки), вторая — вакциной (3–5 см³). Докторами Предтеченским и Хавкиным применялись при первой прививке медицинскому персоналу большие дозы вакцины, от 5–7 см³. Обычно, инъекция делалась в руку, первый раз в левую, второй — в правую. Второе введение вакцины делалось через 5–7 дней.

В период самой большой обращаемости на прививочный пункт, появились случаи заражения чумой среди лиц медицинского персонала, привитого только по одному разу. Хотя не было никаких оснований считать эти заболевания показателем безуспешности прививок, так как первая прививка не может служить гарантией иммунитета, однако горячие противники прививок настояли на отмене обязательных прививок медицинскому персоналу. Они убеждали не придавать этой мере значения в борьбе с эпидемией, несмотря на то, что происходившее в то же время в Петербурге совещание бактериологов высказалось за целесообразность предохранительных прививок, считая их с научной стороны вполне обоснованными.

Враждебное настроение против предохранительных прививок, не вытекающее из каких бы то ни было научных посылок, с быстротой молнии передалось обывателям. Их логика пошла дальше: по Харбину распространились слухи, что кто-то умер, вследствие сделанной ему прививки, у другого появилась гангрена руки, и рука была ампутирована. Мало того, ссылаясь на слова якобы врачей, утверждали, что после противочумных прививок все другие прививки, например, от дифтерита, бешенства и т.п. не действительны; появились кем-то навеянные слухи, что и профессора Высокович и Заболотный изменили свою прежнюю точку зрения и категорически высказались на совещании бактериологов против прививок. Результатом таких толков и слухов было то, что население, хлынувшее в конце декабря после лекций профессора Заболотного и доктора Богуцкого в прививочные пункты, быстро от них отшатнулось. Всего было сделано 8685 прививок, по два раза привилось 2560 человек. В конце января прививочные пункты пришлось закрыть.

Серопрофилактика. В случае подозрения на возможность заражения среди лиц медицинского персонала, находившихся в близком соприкосновении с больными, по настоянию профессора Заболотного им вводилась лечебная сыворотка в количестве 50–125 мл³. Богуцкий (1911) приводил пример со студентом Чипизубовым, прикоснувшимся загрязненной чумной мокротой перчаткой к своему носу и губам. Ему немедленно ввели 100 см³ сыворотки, и он не заболел. Всего по таким показаниям сыворотка вводилась однократно, и из привитых заболел только один человек (на второй день после прививки).

Маньчжурские штаммы возбудителя чумы. Преобладание болезни в легочной форме, ее необычайная скоротечность и смертность породили в те годы у врачей опасения, что эту эпидемию вызвали штаммы, обладающие иными свойствами, чем имелись у штаммов возбудителя чумы, вызывающих болезнь в бубонной форме. С.И. Златогоров и Л.В. Пад-левский (1915), проведшие сравнительные исследования маньчжурских штаммов и штаммов, выделенных в Бомбее, Астрахани и Одессе, пришли к выводу, что возбудитель чумы, выделенный при легочной ее форме, морфологически и биологически не отличается от возбудителя чумы, выделенного от больного с бубонной формой болезни. Но в то же время, им удалось установить и некоторые отличия.

«Чумная картинка»

Под этим названием И.Л. Мартиневский, Г. Молляре нашли в харбинской газете «Новая жизнь» ряд писем, сообщающих о тех ужасах, которые возникали во время эпидемии в Маньчжурии. Поэтому считаем уместным привести содержание этих писем, как характеризующих наиболее ярко эпидемию чумы в Маньчжурии.

В первом письме указывается: «26 декабря по приглашению знакомого командира парохода (“Харбин”) Шемчука мы в числе 12 лиц отправились на четырех русских извозчиках за Фудзядянь. Мы не ожидали тех последствий поездки, которым по дороге должны были себя подвергнуть. Вышеуказанное лицо, командир парохода, живет в Сунгари, за Фуцзядянем; иначе говоря, не в сфере действующей эпидемии: поэтому и было принято нами его приглашение. Дорога лежала около сушилки Берга и К° и через первую окраинную улицу Фуцзядяня. Здесь мы встретились с ужасной картиной. При въезде на первую улицу впереди нас, в шагах 7 от лошадей извозчика, оказались 7 трупов китайцев: трупы были окружены толпой зевак-китайцев, человек в 30–40.

Затем, на расстоянии 5 шагов от этих трупов, валялись еще в канаве по обе стороны от наших лошадей по 2 трупа. Выехав из кольца смерти, мы увидели следующую картину. Китаец, продавец орехов и семечек (с лотка), находился, по-видимому, в агонии, ибо после рвоты на свои товары он тут же скончался.

Китайцы на наших глазах преспокойно брали семечки с лотка и тут же их грызли, а некоторые набрали в карманы. Из стоящей рядом фанзы выведен был еле живой китаец и тут же был брошен на дорогу.

На наш вопрос, обращенный к китайскому полицейскому, почему им не принимаются никакие меры, последний ответил, что “Ходи лежат по два солнца и моя не касайся”. Выехав на берег Сунгари, встретили ту же картину: лежат без всякого прикрытия два трупа, а третий наполовину прикрыт. Две собаки рвут голову, а птицы клюют остатки. Вся эта картина настолько поразила нас, что почти все едущие дамы попадали в обморок. Проезжая далее к месту стоянки парохода, мы встретили 18 гробов в кустах по обе стороны дороги. Всего было нами встречено 36 трупов. По приезде на пароход машинист-китаец передал, что теперь каждый день умирает от 150 до 200 человек, что теперь погибает не только чернь, но и купечество, чиновники.

На наше обращение к дежурному на переезде доктору или фельдшеру, какие меры нам принять: отправиться ли в изоляцию или дезинфекцию, нам ответили: раз не соприкасались, то вам и опасность не грозит. Всю эту неосторожность ставим на вид не столько себе, сколько городскому самоуправлению, которое ничем не ограждает публику.

Доступ в обе стороны положительно беспрепятственный. Нами замечено, что один из китайцев, бравший семечки у умиравшего китайца, был пропущен». Под письмом стояло 12 подписей.

Среди них следующие: большая стойкость «легочных» штаммов в окружающей среде; повышенная вирулентность таких штаммов для морских свинок; сравнительно раннее проникновение в кровь при развитии легочной формы чумы.

По данным Д.К. Заболотного (1956), в разводках, чумной микроб, свежевыделенный от больных легочной чумой, отличается некоторыми особенностями: он реже мутит бульон, образует компактные хлопья, позже дает кольцо по краю пробирки. При заражении животных обладает значительной вирулентностью и вследствие этого быстрее вызывает септицемии, чем имевшиеся для сравнения разводки (Бомбей, Владимировка, Астрахань, Одесса, Монголия).

Выявленные С.И. Златогоровым, Л.В. Падлевским и Д.К. Заболотным отличия носят полигенный характер, обнаружить же конкретные генетические маркеры у харбинских штаммов Y. pestis, при тогдашнем уровне развития биологических наук, было невозможно.

Клиника болезни. В среднем от начала заболевания до летального исхода проходило 2,5 суток. С момента заражения до появления признаков заболевания чумой у лиц медицинского персонала проходило от нескольких часов до 2,5 суток, более продолжительного инкубационного периода не наблюдалось.

По наблюдениям П.Б. Хавкина, наибольший инкубационный период продолжался 216 часов, т.е. 9 дней. Но в большинстве случаев он длился не более 5 дней. Наибольшая продолжительность болезни, наблюдавшаяся им, была 7 дней, но чаще умирали на второй день (до 54%), на третий (17%), в первый день умерло не более 11%, на четвертый — 7% и на пятый — 4%, на шестой-седьмой — 0,7%.

Вне эпидемического очага клиническая картина легочной формы чумы не имеет ничего патогномоничного, пока возбудитель болезни не найден в крови и мокроте. По данным П.Б. Хавкина, наиболее часто встречалась следующая симптоматика: больные жаловались на озноб и легкое недомогание; температура у них была 37,3–37,40°С, затем она повышалась на 0,5°С. При перкуссии грудной клетки вначале никаких явлений нельзя было прослушать, затем определялось притупление небольших участков легкого и тупость целого легкого; появлялась кровавая мокрота (характерный симптом чумы в эпидемическом очаге).

Кровавой мокроте у больных обычно предшествовали колющие боли в боку и кашель, температура поднималась до 38,6–39,6°С, появлялся озноб, и затем только в мокроте наблюдалась более или менее значимая примесь крови. Иногда кровавой мокроты не было. Вследствие поражения центральной нервной системы наблюдалось помрачение сознания, поражение речи, атактическая походка. По данным доктора Ф.Н. Воскресенского, чумную палочку в мокроте больного удавалось находить за 8–10 часов до появления крови. После введения противочумной сыворотки наблюдалось некоторое понижение температуры. Смертность при легочной чуме в Маньчжурии составила 100%.

Сопоставление клиники легочной чумы времен «черной смерти», приведенной в исторических источниках (см. очерк V) и наблюдаемой в Маньчжурском очаге в 1910—1911 гг. (да и на протяжении всей первой половины ХХ столетия: см. очерки XXXIII и XXXV), позволяет сделать вывод о том, что при наличии общей этиологии, болезнь все же сильно различалась по механизму передачи, клинике и по поражаемому контингенту населения.

Для «черной смерти» характерно вовлечение в эпидемический процесс младших возрастных групп, детей и молодых людей. Чума в Маньчжурии «щадит» эти возрастные группы даже при самом тесном контакте со смертельно больными взрослыми, выделяющими с мокротой большое количество возбудителя болезни. Для «черной смерти» характерно наличие у всех заболевших, в том числе и у лиц с легочной формой болезни, так называемых «чумных знаков» (бубонов, карбункулов, петехий, геморрагий), трупы умерших быстро чернели, в результате чего она и получила такое название.

Легочная чума в Маньчжурии проявляла себя только легочными симптомами, характерными для первично-легочной чумы, механизм заражения — воздушно-капельный.

«Чумные знаки» времен «черной смерти» свидетельствуют о том, что преобладавшая тогда легочная форма болезни была следствием развившегося септического процесса, т.е. она была вторичной. Следовательно, в механизме инфицирования господствовал гематогенный (люди заражались посредством инфицированных Y. pestis блох), а клиника болезни у людей определялась их генетическими и еще какими-то другими, сегодня неизвестными факторами (см. очерк V).

«Чумная картинка»

Харбинская газета «Новая жизнь» (1911) писала: «Гробы с трупами умерших китайцев вывозились ежедневно за город, где их оставляли, не захоранивая, даже не прикрыв землей. Тянутся параконные арбы с продолговатыми ящиками — по 4–5 на каждом. Плетутся возницы, солдаты. Вереница погребальных дрог тянется беспрерывно по дороге. Сколько же людей унесла чума? Чтобы ближе наблюдать эту страшную картину, надо перейти через пропускной пункт у переезда. И сейчас же вы — в царстве мертвых. Трупы везде. Стоят отдельные группы фанз, в стороне от них трупы. Лежат они на дороге, в стороне...

По официальным сведениям, в день умирало по 140–150 человек. В действительности 200 человек и больше.

...Скоро 3 часа как беспрестанной вереницей тянутся дроги с покойниками на кладбище. И им не видно конца. Возле больницы устроена деревянная загородка в сажень вышины. Она доверху набита трупами. Трупы выносят из больницы и кладут у перегородок. Их здесь больше 50.

...Санитары работают в своих затрапезных костюмах. Касаются трупов голыми руками. Респираторы на них, но в них работать трудно, и защитные маски сдвинуты на шею. И так они работают всюду. Выносят трупы, укладывают их руками, подталкивая неподатливые тела ногой. За дрогами идут мурлыча солдаты...»

Лечение. Большие надежды возлагали на противочумную сыворотку (считалось, что она хорошо зарекомендовала себя в Бомбее). Однако при легочной чуме в Маньчжурии сыворотка оказалась не эффективной. Профессор Заболотный Д.К. и доктор Хавкин П.Б. применяли огромные дозы лечебной сыворотки, но без положительного результата. Так, студенту Беляеву Л.М. было введено более 1000 мл лечебной сворот-ки, но, несмотря на это, он умер.

В то же время имелись случаи защитного действия сыворотки в инкубационном периоде болезни. В чумной барак Московского изоляционного пункта по ошибке были помещены 19 китайцев и один европеец. Их перевели в изолятор и шестерым из них ввели по 80 мл сыворотки. Ни один из них не заболел, остальные 13 заболели и умерли. На Мук-денской конференции профессор Китазато рекомендовал в предохранительных целях лечебную сыворотку всем лицам, находящимся в контакте с больными. За 13 лет до эпидемии чумы в Харбине, этот подход к специфической профилактике чумы широко использовался русскими врачами в Бомбее (см. очерк XXIII).

Патологическая анатомия. Обращение к патологоанатомическим исследованиям тех лет сегодня важно с точки зрения проведения отличий между легочной чумой, возникшей в результате применения террористами аэрозоля возбудителя чумы, и легочной чумой, вызванной контактами с другими больными. Для расследования обстоятельств теракта также важно отделить тех лиц, которые были непосредственно экспонированы аэрозолем, от тех, кто заразился от них «по цепочке».

Выделяемый человеком при кашле и чихании аэрозоль в основном состоит из частиц слизи диаметром 1–100 мк, с подавляющим преобладанием более крупных фракций (И.С. Петрянов-Соколов и А.Г. Сутугин, 1989). Данные, приведенные Ю.Г. Иванниковым (1991) для возбудителя гриппа, показывают, что капли слизи, выделяемые человеком при кашле, имеющие диаметр 100 мк, распространяются на расстояние до 1,1 м; имеющие диаметр 10 мк — до 0,13 м. Частицы слизи, превышающие 10 мк, попадая в дыхательные пути реципиента, целиком задерживаются в верхних дыхательных путях. Причем высокодисперсная часть аэрозоля (5–25 мк) теоретически может длительно удерживаться в воздухе, но в условиях реального эксперимента концентрация аэрозоля очень быстро уменьшается за счет его соединения с пылью и оседания. Поэтому можно предположить, что при распространении легочной чумы в эпидемических очагах основное значение имеет крупная фракция бактериального аэрозоля, образующегося при кашле больного легочной чумой и не попадающая в альвеолы реципиента.

Однако для инфицирования аэрозолем возбудителя чумы при биологическом нападении, наоборот, специалисты рассматривают в качестве первого условия поражения наличие во вдыхаемом реципиентом воздухе только частиц в диапазоне 1–5 мк (подробно у Ротшильда Дж., 1966). Ниже мы сопоставим результаты патологоанатомических исследований, выполненных во время эпидемии легочной чумы 1910—1911 гг. с теми, которые получил В. Гос (1907), заражая животныхмелкодисперсным аэрозолем, проникающим в альвеолы (см. очерк XXХ).

Патоморфологические признаки инфицирования чумой в эпидемических цепочках. По данным вскрытий 70 человек, умерших от чумы в Харбине, Г.С. Кулеша (1912) (сотрудник Заболотного, см. ниже), нашел, что визуально на слизистых зева, дыхательного горла и бронхов удается обнаружить лишь поражения катарального свойства. Только в одном случае в дыхательном горле наблюдались фибринозные пленки, содержащие огромное количество чумных палочек.

Однако при микроскопическом исследовании он обнаружил в тканях миндалин массовые скопления чумных палочек, особенно под самым эпителием. Поражения эпителия в таких местах иногда напоминали кожные пустулы, причем в многослойном эпителии образовывались ровной величины полости, содержащие белые кровяные тельца и чумные палочки, а подлежащая ткань миндалины густо инфильтрировалась чумными палочками и круглыми клетками. Кулеша находил массовые скопления чумных бактерий и в лимфоидной ткани миндалины в глубине органа, а также в просветах кровеносных сосудов, где нередко наблюдалось образование тромбов, содержащих чумные палочки. В некоторых случаях ему удавалось заметить, что миндалины также служат местом проникновения осложняющей течение чумы посторонней микрофлоры: ему встречались участки тканей, наполненные чумными палочками и цепочками стрептококков.

Слизистая оболочка дыхательного горла и бронхов также оказывалась значительно измененной. Эпителий и подслизистая ткань были «пропитаны» чумными палочками, которые в цилиндрических клетках эпителия образовывали яйцевидные скопления, а в подслизистых поверхностях отлагались в больших количествах и простирались вглубь, почти до самых хрящей, окружая кровеносные сосуды и прорастая в их стенки. Эти скопления чумных палочек располагались также вокруг глубоко лежащих лимфатических желез. Им сопутствовали кровоизлияния и мелкоклеточная инфильтрация в пораженной ткани, причем воспалительная инфильтрация редко была выражена особенно резко. Поражения дыхательного горла и бронхов не имели разлитого распространения, встречались очагами и в отдельных случаях были выражены различно, иногда их не было вообще.

Поражения бронхиальных лимфатических узлов носили характер первичных бубонов, но разрастание чумных палочек в них не всегда простиралось за пределы сумки пораженной железы, периаденитов практически не было. В некоторых случаях разрастания чумных палочек в ткани желез приобретали своеобразный вид и при рассмотрении в бинокулярную лупу они напоминали по рисунку кожные лишаи.

В легких Кулеша всегда наблюдал долевую форму воспаления, которая, по его мнению, свойственна эпидемической легочной чуме. Пораженными оказывались то одна, то несколько долей легких. Одна доля была поражена 35 раз, несколько долей 29 раз, без поражения легких было 4 случая. Верхняя правая доля была поражена 30 раз, верхняя левая доля — 22 раза, нижняя правая — 18 раз, нижняя левая — 20 раз, средняя доля — 10 раз. Таким образом, верхние доли были поражены 52 раза, а нижние — 38 раз (на 70 исследованных случаев). Пораженной всегда оказывалась плевра, на которой обычно наблюдался нежный фибринозный налет. В 2-х случаях поражение легких сопровождалось сыво-роточно-фибринозным выпотом в соответствующую область плевры. Пораженные доли легких обычно были менее объемисты, чем при фибринозной пневмонии, и на разрезе не обнаруживали свойственные последней зернистости. Разрез был более или менее гладкий, что зависело от отсутствия фибрина в выпоте легочных ячеек. Так называемое опеченение в большинстве случаев было отчетливым, и вырезанные кусочки тканей тонули в воде. По давности опеченения, в нем можно было увидеть серую и красную стадии. В светлых воспаленных участках, соответствующих красному опеченению, выпот в ячейках состоял из сывороточной, не содержащей нитей фибрина, жидкости, в которой в огромных количествах лежали чумные палочки и эритроциты. Другие же клеточные элементы (клетки ячеистого эпителия и белые кровяные тельца) встречались обычно в ограниченном количестве. Иногда скопления палочек достигало огромных количеств, включенные в эти массы клетки тесно не смешивались с ними, а располагались в особых просветах, как бы в сумках; фагоцитоза не наблюдалось.

В стадии серого опеченения состав выпота изменялся. В полость ячейки происходила энергичная инфильтрация белых кровяных телец, причем количество чумных палочек в ячейках резко уменьшалось, они постепенно исчезали, и ячейки, в конце концов, оказывались заполненными почти одними белыми тельцами. В этой стадии воспаления, по-видимому, его обычным исходом было токсическое омертвение ткани, что наблюдалось под микроскопом почти в каждом исследованном случае. Омертвение сопровождалось часто обширными кровоизлияниями. Кулеша обратил внимание на то, что чумные палочки не равномерно распределялись в легочной ткани и что по большей части они скапливались в ближайшей окружности кровеносных сосудов, и последние (чаще всего вены) на препаратах, окрашенные синькой, представлялись окруженными мощными синими кольцами. Подобные же скопления палочек замечались в перибронхиальной ткани и вокруг перибронхиальных кровеносных сосудов. Такие же скопления наблюдались под плеврой: как синие реки, стекались лимфатические полосы, заполненные чумными палочками. Их в больших количествах находили и в других кровеносных и лимфатических сосудах.

Георгий Степанович Кулеша (1866—1930)

Родился в г. Белом Смоленской губернии. В 1885 г. поступает на Естественное отделение Московского университета. В 1890 г., перед окончанием факультета, за активное участие в студенческих волнениях, он исключается из университета с высылкой из Москвы и без права поступления в российские университеты. После длительных хлопот Дерптский университет принимает его на 2-й курс медицинского факультета, который он и оканчивает в 1895 г. В этом же году переезжает в Петербург, где поступает в Александровскую больницу младшим ординатором терапевтического отделения. Имея склонность к патологической анатомии и бактериологии, он совершенствует свои знания в этой области при Институте экспериментальной медицины под руководством известного патологоанатома Н.В. Ускова, и с 1898 г., после защиты при Военно-медицинской академии своей диссертации о коревой пневмонии, назначается прозектором больницы Марии Магдалины. В этой должности он пребывает почти 25 лет, вплоть до 1922 г. С 1897 по 1901 г. одновременно состоит помощником зав. бактериологической лабораторией по борьбе с вредными для сельского хозяйства грызунами, откуда он выпускает отчеты по неоднократным командировкам в Самарскую губ. по организации борьбы с сусликами. Наряду с этим он работает и в области санитарии и эпидемиологии. В 1901 г. назначается врачом санитарного надзора водных путей большого Петербургского округа (Мариинская система). С 1908 по 1920 г. там же состоит старшим врачом. Именно в этот период — с 1908 по 1920 г. Кулеша совместно с Д.К. Забо-лотным и др., работает по изучению холеры (холерная эпидемия 1908—1909 г.). В 1911 г. участвует в русской чумной комиссии Д.К. Заболотного в Маньчжурии и выступает в Мукдене на международной чумной конференции с докладом о патологической анатомии легочной чумы. В 1913 г., вместе с Д.К. Заболотным, едет в село Калмыково, Астраханской губернии на чумную вспышку.

В 1911 г. избирается приват доцентом по кафедре бактериологии Женского мед. института. В 1915 г. избирается профессором пат. анатомии Ин-та мед. знаний (ГИМЗА), где и состоял до своего отъезда из Ленинграда (1922) в Крым в силу нездоровья и утомления. Директор Севастопольского бактериологического института. В 1923—1925 гг. одновременно состоит профессором кафедры пат. анатомии Крымского университета, после закрытия которого в 1926 г. избирается профессором кафедры пат. анатомии и суд. медицины Кубанского мединститута; в этих должностях он состоял до своей смерти. В 1927 г. избирается директором Кубанского научно-исследовательского института при Кубанском мединституте, назначается консультантом при Холмской лепро-колонии по изучению лепры, а в 1929 г. консультантом Экспериментально клинического лепрозория, открытом по его инициативе. За 35-летнюю научно-педагогическую деятельность Кулеша подготовил учебник и 52 научные работы. Умер в Ленинграде в ночь на 27 июня 1930 г. от кровотечения из правой сонной артерии, вовлеченной в саркоматозный процесс.

Кулеша в 1912 г. не пришел к окончательному выводу, считать ли найденные им изменения слизистых поверхностей первичными или вторичными, посчитав, что окончательно характер этих явления поможет установить только эксперимент. Однако он предположил, что для первичной легочной чумы в эпидемических очагах характерны следующие патологоанатомические явления:

1.   Чумные палочки могут в нескольких случаях проникать в организм уже из полости рта, вызывая специфическое поражение миндалевидных желез, или со слизистой оболочки трахеи и бронхов путем массового прорастания их сквозь неповрежденный эпителий. Легкие поражаются в таких случаях вторично через кровь либо вследствие развития нисходящего бронхита.

2.   При своем эпидемическом распространении легочная чума вызывает преимущественно долевую пневмонию, правильнее плевропневмонию ввиду постоянного участия плевры. Эта чумная пневмония представляет большое сходство с фибринозной, отличаясь от нее главным образом отсутствием фибрина в выпоте.

В 1913 г., во время чумной вспышки в Уральской области, Кулеша (1924) произвел вскрытия 7 человек умерших от легочной чумы, из которых четверо было взрослых и трое детей в возрасте от 3 до 10 лет, и получил те же результаты, что и 3 года назад в Харбине.

На слизистых оболочках при легочной чуме невооруженным глазом никаких изменений выявлено не было, кроме явлений острого катара на слизистых оболочках гортани, трахеи и бронхов, зева, полости носа и конъюнктив. Тщательная микроскопия слизистых оболочек носа и конъюнктив не дали положительных результатов в смысле нахождения свойственных чуме поражений. В миндалинах, в слизистой трахеи и крупных бронхов при изучении их под микроскопом, Кулеше вновь удалось обнаружить изменения, аналогичные тем, которые описаны им во время Маньчжурской чумы.

В эпителиальном покрове трахеи и крупных бронхов входными воротами для чумной инфекций служили главным образом бокаловидные клетки, в которых появлялись овальные или яйцевидные тела, состоящие из множества чумных палочек.

Кроме того, им замечались непрерывные тяжи чумных палочек, расположенные между эпителиальными клетками. В дальнейшем эпителиальный покров омертвевал и отслаивался, а на его месте оставался только базальный слой, по большей части также в состоянии некроза. В то же время в подслизистой ткани возникало колоссальное скопление чумных микробов, образующих сплошную подстилку эпителия и совершенно замещающих собой подлежащую ткань. Хорошо видимыми оставались только кровеносные сосуды с их кровью, включенные в эти сплошные бациллярные массы.

Из семи исследованных случаев, в одном случае найдено было только поражение миндалин и в четырех случаях поражение миндалин, трахеи и крупных бронхов.

Кулеша отметил две отличительные черты, свойственные описываемым поражениям. Первая состоит в том, что в большинстве случаев огромные отложения чумных бацилл в тканях не сопровождаются резкой реакцией со стороны последних, где видны бывают только слабовыраженная круглоклеточная инфильтрация, незначительные кровоизлияния и более или менее явственный некроз. Вторая сказывается тем, что почти во всех мелких кровеносных сосудах, располагающихся в очагах скопления чумных бацилл, замечается обильное проникновение бацилл в эти сосуды (капилляры и мелкие вены) из окружности. Примесь чумных бацилл к крови наблюдается главным образом только в сосудах, проходящих через бациллярные очаги, тогда как в подобных же сосудах, лежащих вне названных очагов, обнаружить присутствие бацилл среди элементов крови удается во много раз реже и труднее.

Последняя находка послужила ему фактическим подтверждением предположения о гематогенном происхождении чумной пневмонии, которая не только может возникать ингаляционно, но появляется и в таких случаях, где об ингаляции не может быть и речи. К случаям неингаляционного происхождения легочной чумы Г.С. Кулеша относил лабораторную чуму, поражающую научных работников (В.И. Турчино-вич-Выжникевич, М.Ф. Шрейбер, И.А. Деминский, А.И. Михайлов и др.), а также заболевания, проявляющиеся:

1)   в начале эпидемии, как ее исходные случаи, например, у охотников за тарбаганами, у лиц, соприкасающихся с мясом зараженных чумой верблюдов;

2)   возникающие уже в период разгара эпидемии (например, случай, описанный бароном Р.А. Будбергом, см. выше).

К случаям же ингаляционного поражения человека Г.С. Кулеша отнес те, когда возбудитель чумы, находясь в воздухе в виде капельной инфекции, оседает при ингаляции не в самой легочной ткани, а на слизистых оболочках рта, глотки, трахеи и крупных бронхов. Такого рода оседание бактерий чумы неизбежно ведет к легочной чуме, но не прямо, а через посредство первичного поражения миндалин, слизистой трахеи и бронхов, причем чумная инфекция транспортируется в легкие уже не через воздух, а при помощи крови, т.е. гематогенно. Понятно, что заболевания такого происхождения возможны лишь при наличии больных легочной чумой, заражающих своим кашлем окружающий их воздух и обусловливающих нахождение в нем так называемой капельной инфекции. Мнение, что поражение чумой миндалин ведет не к легочной чуме, а обязательно к появлению чумных бубонов на шее, Кулеша считал неправильным, так как во всех случаях, где он установил путем микроскопического исследования наличие описанных выше чумных поражений миндалин, чумные бубоны на шее отсутствовали.

Патоморфологические признаки инфицирования чумой из источника мелкодисперсного аэрозоля. Подробно патологоанатомическая картина, изученная Госом на экспериментальных животных, приведена в очерке ХХХ. Ниже мы сопоставим существенные отличия патологоанатоми-ческой картины чумы, наблюдаемой при естественном заражении в очагах (воздушно-капельная инфекция), и искусственно созданным мелкодисперсным аэрозолем.

Приезд экспедиции Заболотного. Результатом переговоров российского МИДа с китайским правительством стало решение Высочайше утвержденной Комиссии о мерах предупреждения и борьбы с чумной заразой направить в Китай экспедицию для изучения эпидемии легочной чумы, путей ее распространения, причин быстрого развития и для выработки действенных методов борьбы и международной профилактики.

Руководство экспедицией возложено на профессора Д.К. Заболотного. Одновременно ему поручено принять участие в качестве делегата от России на Международной конференции по чуме в Мукдене. В задачи экспедиции входило изучение эпидемиологии, бактериологии, клиники и патологической анатомии чумы, выяснение причин эндемичности чумы в Маньчжурии, а также обследование наблюдаемых там, не изученных бактериологически, эпизоотий на диких грызунах (тарбаганья болезнь) и их отношение к человеческой чуме. (рис. 76).

76. Чумная клиника профессора Д.К. Заболотного в Харбине

Состав экспедиции Д.К. Заболотного:

1.   Профессор Санкт-Петербургского женского медицинского института (СПЖМИ), заведующий сифилидологической лабораторией Императорского института экспериментальной медицины Д.К. 3або-лотный в качестве ответственного руководителя.

2.   Приват-доцент Военно-медицинской академии, ассистент при кафедре бактериологии СПЖМИ С.И. 3латогоров.

3.   Приват-доцент СПЖМИ, прозектор больницы Марии Магдалины Г.С. Кулеша.

77. Участники экспедиции профессора Д.К. Заболотного (1910 —1911).Слева направо: А.А. Чурилина, Л.Л. Степанова, С.И. Златогоров,М.А. Суражевская, Д.К. Заболотный, Г.С. Кулеша, А.С. Яльцева;стоит Л.В. Падлевский (фото из книги К.Г. Васильева, 2001)

Снаряжение экспедиции. Необходимыми лабораторными приспособлениями и приборами экспедиция оборудована в Петербурге, некоторые же приборы для нее были срочно выписаны из-за границы. Оптические приборы (микроскопы) и точные приборы приобретены у фирм Цейсса и Лейтца. Лечебные сыворотки и предохранительная вакцина получены из ИИЭМ (Петербург) и Института Пастера (Париж). Животные для опытов (обезьяны, свинки) частью взяты с собой, частью приобретались на месте (обезьяны, тарбаганы, свинки, крысы, собаки, кошки, птицы, ослы). Помещение в Харбине для устройства лаборатории, клиники для чумных больных и вскрывочной для трупов были предоставлены Управлением КВЖД (рис. 78).

В Мукдене для работ экспедиции оборудовано специальное помещение лаборатории и предоставлен чумной госпиталь. В Забайкалье под лабораторию (ст. Борзя) предоставлены Забайкальской ж.д. санитарный вагон, для содержания животных предоставлена теплушка, и для житья участников экспедиции — классный вагон.

78. Члены экспедиции профессора Д.К. Заболотного в секционной Московского чумного пункта

4. Помощник заведующего Московским бактериологическим институтом, ассистент при кафедре общей патологии Московского университета Л.В. Падлевский.

5.  Оставленная для усовершенствования при кафедрах гигиены и бактериологии в СПЖМИ А.А. Чурилина.

6.  Ассистентка частного бакинститута М.А. Суражевская.

7.  Слушательница СПЖМИ Л.Л. Степанова.

8.  Слушательница СПЖМИ А.С. Яльцева.

9.  Фельдшер НИЭМ К. Криворучка.

10.   Служитель бактериологической лаборатории П. Платонов.

11.   Фельдшер патологоанатомического кабинета В. Буров.

По приезде на место в работе экспедиции принимали участие:

Заведующий санитарной частью противочумных мероприятий, член Противочумного бюро в Харбине В.М. Богуцкий.

Ассистент при клинике внутренних болезней Харьковского университета, заведующий чумным бараком П.Б. Хавкин.

Военный врач Владивостокского гарнизона П.П. Попов.

Студент Военно-медицинской академии Л.М. Исаев.

Медицинский чиновник при Управлении главного врачебного инспектора П.В. Крестовский.

Фельдшер чумного барака А.М. Михайлов.

Был специально приглашен для работы местный персонал.

Программа работ. Во время пути из Санкт-Петербурга в Харбин участники экспедиции наметили себе после детального обсуждения программу работ и решили обратить внимание на следующие вопросы:

1.  Клинические наблюдения над больными.

2.  Патанатомические и бактериологические обследования трупов.

3.  Бактериологические исследования крови больных и их выделений.

4.  Поиски бациллоносителей.

5.  Причины и пути заражения медицинского персонала.

6.  Случаи заболеваний среди привитых и причины при этом недействительности прививок активных и пассивных.

7.  Приготовление и изучение действия агаровой вакцины из местных разводок.

8.  Сравнительное исследование морфологии и биологии чумной бациллы. Рост на средах. Биологические реакции. Заражение животных. Высушивание мокроты. Выживаемость в замерзших и гниющих трупах. Выживаемость на различных пищевых продуктах и предметах.

9.  Розыски чумных бацилл в окружающей больного обстановке (воздух, пыль, руки, платье, ручки дверей, тарбаганьи шкуры и пр.).

10.   Обследование домашних и диких животных (кошки, птицы, свиньи, собаки, мыши, крысы) и насекомых (блохи, мухи и пр.).

11.   Специфические антитела в крови больных и привитых.

12.   Санитарно-эпидемиологическое обследование китайских городов. Поиски удобного места для работы и снабжение материалом для исследований.

13.   Тарбаганья чума (спонтанная и экспериментальная).

14.   Смешанная инфекция.

15.   Кишечная форма чумы (выделение бацилл из испражнений).

16.   Капельная инфекция.

17.   Статистика привитых предохранительной вакциной и сывороткой (прививки сывороткой эвакуированных).

18.   Лечебное действие сыворотки в ранних периодах заболевания.

19.   Сфигмографические снимки у больных и явления интоксикации.

20.   Клинико-бактериологические исследования выделений больных (моча, мокрота).

21.   Вирулентность чумного микроба.

22.   Эксперименты на животных, выясняющие способы заражения легочной чумой.

23.   Экспериментальная оценка различных методов предохранительных прививок.

24.   Пути распространения чумы и отдельные вспышки.

25.   Профилактика.

Экспедиция прибыла в Харбин 22 февраля 1911 г. Чтобы читатель почувствовал обстановку, в которую попал Заболотный и его коллеги, а при желании еще сам стал снисходительным участником тех жарких научных споров, но, уже располагая современными знаниями по эпидемиологии чумы, приведем полностью стенограмму совещания врачей, состоявшегося в этот же день.

Совещание врачей 22 февраля 1911 г.

Председатель: председатель Противочумного бюро Кокшаров

Научная экспедиция: профессор Д.К. Заболотный.

Члены экспедиции: доктор С.И. Златогоров, доктор Г.С. Кулеша, доктор Л.В. Падлевский, доктор М.А Суражевская, доктор А.А. Чурилина.

Слушательницы Медицинского института: Яльцева, Степанова.

Члены: главный врач Кит. Вост. железной дороги Ясенский, помощник главного врача КВЖД Хмара-Борщевский, член Противочумного бюро доктор Богуцкий.

Врачи противочумной организации: доктора Червенцов, Хавкин, Зелен-ко, Шулятиков, Паллон, Лазовский, Марголин, Ольшевский, Петров, барон Р.А. Будберг, Аккерман, Малов, П.П. Попов, Ларин, Полянский, Ле-венциглер, Н.В. Попов, Ульрих, Осканов, Горловский, Джишкариани, Гольдберг, Воскресенский, Шипилов, Алякритская.

Ветеринарные врачи: Мещерской, Хуциев.

Студенты-медики: Белохвостов, Казаков, Новотельнов, Исаев, Сорочен-ко, Путвинский, Макаревич, Ермолин, Бутовский, Тверской, Лукомский, Куклин. Начальник административного отделения Соколов и секретарь совещания Лебедев.

Обсуждали:

Приветствие председателя прибывшей во главе с профессором Заболотным научной экспедиции.

Профессор Заболотный на приветственную речь председателя выразил свое удовольствие по поводу возвращения сюда. Профессору известно, какие тяжелые минуты пережила организация по борьбе с чумой, вынесшая на своих плечах всю тяжесть эпидемии.

Относительно мер, принятых здесь, профессор докладывал в Петербурге съезду эпидемиологов.

Съездом доклад был принят сочувственно и там было постановлено исследовать чумные очаги. Теперь, когда научная экспедиция застала хвост эпидемии, работа ее по исследованию эпидемии затруднительна, и профессор надеется, что в этом деле помогут работавшие здесь по борьбе с чумой. Профессор находит, что во время борьбы с чумой открыто много новых интересных фактов, не известных науке. Профессор знакомит с задачами научной экспедиции и считает главными работами экспедиции:

1)  исследование путей заражения;

2)  разрешение вопроса о предохранительных прививках.

В заключение профессор благодарит за гостеприимство и содействие.

Председатель докладывает, что во время борьбы с эпидемией организация, благодаря самоотверженной работе, потеряла многих членов из своей семьи, и последним умер студент Военно-медицинской академии Илья Васильевич Мамонтов. Предлагает почтить память его вставанием.

Д-р Богуцкий докладывает, что получено много сочувственных телеграмм по поводу смерти студента Мамонтова. Телеграммы будут заслушаны в следующем заседании. Д-р Богуцкий докладывает о мероприятиях, принятых по борьбе с чумой. В начале эпидемии противочумная организация была создана городским самоуправлением, за недостатком средств в городе железная дорога взяла на себя всю организацию по борьбе с чумой, открыла кредит и выделила исполнительный орган — Противочумное бюро. Как в городской организации, так и в теперешней все мероприятия вырабатывались совещанием врачей. Согласно намеченному профессором За-болотным плану, деятельность организации выразилась:

1)  обнаружение чумных очагов;

2)  улучшение жилищ;

3)  устройство приюта для бездомных китайцев;

4)  обеззараживание жилищ и платья.

Для осуществления этих мероприятий город был разделен на санитарно-врачебные участки, были организованы летучий и дезинфекционный отряды, чумный пункт, ночлежки и пропускные посты. При появлении первых заболеваний, главной задачей было открытие путей и способов заражения, что было очень трудно, из-за косности китайского населения, которое, не веря русским мероприятиям, всячески скрывало больных; а трупы выбрасывало или на улицу или в поле. Поэтому участковым врачам пришлось самим разыскивать больных, для чего посещали жилища. Вырабатывали те или другие меры. В три недели было занесено все обнаруженное на планы и в регистрационные карточки; таким образом, выяснились невозможные жилищные условия и обнаружены 5 главных очагов чумы:

1)  На Японской и ближайших к Японской улицах.

2)  На Водопроводной улице.

3)  На Торговой улице.

4)  В бараках главных мастерских.

5) На мельнице Русского Товарищества.

С 24 января, начиная с Японской улицы, жители очагов были взяты на обсервацию. В течение января негодные для жилья дома были уничтожены, другие отремонтированы, и таким образом осуществилось улучшение жилищ. Но так как жилищ стало меньше и их не хватало, особенно ночлежек, ввиду их уничтожения, то для бездомных китайцев на Путевой ул. и на продолжении Широкой ул. поставлены вагоны-теплушки на 1350 человек, где лишенные крова китайцы находили приют, кроме того, им бесплатно выдавался чай и хлеб. Эти ночлежки играли важную роль для обнаружения больных. В первый же день было обнаружено несколько больных. Всего обнаружено 174 больных и в последнее время больные поступают почти только из ночлежек. Не будь ночлежек, эти больные образовывали бы очаги в центре города. Для обеззараживания населения были устроены бани с термометрированием и дезинфекцией платья, всего вымылось 8319 человек, причем обнаружено 5 больных чумой. Кроме ночлежек для обнаружения больных, были устроены пропускные пункты. Весь город был оцеплен, и в город и из города пропускались только на пропускных пунктах, где всех термометрировали. Пропускные пункты вместе с ночлежками играли роль фильтров для вылавливания чумных больных и из всех больных, поступивших в чумную больницу, до 80% обнаружено на пропускных пунктах и в ночлежках. Кроме того, было учреждено наблюдение за торгово-промышленными заведениями. Для железнодорожных рабочих и для рабочих крупных подрядчиков были устроены две ночлежки, куда принимали рабочих лишь с запломбированными браслетами. В первое время среди рабочих было обнаружено 45 случаев, но в последнее время случаи бывают единичные. Вот все, что было сделано для обнаружения больных. Благодаря этим мероприятиям в прежних очагах на Японской, Водопроводной и Торговой улицах прекратилась заболеваемость.

О предохранительных прививках д-р Богуцкий докладывает, что сначала население откликнулось на призыв и появилось громадное количество желающих; для того чтобы удовлетворить эту жажду населения, пришлось, кроме действующего прививочного пункта в городской амбулатории, открыть еще 5 пунктов.

Но после заболевания медицинского персонала население стало относиться недружелюбно к прививкам. Теперь прививки являются единичными. Всего сделано прививок 8635. Привитых два раза: 2300 европейцев и 1600 китайцев. Относительно привитых европейцев никаких выводов сделать нельзя, так как среди европейцев эпидемии не было. Но прививки китайцам могут дать некоторый материал для решения вопроса о действительности предохранительных прививок. Д-р приводит сравнения заболеваемости чумой среди рабочих главных мастерских, не привитых, с рабочими Мукомольного Товарищества и Дризина, привитыми. Заболеваемость была такая: из 2 тыс. рабочих главных мастерских заболело 57, из 4 тыс. рабочих Myкомольного Товарищества заболело — 7 и из 110 рабочих Дризина заболело — 2. Условия жизни и риск заразиться одни и те же.

Д-р Богуцкий докладывает, что в Мукомольном Товариществе 446 рабочих, привитых два раза, и умерло 26 человек.

Председатель докладывает, что на Сунгарийской мельнице, после того как сломали бараки, где жили рабочие, заболеваемость прекратилась.

Д-р Малов докладывает об обсервации.

Обсервировали в вагонах-теплушках: сначала помещали группы от 20–30 человек. Теперь помещают группами от 5 и до 2 человек.

Прошло через обсервацию до 10 тыс. китайцев и 194 европейца; по 17 февраля освобождено 6941 и выслано 1979 китайцев, европейцев же освобождено 175. Умерло в обсервации 64 человека. Раньше было заведено так: всех термометрировали, потом явно больных отправляли в чумную больницу, с повышенной температурой в изоляцию, а остальных — в баню и в обсервацию. Теперь, перед обсервацией, в приемном покое делят всех на три группы, в зависимости от температуры: с температурой 37,9 сидят по 2 человека, с температурой 37,2 — по четыре человека, а остальных — по 26 человек в теплушку, причем при распределении принимается во внимание — язык обложен или нет.

В настоящее время сделан подсчет с приведением к единице дня. Всего обсервировалось 71 тыс. единиц, что приходится по 10 дней на человека, это произошло оттого, что предназначенных к выселению китайцев пришлось до решения вопроса с китайскими властями задержать более 10 дней. Кроме того, несмотря на строгое оцепление и запирание теплушек с об-сервированными на замок, китайцы освобождались на 6 сутки.

Д-р Хавкин докладывает о движении больных в Московском чумном пункте. Всего по 17 февраля поступило в чумную больницу 728 китайцев и 26 европейцев. Из этого числа переведено в изоляцию 17 китайцев и один европеец. В изоляцию поступило — 751, из них умерло в изоляции 136 китайцев и 17 европейцев. Переведено в чумную больницу 190 китайцев и 8 европейцев. Переведено в обсервацию 328 китайцев и 29 европейцев.

Относительно большую смертность европейцев в изоляции доктор объясняет чувством жалости к европейцам: не хотелось переводить в худшую обстановку чумной больницы, кроме того, умирали в изоляции, ожидая результата бактериологических исследований.

Относительно научной клинической работы д-р заявляет, что для этой работы были самые неблагоприятные условия.

Д-р делает доклад о клинической картине чумы: больной жалуется на озноб и легкое недомогание, температура 37,3–37,4. Потом температура поднимается на 0,5. При выстукивании вначале никаких явлений нельзя было прослушать, потом является притупление небольших участков легкого и, наконец, тупость целого легкого, слышны трения и хрипы. У сестры Снежковой совсем не было кровавой мокроты и в мокроте не обнаружено палочек.

У студента Беляева наблюдались разрешающие хрипы. У китайцев бывали случаи отсутствия мокроты. При уколах наблюдалось понижение температуры. После впрыскивания парижской сыворотки, у Снежковой температура понизилась до 36°С и держалась целые сутки. Наблюдалось помрачение сознания, вследствие поражения центральной системы, а также наблюдалось поражение речи и атактическая походка. Вскрытий сделано не много. Вскрыты Менье, Лебедева, Беляев и Мамонтов.

В большинстве случаев наблюдалось поражение правой нижней доли легкого, проведенных клинически. Д-р докладывает, что до него дошли слухи, что его обвиняют в смерти медицинского персонала, благодаря клиническим опытам, которые д-р производил над больными.

Д-р Ясенский докладывает, что он не слыхал обвинений по адресу д-ра Хавкина. Объясняет себе заражение низшего медицинского персонала пьянством, мародерством и крайней неосторожностью. Причем д-р находит, что врач-клиницист не может быть ответственным при тех условиях, какие были в настоящей эпидемии.

Д-р Марголин докладывает о предохранительных прививках. Вакцина вспрыскивалась от 1,5 до 3 куб. Детям вспрыскивалось соответственно возрасту. Обыкновенно укол делался в руку, первый — в левую, второй — в правую. Второй укол делался через неделю. Реакции от прививок отмечались; причем можно было сделать вывод, как правило, если реакция от первой прививки сильная, то от второй прививки реакция слабее и наоборот. Если от первого вспрыскивания реакции не получилось, то обыкновенно доза увеличивалась даже до 4 куб. Однако, несмотря на это, были случаи, что все-таки реакция не вызывалась.

Д-р делает предположение, что это происходило оттого, что при массовой работе до 250 вспрыскиваний в день, могли быть случаи не взбалтывания вакцины, и прививался лишь один бульон. Припухлостей от уколов не замечалось. Реакция обыкновенно выражалась повышением температуры; повышение до 39 наблюдалось в единичных случаях; из 100 исследований мочи, только в нескольких случаях наблюдался белок. Относительно комбинированного способа д-р находит, что нет основания полагать, что такая прививка является прогрессом. Примешивалось сыворотки очень мало, всего 5 куб. Ослабления реакции не наблюдалось, а наоборот. Потому д-р полагает, что нет основания делать комбинированную прививку.

Профессор Заболотный находит, что необходимо установить точку зрения на предохранительную прививку: для этого необходимо разработать статистику и исследования иммунитета привитых лиц. Профессор находит, что специфически иммунитет не выработан. Считает, что впечатление, произведенное предохранительными прививками, как не дающими иммунитета, не могут дискредитировать метод. По мнению профессора, или дозировка мала, или мало 2 прививок, или же надо иметь свою специфическую вакцину из местной культуры.

Д-р Марголин докладывает, что нельзя сказать, чтобы из привитых два раза много заболевало, напротив, среди 1600 привитых китайцев заболевания наблюдались единичные.

Д-р Червенцов докладывает, что в Фуцзядяне из 1100 человек солдат, привитых по одному разу по 4 куб., заболел только один.

Д-р Богуцкий докладывает, что вначале было постановлено сделать всему медицинскому персоналу предохранительные прививки, потом эта мера была отменена и предоставлено прививаться только желающим. Если бы весь медицинский персонал был привит, получилась другая картина. Пассивная прививка лечебной сыворотки вначале применялась, потом ее не стали проводить. Не проводили ее и после заболевания студента Мамонтова. Доктор находит, что материалом для постановки точки зрения на прививки могут послужить прививки рабочих на мельнице и, как антитез, непривитые рабочие мастерских. Те и другие рабочие находились в аналогичной обстановки, и заболеваемость должна быть одна и та же. Однако в мастерских заболеваемость была на 3,5 раза больше, нежели среди рабочих мельницы. Кроме того, д-р указывает на то, что среди 600 человек низшего персонала, соприкасавшихся с чумными, особенно летучего отряда, заболеваемость единичная. Находит, что такие единичные заболевания из среды привитых не могут дискредитировать метод предохранительных прививок.

Д-р Златогоров находит, что для решения вопроса о предохранительных прививках, необходимо строго разработать статистический материал о прививках, кроме того, без бактериологических исследований о непригодности прививок решать вопроса нельзя. Д-р приводит пример, что в Индии, из эпидемиологического материала в 100 тыс. случаев, взята, только для определения вопроса о предохранительных прививках, группа в несколько тысяч. Доктор, по дороге в Маньчжурию, слыхал, что вера в вакцинацию в Харбине поколеблена. По мнению доктора, те случаи заболеваемости привитых, о которых здесь докладывалось, не могли иметь решающего значения, а напротив, после заболеваний среди медицинского персонала надо было не прекращать вакцинацию, а, напротив, с неослабной энергией продолжать, — это имело бы воспитательное значение. Находит большой смелостью говорить, что прививки не годны. Напротив, д-р находит, что харбинские цифры не подорвали веру в вакцинацию.

Д-р Попов докладывает, что по его наблюдениям от прививок является увеличение подмышечных желез, но, к сожалению, он ни одной не вскрыл и делает вывод о существовании связи вакцинации с этим явлением.

Д-р Богуцкий находит, что теперь нельзя решить окончательно вопрос о прививках и считает необходимым вновь собраться с разработанным материалом и особо обсудить этот вопрос. Д-р находит, что надо многое выяснить — и дозировку, и способ. Д-р предлагает, если есть у врачей данные, дискредитирующие прививки, то эти данные должны быть представлены. В заключение д-р находит, что решение этого вопроса важно не только для Харбина, но и для соседних областей, которые прислушиваются к нам. Таким образом, решение вопроса о прививках имеет, как практическое, так и теоретическое значение. Доктор припоминает, как в самый разгар эпидемии врачи, заведующие прививочными пунктами, отказались от работы, за отсутствием желающих прививаться, не желая получать даром деньги, так сильно пала вера в вакцинацию.

Морской врач Гедговдт докладывает, что во Владивостоке была принята обязательная предохранительная прививка, но как только дошли слухи об отрицательных результатах прививки, то эти прививки прекратились. Д-р находит, что Харбин должен определенно высказаться, чтобы не было сомнения. Кроме того, д-р находит, что необходимо решить, какой способ применять, — комбинированный или одной вакциной, причем приводит пример японских врачей, которые отказались от комбинированного способа. В заключение д-р находит, что необходимо прийти к какому-нибудь заключению, иначе получится неразбериха.

Заболотный считает, что раньше, нежели дебатировать по вопросу о прививках, надо собрать весь материал в таблицы и тогда решать вопрос, причем назвал предохранительные прививки первостепенным мероприятием.

Д-р Р.А. Будберг считает, что для решения вопроса о предохранительных прививках, необходимых цифр у нас нет, а таковые есть в Мукдене, где издается особая чумная газета, очень интересная и со многими подробностями. Д-р находит, что необходимо снестись с Мукденом по этому вопросу.

Д-р Петров находит, что первостепенным мероприятием в борьбе с чумой является дезинфекция.

Д-р Богуцкий докладывает о преемственности заболевания. Исследования о преемственности были сделаны в 20 фанзах, где заболевали от 2 до 15 человек в различное время. Есть фанза, где обнаружено было 11 больных и 4 трупа, а именно, когда заболела врач Лебедева. Кроме того, имеется 102 случая, где можно было проследить преемственность, так, например, на Японской улице в доме № 10 и на Монгольской улице д. № 18. В ночлежках были обнаружены больные, которые жили в этих домах. Относительно зарегистрированных больных, обнаруженных в ночлежках, оказалось, что количество их уменьшается с удалением от Фуцзядяна; так, в ближайшей к Фуцзядяну ночлежке обнаружено больных на 100 ночлежников — один, дальше от Фуцзядяна на 160 ночлежников — один и, наконец, на 500 ночлежников — один.

Постановлено: Просить господ врачей к субботе 26 февраля собрать статистические и другие данные, касающиеся вопроса о предохранительных прививках, для обсуждения вопроса о прививках в Совещании врачей.

Работа в Харбине. Обставив лабораторию и клинику в помещении местного сводного лазарета, находящегося на окраине города, экспедиция немедленно приступила к работе. Для наблюдений служили больные, поступающие в клинику, в которой производились клинические наблюдения над течением болезни и применением лечебной противочумной сыворотки. В лаборатории производились обследования культур с целью сравнения их с разводками, полученными при других эпидемиях бубонной и легочной чумы, исследовались подозрительные по чуме случаи, а также производились опыты с целью определения жизнеспособности чумной палочки при различных условиях. Одновременно ставились опыты с целью определить восприимчивость различных домашних и диких животных (тарбаганов, сусликов) к чуме.

С целью выяснения действительности различных предохранительных и лечебных прививок были поставлены опыты на 20 обезьянах и на 30 тарбаганах. Вскрытия производились на московском пункте, и материал для дальнейших бактериологических и патологоанатомических исследований доставлялся в лабораторию. За время пребывания экспедиции вскрыто более 100 трупов. Исследовались также окружающие больных лица на бациллоношение, причем обнаружен один бациллоноситель среди санитарного персонала (см. выше).

При исследовании павших крыс найдена всего одна чумная. Исследование павших собак и кошек дало отрицательный результат по отношению к чуме.

Работа в Мукдене. Вследствие необходимости участвовать в заседаниях Международной конференции и решения экспедиции использовать весь эпидемический материал, представлявшийся в тот момент, часть экспедиции перенесла свою деятельность в Мукден.

Здесь производились наблюдения над больными в госпитале, расположенном на окраине города, изучалась передача инфекции мелкими брызгами (аэрозолем) и исследовалась кровь больных на время появления в ней чумных бацилл.

Произведено также несколько вскрытий чумных трупов с последующим бактериологическим их исследованием.

В лаборатории, в опытах на животных (сусликах, свинках), сравнивались различные культуры чумной палочки. В мукденской работе, кроме Д.К. Заболотного, поочередно принимали участие: С.И. 3латогоров, Л.В. Падлевский, Г.С. Кулеша, А.А. Чурилина и слушательница А.С. Яльцева.

Во время конференции, длившейся 5 недель, членами экспедиции были сделаны доклады по различным вопросам: Д.К. Заболотным — об эндемичности чумы в Маньчжурии, об исследованиях чумной септицемии, об эффективности предохранительных прививок; С.И. 3лато-горовым — о морфологических и биологических особенностях чумной палочки; Л.В. Падлевлевским — о случае бациллоношения у человека и результатах исследования крыс; Г.С. Кулеша — о патологической анатомии чумы.

Кроме того, члены экспедиции участвовали ежедневно в текущей работе конференции, которая распределяла материал между всеми делегациями, и делали сводку материала по отдельным вопросам.

Работа в Чифу. Во время Мукденской конференции часть экспедиции (С.И. Златогоров и Л.В. Падлевский) отправилась для клинических, бактериологических и эпидемиологических исследований в Чифу, откуда приезжает в Маньчжурию и Владивосток главная масса китайских рабочих и кули.

Здесь удалось провести полное клиническое наблюдение нескольких больных и выяснить роль Чифу в распространении чумы.

Работа в Монголии и Забайкалье. По окончании эпидемии в Харбине, участники экспедиции (Д.К. Заболотный, Л.М. Исаев, А.А. Чури-лина, П.В. Крестовский) продолжали опыты в лаборатории на обезьянах над выяснением значения предохранительных прививок и исследовали продолжительность выживания чумных бацилл в трупах. Также они обследовали эпизоотии на тарбаганах в Монголии, в окрестностях Хайлара и ст. Маньчжурия, в пограничном районе Забайкалья.

Возвращение экспедиции. В начале мая вернулись из экспедиции С.И. Златогоров и Л.В. Падлевский, в начале июня — Г.С. Кулеша, Л.Л. Степанова и А.С. Яльцева. Остальные участники оставались вместе с Заболотным до середины августа, а доктор П.В. Крестовский продолжал работу до конца сентября.

Работы с добытыми из разных источников культурами возбудителя чумы продолжились на форте «Александр I» в Кронштадте.

Научные результаты работ экспедиции.

Эпидемиология чумы. Эндемичность чумы в Монголии и Маньчжурии, констатированная Заболотным еще в 1898 г. при обследовании района Вейчана, нашла объяснение в работах экспедиции.

Первые заболевания в Маньчжурии в 1910 г. наблюдались среди тарбаганьих охотников, которые в количестве около 10 тыс. явились на ловлю тарбаганов. Путем опросов удалось установить, что еще задолго до вспышки эпидемии на станции Маньчжурия в различных пограничных с Маньчжурией пунктах наблюдались очаговые вспышки по несколько заболеваний, имевшие связь с тарбаганами. Туземное население (монголы, буряты) издавна привыкло смотреть на этих грызунов как на источник заболевания чумой. Среди местного населения даже выработались предохранительные меры, чтобы избежать опасности.

Экспедиции удалось напасть на след тарбаганьей эпизоотии, изучение которой показало, что тарбаганы болеют бубонной формой чумы; у них наблюдаются характерные геморрагии и большое число чумных бацилл в бубонах, в органах и в крови. Культуры этих бацилл отличаются всеми характерными особенностями чумной палочки: хлопчатый рост на бульоне, слизистый налет на агаре, фестончатые двуконтурные колонии на желатине. Культура агглютинируется специфической чумной сывороткой и при заражении животных вызывает образование характерных бубонов. Исследование паразитов тарбаганов (блохи, вши, клещи) указало на возможность передачи этим путем инфекции от тарбагана к тарбагану, целые семьи которых находили в норах вымершими, на что указывают черепа и скелеты, откопанные при раскопках «бута-нов» (бугры над тарбаганьими норами).

Заражение человека происходит чаще всего при сдирании шкуры с тарбаганов; зараза проникает через кожу или заносится на слизистую оболочку рта, носа загрязненными руками. Возможно перенесение заразы и при помощи красных блох, которые кусают и человека.

Развитие эпидемии легочной чумы на ст. Маньчжурия, в Джалай-норских копях, в Харбине, Фудзядяне, Мукдене, Чанчуне, Чифу и других китайских городах вызвано в основном скученностью и теснотой жилищ. Заражение при легочной чуме происходит от человека к человеку. При этом обычно окружающие больного здоровые заболевают в первые дни после появления у больного наиболее опасных в смысле распространения инфекций симптомов: кашля и кровохарканья. Таким образом, заболевания носили домовой или семейный характер.

Чем дольше больной находится среди здоровых, тем большее число лиц он успевает заразить. Бытовые условия китайцев, тесные ночлежки для пришлых рабочих, лишенные всякого медицинского надзора, служили главными очагами заразы.

Из пораженных эпидемией городов легочная чума заносилась в другие местности по путям сообщения — железным дорогам и грунтовым трактам, по которым в Китае обычно движется целая река народа. Что касается отдельных городов (Харбин, Мукден, Фудзядян), то заболевания там концентрировались в тех кварталах, где население живет наиболее скученно.

Наибольшее развитие заболеваний приходится в разных городах на различные месяцы, начиная с сентября и кончая мартом. Общая суммарная кривая эпидемии в Маньчжурии дает максимум в январе и феврале (с 20 января по 20 февраля по новому стилю), подъем кривой заболеваемости начинается в декабре, а ее опускание происходит в марте.

Способы заражения легочной чумой. Наблюдения над больными в госпиталях показали, что больной во время кашля откашливает массу мелких брызг, содержащих бациллы. Эти брызги попадают в воздух, носятся вокруг больного, могут вдыхаться здоровыми и вызывать заражение или, попадая на платье, инфицировать его. Выставляя чашки с плотной питательной средой, Заболотный с сотрудниками старались доказать возможность капельной инфекции; им удавалось вылавливать эти брызги, из которых развивались многочисленные чумные колонии. Заражение чашек достигалось на расстоянии 0,5–1 м от больного.

Другой способ заражения — непосредственное перенесение заразы загрязненными руками на слизистые оболочки. Вскрытия показали, что при чумной пневмонии в части случаев наблюдается поражение миндалин, которые послужили воротами инфекции. Клинические данные указывают также на возможность заражения через конъюнктиву глаз.

Особенности чумной пневмонии. Путем опытов на животных экспедиция выяснила, что развитие бубонной или пневмонической формы зависит исключительно от путей проникновения инфекции.

Разводки, полученные в чисто бубонных случаях (Бомбей, Одесса), вызывают у животных пневмонии при заражении через дыхательные пути. С другой стороны, культуры, выделенные от пневмоников (Харбин, Мукден), вызывают у животных типичные бубоны при заражении через кожу. Заразительность больного человека значительно больше, чем заразительность трупа. Заражение персонала наблюдалось, главным образом, среди имевших дело с больными; лица, производившие уборку трупов, дезинфекцию вещей и жилищ, дали заболеваемость значительно меньшую по сравнению с первыми.

Инкубационный период, по наблюдениям над заболеваниями персонала и эвакуированных, обычно был два-три дня.

Болезнь протекала три-четыре дня и всегда сопровождалась нахождением бацилл в крови (чумной септицемией). Наблюдались случаи смешанной инфекции с диплококком Frankelа и стрептококками.

В срезах легкого обнаруживается громадное количество бацилл, которые образуют целые кольца вокруг сосудов. В перибронхиальных железах и иногда в миндалинах открывается также значительное количество микробов.

Особенности микроба. В разводках чумной микроб, свежевыделенный от пневмоников, отличается незначительными особенностями: реже мутит бульон, образует компактные хлопья, позже дает кольцо по краю пробирки. При заражении животных обладает значительной вирулентностью и вследствие этого быстрее вызывает септицемии, чем имевшиеся для сравнения разводки (Бомбей, Владимировка, Астрахань, Одесса, Монголия). Что касается выживаемости при высушивании в мокроте, то он оказывается жизнеспособным до двух недель, стойкостью же по отношению к высокой температуре и к дезинфицирующим агентам не отличается от других чумных разводок: микроб погибает в течение одного часа при температуре 58–60°С и в течение нескольких минут под влиянием обычных дезинфекционных растворов.

По отношению к низким температурам бацилла чумы обнаруживает значительную стойкость. В трупах, пролежавших в земле пять-шесть месяцев, он сохраняется жизнеспособным и вирулентным. Почти от всех похороненных в декабре и январе трупов в мае при вскрытии выделены чистые разводки.

Что касается до трупов, находимых в жилищах и на улицах в состоянии разложения, то в них чумной микроб погибает значительно быстрее. При загнивании мокроты микроб погибает тоже быстро.

Предохранительные прививки и серотерапия. С целью выяснить значение активных предохранительных прививок, экспедицией была заготовлена считающаяся наиболее действительной убитая агаровая вакцина из харбинской разводки. Применить ее в широких размерах на людях экспедиции не пришлось, опыты же на обезьянах показали, что у них можно вызвать невосприимчивость к легочному заражению только повторным впрыскиванием больших доз вакцины — 25–30 куб. см, что на человеке неприменимо.

Что касается применявшихся до этого в Харбине предохранительных прививок вакциной Хавкина, приготовляемой на форте «Александр I», то статистические данные не дают ясного ответа о ее значении при легочной чуме.

Были группы привитых рабочих, которые дали меньшую заболеваемость, чем непривитые; но, с другой стороны, были отдельные случаи, в которых обычная троекратная прививка оказалась безрезультатной (студент Мамонтов).

Для животных (обезьян, свинок) дозы, применяемые обычно на человеке, оказываются недействительными.

Предохранительные прививки сыворотки персоналу дали меньшую заболеваемость среди привитых.

При искусственном заражении через трахею для предохранения обезьян требуются большие дозы сыворотки — 100 куб. см.

Лечение сывороткой выраженного заболевания у людей дало возможность только значительно продлить заболевание, но не спасло от смерти ни одного больного. После впрыскиваний значительных доз сыворотки (500–1000–1500 куб. см) наступает временное улучшение с понижением температуры, но затем процесс продолжает развиваться дальше.

Мероприятия. Члены экспедиции принимали участие в выработке противочумных мероприятий в Харбине, Мукдене и Владивостоке.

Ввиду выяснившегося факта наибольшей заразительности больного только после появления у него кашля и мокроты и сравнительно малой заразительности в период начального поднятия температуры было указано на громадное значение для своевременной эвакуации больных тщательного термометрирования подозрительных и возможно быстрой изоляции их.

Выработаны были также система клинического ухода за больными и предупредительные меры как для санитарного персонала, так и для отдельных групп населения (ночлежников, рабочих, железнодорожных пассажиров).

Наилучшей системой изоляции для подозрительных оказалась индивидуальная изоляция, для находящихся под медицинским наблюдением эвакуированных здоровых — размещение их возможно более малочисленными группами.

Выводы:

1.   Легочная чума передается от человека к человеку. Заражение происходит от вдыхания мелких брызг, выделяемых кашляющим больным, или от занесения заразы на слизистые оболочки.

2.   Скученность играет главную роль в развитии эпидемии.

3.   Легочная чума распространяется больными посредством путей сообщения.

4.   Наблюдение за отъезжающими из зараженной местности, сопровождающееся термометрированием, обязательно; оно показано в пути и в месте прибытия пассажира.

5.   Чумная бацилла, выделенная от легочных больных, — та же, что и при бубонной чуме, но обладает сильной вирулентностью и представляет незначительные особенности в разводках.

6.   Развитие легочной или бубонной формы чумы зависит исключительно от путей проникновения заразы.

7.   При известных метеорологических условиях зародыши чумы сохраняются в трупах более шести месяцев. Сжигание трупов является вследствие этого наиболее рациональным.

8.   Эпизоотии среди диких грызунов (тарбаганы в Монголии, Маньчжурии и Забайкалье) служат источником человеческой чумы; крысы не играли роли во время последней эпидемии в Маньчжурии.

9.   Существование спонтанной чумы среди тарбаганов установлено бактериологически — культурами; оно объясняет эндемичность чумы в Маньчжурии и Монголии.

10. Наиболее действительными практическими мерами борьбы с чумой являются меры, основанные на эпидемиологических наблюдениях и научных изысканиях.

Подведение итогов эпидемии Противочумным бюро. С 6 по 26 мая состоялись совещания харбинских врачей, посвященные подведению итогов эпидемии в городе. Мы приводим три, на наш взгляд, наиболее интересных протокола.

Совещание врачей 6 мая 1911 года.

Председатель: доктор В.М. Богуцкий.

Присутствовали: профессор Д.К. Заболотный; врачи: Чурилина, Суражев-ская, Грабовской, Ульрих, Р.А. Будберг, Пистоль, Гельднер, Козубовский, Дилигенский, Паллон, Кирчев, Гиллерсон, Хавкин, Мещерский, Жилин-ский, Глазберг, Ольшевский, Карпов, Аккерман, Баумгартен, Малов, Михалев, Тверской, Путвинский, Исаев, Белохвостов, Сороченко, Бутовский, Громашевский, Начальник Административного Отдела С.С. Соколов и секретарь Совещания П.П. Попов.

Доктор Р.А. Будберг докладывает о первых случаях заболевания чумой в Фуцзядяне. 28 и 29 октября получилось известие о подозрительных заболеваниях в Фуцзядяне в доме Ванна. Обследование дома в тот же день больных не обнаружило. Однако на другой день удалось установить, что 26 октября с восьмичасовым поездом в дом Ванна со ст. Маньчжурия прибыли два китайца, которые на другой день по прибытии заболели чумой. Недостаточно предусмотрительное, произведенное при деятельном участии полиции, расследование повело к тому, что обыватели дома разбежались и посеяли заразу в нескольких местах. Установлена связь с описанным случаем заболевания в деревне Ду и целым рядом заболеваний в Фуцзядяне. Одновременно с этим бывший случай заболевания проститутки на 2 улице, по-видимому, не имел связи с указанными. Серия заболеваний, вызванных гостями дома Ванна, по-видимому, была купирована принятыми мерами. Заболевания, начавшиеся в городе 13 ноября, по-видимому, нужно поставить в связь с заболевшими санитарами китайской чумной больницы, где не соблюдались все необходимые меры предосторожности при уходе за больными.

Доктор Ольшевский докладывает о первых случаях заболевания чумой в г. Харбине следующее: 8 ноября из Старопристанского участка было сообщено о найденном в Мостовом поселке трупе китайца. Произведен осмотр трупа и составлен протокол, в заключение которого рекомендовалось, ввиду эпидемии чумы среди китайцев, принять при погребении все меры предосторожности. Труп похоронен силами Летучего Отряда и пожарной команды. Вскрытие и исследования произведено не было. Относительно места происхождения трупа все склонялись к мнению, что он привезен со Страховой улицы. Впоследствии эта улица дала много заболеваний. 12 ноября из Новопристанского участка было сообщено, что на 2-й Механической улице в бараке № 238, имеется подозрительный больной китаец, осмотр больного дал впечатление заболевания чумой: 40°С температура, 120 пульс и кровавая мокрота. По расспросам, оказалось, что больной последние дни часто бывал в Фудзядяне. Ввиду позднего времени больной был оставлен до утра на месте. На другой день он был увезен в чумную больницу, где через сутки скончался. Бывшие с ним подверглись наблюдению в изоляционном и обсервационном отделениях чумного пункта. Дальнейшего распространения заболеваний этот случай не дал.

Доктор Богуцкий высказывает сожаление, что нет доктора Лазовского, имеющего интересные на обсуждаемую тему сведения о случае заболевания двух прибывших со ст. Маньчжурия купцов. Говорит, что, по-видимому, этот случай также не дал диссеминации чумы. Доктор Богуцкий полагает, ввиду наиболее полного освещения вопроса о заносе чумы в Харбин, необходимым обследовать дальнейшее возникновение в Харбине случаев заболеваний и предлагает просить об этом врачей, бывших свидетелями этих случаев. Пока же можно считать вполне установленным, что чума занесена со ст. Маньчжурия.

Постановлено: Просить врачей, имеющих сведения о случаях заболевания чумой в г. Харбине в ноябре и декабре месяце, сообщить таковые на одном из будущих совещаний.

Доктор Аккерман спрашивает доктора Р.А. Будберга, считает ли он заболевания в доме Ванна первыми случаями заболеваний в Фуцзядяне или были заболевания и до того.

Доктор Будберг высказывает уверенность в том, что эти заболевания были первыми.

Профессор Заболотный сомневается, была ли в Фуцзядяне какая-нибудь внушающая доверие организация для отыскивания случаев заболевания чумой, ибо только в таком случае можно уверенно говорить, что заболевание в доме Ванна было первым заболеванием и, возможно, что без соответствующей организации были случаи, не отмеченные никем.

Доктор Будберг настаивает на том, что при организации Фуцзядянской полиции регистрации умирающих ведется очень точно и незаметно выбросить труп невозможно, тем более что за это китайским законом полагается наказание бамбуками.

Профессор Заболотный сомневается, можно ли положиться на Фуцзя-дянскую полицию как на сколько-нибудь удовлетворительную санитарно-эпидемическую организацию:

Доктор Будберг объясняет, что вполне на полицию он не полагался, а, главным образом, руководствовался сведениями и наблюдениями объективного характера.

Доктор Малов сообщает о чуме в Маньчжурии. Чума около станции Маньчжурия существует давно. О ней есть сведения еще с 1889 г. За время с 1905 г. по 1911 г. не отмечено заболеваний только в 1909 г.

С достаточной вероятностью установлено, что всегда чума начиналась на тарбаганьих промыслах и на охоте за тарбаганами. Она появлялась, часто чередуясь по годам, то в бубонной форме, то в виде легочной.

Охотники замечают больных тарбаганов по тому, какую силу нужно употребить, чтобы вытянуть ушедшего в нору вместе с арканом тарбагана: здорового можно вытянуть не раньше, чем, убив его каким-либо способом, больного же удается извлечь без особых усилий.

Расследование первых случаев заболеваний чумой на ст. Маньчжурия установило следующее. В августе месяце промышленник Владимир Попов отправил за тарбаганами две партии охотников. Эти последние расположились в двух палатках по пяти человек около деревни Кайластуй и начали охоту. В начале сентября хозяин отправился проверить своих охотников, но на месте их не нашел. Оказалось, что палатки брошены после того, как в одной умерло трое, а в другой — четверо. По признакам можно было догадаться, что они болели легочной чумой. Оставшиеся в живых направились в поселок Маньчжурия, но дошли ли они и, вообще, куда они делись, неизвестно. С этим случаем совпадают 4 заболевания чумой в китайском и русском Кайластуе.

Первые заболевания в поселке Маньчжурия были замечены в начале сентября одним домохозяином, который обратил вниманием на исключительную смертность среди своих квартирантов-китайцев. Зайдя однажды в занимаемое ими помещение, он нашел там трех больных, которые погибли на другой день. Оставшиеся бежали в дом напротив, и заболевания сейчас же начались там. Лишь в начале октября был приглашен д-р Писемский. Придя в фанзу, этот последний застал там лишь одного китайца, по всем признакам больного легочной формой чумы.

Будучи помещен в больницу, этот больной умер на другой день. Бактериологическое исследование подтвердило диагноз. Произведенное обследование поселка обнаружило массовое заболевание чумой, и поселок был оцеплен солдатами. Было решено эвакуировать жителей в вагоны-теплушки, для чего на построенном специально для этой цели тупике было поставлено 50 вагонов, из которых 40 было назначено для целей обсервации, а 10 для чумной больницы.

Через месяц была оборудована чумная больница в бараке, построенном когда-то во время холерной эпидемии. По распоряжению из Харбина было приступлено к осмотру проходящих поездов, к дезинфекции багажа, почты, сырья и перевозимых тарбаганьих шкур.

Когда на обсервацию стали брать всех соприкасавшихся с больными, китайцы стали выбрасывать больных на улицу, а от находимых на улице больных невозможно было добиться сведений об их местожительстве. Ночные обходы также не дали удовлетворительных результатов. Тогда было решено произвести общую эвакуацию жителей поселка в теплушки. За исключением 700 наиболее надежных в эпидемическом смысле обывателей, все остальные около 3700 были выселены. Их дома и одежда были подвергнуты тщательной дезинфекции, в бане они не были вымыты. Через 17 дней после этого эпидемии прекратилась.

Д-р Малов подвергает сомнению утверждение д-ра Будберга, что 27 октября можно считать началом Фуцзядянской и Харбинской эпидемии. Лишь 16 октября, то есть более месяца после начала Маньчжурской эпидемии, железнодорожная администрации запретила свободное передвижение китайцев по Китайской Восточной железной дороге.

Д-р Малов считает, что этот промежуток времени, по приблизительному подсчету, около 3000 китайцев, испуганных эпидемией, покинуло поселок. Нужно думать что именно эти беглецы посеяли эпидемию в Харбине, Цицикаре, Ашихэ, Куаньченцзы и т.д., замечена она была гораздо позже, где появлялась в этих местах.

Д-р Малов особенно отмечает два интересных факта. 1. Когда хватились, что превысили власть, поставив оцепление поселка, и таковую сняли, жители стали покидать поселок и занесли чуму в Чжалайнор, где она унесла 150 жертв. 2. В Маньчжурии было констатировано 392 случая заболеваний чумой, а расследование окрестностей по прекращении эпидемии обнаружило 191 выкинутый труп.

По мнению д-ра Малова, необходимо устанавливать карантин для отъезжающих из зараженной местности, так как в инкубационном периоде чума не констатируется. Кровохарканье почти первый признак, по которому можно установить заболевание. Относительно техники обсервации он делает добавление: 6 врачей ежедневно утром и вечером осматривали обсерви-руемых. Термометрия не применялась. Для обнаружения больных заставляли всех быстро покинуть теплушки, запоздавших отделяли и подвергали более подробному осмотру. Такому же осмотру подвергали и запоздавших при быстром водворении в теплушки. Остальные считались вне подозрений.

Работало на Маньчжурской чуме 9 врачей, 26 фельдшеров и 76 санитаров (не считая 50 носильщиков).

Сывороточное лечение, примененное в 18 случаях, не дало утешительных результатов. На основании вышеизложенного д-р Малов приходит к такому заключению:

Необходимо изучить тарбаганий промысел соответственной организацией на месте. Кратковременная экспедиция помочь в этом бессильна, как показал опыт прошлых годов. Необходимо иметь на ст. Маньчжурия врача-бактериолога, лабораторию и больницу. В помощь врачу необходимо дать несколько фельдшеров, которые, подавая помощь населению в открытых в разных местах амбулаториях, должны в то же время обследовать случаи тарбаганьей болезни.

По поводу доклада открылись прения.

Д-р Гиллерсон полагает, что меры, сводящиеся к эвакуации и обсервации, нуждаются в основательной критике. Для оценки этих мер прежде всего необходимо сравнить количество заболеваний среди эвакуированных с количеством заболеваний среди жителей в прежней их обстановке до эвакуации.

Когда из перекрестных прений с д-ром Маловым выясняется, что процент заболевания среди эвакуированных значительно меньше процента заболеваний, наблюдавшихся раньше, д-р Гиллерсон изменяет характер своего возражения, заявляя, что против указанных мер можно возражать и априори. Например, нежелательным является смешение жителей различных частей поселка в вагонах. В один вагон могут попадать обитатели незараженных и обитатели зараженных кварталов. Таким образом, могут заразиться те, которые остались бы здоровыми при естественных условиях. Необходимо в вагоны размещать соответственно группировке населения в данной местности. Нельзя возражать против термометрии, так как часто температура повышается гораздо раньше появления кровавой мокроты.

Студент Исаев добавляет, что, именно, термометрия, а не что другое, обнаружило заболевание студента Мамонтова.

Д-р Будберг задает вопрос докладчику, сообщались ли между собою обсервируемые.

Профессор Заболотный полагает, что термометрия как диагностический прием гораздо предпочтительнее того способа обнаружения больных, о котором сообщал докладчик. Можно указать много случаев, где термометрия обнаружила заболевание. К мнению докладчика о необходимости исследования тарбаганьей болезни профессор присоединяется, но не согласен с тем, что к этому делу в виде ближайших его выполнителей следует пригласить фельдшеров. Всюду стремятся медико-санитарное дело поручить врачам, а не фельдшерам. Нет оснований отрицать пользу экспедиций, так как для исследования больного тарбагана достаточен весьма несложный инвентарь и само исследование сводится к довольно несложным манипуляциям. Трудность не в исследовании больного тарбагана, а в его нахождении.

Профессор соглашается с мнением докладчика, что чума в Маньчжурия имеет эпидемической характер и говорит, что это лишний раз подтверждает необходимость исследования тарбаганьего вопроса.

Д-р Козубовский задает вопрос докладчику, установили ли, что считающийся выздоровевшим от чумы мальчик Шмокляревский действительно болен чумой.

Д-р Малов отвечает на сделанные ему возражения и поставленные вопросы. Не отрицая пользу термометрии абсолютно, он полагает, что одной термометрии без карантинных мер обойтись невозможно: это дает возможность находящемуся в инкубации уехать далеко от очага и заразить новые места. Меру обнаружения больных на Маньчжурии он не рекомендует, а только о ней рассказывает. Что касается общения между обсервируемыми, то его прекратить не удавалось: на работах по обслуживанию теплушек китайцы приходили между собою в более или менее близкое общение. Относительно группировки обитателей теплушек д-р Малов сообщает, что обсервируе-мые размещались совершенно свободно и нужно думать, что группировались по родству и знакомству, т.е. так, как это желательно, по мнению докторов Будберга и Гиллерсона.

Относительно непригодности фельдшеров на самостоятельной медико-санитарной работе, д-р Малов присоединяется к мнению профессора За-болотного, но думает, что обслуживать это дело силами врачей по тяжелым местным условиям жизни невозможно. Он предполагал поручить фельдшерам только дело отыскания больных тарбаганов. Все остальное, по его мнению, необходимо поручить врачу.

По поводу мальчика Шмокляревского д-р Малов сообщает следующее. Его мать умерла от чумы. Заразившиеся от нее при уходе за нею акушерка и прислуга также умерли. Мальчик все время находился при матери и спал с нею. Заболел он на третий день; причем констатировалось притупление перкуторного звука в легком и высокая температура; мокроты не было. Бактериоскопические исследования мокроты, взятой из зева, давали картину подозрительных на чуму палочек. По выздоровлении больного, сыворотка крови больного имела агглютинирующие свойства в разведении 1:10.

Профессор Заболотный полагает, что опыт чумы на ст. Маньчжурия дал весьма интересные данные. Там в вагонах были групповые заболевания. Это показывает, что заболевшие часто не обнаруживались раньше, чем успевали заразить многих, находящихся в вагоне вместе с ними. При термометрии вероятность такого упущения была бы гораздо меньше и возможно, что было бы не 63 заболевания, как-то наблюдалось в теплушках после эвакуации, а всего 3. Относительно мальчика Шмокляревского профессор высказывается, что агглютинирующее свойство сыворотки крови в разведении 1:10 не имеют серьезного диагностического значения. Часто сыворотка крови здоровых людей дает агглютинации в разведении 1:20 и даже 1:30.

Д-р Богуцкий характеризует предприятия на ст. Маньчжурия, как по преимуществу принудительные. Он полагает, что хорошо организованная обсервация добровольно не уступит, а, быть может, превзойдет меры, описанные д-ром Маловым. Такой добровольной обсервацией д-р Богуцкий считает ночлежные дома.

Опыт Харбина показал, что они могут сыграть исключительную роль как фильтр для обнаружения заболевших. Преимущество этого вида обсервации в том, что, как оказалось, около 80% заболевших удается обнаружить до входа в ночлежные дома. Таким образом, почти избегается опасность заражения внутри обсервационного помещения. Что касается оцепления, то опыт Харбина показал, что в ряду других мероприятий, направленных к обнаружению больных, эта мера занимает последнее место: на пропускных пунктах было обнаружено всего 7,6% всего количества больных. Д-р Богуцкий констатирует тот факт, что против термометрии как таковой никто не возражал. В заключение вносятся предложения: в последнем заседании вынести по намеченным вопросам резолюции — как формулированный итог приобретенного опыта.

По предложению председателя, собрание аплодисментами благодарит д-ра Малова за его интересный доклад.

Заседание закрывается в 11,5 часов ночи.

Совещание врачей 9 мая 1911 года.

Председатель: доктор В.М. Богуцкий.

Присутствовали: профессор Д.К. Заболотный; врачи: Чурилина, Грабовс-кий, Хавкин, Марголин, Будберг, Ольшевский, Карпов, Мозолевский, Браун, Малов, Громашевский, Казаков, Паллон, Мещерский, Исаев, Пут-винский, Пистоль, Кирчев, Сороченко, Ульрих, Белохвостов, Бутовский, Лазовский, Тверской, Степанова, Яльцева, а также директор Русско-Азиатского банка Г.Г. Кугушев, начальник Коммерческих училищ Н.В. Борзов, капитан В.Г. Рожалин и заведующий Харбинской Метеорологической станцией Павлов, секретарь совещания П.П. Попов.

Д-р Будберг читает доклад на тему — имеется ли зависимость от пола, возраста и конституции при заболевании легочной чумой. Докладчик считает ненаучным приходить к каким-либо выводам на основании одной статистики. Нужно знать условия жизни китайцев и судить, принимая во внимание их.

Сначала доктор Будберг устанавливает способ заражения. По его мнению, теорию пылевой инфекции необходимо исключить, а приемлема лишь теория инфекции влажным материалом через слизистые оболочки рта и носа. Больше всего опасности представляет больной. Судя по затуманиванию зеркала, приставленного к его рту, с выдыхаемым воздухом несется большое количество заразного материала.

По мнению докладчика, дети не заражаются благодаря своему малому росту, женщины — благодаря тому, что их мало и помещаются они отдельно от мужчин. Перевес заболеваний в Фуцзядяне среди лиц преклонного возраста объясняется тем, что в ночлежных домах по преимуществу ночуют китайцы старше 30 лет. В деревнях зависимость от возраста другая: умирают по преимуществу лица моложе 25 лет, большинство из них курит опий, пользуясь общими трубками.

Ослабление организма по каким-либо причинам также, по мнению докладчика, не предрасполагает к заражению. Он видел достаточно, чтобы судить так, случаев, где оставались слабейшие. Иммунитет же некоторых отрицать, по-видимому, нельзя, хотя ничего нельзя сказать о его природе. В заключение, докладчик, указывая на замеченное им и его сотрудниками головокружение вблизи объеденных собаками животных, и в чумной больнице. Полагает, что это зависит от рассеянного в воздухе этих мест чумного токсина. Это, по мнению докладчика, подтверждается и тем, что за эпидемию найдено много павших животных, бактериологическое исследование которых на пестбациллу не дало положительных результатов.

Профессор Заболотный отмечает доклад, как чрезвычайно интересный по сообщаемым данным об условиях жизни китайцев. Эти данные, не всем доступные для наблюдения, могут в некоторых случаях помогать в уяснении условий, способствующих или препятствующих заражению. Однако в области более широких вопросов, профессор с докладчиком согласиться не может. Конечно, нет сомнения в том, что заражение происходит и через слизистые оболочки, но заражение через вдыхание распыленного заразного материала в настоящее время также вне сомнений. Что касается вопроса, не несет ли заразу выдыхаемый больным воздух, это подвержено большому сомнению и есть опыты, решительно отвергающие эту гипотезу. Не дыхание больного, а кашель опасен. По опытам, произведенным профессором в Мукдене с чашечкой, поставленной на пути кашлевых брызг, видно, что эти брызги несут громадное количество чумных палочек, чашечка, поставленная на 1 метр от больного, через сутки сплошь покрывается чистыми чумными колониями. Брызги больного также, по-видимому, способны оплодотворять воздух чумными палочками. Что касается мнения о вдыхании чумного токсина как причине смерти, то это — чистая гипотеза.

Причина гибели некоторых животных найдена, она гораздо проще сложных теорий: сороки, например, гибнут от филярии, которую неоднократно удалось найти в их крови. Заражение через соприкосновение с предметами, бывшими в близком соседстве с больными, профессор не отрицает, но думает, что эта возможность нисколько не исключает возможности заражения, благодаря пылевой и капельной инфекции.

Д-р Будберг напоминает об опийной трубке, которая послужила причиной заражения целого длинного ряда лиц, которые последовательно ею пользовались. Кроме того, он рассказывает следующий случай. К фанзе одного китайца подошел нищий и попросил пить. Видя, что он болен, хозяин отказал в просьбе. Живший же рядом его брат подал нищему чашку с водой. Несмотря на то, что первый брат был вдали от больного, а второй ближе него, заболел и умер сначала первый, который неосторожно напился из зараженной чашки, а потом уже второй, заразившийся от той же чашки.

По мнению докладчика, из этого случая следует, что заражение может быть только через слизистые оболочки, пришедшие в контакт с зараженным предметом.

Д-р Богуций по поводу меньшего процента смертности среди женщин и детей, в сравнении с смертностью среди мужского населения, сообщает, что это явление совпадает с общими данными статистики заболеваний в России. Это вполне понятно, если принять во внимание тот факт, что мужчины, по своей роли в жизни, чаще подвергаются опасности заразиться. Такие данные по поводу смертности при чуме очень интересны, как подтверждающие выводы общей статистики. По мнению докладчика о незаразности трупов, д-р Богуцкий сообщает, что во время чумной эпидемии в Инкоу заболевания распространялись по пути движения увозимых из города в различные места трупов.

Д-р Будберг возражает, что то была чума бубонная. Профессор Заболотный дает справку о заражении на поминках от трупов жителей села Владимировки, погибших от бубонной чумы.

Д-р Малов сообщает, что более 1 тыс. трупов было перенесено мортуса-ми и никто из последних не заразился, несмотря на то, что при этом не принималось особых мер предосторожности. Не утверждая, что трупы не заразны, доктор полагает, что в силу тех или иных причин заразность их минимальна.

Павлов считает, что обезвреживанию трупов способствует солнце и воздух.

Д-р Будберг возражает, говоря, что его мнение касается и тех трупов, которые не были на солнце, а были спрятаны в подвалах.

Д-р Хавкин говорит, что трупы бывали и ночью и все-таки заражения от трупов не наблюдалось. Он объясняет это меньшей возможностью капельной и пылевой инфекции, благодаря замерзанию.

Д-р Ольшевскй напоминает, что были и не замерзшие, мягкие трупы.

Заболотный полагает, что вместо того, чтобы создавать сложные теории по данному вопросу, проще и вероятнее предположение, что трупы менее заразны, благодаря, прежде всего, тому, что устранена опасность капельной инфекции, зависящей от кашля больного.

Начальник Коммерческих училищ Н.В. Борзов приводит несколько случаев, где дети, несмотря на близкое общение с больными родственниками, остались здоровы и просит компетентное собрание выяснить, не имеют ли эти случаи отношения к гипотезе более слабой, в сравнении со взрослыми, восприимчивости детей к чумной заразе.

Студент Бутовский приводит еще один случай, где больная чумой г-жа Краснодемская целовала свою дочь.

Д-р Хавкин вставляет: «кажется, этого не было».

Д-р Будберг сообщает, что наблюдал достаточно случаев, когда в заразных домах чума косила детей наравне со взрослыми.

Д-р Лазовский наблюдал случаи, где при одинаково благоприятных для заражения условиях чума уносила детей, взрослые же оставались живы.

Профессор Заболотный полагает, что вопрос о сравнительной восприимчивости к чумной заразе детей нуждается в дальнейших наблюдениях. Однако предполагает возможность меньшей в сравнении со взрослыми восприимчивости по аналогии с холерой, где дети часто не заболевают, являясь лишь носителями холерного вибриона, также, заболевая, они легче ее переносят, чем взрослые.

Д-р Богуцкий сообщает, что во время холерной эпидемии в Подольске и Люблинской губернии заболевания детей наблюдались в начале эпидемии и в конце ее. В добавление к сказанному профессором Заболотным он сообщает, что холера в Люблинскую губернию была занесена ребенком — носителем вибриона.

По предложению председателя, собрание благодарит доктора Будберга за его интересный в практическом и теоретическом отношениях доклад и принимает предложение председателя сократить время речей до 5 минут и устанавливает норму однократного выступления.

Д-р Малов читает доклад студента Новотельнова «Обсервационный, изоляционный и чумные пункты».

Д-р Хавкин читает доклад на ту же тему, которая отчасти служит дополнением к докладу студента Новотельнова, отчасти вносит в него поправки. Поправки доктора Хавкина касаются тех мест доклада, где докладчик, не основываясь на доказанных фактах, передает недостаточно критические суждения о деятельности пункта со стороны людей или далеко стоявших, или почему-либо пристрастных. В конце доклада доктор Хавкин считает необходимым сделать следующий вывод: необходимо организовать постоянный госпиталь на случай будущих эпидемий и подготовить персонал.

Собрание, по предложению председателя, описывающего особо трудные условия, в которых приходилось работать докладчику, благодарит последнего аплодисментами.

Студент Исаев читает свой отчет «О деятельности ночлежных домов во время чумной эпидемии в г. Харбине» (отчет напечатан целиком особо). На основании своего отчета студент Исаев считает необходимым и на будущее время создать приют для китайской голытьбы.

По поводу доклада доктор Будберг сообщает, что страшное зло особенно ощутилось во время эпидемии, это — опиекурильни, азартные дома и т.д., которые в настоящее время почему-то особенно растут в количестве.

Д-р Марголин не согласен с докладчиком в выраженном в его докладе мнении, что город ничего не делает в смысле больничной помощи китайскому населению, и по просьбе профессора Заболотного сообщает процент китайцев, проходящих через здешние больницы, это 5% всего числа или 50 человек в год.

Д-р Богуцкий указывает на то, что в ночлежном доме Тифонтая в настоящее время лежит около 20 человек тифозных китайцев, из которых есть умирающие, и город не может их принять в больницы. По мнению Богуц-кого, город не отказывает в помощи и даже уплачивает за содержание в больнице, но далеко не всех нуждающихся в том же может удовлетворить.

Студент Белохвостов докладывает «Сведения о ходе чумной эпидемии в районе правого берега Сунгари от г. Ашихэ до г. Лахасусу включительно». Из этих сведений следует, что чума в обследуемые им местности была занесена из Харбина, за что говорит наибольшее количество заболеваний в местностях, лежащих ближе к Харбину. Распространению эпидемии содействовали антисанитарные условия и значительная скученность населения городов. Чума подавлялась полицейскими мерами, без участия врачей с европейским образованием.

Дезинфекция в фанзах, где были больные, или совсем не производилась, или производилась очень несовершенно. Трупы умерших от чумы были похоронены в общие могилы и только в Ашихэ были вырыты и сожжены (по распоряжению даотая).

Количество смертности от чумы выражается в следующих цифрах:

По предложению председателя, собрание аплодисментами отмечает важную роль, которую сыграли студенты в подавлении минувшей эпидемии. Собрание закрывается в 1 час ночи.

Совещание врачей 13 мая 1911 года.

Председатель: доктор В.М. Богуцкий.

Присутствовали: проф. Д.К. Заболотный, помощник Управляющего по Гражданской части М.Е. Афанасьев, князь Г.Г. Кугушев. врачи: Чурилина, Грабовский, Пистоль, Кирчев, Карпов, Козубовский, Аккерман, Паллон, Бутовский, Тверской, Воскресенский, Розанов, Мещерской, Гинодман, Ольшевский, Путвинский, Ульрих, Н.В. Попов, Казаков, Мозолевский, Малов, Михалев. Слушательницы женских медицинских курсов Степанова и Яльцева, метеоролог Павлов и секретарь заседания Попов. Заслушан и одобрен протокол предыдущего заседания.

Г. Павлов читает доклад на тему: «Возможное влияние метеорологических факторов на ход эпидемии легочной чумы в Харбине зимой 1910—1911 гг.»

Ввиду господствующего взгляда, что источником чумы в Маньчжурии являются тарбаганы, живущие в норах, где должны оставаться и их трупы, докладчик вначале приводит данные о времени замерзания, оттаивания и глубине промерзания почвы на ст. Маньчжурия, по наблюдениям тамошней метеорологической станции за последние четыре года. Эти данные иллюстрируются двумя графиками.

В дальнейшем изложении докладчик касается хода эпидемии в Харбине и Фуцзядяне.

Его внимание привлекли огромные выступы (пять) на Фуцзядянской кривой. Беднейшая часть населения Фуцзядяна, в среде которой легочная чума особенно свирепствовала, с самого начала эпидемии была лишена обычных средств существования. На этой лишенной пристанища массе очень сильно должны отзываться резкие перемены температуры воздуха.

Всем упомянутым выступам Фуцзядянской кривой за 2, 3, 4, в среднем за 3 дня предшествовало значительное понижение средней суточной температуры. Желая удостовериться, нет ли здесь случайного совпадения, докладчик разработал более точные данные о смертности на Харбинском чумном пункте. Им взята центральная часть эпидемии, 66 дней, от 18 декабря до 23 февраля, между двумя перерывами.

Отобрав дни с понижением температуры больше 5°С, он суммирует средние числа смертных случаев, и строит сглаженную кривую. С целью исключить возможное влияние побочных причин, таких кривых он строит шесть (дни с понижением: 1) больше 5–11°С; 2) больше 10–3°С; 3) больше 5°С и отстоящие один от другого не меньше, чем на 10 дней — 5°С; аналогичные три кривые строит для понижения средней ночной температуры (11, 2, 4°С).

Ход кривых прослеживает в течение 10 дней.

Все они дают два максимума. Первый на 5 кривых через 3 дня — увеличение смертности по сравнению с исходным пунктом от 23,8% до 84,8%, и ни одной через два дня. Докладчик объясняет этот максимум тем, что в дни с сильно пониженной температурой беднота приходила в более тесное соприкосновение, в большем числе заражалась и через 3 дня умирала.

Второй максимум на 5 кривых наступает через 7 и 8 дней (увеличение от 6,6% до 55,2%). Лишь на одной кривой впадина между первым и вторым максимумом слабо выражена, но второй максимум на 6-й и 7-й день все-таки достигает 34 и 33%. Объяснение его докладчик и видит в увеличении заражаемости при возросшем числе трупов первого максимума от переодевания в снятую одежду при уборке и выбрасывании.

В таких размерах группировка цифр абсолютно невероятна. Обнаруженная зависимость так велика, что заставляет докладчика высказать предположение, не был ли быстрый подъем Фуцзядянской кривой около 20 декабря вызван резким понижением температуры. Действительно в начале эпидемии этих резких понижений не было, но с 14 по 17 декабря за 4 дня температура понизилась на 16,9%.

Докладчик считает весьма вероятным предположение, что за эти дни искавшая пристанища беднота разнесла заразу из нескольких (5–6) очагов до всему Фуцзядяну. Полученный вывод докладчик не считает возможным обобщать. Обнаруженная зависимость обусловливается специфической особенностью Харбина и Фуцзядяна — наличием в начале эпидемии огромной массы бездомной китайской бедноты.

В последней части доклада, докладчик касается вопроса о прекращении эпидемии легочной чумы в Маньчжурии. Повсеместное почти одновременное ее прекращение заставляет обратить вниманием на возможную роль метеорологических факторов. Не считая себя вправе касаться иммунитета и т.п. специально бактериологических вопросов, докладчик говорит о роли солнечного влияния, высушивания, ветра. Рассматривает опыт, произведенный врачами Мещерским и Оскановым под действием солнечного света и естественного высушивания на мокроту чумного больного. Хотя в обстановке опыта действие этих факторов было значительно ослаблено, через три дня все микробы погибли. По мнению докладчика, этот опыт дает право высказать предположение, что обильно засеянная микробами поверхность земли на улицах была совершенно продезинфицирована действием солнца, сиявшего в среднем по 7 часов ежедневно, и высушиванием. Пока был снег, и поверхность мерзлая, это действие парализовалось. На подошвах обуви с комочками земли и снега заносились микробы в большом количестве в полутемные с мокрыми земляными полами фанзы.

В конце февраля и начале марта снег по улицам истаивает, сметается ветром, верхний слой земли оттаивает. Консервировавшиеся в плевках и т.п. микробы приобретают подвижность. Ветер механически их переворачивает, освобождает от обволакивающей подсохшей слюны, как бы перетирая переносимым по поверхности песком. Солнечный свет и высушивание начинают действовать с полной силой. Теперь уже из фанз зараза начинает выноситься на улицы и здесь погибает. Эпидемия прекращается в первых числах марта. Такова, по словам докладчика, «гипотетическая картина губительного действия метеорологических факторов на чумного микроба, лежащего на поверхности земли в Харбине».

Они повсеместно уничтожали его, если не одними своими усилиями, то значительно этому содействовали.

Профессор Заболотный находит, что затронутый докладчиком вопрос очень интересен, тем более, что данные собраны с видимой любовью и старанием. Но тем не менее этот доклад лишний раз обнаружил несостоятельность попыток сблизить данные метеорологических явлений с ходом эпидемии. Для научного исследования этого вопроса, прежде всего, необходимо взять только два каких-либо находящихся во взаимоотношении фактора. Между тем докладчику приходится объяснять исследуемое явление сразу несколькими факторами: то температурой воздуха, то влажностью, то солнечным светом; иногда он должен принимать во вниманием даже действующие мероприятия или условия жизни населения. Если взять почти всю массу факторов и прибавить сюда большое количество чистых гипотез (напр., относительно пыли и жизни микроба в ней), то можно с одинаковым правом утверждать что угодно. Сближение не выдерживается в цельности. А что касается математического метода в статистике, то с ним, как показывают прежние попытки, нужно быть очень осторожным.

Г-н Павлов, указывая на то, что влияние метеорологических факторов в жизни растений признается, высказывает убеждение, что эти факторы должны влиять и на жизнь микробов чумы.

Д-р Розанов говорит, что при постановке диагноза всегда принимаются во внимание всевозможные влияния, между прочим, и совпадающие по времени метеорологические влияния, а потому известную зависимость количества чумных случаев от явлений в природе он отрицать не видит достаточных оснований. Однако, скорее всего, имеется причина зависимости от понижения и повышения почвенных вод.

Д-р Козубовский указывает на существующую связь между временем года и формой чумы и указывает на сведения в докладе относительно промерзания почвы. Эти сведения наводят на мысль об опасности, которую представляют собой зарытые трупы.

Д-р Воскресенский говорит, что кривая, служившая исходным пунктом для заключений докладчика, не может служить вполне научным основанием для этой цели, так как она составлена по спутанным данным: одни погибали в естественных условиях, другие — в условиях чумной больницы.

Г-н Павлов говорит, что здесь играет роль не смертность, а главным образом заражаемость, которая происходит в естественных условиях.

Профессор Заболотный говорит, что общая зависимость клинической формы чумы от температуры установлена. Всем известно, что легочная форма развивается главным образом в холодное время года, а бубонная — в теплое. Однако подвержено сомнению, можно ли установить эту зависимость в подробностях. Очень вероятно, что главное влияние на ход чумных заболеваний играли не метеорологические явления, а жилищные условия.

Г-н Павлов говорит что,именно, плохие жилищные условия и помогали метеорологическим явлениям сыграть роль.

Д-р Богуцкий сообщает, что санитарная статистика сделала много попыток выяснить роль метеорологических факторов в развитии заразных заболеваний, но до сего времени ни к каким результатам эти попытки не привели. Единичные, более иди менее удачные, сопоставления еще не дают права вывести закон. По поводу прочитанного доклада интересно привести тот факт, что на о-ве св. Макрикия наблюдения как будто бы дают основание утверждать обратное тому, что доказывает докладчик: там считают, что смертность повышается вместе с повышением температуры. На доклад г-на Павлова нужно смотреть как на одну из попыток. Заключений сделать никаких нельзя, но приветствовать попытку следует.

Собрание приветствует докладчика и аплодирует.

Д-р Б. М. Паллон читает отчет о санитарных мероприятиях в Новом Городе во время чумы 1910—1911 гг.: 7-й врачебно-санитарный участок расположен на 38 улицах и состоит из 620 домов. Население его составляет 8305 человек европейцев и китайцев. Постоянно проживает на участке 1682 китайца, кроме того, есть временно-рабочие, так что население китайское колеблется от 1969–2119 человек. Занятие европейцев: служащие КВЖД и частные предприниматели.

Европейское население участка поставлено в сравнительно удовлетворительные условия, за исключением русских бараков против Коммерческих училищ, Жандармского управления, Новогороднего и Старопристанского участков и нескольких общежитий.

Китайское население изолировано от европейцев и сгруппировано в бараках при депо, дровяном складе, на углу Железнодорожного проспекта и Соборной улицы. Бараки тесны, темны, грязны и почти у всех протекают крыши. Помойных ям нет достаточного количества.

Магазины и лавки 7 участка содержались довольно опрятно. Киоски же и китайские мелкие лавчонки содержались крайне грязно. Воду население участка получает из колодцев (80), помп (13) и нескольких водопроводов. Колодцы в большинстве случаев требуют ремонта и очистки.

Санитарные мероприятия.

Главное внимание было обращено на санитарное состояние китайского населения. В бараках за депо уничтожены пристройки, отчего они стали светлее. Бараки же на углу Железнодорожного проспекта и Соборной ул. частью были отремонтированы, частью уничтожены, а некоторые из них существуют до сих пор, хотя совершенно не пригодны для жилья. Всего с января до апреля уничтожено 4 барака, 1 ледник; отремонтировано 5 бараков и предназначено к уничтожению 13 бараков. В китайских лавчонках при бараках устроены деревянные полы, устланные линолеумом, стойки и столы покрыты клеенкой, стены обиты обоями, съестные продукты закрыты, за товарами установлен строгий медицинский надзор. При магазинах и лавках были устроены отдельные помещения для набивальщиков папирос. Киоски частью уничтожены, а остальные приведены в лучший вид. Были осмотрены все ледники, и многие из них потребовали ремонта. Общим недостатком 7 участка является переполнение помойных ям и отхожих мест, вследствие недобросовестного отношения к делу железнодорожного подрядчика, санитаров и смотрителей зданий. Для приведения колодцев в лучшее состояние было возбуждено ходатайство перед Бюро. Водоносам предложено, и некоторыми выполнено, устроить шкафы для ведер. Кроме всего этого, устраиваются ежедневные обходы и осмотры дворов, жилых помещений, общественных учреждений, магазинов и т.п., составление санитарных листков. Санитарная работа началась с середины февраля, а до этого времени главное внимание было обращено на противочумные мероприятия. Чумных случаев на 7 участке было 34: 20 больных чумой и 14 трупов. Такое сравнительно небольшое количество объясняется отчасти изолированностью китайцев этого участка от остального китайского поселка, их сравнительно небольшою численностью, а главным образом отсутствием ночлежек и разного рода притонов. Чумных очагов на участке было только два: фанза за депо против 22 роты и 1 барак на углу Железнодорожного проспекта и Соборной улицы. Из фанзы за депо взято 5 трупов, 3 больных чумой и мальчик Янгуй, руки, платье, лицо и находившийся в руках кошелек которого были измазаны кровью; находился он между трупом и больным чумой, и несмотря на все это он остался жив и здоров до сих пор. Второй очаг был в бараках № 1 и 2, откуда взято 3 чумных и 1 труп. Остальные чумные на участке появлялись случайно, заболевая же в другом месте. Все больные чумой китайцы — мужчины. Среди трупов — одна женщина, из европейцев заболело трое: французский врач Мэньи, кондуктор Красно-демский и его жена. У Краснодемских была 6-летняя дочь, которая спала на одной постели с больной матерью, целовалась с ней и целовала мертвого отца, но она осталась здорова. С доктором Мэньи все время находился бойка, ухаживавший за ним дома и на чумном пункте, он остался здоров.

Всего на изоляцию было отправлено 9 китайцев, в их числе один мальчик, заболело чумой 3; из европейцев отправлено 2 мужчин и 2 женщины и одна девочка, заболела чумой одна женщина. На обсервацию отправлено: китайцев 1152, заболело 1, европеец 1; на местной обсервации осталось 23 китайца и 46 европейцев. Наибольшее количество чумных приходится на январь месяц.

На отыскивание чумных и трупов устроены ночные облавы, ночные и дневные осмотры, термометрирование китайцев, работавших группами более 10 человек. Частные предприниматели, имевшие более 10 человек китайцев, должны иметь фельдшера для термометрирования. Китайцы дровяного склада Материальной Службы (250 чел.), городского участка Службы Пути (146 чел.), 8 участка Службы Пути (12 чел.) и паровозного депо (300 чел.) термометрировались персоналом 7 участка.

Таким образом, медицинским персоналом, находившимся у частных лиц, термометрировались 168 человек, а медицинским персоналом 7 участка термометрировалось 808 человек. Термометрирование при депо 400 человек производилось одним фельдшером и 1 фельдшерицей, в особо устроенных бараках: один для 300 китайцев, а другой для 100 русских; термометрирова-ние производилось в продолжение часа, с 5 до 7 часов утра. Подозрительные по чуме оставались в изоляционной комнате, мокрота их отправлялась на исследование в центральную лабораторию; благодаря термометрии было открыто несколько чумных. Чумные были отправляемы в чумный барак, а подозрительные оставлялись или на месте, если это было безопасно, или в особой карете отправлялись на изоляцию в Московский чумный пункт. На местной обсервации оставлялись очень редко, и никто из местнообсерви-руемых не заболел. У всех чумных больных и трупов бралась мокрота на исследование.

В жилых же помещениях производилась дезинфекция и после этого помещения или ремонтировались, или сжигались.

В заключение д-р Паллон высказывает благодарность работающему совместно с нею персоналу и высказывается за необходимость:

1)  учреждения постоянной санитарной организации в городе;

2)  своевременной подготовки санитарного персонала;

3)  больницы для китайцев.

Д-р Богуцкий отмечает, что весьма важно приучить население к проведению тех или иных санитарных мероприятий. Это вполне удалось Беатрисе Михайловне Паллон. Очень важно также произвести санитарную опись города. Это лежит на врачах новой организации.

Доклад д-ра Паллон дает для будущих работников на этой почве богатый материал в смысле руководства. Собрание закрывается в 12,5 час. ночи.

Общие потери от эпидемии легочной чумы 1910—1911 гг. в Маньчжурии. Динамика заболеваемости легочной чумой в Маньчжурии в 1910—1911 гг. с указанием начала эпидемии в отдельных населенных пунктах приведена в табл. 31.5.

Данные табл. 31.5., по мнению И.Л. Мартиневского и Г.Г. Моляре (1971), не отличаются точностью, но мы приводим их потому, что они позволяют определить если не точное количество потерь, то хотя бы их порядковую величину. Замечания И.Л. Мартиневского и Г.Г. Моляре только подчеркивают тот размах, который могут приобрести эпидемии чумы в Маньчжурии. Теперь ознакомимся с замечаниями этих авторов.

Первый случай легочной чумы на станции Маньчжурия был зарегистрирован 12 октября 1910 г., а по данным, приведенным в табл. 31.5., начало чумы на станции Маньчжурия отмечено 25 октября 1910 г. В табл. 31.5. начало чумы в Харбине отмечено 8 ноября 1910 г., в то время как, по данным В. М. Богуцкого (1911), первый случай чумы в Харбине был зарегистрирован 27 октября 1910 г., причем нельзя поручиться за точность последней даты.

Имеются официальные сведения о появлении эпидемии чумы в Хунчуне и Янцизифу, лежащих вблизи границ Уссурийского края.

В табл. 31.5 многие населенные пункты, где отмечались заболевания чумой, не включены. Нет данных о Цицикаре, где с начала эпидемии по 24 января (4 февраля) от чумы умерло около 1000 человек, в последние дни умирало от 40 до 50 человек в сутки, а в китайском городе Куанченцзы смертность возросла до 100 случаев в сутки.

«Русские ведомости» (1911) сообщили о сокрытии чумы в городе Сахалянь (расположенном недалеко от Благовещенска). Когда в Маньчжурии свирепствовала эпидемия, он считался свободным от чумы. Однако весной того же года в овраге в районе этого города было найдено 800 трупов (рис. 79).

Эти цифры в основном приводятся по населенным пунктам, расположенным в полосе отчуждения КВЖД, заболеваемость в селах, удаленных от железных дорог, никем не была учтена, а лишь отмечено, что чумой были сильно поражены села и деревни вокруг Цицикара и Харбина. Не прослежен также путь распространения чумы, и мы не знаем, где появились первые заболевания в городах и селах, и заносилась ли чума из города в деревни или, наоборот, из деревень в города. Приблизительно число жертв от чумы, по данным Э.П. Хмара-Борщевского, достигала в провинции Хэйлунцзян 15 295 человек, в Гиринской провинции 27 476 и в Мукденской 5259. По данным By Лиен Те, в Маньчжурии погибло около 100 тыс. человек. Однако даже эта цифра, по мнению И.Л. Мартиневского и Г.Г. Моляре (1971), занижена.

79. Весной 1911 г. По всей Маньчжурии находили тысячи трупов, данные о которых не вошли ни в какую статистику

Кроме того, не приведены данные о заболеваемости в войсках, где отдельные китайские гарнизоны вымерли полностью.

Таким образом, в Маньчжурии эпидемия легочной чумы вспыхнула 6 октября 1910 г., охватив Фудзядян, Харбин, Залайнор, Хайлар и Ци-цикар, и распространилась на запад от Маньчжурии по Восточно-Китайской железной дороге. К концу декабря эпидемия распространилась на восток, почти вплоть до Владивостока, на юг, в Шаньхунь и Мукден, вплоть до Дальнего (на расстоянии 1100 миль от станции Маньчжурия), и затем через море, в Тьензин и Шанхай, унося повсюду неисчислимые жертвы. Наконец, во второй половине марта 1911 г. эпидемия стала ослабевать, а к середине апреля она почти внезапно прекратилась.