• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

«...Исии сказал мне, что после всех проведенных под его руководством исследований он пришел к выводу, что умышленное распространение эпидемии — не такая легкая вещь, как кажется, некоторым людям или как ранее он считал сам. В природе естественное распространение эпидемии происходит очень легко, но искусственное распространение эпидемии встречает целый ряд препятствий, которые приходится преодолевать иногда с большим трудом. Успех подобных предприятий зависит, по его мнению, от индивидуальной подверженности людей различным инфекционным болезням, и он решил заняться изучением этой проблемы».

Из показаний Кадзицука Рюди, 23 октября 1949 г., Хабаровск.

Невероятно чудовищные преступления, совершенные японскими военными в Китае при исследовании поражающих свойств возбудителей инфекционных болезней и создании бактериологического оружия (БО), уже не выкинешь не только из истории медицины, но и человечества. Во всей этой истории поучительно то, что, убив в экспериментах тысячи ни в чем не повинных людей ради человеконенавистнических целей, они не смогли победить ни в войне, ни в состязании умов, идей и технологий. Мы расскажем об отряде № 731 без всяких соображений политкорректности по отношению к нашему восточному соседу и его вежливому и трудолюбивому народу.

«Кухня дьявола». Последнее название предложил японский исследователь истории отряда № 731 Моримура Сэйти. Его книга «Кухня дьявола» было издана на русском языке в 1983 г. Нами она используется как источник, дополняющий «Материалы хабаровского процесса над японскими военными преступниками» (1947) и «Доклад международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае» (1952).

Научные и технические предпосылки зарождения японской программы создания БО. Моримура Сэйти связывает зарождение такой программы исключительно с деятельностью генерала Сиро Исии. Однако и без Исии Япония неизбежно пришла бы к этому решению, хотя, возможно, несколько позже. Дело в том, что в начале 1930-х гг. идея использования опасных возбудителей инфекционных болезней для массового поражения людей буквально «носилась в воздухе». Этому, с одной стороны, способствовало развитие технических возможностей для осуществления массированных биологических атак на города противника с помощью авиации. С другой — быстрое развитие бактериологии и эпидемиологии привело к появлению иллюзии «полного знания» биологии возбудителей инфекционных болезней и причин развития эпидемий. Как и сегодня, в те годы общераспространенным было мнение, что БО самое дешевое и самое эффективное оружие массового поражения. И, на первый взгляд казалось, что это мнение имело исторические подтверждения. Чудовищная эпидемия легочной чумы в Маньчжурии в 1910—1911 гг. вроде бы свидетельствовала о том, что аэрогенная передача возбудителя инфекции при контактах между людьми может привести к распространению чумы на огромные территории и к вымиранию целых городов (см. очерк XXXI). Надо только подтолкнуть эпидемический процесс, т.е. вызвать заболевания у такого количества людей, после чего он начнется развиваться самостоятельно. Но и для этого, казалось, уже нет преград. Лабораторные эксперименты по аэрогенному инфицированию модельных животных породили твердое убеждение в среде военных ученых в том, что массовое заражение людей можно вызвать с помощью так называемого «бактериального тумана» или «дождя», создаваемого либо с помощью специальных боеприпасов, либо летящим на определенной высоте самолетом.

Учение о природной очаговости чумы, развиваемое русскими учеными с конца XIX столетия, воспринималось за пределами СССР как слишком сложное и надуманное и не разделялось большинством западных специалистов. Зато «крысиная теория» просто и с исчерпывающей полнотой объясняла причины распространения чумы по земному шару во времена третьей пандемии. Поэтому и ее экстраполирование на решение военных задач не заставило себя долго ждать.

Не вызывала сомнений идея диверсионного распространения возбудителей опасных болезней через заражение водоисточников. В конце XIX в. Кохом и его последователями было «убедительно доказано», что единственным источником холерного вибриона является человек, и этот вибрион, попав с фекалиями больных людей в реки, способен поражать население огромных городов (например, эпидемии в Гамбурге в 1892 г. и в Петрограде в 1918 г.). Никто не сопоставлял то количество холерных вибрионов, которое может выделить больной человек, со средним расходом воды для конкретной реки, и не пересчитывал их на соответствие тому количеству вибрионов, которое необходимо, чтобы вызвать болезнь хотя бы на расстоянии одного километра от источника вниз по ее течению. Эти неверные представления о распространении холеры ученые переносили на другие возбудители инфекций — потенциальные агенты БО, об экологии которых они знали еще меньше.

Окончательно мысли о превращении бактерий в оружие и о необходимости разработки в Японии методов ведения бактериологической войны сложились у Исии во время его полутора годовой разведывательной миссии в Европу, совершенной в 1928—1930 гг.

Ниже, по обзорным работам В. Феррети (1931), Н. Блюменталя (1932), Марценака (1935) и других авторов того времени, мы попытаемся понять, что же именно так поразило воображение Исии при знакомстве с состоянием военно-биологических исследований в Европе.

Европейские средства ведения бактериологической войны в начале 1930-х гг. Наиболее эффективными считались следующие.

Стрельба артиллерийскими бактериальными снарядами. Такой способ ведения бактериологической войны пришел в головы военных бактериологов первым и, несомненно, по аналогии с химическими снарядами. Предполагалось, что высокая температура и давление, связанные с силой разрыва снаряда или бомбы, действуют слишком кратковременно и поэтому они не могут привести к гибели микроорганизмов, находящихся внутри оболочки снаряда. Правда, позже Г. Клотц (1937), не отрицая возможности применения бактериальных средств войны с помощью обстрела, считал этот метод нападения малоэффективным.

Сбрасывание авиационных бактериальных бомб. В научной литературе того времени описываются две принципиально различающиеся конструкции таких бомб — итальянская (Феррети В., 1931) и германская (Клотц Г., 1937). Первая представляла собой обычную химическую бомбу, внутри которой был помещен сосуд с питательной средой, в котором размножались микробы. В головной части бомбы помещался маленький аппарат с кислородом, непосредственно соединенный с сосудом. Этот кислород непрерывно подавался в питательную среду и поддерживал жизнь микроорганизмов. Бомба сохраняла свою эффективность в течение 36 часов с момента ее снаряжения.

По замыслу разработчиков, подобная бомба, брошенная с самолета, должна распространить при взрыве «миллионы болезнетворных микробов, рассеивающихся на большое расстояние и, особенно на сырой почве и сыром воздухе, сохраняющих на долгое время свою способность массового заражения».

Бактериальная бомба германского типа состояла «из наполненного культурами бактерий плотного резервуара, сбрасываемого на парашюте с почти неограниченной высоты. Парашют раскрывается автоматически, на любой установленной высоте (обычно 10, 20 или 50 м над землей), резервуар автоматически раскрывается, и находящееся под легким давлением содержимое медленно выпускается». Феррети и Клотц писали об этих бомбах, как о уже существующих. Бежавший в Англию Н. Liepmann (1937) утверждал, что в фашистской Германии сконструированы аэробомбы, содержащие от 50 г до 5 кг вирулентной культуры.

Метание с самолета стеклянных ампул и «беби-бомб». Предполагалось использовать тонкостенные стеклянные ампулы весом от 5 до 20 г, и специальные стеклянные шары весом до 250 г («беби-бомбы»), наполненные культурами возбудителей опасных инфекционных болезней. Стеклянные ампулы предназначались для сбрасывания с самолета с высоты 5–6 км. Разбиваясь при падении, они освобождали содержимое в воздух, почву или в воду. «Беби-бомбы» должны были иметь взрыватель дистанционного действия и взрываться в воздухе.

Комбинированное сбрасывание осколочных бомб и бактериальных ампул или в сочетании с распылением микробного тумана. Одновременно с осколочными бомбами считалось возможным сбрасывание с самолетов разбивающихся бактериальных ампул или распыление оседающего тумана из бацилл газовой гангрены, столбнячных палочек и других анаэробов. При этом ожидалось, что произойдет массивное заражение ран с последующим развитием в ряде случаев раневой анаэробной инфекции.

Распыление микробной взвеси, создание бактериального тумана в воздухе, выпуск так называемых «микробных облаков» и «микробных капелек». Предполагалось, что технически это можно было выполнить самолетами при помощиспециальных выливательных приборов, работающих без давления, за счет набегающего потока воздуха; или распыляющих струю жидкости под давлением. Способ казался очевидным, тем более что для применения отравляющих веществ он был уже хорошо разработан. В те годы считалось, что метод разбрызгивания может быть использован с высоты 4000 м и, даже, с еще большей, если бактериальный агент применяется в виде капель диаметром 2,35 мм. Для массированного заражения объекта, утверждал Клотц, требуется одномоментный выпуск бактериальной жидкости из значительного числа сопел при заранее рассчитанном давлении. По его мнению, метод разбрызгивания особенно пригоден для заражения объектов нападения спорами сибирской язвы в сочетании с ОВ.

Комбинированное применение отравляющих веществ и возбудителей инфекционных болезней. Одним из свойств фосгена, иприта и люизита является ослабление местного иммунитета пораженных тканей. Поэтому всякий отравленный ими или выздоровевший от подобного отравления, неизбежно погибает в случае заболевания гриппом и другими инфекциями. Острое отравление фосгеном, ипритом, люизитом, часто сопровождается бронхитами, пневмонией, гангреной легких, придающими особую тяжесть клиническому течению и исходу отравления. Опытным путем было выяснено также и то, что большинство отравляющих веществ, в частности иприт и фосген, обладают слабым бактерицидным действием, и в атмосфере этих отравляющих веществ патогенные бактерии хорошо выживают в течение довольно длительного времени.

Сбрасывание на парашютах зараженных животных. Известный бактериолог Пфейфер (Pfeiffer), выступив в 1923 г. в качестве эксперта по вопросу о бактериальной войне, на вопрос комиссии Лиги Наций заявил следующее: «Наиболее верным средством создания искусственной эпидемии является выпуск зачумленных крыс в страну противника, что очень нетрудно сделать при помощи самолетов». Практически во всех выше перечисленных трудах утверждается, что эпидемию бубонной чумы очень легко вызвать в окопах противника, «где крысы так и кишат; внутри страны тоже нетрудно создать ряд очагов эпидемии». Предполагалась возможность сбрасывания с самолетов в автоматически открывающихся парашютах корзин с зараженными крысами. Корзина при ударе о землю ломается или автоматически открывается, животные разбегаются и заражают чумой местных крыс. Кроме того, считалось возможным распространять инфекционные болезни на территории противника путем сбрасывания c самолетов животных, зараженных спирохетой Sodoki, возбудителями туляремии, бруцеллеза, бешенства, мелиоидоза, а также выпуском птиц, зараженных пситтакозом (Karyszkowski L., 1935).

Выпуск с самолетов зараженных насекомых. Ряд опытных проверок, проведенных на аэродромах в местах, эндемичных по желтой лихорадке и малярии, показал, что их переносчики-насекомые прекрасно приспосабливаются к измененным условиям среды; они легко переносят длительные и высотные полеты в аэропланах.

Заражение водоисточников и пищевых продуктов на оставляемой территории. При отступлении противник не будет оставлять в благополучном санитарном состоянии территории, источники водоснабжения, пищевые продукты, жилую площадь и пр. Наоборот, следует ожидать, что он всячески будет стремиться загрязнять оставляемую территорию, заражать почву и пищевые продукты и т.д.

Наземный выпуск зараженных животных. В качестве средства ведения войны считалось возможным оставление крупного и мелкого рогатого скота, лошадей, свиней и пр., зараженных различными эпизоотическими заболеваниями (бруцеллез, сап, энцефалит, эпизоотический лимфангоит, ящур, сибирская язва и др.).

Диверсионные способы применения БО с целью инфицирования сельскохозяйственных животных. Должны осуществляться посредством прививок недоброкачественных вакцин и заражения фуража, а также уничтожения различных технических культур путем прививок или распространения переносчиков заразных заболеваний растений; и, наконец, заражения агентами противника в тылу пищевых продуктов, воды, тканей, медикаментов, средств транспорта и др. Сюда же относили оставление инфекционных больных на покидаемой территории.

Взгляды военных на свойства бактерий — потенциальных агентов БО, можно суммировать следующим образом:

возбудитель чумы — «суперагент» БО, применение которого в принципе невозможно из-за риска разноса чумы по Европе инфицированными крысами;

возбудитель сибирской язвы идеализировался из-за своей якобы устойчивости в окружающей среде. Но уже в 1930-х гг. некоторых ученых смущала его низкая вирулентность для человека и животных;

возбудитель сапа рассматривался как очень опасный микроорганизм для лошадей и людей, контактирующих с больными лошадьми; имелся обобщенный опыт его диверсионного применения в годы Первой мировой войны;

возбудители бруцеллеза идеализировались как потенциальный агент БО благодаря хорошей сохраняемости вирулентных свойств при поддержании в лабораторных условиях;

возбудитель мелиоидоза (тропический сап) считался «новым»; в немногочисленных работах рассматривался как опасный микроорганизм, способный вызывать смертельные поражение через легкие.

Начало японской военно-биологической программы. Явившись для доклада о результатах своей поездки к начальнику управления по военным делам военного министерства генерал-майору Нагате, Исии сказал, что в Европе, и особенно в Германии, предпринимаются попытки по созданию бактериологического оружия, и при этом подчеркнул, что, «если Япония срочно не начнет фундаментальные исследования в этом направлении, она может опоздать на поезд». Исии также утверждал, что поскольку Япония — страна бедная природными ресурсами, то чтобы уравнять шансы в войне с индустриально развитыми странами, ей необходимо дешевое, но мощное оружие.

Его инициатива была одобрена руководством страны, и Исии стал руководить организованной им при Военно-медицинской академии лабораторией профилактики эпидемических заболеваний в японской армии, которая располагалась в Токио, в квартале Вакамацу района Синдзюку.

Моримура указывает, что при учреждении лаборатории в августе 1932 г., кроме старшего военврача Исии, ей были приданы еще пять военврачей, которым выделили для работы переоборудованное подвальное помещение отдела профилактики академии. По мере увеличения объема работ помещение оказалось тесным. На основании рапорта Исии, Военно-медицинской академии был выделен примыкающий к ней участок площадью более 15 тыс. м², находившийся прежде в распоряжении гвардейского кавалерийского полка. В апреле 1933 г. началось строительство лаборатории, на которое ассигновано 200 тыс. иен. Закончилось оно в октябре того же года. Было построено железобетонное двухэтажное здание площадью 1795 м² с подсобными помещениями.

В этом же году в Бэйиньхэ, на юго-востоке Харбина, начинается строительство Главной базы Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии (впоследствии названной «отрядом Исии»). В районе строительства был установлен режим военной зоны. Вначале, для того чтобы скрыть истинное назначение этого формирования, оно было названо «отрядом Камо» (начальник отряда Бусикава).

С 1935 г. кроме Исии, идею подготовки Японии к биологической войне активно поддерживает начальник 1-го стратегического управления генерального штаба японской армии полковник Сузуки Еримичи. К 1938 г. «отряд Камо» превратился в секретную часть крупного масштаба. 13 июня того же года район близ поселка, именовавшегося тогда поселком Пинфань провинции Биньцзян и удаленного от центра Харбина к югу приблизительно на 20 километров, был объявлен особой военной зоной Квантунской армии.

Перевод с японского

Арх. дело № 869                                      

Страницы 31, 32

Подшивка «Дополнения к сборнику законов и указаний»

ШТАБ КВАНТУНСКОЙ АРМИИ

1-Й ОТДЕЛ

30 июня 1938 г. ? 1539

Начальник штаба Квантунской армии

ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ОСОБОЙ ВОЕННОЙ ЗОНЫ В РАЙОНЕ ПИНФАНЬ На основании приказа довожу до сведения, что по существу данного

вопроса принято нижеследующее решение:

1.     Постройки отряда Исии в Пинфань (на участке, обнесенном внешним забором) считать постройками особого военного значения.

2.     Согласно «Правилам о соблюдении закона о сохранении военной тайны в Маньчжурии» зону «КО», обозначенную на прилагаемой схеме, считать участком «КО» зоны третьего разряда. На него распространяются все ограничительные статьи упомянутых выше правил.

3.     В зоне «ОЦУ», обозначенной на прилагаемой схеме, запрещается строительство новых построек свыше двух этажей.

4.     Гражданской авиации (авиационной компании «Манею кабусики кайся») указываются воздушная трасса и запретная воздушная зона.

5.     О границах зон «КО» и «ОЦУ» и об ограничительных статьях объявляет министерство общественного спокойствия Маньчжоу-Го, а о зоне, в которой находятся военные сооружения, объявляет командующий обороной.

6.     Все вышеизложенное довести до сведения лишь тех частей, которые имеют к этому непосредственное касательство; никаких официальных объявлений не делать. Без приложения.

Перевела: Старший переводчик кандидат исторических наук подпись: (Подпалова).

Отряд № 731. В центре между деревнями Саньтунь, Сытунь и Утунь, в обширной зоне, имевшей форму квадрата со стороной, приблизительно равной 6 километрам, развернулось строительство военных сооружений. Были построены: аэродром, жилые помещения примерно на 3 тыс. человек, электростанция, железнодорожная ветка, помещения учебного центра, тюрьма на 80–100 человек, многочисленные крупные и мелкие лаборатории, конный тренировочный манеж, большой лекционный зал, стадион и синтоистский храм. На строительство военно-бактериологического комплекса ушло более года.

Это было громадное военное сооружение, окруженное рвом и забором с колючей проволокой, по которой был пропущен ток высокого напряжения. «Отряд Камо» перебазировался сюда в 1939 г. Здесь его на некоторое время переименовали в «отряд Того» (Того Хэйхатиро — японский адмирал, который руководил Цусимским морским сражением с русской эскадрой в 1905 г. и был кумиром Сиро Исии). Свое зашифрованное название, «Маньчжурский отряд 731», он получил спустя два года после событий у Халхин-Гола, то есть в августе 1941 г.

По свидетельству Г.Г. Пермякова, бывшего сотрудника Хабаровского краевого центра МВД и переводчика на Хабаровском процессе 1949 г. (см. ниже), отрял № 731 попал в поле зрения советской военной разведки с самого начала его строительства, после того как японцы проложили новую дорогу от Харбина до захудалого поселка Пинфань. 

98. Блок «ро». Снимок со стороны аэродрома. На переднем плане котельная и электростанция. Фотография из книги Моримура Сэйти (1983)

Сооружения отряда делились на 6 блоков. Первый блок — главное здание, где размещались 1 и 4 отделы, — назывался «блоком «ро», поскольку внешне он напоминал знак японской азбуки «ро», имеющий форму квадрата (рис. 98).

К блоку «ро» примыкали два здания: в одном из них (1-й корпус) помещались хозяйственное управление и лечебный отдел, а в другом — отдел материального снабжения. В центре блока «ро» находилось двухэтажное бетонное сооружение (7-й корпус). Внутри оно было пронизано коридорами, куда выходили двери камер. В каждой двери имелось смотровое окошко. В каждую камеру был протянут специальный воздуховод для подачи, в случае необходимости, отравляющих веществ (система воздуховодов использована по назначению в марте 1945 г. при подавлении бунта русских заключенных). Это сооружение, сообщающееся с помещениями оперативных исследовательских групп, было «складом бревен», то есть специальной тюрьмой отряда, где содержались люди, предназначенные для опытов.

Территория, обнесенная забором с колючей проволокой, по которой был пропущен ток высокого напряжения (на схеме она очерчена жирной черной линией), называлась штабом.

Жилой комплекс для семейных служащих отряда носил название «деревня Того». Здесь же находились общежитие для холостяков и построенный отрядом синтоистский храм Того.

В ведении 2-го отдела отряда № 731 были метеогруппа и авиагруппа. Последняя имела в своем распоряжении аэродром.

Взлетно-посадочная полоса аэродрома примыкала к взлетно-посадочной полосе авиаотряда 8372. В углу аэродрома, удаленного приблизительно на один километр от блока «ро», находилось два ангара, в которых стояло одиннадцать самолетов.

Самолеты авиагруппы были следующих типов: бомбардировщик «Донрю» («Дракон»), тяжелый бомбардировщик 97, тяжелый бомбардировщик 97 модель 2, легкий двухмоторный бомбардировщик 99, легкий одномоторный бомбардировщик 99, учебный бомбардировщик, истребитель, учебный транспортный самолет, санитарный самолет, пассажирский самолет AT и неисправный самолет «Айкоку» («Патриот»). В авиагруппе состояло около 60 человек, включая сотрудников метеослужбы, связистов и авиатехников. Среди самолетов преобладали бомбардировщики. Они предназначались для проведения экспериментов и практического применения бактериологического оружия.

К шестому блоку относилось здание госпиталя (так называемый 7-й отряд Квантунской армии) с двумя примыкающими зданиями. Одно, похожее на склад, обычно называли Южным корпусом, другое принадлежало 3-му отделу. Все они располагались в районе Биньцзян-ского вокзала города Харбина. По воспоминаниям бывших сотрудников отряда, Южный корпус имел просторный полуподвал. Здесь с 1933 г. и до ввода в строй комплекса в Пинфане размещалась специальная тюрьма для «бревен». Так что эксперименты над живыми людьми начались еще со времен «небольшой лаборатории». Эти жертвы не вошли в число тех трех тысяч человек, которые погибли во внутренней тюрьме блока «ро».

 С. Исии

Начальником отряда в 1936—1942 гг. и с марта 1945 г. до конца войны был генерал-лейтенант Сиро Исии; в период с 1942 по февраль 1945 г. — генерал-майор Масадзи Китано. Структурно отряд был разбит на несколько подразделений (отделов).

Хозяйственное управление (общий отдел). По показаниям возглавлявшего его в 1941 г. Кавасимы Киоси, этот отдел кроме вопросов распределения кадров, финансов, планирования работ отряда, занимался организацией обеспечения «бревнами» экспериментальной деятельности отряда. Начальник — майор Накатомэ (затем его сменил полковник Оота).

1-й отдел. Бактериологические исследования. Специально занимался исследованием и выращиванием для целей бактериологической войны возбудителей: холеры, газовой гангрены, сибирской язвы, брюшного тифа, паратифа и других. Сотрудниками отдела проводились опыты не только над животными, но и над людьми. Их результаты иногда публиковались в научных журналах.

Моримура Сэйти (1983) привел описание эксперимента с возбудителем клещевого энцефалита, обнаруженного им в «Журнале японского научного общества патологической физиологии» за 1944 г., № 34 за авторством Масадзи Китано, Сай Кикути, Сиро Касахара, Мотодзи Сакуяма, Кэнъити Канадзава, Наомицу Нэдзу, Ясуо Ио-симура, Тадао Кудо (научный руководитель Масадзи Китано). Все они из исследовательского персонала отряда № 731. Он приводит следующий фрагмент статьи: «...Если взять 8 мл препарата эмульсии мозга заболевших мышей и ввести каплями через нос — для эксперимента брались тайваньские обезьяны, — то после недельного инкубационного периода у подопытных поднималась температура до 39,8°С, которая на четвертый день заболевания достигала 40,6°С. Заболевание протекало следующим образом: на третий день появлялся парез верхней правой конечности, на пятый — начинались судороги всех четырех конечностей, вплоть до опистотонуса. Приступы наблюдались в течение трех дней. На пятнадцатый день после прививки температура падала до 37°С, наутро наступала смерть. При вскрытии, кроме кровенаполнения головного и спинного мозга, других изменений, в том числе и увеличения селезенки, не наблюдалось...» Но о подобных экспериментах ниже.

100. Сотрудники исследовательских групп 1-го отдела отряда №  731 в начале1980-х гг. Слева направо: Иосимура, Танака, Исикава  (фотографии изкниги Williams P., Wallace D., 1989)

Второй соавтор статьи, генерал-майор Кикути, был в то время начальником первого отдела.

2-й отдел. Так называемый экспериментальный. Начальник отдела — полковник Акира Оота (по совместительству). Осуществлял проверку бактериологического оружия в условиях полигона и боевой обстановке. Ему подчинялась специальная авиационная часть с самолетами, оборудованными диспергирующей аппаратурой, и полигон на станции Аньда. Этому отделу подчинялось отделение по культивированию и размножению паразитов, предназначенных для распространения эпидемий чумы. Отдел разрабатывал специальные виды вооружений для распространения бактерий: распылители в виде автоматических ручек, тросточек, фарфоровые авиационные бомбы и т.п. Из обнаруженного компетентными советскими органами в японских архивах табеля вооружения диверсионных групп видно, что авторучки-распылители были приняты японцами на вооружение.

3-й отдел. Изготовление фильтров для воды. Начальник отдела — подполковник Эгути. Это был единственный отдел, который занимался вопросами водоснабжения. Однако в нем были организованы производственные мастерские, вырабатывавшие корпуса для «авиабомб системы Исии».

4-й отдел. Производство бактерий для целей бактериологической войны. Начальник отдела — генерал-майор Киоси Кавасима (предстал перед военным трибуналом Приморского военного округа в 1949 г.). Об этом отделе ниже.

^{М. Китано}

Учебный отдел. Обучение служащих отряда. Готовил для боевых подразделений японской армии и диверсионных групп специальные кадры, умеющие обращаться с биологическим оружием. Начальник отдела — полковник Сонода (затем его сменил подполковник Тосихидэ Ниси).

Отдел материального снабжения. Начальник отдела — генерал-майор Ооя.

Лечебный отдел. Отрядная лечебница. Начальник — полковник На-гаяма.

Помимо этого, отряд № 731 имел четыре филиала, расположенных вдоль советско-маньчжурской границы, и один полигон для испытаний БО. Филиалы дислоцировались в Хайларе, Линькоу, Суньу и Мудань-цзяне, а испытательный полигон-аэродром находился на станции Аньда.

Кроме того, в Дальнем (Далянь) располагался Научно-исследовательский центр санитарной службы Южно-Маньчжурской железной дороги, которым руководил ученый-специалист Андо в чине генерала. Этот центр подчинялся непосредственно Квантунской армии и работал в тесном контакте с отрядом № 731, изготовляя чумную вакцину и проводя эксперименты по массовой иммунизации китайского населения различными типами чумных вакцин. Фактически это тоже был его филиал. Его специалисты не бежали в Японию в августе 1945 г., а вполне легально находились в Маньчжурии после войны и даже наблюдали в 1947 г. за действиями советских военных бактериологов из НИИЭГ (г. Киров), исследовавших эффективность стрептомицина при лечении легочной чумы (см. очерк XXXV).

Ветеринарная служба имела в районе местечка Могатон в 10 км южнее города Чанчунь свой отряд аналогичного назначения, зашифрованный как отряд № 100 (начальник отряда — генерал-майор ветеринарной службы Вакамацу). Он также имел сеть своих филиалов.

После завершения в 1939 г. строительства первой очереди сооружений в отряде научно-исследовательской работой по подготовке и ведению бактериологической войны было занято более 2600 человек. Значительную часть их составляли научно-исследовательские работники и ученые, присланные с медицинских факультетов высших учебных заведений, из медицинских институтов и гражданских научно-исследовательских учреждений Японии. Их официальный статус — «вольнонаемные японской армии» и «ученые-специалисты».

Оперативные исследовательские группы. В отряде их существовало более 20. Моримура Сэйти впервые опубликовал перечень тех групп, о которых ему удалось что-либо выяснить.

В то время, когда отряд именовался еще «отрядом Того», все эти исследовательские группы имели соответствующие структуре названия: «отделение бактерий 1-го отдела», «отделение патогенеза 1 отдела» и т.д. Однако вслед за переименованием «отряда Того» в отряд № 731 официальные названия отделений в целях сохранения военной тайны были засекречены, а группы стали называться по фамилиям их руководителей. Эти названия были своего рода кодом, употреблявшимся внутри отряда. Официально же группы, например, 1-го отдела назывались так: группа Танабэ — 1-м отделением, группа Минато — 2-м отделением, группа Эдзимы — 4-м отделением, группа Такахаси — 5-м отделением, группа Исикавы — 7-м отделением, группа Иосимуры — 8-м отделением, группа Футаки — 1-м отделением.

Первой была названа специальная группа, занимавшаяся «бревнами». Опасаясь, что тайна специальной тюрьмы может просочиться наружу, Исии укомплектовал спецгруппу, в ведении которой находилась тюрьма, своими родственниками и свойственниками. Ею руководил Такэо — старший брат начальника отряда Исии. У Сиро Исии было три брата: самый старший — Торао, затем Такэо и Мицуо. Все братья Исии, кроме уже умершего к тому времени Торао, занимали ответственные посты в отряде № 731.

Моримура Сэйти, путем расспросов бывших служащих отряда, установил, что спецгруппа насчитывала около 50 человек, включая охрану, надзирателей, кухню и канцелярию.

Большинство сотрудников спецгруппы были земляками трех братьев Исии — выходцами из поселка Сибаяма уезда Самбу (префектура Тиба). Все они были безземельными вторыми и третьими сыновьями из крестьянских семей (в японских крестьянских семьях по традиции весь земельный участок, принадлежащий семье, наследовал первый, то есть старший сын). В отряд их привез с собой Исии.

Моримура утверждает, что большинство научных медицинских работ, написанных сотрудниками отряда № 731 на основе экспериментов над живыми людьми, опубликованы в «Журнале японского общества изучения патогенеза».

Для того чтобы жандармы знали, кого надо направлять в отряд в качестве «бревен», была разработана специальная инструкция (приведена ниже). Среди «бревен» были русские, китайцы, монголы, корейцы, схваченные жандармерией или спецслужбами (органы информации, разведки и контрразведки японской армии, действовавшие в Маньчжурии) Квантунской армии, либо подчиненными им сотрудниками лагеря «Хогоин» (Приют), расположенного в Харбине.

Арх. дело № 864. Страницы 245, 246

Подшивка «Разная переписка»

1 отдела штаба квантунской

жандармерии за 1943 г. Документы

относятся к вопросам организации,

комплектования, обучения и т.д.

Перевод с японского.

Совершенно секретно.

Копия

Страница 245                                      Читали: ФУДЗИСИГЕ (личная печать)

ШТАБ КВАНТУНСКОЙ                                    ХАРА ГОРО (личная печать)

ЖАНДАРМЕРИИ.                                                        ИСИИ (личная печать)

ОТДЕЛ ПО ОСОБО ВАЖНЫМ ДЕЛАМ.

12 марта 1943 г. № 120.

Начальник отдела полицейской службы

штаба квантунской жандармерии.

УВЕДОМЛЕНИЕ ПО ПОВОДУ «ОСОБЫХ ОТПРАВОК» («ТОКУИ-АЦУКАИ»)

На основании приказа довожу до сведения, что, хотя в данном вопросе следует руководствоваться документом № 58 отдела полицейской службы штаба квантунской жандармерии от 26 января 1938 г., тем не менее, при отборе желательно придерживаться норм, изложенных в нижеследующем приложении.

Разослано: Всем начальникам отрядов квантунской жандармерии (включая начальников отдельных жандармских отделений и исключая начальников 86-го и учебного отрядов).

Перевела: Старший переводчик кандидат исторических наук подпись: (Подпалова).

ПРИМЕЧАНИЕ: Начальники жандармских отрядов при определении того, как поступить, исходя из перечисленных выше норм, с тем или иным лицом, должны тщательно учесть с точки зрения внутренней обстановки в Маньчжоу-Го, как это отразится на государственной политике, на обществе, на общественной морали, и, взвесив все это, с полной решимостью могут ходатайствовать перед начальником квантунской жандармерии о применении «особой отправки» («Токуи-Ацукаи»).

Перевела: Старший переводчик кандидат исторических наук подпись: (Подпалова)

Жандармерия и спецслужбы захватывали советских граждан, оказавшихся на китайской территории, командиров и бойцов китайской Красной армии (так японцы называли Народно-освободительную армию Китая), попавших в плен в ходе боев, а также арестовывали участников антияпонского движения: китайских журналистов, ученых, рабочих, учащихся и членов их семей. Bсe эти пленные подлежали отправке в специальную тюрьму отряда № 731.

Пансионат «Береза». Располагался в центральном районе Харбина, в Новом городе (Гиринская улица), в большом трехэтажном здании из красного кирпича. Это был секретный пункт связи отряда с внешним миром. Здание было построено в виде буквы П и имело внутренний двор с воротами, через которые въезжали и выезжали военные грузовики и автобусы отряда.

Прежде чем отправиться в Харбин, служащие отряда на автобусах или грузовиках приезжали в «пансионат». Затем, переодевшись в гражданское платье, они выходили из ворот внутреннего двора, и смешивались с толпой на городских улицах. По возвращении в отряд все это проделывалось в обратном порядке. Официально это здание принадлежало правительству Маньчжоу-Го, а об истинном его назначении — секретного пункта связи с отрядом — в Харбине даже среди японцев знали лишь единицы.

В Харбине в то время существовало много учебных заведений, в том числе японские начальные школы «Ханадзоно» и «Момодзоно», Харбинская средняя школа, Харбинская женская школа. Учившихся в них детей сотрудников отряда на военных автобусах также доставляли сначала во внутренний двор «пансионата».

Выехав из пансионата «Береза» и миновав харбинские улицы, автобус около часа трясся по грунтовой дороге. Слева оставался памятник душам погибших японских воинов Тюрэйто, стоявший на окраине Харбина, позади — деревни Синьфатунь и Утунь, потом автобус приближался к специальному аэродрому авиачасти № 8372, расположенному неподалеку от деревни Сытунь, и, наконец, подъезжал к обширной территории, окруженной забором с колючей проволокой. Это и было месторасположение отряда № 731.

Полигон на станции Аньда. От места расположения отряда № 731 до станции Аньда около 120 километров. На полигоне были врыты в землю железные столбы на расстоянии 5–10 метров один от другого. К ним привязывали людей, тела которых в зависимости от условий эксперимента полностью защищались одеялами и щитами.

Для совершенствования бактериологических боеприпасов и определения их эффективности, бактериологические бомбы различных типов взрывали под разными углами к земле и на заданной высоте. Это давало возможность получить точные данные о зависимости между точкой взрыва бомбы и районом бактериального заражения. На предельно близком расстоянии от подопытных взрывали бомбы со шрапнелью, контаминированной возбудителями газовой гангрены. Людей экспонировали к аэрозолям возбудителей инфекционных болезней, создаваемых пролетающими на определенной высоте самолетами.

Бывший служащий отряда рассказал Моримуре Сэйти следующее: «Эксперименты по заражению газовой гангреной проводились многократно. И не только эти... Проводились также эксперименты с применением бактериологического пистолета в форме авторучки. Ставились и более простые опыты. Например, людям обнажали бедра, вблизи взрывали ручные гранаты и потом изучали, каким образом осколки входят в тело; стреляли в голову под разными углами из винтовки, после чего вынимали и препарировали мозг; иногда людей просто убивали ударом дубины, а затем исследовали поврежденную ткань...»

Бывший начальник филиала № 673 Ниси Тосихидэ во время предварительного следствия, на допросе в 1-й хабаровскй тюрьме 6 декабря 1949 г. показал следующее:

«Кроме того, в январе 1945 года при моем участии был произведен опыт по заражению десяти военнопленных китайцев газовой гангреной. Целью опыта было выяснить возможность заражения людей газовой гангреной в условиях мороза в 20°С.

Техника проведения этого опыта была следующая: 10 китайцев-военнопленных были привязаны к столбам на расстоянии 10–20 метров от бомбы шрапнельного действия, зараженной газовой гангреной.

Чтобы люди сразу не были убиты, их головы и спины защищались специальными металлическими щитами и толстыми ватными одеялами, а ноги и ягодицы оставлялись незащищенными. После включения тока бомба разорвалась, засыпав площадку, где размещались подопытные, шрапнелью с бактериями газовой гангрены. В результате все подопытные были ранены в ноги или ягодицы и по истечении 7 дней умерли в тяжелых мучениях».

Как проводились эксперименты по заражению «бревен» чумой, рассказал 25 декабря 1949 г. в Хабаровске трибуналу Приморского военного округа подсудимый Кавасима:

«Вопрос: Кроме опытов в лабораторных условиях производились ли в отряде другие опыты над живыми людьми?

Ответ: Да, производились в полевых условиях.

Вопрос: Где производились эти опыты?

Ответ: На специальном полигоне, имевшемся на ст. Аньда.

Вопрос: Расскажите все, что вам известно об этих опытах.

Ответ: Это было после моего назначения для работы в 731-й отряд, т.е. летом 1941 г, когда на ст. Аньда производились эксперименты по применению фарфоровых бомб “системы Исии”, начиненных чумными блохами.

Вопрос: Продолжайте свои показания.

Ответ: Место, использовавшееся для опытов, тщательно охранялось, и проход через него запрещался. Вокруг него стояли специальные посты, которые охраняли это место, чтобы никто посторонний не мог пройти туда. Подопытные люди, использовавшиеся для этих экспериментов, в количестве 15 человек были доставлены из внутренней тюрьмы отряда и привязаны на территории, где производился опыт, к специально врытым в землю столбам.

Для того чтобы самолеты могли легче ориентироваться, легче заметить полигон, на полигоне были вывешены флажки и пущен дым. Со ст. Пин-фань прилетел специальный самолет. Он пролетел над расположением полигона и, когда находился над полигоном, сбросил около двух десятков бомб, которые, не долетев до земли от 100 до 200 метров, разорвались, и из них выпали чумные блохи, которыми были начинены бомбы. Эти чумные блохи распространились по всей территории.

После того как бомбометание было произведено, выждали значительный промежуток времени, для того чтобы блохи могли распространиться и заразить подопытных людей. Потом этих людей дезинфицировали и на самолете привезли на ст. Пинфань во внутреннюю тюрьму, где над ними было установлено наблюдение, чтобы выяснить, заражены ли эти люди чумой.

О результатах этих экспериментов должен сказать следующее: мне известно со слов ответственного руководителя опытов полковника Оота, что эксперимент не имел хороших результатов, что было вызвано высокой температурой — большой жарой, отчего активность блох была очень слабой. Вот все, что я могу сказать об этом эксперименте.

Вопрос: Кто составлял приказ об этом эксперименте?

Ответ: Приказ об этом составил начальник 2-го отдела. Я как начальник общего отдела, т.е. секретариата отряда, ознакомился с этим приказом и представил его начальнику отряда на утверждение. Начальник отряда утвердил приказ.

Вопрос: Какие бактерии испытывались наиболее часто в условиях полигона?

Ответ: Бактерии чумы».

«Ящик смерти». Наличие этого объекта установил в ходе бесед с бывшими служащими отряда № 731 Моримура Сэйти.

Этот объект располагался приблизительно в 4 км к северо-востоку от сооружений отряда № 731. В ложбине находился участок, огороженный где кирпичной стеной, где изгородью из болотной травы амперы. Кругом расстилалось ровное поле. Участок издали напоминал заброшенный склад, однако на самом деле здесь проводились эксперименты с боевыми отравляющими веществами (ОВ).

Бывший сотрудник отряда № 516 (был еще и такой, но о нем почти ничего не известно) рассказал Моримуре следующее: «Опыты с ядовитыми газами проводила группа Иосимуры в тесном сотрудничестве с отрядом № 516. Для них использовали преимущественно заключенных, уже подвергавшихся экспериментам по получению сыворотки крови или экспериментам по обморожению. Большинство подопытных людей были либо с ампутированными конечностями, либо крайне изможденные. Привозили их на специальной машине».

Эксперименты проводились в небольших, особым образом сконструированных камерах. Их было две — малая и большая, — соединенные в одну систему. Большая камера в плане представляла собой квадрат со стороной 3,6 метра. Стены камеры были из листового железа толщиной 5 миллиметров. В большой камере генерировался газ. Вернее, она была непосредственно соединена с генератором газа. В самой камере регулировалась только его концентрация.

Малая камера, за исключением задней стенки и потолка, была стеклянной. Длина стенки составляла полтора метра.

К большой камере были подсоединены генераторы иприта, цианистого водорода и окиси углерода. На потолке камеры находился большой воздушный винт — смеситель воздуха. По потолку и полу шли две трубы диаметром 50 см. Они соединяли большую камеру с малой. По ним циркулировал воздух с определенной концентрацией газа. Чтобы направить его из большой камеры в малую, достаточно было лишь повернуть выключатель.

Малая камера была сделана из особого, пуленепробиваемого стекла. Находясь снаружи, сквозь прозрачные стены камеры можно было наблюдать за тем, что происходит внутри, а также снимать это на пленку. Камера имела дверцу, к которой были подведены рельсы.

Подопытных людей помещали в небольшую вагонетку и привязывали к стойкам. Вагонетка передвигалась по рельсам. Малая камера была чуть больше телефонной будки. Когда дверца камеры открывалась, наружные рельсы состыковывались с рельсами внутри, вагонетка въезжала в камеру, дверца закрывалась, и все было готово для эксперимента.

Финансирование. Интендант отряда Хотта на процессе в Хабаровске показал, что в 1945 г. отряду была определена сумма в 10 млн. иен. Она распределялась следующим образом: 7 млн. шло на научные исследования и производство бактериологического оружия, 3 млн. на содержание личного состава. На содержание филиалов уходило до 300 тыс. иен.

Помимо этого отряду время от времени выделялись от 500 тыс. до 1 млн. иен на «непредвиденные секретные расходы». Секретные ассигнования положили начало финансовым злоупотреблениям, следствием которых стало отстранение Исии от руководства отрядом в 1942 г.

Выбор места дислокации отряда. В те годы не существовало технологий, позволяющих накапливать и длительно хранять агенты биологического оружия, поэтому японские военные были вынуждены приближать его производственную базу к местам предполагаемого применения. Однако расположению отряда № 731 именно в Маньчжурии способствовало еще одно весьма существенное обстоятельство, о котором также рассказал подсудимый Кавасима во время судебного заседания в Хабаровске 25 декабря 1949 г.:

«Вопрос: Вследствие каких причин подготовка бактериологической войны велась в Маньчжурии, а не в Японии?

Ответ: Маньчжурия является страной, сопредельной с Советским Союзом, и в случае начала войны оттуда легче и удобнее всего использовать бактериологические средства. Кроме того, Маньчжурия очень удобна для экспериментов по изучению средств бактериологической войны.

Вопрос: В чем, собственно, заключалось это «удобство» для проведения экспериментов в Маньчжурии?

Ответ: Маньчжурия являлась очень удобной потому, что там было достаточно подопытного материала.

Вопрос: Что значит “подопытного материала”? Людей, которые доставлялись в отряд для опытов?

Ответ: Именно так».

Генерал-лейтенант медицинской службы Исии. Родился в 1892 г. в деревне Тиеда-Осато (ныне город Сибаяма) префектуры Тиба. Учился сначала в местной частной школе Икэда, где удивлял преподавателей своими способностями; он мог за одну ночь выучить весь учебник чуть ли не наизусть. Затем поступил в общеобразовательную школу в Тиба. Исии был четвертым сыном в помещичьей семье, у которой вся округа брала в аренду землю. В молодости он увлекался идеями буддийской секты Нитирэн и разделял идею о «гармонии небесных и земных законов», изложенную в Сутре Лотоса. Еще он преклонялся перед германским «железным канцлером» Бисмарком — кумиром шовинистов.

Окончив школу в Тиба, а затем среднюю школу в городе Канадзаве префектуры Исикава, Исии поступил на медицинский факультет Императорского университета в Киото, по окончании которого пошел на военную службу в качестве стажера — кандидата на командную должность. Из армии он был направлен в целевую аспирантуру Киотского императорского университета. Видя незаурядные способности Исии к наукам и возлагая на него большие надежды, ректор университета отдал ему в жены свою любимую дочь (рис. 102).

После окончания аспирантуры Исии начал быстро продвигаться по службе. Ниже мы приведем автобиографию Исиии, написанную им по просьбе американского следователя в Токио 17 января 1946 г.

«Дата рождения — 25 июня 1892 года.

1920  год, декабрь — окончил медицинский факультет Императорского университета в Киото.

1921  год, 20 января —9 апреля — военная подготовка в качестве офицера-стажера 3-го пехотного полка гвардейской дивизии.

1921 год, 9 апреля — назначен военврачом в чине лейтенанта в 3-й гвардейский пехотный полк.

1922      год, 9 апреля — назначен в 1-й армейский госпиталь в Токио.1924 год, 20 августа — присвоено звание капитана медицинской службы.1924—1926 годы — аспирантура при Императорском университете в Киото по проблемам серологии, бактериологии, эпидемиологии и патологии.

1926 год, 1 апреля — назначен в армейский госпиталь в Киото.

1928 год, апрель — 1930 год, апрель — научно-ознакомительная поездка за границу. Посетил Сингапур, Цейлон, Египет, Грецию, Турцию, Данию, Италию, Францию, Швецию, Германию, Австрию, Венгрию, Норвегию, Чехословакию, Бельгию, Голландию, Швейцарию, Финляндию, СССР, Эстонию, Латвию, Восточную Пруссию, Америку, Канаду, Гавайи.

1930 год, 1 августа — присвоено звание майора медицинской службы, назначен преподавателем Военно-медицинской академии.

1935  год, 1 августа — присвоено звание подполковника медицинской службы.

1936  год, 1 августа — назначен начальником Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии.

1938 год, 1 марта — присвоено звание полковника медицинской службы.

1940 год, 1 августа — начальник Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии и одновременно преподаватель Военно-медицинской академии.

1941  год, 1 марта — присвоено звание генерал-майора медицинской службы.

1942  год, 1 августа — начальник 1-го отдела Военно-медицинского управления.

1943 год, 1 августа — преподаватель Военно-медицинской академии.1945 год, 1 марта — присвоено звание генерал-лейтенанта медицинской службы, назначен начальником Управления по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии. 1945 год, 1 декабря — уволен в запас».

102. Исии с семьей в 1938 г. Слева направо братья: Такэо, Мицуо (фотография из книги P. Williams, D. Wallace, 1989)

По воспоминаниям сослуживцев, собранных Моримурой, Исии был ростом более 1 м 80 см, носил пышные усы, одет был всегда в военный мундир защитного цвета, на котором поблескивали ордена. Он произносил речи громким голосом, держа микрофон в руках и щеголяя выправкой. Воодушевляясь собственным красноречием, он расхаживал по сцене, а длинный провод микрофона тянулся за ним. В такие минуты Исии был похож на огромную обезьяну, висящую на веревке. Для восточных людей «обезьяна» в переносном смысле означает необычайно хитрого человека: «Папаша был самой хитрой из всех обезьян, ученой обезьяной», — говорили сотрудники отряда.

Исии был «совой», т.е. человеком ярко выраженного «ночного» типа. Днем он крепко спал в своем кабинете, а к ночи просыпался, полный сил для работы. «Если у кого-то есть какое-либо предложение, даже самое маленькое, касающееся работы отряда, пусть приходит ко мне с ним даже ночью», — любил повторять Исии. Слыша это, сотрудники говорили между собой: «Ясное дело, днем-то он спит». Со временем у него развилась еще и «генеральская болезнь», что в сочетании с ночным образом его жизни весьма раздражало других руководящих работников отряда № 731. Глубокой ночью стоило только какой-нибудь новой мысли о подготовке бактериологической войны мелькнуть в голове начальника, как он вызывал адъютанта и приказывал: «Собрать руководство... Проведем срочное совещание». И адъютант вынужден был звонить по телефону и бегать по всей «деревне Того», стучась в двери квартир.

Технологии культивирования микроорганизмов. Технологии глубинного культивирования для масштабного производства бактериальных агентов БО японцами не использовались. Основным технологическим приемом стало выращивание бактерий на поверхности плотной питательной среды в специальных культиваторах. О производственных возможностях 4-го отдела сообщил военному трибуналу в Хабаровске его бывший начальник, подсудимый Кавасима (26 декабря 1949 г.):

«Вопрос: Опишите имевшееся в 4-м отделе производственное оборудование.

Ответ: В 4-м отделе имелись две системы оборудования, которые имели одинаковую мощность.

Вопрос: Какая была емкость котлов для варки питательной среды первой системы?

Ответ: 8 котлов по одной тонне каждый.

Вопрос: Следовательно, это будет 8 тонн питательной среды, которую 4-й отдел в одной системе мог давать одновременно?

Ответ: Да, правильно.

Вопрос: А емкость котлов второй системы выражалась в каком общем объеме?

Ответ: Такой же емкости.

Вопрос: Сколько камер культивирования имелось в первой системе и сколько камер культивирования имелось во второй системе?

Ответ: В первой — 5, во второй — 4.

Вопрос: Какое общее количество культиваторов системы Исии имелось в 4-м отделе?

Ответ: Точного количества не помню, но их было достаточно для массового производства бактерий.

Вопрос: Когда вы говорили относительно возможной выработки смертоносных бактерий, из чего вы исходили?

Ответ: Из емкости котлов, из мощности прочего оборудования, а также из количества культиваторов.

Вопрос: Какое время было необходимо для выращивания бактерий определенного вида: бактерий тифа, холеры, сибирской язвы и чумы?

Ответ: Для чумных бактерий и бактерий сибирской язвы требовалось 48 часов, а для бактерий холеры, тифа и пр. — 24 часа.

Вопрос: Какое количество бактерий сибирской язвы снималось с одного культиватора?

Ответ: От 50 до 60 граммов.

Вопрос: Какое количество бактерий тифа снималось с одного культиватора?

Ответ: От 40 до 45 граммов.

Вопрос: Чумы?

Ответ: 30 граммов.

Вопрос: Холеры?

Ответ: Приблизительно 50 граммов.

Вопрос: Как хранились изготовленные 4-м отделом бактерии?

Ответ: При кратковременном хранении они хранились в холодильниках.

Вопрос: Когда вы отправляли бактерии для бактериологических атак против китайского населения, как тогда упаковывали эти бактерии?

Ответ: Бактериями наполнялись специальные бутылочки, в каждую бутылочку входило по 50 граммов. Затем эти бутылочки укладывались в металлические футляры, несколько этих футляров упаковывалось в специальные большие ящики, которые внутри обкладывались льдом.

Вопрос: Опишите методы и специальное оборудование, применявшееся в отряде 731 для выращивания в большом количестве блох.

Ответ: Для массового размножения блох 2-й отдел имел четыре специальных помещения. В них поддерживалась определенная температура, +30° по Цельсию. Для размножения блох использовались металлические банки в 30 сантиметров высотой и 50 сантиметров шириной. Для содержания блох в эти банки засыпалась рисовая шелуха, Когда была закончена такая подготовка, в банку сначала помещалось несколько блох, а также для их питания помещалась белая крыса, которая закреплялась так, чтобы она не могла повредить блохам. В банке поддерживалась постоянная температура +30° по Цельсию.

Вопрос: Какое количество блох получалось за один производственный цикл из одного культиватора?

Ответ: Точно не помню, но припоминаю, что от 10 до 15 граммов.

Вопрос: Сколько времени длится такой производственный цикл?

Ответ: Два или три месяца.

Вопрос: Какое количество культиваторов имелось в специальном отделении по выращиванию паразитов?

Ответ: Точной цифры я не помню, но могу сказать, что от 4000 до 4500.

Вопрос: Следовательно, при имевшемся оборудовании за один производственный цикл отряд мог дать 45 килограммов блох?

Ответ: Да, правда.

Вопрос: Что имелось в виду делать с этими блохами в случае бактериологической войны?

Ответ: Они должны были заражаться чумой.

Вопрос: И применяться в качестве бактериологического оружия?

Ответ: Да, правильно.

Вопрос: Каким путем хотели применять чумных блох как бактериологическое оружие?

Ответ: При мне самым эффективным способом считался способ сбрасывания блох с самолета.

Вопрос: Во время экспедиции в Китай блох тоже сбрасывали с самолета?

Ответ: Да, это было так.

Вопрос: Это были блохи, зараженные чумой?

Ответ: Правильно. Бактериологическая атака с помощью чумных блох в Китае должна была вызвать эпидемию чумы».

Процесс изготовления бактерий был тайной за семью печатями. Кроме сотрудников группы Карасавы, ни один служащий отряда без особых причин не мог проникнуть на «фабрику»

На заседании трибунала 26 декабря 1948 г. он показал следующее:

«Вопрос: Я прошу вас описать производственное оборудование отряда, его мощность и способы производства бактерий.

Ответ: Я работал в качестве начальника производственного отделения 4-го отдела и поэтому расскажу сначала о производственном оборудовании этого отделения.

Оборудование для массового производства бактерий в этом отделении состояло из двух систем. Сначала я расскажу о первой системе. Это, прежде всего, котлы для изготовления питательной среды для выращивания бактерий. Таких котлов было четыре, каждый из них был емкостью примерно около одной тонны. Питательная среда помещалась в специальные культиваторы «системы Исии», которые помещались в специальные автоклавы; таких автоклавов было 14, каждый из автоклавов вмещал около 30 культиваторов. Таким образом, было возможно при полной загрузке поместить одновременно в автоклавы 420 культиваторов. Для охлаждения культиваторов существовало два холодильника. Затем, после того как питательная среда остывала, производили посадку бактерий. Эти бактерии размножались, затем производили снятие их. Для этого имелись две специальные комнаты.

Вопрос: Какое количество бактерий производилось за один месяц?

Ответ: При максимальном использовании производственной мощности 4-го отдела и наилучших условиях, возможно, было теоретически производить чумных бактерий в течение месяца до 300 килограммов, но практически для этого использовались всего только 500 культиваторов, которые давали возможность производить за один цикл 10 килограммов чумных бацилл, каждый культиватор давал по 20 граммов.

Вопрос: Сколько бактерий брюшного тифа можно было производить при максимальной загрузке?

Ответ: За месяц от 800 до 900 килограммов.

Вопрос: Сибирской язвы?

Ответ: Около 600 килограммов.

Вопрос: Холеры?

Ответ: Около одной тонны.

Вопрос: Паратифа?

Ответ: Так же, как и тифа.

Вопрос: Дизентерии?

Ответ: Так же.

Вопрос: Я правильно вас понял, что во всех котлах, которые имелись в отделе № 4, можно было изготовить 8 тонн питательной среды?

Ответ: Да, правильно. В первой системе 4 тонны, во второй системе также можно было изготовить 4 тонны».

Стерильная камера в которой, как выразился Карасава, «производили посадку бактерий», представляла собой комнату со стеклянными стенами площадью приблизительно 45 м². Входившие в нее сотрудники должны были предварительно пройти стерилизационную камеру, представлявшую собой квадрат со стороной 7 метров. С потолка этой камеры разбрызгивалась дезинфекционная жидкость, которая обеззараживала все тело сотрудника. Это была мера предосторожности, предпринимаемая для того, чтобы на агар-агар не попали никакие другие бактерии, кроме культивируемых.

Для посева бактерий на агар-агар (плотную питательную среду) использовался так называемый ватный помазок. Это был дюралюминиевый прут толщиной в карандаш и длиной 50 см. На конце его была намотана вата. Обильно пропитав эту вату живыми бактериями, нужно было быстро, в один прием, перенести их и равномерно рассеять на поверхности агар-агара. Работа требовала навыка.

На первом этаже блока «ро» находились облицованные плиткой ванная комната и комната для переодевания. Сотрудники группы Ка-расавы сначала переодевались, затем шли в ванную комнату и только после этого выходили на свое рабочее место.

В комнате для переодевания они раздевались догола, затем надевали белые халаты, маску из 7–8 слоев марли на лицо, белую шапочку, резиновый фартук от шеи до щиколоток и резиновые сапоги до колен. Наряд дополняли резиновые перчатки и специальные очки. В такой одежде они входили в ванную комнату. Неглубокий резервуар был заполнен раствором карболовой кислоты. Они входили в этот раствор и шли по колено в нем. Пройдя через всю ванную комнату, они полностью стерилизовались от колена и ниже. Это была дезинфекционная река. Лица сотрудников, находившихся в стерильной камере, закрывали маски, на головах были надеты круглые белые шапочки, на глазах — большие очки.

Чтобы не вдохнуть в легкие живые бактерии, сотрудники не произносили ни слова и объяснялись только жестами.

После завершения посева бактерий питательная среда перемещалась в культивационную камеру. Это было обширное помещение, сплошь обитое листовой медью. Камера была темной, высоко на потолке горело только две лампочки. Температура в ней легко регулировалась в пределах от +20 до +80 °С с помощью прибора, находившегося у входа. Такая регулировка была необходима потому, что для культивирования каждого вида бактерий требуется своя температура. Во время культивирования открывать дверь камеры категорически запрещалось.

Получив необходимую температуру и агар-агар для питания, бактерии быстро размножались, образуя молочно-белые скопления на поверхности питательной среды. По истечении определенного времени сотрудники группы Карасавы начинали сбор бактерий. Его производили скребком шириной 5-7 см., укрепленным на конце дюралюминиевого прута длиной 50 см. Скопления бактерий соскребали в специальные химические стаканы диаметром 10 см и высотой стенок 30 см.

«На дне химического стакана находились бактерии в виде молочно-белой массы, напоминавшей сусло для приготовления японского сладкого сакэ», — рассказал Моримуре один из бывших сотрудников группы Карасавы. Питательную среду после снятия с нее бактерий снова загружали в автоклавы и после полного обеззараживания жидкий агар-агар выбрасывали. Таков был цикл производства бактерий. При желании обеззараженный агар-агар можно было вторично использовать как питательную среду, но на третий раз он обычно терял свои питательные свойства.

Производство бактерий являлось крайне опасной работой, требовавшей физической силы, собранности и внимательности. Даже при предельной осторожности, рассеивавшиеся в воздухе во время технологического процесса, живые бактерии могли попасть в рот. Поэтому во всех помещениях «фабрики» Карасавы лежали горки яблок. В перерывах между работой сотрудники то и дело откусывали и выплевывали кусочки яблок, чтобы вместе с ними вывести наружу живые бактерии, которые могли проникнуть в полость рта.

Питательная среда, помещенная в стерилизационный аппарат с высоким давлением (автоклав), издавала тошнотворный запах. Зловоние распространялось по всему блоку «ро», а иногда, в зависимости от направления ветра, достигало и большого лекционного зала.

Отряд № 100. Другое название отряда — «Управление противоэпизоотической защиты конского поголовья Квантунской армии». Организован в конце 1935 г. недалеко от города Чанчунь, на базе чумного пункта, занимавшегося сбором научной информации еще во время легочной чумы в Маньчжурии в 1910—1911 гг. Первоначально имел своими задачами изготовление вакцин и сывороток главным образом для защиты конского поголовья и изучения инфекционных болезней. В сентябре 1941 г. перед отрядом были поставлены задачи подготовки бактериологической войны и бактериологических диверсий на территории СССР. В отряде имелось два отдела, 1-й отдел занимался разработкой методов ведения бактериологической войны, 2-й отдел вел работу по нескольким направлениям. Структура его была следующей:

1-е отделение — исследование и производство бактерий сибирской язвы.

2-е отделение — исследование и производство бактерий сапа.

3-е и 4-е отделения — исследование и производство возбудителей других эпизоотических заболеваний.

5-е отделение — исследование и производство головневых грибов и вирусов мозаики.

6-е отделение — производство бактерий, вызывающих заболевания рогатого скота. Исследование и производство химических отравляющих веществ.

О производственных мощностях отряда подсудимый Такахаси сообщил военному трибуналу следующее (27.12.1949 г.):

«Вопрос: Докладывали ли вы Умезу о конкретном количестве бактерий, которое может производить отряд № 100?

Ответ: Я докладывал, что отряд № 100 может производить в год: бактерий сибирской язвы — 1000 килограммов, бактерий сапа — 500 килограммов, бактерий красной ржавчины — 100 килограммов. Эти цифры я докладывал, и это было возможно при достаточном оборудовании. Затем оборудование стало прибывать с декабря 1943 года и стало устанавливаться в 6-м отделении 2-го отдела, но этот план выполнить не удалось, и к концу марта 1944 года я докладывал главнокомандующему о том, что бактерий сибирской язвы изготовлено только 200 килограммов, сапа — 100 килограммов и красной ржавчины — 20–30 килограммов.

Вопрос: Считали ли вы, что то количество бактерий, которое вырабатывается отрядом № 100, обеспечивает потребности бактериологической войны?

Ответ: Нет, не считал достаточным.

Вопрос: Во всяком случае, после 1941 года по вашему настоянию были приняты меры к увеличению массового производства бактерий для целей бактериологической войны? Ответ: Да».

«Если в начале военных действий против СССР японской армии в силу сложившейся обстановки необходимо будет отступить в район Большого Хингана, то на оставляемой территории все реки, водоемы, колодцы должны быть заражены бактериями или сильнодействующими ядами, все посевы уничтожены, скот истреблен», — такова была главная задача, которую поставил перед отрядом № 100 штаб Квантунской армии.

103. Убийство японскими военнослужащими пленного — обычная практика в отряде № 731

Исследования, проводившиеся в отряде, не являлись сугубо теоретическими. Для экспериментов тоже использовали заключенных. Материалы судебного процесса содержат многочисленные факты однообразных зверств (рис. 103).

Вот что показал подсудимый Митомо 27 декабря 1949 г. на судебном заседании трибунала:

«Вопрос: Где содержались подопытные люди в отряде № 100?

Ответ: Эти люди содержались в изоляторе при караульном помещении отряда.

Вопрос: Кому персонально был подчинен этот изолятор?

Ответ: Этот изолятор подчинялся начальнику канцелярии общего отдела отряда.

Вопрос: Расскажите все, что вам известно относительно опытов над живыми людьми, которые производились в отряде № 100.

Ответ: Эксперименты над живыми людьми проводились в августе—сентябре месяце 1944 года. Содержанием этих экспериментов было незаметно от подопытных лиц давать им снотворные средства и яды. Подопытных людей было семь-восемь человек русских и китайцев. В числе медикаментов, использованных на опытах, были: корейский вьюнок, героин и зерна касторника. Эти яды примешивались к пище. За две недели каждому подопытному такая пища с ядом давалась пять или шесть раз. В суп примешивался главным образом корейский вьюнок, в кашу, кажется, героин, в табак примешивался героин и бактал. Подопытные, которым подавался суп с корейским вьюнком, через 30 минут или через час засыпали на пять часов. Все подопытные через две недели ослабевали после проводимых над ними опытов, и их больше использовать нельзя было.

Вопрос: Что тогда делали с ними?

Ответ: С целью конспирации все эти подопытные умерщвлялись.

Вопрос: Каким путем?

Ответ: Один подопытный русский по приказу научного сотрудника Мацуи был умерщвлен путем введения ему одной десятой грамма цианистого калия.

Вопрос: Кто его умертвил?

Ответ: Я ввел ему цианистый калий.

Вопрос: Что вы сделали с трупом этого русского, которого вы умертвили?

Ответ: Я анатомировал труп на скотомогильнике в отряде.

Вопрос: Что вы сделали потом с этим трупом?

Ответ: Зарыл этот труп.

Вопрос: Где была вырыта яма?

Ответ: На скотомогильнике на задах отряда.

Вопрос: Там же, где хоронились туши скота?

Ответ: Место одно и то же, но ямы другие. (В зале движение, гул возмущения.)

Вопрос: Расскажите, каким способом был убит вами этот человек, как вы осуществили это убийство?

Ответ: Для введения этому подопытному человеку цианистого калия у него, по указанию Мацуи, был вызван понос, это и послужило предлогом для введения цианистого калия.

Вопрос: Это значит, что вы обманули этого человека? Говоря ему, что вы сделаете ему укол с целью лечения, вы в действительности ввели цианистый калий, это было так?

Ответ: Правильно.

Вопрос: Это был единственный человек, убитый вами, или вы убивали и других людей?

Ответ: Один подопытный китаец съел кашу с ядом, который мной был примешан, после чего он умер, пробыв несколько часов в невменяемом состоянии.

Вопрос: Какой яд был подмешан к каше?

Ответ: Один грамм героина.

Вопрос: Вы знали, что подмешиваете в кашу смертельную дозу яда?

Ответ: Знал.

Вопрос: Значит, это было убийство, совершенное вами вполне сознательно?

Ответ: Правильно.

Вопрос: Где был похоронен труп этого человека, убитого вами?

Ответ: Там же был зарыт, где и русский.

Вопрос: То есть на скотомогильнике?

Ответ: Да.

Вопрос: Вам известны другие случаи убийства подопытных людей?

Ответ: Два русских подопытных и один китаец жандармерией были расстреляны на том же месте.

Вопрос: То есть эти люди были расстреляны прямо на скотомогильнике?

Ответ: Да.

Вопрос: За что они были убиты жандармами?

Ответ: Я думаю, для того чтобы сохранить тайну».

Отряд № 100 финансировался по двум источникам: военное министерство Японии выделяло средства на содержание личного состава отряда и на изготовление препаратов для профилактической работы в Квантунской армии. На изыскание и производство бактериологического оружия средства отпускались по линии секретных фондов штаба Квантунской армии, через 2-й разведывательный отдел.

Обвиняемый Такахаси Такаацу во время предварительного следствия 6 декабря 1949 г. показал следующее:

«Я хорошо помню, что военным министерством Японии на период с 1 апреля 1944 года по 1 апреля 1945 года на содержание личного состава отряда № 100 и на изготовление профилактических средств было отпущено 60 тыс. иен. На изыскание и производство бактериологического оружия 2-м отделом штаба Квантунской армии на указанный период было отпущено 1 млн. иен. Однако эта сумма ни в коей мере нас не лимитировала, ибо при необходимости было бы отпущено столько средств, сколько бы потребовалось. Какие средства отпускались до 1944 года, сейчас не помню».

Отряд № 100 имел секретное скотоводческое хозяйство. Оно находилось недалеко от советско-маньчжурской границы, километрах в 80 северо-западнее города Хайлара. Стадо насчитывало 500 голов овец, 100 голов коров и лошадей. Отряд закупил их у местного населения Северо-Хинганской провинции и выкармливал вплоть до окончания войны. Скот предназначался исключительно для проведения биологических диверсий.

В апреле 1944 г. отряд № 100 направил в Северо-Хинганскую провинцию секретное подразделение, которому было приказано ознакомиться с обстановкой в провинции и произвести подсчет всего имеющегося в этом районе домашнего скота. В результате выяснилось, что в провинции его насчитывалось около полутора миллиона голов. Цель, с которой в отряде № 100 содержали скот, была следующей: «В случае начала войны между Японией и СССР советские войска, вторгнувшись в Северо-Хинганскую провинцию, непременно угонят из нее в качестве трофея весь скот. Японские войска, отступая, выпустят на волю лошадей и овец, которых заразят сапом. Через неделю или две в местах скопления скота вспыхнет эпизоотия...» По крайней мере, так они предполагали.

Разработка средств бактериологического нападения. Эти работы включали:

1)  получение штаммов возбудителей инфекционных болезней с повышенной вирулентностью;

2)  стабилизацию свойств уже наработанной бактериальной массы;

3)  разработку специальных боеприпасов и технических устройств для диспергирования бактерий. Для применения в диверсионных целях японцами исследовались поражающие свойства малоизвестных в те годы биологических токсинов.

Чума. Исии с самого начала своих исследований остановился на бактериях чумы как «мощном оружии» для ведения бактериологической войны. Моримура объясняет это следующим образом. Во время своей поездки по Европе Исии узнал, что в сознании правящих кругов европейских стран из поколения в поколение, как осложнение после тяжелой болезни, передается ужас, связанный с эпидемиями чумы. Страх перед чумой как перед небесной карой и заставил в начале 1930-х гг. европейские страны исключить бактерии чумы из списка возможных агентов бактериологического оружия. Исии решил, поскольку именно бактерии чумы не являются объектом исследований в Европе, то европейцы в принципе не могут иметь надежные средства защиты от нападения с использованием данного биологического поражающего агента.

Повышение вирулентности штаммов бактерий. Эти исследования проводила группа Такахаси. По сведениям, собранным Моримурой в ходе бесед с работниками отряда, такие эксперименты проводились следующим образом. Несколько «бревен» заражали возбудителем чумы, в результате большинство из них погибали. Сыворотку выживших людей японцы считали «сильной». Поэтому сыворотку крови подопытного А. вводили подопытному Б., потом заражали его сывороткой, содержащей возбудитель чумы, полученной от погибшего в предыдущем эксперименте «бревна». В результате борьбы бактерий чумы, уже имеющих повышенную вирулентность, с антителами в организме подопытного Б., как полагали сотрудники 1-го отдела, появлялась еще более «сильная» и способная преодолевать специфический иммунитет культура бактерий, которую таким же образом вводили третьему подопытному В. Разумеется, этим примером такие исследования не исчерпываются.

В ходе экспериментов неизбежно появлялись «бревна», которые после инфицирования бактериями чумы все-таки выживали. Были «бревна», приобретавшие такого рода иммунитет и к другим микроорганизмам (о каких именно возбудителях болезней идет речь, Моримура не сообщает).

Для исследования процесса появления иммунитета эти подопытные представляли значительную ценность, но, с другой стороны, оказалось, что если их оставлять в живых, то некуда будет помещать новые «бревна», которые постоянно прибывали. И тогда прибегли к методу скоростного умерщвления, который назывался «прореживанием».

Выживших подопытных заключенных сотрудники спецгруппы выводили из камер и вели в помещение рядом с ванной комнатой. Имевшие горький опыт неоднократных экспериментов люди были крайне настороженны, поэтому вывести их из камер было нелегко, тогда «экспериментаторы» прибегали к обману: «Тебя сейчас освободят, но для этого нужно сделать предохранительную прививку». Так их выманивали из камер и вели под охраной сотрудника спецгруппы, вооруженного пистолетом. Приведя «бревно» в специально оборудованную комнату, ему быстро вкалывали в запястье 20 см³ хлороформа. Менее чем через секунду у подопытного начиналось удушье, глаза выкатывались из орбит, тело покрывалось гусиной кожей, и наступала смерть. Такому «прореживанию» подвергалось до 20 «бревен» в месяц.

С целью повышения вирулентности бактерий использовались и сравнительно «безобидные» методы. Уже к 1936 г. были хорошо изучены возможности ее достижения с помощью модификации сред культивирования возбудителя чумы. Например, путем внесения новых составных таких компонентов, как вещества растительного происхождения — лопух, морковь, гинкго; и животного — как желток, рыбий порошок, удалось вырастить бактериальные культуры и снизить их летальную дозу для мелких экспериментальных животных.

Инкубационный период инфекции у зараженных животных, ранее обычно тянувшийся 2–4 дня до появления симптомов, удалось снизить до 48 ч. путем повторных пассажей бактерий через организм экспериментального животного.

К концу войны в отряде № 731 уже производился штамм возбудителя чумы, в 60 раз превосходящий по вирулентности исходный. Трудно даже представить, сколько «бревен» сгорело в топке этих дьявольских экспериментов.

Стабилизация свойств уже наработанной бактериальной массы. Имеющиеся данные не позволяют считать, что японцам удалось добиться больших успехов в решении этой сложной технической задачи. Моримура утверждает, что к концу войны (1944) в отряде были разработаны какие-то технологии высушивания бактерий чумы, и японцы могли их хранить в сухом виде, однако это была пористая масса, предназначенная для разведения непосредственно перед боевым применением. Нет оснований считать, что японцами было создано то, что В.В. Мясников с соавт. (1984) называли «биологической рецептурой», т.е. «смесь культуры биологического агента и специальных препаратов, обеспечивающих этому биологическому агенту наиболее благоприятные условия для сохранения своей жизненной и поражающей способности в процессе складского хранения и боевого использования». В основном в целях биологической войны они применяли бактериальные агенты в виде бульонных культур, которые подращивали перед применением (например, уже в бомбе перед ее применением), или суспензий культур, смытых с поверхности плотной питательной среды. Однако даже приготовленные таким образом бактерии, оказалось, практически невозможно применить в целях биологической войны.

Во время предварительного следствия Кадзицука Рюди на допросе от 23 октября 1948 г. показал следующее:

«В феврале 1941 года начальник отряда № 731 полковник медицинской службы Исии в гор. Чанчунь в моем служебном кабинете во время доклада мне о работе отряда с разрешения командующего Квантунской армией Умедзу также рассказал о том, что было проделано отрядом по подготовке к бактериологической войне... Исии рассказал мне, что с большой высоты сбрасывать бактерии нельзя, так как они гибнут, но при малой высоте площадь распыления бактерий получается слишком незначительной.

От Исии я узнал, что сбрасывание бактерий холеры на территории противника малоэффективно и трудноосуществимо, во-первых, потому, что сбрасывать нужно с малой высоты, что дает возможность противнику свободно обстреливать самолеты, а во-вторых, потому, что для этого потребовалось бы слишком большое количество бактерий.

Далее Исии сказал мне, что гораздо более эффективно сбрасывание бактерий не в “голом” виде, а вместе с посредниками — насекомыми и в частности с блохами. Блохи, являющиеся наиболее живучими насекомыми, заражались чумой и сбрасывались с самолетов, и бактерии чумы, оставаясь в блохах, благополучно опускались вместе с ними на землю. Это обстоятельство уменьшало уязвимость самолета со стороны зенитной артиллерии противника.

При этом Исии заявил мне, что исследования по этому вопросу еще не закончены, оставался, например, невыясненным вопрос, на какую площадь распространяются блохи, сброшенные с большой высоты».

Гибель бактерий чумы в процессе хранения и диспергирования, а также невозможность применения способа распространения бактерий в виде мельчайших капелек (аэрозоля) в условия противодействия ПВО противника, вынудили Исии искать какую-то оболочку либо носитель, способные доставлять возбудитель чумы в организм человека живым и не потерявшим вирулентность. В конечном итоге своих поисков он остановился на блохах.

Разработка специальных боеприпасов и устройств для диспергирования блох и бактерий. Сделав ставку на зараженных чумой блох, Исии активно стал разрабатывать конкретные приемы и технические устройства для их применения. Однако и здесь оказалось еще очень много нерешенных технических задач. Идея сбрасывания бомб, плотно начиненных чумными блохами, формально-логически выглядела безукоризненной. Но самолет с бомбами мог, например, оказаться сбитым зенитной артиллерией и упасть на свою территорию или взорваться над ней. Если во избежание этого поднимали потолок действия бомбардировщиков, то блохи в разреженной атмосфере погибали. Погибали они также и от высокой температуры, развивающейся при взрыве бомбы. Как взорвать бомбу, чтобы блохи остались целы и рассеялись на ограниченной территории? Для решения этой задачи проводились многочисленные эксперименты с использованием «бревен».

К 1940 г. в отряде было разработано и испытано в полевых условиях девять типов авиабомб, предназначенных для рассеивания бактерий. В их число входят бомбы для заражения поверхности земли, бомбы для распыления аэрозоля и бомбы осколочного действия, предназначенные для заражения человека через открытые раны.

104. Керамические бомбы «системы Удзи». Обнаружены  в руинах отряда № 731

 Первая созданная отрядом бомба представляла собой простую модификацию уже стоявшего на вооружении химического снаряда. Позже появились бомбы, разработанные по собственным проектам: керамическая, бомба со стеклянным корпусом и бомба с распылителем для ОВ. Основной среди них стала керамическая бомба, взрывающаяся с помощью запального шнура. Бомбы этого типа имели два размера: на 2 и 4 кг. Небольшие количества взрывчатого вещества размещали снаружи бомбы в специальных желобках в оболочке. Оболочки таких бомб обладали способностью разрываться на осколки менее 1 см² с широкой площадью распространения насекомых. Для предупреждения снижения активности блох при высотном полете в разряженном воздухе в бомбу накачивали кислород (рис. 104). Во время войны в Корее такие бомбы не применялись, однако они послужили прототипом для американских контейнеров аналогичного назначения типа «яичная скорлупа». О них ниже.

По сведениям, полученным Моримурой от сотрудников отряда, мысль о керамической бомбе пришла Исии в голову поздней ночью. Он был настолько возбужден, что немедленно, не дожидаясь утра, приказал собрать руководство отряда.

Керамика как материал для корпуса бактериологической бомбы, производившейся в 3-м отделе, была выбрана потому, что обычный металлический корпус требовал больше взрывчатки, кроме того, из-за высокой температуры при взрыве чумные блохи погибали. Металл в осколках к тому же оставлял доказательства, а керамика взрывалась при более низкой температуре и рассыпалась, не оставляя следов. Насекомые оставались невредимыми.

Производство керамических бактериологических бомб было налажено не только в 3-м отделе, но и в Армейском арсенале в Мукдене (Шэньяне). О технологии производства такой бомбы свидетель Сегоси показал на хабаровском процессе 29 декабря следующее:

«Государственный обвинитель: Скажите, свидетель Сегоси, вы работали в качестве лаборанта 4-го отделения материального отдела отряда № 731?

Свидетель Сегоси: Так точно, я работал в качестве лаборанта 4-го отделения материального отдела.

Вопрос: Чем занималось это отделение?

Ответ: 4-е отделение занималось производством фильтров, керамических корпусов для бактериологических бомб и фарфоровых колбочек.

Вопрос: Вы видели, как изготовляются керамические корпуса бактериологических бомб?

Ответ: Да, приходилось. Я занимался исследованием состава глины, применявшейся для изготовления этих корпусов.

Вопрос: Дайте описание бомбы и техники ее изготовления.

Ответ: Для изготовления бомбы брали глину, размельчали ее в порошок, разбавляли водой, затем приготовляли состав необходимой густоты. Этот состав вливался в специальную гипсовую форму. Эта форма имела вид снаряда. Ввиду того, что гипс впитывает в себя влагу, поверхностный покров этого состава засыхал. Затем гипсовую форму снимали, выливали при этом оставшуюся внутри жидкую массу и получали керамические изделия в виде корпусов снарядов. Изготовленные корпуса бомб высыхали в специальных печах. Эти бомбы были от 70 до 80 сантиметров длиной и 20 сантиметров диаметром, внизу было нарезное отверстие. Внутренность корпуса была полая. В нарезное отверстие вставлялась дистанционная трубка. На поверхности стенок этих корпусов делались зигзагообразные каналы. В верхней части бомбы были приспособления для прикрепления стабилизаторов. В каналы заключали взрывчатое вещество, с помощью которого бомбы взрывались. Эти бомбы, сбрасываемые с самолета, должны были взрываться над землей.

Вопрос: Чем начинялись бомбы?

Ответ: Со слов начальника отделения майора Судзуки, мне известно, что в эти корпуса помещались колбочки, начиненные чумными блохами.

Вопрос: Каким образом конструкция бомбы обеспечивала сохранение чумных блох при разрыве и предохраняла их от действия высокой температуры?

Ответ: Майор Судзуки мне рассказал, что поскольку корпус этих бомб керамический и тонкий, то взрывчатого вещества требовалось очень мало, поэтому взрыв получается небольшой силы, и это спасало блох от уничтожения, так как на них практически не действовали ни сила взрыва, ни сопротивление воздуха, ни температура».

С 1939 и до лета 1945 г., то есть почти до самого окончания войны, на полигоне близ станции Аньда проводились многочисленные эксперименты по применению керамических бомб, начиненных чумными блохами. Один из бывших служащих отряда рассказал Моримуре следующую подробность функционирования «Кухни дьявола»: «Не всегда рассеивали зараженных блох. Это было опасно для находившихся на станции Аньда служащих отряда. Поэтому некоторые опыты проводились с условно зараженными блохами... Для того чтобы насекомые добрались до “бревен” и начали сосать их кровь, требовалось четыре-пять часов. “Бревна”, видя, как несметное количество блох сначала впивается им в ноги, а затем распространяется по всему телу, и думая, что блохи заражены чумой, отчаянно бились и кричали, но, поскольку их руки и ноги были привязаны к столбам, они ничего сделать не могли. В каждой бомбе находилось около 30 тысяч блох». Все эти эксперименты фиксировались на кинопленку. Однако в материалы хабаровского процесса не попали сведения о биологических бомбах более совершенных конструкций. Об их устройстве и технических характеристиках Исии сообщил американским следователям в 1946 г. В 1980-х гг. протоколы этих допросов исследовал Моримура.

Бомба «системы Удзи, тип 50» имела более совершенную конструкцию. Она состояла из трех основных конструктивных элементов: 1) дистанционного взрывателя, помещенного в хвостовую часть, с зарядом тринитротолуола; 2) керамического резервуара, содержавшего бактериальную жидкость; 3) целлулоидные стабилизаторы.

Общий вес бомбы — около 25 килограммов, емкость — 10 литров. Бомбу с бактериальной жидкостью сбрасывали с самолета, выдернув предохранитель. Помещенный в хвостовой части взрыватель срабатывал на высоте 200–300 метров. Поскольку имевшиеся в то время в японской армии дистанционные взрыватели были низкого качества, Исии продублировал их, установив в головной части бомбы еще и взрыватель ударного действия.

Корпус бомбы был керамическим. Вдоль корпуса шли канавки, в которых помещался детонирующий шнур общей длиной 4 метра. Он крепился к корпусу бомбы цементом. Шнур сам по себе являлся взрывчаткой, и, если дистанционный взрыватель срабатывал, бомба еще в воздухе разлеталась на мельчайшие осколки, а содержавшаяся в ней бактериальная жидкость капельками рассеивалась в воздухе.

Длина корпуса бомбы «системы Удзи, тип 50» была около 700 мм, диаметр 180 мм, толщина стенки резервуара 8 мм. После заполнения десятилитрового резервуара бактериальной жидкостью общий вес бомбы составлял 35 кг. По показаниям Исии, в результате испытаний установлено, что при взрыве бомбы на высоте 200–300 м и при скорости ветра 5 м в секунду, максимальный объем зараженного пространства составлял 40?60?800 м. Если при той же скорости ветра взрывали бомбу, установленную неподвижно на высоте 15 м, то объем рассеивания бактерий составлял 20?30?500–600 м. О результатах взрыва бомбы, заполненной жидкостью с бактериями сибирской язвы на высоте 15 м, Исии сообщил: «Погибли 70% лошадей и 90% овец, которые паслись в течение одного-двух часов с подветренной стороны». На допросе Исии высказал уверенность, что «при усовершенствовании бомбы “системы Удзи тип 50 ” она могла быть превращена в чрезвычайно эффективное бактериологическое оружие».

Исии дал показания американским следователям («Джи-2») и о трудностях, с которыми столкнулись создатели бомбы. Прежде всего, керамический корпус бомбы не обладал достаточной ударостойкостью, и поэтому с бомбой нельзя было обращаться так, как обычно обращаются с боекомплектами при транспортировке. Увеличивать же толщину стенок керамического резервуара нельзя было из опасения, что бомба может оставить осколки, то есть доказательства ее применения. Кроме того, потребовалось бы увеличение массы взрывчатки, что повело бы к повышению температуры при взрыве, а, следовательно, к гибели органического материала.

Были и другие трудности. Диатомит, служивший материалом для корпуса бомбы, обжигался неравномерно, и бактериальная жидкость часто протекала в месте сочленения металлической горловины, через которую она заливалась в корпус. Материал не позволял делать корпуса строго одинаковыми по весу, что сказывалось на траектории полета бомбы и снижало точность попадания. Чтобы при скачке температуры увеличивавшаяся в объеме бактериальная жидкость не выливалась, емкость заполнялась на 70%. Воздушный мешок (30% объема) служил причиной произвольного вращения бомбы в полете, что также снижало точность попадания.

Исии показал: «Мы пытались использовать керамические стабилизаторы, но при обжиге они коробились, а на холоде становились хрупкими и в полете нередко отваливались от корпуса. Несовершенство же взрывателей не давало возможности точно определить высоту взрыва. Ряд трудностей мы освоили, и, если исключить несовершенство дистанционного взрывателя, основные конструктивные недостатки можно было бы считать преодоленными». Последнее утверждение Исии являлось уже откровенным бахвальством.

В бактериологической бомбе «системы Удзи, тип 50» использовались жидкости с возбудителями красной плесени, холеры, чумы, дизентерии, сыпного тифа, сибирской язвы. В протоколе допроса указывалось: «Эксперименты, проведенные Исии в Пинфане показали, что при взрыве бомбы на высоте 200–300 м минимальный объем рассеивания бактерий составлял 20–30*60*700 м. Величина распылявшихся капель жидкости была разной: от крупных и мелких дождевых капель до микроскопических, диаметром 50 микрон. Баллистические качества бомбы «системы Удзи» были приемлемыми, но полностью удовлетвориться ими было нельзя. Один из недостатков бомбы состоял в том, что невозможно было точно рассчитать время взрыва из-за неодинакового рельефа местности в районах бомбардировок. Надежного высотомера для бомбометания в японской армии не было, вследствие чего результаты всякий раз получались разными. Именно поэтому японцы приступили к разработке устройства, названного «мать и дочь». Увеличенной модификацией бомбы «системы Удзи, тип 50» была бомба «системы Удзи, тип 100» вместимостью около 25 литров. Было изготовлено около 300 таких бомб, которые с 1940 по 1942 г. были широко испытаны теми же методами, что и «тип 50». Недостатком бомбы были ее большие размеры, которые повышали опасность повреждения корпуса при обращении с ней. Считалось, что она ниже по практической ценности, чем «тип 50».

Кроме бомб «системы Удзи», были еще бомбы типа ГА. В них вместо керамического использовался стеклянный корпус.

Бомба типа «мать и дочь» — это бомба нового типа, специально предназначавшаяся для бактериологической войны и сконструированная в 1944 г. в 9-м армейском научно-исследовательском институте поручиком Гондо. Устройство представляло собой комбинацию двух бомб: крупногабаритной (материнской) и малогабаритной (дочерней). Первая связывалась со второй системой, подающей радиосигналы. Когда первая достигала земли, вторая еще продолжала падение. При взрыве материнской бомбы радиосигналы прекращались и срабатывал механизм, осуществлявший надземный взрыв дочерней бомбы. Сочетание наземного и надземного взрывов позволяло получить устойчивое бактериальное заражение местности, независимо от ее рельефа.

По свидетельству связанных с этим изобретением лиц, комплект бомб «мать и дочь» был испытан, но их не успели применить, поскольку война закончилась. Любопытна судьба идеи поручика Гондо. Предложенная им двухкомпонентная система боеприпасов типа «мать и дочь» оказалась востребованной при создании субэлементов кассетных боеприпасов, способных детонировать на требуемом расстоянии от поверхности земли (см. например, европейский патент № 91107842 с приоритетом от 1991 г.).

Шрапнельная бомба. Целиком была сделана из металла. Внутри она полностью была начинена поражающими элементами, обмазанными жидкостью, содержащей палочки столбняка и газовой гангрены или споры сибирской язвы. Бомба предназначалась для применения на передовых позициях. Зона разбрасывания осколков и шрапнелей составляла около 40 м.

Устройство для распространения зараженных чумой крыс. Было разработано к 1936 г. Оно представляло собой специальный метательный снаряд, представляющий собой бумажную трубку, раскрывающуюся горизонтально. Внутри полость трубки разделялась на 2 или 3 отделения. К верхней части трубки прикреплялся бумажный или из искусственного щелка парашют. К нижней части привешивалось грузило с пистоном, который через фитиль был соединен с пороховницей в нижней части трубки. В трубку помещали 12 домашних и 6 диких мышей, зараженных чумными палочками. Туда также помещали блох, сосавших кровь зараженных мышей (их завертывали в бумагу).

Эти устройства сбрасывали в тылу противника: над его базами, воинскими частями и большими городами. При соприкосновении с землей трубка раскрывалась на две части, мелкие животные и блохи разбегались. Пистон поджигал фитиль, порох вспыхивал и бумажная трубка с парашютом сжигались дотла, не оставляя никаких следов. Японцы, были твердыми сторонниками «крысиной теории» распространения чумы, и поэтому они надеялись, что в результате такой диверсии обязательно возникнет сначала чумная эпизоотия среди местных грызунов, а потом упорная эпидемия бубонной чумы среди местного населения, которая, в свою очередь, даст вспышку легочной чумы. Однако ни того, ни другого, ни третьего не происходило.

Плавучая бутылка. Являлась сосудом с длинным горлышком, вместимостью около 5 л, предназначенным для наполнения культуральной суспензией бактерий. На конце горлышка был установлен дистанционный взрыватель с небольшим количеством пороха. Находясь в воде, такая бутылка, почти вся погружалась в воду, оставляла только кончик горлышка на поверхности воды. Эти сосуды предназначались для атаки речных линий, морского побережья, если определенно известно, что враг пользуется этой речной водой для питья или купания.

Здесь описаны не все конструкции биологических боеприпасов, разработанных японцами с 1933 по 1945 г., а только наиболее распространенные. В описании этих мертворожденных конструкций нет необходимости, но об этом ниже.

Самое же большое недоумение у Исии вызвали неудачи опытов по инфицированию людей распыленными бактериями. Специалисты отряда № 731 столкнулись с техническими трудностями, которые ни они не смогли преодолеть, ни американцы, применявшие БО в 1952 г. во время войны на Корейском полуострове. Еще были живы очевидцы эпидемии легочной чумы в Маньчжурии 1910—1911 гг., распространившейся на огромные территории «сама собой». Однако попытки вызвать ее искусственно показали обманчивость многих, существовавших тогда представлений как о патогенезе и эпидемиологии легочной чумы, так и о поражающих свойствах самого БО. Например, на судебном заседании 26 декабря подсудимый Карасава показал следующее: «…В десяти метрах от этих подопытных поместили баллон, в котором находилась жидкость с чумными бактериями. Этот баллон взрывался. Но, как мне известно, после этих опытов выяснилось, что заражение не удалось, что инфекция через дыхательные органы не проникла». По словам другого бывшего сотрудника отряда, на полигоне близ станции Аньда они расстилали белые полотнища, затем распыляли с самолета водную суспензию из двадцати тысяч яичных желтков, чтобы выяснить, как будет распределяться по поверхности земли распыляемый материал. Метод поражения людей с помощью бактериального аэрозоля так остался не отработаным Иссии до конца войны.

«Японский метод». Так тогда называли наиболее часто используемый японцами прием распространения чумных блох среди китайского населения. Его суть в следующем. Рано утром самолеты сбрасывают зараженных блох, затем в течение целого дня производят бомбардировку, чтобы заставить людей длительное время находиться в бомбоубежищах. Вечером, когда они возвращаются домой из убежищ, масса блох уже успевает рассеяться, и люди не замечают ничего подозрительного.

Поиск диверсионных отравляющих веществ. Целью таких исследований было получение стойкого, удобного в обращении отравляющего вещества для диверсионной работы. Объектом заражения были продукты питания. В ходе исследований сотрудники отряда № 731 обратили внимание на устойчивый к высокой температуре яд рыбы фугу (тетродотоксин открыт в 1909 г. японским исследователем Тахарой).

Отряд № 731 и Военно-медицинская академия совместно работали над получением концентратов этого яда. Было обнаружено, что яд эффективно действует на человека и может быть практически применен для диверсионной деятельности. Не трудно представить, сколько людей погублено вместо морских свинок. Производство концентрата тетродотоксина осталось незаконченным. В ноябре 1944 г. эксперименты были прерваны налетом американских бомбардировщиков В-29 на Токио, а в апреле 1945 г. Военно-медицинская академия была разрушена пожаром, и работы по изучению диверсионных свойств токсинов здесь прекратились сами собой.

Для исследования диверсионной пригодности биологических токсинов в отряде № 731 была создана оперативная исследовательская группа Кусами (фармакологические исследования). Исследования по синтезированию химических ОВ велись именно в его группе, для чего в отряде находилось восемнадцать дипломированных фармацевтов.

По свидетельству бывших сотрудников, в отряде № 731 была еще одна родственная подразделению Кусами оперативная исследовательская группа. В ней занимались разработкой техники покушений на высший командный состав противника и испытанием новых орудий убийства. Группа Сэкитори работала в условиях строжайшей секретности даже внутри отряда. В отличие от группы Кусами, здесь отрабатывались практические методы террористической деятельности. Сотрудники группы Сэкитори, как и их шеф, после войны предпочли не попадаться на глаза ни американцам, ни русским. Сведений об этой группе нет.

Представление японских военных о роли биологического оружия в войне. Имея большой практический опыт бактериологических диверсий, Исии стремился отказаться от традиционного со времен Первой мировой войны, но малоэффективного способа ведения бактериологической войны, заключавшегося в засылке на территорию противника небольших диверсионных групп. Он считал, что бактериологическое оружие должно играть важную роль в современных стратегических операциях, и убедил в этом японское командование.

Начальник оперативно-стратегического отдела штаба Квантунской армии, допрошенный во время предварительного следствия 7 декабря 1949 г. как свидетель, показал следующее:

«Вопрос: Скажите, каким образом предполагалось применение бактериологического оружия Квантунской армией против Советского Союза?

Ответ: Применение бактериологического оружия против Советского Союза должно было быть в соответствии с указаниями генерального штаба. В оперативные планы применение бактериологического оружия против Советского Союза не включалось, так как применение смертоносных бактерий являлось только одним из видов оружия, предназначенного для осуществления уже имевшихся оперативных планов. Однако эти вопросы обсуждались в соответствующих отделах штаба. Так, лично я по оперативному отделу после соответствующего изучения этого вопроса представил свои соображения о способах применения бактериологического оружия против СССР начальнику штаба Касахара Юкио. Я доложил Касахара о том, что в случае возникновения с Советским Союзом военных действий бактериологическое оружие должно быть применено с помощью авиации. В частности, я доложил Касахара о том, что на случай войны с Советским Союзом бактериологическое оружие должно быть применено в районе городов: Ворошилова (Уссурийск), Хабаровска, Благовещенска и Читы, т.е. в тыловых районах Советского Союза.

Заражение этих районов должно было производиться путем сбрасывания бактериологических бомб и распыления бактерий с самолетов. Для этой цели должны были быть использованы самолеты авиационных соединений Квантунской армии.

Вопрос: Однако для этой цели должны быть специальные самолеты?

Ответ: Нет, для этой цели могли быть использованы обычные самолеты. Для сбрасывания бактериологических бомб — обычные бомбардировщики, а для распыления бактерий — любые самолеты, так как аппаратура, необходимая для распыления бактерий, была очень несложной, и ее можно было приспособить на любой самолет.

Эти свои соображения, как я уже сказал, я высказал начальнику штаба Касахара, и он в общих чертах их одобрил. Все эти мероприятия не включались в оперативный план, но при изучении этих вопросов я исходил из общей обстановки операций, намеченных оперативным планом.

Этот доклад Касахара я сделал после полученных указаний военного министерства об увеличении производства бактериологического оружия. Дело в том, что после получения указаний об увеличении производства бактериологического оружия Касахара мне поручил изучить вопрос о возможностях его применения против Советского Союза в случае необходимости. Я этот вопрос изучил и сделал соответствующий доклад Касахара, который, как я уже сказал, одобрил мои соображения.

Вопрос: Какие основные виды бактериологического оружия были приняты на вооружение Квантунской армией?

Ответ: К 1945 году в качестве основных видов бактериологического оружия были утверждены: бактериологическая бомба, способ распыления бактерий с самолетов и наземный способ — диверсии. Я думаю, что эти основные способы были утверждены генеральным штабом Японии.

Вопрос: Какие виды бактериологического оружия были рассмотрены и утверждены главнокомандующим Ямада?

Ответ: В бытность главнокомандующим Ямада им были рассмотрены и затем утверждены два основных способа, которые были как бы окончательно усовершенствованы к этому времени. Я имею в виду бактериологическую бомбу “системы Исии” и способ распыления с самолетов блох, зараженных чумой.

Вопрос: Каким образом предполагалось практическое применение бактериологического оружия?

Ответ: Мне как начальнику оперативно-стратегического отдела штаба Квантунской армии известно, что практическое применение бактериологического оружия должно было осуществляться с помощью специальных кадров, имевшихся в отрядах и их филиалах. Другими словами, в случае необходимости отряды и филиалы должны были выделить соответствующее количество специалистов, в распоряжение которых должны были быть приданы прошедшие специальную подготовку еще в мирное время солдаты. Эти солдаты в мирное время набирались из различных частей японской армии и направлялись на курсы в отряды № 731 и № 100, где они вместе с санитарным делом проходили специальную подготовку и приобретали необходимые навыки по бактериологии. На эти курсы отбирали наиболее преданных солдат, но техники отбора я не знаю. После окончания курсов, в мирное время, они направлялись либо в филиалы, либо в отряды профилактики и водоснабжения, имевшиеся при частях и соединениях японской армии. В военное время они должны были быть использованы для применения бактериологического оружия».

Бывший главнокомандующий Квантунской армии Ямада Отозоо во время предварительного следствия 17 ноября 1949 г. рассказал, каким образом осуществлялось принятие на вооружение японской армии новых средств ведения биологической войны и кем планировалось их применение:

«Для изучения способов применения бактериологического оружия создавались специальные комиссии, в состав которых входили: начальник штаба Квантунской армии, начальник оперативно-стратегического отдела, соответствующий начальник бактериологического отряда № 100 или № 731 и отдельные штаб-офицеры. Председателем этих комиссий был начальник штаба. Командующий Квантунской армией в работе комиссий не участвовал. Решения комиссий по применению бактериологических средств войны представлялись командующему Квантунской армией и после его утверждения докладывались в генеральный штаб Японии. О принятии того или иного способа на вооружение генеральный штаб ставил в известность штаб Квантунской армии, в свою очередь штаб Квантунской армии отдавал соответствующее распоряжение отрядам № 731 и № 100 о массовом производстве необходимых эпидемических бактерий. Обеспечение бактериологических отрядов № 731 и № 100 всем необходимым оборудованием, сырьем и материалами осуществлялось военным министерством Японии в соответствии с требованиями генерального штаба о производстве того или иного вида бактериологического оружия. Применение бактериологического оружия и формирование необходимых частей, предназначенных для практического использования бактериологического оружия, планировались генеральным штабом Японии на основании соответствующей информации штаба Квантунской армии».

На другом судебном заседании он признал, что бактериологическое оружие против Советского Союза в случае возникновения военных действий должно быть применено с помощью авиации для заражения тыловых районов и путем проведения диверсионных мероприятий по линии отряда № 100.

105. Главнокомандующий Квантунской армией генерал Ямада (третий справа) при вручении советскими представителями ультиматума о капитуляции. Чанчунь, август 1945 г. Военным трибуналом Приморского военного округа «за руководство преступной деятельностью подчиненных ему отрядов №№ 731 и 100» приговорен к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на 25 лет

Ямада также заявил, что если бы военные действия с Советским Союзом не возникли, то бактериологическое оружие могло бы быть применено против США и других западных стран.

Факты применения биологического оружия, ставшие известными. Один из бывших сотрудников отряда, касаясь показаний Исии о количестве проведенных экспериментов с бактериологическими бомбами, заявил Моримуре следующее: «Испытания бактериологических бомб проводились в течение десяти лет: сначала просто осуществлялись наземные взрывы, затем стали проводить эксперименты на полигоне Аньда с использованием “бревен” и, наконец, бомбы начали применять в ходе боев в Пекине и в районах Северного Китая. Самолеты отряда № 731, несущие на борту бомбы с бактериями сибирской язвы, делали по несколько вылетов в неделю. Самолет-разведчик, тип 94, для одного вылета брал на борт 4 бактериологические бомбы, а самолет-бомбардировщик — 12 бомб. Общее число экспериментов никак не две и не три тысячи, а десятки тысяч...»

Учитывая огромную протяженность фронтов и нерешенность многих технических проблем по производству и накоплению биологических агентов, японцы были вынуждены создавать многочисленные организации, занимающиеся их наработкой в непосредственной близости от места предполагаемого применения.

По данным Моримура, американскими следователями в 1946 г. было установлено, что Управление по водоснабжению и профилактике японской армии имело в своем составе обычные (штатные) и оперативные части в самой Японии и на местах боевых действий за пределами страны. К июлю 1938 г. вне Японии они были размещены в 5 городах:

а)  Управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии (Харбин);

б) Управление по водоснабжению и профилактике частей армии вСеверном Китае (Пекин);

в)  Управление по водоснабжению и профилактике частной армиив Центральном Китае (Пекин);

г)  Управление по водоснабжению и профилактике частей армии вЦентральном Китае (Нанкин);

д)  Управление по водоснабжению и профилактике частей армии вЮжном Китае (Кантон);

е)  Управление по водоснабжению и профилактике частей армии вюжных странах (Сингапур).

Следовательно, такие части Управления по водоснабжению и профилактике были приданы армии каждого направления. Они подчинялись командующему армией по месту дислокации. Исии подчинялся, таким образом, одному из командующих армий.

Отделы профилактики в самой Японии, имевшие оперативный характер, включали дивизионные отделы по водоснабжению и профилактике и отделы военных округов; вне Японии это были полевые и дивизионные отделы по водоснабжению и профилактике. Так же как и постоянно дислоцированные органы управления, его оперативные части были приданы соответствующим войсковым соединениям и непосредственно подчинялись командующим этими соединениями.

Чем занимались такие «управления» и какими производственными мощностями они обладали, можно судить по показаниям свидетеля Сато Сюндзи во время предварительного следствия 6 декабря 1949 г.:

«Действительно, под моим руководством имевшийся в нанкинском отряде “Эй” № 1644 учебный отдел готовил кадры бактериологов ежегодно до 300 человек с целью использования их в бактериологической войне. Я, с марта 1944 года, будучи начальником санитарного управления 5-й армии, входившей в состав японской Квантунской армии, оказывал активную помощь и поддержку филиалу № 643 отряда № 731 в увеличении производства бактериологического материала. С этой целью в мае 1945 года мною был издан специальный приказ частям 5-й армии о вылавливании грызунов, необходимых для производства бактериологического оружия» и направлении их в филиал № 643 отряда № 731.

Вопрос: Уточните свои показания относительно производственной мощности нанкинского отряда «Эй» № 1644 и о наличии в нем технического оборудования.

Ответ: Производственная мощность нанкинского отряда “Эй” № 1644 по изготовлению смертоносных бактерий была до 10 килограммов за цикл. Для изготовления этого количества бактерий в отряде “Эй” имелось техническое оборудование: культиваторов Исии около 200, одна инкубатор-комната размером 5*5*3 метра, два автоклава цилиндрической формы размером в диаметре 1,5 метра, длиной 2,5 метра, инкубаторов, примерно 40–50, паровых стерилизаторов 40–50, котлов Коха, примерно 40–50, и для варки питательной среды в отряде имелись большие стеклянные колбы, но сколько их было, я сейчас не помню».

К этим «управлениям» надо добавить еще «походные лаборатории», которые производили бактерии буквально на месте диверсии (см. ниже показания Хиразакура Дзенсаку). Таким образом, японская армия имела не только отряд № 731, но и подобные ему формирования в Северном, Центральном и Южном Китае и в странах южных морей.

Полная картина применения японцами во Второй мировой войне биологического оружия, а в особенности зверств, совершаемых для проверки его свойств, вряд ли может быть восстановлена полностью.

Бактериологические диверсии против СССР. Начались с операций специальных отрядов смертников еще во время первых столкновений японских и советских войск. Ниже приведена выдержка из показаний подсудимого Ниси Тосихидэ — начальника учебно-просветительного отдела отряда № 731, данных им трибуналу 26 декабря:

«Вопрос: Что вам известно о применении бактериологического оружия?

Ответ: Мне известно о применении отрядом Исии бактериологического оружия во время инцидента у Халхин-Гола. В июле 1944 года я из филиала Суньу был переведен на должность начальника учебного отдела 731-го отряда на ст. Пинфань. Работу я принимал от своего предшественника полковника Санода. В тот же день полковник Санода выехал в Японию. Я вскрыл его сейф и нашел документы, говорившие о применении бактериологического оружия во время Номанганского инцидента, т.е. у реки Халхин-Гол. Тут имелись негативы фотографий того времени, список смертников, принимавших участие в этой операции, и приказ майора Икари. Я помню сейчас, что в отряд смертников входили два офицера, около 20 унтер-офицеров и рядовых. Под этим списком шли подписи, сделанные кровью. Вопрос: Чья подпись была первой?

Ответ: Начальника отряда Икари. Далее следовал целый ряд детализирующих приказов Икари, а именно, как рассаживаться на автомашины, как использовать банки из-под керосина, затем несколько указаний о том, как возвращаться. Из этих двух документов мне стало понятным, что отряд смертников из 20–30 человек заразил бактериями реку Халха».

В соответствии с планом «Кан-Току-Эн» (план развертывания Квантунской армии для нападения на СССР, принятый летом 1941 г.), отрядами №№ 731 и 100 была развернута специальная подготовка офицеров и унтер-офицеров по освоению и применению биологического оружия. К этому времени уже были испытаны первые модели бактериологических бомб системы Удзи, разработана и освоена технология получения микроорганизмов в количествах, достаточных для осуществления как бактериологических диверсий, так и массированных ударов с применением авиации. Наиболее эффективным агентом биологического оружия японцами считался возбудитель чумы.

В 1942 г. японцами проведена тщательная разведка пограничных районов СССР именно в целях подготовки к масштабным бактериологическим диверсиям. Обвиняемый Хиразакура Дзенсаку показал на предварительном следствии 6 декабря 1949 г. следующее:

«В июле—августе 1942 года я принял участие в экспедиции в район Трехречья, называвшейся “летними маневрами”. Эта экспедиция имела своей целью исследовать возможности применения бактерий сибирской язвы и сапа в естественных условиях, приближенных к району вероятных военных действий — у границ Советского Союза. Во время этой экспедиции проводились опыты по заражению сапом реки Дербул и водоемов, а также опыты по заражению сибирской язвой почвы и травяного покрова. Микробы для этой цели вырабатывались в походной лаборатории и испытыва-лись на лошадях, овцах и морских свинках.

С июня 1944 года я в группе научных сотрудников отряда № 100 находился в Северо-Хинганской провинции и по приказанию командования Квантунской армии занимался сбором сведений разведывательного характера, а именно: выявлял наличие и количество скота у населения в пограничных с Советским Союзом и Монгольской народной республикой районах, устанавливал состояние этого скота, наличие летних и зимних пастбищ, участков сенокошения, состояние дорог и водоемов. Эти сведения необходимы были японскому командованию для того, чтобы в случае войны с Советским Союзом произвести массовое заражение скота с целью бактериологических диверсий.

Как мне было известно от начальника отряда № 100 генерал-майора Вакамацу, авиация на основании собранных мною сведений будет производить распыление бактерий сапа, сибирской язвы и вируса чумы крупного рогатого скота для заражения скота в пограничных с Советским Союзом и Монголией районах в случае возникновения войны».

Отрядом № 100 по указанию штаба Квантунской армии систематически направлялись на границы СССР бактериологические отряды, производившие на протяжении ряда лет в диверсионных целях заражение пограничных водоемов, в частности рек в районе Трехречья. Диверсии планировалось осуществлять и в зимнее время. Тот же Хиразакура Дзенсаку 6 декабря 1949 г. на допросе во время предварительного следствия показал следующее:

«Признаю себя виновным также и в том, что во время нахождения в Северо-Хинганской провинции я по приказанию генерал-майора Вакамацу закупил скот (10 телят) для использования его в опытах, проводимых ранней весной 1945 года в районе реки Южный Хангол. От участника этих опытов майора Ямагучи мне известно, что во время опытов, именуемых “зимними маневрами”, проверялось действие вируса чумы рогатого скота и овечьей оспы в зимних условиях путем их распыления по снегу и по разбросанному по нему корму.

Опыты проводились в условиях, в которых должны были осуществляться бактериологические диверсии против Монгольской народной республики, ибо известно, что скот в Монголии в зимнее время питается подножным кормом».

Фактически это была необъявленная бактериологическая война против СССР, которая велась под видом эксперимента. Но деятельность отряда № 731 оставила в СССР другие кровавые следы.

Загадка гибели профессора Великанова. Гибель И.М. Великанова — бывшего начальника Биотехнического института РККА — каким-то образом связана с развертыванием в Японии программы создания БО и организацией отряда № 731 в Маньчжурии.

И.М. Великанов прибыл в Японию 15 октября 1934 г. на международную конференцию обществ Красного Креста в составе делегации Красного Креста СССР. Сам он отношения к Красному Кресту не имел, и нет сомнения в том, что его работа в составе этой делегации была прикрытием какого-то другого, очень важного задания, для выполнения которого был необходим человек, имеющий знания в области бактериологического оружия. К этому времени советской разведкой уже было установлено предназначение объекта, построенного японцами у станции Пинфань в Маньчжурии.

Как следует из анализа дальнейших событий, японские власти знали, какую организацию представляет в действительности профессор Великанов. Поэтому можно предположить, что его визит был согласован по дипломатическим каналам.

Внешне дело И.М. Великанова выглядит как небольшая составляющая масштабных репрессий, осуществленных Сталиным в рамках ликвидации «антисоветского военного заговора, подготовлявшего антисоветский вооруженный переворот с целью свержения советской власти» («Дело Тухачевского»), инспирированное германской разведкой. Но Тухачевский на И.М. Великанова и З.И. Михайлову (супруга Великанова — старший специалист этого же института) показаний не давал, хотя он назвал фамилии 20 руководящих работников, лично им завербованных и еще 44 фамилии участников заговора.

В 1993 г. В.И. Великанов выяснил почему третий пункт приговора военной коллегии его отцу гласил: «...Великанов в бытность свою в Японии в 1934 г. был завербован для шпионской и террористической деятельности японской разведкой и эту деятельность проводил вплоть до ареста...» В показаниях Х.Г. Раковского (1879—1941), с которыми был ознакомлен В.И. Великанов, содержатся важные подробности повышенного внимания японского командования к И.М. Великанову. В Токио член исполкома Красного Креста Найда и Великанов жили в одной комнате. Найда сообщил Раковскому, что «...как Великанов не конспирирует, он все же не может скрыть того, что он ведет какие-то самостоятельные переговоры с представителями японского правительства, с военными сферами. Военный министр Японии генерал Араки выказывал Великанову особые знаки внимания. Он предложил Великанову сесть рядом с ним во время фотографирования».

Действительно, такой человек, как Араки, не стал бы выказывать знаки внимания гражданскому члену делегации Красного Креста. Сам И.М. Великанов на следствии встречи с Араки не отрицал, но категорически отказался признать, что тот «вербовал его на шпионскую работу». Видимо, миссия, с которой И.М. Великанова посылали в Японию, удалась. И.М. Великанов (1998) вспоминает: «Отец вернулся из Японии уставшим, но в хорошем настроении».

Раковский был арестован 27 января 1936 г. 8 сентября 1937 г. на одном из допросов показал: «Я ехал в одном купе в Москву из Владивостока с Великановым. Я его спросил, чего касались переговоры с Араки? Великанов уклончиво ответил, что он принял задание японского военного министра, связанное с его специальностью, о характере которого он воздержался говорить ввиду его особой секретности».

Правду ли говорил Раковский, или его показания были «привязаны» к какой-то другой информации, сегодня уже не установить. Раковский был осужден на 20 лет, но в октябре 1941 г. его судили повторно и расстреляли в Медведевском лесу около Орла. В следственном деле Великанова есть пробел продолжительностью почти 3 месяца. Следствие по каким-то причинам постоянно отрабатывало «японскую версию». Вот выдержка из последнего протокола допроса от 10 марта 1938 г.:

«Вопрос: Вы пытаетесь скрыть свою шпионскую деятельность. Сейчас, когда эта сторона ваших преступлений установлена, ваше отрицание следствие может расценивать не иначе как продолжение вашей провокационной шпионской работы.

Ответ: Я продолжаю отрицать обвинение меня в шпионаже.

Вопрос: Помимо тех показаний, ранее вам предъявленных, изобличающих вас в шпионаже, вам предъявляются показания Халепского (бывший министр связи) в части, где он излагает ваш разговор с ним о вашей связи с японскими военными кругами. Имел место такой разговор?

Ответ: Нет. Подобного разговора у меня с Халепским не было. Это я отрицаю.

Вопрос: Вы хотите сказать, что Халепский вас оговаривает?

Ответ: Да, очевидно.

Вопрос: Чем же это объяснить? Разве Халепский с вами имеет личные счеты, в силу которых ему понадобилось вас оговаривать?

Ответ: Не знаю, чем это объяснять. Личных счетов у меня с ним не было никогда.

Вопрос: Разве Халепский не ваш сообщник по предательской деятельности?

Ответ: Нет, о его предательской деятельности мне ничего не известно.

Вопрос: Вам предъявляются показания Халепского, из которых устанавливается, что он является Вашим сообщником по антисоветской деятельности.

Ответ: Я отрицаю показания Халепского, так как они не отвечают действительности. Он моим сообщником никогда не был.

Собственноручная подпись — Великанов».

Почему такие показания на Великанова дал Раковский, а вернее, почему ему такие вопросы о Великанове задавали во время следствия, понятно. Раковский — известный в те годы дипломат, один из организаторов Коминтерна и темная личность международного масштаба (подробнее о нем см. в книге Ландовского И., 1991). Раковский был связан с советским послом в Японии Юреневым, поддерживавшим связь с японской разведкой и тайным троцкистом с 1926 г. В сентябре 1934 г. Раковский в составе той же советской делегации, в которую был включен И.М. Великанов, выехал в Японию на международную конференцию обществ Красного Креста (Сайерс М., Кан А., 1947). И.А. Халепский (1893—1938) до революции был портным. Во время судебных процессов конца 1930-х гг. он дал показания не только на Великанова, но и еще почти на 100 человек. О мотивах Гендлера, Фишмана, Рейнера, Коссовского и некоторых других лиц, изобличивших Великанова, как «вредителя», и с которыми он был связан по профессиональным вопросам, не стоит даже говорить.

Но следователей продолжала интересовать деятельность Великанова в Японии даже после его расстрела 8 апреля 1938 г. 13 мая того же года был арестован известный чумолог, директор Института микробиологии Туркмении Сукнев Владимир Всеволодович (1893—1946). Но Сукнев не был новичком в следственных действиях. Он провел два года в иркутской тюрьме при белых. Сукнев показал, что Великанов в 1930 г. предложил ему вступить в организацию, руководимую Бухариным, Рыковым и Томским, и что на основании директивы, полученной от Великанова, он в Саратове «организовал подготовку биологических диверсий во время войны» (тогда В.В. Сукнев работал в институте «Микроб», интересная информация о его научной деятельности в эти годы содержится в книге Еременко В.И. с соавт., 2000). Сукнев показал, что в 1930 г. во время поездки в Париж на съезд микробиологов он передал от Великанова письмо с секретными данными профессору Митальникову. Впоследствии он неоднократно передавал Великанову секретные сведения для французской разведки. Свою «преступную связь с Великановым» Сукнев подтвердил на допросе 20 августа 1938 г. Но далее происходит странное. На следующих допросах Сукнев отказался от своих показаний и заявил, что все его признательные показания являются вымышленными и даны им в результате применения физических мер воздействия со стороны допрашивавших. В июне 1939 г. следствие по делу Сукнева было прекращено и он был освобожден из под стражи. Больше его не трогали. Умер Сукнев в Одессе от рака желудка и печени. «Связь» Великанова с французской разведкой почему-то не интересовала следователей НКВД.

Но вот другой известный чумолог, профессор А.М. Скородумов (1888—1939), давший показания о том, что Великанов поручил ему провести в интересах Японии акт бактериологической диверсии в Забайкалье с целью обеспечения интервенции против СССР (они предъявлены Великанову на допросе 6 ноября 1937 г.), был расстрелян.

В.И. Великанов (1998) обращает внимание на то, что его мать обвинялась во «вредительской и диверсионной деятельности», однако она не была обвинена в связях с французской разведкой, хотя и была в Париже в длительной командировке.

Зоя Ивановна и Иван Михайлович погибли, не признав себя виновными в предъявленных им обвинениях; они не дали показаний ни на других людей, ни друг на друга. А вот кто стоял за переговорами Вели-канова с Араки, мы уже не узнаем. Несомненно, что этот человек занимал в советской иерархии место значительно более высокое, чем Тухачевский, а через Великанова он искал выход на японскую программу бактериологического оружия. Можно предположить, что он уцелел во время кровавых чисток того времени.

Бактериологическая война против Китая. Документально установлено, что масштабное применение БО японской армией в боевых действиях в Китае осуществлялось уже в 1940 г.

Летом 1940 г. специальная бактериологическая экспедиция, возглавляемая начальником отряда № 731, генералом Исии, была направлена в район боевых действий в Центральный Китай. В районе Нимбо самолеты отряда № 731 произвели заражение территории противника чумой с помощью чумных блох, в результате чего там вспыхнула эпидемия чумы. Допрошенный во время предварительного следствия в Хабаровске обвиняемый Карасава Томио показал:

«...Во второй половине 1940 года от моего непосредственного начальника майора Судзуки я получил приказание изготовить 70 кг бактерий брюшного тифа и 50 кг бактерий холеры. При этом майор Судзуки мне пояснил, что распоряжение об изготовлении бактерий он получил от начальника отряда генерала Исии, который готовился для осуществления специальной экспедиции отряда по применению бактерий против китайской армии... Мною это распоряжение было выполнено. Одновременно, со слов сотрудников 2-го отдела, мне было известно, что для экспедиции генерала Исии 2-м отделом было выращено 5 кг блох, зараженных чумой, как распространителей этой инфекции. В сентябре месяце 1940 года генерал Исии с группой других офицеров отряда выехали в гор. Ханькоу и возвратились обратно в декабре 1940 года. Офицеры, выезжавшие с генералом Исии, по возвращении в отряд рассказывали, что применение блох, зараженных чумой, дало положительные результаты. В результате распространения блох вспыхнула эпидемия чумы. Один из участников этой экспедиции, майор Нодзаки, в качестве доказательства показал мне китайскую газету, где была помещена статья, в которой указывалось, что в районе города Нимбо вспыхнула эпидемия чумы. Далее автор статьи делал правильный вывод о том, что виновниками этой вспышки чумы являются японцы, так как очевидцы видели японский самолет, пролетавший в этом районе и что-то сбрасывавший на небольшой высоте. Указанную статью я читал лично сам».

Обвиняемый Ниси Тосихидэ показал во время предварительного следствия, что он лично видел в отряде № 731 секретный документальный кинофильм, отображавший боевые действия японского бактериологического отряда против китайских войск:

«...На экране были показаны следующие кадры: к самолетам прикрепляют специальные сосуды, причем в пояснении говорилось, что в этих сосудах помещены блохи, зараженные чумой... Самолет снят в воздухе над расположением противника. На земле видно какое-то движение китайских войск и населенный пункт.

Самолет возвращается на аэродром. Следует надпись “операция закончена”. Из самолета выходят Исии и Икари. Следует надпись “результаты”. На экране показана китайская газета и японский перевод. В китайской газете написано, что в районе Нимбо внезапно вспыхнула сильная эпидемия чумы».

Всего в Нимбо тогда чумой заболело 99 человек, из них 98 умерли. Жители города видели среди белого дня японские самолеты, которые низко кружились над городом и сбрасывали какие-то предметы. После налета в одной семье даже обнаружили блох во дворе на поверхности воды в аквариуме.

Помимо приведенных выше показаний обвиняемых Карасава и Ниси, факт переброски специальной экспедиции в район боевых действий в Центральном Китае подтверждается обнаруженными в архивах японской Квантунской армии документами. В частности, был обнаружен приказ бывшего командующего японской Квантунской армией генерала Умедзу от 25 июля 1940 г. № 659-Хэй, которым начальнику полевой железной дороги Квантунской армии предписывалось произвести переброску в Центральный Китай группы сотрудников отряда № 731 и специального особо секретного груза. Советскими следователями был найден изданный во исполнение этого приказа приказ начальника полевой железной дороги Квантунской армии генерал-лейтенанта Кусаба от 26 июля 1940 г. за № 178, в котором также была подчеркнута особая секретность груза, ввиду чего предлагалось не вписывать в график его наименования, и был указан маршрут станция Пинфань — Харбин — Мукден — Шаньхайгуань и Тяньцзин.

В 1941 г. состоялась экспедиция отряда № 731 в Центральный Китай в район города Чандэ. Во время этой экспедиции японские самолеты произвели заражение местности чумными блохами.

В 1942 г., в момент отступления японских войск на одном из участков боевых действий в Центральном Китае отрядом № 731 была организована еще одна экспедиция. О подготовке экспедиции обвиняемый Карасава во время предварительного следствия показал:

«...Экспедиция под руководством генерала Исии против китайских войск состоялась в середине 1942 года.

...Перед этой экспедицией, для ее осуществления, под моим руководством, по распоряжению того же майора Судзуки было изготовлено 130 кг бактерий паратифа и сибирской язвы. Насколько мне известно, в этой экспедиции использовались и блохи как распространители эпидемий... Для проведения экспедиции генерал Исии с группой выезжал в Центральный Китай, где в это время японские войска отступали. Используя отступление войск, участники экспедиции распространяли бактерии на оставляемой территории для поражения эпидемиями наступающих китайских войск».

Показания обвиняемого Карасава во время предварительного следствия подтвердил другой обвиняемый, Кавасима Киоси:

«...В июле 1942 года, после предварительной подготовки, экспедиция несколькими партиями направилась в Центральный Китай...»

«Способ применения бактериологического оружия в этом случае являлся наземным, и заражение территории производилось по принципу диверсионных действий...»

«Наступающие китайские войска вступали в зараженную зону и подвергались действию бактериологического оружия».

В этой операции, как подтвердил во время предварительного следствия Мисина Такаюки, бывший начальник информационно-разведывательного отдела штаба 13-й японской армии, участвовали сотрудники бактериологического отряда «Эй». Далее мы приведем описание одной такой атаки и ее последствий.

Чума от дьявола в Чандэ. Около 5 ч туманным утром 4 ноября 1941 г. одиночный японский самолет, пролетавший на небольшой высоте над китайским городом Чандэ, сбросил вместо бомб зерна пшеницы и риса, кусочки бумаги, ватную набивку и некоторые не установленные мелкие объекты. Эти материалы упали главным образом в Цзиясяне на улице Гуанмяо (район «А» по карте) и вокруг района восточных ворот (район «Б» по карте) города. После отбоя воздушной тревоги (в 17 ч.), образцы рисовых зерен были собраны и посланы полицией в госпиталь Гуанде для микробиологического исследования (рис. 106).

106. Схема китайского города Чанде с обозначением районов,подвергшихся бактериологическому нападению с воздуха 4 ноября 1941 г.(из «Доклада международной научной комиссии по расследованию фактовбактериологической войны в Корее и Китае», Пекин, 1952)

До 11 ноября ничего не случалось, но через 7 дней после «воздушного инцидента» первый случай чумы привлек внимание медицинской службы города. Заболевшей была девочка 11 лет, проживающая на улице Гуанмяо (район «А»), которая стала жаловаться на жар (39,1°С) утром этого дня. Она поступила в госпиталь Гуандэ. За исключением присутствия в крови микробов, морфологически похожих на Pasteurella pestis, других положительных клинических данных не было обнаружено. Девочка умерла 13 ноября, и только вскрытие дало очень веские подозрения на наличие чумы. В 3-х мазках из внутренних органов также, как и в мазке крови, были обнаружены биполярные палочки, морфологически похожие на P. pestis.

12   ноября внимание врачей привлекли два других случая. Оба больные были с высокой температурой и с увеличением желез в паху (бубоны). При исследовании мазков из пунктатов бубонов, в обоих случаях установлено присутствие P. pestis. Один больной умер 13-го, другой — 14 ноября. Они проживали в районе восточных ворот (район «Б»).

13   ноября неожиданно умер другой больной. При опросе родственников установили, что у него с 11 ноября держалась высокая температура. Была произведена пункция печени. Исследование мазка обнаружило присутствие микроорганизмов, похожих на чумные бациллы. Больной проживал по улице Чанцин, в районе восточных ворот (район «Б»).

Следующий больной поступил в госпиталь 19 ноября с высокой температурой, бредом, бубонами, последние замечены были 18 ноября.

Больной умер в госпитале в день поступления. Вскрытие не позволило обнаружить явные патологические изменения, характерные для чумы.

Последний больной, мужчина 28 лет, проживавший по улице Гуанмяо (район «А»), 23 ноября слег в постель с высокой температурой, слабостью и наличием бубонов, на следующий день он умер. Он был обследован доктором Чэнь Вэнь Гуем (специалист по чуме, получивший подготовку в Индии), заведующим экспертной группой школы по подготовке военных медработников, который приехал в район Гуйяна с обследовательским отрядом. Чэнь Вэнь Гуй установил при посмертном вскрытии, что заболевание является бубонной чумой. Этот диагноз был подтвержден заражением животных и выделением культуры P. pestis.

Так как Чандэ ранее никогда не был поражен чумой, то одновременное возникновение заболеваний в районах города, куда были сброшены какие-то предметы с японского самолета, вызвало у китайских властей подозрение о применении японской армией бактериологического оружия.

Эпидемиологическое расследование показало следующее. Вспышка чумы в Чандэ не могла возникнуть вследствие заноса инфекции из соседних эпизоотических районов. Ближайшим к нему зараженным чумой городом тогда являлся Чжусянь, расположенный в южной провинции Чжэцзян. Он находится примерно на расстоянии 2 тыс. км по суше и по речным коммуникациям. Кроме того, все заболевшие в Чандэ являлись местными жителями и не покидали город и его окрестности.

Блох, зараженных чумой, не нашли. Этому способствовало несколько обстоятельств. Во-первых, до появления чумы в городе их и не искали. Во-вторых, после налета на город прошло еще почти 12 ч., прежде чем была отменена воздушная тревога. В результате чего блохи могли за это время покинуть тряпье и зерна и скрыться в близлежащих домах с более подходящей для них температурой и влажностью. Это расселение блох могло закончиться задолго до того, как зерна и тряпье были подметены и сожжены после окончания воздушной тревоги. Потому местные жители не обратили внимания на наличие насекомых среди сброшенных с самолета предметов.

Для того чтобы привлечь крыс, вместе с блохами японцы сбросили зерна риса и пшеницы. Тем самым они надеялись вызвать среди них чумную эпизоотию и увеличить количество инфицированных возбудителем чумы блох среди местного населения. Но этого не случилось, т.к. все заболевшие чумой жители были обнаружены в течение 15 дней после «воздушного инцидента». Обычно заболевания чумой среди людей в Китае начинаются, по крайней мере, двумя неделями позднее крысиной эпизоотии, которая также требует некоторого времени для развития (приблизительно около 2 недель).

Если зараженные блохи были сброшены с самолета то, что же помешало им вызвать эпизоотию среди местных крыс? Во-первых, в естественных условиях крысы могут инфицироваться и из не известных сегодня источников возбудителя чумы. Во-вторых, для возникновения крысиной эпизоотии необходимо, чтобы количество крысиных блох (Xenopsylla cheopis) было бы соответствующе высоким. Хотя данных о численности таких блох в Чандэ тогда получено не было, все же вероятно, что ввиду холодной погоды они не были достаточно многочисленны, чтобы вызвать быстрое распространение заболевания среди крыс.

Наиболее вероятно, что зараженные блохи, сброшенные с зерном и другими предметами, непосредственно нападали на людей и только таким образом они вызвали вспышку чумы.

У большинства больных описываемой вспышки инкубационный период продолжался от 7 до 8 дней. Это указывает на то, что больные подверглись укусам зараженных чумой блох, вероятно, 11 и 12 ноября, т.е. спустя семь и восемь дней после «воздушного инцидента». Первый случай возник 11-го числа, т.е. через 7 дней после налета, второй случай также через неделю. Третий и четвертый случаи возникли 12-го числа, т.е. через 8 дней после налета.

Пятый больной, диагноз болезни у которого вызывал сомнение, заболел 18 ноября. Шестой больной, у которого была вне всяких мнений бубонная чума, работал в близлежащей деревне. Он пришел в город и в одном из зараженных районов прожил 5 дней: с 19 ноября по 23 ноября. Заболел он через 15 дней после «воздушного инцидента». Если предположить, что он был укушен блохой 19-го, возникает вопрос, могут ли зараженные блохи остаться живыми до 19 ноября? Ответ может быть только утвердительный, т.к. известно, что зараженные блохи могут неделями жить без пищи в соответствующих условиях.

Конец «Кухни дьявола». По сведениям Моримуры, вновь занявший в марте 1945 г. пост начальника отряда Сиро Исии изменил шифр отряда с № 731 на № 25202, а в мае на совещании руководства отряда он отдал распоряжение «об увеличении производства», в котором говорилось: «Война между Японией и СССР неизбежна. Теперь отряд должен мобилизовать все силы и в короткий срок увеличить производство бактерий, блох и крыс». Иными словами, стадия экспериментов на людях закончилась, теперь начинается реальная бактериологическая война и нужно наращивать производство БО в ожидании «дня X».

Бывший служащий отряда рассказал Моримуре следующее:

«Приказ значительно увеличить в течение ближайших двух месяцев производство, прежде всего бактерий чумы и тифа для заражения колодцев и водоемов, холеры и сибирской язвы для заражения рек и пастбищ был отдан 10 мая. В результате увеличения числа сотрудников группы Карасавы, работавшей на “фабрике по производству бактерий”, и перехода на 24-часовой производственный цикл одних только бактерий чумы было произведено не менее 20 килограммов, а если учесть и ранее произведенные, и сухие бактерии, то, я думаю, общая масса составляла 100 килограммов».

Хиразакура Дзенсаку 6 декабря 1949 г. на предварительном следствии показал следующее:

«Одновременно с указанной работой я по приказанию генерал-майора Вакамацу летом 1945 года закупил у населения Северо-Хинганской провинции 500 овец, 100 голов рогатого скота и 90 лошадей на отпущенные для этой цели 80 тыс. иен. От генерал-майора Вакамацу мне было известно, что в случае войны с Советским Союзом этот скот будет заражен сибирской язвой, сапом, чумой рогатого скота и овечьей оспой и с диверсионной целью оставлен в тылу советских войск, чтобы вызвать вспышку остроинфекционных заболеваний. Мне было известно, что для этой цели в места нахождения закупленного мною скота будет на самолетах доставлено необходимое количество вышеперечисленных бактерий, и скот будет заражен созданными диверсионными группами».

Число крыс было приказано довести до 3 млн. Для отлова крыс и мышей были организованы «ударные группы особого назначения», которые, погрузив на машины большое количество мышеловок, курсировали по улицам Харбина и Синьцзина, мобилизуя на отлов население.

В самом отряде, во всех его помещениях, даже в жилых, были установлены ограждения высотой около метра, внутри которых круглосуточно велось размножение грызунов.

Была поставлена задача произвести 300 килограммов чумных блох, то есть около миллиарда особей. В группе Танаки имелось 4,5 тыс. контейнеров для размножения блох, которые могли обеспечить получение 100 миллионов особей в течение всего лишь нескольких дней. В результате напряженной работы к лету 1945 г. в отряде № 731 имелся значительный запас бактерий, включавший, помимо 100 килограммов бактерий чумы, большое количество бактерий тифа, холеры, дизентерии, сибирской язвы.

Однако бактериологическая война не состоялась. Все что смогло сделать тогда руководство отряда, так это имитировать усиленную подготовку к такой войне. В русском квартале Харбина, практически на глазах советской разведки, отряды японцев демонстративно ловили мышей и крыс, подтверждая тем самым и без того уже давно ходившие здесь слухи, что на станции Пинфань у них есть завод по производству бактериологического оружия. По замыслу японского командования для Советского Союза эти сведения должны были быть предостережением, что Квантунская армия усиленно готовится к бактериологической войне. Это, как они полагали, должно вызвать настороженность у командования советских войск, концентрирующихся на границе с Маньчжурией, и тем самым отсрочить начало военных действий. Но они ошиблись.

После воздушных налетов на железнодорожные узлы, военные объекты и аэродромы в ночь с 9 на 10 августа советские войска неожиданно для японцев перешли в наступление силами трех фронтов. В некоторых местах за первый день наступления они продвинулись на 50 километров. Ямада потерял контроль над обстановкой на фронтах, и ни о каком массированном применении бактериологического оружия он даже не помышлял. Отряду № 731 было предложено действовать «по собственному усмотрению», а проще говоря «замести следы» и бежать.

Работы по эвакуации отряда начались в ночь с 10 на 11 августа. В памяти бывших сотрудников отряда они запечатлелись по-разному. Их воспоминания, рассказанные Моримуре, сходны только в одном: «Это были ужасные дни, похожие на кошмарный сон».

Моримура установил, что на совещании, собранном 10 или 11 августа по вопросам, связанным с эвакуацией отряда, резко столкнулись мнения Исии и генерал-майора Кикути — начальника 1-го отдела.

План эвакуации, на котором настаивал Исии, включал следующие пункты:

1)   главная задача — сохранение тайны отряда № 731;

2)   для этой цели в филиалы отряда в Хайларе, Линь-коу, Суньу, Муданьцзяне, находящиеся на пути наступления советских войск, уже посланы связные во главе с подполковником Ниси (начальником учебного отряда) с приказом уничтожить все материалы и другие вещественные доказательства, а всему личному составу покончить жизнь самоубийством;

3)   следует также приказать покончить жизнь самоубийством и всем членам семей служащих отряда, проживающим в «деревне Того»;

4)   находящихся в настоящее время в заключении подопытных всех до одного уничтожить, здания блока «ро» сровнять с землей, остальные сооружения отряда взорвать, прибегнув к помощи саперов;

5)   после этого личному составу, включая подростков-стажеров, организованно отступить на юг, в Тунхуа.

Причиной резкого спора между Исии и Кикути были второй и третий пункты плана. Генерал-майор Кикути настаивал на том, что, «поскольку в филиалах отряда № 731 много видных исследователей, нужно принять меры к их спасению, а не заставлять людей покончить жизнь самоубийством». Он в резкой форме потребовал «принять меры для эвакуации членов семей сотрудников отряда в Японию, которая должна проводиться под личным руководством начальника отряда».

В итоге Исии уступил Кикути, однако, судьба пленников была решена ими без всяких колебаний. К 10 августа заключенных в отряде было около 40 человек. Моримуре удалось выяснить обстоятельства их гибели. Ликвидацию «бревен» поручили сотрудникам отряда № 516. Орудием убийства подопытных стал цианистый водород, т.е. синильная кислота. Сотрудники отряда № 516 переходили от одной камеры к другой и бросали через смотровые окошки «бьющиеся» гранаты с синильной кислотой. Практически одновременно с тем, как сосуды разбивались о пол, бурно испарявшийся цианистый водород наполнял камеры (рис. 107).

107. Японская «бьющаяся»граната с синильной кислотой(фотография из книги «Medicalaspects of Chemical and BiologicalWarfare», 1997)

«Забрасывание колб в камеры продолжалось минут пятнадцать. Мы знали, что уничтожение подопытных людей — первый шаг на пути подготовки отряда № 731 к эвакуации. Всего мы, помнится, забросили 9 колб, потому что были ведь и пустые камеры, а кое-где одной колбой уничтожались 3–4 человека. Некоторые не умирали сразу, они кричали и стучали в стальные двери камер, издавали страшное рычание, раздирали себе грудь. Похоже, было, что перед нами обезумевшие гориллы в клетке», — рассказал Моримуре бывший служащий отряда, который своими глазами видел истребление подопытных. Сотрудники спецгруппы подходили и хладнокровно расстреливали в упор из маузеров агонизирующих людей.

О том, что происходило дальше, сообщил Моримуре другой бывший служащий отряда: «Убитых заключенных за ноги волокли в большую яму, вырытую около корпуса 7. Когда трупы заполнили ее, их облили бензином и мазутом и подожгли... Помнится, это было 11 числа после полудня. В печи, где обычно сжигали трупы, теперь сжигали препараты, агар-агар, огромное количество документов и приборов. В яме трупы горели плохо. Но поскольку была дорога каждая минута, обгоревшие тела кое-как забросали землей. Из земли то здесь то там виднелись руки и ноги, поэтому задачу сокрытия преступления никак нельзя было считать выполненной. В связи с этим руководство отряда отдало приказ “снова выкопать трупы и сжечь их полностью”. Служащие oтряда, выполняя эту работу, старались не смотреть на обезображенные трупы заключенных и с трудом сдерживали приступы тошноты». Судя по этим воспоминаниям, даже через много лет никто из служащих отряда не испытывал жалости или сострадания к своим жертвам, осталось только чувство тошноты.

Бактериологические диверсии осуществлялись везде, где было возможным в сложившейся обстановке. Вот что показал 29 декабря на процессе в Хабаровске вольнонаемный отряда № 100, свидетель Кувабара:

«Государственный обвинитель: Где вы служили?

Кувабара: В филиале № 2630 отряда № 100.

Вопрос: Расскажите суду, что вам известно о факте заражения лошадей сапом.

Ответ: Это было 20 августа 1945 года. Я направился тогда в конюшню нашего филиала и там увидел шесть работников нашего филиала. Это были сотрудники отряда Кубота, Икеда, Яда, Кимура, Исии и Хасегава. В этих конюшнях имелось 60 лошадей, которые содержались при отряде. Я не успел подойти к этой группе, как меня предупредили, что они производят заражение этих лошадей сапом путем введения бактерий сапа в овес. Тогда я ушел обратно в лабораторию филиала. Вернувшись в лабораторию, я увидел там пустые пробирки из-под культур сапа; затем я спросил у научного сотрудника Кимура, производили ли они заражение лошадей именно этими бактериями. Он подтвердил это и сказал, что лошадей заразили сапом.

Вопрос: Как потом поступили с лошадьми?

Ответ: Группа, производившая заражение, сломала изгороди и распустила лошадей в разные стороны. Все лошади разбежались по ближайшим селениям и по разным дорогам.

Вопрос: Не должны ли были зараженные сапом лошади служить источником возникновения эпидемии сапа?

Ответ: Да.

Вопрос: Этот факт имел место 20 августа 1945 года?

Ответ: Да.

Вопрос: То есть после приказа о капитуляции японской армии?

Ответ: Да.

Вопрос: Где были выращены бактерии сапа, которыми были заражены животные?

Ответ: Для этого использовались бактерии сапа, выращенные в бактериологическом отделении отряда № 2630».

После отправления эшелона с личным составом, вольнонаемными и членами их семей в направлении Харбина Исии проследил за его движением с самолета и на этом же самолете несколько раньше эшелона прибыл в Пусан.

Из Пусана Исии отплыл в Японию на специально зарезервированном для этого эсминце японских ВМС. В Японии он руководил операцией по уничтожению препаратов, находившихся в Лаборатории профилактики эпидемических заболеваний японской армии, в квартале Вакамацу в Токио, в Императорском университете в Киото и в медицинском институте города Канадзавы. Одновременно Исии организовал временную базу отряда № 731 на территории медицинского института в Канадзаве.

Попав в плен к американцам, Сиро Исии и Масадзи Китано не стали отрицать свою причастность к разработке бактериологического оружия. Наоборот, они поделились с новыми хозяевами всем тем опытом, который накопили в результате своих экспериментов на людях и тем самым сохранили свои жизни. Дело шло к схватке между сверхдержавами, и на фоне надвигающихся событий двумя повешенными японцами больше или двумя меньше, уже не имело значения. Победил циничный американский прагматизм.

108. Отряд китайских бонификаторов собирает зараженных насекомых, ошибочно сброшенных на снег американским самолетом (фотография из «Доклада международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае», Пекин, 1952)

Советской стороне было передано заключение, что «место пребывания руководства отряда № 731, в том числе и Исии, неизвестно и обвинять отряд в военных преступлениях, нет оснований». Американцы «надавили» и на своих китайских союзников. Когда осенью 1945 г. американский судья прибыл в город Чунцин (столица гоминьдановского Китая) для сбора материалов о преступлениях японцев на территории Китая, ему бактериологом Чэнь Вэнь Гуем был передан доклад о причинах чумы в Чандэ. Но гоминьдановское правительство не выдвинуло обвинений, поэтому Международный трибунал в Токио не рассматривал вопросов применения Японией бактериологического оружия.

Следы Исии и Китано обнаружились в годы Корейской войны. Фрагменты мелового контейнера для доставки инфицированных насекомых найдены 21 марта 1952 г. на кукурузном поле, на расстоянии 1 км от г. Куаньдянь (провинция Ляодун, Китай). Контейнеры данного типа представляют собой логическое развитие бомбы «системы Удзи». Они либо разрушаются в воздухе с помощью вмонтированного в них приспособления (на рисунке видны его фрагменты), либо разбиваются в момент падения на большое количество мелких и тонких кусочков, которые трудно обнаружить и которые быстро разрушаются под воздействием воды (рис. 109).

109. Осколки и ось американского контейнера типа «яичная скорлупа» (фотография из «Доклада международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае», Пекин, 1952

Среднее и низшее звенья личного состава, т.е. те люди, которых Исии хотел в конце войны убить, в течение долгого времени добросовестно выполняли три его последних приказа:

1)   по возвращении на родину скрывать свою службу в отряде № 731;

2)   не занимать никаких официальных постов;

3)   сотрудникам отряда связей между собой не поддерживать всю свою жизнь.

После смерти Исии в 1958 г. его могила стала для них объектом поклонения На центральном кладбище Токио установлен памятник сотрудникам отряда № 731, погибших при работе с опасными микроорганизмами (рис. 111).

111. Памятник сотрудникам отряда № 731 на центральном кладбище в Токио

Судебный процесс по делу японских военнослужащих, обвиняемых в подготовке и применении БО. После разгрома Квантунской армии в плен попало почти 600 тыс. японских военнослужащих. Советскими органами госбезопасности была проведена огромная работа по «фильтрации» всей этой массы пленных и выявлению среди них лиц, имевших отношение к японским исследованиям в области БО. Как следует из материалов судебных заседаний, были выявлены даже жандармы, занимавшиеся «спецотправками» и расстрелами подопытных людей. Вот как об этих событиях вспоминает Георгий Георгиевич Пермяков: «В 1945 г. я приехал в Хабаровск, меня назначили старшим переводчиком УВД. При управлении был особый лагерь № 2045 с улучшенными условиями, там содержались особо важные военные преступники, высшие чины. Я с ними работал. В 1946 г. из Москвы пришла шифровка — просили Хабаровский краевой центр МВД собирать материал о бактериологическом оружии, то есть допрашивать военнопленных и брать письменные показания. И тут мы “раскопали” 731 отряд. И установили, что в нашем лагере для военнопленных находятся три генерала, которые руководили этой работой. Они стали давать показания. Но не сразу.

Всего мы беседовали с 1000 военнопленных. От показаний рядовых солдат мы шли к допросам старших чинов и, в конце концов, с помощью очных ставок “раскололи” этих трех генералов. Мы выезжали в Харбин, опрашивали китайцев. Мы собрали огромный материал, которым гордились. Мы узнали, что принцип отряда — “Корни Лотоса”. Посадив одно семечко лотоса, можно увидеть, как этот цветок заполонит все озеро. Отделений отряда № 731 было много. Весь этот материал мы готовили для Токийского процесса — восточного “Нюрнберга”. Но там он не был использован.

20 октября 1949 г. я получил приказ явиться в приемную генерал-лейтенанта Долгих. Когда я пришел, там уже было десять известных мне переводчиков. Нас вызвали в кабинет, и Долгих сказал нам, что в Хабаровске будет проведен суд над японскими преступниками-бактериологами. И началась работа.

Японцы содержались в 1-й хабаровской тюрьме, нам там выделили помещение. Приехали большие следователи из Москвы. Я был старшим переводчиком, японцы все рассказывали без давления, допросы шли с 9 утра до 12 ночи. Выматывались все — и следователи, и переводчики, и заключенные.

…Недели за две до начала процесса в хабаровской тюрьме, где мы вели допросы, появилась группа хорошо одетых людей, державшихся особняком. Меня попросили быть переводчиком между этими людьми и японцами, ожидавшими суда. Я понял, что эта группа специалистов академика Н.Н. Жукова-Вережникова, и они великолепно разбираются в проблемах бактериологического оружия. Но я был переводчиком только на начальном этапе их знакомства с японскими генералами. Официально эта группа считалась экспертами на процессе».

Судебно-медицинская экспертиза на процессе осуществлялась группой экспертов во главе с действительным членом АМН СССР Н.Н. Жуковым-Вережниковым. Однако само определение вопросов экспертам было сделано трибуналом только 28 декабря 1949 г.

С 25 по 30 декабря в Хабаровске, в окружном Доме офицеров, прошел судебный процесс по делу 12 военнослужащих, обвиняемых в подготовке и применении БО. Дело рассматривалось в открытых судебных заседаниях Военным трибуналом Приморского военного округа в составе председательствующего генерал-майора юстиции Д.Д. Черткова и членов: полковника юстиции М.Л. Ильницкого и подполковника юстиции И.Г. Воробьева. Государственное обвинение поддерживал государственный советник юстиции 3 класса Л.Н. Смирнов. У подсудимых были адвокаты.

Николай Николаевич Жуков-Вережников (1908—1981)

Академик АМН СССР (1948), вице-президент АМН СССР (1949—1953), заместитель министра здравоохранения СССР, Главный консультант по особо опасным инфекциям Министерства здравоохранения СССР. На момент описываемых событий был крупным специалистом по эпидемиологии, генетике и иммунологии чумы. В 1940 г. вышла его монография «Иммунология чумы», в 1942 г. при разработке новой живой противочумной вакцины он испытал ее эффективность на себе с последующим заражением культурой вирулентного штамма живого чумного микроба. В годы Великой Отечественной войны возглавлял эпидемиологическую службу юго-востока СССР в системе государственного комитета обороны. В 1947 г. исследовал эффективность предложенной им схемы лечения чумы непосредственно в очаге этой болезни в Маньчжурии. Возможно, что он решал там и другие задачи, имеющие отношение к изучению деятельности отряда № 731.

Жуковым-Вережниковым проведена большая работа в комиссиях по раскрытию военных преступлений. В 1949 г. в качестве главного судебно-медицинского эксперта выступал на хабаровском процессе японских военных преступников. Представлял СССР в Международной комиссии по расследованию фактов применения американской армии бактериологического оружия в Корее и Китае в 1952 г. Им открыто явление, называемое сегодня «антигенной мимикрией». С его именем связано становление в СССР многих фундаментальных научных направлений: иммунология эмбриогенеза и взаимоотношений мать-плод; иммунология трансплантации органов и тканей; иммунология нуклеиновых кислот; иммунология рака; иммунология межклеточных взаимодействий; радиационная иммунология; космическая биология и др.

Судебный процесс проходил очень интенсивно. Г.Г. Пермяков вспоминает следующее: «Руководил процессом начальник МВД полковник Карлин, вот он и “жал”. Последнее заседание суда, когда был оглашен приговор, было «до упора», на завтра его не переносили. А когда 1 января 1950 г. вышел Указ о введении в СССР смертной казни, мне стало понятно, что бактериологических преступников просто спасли от высшей меры, которую они заслуживали. Значит, они были нужны живыми». Официальные материалы процесса опубликованы в 1950 г. тиражом в 50 тыс. экземпляров. Ниже мы приводим полный текст приговора военного суда.

ПРИГОВОР ИМЕНЕМ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК

25–30 декабря 1949 года Военный трибунал Приморского военного округа в составе:

председательствующего — генерал-майора юстиции Черткова Д.Д. и членов — полковника юстиции Ильницкого М.Л. и подполковника юстиции Воробьева И.Г., при секретаре старшем лейтенанте Коркине Н. А., с участием государственного обвинителя — государственного советника юстиции 3-го класса Смирнова Л.Н. и защиты — адвокатов: тт. Боровика Н.К., Белова Н.П., Санникова С.Е., Зверева А.В., Богачева П.Я., Прокопенко Г.К., Лукьянцева В.П. и Болховитинова Д.Е. в открытом судебном заседании в городе Хабаровске рассмотрел дело японских военных преступников, по которому обвиняются:

1.  Ямада Отозоо, 1881 г. рождения, уроженец города Токио, японец, генерал, бывший главнокомандующий японской Квантунской армией;

2.  Кадзицука Рюдзи, 1888 года рождения, уроженец города Тадзнри, японец, генерал-лейтенант медицинской службы, доктор медицинских наук, бывший начальник санитарного управления Квантунской армии;

3.  Кавасима Киоси, 1893 года рождения, уроженец префектуры Чиба, уезда Саниму, деревни Хасунума, японец, генерал-майор медицинской службы, доктор медицинских наук, бывший начальник производственного отдела отряда № 731 японской Квантунской армии;

4.  Ниси Тосихидэ, 1904 года рождения, уроженец префектуры Кагосима, уезда Сацума, села Хиваки, японец, подполковник медицинской службы, врач-бактериолог, бывший начальник учебно-просветительного отдела отряда № 731 японской Квантунской армии;

5.  Карасава Томио, 1911 года рождения, уроженец префектуры Нага-но, уезда Чисагата, деревни Теосато, японец, майор медицинской службы, врач-бактериолог, бывший начальник отделения производственного отдела отряда № 731 японской Квантунской армии;

6.  Оноуэ Масао, 1910 года рождения, уроженец префектуры Кагосима, уезда Идзуми, города Комэноцу, японец, майор медицинской службы, врач-бактериолог, бывший начальник филиала № 643 отряда № 731 японской Квантунской армии;

7.  Сато Сюндзи, 1896 года рождения, уроженец префектуры Аичи, города Тоехаси, японец, генерал-майор медицинской службы, врач-бактериолог, бывший начальник санитарной службы 5-й армии японской Квантунской армии;

8.  Такахаси Такаапу, 1888 года рождения, уроженец префектуры Акита, уезда Юри, города Хондзе, японец, генерал-лейтенант ветеринарной службы, химик-биолог, бывший начальник ветеринарной службы японской Квантунской армии;

9.  Хиразакура Дзенсаку, 1916 года рождения, уроженец префектуры Исикава, города Каназава, японец, поручик ветеринарной службы, ветеринарный врач, бывший научный работник отряда № 100 японской Кван-тунской армии;

10.  Митомо Кадзуо, 1924 года рождения, уроженец префектуры Сайтама, уезда Чичибу, деревни Харая, японец, старший унтер-офицер, бывший сотрудник отряда № 100 японской Квантунской армии;

II. Кикучи Норимицу, 1922 года рождения, уроженец префектуры Эхи-ме, японец, ефрейтор, бывший санитар-практикант филиала № 643 отряда № 731 японской Квантунской армии;

12 Курусима Юдзи, 1923 года рождения, уроженец префектуры Кагава, уезда Сеодзу, деревни Ноо, японец, бывший санитар-лаборант филиала № 162 отряда № 731 японской Квантунской армии;

все двенадцать — в совершении преступления, предусмотренного статьей 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года.

Материалами предварительного и судебного следствия Военный трибунал округа установил:

Правящая клика империалистической Японии в течение ряда лет подготавливала агрессивную войну против Союза Советских Социалистических Республик.

На процессе главных японских военных преступников, закончившемся в Токио в 1948 году, было установлено, что агрессивная война против СССР была одним из основных элементов политики японских правящих кругов, ставивших своей целью захват советских территорий.

Охваченные бредовой идеей превосходства японской расы и создания под эгидой Японии «Великой Восточной Азии» и поставив себе целью установление совместно с гитлеровской Германией мирового господства путем развязывания агрессивных войн, японские милитаристы не останавливались для достижения этой цели ни перед какими чудовищными преступлениями против человечества.

В своих преступных планах агрессивных войн против миролюбивых народов японские империалисты предусматривали применение бактериологического оружия для массового истребления войск и мирного населения, в том числе стариков, женщин и детей, путем распространения смертоносных эпидемий чумы, холеры, сибирской язвы и других тяжелых болезней.

В этих целях в японской армии были созданы особые формирования, предназначенные для производства бактериологического оружия, и подготавливались специальные воинские команды и диверсионные банды для заражения бактериями городов и сел, водоемов и колодцев, скота и посевов на территории государств, подвергшихся японской агрессии.

Еще в 1931 году, после захвата японцами Маньчжурии и превращения ее в плацдарм для нападения на Советский Союз, в составе японской Квантунской армии в целях подготовки бактериологической войны была создана под зашифрованным наименованием «отряд Того» бактериологическая лаборатория под начальством одного из идеологов и организаторов бесчеловечной бактериологической войны Исии Сиро.

В 1936 году, когда военные приготовления Японии к войне против СССР были усилены, по указу императора Хирохито, генеральный штаб японской армии развернул на территории Маньчжурии два крупных бактериологических учреждения, рассчитанных не только на изыскания способов ведения бактериологической войны, но и на производство бактериологического оружия в размерах, достаточных для полного снабжения японской армии.

Учреждения эти были строго засекречены и в целях маскировки получили наименования: «Управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии» и «Эпизоотическое управление Квантунской армии». Впоследствии они были переименованы в «отряд № 731» и «отряд № 100».

Оба отряда имели многочисленные филиалы, приданные частям и соединениям Квантунской армии и расположенные на направлениях главных ударов, намеченных японским оперативным планом войны против Советского Союза.

Эти филиалы являлись фактически боевыми подразделениями, готовыми в любой момент по приказу командования применить бактериологическое оружие.

Отряды №№ 731 и 100 вместе со своими филиалами находились в подчинении главнокомандующего Квантунской армией, что подтверждается приобщенным к делу приказом бывшего главнокомандующего армией генерала Умедзу Иосидзиро от 2 декабря 1940 года о формировании четырех новых филиалов отряда № 731.

Отряд № 731 был размещен в специально выстроенном и строго охраняемом военном городке в районе ст. Пинфань, в 20 км от гор. Харбина, и представлял из себя мощный институт по подготовке бактериологической войны со штатом, насчитывающим около 3000 научных и технических работников, и лабораториями, оснащенными новейшей техникой и усовершенствованной аппаратурой.

Назначение этого отряда и его практическая деятельность вытекали из его структуры. Он состоял из нескольких отделов, причем только 3-й отдел, расположенный в гор. Харбине, занимался вопросами водоснабжения армии.

В функции 1-го (исследовательского) отдела входило изыскание и выращивание смертоносных бактерий, наиболее эффективных для использования их в качестве средств бактериологического нападения.

Второй (экспериментальный) отдел занимался проверкой действия выведенных в результате изысканий бактерий на организм живых людей, разрабатывал образцы снарядов и специальных распылителей, с помощью которых бактерии должны были перебрасывать на сторону противника, и выращивал блох, зараженных чумой, для распространения при их помощи эпидемии чумы на неприятельской территории.

В отделе было 4500 питомников (инкубаторов) для разведения блох на грызунах. В этих питомниках в короткие сроки могли быть выращены многие десятки миллионов чумных блох. 2-й отдел имел в своем распоряжении для проведения преступных экспериментов особый полигон в районе станции Аньда и авиационную часть с самолетами, оборудованными специальной аппаратурой.

4-й (производственный) отдел был предназначен для размножения выведенных лабораторным путем бактерий и представлял из себя как бы фабрику бактерий острых инфекционных болезней.

Этот отдел располагал мощным техническим оборудованием, рассчитанным на массовое размножение бактерий в размерах, необходимых для ведения бактериологической войны.

Производственная мощность отдела давала возможность выращивать до 300 кг бактерий чумы в месяц.

В 5-м («учебно-просветительном») отделе подготавливались кадры, способные применять средства бактериологической войны и путем распространения бактерий вызывать эпидемии чумы, холеры, сибирской язвы и других тяжелых заболеваний.

Таким образом, отряд № 731 изготавливал огромное количество бактерий острых инфекционных заболеваний, предназначенных к использованию в качестве бактериологического оружия для опустошения целых районов и умерщвления гражданского населения.

По заключению судебно-медицинской экспертизы, выращивание бактерий в таких размерах было рассчитано на ведение активной бактериологической войны.

Отряд № 100 был расположен в м. Могатон, в 10 км южнее гор. Чанчунь, и занимался той же преступной деятельностью, что и отряд № 731.

Производственный отдел отряда № 100 имел 6 отделений, которые изготовляли: 1-е отделение — бактерии сибирской язвы; 2-е отделение — бактерии сапа; 3-е и 4-е отделения — бактерии, вызывающие иные инфекционные заболевания скота; 5-е отделение занималось выращиванием микробов для заражения хлебных злаков с целью их уничтожения; 6-е отделение — возбудителей чумы рогатого скота. Как установлено на предварительном и судебном следствии, в японских войсках, действовавших на территории Центрального и Южного Китая, также были созданы два секретных формирования, предназначенные для подготовки бактериологического оружия, зашифрованные наименованиями отряд «Эй» и отряд «Нами». Деятельность их была аналогична деятельности отрядов №№ 731 и 100.

Имея в виду, что при применении бактериологического оружия возникает опасность заражения собственных войск, японское командование создало противоэпидемические отряды при всех батальонах и полках с подчинением их начальникам санитарных управлений армий. Это являлось составной частью общего плана подготовки к бактериологической войне.

Изыскания способов и средств ведения бактериологической войны, проводившиеся в отрядах №№ 731 и 100, сопровождались преступными, бесчеловечными опытами по проверке действенности бактериологического оружия на живых людях. Во время этих опытов японские изуверы умертвили зверским способом тысячи попавших им в руки жертв.

На протяжении нескольких лет в отрядах №№ 731 и 100 производились опыты по заражению людей выращенными в лабораториях бактериями чумы, холеры, тифа, сибирской язвы, газовой гангрены. Большинство зараженных умирало в страшных мучениях. Те же, кто выздоравливал, подвергались повторным опытам и, в конце концов, умерщвлялись.

Люди, предназначенные для мучительного истребления, доставлялись в специальную внутреннюю тюрьму, существовавшую в отряде № 731, японской жандармерией, имевшей для подобных операций условное название «особые отправки». Этими жертвами японских изуверов были китайские патриоты и советские граждане, заподозренные в антияпонской деятельности и обреченные на уничтожение. Исключительный цинизм японских убийц выражался в частности и в том, что содержавшиеся в тюрьме и предназначенные для преступных экспериментов люди условно назывались ими «бревнами».

Как установлено показаниями подсудимого Кавасима, только в отряде № 731 ежегодно истреблялось не менее 600 заключенных, а с 1940 года по день капитуляции японской армии в 1945 году было умерщвлено не менее 3000 человек. Преступные эксперименты производились и над целыми группами заключенных. На полигоне в районе ст. Аньда людей привязывали к железным столбам, а затем в целях их заражения в непосредственной близости от них взрывали бактериологические снаряды, наполненные бактериями чумы, газовой гангрены и других тяжелых болезней.

Так, в конце 1943 года при участии подсудимого Карасава на полигоне был произведен опыт по заражению сибирской язвой 10 китайских граждан. Весной 1944 года при его же участии группа людей на полигоне была заражена чумными бактериями. В январе 1945 года на том же полигоне подсудимый Ниси участвовал в заражении 10 человек газовой гангреной. Аналогичные бесчеловечные опыты над живыми людьми производились и в отряде № 100, находившемся под общим руководством подсудимого Такахаси. Так, в августе—сентябре 1944 года в отряде № 100 было произведено заражение через пищу 8 китайских и советских граждан, которые вскоре после этого умерли.

Помимо преступных экспериментов по заражению людей бактериями острых инфекционных заболеваний, отряд № 731 производил опыты по обмораживанию конечностей заключенных. Большинство несчастных жертв зверских опытов после заболевания гангреной и ампутации конечностей умирало.

Испытания бактериологического оружия не ограничивались только опытами, проводимыми внутри отрядов №№ 731 и 100. Японские империалисты применяли бактериологическое оружие в войне против Китая и диверсионных вылазках против СССР.

В 1940 году специальная экспедиция отряда № 731 под руководством генерала Исии была командирована на место боевых действий в Центральный Китай, где через блох, зараженных чумой, сброшенных при помощи специальных приборов с самолета, возбудила эпидемию чумы в районе Нимбо.

Эта преступная операция, повлекшая за собой тысячи жертв среди мирного китайского населения, была заснята на кинопленку, и этот фильм впоследствии был показан в отряде № 731 представителям высшего командования японской армии, в том числе и подсудимому Ямада.

Аналогичная экспедиция была направлена отрядом № 731 в 1941 году в район гор. Чандэ, который также был заражен бактериями чумы.

В 1942 году бактериологическое оружие было вновь применено на территории Китая. В этом случае экспедиция отряда № 731, в подготовке которой принимали участие подсудимые Карасава и Кавасима, действовала совместно с отрядом «Эй», находившимся одно время под командованием подсудимого Сато, и заразила бактериями острых инфекционных заболеваний территорию, которую японские войска были вынуждены оставить под натиском китайской армии.

Отрядом № 100 на протяжении ряда лет на границу СССР направлялись бактериологические группы, в состав которых входили подсудимые Хиразакура и Митомо. Эти группы проводили бактериологические диверсии против Советского Союза путем заражения пограничных водоемов, в частности в районе Трехречья.

Таким образом, предварительным и судебным следствием установлено, что японские империалисты готовились к тому, чтобы, развязав агрессивную войну против СССР и других государств, широко применить в ней бактериологическое оружие и этим ввергнуть человечество в пучину новых бедствий. Осуществляя подготовку к бактериологической войне, они не останавливались ни перед какими злодеяниями, умерщвляя во время своих преступных опытов по применению бактериологического оружия тысячи китайских и советских граждан и распространяя эпидемии тяжелых заболеваний среди мирного населения Китая.

Персонально в отношении подсудимых по настоящему делу Военный трибунал считает установленным следующее:

1. Ямада Отозоо, являясь с 1944 года по день капитуляции Японии главнокомандующим японской Квантунской армией, руководил преступнойдеятельностью подчиненных ему отрядов №№ 731 и 100 по подготовкебактериологической войны, поощряя производимые в этих отрядах зверские убийства тысяч людей во время производства всевозможных экспериментов по применению бактериологического оружия.

Ямада принимал меры к тому, чтобы отряды №№ 731 и 100 были полностью подготовлены к бактериологической войне и чтобы их производственная мощь обеспечивала потребности армии в бактериологическом оружии.

2. Кавасима Киоси, будучи с 1941 по 1943 год начальником производственного отдела отряда  № 731, являлся одним из руководящих работников отряда, принимал участие в подготовке бактериологической войны, был в курсе работы всех отделов отряда и лично руководил выращиванием смертоносных бактерий в количествах, достаточных для полного снабжения японской армии бактериологическим оружием.

В 1942 году Кавасима принимал участие в организации боевого применения бактериологического оружия на территории Центрального Китая. На протяжении всего времени своей службы в отряде № 731 Кавасима принимал личное участие в массовом умерщвлении заключенных во внутренней тюрьме при отряде во время преступных опытов по заражению их бактериями тяжелых инфекционных болезней.

3. Карасава Томио занимал должность начальника отделения производственного отдела отряда № 731. Он был одним из активных организаторов работы по созданию бактериологического оружия и участником подготовки бактериологической войны.

В 1940 и 1942 годах Карасава участвовал в организации экспедиций по распространению эпидемий среди мирного населения Китая.

Карасава неоднократно лично участвовал в опытах по применению бактериологического оружия, в результате которых истреблялись заключенные китайские и советские граждане.

4. Кадзицука Рюдзи еще с 1931 года был сторонником применения бактериологического оружия. Являясь в 1936 году начальником отдела военно-санитарного управления военного министерства Японии, он способствовалсозданию и комплектованию специального бактериологического формирования, во главе которого по его представлению был поставлен полковник,а впоследствии генерал Исии.

С 1939 года Кадзицука был назначен начальником санитарного управления Квантунской армии и осуществлял непосредственное руководство деятельностью отряда № 731, снабжая его всем необходимым для производства бактериологического оружия.

Кадзицука систематически посещал отряд № 731, был полностью в курсе всей его деятельности, знал о злодейских преступлениях, совершавшихся при производстве экспериментов по заражению людей при помощи бактерий, и одобрял эти злодеяния.

5. Ниси Тосихидэ с января 1943 года по день капитуляции Японии занимал должность начальника филиала № 673 отряда № 731 в гор. Суньу и лично активно участвовал в изготовлении бактериологического оружия.

Будучи по совместительству начальником 5-го отдела отряда № 731, Ниси подготавливал кадры специалистов по ведению бактериологической войны для специальных подразделений при армейских частях.

Он лично участвовал в убийствах заключенных китайских и советских граждан путем заражения их при помощи бактерий остроинфекционными болезнями.

В целях сокрытия преступной деятельности филиала и отряда № 731 Ниси в 1945 году при приближении советских войск к гор. Суньу приказал сжечь все помещения филиала, оборудование и документы, что и было выполнено.

6. Оноуэ Масао, являясь начальником филиала № 643 отряда № 731 в гор. Хайлине, занимался изысканиями новых видов бактериологического оружия и подготовкой материалов для отряда № 731.

Под его руководством готовились кадры специалистов по бактериологической войне. Оноуэ знал о массовых умерщвлениях заключенных в отряде № 731 и своей работой способствовал этим тягчайшим преступлениям.

13 августа 1945 года в целях сокрытия следов преступной деятельности филиала Оноуэ лично сжег все здания филиала, запасы материалов и документы.

7. Сато Сюндзи с 1941 года являлся начальником бактериологическогоотряда в городе Кантоне, имевшего условное наименование «Нами», а в1943 году был назначен начальником аналогичного отряда «Эй» в гор. Нанкине. Возглавляя эти отряды, Сато принимал участие в создании бактериологического оружия и подготовке бактериологической войны.

Будучи впоследствии начальником санитарной службы 5-й армии, входившей в состав Квантунской армии, Сато руководил филиалом № 643 отряда № 731 и, будучи осведомлен о преступном характере деятельности отряда и филиала, оказывал им содействие в работе по производству бактериологического оружия.

8.  Такахаси Такаацу, будучи начальником ветеринарной службы Кван-тунской армии, являлся одним из организаторов производства бактериологического оружия, осуществлял непосредственное руководство преступной деятельностью отряда № 100 и несет ответственность за проведение бесчеловечных опытов по заражению заключенных бактериями острых инфекционных болезней.

9.  Хиразакура Дзенсаку, являясь сотрудником отряда № 100, лично вел исследования в области выработки и применения бактериологического оружия. Он неоднократно принимал участие в специальной разведке на границах Советского Союза в целях изыскания наиболее эффективных способов бактериологического нападения на СССР и при этом производил отравление водоемов, в частности в районе Трехречья.

10. Митомо Кадзуо, сотрудник отряда № 100, принимал непосредственное участие в изготовлении бактериологического оружия и лично испытывал действие бактерий на живых людях, умерщвляя их этим мучительным способом.

Митомо являлся участником бактериологических диверсий против СССР в районе Трехречья.

11.   Кикучи Норимицу, санитар-практикант, работая в лаборатории филиала № 643 отряда № 731, принимал непосредственное участие в работах по изысканиям новых видов бактериологического оружия и культивированию бактерий брюшного тифа и дизентерии. В 1945 году Кикучи прошел специальную переподготовку на курсах, готовивших кадры для ведения бактериологической войны.

12.   Курусима Юдзи, работая лаборантом филиала отряда № 731 и имея специальную подготовку, принимал участие в культивировании бактерий холеры, сыпного тифа и других инфекционных болезней и в испытаниях бактериологических снарядов.

На основании изложенного военный трибунал округа признал виновность всех перечисленных подсудимых в совершении преступлений, предусмотренных ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года, доказанной и, руководствуясь ст. ст. 319 и 320 Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР, с учетом степени виновности каждого подсудимого, приговорил:

Ямада Отозоо на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет.

Кадзицука Рюдзи на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет.

Такахаси Такаацу на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет.

Кавасима Киоси на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать пять лет.

Ниси Тосихидэ на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на восемнадцать лет.

Карасава Томио на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать лет.

Оноуэ Масао на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двенадцать лет.

Сато Сюндзи на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на двадцать лет.

Хиразакура Дзенсаку на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на десять лет.

Митомо Кадзуо на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на пятнадцать лет.

Кикучи Норимицу на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на два года.

Курусима Юдзи на основании ст. 1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на три года.

Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в Военную Коллегию Верховного Суда СССР в течение 72 часов со дня вручения копии его осужденным.

Председательствующий: генерал-майор юстиции Д. Чертков. Члены: полковник юстиции М. Ильницкий, подполковник юстиции И. Воробьев.

Дальнейшая судьба плененных сотрудников отряда № 731. По данным Г.Г. Пермякова, рядовых сотрудников отряда № 731, не осужденных трибуналом, вскоре передали китайским властям. Он рассказал о таком факте. Второго июня 1950 г. ему приказали явиться на станцию Хабаровск-2. На путях стоял длинный состав вагонов, окрашенных в красный цвет. Ему сказали, что это японские военнопленные, имеющие отношение к отряду № 731 и к другим бактериологическим подразделениям бывшей японской армии. СССР передает их Китаю, а ему поручено сопровождать их, поскольку он владеет и японским, и китайским языками. Причем, как выяснилось, сами японцы не знали, что их везут в Китай. В эшелоне было 1002 человека. Дальнейшая их судьба не была ему известна до конца 1960-х гг. Но вот когда после событий на острове Даманском отношения между СССР и Китаем стали напряженными, в газете английских коммунистов «Морнинг Стар» он прочел о том, что в Китае эти переданные японские военнопленные были осуждены условно, и с их помощью китайцы открыли свой центр разработки бактериологического оружия. Поскольку газета содержалась на советские деньги, то Пермяков предположил, что информация была сознательно передана редакции из СССР.

Лица, осужденные на непродолжительные сроки, отбыли их полностью и были отправлены на родину. Карусиму Юдзи перед отъездом еще и повозили по Москве, показав ему достопримечательности советской столицы. Осужденные на длительные сроки отбыли в заключении в тюрьме в Иваново только 7 лет, причем в достаточно комфортабельных условиях. Перед отправкой на родину в 1956 г. их одели по последней моде, в Хабаровске в их честь был устроен пышный банкет. Вернувшись в Японию ни один из японских генералов, причастных к разработке БО, не написал мемуаров о «сталинских застенках», хотя им за это предлагались большие деньги.

А могли ли они победить? Ответ на этот вопрос сегодня важен в связи с модой на обладание БО, появившейся в 1980-х гг. у вождей стран третьего мира. Различного рода эксперты-гуманитарии, к тому же упорно обзывающие возбудитель сибирской язвы «вирусом», наперебой твердят о БО как об «атомной бомбе бедных» и считают ложками количество ботулинического токсина, которым можно отравить человечество.

Но вот перед нами прошла история отряда № 731, созданного далеко не слаборазвитой страной и имевшего практически неограниченное финансирование. Каков же военно-стратегический результат от творимых в нем однообразных зверств? Никакого! Официальные коммунистические китайские историки, заинтересованные в «сгущении красок», указывали на то, что бактериологическому нападению со стороны японцев было подвергнуто 11 уездных городов: 4 в провинции Чжэцзян, по 2 в провинциях Хэбэй и Хэнань и по одному в провинциях Шаньси, Хунань и Шаньдун. В 1952 г. китайцы исчисляли количество жертв от искусственно вызванной чумы с 1940 по 1944 гг. приблизительно в 700 человек (Доклад международной научной комиссии по расследованию фактов бактериологической войны в Корее и Китае. — Пекин, 1952). Оно оказалось даже меньше количества загубленных «бревен»! В советских же войсках вообще не было ни одного заболевшего чумой, хотя они вели боевые действия в ее природных очагах и входили в города, охваченные чумой. Искусственно вызванная бубонная чума среди китайцев «отказывалась» давать легочные осложнения и не формировала самостоятельных эпидемических цепочек среди населения.

Для понимания причин краха японской военно-биологической программы надо принять во внимание следующее. Неудача Исии кроется не в отсутствии смертоносного потенциала у бактерий и вирусов, а в том, что он у них слишком глубоко запрятан природой. Все попытки применить японцами «бактериальный дождь» для заражения людей провалились даже на полигоне, так как возникшие при переводе в аэрозоль суспензии возбудителя чумы десятки технических противоречий японцы не смогли разрешить в течение почти 14 лет. Никто из русских солдат и не собирался часами «щипать травку», на которую набрызгали споры возбудителя сибирской язвы из керамической емкости, взорванной на высоте 15 м запальным шнуром. Как следствие захода этих исследований в тупик, японцы выбрали самый тупиковый путь в развитии своего БО — а именно, керамические бомбы, начиненные чумными блохами.

Кроме биологических аспектов надо принять во внимание и военно-технические, обычно даже не рассматриваемые современными апологетами биологического вооружения стран третьего мира. Чтобы сбросить бактериологическую бомбу на военную базу или на город противника, необходимо иметь господство в воздухе. А это не под силу странам третьего мира.

На полигоне, на ровной местности с какого-то раза у японцев получалось подорвать керамическую бомбу на заданной высоте над привязанными к столбам пленниками. Те, в свою очередь, «ждали», когда на них заползут чумные блохи и т.п. Но в условиях противодействия противника и на пересеченной местности такой прием уже не проходил. Чтобы эта бомба взорвалась на строго определенной высоте, нужны технологии, которыми бедные страны не обладают даже сегодня.

То же касается и биологических ударов с помощью баллистических ракет. В последнем случае страну, применившую БО, неменуемо ждет массированное ядерное возмездие.

Но вернемся к Исии. Он откровенно преувеличил военную значимость своего отряда в глазах командования Квантунской армии. Например, бывший начальник отдела кадров Квантунской армии, полковник Тамура, прибывший в мае 1945 г. с инспекционной проверкой, показал на суде в Хабаровске 28 декабря следующее:

«Вопрос: Я прошу вас, свидетель, рассказать о том, что доложил Исии вам при инспектировании вами отряда № 731 о целях отряда, с одной стороны, и о готовности отряда выполнять боевые задания — с другой.

Ответ: Исии рассказал мне, что эффективность бактерий проверена в опытах над живыми людьми, как в лабораторных условиях, так и в полевых, и что бактериологическое оружие является наиболее мощным оружием в руках Квантунской армии. Он информировал меня о том, что отряд находится в полной боевой готовности, и в случае необходимости, когда начнется война, отряд в состоянии обрушить непосредственно на войска противника громадные массы смертоносных бактерий, что отряд может также при помощи авиации провести операции по бактериологической войне в тылу противника над его городами».

Это Исии говорил так о своих 10 старых самолетах, когда советская армия уже готовила для войны с Японией 3800 самолетов новейших моделей.

Теперь посмотрим, могло ли японское бактериологическое оружие нанести ущерб советским войскам. Предположим, японский самолет прорвался через систему ПВО и нанес удар бактериологическими бомбами по позициям советских войск. Причем температура и влажность воздуха были оптимальными для максимальной активности блох. Блохи были «блокированны», а при взрыве бомбы у них не оторвались лапки. Допустим и то, что наши солдаты не видели расползающихся чумных блох и подверглись их укусам. Все равно результат бактериологической атаки для японских военных был бы не тем, которого они ожидали. Еще до войны многим русским и китайским жителям Харбина было известно назначение «госпиталя» у поселка Пинфань. Информация о нем регулярно поступала в Генконсульство СССР. Секрета в том, что Япония ведет бактериологическую войну, в 1945 г. ни для кого не было. О применении японцами БО в Китае уже в 1942 г. упоминали в своем докладе американскому Конгрессу ученые Т. Розбери и Э. Кабат. В том же году самими японцами во время Чжеганской операции был захвачен отпечатанный на гектографе приказ начальника штаба китайской армии командиру дивизии, в котором говорилось, что противник производит заражение местности в районе Цзюйсяня чумой и что следует обратить на это особое внимание, принять меры предосторожности. Там же подчеркивался зверский характер японских действий. Поэтому нет ничего удивительного в том, что к бактериологическим атакам советская армия заблаговременно и тщательно готовилась. Весь личный состав Дальневосточного округа был проиммунизирован высокоэффективной «сухой живой чумной вакциной НИИЭГ» (см. очерк XXXV). По той же причине, не дало бы «положительного» результата и применение японцами возбудителя сибирской язвы. Кроме живой сибиреязвенной вакцины, в СССР уже с 1944 г. было начато производство пенициллина, используемого для лечения сибирской язвы и сегодня. Централизованный подвоз воды исключал инфицирование возбудителем холеры из зараженных источников. Не представляли никакой опасности русским танкам больные сапом лошади. Кроме того, наша ветеринарная служба располагала маллеином, разработанным в начале века еще в форте «Александр I»; с его помощью такие лошади выбраковывались. Но главным в обрушении всей программы создания японского БО оказалась даже не готовность СССР к бактериологическому нападению, а его совокупная военная, экономическая и научная мощь.

Война, к которой японские военные бактериологи готовились 14 лет, началась. Казалось бы, пришло время применить «наиболее мощное оружие в руках Квантунской армии». Однако ее быстрый разгром показал претендентам на всякого рода «атомные бомбы бедных», что «дешевого, но мощного оружия» не бывает. БО самостоятельно не делает победы в войне, в которой участвует противник с высокоразвитой экономикой и современной армией. Массированные налеты советских ВВС, стремительные сходящиеся удары трех фронтов, направленные на расчленение группировки Квантунской армии, ее окружение и отсечение от метрополии, обратили всю японскую программу создания БО в жестокую и бесполезную игрушку в руках фанатиков с бионегативным мироощущением. Весь трагический опыт японского обладания БО показывает, что его можно рассматривать только в качестве десерта к богатому и хорошо сервированному столу. Когда у страны есть первое блюдо (стратегические ядерные силы), второе (мощная армия) и третье (развитые экономика и наука), то она может позволить себе еще и ложку джема к чаю (т.е. БО), а может обойтись и без него.