• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

«...Там, где синие воды Атлантики окрашивает в пурпурный цвет заката заходящее солнце, лежат в Океане Тьмы эти острова. Там опирается на воды свод небес и зарождается Мрак и Ужас. Нет возврата тому, кто рискнет заплыть в эти воды, как нет возврата мертвым из царства теней...» Две тысячи лет назад греки, произнесшие эти слова, вслед за египтянами посчитали запад естественным концом света, куда могли ходить лишь отчаянные герои — Геракл, Ясон, Одиссей. И то каких трудов стоили им совершенные подвиги! Конечно же, здесь, на грани Света и Тьмы, Жизни и Смерти, должны находиться легендарные Елисейские поля, «местопребывание праведных душ, — как писал Плутарх, — воспетое Гомером». Сколько имен дали этим волшебным островам еще в глубокой древности: Геспериды, острова Мелькарта, Райские, Пурпурные, Счастливые, Острова Блаженных и, наконец, Канарские острова...

Жары там нет и зноя нет,
И человек не знает бед,
И, не старея никогда,
Он остается навсегда
Таким, каким попал туда.

Известный английский писатель и путешественник Лоуренс Грин, посетивший Канарские острова уже в наше время и оставивший красочное описание этих осколков Африканского материка, в своей книге «Острова, не тронутые временем» написал и такие слова: «Ученые считают Канарские острова вехами, которые заставляют задуматься над одной из величайших загадок человечества: кто были гуанчи, народ, обнаруженный на всех этих островах первооткрывателями?» Но прежде чем перейти к рассказу об этой вековой загадке Канарских островов, мы остановимся на эволюции одной чрезвычайно поучительной ошибки, связанной с историей гуанчей.

...В 1550 году испанский хронист Тамарра убеждал читателей, что гуанчей на островах почти не осталось и будто бы их во время завоевания уничтожили нормандцы и испанцы. Через 30 лет итальянец Бенцони подтвердил его сведения, сообщив — «гуанчей совсем уже нет». Их свидетельства повторяли десятки других ученых спустя столетия, приняв их за непреложную истину. Однако в 1930 году австриец Вёльфель, всю свою жизнь посвятивший изучению Канар, нашел в архивах документ известного итальянского путешественника Кадамосто, относящийся к 1450 году, «...население островков, — писал Кадамосто, — состоит в основном из коренных жителей, которые плохо понимают друг друга из-за того, что говорят на разных языках». Трудно предположить, что за сто лет, отделяющие данные Тамарры от сообщения Кадамосто, гуанчи были полностью истреблены, тем более что война на островах уже шла на убыль.

Действительно, антропологические исследования показали: коренное население Канарских островов вовсе не было полностью истреблено испанцами, как это считалось до сих пор. Частично они ассимилировались франко-испанскими пришельцами, а некоторая часть гуанчей осталась даже несмешанной, сохранив чистоту своей загадочной расы, столь удивившей средневековых открывателей островов — итальянцев, испанцев и португальцев. Не потому исчезли гуанчи на Канарах, писал Вёльфель, что были истреблены испанцами, а потому, что смешались с ними и другими европейцами...

Так что же в гуанчах удивило первооткрывателей и почему родилась «загадка Канарских островов»? Представьте себе на минуту, что вы космонавт, отправившийся на край Галактики, дабы открыть далекий и, естественно, чуждый зам мир с его обитателями, надо полагать, совсем непохожими на землян. И вот, едва вы ступили на землю этой «стелла инкогнитум» и готовитесь к встрече с «чудовищами», как вдруг видите — навстречу вам идут, широко улыбаясь, радостно протягивая руки, свои же земляне, одетые в неземные наряды и говорящие на незнакомом языке. Более того, не просто земляне, а лучшие из землян, образцы, эталоны земной человеческой красоты! И вы смотрите на своих друзей-космонавтов и остро подмечаете их физические недостатки, их несовершенство... Разве это не удивит вас, не станет загадкой «неизвестной звезды»?

Примерно аналогичная ситуация сложилась и в XIV веке, когда низкорослые, смуглые и черноволосые жители Средиземноморья (генуэзцы, испанцы и португальцы) вдруг встретили на Канарских островах (и где — у берегов Черного континента!) рослых, двухметровых, атлетически сложенных гигантов, одетых в красно-оранжевые шкуры. Но больше всего поразил пришельцев цвет кожи, волос и глаз аборигенов Островов Блаженных. Это были белокожие, голубоглазые и рыжеволосые красавцы. И собственная смуглость и низкорослость, слабость тела, как пишет об этой исторической встрече один из францисканских монахов, летописцев экспедиции в Атлантику, показались европейским морякам постыдными... С этого и началась вековая тайна Канарских островов — и она остается до сих пор, потому что гуанчи исчезли с лица земли (как исчез и их загадочный язык, родственных которому не найдут до сих пор), унеся с собой одну из величайших загадок человечества.

Кто же были гуанчи — народ, обнаруженный на этих островах первыми европейцами?

Однако продолжим серию волнующих тайн, связанных с гуанчами. Например, летописцы завоевателя островов, нормандца Жана де Бетанкура записали некоторые из встреченных ими «странностей»: «Гомера — родина высоких людей, которые хорошо владеют самым замечательным из всех языков. Они говорят губами, как если бы у них не было языка вообще. У этих людей существует легенда о том, что их, ни в чем не повинных, жестоко наказал король, приказавший отрезать им языки. Судя по тому, как они разговаривают, в эту легенду можно верить». Непонятно, о чем идет речь? Конечно же, не просто о языке. Мало ли языков и наречий встречали на своем пути в Новый Свет и Индию мореплаватели, а вот на язык жителей одного из Канарских островов они все же обратили особое внимание. Да и было чему удивляться — гуанчи Канар, особенно на острове Гомера, могли переговариваться между собой при помощи... свиста на расстоянии в 14 километров! И это были не какие-то заранее условленные сигналы, а самый что ни на есть живой разговорный язык, на котором можно было хоть сплетничать сколько угодно и о чем угодно. Разумеется, только друг с другом, а не с «немыми», по мнению островитян, смуглокожими моряками...

Гуанчи исчезли, но их язык свиста, получивший у изумленных лингвистов название «сильбо Гомера» (поскольку он сохранился лишь у жителей острова Гомера), жив до сих пор, повергая в отчаяние всех, кто пытается понять столь необычный способ передачи информации на расстоянии. Точно и верно сказал о «сильбо» Канарских островов Лоуренс Грин: «Гуанчи исчезли с лица земли, а с ними и их язык. Но они успели научить испанских завоевателей свистеть. Принципы, положенные в основу языка свиста у гуанчей, были использованы в испанском варианте, и островитяне продолжали «вести беседы» над грохочущими стремнинами». Что ж, будем считать язык свиста Канарских островов загадкой № 2, коли уж загадкой № 1 признали гуанчский антропологический тип, не имеющий никаких аналогий на тысячи километров вокруг.

Пурпурные острова, как их называли, видимо, еще финикийцы и карфагеняне благодаря знаменитым местным красителям — лишайнику орселю, траве оризелло и соку «драконова дерева», с которыми, возможно, и связана тайна изготовления знаменитого тирского пурпура, — лежат на расстоянии сотни километров от Африканского материка. Совсем недалеко, так что в безветренную ясную погоду, находясь на атлантическом берегу Африки, можно видеть кучевые облачка, зацепившиеся за вершину Пик-де-Тейде — самого высокого действующего вулкана Канарских островов (3718 метров). Геологи считают, что некогда этот вулканический архипелаг, состоявший из 13 крупных и мелких островов, был частью Африканского континента. Но в результате тектонической деятельности и движения земной коры острова отошли от родного материка.

Произошло это где-то в конце третичного — начале четвертичного периодов, когда формировалось современное человечество и первые языки Великого Ледника начинали свой победный марш на юг. В то далекое время наши предки — неандертальцы — могли плавать лишь «по-собачьи», как это делают некоторые человекообразные обезьяны. А может быть, наблюдая за плывущими стволами деревьев, пытались путешествовать и на них. Спустя тысячелетия их потомки — кроманьонцы — свяжут первые плоты и вязанки хвороста, затем выдолбят или выжгут челны и осторожно выйдут на речной и озерный просторы. Потребуются еще десятки веков, чтобы началось робкое каботажное плавание у морских берегов, и лишь в позднем неолите и бронзовом веке первый корабельный киль прочертит борозду в Средиземном море. Здесь, прелюде чем выйти в открытый океан, учились плавать критяне и карийцы, египтяне и финикийцы, этруски и греки, а затем карфагеняне и римляне. Впрочем, зачем мы об этом говорим? А затем, чтобы поведать о третьей загадке Канарских островов и их жителей...

Что особенно поразило средневековых мореходов, с трудом, в несколько заходов, от острова к острову, открывших в начале XIV века Канары? Гуанчи совсем не знали судоходства! И у них не было ни одного даже самого примитивного челна, лодки-долбленки и то не было. Генуэзские галеры и испанские каравеллы они сначала приняли за огромных невиданных птиц. Правда, гуанчи хорошо плавали на целые километры саженками, но не настолько же хорошо, чтобы вплавь добраться на свои острова с Африканского материка! Одним словом, гуанчи оказались единственным островным народом в мире, не имеющим никаких мореходных навыков и не знающим, что значит «плавать по морю». А ведь на островах в изобилии водились козы, овцы, собаки и свиньи, как домашние, так и одичавшие (но никак не дикие!). Кто же привез людей и домашних животных на Канары? Почему гуанчи не знали мореходства? Этот вопрос воистину камень преткновения в очередной «загадке Канарских островов», да и в самой родословной гуанчей...

Наконец, еще один аккорд в серии этих старых «канарских тайн» (для более мелких загадок места уже не остается). Уже первые исследователи островов отметили у гуанчей странный и чуждый средним веках обычай — мумифицирование трупов умерших. Гуанчи вынимали внутренности покойных, набивали тела ароматными травами и благовониями, консервировали в соленой морской воде, окропляли алым соком «драконова дерева», известным своим антисептическим действием, а затем зашивали, предварительно спеленав умершего в козьи шкуры. Затем сверток уносили в далекие потаенные пещеры, расположенные высоко в горах, где находились родовые усыпальницы, впоследствии безжалостно разграбленные испанскими конкистадорами.

В 1806 году Александр фон Гумбольдт сообщал в письмах с Канар, что им обнаружено множество мумий гуанчей, начиненных ароматными травами. Среди трав ученый распознал chenopodium ambrosiodes. А Поль Маркой, путешествовавший по Южной Америке в середине прошлого века, нашел близ озера Титикака те же самые растения в мумиях инков. И здесь мы сталкиваемся с какой-то фантастикой: гуанчи вообще никуда не плавали, а инки если и плавали, то лишь у берегов Перу и Эквадора. Правда, испанцы встретили как-то в Тихом океане перуанский бальсовый плот, шедший с грузом золота в Мексику, и только. Об Атлантике, судя по всему, инки вообще ничего не знали.

Элиот Смит, автор книги «Миграция ранних культур», указывает на удивительное сходство способов мумификации трупов у гуанчей и древних египтян: «Когда человек умирает, они сохраняют тело его следующим образом. Относят его в пещеру, распластывают на плоском камне и вскрывают, затем вынимают внутренности, промывают приготовленной водой с солью, смазывают его составом, сделанным из овечьего жира, перегнившей сосновой смолы и кустарника под названием «bressos». К этому добавляется еще и истолченная пемза. Затем тело кладут на солнце и сушат его 15 дней. Когда оно высыхает и становится почти невесомым, его заворачивают в овечьи шкуры, накрепко перевязывают кожаными ремнями и помещают в специальные гроты». Близкими к отмеченным были способы мумификации умерших и в Перу. (Например, в канарском гроте Такоронте была найдена мумия старухи в сидячем положении — в такой же позе размещались мумии инков.) А вообще же своих покойников мумифицировали всего три-четыре народа на земле: египтяне, инки Перу, их соседи — чибчамуиски Колумбии и гуанчи. Но представить, чтобы американские индейцы могли на примитивных- судах преодолеть пассат, пересечь Атлантику и колонизовать Канарские острова, невозможно, Выходит, это сделали древние египтяне, что тоже вызывает сильные сомнения у большинства историков: слишком уж велик хронологический разрыв между высокими цивилизациями Старого и Нового Света — минимум две тысячи лет.

Наконец, последнее, на чем следует остановить внимание. Гуанчи в момент открытия их европейцами по типу своей культуры находились на неолитической стадии развития. Письменность же возникает где-то в период «предцивилизации», развиваясь лишь в эпоху цивилизации и сложения государственных организмов. Так было в Древнем Египте, Месопотамии, Средней Азии, Индии, Китае, в Центральной и Южной Америке. Так вот, на Канарских островах, население которых находилось, повторяем, на стадии «среднего неолита», исследователи обнаружили в наскальных изображениях следы письменности.

Больше всего наскальных рисунков и надписей обнаружилось на самом западном из Канарских островов, пороге Нового Света — Йерро (Ферро).

Кто и когда оставил здесь эти надписи или письменные знаки? На каком из языков мира они написаны? Что означают? Эти вопросы также входят в серию знаменитых «канарских загадок». В целом по своим начертаниям надписи напоминают западносахарские, и проблема их появления на островах, как считают ученые, тесно связана с проблемой происхождения самих гуанчей. Некоторые исследователи сравнивают канарские письмена с древнеливийскими, с пуническим (финикийским) к нумидийским письмом. Одним словом, все указывает на средиземноморское происхождение надписей с Канар. По мнению французского этнографа Федэрба, горизонтальные строчки наскальных знаков напоминают древнеливийские письмена, ставшие основой тифинага — письма современных туарегов Сахары. Исследователи, отметившие сходство канарских надписей с тифинагом, приблизительно определили их возраст — две тысячи лет. Как раз к этому времени относятся и упоминания древних авторов о пребывании на островах древних ливийцев. Плиний Старший писал, например: «Установлено, что, отправляясь от противоположного берега Автололов, Юба открыл острова, на которых он устроил красильню, где применялся гетульский пурпур...»

Кстати говоря, на Тенерифе был найден камень — «надпись Анага», высеченная металлическим орудием (гуанчи не знали металлов). Ученые выявили сходство этой надписи с финикийскими письменами III — II веков до н. э. Заметим, что такие лее надписи были обнаружены и на юге Испании и на севере Африки, в окрестностях Карфагена. Однако прочесть надпись до сих пор не удается. Впрочем, не достаточно ли «канарских тайн»?

Г. БОСОВ

АРХИПЕЛАГ ЗАГАДОК

Начать, видимо, следует, как это и сделано в статье «Эти старые «канарские тайны»...», с «эволюции одной чрезвычайно поучительной ошибки». Суть тезиса автора, уверовавшего в работы сорокалетней давности (Д. Вёльфель), в том, что «не потому исчезли гуанчи на Канарских островах, что были истреблены испанцами, а потому, что смешались с ними и другими европейцами». Налицо очевидное недоверие сообщениям очевидцев и современников эпохи конкисты на Канарских островах — хрониста Тамарры, итальянца Бенцони и других не названных в работе летописцев. Не приводя убедительных доказательств, автор ищет их в логике исторических событий (а к ней, как известно, тоже надо подходить с определенной осторожностью). «Трудно предположить, — пишет он, — что за сто лет... гуанчи были полностью истреблены, тем более что война на островах тогда уже шла на убыль...»

Хотелось бы возразить автору и коротко рассказать, почему же исчезли гуанчи в отличие от других завоеванных испанцами народов в XV — XVI веках (например, ацтеков Мексики, инков Перу и др.).

...Как известно, первыми из европейцев, кто ступил в средние века на землю Счастливых островов, были итальянцы, сыны «свободной Республики Генуи»: «Туда (к Счастливым островам), по преданию отцов, — будто бы записал знаменитый Петрарка, — пристал вооруженный флот генуэзцев». Произошло это в 1312 году. А затем, когда об островах заговорили в Европе, в 1341 году на деньги португальской короны была снаряжена новая морская экспедиция в составе генуэзских и испанских моряков, уже знавших дорогу на «пурпурный запад». Так началась история открытия Канарских островов и история их столетнего (!) завоевания.

Действительно, есть чему удивляться: если древние «империи» Нового Света со своим многомиллионным населением были завоеваны испанцами чуть ли не за год-другой, то захват Канар растянулся на целое столетие. А ведь гуанчи были вооружены всего лишь каменным и деревянным оружием. Почти голыми руками они сражались с закованными в латы и вооруженными огнестрельным оружием испанскими конкистадорами. Уже в 1391 году в отместку за убийство тринадцати орденских братьев, прибывших на острова по приказу папы Урбана VI насаждать христианство, испанцы устроили гуанчам кровавую резню.

Как сообщают местные предания, записанные Л. Грином, каждая страница трагической истории островов была передана с помощью загадочного языка свиста высоко в горы и оттуда вновь докатилась до самых дальних заливов Канар. Именно с помощью этого странного языка и общались поначалу такие добрые, а потом уже разъяренные голубоглазые и рыжеволосые великаны, отбиваясь от вооруженных до зубов отрядов француза Жана де Бетанкура, решившего создать на островах свое королевство. Подробности этой трагедии эхо свиста разносило во все уголки острова, сообщая о прибытии партии очередных завоевателей (например, бискайских пиратов). С помощью того же языка мятежные островитяне не раз договаривались о совместных выступлениях против захватчиков, как это произошло через 15 лет после высадки головорезов Бетанкура, когда восставшие гуанчи изгнали их с Райских островов... В 1494 году испанская королева Изабелла, купив права на Канарские острова у разорившихся наследников Бетанкура, отправила туда войска, и они после упорных сражений окончательно завладели Канарами.

Яркие и запоминающиеся картины жестокой борьбы островитян за свободу до сих пор потрясают читающего хроники первых конкистадоров Атлантики, проходивших здесь свою кровавую школу накануне завоевания Америки. Гран-Канария, или Большой Канарский остров, пишет Грин, на самом деле вполовину меньше самого большого острова Тенерифе, но он получил название Великого, потому что гуанчи сопротивлялись здесь испанской интервенции более яростно, нежели на других островах. Хроники завоевателей рассказывали, что островитяне в беге быстрее лошадей и способны перепрыгивать через глубокие и широкие ущелья. И ясенщины у них были смелыми воительницами, сбрасывавшими в пропасти низкорослых французских и испанских солдат.

Монахи Бонтье и Ле Верье, сопровождавшие Бетанкура на острова, записали: «Народу здесь немного, ко они очень высокие и их трудно взять живыми. Это беспощадные люди — если гуанчи кого-нибудь берут в плен и тот начинает воевать против соплеменников, они его убивают... Островитяне очень решительного нрава...» А спустя два с половиной века после уничтожения аборигенов испанский поэт Антонио де Виана с горечью вспоминал: они «...были добродетельны, честны и смелы, в них сочетались все лучшие качества человечества: великодушие, ловкость, мужество, атлетическая сила, стойкость души и тела, приветливые лица, пытливый ум, пылкий патриотизм, любовь к свободе...».

Действительно, гуанчи всегда сражались до конца. Если они и сдавались, то только ради спасения женщин и детей. Посудите сами, насколько ожесточенной была борьба, если за 30 лет войны на истребление на «Великом острове» армия гуанчей уменьшилась с 14 тысяч до 600 человек. А в своей последней битве большинство гуанчей бросилось в пропасть, будучи окруженными превосходящими силами противника, оставив врагу лишь полторы тысячи женщин, стариков и детей. В горах Тенерифе партизанская война длилась до конца 1495 года. Сражались бы гуанчи и дольше, если бы их армию не постигла эпидемия чумы, занесенной испанцами на остров. В итоге из 20 тысяч гуанчей, известных ко времени открытия и завоевания островов, большая часть их к XVII веку была истреблена, продана в рабство на невольничьих рынках Испании и Магриба. Несколько сот или ты-сяча-другая последних островитян (кстати, первыми из завоеванных конкистадорами народов, получивших полное испанское гражданство) смешались с испанскими колонистами и утратили свой язык. Численность их была слишком мала, чтобы сохранить в чистоте свой расовый тип, свою самобытную культуру.

Так что прав был Л. Грин, писавший, что «к началу XVIII века гуанчи практически прекратили свое существование: одни были убиты в боях, другие угнаны в рабство. Так исчезла с лица земли, унеся загадку своего возникновения, неолитическая раса, которая в течение почти ста лет смогла оказывать достойное сопротивление вооруженным до зубов захватчикам». Но испанцам было мало того, что они уничтожили живых обитателей Канарских островов и ассимилировали их жалкие остатки, они уничтожали их даже мертвых, разрушая и оскверняя захоронения гуанчей с сотнями и тысячами мумий.

Такова жестокая правда о гуанчах, разделивших печальную участь всех, на кого пал гнев европейских конкистадоров, — она и яганов Огненной Земли, патагонцев, жителей Тасмании и многих других...

Так что же думают ученые о родословной гуанчей? К сожалению, здесь невозможно даже перечислить все существующие гипотезы о происхождении островитян, начиная от самых фантастических (гуанчи — потомки «пришельцев из космоса») и романтических, видевших в них потомков пастухов атлантов, которым-де удалось спастись, поскольку они со своими стадами находились высоко в горах в миг, когда Атлантида рухнула в пучины океана. Другие пишут, что исчезнувшие гуанчи — остатки древнего кроманьонского населения Европы и Северной Африки, уцелевшие от палеолитических времен, а может быть, потомки каких-то иных «нордических германо-славянских племен», занесенных мощным потоком северян в период великого переселения народов? Считают их и реликтом семито-хамитских народов, в древности посещавших Пурпурные острова. Наконец, в них усматривают следы и еще более ранних мореходов Средиземноморья — критян, греков-ахейцев, малоазийцев, «народов моря» (этрусков-турша, сардинцев-шардана, данайцев, филистимлян и др.), некогда едва не захвативших Египет, разгромивших Хеттское царство, частично осевших на территории Палестины и давших начало финикийскому морскому могуществу в Средиземноморье.

И здесь мы подходим к одному любопытному моменту. Дело в том, что древние египтяне изображали «народы моря» (большинство историков и лингвистов считают их по происхождению индоевропейцами) всегда с голубыми глазами и светлыми волосами, что свидетельствует, по мнению ученых, об их «северном» происхождении. Известный исследователь сахарских фресок Анри Лот писал: «Можно предположить, что после неудачных походов против Египта воинственные племена критского происхождения (они, по-видимому, пришли из гораздо более дальних мест, быть может, с севера Европы, потому что египтяне изображали их с синими глазами, характерными для народов Севера) двинулись по направлению к Сахаре, где впоследствии ассимилировались среди своих ливийских союзников».

Впрочем, и среди самих ливийцев издревле встречались племена самого различного происхождения и антропологического типа, в том числе и светлопигментированные, то есть «голубоглазые блондины». Например, еще задолго до появления на исторической арене знаменитых «народов моря» в древнеегипетских текстах Древнего Царства (2470—2270 годы до н. э.) сообщается о появлении в Северной Африке, на западных границах Египта, племен светловолосых и голубоглазых кочевников-ливийцев. В отличие от предыдущих черноволосых ливийцев-техенну египтяне стали именовать пришельцев «темеху», что означает «светлые» или даже «рыжие»...

Правда, некоторые скептически настроенные антропологи полагают, что свидетельствам этим следует верить с осторожностью, поскольку все древние «антропологи» были плохими специалистами, ибо единственным мерилом для оценки внешнего облика народов, с которыми они сталкивались, у них был физический тип своего собственного народа. Египтяне же, как и другие коренные жители Средиземноморья, относились к темнопигментированным группам, поэтому даже небольшую тенденцию к депигментации (посветлению) они могли сознательно преувеличивать и специально подчеркивать, что лишает их «антропологические сообщения» необходимой убедительности.

Однако гуанчи, «застыв» на неолитическом этапе развития, были именно голубоглазыми и светловолосыми. Может, стоит в этом случае поверить древнеегипетским текстам и рисункам, их иллюстрирующим, ведь современные антропологи без труда находят в древнеегипетских рисунках и ливийские, и азиатские, и африканские типы. В недавно вышедшей книге «Культура Древнего Египта» И. А. Стучевский в разделе «История и этнография» пишет о знакомстве египтян с соседними народами: «...в этих наблюдениях поражает исключительная точность в передаче внешних признаков различных этнических групп и народностей», будь то хетты, семиты, жители островов Средиземноморья, или ливийцы, или кушиты (африканцы), — «все они фигурируют в многочисленных изображениях со всеми своими расовыми признаками, с характерной прической и в национальной одежде». Выходит, египтяне могли и не ошибаться, отметив для Северо-Западной Африки этот «нордический» расовый тип, появившийся там еще в III — II тысячелетиях до н. э., а затем пополнившийся «народами моря», А кто-то из них вполне мог положить начало и гуанчам Канарских островов...

К сожалению, мало в чем могут помочь в выяснении родословной гуанчей и скудные остатки их исчезнувшего языка, отдельные слова из которого были записаны монахами Бетанкура и другими хронистами. Если одно время лингвисты, отталкиваясь от топонимии Канарских островов (Марзаган на Канарах и Марзаган в Северной. Африке, остров Тенерифе и побережье Рифа в Марокко), принимали язык гуанчей за одно из архаичных наречий древних берберо-ливийцев, то сейчас они пришли к неутешительному выводу. Язык гуанчей не находится в родстве ни с одним из 300 диалектов берберов. И вообще среди известных сегодняшним лингвистам языков мира найти «родственников» языку гуанчей не удается. Может быть, слишком сказывается недостаток материалов по их исчезнувшему языку, а может, его «родственники» давно уже исчезли с лица земли. Исчезли еще в древности, не оставив «лингвистического потомства».

Не следует, по моему мнению, забывать и еще об одной возможности (чисто антропологического характера) объяснения «светловолосости» и «голубоглазости» гуанчей. Так, антропологи уже давно заметили одну странную, но закономерную особенность — у изолированных на протяжении долгого времени эндогамных групп (брачные связи внутри группы) нередко наблюдается автоматическое увеличение числа индивидуумов со светлыми волосами и глазами. То есть, если использовать антропологическую терминологию, происходит так называемый процесс изогаметации или выщепления рецессивных форм, в результате чего и появляются светлые волосы и голубые глаза. Причину этого некоторые ученые видят в «ограничении круга брачных связей».

Примерами такого рода антропологи называют изолированные группы некогда темкопигментированного населения, ставшего (в результате изоляции и отсутствия смешения с соседями) «голубоглазыми блондинами», — например, нуристанцев Ирана, таджиков некоторых долин Памира. Это также буришки-вершики (хунза) Кашмира, отдельные горские народы Кавказа, лесные ненцы Западной Сибири, риффы-берберы Марокко и т. д. Первым это явление, кажется, обнаружил советский биолог и путешественник Николай Иванович Вавилов, столкнувшийся с действием этого фактора во время поездок по Афганистану в поисках прародины культурных растений Старого Света.

Думается, что гуанчи, по каким-то непонятным причинам забывшие мореходное искусство, как раз и относились к одной из таких эндогамных групп. Они могли стать «блондинами поневоле» именно в результате действия указанных процессов, а поэтому нет нужды делать их какими-то изначальными «голубоглазыми кроманьонцами», ибо никто еще не доказал, что кроманьонцы были блондинами. Ведь по одним черепам, увы, невозможно установить цвет волос исчезнувших кроманьонцев...

Гуанчи могли, по строению черепа оставаясь носителями древнего кроманьоидного антропологического типа, со временем из темнопигментированных превратиться в светлопигментированных «блондинов с неясным прошлым», по образному выражению Грина. Они же, невесть как попав в глубокой древности на Канарские острова, жили практически в полном отрыве от всего человечества и даже полагали, что являются единственными людьми на земле. Так со временем они и стали типичной «изолированной» популяцией Канарских островов, подверженной действию отмеченных биологических законов, породив целую серию «канарских загадок».

Такую серию, что, как заметил известный канар-ский исследователь истории и культуры гуанчей Перес Нараньо, «в настоящее время, если составить список неразгаданных тайн мира, то загадка гуанчей, видимо, окажется в нем на первом месте».

Оглавление