• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

О сексе сказано очень много. Для кого-то секс — высшее проявление любви, для других — грязное и постыдное занятие. В любом случае, он всегда притягивал и завораживал людей. Секс универсален, он отбирает у нас массу времени и сил и всегда сопровождается сильными эмоциями, как положительными, так и отрицательными.

В этой главе я не собираюсь рассуждать о любви, семье, морали, не хочу судить о норме и извращениях. Мое намерение состоит в том, чтобы попытаться понять природу нашей заинтересованности в сексе и отметить некоторые серьезные проблемы, которые возникают в связи с ним.

С чисто физиологической точки зрения определение секса очень простое и не представляет интереса для обсуждения. Оно будет выглядеть примерно так: взаимное воздействие на эрогенные зоны. Однако подобное определение не объясняет неуемный интерес к данному предмету, равно как и причину, по которой люди думают, мечтают, говорят о сексе и занимаются им. Все это основано отнюдь не только на физической стороне вопроса, ибо она — лишь часть понятия и поэтому не может ни объяснить, ни оправдать всеобщего интереса, зачарованности им.

Секс не является прерогативой человека, он распространен среди всех живых существ, красивых и безобразных: у пчел, пауков, газелей, обезьян, цветов и деревьев. Даже у одноклеточных, которые чаще всего размножаются простым делением, можно иногда наблюдать нечто вроде полового акта.

В биологии секс принимает различные формы, исследование которых может позволить нам лучше понять человеческую природу, выяснить, чем мы отличаемся от других живых существ и в чем подобны им. Такая информация имеет для нас огромное значение. Стремительно меняющиеся понятия о приемлемом в поведении лишь подчеркивают необходимость уяснить, что существенно, а что преходяще.

Для большинства биологических видов секс представляет собой процесс воспроизводства с целью продолжения рода. Конечно, есть и исключения, но это — общее правило. При всех своих многочисленных и разнообразных формах секс является одним из самых мощных и непреодолимых стремлений, свойственных всем живым существам. У некоторых животных страсть к совокуплению может быть сильнее всех остальных жизненных потребностей, сильнее даже голода и инстинкта самосохранения. Для мужских особей многих видов занятие сексом является опасным не с точки зрения морали, а чисто физически. Некоторые виды вынуждены месяцами добираться до тех мест, где протекает брачный период, другим приходится так жестоко соперничать друг с другом, что многие погибают в попытке найти себе пару. Нежная самка богомола просто откусывает самцу голову во время совокупления, а по окончании полового акта съедает все остальное. Более того, присущее всему живому сексуальное влечение вовсе не обязательно основано на приятных ощущениях в эрогенных зонах. У многих видов рыб, например, самцы и самки выполняют необычайно сложные ритуалы, при этом не прикасаясь друг к другу, а процесс оплодотворения происходит вне их тел. Их сексуальное наслаждение, если оно и имеет место, проистекает, вероятно, из сознания выполненного долга — в отличие от чисто тактильного удовольствия, которое считается главной характеристикой секса у людей. У многих млекопитающих (в основном у самок, но бывает и у самцов) существует период «течки» («гона»), во время которого они способны к оплодотворению и готовы к сексуальному контакту. В другое время эти контакты неосуществимы.

Человек существенно отличается от животных. Для нас секс не ограничивается только продолжением рода. На самом деле, это две независимые области жизни, каждая из которых имеет четкие границы. Человек может получать удовольствие от секса, не выполняя при этом биологическую функцию воспроизводства. (В некоторых примитивных обществах люди даже не знали, что существует связь между сексом и продолжением рода. Секс был сам по себе, а беременность объяснялась духовными причинами.)

В результате разрыва связи между половым актом и его биологической, репродуктивной задачей человек унаследовал очень сильное, почти непреодолимое желание, не имеющее определенной биологической цели. Вот почему мы боимся секса, по крайней мере, относимся к нему настороженно. Универсальная человеческая реакция на секс отличается от любых других эмоциональных реакций на иные физические потребности. Эта разница может выражаться по-разному: в тщательно продуманных публичных ритуалах, чувстве страха или неловкости. Скромность и огульное неприятие, стыдливость и кокетство — все это происходит от ощущения, что внутри нас сидит дьявол: беспорядочное, дикое желание, не имеющее естественных внутренних границ.

Человечеству известны множество цивилизаций прошлого и настоящего, не похожих друг на друга. Разница между ними порой огромна — в понимании мира, роли человека в обществе и самосознании, в оценке желаемого и отвратительного, важного и незначительного; в понимании вариантов отношений между людьми. Поэтому существуют общества, накладывающие определенные ограничения на еду, и общества, в которых таких запретов нет. Это объясняется тем, что процесс поглощения пищи имеет естественные границы: человек ест для удовлетворения физической потребности организма в энергии, и эта потребность предельна, поэтому он способен поглотить ограниченное количество пищи. То же самое относится ко сну и потребности двигаться.

Однако в каждом обществе существуют определенные табу в сфере секса. Они разные в зависимости от общества; какие-то запреты встречаются чаще, некоторые специфичны для определенной культуры, но, тем не менее, «сексуальные» табу есть всегда. Эти запреты и самоограничения — не биологические. Человек может заниматься сексом с кем угодно, можно даже сказать, с чем угодно, поскольку никаких биологических преград для этого нет. У него порой появляется сексуальное влечение к партнеру, не способному к воспроизводству, возникают желания, не ведущие к продолжению рода. В современном высокоразвитом обществе противозачаточные таблетки решили проблему кардинально, они послужили дальнейшему отделению секса от воспроизводства, сделав его легкодоступным и общераспространенным. Это случилось раньше, чем успели произойти изменения в общей культуре человечества. Последствия оказались непредсказуемыми.

У животных нет сексуальных табу или правил сексуального поведения, потому что в них нет необходимости. Для животных секс ограничивается природными инстинктами, их желание непосредственно связано с конкретной целью и проявляется только при соответствующих условиях, когда оно биологически оправдано. У нашего желания конкретных границ нет, поэтому нам приходится контролировать себя при помощи запретов и правил. Люди нуждаются в моральных, общественных и религиозных нормах, которые призваны ограничить и сдержать это желание, привязать его к определенному времени, месту и условиям.

В наше время, когда границы допустимого становятся размытыми, не такими строгими, как раньше, получили распространение разнообразные формы сексуального поведения. Как их ни назови — отклонениями или альтернативными видами, — они свидетельствуют о том, что связь между биологическим предназначением и сексуальной практикой становится все менее выраженной, половое влечение завоевало полную независимость от биологической целесообразности. Плотская сексуальность — удовольствие без цели — рекламируется повсюду и завоевывает все большую популярность в массовой культуре.

Человек — существо умное и проницательное, способное к абстрактному мышлению. Мы можем представить себе материю без формы и форму без материи, но эта наша способность отнюдь не означает, что они могут существовать. Поскольку в принципе сексуальный акт, лишенный какого бы то ни было эмоционального содержания, может быть исполнен в качестве физиологического упражнения с кем угодно и в любой форме, нам кажется, что мы способны отделить сексуальную активность от чувств не только в теории, но и на практике. Мы решили, что можно заниматься сексом без чувств и испытывать чувства без секса.

Однако такое полное разделение существует только в теории. В жизни эмоциональные отношения, психологические установки и сексуальная активность (или даже сексуальные фантазии) пересекаются и образуют неразделимое целое, которое больше, чем сумма составляющих его компонентов. Порознь они становятся одномерными монстрами. Потеряв значение и содержание, половой акт сводится к простому физиологическому процессу, банальному и ограниченному. В начале двадцатого века люди, считавшие себя очень современными, говорили, что заниматься сексом — это все равно, что выпить стакан воды. В конце концов секс и в самом деле становится процессом настолько же увлекательным. Хотя физиологически бесцельные половые связи в сексуальном поведении человека могут иметь место, ибо человек — многоуровневое существо как эмоционально, так и интеллектуально, в масштабе всего человечества это бессмысленно.

Сексуальность, выходящая за рамки эмоциональной значимости и смысла, самоуничтожается, и не с моральной, а с сугубо прагматической точки зрения. Когда люди отделяют сексуальные удовольствия от осмысленных отношений и превращают их в самоцель, то чем больше они преуспевают в этом, тем меньше удовольствия от секса получают. Ослабление и уменьшение эмоций и чувств приводят к потере смысла в самом процессе и положительных ощущений от него. Остается только физиологический акт, но очарование расточается, а вместе с ним и наслаждение; по правде говоря, иногда секс вообще теряет всякую привлекательность, становясь похожим на маленькое государство третьего мира: такой же бедный и неприглядный.

Сексуальность — понятие сложное, составное, все компоненты которого можно обнаружить в человеческом сознании. Культура и окружающая среда выдвигают какой-либо из них на первый план, делая заметнее, тогда как другие остаются всего лишь неясным ощущением или же полностью скрыты в подсознании. Некоторые из самых мощных первобытных инстинктов залегли настолько глубоко, что их уже можно считать частью архетипа, коллективного бессознательного.

Возможно, самой примитивной и могучей из этих составляющих является стремление выполнить биологическую задачу воспроизводства — то же самое стремление, которое мы можем наблюдать у всех видов без исключения, от самых примитивных до самых развитых. Именно оно заставляет цветок цвести, а грибы — разбрасывать споры. Ухаживание — ритуальная прелюдия к сексу — является еще одной универсальной, биологически запрограммированной разновидностью поведения, свойственной отнюдь не только людям.

Вслед за самыми примитивными и общими правилами сексуального поведения приходит черед правил более высокого уровня, которые требуют партнерских отношений, создают чувство близости и доверия. (Т. е. присущего видам, которые находятся на более высоком уровне развития по сравнению с другими). Желание иметь сексуальные отношения не с любым партнером, а только с тем, с которым есть эмоциональный контакт, — не просто романтическая прихоть, возникшая в результате культурного воспитания. Подобная потребность является частью другой, заложенной в самой примитивной области мозга, возможно, даже на уровне ДНК. Это желание соединиться с себе подобным дается от рождения и является неотъемлемой частью сексуального инстинкта. Другие желания — удовольствия, радости, любовных игр — служат дополнительными стимулами и соблазнами для усиления исконной жажды соединения. Стараясь усилить вышеперечисленные второстепенные аспекты и избавиться от первичной движущей силы, мы обманываем сами себя. В подобном противоестественном состоянии можно просуществовать какое-то время, но природа возьмет верх. Любовь — необходимый компонент сексуальных отношений. Возможно, говорить о любви у птиц и животных неправомочно и является пережитком антропоморфного мышления, но и они порой ведут себя таким образом, что если бы речь шла о человеке, то это считалось бы проявлением любви.

У человека физическое удовольствие способствует проявлению сексуальной активности, но оно не является обязательным компонентом интимных отношений, что подтверждается поведением некоторых живых существ, которые производят потомство, не соприкасаясь друг с другом. В физическом удовольствии не заложена репродуктивная цель, но оно помогает создать ощущение близости для дальнейшего развития сексуальных отношений. Для людей это чувство очень важно, оно придает сексу смысл, превращая его из физиологического акта в многогранное и сложное явление.

Хотя мы можем разделить секс и эмоции, их полноценное существование врозь невозможно. Если разбить внутренний мир человека на части, то станет понятно, что секс — это удовольствие на физиологическом уровне, возникающее вследствие раздражения нервных окончаний. Однако в этом случае теряется истинный смысл и целостность самого понятия «сексуальность». Оно не имеет отношения ни к морали, ни к религии, относясь исключительно к области биологии. Люди образуют пары, семьи, коммуны и общества, но любовь, семья и преданность не являются непременным результатом сексуальных отношений. Наши отношения регулируются человеческой природой, культурными традициями и религиозными правилами.

Некоторые толкователи Торы[1] считают, что грех Адама и Евы привел к тому, что они нарушили естественную связь между сексом и продолжением рода. Как мы уже говорили, потеря этой связи извратила понятие секса: он стал считаться чем-то предосудительным, и в результате во многих культурах секс подразумевает грех (что, однако, не уменьшает удовольствие, от него получаемое, во многих случаях делая его даже более интригующим и острым[2]). На самом деле, когда под влиянием определенных культурных процессов секс вырождается в физиологический акт, он перестает приносить удовлетворение и появляется необходимость добавить «перцу», острых ощущений. Грех и извращение (в любой форме) могут временно снять проблему, однако даже это не в состоянии полностью заменить подлинные чувства.

Подобный секс вновь становится тем, что он представляет собой на самом деле: физическим упражнением, приносящим лишь ограниченное удовлетворение.

Адам и Казанова олицетворяют две крайности. У Адама есть жена, единственная и неповторимая, «плоть от плоти» («Бытие», 2:23); она для него и друг, и мать его детей. У Казановы нет жены, зато есть много женщин; ему нужно разнообразие, непохожесть или причуды, для него половой акт — самоцель. Обе эти крайности уживаются в каждом из нас, и мы стараемся найти между ними золотую середину. Это не просто, тем более что для каждого этот процесс индивидуален, потому что у всех разные реакции на одни и те же раздражители, ведь любой человек уникален. Общение двух людей сопряжено с разногласиями и спорами. Даже в раю между Адамом и Евой возникали размолвки (в чем можно убедиться, прочитав первые главы книги «Бытие»).

Еврейская традиция не считает секс грехом; облагороженные осознанной целью, сексуальные отношения рассматриваются как обязывающая заповедь, как сила, соединяющая людей, ибо сексуальное удовольствие, в отличие от пищи и денег, не связано с правом собственности. Удовольствие появляется оттого, что человек отдает себя другому, соединяется с ним душой и телом. Подобное единение может стать наиболее осмысленным выражением любви. Сексуальное желание — одно из самых сильных человеческих желаний — может быть выражением святости.

Физическое единение усиливает духовный союз между мужчиной и женщиной. Более того, особая связь между ними, объединившая стремления давать и получать, становится орудием познания и помогает двум существам почувствовать свое единство. Выражаясь менее абстрактно, эта связь является парадигмой для многих видов деятельности человека, требующих от него полной самоотдачи и поднимающих его в то же время на иной, более высокий духовный уровень. Учеба, молитва и благотворительность тоже требуют страстности, сходной с эротической. Вот почему в кабалистической литературе любой вид глубокой, истинной связи определяется тем же термином, что и совокупление.

Как это ни странно, но, судя по всему, звери и птицы могут научить нас тому, что нам не стоит сводить интимные отношения на уровень физиологии, что наша сексуальность может иметь цель и предназначение, что человек способен дарить и принимать любовь и быть при этом святым. Возможно, наблюдения за миром животных помогут нам вновь обрести человеческий облик.

Примечания:

[1]

Напр., раби Овадья Сфорно (Италия, 1470–1540).

[2]

См. Книгу притчей Соломоновых, 9:17, более подробно — в Вавилонском Талмуде, «Санѓедрин», 75а.