• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

В 1929 году я, по инициативе сербской писательницы Исидоры Секулич, напечатал в сербском журнале «Nova Europa» ряд очерков под общим названием «Критика европейской культуры у русских мыслителей». Эти очерки писались для сербской публики, мало знакомой с различными течениями русской мысли, но, когда они появились затем в виде отдельной книжки, изданной той же редакцией «Nova Europa», мне приходилось не раз слышать пожелание, чтобы они появились и на русском языке. В русском обществе — и не только в эмиграции, но и в самой России — как–то особенно сосредоточенно и напряженно ставится ныне вопрос о смысле и ценности европейской культуры, о «путях России» и взаимоотношении России и Европы. Различные мотивы определяют напряженность этой темы, различные решения связываются с ней, но самая тема не снимается, а скорее заостряется и углубляется. Не следует, конечно, придавать особое значение различным попыткам разорвать связь России и Европы, но следует всячески приветствовать остроту в постановке самого вопроса, ибо в те решающие годы, в какие мы живем, формируется и слагается путь будущей России. Он еще закрыт для нас, — но нет для нас иного участия в определении и раскрытии его, как до конца, с полной правдивостью и со всей трезвостью анализа отдать себе отчет в том, что принесли нам годы нашей катастрофы.

Вопрос о взаимоотношении России и Европы принадлежит, несомненно, к числу тех, которые требуют бесстрашного пересмотра. Самая актуальность темы «Россия и Европа» не есть особенность только нашего времени; вопрос этот давно уже встал во всей своей серьезности и трудности» давно привлекает к себе внимание русских мыслящих людей, но, конечно, никогда он еще не ставился с такой силой и такой, можно сказать, «общедоступностью», как ныне. Давно уже смущала русское сознание проблема взаимоотношений России и Европы, и вот мы, по воле истории, стоим ныне на самой высокой точке в этом движении мысли, — в нас и через нас вопрос не столько осознается, сколько уже решается. Именно это обстоятельство и придает ему такую чрезвычайную остроту в наше время, — недаром оно отмечено крайним развитием двух противоположных течений.

Воспроизвести все то, что передумала по этому вопросу русская мысль хотя бы в XIX веке, совершенно невозможно по отсутствию подготовительных работ, по невозможности до конца исследовать возникающие здесь вопросы, за недоступностью того или иного материала. Однако и в той форме, в какой ныне я могу представить русскому

10

читателю свою книгу, мне представляется она нужной и современной. Я отчетливо сознаю неполноту книги, и хотя материалы, которыми я могу располагать, уже почти совсем исчерпаны, а все же много вопросов остается или незатронутыми, или не до конца обследованными.

В задачу мою не входит характеристика того, как в русском сознании ставилась вообще тема о России и Европе: я имею в виду лишь часть этой темы — а именно критику европейской культуры у русских мыслителей. Самое ограничение работы именно такими рамками часто встречало препятствие не только в сплетении отрицательного и положительного отношения к Европе, но и в том, что очень часто критика европейской культуры переходит у нас в критику культуры вообще. Русский руссоизм еще не дождался своего исследователя, а между тем он образует одно из значительнейших течений в развитии русской мысли. Но, несмотря на постоянный соблазн и даже внутреннюю необходимость выходить за пределы поставленной мною темы, я по возможности всюду старался держаться в ее пределах.

Я старался быть возможно более объективным и надеюсь, что не совершил ни одной грубой ошибки в этом отношении, но в то же время я не закрываю от читателя свое понимание проблемы, ибо оно как раз сложилось у меня на основе исторического ее изучения.