• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

К сожалению, многие материалистически мыслящие естествоиспытатели и некоторые философы-материалисты вместе с телеологией долгое время отвергали и возможность использования категории «цель» при исследовании несознательных процессов жизни. Как это ни парадоксально, основной тезис идеалистической телеологии о неразрывной связи цели с сознанием был использован некоторыми критиками телеологических взглядов в качестве исходного положения и основного довода самой критики.

Отчасти это обстоятельство можно объяснить тем, что человек при самоанализе за исходное принимает положение о сознательной постановке целей своей деятельности. Сложное физиологическое функционирование его организма в целом и мозга в частности, направленное на достижение определенных полезных результатов, но протекающее без участия сознания, в сознании не отображается, как не отображается и деятельность мозга на уровне интуиции. Поэтому естественной и не требующей обоснования представлялась идея о цели, как в принципе контролируемой сознанием, о целеполагании как прерогативе человеческого сознания. Принимается как бесспорная, а затем пре-

122

вращается в догму мысль о том, что за пределами человеческого сознания не может быть планирования чисто материальными средствами какого-то результата, не может быть только материальной структурной модели потребного состояния в будущем, модели, которой организм может и должен руководствоваться без участия психики, для того чтобы достигать определенных, необходимых для его функционирования результатов.

За последние годы в нашей философской литературе было опубликовано несколько статей и небольшая монография о цели и целеполагании в связи с сознательной человеческой деятельностью. Несколько больше публикаций было по вопросу целесообразности в живой природе.

Рассмотрим некоторые положения, высказанные в этих работах.

Г. А. Федоров интерпретирует цель как категорию, отображающую одну из сторон духовной деятельности человека. Он связывает цель с предвидением, подчеркивая, что она не тождественна прогнозу, поскольку всегда выражает какую-то потребность и какой-то интерес '.

Критикуя телеологические взгляды, И. Т. Фролов считает, что целесообразность связывается с достаточно сильно развитым нервным механизмом и в отчетливой форме проявляется лишь в мышлении человека 2. Он отрицает существование связи направленности процессов в живых системах с понятием внутренней цели, которая, с его точки зрения, может осуществляться только сознательно3.

' См. Г. А. Федоров. Материалистическая диалектика о категории цели. — «Вопросы философии», 1956, № 1.

2 См, И. Т. Фролов. Детерминизм и телеология. — «Вопросы философии», 1958, № 2, стр. 46.

3 См. там же, стр. 49.

123

Известную мысль К. Маркса о том, что анализ развития часто исходит из готовых результатов процесса, И. Т. Фролов интерпретирует в приложении к процессу развития живых систем так, как будто мышление приобретает как бы телеологический характер, поскольку оно совершается от конечной стадии к исходному пункту, т. е. определение предмета, подлежащего анализу, дается через эту «цель» '.

При рассмотрении целесообразности в живой природе М. Г. Макаров считает категорию «цель» лишь условным приемом познания 2.

Примерно таких же взглядов придерживается И. Т. Фролов, который утверждает, что «принцип целесообразности может быть принят как своеобразный прием гипотетического описания процесса, подлежащего последующему научному анализу в рамках строгой причинности, как вспомогательный принцип, дающий указание, но не исследование проблемы. Разумеется, распространение этого принципа за сферу сознания ни к чему, кроме телеологии, привести не может» 3.

Авторы, трактующие цель как проявление идеального, пытаются как-то объяснить связь идеальной цели с материальными средствами ее реализации. Так, Б. А. Воронович и А. И. Титаренко полагают, что объективность цели, которая ими понимается как мысленное создание таких предметов, которых природа сама без вмешательства человека не образует, состоит лишь в обусловленности ее объектом, который становится

' И. Т. Фролов. Детерминизм и телеология. — «Вопросы философии», 1958, № 2, стр. 49.

2 См. М. Г. Макаров. К истории категории «цель» в домар-ксовой философии. — «Вопросы философии», 1959, № 10, стр. 69.

3 Я. Т. Фролов. О причинности и целесообразности в живой природе, стр. 42 — 43.

124

источником цели 1. В данном случае вопрос о происхождении идеальной цели решается в плане отображения объективного в сознании. Однако остается открытой проблема связи идеальной цели и ее материального воплощения.

Признавая цель как проявление сознательного, Н. Н. Трубников пытается решить этот второй вопрос, приписывая материальному средству реализации цели свойство содержать нечто такое, что было бы способно соотноситься как с идеальностью цели, так и с реальностью ее осуществления, с реальностью деятельности и применяемых в этой деятельности средств.

По его мнению, «это связующее звено должно быть необходимо и непосредственно идеальным и столь же необходимо и непосредственно реальным, для того чтобы в действительности соединить идеальное мысли и реальное действительности.

Таким звеном целевой деятельности является, по-видимому, сам человек — подлинная сила, одновременно идеальная и реальная, носитель закона этой деятельности и самой этой деятельности, ее цели и средств ее реализации. В том-то и заключается дело, что действительная целеполагающая деятельность на деле не есть ни материальная, ни идеальная (отдельно друг от друга это — не более, чем абстракции), но является собственно человеческой, материально-идеальной деятельностью, единством мышления и труда, идеального и реального»2.

Нетрудно заметить тавтологичность этих рассуждений. Сперва цель объявляется стороной духовной

1 См. 5. А. Воронович, А. И. Титаренко. Категория цели и критика ее современных идеалистических фальсификаций. — «Вестник МГУ», серия VII, экономика, философия, 1963, № 1, стр. 32 — 33, 37.

2 Н. И. Трубников. О категориях «цель», «средство», «результат». М., 1968,стр.И4.

125

деятельности человека, существа в своей основе материального. Затем ставится вопрос, как идеальная цель приводит в движение материальные средства в виде человеческого тела и орудий труда. После этого дается ответ, что эти материальные средства в лице человека столько же идеальны, сколько материальны:

Поэтому соединение идеальной цели и материальных средств ее реализации происходит в человеке — подлинной силе, одновременно идеальной и реальной. Круг замкнулся, и мы вернулись к первоначальному вопросу: как же все-таки идеальная цель как сторона духовной жизни человека приводит в движение его материальное тело, а посредством его орудия и средства для преобразования объективного мира?

Возникает и другой вопрос: что направляет действия животного (не обладающего сознанием) к достижению определенного и необходимого ему результата?

На эти вопросы невозможно ответить, если стоять на позициях крайней антропоморфизации категории «цель». На них невозможно ответить силами одной философии без привлечения данных современного естествознания.

Не случайно, что все авторы, придерживающиеся взгляда на цель как на прерогативу человеческого сознания, вместо действительных ответов на реальные вопросы о сущности целесообразности поведения живых и всех других самоуправляемых систем в лучшем случае предлагают решение, заключающееся в отодвигании вопроса, а в худшем противопоставляют проблему материализму, отлучают ее от детерминизма.

Шаткость этой позиции почувствовал Е. X. Гимельштейб, который хотя и полагает, что понятие «цель» в строгом смысле слова есть категория человеческого мышления, но все же не исключает возмож-

126

ности его применений в более широком смысле, поскольку активность живого всегда связана с направленностью на что-то, т. е. с целенаправленностью 1.

Сфера познания не изолирована от объектов познания и существует благодаря последним, а не независимо от них. Любое понятий в сфере сознания (а тем более научное понятие) имеет какое-то содержание и какой-то смысл только в том случае, если оно так или иначе отображает объективные вещи и их связи. В противном случае научное понятие перестает быть научным и превращается в понятие мифотворчества и беспочвенной фантазии.

Категории «цель», «целесообразность» и «целеполагание» отображают объективные связи, отношения и процессы, которые имеют место не только в сфере сознания, но и во всех процессах самоуправления. Если бы эти категории ничего не отображали в несознательных процессах жизнедеятельности организмов и в процессах самоуправления вообще, то их применение к этим сферам было бы просто неправомерно и бесполезно. Такой способ использования категорий за границей их применимости не оправдывался бы никакими теоретико-познавательными соображениями. Для того чтобы верно познать объективное явление, мы не можем подходить к нему с априорной меркой чисто умозрительных конструкций, которым в действительности заведомо не соответствует ни одно из реальных отношений.

Кант был не прав, приписывая понятию целесообразности только априорно регулятивное значение в процессе познания. Однако как ученый он не мог не отметить аналогии между сознательной целесообразной деятельностью человеческого ума и направленной

' См. Е. X. Гимелыитейб. Кибернетика и проблема цели. — «Философские науки», 1965, № 3.

127

Деятельностью живых организмов. Но раз имеет место отношение аналогии, то существует нечто общее у названных процессов. Аналогия не предполагает полного тождества. Она раскрывает лишь общую закономерность. Такой общей закономерностью у сознательного целеполагания и несознательного функционирования самоуправляемой системы любой природы является направленность к достижению определенного результата. Это обстоятельство в самом общем виде и позволяет более широко взглянуть на категорию «цель», очистить ее от чрезмерных антропоморфных наслоений и разумно объектировать ее, распространив на те сферы несознательного функционирования, где существует направленность к достижению определенного эффекта, где действие во многом определяется потребностью, имеет аксиологическую окраску.

Отрицание целеполагания вне сферы сознания в живых системах неизбежно приводит к противопоставлению целеполагания принципу причинности. В явном виде никто из авторов не противопоставляет сознательное целеполагание детерминизму. Однако, когда речь заходит о целеполагании в несознательные действиях живых или вообще самоуправляемых систем, то некоторые авторы почему-то считают необходимым противопоставить его детерминизму. Они объявляют попытки объектирования понятия «цель», распространения его на все процессы самоуправления сползанием к старой телеологии и чуть ли не к идеализму. В век кибернетики такие упреки выглядят анахронизмом.

Сторонники взгляда на цель только как на идеальное явление обычно в подтверждение своих мыслей ссылаются на слова К. Маркса об отличии формы труда, которая составляет исключительное достояние человека, от состояния труда, когда он в доисториче-

128

ские времена еще не освободился от своей первоначальной примитивной, инстинктивной, т. е. неосознанной или полуосознанной, формы.

К. Маркс сравнивает совершаемые пауком неосознанно, но планомерно операции по плетению паутины и операции пчелы по постройке восковых ячеек с трудом самого неспособного архитектора и отвечает, что человек-строитель отличается от паука и пчелы тем, что, прежде чем строить что-либо, он в своей голове в идеальной форме имеет план этого строительства. В отличие от животных человек сознательно осуществляет свою цель '.

В этом высказывании не содержится утверждение, что цель может выступать только в идеальной форме. К. Маркс лишь подчеркивает существование идеальной цели в голове человека как свойства развитого человека. Он также говорит об инстинктивной, т. е. неосознанной, форме труда в доисторическую эпоху, труда, который, несомненно, был направлен на достижение определенного эффекта. И этот труд незначительно различается от действий пчелы или паука, неосознанно осуществляющих направленные планомерные операции по строительству восковых ячеек или паутины.

В середине прошлого века еще не были известны многие законы природы, чтобы можно было говорить о материальном коде и процессах самоуправления вообще. В то время не могло быть и речи о генетической программе, проявляющейся в безусловных рефлексах паука, пчелы или других животных. Однако уже в то время Ф. Энгельс не отрицал возможности постановки вопроса о существовании преднамеренности и планомерности реакций и поведения живых организмов.

' См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 189.

129

Вот что он писал: «...само собой разумеется, что мы не думаем отрицать у животных способность к планомерным, преднамеренным действиям. Напротив, планомерный образ действий существует в зародыше уже везде, где протоплазма, живой белок существует и реагирует, т. е. совершает определенные, хотя бы самые простые движения как следствие определенных раздражений извне. Такая реакция имеет место даже там, где еще нет никакой клетки, не говоря уже о нервной клетке. Прием, при помощи которого насекомоядные растения захватывают свою добычу, является тоже в известном отношении планомерным, хотя совершается вполне бессознательно» '.

Ф. Энгельс не отвергал полностью понятие внутренней цели, т. е. такой цели, которая не привносится в природу намеренно действующим сторонним элементом, а заложена в необходимости самого предмета, но считал, что его следует применять осторожно потому, что понятие цели, как таковое, может привести философски неискушенных людей к бессмысленному подсовыванию природе сознательных внутренних целей2.

Противопоставление детерминизма в широком смысле (включая в него принцип закономерности) категориям «цель» и «целесообразность» как чисто телеологическим понятиям имело некоторое основание лишь до тех пор, пока не были получены данные о связи категории «цель» с принципом причинности и принципом закономерности. Перелом в пользу закономерного и причинного объяснения целеполагания в процессах самоуправления произошел после появления нового научного направления — кибернетики, создания теории информации и расшифровки генетического кода.

' К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 20, стр. 495.

2 См. там же, стр. 67.

130

Большой методологической заслугой кибернетики был сам факт открытия общих принципов и закономерностей управления не только в процессе сознательной человеческой деятельности, но и в процессах функционирования живых систем и искусственных автоматических устройств. В результате сделанных обобщений многие понятия, которые традиционно применялись для описания только сознательных поступков человека, предстали в новом свете, оказались более универсальными и применимыми для анализа некоторых сторон бессознательного функционирования организмов и автоматов, т. е, всех самоуправляемых систем.

К числу таких понятий следует отнести «управление», «информацию», «программу», «код», «сигнал», «цель», «планомерность», «целесообразность», «выбор» и некоторые другие. Можно предположить, что в дальнейшем этот список будет пополняться по мере проникновения в тайны самых интимных процессов жизнедеятельности организмов.

В данном случае мы наблюдаем закономерный процесс некоторого объектирования старых понятий, которые до сего времени считались специализированными орудиями исследования отдельных сторон сознательной, и только сознательной, деятельности человека. Этот процесс объясняется не бедностью словарного запаса или неумением придумывать новые термины для обозначения новых открытых явлений, из-за чего новые понятия приходится обозначать несвойственными им названиями. Такой процесс является отображением общего у таких на первый взгляд разных явлений, как сознательная целеустремленность поступков человека и неосознанное, но направленное

131

к определенному результату функционирование растения, животного или искусственной самоуправляемой системы.

Прогрессивная в своей основе тенденция некоторого объектирования перечисленных понятий испытывает специфические трудности субъективного порядка. С одной стороны, слишком восторженные поклонники обобщения переходят разумные границы и естественные рамки применимости таких понятий, как «информация» и «управление», распространяя их «юрисдикцию» на явления природы, которые не связаны с действительным управлением и действительными (а не воображаемыми) информационными процессами. С другой стороны, разумное и необходимое объектирование некоторых понятий вызывает сопротивление и упреки отдельных исследователей в «антропоморфизации» некоторых явлений природы и техники.

На наш взгляд, обе эти крайности мешают нормальному процессу исследования малоизвестных явлений. О первой крайности мы уже имели случай высказать свое мнение'. Поэтому ограничимся несколькими замечаниями по поводу отдельных попыток чрезмерно антропоморфизировать не объективные явления, а понятия, призванные описать эти явления, — «управление» и «цель».

В правильном решении этого вопроса большое значение имеет замечание В. И. Ленина об основном гносеологическом вопросе. «Конечно, — говорил В. И. Ленин, — и противоположность материи и сознания имеет абсолютное значение только в пределах очень ограниченной области: в данном случае исключительно в пределах основного гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что вторич-

' См. Б. С. Украинцев. Информация и отражение. — «Вопросы философии», 1963, № 2.

132

ным. За этими пределами относительность данного противоположения несомненна» '.

Это значит, что за пределами вопроса о первичности материи и вторичности сознания, т. е. при исследовании естественнонаучной проблемы происхождения сознания, было бы неправильно абсолютно противопоставлять сознание материи, отрицать возможность и необходимость поисков общих закономерностей сознательной и бессознательной активной деятельности в живой природе.

Нельзя забывать, что человеческая психика и присущее только человеку на нашей планете сознание возникли «всего» миллион (или ненамного больше) лет тому назад не на пустом месте, а на основе развитой психики животных предков и в процессе их очеловечивания посредством производительного труда. Свойство сознания возникло в результате усовершенствования сложных физиологических механизмов отображения и ориентировки в окружающей среде высокоразвитых млекопитающих — отдаленных и ближайших предков человека.

Возникновение сознания было величайшим качественным скачком в развитии живой материи. Но он был подготовлен рядом других скачков, главным из которых был скачок от неживой материи к живой. Он был подготовлен эволюцией живых систем, продолжавшейся около трех-четырех миллиардов лет. И все эти живые системы были самоуправляемыми. Процесс самоуправления выступает как атрибут живой материи. А любой процесс самоуправления характеризуется направленностью к определенному, а не любому результату. Такая направленность не зависит от наблюдателя, потому что она объективна.

Поэтому невозможно согласиться с рядом выска-

' В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 18, стр. 151.

133

зываний В. Н. Свинцицкого, который утверждает, что «свойство» управляемости «выражает принятое в кибернетике идеализированное представление реального процесса, при котором он соотносится с активной человеческой деятельностью», что под управляемой системой следует понимать любой объект человеческой деятельности '.

Следует сказать, что в кибернетике реальные процессы управления «идеализируются» ничуть не больше, чем «идеализируются» процессы природы в физике и других естественных науках. Причем эта «идеализация» не связана с обязательным соотнесением природного процесса с активной человеческой деятельностью. На самом деле имеется обратное. Кибернетика отличается тем (и это ее величайшая заслуга), что она раскрывает объективный характер процессов управления, которые существовали до человека в живой природе и сейчас существуют независимо от какого-то наблюдателя и того, что он о них думает» Кибернетика доказала, что управление не обязательно связано с сознанием. Оно может осуществляться! как бессознательный процесс и в организме человека! (физиологическое функционирование), и в растении, и в животном, и в автоматическом устройстве.

С такой же меркой соотнесения с наблюдателем В. Н. Свинцицкий подходит и к понятиям «цель» и-«целенаправленность». Он считает, что понятие целенаправленности выражает своеобразную упорядоченность движения — ту его сторону, которой оно выступает для наблюдателя. По его мнению, целенаправленность автоматов (можно предположить, что автоматами р данном случае называются все несозна-

' См. В. Н. Свинцицкий. Понятие целесообразности и функционирования в кибернетических системах. — «О сущности жизни». M, 19&4, стр. 197.

134

ющие самоуправляемые системы) характеризует научно-идеализированное представление реального процесса, но непосредственно не может быть отнесена к самому процессу. В противном случае, утверждает В. Н. Свинцицкий, нам придется стать на позицию наивного реализма и допустить, что мы оперируем в своих доказательствах не объектами науки, а реальными вещами.

Далее В. Н. Свинцицкий полагает, что рассмотрение цели в качестве имманентного свойства реального поведения кибернетических устройств является распространенной ошибкой, поскольку понятие цели «отчуждается» в процессе познания как характерный антрибут специфически человеческой деятельности и переносится на деятельность «реальных автоматов». В качестве доказательства «эпистемологической природы цели» в теории автоматов (заметим, что в кибернетике теория автоматов охватывает все процессы самоуправления независимо от их происхождения, осознанности или неосознанности) приводится необходимость выдвижения множества подцелей.

По мнению В. Н. Свинцицкого, подразделение феномена цели в кибернетике на основную цель, или «конечный эффект», «полезное действие» я промежуточные «подцели» не имеет никакого рационального объяснения вне связи с наблюдателем, субъектом'.

Итак, по В. Н. Свинцицкому, без наблюдателя, без субъекта, который примысливает понятие цели к реальным процессам самоуправления в автоматах (и, следовательно, всем процессам самоуправления без участия сознания), нет никакого смысла говорить о цели.

' См.: В Н Свинцицкий Понятие целесообразности и функционирования в кибернетических системах — «О сущности жизни», стр. 198 — 199.

135

Согласно таким рассуждениям, понятие цели выступает в виде чисто логического орудия, которое не соотносится с объективным явлением» а вводится в процесс познания лишь для удобства теоретического «упорядочивания» исследуемого явления, чтобы потом быть отброшенным за ненадобностью при переходе непосредственно к самой реальности.

Нам представляется, что такая характеристика цели в ее применении к бессознательным процессам самоуправления мало отличается от кантовской характеристики цели как регулятивного, эвристического принципа, вводимого для удобства рассуждения об объекте, а не потому, что объекту свойственна какая-то сторона его активной деятельности, которая может быть интерпретирована как цель. Видимо, такое oперирование понятием «цель» уводит от ответа на реальный и острый вопрос и не соответствует данным современной науки.

В последнее время в естественнонаучной и философской литературе все чаще поднимается вопрос а необходимости некоторого объектирования понятия «цель» и распространения его на все процессы самоуправления. как процессы целенаправленные. Речь идет о принципе целеполагания как отображении объективного явления, позволяющем выделить процессы самоуправления из всех других взаимодействий , в природе,

Попытаемся кратко воспроизвести взгляды некоторых естествоиспытателей и философов на проблему цели и ее места в причинном объяснении процессов самоуправления в свете основных положений кибернетики.

В 1935 г. П. К. Анохин на основе анализа физиологических механизмов компенсации нарушенных функций сформулировал принцип обратной афферентации и показал его роль в поведении животного, на-

136

правленном на достижение приспособительного, полезного для организма результата'. Обратная афферентация дает возможность оценить степень успеха выполняемого действия с тем, что организму необходимо. Принцип обратной афферентации позволяет объяснить целеполагающую деятельность в функционировании организма.

Спустя несколько лет обобщенный для всех самоуправляемых систем принцип контроля результатов осуществленного действия был обозначен заимствованным из техники термином «обратная связь».

В 1943 г. А. Розенблют, Н. Винер и Д. Бигелоу опубликовали статью «Поведение, целенаправленность и телеология»2, в которой пришли к выводам, аналогичным выводам П. К. Анохина, и попытались объектировать понятие «цель» в рамках активного поведения некоторых объектов.

Считая поведением любое изменение объекта по отношению к окружающей среде, они различают пассивное поведение, когда вся энергия на выходе объекта должна быть приписана непосредственно входу, и активное поведение, при котором объект служит источником выходной энергии, используемой в данной специфической реакции.

Авторы статьи подразделяют активное поведение на два основных класса: нецеленаправленное (или случайное) и целенаправленное. Они считают признание целенаправленности поведения некоторых объектов делом неизбежным и полезным. С их точки зрения, действие или поведение объекта допускает истолкование как целенаправленное, если оно направлено

1 См. П. К. Анохин. Проблемы центра и периферии. Горький, 1935.

2 См. А. Розенблют, Н. Винер, Д. Бигелоу. Поведение, целенаправленность и телеология — Цит. по: Н. Винер. Кибернетика или управление и связь в животном и машине.

137

на достижение некоторого конечного состояния, при котором объект вступает в определенную связь в пространстве или во времени с некоторым другим объектом или событием. И наоборот, нецеленаправленным поведением является такое, которое нельзя ис« толковать подобным образом 1.

Авторы подчеркивают, что хотя в основе понятия целенаправленности лежит представление о нашей «произвольной деятельности», сама целенаправленность произвольных действий — это не вопрос субъективной интерпретации, а физиологический факт2.

Как полагают авторы, целенаправленное активное поведение с обратной связью (т. е. поведение объекта, управляемое величиной ошибки в положении объекта по отношению к некоторой специфической цели) -можно назвать телеологическим 3. В статье подчеркивается, что термин «телеология» употребляется в данном случае как синоним «целенаправленности, управляемой обратной связью».

По мнению авторов, телеология была дискредитирована из-за неопределенного понятия «конечная причина». При прежнем определении телеологии причина должна была следовать во времени за действием. Как считают авторы, после крушения этого аспекта телеологии было отказано и в признании всякой целенаправленности. Однако авторы видят в целенаправленности понятие, необходимое для познания некоторых определенных способов поведения, и считают телеологический подход полезным, если довольствоваться исследованием целенаправленности, как таковой, не касаясь детерминизма.

' См. А. Розенблют, Н. Винер, Д. Бигелоу. Поведение, целенаправленность и телеология. — Цит. по: Н. Винер. Кибернетика или управление и связь в животном и машине, стр. 286.

2 См. там же, стр. 286 — 287.

3 См. там же, стр. 288.

138

«Мы ограничили, — пишут авторы статьи, — содержание телеологического поведения, прилагая последнее применительно лишь к-таким целенаправленным реакциям, которые управляются ошибкой реакции, т. е. разностью между состоянием действующего объекта в данный момент и конечным состоянием, принимаемым за цель. Тем самым телеологическое поведение становится равнозначным поведению, управляемому отрицательной обратной связью, и, теряя соответственно в широте, выигрывает как понятие в точности.

Согласно этому узкому определению, телеология противоположна не детерминизму, а не-телеологии. Как телеологические, так и не-телеологические системы будут детерминистическими, коль скоро рассматриваемое поведение относится к области, где детерминизм вступает в силу. Понятие телеологии имеет с понятием причинности лишь один общий элемент — ось времени. Но причинность означает одностороннюю, относительно необратимую функциональную зависимость, тогда как телеология связана с поведением — не с функциональными зависимостями» 1.

А. Розенблют, Н. Винер и Д. Бигелоу внесли определенный вклад в решение проблемы естественнонаучного содержания целенаправленности активного поведения самоуправляемых систем. Однако не со всеми высказанными ими положениями в настоящее время можно согласиться. Так, например, данное ими определение активного поведения требует уточнения, поскольку в поведении самоуправляемых систем энергетический аспект не всегда играет решающую роль. Не совсем полной и точной с естественнонаучной и

' Л. Розенблют, Н. Винер, Д. Бигеллу. Поведение, целенаправленность и телеология. — Цит. по: Н. Винер. Кибернетика или управление и связь в животном и машине, стр. 294.

139

философской точек зрения выглядит характеристика понятия «цель» и самих целеполагающих систем. Вызывает сомнение некоторый момент противопоставления целеполагания детерминизму вообще, хотя возможно, что под детерминизмом в рассматриваемой статье понимается механический детерминизм. Видимо, применение прилагательного «телеологическая» к самоуправляемым целеполагающим системам не очень желательно и не представляется удачным, так как вызывает нежелательные ассоциации с ошибками идеалистической телеологии. B свете последних достижений теории отражения, кибернетики, теории информации и теории игр объяснение процесса целеполагания при посредстве только принципа обратной связи выглядит недостаточным.

Однако все эти неточности не могут преуменьшить важности самой попытки естественнонаучного анализа материальной, структурной основы целеполагания во всех самоуправляемых системах.

П. К. Анохин подчеркивает аксиологический аспект биологического функционирования, существование обязательной оценки биологической полезности любой реакции, каждого приспособительного акта живой системы: «Всякая функциональная система, механическая и живая, созданная или развившаяся на получение полезного эффекта, непременно имеет циклический характер и не может существовать, если не получает обратной сигнализации о степени полезности произведенного эффекта» '.

Он относит к числу всеобщих законов самоуправляющихся приспособлений полезность конечного эффекта. «Только степень полезности приспособительного эффекта данного действия может служить специ-

' П. К. Анохин. Физиология и кибернетика. — «Вопросы философии», 1957, № 4.

140

аЛьнЫм стимулам для реорганизации всех аппаратов и приспособлений, определяющих конечный полезный эффект. С тех пор как на земном шаре зародилась жизнь, полезность конечного эффекта стала важнейшим фактором жизни, в том числе и действий человека первобытного и цивилизованного»'. Система саморегулирования может быть полезна организму только в случае, если имеется какой-то устойчивый полезный эффект, ради которого и происходит это саморегулирование 2.

П. К. Анохин говорит о внутренних устойчивых материальных стимулах, т. е. о материальном, определяющем все действия организма процессе достижения полезного для него эффекта, модель которого заранее задана. По существу конечный полезный эффект является внутренней материальной целью процесса самоуправления.

А. Н. Колмогоров в 1959 г. подчеркнул, что развитие кибернетики дает новый материал для философского анализа понятия «целесообразность» в применении к. машинам и живым системам3.

В том же году аргентинский ученый М. Бунге среди других видов детерминации выделил телеологическую детерминацию средств целями или задачами, подчеркнув, что целенаправленные структуры, функции и поведение не обязательно кем-то заранее планируются4. Он считает, что в биологии в какой-то степени применяется очищенная от традиционных ненаучных наслоений телеология в сочетании с поня-

' П. К. Анохин. Предисловие. — П. Косса. Кибернетика. От человеческого мозга к мозгу искусственному. М., 1958, стр. 7.

2 См. там же, стр. 8.

3 См. А. Колмогоров. Предисловие к русскому изданию. — У. Росс Эшби. Введение в кибернетику, стр. 7.

4 См. М. Бунге. Причинность. Место принципа причинности в современной науке, стр. 32.

141

тиями «самодетерминация», «статистическая детерминация» и «целостная детерминация» 1.

М. Бунге пишет, что обычно никто не выдвигает сколько-нибудь убедительных доказательств против существования сознательной целенаправленной деятельности человека. Зато утверждение о возможности бессознательных целесообразных действий или функций у организма вызывает разногласия. Направленность к определенным результатам процессов и поведения растений и животных Бунге связывает с непосредственно йредшествующими состояниями и прошлой историей организма, влиянием окружающей среды. С его точки зрения, органы, функции и поведение организма не могут быть определены будущими, еще не существующими потребностями, однако эти функции и поведение, вероятно, определяются прошлыми и настоящими условиями и адаптируются к наступающим условиям, хотя и без сознательной предусмотрительности или планирования. Все это — продукт длительной и бессознательной прошлой истории, в которой имели место как успехи, так и неудачи2.

Аргентинский ученый не понял теории отражения, и это помешало ему найти ответ на вопрос, как связывается адаптация к прошлым и настоящим условиям с адаптацией к наступающим условиям, выяснять отображательную и информационную природу цели и материального целеполагания, хотя он, судя по приведенным выше высказываниям, очень близко подошел к этому ответу.

Относительная независимость биологических процессов от условий окружающей среды дает повод Бунге говорить о непричинном (в смысле внешнего физического причинения) характере биологической

1 См. М. Бунге. Причинность. Место принципа причинности в современной науке, стр. 34.

2 См. там же, стр. 342 — 343.

142

детерминации. Он считает, что современная задача науки при решении вопроса о телеологии состоит не в ее отрицании; а в попытке объяснить законы целесообразных органов, функций и поведения с помощью эволюционных законов, принципа обратной связи, т. е. через другие законы природы, изгоняя понятие предназначения из биологии раз и навсегда.

С точки зрения научной философии, пишет Бунге, не следует целиком отбрасывать телеологическое объяснение в связи с более высокими целостными уровнями. Нужно отбросить только обскурантистские истолкования телеологической схемы «р для того, чтобы q» через нематериальные и непознаваемые энтелехии 1.

С многими приведенными положениями Бунге можно согласиться, за исключением его предложения о модернизации телеологии на современной научной основе. Видимо, это сделать невозможно по той причине, что основное содержание телеологических учений в принципе идеалистически-спекулятивно и далеко от методов науки. Метод телеологии состоит не в позитивном решении вопроса, а в отодвигании этого решения путем введения все новых и новых иррациональных моментов и понятий вроде «жизненной силы» и тому подобных. Поэтому лучше отказаться от телеологии в целом, сохранив и научно интерпретировав отдельные ценные мысли и верные наблюдения, которые были высказаны и сделаны авторами телеологических построений в прошлом. Это относится и к самому названию направления научного исследования, задачей которого является анализ сущности материальных внутренних целей и материальных процессов целеполагания в самоуправляемых системах.

' См М. Бунге. Причинность. Место принципа причинности в современной науке, стр.344 — 347.

143

Анализируя телеологические взгляды Гегеля, немецкий философ-марксист Г. Клаус подчеркивает, что идея объяснения целесообразности посредством определенных форм взаимодействия весьма плодотворна и находит свое материалистическое естественнонаучное развитие в кибернетике. Последняя занимается особой формой взаимодействия, позволяющей материальным системам с механизмами обратной связи сохранить в потоке изменений явлений относительную устойчивость.

Каждая устойчивая (имеется в виду относительная устойчивость самоуправляемых систем) система, подчеркивает Г. Клаус, ведет себя так, что ее поведение в определенном аспекте можно назвать направленным на достижение некоторой цели'. Так как существует много систем, имеющих целенаправленный характер, то следует признать ограниченным действие линейной (т. е. механической) причинной связи2. «Природа не ставит никаких целей, даже органических. Естественные системы могут настраиваться на определенную постоянную величину или на определенный образец функционирования. И эту постоянную величину или образец функционирования можно в таком случае назвать «целью». Если такая цель когда-либо установлена, то создается видимость, что соответствующая естественная система по отношению к этой цели проявляет целеустремленность» 3.

Целеустремленность же создает динамику действий, она есть особая форма выбора из возможных состояний некоторой системы. Г. Клаус считает, что в этом плане кибернетику можно определить как науку

' См. Г. Клаус. Кибернетика и философия, стр. 323

2 См там же, стр. 326.

3 Там же, стр. 332 — 333

144

о планомерном достижении цели с помощью настройки системы на такие цели '.

Г. Клаус наметил очень интересный подход к решению проблемы внутренней цели и несознательного процесса целеполагания самоуправляемых систем. Однако, как нам кажется, этот подход не ведет к образованию «материалистической телеологии».

Мы полагаем, что одного принципа обратной связи явно недостаточно для характеристики особой формы направленного взаимодействия в процессе целеполагания. Без учета других важных принципов самоуправления, т. е. без учета принципа активного отображения, принципа информационной связи, принципа активного программирования на основе самообучения самоуправляемой системы, принципа субординации, а также без выяснения сущности и роли информационного причинения, информационной природы функциональных инвариантов самоуправляемой системы объяснить сущность, возникновение и характер процессов целеполагания вообще и несознательного целеполагания в особенности не представляется возможным.

Существенный вклад в решение проблемы материального целеполагания на основе идей теории отражения и упомянутых принципов самоуправления внесли советские физиологи Н. А. Бернштейн и П. К. Анохин.

Исследуя физиологию движения организмов, Н. А. Бернштейн пришел к выводу о том, что в мозгу животного осуществляются две противоположные формы моделирования воспринимаемого мира: модель прошедше-настоящего, или ставшего, и модель предстоящего. Вторая модель непрерывно преобразуется в первую. Обе модели отличаются друг от друга тем,

' См. Г. Клаус. Кибернетика и философия, стр. 339.

145

что первая является преимущественно однозначным отображением (воспроизведением) действительности а вторая имеет вероятностный характер, поскольку является экстраполированием тенденций прошлых и текущих ситуаций на будущее'.

Активность организма направляется противопоставлением вероятностной модели будущего и определившейся задачи. Н. А. Бернштейн вводит понятие материальной модели потребного будущего, которая строится в результате некоторого обобщения и продолжения накопленного опыта. Подчинение действа организма задаче реализации модели потребного будущего представляет собой процесс превращения возможности в действительность.

По мнению Н. А. Бернштейна, обнаружение возможности построения и комбинирования организмов материальных кодов, отображающих все бесчисленные формы активности и экстраполяции предстоящего, позволяет говорить о целенаправленности действий любого организма 2.

Все попытки количественного анализа причинных отношений в биологии оказались неудачными потому что не учитывался специфический качественный аспект причинения в живых организмах. Раньше бы известен единственный код — человеческая речь, выражающая процесс и результат мышления человека В то время было естественным отрицать в жизнедеятельности простых животных и растений направленную, целеполагающую деятельность. Когда же был открыто разнообразие биологических кодов, говорил Бернштейн, речевой аппарат человека предстал как

' См. Н. А. Бернштейн. Пути и задачи физиологии активности. — «Вопросы философии», 1961, № 6, стр. 86.

2 См. Н. А. Бернштейн. Новые линии развития в физиологии и их соотношение с кибернетикой — «Вопросы философии 1962, № 8, стр. 80

14f)

самый высокоразвитый, но частный вид кода. Это открытие дало возможность безупречного решения вопроса целеполагания'.

Определяя цель как закодированную в мозгу модель потребного будущего, Н. А. Бернштейн не считаeт задачу выживания целью активного устремления организмов. Он полагает, что организм не борется за жизнь. Видимо, в данном случае под организмом понимается вид. Вид действительно не имеет никаких целей и складывается нецеленаправленно, а в силу действия многих случайностей, в том числе мутационных изменений организмов. Однако отрицать борьбу отдельных организмов за жизнь было бы неправомерно. Опыт показывает, что внутренней целью всегда является задача индивидуального выживания, сохранения потомства, а тем самым и вида.

По сути дела предлагаемое Н. А. Берштейном определение активной целенаправленной деятельности организма как стремления в его действиях к максимуму негэнтропии, еще совместимому для него с жизнедеятельностью, есть не что иное, как определение одной из главных задач выживаемости, только в терминах биофизики. Сам Бернштейн считает, что такая формулировка биологической «цели» имеет по крайней мере то достоинство, что не требует никакой психологизации и может быть целиком выведена из свойств соответственно высокоорганизованных органических молекул и их комплексов на какой-то ступени их прогрессивного усложнения2.

Приведенное определение имеет еще одно большое достоинство. Это одна из первых попыток естественнонаучного определения материальной внутренней цели функционирования несознающей живой системы.

' См. Н. А. Бернштейн. Предисловие. — К. С. Тринчер. Биология и информация. М.,1965

2 См там же, стр. 6 — 9.

147

По-видимому, оно может быть принято как одно и возможных, но не как единственно возможное.

В заключение изложения взглядов Н. A. Бepнштейна на проблему целеполагания в биологии приведем небольшую выдержку из одной из последних его работ: «Может быть, именно кибернетике, подвергнувшей успешному сравнительному анализу искусственные целенаправленные устройства и живых организмы, круг биологических наук в наибольшей мере обязан преодолением «барьера» целесообразности без схода с позиций материализма. Это преодоление... основывается на главнейших понятиях теории информации: понятиях кодированной модели и программирования. Так или иначе, сейчас уже можно сказать, что прибавление к классическим вопросам «как» и «почему» третьего равноправного члена «для чего» поставило, наконец, биологию на прочны научный фундамент» '.

Приведенные определения материальной внутренней цели живых систем как закодированной в мозгу модели потребного будущего имеют в виду цели высокоразвитых животных, обладающих мозгом. Однако есть основания говорить о существовании материальных целей у всех самоуправляемых систем, в том числе и у не имеющих мозга (растений, простейших животных, искусственных самоуправляемых систем) Поэтому, как нам кажется, материальную цель конкректнее представить как модель потребного будущего в процессе функционирования самоуправляемо системы или ее подсистем и частей.

Автор определения цели как модели потребного будущего не показал способа формирования такой модели. Одно из перспективных направлений в ре-

1 Н. А. Бернштейн. Предисловие. — К. С. Триппер Биолога и информация, стр. 6 — 7

148

шении этой задачи предложил П. К. Анохин в своей гипотезе опережающего отражения. Поскольку эта гипотеза открывает пути для выяснения существенных моментов формирования внутренних материальных целей в самоуправляемых системах, мы ее кратко изложим.

При появлении на Земле первых живых существ материя обогатилась принципиально новым свойством — высокоактивным отношением к разнообразным превращениям пространственно-временной структуры неорганического (а в дальнейшем и органического) мира. По этой причине время приобрело для всего живого особенное значение.

В смысле структуры времени на живые системы действуют: а) относительно постоянные факторы; б) ритмически повторяющиеся факторы; в) периодически повторяющиеся факторы; г) превращенные в ритмически повторяющиеся постоянные факторы из-за активного ритмического перемещения в пространстве живых существ относительно этих факторов; д) превращенные в аритмически повторяющиеся постоянные факторы из-за активного аритмического перемещения живых существ; е) последовательные ряды никогда не повторяющихся факторов.

Основой развития жизни и ее отношений к внешнему неорганическому миру являлись повторяющиеся воздействия последнего. Именно эти воздействия обусловили всю анатомическую организацию и приспособление функций первичных живых образований. В этой связи организация живых систем представляет собой отображение пространственно-временных параметров среды обитания.

Каждое из внешних по отношению к живому организму последовательных явлений отображается в живой протоплазме в форме более или менее длинных цепей химических превращений. Повторяющиеся мно-

149

го раз одни и те же последовательные ряды воздействий приводили к облегченному и ускоренному катализаторному типу развития этих цепных процессов.

Постепенно складывались такие соотношения, при которых все больше расходились временные параметры рядов событий внешнего мира и их отображения в химических перестройках живого существа. В результате этого сложилась универсальная для всего живого закономерность: очень быстрое отображение в цепных химических реакциях сравнительно медленно развертывающихся событий внешнего мира.

Если в начале эволюции ряд внешних событий А, Б, В, Г, Д вызывал соответствующий ряд химических превращений а, б, в, г, д таким образом, что сперва А вызывало а, потом Б вызывало б и так далее вплоть до того, что Д вызывало д, то после сформирования упомянутой закономерности достаточно было совершиться только первому событию А, чтобы совершились в организме все химические превращения: а, б, в, г, д.

Таким образом, в ряде химических превращений члены б, в, г, д стали опережать события Б, В, Г, Д. Химические превращения б, в, г, д стали как бы опережающими отображениями действительности, вернее, опережающими отображениями очень вероятных событий, которые станут действительными событиями в будущем, если какое-либо внешнее случайное событие не изменит ряд А — Д.

Тут сделаем небольшое отступление от изложения гипотезы П. К. Анохина. Строго говоря, описанное опережающее отображение не является отображением той действительности, которая может стать таковой в будущем. Оно является отображением, а еще вернее, информационной моделью вероятности наступления определенного события. Может случиться и так, что опережающее «отображение» и не станет

150

отображением того события, которое возникнет в будущем, если ряд внешних событий, начавшийся с члена А, по каким-то случайным обстоятельствам завершится не событием Д, а событием X. Естественно, что химическое изменение д тогда не будет опережающим отображением события X.

Однако вероятность последовательности членов ряда внешних событий бывает достаточно велика, чтобы вероятностное по своей природе опережающее отображение служило фактором приспособления к наступающим новым условиям.

Но вернемся к гипотезе. Если фактор Д полезен для жизни, то весь ряд воздействий, много раз предшествовавший ему в истории развития, становится сигнальным по отношению к нему как конечному звену этого ряда.

С этой точки зрения условный рефлекс является частным случаем сложных форм опережающего отображения действительности, т. е. приспособления к будущим, но еще не наступившим событиям. П. К. Анохин подчеркивает, что И. П. Павлов, формулируя условный рефлекс как «предупредительную» функцию, функцию приспособления к грядущим событиям, тем самым ввел в физиологию фактор будущего времени. С тех пор будущее в жизни организмов стало предметом такого же объективного научного исследования, как прошлое и настоящее.

По мнению П. К. Анохина, теория отражения В. И. Ленина «включает в себя также и историческое отражение внешнего мира, т. е. адекватное отражение всей совокупности экологических факторов в организации формы и в динамике приспособительной деятельности животных» '.

' П. К.. Анохин. Опережающее отражение действительности. — «Вопросы философии», 1962, № 7, стр. 111.

151

Гипотеза П. К. Анохина дает объяснение «механизма» возникновения модели вероятного будущее на основе некоторых обобщений прошлых и текущего отображений живым организмом внешней среды. Эти простейшие обобщения выявляют тенденцию изменения внешних условий (в любом ритмическом процессе сравнительно легко обнаружить тенденцию) в ее сходство или тождество с ранее встречавшимися организму тенденциями, исход которых он испытал на своем опыте. Идентификация текущей тенденции определенной тенденции, встречавшейся ранее, позволяет использовать информацию об исходе последней как модель предстоящего исхода текущей тенденции Естественно, что эта модель может быть только вероятностной по своему характеру.

В процессе филогенетического обучения возникает некоторый «набор» часто возникающих жизненно важных для организма ситуаций, которые становятся сигналами для выбора из сложившихся «типовых моделей исхода этих ситуаций в прошлом такой модели, которая соответствует возможному исходу на личной ситуации. Эта модель, имеющая информационный характер, и будет опережающим отображением.

Гипотеза П. К. Анохина позволяет подойти к решению вопроса о возникновении внутренней материальной цели организма или вообще всех самоуправляемых систем.

Предположим, что самоуправляемая система располагает некоторым запасом информационных моделей возможных будущих ситуаций в результате появления тех или иных факторов во внешней среде. Эти модели могут быть разделены на два класса: модели полезных (и потребных) системе ситуаций и модели вредных для системы ситуаций (для безразличных ситуаций никаких информационных моделей в про-

152

цессе филогенеза и онтогенеза самоуправляемой системы не образуется).

Можно предположить, что модель вероятной будущей полезной ситуации с течением времени становится относительно независимой от запускающего ее в действие внешнего фактора и превращается в постоянно действующую информационную причину направленного функционирования самоуправляемой системы для достижения этой ситуации. Если такое превращение совершается, то информационная модель возможного и полезного для системы будущего трансформируется в модель информационного стимула определенного поведения системы для достижения необходимого ей полезного результата. '

Интересную мысль о сущности цели высказал М. Месарович. Он говорит, что существуют два основных направления исследования систем (речь идет о системах, способных «принимать решения», т. е. самоуправляемых системах). «При первом подходе система изучается как бы извне и ее поведение рассматривается как некоторое отображение одного подмножества термов (входных величин и состояний) в другое. Такой взгляд на поведение системы мы будем называть терминальным подходом. При втором подходе предполагается, что известны некоторые инвариантные аспекты поведения системы, отражающие ее цель. Кроме того, мы отдаем себе полный отчет в действиях системы, обеспечивающих достижение этой цели» 1.

По мнению М. Месаровича, описание поведения самоуправляемой системы с позиций целенаправленного подхода открывает более «мощные возможности»

' М. Месарович Основания общей теории систем — «Общая теория систем» М , 1966, стр. 44 — 45

153

предсказания поведения системы при условиях, которые отличаются от ранее наблюдавшихся '.

Обратим внимание на то, что М. Месарович считает некоторые инвариантные аспекты поведения самоуправляемой системы отображением ее цели. По-видимому, такое связывание внутренней цели (сознательной или несознательной) самоуправляемой системы с инвариантными аспектами ее поведения, или, иными словами, с ее функциональными инвариантами, открывает большие возможности для строго научного определения объективной сущности цели и целеполагания.

Многие другие авторы работ по теории управления и теории систем тоже считают необходимым интерпретировать целеполагание как объективную сторону любого процесса самоуправления.

Опираясь на вышеприведенные идеи естествоиспытателей и философов о целеполагании в процессах самоуправления сложно организованных систем, мы попытаемся в следующей главе дать общую характеристику цели и целеполагания как одного из основных принципов управления и рассмотрим его связь с категорией «причинность».

' См. М. Месарович. Основания общей теории систем. — «Общая теория систем», стр. 46.