• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Чтобы понять смысл метафоры, что Б-г есть одновременно Солнце и щит (Тегилим [Псалмы], 84:12), надо осознать, что Он настолько ярок, что все сгорело бы в Нем, если бы не защита атмосферы. В конце дней, когда эта защита (щит) будет удалена, злодеи будут наказаны, а праведные — награждены. Комбинация Солнца и щита обеспечивает, чтобы света и тепла было бы не слишком много и не слишком мало. И откровение (Солнце), и сокрытие (щит) нужны, чтобы человек осознал существование Б-га. Первое — это само священное Имя (которое переводится как Г-сподь), а второе — Элоким (Б-г), защищающее мир от мощи Имени.

Бааль ѓа-Тания пишет: Значение имени [YHVH] — вызывающий все к существованию из небытия. Буква иуд перед корнем Ѓавайя [НУН] указывает на постоянное действие, постоянное, а не однократное. Пример такого использования этой приставки мы находим в книге Иова: Так поступает (йаасе) Иов во все дни (Иов, 1:5). И здесь йуд означает не будущее время, как обычно, а продолженность действия во все дни Творение, таким образом, не должно пониматься как однократное действие, совершенное в Шесть дней Творения. Это продолжающийся процесс; Б-г все время творит мир. И именно в этом смысл Его Имени, священного Имени, которое рассматривается как творческая сила, стоящая за всем существующим.

Из описательных наименований Б-га мы можем упомянуть здесь Великий и Могущественный. Качество Хесед (Милость, Любовь) в системе десяти сфирот именуется также Величием. Иначе говоря, Хесед — не только доброта и любовь в смысле добросердечия; это, по сути, сила отдачи, источник всякой полноты и щедрости в смысле вещественном и в смысле оказываемого влияния. Всякое действие давать есть Хесед. Это качество не ограничивается благотворительностью или добротой, хотя, конечно, включает и их. Оно охватывает духовную способность даровать, изливаться, распространяться. Это, следовательно, творческая сила, в то время как следующая и противоположная сфира — Гвура (Могущество) — известна также под именами Трепет (перед Б-гом), Страх и Суд. Это качество контроля, противостоящее избытку. Внося в жизнь определенные ограничения, она придает жизненным силам форму и, таким образом, способность действовать. Хесед направлена вовне, Гвура — внутрь. Конечно, у этих двух сфирот есть и яркие эмоциональные нотки; их называют также Любовь и Трепет. Любовь — это щедрое излияние чувств вовне, а Трепет или Страх — это ограничение, сдерживание чувств, как бы эмоциональный спазм.

Надо отметить, что когда речь идет о воспитании качеств Хесед и Гвура, проявлять усилие — не главное. Сфира Гвура называется Могуществом только благодаря силе и величию предыдущей сфиры, Хесед, которая должна быть сдержана, введена в рамки для того, чтобы иметь какой-то эффект Сила Гвура — в точности, в сдерживании, направлении, волевом фокусировании энергии. Как сказано Кто силен? Тот, кто побеждает свое дурное побуждение (Пиркей Авот, 4:1). Плотина, которая сдерживает поток и направляет его в требуемом направлении, — это самая суть той силы, которая есть Гвура.

В любом случае, эти две сфирот — Хесед и Гвура — фундаментальные силы в жизни, одна — истечение из себя, другая — уход в себя, ограничение и сдерживание. Обе эти силы можно использовать на благо и на зло. Например, одно из искажений Хесед — грех блуда; также и сфира Гвура, Страх (перед Б-гом), может проявить себя многими сомнительными способами. Цадик из Люблина говорил, что падающий с уровня Хесед становится развратником, а падающий с уровня Гвура — убийцей. Это, конечно, связано и с темпераментом, с чем-то, что человеку не просто изменить; он может только, самое большее, изменить направленность — на добро или на зло — того же самого темперамента, того же самого характера. Так, человек, темперамент которого принадлежит к типу Хесед, может возрастать в доброте до личности Хесед Аврагам, а может — стать распутником, Дон Жуаном. Мидраш так толкует это: есть и Авраѓам, и Ишмаэль — Хесед как мягкость и доброта сердечные и Хесед как сладострастная вседозволенность. За Хесед следует Гвура (Ицхак), ограничение и уход в себя; ему соответствует как противоположность грех Эсава — убийство. Между крайностями есть глубинная связь, и мир полон разнообразными проявлениями этой связи. Обращаясь в молитве к Б-гу ѓа-Гадоль ве-ѓа-Гибор — Великий и Могучий, мы упоминаем эти две сфиры, символами которых являются два патриарха — щедрость отдачи и ограничение и контроль.

Это же качество Хесед, отдача, служит и основой Творения; посредством его мир постоянно творится заново и поддерживает его существование. Согласно тайной мудрости, Хесед происходит из самой сути Б-жественного; она оживляет мир во всех мельчайших деталях его существования. На космос можно смотреть как на проявление Его доброты и щедрости, доброты постоянной, проявляющейся не только в том, что Он добр, но и в том, что Он творит добро. Качество Хесед — это не общая доброжелательность по отношению к миру, которую человек может испытывать, не чувствуя себя обязанным сделать в этой связи что бы то ни было. Качество Хесед — это любовь, которая должна проявляться в конкретных специфических действиях. Таким образом Б-г питает мир — своей Хесед Хинам, отдачей свободной и ничем не обусловленной, независимо от того, заслужено ли получаемое и как оно используется. Бесконечная доброта, которая есть Величие.

Все это, конечно, выходит за пределы нашего понимания. Во-первых, мы, смертные, не можем подражать акту Творения. Во-вторых, образ чего-то, возникающего из ничего, превосходит наше понимание; мы произносим слова безо всякой надежды ощутить когда-нибудь — что же за смысл стоит за ними. Смысл же в том, что это есть выражение качества Г дула (Величие), которая есть другое имя для Хесед или Доброты.

Это не фокус, не ловкость рук; это самая внутренняя суть Б-га отливается в конечные формы. Как нельзя постичь суть Б-га в Его бесконечной реальности, так невозможно постичь и истину Его качеств. Качества человека можно отделить от самого человека, они могут появляться и исчезать на протяжении его жизни. Качества Б-га присущи Ему изначально, они — часть Его единства и не могут быть от Него отделены. Таким образом, хотя Хесед и не тождественна Б-гу, но, когда Б-г выражается через Хесед, она находится с Ним в совершенном единстве.

В этой идее хасидизма можно найти противоречие с некоторыми произведениями религиозной поэзии (например, Слихот, Неила), в которых к качествам Б-га обращаются как к чему-то отдельному. Тем не менее для нас Б-г открывает Себя через фундаментальное единство Себя и Своих качеств. Так, качество Хесед — это не какая-то эмоция или способ поведения, взятые сами по себе; это проявление Б-жественного через Милость, Любовь, Доброту.

Ни один сотворенный разум, человеческий или ангельский, не может перепрыгнуть пропасть между тварью и Творцом. Так же как тварь не может постичь Бесконечное Б-жественное, так же она не может и постичь Его качеств. Говоря о Б-жественных качествах или о сфирот, мы просто упрощаем непостижимое до нашего уровня, поскольку на самом деле перед нами стоит неразрешимая дилемма. Мы можем либо использовать слова, очевидным образом неточные и даже просто неверные, но имеющие для нас, людей, какой-то смысл; а можем постараться употребить точные выражения — но такая попытка оставит нас совершенно немыми, мы не сможем даже начать выражать свою мысль. Стоит захотеть быть совершенно точным в своих словах, как слов не остается вовсе. По крайней мере таких, которые удовлетворяют этим требованиям.

Чтобы проиллюстрировать это состояние отсутствия слов, можно взять пример из физики. Световые волны бывают разной длины, и, например, ультрафиолетовых лучей мы не видим. Однако некоторые существа, например пчелы, видят по крайней мере часть ультрафиолетового участка спектра. То есть часть того, что для нас совершенная тьма, для них — свет. И возникает вопрос: как назвать это? У нас нет слов, нет представления о цвете, который очевидным образом существует, но невидим для нас.

Так же нет слов и для описания Трансцендентного. Но раз, как мы верим, Б-г хочет как-то вступить в контакт, Он, видимо, готов стерпеть неточность нашего языка. Есть небольшой рассказ, вероятно, из другого контекста, но наглядный. Один цадик вдруг прервал молитву в неположенном месте. Когда его спросили, почему он так поступил, он ответил притчей. Однажды царь услышал музыку, которую играл у дороги нищий скрипач. Музыка так ему понравилась, что он остановился и позвал скрипача сыграть для него во дворце. А скрипка у нищего была старая, ее струны еле держались, и ему стали говорить, что играть на такой скрипке — неуважение к царю, надо ее отремонтировать и хотя бы закрепить струны. На это нищий отвечал: Если царю хочется послушать, как играет хорошая скрипка, он может найти множество музыкантов лучше меня. Когда он просил меня сыграть для него, он принял во внимание и мою плохонькую скрипочку, равно как и мои невеликие способности. Так что — если, как мы предполагаем, Б-г хочет услышать наши молитвы, наши искренние слова, Он может вынести наши антропоморфизмы, то есть называние Его по именам, человеческим и ограниченным по самой своей природе. Мы говорим: если Ты хочешь нас, бери такими, какие есть — со всеми нашими недостатками и несуразностями; это лучшее, что мы можем предложить Тебе. Все, что мы можем сделать кроме этого — это осознавать, что какие-то слова из сказанного нами неточны, неверны, и быть благодарными за право (и за дерзновение) их произносить.

Кое-что из человеческой речи может приблизиться к реальности, к величию Б-жественного. Говоря о качестве Хесед или любом другом качестве Б-га, мы не становимся ближе к пониманию. Как говорит Рамбам, это просто совпадение слов, которое может больше запутывать, чем сообщать истину. Как мы даем названия звездам небесным, так же и имена, которые мы даем качествам Б-га, — Хохма (Мудрость), Хесед (Милость) и другие — далеки от реальности, которую они описывают. Это меньше, чем модель, меньше, чем аналогия. У меня есть некоторое представление о том, что для меня значит Хесед, и эзотерическая мудрость утверждает, что между этим представлением и Б-жественным качеством есть некоторая связь, но при этом между ними есть и такая дистанция, которую я не могу рассчитывать преодолеть.

Можно, правда, заявить, что я — продукт Б-жественной милости. А раз так, почему же я не могу узнать Его? В ответ можно привести сравнение с плоской картинкой, которую нарисовало трехмерное, объемное существо. Эта двухмерная картинка никогда не сможет понять трехмерности, не сможет понять того, что вызвало ее к жизни. Так же и мы — проекция некоторого более высокого уровня бытия. Мы все время что-то получаем от этого уровня, можем даже пытаться расти в направлении его, но совершенно не можем постичь его.

Однако раз я что-то от него получаю, то между мной и этим уровнем есть какие-то отношения, какая-то связь? Верно, но вытекающим отсюда философским вопросам нет конца: что такое творение конечного из бесконечного? Как сохраняют явления свою отдельность? Почему Единство не поглощает нас полностью? И как что-то специфическое и конкретное может возникнуть из совершенно другого уровня существования? Как известное может произвести неизвестное?

Иначе говоря, из отношения между неограниченной творческой силой и столь же неограниченной силой сокращения, ухода внутрь возникает ограниченное. Ограниченное появляется из отношений между плюсом и минусом бесконечности, которые встречаются где-то между бытием и небытием, между абсолютным существованием и абсолютным же несуществованием, как нечто, пронизывающее и творящее все многообразные существования, которые не суть вполне что-то и не вполне ничто, и именно они называются тварным миром.

Смысл этого в том, что как мы не можем постичь бесконечность проявленного, так не можем мы постичь и бесконечность непроявленного, скрытого. Для нас остаются одинаково непостижимыми значения Имени Б-га Я Есмь и Имя Б-га как Щита и Скрытого щитом, одинаково непонятны кристаллизованный мир реального и тайна, окружающая все. Как написано по поводу образа Б-га как Скрытого, Он — это Тот, Кто колеблется от света к тьме, Кто бесконечен и творит конечный мир из взаимодействия между двумя сторонами Его Бытия.

Всякое существование становится известным нам, только когда уменьшается Б-жественное в нем; на какой-то границе одно уступает другому. Но если у нас нет возможности прямого общения с Б-гом, если невозможно постичь Б-га вне нас и выразить Б-га внутри нас, то какая же связь существует между нами и Ним? Возможный ответ гласит, что, раз некоторые составляющие части нашего существа имеют Б-жественное происхождение, мы сами — часть Б-га. И будучи частью Б-га, мы можем найти какой-то способ общения с Ним. Однако этот способ общения не проникает в наш рассудок настолько, чтобы он мог формулировать какие-то общие положения. Чем же тогда мы живем? Мы живем тенями, фикциями, которые мы можем уловить, с которыми мы можем найти хоть какой-нибудь контакт. Ибо тот мир, который мы все-таки постигаем таким образом, обладает существованием. Цепляясь за него, мы не утверждаем, что мир — это ложь и обман. Мы просто принимаем, что, хотя он и кажется иногда полным тьмы и зла, мир есть все же проявление Б-жественного. Мы связаны с обоими аспектами мира, с тем, что есть, и с тем, чего нет, с проявленным и с непроявленным, поскольку они по сути едины. Наше существование просто зависит от нашего положения где-то между; это дает нам возможность быть, и мы никогда не принадлежим полностью к одному или другому царству, никогда не доходим до конца пути. И данное нашим чувствам и сознанию постижение — правда, а не иллюзия. Оно результат того, что мы есть там, где мы есть, и не можем перескочить в другое положение. Мы — проявление Б-жественного, и в то же время нам не дано понять этого.

Мы стоим на другой стороне пропасти, созданной актом Творения. Как сказано: Не может человек видеть Меня и жить (Шмот [Исход], 33:20). Как только я пересекаю пропасть, я перестаю быть человеком. Дело не в лицезрении человеком ангельского воинства, а в том, что он вырастет. Ибо каково наибольшее откровение, доступное человеку? Это — откровение его собственной души. А когда человек достигает этого наивысшего откровения, он перестает быть человеком. Опять тот же парадокс.

Человек живет благодаря своей душе, но не может достичь ее. Вечно мы наслаждаемся лишь искрами великого огня, но страшимся подойти к нему ближе. А если слишком приблизимся — перестанем существовать. Мы все время держимся за что-то, но это что-то — настолько отдаленное и отъединенное, что наши выражения всегда частичны и неадекватны. Другая сторона медали состоит в том, что не будь мы сотворены так, мы никогда бы не смогли додуматься до этих мыслей. Тот факт, что мы можем обращаться к самым основам веры, происходит от того, что мы — часть Б-жественного. Сама наша речь проистекает из этого источника, хотя и с серьезными ограничениями. Будь мы, сохрани Б-г, созданиями Дьявола (я не хочу сказать, что мы верим, будто подобные создания бывают, и вообще верим в существование Дьявола — хотя за его существование говорит многое), мы не смогли бы говорить о том, о чем мы сейчас беседуем. То немногое, что мы можем сказать о Б-ге, обеспечивается тем, что часть нашего существа — часть Б-га, хотя другие части нас — творение Б-га. В исключительно узком промежутке между двумя этими фактами находится наша обязанность преодолеть нашу человеческую ограниченность. Каждое такое преодоление, каждое проявление в нас Б-жественного, каждая искорка того, что мы называем святостью, — есть успех Б-га.

В другом месте Танин написано, что Б-г требует от нас достичь нашего за пределами, нашего собственного бесконечного, а не Его бесконечного. Автор призывает нас выйти за грань тварного, дальше — по пути, ведущему к Б-гу. Один из таких путей, связующих нитей — мицва, подобная протянутой Б-гом руке. Другой — все проявления мученичества. В этих двух случаях мы видим бесконечное внутри конечного; что-то от Б-жественного существа становится для нас доступным. Это обратная сторона слов И будете, как боги. Будь человек полностью отсечен от Б-га, не было бы смысла в Его откровениях и даже в Его Творении. Смысл Сотворения человека и его служения Б-гу — вообще Б-жественного откровения — опирается на то, что, несмотря на всю сокрытость Б-га, у нас есть способ достичь бесконечного. И в некоторых случаях возможно даже достичь Его Самого в Его сокрытости. Парадокс, который рассматривает здесь Бааль га-Тания, таков: воистину неограниченно, бесконечно и непостижимо не Б-жественное творение, а Б-жественное сокрытие. Таинственней реальности — сокрытие реальности. Как сказано: факт, что среди Творения может быть человек неверующий, отрицающий Б-га, несмотря на то, что живет он по Его милости, на то, что Б-г открывается в каждом вздохе, в каждом движении пальца атеиста — само существование такого человека может быть особым проявлением славы Б-га. То, что такое существо обладает способностью отрицать существование Б-га, есть проявление Его бесконечной силы.

С этим же связано обсуждение в Талмуде определенных способов обращения к Б-гу в Танахе. Моше [Моисей] сказал: Великий, Могучий и Грозный. Некоторые пророки, глядя на ужасы, которые творит человек на земле, вопрошали: где же Его Величие, где Его Могущество? Так, в книге Ирмиягу [Иеремии] не упоминается Величие. А в книге пророка Даниэля не упоминается Могущество. И мудрецы Великого Собрания в более позднем поколении восстановили Его Славу, заявив: в этом Его Могущество — что Он может слышать оскорбления в Свой адрес и промолчать. Это другое значение Могущества — Темнота, равнодушие к свету. Если кто-то может увидеть бесконечное в темноте, а не на свету — это проявление Б-жественного Могущества или силы.

Это тоже объяснение, не путей души, а путей Б-жественной реальности. Почему человек находит Б-га во время кризиса, в темное время своей жизни? Потому что есть такой путь открытия Б-га, который действует только в темноте, но не на свету. Иногда может показаться, что в изобилии всего хорошего легче увидеть Б-га. Но оказывается, что в это время Б-г может быть дальше, чем во время испытаний и тягот, когда темнота поглощает все хорошее и радостное.

Конечно, нет двух разных состояний: одного, в котором Б-г проявляет Себя, и другого, противоположного, в котором Он отсутствует. Он творит свет и создает тьму в равной мере, и чудо тьмы не меньше чуда света, и лишь потому, что мы не понимаем чуда света — того, что есть, — мы не можем понять и чуда тьмы — того, чего нет. Мы не можем понять чуда сжатия, сокращения Б-жественного, которое есть суть Его Мощи.

Как можем мы назвать Его Великим, если созданный им человек может встать и отвергнуть Создателя? Как назвать Его Всемогущим, если мир, как представляется, живет сам по себе. Каббалисты говорят, что гематрия (подсчет численных значений букв, образующих слово) Б-га равна гематрии Природы, и добавляют, как бы шутя, что Природа (тева) — это то, в чем тонет (товеа) проявление Б-жественного. В этом смысле Б-г — это порядок, единство, регулирующий фактор. Все это — часть сокрытия Б-га; порядок в мире — часть Его сокрытия. Сила увидеть бесконечное, лежащее за пределами упорядоченности нашего мира, это проявление Великого и Всемогущего.

Это и объясняет, как становится возможным, что, с одной стороны, все наше бытие — ничто, кроме Б-га, а с другой — все наше существо неспособно достичь чего бы то ни было приближающегося к Нему.

Так же как мы не можем постичь силы Творения и природы Б-жественного влияния, которое есть бесконечное благоволение, так же не можем мы постичь и Его сокрытость и сжатие, которое называют Цимцум. Это качество, которое также называется Гвура (Могущество), есть, как мы уже сказали, противоположность качества Гдула (Величия или Любви-Доброты), так как Гдула или Хесед направлены изнутри вовне, а Гвура, которая есть также Пахад (Страх) и Йира (Трепет), это уход внутрь. Разница между ними — это разница между расширением и сжатием. В чем же сила сфиры Гвура, если это движение сокращения, самоудаления, отказа открыться? Сила в том, что создание живет, существует, не осознавая того, что жизнь и существование исходят от Творца. Таким образом, то, что Б-г скрывается, расширяет суть Б-жественного откровения, парадоксально скрывая его силу.

Б-жественная сущность не проявляется открыто в жизнеобразующей силе; она скрыта в этой силе. В то же время создается впечатление, будто реальность мира, на всех его физических и духовных уровнях, состоит из какой-то субстанции. Мы просто не видим того, что скрыто в этом нашем мире; что все в мире и за его пределами — лишь видимость, за которой стоит проявление Б-жественного света. Мы воспринимаем предметы как обладающие собственным реальным существованием объекты. Они появляются и исчезают, что-то делают и впечатляют нас своей плотностью и реальностью. Короче говоря, наше чувство реальности отражает существование предметов, а не то, что мы видим Б-жественный свет. Присутствие этого света во всем вовсе не очевидно. Видимое нами — результат постоянных изменений Б-жественного света, который совлекает с себя одни формы и принимает другие, не обязательно духовные. Одна сторона здесь — это переход от духовного к материальному, от неограниченного к ограниченному. Но происходит не только это. В отношении как духовных, так и природных явлений, наше сознание исходит из представления, что все эти явления — независимые сущности. Я не просто вижу, что стол — это стол. Для меня кажется также совершенно очевидным, что стол существует сам по себе и не требует каких-то иных реальностей для своего существования. Все мои мысли, любой анализ неизбежно отправляются от мира, от реальности, которая кажется конкретной. Отталкиваясь от нее, я могу перейти к другим, достижимым и недостижимым.

Наше понимание мира, таким образом, основывается на том, что предметы существуют сами по себе, как некая данность. Я могу обдумывать и обсуждать проблемы причинности и трансцендентного, сколько мне вздумается; все равно это не будет звучать убедительно. Чем дальше я завожу свои умственные построения, тем более я удаляюсь от конкретного и реального в мир абстракций. Но на самом деле явления существуют только постольку, поскольку они освещаются Б-жественным светом! Поэтому по-настоящему удивительно, как удается этому свету быть настолько скрытым, что я не просто не имею никакого понятия о его существовании: существование такого света представляется моему сознанию бессмысленным. Я вижу предметы, объекты, мир, но я не вижу во всем этом никакого Б-га. Если кто-то утверждает, что видел чудо, какое-то проявление Б-жественного в мире, люди ставят под вопрос его зрение, а не обсуждают смысл увиденного им. Если же кто-то все-таки верит в Б-га, перед ним встает вопрос: как может быть не видно Его проявлений в мире? Как может мир существовать как будто сам по себе? И сказано в ответ: это потому, что Б-жественный свет сжимается до такой степени. А в этом сжатии дело не в размере, количестве или форме; дело в степени проявленности. Сжатие — это то, что происходит, когда сущность делающего перестает быть видна. Можно даже сказать, что главная трудность для Святого, Благословен Он, — это всегда оставаться инкогнито, неузнанным. Так что когда Он появляется в мире, это должно происходить так, чтобы никто не знал, что это Он. Как это Ему удается? Как выходит, что мы не чувствуем излияния Его сущности, Его духовности? Я не чувствую, что предметы — это произведения постоянного творчества Б-га. Наоборот, я чувствую, что они — вещи в себе. Однако именно в этом сила Б-га, для которого возможно все — сжать и скрыть Свой свет до такой степени, чтобы сотворенные вещи не уничтожались, чтобы они оставались, хотя бы на наш взгляд, сами собой. Как бы независимое самовосприятие объектов — непременное условие существования многообразных творений во Вселенной, на всех уровнях космического бытия. Даже не касаясь темы свободной воли, которая есть дополнительное свойство, дарованное некоторым из творений, мы можем отнести себя к тем творениям, которые ощущают себя существующими, ощущают, что они — не Б-г. Суть тварности — в ощущении отдельности, в бытии самим собой. И эта способность быть самим собой, при том что жизнь и существование, физическое и духовное, этой твари полностью зависит от Б-жественного милосердия, Его Хесед, — это чудо Его сокрытия и устранения. Как если бы с человеком вдруг заговорили его руки: Хочу того, не хочу этого! Наши органы — часть мира, они принадлежат к предметам этого мира, но они не ощущают себя независимыми, не чувствуют, что они что-то из себя представляют.

В этом отношении, как мы знаем, есть несколько уровней бытия. Есть уровень, на котором Б-г, например, дарует право или позволение действовать от Его имени — как в мире Творения (Брия), мире Престола, мире Ангелов. Когда ангел или серафим — хотя и он существо сотворенное — осознает себя как независимое существо, он осознает и существование Б-га и пути осуществления Б-жественной Воли. Ощущение себя, таким образом, не аннулируется. Даже когда он вопиет Свят, Свят, Свят, он делает это по своей воле, из подлинного желания служить. Ангел сохраняет себя, хотя и признает всемогущество и полноту Б-га. В мирах более низших — Созидания (Иецира), Действия (Асия) — чувство Б-жественного намного слабее, а чувство самости — сильнее, до такой степени, что в нашем человеческом мире возможно ощущать только себя и вовсе не замечать Б-га. И вот это состояние есть крайнее проявление того, что называется Цимцум, Б-жественное сжатие или самоустранение.

Принципиально то, что верны оба факта: и то, что сотворенный объект, тварь, творится из ничего каждое мгновение; и то, что он не чувствует себя сотворенным. Напротив, он чувствует себя вещью в себе, совершенно пренебрегая существованием сил, действующих на него.

Существует проблема, связанная с тем, что есть творения, лишенные сознания, самоосознания и вообще интеллекта. Проблема в том, что отсутствие интеллекта лишает существо возможности знать что бы то ни было о себе или о Б-жественном единстве. Об этом рассказывает следующий мидраш. Однажды царь Давид гулял вдоль реки и радовался тому, что так полон прославлениями Б-га. Выпрыгнула лягушка и сказала: я славлю Б-га более тебя! По этому поводу один мудрец, рабби Цадок га-Коген, заметил: это не означает, что лягушка молится Б-гу больше, чем царь Давид, но поскольку у лягушки нет дурного побуждения и она следует только Б-жественной воле, то само ее существование есть песня, славящая Творца, и каждый квак выражает это. Так что лягушка действительно может сказать человеку, даже Давиду Псалмопевцу, что она славит Б-га больше него. Поскольку человек, как бы вдохновенен и красноречив он ни был, переживает моменты, когда для вознесения хвалы от него требуются специальные усилия. Лягушка не бывает в таком затруднении.

Неразумное создание избавлено и от грехов самоосознания. Конечно, в человеческой жизни необходимо это самоосознание; каждый ребенок учится ему с самого начала своей жизни. Позже это чувство Я укрепляется культурными ценностями. И нет нужды считать это чувство каким-то общечеловеческим недостатком; оно — фундаментальный компонент Творения. Даже святой должен чувствовать, что есть он сам; даже человек, который любит Б-га всем сердцем, посвящает Б-гу все свое бытие, должен иметь свое Я, которое он мог бы предложить Б-гу. Невозможно избежать человеческой потребности обладать собственной душой. Сомнительна только настойчивость самоосознания, которая есть в очень большой мере продукт воспитания и идеологии. Крайний случай — замкнутое кольцо самодостаточного Я. Проблема Я применима, таким образом, ко всем живым существам. Даже к ангелам. Человек еще может с этим как-то бороться, а бедные ангелы остаются неизменными, неспособными к росту, неспособными узнать больше того, что они уже знают. Ангел знает, что у него есть Я, и эта индивидуальность, как бы она ни была освящена, не исчезает. Что ставит ангела в положение сомнительного превосходства над человеком, который может по крайней мере попытаться отречься от себя перед лицом Б-га.

Самоотречение перед лицом Б-га, отказ от своей отдельности — не теоретическая концепция, а практический принцип в хасидизме, особенно в направлении Хабад. В шутку рассказывают историю об одном хасиде. После вдохновенного урока по хасидизму он задумчиво бродил недалеко от замка польского аристократа. Часовой окрикнул его: Кто идет? Все еще под впечатлением выученного, хасид ответил: Я иду. Когда же часовой захотел узнать, кто это я, хасид сказал: Пустота и ничто идет. Кто-кто?! — переспросил озадаченный солдат. По этому поводу хасид подумал: Похоже, этот парень признает, что что-то или кто-то остается; мое самоотрицание не было еще полным. И он ответил: Никто не идет. О ничто и пустоте нельзя сказать, что оно идет.

Как не можем мы понять Творения — для большинства из нас это просто слова, — так же и идея цимцума приводит нас в замешательство. Конечно, мы можем говорить о нем, утверждать, что это объяснение бытия. Но на самом деле мы говорим следующее: бесконечное может скрыть бесконечное, которое неизбежно пронизывает все. А проблема это не чисто теоретическая; она соприкасается с темами добра и зла, света и тьмы… Поскольку, как Б-г обнаруживается в Творении, в том, что есть благо, так Он обнаруживается и в противоположном, в отрицании жизни. Как сказали мудрецы: Да благословит Тебя добро, о Г-сподь; но почему бы и злу не благословить Тебя! Конечно, можно утверждать, что зло не может благословить Б-га. С другой стороны, мы не можем предложить Б-гу только добро, даже если мы и хотели бы связать с Ним только благо и свет и отречься от остального.

Точно так же взаимозависимы Хесед и Гвура. И то и другое — проявление Б-жественного, не в том смысле, что одно — позитивное проявление, а другое — негативная его пара; нет, оба начала в равной мере представляют свою часть Б-жественного. Они связаны в том, что Б-жественное откровение доброты и щедрости сопровождается равным откровением Б-жественного ограничения и сокрытия. В этом случае не тьма (и не незнание) открывают Б-жественное или указывают на Него, а акт сокрытия — поскольку Я Г-сподь, сокрывающий лик Свой. Это акт проявления, такой же, как Я Г-сподь, который изрекает и совершает или Я Г-сподь, вознаграждающий добрые дела. Обе стороны, таким образом, равны как проявления.

Что-то подобное сказано в книге Сефер Иецира (Книга Творения): добро различает зло, зло различает добро. Они — две части одной картины. Или еще, спрашивали: какая часть написанной буквы реальна: черные линии или белое пространство вокруг них? Что реально — то, что есть, или то, чего нет? Это не чисто логические или метафизические проблемы. Они связаны с нашей проблемой сущности мира. Что образует мир — тьма или свет, скрытие или откровение?

Как говорили Мудрецы: Тора была дана черным огнем по белому огню, одно на фоне другого. Это верно относительно всего Писания. Письмена святы так же, как и пергамент. Когда появляется святость, она пронизывает все целое. Иногда святость страницы может быть выше, чем святость письмен; все зависит от обстоятельств. В любом случае отношения между черным и белым — это отношения между двумя реальностями, обе из которых полноценно существуют. Иногда форма буквы — это вопрос правильного пробела, иногда значение имеет цвет темноты, как в случае резьбы, когда буква состоит из чего-то, чего нет в смысле реального вещества и формы. Или некачественное зеркало, в котором чернота — это отсутствие отражающего материала.

Итак, здесь говорится, что Б-жественной темноты не надо избегать, поскольку Он существует в присутствии, как и в отсутствии, во зле, как и в добре. Например, молясь об умершем, мы говорим: Благословен Судья Праведный. Та же самая молитва произносится, чтобы подтвердить присутствие Б-га в любой специальной ситуации, когда видят что-то от Его доброты или откровения, что-то имеющее природу чуда Благословение Барух даян эмет (Благословен Тот, Кто судит или решает все по Истине), таким образом, декларирует проявление Б-жественного. Ты, Б-г, открывшийся в этом конкретном решении, Ты, скрывающийся в суде, проявил себя. Я благословляю откровение Б-га во тьме.

Сокрытие Б-га — не более чем сосуд или инструмент, содержащий свет в той или иной форме. Можно вообще смотреть на Творение мира как на проявление категории Дин — Суд, — а не только Милости или Доброты, поскольку это означает сокрытие Б-га, а не Его откровение. В момент Творения требуется формообразующая сила, сила, устанавливающая границы и пределы для всех явлений и процессов, а не только жизнедающая сила изобильного проявления. Сосуды для вмещения должны быть разнообразными, как разнообразна речь, и составляться из основных букв Творения. Каждая такая буква — фундаментальный сосуд Творения; не сама она — свет Творения, а свет, заключенный в особый сосуд Творения.

Когда мы говорим о букве — мы имеем в виду сказанную букву. Это заставляет нас рассмотреть, что же мы понимаем под речью. Речь образуется из двух основных компонентов: гласных, обеспечивающих громкость и звук, и согласных, которые суть ограничение звука губами, глоткой и языком. Из 22 букв алфавита, каждая из которых есть сама по себе сущность, выделяются пять, имеющих особую конечную форму, форму на конце слова. Эти конечные буквы — ограничивающие силы, связанные со сфирой Гвура. Буква мем на конце слова — не та же самая буква, что мем в середине слова, где у нее есть продолженность, звуковая инерция. Конечные буквы символизируют (и связаны с ними) пять ограничивающих сил, которые образуют половину сфирот. (Сфирот изображаются в виде фигуры с левой и правой сторонами, причем правая связана с Хесед, а левая — с Гвура}. Пять сфирот Гвура творят эти буквы, которые в своих сочетаниях образуют основу Творения.

Каббала упоминает свет из тьмы, термин, означающий точечное освещение, подобное свече, освещающей окружающую тьму, и представляющий первый или высший уровень бытия, называемый Атик Йомин (Древний Днями). В другом контексте это известно как направленность внутрь Кетер (Короны, Венца), чувство блаженства в Воле, которое отличает всякое начало. Но Древний Днями понимается и как свеча, придающая форму тьме, что есть основа для Б-жественного действия цимцум, сжатия или сокращения темноты, чтобы могла появиться форма света и мир стал бы возможен. Чтобы был мир, должен быть Свет из Тьмы, который скрыл бы свет Б-жественный — а иначе не могли бы существовать никакие отдельные от Него явления

Что же касается источника Б-жественного благоволения, он также принадлежит Древнему Днями — бесконечная отдача и бесконечное сокрытие — оба являются частями первичного акта Творения. Чтобы разобраться в кажущемся противоречии, надо понять, что самоустранение Б-га, Его сокрытие может быть самой страшной вещью на свете — если не знать, что это такое. Человек может принять его, только если понимает, что это целенаправленное и необходимое самоустранение Б-жественного присутствия.

Можно возразить, что достаточно легко принять Б-жественный суд, каким бы тяжким он ни был, пока он не касается прямо тебя самого. Пока достается другим, человек может называть это сокрытием Б-га — Он скрывает Свое Лицо, и это надо принять с радостью, как что-то определенное Б-жественной мудростью. Но когда удар обрушивается на тебя самого, когда удар таков, что не только благо уходит от тебя, но и силы перенести зло — тогда это хуже, чем само зло.

Сказано, что совершенный цадик, или святой, — это тот, к кому благоволит добро. Потому что святой — это тот, кто убежден, что все, что с ним случается, — к лучшему. Это не значит, что он не может страдать, так сказать, объективно; он не может страдать субъективно. Он счастлив своим уделом, поскольку не видит сокрытости Б-га. Для него есть Хесед (Милость) и Гвура (Суд), подобные правой и левой рукам Б-жества, и когда к нему прикасается Б-г — какая разница, делает он это правой рукой или левой.

Конечно, это весьма высокий уровень духовного прозрения, но он достаточно распространен в молитвах, таких как Ѓалель, в котором говорится: Воспою Милость и Суд; восславлю Б-га и в Спасении, и в беде. Это сила ясного видения, сила, позволяющая видеть, что Скрывающий Лик Свой — это Тот же, что и Открывающий Лик Свой. Так что кажущаяся двойственность Хесед и Гвура — на самом деле единство, и это становится фундаментальным принципом человеческой жизни. Человек познает, что сокрытие — есть то же, что и откровение, но в других словах, в других цветах.

Истина в том, что мы всегда находимся в состоянии исповеди — будь то Судный День (Йом-Кипур) или чтение Криат Шма перед сном — и всегда просим Его стереть наши грехи, но не болью и страданиями, а — если Он найдет это возможным — прощением и милостью. Это не всегда действует; нам вовсе не всегда дается то, что мы просим, по крайней мере не тогда и не так, как мы хотели бы. Но на самом деле, все, что происходит, и благо и зло, это разные стороны Его проявления. Просто мы понимаем это только в те моменты, когда мы это знаем. В эти моменты ситуация отличается кардинально. Мы реагируем по-другому не потому, что становится меньше боли и страданий; просто нет этого мучительного чувства сокрытия Лика. Пока Он не совсем скрыт, мы можем принять все происходящее.