• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

В одной общаге была комната. Жили в ней Семарь-Здрахарь и Седайко Стюмчик. Седайко Стюмчик был спокойный, а Семарь-Здрахарь нервный. Ибо употребляли они внутривенный наркотик первитин, который, похерив всю международную квалификацию, называли они первинтином. А почему? Первитин – он чистый. Химически чистый. Рафинированный даже. А первинтин – дело другое. Во первых, когда его варишь, газы через отгон должны винтом отходить. По спирали. Во вторых, когда его варишь, то надо реактор обязательно покачивать, чтоб реакционная смесь тоже вращалась. Причем, если она там внутри вращается по часовой стрелке, то винт выйдет мужским, мощным, грубым, с ломовым приходом и короткой таской. А если против часовой его закручивать, то сваришь винта женского. Мягкоприходного и долготаскучего. Таким хорошо бабов трескать, что они ебать себя давали. А в третьих, должен же как-то первитин фабричный и фармацевтический хоть на одну букву отличаться от первинитна самопального?

Поскольку Седайко Стюмчик был спокойный, то и винта он варил спокойно. Не шебутясь.

Сначала расставит всю химию по полочке. Приготовит всю посуду, вымоет, протрет насухо. А лишь после этого варить начинает. И все у него аккуратненько получается. Ничто не сыпется, ничего не проливается, ничего не взрывается. И делал он все потому споро. Мог за час управиться. А то и быстрее. Но мог и медленно варить. Под настроение.

А Семарь-Здрахарь был нервный. И варил он нервно.

Надо Семарю-Здрахарю что-то, так он носится по всей комнате. Разыскивает. Все с места на место переставляет. Ничего найти не может. Все просыпает, все проливает, все у него взрывается и воняет. И делал он поэтому не так быстро, как Седайко Стюмчик. Мог и два, и три часа варить.

Седайко Стюмчик был спокойный. Он и трескался спокойно, хотя веняки у него были хилые и хуевые.

Наберет винта в баянку, перетягу намотает и веняки прощупывает. А как нащупает – так и втреснет себя с первого раза.

А Семарь-Здрахарь был нервный. И трескался он нервно. А веняки у него были такие, что другие торчки в них бы с завязанными глазами попадали.

Перетягу Семарь-Здрахарь кое-как наложит, бах, куда ни попадя, еще раз бах! С десяток дырок сделает, пока в канатище свой попадет. И еще не факт, что не задует.

Когда варил Семарь-Здрахарь Седайко Стюмчик сидел тихо. Не мешал. Лишь иногда, когда Семарь-Здрахарь совсем уж что-нибудь потеряет, подсказывал, где это находится. А Семарь-Здрахарь это там находил, и злился.

Когда варил Седайко Стюмчик, Семарь-Здрахарь вьюном вился вокруг него и мешал безмерно. То одну склянку возьмет, то другую. То проверит сколько красного осталось, то сколько щелочи. И ничего на место обратно не положит. Седайко Стюмчику приходилось и за реакцией глядеть, и за Семарем-Здрахарем. Поэтому Седайко Стюмчик всегда все находил с первого раза. Семарь-Здрахарь видел это, и злился.

Седайко Стюмчик, даже после того как вмажется, все равно оставался спокойным.

Он или спокойно ебал приведенного баба, или, если баб вдруг отказывался, спокойно заморачивался себе на чем-то. Или книжку читал, или кроссворд гадал, или к сессии готовился.

А Семарь-Здрахарь, уж на что нервный, так после того как вмажется, становился еще нервознее.

Не успеет приходнуться, как уже догнаться требует. Или требует песенку определенную ему тут же поставить. А когда Седайко Стюмчек ее находит на кассете, тут же другую хочет.

Седайко Стюмчек и на отходняках спокойным оставался.

Когда винт кончался, Седайко Стюмчек спокойно засыпал.

А Семарь-Здрахарь уж на что нервный, когда его перло, на отходе таким нервным становился, что дальше некуда.

Оголтеет Семарь-Здрахарь донельзя и ищет, чем бы втрескаться. Вторяки перетрясает, библиотеки замачивает, варит какую-то поебень. Или ищет заныканный винт. И однажды он его нашел. Машина, а в ней три куба желтой жидкости. Желтое – значит винт. И втрескал себе это Семарь-Здрахарь.

А в машине оказалась концентрированная солянка!

И с тех пор Семарь-Здрахарь стал куда спокойнее.