• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Терроризм превратился в одну из опасных по своим масштабам, непредсказуемости и последствиям общественно-политических и моральных проблем, с которыми человечество вступило в XXI столетие. Терроризм и экстремизм все больше угрожают безопасности многих стран и их граждан, влекут за собой огромные политические, экономические и моральные потери, оказывают сильное психологическое давление на большие массы людей вследствие огромного и все возрастающего количества жертв.

В докладе американского правительства сообщается, что в 2004 г. в результате террористических актов погибли 1,9 тыс. человек (против 625 человек в 2003 г.) и около 6,7 тыс. человек были ранены (в 2003 г. эта цифра составляла 3,6 тыс. человек). Всего же в 2004 г. был совершен 651 теракт, а в 2003-м их было зафиксировано всего 175. Таким образом, налицо существенное увеличение жертв и раненых за 2004 г. — в три и два раза соответственно. Вместе с тем, отмечают авторы доклада, если бы в рамках борьбы с терроризмом не предпринимались превентивные меры, количество терактов и жертв было бы еще большим.

Глобализация и все более широкая интернационализация терроризма — это неоспоримый факт, перед которым сегодня оказалось мировое сообщество. Этот феномен обусловлен расширением и глобализацией международных связей и взаимодействия стран и народов в различных областях. Наряду с государствами, различными международными структурами, транснациональными корпорациями, нациями, лишенными своей государственности, активными действующими лицами мировой политики являются террористические организации.

Как противозаконная деятельность, терроризм осуждается практически повсюду. Однако в международном праве все еще не существует общепризнанного определения этого явления. Этим, в частности, объясняется тот факт, что имеют место попытки, с одной стороны, считать национально-освободительными организации чеченских террористов, а с другой — включить в разряд террористических регулярные вооруженные формирования так называемых непризнанных государств.

Вследствие неоднозначности самого явления существуют различные подходы к определению терроризма, его истоков и практических действий, направленных на борьбу против этого зла. По мнению бывшего начальника итальянской контрразведки А. Вивиани, «терроризм — это оружие тех, кто намерен бороться за свободу, но не имеет для этого армии». Терроризм может рассматриваться как следствие большой разницы в доходах, где меньшинство обделено политическими свободами и привилегиями, которые концентрируются в руках большинства.

Политолог Д. Тренин считает, что терроризм — это метод, тактика, а не политическая идеология. Отсюда: он делает вывод: «Нужно уничтожать террористов, но бороться против тактики бессмысленно».

На мой взгляд, наиболее глубоко природу терроризма раскрыл А. Джангир, который полагает, что это «самостоятельная военно-политическая категория, особый вид войны, компонент политической культуры и направление идейного мировоззрения, включающий силовые и иные представляющие угрозу мотивированные действия, проявления и тенденции со стороны организованных структур, действующих вне формата государства».

Действительно, терроризм — это тактика безвластных в отношении тех, кто обладает властью. Он эксплуатирует чувство страха у своей жертвы и таким образом стремится добиться своих целей. Как правило, террористические акты совершаются против гражданского населения с целью запугать правительства и тем самым заставить их пойти на определенные уступки. Терроризм — это чрезвычайно жестокий способ достижения поставленных целей. Однако это не только тактика. Рост количества терактов и достаточно часто встречающиеся случаи использования террористов-смертников позволяют сделать вывод, что в основе этого феномена лежит специфическое мировосприятие, своя идеология.

В настоящее время религия является не только самостоятельным средством межцивилизационного противоборства. В ряде случаев она используется для обоснования вооруженной борьбы и применения террористических методов достижения целей. Это не случайно. Политические силы во многих странах мира, которые были ориентированы на господствовавшие в СССР ценности, с его разрушением лишились не только материальной поддержки, но и надежды изменить в лучшую сторону существующее положение вещей. Дискредитация коммунистической идеологии имела своим следствием усиление религиозных течений, в том числе экстремистской направленности.

Тот факт, что террористические структуры широко используют ислам как знамя своей борьбы, тоже неслучайно. Самые острые социальные противоречия сосредоточены на Юге, в том числе в мусульманских странах. Бороться против несправедливости богатого Севера в новых условиях оказалось возможным, только опираясь на традиционную религию — ислам, который объединяет во всем мире 1,3 млрд человек. Больше всего приверженцев ислама проживает в Азии — 840 млн человек. В Африке их 400 млн, в Европе 50 млн, в Америке 9 млн (в т. ч. 5 млн. в США), в Австралии и Океании — около 1 млн Это самая быстрорастущая по числу своих сторонников мировая религия. Среди европейских стран больше всего мусульман в России — 14 млн, далее следуют Франция — 6 млн, Германии — 4 млн, в Великобритании 2 млн, в Италии, Испании и Нидерландах по 1 млн. Большинство населения мусульмане — в таких европейских странах, как Албания, Босния и Герцеговина и Турция. В Сербии албанские исламисты стремятся к созданию отдельного государства в Косово. Эта тенденция, по-видимому, будет проявлять себя в ряде регионов Европы вследствие более высокой рождаемости в мусульманских семьях по сравнению с христианскими.

Терроризм может иметь не только религиозный, но и светский характер, представляя собой своего рода реакцию на пороки глобализации, которая проявляется и будет усиливаться в относительно благополучных странах. Глобализация порождает не только позитивные интеграционные процессы, но и негативные явления — ресурсно-экологические проблемы, новые полюса бедности и нищеты в мире, протест тех, кто теряет в результате глобализации. Глобализация, являясь всемирным процессом, породила свой антипод — антиглобалистское движение, которое хотя и не имеет единого руководящего центра, однако постоянно напоминает о себе и, скорее всего, будет развиваться, давая о себе знать в разных формах, включая террористические акты.

Деятельность террористических организаций, построенная по сетевому принципу, уже, скорее всего, в ближайшей перспективе будет характеризоваться еще большим размахом; тесным взаимодействием между собой отдельных ячеек, находящихся в различных районах страны и даже мира; наличием агентуры в государственных органах; хорошим техническим оснащением, наличием сети учебных баз и т. д.

В течение длительного времени международный терроризм играл роль принудительной дипломатии. Теперь терроризм все больше выступает в качестве средства прямого достижения цели. Это обстоятельство позволяет утверждать о стирании грани между такими явлениями, как терроризм и война. Широкое распространение террористических актов и появление террористических организаций, которые открыто угрожают общественному строю и безопасности, самым сильным государствам современного мира, позволяют утверждать, что на рубеже XX–XXI в. стал появляться новый тип войны — террористическая, которая, по мнению А. Николаева, представляет собой совокупность одновременных или последовательных террористических действий отдельных лиц, групп, организаций, использующих не только военную силу, но и другие способы и средства устрашения для достижения политических целей. Одной из особенностей этой войны является резкое уменьшение угрожающего периода, когда государство — объект военного воздействия — располагало определенным временем для подготовки к отражению нападения. Другая особенность террористической войны — это экспрессивный вид боевых действий против инструментального вида боевых действий.

Совпадение в ряде случаев понятий «терроризм» и «война» проявляется не только в направлении нападающий — обороняющийся, но и в противоположном, при котором слабый субъект международных отношений, который уже испытывает различные силовые воздействия, может воспользоваться террористическими ударами для нанесения значительного ущерба своему оппоненту. О слиянии террористического акта с актом войны говорится в толковом словаре Оксфордского университета в связи с политикой государственного терроризма, при которой отдельные правительства сами организуют и направляют исполнителей насильственных действий в другие государства или косвенно этому способствуют. Такая политика является формой необъявленной войны с малой интенсивностью боевых действий между суверенными государствами.

С другой стороны, применение современных, крайне разрушительных средств ведения войны, высокоточных бомб и ракет (не говоря уже об оружии массового поражения), от которых нигде нельзя скрыться, по сути дела, несет в себе террористическую составляющую, которая рассчитана не только на то, чтобы нанести материальный урон вооруженному противнику, но и, что не менее важно, запугать политическое руководство страны и мирное население, оказать на него деморализующее воздействие. Кроме того, какими бы ни были точными удары современного оружия, как показала вторая иракская война, ошибки неизбежны. Но дело не только в этом. После воздушной кампании наступает черед действий сухопутных войск, которые уже реально, лицом к лицу сталкиваются с местным населением. В результате этого взаимодействия неизбежно возникновение острых конфликтных ситуаций, которые усиливают взаимную неприязнь и в конечном итоге порождают антитеррор слабых (особенно если имеют место эксцессы, как, например, в тюрьме Абу Грейб в Ираке, жестокое подавление восстания в Эль-Фаллудже и т. д.). В этой связи становится понятным особый интерес исламистских террористов к США — единственной сверхдержаве, диктующей миру свою волю и навязывающей свой образ жизни в различных уголках земного шара — на Ближнем и Среднем Востоке, Юго-Восточной Азии, Латинской Америке и т. д.

Современный международный терроризм идеологически и политически мотивирован. Террористические акты, связанные между собой стремлением соответствующих организаций к достижению определенных целей, представляют собой уже не единичные действия, а настоящую войну. Хотя споры относительно того, имеется ли в настоящее время «террористический интернационал», все еще продолжаются, тем не менее почти повсеместно отмечаемый рост террористической активности заставляет утверждать, что возникает новое явление — глобальная террористическая война (или Четвертая мировая война, начавшаяся после окончания холодной войны) как особое состояние человечества.

Основными субъектами этой войны становятся негосударственные военизированные структуры, широко практикующие террористические методы достижения своих целей. Четвертая мировая война характеризуется как обширный и многовекторный процесс, в котором реализуются формулы конфликтов, предсказанных С. Хантингтоном («глобальное столкновение цивилизаций»), идеологом антиглобализма субкоманданте Маркосом («война между неолиберализмом и человечеством»), бывшим начальником французской разведки графом Александром де Маранш («противостояние между западной цивилизацией и арабо-исламским миром») и другими футурологами.

Сползание к конфликту цивилизаций отмечается на Ближнем и Среднем Востоке, где военно-политическая ситуация на протяжении многих лет все время обострялась. Межгосударственные, межэтнические и межконфессиональные противоречия, внутриполитическая напряженность в ряде государств, милитаризация региона, активная деятельность исламских фундаменталистов, различного рода экстремистских организаций и террористических группировок создают обстановку повышенной конфликтности.

Особое воздействие на развитие ситуации в этом стратегически важном регионе оказывает деятельность США по упрочению своих политических, экономических и военных позиций. В течение длительного времени Вашингтон осуществляет разнообразные мероприятия политико-дипломатического, экономического, военного, информационного и иного характера с целью установления своего контроля над странами, имеющими особую экономическую и стратегическую ценность.

В качестве средства обоснования этой политики был выдвинут тезис о необходимости демократизации обширного региона (от Афганистана и Пакистана до Марокко), который получил название «Большой Ближний Восток». Главным побудительным мотивом США по модернизации Большого Ближнего Востока являются энергоресурсы. В странах региона сосредоточено свыше 60 % разведанных мировых запасов нефти, контроль над месторождениями которых фактически означает установление мирового господства. По этой причине борьба с терроризмом — средство для достижения другой, менее афишируемой, но исключительно важной цели.

Демократизация Большого Ближнего Востока началась с антитеррористической операции в Афганистане. Но постепенно антитеррористическая борьба США и их союзников стала перемещаться в другие страны. В этой связи обращает на себя внимание тот факт, что Россия не только граничит с мусульманским миром на юге, но и непосредственно соприкасается с ним внутри своих собственных границ.

Россия участвует в противостоянии на два фронта — с терроризмом в Чечне и других регионах страны, а также — с расширяющимся военным присутствием США и НАТО на юге постсоветского пространства. Конечной целью организованной в России серии терактов была непросто дестабилизация жизни в стране — это был удар по ее единству. Трагедия в Беслане, по оценке президента В. Путина, свидетельствует о том, что «мы имеем дело не просто с отдельными акциями устрашения, не с обособленными вылазками террористов. Мы имеем дело с прямой интервенцией международного террора против России. С тотальной, жестокой и полномасштабной войной, которая вновь и вновь уносит жизни наших соотечественников».

Причем борьба международного терроризма против российского государства и политика стран НАТО в постсоветском пространстве взаимно дополняют друг друга: оба фактора действуют в направлении усиления сепаратизма, ослабления России и в конечном итоге — ее развала. Терроризм, несмотря на то что он является олицетворением абсолютного зла, фактически присутствует в «технологии» Запада на российском направлении: к «умеренным» террористам страны НАТО проявляют снисхождение и предлагают России вести с ними переговоры. От террористических атак советуют (пока только на экспертном уровне) спасаться с помощью передачи своих ядерных объектов под контроль США. Террористическая угроза используется США и НАТО для укрепления своего присутствия в постсоветском пространстве и в ущерб связям России с другими странами. В этой связи обращает на себя внимание то обстоятельство, что не только отечественные, но и западные аналитики высказывали предположение, что главная, а не побочная цель, американских операций возмездия в Афганистане состояла не столько в уничтожении терроризма в Афганистане, сколько в недопущении появления «геополитического треугольника Москва — Пекин — Дели».

Без преувеличения можно утверждать, что каждый из конфликтов, в которых уже принимают либо намерены принять участие США, несет или будет нести для России существенные политические и экономические издержки.

Значительное влияние на обеспечение безопасности России оказывает ситуация в Афганистане. В силу своего местоположения, а также особенностей исторического развития эта страна всегда играла ключевую роль в формировании обстановки в Центральной Азии. В этой связи отнюдь не случайно, что Великобритания развязала три захватнические войны против Афганистана (1838–1842, 1878–1880 и 1919 гг.). Очевидно, что стремление англичан обеспечить свой контроль над территорией этой страны, отличающейся скудными ресурсами, сложным рельефом местности и тяжелым климатом, было обусловлено значительными геополитическими интересами. Установление господства Великобритании над Афганистаном позволило бы Лондону укрепить свои позиции в Иране, Индии, а также создать потенциальную угрозу для своего противника — России.

С другой стороны, географическая близость Афганистана к территории России во все времена предопределяла необходимость развития добрососедских отношений между двумя странами. Советская Россия, признав суверенитет Афганистана 27 марта 1919 г. и предоставив ему военную помощь в борьбе против британских захватчиков, тем самым укрепляла безопасность на своих южных границах. Подписание в 1921 г. Договора о дружбе между Советской Россией и Афганистаном явилось новым шагом в этом направлении. В договоре содержится обязательство, в котором есть пункт «не вступать с третьей державой в военное или политическое соглашение, которое доставило бы ущерб одной из договаривающихся сторон», оно представляет собой ориентир для развития российско-афганских отношений в настоящее время.

После окончания Второй мировой войны Афганистан, как и другие страны, граничащие с Советским Союзом, стал объектом геополитического соперничества. В течение всего периода холодной войны Вашингтон стремился превратить территорию Афганистана в базу для борьбы против СССР. Подписание Договора 1978 г. о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве, а также вскоре последовавший за ним ввод советских войск в Афганистан представляли собой попытку руководства СССР сделать необратимым характер советско-афганских отношений. Однако военная акция Советского Союза, призванная стабилизировать обстановку в Афганистане, привела к прямо противоположному результату. Это произошло вследствие того, что США удалось объединить для борьбы против СССР самые различные силы: исламистские организации Ближнего и Среднего Востока, мусульманские государства, коммунистический Китай и страны НАТО. Вскоре после вывода советских войск из Афганистана распался СССР, просоветский режим в Кабуле, лишенный материальной и моральной поддержки пал. За власть в стране развернули ожесточенную борьбу различные группировки моджахедов. В конечном итоге большая часть территории Афганистана оказалась под контролем талибов, которые стали оказывать помощь исламистским группировкам террористической направленности. Власть талибов, а также продолжавшаяся порядка десяти лет гражданская война превратили Афганистан, и без того крайне отсталую страну, в средневековую территорию, почти забытую мировым сообществом.

Об Афганистане стали вспоминать в связи с террористическими действиями, которые вначале очень чувствительно задели постсоветские государства, включая Россию, а затем докатились и до территории США. Военная акция США и их союзников в Афганистане, которая сопровождалась размещением боевых и обеспечивающих их действия сил в среднеазиатских республиках, заставила вновь обраться к афганской проблематике.

Очевидно, что роль Афганистана с точки зрения формирования геополитической обстановки в Центральной Азии трудно переоценить. В этой связи попытки доказать обратное, ссылаясь на мнение А.Е. Снесарева, который в 1921 г. полагал, что ценность Афганистана всегда была косвенная и условная и сводится главным образом к тому, что эта страна включает в себя операционные пути в Индию, выглядят некорректно. Это положение, как свидетельствует история, не только не отражает геополитических реалий того периода, но и находится в явном противоречии с современным этапом мирового развития. В связи с процессами глобализации представляется более актуальной точка зрения другого видного военного теоретика, А.А. Свечина, который полагал, что не только Европа, но и весь Земной шар начинают обрисовываться как совершенно новый стратегический ландшафт. Этот тезис, в частности, подтвердила военная политика США и их союзников против режима талибов.

7 октября 2001 г. с ракетно-бомбовых ударов по объектам, расположенным на территории Афганистана, началась активная фаза контртеррористической операции «Несгибаемая свобода», которая явилась первой крупной военно-политической акцией Вашингтона, направленной на коренное изменение ситуации в Азии. Официально декларированной целью США явилось уничтожение оплота терроризма в Афганистане и деспотического режима, который его поддерживал. Однако представляется, что эта акция Вашингтона, как и ряд других его действий на международной арене, носила многовекторный характер.

Главный смысл военной акции США состоял в том, что она должна была ознаменовать начало нового курса США, направленного на изменение геополитической обстановки в обширном евразийском пространстве. По этой причине весьма красноречивым является признание Г. Киссинджера, которое он сделал в январе 2002 г., о том, что Афганистан на самом деле представлял собой самый слабый и самый отдаленный центр терроризма. Это только первое сражение в войне, которая еще не скоро кончится. Новый этап в войне не заставит себя долго ждать. Это будут широкомасштабные боевые действия с настоящими бомбардировками, настоящими ракетами… Новая военная операция должна начаться, пока в памяти еще свежи впечатления от предыдущей атаки и пока американские вооруженные силы находятся в состоянии боевого развертывания.

Таким образом, истинный смысл выражения «ось зла» связан прежде всего не с международным терроризмом, а с геополитическими, экономическими и военно-стратегическими интересами Вашингтона. Страны, которые были включены в «ось зла», по тем или иным причинам стояли на пути реализации этих интересов, что и явилось главным мотивом силовой политики Вашингтона — сначала по отношению к Афганистану, затем — Ираку. Теперь все громче слышны угрозы в адрес Ирана и Сирии.

Подключение к этой акции наряду с Великобританией других стран — членов НАТО было направлено на то, чтобы придать альянсу новое качество, обеспечивающее реализацию интересов Запада на всем евразийском пространстве. После того как в январе 2002 г. странами НАТО была достигнута договоренность о размещении военных баз и объектов на территории Киргизии, Узбекистана и Таджикистана, альянсу удалось не только расширить пространственные масштабы военно-силовых действий в Афганистане, но и более активно, чем раньше, включить в орбиту своих действий новые независимые государства Центральной Азии.

27 ноября 2002 г. Штаб Верховного главнокомандующего Объединенными вооруженными силами в Европе (ШЕЙП) в Монсе (Бельгия) провел совещание по формированию контингента Международных сил по стабилизации в Афганистане (ИСАФ). Впервые ШЕЙП организовал такое совещание в поддержку стран, предложивших провести основанную на резолюции Совета Безопасности ООН военную операцию, которая не относится к задачам, выполняемым под руководством НАТО. В состав многонациональных сил безопасности в Афганистане вошли воинские контингенты из Великобритании, Германии, Франции, Испании, Италии, Швеции, Норвегии и других стран.

Таким образом, впервые за свою историю НАТО вышла за рамки Европы и приняла на себя командование миротворческим корпусом в Афганистане. Афганская кампания альянса явилась знаковым событием, которая означала практическую реализацию НАТО своей новой стратегии — превентивной и трансграничной, ориентированной на использование военной силы не только в Европе, но и в Азии.

В результате бомбовых ударов, операций спецназа США и их союзников, действий Северного альянса талибы понесли значительный ущерб в живой силе и технике, а террористические организации, находящиеся на афганской территории, были существенно ослаблены.

В соответствии с методикой смены власти, которая уже была отработана в 1999 г. в Югославии, после подавления организованного сопротивления противника были включены политические механизмы формирования прозападного режима. 22 декабря 2001 г. приступило к исполнению своих обязанностей временное правительство во главе с X. Карзаем, который в 1992–1994 гг. был заместителем министра иностранных дел в правительстве Б. Раббани. Затем сотрудничал с талибами, после захвата ими Кабула. В 1996 г. он был назначен представителем при ООН, однако вскоре отошел от талибов. X. Карзая принято считать проамериканским политическим деятелем, что раздражает значительное число афганцев. Глава переходного правительства с самого начала активно поддержал американский проект строительства афганской армии, предусматривающий трехкратное ее сокращение и последующее перевооружение на военную технику западных образцов.

9 октября 2004 г. состоялись выборы президента Афганистана, которые, по определению администрации США и лояльных им СМИ, стали первыми демократическими выборами в истории страны. Выразила удовлетворенность их результатами и ОБСЕ, хотя эти выборы никак не могли соответствовать принятым в этой организации стандартам.

По сообщениям независимых СМИ, в Афганистане царили неразбериха и хаос с регистрацией и составлением списков избирателей. В стране, где население не знакомо с демократической процедурой выборов, имелись широкие возможности для фальсификаций. Например, в район Панджшерской долины было направлено 124 тыс. регистрационных карточек при 49 тыс. избирателей. Многие, пользуясь неразберихой, получили несколько карточек, каждую из которых они были намерены продать. При голосовании избиратели должны были ставить несмываемую отметку на большом пальце руки. Однако чернила оказались низкого качества и легко стирались.

Согласно официальным итогам, Хамид Карзай. получил поддержку 55,4 % избирателей, в основном пуштунов Его ближайший соперник Юнус Кануни набрал лишь 16,3 %) голосов (что примерно соответствует доле таджикского населения в Афганистане). Полевого командира узбека Рашида Дустума поддержали 10 % жителей страны, то есть все афганские узбеки. Судя по этим цифрам, можно утверждать, что итоги выборов в основном соответствуют этническому составу населения страны.

Однако поддержка пуштунов еще не означает, что власть X. Карзая распространяется на все территории, населенные его соплеменниками, ввиду того, что, как, и прежде, значительную роль в жизни страны играют полевые командиры, которых насчитывается несколько десятков. Реально X. Карзай контролирует менее 10 %) территории Афганистана. Ограниченность властных полномочий главы государства объясняется тем, что X. Карзай опирается лишь на 15 тыс. бойцов, подготовленных при участии американских специалистов. В то же время общие размеры вооруженных формирований его оппонентов обладают силой в несколько раз большей, чем президент. Предполагается, что к 2007 г. численность национальной армии может быть доведена до 70 тыс., однако ни у кого нет уверенности, что новые воинские формирования всегда будут готовы поддержать центральную власть.

Контингент сил США и НАТО пока не в состоянии обеспечить контроль всей территории Афганистана. На юге страны время от времени вспыхивают бои между подотчетными командованию США военными отрядами и группировками талибов. На западе продолжают выяснять отношения лидеры отдельных кланов и вооруженных групп. Из-за сложной военно-политической обстановки Комиссариат ООН по беженцам свернул свою деятельность на юге и юго-востоке страны, а одна из самых уважаемых благотворительных организаций «Врачи без границ» отказалась работать в Афганистане.

В этих условиях правительство X. Карзая настойчиво добивается от международного сообщества расширения контингента войск в целях обеспечения безопасности в других крупных городах страны. Североатлантический союз с пониманием относится к позиции Карзая. В соответствии с решением, принятым на неформальном совещании министров обороны стран НАТО 9–10 февраля 2004 г. в Ницце. НАТО должна распространить зону действия своих сил на западные районы Афганистана.

Собравшись в Стамбуле 28 и 29 июня 2004 г… главы государств и правительств стран НАТО окончательно договорились о расширении своего присутствие в Афганистане. В январе 2005 г. миротворческий контингент в Афганистане составил уже 8,4 тыс. военнослужащих из тридцати с лишним стран. Они размещены в Кабуле и на севере страны.

По желанию Вашингтона натовские силы будут объединяться с американским контингентом, который насчитывает 18 тыс. человек, и проводить мероприятия по поиску талибов и боевиков «Аль-Каиды».

Обращает на себя внимание подключение к процессу урегулирования ситуации в Афганистане Европейского союза. В августе 2004 г. военные подразделения, возглавляемые Францией и Германией, приняли командование международными силами НАТО в Афганистане. Так называемый еврокорпус в составе Бельгии, Франции, Германии, Люксембурга и Испании принял командование от канадских военных и должен возглавлять Международные силы по обеспечению безопасности (ISAF) в течение полугода. Таким образом, ЕС уже приобретает опыт кризисного реагирования вдали от национальных границ.

Наряду с осуществлением различного рода военно-политических акций в Афганистане США оказывают значительную гуманитарную помощь этой стране. По мере ослабления интенсивности военных действий осуществлялось восстановление предприятий, инфраструктуры Афганистана. Вместе с тем была развернута активная информационная кампания, призванная создать благоприятный образ США и их союзников среди местного населения.

Анализ политики США в Афганистане, по мнению многих обозревателей, напоминает действия Советского Союза в 80-х гг. прошлого века, которые предусматривали: военное подавление вооруженной оппозиции, расстановку на высшие государственные должности своих кадров, создание лояльных им институтов власти, восстановление экономики, оказание гуманитарной помощи и т. д. Наличие общих подходов двух сверхдержав в отношении Афганистана свидетельствует, что как одно, так и другое государство оказались заинтересованными в установлении своего контроля над афганской территорией. И, ретроспективно оценивая ситуацию с вводом советских войск в Афганистан, можно утверждать, что если бы тогда этого не сделал СССР, аналогичные действия в конце концов были бы осуществлены США.

Американские интересы в Афганистане связаны не только с уничтожением террористической организации «Аль-Каида» и поддержавших ее талибов. В конце XX — начале XXI века Афганистан из мировой периферии стал превращаться в один из центров не только региональных, но и мировых проблем. Речь идет в первую очередь о включении в мировую экономику запасов природных ресурсов Афганистана и, что особенно важно, использовании афганской территории в качестве естественного транспортного коридора для развития региональных и мировых экономических связей.

Так как Афганистан представляет собой своего рода перекресток мировых путей в регионе, трагические события 11 сентября помогли США подобраться под лозунгом борьбы с международным терроризмом как можно ближе к каспийским нефти и газу, месторождениям Ирака и Ирана. Кто будет обладать ими, тот и будет формировать в XXI веке мировую политику, диктовать свои условия в экономике. Этим во многом объясняется военное присутствие стран НАТО в постсоветских республиках Центральной Азии и Афганистане.

Реализация планов по включению Афганистана в мировую экономику уже началась. В середине января 2005 г. Азиатский Банк развития предоставил министрам нефтегазовой промышленности и минеральных ресурсов Туркменистана, Афганистана, Пакистана и Индии окончательный документ технико-экономического обоснования строительства газопровода Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия, разработанный английской компанией «Пенспен» в соответствии с межправительственным Соглашением, заключенным в 2002 г. странами — участницами этого международного проекта. Трансафганский газопровод протяженностью 1680 км берет свое начало в Туркменистане и продолжается до населенного пункта Фазилка (Индия) на границе Пакистана и Индии. Стоимость газопровода оценивается в 3,3 млрд долл. По завершении оформления юридической основы проекта в 2006 г. предполагается непосредственно приступить к строительству Трансафганского газопровода.

Данный проект в случае его реализации имеет не только экономическое, но также геостратегическое значение. Это объясняется тем, что Афганистан, Индия, а также каспийские государства, заинтересованные в поставках энергоносителей и получающие доходы от эксплуатации этого трубопровода, дистанцируются от России, влияние которой на ситуацию в регионе еще более ослабеет. С другой стороны, США как гарант безопасности значительно укрепляет свои позиции в Центральной и Южной Азии.

С геополитической точки зрения для наиболее сильных игроков Афганистан вследствие его близости к постсоветским государствам, а также общности этносов, проживающих на афганской и сопредельных территориях, может представлять собой своеобразный инструмент, который позволяет оказывать воздействие на внутриполитическую ситуацию в соседних странах.

Кроме того, военная кампания в Афганистане помимо своего официального предназначения представляла для США удобный предлог для того, чтобы надолго закрепиться в регионе, имеющем важное геополитическое и военно-стратегическое положение. Особое значение имеет то обстоятельство, что США под предлогом борьбы против международного терроризма получили возможность вплотную приблизиться к границам России с южного направления и в новых исторических условиях реализовать давно вынашиваемую цель — контролировать «мягкое подбрюшье» теперь не только бывшего СССР, но уже и России.

Силовая акция в Афганистане и связанное с ней военное присутствие в центральноазиатских государствах, а также усиление американского присутствия на Кавказе явились продолжением осуществления масштабных планов США и их основных союзников, направленных на установление своего господства в Азии. Террористические акты в США и последующая военная операция в Афганистане позволили наиболее консервативной части американского истеблишмента форсировать военные приготовления, а также начать непосредственную подготовку к вторжению в Ирак.

С военно-стратегической точки зрения США заинтересованы в присутствии в Афганистане и центральноазиатских странах по причине того, что отсюда можно более эффективно вести разведку против России, Китая, Ирана и других государств. В перспективе не исключено, что США попытаются разместить в регионе элементы системы ПРО для нейтрализации российских и китайских МБР. Фактически США осуществляют передел Центрально-Азиатского региона — традиционной зоны интересов России. Китая, Пакистана и Ирана.

В различного рода комментариях, посвященных акции США в Афганистане, встречается утверждение, что действия Вашингтона отвечали интересам России, поскольку устранили угрозу международного терроризма на ее южных рубежах. Такая оценка упрощает общую картину происходящих в регионе процессов. Во-первых, военная акция США и их союзников в Афганистане, как уже отмечалось, была мотивирована в основном геополитическими интересами. По этой причине полномасштабного взаимодействия России и НАТО в решении афганской проблемы не получилось, что подтверждает вывод о существовании между ними геополитического соперничества. Во-вторых, присутствие стран Запада в Центральной Азии проблемы терроризма не решило, о чем косвенно могут свидетельствовать создание российских военных баз в Киргизии и Таджикистане, расширение военного сотрудничества с государствами региона, включая КНР. По некоторым сведениям, подготовка террористов на афганской территории продолжается. Не случайно министр внутренних дел России высказался в пользу создания общего «пояса безопасности» вокруг Афганистана. В-третьих, не может не вызывать удивления противоречивый характер проводимой антитеррористической операции в Афганистане. В 2000 г., когда режим муллы Омара договорился со спецкомиссией ООН о схеме «Международное признание в обмен на борьбу с наркотиками», в течение короткого срока посевы мака упали с 82 тыс. га в 11 раз. Однако после ликвидации режима талибов наркобизнес снова стал укреплять свои позиции, и в настоящее время площади, занимаемые маком, составляют порядка 90 тыс. га. Невольно напрашивается вывод, что афганские наркодельцы, а вместе с ними, наверное, и террористы фактически поделились властью с США: первые контролирует сельские районы, где выращивают мак и производят наркотики, а Вашингтон не стремится к контролю провинции.

В 2004 г. в Афганистане произведено 4200 т опия-сырца, из которого может быть произведено 420 т героина. Командование Международными силами в Афганистане сквозь пальцы смотрит на процветающий в стране наркобизнес и нелегальный экспорт героина и марихуаны в страны СНГ. Стоимость наркотиков на внешнем рынке оценивается в 30 млрд долл. Прибыль от их реализации идет на вербовку новых волонтеров, закупку оружия и боеприпасов. Вместе с тем 25 % героина местного производства или реализуется на российском рынке, или проходит транзитом через Россию. Таким образом, бездействие США и их союзников создает предпосылки для усиления наркозависимости населения России и подрыва российской государственности. Бездействие США и их союзников в отношении наркобизнеса в Афганистане может представлять собой один из способов ослабления России.

Афганистан все еще остается источником не только наркобизнеса, религиозного экстремизма, но и нелегальной торговли оружием. По оценкам ООН, на руках у населения находится до 10 млн ед. стрелкового оружия. Таким образом, борьба против терроризма, которую ведут США и их союзники в Афганистане, с точки зрения российских интересов носит в лучшем случае непоследовательный характер.

Оценивая объективно складывающуюся в Афганистане ситуацию, необходимо отметить, что США их союзники столкнулись с серьезными проблемами. Так, несмотря на то что движение «Талибан» как единая сила было устранено и начался процесс создания государственных институтов, в рядах антиталибской коалиции сохраняются серьезные разногласия, связанные с борьбой за власть, а также усиление противоречий на национальной почве. Сразу после свержения талибов во властных органах сложилось своеобразное распределение мест — Северный альянс был представлен в силовых структурах страны. Соплеменники президента занимали ключевые посты в экономических и финансовых министерствах, через которые поступает западная помощь. Сохраняя контроль над казной, они пытались оказывать влияние на все правительство.

В 2002–2004 гг. произошел ряд серьезных конфликтов между Северным альянсом и X. Карзаем. В итоге руководители Северного альянса вышли из правительства и хрупкая коалиция распалась. По сообщениям СМИ, отношения обострились до предела непосредственно перед выборами, когда Карзай инициировал отставку губернатора Герата Исмаил-хана, авторитетного командира, близкого к Северному альянсу. Исмаил-хан принял отставку, чтобы не спровоцировать вооруженный конфликт перед выборами, но руководство Северного альянса после этого стало относиться с крайним недоверием к Хамиду Карзаю.

Спустя несколько месяцев, в середине января 2005 г. влиятельный полевой командир Абдул Рашид Достум выступил с резкой критикой нового правительства. По его мнению, оно отстаивает интересы только одной национальности — пуштунов. Вслед за этим выступлением на Достума было совершено покушение. Если бы оно увенчалось успехом, то это была бы вторая жертва (после Ахмад Шаха Мосуда) среди крупных политических фигур Афганистана, занимавших в определенной степени независимую позицию. Таким образом, новым властям не удается сбалансировать интересы всех этнических, конфессиональных и политических группировок, присутствующих на политической арене страны. Отсутствие этнополитического единства в Афганистане, а также традиционно сильное влияние консервативной религиозной элиты серьезно по достижению мира в этой стране.

Кроме того, согласно многим источникам, ячейки «Аль-Каиды» способны действовать самостоятельно. Необходимо также иметь в виду, что далеко не все экстремисты ликвидированы или будут ликвидированы в ходе боев в Афганистане. Уцелевшие террористы и их пособники уходят в соседние страны и уже оттуда совершают свои вылазки. Влиятельные пуштунские вожди на границе Пакистана и Афганистана укрывают главу бывшего режима талибов М. Омара и делают все, чтобы не допустить его ареста и предания суду. Более того, М. Омар не просто нашел там убежище и затаился, ожидая лучших времен. Он продолжает вести политическую деятельность, о чем может свидетельствовать обращение 19 января 2005 г., опубликованное рядом пакистанских газет и информационных агентств, в котором Мулла Омар отвергает какую-либо возможность переговоров с США. Судя по всему, он также продолжает руководить хотя и заметно поредевшими, но вполне боеспособными силами, которые совершают нападения на войска коалиции и новые власти страны. Только за 2004 г. в результате действий повстанцев в Афганистане погибли свыше тысячи человек. Хотя интенсивность боев в Афганистане ниже, чем в Ираке, однако о спокойствии в стране в целом говорить не приходится. По этой причине возможность мирного урегулирования в Афганистане отодвигается на неопределенное время.

В дальнейшем развитие ситуации в Афганистане может привести к осложнению геополитического положения России. Согласно одному сценарию, затягивание военной фазы операции в Афганистане ведет к консервации здесь очага терроризма и наркоторговли, что подрывает фундаментальные основы безопасности нашего государства. В случае относительно быстрой стабилизации обстановки в стране (что маловероятно) проникновение НАТО в постсоветские государства ускорится, что, безусловно повлияет на характер их отношений с Россией. В любом случае уже созданы предпосылки для длительного присутствия США и других государств в Центральной Азии, что соответствует их геополитическим и экономическим интересам: Россия не только теряет сферу политического влияния, но и рынок вооружений.

С конца 80-х гг. прошлого века США активизировали свои усилия, направленные на укрепление господства на Ближнем Востоке. Особое место в планах Вашингтона занимал Ирак, что обусловлено прежде всего его энергетическими ресурсами. Эта страна обладает вторыми по величине запасами сырой нефти в мире. Нефтяные резервы Ирака оцениваются в 112,5 млрд баррелей, а в Саудовской Аравии составляют 261 млрд баррелей. Кроме того, в Ираке имеются значительные месторождения газа, серы и фосфатов. Ирак также привлекает к себе внимание США своим геополитическим положением. Через иракскую территорию проходят международные сухопутные и воздушные пути, связывающие Европу со странами Среднего Востока и Южной Азии.

Установление американского контроля над Ираком дает возможность получить прямой доступ к запасам энергоресурсов этой страны и позволяет оказывать влияние на формирование ситуации в регионе в выгодном для себя направлении. Устранение с политической арены С. Хусейна США необходимо было для того, чтобы укрепить позиции Израиля, установить в перспективе удобные для США режимы в Сирии и Иране.

Существование в Ираке авторитарного режима, репрессии против внутренней оппозиции наряду с попытками осуществить планы военной экспансии в отношении соседних государств, наличие химического оружия, которое было использовано против собственного народа в конце 80-х гг., попытки создать другие виды ОМП — все это явилось для США удобным предлогом для использования военно-силовых методов против режима С. Хусейна. Подарком судьбы для Вашингтона стала агрессия Ирака против Кувейта. Она открывала Вашингтону возможность, используя авторитет ООН, установить свой контроль над этой страной. В ночь с 16 на 17 января 1991 г. войска многонациональных сил, основу которых составляли контингенты США, на основании вынесенного СБ ООН решения об использовании «всех необходимых мер для восстановления мира и безопасности в этом районе» начали военные действия против Ирака. В феврале 1991 г. иракские войска потерпели поражение в войне с международной коалицией, которую возглавляли США, и были вынуждены уйти из Кувейта.

По оценке Е.М. Примакова, этой войны можно было избежать, если бы не политика США в отношении иракского руководства, которая как бы сигнализировала С. Хусейну, что Вашингтон не будет предпринимать активных действий против Багдада. Пребывая в уверенности, что ответной реакции со стороны США не последует, Ирак напал на Кувейт. Таким образом, можно предположить, что США были заинтересованы в иракской агрессии для того, чтобы воспользоваться ею как предлогом для военного, политического и экономического укрепления своих позиций в регионе.

Однако, несмотря на серьезные трудности, вызванные поражением в войне 1991 г., экономической блокадой, потерей значительной части национального богатства, активной деятельностью оппозиции на севере и юге страны, режиму С. Хусейна все-таки удалось обеспечить устойчивость своего правления, приспособить национальную экономику к выживанию в условиях жесткой международной изоляции и сохранить контроль над большей частью собственной территории. Очевидно, это явилось одной из важнейших причин того, что США в конце концов решились на массированное применение военной силы для свержения режима С. Хусейна.

В качестве предлога для вторжения в Ирак США избрали проблему разоружения. По заявлению официальных лиц США у Багдада имелись 29 тыс. литров раствора, зараженного вирусом сибирской язвы, химическое оружие, ракеты среднего радиуса действия, а также осуществлялись работы по созданию ядерного оружия. Все это представляло угрозу безопасности для США. Военные действия США против Ирака начались 20 марта 2003 г. в 5.35 по московскому времени. На следующий день было осуществлено вторжение сухопутных сил США и Великобритании на территорию Ирака с южного направления. Силовая акция Пентагона против Ирака получила название «Шок и трепет». Бывший командующий Объединенными силами НАТО в Европе У. Кларк отмечал, что «на самом деле война с Ираком началась еще в январе 1991 г., когда конгресс принял резолюцию, давшую президенту Джорджу Бушу-старшему право использовать военную силу для освобождения Кувейта. И та война еще не закончилась».

С самого начала военных действий Пентагон сделал ставку на применение множества новинок в области вооружений, использование так называемого умного оружия, управляемого со спутников, микроволновых бомб и беспилотных самолетов. Если в 1991 г. «умное оружие» составляло лишь 10 % от всего объема вооружений, то на этот раз в американском военном арсенале предполагалось использовать 80 % таких боевых средств. По оценке У. Кларка, «военные действия в Ираке в 2003 г. были первым опытом ведения полномасштабной современной войны». Таким образом, военная акция США в Ираке изначально преследовала цель не только добиться намеченных политических и экономических целей, но и проверить на практике возможности новых видов оружия, военной техники и новой стратегии.

Политический и экономический интерес Вашингтона, помноженный на высокую техническую оснащенность американских вооруженных сил, с самого начала масштабных боевых действий позволял предположить, что свержение режима С. Хусейна предрешено. И действительно, спустя полтора месяца после начала военных действий территория Ирака оказалась под контролем оккупационных сил, а 1 мая 2003 г. президент США заявил об окончании войны.

В результате тщательного исследования всей территории Ирака американскими военными и гражданскими специалистами ядерного, химического или бактериологического оружия найдено не было. Таким образом, официально объявленные мотивы американской военной акции оказались вымышленными. Для того чтобы оправдать эту противоправную акцию, а заодно и остальные, задним числом была придумана концепция демократизации Большого Ближнего Востока, которой США намерены следовать в будущем.

Несмотря на существенные политические и экономические издержки, ряд важнейших целей, которые ставила перед собой администрация Джорджа Буша, начиная 20 марта 2003 г. военную кампанию против режима С. Хусейна, были достигнуты: военная машина Ирака разгромлена, большая часть руководителей взята в плен или уничтожена. Были созданы определенные предпосылки для восстановления государственности Ирака: в начальный период военной оккупации в стране действовали военная администрация и Временный управляющий совет Ирака (ВУСИ), в который вошли 25 представителей этнических, политических и религиозных кругов. В марте 2004 г. был подписан проект временной конституции страны. 28 июня 2004 г. глава оккупационной администрации Пол Бремер передал новым властям пакет документов, в которых официально закреплен переход управления государством в руки иракцев. Были созданы министерства и ведомства, включая силовые структуры, которые должны заниматься налаживанием мирной жизни в стране. Согласно принятым решениям, временное иракское правительство во главе с Айядом Алауи, назначенное в начале июня, а также президент Гази аль-Явар должны исполнять свои функции до всеобщих выборов, которые были запланированы на конец января 2005 г. Это мероприятие призвано обеспечить формирование легитимного правительства, главной задачей которого станет восстановление экономики и стабильности в Ираке.

30 января 2005 г., несмотря на обстановку насилия, были проведены выборы в Национальную ассамблею Ирака, состоящую из 275 мест. Для обеспечения безопасности во время проведения выборов США еще в ноябре 2004 г. приступили к увеличению численности своих войск. Были предприняты беспрецедентные меры безопасности, однако без жертв во время и после проведения выборов не обошлось. Они не были ни честными, ни свободными, потому что проходили в условиях иностранной военной оккупации и ожесточенной борьбы различных группировок против американского присутствия, а также между собой.

Согласно официальным данным, в них приняли участие 57 % населения страны, другие источники называют значительно меньшую цифру — не более 35 % от общего числа избирателей. Избирательная комиссия в Ираке объявила, что на выборах одержали победу кандидаты-шииты, выступавшие под эгидой аятоллы Али Систани. Они получили более 47 % голосов. Курды набрали 25 %, а кандидаты от партии «Аль-Иракия», премьер-министра Айяда Алауи— свыше 13 %.

Выборы прошли с многочисленными нарушениями: часть бюллетеней была признана недействительными, а подлинность многих из них вызывала сомнения. Международные наблюдатели отсутствовали. Тем не менее результаты голосования в Ираке, как и в Афганистане 9 октября 2004 г., признаны легитимными. Независимо от отношения к этим выборам они обозначили новую точку отсчета развития страны. Их последствия могут по-разному сказаться на формировании обстановки не только в самом Ираке, но и вокруг него.

Согласно одной точке зрения, выборы — это наименьшее из зол в сложившейся в стране обстановке. Несмотря на все противоречия нынешнего положения Ирака, ему крайне необходимо начать новый этап своего развития, и состоявшиеся выборы положили начало процессу стабилизации. По другим взглядам, проведенное голосование способно еще более углубить раскол в обществе, который с особой силой проявился после того, как Ирак был оккупирован США.

По результатам выборов распределение политических сил в парламенте выглядит следующим образом: шиитский «Объединенный иракский альянс» получил 140 голосов; «Альянс Курдистана» — 77 мест; у партии Алауи 40 мандатов. Высшие посты в руководстве страны были поделены между тремя основными политическими силами: спикером парламента избран араб-суннит Хаджим Хасани, президентом Ирака стал Джаляль Талабани, лидер партии «Патриотический союз Курдистана»; переходное правительство Ирака возглавил шиит Ибрагим Джаафари.

Складывающаяся в Ираке ситуация пока не дает оснований судить о том, что страна вступила в этап мирного развития. События, которые имели место во время выборов и после их проведения, свидетельствуют о том, что Ирак продолжает жить в обстановке насилия. Выборы, а также формирование правительства не могли остановить борьбу различного рода группировок против присутствия в стране войск США и их союзников. Вооруженные акции не только не прекратились, но стали еще более дерзкими, несмотря на антитеррористические операции спецназа и другие меры безопасности Основными объектами огневого воздействия, помимо войск коалиции, все больше становятся объекты инфраструктуры крупных городов, прежде всего Багдада, центры нефтяной и газовой промышленности, снабжающие иракскую столицу, полицейские участки, военнослужащие новой иракской армии.

Хотя в Ираке США смогли одержать военную победу, однако они все еще далеки от того, чтобы обеспечить мир в этой арабской стране. Поэтому, взглянув на ситуацию в Ираке несколько шире, не ограничиваясь только констатацией факта неоспоримого преимущества ВС США перед отрядами сопротивления, которые располагают главным образом взрывчаткой и стрелковым оружием, необходимо признать, что военная мощь является необходимым, но в то же время недостаточным условием, способным в современных условиях обеспечить достижение политических целей войны.

Резкое усиление антиамериканских и в целом антизападных настроений в Ираке вполне закономерно. Президент Гази Аль-Яур в интервью общеарабской газете «Аш-Шарк аль-Аусат» 13 декабря

2004 г. отмечал, что иракцы, крайне уставшие от тягот международной экономической блокады, введенной в 1991 г., и иностранной оккупации, начиная с марта 2003 г., считают происходящие ныне в стране события «оскорблением и унижением иракского народа».

Это восприятие происходящих в стране событий толкает многих иракцев в ряды сопротивления и ведет к тому, что чуть ли не каждый день убивают американских солдат и военнослужащих других армий. За период с 20 марта 2003 г. по 22 апреля 2005 г. в Ираке были убиты 1742 представителя коалиционных сил. Среди них— 1567 американцев, 87 англичан, 21 итальянец, 17 поляков, 17 украинцев, 11 испанцев, 8 болгар, 3 словака, 2 таиландца, 2 голландца, 2 эстонца, 1 венгр, 1 латвиец, 1 датчанин. По данным Пентагона, в ходе боевых действий ранены 12 202 американских военнослужащих.

Согласно информации председателя Объединенного комитета начальников штабов США генерала Ричарда Майерса, ежедневно совершается 50–60 нападений повстанцев, причем их возможности остались примерно на том же уровне, что и год назад. И это при том, что за период оккупации страны обучение прошли 159 тыс. военнослужащих армии и сил безопасности Ирака. Кроме того, в стране находятся 140 тыс. военнослужащих армии США.

Необходимо отметить, что происходит интернационализация конфликта со стороны исламского мира. Иракское руководство и американское командование неоднократно заявляли о том, что располагают информацией о связи ряда стран с кровопролитными столкновениями в Ираке, последовавшими после свержения режима Саддама Хусейна. По некоторым данным, на иракской территории могут находиться несколько тысяч иностранных боевиков.

Повстанческое движение вряд ли ставит перед собой цель достижения быстрой и полной победы над противником вследствие несоизмеримости военных возможностей. Представляется, что реальными задачами антиамериканского сопротивления могут быть следующие: во-первых, постепенное психологическое истощение оккупационных сил и, во-вторых, дискредитация политики Вашингтона, который, прикрываясь знаменем антитеррористической борьбы, на самом деле ведет войну за установление своей гегемонии в стратегически важном районе земного шара. Затягивание военного противоборства способно привести к повторению «сомалийского» сценария, при котором США вследствие масштабности жертв и давления общественного мнения будут вынуждены из Ирака уйти.

Разумеется, перспектива ухода из Ирака не может устроить Вашингтон. Согласиться на «сомалийский» вариант, значит, потерять многое — огромный нефтеносный регион, контроль над стратегическими коммуникациями и приобрести еще более враждебный и объединяющийся из-за поражения США мусульманский мир. По этой причине американское руководство намерено оставаться в Ираке до тех пор, пока там не «восторжествуют свобода и справедливость». Разумеется, при такой постановке вопроса даже приблизительную дату вывода американских войск из Ирака назвать крайне трудно.

Вполне возможно, что ожесточенное противоборство в Ираке, как и в некоторых других регионах мира, представляет собой своего рода «второе издание» национально-освободительной борьбы, которая на этот раз сильно окрашена в зеленый цвет. Это борьба против нищеты отсталых территорий, против пороков глобализации, за то, чтобы не только попытаться сохранить свою самобытность, а в некоторых случаях — распространить свои идеалы и ценности на другие регионы. Демократизация Большого Ближнего Востока, провозглашенная США, как и любая другая попытка изменить естественный ход исторического процесса, неизбежно будет встречать противодействие со стороны тех, кого хотят «осчастливить». В этой борьбе террористические методы, к сожалению, являются весьма распространенными.

По мнению президента Пакистана П. Мушаррафа, первопричиной всплеска исламского экстремизма и терроризма является неурегулированность палестино-израильского конфликта. По его словам, «вся террористическая и радикальная деятельность в сегодняшнем мире была порождена палестинской проблемой». В настоящее время складываются предпосылки для того, чтобы «первопричина» исламского терроризма и экстремизма переместилась из Палестины в Ирак. А в случае продолжения политики Вашингтона, направленной на смену правящих режимов в странах региона, которым по понятным причинам до демократии в ее западном понимании крайне далеко, террористическая активность исламистов получит дополнительный импульс.

Согласно некоторым оценкам, операции Пентагона в Афганистане и особенно в Ираке уже усилили деятельность террористических организаций. США невольно создали рассадник терроризма в этой стране. Директор ЦРУ Портер Госс на заседании комитета по разведке сената США вынужден был признать, что «конфликт в Ираке, не являвшийся проявлением экстремизма сам по себе, начинает приобретать все большую значимость для экстремистов. Боевики, прошедшие через Ирак, получили опыт террористических актов в городских условиях. Они являются потенциалом для строительства международных террористических ячеек». Если стабилизировать ситуацию не удастся, Ирак будет перманентным очагом напряженности для обширного региона, который трудно охватить одним географическим понятием.

Сохранение в течение длительного времени в Ираке сложной обстановки вызвано не только усилением противостояния между войсками коалиции во главе с США и партизанами. Развязав войну против Ирака, Вашингтон открыл «ящик Пандоры», усилив самые разные взаимосвязанные конфликты, в том числе этнические и религиозные.

Различного рода межобщинные противоречия не только не ослабли, а в некоторых случаях даже возросли. Возможно, что суннитский радикализм будет нарастать, представляя собой своего рода реакцию на победу шиитов, а также реализацию договоренностей, которые были заключены между США и сотрудничавшими с ними иракскими группировками. В немалой степени это также связано с тем, что в настоящее время наблюдается суннитское возрождение с сильным ваххабитским уклоном, которое имеет значительную антишиитскую составляющую. Кроме того, в стране имеются достаточно острые противоречия между арабами и курдами, а также мусульманами и христианами. На протяжении последних десяти — пятнадцати лет наметилась стойкая тенденция сокращения численности христиан в Ираке, которая особенно усилилась в последние годы. Курды в результате выборов получили шанс объединения на севере Ирака 30-миллионного курдского народа, курдских диаспор Турции, Ирана, Сирии и стран Южного Кавказа, что таит в себе опасность сохранения территориальной целостности страны.

Одним из международных последствий американской политики в Ираке и проведенных там выборов может стать усиление Ирана, который оказывал заметное влияние на иракских шиитов, в конечном итоге получивших власть. Поэтому причины активизации антииранской кампании со стороны Вашингтона следует искать не столько в так называемом ядерном досье Тегерана, сколько в том, что он получил благодаря военной акции США в Ираке значительный потенциал укрепления своих позиций как внутри страны, так и в соседнем государстве, с которым в течение многих лет находился в натянутых отношениях.

Однако если, несмотря на все противоречия, сотрудничество иракских шиитов с США зайдет достаточно далеко, это скажется на внутриполитической обстановке в Иране: консервативные религиозные силы будут испытывать нарастающее давление со стороны оппозиции, которая стремится к демократизации различных сторон общественной жизни. Вашингтон получит шанс для того, чтобы вернуть Тегеран в орбиту своего влияния. Если удастся решить эту задачу, следующим объектом экспансионистской политики США, возможно, будут другие государства, также замеченные в недостатке демократии, но обладающие стратегическими ресурсами.

Политика США в отношении Ирака и соседних стран находится в прямой связи с переизбранием на второй срок Джорджа Буша. Итоги выборов 2 ноября 2004 г. в США могут свидетельствовать о том, что американский президент получил карт-бланш не только на сохранение американского присутствия в Ираке, а также на продолжение интервенционистской политики в целом.

К этому необходимо добавить еще одно обстоятельство, о котором откровенно пишет 3.Бжезинский:

«У наиболее консервативных элементов политического истеблишмента Америки, прежде всего у тех, чьи симпатии явно принадлежат олицетворяемой «Ликудом» части израильского политического спектра, появилось искушение осуществить идею абсолютно нового порядка на Ближнем Востоке, который, как предполагается, Соединенные Штаты навяжут региону, мотивируя это необходимостью ответить на новые вызовы терроризма и распространения ОМУ. Стремление воплотить эту мысленную конструкцию в жизнь уже привело к насильственному свержению диктатуры Саддама Хусейна в Ираке и предвещает возможные дальнейшие акции против баасовского режима в Сирии либо теократии в Иране».

Таким образом, для соседей Ирака, которые теперь имеют непосредственную границу с США, наступает момент истины. Все более остро встает вопрос о роли американских вооруженных сил в регионе, которые пока заняты обеспечением безопасности и наведением порядка в Ираке, а в дальнейшем могут быть привлечены для решения новых геополитических задач.

В этой связи представляется весьма актуальным замечание профессора Школы перспективных международных исследований им. Нитце при Университете Джона Хопкинса Ф. Фукуямы: «Война в Ираке… убедила значительную часть мира, что не исламский терроризм, а сама Америка является величайшей угрозой для глобальной безопасности».

Ситуация в Ираке и в соседних странах имеет еще один аспект — она непосредственно затрагивает интересы России. Так, по мнению председателя комитета по делам СНГ Государственной думы А. Кокошина, существует прямая связь между интервенцией США и Англии в Ираке и всплеском террористической активности в России. По его мнению, война в Ираке привела к росту антихристианских настроений, подтверждением этому служит рост количества желающих совершить теракты в России или их профинансировать.

Ситуация вокруг Ирака наглядно продемонстрировала, что европейские союзники США, прежде всего Франция и ФРГ, не намерены всерьез ссориться с Вашингтоном по поводу проводимой им политики. Первоначальное неодобрение интервенционистских действий США не привело к тому, чтобы каким-то образом осуществить корректировку американского курса. Более того, правительство ФРГ выступило с заявлением, что не исключает возможности отправки воинского контингента в Ирак, если там ухудшится ситуация. Немецкие солдаты могут появиться в Ираке по просьбе законно избранного правительства этой страны при поддержке ООН и международного сообщества. Министр иностранных дел Франции Мишель Барнье высказался за то, чтобы положить конец очернению Франции и преодолеть франко-американские разногласия, порожденные войной в Ираке. Он уточнил, что Франция не станет направлять войска в Ирак, но поможет подготовке иракских сил безопасности, урегулированию проблемы иракской внешней задолженности. Переговоры Кондолизы Райс во время визита во Францию и ФРГ и особенно президента Джорджа Буша в Бельгию в начале 2005 г. окончательно сняли все трения, существовавшие между США и их европейскими союзниками. Таким образом, российско-франко-германская коалиция, которая могла бы способствовать тому, чтобы мир постепенно становился многополярным, не состоялась.

В этом же контексте следует рассматривать проблему иракской и российской задолженности. Россия, согласившись под давлением членов Парижского клуба списать более 90 % из почти десяти млрд долл. долговых обязательств Ирака, понесла существенный материальный ущерб. Она также лишилась возможности в будущем оказывать заметное влияние на политическую и экономическую ситуацию в этой стране. Наконец, тот факт, что Россия в рамках Парижского клуба, с одной стороны, участвует в списании долгов, а с другой — сама лишена возможности выступать в роли страны, с которой эти долги списывают, может свидетельствовать о стремлении Запада замедлить укрепление ее экономических и политических позиций.

Несмотря на то что в чисто географическом плане военные действия США и их союзников происходят вдали от российской территории, тем не менее они остро поставили перед Россией проблему ее самосохранения как суверенного государства в нынешних границах. Политика США и обстановка, складывающаяся в Ираке, оказывают влияние на ситуацию в России и вокруг нее. Это воздействие имеет разноплановый характер и проявляется в следующем:

— во-первых, политика США и их союзников, независимо от ее окончательного итога, способствует дальнейшей радикализации исламистских течений, в том числе тех, которые действуют в постсоветском пространстве. Террор как средство достижения политических целей получил дополнительный импульс;

— во-вторых, война привела к усилению антиамериканских настроений в российском обществе. В этой связи курс российского руководства на развитие партнерских отношений с США внутри страны будет сталкиваться с возросшим сопротивлением;

— в-третьих, партизанские и откровенно террористические действия в Ираке представляют для исламистов возможность осуществить пробу сил и доказать себе и всему миру, что борьба с сильным государством может принести свои плоды. Неспособность сил коалиции навести элементарный порядок в Ираке дает представителям исламистских организаций шанс надеяться, что добиться выхода отдельных территорий из-под контроля федерального центра в России, в принципе, возможно;

— в-четвертых, сам факт вмешательства США в решение этнорелигиозных проблем Ирака не может не порождать у руководителей ряда постсоветских стран надежд на восстановление территориального статус-кво с помощью военной силы в отношении так называемых непризнанных государств;

— в-пятых, отсутствие механизмов обуздания «права силы», очевидно, расценивается руководством США как необходимая предпосылка для решения тех или иных противоречий в постсоветском пространстве при опоре на военные средства. Учитывая, что Россия является для США и ЕС геополитическим оппонентом, «иракский прецедент» наряду с более ранним «югославским» может сыграть роль фермента, который откроет путь к проведению политики жесткого давления в отношении Москвы под предлогом «справедливого» разрешения какого-либо этнорелигиозного конфликта.

Таким образом, ситуация в Ираке затрагивает судьбы не только иракского народа, но и народов других стран. Последствиями войны в Ираке становятся масштабные деструктивные процессы: подъем террористической активности; рост исламского фундаментализма; сползание к столкновению цивилизаций; дестабилизация обстановки на Ближнем, Среднем Востоке и в других регионах. Тем не менее политика Вашингтона в отношении Ирака, Ирана, а также Сирии свидетельствует о том, что США намерены и в дальнейшем проводить курс, направленный на смену неугодных режимов.

При всех несомненных заслугах 3. Бжезинского на посту помощника по национальной безопасности перед правящим классом США именно при нем свершилась антишахская революция в Иране, последствия которой негативно сказываются на установлении американской гегемонии на Среднем Востоке. Сегодня Иран — серьезное препятствие для укрепления господства США в Каспийском регионе, который после развала СССР превратился в центр добычи энергоресурсов мирового значения. Его разведанные запасы, по оценкам Министерства энергетики США, составляют от 17 до 33 млрд баррелей нефти и около 232 трлн куб. футов (мера длины, равная 30,48 см) природного газа. Потенциальные запасы могут составить около 200 млрд баррелей нефти и до 350 трлн куб. футов природного газа.

Каспийский регион представляет собой объект соперничества различных сил по поводу реализации экономических, политических и военно-стратегических интересов. При всей важности этого региона для США и других крупных государств он остается весьма проблемным вследствие неблагоприятного климата, сложности рельефа, недостатка инфраструктуры, а также политической нестабильности, что затрудняет здесь ведение хозяйственной деятельности. Тем не менее уровень инвестиций в этом регионе растет, а вместе с ними увеличивается и военная мощь прикаспийских и других государств, заинтересованных в обеспечении безопасности.

В США считают, что так называемые страны-изгои несут в себе наибольшую опасность американским интересам. После ликвидации режима талибов в Афганистане и Саддама Хусейна в Ираке на повестку дня внешней и военной политики США все более отчетливо выходит проблема смены власти в Иране, который в течение почти четверти века позволял себе занимать антиамериканскую позицию. Кроме того, Иран представляет для США особое значение.

В геополитическом плане Иран является связующим звеном между странами Ближнего и Среднего Востока, Центральной и Южной Азии. Исключительную ценность представляет то обстоятельство, что, с одной стороны, Иран омывается водами Каспийского моря, а с другой — Индийского океана, что позволяет контролировать важные в стратегическом отношении акватории и морские транспортные коммуникации. Территория Ирана и прилегающие районы богаты запасами полезных ископаемых, особенно энергетических.

Таким образом, само местоположение Ирана на политической карте как бы указывает на то, что для контроля исключительно важных геополитических пространств в центральной части евразийского континента необходимо установить в этой стране лояльный Западу режим. Особая роль Ирана уже была отмечена в прошлом включением его в военно-политический блок СЕНТО. В нынешней ситуации, когда осуществляется новый передел мира, особенно его наиболее ценных регионов, вопрос о будущем Ирана приобретает исключительную актуальность. Смена режимов в Афганистане и Ираке, не говоря уже о многочисленных примерах свержения законной власти в тех или иных странах в годы холодной войны, свидетельствует о том, что США и в дальнейшем намерены диктовать свою волю везде, где затрагиваются интересы Вашингтона.

Геостратегические предпосылки для смены режима в Иране уже созданы: американские войска и технические специалисты давно находятся в Турции, в конце 2001 г. они появились в Афганистане, чуть позже — в среднеазиатских республиках, в 2003 г. — в Ираке, в 2004 г. — в Грузии и Азербайджане. Кроме того, постсоветские прикаспийские государства все больше переходят на американские образцы вооружения.

Таким образом, США фактически замкнули кольцо вокруг Ирана, и в настоящее время речь идет об углублении этого процесса. Важное место в планах по свержению нынешнего иранского режима занимают дипломатические средства, а также информационно-психологическая кампания, которая в значительной степени базируется на методах, которые были уже отработаны в отношении Ирака.

Так, со стороны США в адрес Ирана не раз выдвигали обвинения в поддержке террористических организаций. С началом операции в Афганистане Иран попал в категорию так называемых стран оси зла. По заявлению министра обороны США, в ноябре 2001 г. около 250 видных талибов и боевиков «Аль-Каиды» бежали в Иран. Кроме того, иранские власти позволили боевикам бежать в другие страны. Иранское руководство, со своей стороны, заявляет, что США поддерживают хорошие отношения с активистами движения «Талибан» и экстремистской организацией «Моджахеддин э Хальк». Таким образом, в ходе войны компроматов между Ираном и США выясняются очень интересные детали реальной политики Вашингтона в отношении проблемы международного терроризма.

Однако в настоящее время самым острым вопросом, на котором акцентируют внимание США, является ядерная программа Ирана. Американские, а также израильские чиновники высокого уровня наперегонки спешат оповестить мир об усилиях Ирана по созданию ядерного оружия. Согласно этим сведениям, к концу 2005 г. Ираном будет пройдена «точка невозврата», под которой понимается создание технологий и мощностей для обогащения урана. В этом случае уже к 2006 г. Тегеран может обзавестись ядерным оружием и, вероятно, адаптирует свои ракеты для оснащения ядерными боеголовками.

В практическом плане обсуждение ядерной программы Ирака, в частности, касается вопросов завершения строительства Бушерской АЭС, в котором активную роль играет Россия. По мнению Вашингтона, Иран имеет технические возможности по обогащению отработанного ядерного топлива с целью его дальнейшего военного использования. Поэтому США требуют передачи «ядерного досье» Ирана в Совет Безопасности ООН для принятия соответствующих санкций, которые лишили бы Иран и соответственно Россию права завершить строительство реактора в Бушере.

США пытаются добиться определенных уступок со стороны Ирана с помощью переговорного механизма, в который включены союзники Вашингтона и МАГАТЭ. Обсуждение вопросов ядерной программы Ирака проходит во время встреч рабочих групп министров иностранных дел Великобритании, Франции и Германии в Женеве. Кроме того, представители иранского руководства обсуждают данную проблему с Международным агентством по атомной энергии. В 2004 г. Совет директоров МАГАТЭ опубликовал доклад, из которого не следует, что иранские разработки в ядерной области носят военный характер, и не дал рекомендации представить дело на рассмотрение Совета Безопасности ООН. По оценке экспертов МАГАТЭ радиоактивные материалы, которые Иран предоставил в их распоряжение, не годятся для производства ядерного оружия. В докладе МАГАТЭ, говорилось, что все заявленные ядерные материалы в Иране не использовались в целях создания ядерного оружия. При этом авторы доклада добавляли, что нельзя исключать вероятность наличия у Тегерана оружейных материалов и осуществление «недекларированной» деятельности. Таким образом, нынешняя неопределенность оценок экспертов МАГАТЭ в какой-то степени напоминает аналогичные результаты деятельности комиссии в отношении Ирака.

Что касается психологической войны, то она осуществляется на самом высоком уровне. Вскоре после переизбрания на второй срок президент США Джордж Буш публично высказался о возможности американской военной акции против Ирана. В американской прессе встречаются заявления о том, что США, начав войну против Ирака, пошли воевать не с той страной, поскольку настоящая угроза исходит от Ирана. Однако, учитывая, что вторжение в Иран ни армии, ни государству будет не по силам, предлагается расправиться с антиамериканским режимом с помощью революции снизу и точечных ударов по. стратегическим объектам.

В целях ослабления иранского руководства Вашингтон выбрал традиционный вариант — проблему прав человека, свободы и западных ценностей. В частности, речь идет о проблеме прав этнических азербайджанцев в Иране (порядка 30 млн человек), которых США намерены защищать. Кроме того, в США полагают, что подтолкнуть народ к выступлению против теократического режима может разочарование масс в результатах исламской революции, в частности, низкий уровень жизни значительной части населения, ограничение свобод и ощущение закрытости, отгороженности страны от внешнего мира. Особое значение США отводят миллионной армии студенчества, сконцентрированной в крупных городах, особенно в Тегеране, которая крайне политизирована и восприимчива к либеральным ценностям.

По мнению старшего научного сотрудника американского Центра стратегических и международных исследований Э.Н. Лутвака, теократический режим в Иране, безусловно, слабее, чем раньше: политическая база режима ощутимо ослабла, его революционный и религиозный авторитет остался в отдаленном прошлом, а его нахождение у власти все больше зиждется на голой силе.

Еще одним средством расшатывания иранского режима, на которое надеются США, — это значительное снижение цен на нефть. Сокращение доходов от нефти, находящейся в собственности государства, за счет которой формируется 50–60 % госбюджета, способно вызвать сокращение импорта и промышленного производства, диспропорции на внутреннем рынке, увеличение инфляции и как следствие — дальнейшее усиление социальной напряженности и рост протестных настроений, способных перерасти в народные волнения. Обвальное падение цен на нефть, в котором заинтересованы США, может наступить в результате действительной стабилизации ситуации в Ираке, восстановления в полной мере и наращивания мощностей нефтедобывающей промышленности в этой стране.

Другим средством снижения цен на нефть является значительное увеличение ее производства в Саудовской Аравии. В результате переговоров президента Буша с принцем Саудовской Аравии Абдаллой, достигнута договоренность о наращивании мощностей нефтедобычи с 10,8 млн баррелей в день (при фактической добыче 9,5 млн баррелей в день) до 12,5 млн баррелей в 2009 г. и 15 млн баррелей в следующем десятилетии. Эти меры помогут снизить цены на нефть, они будут способствовать укреплению экономики США и заметно ослабят позиции нефтедобывающих государств, лишенных поддержки Вашингтона. Пока этого еще не произошло, и у Ирана есть время для того, чтобы подготовиться к отпору внутренней оппозиции и внешних сил.

Вооруженные действия США против Ирака, осуществленные без санкции ООН, нагнетание напряженности вокруг Ирана однозначно способствуют укреплению существующего режима внутри страны. По этой причине США вряд ли следует рассчитывать на скорое осуществление народного восстания.

Помимо либеральной прозападной революции, в арсенале США имеется превентивный удар, который может быть использован в качестве дополнительного или самостоятельного средства смены власти в Иране. По некоторым сообщениям, на территории Ирана осуществляется подбор целей, имеющих отношение к ядерному, химическому и ракетному оружию, которые в дальнейшем могут быть уничтожены посредством высокоточных воздушных ударов и диверсионных рейдов. Иранское руководство не исключает возможности действий на территории страны осведомителей, членов движения «Талибан» и «Моджахеддин э Хальк», которые собирают информацию в интересах США.

Плацдармом для нападения на Иран может стать Ирак. Ракетно-бомбовые удары, возможно, планируется осуществить с американских кораблей, дислоцированных в зоне Персидского залива. Нанесение удара по иранскому ядерному реактору в Бушере и другим целям может быть также осуществлено израильскими ВВС. Ранее высказывавшиеся предположения о возможности использования американской авиацией территории Турции и Азербайджана были опровергнуты официальными лицами этих государств, что, однако, не исключает возможности изменения их позиции.

Госсекретарь США Кондолиза Райс также опровергла сообщения о том, что США планируют нанести удары по Ирану. Тем не менее сам факт появления в американских СМИ большого количества сообщений о возможной превентивной акции в отношении этой страны заставляет предположить, что в Вашингтоне началось предметное обсуждение различных вариантов разрешения обостряющегося кризиса.

Со своей стороны, руководство Ирана заявляет, что считает применение ядерного оружия запрещенным, и обращает внимание на то, что Израиль, отказавшись от сотрудничества с МАГАТЭ и присоединения к Договору о нераспространении ядерного оружия, развернул широкую ядерную программу. Располагая сотнями ядерных боеголовок, он превратился в серьезную угрозу для всего мира, особенно для Ближнего Востока. В этой ситуации США следовало бы отказаться от надуманных претензий к Ирану и, отложив в сторону двойные стандарты в подходе к ядерной проблеме, совместно с мировым сообществом предпринять шаги к ликвидации ядерного оружия на Ближнем Востоке.

Наряду с участием в переговорном процессе и пропагандистских акциях, направленных на укрепление своих международных позиций, руководство ИРИ проводит курс на модернизацию своей армии. По оценке самих иранских военных руководителей, оборонно-промышленный комплекс Ирана уже в настоящее время способен полностью обеспечить ВС ИРИ обычным и легким вооружением и на 60 % — тяжелой военной техникой. В 2004 г. начато производство ракет большой дальности, которыми должна быть вооружена большая часть подразделений ВС ИРИ. Кроме того, Иран приступил к производству новых ракет средней дальности, использующих систему самонаведения. Эти ракеты планируется установить в Персидском заливе, как на побережье, так и на военных кораблях. С другой стороны, происходит увеличение военного присутствия Ирана на Каспии.

Таким образом, обстановка вокруг Ирана накаляется. Хотя, по мнению многих аналитиков, США не пойдут на проведение военной операции в Иране, тем не менее такой вариант полностью исключать нельзя. Против жесткой политики в отношении Ирана высказался в своей новой работе и 3. Бжезинский. Однако события не всегда развивались так, как хотелось американскому политологу. И если вторжение сухопутных сил США в Иран все-таки представляется проблематичным, то нанесение точечных ударов, наподобие тех, которые осуществляли Израиль и США против своих противников на протяжении века прошлого и нынешнего, может рассматриваться как вполне возможное.

Вопрос о сроках нанесения ракетно-бомбовых ударов остается открытым. Мировое сообщество не готово «проглотить» очередную авантюру США. Можно, конечно, предположить, что Вашингтон мнение большинства членов ООН проигнорирует, как делал это не раз. И все же… Не переоценивая роли этой организации, а также позиции отдельных ее членов, следует повнимательнее присмотреться к оценке складывающейся ситуации. 18 февраля этого года Иран обратился к государствам региона с призывом создать арабский фронт против Израиля и США. Днем раньше официальный Тегеран объявил о создании «ирано-сирийского фронта», необходимого, чтобы «выстоять перед лицом общей угрозы». Иран готов помочь Сирии противостоять «угрозам и вызовам». Таким образом, создание оси Дамаск— Тегеран и сочувственное отношение к ней других государств, причем не только арабских, может представлять собой фактор, который будет сдерживать если не дипломатическое наступление, то военное — наверняка. Европейские союзники Вашингтона тоже должны дать свое согласие на агрессию. А у них в Иране — свои интересы. Второй раз после Ирака отказываться от экономических выгод, по крайней мере сразу, не захочется. Кроме того, необходимо еще время для того, чтобы убедить американских налогоплательщиков, что война против Ирана действительно нужна.

Таким образом, если говорить об иракском сценарии для Ирана, то речь необходимо вести о стратегии, а не тактике смены власти в этой стране. Основными элементами этой стратегии являются: информационно-психологическая агрессия плюс расширение социальной базы оппозиции и активизация ее деятельности, провоцирование беспорядков, например, в связи с выборами, плюс подготовка проамериканских ставленников, которые должны будут занять руководящие посты в государстве, дипломатическая война в отношении Ирана и «выкручивание рук» его партнеров плюс демонстрация военной силы. И если все это не сработает, будет использован «последний довод королей». Но этот сценарий не единственный. Можно предположить, что инициатором военной кампании против Ирана станет Израиль: у него есть немалый опыт нанесения точечных ударов по различным объектам, включая ядерные…

Эскалация напряженности вокруг Ирана будет иметь для России еще более неблагоприятные последствия, чем военная акция против Ирака. Россия не только лишится выгодных контрактов, что в конечном итоге скажется на ее способности осуществлять модернизацию своей экономики: появление нового очага напряженности у южных границ России неизбежно приведет к дальнейшему усилению позиций США в регионе и стремлению Вашингтона проецировать силу в постсоветское пространство.