• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

В фильме Матье Кассовица «Ненависть» («La Haine», 1995) три парня, живущих в рабочем квартале Парижа, открывают для себя смысл ненависти. Три товарища—впечатлительный еврейский подросток Винц, веселый араб Сайд и задумчивый негр-боксер Губерт — выросли на улице, в бедных кварталах. Их отчужденность дает им ощущение общности. У этих парней нет ни работы, ни денег и, самое главное, никаких перспектив. Они бесцельно бродят по улицам и окрестностям города. Но у безделья тоже бывают свои последствия, особенно если полиция заподозрила тебя в чем-то криминальном.

Кассовиц, получивший приз за режиссуру на Каннском фестивале, сумел показать, что маргинализация сама по себе является насилием; она ведет к другим видам насилия и в итоге выходит из-под контроля. Герои фильма — не негодяи, склонные к насилию. Они просто люди, которые пытаются быть людьми. Но этническое происхождение и внешность, классовое и социальное положение поставили на них ярлык подчинения и насилия. Так относится к ним все общество в целом, а полиция, которая, не колеблясь, прибегает к пыткам, в особенности. Ненависть парней, в свою очередь — сложный результат их экономической маргинальное™, культурного и расового произвола и собственной интерпретации своего существования.

Хотя внешний мир не может мириться с их поведением, он все же с сочувствием относится к положению, в котором оказывается группа парней. Это связано с тем, что большая часть развивающегося мира также маргина-лизована и безжалостно ущемлена в своих правах. Выдуманные герои фильма «Ненависть» направляют большую часть своей ненависти на полицию, которая виновна в их страданиях и вместе с тем олицетворяет власть. Реальный мир направляет свое возмущение против Америки, мировой сверхдержавы, ведущей себя подобно полиции в фильме «Ненависть»; беспрецедентная империя, постоянно заставляющая других чувствовать себя униженными.

Однако никто в действительности не хочет ненавидеть американцев. Кто же хочет ненавидеть Дэнзела Вашингтона или Сидней Пуатье, Хэлли Берри или Вупи Голдберг, Мухаммеда Али или Тайгера Вудса, Джона Стейнбека или Артура Миллера, Гора Видала или Сьюзен Зонтаг? Предметом ненависти большинства людей является «Америка», то есть политическое единство, для которого характерны авторитарное насилие, двойные стандарты, зацикленность на себе и историческая наивность, отождествление себя с миром. В действительности существует много реальных причин для ненависти к Америке. Три из них наиболее часто упоминаются: американская поддержка Израиля, который в арабском мире рассматривают как вооруженную колонию США; поддержка Вашингтоном авторитарных режимов в Египте, Саудовской Аравии и Алжире; и слишком частые американские военные интервенции в развивающихся странах. Но эти причины просто наиболее очевидны. Более того, многие другие часто упоминаемые причины ненависти к Америке зачастую служат причинами горячей любви к ней. Например, американская массовая культура, от Голливуда до поп-музыки, вызывает любовь и ненависть в равной степени, словно эти два чувства нераздельны. Так Америка обольщает и ужасает одновременно.

Но чтобы оценить масштаб и силу ненависти, нам необходимо выйти за пределы очевидного. Именно это мы попытались сделать в нашей книге. Нужно также отдавать себе отчет в том, что нелюбовь к Америке не ограничивается группами мусульман, «фундаменталистов» или европейских левых интеллектуалов. В наши времена постмодерна, похоже, уже не осталось универсальных желаний и стремлений, но ненависть к Америке можно назвать универсальным чувством: это движущая сила, объединяющая весь мир, — фундаменталистов и либералов, арабов и латиноамериканцов, азиатов и европейцев и даже мрачных канадцев. У такого универсального явления должно быть скрытое рациональное объяснение.

Действие фильма «Ненависть» разворачивается в мире, который не прощает. В качестве места действия выбраны бетонные окраины города, бесчеловечные и безликие. Этот пустой мир враждебен героям фильма, в нем нельзя дышать, существовать, оставаться людьми — быть собой. Правительство США и американские корпорации десятилетиями создавали такой же мрачный общемировой контекст, мир, в котором многие культуры и сообщества выживают с большим трудом. У ненависти к Америке, таким образом, глубинные корни; она обусловлена невозможностью других социальных систем существовать как свободное и полноценное целое, жить так, как им хотелось бы жить. Американская экспансия не ограничивается политикой, распространяясь также на более общие, концептуальные сферы. Можно выделить четыре основные причины нелюбви к Соединенным Штатам:

1. Первая причина—экзистенциальная. Соединенные Штаты просто осложнили существование других людей. Говоря экономическим языком, произошло обнищание большей части мирового населения. Как мы видим. Соединенные Штаты построили мировую экономику на том, чтобы бесконечно богатеть и доводить до нищеты незападные общества. «Свободные рынки»—лишь эвфемизм для свободного движения американского капитала, неограниченной экспансии американских корпораций и свободного (одностороннего) движения товаров и услуг из Америки к остальному миру. Доллар США—главная валюта мира, средство оплаты иностранного импорта. Соединенные Штаты могут без ограничений печатать собственную валюту для финансирования дефицита торговли с окружающим миром. Международные займы выдаются' в долларах, и у стран, имеющих дефицит внешнеторгового баланса, сумма долга в долларах всегда превышает возможность его выплатить. Добавив к этому контроль Соединенных Штатов над международными финансовыми институтами, такими как МВФ, Всемирный банк и ВТО, мы увидим, как регуляция мировой экономики маргинализируют менее развитые страны. Мы приближаемся к пониманию того мира, где здравоохранение, благосостояние, пенсии, образование, еда и вода распределяются американскими корпорациями и находятся под их контролем. Способность развивающихся стран обеспечивать доступ к основным социальным службам систематически и безжалостно искоренялась. Поэтому абсолютная бедность усилилась в течение последних десятилетий; и бездна между богатыми и бедными достигла невообразимых масштабов. Америка факпгчески отнимает хлеб у развивающихся стран.

В политическом отношении свобода и возможность выбора окружающего мира ограничиваются двумя процессами, происходящими одновременно. Процесс расширения, экспансия и влияние Америки идет через транснациональные экономические режимы и многонациональный капитал. Утекание же власти из таких организаций, как Всемирный банк, МВФ и ВТО, в руки Соединенных Штатов — это, в свою очередь, процесс иерархической интеграции окружающего мира. Мир становится интегрированным в форме жесткой бронированной пирамиды. Те, кто находится внизу пирамиды, ограничены не только экономически, но и политически. Их политическое существование таит в себе не меньше опасностей, чем их экономическая реальность.

Более того, проводимая Америкой глобализация сократила культурное пространство. Даже в условиях политической и экономической несостоятельности остается потребность в культурном самовыражении. Но мир в форме пирамиды не рассчитан на существование других культурных форм, что уж там говорить про полноту выражения и расцвет незападных культур. Все очень просто — в мире не остается места для того, чтобы другие люди могли жить по собственным правилам.

Таким образом, существование само по себе — физическое, политическое и культурное — стало проблемой для развивающегося мира. Как и герои фильма «Ненависть», люди третьего мира возмущаются условиями существования. Они видят в Америке главного виновника своих трудностей, и в результате направляют на нее свою враждебность.

2. Вторая важная причина нелюбви к Америке — космологическая. Аристотель в своем космологическом доказательстве бытия Бога полагает Бога первопричиной всего сущего. В сегодняшнем глобализированном мире Америка тоже видится первопричиной всего происходящего. Ничто не сдвигается с места без согласия Америки; ничто не решается без американского вмешательства. Только Америка может разрешить конфликт между Палестиной и Израилем; только американское вмешательство может заставить Индию и Пакистан подписать договор по поводу Кашмира; и только с помощью американского вмешательства было достигнуто политическое урегулирование по вопросу Северной Ирландии. Без американской ратификации Киотское соглашение не стоит той бумаги, на которой оно написано; без американского одобрения ничто не делается в ВТО пли Всемирном банке; без Америки ООН перестает быть Организацией Объединенных Наций. На глобальном уровне Америка одновременно и первопричина, и производящая причина.

Космологические предпосылки ненависти лежат в «гигантизме» самой Америки. Китайская пословица гласит, что самому высокому дереву достаются самые опасные ветра во время тайфуна. Как дерево, чьи ветви достигают любого уголка мира, Америка — естественная мишень. Но к этому добавляется высокомерие — интегральная часть космологической структуры, не видимая Америке. Западные империи — римская, испанская, британская — были озабочены усилением контроля над покоренными народами. Америка перевела этот принцип на качественно новый уровень: американская империя—.это колонизация будущего, не имеющая предела во времени и в пространстве, переписывание истории, изменение генетической структуры человека, преобразование климата, колонизация космоса и, пожалуй, изменение хода эволюции! Неудивительно, что подобная степень высокомерия ужасает мир. Если нет границ, то что же остановит Соединенные Штаты от потребительского отношения к неамериканцам? Включенный в космологическую структуру Америки остальной мир исчезнет. Трое парней из фильма «Ненависть», едут в метро и видят рекламу с надписью: «Мир принадлежит Вам». Букву «В» они переделывают в «Н», показывая тем самым, что «мир» включает в себя не всех людей. Мир, по-видимому, принадлежит только тем, чьи возможности не ограничены, тем, кто перестроил мир в соответствии со своими космологическими воззрениями.

3. Третья основная причина антиамериканских настроений — онтологическая, то есть относящаяся к самой природе существования. Снова вернемся к доказательствам существования Бога. Онтологическое доказательство существования Бога, принадлежащее Анселъму Кентерберийскому, формулируется приблизительно так: Бог—самое совершенное существо; существование более совершенно, чем несуществование; следовательно. Бог существует. Это, безусловно, циклическое доказательство. Онтологические доказательства выводят тезис о существовании чего-либо на основании того, что определенные понятия взаимоотносятся определенным образом. Добро и зло взаимоотносятся как противоположности. То есть если зло существует, значит, должно также существовать добро. Америка соотносится с миром благодаря циклической, онтологической логике: раз «террористы»—это зло, значит, Америка олицетворяет собой добро и добродетель; существование «Оси зла», таким образом, позволяет рассматривать Америку и ее союзников как «Ось добра». Но это не просто бинарная оппозиция: онтологический элемент, природа американского существования признает олицетворением добра и добродетели только Америку. А это уже первый шаг к тому, чтобы заключить, что Америка избрана Богом и историей. Мы часто слышим, как американские лидеры говорят: «с нами Боп> или: «история призывает Америку действовать».

Но когда кто-то приписывает себе доброту, а затем причиняет другому зло, это выглядит лицемерием. Брюс Тонн, профессор факультета городского и регионального планирования в университете штата Теннеси (Ноксвилл), замечает: «Люди по всему миру постоянно спрашивают, почему Соединенные Штаты говорят одно, а делают совершенно противоположное? Почему они сами не следуют тем стандартам, которые навязывают остальным? Может ли Америка быть олицетворением добродетели, если она пренебрегает бедняками и отрицает их основное право на еду и питье? Люди, умирающие от СПИДа в тропической Африке, не понимают, почему американцы тратят деньги на сверхсовременные компьютеры и бомбардировки, но не могут помочь им приобрести азидотимидин и другие лекарства. Люди, живущие в районах тропических влажных лесов, не могут понять, почему Америка критикует то, как они обращаются с этими жизненно важными ресурсами, в то время как сами американцы продолжают засорять собственную окружающую среду, разрушая свою водно-болотную экосистему и наращивая уровень выбросов в атмосферу углекислого газа. Европейцы не могут понять, почему США не поддерживают соглашения о защите окружающей среды, договоры по противопехотным минам или по контролю за биологическим и ядерным оружием; и почему США настаивают на экспорте в Европу мяса и зерна, испорченного стероидными гормонами и генной инженерией. Жители России и Восточной Европы не понимают, почему Америка применяет к их странам экономические санкции, по всем параметрам усиливающие социальное не-оавенство. Канадцы сокрушаются по поводу влияния американской культуры на их общество.

В самом американском обществе тоже царит лицемерие. Суд над О. Дж, Симпсоном показал всему миру ложь, лежащую в основе американского судебного законодательства. Суд обратил всеобщее внимание на раздражение, испытываемое американцами по отношению к правительству, и на их скептицизм по поводу честности американской правовой системы. Знаменитый судебный процесс, связанный с президентом Клинтоном, обнаружил неприкрытое лицемерие политической элиты: консервативные политики, многие из которых тоже были виноваты в сексуальных «проступках», не стыдились признаваться в желании политической смерти Клинтона. Выборы во Флориде выявили американское лицемерие по отношению к демократии: отклонение от канонической процедуры подсчета голосов считается вопиющим преступлением, если дело происходит в какой-нибудь демократической стране третьего мира. Все население мира обратило внимание на то, что Верховный суд США авторитарным путем решил исход голосования, найдя повод прекратить подсчет голосов.

Люди всего мира пытаются и не могут понять, почему американцы, имея самую совершенную в мире образовательную систему, безразличны к мировым проблемам? Им неизвестны имена лидеров других государств, даже своих западных союзников. Они не могут показать, где какая страна расположена на карте. Они не знают мировой истории. Их просто не волнует это. Американца волнует автомобиль, являющийся его вторым домом, его интересует, как не платить налоги и где можно купить дешевый бензин. Но почему его не волнует остальной мир? Почему американцы склонны не доверять другим и проявляют безразличие к их потребностям, желаниям и надеждам? Почему?

Конечно, ни Америка как политическое образование, ни большинство американцев не слышат этих вопросов. Америка может быть открытым обществом, но она также и замкнутый круг. Голоса, доносящиеся извне, не проникают внутрь неприступных онтологических стен Америки. Что могут рассказать Другие, онтологически далекие от того, чтобы быть добрыми, хорошим, невинным и добродетельным людям, избранным Богом и историей? Разве возможна какая-то иная истина, кроме само собой разумеющегося утверждения: если что-то хорошо для Америки, значит, это обязательно хорошо для всех? Неудивительно, что американцы беспрерывно закутываются в свой флаг, символ онтологической добродетели. Флаг представляет собой все, что есть в Америке хорошего, и он должен в глазах американцев вызывать почтение у всего мира. Но для остального мира это всего лишь кусок материи, оборачивающий ложные представления о невинности и добродетели и прикрытый прозрачной пленкой американского корпоративного капитализма. Американские СМИ отображают американское ханжество в глобальном масштабе, создавая формулу для порочного круга ненависти. Ненависть порождает ненависть: онтологические предпосылки добродетели благоприятствуют возникновению онтологически обоснованной ненависти со всеми вытекающими отсюда последствиями.

4. Четвертая причина враждебности к Америке связана с определениями. Америка не просто единственная сверхдержава — она стала определяющей мировой державой. Америка определяет, что такое демократия, справедливость, свобода; что такое права человека и мультикультурализм; кто такой «фундаменталист», «террорист» или просто «злодей». Остальной мир, включая Европу, может просто принимать эти определения и следовать американским указаниям (как, например, в большинстве случаев делает Великобритания). Но все эти понятия определяются ею исключительно через американскую идентичность, историю, культуру, опыт и зачастую через американский эгоцентризм. Так, когда президент Буш, к примеру, в своем обращении к американскому народу заявляет: «Америка берет на себя ведущую роль в деле защиты свободы и справедливости, потому что эти понятия истинны и неизменны для всех людей», он говорит о справедливости и свободе в американском понимании как единственно возможном. И действительно, зачем интерпретировать эти ценности как-то иначе? Какой смысл в том, чтобы история и опыт других культур создавали собственные представления о свободе и справедливости?

Хорошей иллюстрацией к вышесказанному может послужить проблема прав человека. Согласно западному, либеральному представлению под правами человека понимается исключительно индивидуальная и политическая свобода. Соединенные Штаты упростили это понятие, интерпретируя его с точки зрения рынка и «свободной торговли». Соединенные Штаты наотрез отказываются признавать, что право на пищу, жилье, минимальные санитарные условия и сохранение культурной идентичности гораздо важнее сохранения рыночной экономики, несмотря на длящиеся уже около 20 лет попытки развивающихся стран убедить США в обратном. На саммите ООН по социальному развитию, состоявшемся в марте 1995 года, была сделана попытка расширить круг понятий, составляющих «права человека». Но несмотря на долгие дебаты, в итоге по настоянию США победу одержала «мировая рыночная экономика». Как замечает малайзийский политолог и борец за права человека Чандра Музаффар, «какой смысл миллиардам погрязших в бедности людей бороться за права человека, если эти права не спасают их от голода, от бездомности, от невежества и от болезней?»

Но американское понимание прав человека не всегда одинаково. Так, хотя США рассматривают борьбу мусульман восточного Туркестана против Китая как «проблему прав человека», они, тем не менее, не считают, что борьба чеченских мусульман против России связана с правами человека. И в Чечне, и в восточном Туркестане мусульмане составляют большинство; и там, и там они борются за независимость. В целом Соединенные Штаты игнорируют нарушения прав человека в Китае, потому что Китай—это торговый партнер, все более и более значимый. Но когда права Соединенных Штатов на интеллектуальную собственность подверглись риску, права человека быстро выдвинулись на первый план. Мыслители развивающихся стран определяют права человека, в их узком — американском — толковании, как самую развитую форму американского сверхимпериализма. Соединенные Штаты определяют права человека так, как им заблагорассудится, а затем используют эмоциональную риторику, касающуюся прав человека, как палку для битья тех стран, экономическая политика которых не отвечает требованиям Соединенных Штатов.

Многократно восхвалявшееся универсальное представление о свободе печати подвергается аналогичному произволу. Когда это касается других стран, то свободу печати определяют как универсальный императив. Если же свобода печати допускает критику в адрес Америки, то она оказывается опасной и разрушительной. Так, США добились прекращения трансляции катарского телеканала «Аль-Джазира», единственной независимой арабской спутниковой станции, вещающей из Афганистана. Америка оказала огромное давление на Катар с целью «обуздать» «Аль-Джазиру» и разбомбила их филиал в Кабуле. В начале 2002 года Соединенные Штаты закрыли палестинский независимый еженедельник Hebron Times. Палестинские власти сообщили, что «сотрудники ЦРУ рекомендовали закрыть газету, потому что она слишком критично настроена к Израилю и политике США в отношении пале-стинцев». Редактор Hebron Times Валид Амайре заявил: «Прискорбно, что Соединенные Штаты, так ценящие у себя на родине свободу печати, заставляют палестинские власти подавлять свободу печати в Палестине. Что случилось с первой поправкой к американской конституции, или, может быть, она не подходит к не американцам?»

Америка весьма оригинальным образом определяет и переопределяет права человека, а затем использует их в качестве инструмента своей внешней политики, предъявляя миру двойное послание. С одной стороны, придерживаться ограничений, накладываемых правами человека, должны другие, а не Америка; с другой—развивающимся странам ясно дают понять, что они должны принять экономическую политику, рекомендуемую Америкой, даже ценой нарушения прав человека. Неудивительно, что подобный подход порождает огромную ненависть к Соединенным Штатам.

Америка не только определяет основные понятия, но также создает картину мира: определяет то, каким образом следует характеризовать и рассматривать других. Америка — рассказчик для всего мира. Рассказываемые ею истории по большей части либо основаны на собственном опыте, либо заимствованы из других культур, но для них создан особый американский контекст. Эта тенденция приводить других в соответствие с американскими представлениями и интересами часто ведет к демонизации целых социальных групп. Например, все арабы считаются «фундаменталистами», все, кого волнует вопрос о контроле научной деятельности американскими корпорациями, имеют антинаучный взгляд на вещи, а те, кто ставит под сомнение американскую международную политику, — «моральные банкроты», «нигилисты» или «идиоты», как мы уже видели в 1-й главе.

Соединенные Штаты строят свою внешнюю политику на основе четырех рассмотренных выше понятийных категорий. Они превратились в аксиомы и стали неотъемлемой частью американской идентичности наподобие тезиса «все рождаются равными», введенного еще отцами — основателями Америки (которые записали эту идею в тексте конституции, но частенько нарушали ее на практике). Поскольку людям свойственно мыслить понятиями и включать эти понятия в свою систему парадигм, то для американцев использование этих категорий стало таким же естественным процессом, как дыхание. Поэтому американцы, радостно потребляющие большую часть мировых ресурсов, требуют удешевления бензина и ожидают, что будут обеспечены бесконечным разнообразием дешевой и готовой пищи, потому что Америка—это вселенная. Поскольку вся история, весь человеческий опыт явились предвестниками создания Соединенных Штатов, то и будущее всего мира—это будущее Соединенных Штатов. В конечном счете Америка рассматривает население окружающего мира, как индейцев—«детей природы», которых можно всему научить и ввести в цивилизованный мир, соответствующий требованиям американского будущего.

Нет ничего странного в том, что остальной мир не хочет подстраиваться под эти требования. Страны мира имеют различные претензии к Америке в рамках вышеописанных причин. К примеру, экзистенциальные причины играют важную роль в Африке и беднейших странах Азии и Латинской Америки. Космологические причины породили сильную ненависть к Америке в Европе, особенно среди правозащитников и в левых политических кругах. Онтологическими причинами объясняются антиамериканские настроения в мусульманском мире и Европе. Стремление Америки определять ключевые понятия породило огромную ненависть в Китае и Индии и в целом среди мусульман. Таким образом, во всех четырех концептуальных плоскостях ненависть к Америке почти так же универсальна, как жажда свежего, незагрязненного воздуха.

Понятно, что мир не заинтересован в том, чтобы продолжать ненавидеть Америку. Но можно ли преодолеть ненависть? Ненависть, как мы уже показали, является основой мнений и представлений и несет эмоциональный груз предубеждений, которые не могут не влиять на реальное отношение и становятся частью контекста взаимодействия. Но ненависть всегда упрощает. С точки зрения менее развитого мира, Америка — это Великий Шайтан, сверхдержава, главная причина несчастий, Америка противостоит разумным и ответственным человеческим решениям. А с американской точки зрения, главные ценности будущего — свобода, свобода слова и свобода рынка — оказались под угрозой врагов, которые находятся за гранью морали, и поэтому их надо искоренять и убивать для спасения всего чистого и светлого в мире. Такая мультипликационная схема реальности существует у обеих сторон. Но в мире, где правят телевизионные клипы, мультипликационная схема усиливает свое влияние, потому что выглядит достоверной и захватывающей и все объясняет. Противоядие может быть только одно — понимать истинную сложность мира и не пугаться историй о привидениях и монстрах под кроватью. Нам, как сказал один мудрец, «нечего бояться кроме самих себя». Упрощение заставляет нас дальше бояться большого сложного мира вокруг.

Ненависть превращает людей, которые могут быть похожи на нас своими ценностями, надеждами и человеческими чувствами, в страшных монстров. Начать преодоление стереотипов можно, обратившись к одной из человеческих фантазий о том, что мужчины и женщины созданы равными, и попытаться понять ее в более широком контексте. То, что все созданы равными, это «самоочевидная» и бесполезная истина, если ее преподносить как «самоочевидную», вместо того чтобы изучать, исследовать и делать выводы. Все люди в самом деле созданы равными, но живут с наследием человеческого неравенства перед законом реальной истории. Лдя создания равенства возможностей, для того, чтобы люди имели равные права быть свободными и жить согласно своей вере, недостаточно просто относиться ко всем одинаково. Риторика, твердящая о равноправии всех людей, может быть столь же доктринерской, нелиберальной, нетерпимой и несправедливой, как и любая другая идеологическая система. Мир, в котором люди созданы равными, может быть миром различий: у разнообразия тоже есть свои права. Чтобы быть честным и беспристрастным по отношению ко всем, важно уметь приспосабливаться к людям, уметь видеть их идеалы, цели, которые можно достичь в разных случаях по-разному. Мир построен на ответственности за других людей, и большинство людей в мире уже готовы принять необходимость считаться с мнениями других людей.

Ненависть сильна благодаря чувству опасности и паранойе. Политический дискурс ненависти построен на агрессивности и глухой защите. Когда в политике господствует чувство опасности и паранойя, мы видим диалог глухих с немыми, взаимное разглагольствование, сквернословие, поношения и обвинения. Ненависть порождает параллельные миры самооправданий и этос насилия. Под влиянием чувства опасности и паранойи формируется поведение партнеров на политической арене, как на детской площадке, где правит этика хулиганов. Есть ли надежда на преодоление ненависти? Культуре насилия, агрессивной политической риторике необходимо во всем противостоять. Но ненависти можно будет противопоставить что-либо, только если будут созданы новые средства коммуникации, Политика должна стать более эффективной и ответственной в открытом диалоге, компромиссе и способности действовать.

Антитеза ненависти—доверие и уверенность. Актуальная проблема заключается в том, что у остального мира нет доверия к Америке, нет веры в желание или возможность Америки осознать всю ответственность, связанную с ее общемировым влиянием, и начать использовать свою власть не только в собственных интересах. Как сверхдержава, захватившая мир в военном, политическом, культурном и экономическом смысле, Америка реально присутствует в жизни всех стран мира. Богатство и изобилие Америки проистекают как следствие ее отношений с остальным миром. Америка поэтому никак не может понять, стоит ли ей включаться в мировую систему, воспринявшую американский стиль жизни. «Нет представительства — нет налогообложения», — сказал один недовольный джентльмен из английской колонии, начавший войну за независимость в Америке. Весь остальной мир может с полным правом сказать то же самое. Чем больше Америка своими действиями в отношении остального мира будет напоминать Англию времен короля Георга, тем более оправданной будет революционная оппозиция—мир, желающий отделиться от Америки.

Ненависть поддерживается намеренным, «осведомленным безразличием». Для того чтобы преодолеть ненависть, необходимо заново переосмыслять то, что нам известно, и то, что, как нам кажется, нам известно. Мусульманам, индейцам, китайцам и многим другим народам столетиями внушалось, что их цивилизации традиционны, смешны, слабы и ни к чему не способны по причине своих традиционных взглядов на мир. В действительности же сам Запад, и США в особенности, стал традиционной цивилизацией, со всей его ригидностью и ханжеским чувством неотъемлемой правоты, готовностью осуждать другие цивилизации. Ощущается настоятельная необходимость в переходе от мертвого традиционализма — отождествления мнений уже умерших людей с собственными мыслями—к живой традиции, использующей традиционные ценности и идеи в качестве опоры для значительных изменений. Дискуссии об оживлении традиции, ведущиеся в незападных культурах, обычно незаметны, о них мало что известно, но они могут многому научить Запад. Мертвый традиционализм ограничивает сознание, ведет к косности мышления и в итоге уничтожает те ценности, которые были неприкосновенными. Запад в целом и Америка в частности должны осознавать эту угрозу. В Америке эта тенденция проявляется сильнее, чем в любом другом западном обществе.

Из всех проявлений «осведомленного безразличия» самым ненавидимым является неумение изучить историю и признать, что действия, совершаемые по отношению к другим во имя добродетели, приносят обычно много вреда. Переписывание истории не избавляет от прежних обязательств, несмотря на стремление ряда постмодернистов переписать всю историю заново, тем самым полностью ее разрушив, вместо того чтобы решать проблемы, которые она оставила нынешнему поколению. Подобно тому, как мы не можем руководствоваться в своих действиях мнениями предыдущих поколений, а должны иметь собственное мнение по поводу их устаревших взглядов, точно так же мы должны решать проблемы, доставшиеся нам в наследство по причине каких-то неправильных поступков и действий наших предков. Все мы делаем кому-то больно, и нам тоже делают больно. Но это не значит, что мы должны судить о том, чьи проступки были самыми вопиющими.

Бедность и отчаяние порождают фрустрацию. Но терроризм—это не всегда орудие слабых. Зачастую это ору-Аие отчужденных, пародия на власть, обратная сторона Догмы, которая сама по себе верна. Нет оправдания терро-РУ. Но это означает, что мы будем готовы осуждать открытое применение силы, нарушающее права других людей, во всех случаях, а не только в случае терроризма. Это бессовестно — оправдывать жертвы среди мирных жителей в войне против терроризма, говоря: «Война — это ад, и на войне умирают невинные»; следуя этой логике, можно считать, что раз американская международная политика приводит к ужасным последствиям, значит все американцы — законные потенциальные жертвы. В мире, живущем по двойным стандартам, смерть также совершается по двойным стандартам. Никто не понимает того, что нам всем нужно признать: боль и страдание всегда одинаковы. Нет допустимых жертв и не важных жизней. Позволить этой пагубной доктрине возобладать — значит сделать возможными террористические акты и государственный терроризм. Если терроризм — это пародия на власть, то его нельзя победить с помощью жестких мер.

Нет легких решений. Дело даже не в изменении политической стратегии в отдельных регионах. Во-первых, это будет полумерой; можно выиграть время, но не предотвратить новые вспышки насилия. Во-вторых, не так-то просто изменить политическую стратегию в отдельном регионе. Даже наиболее очевидные политические стратегии, например американская помощь Израилю, представляют собой комплекс сложных и практически неразрешимых проблем. Наивно было бы полагать, что изменение будет быстрым, легким и безболезненным; даже честно начатый процесс не может стать гарантией полной надежности и безопасности. Но если мы осознаем все, что нам мешает жить в мире, то это поможет нам взять верный курс в направлении возможных изменений. Без желания учиться, думать, слушать, уважать различия между людьми невозможно никакое эффективное изменение политического курса.

Одна из главных ошибок создателей фильма «Ненависть» заключается в том, что они не показывают всю сложность поведения героев. Аутсайдеры рассматриваются однобоко, даже те, кто стремится помочь, оказываются врагами. Люди, отождествляющие всех американцев с их государством, виновны в том же преступлении. Важно сознавать, что Америка — очень разнообразная страна; принадлежность к американскому обществу тоже может ощущаться весьма по-разному в зависимости от расы, этноса я происхождения. «Быть американцем» — совсем не то же самое, что быть китайцем, немцем или русским. Но если просто ненавидеть Америку и ее политику, то ничего не добьешься. Это всегда было главным оправданием, убеждавшим разумных людей в развивающихся странах отказаться от политической и социальной активности из-за невозможности достичь каких-либо существенных изменений. Но пока большинство пребывает в молчании, начинают действовать экстремисты.

Отход от политического процесса является не только проблемой третьего мира. Это тревожит также и Америку. Лоббирование конкурирующих интересов в Соединенных Штатах из политического спора превращается в публичный аукцион. Отсутствие надлежащего контроля за результатами выборов — это прямой путь к тирании, скрывающейся под маской демократии. Если в стране, которую именуют светочем свободы и демократии, до сих пор не прекращаются злоупотребления властью, то остается мало надежды, что мудрость восторжествует там, где на самом деле нет ни демократии, ни свободы. Совершенно непростительной является ситуация, когда не предпринимается никаких действий, чтобы сделать политику более разумной и ответственной. Во всем мире, и в Соединенных Штатах, неспособность справиться с этой проблемой обеспечивает победу экстремистам, которые используют единственную понимаемую Америкой риторику — насилие. Мы все принимаем участие в создании мира, где правит закон силы.

В Америке, конечно, тоже есть инакомыслящие интеллектуалы, писатели и мыслители, обеспокоенные положением в мире и стремящиеся положить конец американскому сверхимпериализму. Кое о ком мы упоминали в нашей книге и приводили их цитаты в качестве доказательства того, что Америка не монолитна. Мораль для Америки со стоит в следующем: окружающий мир тоже не монолитен. Но наше стремление сосредоточиться на критике Америки американскими авторами обосновано не только этим. Во-первых, это дает возможность преодоления культурных и национальных барьеров и является альтернативой опасной тактике силы. Существует очень много разных возможностей и недостаточно просто находиться в том или ином лагере.

Во-вторых, что еще важнее, проблемы существуют не только в отношениях между Америкой и остальным миром, проблемы есть и внутри Америки. Америка—не мир и не может быть миром — вот один ответ на все вопросы. Америка сама раздроблена, беспокойна, разъединена на сообщества по различным принципам и интересам и испытывает кризис идентичности, глядя на то, как складываются ее отношения с окружающим миром. Мы уже говорили о том, что Артур Шлезингер оплакивает «разъединенную Америку». Политики и журналисты отмечают усиление разногласий двух культур, либеральной и консервативной, пытающихся поляризовать общественное мнение по самым разным вопросам — от аборта до школьной молитвы. Мы говорили о подъеме афроцен-тричного образования как об одном из аспектов изменения мультикультурного видения и переоценки идентичности. Все это те же проблемы, требующие тех же мер по их решению, как и проблемы, которые рассматривались нами в связи с вопросом об отношениях Америки с другими странами и культурами. Америке нужно сделать многое для того, чтобы ее демократия стала действенной, чтобы примириться с собой, стать более зрелой и улучшить отношения с остальным миром.

Фильм «Ненависть»—это история о парне, который, падая с небоскреба, все время повторял, чтобы успокоить себя: «Пока все хорошо, пока все хорошо, пока все хорошо. Главное не падение, а мягкая посадка». Это фильм о том, что не важно, как падает человек, как он приходит к ненависти. Важно, как он приземлится. Секрет здорового и безопасного будущего для всех состоит в преодолении ненависти. Америка, как объект и источник мировой ненависти, должна будет взять на себя ответственность за то, чтобы ненависть в нашем мире была наконец изжита. И вместо звездно-полосатого флага Америка возьмет в руки молитву Франциска Ассизского:

Господи, укрепи дух мой, чтобы не меня утешали, а я утешал, чтобы не меня понимали, а я понимал, чтобы не меня любили, а я любил.