• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Тридцать лет назад мы установили, что чем глубже аудитория погружена в социальную реальность, освещаемую СМИ, тем сильнее работает правило: интенсивность приема сообщений пропорциональна адекватности отражения в элементах содержания сообщений глубинных жизненных интересов читателей. Попутно тут имели место такие факты.

1. Установки журналистов на литературное творчество и познавательные мотивы деятельности расходились с представлениями аудитории о должном доминировании гражданской роли в освещении социальных проблем в деятельности редакций (это расхождение особенно резко начинает осознаваться аудиторией в начале 90-х).

2. Финансовая необеспеченность местных газет влекла перегрузку профессионалов, ухудшающую качество текста и глубину осмысления реальности.

3. Внештатная корреспондентская сеть в силу ее статусно-образовательной специфики, способствующей более эффективному созданию текста и заполнению площади газетной полосы, была приподнята в структуре общества и отражала сознание лишь близлежащих страт общественного организма, на установки которых и ориентировалась.

Получалось, что три четверти содержания местных газет направлялось на удовлетворение потребностей четвертой части аудитории, а одна четверть удовлетворяла объективные потребности трех четвертей аудитории. Массовая коммуникация и по содержанию, и по функциям становилась корпоративно-элитной. Это было хорошо видно из содержательных аспектов принятой информации, а не только в целом на количественных показателях соотношения принятых сообщений «пассивными» (-), «умеренно активными» (+ -) и «активными» (+) читателями. Так что при сохраняющемся соотношении «активных», «умеренных» и «пассивных» читателей в аудитории, число читаемых большинством аудитории сообщений неуклонно сокращается к середине 90-х. Современные исследования говорят, что сейчас положение это, выравниваясь в чтении местных газет в целом, усугубляется в отдельных слоях. Последнее затрагивает уже не только каналы прессы, но и такие средства, как радио и ТВ, включенность в которые на региональном уровне падает.

Рассмотрение зависимости интенсивности информационного приема от характеристик сообщений и читателей прояснило еще в 1972 г. следующий факт. Чем больше реальность дана в личном опыте читателя, тем меньше интенсивность чтения информации, отражающей эту реальность. Треть века назад наиболее читалась информация о международной жизни и наименее – о жизни города, где жил респондент[109]. К 1991 г. картина изменилась на противоположную. Этому сопутствовало два статистически значимых обстоятельства.

1. Характеристики международной и внутренней информации резко изменили свои соотношения по знаку освещения событий и явлений жизни за рубежом и внутри страны.

2. Объемы знаковых характеристик в информационном ряду оказывались в целом пропорциональны объемам этих же характеристик как в ряду принятой, так и в ряду отвергнутой информации.

Создавалось впечатление, что характеристики потоков информации о международной и внутренней жизни пронизывают массовое сознание пропорционально, уменьшая объем принятой в целом информации в связи с возрастающим отчуждением аудитории от форм социальной жизни, но сохраняя качественные пропорции опубликованного как в принятом, так и в отвергнутом ряду. Посмотрим на дело с этой стороны.

Прежде всего отметим, что падение интереса к международной информации к 90-м гг., видное в значимости отклонений веса принятого информационного потока, хорошо совпадает с уже отмеченным выше сужением институционального поля источников информации о международной жизни (см. табл. 3.10 и выводы по ней). Так что мы фиксируем здесь синхронное сокращение и предметного (сообщения) и институционального (источники-каналы) полей социального взаимодействия и обмена. Можно предполагать, что первичным является отчуждение слоев аудитории от содержательных аспектов информации, а затем уже и от каналов-поставщиков «залежалого» или «гнилого» товаров.

Кроме того, поле мнений «Правды» в 1977 г. и «АиФ» и «Правды» 1990/91 гг. принимается более интенсивно, чем поле чистой информации этих газет, тогда как у двух региональных газет картина противоположная. Исходя из структуры текста, функция информирования выполняется анализируемыми региональными каналами лучше, чем центральными, поскольку доля сообщений, которые не содержат даже латентной оценки описываемых событий (только факты), в 2 – 3 раза выше, чем в центральных газетах (в том числе и в «АиФ»). Исключение демонстрируют за 2004 г. «Ведомости», где слой безоценочной информации составляет 22 % сообщений. Полученная картина выявляет существование двух фундаментальных рядов текста массовой коммуникации: оценочного и чисто фактографического[110]. Поток комментариев растет за анализируемый период в центральных газетах и остается фактически стабильным по объему в региональных. Рост интереса аудитории центральных газет к полю мнений естествен для ориентации в плане прогноза социальной погоды по масс-медийным «флюгаркам»: взглянуть «поутру», куда дуют ветры, на которые ориентируется «четвертая власть»[111]. В регионах масштабы общности меньше, поле обмена жизненными коллизиями вполне обозримо межличностной коммуникацией, здесь более занимательна фактографическая сторона дела. И местные журналисты, которым не безразлично падение тиража, не могут не учитывать реальности[112]. Характерным для них промахом, по моему мнению, является пренебрежение международной информацией, источники которой вполне доступны. Тем более, что падение интереса к ней в региональной газете минимально после грандиозных провалов, наблюдавшихся ранее в центральной прессе.

За 23 года к началу 90-х читаемость международных материалов упала в 5 раз. Это был один из самых читаемых пластов информационного ряда – пласт недоступный в каждодневном опыте, пласт, появления которого аудитория ждала, информацию которого она не могла проверить на собственном опыте. Что же произошло?

1. Масс-медиа стабильно уменьшали долю международной информации в общедоступном информационном ряду. Доля международных материалов в центральных газетах упала в 4 – 5 раз. В «АиФ» 1991 г. эта доля была 26 %, упав в 2000 г. в предвыборную кампанию до 5 %. В «Независимой газете» доля информации на международные темы составляет в период этой кампании тот же объем, что и доля международной информации в областных и районных газетах СССР 1968 г. Резко падает в этот период и удельный вес «чистой» информации при возрастании слоя мнений. В «АиФ» – до 7,6 % против 10,1 % в «НГ»[113].

2. Неадекватность отражения реальности в процессе создания текста массовой коммуникации (печатного и аудиовизуального ряда) по отношению к фундаментальным ментальностям населения приводит к падению информационного приема. В 1968 г. из всего поля контактов аудитории с информацией о международной жизни 74 % были положительными, т. е. если миллиону человек предлагалось вдень, скажем, 100 сообщений о событиях в мире, то 74 млн контактов имели результатом чтение: информация принималась аудиторией, а 26 миллионов контактов «уходили в песок». В 1977 г. это соотношение было уже 34 % «положительных» актов приема против 66 % «отрицательных». А в 1991 г. в совокупном поле сообщений газет «АиФ» и «Правда» это соотношение стало 14 % против 86 %. Косвенные данные говорят, что сейчас этот процесс значительно глубже и «в песок» уходят уже миллиарды человеко-сообщений масс-медийного поля. И это относится не только к газетам. «Черные дыры» для конкретной стоимости реальных передач и печатных сообщений оказываются отнюдь не виртуальными игрушками.

3. Независимо от этих результатов давно было ясно, что структуры опубликованной, принятой и отвергнутой информации колеблются весом различных параметров. Об этом красноречиво говорит диаграмма рис. 5.1 о соотношении знака информации о жизни ведущих капстран в 1977 г. в «Правде» и знака реально прочитанных аудиторией газеты сообщений.

Рис. 5.1.Соотношение знака упоминания ведущих капиталистических стран в апреле 1977 г. в газете «Правда» и знака принятой аудиторией информации об этих странах (m_{сообщений} = 120, А_{актов приема} = 2291; «+» – положительный,«-» – отрицательный, «+-» – сбалансированный, «0» – нейтральная информация)

Несмотря на кажущуюся идентичность картин, обратим внимание вот на что: в целом образы потока опубликованной и принятой информации по знаку отношения к предмету описания – той или иной стране – похожи, но… Доля принятой информации с положительным знаком освещения капстран ниже, чем эта доля в структуре предлагаемого текста. А вот доля принимаемой информации с отрицательным и сбалансированными знаками освещения выше, чем в информационном ряду. И эти отклонения в потоке принятого значимы. Если же рассматривать поток информации об СССР, то там также фиксируются похожие отклонения в потоке принятой информации, где аудитория тяготеет к более интенсивному приему конфликтной или негативной по знаку информации. Этих флуктуаций мы еще коснемся при рассмотрении кардинальных изменении направленности отечественной пропаганды в период перестройки и позже, но сейчас сосредоточимся на картине в целом.

Итак, можно допустить, что все элементы содержания текста входят в сознание аудитории в тех же пропорциях, в каких они присутствуют в тексте. Оно, конечно, может, и так, но важнее выяснить, в каких пропорциях эти элементы присутствуют в практическом сознании людей и как комбинируются в выражаемом людьми отношении. На входе информации все ясно. А как на выходе? И вот тут-то первое таганрогское исследование преподносит «первый» сюрприз.

Рис. 5.1 выбран как наиболее четко показывающий адекватность знака принимаемой информации знаку информационного ряда на фоне сокращения приема в целом в 1977 г. (табл. 5.1), что вовсе не означает соответствия знака отношения аудитории знаку информационному. Несмотря на тождество знаковых рядов опубликованной и принятой информации, поле оценок общественного мнения существенно отличается от совокупной оценки медийными средствами роли западных стран в мире. Так, противоречивость позиций СМИ и населения в вопросе отношения капстран к СССР хорошо видна на рис. 5.2 (данные «столбцов» см. также в строках с «заливкой» табл. 5.2).

Рис. 5.2. Знак суждений-оценок позиции ведущих капстран в отношении СССР за 1967 г. в материалах центральных газет, радио и ТВ (СМК) и в суждениях-оценках общественного мнения (ОМ) в январе 1968 г. в Таганроге (Сэлементов-оценок = 1621, С_{сужденийОМ} = 1846)

Мы видим, что информационный ряд девяти ведущих центральных газет, передач радиостанций «Маяк» и 1-й программы Всесоюзного радио, первого канала Центрального ТВ и областных каналов СМК (около 65 000 упоминаний различных стран мира за год), содержащий оценки актов политики Англии, ФРГ, США, Италии, Греции, Турции, Испании, Франции, Израиля и Японии в отношении Советского Союза (1621 суждение), резко расходится с оценками этой же политики у населения типичного среднего города РСФСР.

Главное в данных рис. 5.2и табл. 5.2 то, что население Таганрога в 1967 – 1968 гг., а впоследствии и страны, занимало более сдержанную позицию во взглядах на международную жизнь, нежели та, что демонстрировали СМИ. Аналогичные расхождения по ряду признаков наблюдаются и сейчас, но крупномасштабных исследований вышеприведенного ранга в настоящее время не проводится. Хотя данные исследования «Выборы-2000», по крайней мере на полюсе «тексты ведущих газет», показывают неизменность позиции некоторых центральных газет в международных вопросах.

Несходство позиций масс-медиа и населения в международных вопросах очевидно. Смысл образа, формировавшегося информационными средствами в течение 30 лет сводился к формуле: «Ведущие капстраны резко отрицательно относятся к развивающимся странам и, занимая в вопросах войны и мира агрессивную позицию, уважают только сильный Советский Союз, являющийся единственным фактором, сдерживающим западную агрессивность». Оценки населения более взвешены и сбалансированы, хотя в оценке отношения капстран к СССР четко проецируется позиция: «никакого уважения они к нам не испытывают, а что хотят, то и делают». Отметим, что масс-медиа правы по существу международной обстановки, а критичное общественное мнение, «забегая» оперативными оценками на двадцать пять лет вперед, «провоцирует» своим скепсисом ту самую международную политику властей СССР и РФ, которая не выдерживает критики даже с точки зрения буржуазных концепций защиты государственного суверенитета. Пока трудно сказать, что «работало» вперед в принятых в середине 80-х политических решениях[114]. Однако сходство проекции сознания с «создавшейся» впоследствии реальностью поразительно. Как в воду глядели. Лучше бы, конечно, не заглядывали.

Резкая перемена знака оценок политики ведущих капстран приходится в масс-медиа на 1990/1991 гг., когда умеренное увеличение положительных моментов жизни капстран сопровождается резким уменьшением отрицательных оценок этой жизни и соответствующим увеличением оценок сбалансированных. При этом в советское время в структуре освещения жизни зарубежных стран по сферам жизни превалирует освещение политической подсистемы: 41 % – деятельность госорганов, 8 % – спорт, 8 % – митинги и акции протеста, 4 % – промышленность и финансы. В современный период они занимают в газетах соответственно 23 %, 1 %, 5 %, 21 %. Тема «промышленности и финансов» увеличилась за счет сужения освещения политики и спорта. Характерно, что знак сфер жизни всех зарубежных стран претерпел минимальные изменения с 1967 по 2000 гг. Все сферы жизни всех стран мира имели 45 % положительных, 31 % отрицательных, 2 % сбалансированных и 20 % нейтральных упоминаний, сменившихся в 2000 г. на 38 % положительных, 28 % отрицательных, 14 % сбалансированных и 20 % нейтральных. Однако в 1991 г. информация по знаку резко менялась. Об этом мы еще поговорим подробно.

Вернемся к ориентациям населения. Здесь четко выделяется два ряда массового сознания: фундаментальный и оперативный. Из приведенных диаграмм и таблиц следует, что население тяготеет к взвешенным оценкам, отрицая крайности. Но это оценки текущих международных событий. Мы же специально измерили изменение отношения населения к странам мира в 25-летнем цикле. Оказалось, что на замерах с интервалом в 24 года обнаружились (как и в случае с базовыми ценностями в главе 2) 15 стран, интерес к которым остался на одном уровне. Люди называли 5 стран, в которые они хотели бы поехать. Чехословакия, занимавшая в 1967 г. по этому параметру первое место, в 1991 г. переместилась на двадцать первое. США с третьего места переместились на первое. Мы исключили страны, которые претерпели переход с одного места на другое на два ранга и более. И тогда остались страны, интерес к которым стабилен и не подвержен состоянию политической атмосферы, враждебным или дружеским акциям, позициям правительств этих стран и т. п. В целом это семья из пятнадцати стран-народов, однако первые пять вообще не сходят со своих мест, а в парах «Китай – Югославия», «Греция – Испания» имеются флуктуации в единицу на ранговом ряду, объяснимые периодами обострения наших двусторонних отношений[115].

Мы видим, что ни две мировые войны, ни франко-русские конфликты прошлого века не поколебали интереса русскоязычного населения к жизни Франции, Германии, Италии, Англии, Индии (рис. 5.3). Этот интерес устойчив, не подвержен конъюнктурным изменениям – это семья народов, связи с которыми складывались на протяжении тысяч лет, и они лежат в «генетической» памяти общества. Развитие связей на этом поле будет всегда поддержано населением. Освещение жизни людей в этих странах, их порядков, обычаев будет всегда вызывать интерес. Это фундаментальный ряд сознания людей, выработанный исторически. И политики, и журналисты, обязаны его знать и в той или иной мере на него ориентироваться.

Рис. 5.3. Постоянство удельного веса зарубежных стран, вызывающих интерес населения страны (в % к числу опрошенных в г. Таганроге в январе 1968 г.; n = 969 с коррекцией на 4500 суждений опрошенных; и в % к числу опрошенных во Всесоюзном исследовании 1991 г.; n = 9672 с коррекцией на города типа Таганрог в РСФСР; n = 1141 с перевзвесом на генеральную совокупность по переписи населения)

Фундаментальный базовый ряд ментальностей населения по отношению к странам мира свидетельствует и о том, что наше общество давно осознавало объективную мозаичность мира, о которой так много сейчас говорят. Из ответов людей вырисовываются англо-саксонский и романо-германский, славянский и индуистский, китайский и исламский миры, – шесть огромных человеческих ареалов, каждый из которых обладает такими демографическими, интеллектуальными, природными и техническими ресурсами, которые не позволят ни одному из оставшихся завоевать доминирующую позицию. С наполеоновских войн известно, что развязавшая мировую войну страна будет неизбежно повержена. Наше население тоже хорошо видит так называемую объективную многополярность мира, картину человеческого общежития, самовольничать в котором нельзя. Характерно и то, что Англия, которая в отличие от Франции и Германии воевала с Россией лишь в «локальных операциях» в Крымскую кампанию и в гражданскую войну на русском Севере и была союзницей в борьбе с нацизмом, проигрывает в потребностях населения ознакомиться с ней. Она замыкает четверку фаворитов ведущих европейских держав, вызывающих наибольший интерес; с ней начинает соперничать Индия. Однако не только эта общая картина мнений населения, выступающего экспертом по международным проблемам, вызывает исследовательский интерес.

Кроме фундаментального ряда отношения, есть и другой – оперативный, подверженный краткосрочным изменениям. Он хорошо вырисовывается из номиналий тех стран, интерес к которым изменился. Вот семь «потерявших» и шесть «приобретших» «симпатии» русскоязычного населения СССР стран. Этот ряд свидетельствует об оперативных изменениях в массовом сознании, которыми могут воспользоваться в своих интересах те или иные политические силы. Он говорит об отклонениях в тех настроениях людей, которые могут быстро пройти или являются поверхностными равновесными флуктуациями полей сознания в социальном пространстве «общественного эксцентрика», вращающегося в материальном мире.

Рис. 5.4.Изменения удельного веса зарубежных стран, вызывающих интерес населения страны (в % аналогично данным рис 5.3)

Итак, за без малого 25 лет упал интерес к странам «народной демократии» и Египту и возрос интерес к нейтралам и умеренным европейцам. Отметим, что США и Япония занимают особое место, выпадая в общественном мнении и из оперативного, и из фундаментального рядов. Интерес к ним высок, но конъюнктурен. Население как будто чувствует открытый характер нахождения правильной политики налаживания долгосрочных связей с этими странами.

Здесь необходимо сделать два косвенных замечания.

1. Эта информация получена в 1991 г., но и политикой, и журналистикой она востребована не была, хотя сейчас всем очевидна ее актуальность, и именно в то время. Тогда ее ввод в управленческую практику был бы эффективнее, чем в ситуации ослабленного общества, однако в порочной практике социального управления каждый власть имеющий требует только то, что хочет видеть. Политика не могла «увидеть» этого тогда. А «коммуникатор» не мог откликнуться на то, что не видел «издатель». Для этого нужно иное социальное устройство, иной, паллиативный и общественный метод принятия решений через «обкатку» разнообразной информации.

2. Фундаментальный и оперативный ряды общественного мнения предоставляют журналистам редкую возможность «убить сразу трех зайцев»: освещая жизнь стран фундаментального интереса, жизнь стран, интерес к которым возрос, и тех, интерес к которым был высок в прошлом. С остающимися элементами последнего интереса можно информационно резонировать вновь, не выбрасывая их «на свалку истории». Но мы уже видели, как поле международной информации сжимается в СМИ шагреневой кожей. Но не только это видно. Брешь была пробита в оперативном ряду сознания в связи с назревшими переменами, которые, похоже, никто из власть предержащих в то время и не думал решать в интересах общества. Посмотрим на дело с этой точки зрения.

Наиболее крупные изменения в позиции масс-медиа произошли по знаку в отношении внутренней информации, что явствует из данных табл. 5.2. Удельный вес в 74 % положительных оценок жизни СССР в 1977 г. упал в 1990 г. до 24 % (втрое!), увеличив долю отрицательных оценок с 10 % до 49 % (фактически впятеро!). Надо сказать, что общественное мнение, качнувшись за этими оценками в 1991 г., «схватившись» в отличие от «интеллектуалов» за голову, впоследствии стало резко негативно относиться к такой «оголтелости», что, вероятно, масс-медиа и почувствовали, убавив «сверхкритический» тон освещения внутренней жизни страны (см. последние строки табл. 5.2). Кроме того, сделалось так плохо, что стало опасно освещать верно.

Об этих реакциях населения косвенно свидетельствует и картина информационного приема, приведенная в табл. 5.5, но посмотрим сначала на детали воздействия принимаемого потока информации о международной жизни в сравнении с освещением внутренней жизни страны.

На рис. 5.5 хорошо видно изменение соотношения опубликованных сообщений по знаку материала в целом в зависимости от локальности: с одной стороны, ведущие страны Запада, с другой – СССР в период с 1977 по 1990/91 гг. В 2000 и 2004 гг. было исследовано содержание некоторых газет по аналогичным параметрам, но рассматривать его сейчас надо, конечно, только в контексте прямого информационного приема, а такие исследования не проводятся.

Что здесь важно? Во-первых, за 1977 г. мы имеем анализируемый поток информации газеты «Правда», который в то время имел «установочный» характер для всех. Во-вторых, если брать 1990/91 гг., здесь мы имеем анализ содержания материалов трех газет, прием сообщений которых исследовался: «АиФ», «Комсомольской правды» («КП») и «Правды».

Рис. 5.5. Соотношение знака упоминания сфер жизни ведущих капстран и СССР в 1977 г. в газете «Правда» и в 1990/91 гг. в газетах «Правда», «АиФ», «КП» (m_{сообщений1977} = 788_{в целом}, 120 _{капстраны}, 309 _СССР, m_{сообщений1990/91} = 1072 _{в целом}, 260 _{капстраны}, 613 _СССР)

Одномоментная аудитория газет «АиФ», «Известий», «КП», «Правды», «Советской России», «Труда», т. е. тех людей, которые накануне проведения с ними интервью читали хотя бы один материал из этих газет, охватывавших в то время почти 90 % населения страны (88,9 %), составляла 41,7 %. Это значит, что почти половина взрослого населения страны с избирательным цензом читала ежедневно хотя бы одно (в среднем – 23) сообщение из этих шести каналов прессы. Среднее число газет, к которым обратились накануне замера чтения читатели, составляет 3 газеты (максимум 6, минимум 1). 28,2 % читали сразу две газеты, 27,0 % – сразу три. «АиФ» читало 47,4 %, «КП» – 44,4 %, «Правду» – 32,2 %, «Труд» – 27,4 %, «Известия» – 20,8 %, а «Советскую Россию» – 8,0 % ежедневной аудитории. Замер производился с 09.09.1990 по 09.06.1991 гг. В результате довольно сложной по технике процедуры проведения полевых работ, оказалось, что в отношении 21 номера газет «АиФ», «КП» и «Правды» обнаружились представительные группы людей, которые читали один из номеров этих газет. Очень характерно, что «Правда» и «АиФ» набрали по 10 репрезентативных групп, а «КП» – только одну за весь период опроса. Мы получили количественно однородные распределения относительно 20 номеров, так как в одном номере «АиФ» был напечатан лишь один материал – проект «Конституции РФ» для всенародного обсуждения устройства еще не существовавшего государства. Этот номер был снят из статистического анализа, так как здесь уместно лишь монографическое описание реакций небольшой группы населения. Число людей, имевших контакт с текстом газет, составило 871 человека. Число материалов газет – 1072. Число актов приема или пропуска сообщений – 63 155. Каждый акт был промаркирован характеристиками читателей и сообщений, общее поле характеристик составило 6.381.106 частот. Отклонения признаков в эти частотах от средних в информационном потоке напечатанном и принятом может объективно показать и стратегию редакций и поведенческую реакцию населения.

Ранговая корреляция газет по сферам жизни выявила практическую тождественность содержания и «АиФ» и «Правды» в период их наибольшего «противостояния»[116]. Два ряда удельный весов освещаемых сфер жизни в 541 сообщении «Правды» и в 484 сообщениях «АиФ» имеет коэффициент корреляции Пирсона +0,886, Спирмена +0,776, Кендалла +0,606 в 99 % доверительном интервале. Конечно, сферы жизни в содержании одни и те же, газеты различаются «смыслами», «третьими вещами», о которых мы говорили выше. У них есть некоторая любопытная дифференциация по знаку освещения, но это мы обсудим ниже. Пока посмотрим на картину в целом и, учитывая, что большинство аудитории читает как раз обе рассмотренные газеты, объединим на первых порах рассмотрения их потоки информации, разделив их потом в более подробном анализе по различающим их признакам.

Анализ соотношения потоков опубликованной международной и внутренней информации по знаку в 1977 и 1990/91 гг. приводит к выводу, что это почти зеркальные потоки. Если в 1977 г. вес положительного освещения жизни СССР превышал аналогичное освещение жизни ведущих капстран почти втрое, а вес отрицательных сообщений о жизни Запада превышал «критику» в собственный адрес вшестеро, то спустя 13 – 14 лет вес «положительных» сообщений о жизни Запада в полтора раза выше, чем вес таких же сообщений о жизни СССР, а вес негативного освещения жизни страны превышает аналогичную долю сообщений о Западе в 2,5(!) раза. Словно отдавая себе отчет в том, что такой «акробатический» этюд в содержании не может не вызвать отторжения в поле здравого смысла (ведь не произошло же «революции» на Западе, а у нас еще не свершилась «революция-контрреволюция-реставрация» или как там это называть), издания резко увеличивают столь несвойственный им ряд сбалансированной и нейтральной (фактографической) информации, и особенно о странах Запада. Если сравнить два ряда освещения даже просто сфер жизни (без учета знака) 1977 и 1990/91 гг., то окажется, что коэффициенты корреляции Кендалла и Спирмена дают отсутствие связи (,000 и 0,70 соответственно), а Пирсона – слабую связь 0,446 при 95 % доверительном интервале. Здесь оказываются несвязанными социально-ролевые структуры освещаемости объекта в 15-летнем интервале. При этом у «АиФ» и «Правды» они в 1990/91 коррелируют (Пирсон 0,886). Если же мы скоррелируем потоки принятой в 1977г. и в 1990/91 гг. информации по весу сфер освещения, то тут корреляция имеет тенденцию стать отрицательной: – ,072 Пирсон, – ,068 Спирмен, – ,115 Кендалл (первые два 60 %, а последний 72 % доверительный интервал).

Однако это корреляции потоков по весу информации о той или иной сфере жизни. А вот как видимым образом расположилась знаковая структура принятого в 1977 и в 1990/91 гг. потоков информации о жизни Запада и СССР.

Поляризация за 14 лет структур опубликованной информации усиливается именно в принятом потоке (рис. 5.6). В самом деле, в 1977 г. положительное освещение жизни стран Запада и СССР соотносилось в принятом населением потоке сообщений как 1:3 (21 % против 68 %), а отрицательное освещение – как 4:1 (66 % против 16 %). Не то в перестройку под лозунгом «Возродим полновластие Советов!». Здесь положительное по знаку освещение «Запад – СССР» составляет в принятом потоке материалов соотношение 2:1 (41 % против 21 %), а отрицательное преобразуется из 4:1 в нашу пользу в 1:3 в пользу «Запада» (на 17 % принятого негативного потока о Западе приходится 53 % негативного освещения жизни в СССР). И откуда только все вдруг взялось!? Обязали?[117] Не иначе.

Шутки шутками, а вопрос стоит очень серьезно: как изменилось сознание населения под воздействием этого принятого потока информации? На первый взгляд мы имеем прямое соответствие оперативных потоков сознания и информации вовсе даже не такое, которое мы зафиксировали в замере отношения населения к оценке роли Запада к СССР в первом таганрогском исследовании. Но только на первый взгляд.

В ходе Всесоюзного исследования аудитории информационных средств коллективом сектора изучения «Общественного мнения» в 1977 г. были заданы вопросы об оценке опрашиваемым возможностей, существующих в регионе проживания респондента и в развитых капстранах: 1 – для получения образования, профессии, 2 – для получения работы по специальности, 3 – для отдыха, физического развития, удовлетворения культурных потребностей, 4 – для получения квалифицированной медицинской помощи[118].

Рис. 5.6. Соотношение веса информации по знаку в потоках принятой информации о капстранах и СССР в 1977 и 1990/91 гг. (в % к числу контактов с сообщениями; n₁₉₇₇ = 35362, _n1990/91 = 56584)

В 1990/91 гг. в последнем Всесоюзном исследовании я задал аналогичные вопросы по расширенному кругу сфер жизни, восполнив недобор информации 1977 г.

1. Для оценки была взята макроструктура жизнедеятельности. Кроме четырех названных сфер, были добавлены еще пять. Выяснялись возможности: 1 – для достижения материального благополучия и устроенного быта, 2 – для создания здоровой семьи, рождения и воспитания детей, 3 – для самосовершенствования и духовного развития, 4 – для осуществления своих политических гражданских прав и свобод, 5 – для создания здоровой природной среды обитания.

2. Оценка возможностей давалась не только по всем девяти макроструктурным сферам в развитых капстранах и в регионе проживания респондента, но и по СССР в целом. С тех пор оценки возможностей по этим же параметрам в регионе проживания опрошенного были получены мной трижды: в 1994 г. – у взрослого населения и школьников г. Касимова при исследовании проблем образования, в 1999 г. – у избирателей Петербурга перед выборами, в 2004 г. – у московских старшеклассников и их родителей. Мы имеем, таким образом, девять стандартных оценок жизни в регионе в четырех временных точках с 1990 по 2004 гг. и четыре сравнимых оценки в двух точках за 1977 и 1990/91 гг. Начнем с последних.

Рис. 5.7.Оценки возможностей населения в развитых капстранах и в СССР по региону, где проживает опрашиваемый в 1977 и 1990/91 гг. (В средних баллах; _n1977 = 9366, _n1990/91 = 9672)

На рис. 5.7 приведено соотношение средних оценок населением соответствующих возможностей в четырех сферах жизни на Западе и в регионе проживания за 1977 и 1990/91 гг. Значения оценок, проставленные на столбцах диаграммы, повторяются в табл. 5.3. Оценка давалась опрашиваемым по 5-балльной системе и рассчитана здесь без затрудняющихся ответить. Тут бросается в глаза практически соответствующее структурным изменениям в потоке принятой информации изменение оценок мнений людей. В самом деле, в 1977 г. общественное мнение СССР в целом (выборки перевзвешены на генсовокупность) проставляло Западу за возможности человеку «развернуться» твердые «двойки», тогда как в своем регионе проживания оценивало возможности на «четыре», исключая возможности для отдыха (3,68 балла) и несколько снижая оценку сферы здравоохранения (3,99 балла). В 1990/91 гг. картина резко меняется. Теперь Запад ходит в твердых «хорошистах», подтягиваясь по возможностям отдыха и здравоохранения в «отличники», а СССР «снижает успеваемость» до «троечника», который тянет на «хорошиста» в возможностях для образования и получения работы. Противоречивость мнений людей очевидна в низкой оценке Запада по параметру получения работы по специальности. Здесь Запад отстает, но «живет все равно лучше нас».

В целом, если брать все поле оценок без поставивших «0», т. е. не давших ответа, средняя оценка Запада по 4 сферам за 14 лет поднялась больше чем в два раза (с 1,93 до 4,16), а оценка СССР по этому параметру упала с 3,98 до 3,16.

Два частных замечания, исходя из рис. 5.7 и табл. 5.3.

1. Доля людей, поставивших оценки (это доля информированных по оцениваемому параметру людей), в 1977 г. колеблется по региону проживания возле 90 %, а по странам Запада – около 60 %. В 1990/81 гг. эти доли начинают составлять соответственно около 65 % и 45 %. При этом доля тех, кто оценивает состояние дел в нашей стране в целом, каждый раз (по каждой сфере) выше, чем доля оценивающих возможности в регионе. Следовательно, сокращению поля приема сообщений соответствует не только сокращение институциональной «оболочки» информационных источников о международной жизни (что было уже отмечено), но и сужение полей информированности, а также возможностей выявить мнение людей.

2. Оценки страны в целом по четырем сферам везде выше, чем оценки возможностей в регионах. Ухудшение жизни на местах в глазах населения еще не являлось коллапсом общества в целом. Напомним, что хотя производственная структура находится накануне искусственно катализируемого политиками краха, она еще не окончательно разрушена[119]. В целом картина детализирует некоторые аспекты социальных карты в табл. 3.6 и 4.1.

Если взглянуть на распределение числа людей по конкретным оценкам во всем поле оценок по всем четырем сферам жизни (табл. 5.4), станет еще более заметна резкость, констрастность перемены, происшедшей за 15 лет. Поле оценок Запада просто переворачивается зеркально, а по региону и стране на 1990/91 гг. – близко к зеркальному перевороту, пока что концентрируясь возле средних оценок. Что же получается? Принятая информация четко формирует соответствующий образ в общественном мнении? Однако все не так просто.

Прежде всего анализ принятой информации по знаку освещения той или иной сферы жизни показывает, что прямого соответствия положительного и негативного освещения в газетах и положительной и отрицательной оценки в общественном мнении по какой-либо сфере не наблюдается. Это значит, что общественное мнение не «зомбируется» на выходе. Образно говоря, если массовое сознание – «черный ящик», то поток созданной информации входит в него более или менее (надо еще разобрать, где более, а где менее) пропорционально. А вот выход из «черного ящика» не предопределен. Люди отнюдь не заводные игрушки потоков масс-медиа. Кроме того, для сравнения взяты лишь четыре сферы (других сфер в 1977 г. исследовано не было), а значит, картина фрагментарна.

Чтобы рассмотреть этот процесс и в целом, и в деталях, нужно проделать на располагаемых нами данных три операции.

1. Сравним знаковые доли информации о международной и внутренней жизни в потоках принятой и отвергнутой информации газет «Правда» за 1977 г и «АиФ», «КП» и «Правда» за 1990/91 гг., рассматривая процесс приема в целом.

2. Сравним по каждой газете знаковые доли информации о международной и внутренней жизни и в содержании «АиФ», «КП» и «Правда» в 1990/91 гг. и в потоках принятой из них информации; рассмотрим в обоих случаях силу и вектор отклонений долей и в созданном, и в принятом, и в отвергнутом потоках.

3. Проверим точки разброса и концентрации в поле мнений людей о возможностях жизни регионов по всей выделенной макроструктуре оцениваемых сфер, начиная с 1990 г. и кончая 2004 г. с промежуточными контрольными замерами в 1994 и 1999 гг. в Касимове и Петербурге (т. е. по 9 сферам).

На рис. 5.6 мы видели соотношения потоков принятой информации о жизни капстран и СССР по знаку принятого. Мы сравнивали информацию на входе в обыденное сознание по признакам «они – мы», освещение «позитивное – негативное», «начальная точка – 1977 г., конечная точка – 1990/91 г.». Но мы не видели при этом, беря поток принятой информации в целом, силу и значимость отклонения в приеме по этим признакам. Для этого надо сравнить и принятую и отвергнутую информацию. Это сделано в табл. 5.5. Здесь мы проявляем уже отмеченные флуктуации в приеме. Характер приема информации в отношении знака ее в зависимости от локальности объекта за 15 лет полностью изменяется. Теперь заметны не только соотношения удельных весов в потоках и принятой и отвергнутой информации, но и тенденции их отклонений, по которым сразу же видны оперативные приоритеты информационных потребностей населения.

В 1977 г. аудитория «Правды», составлявшая более 20 % взрослого населения, тяготела к приему информации, негативно оценивающей как жизнь капстран, так и жизнь СССР, со значимым увеличением приема очень строго дозированной сбалансированной информации о нашей стране. В 1990/91 гг. аудитория трех газет, составлявшая 85 % того же населения (причем сразу две газеты читало около половины этой аудитории) не меняет своих потребностей в отношении знака информации о стране, но усиливает прием информации, положительно освещающей жизнь капстран, отвергая при этом негативную информацию об их жизни. Все это мало что значило бы, если б не резкая перемена структуры информационных потоков по знаку в анализируемых каналах. В одночасье «у нас» стало все плохо, а «у них» – все хорошо. Вообще-то так не бывает – в принципе, не говоря уже о том, что поляризация по знаку всегда настораживает стандартизацией содержания, которая неадекватна параметрам освещаемого предмета. Аудитория прекрасно это чувствует и ищет на информационном рынке разнообразные материалы для сопоставления различных сторон явлений. Это хорошо видно в отклонениях принятых потоков у трех газет, каждая из которых вносит свой индивидуальный «качественный» вклад в общую картину.

Не могу не отметить с сожалением нерепрезентативность в исследовании потока информации «КП», материалы которой по весам сообщений и по реализованным интересам читателей демонстрируют «знаковую» лояльность по отношению к освещению жизни в собственной стране. Но и без «КП» картина дифференциации ориентаций редакций и реального приема из различных каналов получается захватывающая.

Из сопоставления отклонений весов сообщений о жизни мира и страны по знаку освещения в рядах опубликованных и прочитанных материалов следует, что стратегия редакции «Правды», нацеленная на положительное освещение международных событий, встречает более положительный прием в аудитории, чем стратегия «АиФ», нацеленная на отрицательное освещение тех же событий (ср. соответствия знаков отклонений в ряду публикаций и читаемого). Нейтральная (без знака) информация «АиФ», на которую редакция ориентирована не в самой большой степени (+), принимается аудиторией более интенсивно (+++). А вот сообщения «АиФ» о жизни СССР с отрицательным знаком (++) принимаются аудиторией с меньшим энтузиазмом, чем они печатаются в редакции (+). При этом сбалансированные редакцией «АиФ» сообщения, которым она уделяет внимание «в среднем» (+ -), принимаются с большей интенсивностью (+), чем печатаются. С еще большей интенсивностью принимаются и нейтральные сообщения о внутренней жизни страны, на которые редакция «АиФ» идет неохотно (-), тогда как потребности аудитории в этой информации ярко выражены (+++). Нерепрезентативная положительная информация «КП» о внутренней жизни страны также идет «нарасхват» (+++). Сбалансированная и нейтральная информация «Правды» имеет «уменьшающийся спрос» (отклонения в «+ -» по сбалансированному знаку в опубликованном ряду на «-» в принятом, «+» по нейтральной информации в опубликованном ряду на «– – -» в принятом).

Все это говорит о том, что аудитория тяготеет к взвешенным оценкам и отвергает крайности, а также излишне поляризованную по знаку информацию. Она отрицательно относится к идеологической клишированности отдельных каналов и отдельных параметров освещаемой реальности. Однако полученная картина говорит об ориентациях аудитории на входе информации в точке информационного приема, но ничего пока не говорит о влиянии структуры содержания текста на «выходе» информации, рассмотренном хотя бы в плане изменения оценок населения в зависимости от приема информации той или иной газеты.

При разборе изменения оценок населением жизни на Западе и в СССР в регионе проживания мы рассматривали средние баллы оценок от «1» до «5» (в диапазоне «очень плохо» – «отлично») по четырем сферам жизни. Возьмем наши девять макроструктурных сфер. При этом откажемся от рассмотрения средних баллов, а для более четкого проявления дифференциации поля мнений и оценок применим другую методику. Замерим силу отклонения от средней оценки возможностей в выбранной макроструктуре сфер жизни. В самом деле, у одного средняя оценка возможностей «тройка», у другого «четверка», но нам важнее отклонения от средней: что респондент считает лучше, а что хуже. Если принять его среднюю оценку по всем девяти сферам за «базовую» и вычесть ее из его предельно высоких и предельно низких оценок возможностей конкретной сферы, мы получим поля отклонений оценок возможностей по выделенной макроструктуре. Сравним эти отклонения в картинах по капстранам, СССР в целом и регионом проживания опрошенного. Сделаем это в нескольких вариантах:

1) представим эти поля в границах различных групп населения в 1990/91 гг., тех групп, которые потом были выбраны для точечных исследований в последующие годы;

2) рассмотрим поля отклонения оценок в регионе проживания респондента в динамике: в 1990/91 гг. по сопоставимым с последующими для сравнения группами, в 1994 г. в Касимове по взрослым и школьникам, в 1999 г. в Петербурге по жителям с избирательным цензом, в 2004 г. в Москве по взрослым и школьникам Северного округа;

3) рассмотрим графики этих отклонений и их ранговые корреляции по всем указанным группам;

4) рассмотрим эти оценки в границах групп, не включенных в СМИ (не читали газет, не слушали радио, не смотрели ТВ накануне опроса) или включенных в них максимально (использовали все три вида СМИ);

5) рассмотрим эти отклонения и их корреляции в рамках включенных и не включенных в процесс приема информации как по каждому средству (газеты, радио, ТВ), так и в процесс чтения каждой из разбираемых двух газет: читали только «АиФ», или только «Правду», или обе газеты сразу; для контроля рассмотрим поля отклонений оценок в абсолютных «не-аудиториях» каждого из СМИ (газеты, радио, ТВ), а не только среди включенных или не включенных в процесс чтения накануне исследования.

В табл. 5.7 представлены все отклонения оценок возможностей по первым двум вариантам рассмотрения. Что здесь важно? Точкой баланса возможностей в жизни ведущих капстран наше население считает в 1990/91 г. получение образования и профессии. Ниже этой точки в сильной степени возможности устройства на работу, и создания здоровой среды обитания, а также с минимальным отклонением на минус возможности осуществления гражданами своих прав и свобод. Лучше всего на Западе дело обстоит, по мнению населения, с возможностями проведения досуга и получения квалифицированной медицинской помощи.

Точкой баланса оценки возможностей в нашей стране население считало в 1990/91 г. возможности для проведения свободного времени, отдыха. Близка к ней и оценка возможностей создания здоровой семьи, воспитания детей. Значительно выше точки баланса возможности получения образования и профессии, возможности получить работу по специальности, а также возможности для духовного развития и самосовершенствования. Все это сосуществует с очень низкими оценками возможностей создания здоровой природной среды обитания, благоустроенного быта, получения качественной медицинской помощи и осуществления гражданских прав и свобод. В сочетании с предельными отклонениями оценок указанных подсистем умеренное положительное отклонение оценок возможностей для духовного развития выглядит настоящей виртуальной реальностью, лишенной материальной базы.

Самое поразительное в полученной картине то, что за 15 лет положение с осуществлением гражданских прав и свобод по оценке «получивших» «либеральные ценности и свободу» ухудшилось. По отклонению оценки возможностей получить работу мы сравнялись с капстранами 1990/91 гг., чуть улучшили возможности для физического развития и отдыха, особенно в Москве 2004 г. и особенно в оценке школьников. С возможностями построения благоустроенного быта и достижения материального благополучия, а также с созданием здоровой природной среды обитания, дела обстоят с каждым годом все хуже. За возможности построить здоровую среду обитания в Москве старшеклассники (дети!) ставят предельно низкие оценки. Хвалиться властям и «правым» силам в бесправии большинства нечем.

Так что более полное представление поля оценок населения выявляет очень практичный и трезвый уровень отражения социальной реальности в общественном мнении. Фрагментарно взятые для оценки сферы жизни давали искажение картины и скошенные оценки именно из-за неполноты инструмента замера. Как только картина оказывается полнее, поле мнений обретает равновесие и баланс. Население имеет установившиеся мнения и оценки, основанные на анализе реальных фактов. Можно представить только, что чувствуют люди, которые дают отклонение от точки баланса возможности осуществления гражданских прав и свобод на – 0,367, когда перед ними выступает в телеэфире вальяжный политик, говорящий от их имени: «Наш народ окончательно выбрал либеральные ценности и свободы»… Ему бы добавить от имени народа, «полученные с помощью „демократизатора“, про который тут же после его слов пойдет передача „Чрезвычайное происшествие“, где будет описываться радение за народ „правоохранительных“ органов или будет показан очередной взятый для битья „старший оборотень по особо важным делам“.

В 1974 г. в статье «О влиянии средств массовой информации на репродуктивные установки населения»[120] я показал, что всякие информационные призывы, не совпадающие с установками практического поведения людей, не поддерживаются людьми и будут в первую очередь отвергнуты ими сначала как информационный поток. Не рожать начнут, а выключат телевизор.

Данные табл. 5.7, преобразованные в графики (рис. 5.8), дают представление о соотношениях полей оценок населением международной и внутренней жизни в 1990/91 гг. и об изменениях этих полей за 15 лет социального реформаторства. Наиболее четко выделяются высокая оценка «экологической» обстановки в Питере и «московская» кривая, которая взлетает в «возможностях духовного развития» при фундаментальных провалах оценок других базовых подсистем. По оценкам людей, мы, догнав ведущие страны Запада по самым плохим социальным показателям и перещеголяв их здесь, не улучшили остальные, кроме как в возможностях «воспарения духа».

Мы можем теперь коррелировать распределение оценок в группах (взлеты и падения различных кривых), во-первых, в границах групп, а во-вторых, в рамках аудиторий – «не – аудиторий» различных средств и каналов. Таблиица 5.8 выполняет первую задачу. Данные по решению второй задачи будут расписаны в тексте.

Пойдем построчно.

1. Отклонения оценок школьниками г. Касимова в 1994 г. возможностей жизни в регионе по всем сферам взятой макроструктуры коррелирует с отклонениями оценок населением страны жизни в странах Запада в 1990/91 гг. На этом «сходство» с Западом заканчивается (обратная связь в корреляциях по остальным группам и исследованиям незначительна, а коэффициент Кендалла нас с западным образом жизни просто не связывает).

2. Несокрушимое единство общественного мнения. Поле отклонения оценок возможностей в стране и в регионе имеет почти предельные величины обоих коэффициентов корреляции при 99 % доверительном интервале между всеми отобранными из Всесоюзного исследования группами. И выборки по двум мегаполисам, и подвыборка по городам типа Касимов, и школьники демонстрируют такую «монолитность» отклонений в оценках, что трудно сказать, «обстрел из какого информационного синхрофазотрона» может разрушить это нерушимое единство. Это дает право сравнивать поля отклонений оценок с дальнейшими исследованиями. По крайней мере в целом, так как даже на случайно выбранной из десяти тысяч сотне человек поля отклонений оценок макроструктуры совпадают.

Рис. 5.8. Графики отклонений оценок условий жизни населением СССР в 1991 г. (вверху) и жителями Касимова, Петербурга и Москвы соответственно в 1994, 1999, 2004 гг. (внизу)[121].

3. Старшеклассники, несмотря на некоторые флуктуации отклонений оценок в процессе взросления и социализации (чем старше, тем меньше иллюзий), дают высокую корреляцию со своими родителями как в Касимове в 1994 г., так и в Москве в 2004 г. (во Всесоюзном исследовании 1990/91 гг. со взрослыми). Поля отклонения мнений-оценок по вопросам реализации себя в социальной структуре совпадают у старшего и подрастающего поколения. Семья, слава Богу, кое в чем еще крепкий орешек и не по зубам социальным экспериментам. Люди стараются защитить себя, передавая опыт в будущее и научая детей тем полям смыслов, которые СМИ и видеть не хотят и ведать не ведают, а если показывают, то «выпуская пар из котла».

4. Хорошая корреляция полей отклонений оценок возможностей реализации себя в регионе петербуржцев 1999 г. и касимовцев 1994 г., а также москвичей 2004 г. с москвичами и петербуржцами 1990/91 гг. Итак, общественное мнение остается достаточно устойчивым и в оценке внутренней жизни за все 15 лет социальных экспериментов. Надо отсюда полагать, что запрет на проведение референдума – вполне зрелое решение «народной» представительной власти.

Оценим же теперь эффективность СМИ, прием сообщений которых по знаку и локальности мы в целом уже оценили. Посмотрим, влияет ли информационный поток на общественное мнение, на отклонения в полях оценок (и если влияет, то на какие такие фрагменты).

Главный вывод из полученных сопоставлений совершенно неожиданный. Прежде всего, рассмотрев зависимость оценок от чтения накануне газет, прослушивания радиопередач, просмотра телевизора или чтения отдельных газет «АиФ» или «Правды» в отдельности или обеих газет, мы не увидим особенной разницы в оценках, кроме небольших отклонений. В целом картина одинакова за исключением того, что не имевшие накануне замера контакта с теле– и радиопередачами и с газетными сообщениями респонденты имеют более низкие оценки возможностей реализации гражданских прав и свобод в своей стране. Читавшие накануне «АиФ» имеют более низкие оценки возможностей найти работу в капстранах.

Читающие «Правду» или и «АиФ», и «Правду» имеют не только более высокие оценки возможностей в капстранах найти работу, но и дают более высокую оценку возможностям реализации гражданских прав и свобод в своей стране. Так что идет, во-первых, селекция сообщений из разных источников и приведение их к общему знаменателю, исходя из опыта и убеждений респондента, а во-вторых, неприятие аудиторией крайних позиций, когда редакции «заносит» в кураж конфронтации.

И все-таки главное не в этом. Оказывается, что реальное чтение не дифференцирует аудиторию на отдельные секторы в отклонениях полей оценок в зависимости от того, информацию какого издания они присвоили. Если взять «чистые» аудитории «Правды» и «АиФ», которые приняли дифференцированные по знаку материалы, то отклонения в полях оценок в этих аудиториях одинаковы: по возможностям в капстранах коэффициент корреляции Пирсона составляет +0,956, Кендалла +0,889, а Спирмена +0,950, по возможностям в СССР в целом +0,986, + 1,000, +1,000, а по возможностям в регионе – +0,984 +0,944 +0,983 соответственно; и все коэффициенты с 99 % вероятностью. Несколько слов о стратегии редакций в плане «плотности» создаваемого ими потока текста.

Рис. 5.9. Отклонения оценок населением в 1990/91 гг. условий жизни в капстранах (вверху) и в регионе проживания (внизу) в зависимости от аудиторий (+) и не-аудиторий (-) СМИ

В табл. 5.9 ясно видны изменения в «плотности» создаваемого газетами потока информации. По методике Т. М. Дридзе отношение слов в логико-фактологической цепочке текста, которая «работает» на цель сообщения, к общему числу слов в сообщении, выраженное в процентах, говорит об информативности текста. Это хороший показатель того, сколько, образно говоря, «воды» разлито в публикуемом сообщении. Так, в материалах Пленума ЦК КПСС 1991 г., вступительное слово М. С. Горбачева имело информативность текста 31,8 %,т. е. 68,2 % слов не работало на основную идею содержания. Небезынтересно отметить, что доклад В. С. Павлова на этом Пленуме, почти в два раза большего объема, чем вступительное слово Генсека, имел информативность 44,6 %, а выступления рабочих в прениях доходили до 100 % информативности текста – никаких лишних слов в отличие от руководства страной. Характерно также, что в заключительном слове после обсуждения вопроса об отставке с поста Генсека, М. С. Горбачев не повысил, а понизил информативность своего текста – до 20,0 %, т. е. в полтора раза сильнее, чем во вступительном слове завуалировал содержательные цели выступления. Информация вступительного слова Генсека была принята на 38,3 %, доклад Предсовмина вызвал прочтение в 61,1 % случаев, а заключительное слово Генсека имело исходом прочтение на 55,3 % контактов с аудиторией. Ожидания были высокие, но они оказались неоправданными из-за низкой информативности текста заключительного слова. Конфликтная ситуация всегда вызывает интерес. В целом же, средняя информативность по всем 838 материалам составила 55 %, минимальная – 7 %, максимальная – 100 %[122].

Рис. 5.10. Отклонения оценок населением в 1990/91 гг. условий жизни в капстранах и СССР в аудиториях (+) и «не-аудиториях» (-) средств (5.12) и аудиториях «Правды» и «АиФ» (5.13)

Из таблицы мы видим, что и «АиФ» и «Правда» имеют более высокую информативность сообщений относительно международной жизни, нежели о жизни страны, хотя критика в «АиФ» более сопутствует внутренней жизни. В целом редакция «АиФ» создает более плотный и информационно насыщенный поток информации. Ведь по отклонению от среднего значения информативности текста «на два минуса» при подаче положительных сведений о международной жизни средняя информативность сообщения «АиФ» выше на 7 %, чем информативность сообщений «Правды», сбалансированная по этим сообщениям на «+ -». Более информативный поток сообщений «АиФ» преобладает по всем пунктам над размытым и аморфным потоком «Правды», однако как раз в принятой информации эти моменты уравновешиваются. Так, информация «Правды» интенсивнее обсуждается теми, кто ее прочитал, в межличностном общении с друзьями в бытовой микросреде, а информация «АиФ» в производственных коллективах.

Обе редакции взаимно дополняют друг друга в политике. Об этом говорят объективные результаты их работы, проявляющиеся на рис. 5.10. Так что у читателей «Правды» или читающих обе газеты сразу, создается более положительный образ жизни в странах Запада, а у читателей одного «АиФ» резко негативная картина получения работы на Западе и возможностей реализации гражданских прав и свобод в СССР. Но большие группы населения и без того твердо убеждены в последнем, кстати, до сих пор, и напрашивается вывод, что они всего лишь выбирали подкрепляющую их убеждения информацию. А то, что при этом кто-то кого-то «поливал грязью», так еще Фамусов 200 лет назад по аналогичному поводу сказал: «Хоть подеретесь – не поверю!» По сути диаграммы отклонения оценок образа жизни Запада и региона проживания респондента четко показывают, что даже в «золотое» для «АиФ» время 40-миллионной (а то и больше) аудитории никакой монополии на массовое сознание у канала коммуникации не было. Рынок сообщений не терпит стандартизации и унификации информационного потока. Так же, как из многомерной таблицы включенности населения Таганрога в 1969 г. в СМИ вытекало, что никаких чистых аудиторий ТВ, радио, газет нет в массовых масштабах, кроме как в случайном виде соткавшихся обстоятельств (слепые, глухие, совершенно обедневшие), здесь следует: в аудиториях газет имеются лишь узкие, локализованные на прием информации отдельного канала группы. Нет и не может быть «газеты-супермаркета», удовлетворяющего весь спектр информационных потребностей населения, которое никому (ни всем СМИ вместе, ни каждому в отдельности) не даст монопольно дурить себя на рынке сообщений. Так было всегда. Сеть каналов достаточно развита, а информация – не соль или крупа. Есть, конечно, реагентные, переходные по формам активности, группы с аморфной структурой миросозерцания, которые с удовольствием по престижным моментам «берут поклевки» масс-медиа, но о них, как и соответствующих им и подобных им группах рыночного поведения, надо говорить особо. Защитные же механизмы аудиториями своих полей смыслов существования достаточно развиты.

Но это цветочки. Оказывается, что одномоментные «не-аудитории» отдельных средств массовой коммуникации и всех их в целом (те, кто накануне не читал, не смотрел, не слушал СМИ) никак не влияют на оценки, кроме отмеченного факта: те, кто контактировал со всеми средствами коммуникации накануне, убеждены в более высоких возможностях реализации гражданских прав. Естественно, что азартная полемика тех лет могла на новину убедить в свободе кого угодно. Главным оказывается то, что абсолютные «не-аудитории» отдельных средств, исключая газеты, не дают перепада в отклонениях оценок. Не важно, читают люди журналы, смотрят телепередачи, слушают радио или нет, – отклонения в полях оценок стабильны. Не то с газетами. Не-аудитория газет (линия рис. 5.9) четко стушевывает резкость оценок. Здесь растет неопределенность оценок в зависимости от той или иной стороны жизни. В структуре, отчужденной от печатного слова, теряется информативность отношения и нарастает его энтропия. С этой точки зрения подрыв и разгром аудитории газет экономическими отношениями – это подпиливание властью «прибыльной ножовкой» того древа жизни, на котором она же и сидела. Неопределенность реакций населения на очередные политические мероприятия резко возрастает. При сужении поля активности, сокращении институциональных форм приема сообщений о международной жизни, значения энтропии смысловых полей реакции массового сознания должны приближаться к предельным.

Теперь главные выводы о существе полученной картины и ее значении в стратегии освещения внешнеполитических вопросов и в процессе принятия решений.

Фундаментальные ценности никогда не могут бесследно и в «никуда» исчезнуть. Они существуют в языке, в памяти о событиях и в памяти отношений, вызванных этими событиями. Наши исследования показывают, что подобная картина наблюдается по отношению отражений в информационном ряду значимых областей социальной жизни. Отражение социальной реальности неадекватно полям смыслов и обстоятельств жизни широких людских слоев и групп делает информационный ряд непопулярным. Сужения и ограничения в этом отражении жизни ведут к падению обращений аудитории к сообщениям. «Тиражи» каналов, не сумевших справиться с проблемой, падают. Реклама, как временная мера, спасает. При превышении определенной доли площади или времени под рекламу, тот или иной канал СМИ теряет социальную информационную составляющую и в прямом, и в обратном потоке сообщений. Как следствие, теряет и сегмент аудитории, переключающейся на специализированные и рекламные, и информационные издания. Рекламодатель же оплачивает в первую очередь широту ареала приемника информации, а за потерявший более трех четвертей медийного поля «логотип», «слоган» или «бренд» он платить не будет согласно жесткой формуле «делового» мира: «мы в Ваших услугах больше не нуждаемся».

Центральные каналы это пока не настораживает, и они продолжают работать в том же ключе, перемешивая фундаментальные и оперативные уровни сознания, скажем, в видовых и словесных стереотипах. Например, давая рекламу, вызывающую товарное отвращение и ловко дискредитирующую рекламодателя за его же деньги. Причем и информация об этом – не впрок: как о стенку горох. При засилье рекламных роликов на каналах ТВ люди начинают переключаться на другие программы. Рекламу стали одновременно давать сразу почти по всем массовым каналам. Но потребителя нельзя загонять в угол, как крысу. Он обладает защитными реакциями и правами выбора не в меньшей степени, чем масс-медиа – деньгами и эфирным временем. Респондент либо выключает звук, либо телеприемник. В первом случае он реагирует на диссонанс между видовым рядом предметов вещного мира, с одной стороны, и высокими слогом и чувственностью, сопровождающими в текстовом ряду заведомо заниженную в его глазах предметную область. Во втором случае он отбрасывает и видовой ряд, и текстовый и решает, что продолжать смотреть нет резона. Перенятый и внедренный на отечественную почву стиль рекламы напоминает ориентацию на поиски смысла жизни в удовлетворении физиологических потребностей в общественных местах. Может, для Запада это и неплохо… Судя по их фильмам, они это любят.

Другой вывод: появление объективной необходимости создания цивилизационных отношений эффективного социального взаимодействия между информационными рядами и рядами оценок общественного мнения. При падении уровня информированности населения относительно какой-либо предметной области социальной жизни, возрастает энтропия в поле отношений и оценок этого фрагмента реальности. Уже при удельном весе неинформированных до двух третей всего взрослого населения энтропия некоторых оценок возрастает до предельных значений (1,000 в массивах более 1000 человек). Что при этом происходит в массовом сознании, можно с успехом выяснять, гадая на кофейной гуще или проводя телефонные опросы в мегаполисах. Власть, принимая в этом случае решения, вынуждена опираться на резко суженные и искаженные информационные поля, которые не позволяют сформулировать адекватные объективным требованиям жизни смыслы подобных решений. Конечно, аксиома «чем меньше информированность широких слоев населения, тем длиннее лаг времени проверки неадекватных управленческих решений» действует. Но чем больше она действует, тем выше непредсказуемость разрушительных последствий ее действия и формы реакций общества. При этом и издатель и коммуникатор начинают мистифицировать сами себя, исходя из созданных в узко-корпоративных целях полей информации. Но других они создать и не могут по вполне объективным причинам. По причинам своего институционального устройства проецирующего их мировоззренческие установки в интересы дозоологического индивидуализма[123].

Цивилизация предусматривает высокую терпимость и общеполезное взаимодействие диаметрально противоположных и различно окрашенных политических и этносоциальных сил. Однако информированность и взаимоуважение, эти два близлежащих пласта сознания, – лишь предпосылки нормального функционирования контура «социального самоуправления»[124]. Естественно, что без первой нет и не может быть второго. Терпимость и уважение появляются при знании общественных форм достижения другими людьми жизненно важных целей. Сокращение поля надежной оперативной информации о разнообразии мира, о дифференциации внутренней жизни страны, «культивация оруэлловских „пятиминуток ненависти“ эфире ведет к возрастанию полей незнания и напряжения на полюсах „власть – общество“, чреватых непредсказуемыми формами разрешения. Однако знания – только предпосылка. Нужны институты и механизмы, предметные силы вплетения знания в реальный процесс жизни.

Региональная пресса быстрее платит тиражами, популярностью, разорением за неадекватное отражение. Но доказать с учетом позиции местных властей, что печатное слово – сила, довольно трудно. Это было ясно уже из результатов «первого Таганрога».

В заключение главы приведем примеры того, как, несмотря на заданность производства массовой информации, масс-медиа не могут в некоторых элементах содержания избежать общих тенденций общественного влияния, не могут «выскочить» из форм объективной общественной семантики.

Вот как расположились частоты упоминаний различных стран мира в центральных и областных газетах, каналах радио и ТВ за 1967 г., в «АиФ» и «Правде» в 1990/91 гг. и в «АиФ» и «Независимой газете» во время выборной президентской кампании 2000 г.[125]

Таблица 5.10 дает удельный вес частот упоминания стран мира в указанных каналах за 33 года. Здесь следует целый ряд фактов, которые можно выделить только на сопоставлении динамических рядов, так как статическая картина позволяет делать принципиально иные выводы.

1. Устойчивость распределений. Доминантной «персоной грата» освещения международной жизни на протяжении трети века выступают США. Стоящая на втором месте в информационных полях в течение этого периода Германия проигрывает Штатам в два-три раза. Забегая вперед, отметим здесь и то, что во время президентской кампании 2000 г. удельный вес упоминаний В. В. Путина среди всех поименно упомянутых 1599 государственных, партийных и региональных руководителей составил 16,2 %, Г. А. Зюганова – 5,4 %, Г. А. Явлинского – 5,4 %, В. В. Жириновского – 3,2 %. Так что законы распределения в международных и внутренних секторах информационного поля по субъектам международного права и субъектам внутриполитической деятельности одинаковы[126]. При этом структура организованного потока информации о международной жизни отличается от структуры интересов населения в этом вопросе большей стандартизацией и меньшей паллиативностью. Это видно даже «невооруженным» взглядом (ср. колонки 7, 8, 9 табл. 5.11 с колонками 1 – 6 в % к числу ответов)[127]. Зоны недостаточной информационной наполняемости, «ограниченности» [Е. Я. Таршис][128] элементов содержания информационных полей уже здесь очевидны. Однако это следствие – причина лежит в идеологической стратегии агентов информационного производства: «издателя» и «коммуникатора» в срезе, «мы – они» по вопросам международной жизни. Здесь культивируется клише-стереотип, не свойственный широким слоям населения относительно разбираемой предметной области, но свойственный им в оценках внутренней жизни. Очевидно, что стратегия «издателя» продумана.

2. Точки равновесия и флуктуаций. Если убрать из информационного ряда упоминания США, столь «любимых» нами и необходимых нам в решении вопросов внутренней политики (что, кстати, по сути дела верно, но является результатом откровенной славяно-англосаксонской «взаимности» на протяжении всего послевоенного периода), то довольно устойчивыми окажутся упоминания тех европейских стран, интерес к которым у населения не претерпел изменений за четверть века. СМИ не могут выйти из тех форм обыденного сознания общества, о которых они в то время не знали[129]. В таблице 5.11 взяты, во-первых, данные об интересе людей к 15 (тем же, что и на рис. 5.3) странам в исследованиях 1968 г. в Таганроге, 1990/91 гг. в СССР и 2004 г. в Москве, во-вторых, упоминания этих стран в информационных рядах 1967, 1990/91 и 2000 гг., в-третьих, данные по всем упомянутым параметрам по США и Японии. Они рассмотрены как в границах страны в целом, так и в границах городов типа Таганрог и на различных модификациях массива 1990/91 г. для иллюстрации принципиального сходства данных. Если теперь сделать ранговую корреляцию всех девяти приведенных рядов по 17 отобранным странам, мы увидим принципиальные сходства и различия в целом, изменения в зависимости от оперативных обстоятельств и устойчивые и меняющиеся «зоны» интереса населения к странам мира и освещения их СМИ. Здесь отдельно выделяется ряд явлений:

* В верхней части матрицы коэффициенты корреляции Спирмена, в нижней Кендалла. По диагонали матрицы вместо коэффициентов со значением 1 (ряд оценок в том или ином исследовании или группе сам на себя) как всегда проставлены пустые черные клетки, для более четкого разделения двух видов коэффициентов корреляции: Спирмена и более «острожного» Кендалла.

Проанализируем данные таблиц.

1. Очень высокая корреляция (табл. 5.12) интересов населения в городах типа Таганрог с населением страны в целом и выделенным населением Республики в 1990/91 гг. Это говорит об однородности явлений по измеряемому параметру в различных по масштабу общностях.

2. Высокая корреляция интересов населения к выделенным странам мира в динамике, измеренная в проекте «Общественное мнение» в 1967/68 гг. и в городах типа Таганрог в 1990/91 гг. Динамическая устойчивость «по Таганрогу» (+0,914 Спирмена и +0,775 Кендалла) говорит о фундаментальных, неизменяемых интересах. Несколько меньше корреляции 1967/68 и 1990/91 гг. с интересами опрошенных в 2004 г. москвичей. Это говорит об оперативных изменениях. Интерес к Испании, Греции и Турции фиксирует практический «прорыв железного занавеса» в сфере туризма, т. е. не в сфере материального производства (о сфере финансов СМИ стали писать, как отмечено выше, больше), а в сфере обращения. При этом про торговлю информируем мало (0,2 % всех упоминаний за 1967 г. 4,1% за 1990/91 гг. 3,6 % в 2004 г.).

3. Практически полная синхронность на динамическом ряду пиков роста и падения освещения жизни Японии и желания поехать в эту страну (табл. 5.11, строка с заливкой). Во время широкого освещения, как потом выясняется, неудачного визита Горбачева в Японию интерес возрастает. При прояснении враждебной позиции Японии в отношении России он, естественно, падает.

4. Кампанейский характер освещения международной жизни, свойственная, как и материальному производству, «штурмовщина» при производстве сообщений. Здесь в табл. 5.11 в 1967 г. выпадают в доминирующие группы страны Индокитая, в 1990/91 г. Афганистан и «удаляющаяся от нас» Польша, в 2000 г. Югославия и балканские страны. По завершении конфликта удельный вес упоминаний резко падает, а иногда та или иная, заслужившая внимание в конфликтной ситуации страна и вовсе исчезает с «карты мира» в «совокупном сознании» и тексте коммуникатора. Подобный «способ производства» известен давно, и не только относительно освещения международной жизни. Уже в 1968 г. на материалах центральных и местных печатных и аудиовизуальных СМИ были обнаружены одно-двухдневные «скачки» внимания к определенным фрагментам реальности, которые можно интерпретировать как «прокукарекал, а дальше хоть не рассветай». На рис. 5.11 приводится распределение частот сообщений, содержащих категорию «вооруженные силы» в ростовском «Молоте» и «Таганрогской правде» за февраль 1968 г. Анализ содержания имел предметом более 10 000 сообщений областных и городских газет, радио, ТВ как на международные, так и на внутренние темы[130]. Здесь очень хорошо видно практически полное соответствие площади и частоты сообщений по указанной теме, а также полное ее забвение уже через день после юбилейной даты 50 лет Советской Армии.

Рис. 5.11. Графики распределения доли материалов на тему «вооруженные силы» в общем числе материалов газетного номера и доли площади этих материалов в общей площади газеты в газетах «Молот» и «Таганрогская правда» за февраль 1968 г. (в % к числу материалов каждого номера и общей площади газеты)

Общемировая практика СМИ, особенно одних из лучших в Великобритании, свидетельствует, что информация об определенных фрагментах реальности, строго дозированная и подаваемая в постоянных и равных интервалах времени, обладает наибольшей эффективностью, принимается устойчивее и с меньшей степенью отторжения. Здесь же мы видим, что 32 % сообщений и 24 % газетной площади за месяц отдано одной теме в один день (ТВ и радио лишь чуть-чуть снижают эти доли). Этот «оглушающий» способ подачи информации ничего не оставляет в читательской голове. То же касается и способа подачи рекламы. Переполненность ею номера «везет» тираж номера «в отвал». Хроническая переполненность сокрушает аудиторию издания. Однако это «классический» способ работы отечественных каналов СМИ по отражению содержательной структуры социальной жизни. Некоторые объясняют это фундаментальными свойствами сознания – полярностью, дуализмом, и т. п., но, думается, здесь из-за социально-экономических факторов, которые надо будет еще обозначить, проявляется скорее некоторый «социальный дальтонизм», своего рода примитивизм нецивилизационного, допервобытного сознания, которое не видит разнообразия, дифференциации социального мира. Это и ведет к отсутствию паллиативных моментов в отражающей мир картине и к исключительному ее огрублению, а как следствие, не к той клишированности, которая выступает необходимым элементом производства текста сообщений, но к стандартизации социально-содержательных элементов информационного ряда в обществе[131].

5. Самые низкие корреляции интересов москвичей к странам мира и информационного ряда, создаваемого «Правдой» и «АиФ» в 1990/91 гг. и «НГ» и «АиФ» 2000 г. очень характерны для группы людей, имеющей реальные контакты с зарубежными странами. Здесь даже структурные связи по номиналиям субъектов международного права начинают слабеть из-за несовпадения ориентаций в созданном информационном ряду и в обыденном сознании в виде устойчивых потребностей и интересов. Информационный ряд, создаваемый СМИ, не выдерживает минимального контроля реальностью. Факт, конечно, «имеет место быть», но освещение его, как правило, не имеет ничего общего с обстоятельствами происшедшего. Это похоже на «идеальность» и необыкновенную красоту снов, где контролирующее соотнесение образа с реальностью отсутствует. Наяву такого не увидишь.

Такова общая картина устойчивых структур и флуктуаций.

Однако из полученных данных следует и еще кое-что. При общем сходстве и стабильности фундаментальных рядов распределений интересов людей и информационного ряда и вполне логичных и объяснимых расхождений некоторых оперативных фрагментов обыденного сознания и элементов текста массовой информации надо упомянуть и проглядывающую из полученных данных цикличность элементов содержания текста.

Мы рассмотрели корреляцию пластов содержания за 1967,1990/91 и 2000 гг. по 17 сферам жизни всех освещаемых зарубежных стран (промышленность, экономика, финансы, торговля, спорт, политика и т. д. и т. п.). Результаты представлены в табл. 5.13.

* Коэффициенты корреляции Спирмена и Кендалла расположены аналогично табл. 5.12.

Прежде всего отметим, что информационные пласты 1967 и 1990/91 гг. не дают корреляционной связи по освещению сфер жизни зарубежных стран. Пласты 1990/91 и 2000 гг. дают высокую корреляцию и по Спирмену, и по Кендаллу. Связь информационного ряда по сферам жизни 1967 и 2000 гг. менее тесна, чем связь пластов 1990/91 и 2000 гг. Информация по знаку сообщений (табл. 5.2) говорит о тожественности освещения международной жизни в 1990/91 и 2000 гг.[132] Однако по структуре сфер ряд начал при неизменности структуры субъектов международного права (табл. 5.12) сдвигаться после 1998 г. к структуре информационного ряда «советского» времени (табл. 5.13). При неизменной форме содержание начинает обратное движение. Мы выходим на цикличность большего масштаба.

Для ее проявления необходимо ответить на три важных вопроса.

1. Как отражается структура субъекта социального действия в информационном ряду при существующем характере производства текста и как эта структура связана, с одной стороны, с реальными потребностями общества в определенной деятельности, а с другой – с профессиональными ориентациями населения, существующими во имя выживания?

2. Как создаваемый масс-медиа фрагмент (рука не поднимается написать, но увы!) духовного производства влияет на информированность населения относительно решения социальных проблем на фоне взаимодействия различных социальных групп с органами власти и что здесь важнее, информация или результаты реального взаимодействия агентов решения социальных проблем?

3. Как процесс принятия решения органами власти связан, с одной стороны, с различными полями информационных рядов прямой и обратной связи, а с другой – с характером (индивидуальным или коллективным) выработки тех или иных информационных блоков этих полей?

Данные генпроекта «Общественное мнение», почти 40-летние исследования позволяют ответить на эти вопросы. Особо подчеркнем, что выводы, основанные на сопоставлении картин, разделенных большими промежутками времени – десятилетие, одно-два демографических поколения и т. п., – фундаментально отличаются от логических выводов, пусть системного, но разового замера. Однако замечу, что социальный мониторинг – динамическое сопоставление базовых и оперативных интегральных показателей – возможен только при четкой методолого-методической систематизации и выравнивании социологического инструментария. Сопоставимыми точечными замерами узких фрагментов реальности получить картину движения нельзя.

В главе 5 мы соотнесли ряды предпочтений загранпоездок населения и освещения разных стран мира в СМИ в целом в конце 60-х гг. и выборочно (но с проверочными коррекциями) в 70-е, 80-е, 90-е и 2000-е гг. Выявились оперативные и фундаментальные ряды массовых стереотипов, в какой-то степени проявилась их цикличность, всплески, связанные с международными конфликтами и реакциями населения на внешнюю политику властей страны. Проявилась также относительность поддержки населением внешней политики, декларируемой масс-медиа под жестким контролем издателя. С другой стороны, и у СМИ выявились резкие колебания освещения жизни в определенные переломные периоды и циклическое возвращение к прежним стабильным методам освещения. При этом медийная «цикличность» тоже имеет фундаментальный и производственно-оперативный характер, проявляющийся в крутом изменении освещения крупных политических событий и фигур. Упоминания В. Путина, занимавшие в «АиФ» и «НГ» в период президентских выборов 16,2 % от всех 3500 лиц, упомянутых за три месяца (против 5,4 % у Зюганова и 5,4 % у Явлинского), входят в свое нормальное русло и в 2004 г. составляют во вполне официальных «Ведомостях» 5,5 %. СМИ действуют у нас по принципу «цунами», своего рода «ударной волны» и по праздникам, и по будням. Население же, «убегая в горы», также проявляет в чтении «выборочный» интерес к элементам содержания. Так, при среднем прочтении упоминаемых весной 2004 г. в «Тамбовской жизни» фамилий действующих в театре масс-медиа лиц, имя губернатора читается чаще среднего на 10 %, но обсуждается ниже среднего в противоположность высокой частоте обсуждения менее читаемого имени президента. Прогресс свободы слова по отношению к сталинскому времени несомненен в масштабе страны, но как-то сомнителен на уровне территориальной агломерации. Так что содержание информационного ряда, создаваемого СМИ, подвергается жесточайшему контролю аудитории по соответствию собственным представлениям, выработанным в собственной среде, – если угодно, ареале обитания, постоянно меняющейся социальной общности. «До царя далеко, да ему и без нас забот хватает, а вот с ближним барином надо ухо держать востро».

Главное, конечно, не в сопоставлении отношения населения к странам мира и международного содержания масс-медиа, то бишь отражения политики правительства. Здесь можно усмотреть у населения, хотя бы и в частном случае, реализацию потребности в собственной безопасности или «смысла куда бы податься на заработки» (последнее, правда, решается на совсем других «полях деятельности»). Главное для нас – сопоставление, с одной стороны, внутренней политики власти в отношении собственного субъекта деятельности, а с другой – отношения этого субъекта и к содержанию политики власти, и к проводникам целей власти в смыслах информационного ряда.

Идея проведения «парных» сопоставительных исследований, о которой много говорили социологи 60 гг. (см. например, материалы слета в Кьяярику), была блестяще реализована в проекте «Общественное мнение» в исследованиях общественного мнения относительно отношения к разным странам мира и освещения этих стран в медийных средствах, а кроме того, в исследованиях «Профессиональная ориентация населения г. Таганрога» и «Профессии в освещении СМИ»[133]. Скорректированные методики, использованные также в исследованиях 1991, 1994, 2004 гг.[134], позволяют:

1) сопоставить взятые по роду занятий группы населения (табл. 3.6) сточки зрения их веса в структуре генеральной совокупности по соответствующим переписям населения 1970, 1979, 1989, 2002 гг., а также по удельным весам упоминаний личностей из этих групп-субъектов деятельности в масс-медийных средствах за эти годы;

2) рассмотреть трудовые и профессиональные ориентации населения, вектор их направленности в приведенных нами «диаграммах» (табл. 3.6), а также динамику этой картины с 1967/68 до 2004 гг.;

3) сопоставить удельные веса освещаемых внутренних сфер общественной жизни СМИ в целом и отдельными из них, произвести корреляцию этих рядов за рассматриваемый период, включая сюда и моменты реального приема различной по знаку (мнению) информации;

4) соотнести структуры групп по роду занятий, которые составляют основную массу знакового текста, текста мнений, оценок, комментариев, а не текстов-информаций, оставляющих лишь 10 % совокупного медийного поля сообщений и позволяющих читателю самому судить, что к чему;

5) показать, что данный информационно-знаковый, оценочно-смысловой тип медийного поля складывался стихийно уже в конце 60-х гг. и, имея под собой политико-экономические предпосылки, расходящиеся с декларируемыми, усугублялся к нашему времени до своих максимально производственно и функционально вырождающихся значений;

6) на основе показанных развернутых картин обозначить, с каким реальным социальным багажом взаимодействия с обществом органы власти собирались поднимать страну с 70-х гг. и поныне.

После этого можно рассмотреть и картину общей информированности населения и способов взаимодействия его с органами власти при решении социальных проблем. Начнем с динамики структуры субъекта деятельности (населения) и отражения его в информационном ряду.

Рис. 6.1.Отражение субъекта социальной деятельности в тексте СМИ в 1968-1970 гг. [По данным Всесоюзного зондажа 1971 г. (n = 1395 по отобранным группам без пенсионеров и учащихся, которые не исследовались в текстах СМИ. При этом массив перевзвешен на генсовокупность по переписи 1970 г.) и по данным исследования «Анализ содержания центральных и местных СМИ по престижам профессий», n = 15 796 упоминаний различных профессий. Вес групп в структуре населения отложен влево, вес групп в структуре содержания материалов газет, радио– и телепередач каждого четвертого дня выхода газеты, вещания каждого четного месяца 1965,1966,1967 гг. отложен вправо]

В парных исследованиях В. В. Сазонова было взято в целом 54 профессии. В исследовании анализа содержания они рассматривались по 60 качествам. В зондаже-тесте было взято более 70 профессий, выбираемых ребенку в первую очередь, 20 из которых дважды шкалировались на присутствие у профессии определенных социальных качеств (каждого из 36 качеств). 84,4 % всех упомянутых масс-медиа профессий имели положительное, 2,2 % – отрицательное, 1,2 % – сбалансированное и 12,1 % – невыраженное отношение коммуникатора (автора) к профессии. В рис. 6.1 справа взяты только положительные веса профессий, сгруппированные в указанные группы по роду занятий[135]. Соотношение групп в их освещении недостаточно адекватно их ролям и в реальности, в коллективном воспроизводстве жизни, особенно если учесть отсутствие в анализе содержания групп пенсионеров и студентов и школьников. Особо отметим пока малую освещенность роли домохозяек и высокую долю в информационном ряду непроизводственной интеллигенции. Но любопытно другое. Нормированная энтропия распределения по восьми группам по переписи населения составляет 0,715. А вот в информационном ряду по этим же восьми группам она составляет 0,898. Этот факт обозначает, что в 1967/68 гг. освещение роли социальных групп в общественной жизни носило в масс-медийном информационном ряду более широкий, «размытый» характер, чем распределение этих групп в процессе реального обмена индивидуальными свойствами. Разнообразие профессионального мира в масс-медиа было почти предельно высоким.

Глянем теперь на картину конца 70-х гг. Именно в это время перед переписью 1979 г. было проведено «Всесоюзное исследование аудитории масс-медийных средств „Правда“-1977», в котором исследовалось реальное чтение сообщений опрошенными в реальных условиях накануне опроса (интервью с номером газеты в руках). Небезынтересно взглянуть, как реальный субъект социального действия был присвоен населением со страниц и из материалов центрального органа правящей партии.

Мы обозначили людей, упомянутых в газете, с точки зрения их социально-профессиональных групп. Взяли по переписи и тексту пенсионеров и учащихся.

Рис. 6.2.Отражение субъекта социальной деятельности в тексте СМИ в 1977-1979 гг. по данным Всесоюзного зондажа 1977 г. (n = 9366 по отобранным группам и при этом массив перевзвешен на генсовокупность по переписи 1979 г.) и по данным исследования «Анализ содержания приема информации газеты „Правда“ в 1977 г. с точки зрения профессий, упомянутых в материалах различных профессий; n = 7474 принятых (прочитанных) упоминаний.

Нормированная энтропия распределения по данным группам в генсовокупности составляет 0,855 (в 1970 г. по всем этим группам она была 0,823), а в отражаемом и принятом тексте 1977 г. 0,843. Так что, несмотря на довольно характерный диссонанс структур субъекта деятельности (реального и освещенного в принятом населением тексте) оба поля (реальности и информации) находятся в эксцентрическом равновесии. Однако основная масса равновесия в реальной жизни составляет 66 % сельскохозяйственных и промышленные рабочих и пенсионеров, а в виртуально принятом информационном поле масс-медиа 68 % промышленных рабочих, непроизводственной интеллигенции и служащих аппарата предприятий и учреждений. Вспомним, что структура принятого текста одномоментно соответствует структуре опубликованного. Мы, однако, продолжили эксперимент в знаковом поле масс-медиа. Каждый из действующих «героев» информации фиксировался на предмет оценочных высказываний, если он их имел. Таким образом, стало возможно сравнить структуру выраженного газетой и принятого населением страны мнения социальных групп. И картина резко изменилась. Каждый из героев дает здесь свою оценку окружающей реальности.

Рис. 6.3.Отражение субъекта общественного мнения в тексте СМИ в 1977-1979 гг. по данным Всесоюзного зондажа 1977 г. (n = 9366 по отобранным группам, при этом массив перевзвешен на генсовокупность по переписи 1979 г.) и по данным исследования «Анализ содержания приема информации газеты „Правда“ в 1977 г. с точки зрения мнения социально-профессиональных групп», приведенных газетой (n = 5449 принятых суждений-мнений)

Фактическая масса субъекта деятельности, которая создает стоимость (51 % населения: рабочие промышленности и сельского хозяйства и ИТР) имеют лишь 14 % от всей структуры выраженного «Правдой» и принятого населением веса оценок реальности. 14 % непроизводственной интеллигенции и чиновничьего люда имеют в поле мнений центрального органа партии 81 % массы оценок. Значение нормированной энтропии – 0,574. Представить себе, что в нашей социальной системе даже в то время были предусмотрены механизмы аккумуляции одной седьмой частью общества мнений и интересов всего социума, трудно даже при самом пылком воображении. Однако воздержимся от окончательных выводов. Посмотрим на картину через 15 лет.

Характерной особенностью остается устойчивость показателя энтропии распределения всей массы субъекта социального действия в генеральной совокупности 0,845. В коллективном воспроизводстве жизни катастрофических изменений не происходит. А вот в масс-медийном поле, создаваемом в 1990/91 гг. «АиФ» и «Правдой», структура виртуального субъекта деятельности «создающего нашу жизнь» (и взаправду создающего такую нашу жизнь) резко сосредоточивается в узком поле непроизводственной интеллигенции и чиновничества, которые, занимая в структуре реальной деятельности 16 % населения дают 91 % всех упоминаний «героев» информации. Значение энтропии падает здесь до 0,457. Структура очень ригидна, да что там «герои»! Взглянем на структуру субъектов мнений у обеих газет, отвлекшись от структуры генсовокупности, которая и так видна на рис. 6.4.

Рис. 6.4.Отражение субъекта социальной деятельности в тексте СМИ в 1990-91 гг. по данным генсовокупность по переписи 1989 г.) и по данным исследования «Анализ содержания „АиФ“ и „Правды“ Всесоюзного зондажа 1991 г. (n = 3892 субъектов деятельности с данными социально-профессиональными группам)

Рис. 6.5. Отражение структур субъектов выраженного общественного мнения (высказавших оценку социальных событий) в «Правде» и «АиФ» в 1990/91 гг. (n = 1496 субъектов деятельности и 419 субъектов выраженного мнения)

Значение нормированной энтропии распределения субъектов мнений об обстановке в стране составляет в «Правде» 0,389, а в «АиФ» 0,418. Таким образом, рассматривая полученные данные через призмы состояния информированности населения в табл. 4.1, можно утверждать, что структура аккумуляции мнений населения в медийный ряд была абсолютно нетождественна циркулирующей в социуме. Иначе надо допустить, что четыре пятых населения – «бессловесные твари» или «соль земли» и власть аккумулируют знание, объяв необъятное. Причем и в текстах «Правды», и в текстах «АиФ» две социальные группы чиновничества и непроизводственной интеллигенции составляют «два больших крыла» летящего над страной медийного виртуального поля. Заметим: на рис. 6.4 в субъектах деятельности «Правды» 1977 г. вперед вырывалась непроизводственная интеллигенция. Именно она в 1978 – 79 гг. по данным второго таганрогского исследования стала быстро занимать сферу массовой устной пропаганды, из которой, выполнив задачи компенсации недостаточной эффективности сферы материального потребления, начала уходить группа ИТР, оставляющая при этом за собой контрольные посты в заводских профсоюзных и партийных комитетах. Управленцы и чиновничий служилый класс держался в то время в тени, но вот в 1990/91 гг. он резко выходит на политическую арену. Учитывая полученные в главе 2 результаты динамических переходов социальных групп в полях социокультурных форм и смыслов обмена деятельностью, можно предположить, что часть этого слоя формируется и непроизводственной интеллигенцией, отбрасывающей прочь «ненужный хлам компропаганды» и осознающей себя кристаллизующейся из номенклатуры в буржуазный класс. Все это происходит под лозунгами «Больше социализма – больше демократии!», «Землю – крестьянам», «Свободу – закону стоимости». Под сурдинку обсуждения Конституции РФ формируются политические инструменты уничтожения противников, «сидящих на местах под солнцем». Ставится фарс запрещения компартии, которую расстрелял Сталин и которой толком не дали подняться. Здесь цель инструментально-политическая – лишить альтернативную политическую силу социальных инструментов противодействия – например, возможности организации всеобщей стачки или подобных мероприятий, отрезвляющих горячие головы. Именно тогда удалось зафиксировать формирование в российском чиновничье-служилом люде процесса осознания себя классом в себе – классом, могущим присвоить создававшуюся две трети века стоимость и перевести ее обладание созданием институциональных структур из административного в наследственное право.

Но посмотрим, что происходит 10 лет спустя во время президентских выборов. Сравним структуры населения по переписи 2002 г. и субъекта общественной жизни у газет «АиФ» и «НГ» прямо в период президентской кампании.

Нормированная энтропия распределения по данным группам в генсовокупности составляет 0,835 (в 1989 г. по всем этим группам она была 0,845, в 1979 г. – 0,855, а в 1970 г. – 0,823). В тексте «Правды» 1977 г. это значение было равно 0,843, в текстах «АиФ» и «Правды» 1990/91 г. – 0,457. Через 10 лет в текстах «АиФ» и «НГ» оно равно 0,421. Это значит, что текстовый показ распределения субъектов деятельности в стране закручивается около вполне определенного узкого центра чиновничьей властной вертикали и готовой служить ей непроизводственной интеллигенции – сопутствующего класса идеологов. Структура распределения субъектов общественного мнения в «Правде»-1990/91 гг. выражалась значением энтропии в 0,389, а в «АиФ»-1990/91 гг. – 0,418. Посмотрим, что было в период президентских выборов 2000 г.

Рис. 6.6.Отражение субъекта социальной деятельности в тексте СМИ в 2000 гг. по данным переписи 2002 г. (n = 112 323 тыс., находящихся в трудоспособном возрасте) и поданным исследования «Анализ содержания „АиФ“ и „НГ“ (n = 3257 упоминаний личностей)

Рис. 6.7.Отражение субъекта мнений в тексте СМИ в 2000 гг. по данным исследования «Анализ содержания „АиФ“ и „НГ“ (n = 1011 выразивших мнения личностей)

Во время предвыборной президентской кампании при широком народном обсуждении в процессе демократических выборов на каждую 1000 выразителей мнений в двух популярнейших газетах было 3 крестьянина, 4 рабочих промышленности, 18 бандитских элементов, 26 коммерсантов и профессиональных торговцев, а также 731 чиновник-менеджер и 201 представитель творческой интеллигенции. Значения энтропии распределений составили в «АиФ» – 0,489 по всем и 0,509 только по заполненным группам, в «НГ» – 0,259 и 0,299 соответственно. Плотность распределения по группам носителей мнений вокруг властной вертикали приближается к предельно тотальной. При этом читатель может оценить глубину заявлений ведущих политических деятелей о том, что страна выходит на уровень новейших технологий, на фоне абсолютного исчезновения из информационного ряда ведущих масс-медиа группы ИТР (одним языком высокие технологии не создашь).

В общем, картина проясняется. Если структура населения по роду занятий в целом остается прежней, то вот структуры субъекта деятельности в масс-медийном поле и структуры субъекта мнения, навязывающего политику или ее флер, резко изменились. То, что картина выражения мнений «четвертой властью» напоминает суицидальный гамлетовский монолог, несомненно. Три важных вопроса при этом, правда, остаются.

1. Что думало при этом само население?

2. Каков объективный механизм выявившейся метаморфозы?

3. В чем состоят иллюзии власти и населения.

Вернемся к первому таганрогскому исследованию.

В этом исследовании профессиональной ориентации населения Таганрога в 1967/68 гг., а также в исследованиях 1990/91 гг. (Всесоюзном) и 1994 г. в Касимове и 2004 г. в Москве были заданы одни и те же вопросы о трудовых предпочтениях населения: «Какой труд Вы предпочитаете – в городе – на селе, физический – умственный, руководителя – рядового?» С 1990 г. прибавилась еще одна пара: «творческий – исполнительский?». Разберем состояние умов сначала по трем парам за период с 1967/68 по 2004 гг., а затем по четырем парам за последние 15 лет. При этом, несмотря на то, что некоторые массивы насчитывают около 1000 или 10 000 документов, мы произведем расчеты на каждые 100 человек.

Уже из данных табл. 6.1 видна тенденция ориентации взрослого населения на умственный труд горожанина с преобладанием предпочтений в Таганроге 1968 г. и особенно в Москве 2004 г. на руководящую должность. Лишь в 1990/91 гг. в стране в целом и в подвыборках преобладает ориентация на умственный труд горожанина-рядового. Здесь же наблюдается всплеск ориентации на сельский физический труд рядовым (темная заливка). Это соблазн фермерством, который гаснет уже в 1994 г., что видно на примере касимовцев. За 15 лет сокращается доля ориентированных на физический труд рядовым в городе в промышленных городах, которая колеблется от почти трети в Москве 1990/91 гг. до менее одной пятой в Москве 2004 г. Три группы (примерно две трети в составе которых постоянно ориентированы на умственный труд в городе, а одна треть, сузившаяся уже к 1994 г. в Касимове и к 2004 г. в Москве до одной пятой, – на физический) составляют в Таганроге 1967/68 гг. 82 %, в СССР 1990/91 гг. 69 % (в Москве в это время 81 %), в Касимове 1994 г. 89 %, а в Москве 2004 г. – 88 %. Очевиден рост предпочтений на сферу вторичного перераспределения результатов труда, а в Москве особенно на «эффективность» в этом деле руководящих должностей. Отметим резкое отличие в этом касимовцев 1994 г., «не рвущихся к власти». При этом даже на этом узком поле предпочтений в 8 клеток, значения энтропии общей, возрастая от довольно неблагополучного по устройству на работу Таганрога 1968 г., до предельных к 1990/91 гг. (исключая «дальновидных» москвичей), резко падают к 1994 и 2004 гг.(значение экспериментальной энтропии у москвичей 2004 г. 0,740)

Еще поразительнее ориентации школьников, которые по наивности своей более чем наполовину (исключая 1990/91 гг. с иллюзиями расширения рынка труда) упорно предпочитают стать «начальниками». При этом руководителями в городе, занимаясь физическим трудом (надо понимать, бригадирами грузчиков и строительных звеньев), в Касимове 1994 г. хотели бы стать 12 %, а в Москве 2004 г. – уже 23 %. Желающих «градоначальствовать» в Таганроге 1968 г. 58 %, в СССР 1990/91 гг. 33 %, в Касимове 1994 г. 64 %, в Москве 2004 г. 80 % школьников. Общая энтропия повышается к 1990/91 гг., а затем также, как и у взрослых, падает (значение экспериментальной среди школьников Таганрога в 1968 г. 0,632).

Поразительны и те ориентации с 1990/91 гг. на творческий труд в городе, в основном умственный и обязательно руководителем, которые растут у старшеклассников, достигая 56 % у школьников-касимовцев и 59 % у учащихся старших классов москвичей (табл. 6.3). У взрослых (за исключением москвичей-родителей 2004 г. дающих 37 % такой ориентации) растет тенденция к творческому труду рядового исполнителя. Особенно это хорошо видно у касимовских учителей (53 % творческим, рядовым, умственным, в городе, а в целом творческим рядовым до 61 % группы). При этом значение энтропии также падает с 1990/91 гг., а у касимовских учителей оно предельно низкое – 0,467 (табл. 6.3). Учителя «во власть лезть» не хотят.

Рассмотрим подробно структуру ориентаций с точки зрения профессий.

В указанных выше исследованиях профессиональной ориентации населения Таганрога в 1967/68 гг., а также в исследованиях 1990/91 гг. (Всесоюзном) и 1994 г. в Касимове и 2004 г. в Москве, кроме вопросов о трудовых предпочтениях, задавались вопросы и об авторитете, которым пользуется, на взгляд респондента, та или иная профессия в обществе (только исследование 1967/68 гг.), и о тех трех профессиях, которые респондент не задумываясь выбрал бы своему ребенку (в 1990/91 гг. по Союзу, в 1994 г. в Касимове и в 2004 г. в Москве респондент называл и «хорошие», как в Таганроге 1967/68 гг., и «плохую», «очень плохую» и «хуже не пожелаешь» профессии, которые он ребенку бы не выбрал).

Увы, анализ содержания (контент-анализ) всех масс-медиа на предмет освещения конкретных профессий в последние годы не проводился. Однако и из показанных выше исследований видна резкая ограниченность текста узким кругом профессиональных групп в тексте. Здесь, когда две социальные группы «гегемона» занимают 97 % упоминаний личностей в тексте, аппарат ранговой корреляции между ориентациями населения и виртуального ряда ничего не даст. Другое дело – замер в стартовой точке процесса в 1967/68 гг. Здесь были взяты упоминания 50 профессий (12 451 текстовое упоминание без фотографий), оценки авторитета этих же 50 профессий у населения и приоритеты в выборе трех лучших из этих 50 профессий своим детям[136]. Затем ряд был сужен до 20 профессий, у которых был рассмотрен набор присущих им социальных характеристик, которые, конечно же, могут влиять на выбор профессии и дальнейшую ориентацию следующих поколений. Тут и выявились примечательные моменты. Но все по порядку.

1. Первые 20 профессий-фаворитов из 50, наиболее широко освещаемых в печати, по радио и ТВ за три года до замера в Таганроге, дали 85,8 % всех упоминаний; 15 из них дали 73,8 % всех упоминаний. 20 профессий-аутсайдеров дают всего 3,5 % упоминаний за три года в масс-медийном поле. Если брать поле мнений об авторитете тех же профессий в обществе, то первые 20 фаворитов поля массового сознания дают 68,0 % положительных оценок, а 20 аутсайдеров – 16,0 %. При выборе же профессий детям речь идет о социальных представлениях населения о наиболее перспективных зонах обмена результатами человеческой деятельности. Прожективный вопрос об этом, поставленный В.В. Сазоновым, – один из лучших индикаторов социальных ориентаций населения в социокультурных и экономических полях общества. Здесь другие 20 профессий-фаворитов их этого же списка дают уже 88,7 % всех выборов опрошенных. А вот 20 аутсайдеров дают выбор всего лишь у 3,3 % опрошенных (я назову эти профессии попозже – терпение, только терпение!). Кривая «Парето» (или Огива) более полога в массовом сознании и резко выражена в поле масс-медиа, а особенно в поле ориентаций-выборов населением наилучших зон приложения своих сил в следующем поколении, т. е. в перспективе. Это хорошо показывают значения нормированной энтропии во всех трех рядах 50 профессий: в масс-медийном поле радио– и телепередач и материалов газет за три года, в поле массового сознания оценок авторитета профессий в обществе, в поле профессиональных ориентаций в ситуации жизненного выбора. В поле масс-медиа нормированная энтропия составляет 0,843 (общая) и 0,866 по заполненным клеткам (отсутствует за три года упоминание профессии священника). В поле массового сознания эти же коэффициенты соответственно составляют 0,931 (общая) и 0,936 по заполненным клеткам (отсутствует высокая оценка авторитета профессии «геолог»). В поле выбора наиболее удачных форм применения сил эти коэффициенты 0,709 и 0,763 (здесь в 1967/68 гг. у опрошенных по модели города отсутствует выбор для их детей таких профессий как «вахтер», «грузчик», «домработница», «лесоруб», «маникюрша», «наборщик типографии», «полевод», «почтальон», «прораб на стройке», «рабочий на конвейере», «сварщик», «священник»). Аналогично показателям, проработанным в предыдущих главах, мы видим, что массовое сознание наиболее паллиативно в оценках и резко концентрируется в ситуациях с выбором форм активности. Напомним, особенно когда речь идет о затратах реального времени.

2. Мы сравнили перед детализацией изменения динамики выбора профессий своим детям населением совпадение удельных весов всего ряда 50 профессий во всех трех полях предметного замера: информационном, обыденного сознания, выбора.

Итак, ряд оценок массовым сознанием авторитета 50 профессий сильнее коррелирует с рядом положительного освещения в масс-медийном информационном ряду, чем ряд выбранных респондентом в качестве успешных профессий с этим масс-медийным освещением. Выбор всегда дает более высокую корреляцию с оценками общественного авторитета профессий, чем с картиной положительного освещения этих профессий в масс-медийном ряду. Кроме того, везде, кроме одного исключения с коэффициентом Пирсона, ряд оценок авторитета профессий коррелирует с рядом освещения масс-медиа в меньшей степени, чем ряд выбора профессий с рядом авторитета их во мнении людей. Ясно, что СМИ влияют на выбор людей косвенно. Но здесь же надо сделать методически важное замечание. Коррелируя ряды в 50 профессий, мы фактически замыкаем поля масс-медийной информации, массового сознания, прожективного выбора на почти предельно возможном предметном ряду общественных трудовых форм. Здесь очень сильно влияние стохастического процесса, развертывающегося в полном наборе предметного ряда[137]. В. В. Сазонов, однако, выделил из этого ряда в исследовании список в 20 профессий, которые были исследованы на предмет приписывания им опрошенными определенных социальных свойств, и мы прокоррелировали во всех трех рядах и эти 20 профессий[138]. Здесь плотность распределений и резкость корреляций в выборе были четче.

В поле масс-медиа по 20 профессиям нормированная энтропия составляет 0,807. В поле массового сознания – 0,914. В поле выбора наиболее удачных форм применения сил – 0,760. Картина не противоречит выводам из распределений по 50 профессиям, но резче. Что касается коэффициентов корреляции рангов, то они еще более четко свидетельствуют (по Кендаллу) о наличии связи между превращенными формами массового сознания (оценками авторитета профессий в обществе) и выбором «счастливых» профессий детям и об отсутствии таковой между выбором таких профессий и освещением их в масс-медийном поле всех СМИ за три года до опроса. В то же время оценки массовым сознанием авторитета профессий (корреляция по Пирсону и с меньшей вероятностью по Спирмену) связаны с рядом положительных освещений этих профессий в СМИ. Чем это вызвано, нам помогут понять характеристики этих 20 профессий (точнее, корреляции этих характеристик, их совпадения у разных профессий) и качества «счастливых» и «врагу не пожелаешь» профессий, названных спустя два-три десятилетия. Но прежде покончим с качественным описанием профессий-фаворитов и аутсайдеров во всех трех полях (медийном, массового сознания и выбора) в стартовой точке 1967/68 гг.

Итак, профессии-фавориты информационного поля, положительно упомянутые СМИв 1965 – 1967 гг., в порядке убывания: научный работник (14,1 %); инженер (8,6 %); тракторист (7,3 %); мастер на заводе (5,5 %); шахтер (5,4 %); сталевар (4,2 %); шофер (3,7 %); врач (3,7 %); доярка (3,6 %); председатель колхоза (3,3 %); сварщик (3,1 %); кадровый офицер (3,1 %); журналист (2,8 %); строитель-монтажник (2,8 %); учительница (2,6 %); космонавт (2,5 %); токарь (2,4 %); агроном (2,4 %); директор завода (2,4 %); поэт (2,3 %)[139].

Они и дали 85,8 % всех упоминаний за три года и значение энтропии в их ряду составило 0,946 против 0,866 общего ряда в 50 профессий.

А вот профессии-аутсайдеры. Они представлены абсолютными частотами в диапазоне от одного (!) до 49 упоминаний за три года, доли их называть бессмысленно, а потому они перечислены как 20 наименее упоминаемых в целом, начиная от упомянутой один раз: маникюрша; домработница; участковый врач; адвокат; секретарь-машинистка; наборщик типографии; вахтер (8 упоминаний); инженер-механик; официантка; комсомольский работник; ученый-философ; киноактриса (19 упоминаний); почтальон; лесоруб; председатель райисполкома; дипломат; бухгалтер; грузчик; директор магазина; прораб на стройке.

Теперь перечислим все двадцать профессий-фаворитов (авторитетных) в поле массового сознания подряд в порядке убывания доли, обозначая место и ставя в скобках доли из 23 855 суждений-оценок ответивших: космонавт (4,7 %); ученый-физик (4,5 %); капитан дальнего плавания (4,3 %); учительница (4,1 %); ученый-философ (4,0 %); дипломат (3,7 %); поэт (3,6 %); журналист (3,5 %); директор завода (3,4 %); участковый врач (3,3 %); инженер-механик (3,3 %); кадровый офицер (3,2 %); сталевар (3,0 %); ответственный работник министерства (3,0 %); председатель райисполкома (2,9 %); председатель колхоза (2,9 %); шахтер (2,8 %); киноактриса (2,6 %); агроном (2,6 %); адвокат (2,6 %).

Эти профессии дают 68 %, оцениваемых в качестве авторитетных. Значение энтропии в распределении по их ряду почти предельное – 0,994 против 0,936 в общем ряду. Теперь ясна и достаточно низкая корреляция (+0,553, +0,380, +0,639 по Спирмену, Кендаллу, Пирсону соответственно) между освещением профессий в масс-медийном поле и оценками их авторитета в массовом сознании. В самом деле: «поэт», «адвокат», «киноактриса», «участковый врач», «инженер-механик», относящиеся в масс-медийном поле к аутсайдерам, в поле массового сознания фавориты по авторитету. «Учительница», профессионально описываемая в медийном поле, берет 15 место, а в поле массового сознания – четвертое в достаточно «кучной» пятерке. Здесь и энтропия свидетельствует о равноположенности авторитета профессий в массовом сознании в 1967/68 гг. Оно придерживается идеологического стереотипа: «Все работы хороши – выбирай на вкус» – 0,994.

Профессии-аутсайдеры по авторитету в обществе в 1967/68 гг. представлены абсолютными частотами в диапазоне от 48 до 324 упоминаний из 23 855 положительных оценок авторитета профессий по мнению людей в обществе: официантка (0,2 %); маникюрша (0,2 %); священник (0,3 %); вахтер (0,3 %); секретарь-машинистка (0,4 %); продавец (0,4 %); домработница (0,6 %); грузчик (0,6 %); швея-мотористка (0,8 %); плотник (0,8 %); наборщик типографии (0,9 %); бухгалтер (1,0 %); рабочий на конвейере (1,0 %);шофер(1,0 %);ткач(1,1 %); лесоруб(1,2 %); милиционер (1,2 %); почтальон (1,3 %); комсомольский работник (1,3 %); директор магазина (1,4 %).

Эти профессии дают 16 % оценок, значение энтропии здесь – 0,997. Профессии также «равноположены» в массовом сознании, но они чрезвычайно разнятся и по характеру труда, и по социальным функциям, и по связям с различными областями социально-экономического мира. Что стоит за этой дифференциацией? Для ответа на этот вопрос обсудим сначала наиболее и наименее выбираемые респондентом профессии для своих детей сначала в стартовый период, а затем в динамике до 2004 г. А уж потом рассмотрим на всех позициях от старта до финиша (1967 – 2004 гг.) и качества выделяемых профессий.

В качестве наилучших для детей были выбраны такие профессии-фавориты: учительница (16,0 % выборов); журналист (14,5 %); научный работник вообще (без конкретизации) (12,3 %); врач, исключая хирургов (9,0 %)[140]; кадровый офицер (7,7 %); киноактриса или киноактер (4,2 %); инженер с указанием специальности (3,9 %); мастер на заводе (3,8 %); инженер без указания специальности (2,3 %); шофер (1,9 %); токарь или слесарь (1,8 %); директор магазина (1,6 %); оператор-наладчик станков, слесарь-сборщик (1,5 %); космонавт (1,4 %); геолог (1,4 %); летчик (1,3 %); капитан дальнего плавания (1,1 %); музыкант (1,0 %); председатель райисполкома (1,0 %); секретарь-машинистка, стенографистка (1,0 %).

Итак, уже в 1967/68 гг. 18 % из выделенного ряда профессий в 50 единиц, т. е. девять профессий до первой рабочей («шофер») давали 73,7 % всех выборов в профориентации населения. 20 профессий дали 88,7 % всех выборов. Так же, как и в ориентациях на виды труда, абсолютно очевидна направленность активности людей в сферу вторичного перераспределения результатов общественной деятельности. И здесь, среди 20 профессий-фаворитов (кстати, инженер в целом займет при объединении двух позиций шестое место, а хирург как врач войдет в «двадцатку») значение энтропии самое низкое – 0,846 против 0,763 по всему ряду из 50 профессий. Выбор идет в узком коридоре форм деятельности, приносящих по мнению людей наибольший успех в данный момент времени. Прежде чем рассмотреть динамику ориентаций, перечислим профессии-аутсайдеры выбора 1967/68 гг., которые давали 3,3 % всех выборов при значении энтропии в 0,984, т. е. демонстрировали полное безразличие к списку. В самом деле, здесь число выборов в двадцатке аутсайдеров в абсолютном выражении от 1 до 8 из 2892.

Вот профессии-аутсайдеры, выбранные в качестве наилучших для детей: ответственный работник министерства (1 выбор); фармацевт (1 выбор); медсестра (3 выбора); плотник, столяр (3 выбора); ученый-философ (3 выбора); ученый-физик (4 выбора); артист (кроме певцов) (4 выбора); спортсмен, тренер (4 выбора); библиотекарь, библиограф (4 выбора); воспитатель (4 выбора); певец (5 выборов); генсек, министр, маршал (5 выборов); агроном (6 выборов); доярка (6 выборов); переводчик (6 выбор); продавец (7 выборов); поэт, писатель (7 выборов); официантка (7 выборов); преподаватель (7 выборов, заметьте: против 461 выбора у учительницы); директор завода (8 выборов).

Многие из профессий-аутсайдеров связаны с наличием необходимых природных данных («певец», «поэт, писатель», «артист»), без которых выбор профессии невозможен. Но есть и другое.

Мы скоррелировали 20 профессий по их социальным качествам и обнаружили сходство совершенно различных профессий. Но прежде чем показать это, выявляя факторы выбора рода занятий ребенку и профориентации в целом, рассмотрим динамику этой ориентации за 37 лет. Здесь же отметим, что данные первого таганрогского исследования в парном сопоставлении рядов масс-медиа и ориентаций населения в выборе рода занятий (столь же очевидно, как и в парном сопоставлении отношения СМИ и населения к странам мира) показывают лишь косвенное влияние содержания текста СМИ на поведение населения. В любом случае выбор и оценок, и дальнейшей стратегии поведения – за людьми, и над этим выбором довлеет не масса проецирующегося на аудитории и принятого ими текста, а те превращенные формы миросозерцания, которые, вплетаясь и в реальность, и в виртуальный текст культуры, и в ситуативный ряд, детерминируют дальнейшую поведенческую траекторию. Это предупреждает, что даже при отсутствии возможностей на выраженный правовой протест, у общества имеются сильные защитные механизмы разрушения векторов манипуляций власти.

СССР-1990/91 гг. Три профессии – «наилучшая», «очень хорошая», «просто хорошая» – назвали 5310 респондента, которые в сумме дали 14 272 выбора (примем их за 100 %). Три профессии «плохая», «очень плохая», «хуже не пожелаешь» – назвали 4497 респондентов, которые в сумме дали 11 386 выборов (примем их также за 100 %). Все вопросы открытые. Ответы людей были личностно оригинальны, а не подсказаны нами.

Профессии-фавориты, выбранные в качестве наилучших для детей, таковы: врач, медик, хирург (18,0 % выборов); учитель, педагог, преподаватель (10,9 %); инженер, техник (6,9 %); экономист, финансист (6,5 %); юрист, адвокат (4,8 %); рабочий, работница, станочник (без конкретизации) (суммарно – 2,6 %); продавец (2,4 %); научный работник (2,1 %); журналист (2,0 %); актер, киноактриса, артист (1,9 %); программист (1,8 %); дипломат (1,7 %); воспитатель (1,7 %); торговый работник (1,7 %); кадровый офицер (1,6 %); переводчик (1,6 %); шофер (1,6 %); музыкант (1,5 %); художник (1,4 %); строитель (1,3 %).

Двадцатка дает по СССР 1990/91 гг. уже 74,0 % всех выборов против 68,0 % в Таганроге 1967/68 гг. Нормированная энтропия составляет 0,863. Распределения в подвыборках близки, и мы не будем пересчитывать картину по стране на города типа Таганрог, отметив лишь начало изменений в массовом сознании. Центральными фигурами остаются «учитель», «врач», «инженер». К ним с достаточно резким отрывом присоединяются «экономист, финансист», «юрист, адвокат», рабочие профессии и перешедший из таганрогских аутсайдеров «продавец». «Научный работник», «журналисты» и «актеры» замыкают десятку. При том же характере кривой распределений выбора и темпа ее насыщения ее качественные характеристики меняются. Общество видит в меняющейся системе перспективу «лечения больного населения», возникающих потребностей в правовом и экономическом обслуживании и в торговле, но колеблется в выборе профессий и сильно поляризуется в отношении каждой. Это видно из перечисления двадцатки самых худших профессий, которые заведомо не выбираются.

Профессии-аутсайдеры, которые не будут выбраны ни в коем случае: рабочий, работница, станочник (без конкретизации) (7,8 % ответов); учитель, педагог, преподаватель (7,6 % ответов); продавец (7,3 % ответов); дворник (6,6 % ответов); уборщик, уборщица, техничка (5,4 % ответов); шофер (4,4 % ответов); инженер, техник (4,0 %); милиционер (3,8 %); строитель (3,6 %); кадровый офицер (3,4 %); грузчик (3,2 %); торговый работник (3,1 %); шахтер (2,8 %); разнорабочий (2,5 %); врач, медик, хирург (2,0 %); колхозник (1,8 %); доярка (1,6 %); механизатор (1,4 %); повар (1,4 %); медсестра (1,4 %).

Эта двадцатка дает 75,1% всех ответов о профессиях, которые заведомо не будут выбраны людьми в случае исполнения их выбора. Значение энтропии – 0,950, негативное отношение распределено равномерно. И при этом в ряд нежелательных профессий попадают профессии, названные другими людьми желательными. Так, «учитель» получает 1559 положительных выборов против 861 нежелательного, «шофер» 225 положительных против 495 нежелательных, «продавец» 348 положительных против 832 отрицательных. «Грузчик», «скотник», «ткачиха», «металлург» получают только по одному положительному выбору против десятков выборов нежелательных. «Бизнесмен», напротив, получает 159 положительных выборов против 10 отрицательных. Налицо поляризация по отношению к социальным характеристикам, стоящим за профессиями. Коэффициент корреляции рангов по 92 выбранным и 92 не выбранным профессиям составляет по Спирмену – 0,030, по Кендаллу – 0,023, по Пирсону +0,316 (в 99 % доверительном интервале). Связи нет. Характерно, что среди полутора десятка тысяч ответов отрицательных оценок не получают «дизайнер», «электронщик», «модельер» и «дипломат». Это абсолютно положительные профессиональные образы в этот момент. А среди такого же количества ответов оценок положительных (выбора в качестве хорошей профессии) совершенно не получают (0 выборов) «разнорабочий», «сантехник», «кочегар», «ассенизатор», «почтальон», «проводник», «проститутка», «посудомойка», «палач», «могильщик», «работник морга», «работник тюрьмы». Есть и некоторые «центры»: «президент, министр» получают «за» 66, «против» – 22, «руководитель, директор, администратор» имеют «за» 182 при 120 «против». Однако в целом ни прямой, ни обратной ярко выраженной корреляции списка выбираемых видов труда здесь не наблюдается. Посмотрим на ситуацию в Касимове через четыре года, а затем на ситуацию в Москве в 2004 г.

В Касимове в 1994 г. было опрошено 862 взрослых жителя и 323 старшеклассника. Мы разбираем здесь только ответы взрослого населения. Три профессии – «наилучшая», «очень хорошая», «просто хорошая» – назвали 616 респондентов, которые в сумме дали 1679 выборов (примем их за 100 %). Три профессии «плохая», «очень плохая», «хуже не пожелаешь» назвали 477 респондентов, которые в сумме дали 1155 выборов (примем их также за 100 %). В Москве в 2004 г. были опрошены 131 взрослый и 274 старшеклассника. Также разбираются только ответы взрослых. Сопоставительный анализ конкретных профессиональных ориентаций школьников и взрослых за 37 лет – тема отдельной книги. В Москве три профессии – «наилучшая», «очень хорошая», «просто хорошая» назвали 104 респондента, в сумме дав 284 выбора (примем их за 100 %). Три профессии «плохая», «очень плохая», «хуже не пожелаешь» назвал 101 респондент, в сумме дав 274 выбора (примем их также за 100 %). При этом в связи с умеренным и малым объемом массивов в Касимове и Москве мы возьмем в разбор только первые десять профессий в каждом ряду. Характерно, однако, что эти два небольших массива убедительно показывают сокращение поля выбора, так как именно первые десять градаций охватывают тот же объем массивов, который был характерен для 20 градаций фаворитов в Таганроге или двадцаток и фаворитов, и аутсайдеров в СССР в 1967/68 и 1990/91 гг.

Касимов 1994 (взрослое население – модель города). Наилучшие профессии, выбранные взрослыми для детей: экономист, начальник (20,0 % выборов); врач (18,8 %); учитель (12,0 %); юрист (11,2 %); рабочие профессии (7,8 %); инженер (6,1 %); бизнесмен (5,5 %); продавец (3,7 %); милиционер, военный (1,4 %); программист (1,4 %).

Эта десятка дает 87,9 % всех выборов. Значение энтропии – 0,885.

Заведомо не выбираемые профессии: рабочие профессии (31,9 %); дворник, уборщица (14,7 %); учитель (10,8 %); продавец (8,9 %); милиционер, военный (6,7 %); сельскохозяйственные профессии (5,8 %); строитель (3,7 %); инженер (2,3 %); врач (2,1 %); санитарка (1,6 %).

Эта десятка дает 88,5 % всех выборов. Значение энтропии – 0,833.

Москва, 2004 г. (взрослое население – выборка типологическая по типичным школам Северного округа). Наилучшие профессии, выбранные взрослыми для детей: экономист, финансист (17,3 %); юрист, адвокат (14,8 %); врач, медик, хирург (9,5 %); менеджер (6,3 %); дизайнер (5,6 %); коммерсант (4,9 %); бухгалтер (4,6 %); инженер, техник (4,6 %); администратор, руководитель, директор (2,5 %); программист (2,5 %).

Эта десятка дает 72,6 % всех выборов. Значение энтропии – 0,914.

Заведомо не выбираемые профессии: дворник (22,3 %); продавец (9,5 %); уборщица, уборщик, техничка (8,0 %); учитель, педагог, преподаватель (5,8 %)[141], рабочий, рабочая, станочник (4,7 %); проститутка, стриптизерша (4,4 %); милиционер (4,0 %); врач, медик, хирург (3,6 %); секретарь-машинистка (2,6 %); грузчик (2,6 %).

Эта десятка дает 67,5 % всех выборов. Значение энтропии – 0,888.

Мы не будем анализировать детали полученной картины в дескриптивном анализе, рассматривать, как с изменением социальной ситуации люди меняют свою ориентацию на виды труда, не отдавая себе отчета в том, что правила экономической игры будут изменены быстрее, чем они достигнут желаемого результата. Итак, что тут важно?

1. Поле профессиональных выборов у населения за 15 лет сузилось. Уже десять группировок дают тот объем населения и то значение энтропии в распределении по отдельным профессиональным ориентациям в этом объеме, который раньше давали двадцать группировок. Сужение поля разнообразия говорит о деградации системы, а не о ее развитии из-за социальных «реформ». У группы москвичей распределение по качественным характеристикам положительного выбора вообще более неопределенно (энтропия 0,914), чем профиль негативного отношения к заведомо отвергаемым формам труда (энтропия 0,888).

2. Ясно, что качественные характеристики профессиональных ориентаций, с одной стороны, меняются под воздействием текущих оперативных социально-экономических событий и ситуаций, а с другой – весьма устойчивы относительно направленности на сферу вторичного перераспределения материальных благ.

3. Очень заметна поляризация общества относительно различных форм труда, набирающих, иногда равное количество голосов «за» и «против».

Конечно, можно было бы провести утонченный анализ с соответствующим «взвешиванием», но это сильно увеличило бы объем изложения. Задача понимания того, что поляризует ориентации, решается значительно изящнее. Здесь, исходя из уже приведенного в главе 2 анализа, становится ясно, что социальные ценности первого порядка – сохранение жизни, продолжение рода – имеют референтный ряд в тех свойствах форм человеческой активности, выбор которых диктуется эффективностью общественного порядка обмена способностями и качествами людей. Именно поэтому, скоррелировав 20 профессий по шкале присущих им в большей или меньшей степени 36 качеств, мы с 1990 г. просили каждого из всех наших 12 000 респондентов назвать по три качества, выбранных ими «на счастье» и заведомо не выбираемых «дурных» профессий. Вопросы были также открытыми, и в результате было получено более 50 000 слов, характеризующих положительный вектор профориентации людей, и почти столько же – отрицательных. Сравним же в динамике за почти 40 лет главные привлекательные и отталкивающие население стороны труда в нашей стране.

В исследовании проблем престижа профессий проекта «Общественное мнение» респондентам предлагалось оценить, во-первых, насколько каждой из 20 отобранных профессий (см. список в сноске 2 перед табл. 6.5) присущ каждый из 36 признаков, а затем написать пять наиболее присущих определенной профессии признаков. Мы применили три метода выявления сходства и различия выделенных профессий по заданным признакам: кластерный анализ, корреляцию по 5-балльной шкале, интегрированной из сочетания ответов по указанным двум вопросам (оценка и написанный ответ), корреляцию по степени отклонения признака от средней по каждой профессии у каждого респондента по всем 36 признакам[142]. Последний метод, уже представленный ранее в дифференциации оценок общественного мнения, оказался наиболее эффективным и не противоречащим результатам двух предыдущих. Средняя оценка человеком по 36 признакам каждой профессии принималась за центральную и вычиталась из оценок каждого признака. Тем самым получены были двадцать шкал по 36 «оценок-отклонений», где каждая шкала характеризовала «поле массового сознания относительно конкретной профессии», а каждая «оценка» – силу отклонения мнения о степени присутствия признака у данной профессии. Таким образом, корреляционная матрица представляет собой своеобразное поле смыслов относительно различных форм труда в нашей социальной системе в конце 60-х – начале 70-х гг. (табл. 6.6). Несмотря на довольно высокие доверительные интервалы даже осторожного коэффициента Кендалла, мы не будем описывать все поразительные по четкости и резкости социального видения представления людей. Рассмотрим лишь нулевые (отсутствие связи признаков у профессий), предельные отрицательные (профессии диаметрально противоположны по качествам) и предельно положительные (какие-либо свойства профессий указывают на их тождество) коэффициентов связи. В основном будем ориентироваться на нижнюю от диагонали часть таблицы, где представлен осторожный и более строгий коэффициент Кендалла.

Полярными качествами обладают в массовом сознании в значимом виде лишь две профессии: «официантка» и «научный работник» (-0,412 в 95 % доверительном интервале по Спирмену и – 0,305 в 99 % по Кендаллу). Нет никакой связи между свойствами профессий в массовом сознании также только у двух профессий: «доярки» и «журналиста» (0,000 по Кендаллу и 0,030 по Спирмену)[143]. Форм труда, демонстрирующих высокую корреляционную связь свойств, очень много. Прежде чем рассматривать их детально, а затем проранжировать те качества, что завоевали первые и последние места по всем 20 профессиям, обсудим основы корреляции по «полярной», «нейтральной» и «похожей» парам профессий.

Первые и последние пять признаков, присущих 20 профессиям.

Научный работник (занимает при выборе третье место из 20).

Официантка (занимает при выборе предпоследнее место из 20).

Итак, «научный работник» и «официантка» в границах первых пяти и последних пяти присущих им признаков имеют лишь одно место (33), совпадающее признаком «карьеризм», который не присущ «официантке» (в связи с невыразительностью в массовом сознании ее положительных качеств) так же, как и «научному работнику» – «угодливость». Коэффициент – 0,412 в 95 % доверительном интервале по Спирмену получен как раз за счет корреляции двух шкал из 36 пунктов, пять первых и пять последних из которых мы привели по указанным двум профессиям к примеру.

Журналист (занимает при выборе второе место из 20)

Доярка (занимает при выборе последнее место из 20)

Взглянув на показатели связи в массовом сознании свойств «научного работника» и «журналиста» (табл. 6.6), мы обнаружим, коэффициент Спирмена +0,784 и Кендалла +0,610 (естественно, по корреляции шкал из 36 пунктов, а не из пяти первых и пяти последних, которые приведены в конкретном примере отклонения оценок качеств профессии). Конечно, можно было бы привести конкретные качества выбранных в первую очередь профессий, таких как «учительница» и «журналист», или профессий, выбранных в последнюю очередь, где сходства и корреляции очень велики, хотя формы труда весьма различны. Однако есть и высокие корреляции между профессиями-фаворитами и аутсайдерами.

Кадровый офицер (занимает при выборе четвертое место из 20)

Милиционер (занимает при выборе шестнадцатое место из 20)

Несмотря на дистанцию в выборе профессий «кадровый офицер» и «милиционер», их свойства в массовом сознании коррелируют почти предельно (по Кендаллу +0,698, по Спирмену +0,840 с 99 % вероятностью). Можно, конечно, описывать все это разнообразие, можно съязвить по поводу заблуждений общества относительно «преданности коммунистическим идеалам» и «офицеров» и «милиционеров», доказавших эту преданность через одно поколение в ряде государственных переворотов. Суть не в этом. За корреляциями форм труда по их качествам стоит, как и за корреляцией товарных или любых предметных форм по их свойствам, видение качественных свойств и особенностей форм, диктуемых социальными механизмами обмена. И впрямь, за высокой степенью связи между свойствами профессий «секретаря-машинистки», «швеи-мотористки», «доярки» (которых не выбирают) стоит содержание труда, его монотонность, регламентированность и т. п. В корреляции свойств творческих профессий и профессий руководителей, несущих ответственность, массовое сознание видит характер труда, его социальные функции. Конечно, выбор профессии для детей в ряде случаев предопределен природным даром: музыкальные, художественные, творческие способности, заставляющие идти узким поведенческим коридором. Но, во-первых, это очень маленькая доля людей, во-вторых, всегда есть громадный риск негативной развертки очень большого таланта в узкокорпоративной цеховой сфере, где он может «прийтись не ко двору», что у нас сплошь и рядом. Корреляции совершенно несхожих профессий говорят о том, что при выборе как раз и рассматриваются социальные свойства форм труда, свойства форм обмена в их жизненной практике и перспективе для данного общества в данный момент времени.

Мы применили метод судей, метод суммы мест, которые заняло то или иное качество у той или иной из 20 отобранных для анализа профессий. В самом деле, если «честность» или «карьеризм» дадут наименьшую сумму мест по всем 20 профессиям, то это и есть доминирующие социальные свойства, истинные ценности массового сознания, его превращенные формы, диктующие выбор формы труда. Как же расположились 36 социальных качеств по своим приоритетам в 1967/68 гг. в сознании населения?

В табл. 6.7 каждое из качеств, номер которого стоит в подлежащем и расшифрован в легенде, имеет под номером профессии в сказуемом (расшифровка в легенде табл. 6.6) ранг по степени принадлежности той или иной профессии (в примерах выше это места балльных отклонений).

Первые 12 признаков: преданность коммунистическим идеалам; важность выполняемых обязанностей для общества; честность; интерес к политике; аккуратность; пунктуальность; удовлетворенность своим трудом; непримиримость к недостаткам; моральная устойчивость; утомительный характер труда; требуемый объем специальных знаний; активное участие в общественной жизни; благоустроенный быт (мебель, телевизор и т. п.).

Последние 12 признаков: карьеризм; индивидуализм; угодливость; склонность к употреблению спиртных напитков; занятие домашним хозяйством; чувство юмора; возможность продвижения по службе; хождение в гости и прием гостей; готовность к безоговорочному подчинению; творческий характер труда; награды; общественные поощрения; интерес к искусству.

Можно до бесконечности комментировать разнообразие массового сознания в его оценках, полученных в двух вышеприведенных таблицах. Сравнение в статике и в динамике даст результат, который вполне может служить основанием для отдельной фундаментальной монографии. Так, ясно, что в 1967 г. до ввода войск в Чехословакию, до событий на Даманском или потом в Афганистане рисковать жизнью в профессии «кадровый офицер» приходится меньше, чем при работе в милиции (потери в Венгрии относительно позабыты, да они и не доводились в СМИ до широких кругов общества). Разность мест этих профессий в выборе для ребенка говорит сама за себя. В 1990/91 гг. «кадровый офицер» занимает уже 15-е место среди выбираемых (1,6 %) и 10-е (3,4 %) – среди отвергаемых профессий. Вот другой поразительный пример: занимающая первое место в выборе для ребенка профессии «учительница» делит в 1967 г. первые места по такому свойству как «важность выполняемых обязанностей для общества» с «председателем колхоза» и «милиционером». В опросе москвичей 2004 г. «учительница» входит в четверку профессий «плохих», «очень плохих» и «хуже не пожелаешь» после «дворника», «продавца» и «уборщицы». Ей в первую очередь свойственны уже другие качества: «низкая зарплата», «тяжесть труда» и «неблагодарность» (в Касимове 1994 г. она на третьем месте после «рабочих профессий» и «дворника и уборщицы»). Учить детей в преобразованном российском обществе чуть лучше, чем чистить туалеты и дворы. Работать на станке еще хуже. Слава преобразователям!

Каким образом «верность коммунистическим идеалам», «важность выполняемых обязанностей для общества» и «честность» превращаются в одночасье в «любовь к дензнакам», «священнослужение Мамоне», «тяжелый и неблагодарный труд»? Контрольная точка, конечно же, 1990/91 гг. Тут все идет прахом, но именно из-за того, что наблюдение в 10 000 человек проведено в точке общественного перелома, все очень хорошо видно, и корни массовой поддержки самоутверждения госпартноменклатуры в буржуазный класс становятся постепенно ясны. При этом еще раз напоминаю, хотя об этом надо говорить в резюме, что скорее удивляет не динамизм, а статичность массового сознания, которое считало отсутствующую советскую власть существующей и столь долго верило в осуществляемость на деле в нашем обществе лучших идеалов трех русских революций, хотя уже с 1920-х гг. на этот счет в обыденном сознания возникали серьезные сомнения в правомерности инструментов дела.

Взглянем на СССР 1990/91 гг. На основании лично написанных респондентом качеств выбранных и отвергнутых профессий мы выделили ряд в 49 признаков. Он по некоторым причинам взят адекватно в касимовском исследовании, но в Москве 2004 г. был повторен.

В стране в целом 15 признаков выбираемых профессий дали 70,7 % из 15 793 ответов. Общая энтропия по 49 признакам составила 0,873, а по первым 15 – 0,972 (ровно и монотонно падающее распределение).

Вот эти 15 качеств-фаворитов: доброта, милосердие, гуманность, человеколюбие (8,5 % ответов); зарплата, деньги, обеспеченность (7,8 %); знания, образованность, эрудиция, кругозор (7,3 %); творчество, фантазия (5,1 %); полезность, нужность, необходимость (5,0 %); ум, интеллект (5,0 %); интересная (4,8 %); уважение, почет, авторитет, слава и известность (4,7 %); честность, справедливость, порядочность (4,4 %); связи, блат, выгода (4,2 %); престиж (3,4 %); общительность и возможность общения (3,2 %); талант, призвание, увлеченность (2,7 %); компетентность, профессионализм (2,4 %); перспективность (2,2 %).

10 признаков отвергаемых профессий дали 70,0 % от 11923 ответов. Общая энтропия составила 0,784, а по первым 10 – 0,978. Распределение по отрицательным качествам в целом более плотное, стянутое, а по доминирующим качествам отрицательного отношения столь же равномерное, как и по 15 положительным.

Какие же качества делают работу неприемлемой? Тяжесть труда (11,1 %); низкая зарплата, отсутствие денег, необеспеченность (10,0 %); опасность, вред для здоровья (8,3 %); грязь (8,0 %); плохие условия труда (6,9 %); бедность, нищета, бесправие и бесперспективность (6,6 %); нервозность (5,3 %); нечестность, воровство, обман (5,2 %); ограниченность и тупость (4,3 %); неблагодарность (4,2 %).

В Касимове 1994 г. 6 качеств выбранных профессий дают 70,0 % из 1102 ответов.

Значение энтропии по всем 17 признакам 0,888, а по шести выбранным – 0,975. Вот эти шесть качеств: деньги, зарплата (16,4 %); ум, знания, культура, порядочность (15,2 %); доброта, милосердие, гуманность, справедливость (12,5 %); трудолюбие, компетентность, деловитость (9,8 %); честность, добросовестность, ответственность (9,2 %); полезность (6,5 %).

7 качеств отвергнутых в Касимове 1994 года профессий дают 70,7 % от 718 ответов. Значение энтропии по всем 17 признакам 0,895, а по семи выбранным – 0,925. Вот эти семь качеств: опасная, нервозная (20,8 %); тяжелая, трудная (12,7 %); малооплачиваемая (12,3 %); грязная (11,6 %); бесперспективная (4,9 %); нечестность, обман (4,7 %); неуважение, непрестижность (4,5 %).

В Москве 2004 г. 9 качеств выбранных профессий дают 69,8 % от 253 ответов. Значение энтропии по всем 49 признакам 0,868, а по девяти выбранным – 0,956. Вот эти девять качеств-фаворитов: зарплата, деньги, обеспеченность (16,6 %); знания, образованность, эрудиция, кругозор (10,3 %); честность, справедливость, порядочность (8,7 %); интересная (7,1 %); творчество, фантазия (7,1 %); полезность, нужность, необходимость (5,9 %); доброта, милосердие, гуманность, человеколюбие (5,5 %); компетентность, профессионализм (4,3 %); общительность и возможность общения (4,3 %).

9 качеств отвергнутых профессий дают 74,2 % от 197 ответов. Значение энтропии по всем 49 признакам 0,887, а по девяти выбранным 0,940. Вот эти девять качеств-аутсайдеров: низкая зарплата, отсутствие денег, необеспеченность (18,8 %); тяжесть труда (14,2 %); опасность, вред для здоровья (7,1 %); ограниченность и тупость (6,6 %); неуважение (6,1 %) плохие условия труда (6,1 %); нечестность, воровство, обман (6,1 %); неблагодарность (4,6 %); грубость, хамство (4,6 %).

Читатель сам может сравнить отношение к профессиям 1990/91 гг. в стране в целом с отношением к ним касимовцев в 1994 г. и москвичей в 2004 г. Наша задача гораздо важнее описательной. Выше мы говорили, что корреляция выбранных и отвергнутых профессий, составивших ряд в 92 наименования, заполненных десятками тысяч ответов 9672 человек, не дала связи. Коэффициенты корреляции рангов были близки к 0, различаясь в сотых долях (по Спирмену – 0,030, по Кендаллу – 0,023). Исследование Сазонова 1967/68 гг. показало, что социальные качества и признаки коррелируют различные формы труда, являясь скорее всего промежуточными факторами выбора видов активности. В исследовании 1990/91 гг. у нас был выделен ряд из 49 социальных признаков профессий, повторенный и для Москвы в 2004 г.[144] Маленький московский массив опрошенных дал наполненными лишь 42 признака. Корреляция между признаками выбранных и отвергнутых профессий составила по Всесоюзному исследованию – 0,296 по Кендаллу и – 0,490 по Спирмену, а по московскому исследованию – 0,377 по Кендаллу и – 0,481 по Спирмену, при этом все коэффициенты идут с 99 % вероятностью. Теперь мы можем с высокой точностью утверждать, что именно свойства форм труда оказываются поляризующими отношение людей к выбору той или иной профессии. А свойства эти заданы прежде всего социальными механизмами, регулирующими эффективность обмена. Последние же, в какой бы юридической или правовой форме они ни выступали, предопределяются формами собственности на средства существования, производства и т. п. (частная, ассоциированная и т. п.).

Уже из профессиональных ориентаций видна структура смыслов и потенций предыдущей эпохи и задача 80-х гг., которая состояла в развитии производственных функции труда через баланс обмена между трудом и капиталом как общегосударственной и ассоциированными формами собственности. Но этого-то как раз и не было сделано[145]. Приватизированный социум потерял общественные функции настолько, что даже деньги перестали выполнять их эффективно. Частная собственность капиталистического общества вырастала, помимо прочего, и общественными функциями органически из его жизнедеятельности. Ассоциированная в любой форме собственность (как это было в СССР), превращаясь в частную, теряет свои общественные свойства, не приобретая социальных человеческих качеств, кроме дозоологического стяжательства. И этого не поняла и никогда не поймет выращенная из крепостнического, жандармского и чиновничьего социума отечественная «буржуазия». Мы видим сокращение полей и форм труда и их социальных качеств – референтов общественных ценностей более высокого порядка. Это результаты «мудрой» политики перераспределения накопленной трудом нескольких поколений стоимости[146]. Наивно думать, что какая-то каста откажется от присвоения такого богатства, направив энергию людей, доводимых до отчаяния искусственно создаваемым дефицитом, в нужное русло. Каста сталинской генерации, сложившаяся в 30-е гг. и демонтировавшая «машинку террора», направленную против нее ее же творцом, представляла чуть ли не единственную наиболее сильно сплоченную политическую группу в стране[147]. Конечно, она не была однородна, конечно, пронизывала не только политические, но и государственные и властные исполнительные, силовые и отраслевые структуры. И дело не в личностях. Был бы социальный заказ, а личность найдется. Но вот вопрос: были ли у широких масс в то время инструменты влияния на ситуацию и проясняла ли, помогала ли осознать эту ситуацию и возможности реального влияния и целей тех или иных политических групп наша «четвертая власть», наша «соль земли», наши «праведники»?

Итак, совершенно очевидно, что свойства профессий играют роль ценностных ориентаций, редуцированных в формы труда. Нравственность начинается с экономически обоснованного соответствия между трудовым вкладом и зарплатой, обеспеченной товарным покрытием соответственно существующим в данный момент потребностям. Нарушение этого баланса при идеологической демагогии и бесперспективности форм созидательного труда создает общественную гремучую смесь. Думать, что люди не видят и не осознают этого несоответствия в каждодневном опыте, значит закрывать глаза на реальность. Отсутствие же цивилизованных институционализированных каналов аккумуляции активности людей, т. е. подлинной демократии, приводит к непредсказуемым действиям и разрушению правовых и ценностных полей.

В разделе о прямом приеме сообщений говорилось об устойчивости числа средних сообщений, читаемых аудиторией, берущей номер газеты в руки. На протяжении почти 40 лет у 50 номеров различных газет соотношение прочитанных, просмотренных и непрочитанных сообщений-материалов было одно и то же в каждой из групп, читавших газету, а средние принятых в день сообщений на одного человека были близки. Это значило, что в месяц средний читатель читает около 700 сообщений. Да и половины в обыденной жизни достаточно, чтобы осуществить выбор информации в соответствии с вяло или быстротекущими потребностями. Далее выяснилось, что группы могут наполняться разными людьми при общей устойчивой структуре, и это вопрос «лага» перехода людей из одного состояния в другое. Это важнейший вопрос для нормального опережающего производственного планирования или рекламы, но здесь речь о другом. И в поточном, массовом материальном производстве достаточно двух месяцев работы, чтобы сравнить расценки, зарплату и стоимость товаров и оценить все разнообразие номиналий форм труда в данном типе общества с точки зрения не бесконечного числа показателей, а только одного из них – «эффективности и результативности действия социальных форм перераспределения общественного богатства». Именно здесь, как показывают факты, лежал и лежит водораздел дифференциации общества на большие и малые и сильно различающиеся социальные слои. Именно здесь «оголодавшее по минимально необходимому» массовое сознание «сдвинулось по фазе» вслед за идеологией властителей к откровенному стяжательству «на халяве» «МММ», рекламируемой «Правдой», ТВ и сотоварищи» и ведущей общество в тупик.

А кто ж откажется, даже с риском для жизни, прикрываясь фиговым листом «доброты, гуманности и демократии», броситься в давку за «начальничество», когда «кормление – основа Руси уже не одну сотню лет»!? И какая же социальная группа будет «кусать» кормящую руку, которая регулирует распределение ресурсов, несмотря на разнообразие вывесок-одежд социального строя?!

В начале этой главы мы сравнивали структуры социальных групп по роду занятий (социально-профессиональных) в генеральной совокупности, с одной стороны, а с другой – в информационных полях масс-медиа в целом и их каналов. Дальнейшее рассмотрение корреляций профессиональной структуры текста со структурами профессиональных ориентаций массового сознания и выбора профессий в прожективной ситуации выявило возможность косвенного влияния масс-медиа на ориентацию мнений и выборов. Кажется, население отслеживает в информационных рядах СМИ логическую структуру социально-экономического вектора движения системы в целом, а затем действует по обстоятельствам. С другой стороны, производство текста СМИ, ориентированное в общем и целом политико-экономическими и социальными факторами, на практике имеет стихийный характер. Прежде чем перейти к его анализу, рассмотрим сравнение и корреляции информационных рядов в динамике еще по двум параметрам: полу и возрасту героя информации и субъекта выраженного мнения.

Мы классифицировали действующих в тексте людей и группы по признакам пола, возраста, образования, рода занятий и общественного статуса еще при анализе информации «Таганрогской правды» в 1968/69 гг. Было выделено 9908 субъектов содержания, которые позволили установить уже тогда, что «возраст» как категория анализа содержания практически не фиксируется в газетном тексте. 67 % всех упоминаний личности не давали возможности идентифицировать ее по поколению: «младшее» (до 30), «среднее» (30 – 50), «старшее» (50 и более лет). Практически те же результаты были получены по отражению поколенческого состава населения и в дальнейших исследованиях газетного текста 1977, 1990/91, 2000, 2004 гг. Так, в «Тамбовской жизни» 2004 г. не было возможности идентифицировать поколение у 51 % субъектов содержания. В Таганроге 1968/69 гг. в текстах единственной городской газеты младшее поколение давало 18 % всех упоминаний, среднее – 3 %, старшее – 2 %, упоминания коллективов и групп составляли 10 %. В «Тамбовской жизни» 2004 г. младшее поколение дало 25 %, среднее – 7 %, старшее – 17 % всех упоминаний личностей (здесь упоминания коллективов не учитывались). В «Ведомостях» 2004 г. у 92 % упоминаний граждан РФ идентификация поколения вызвала затруднения. Среднее поколение твердо идентифицировалось у 7 %, а старшее у 1 % личностей. Младшее поколение выделяется и 40 лет назад и теперь в газетном тексте исключительно из-за тематически промаркированного освещения тем «спорт» и «образование», в том числе и школьное, где возрастная граница идентифицируется автоматически. Старшее поколение в «Тамбовской жизни» 2004 г. имеет более высокий уровень определяемости за счет патриотической пропаганды (возраст ветеранов) и большого числа групповых фотографий с хорошим комментарием.

Несколько иначе обстоит дело в информационных телепередачах 1987 г. Поданным «Советско-Американского исследования», визуальная идентификация по возрасту здесь удается, хотя и с некоторыми погрешностями[148]. Младшее (до 30 лет) поколение представлено здесь в нашей стране 5 %, а в США – 1 % упоминаний, среднее берет доли в 16 % и 18 %, а старшее (более 50 лет) – доли в 79 % и 81 % соответственно каждой стране[149]. Это вызвано, как отмечает Л. Н. Федотова, высокими возрастными цензами на политическую деятельность и в нашей стране, и в США, освещение которой в свою очередь связано тесно с информационными передачами.

Особый интерес вызывает дифференциация и печатных изданий, и телепередач по полу субъекта деятельности того или иного материала или передачи. Мы видим, во-первых, что доля женщин сильно колеблется в различных изданиях и средствах масс-медиа, во-вторых, меняется во времени, в-третьих, имеет совершенно различные удельные веса в высказываемых мнениях у различных каналов, в-четвертых, различается знаком освещения, в-пятых, очень дифференцированно представлена в телепередачах разных национальных культур (табл. 6.8 – 6.11).

Из табл. 6.8 следует, что доля женщин колеблется возле одной третьей части всех субъектов деятельности, появившихся в текстах «Таганрогской правды» в 1968/69 гг. и в передачах Центрального ТВ в замере 1990 г. Дополнительно отметим, что в 2004 г. в текстах «Тамбовской жизни» доля женщин составляла 29 % против 71 % мужчин, что близко к указанному показателю. В 1990/91 г. среди 1614 «героев» информации «Правды» и «АиФ» женщины составили 9 % против 91 % мужчин: в «Правде» – 8 % против 92 %, а в «АиФ» – 11 % против 89 % (брались только граждане СССР). Если мы возьмем только информационные телепередачи СССР в 1990 г., то соотношение женщин и мужчин окажется 10 % против 89 % при 1 % показа смешанных групп (в аналогичных передачах США это соотношение составит 10 % против 84 % при 6 % группового показа)[150].

Это значит, что местная пресса и телепередачи в целом практически любой страны (кроме особенностей из табл. 6.11, которые обсудим ниже) «ближе» к адекватному отражению соотношения полов в реальной действительности (53 % женщин против 47 % мужчин с 1989 г.), чем в центральных газетах и информационных телепередачах. Кроме того, соотношение «героев» по полу в «Правде» 1977 г., в «Правде» и «АиФ» 1990/91 гг., в «АиФ» и «НГ» 2000г. ив «Ведомостях» 2004г. четко показывает, что чем ближе канал масс-медиа к властной структуре в масштабах страны или чем политизированнее ситуация (перелом 1990/91 гг., выборы 2000 г.), тем меньше удельный вес женщин в освещаемой социальной жизни (еще раз: 8 % в ЦО КПСС и 11 % в «демократическом» «АиФ» в точке социального кризиса, 9 % в «НГ» и 17 % в «АиФ» в момент агитации в президентской кампании 2000 г.![151]). Надо полагать, что вес гражданок РФ в передачах ТВ развлекательного или сексуально ориентированного характера будет увеличен до непропорциональной доли. Но и приведенных цифр достаточно, чтобы сделать вывод: чем выше в социальной стратификации канал коммуникации или освещаемая им сфера, тем выше степень идеологического фарса, провозглашающего равные права женщин и мужчин. В сфере принятия политических решений женщины просто лишены права голоса, как в нашей стране, так и за рубежом в самых «демократических» странах. Китай, Финляндия, Канада (табл. 6.11), где еще сохраняются остатки семейных традиций, более демократичны в освещении жизни «лучшей половины человечества», которая несет большую долю тягот по его воспроизводству. Особенно хорошо видна дискриминация в полях мнений.

Конечно, «Ведомости» в 2004 г. дают женщинам большую возможность высказать оценки и мнения о социальной ситуации, но эти 66,7 % высказывающих мнение женщин против 51,4% таких же мужчин несопоставимы. Это чуть большая доля в объеме субъектов мнений женщин берется от числа «героев» содержания, которых почти в 9 (!!!) раз меньше, чем мужчин. Подслащенная пилюля никого не обманет, и здесь нельзя не согласиться с некоторыми учеными, считающими, что движение феминизма выгодно прежде всего мужчинам-индивидуалистам по мировоззрению, занимающим контрольные точки социальной системы в политике и ничего не дающим ни законодательно, ни организационно в системе разделения труда при замещении поколений.

Освещение действий «героев» информации мужчин и женщин, взятое по знаку в точках 1968/69, 2000, 2004 гг. показывает особенно сильное (почти девятикратное) сокращение положительного образа женщин и возрастание здесь же (более, чем десятикратное) беззнаковой, нейтральной информации. У мужчин – субъектов содержания эти перепады гораздо меньше (табл. 6.10)[152]. И опять же, не грех обратить внимание, что местные газеты, отражающим реальность содержанием, ближе к жизненной ситуации, чем центральные, общесоюзные и общероссийские.

В табл. 6.11 следует также обратить внимание на относительно низкий процент освещения жизни женщин в телепередачах Франции. Соотношение здесь в 1987 г. такое же, как в «Тамбовской жизни» 2004 г.

Но главное, конечно, не в этих знаковых, возрастных, по полу и мнению формах, в которых отливается социальный образ человека. Дело в смыслах, стоящих за стереотипами текста, отражающего реальности воспроизводства населения, отраженные выше при анализе бюджетов времени в Пскове 1986 и РФ 1993 гг. Именно смыслы похожи на павильон-балаган с кривыми зеркалами нормативного поля дешевого развлечения[153].

Отражение социальной структуры деятельности. Единственная в «доперестроечный» период общегородская газета г. Таганрога «Таганрогская правда» выходила пять раз в неделю на 4 полосах формата «Правды» (так сложилось исторически для газеты не областного ранга). Печаталось в ней около 45 содержательных материалов в номер при штате в 15 человек и читалась она более чем четырьмя пятыми взрослого населения города. Тираж газеты в 1967 – 69 гг. составлял около 50 000 экз. (отношение тиража к читателям 1:2). Газета получала 1968 – 69 гг. ежегодно более 10 000 писем (около 800 ежемесячно), регистрация и обработка которых велась двумя сотрудниками. Газета считалась одной из лучших в СССР[154]. Список постоянных внештатных корреспондентов газеты достигал 62 человек, функционировала школа общественных корреспондентов, за четыре месяца «генерального поля» проекта «Общественное мнение» в газете опубликовали 1600 материалов более 700 внештатных авторов. Все они были опрошены на предмет условий и обстоятельств создания своих материалов, мнений, выраженных в них, а сами материалы были закодированы методом «контент-анализа» тремя массивами информации [более чем 400 позициями параметров в целом – единица измерения – сообщение; около 250 позиций на каждого жителя города, выразившего мнение в сообщении – единица измерения – субъект выраженного мнения (оценки, предложения); около 250 позиций на каждого жителя города, коллектив, группу, упомянутых в сообщении – единица измерения – «герой» информации или субъект деятельности]. Анализу содержания предшествовал анализ документов редакции с точным выяснением личности автора по гонорарным листам. Провести такую работу сейчас практически невозможно (ряд редакций в последние годы отказывается давать любую информацию).

Посмотрим, как отражалась структура городского населения в тексте городской газеты за четыре месяца с декабря 1968 по март 1969 гг., какова была структура мнений в опубликованном и неопубликованном (в письмах) текстах, как был организован процесс производства текста, какие дал результаты в характеристиках «субъектов-героев» и «субъектов мнений» жителей города и как эти характеристики реально вошли в сознание (мы же знаем, сколько, как и что реально читается).

Рис. 6.8. Отражение субъекта социальной деятельности в тексте СМИ в 1968 гг. в Таганроге по данным исследования «Городские проблемы в материалах городской газеты – „герои“ информации» [nгорода в расчете на 1000 по отобранным группам, генсовокупность 168 500; nс_{убъекты содержания} = 7831 (без групповых упоминаний и 16,6% неясных ситуаций с родом занятий)] .

Мы видим принципиальное различие в отражении социальной структуры городской жизни по «субъектам-героям» в городской газете и в масс-медийном поле страны (рис. 6.1), и в принятом ряду газеты «Правда» в 1977 г. (рис. 6.2). «Таганрогская правда» демократичнее. Кстати, в то же время в процессе «генерального поля» проводилось исследование «Структура городской аудитории информационных средств и отношение населения к СМИ как каналу выражения общественного мнения». Выборка этого исследования была построена на городской модели, насчитывала 914 человек и имела пропорциональное уменьшение групп рабочих и пенсионеров и увеличение групп служащих и непроизводственной интеллигенции в 2 раза.

В этом исследовании в технике интервью задавался вопрос: «Случалось ли, чтобы когда-либо о Вас писали газеты, чтобы Ваше имя упоминалось бы в передачах радио или ТВ?» Вопрос фиксировал положительные ответы отдельно по всем видам и уровням СМИ, и оказалось, что городская газета (если опрашиваемый говорит о периоде в последние 5 – 7 лет, а больше он не запомнит) писала о 10 % взрослого населения города. Структура этих 10 % по «квотированной» выборке довольно точно соответствовала структуре «героев» текста за четыре месяца (7831 упоминание): рабочие – 30 %, ИТР – 17%, непроизводственная интеллигенция (ИНП) – 17%, служащие аппарата предприятий и учреждений (СА) – 13 %, служащие сферы обслуживания (ССО) – 11 %, пенсионеры – 2%, домохозяйки – 1 %, учащиеся – 9 % (ср. с рис. 6.8). Если же перевзвесить «квотированный» массив опрошенных на общегородские пропорции населения по признакам «род занятий x пол x образование», то распределение примет вид: рабочие – 64 %, ИТР – 8 %, непроизводственная интеллигенция (ИНП) – 3 %, служащие аппарата предприятий и учреждений (СА) – 7 %, служащие сферы обслуживания (ССО) – 5 %, пенсионеры – 8 %, домохозяйки – 2%, учащиеся – 3 %. Здесь картина ближе к реальной структуре взрослого населения города по всем группам, кроме преобладания в полтора раза рабочих, уменьшения вдвое доли пенсионеров и вчетверо домохозяек.

Напрашивается вывод, что за четыре месяца работы редакции в тексте отражается «квотированная» структура населения. Это подтверждается ответами опрошенных. Но за более длительный промежуток времени и при перевзвесе отвечающих на модель города, структура текста по роду занятий выравнивается на реальную. Важнейший вопрос: каков цикл совпадений? Однако он не снимает объективной оценки работы коммуникативного канала: почти 10 000 персональных и групповых упоминаний жителей города за треть года и 10 %-ное отражение социальной структуры взрослого населения за фиксируемый памятью людей промежуток.

Отражение социальной структуры в субъектах мнений. Прочитав вышеизложенное, можно воскликнуть: «Так бы всем работать!» Но подождите радоваться. Да, за четыре месяца газета напечатала 2725 материалов по проблемам городской жизни, из них 31 % – журналистских, 65 % – внештатных авторов, а 4 % представляли собой коллективные публикации и журналистов, и внештатных авторов. Грубо говоря, 35 % журналистских и 65 % внешкорровских материалов составили информационный ряд, отражающий городскую жизнь Таганрога в декабре 1968 – марте 1969 гг. В 1977 г. в материалах «Правды» по внутренним проблемам за апрель месяц журналистские материалы составляли 75 % против 25 % внештатных авторов. В 1990/91 гг. это соотношение составило 72 % против 28 % в «Правде», 52 % против 48 % в «АиФ», 69 % против 31 % в «КП». При этом доли «рядовых» внештатных авторов были 9 %, 32 % и 5 % соответственно перечислению газет. В 2000 г. во время президентской избирательной кампании соотношения материалов по внутренним проблемам жизни страны по указанному параметру были следующими. В «АиФ» соотношение журналистских материалов к внешкорровским составляло 85 % против 15 % (при 6 % материалов «рядовых» граждан), а в «НГ» 84 % против 16 % (при 11 % материалов «рядовых» авторов[155]). В 2004 г. в «Тамбовской жизни» и «Ведомостях» эти соотношения в освещении событий внутренней жизни страны составили соответственно 73 % против 27 % (5 % «рядовые», 8 % руководители всех рангов, 14 % – организации) и 81 % против 19 % (при 12 % доле «рядовых» авторов).

Непререкаемый авторитет в области классификации деятельности информационных средств, Б. А. Грушин пишет: «…имея ввиду управленческую деятельность СМИ и пропаганды, можно выделить пять элементарных функций-целей такой деятельности:

1) информирования – совпадающую с увеличением объема и (или) изменением состава знаний у аудитории, на которую рассчитана (передается) информация и которая выступает в данном случае в роли объекта управления;

2) воспитания – совпадающую с формированием или изменением интенсивности и направленности определенного типа установок (ценностных ориентаций) у аудитории;

3) организации поведения – совпадающую с прекращением, изменением или инспирированием какого-либо действия представителей аудитории;

4) создания определенного эмоционально-психологического тонуса (в частности снятия напряжения) у представителей аудитории;

5) коммуникации – совпадающую с усилением, поддержанием или, напротив, ослаблением связей между представителями аудитории, на которую передается информация (членами общества в целом или его отдельных «секторов»). А также между представителями аудитории сообщения, с одной стороны, и органами управления, распространяющими данную информацию или иными, – с другой»[156].

Можно интерпретировать полученные данные, исходя из данной модели (особенно «воспитательных» функций «Правды» и «АиФ» в 1990/91 гг. и функций «информирования» и создания «тонуса» перед выборами у «АиФ» и «НГ» в 2000 г.). Но это может сделать и сам читатель. Нам важнее рассмотреть рекреативные, утилитарные функции и функции информирования и выражения общественного мнения (как того же информирования власти о происходящем с точки зрения рядового населения) в тех статистических показателях, в которых они ярко выразились за все эти годы в информации перечисленных каналов[157]. Гораздо интереснее рассмотреть, как аудитория реально реагирует на увеличение потока информации от рядовых граждан в СМИ (скажем, в «АиФ» 1990/91 гг.), однозначно ли ее поведение при этом, чем вызвано столь резкое повышение обратного потока в «АиФ» в 1990/91 гг. при сокращении его в 3,5 раза в процессе президентских выборов 2000 г., какова, наконец, «кухня» выпечки масс-медийного пирога?

С ответа на последний вопрос мы и начнем. Конечно, скрупулезно анализировать хилые 15 %-ные потоки «общественного мнения» в «развитом демократическом обществе» скучно. То ли дело раскрыть этот механизм на информационном поле «Таганрогской правды» в 2725 сообщений, 9908 «героев» и 2202 «субъектов мнений и оценок», а уж потом посмотреть, как присваиваются реально в чтении населения характеристики этих «героев» и «субъектов» за все четыре замера 1968– 1977– 1990/91– 2004 гг. в значимых неизменных характеристиках!

При изучении процесса создания текста городской газеты в 1968/69 гг. был взят очень широкий спектр характеристик текста на трех уровнях статистического анализа. Напомним следующее.

1. Единицей измерения был отдельный материал (сообщение), характеристики которого насчитывали более 420 «кодов» (от оперативности, типа автора, его статуса, типа информации, уровня выраженных мнений до знака оценки, направленности информации, сферы жизни, субъекта постановки проблем и т. п.).

2. Благодаря анализу редакционных документов, любезно предоставленных редакцией с разрешения А. Куцко и М. Фабриканта[158], были выявлены почти все фамилии и характеристики (около 250) всех 2202 субъектов мнения и оценок (как авторов материалов, так и фигурировавших в материале лиц), которые были высказаны по проблемам города в «Таганрогской правде» за три месяца.

3. Были зафиксированы аналогичные характеристики всех упомянутых лиц и коллективов.

Процесс реального чтения сообщений «Таганрогской правды» был замерен в 1968 г., «Правды» – в 1977 г., «Правды» и «АиФ» – в 1990/91 гг., «Тамбовской жизни» (как на материалах, так и на субъектах мнений и деятельности) – в 2004 г. Начнем по порядку.

Сопоставив картины рис. 6.8 и 6.9, можно видеть, что структура корпуса внештатных авторов по роду занятий практически совпадает только с одной из трех: не совпадая со структурой городского населения и отраженного в тексте субъекта деятельности в целом (выраженного в персоналиях), она почти точно копируется в структуре мнений относительно городских проблем.

Возникает два вопроса: как формируется структура «поля мнений» в текстах и насколько одни социальные группы, будучи авторами текста, выражают мнения других групп и, с другой стороны, как формируется корпус внештатных авторов и как он и журналисты отражают реальность?

Рис. 6.9. Структура субъекта выраженного общественного мнения по проблемам городской жизни (оценка, мнение, предложение) с точки зрения рода занятий; n = 1956 (без групповых субъектов – 6,6 % и неясных ситуаций с родом занятий – 4,3 %); и в сравнении со структурой института внештатных авторов городской газеты; n = 502[159]

Из этой таблицы следует ряд важных выводов.

1. Городская газета 1968/69 г., выходящая в Таганроге, дает фору популярнейшему в 90-е и 2000-е гг. «АиФ» по выражению мнений населения, доля которых шестикратно превосходит долю мнений местных органов власти.

2. Доля журналистских мнений (как личных, так и редакционных) занимает доминирующее положение в остальных рассмотренных газетах. В местной газете «Тамбовская жизнь» 2004 г. аналогичное соотношение (власть – журналисты – население) составляет 9% – 73% – 18% общего поля содержащей мнения информации.

3. В колонках, фиксирующих опубликованные мнения относительно числа сообщений (материалов) процент больше 100. Эти 14 % сверх сотни у «Таганрогской правды» 1968/69 гг., 38 % у «Правды» 1977 г. 52 % – у «АиФ» 2000 г., 18 % – у «НГ» 2000 г. и 60 % – у «Ведомостей» 2004 г. говорят о пересечении в одном материале (публикации) различных пластов мнений и журналистов, и власти, и рядовых авторов (при единице измерения материал, сообщение). Здесь удельные веса совместных частот мнений различных слоев могут сказать об ориентации этих слоев друг на друга.

Прежде чем обращаться к информационному приему различных по характеру мнений (по «Правде» и «АиФ» в колонках за 1990/91 гг. соотношение взято в поле прочитанных материалов), рассмотрим устойчивость указанной ориентации («сплетения» мнений в одном сообщении), а потом обсудим внутреннюю структуру и факторы кристаллизации совместных частот различных мнений на таганрогском исследовании.

Поистине одна из лучших газет Союза выглядела «белой вороной» уже в достославные годы. Больше половины выраженных в газете мнений – это мнения жителей. Представители органов власти (депутаты Советов, инструкторы райкомов и выше, заведующие отделами райисполкомов и т. п.) имеют в структуре мнений долю в 11 %. Кажущейся особенностью всего поля мнений является его, можно сказать, структурная чистота. Мнения жителей и мнения журналистов – это два крупных блока содержания. Мнение власти в чистом виде составляет 6 %, 3 % в сочетании с мнением населения (в том числе 2 % еще и с журналистами) и 2 % в материалах только с мнением журналистов. 6 % – это поле мнений и журналистов и населения. Ориентация редакции на дозировку мнения местных руководящих органов и широкое представление мнения горожан очевидна, но уже в механизме создания текста и отражения статусной структуры жителей мы увидим и иллюзорность этого вывода, и те истоки, из которых родилась последовавшая нам «в радость» нынешняя картина. В «Правде» 1977 г. почти половину мнений газеты составляют мнения журналистов, 18 % журналистов приводят в материалах наряду со своими мнения рядовых жителей страны. Мнения лиц, представляющих властные структуры на уровне страны и ее областей, составляют 24 %. При этом вес сочетания мнений журналистов и власти в одном сообщении меньше, чем мнений журналистов и населения. «АиФ» 2000 г. в период президентской избирательной кампании почти 80 % мнений дает в виде чистого мнения журналистов и редакции и двух почти равных сочетаний «журналисты и население», «журналисты и власть». Не то «НГ». Тут 80 % мнений, оценок и предложений состоит из двух групп: 50 % чистого мнения журналистов и 30 % чистого мнения представителей властных структур. Даже официальные «Ведомости» 2004 г. выглядят разнообразнее. Здесь журналисты «вчистую» имеют 27 % поля мнений, власть в самостоятельном виде берет 23 % мнений, а 17 % материалов представлено совместным упоминанием мнений трех типов участников социального взаимодействия на российский манер. При этом две группы материалов, сочетающих мнение журналистов и населения (12 %), и журналистов, и власти (11 %) почти равны. Если структура мнений «Таганрогской правды» 1968/69 гг. почти полярна структуре мнений «НГ» 2000 г. при фактически равной энтропии, то «Ведомости» демонстрируют предельное разнообразие этого поля. И умудряются сделать это при 54 %-ном выражении мнения власти в целом. «АиФ» 2000 г. и по этому параметру опять, как и в «женском вопросе», ближе к «Правде» 1977 г.

Один из самых любопытных вопросов в процессе производства массовой информации – это какие группы населения больше или меньше выражают мнения собственного и иного социального слоя. Сложность здесь в точном знании статуса и рода занятий автора материала, дающего оценку и приводящего мнения других людей, и тех же характеристик этих других людей. Это позволит вскрыть характер процесса аккумуляции мнений в текстовой ряд. Кто, от чьего имени и в каком объеме формирует поле оценок и мнений, присваиваемых затем на тот или иной манер аудиторией? Скрупулезный анализ документов редакции «Таганрогской правды», собственная работа автора корреспондентом газеты на преддипломной практике в Таганроге в 1968 г. дали возможность решить тогда эту задачу.

Была сложность чисто техническая.

1. Авторы (и журналисты, и внештатные) в большей своей части выражают в материалах только свое мнение: 78 % материалов с оценками внутренней жизни в «Таганрогской правде» 1968/69 гг., 51 % аналогичных материалов «Правды» 1977 г., в 1990/91 гг. 65% аналогичных материалов «АиФ», 43% – «Правды», 53 % – «КП».

2. Доля материалов, где автор устраняется от оценок и комментариев, предоставляя право высказывать мнения и предложения только «героям» материалов (личностям или коллективам) относительно мала: 3 % в «Таганрогской правде», 12 % – в «Правде» 1977 г., 17 %, 10 % и 5 % соответственно в «Правде», «АиФ», «КП» в 1990/91 гг. А вот доля, где и автор (журналист или внештатник) и лицо, описываемое в материале, высказывают совместные оценки, значительней: 19 % в «Таганрогской правде», 37 % – в «Правде» 1977 г., 40 %, 25 % и 42 % соответственно в «Правде», «АиФ», «КП» в 1990/91 гг.[160] Совместные мнения – самый любопытный феномен, и не столько с точки зрения социально-профессиональных, возрастных или образовательных групп, сколько стратификационных, статусных.

Наиболее очевидна ориентация власти в преломлении редакционной политики. Власть всегда чаще высказывает свое мнение журналистам, чем населению. Характерно, что корреляция ответов журналистов Ростова и Таганрога 1968 г. на вопрос: «По каким сферам жизни надо информировать население прежде всего?» – составляет с текстами внештатных авторов «Таганрогской правды» по этим же сферам +0,618 (по Спирмену, связь с вероятностью 95 %), а с текстами «АиФ» в 1990/91 гг. +0,710 (по Спирмену – 99 %). С мнением властей Таганрога по этому же вопросу (244 работника органов власти) мнение местных журналистов коррелирует на +0,937 (по Спирмену, 99 %). А вот корреляция ответов на этот вопрос журналистов со структурой журналистских материалов по сферам жизни за четыре месяца их работы составила +0,237 по Спирмену. Связи со структурой собственного текста нет, есть связь со структурой текста «АиФ» через 23 года. Напрашивается вывод, что информационное производство носит стихийный характер, складываясь независимо от мнений и идеологических установок, которые выступают превращенными формами сознания. И редакция «АиФ» через 23 года реализует эти провозглашаемые демократические формы в реальном тексте Всесоюзного издания, «приоткрыв шлюзы» для потока мнений рядовых людей. Эти формы начинают через четверть века резонировать с открывшимися возможностями политики еженедельника, которые через 10 – 11 лет заканчиваются. Корреляция же структур мнений журналистов и опубликованного текста внештатных авторов в 1968/69 гг. говорит об организационной роли редакции в отборе, селекции и преломлении потока информации от населения. Тут и следует по объективным результатам рассматривать социальные закономерности производства текста.

Могло показаться, что через городскую газету Таганрога в 1968/69 гг. шел мощный обратный поток информации от населения города к местным органам управления с оценками и предложениями по решению социальных проблем. Однако, сопоставляя только левые части рис. 6.8 и 6.9 (род занятий населения города и внештатных авторов), мы увидим, что одни группы уменьшают, а другие – увеличивают свое представительство в корреспондентской сети. Это общественное разделение труда естественно: нельзя зарабатывать деньги на жизнь фрезерным станком и в то же время «марать» по семь корреспонденций в неделю в газету. Столько нынешние «хозяева» медийных каналов требуют от «своих» журналистов. С другой стороны, мы установили, что оптимальный для приема информации режим публикаций составляет около 40 материалов в номер. Для пятидневного выхода «Таганрогской правды» это 200 публикаций в неделю, а для четырехдневной «Тамбовской жизни» – 160. Штат первой газеты состоял из 20, второй – из 16 человек. Итого, по 10 публикаций в неделю на штатного журналиста при условии формирования четырех полос только силами коллектива редакции. Это немыслимо. Ни один здравомыслящий пишущий человек ни за какие деньги не возьмется за эдакую сумасшедшую работу. Так что разделение труда с внештатным корпусом вызвано железной экономической необходимостью. Как же оно конкретно, и наиболее контрастно в Таганроге, выглядит?

Наибольшее участие в создании текста через городскую газету принимают инженерно-технические работники (ИТР), интеллигенция, занятая не на производстве (ИНП), служащие аппарата предприятий и учреждений и учащиеся, наименьшее – рабочие, служащие сферы обслуживания, пенсионеры и домохозяйки[161].

Объединим группы наибольшего участия в один слой, а наименьшего – в другой и рассмотрим их укрупненные соотношения в границах населения города, института внештатных авторов и субъекта выраженного в газете общественного мнения[162].

Рис. 7.1. Соотношение слоев городского населения в реальности, среди внештатных авторов, в частоте высказывания в текстах городской газеты оценок и мнений (в % к числу жителей, авторов, субъектов мнений; n1 = 168 500, n2 = 719, n3 = 1399)

Данные других исследований проекта «Общественное мнение» показывают, что такая же картина наблюдается и в использовании этими же социальными группами пропагандистско-агитационной сети. С другой стороны, в табл. 3.6 участие этих же групп в производстве массовой информации (ПМИ) в масштабах страны и в динамике, во-первых, менее резко выражено, а во-вторых, отличается дифференцированным поведением группы пенсионеров, что нашло уже свое объяснение двойственной природой активности группы, вызванной различием экономического положения ее отдельных слоев.

Итак, общественное разделение труда в информационном производстве не позволяет социальной структуре «один к одному» перейти в те или иные пласты деятельностии в отражающий реальность текст[163]. Причем, если при отражении субъекта деятельности в целом структура населения по роду занятий более-менее плавно «перетекает» в структуру текста за какой-то, еще неясный нам, период (что, кстати, говорит о высочайшем профессионализме небольшого коллектива редакции), то при отражении оценок и мнений населения наблюдается резкая дифференциация слоев реальности и текста. Бросаются в глаза сразу два обстоятельства. С одной стороны, структура субъектов мнений по слоям четко соотносится со структурой внештатных авторов, с другой – публикуя каждые четыре месяца по 750 человек (1770 сообщений) внештатных авторов, редакция не стремится выделить какую-либо группу по роду занятий, предоставляя ей большие «льготы» на полосах. Среднее число опубликованных материалов: у рабочего и у интеллигента – 2, у инженера, служащего (и сферы обслуживания, и аппарата учреждений и предприятий), учащегося, пенсионера – 1,5, у военнослужащих и домохозяек – 1.

Сразу встает вопрос: что же, если не положение группы по отношению к материальному производству, воспроизводству населения и процессу социализации стоит за формированием корпуса внештатных авторов и поля мнений и оценок информационного ряда? В первый момент появляется искушение объяснить причины грамотностью населения. Пишут, мол, те, кто «способен» писать, они оказываются внештатными корреспондентами, а отсюда уже и формируется видимый и принимаемый поток оценок, предложений, мнений. Но уже равное число публикаций рабочих и интеллигенции, занятой не на производстве, делает это предположение сомнительным. Конечно, дело и в образовании авторов, но не только в нем, и главным образом не в нем.

Мы рассмотрели структуру института внештатных авторов не только с точки зрения социально-профессиональной принадлежности авторов, но и с точки зрения их положения, занимаемого в сфере управления городом, и их политико-административной и агитационно-пропагандистской активности. В этом плане каждый автор публикации характеризовался как:

1) представитель органов власти городского уровня;

2) представитель органов власти районного уровня;

3) представитель администрации или общественный (партийный, профсоюзный, комсомольский и т. п.) активист, т. е. обязательно выполняющий руководящие функции;

4) редактор многотиражной газеты предприятия;

5) представитель пропагандистских институтов (лектор, политинформатор, пропагандист, агитатор);

6) рядовой житель города, не имеющий управленческих или политико-идеологических функций.

Таким образом, мы получили шесть групп по «общественному статусу», месту автора в социальной иерархии.

Составив матрицу, в подлежащем которой будут социально-профессиональные группы, а в сказуемом – группы по «общественному статусу», мы получим структуру внештатного корреспондентского корпуса, грубо говоря, с точки зрения двух признаков: «умственный – физический труд, занятые – не занятые в народном хозяйстве», с одной стороны, и «социальная стратификация (нынешняя пресловутая властная вертикаль)» – с другой. Каждая из групп дала за три месяца определенное количество материалов. Взвесив число материалов каждой из групп в общем числе публикаций внештатных авторов за исследуемый период, мы узнаем реальный вклад в создание информационного поля, сделанный каждой группой[164]. Первая десятка групп дала 65,5 % публикаций:

1) интеллигенты, занятые не на производстве по роду занятий, представляющие администрацию и партийно-общественный актив предприятий и учреждений (13 % всех материалов внештатных авторов);

2) ИТР, представляющие администрацию и партийно-общественный актив предприятий и учреждений (11 %);

3) редакторы многотиражных газет предприятий и учреждений (9,4 %);

4) служащие аппарата промышленных предприятий, представляющие администрацию и партийно-общественный актив предприятий (8,7 %);

5) служащие аппарата учреждений, представляющие администрацию и партийно-общественный актив предприятий (4,7 %);

6) рядовые рабочие (4,6 %);

7) рабочие, выполняющие пропагандистские и идеологические функции, являющиеся пропагандистами, лекторами, политинформаторами, агитаторами (4,2 %);

8) рабочие, представляющие партийно-общественный актив предприятий (4,1 %);

9) учащиеся: студенты и школьники (3 %);

10) служащие сферы обслуживания, представляющие администрацию и партийно-общественный актив своих учреждений (2,8 %).

Как видим, редакция ориентируется на лиц, занятых в управленческой сфере, выполняющих руководящие общественные, идеологические и информационные функции.

Итак, представители администрации и партийно-общественного актива создают информационное поле городской газеты за счет большего количества авторов («воюют числом»), редакторы многотиражек и пропагандисты – за счет лучшего умения обращаться со словом, руководители районного уровня – за счет большей доступности для журналистов. Введем количественный показатель, объективно измеряющий активность авторов, – число публикаций.

Благодаря анализу документов редакции, в основном росписи гонорарных листов, удалось установить точное количество материалов, данное каждым внештатным автором за три месяца. Некоторые дали меньше одного материала не только за три месяца, но и за полгода выхода «Таганрогской правды» в свет. Однако этот один материал попал именно в период анализа и был учтен в самой минимально публикующейся группе. Обычно это были авторы опубликованных писем из тематических подборок, которые делают журналисты. Типологизация выявила четкое деление внештатных авторов на три представительные группы по активности в публикации сообщений.

Рис. 7.2. Соотношение удельного веса различных по активности внештатных авторов городской газеты и веса опубликованных ими материалов (в % к числу обследованных авторов, n = 520; и опубликованных ими материалов; n = 1273)

Диаграмма дает наглядное представление о соотношении людей и продукта их деятельности при формировании двух третей текстового ряда, отражающего жизнь города.

• Группа А: 3 – 20 публикаций за три месяца, 12 % авторов, дающих 39 % всех материалов внештатных авторов;

• Группа В: 2 публикации за тот же срок, составляют 13 % и дают 16 % материалов;

• Группа С: 1 публикация, 75 % авторов, дающих 45 % материалов.

Из гистограмм следует, что группа А, будучи почти в шесть раз меньше по объему группы «С», дает сопоставимый с ней по объему слой сообщений.

Рассмотрение связей групп по степени активности в создании текста массовой информации с группами по роду занятий и «общественному статусу» позволяет сделать несколько надежных и статистически значимых выводов о стратегии коллектива редакции при создании текста газеты.

* Темно-серой заливкой выделены 95 % доверительные интервалы отклонений веса групп А, В, С в группах по роду занятий и «общественному статусу» (у пропагандистов, лекторов, политинформаторов в группе В и у ИТР в группе С отмечен 90 % интервал, у ИНП – 80 % интервал). Светло-серой – выделены отклонения в 80 % доверительном интервале, проявляющиеся при взвешивании групп по роду занятий и «общественному статусу» в группах А, В, С у пенсионеров и руководителей органов власти городского уровня и у редакторов многотиражек в 95 % доверительном интервале. В связи с непредставительностью последней группы (3 %, см. табл. 7.1) можно объединить ее с пропагандистами, лекторами, политинформаторами, и тогда объединенная группа дает ту же картину значимости отклонений, как и в колонке «5» раздела «Общественный статус» (табл. 7.2). Читатель может оценить границы выводов, позволенных при рассмотрении структур в 14 и 10 степеней свободы на массиве в 719 человек, если этот массив носит монографический, одноактный характер рассмотрения без подтверждения в других, параллельных исследованиях. А ведь это исследование по трудоемкости не уступает проведению хорошего Всероссийского зондажа на выборке порядка 2500 человек.

Видно, что коллектив небольшой редакции при производстве 4-полосной газеты с помощью внештатных авторов опирается в основном на две группы: «группу А» – своеобразное продолжение штатов редакции, состоящее из «постоянных корреспондентов», включенных в те или иные сферы городской жизни; «группу С», имеющую почти одинаковый вклад в создание текста газеты с первой группой, но в отличие от нее являющейся группой одноразового использования, своего рода «сезонной» рабсилой, из которой при соответствующих условиях могут появиться вполне «квалифицированные профессионалы»[165]. Очевидно, что обработку редакции проходят все тексты всех внештатных авторов, будь они хоть семи пядей во лбу. К материалам последних «необходимо» относиться наиболее пристально. Затраты времени, однако на переработку писем выше, чем на обработку короткого сообщения редактора многотиражки или пропагандиста. Значит, для успешного производства текста, широко отражающего социальную жизнь, «подведомственную» газете, требуется, чтобы «внештатник» обладал такими качествами:

1) положение и активность в определенной сфере жизни;

2) умение отражать реальность, оперируя языковыми средствами, штампами, клише и стереотипами массовой коммуникации;

3) признанием системы ориентаций редакции – системы, включающей множество компонентов, от элементов доминирующей в данный момент общегосударственной идеологии до требований момента («злоба дня»[166]).

Наличие этих трех качеств делает успешным функционирование «авторов со стороны» при довольно широком диапазоне условий производства масс-медийного текстового поля. Однако универсально развитые люди, обладающими всеми этими качествами сразу и еще другими в довесок (как «идеальная жена» из известного анекдота), встречаются редко, а фабрика сообщений-публикаций должна работать не менее напряженно, чем цех холодной штамповки. Редакция идет по пути остроумного разделения труда «внешкоров», фокусируя свое внимание «в найме рабочей силы» главным образом в одном направлении, но имея при этом в запасе для осуществления оптимального режима производства без «срывов» и штурмовщины, которой и без того хватает, два сегмента «общественного писательского рынка». Назовем все три направления, которые явствуют из табл. 7.1 – 7.2 и рис. 7.2.

Стратегическое направление внимания – сферы политики и управления. Общественная активность и положение – не свят дух, а вполне осязаемая в конкретных исторических формах вещица, начиная от персонального автомобиля и кончая «мерседесом» на паперти церкви в столичном центре. Общественный статус в предыдущую эпоху аккуратно выписывался из существовавшей административно-хозяйственной и общественно-политической структуры на уровне трудовых и учебных коллективов[167]. Здесь редакция и набирала основную массу (54 %, см. табл. 7.1) корпуса внештатных авторов. Но эта основная масса, слабо удовлетворяя требованию производства сообщений «писать быстро и качественно» (1,5 материала на представителя в 3 месяца), не может одна обеспечить его оптимального функционирования. Поэтому редакция имеет в своем распоряжении два мощных резерва.

Резерв 1 – высококвалифицированные и поднаторевшие в «изящной словесности» кадры. Нанимаются в двух секторах сферы производства массовой информации: из сотрудников многотиражек на нижнем этаже иерархической пирамиды прессы, из актива средств устной политпропаганды. Главная выгода редакции была от создания этого резерва в возможности оперативного получения большого количества качественного текста, требующего меньших затрат на его переработку (6 и 2 материала на каждого представителя соответствующих секторов резерва за три месяца работы).

Резерв 2 – низкоквалифицированные кадры. Этих нанимать не надо – нанимаются сами. Надо только спуститься в подвал редакции, в отдел писем. Здесь обнаруживается громадная «резервная армия труда» страждущих и жаждущих опубликоваться, которая поставляет ежегодно более 10 000 писем. Надо подобрать нужные, исходя из опять же «злобы дня», и пустить в производство[168].

Обозначенные слои внештатных авторов дают 92 % публикаций внешкоров. Остаются 8 % материалов от представителей городских и районных властей. Но это элитный десерт масс-медийного блюда во все времена. Здесь работа только для избранных и «прошедших горнило» (соответствующей парториентации).

Изобразим для наглядности описанную структуру.

На рис. 7.3 проставлены дающие 100 % объемы материалов, опубликованных внештатными авторами. Это 65 % всего объема информации 35 % дают журналисты. На одного журналиста в 21 номере газеты в месяц приходится в среднем 12 авторских публикаций. Это число сильно колеблется. На одного внештатника приходится в среднем в месяц одна публикация. И это число сильно колеблется от 1 публикации за три месяца и менее, до почти 12 за месяц перед устройством на работу в штат редакции.

Рис. 7.3. Схема основных «производственных» секторов «Таганрогской правды» 1969 г.

Анализ объемов «продукции» основных слоев внештатных авторов позволяет обнаружить устойчивость соотношений в производстве текста. Если увеличить объем публикаций любого из слоев (основная масса, власть, редакторы и пропагандисты, рядовое население), то в силу инвариантности количества материалов на газетной полосе при определенном и устойчивом типе верстки в информационном ряду уменьшится доля других групп. На это редакция пойти не может – все-таки 40 – 45 публикаций при данных социальных условиях в номер надо делать.

Как видим, институт внештатных авторов «приподнят» в общественной структуре, и это дает ему больший обзор социальной реальности. Формально говоря, группы, составляющие продолжение редакции в тех или иных сферах городской жизни, способны аккумулировать больше информации в связи с более высоким уровнем социальной активности. Предположение проверяется, но, помимо этого, стоит параллельно прояснить и проблему стабильности обнаруживаемых явлений. С этой целью мы выделим из всего поля мнений мнения, которые выражаются не авторами, а только «героями» текста. Поскольку характеристики текста позволяют выявить род занятий, статус и пол субъекта деятельности – «героя» информации достаточно четко, а оценка реальности, мнение, предложение также легко фиксируются лексически, мы сравнили структуры всех упомянутых в разных газетах лиц с точки зрения двух признаков: являются ли они, с одной стороны, «героями» в целом, «героями», высказывающими оценки, мнения, предложения и не высказывающими таковых, а с другой – выполняющими управленческие функции и не выполняющими их (руководителями и рядовыми). Вот что получилось (табл. 7.3).

В целом из первого правила – «упомянутых в текстах газетах руководителей всегда больше, чем рядовых» – исключение представляют только местные газеты «Таганрогская правда» 1968/69 гг. и «Тамбовская жизнь» 2004 г. При этом, фигурально говоря, во всех газетах за все годы (кроме «АиФ» 1990/91 гг. с 90 % вероятностью отклонений) по отношению к упомянутым рядовым гражданам, действует второе правило: «Героем» текста можешь быть – рот открывать ты не обязан!» По отношению к руководителям действует постоянное предоставление возможности оценки социальной ситуации, выражения мнения и предложений[169]. Определенно отличается от этого правила «АиФ» 1990/91 гг., но уже к 2000 г. четкость его позиции размывается, редакция невыразительно (с 80 % доверительным интервалом отклонений) «дрейфует» к общим правилам, что, кстати напомним, отражается и в доле внештатных авторов (15 % в 2000 г. против 48 % в 1990/91 гг.).

Однако самое поразительное в сопоставлении у различных каналов за эти годы по среднему числу «героев» информации в целом тех, кто выразил мнение, дал оценки делам, и тех, кто оценок не давал, о ком говорили, но кому слова не предоставляли.

Во-первых, далеко не худшие показатели по выражению мнений и отражению реальности в деятельности отдельных личностей у «Таганрогской правды» в сравнении с центральными газетами периода перестройки. Во-вторых, наблюдается «взрывной» выброс мнений и «героев» у «АиФ» в период предвыборной кампании 2000 г.[170] В-третьих, «Тамбовская жизнь» практически лидирует в деле «персонального» освещения подведомственной жизни, опережая и официальные «Ведомости», и все остальные газеты по всем параметрам за все годы, уступая лишь в одном пункте в показателе выражения мнений «АиФ» во время предвыборной президентской кампании. Не забудем, что при этом значительная часть мнений выражается собственно журналистами[171]. Посмотрим теперь, чьи мнения определенный тип внештатного автора выражает в своих материалах, насколько редакция отбирает людей, способных аккумулировать мнение широких слоев населения в единственной и достаточно хорошо работающей по всем стандартам общегородской газете.

Теперь мы видим, что внештатники, выполняющие руководящие и пропагандистско-идеологические функции (54 % + 11 % + 8 %) в масштабах города и отдельных предприятий и учреждений дают более трех четвертей публикаций, выражающих мнения и оценки состоянию дел городской жизни. Если взять общее поле упоминаний субъектов деятельности – «героев» публикаций (табл. 7.6), то «авторами-руководителями» дается почти вшестеро большая доля упоминаний «героев». И при этом в 72 % от этих упоминаний руководящие авторы пишут о рядовых «героях». Рядовые же авторы описывают «героические деяния» руководящих субъектов деятельности почти в 20 раз (!!!) меньшей долей упоминаний (2 %).

Получается, что в среднем уже в недельном выпуске газеты (табл. 7.5А), если брать единицей измерения отдельный материал-публикацию, содержится соотношение, при котором руководители минимум втрое больше пишут о рядовых, чем рядовые сами о себе. И при этом рядовые пишут о руководителях минимум в 20 раз реже, чем руководители о них, и раз в пять реже, чем руководители сами о себе.

С одной стороны, конечно, достигается представительность частоты рядовых «героев» в общем информационном поле и переход структуры по роду занятий за определенный промежуток времени в текст более или менее пропорционально (см. рис. 6 – 8 и комментарий к нему). Но, с другой стороны, информационное взаимопроникновение из страты в страту имеет ярко выраженную дискриминацию. Описание деятельности руководящих слоев теми, кем они управляют и кому они назидают, похоже на чириканье ласточки рядом с водопадом ревущим: «пой, ласточка, пой, пой, не умолкай…»

В более мягкой форме это видно у журналистов. В целом они тяготеют (см. отклонения от средней табл. 7.6) к описанию жизни и выражению мнения руководящих слоев населения. Однако в описании жизни руководителей-«героев» им предоставлено больше свободы, чем в выражении их мнений.

«Аккумуляционная цепь» при выражении общественного мнения совсем иная. Здесь четко видно, кому принадлежит «право голоса» в оценке социальной реальности. Дело в том, что появление тех или иных элементов содержания в тексте масс-медиа может измеряться не только количеством публикаций, упоминанием личностей, в том числе и высказывающих или, наоборот, умалчивающих оценки, но и частотой выделяемой исследователем той или иной формы скрытой семантики общества. В табл. 7.5В даны как раз частоты всех субъектов мнений, оценок, предложений, включая как авторов, так и людей, которым авторы «вложили в уста» соответствующие оценки. Последние, как правило, совпадают с их собственными. Так из 1562 материалов, данных за три месяца в газете, 1259 (80,6 %) содержали только одно мнение (автора или «героя»; «герой» высказывает мнение в 9,1 % случаев появления: 542 «оценивающих» против 5405 «молчащих героев» – табл. 7.6). 286 публикаций (18,3 %) содержат мнение не только автора материала, но и коллективного или персонального «героя», подтверждающего точку зрения автора. Лишь в 6 публикациях из 1562 (0,4 %) автор приводит противоположное собственному мнение. К этим публикациям надо прибавить еще 11 материалов (0,7 %), в которых автор приводит как противоречащую его мнению точку зрения, так и подтверждающую его. Комментарии по поводу паллиативности оценок, как говорится, излишни.

В табл. 7.6 приведены данные дифференциации по признаку «высказывают – не высказывают мнений» только по отношению к героям информации, исключая мнения авторов. Мнения авторов, взятые во всем поле «публикаций» информационного ряда городской газеты без мнения журналистов см. в табл. 7.5, а вместе с мнением журналистов во всем поле оценок – в табл. 7.6. Вдумчивый читатель может проанализировать связи этих таблиц и без нашей помощи. Однако один важный вывод надо сделать. Огромный пласт мнений выражался и выражается до сих пор (за исключением агитпропа 90-х гг.) исключительно авторами публикаций. Конечно, можно сказать, что «Ведомости» по положению обязаны публиковать мнения руководителей (свыше 80 % «субъектов мнения – героев содержания» в этой газете руководители). Однако можно предположить и обратное: приподнятость авторского коллектива в стратификационной структуре обязывает видеть большую площадь обзора и аккумулировать информацию из большего количества страт. Это вопрос социально-политической ориентации и экономических, финансовых рычагов ориентации, заданных редакциям извне. Во всяком случае в «Тамбовской жизни» (которая для своего региона то же, что «Ведомости» для страны) на каждые 100 принятых, т. е. реально прочитанных «номиналий», «героев» содержания приходится 15 «героев – субъектов мнения» руководителей, 14 «героев – субъектов мнения» рядовых граждан города, 27 «героев»-руководителей, не высказывающих мнения и 44 «героя», представляющего рядового гражданина, не высказавшего мнения. Баланс информации, вошедшей в сознание читателя, здесь более оптимален. Однако это равновесие – результат социально относительно сбалансированной позиции редакции. В начале 90-х гг. при доступности центральной прессы читатель тяготел в приеме информации о руководящих «героях» из «Правды», а о мнениях рядовых граждан «из открытого шлюзового канала писем читателей» из «АиФ».

В принципе можно было бы подробно проанализировать результаты прямого потребления информации за 40 лет из газет, радио и телепередач. Однако это требует совершенно отдельной и глубоко фундированной в методическом плане книги, где можно показать, как работают индикаторы эффективности информационного приема: группы по активности приема сообщений, группы по степени осознания информационных потребностей; интенсивность приема – характеристик сообщений, номиналий, социальных элементов содержания, рекламных объектов и их элементов, наконец, сложных, сконструированных на основании выделенной общественной семантики объектов. Частично эта проблема будет затронута ниже, а пока что приведем две диаграммы освещения социальной структуры и выражения мнений в газетах «Тамбовская жизнь» и «Ведомости» в 2004 г.

Объем представленной в этих диаграммах информации невелик, но и в десятки раз большие объемы принципиальных изменений в картине не дадут. Она ни при каких обстоятельствах не станет похожей на ту, что изображена на рис. 6.9, где синтезирована картина отражения мнений 750 внештатными авторами за три месяца работы общегородской газеты 1968/69 гг. Да, это была хорошая работа, но далекая от оптимума демократического учета общественных позиций населения. Что же говорить о том, что мы видим теперь! То, что население прекрасно видит суть процесса выражения общественного мнения в газетах, очевидно уже из первого таганрогского исследования с 1968 г. В 1990/91 гг., в самый «разгул» «гласности», мы повторили тот же вопрос на уровне Всесоюзного исследования. Результат впечатляет даже по нынешним временам.

Рис. 7.4. Отражение субъекта социальной деятельности (вверху) и субъекта мнений (внизу) в тексте газет «Тамбовская жизнь» и «Ведомости» (по данным исследования анализа содержания 2004 г.; n_{«Тамб. жизнь»} = 348 n_{«Ведомости»} = 365 упоминаний личностей – граждан РФ; n_{«Тамбов. жизнь»} = 99; n_{«Ведомости»} = 194 субъектов выраженного мнения)

Данные говорят сами за себя. Учтем, что в 1968 г. вопрос задавался в табличной форме, которая позволяла дифференцировать мнения журналистов-авторов и редакции, а в 1990/91 гг. вопрос был задан в «открытой» форме и «закодирован» аналогичным 1968 г. образом. Дополнительно к данным таб. 7.7 заметим, что в 1968 г. 14 % респондентов дифференцировали выражение мнений в редакционном коллективе: две трети этой доли говорили, что мнение отдельных авторов-журналистов выражается чаще наряду с редко выражаемым мнением редакций в целом, одна треть говорила наоборот. В 1990/91 г. различия в позициях отдельных журналистов и редакции отмечало меньше 0,1% респондентов. Теперь таб. 7.7. Если в 1968 г. поляризация по линии «власть – широкие слои населения» была, по мнению населения, сглажена участием журналистов в коммуникации между властью и населением в качестве активных агентов (параметры центральных и местных газет здесь практически не отличаются), то в 1990/91 гг. журналисты теряют свою общественную функцию в глазах населения в коммуникативном процессе между властью и населением. Но самое главное – это почти вдвое возросшая «резкость» поляризации общественного мнения в плане выражения мнений в центральных газетах по линиям «мы – они», «население – власть», «народ – чиновники». 94 % ответивших считают, что в центральной прессе чаще выражается мнение властей, и почти столько же считает, что реже при этом выражается мнение рядовых граждан, народа. Тут абсолютно ясен ответ на вопрос: «Думает или не думает народ?» – в чем имеют смелость сомневаться иные корифеи мысли. Еще как думает, да при этом в добавок в формах, слава Богу, неизвестных ни чиновникам, ни «корифеям»[172].

А может, «народ» заблуждается? Может, общественное мнение, зафиксированное в вышеприведенной форме, – та же «форма превращенная» и к тому же еще и «ложная»? Что ж, проверим.

В самом деле, может, та часть внештатных авторов или журналистов или представителей местной власти, которые находятся в более приподнятом над нижними стратами общества положении, реально обозревает больший пласт общественной жизни и аккумулирует информацию всех групп, не представленных в субъектах содержания, выразивших мнение? Вопрос законный. Однако проверка его сопряжена с большими препятствиями, чинимыми как раз «успешно» аккумулирующими в текущий политический момент общественное мнение. Добиться санкции местных властей на проведение независимых исследований практически невозможно, исследовать газету так, как это было сделано в Таганроге, – и мечтать нечего. Однако есть объективно созданный текст. И, сравнив нынешние тексты с текстами прошлыми, проанализировав процесс создания прошлых текстов, имевший несравнимо более широкую социальную подложку, чем нынешний, мы получим однозначные выводы.

Генпроект «Общественное мнение» позволяет сопоставить информацию опубликованных и неопубликованных, но содержащих мнение по общественным проблемам писем в городскую газету как в целом, так и по группам. Мы можем рассмотреть информацию на входе в масс-медийное поле и в самом этом поле по различным параметрам. Затем можно рассмотреть и то, как присваиваются населением и его различными группами эти параметры, прямо на фоне структуры производства информационного поля.

Уже из таблицы, синтезирующей данные трех, проведенных одномоментно отдельных исследований, видна дифференциация потоков информации на входе в единственный общегородской канал коммуникации и на выходе из него. Если же объединить наиболее актуальные для города темы торговли, общественного питания, снабжения, бытового обслуживания и благоустройства, жилья, охраны общественного порядка, с одной стороны (колонки 3 – 8), а с другой – темы промышленности, транспорта, связи и «другие» (колонки 1, 2, 9), то дифференциация входящего «неопубликованного» и «опубликованного» потоков станет явственнее.

Рис. 7.5. Соотношение мнений пенсионеров и рабочих о так называемых «актуальных» и других сферах жизни города в потоках неопубликованных писем в городскую газету и в выпущенных в свет публикациях этих групп за три месяца работы городской газеты (по данным табл. 7.8 в %)

Из данных диаграммы следует, что соотношение «актуальных» и «других» проблем в неопубликованных письмах рабочих составляет 64 % к 36 %, а в опубликованных – 21%к79%.У пенсионеров этот «перепад» менее резок: 76 % к 24 % на неопубликованном «входе» против 43 % к 57 % в высказанных публично мнениях (3,1 – 0,5 раза у рабочих и 1,8 – 0,4 раза у пенсионеров соответственно перепадам «актуальных» и «других» сфер на входе в редакцию и выходе в свет).

Скептики скажут, что, возможно, рабочие, выразившие на страницах газеты общественное мнение своей группы по актуальным проблемам, с абсолютной полнотой исчерпывают мнение рабочих, выраженное в письмах. Редакция делает из письма «выжимку» проблемы. Однако, сопоставив опубликованные материалы и неопубликованные письма по такому параметру, как наличие предложений по изменению положения дел, мы увидим, что 51 % писем против 15 % опубликованных материалов внештатных авторов содержит такие предложения. В материалах рабочих и пенсионеров удельный вес конструктивных предложений снижается соответственно до 14%и 19%[173].

Но редакция учитывает экономические возможности местных властей в решении проблем, а потому и сдерживает поток предложений, отражающих опережающий рост потребностей! Это предположение ни в достопамятные, ни в нынешние времена критики не выдерживает. Только 1 % работников высшего звена органов власти г. Таганрога (опрошена вся генеральная совокупность в 244 человека) считал в 1969 г., что причиной несовпадения решений городских и районных органов управления с мнением населения может служить отсутствие материальных и финансовых возможностей для решения спорных проблем[174].

Итак, редакция отбирает из писем те, что ориентированы содержанием на ее подход к делу, и строит свою модель потока общественного мнения. Что стоит за этой ориентацией, мы узнаем из корреляций потоков общественного мнения, замеренных в сорока исследованиях, в последней главе. Но дело не только в том, что редакция фильтрует информационные потоки по обстоятельствам социальной ситуации. Цифры свидетельствуют, что различные социально-профессиональные группы внештатных авторов (рабочие, пенсионеры, служащие и т. п.) в своей «писательской» деятельности ориентируются на позиции редакции и сами при аккумуляции мнений из своего окружения на полях своих общностей выполняют селективные функции. Вспомним о «качествах», делающих успешным вхождение автора во внештатную корреспондентскую сеть.

Здесь самое время вспомнить о «семиотических группах» Т. М. Дридзе, за которыми стоит факт существования минимум двух форм функционирования текста в социальной системе: сциентистски ориентированной на разрешение проблемной ситуации и образно-чувственной в виде знака отношения и узнавания. Однако, чтобы сделать главный вывод из ее открытия 1968 г., рассмотрим структуру производства текста в различных смысловых аспектах параллельно с процессом присвоения этих смысловых элементов.

Процесс присвоения элементов содержания текста сообщений или сообщений в целом можно измерить по-разному. Проще всего распределить первичные данные по тем или иным параметрам.

Уже здесь видны объективные потребности читательской аудитории в целом как раз в строго дозируемой редакцией информации (рис. 7.5). В то же время информация о производственной сфере, подающаяся в расширенном объеме текста, имеет более узкую область приема у населения. В табл. 1.12 мы привели составы групп читателей по степени активности информационного приема с 1968 по 2004 гг. Группы были получены, исходя из постоянства среднего числа прочитанных и просмотренных сообщений (материалов, публикаций, статей и т. п.) за рассматриваемый период. Особенных связей этих групп с социально-демографическими признаками не было обнаружено по естественной причине массовости характера информационного приема и, надо полагать, довольно высокой (в какой степени, еще предстоит выяснить в будущих исследованиях) подвижностью групп активности на шкале времени. В целом, однако, группы с низкой степенью приема информации, будучи почти равны группам с высокой степенью приема, читают меньшее число сообщений. В «Таганрогской правде» 1968 г. и в «Тамбовской жизни» 2004 г. – примерно в 2 раза. В «Правде» 1977 г., в «АиФ» и «Правде» 1990/91 гг. это соотношение резко нарушается из-за превышения объемами информационных потоков резервов общественно необходимого для приема информации времени (табл. 4.14 и рис. 4 – 8). Кроме того, при объединении объема прочитанных и просмотренных материалов в одну группу выводы о дифференциации сообщений по интенсивности их приема или групп людей по активности присвоения текста фактически не меняются (табл. 7.9).

Таким образом, процесс присвоения характеристик текста имеет три эмпирических индикатора рассмотрения.

1. Колебания веса принятых сообщений в зависимости от характеристик информации и читателя в общем поле «человеко-сообщений».

2. Состав и поведение групп по степени активности приема в различных областях информационных потоков.

3. Изменения интенсивности присвоения характеристик информации в зависимости от статистического уровня рассмотрения частот ее элементов: материалы, элементы содержания, идеи, лингвистические структуры текста, отдельные люди, субъекты мнения, субъекты международного права – страны мира и т. д. и т. п.

Обо всем этом можно, повторяю, написать отдельную книгу. Здесь же мы разберем процессы производства и потребления информации в 1968 г., рассмотрев структуру авторов по созданным ими материалам. Последние возьмем с точки зрения:

1) различных сфер жизни;

2) направлений информационных потоков в контурах «власть – население – вышестоящие – нижестоящие органы власти»;

3) модальности конструктивных суждений-предложений (желательность и возможность, с одной стороны, и долженствование – с другой);

4) «статуса» «героя» информации (рядовой, руководитель низового звена управления, руководитель среднего и высшего звена управления).

Поставив характеристики авторов сообщений в подлежащее, а перечисленные – в сказуемое, мы получим объективную картину-карту структуры производства текста. Добавив в подлежащее веса прочитанных и непрочитанных сообщений по указанным в сказуемом уже упомянутым характеристикам и группы по степени активности приема информации, взятые только в частотах поля принятых характеристик, мы получим довольно полную картину и скорректируем ее на 2004 г. по сферам жизни принятой информации по сообщениям в целом.

Из приведенных данных следует ряд очевидных выводов.

1. Журналисты с 95 % вероятностью тяготеют к публикациям по сферам когнитивного интереса (светская хроника, рассказы о людях, природные условия и экзотика, искусство и литература, спорт и т. п.) и «другим» (проблемы воспитания молодежи, армия); несколько ниже рост публикаций журналистами материалов о деятельности городских органов власти (выше мы говорили, что это элитная тема, широкий заход в освещение которой доступен не каждому журналисту редакции).

2. Внештатные авторы – руководители районных и городских органов власти (довольно редкие «гости» на страницах газеты: 8 % – см. рис. 7.3), тяготеют в высокой степени к описанию своей собственной деятельности и в умеренной степени к «разговору» об актуальных проблемах жизни города. Вес их публикаций о промышленности на «среднем» уровне, а к освещению сфер когнитивного интереса они не предрасположены. Материалы по «другим» проблемам у этого типа автора нерепрезентативны.

3. Внештатные авторы – руководители предприятий и учреждений и политико-административный и хозяйственный актив – значительно увеличивают долю публикаций о работе промышленности и актуальных сферах жизни города.

4. Внештатные авторы – политические активисты в сфере идеологии и пропаганды – увеличивают вес публикаций о работе базовых сфер экономики.

5. Внештатные авторы – рядовые жители города, читатели газеты и т. п. – пишут на темы когнитивного интереса читателей. В гораздо меньшей степени им позволяют высказаться об актуальных проблемах жизни городской социальной сферы.

6. Журналисты и функционеры резко увеличивают (в 95 % доверительном интервале отклонения) описание деятельности «героев» среднего и высшего звена управления предприятиями, учреждениями и органами власти, административно-хозяйственный актив в той же степени описывает жизнь рядовых граждан и несколько меньше тяготеет к описанию жизни среднего звена управления, а к описанию жизни высших и средних управленцев «допускается» очень редко (перепад от среднего в18%до10% фиксируется как «– – -», т. е. значим с 95 % вероятностью). Пропагандистско-идеологический актив тяготеет к описанию жизни низового звена управления, а рядовые жители «тяготеют» к описанию собственного «житья-бытья».

Отклонения от среднего в доле публикаций говорят не столько о потребностях информационного производства определенных социальных свойств текста, сколько о реальной политике редакции. Они, как и структура субъектов мнения, разобранная выше, еще раз свидетельствуют об определенной «кастовости» процессов освещения различными слоями общества жизни друг друга. Рассмотрим увеличение веса публикаций тех или иных авторов с конструктивными предложениями по направленности и модальности этих предложений. Что мы видим?

1. Журналисты имеют тенденцию ретрансляции указаний от вышестоящих к нижестоящим организациям с модальностью «долженствования» в выполнении этих указаний.

2. Административно-хозяйственный актив в высокой степени ретранслирует указания от органов власти к населению и в значительно меньшей степени тяготеет к передаче информации обратной связи от населения к органам власти.

3. Поток направленной информации чрезвычайно малочислен. Из 1977 сообщений лишь 300 имеют показатели направленности. Это делает даже явные отклонения в доле публикаций нерепрезентативными (81 % предложений к органам власти у рядовых авторов против 28 % в среднем, 36 % у них же с модальностью «желательность, возможность» предложений против средней в 22 %)[175].

При сопоставлении прочитанных и непрочитанных сообщений ярко выражен рост потребностей аудитории в приеме информации о функционировании актуальных для реинтеграции жизненных затрат сфер жизни: торговля, образование, медицинское обслуживание, здравоохранение, сфера отдыха, борьба с преступностью и алкоголизмом и т. п. [табл. 7.10 (IВ)]. Здесь же повышается доля принятого текста о жизни рядового населения, сообщений с модальностью «как должно быть», материалов, где субъектом постановки важных городских проблем выступает рядовой житель города. Падает потребность в информации о промышленности, деятельности органов власти, жизни «героев» из нижнего звена управления. Это объективные – выраженные в действии, прочтении, затратах времени – потребности аудитории. Напомним, что они очень разнятся от того, что человек называет в качестве своего тематического интереса (табл. 1.12) и на что, как правило, ориентируются редакции СМИ. Отметим здесь несколько важных моментов.

1. Потребность подвижна, что мы увидим в дальнейшем из роста реального приема информации о промышленности из «АиФ» и «Правды» 1990/91 гг. и падении такового из «Тамбовской жизни», так как она в последней практически отсутствует; писать о разоренной сфере жизни нечего (эта информация о сфере производства в 2004 г. дает всего 3 % поля контактов, что равно доле публикаций в этом замере о промышленности).

2. Потребность максимально «резко», «контрастно» выражена в альтернативном действии «читал – не читал» и стушевана в групповом поведении даже в группах по активности чтения, выделенных на основе числа прочитанных сообщений [табл. 7.10 (С): знаковые отклонения в поле прочитанных сообщений между группами менее резкие].

3. Забегая вперед, отметим, что прием информации фиксировался как чтение отдельного сообщения. Тема его (одна из пяти) выделялась в целом. Так вот, по отклонениям в доле принятой информации группами по активности приема по сфере деятельности «героя» информации та же тема, но уже по действию личности, ее статусу, характеристикам «героя» и его поведенческой ситуации, выглядит более поляризовано, чем в альтернативном действии «читал – не читал» в отношении сообщения. Это проявляется в трех замерах 1968/69, 1990/91 и 2004 гг. Сила отклонения доли принятого на характеристиках «героев», даже по тем же сферам жизни (темам), выглядит несравненно резче. Это значит, что информационная потребность действует на уровне поведенческо-личностном, выбирая с этого уровня текста элементы содержания и проявляясь в приеме всего «кванта» информации – сообщения, материала, публикации.

Теперь посмотрим, что стоит за реальным приемом отдельных элементов информации по частоте присвоения аудиторией этих элементов, а затем рассмотрим дифференциацию аудитории по оценкам реальности и согласию с освещением этих фрагментов реальности газетами (как в целом, так и по отдельным суждениям).

Процесс выражения общественного мнения на страницах газеты выглядит на поверку довольно хило. Обратной связи не то чтобы нет (она всегда живет в органической системе в той или иной, подчас причудливой, форме) – она недостаточна. Заинтересованная в расширении потока писем редакция часто публикует сообщения о мерах, принятых по письмам трудящихся. В итоге, с учетом реального приема сообщений, в сознание среднего читателя 360 раз в году (почти ежедневно!) входит положительный образ эффективного письма жителя города в газету. Пишет газета и о собраниях на заводах и фабриках, избирателей перед выборами, письмах в органы власти, работе власти. В результате в сознание среднего читателя 130 раз в году входит положительный образ письма в органы власти, по которому приняты меры, 80 раз – результативный образ собрания в трудовом коллективе, 4 раза – положительный образ депутата Совета, который помог избирателю по его просьбе и 4 раза – положительный образ работника городских и руководящих органов, который рассмотрел просьбы и предложения людей и помог.

Действительности же эта картина не соответствует. За три месяца «генерального поля» проекта «Общественное мнение» было зафиксировано 700 писем-мнений в городскую газету, 650 выступлений на собраниях 12 предприятий Таганрога, 500 писем-мнений в местные органы власти. В эти же сроки к депутатам обратилось 800 жителей, проведших с ними 1650 бесед, а в органы местного управления обратилось более 1000 человек, которые провели более 4000 бесед. Эффективность этих обращений, выступлений, писем была объективно замерена по результатам. Ее детальное рассмотрение – вопрос особый, но уже предварительный анализ проясняет, что газета не отражает информационного взаимодействия населения и органов власти[176]. Благими намерениями вымощена дорога в ад. Может, кстати, оказаться, что оценки населением каналов информационного взаимодействия с властью совпадут с частотами освещения их в газете, но это будет результатом совершенно других событий, а не четырехкратного положительного освещения за год роли депутата или чиновника в диалоге с населением.

В общем, мы выяснили, что на протяжении тридцати с лишним лет 40 % населения читает ежедневно номер газеты. Среднее число читаемых материалов составляет 23 на человека. Дифференциация на читающих мало, средне, много устойчива, хотя очевидно, что группы в определенном цикле меняются людьми. Связь между группами по степени осознания информационных потребностей (табл. 1.12) и группами по активности чтения также устойчива, но надо помнить, что и потребности подвижны, и насыщение одних ведет к переходу на поведенческий уровень удовлетворения других. Отклонения в доле реально прочитанных сообщений проявляет информационные потребности наиболее четко по элементам содержания текста, обнаружение которых требует очень скрупулезной аналитической работы и не лежит на поверхности.

Ну, а какова степень согласия населения с газетой по различным внутренним проблемам жизни?

Мы видим значения отклонений оценки различных сторон жизни от средней в каждой группе и одновременно программную математическую оценку силы отклонения этой средней в группе подлежащего от средней по массиву всех актов приема информации газеты. Тут, в поле информационного приема, сразу видна и его, этого приема, эффективность, и те превращенные формы сознания, которые заставляют общественное мнение отклоняться от средней позиции. Заметим, что были взяты для анализа разные сферы: сфера международной жизни, где требовалось оценить политику конфронтирующей в то время с нами Германии в отношении наших потенциальных союзников, и три сферы внутренней жизни, где требовалось оценить состояние дел с сельским хозяйством, поездки на Север на заработки, работу сферы обслуживания. Затем в таблице идут четыре колонки, где измеряется «плотность» согласия с позицией газет в отношении этих сфер. Следующие четыре колонки измеряют эту «плотность» согласия различных групп уже с отдельными суждениями газеты по четырем сферам. Последняя колонка измеряет «плотность» согласия с оценкой отдельными суждениями городской газеты относительно сферы каждодневного быта – снабжения города овощной продукцией. Это типичная «социологическая провокация» из серии «любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!»: до ФРГ далеко, а вот картошку надо чистить и варить почти ежедневно. И тут согласия с позицией «товарищей журналистов» и в помине нет. Максимальное согласие или позитивное отклонение выражено оценкой «+2», максимальное несогласие или негативное отклонение выражено оценкой «-2». Темносерая заливка положительных отклонений оценок от средней в группе по данной колонке (80 % «+», 90 % «++», 95 % «+++») говорит о силе положительного вектора отклонения оценки или согласия мнения этой группы от средней по замеру параметра в целом. Светло-серая заливка отрицательных отклонений оценок от средней в группе по данной колонке (80 % «-», 90 % «– -», 95 % «– – -») – о силе отрицательного вектора отклонения оценки или согласия мнения этой группы от средней по замеру параметра в целом.

Тут-то в поле поведения все сразу и видно. В целом наиболее негативно общественное мнение воспринимает политику ФРГ в отношении третьих стран. При этом политические, административно-хозяйственные активисты зашкаливают свое отрицательное отношение до предельно низкого максимума «-2». Это ситуация «звонаря» который хочет казаться большим католиком, чем Папа. Не участвующие же в общественно-политической и идеологической работе менее категоричны в осуждении ФРГ. Здесь уместно вспомнить, во-первых, расхождение в оценках СМИ и населения по международным вопросам, которое мы показывали в разделе «Население и СМИ у карты мира», а во-вторых, примерить данную ситуацию на поведение нынешнего политико-идеологического актива различных партий. Смысловое «пальто» придется впору практически всем.

По внутренним сферам та же стратификационная дифференциация, которая отражается и в поведенческих группах процесса приема информации. Политико-идеологический актив более негативно относится к стремлению людей заработать деньги трудом, а рядовое население вообще-то ничего плохого в этом не видит. С работой сферы обслуживания политактив (это не органы власти, а лишь растущие в партийной работе кадры) считает дела обстоящими лучше, чем это кажется рядовым гражданам. Опять же это естественные оценки, так как сфера торговли и обслуживания действовала в ареалах деятельности властных органов всегда эффективнее. По отношению к сельскому хозяйству картина отклонений от средней оценки возле «0» практически однородна для всех групп. Надо сказать, что по внутренним проблемам оценка сферы обслуживания идет по негативизму на втором месте после оценки политики «враждебной силы», то бишь недружественной Германии. Замечательно, что в Питере 1999 г. оценка избирателями (выборка 1600 человек) выполнения властных функций в интересах общества Б. Н. Ельциным и А. Б. Чубайсом была на уровне оценки работы сферы обслуживания в Таганроге 1968 г. Надо полагать, что «воз и ныне там».

Что касается степени согласия с политикой газет в целом и отдельными суждениями журналистов относительно разобранных параметров, то в целом согласие довольно высокое в положительном плане, исключая нейтральную позицию общественного мнения в оценке ориентации газет по вопросам сельского хозяйства и снабжения овощами. Но вот отклонения от оценок по стратификационным группам и группам по активности чтения говорят, во-первых, о достаточно высокой сегментации процесса активного чтения газеты в группах верхней стратификации, во-вторых, о том, что степень согласия с позицией газеты и отдельными суждениями ее меньше в слое, где акт поведения-чтения характеризуется пропуском сообщения. Из 4546 контактов с материалами 2643 (58 %) завершились прочтением или просмотром, т. е. присвоением содержания, а 1903 (42 %) – пропуском сообщения. При этом отклонения в оценках у группы с низкой активностью приема сообщений коррелируют с отклонениями в поведенческом слое, отвергающем часть сообщений (нужно помнить, что часть сообщений этим слоем людей читается). Это значит, с одной стороны, что переход из группы пассивных читателей в активные и наоборот имеет скорее всего длительный цикл, а с другой – что есть корреляция поведенческого и группового отчуждения от навязываемой или циркулирующей в масс-медийном поле символики социального по внутренним вопросам жизни.

Пора взглянуть на динамику информационного приема. Конечно, можно сказать: «Ну, что там Таганрог 1968 г.? Сейчас все иначе!» – и запретить исследования этого «иначе». Но «нынче так же, как было вчера». Только перебои со снабжением овощами и подрывом, таким образом, сельхозпроизводителя сменились невыплатой зарплаты и подрывом производства правительственным «бензобизнесом» и купцами из «ближнего зарубежья» (слово-то какое выдумали – в простоте и не догадаешься, что для кого-то зарубежье, а для кого-то колония или метрополия!).

Сопоставим реальный прием информации различных тем в газетах «Правда» и «АиФ» в 1990/91 г. в целом и в «Тамбовской жизни» в 2004 г. и в тех же газетах 1990/91 гг., взятых раздельно, а затем по знаку освещения той или иной темы.

Что касается потребностей населения в информации по основным темам, то в целом в 1990/91 гг. из «Правды» и «АиФ» наиболее активно принималась информация об органах власти. Спустя 14 лет в «Тамбовской жизни» к приему этой информации прибавляется интенсивный прием об актуальных проблемах и проблемах молодежи и армии. В последних четырех строках таблицы иллюстрируется более резкая дифференциация приема информации из «Тамбовской жизни» на личностном («герои») уровне в различных по активности группах приема (см. выше)[177].

Если взять процессы приема по «Правде» и «АиФ» 1990/91 гг. раздельно и без учета знака освещения сферы жизни, то картины окажутся почти идентичными, если не считать более высокого приема из «Правды» познавательных материалов, информации когнитивного интереса, прием которой в «АиФ» резко снижается и, возможно, по причине уменьшения ее веса в предлагаемом потоке вдвое в сравнении с «Правдой». По объему принятой информации, исходя из того, что «АиФ» выходит раз в неделю, а «Правда» ежедневно, относительная величина чтения «Правды» выше, но за счет тиража «АиФ» выходит вперед. Однако люди, читающие обе этих газеты составляют ядро аудитории 1990/91 гг. При этом рассмотрение приема информации различных сфер жизни по знаку в этих двух каналах не дает большой дифференциации газет. В реальном чтении и «Правды», и «АиФ» сообщений с положительным знаком, доминирует присвоение информации о деятельности власти; в «Правде» добавляется интенсивный прием «других» сфер. В обеих газетах падает прием информации с положительным знаком об «актуальных» сферах, объемы которой значительны и там, и там. Сходная картина приема и информации с отрицательным знаком из обеих газет: в обоих каналах растет поток принятой информации о состоянии промышленности и деятельности власти. Разница по сферам когнитивного интереса с отрицательным знаком очевидна, но объем освещения этих сфер в 3 % и 2 % не вносит в общую картину существенных корректив. Можно, конечно, сказать: «что русскому хорошо, то немцу – смерть». «Правда» пишет хорошо о М. Горбачеве и плохо о Б. Ельцине, а «АиФ» наоборот. Но данные реального присвоения информации говорят, что аудитория как раз принимает и то, и другое в равной степени (здесь выясняется, что в обоих случаях «немцу хорошо»). Потребность в объективной картине безразлична к каналу и его позиции – она реализуется на конкретном тексте, а кто и с какой политической окраской его дает и как этот текст будет понят, – личное дело читателя. Утверждать, что мы знаем, какие потребительские свойства информационного товара и с какими восторгами воспринимает душа реципиента, сверхнаивно. Самое время рассмотреть группы по уровню семиотической подготовки читателя, группы по умению адекватно и неадекватно интерпретировать текст и понимать цель сообщения.

Среди тех, кто в 1967 – 73 гг. работал по проекту «Общественное мнение», лишь Т. М. Дридзе обратилась к проблеме адекватности интерпретации текстов медийного поля применительно к газетам[178]. На апробации ее кандидатской диссертации В. В. Сазонов заметил, что главный вопрос в том, как работают найденные по сути в «лабораторном эксперименте» семь семиотических групп и другие (группы по степени осознания штампов текста масс-медиа, группы по «номиналиям» – знанию имен деятелей культуры) в реальных условиях, в обычном информационном поведении людей, каков широкий ряд их характеристик в реальности? Этот вопрос долго оставался без ответа. Кроме того, стоял и вопрос о статистической репрезентативности результатов, полученных на массиве в 300 респондентов и их подтверждении.

В последнем Всесоюзном исследовании «Правда»-90/91» основные показатели исследования 1968 г. были использованы в повторном замере. Тест относительно косыгинской реформы, служивший одним из трех «пластов» наряду со знанием общего и специального словарей прессы, был запущен в «поле» только с изменением даты (1968 г. на 1990 г.)[179]. В анкете-интервью сохранялся специализированный словарь газетных текстов с заменой нескольких слов: ведены «гласность», «прогресс», «демократия». Общий словарь газетной лексики был сохранен, но документ составлен так, что на него могли отвечать не только в процессе интервью, но и в ходе анкетирования. На 3000 человек (треть выборки), которым давался вкладыш с просьбой прочитать и проинтерпретировать суть предложенного текста-теста и кратко пересказать его основную идею, сложилось стихийное представительство ответов по искомым категориям. В итоге у 2000 человек уровень семиотической подготовки был измерен по параметрам методики 1968 г. 1500 человек русскоязычного населения (в основном по РСФСР) имели наиболее широкий набор зафиксированных признаков. В отличие от исследования 1968 г. теперь учитывались такие параметры, как реальное чтение накануне опроса газетного текста с его различными характеристиками, полученными методом анализа содержания, включенность в информационную макроструктуру общества, активность в различных областях жизни, уровень благосостояния, цветовые предпочтения (применялся словесный аналог цветового теста, который дал впоследствии хорошие результаты на валидность в небольшом контрольном исследовании). Измерялись и другие параметры людей, их поведения в отношении прочитанного текста, самого текста, включенности людей в различные сферы жизни общества как в целом, так и в зависимости от групповой принадлежности респондента. По части параметров исследование имело «блоки» со стихийным представительством ответов по вкладышам в анкету-интервью. Например, по реально прочитанным накануне газетам и их материалам, по отношению к межнациональным конфликтам, по спросу на товары длительного пользования, по предпочтениям медийных средств и оценкам благосостояния различных социальных групп в зависимости от формы вопроса, по ответам на тест с целью измерения степени «консерватизма – инновационности»[180]. После выбраковки части полевых документов объем снизился до 1407 человек[181].

В исследовании Т. М. Дридзе 1968 г. было 300 человек, у нее была типологическая стратифицированная выборка по Таганрогу. Во Всесоюзном исследовании 1990/91 гг. по городам типа Таганрог с использованием тех же социально-демографических признаков (пол, возраст, род занятий, образование), которые были положены в основу выборки 1968 г., исследованными оказались 453 человека.

У Т. М. Дридзе было семь семиотических групп, а у меня на пересечении знаний общего и специального словарей прессы и умений интерпретировать текст адекватно его цели, выделять логико-фактологическую цепочку, работающую на цель сообщения, оказалось более 20 групп, которые оказались легко сводимыми к аналогичным семи. Данные по этим семи группам в 1968 и 1990/91 гг. представлены в табл. 7.13 (массив Всесоюзного исследования не перевзвешен, данные не преобразованы, у 77 % респондентов родной язык – русский).

Самые талантливые в отношении восприятия сообщений люди не знают общего словаря, но адекватно интерпретируют текст – это седьмая семиотическая группа. В исследовании 1968 г. они составляли 1,7 % от объема выборки, а в 1991 г. – 3,9 %. Третья семиотическая группа в принципе широко известна – это Вероника Маврикиевна и Никитична. Так что Т. М. Дридзе здесь статистически открыла в 1968 г. и то, что стало потом не только полюбившимся предметом эстрадного искусства, но и зафиксировалось реакциями людей в виде анекдотов в массовом сознании. В 1990/91 гг. использовался другой метод – смешанное анкетирование и интервьюирование, но, несмотря на это, и при разнице почти в 25 лет реакции респондентов на текстовую модель распределились практически тождественно (люди, адекватно интерпретирующие текст, составляют в 1968 г. 13,7 %, а в 1991 г. – 12,9 %). Результат повторился, а значит, феномен узнавания текста, его адекватной или неадекватной интерпретации, вычленения в первую очередь цели сообщения, его фона, отдельных эмоционально окрашенных слов существует. Следовательно, есть люди с разным умением интерпретировать тексты, и они статистически значимо фиксируют свойство человеческого сознания адекватно и неадекватно интерпретировать смысловую ткань текста.

Нам было важно узнать, как люди с разной степенью умения интерпретировать текст, выделять цель сообщения, с разными навыками и уровнями языковых знаний среагируют на сообщения с разной информативностью. Я предполагал, что группы с высокой степенью умения адекватно интерпретировать текст, могут извлекать информацию из чтения любого осмысленного текста. Отсюда следует, что у групп с низким уровнем семиотической подготовки должно наблюдаться (если исходить из верности концепций типа «стимул – реакция») снижение приема информации с высокой информативностью («сухих» сообщений) и повышение приема сообщений с высокой словесной избыточностью. Гипотеза частично (не во всем, как увидим ниже) провалилась, однако выводы из опровергающих и подтверждающих ее фактов оказались важнее ее полного и прямого подтверждения.

Проверяется гипотеза двояко. Во-первых, семиотические группы должны быть связаны с приемом сообщений различной информативности вышеуказанным образом, во-вторых, у них должна быть сильная связь с группами по степени осознания своих информационных потребностей (табл. 1.12). В первом случае единицей измерения выступает не респондент и не сообщение (с характеристиками «контент-анализа»), а акт поведения читателя в отношении сообщения – поведенческое поле с исходами «читал – не читал». Оно составило: в 1968 г. 4546 актов поведения 107 читателей четырех номеров «Таганрогской правды» со 160 материалами; в 1991 г. – 65 155 актов поведения 871 читателя 10 номеров газеты «Правда», 10 номеров еженедельника «АиФ» и одного номера «КП», представленных 1072 материалами. Уровень семиотической подготовки был замерен в этом поле у 493 человек, уровень информативности текста относительно цели сообщения – в 838 материалах. Поле приема информации составило здесь более 30 600 контактов (человеко-сообщений) с одним из двух исходов: сообщение прочитано или пропущено.

Главное: в процессе реального приема сообщений текста газет отсутствует связь между уровнем семиотической подготовки читающих их респондентов и информативностью текста относительно цели сообщения (табл. 7.14). Коэффициенты связи Пирсона в этой таблице между семиотическими группами и уровнем информативности прочитанного и непрочитанного текста равны соответственно 0,082 и 0,041 (коэффициент Крамера – Чупрова и того ниже: 0,058 и 0,028)[182]. Относительно низка связь и между семиотическими группами и группами по степени осознания своих информационных потребностей (потребностей, заявленных вербально и в разной степени совпадающих с чтением интересующего в реальном поведении; см. табл. 1.12). В матрице «семь на четыре» коэффициент Пирсона равен 0,285, а Крамера – Чупрова – 0,165.

Между тем взаимная сопряженность групп по степени осознания своих информационных потребностей и по активности информационного приема за 25 лет не изменилась: в табл.1.13 коэффициент Пирсона составляет 0,685, 0,596, 0,739, 0,452, Крамера – Чупрова – 0,484, 0,421, 0,522, 0,320, коэффициент взаимной сопряженности – 0,565, 0,511, 0,594, 0,412 за 1968-1977-1991-2004 гг.[183] Высокой степени осознания своих объективных потребностей (выраженной в совпадении вербально заявленных интересов с реальными действиями приема социальной символики) соответствует высокоактивное поведение в сфере информационного приема. И наоборот. У групп с высокой степенью осознания не встречается низкой интенсивности приема информации. Распределение носит форму чечевицеобразной галактики. И здесь, уже на уровне актов поведения, деятельности в отношении отдельных предметных реальностей текста (так же, как и при рассмотренных ранее полях и векторах изменения скоростей перехода социальной активности в социально данных, конституированных и институциализированных предметно формах жизни) в социальных полях тяготения висит поведенческая галактика событий. И здесь поведение соответствует фигуре всей массы человеческого взаимодействия в кристаллической решетке предметно-институциональной структуры социальной системы.

* Степень информативности текста определяется как отношения числа слов логико-фактологической цепочки материала к общему числу слов материала и выражается в %.

Но с чем же связана найденная структура – семиотические группы, выявленные через 25 лет и при исследовании совершенно иного массива людей? И ведь информативность текста не артефакт! На протяжении 35 лет в содержании десятков тысяч сообщений газет самой разной политической ориентации практически не меняется соотношение материалов-информаций и материалов-мнений, несущих читателю оценку. Напомним: 15 % сугубо информационных материалов без знака оценки против 85 % комментариев. Если же взять, как мы говорили при разборе структуры текстов «АиФ» и «Правды», за 100 % словесный объем их сообщений, то чисто информационные материалы дадут 6 % слов, а оценочные – 94 % (и это видно на сотнях тысяч слов за несколько десятков лет). Я не говорю об ангажированности журналистики. Важнее другое: как интерпретировать отсутствие в процессе информационного приема связи поведения семиотических групп и информативности текста (параметры которого играли главную роль в технике их выделения), и четкую связь в этом же процессе приема у групп разного умения понять текст, с группами по роду занятий (коэффициенты Пирсона – 0,594, Крамера – 0,242), статусу (Пирсон – 0,460, Крамер – 0,188), образованию (Пирсон – 0,606, Крамер – 0,247) и эмоциональному состоянию тревоги в период социальной катастрофы (Пирсон – 0,428, Крамер – 0,214)? И это наряду с менее четкой связью этих же групп с группами по степени «консерватизма – инновационности» (Пирсон – 0,332, Крамер – 0,166), общественно-политической активности (Пирсон – 0,313, Крамер – 0,221) и слоями разных форм массового коммуникативного поведения: от групп включенности в информационную макроструктуру (Пирсон – 0,369, Крамер – 0,165) до групп по активности приема сообщений (Пирсон – 0,238, Крамер – 0,119)[184].

Если взять, к примеру распределение в семиотических группах четырех групп по степени тревожности, выделенных в соответствии с методикой «теста Люшера», взаимная сопряженность признаков которого указана выше, то связи в табличной форме выразятся следующим образом.

Мы видим, что третья и шестая семиотические группы отличаются более высокой степенью тревожности, а седьмая раздваивается между нормой и беспокойством. Особенно беспокойны в 1990/91 гг. «Маврикиевны и Никитичны», и есть от чего. Но «олимпийски» спокойны в это же время первая, вторая и четвертая группы. Что касается четвертой, самой большой, то эта семиотическая группа ловко владеет словесной символикой, будучи не в состоянии интерпретировать текстовые смыслы. Если мы присвоим группам «степени беспокойства» номера от первого (норма) до четвертого (наивысшая степень тревожности), то средняя по распределению массива, взятого в контексте параметров «уровень семиотической подготовки» – «степень тревожности», будет второй. Что до степени тревожности населения страны, которую в деталях надо рассматривать особо, то в целом она находится при перевзвесе массива на генсовокупность по переписи с точностью до сотой доли среднего значения на уровне нашей подвыборки с семиотическими группами.

* Степень тревожности определялась по ответам на тестовые вопросы о цветовых предпочтениях. Отличающаяся высокой степенью тревожности 3-я группа стремится брать текст высокой информативности, смысл которого она не может адекватно интерпретировать (табл. 7.14)

Теперь взглянем на связь семиотических групп с группами по степени включенности в информационную структуру в целом. Эта включенность представлена в табл. 4.1 одной строкой «источники», а в табл. 3.10 разобрана по 27 источникам по отдельным локальностям[185]. Пометим направленность и силу отклонений от средней по массиву в каждой из групп включенности в информационную структуру соответствующим знаком.

Итак, наиболее высока степень включенности в информационную структуру общества в целом у четвертой, первой и седьмой групп. Пятая отличается «раздвоенностью» по степеням включенности в источники информации, а третья и шестая снижают степень включенности в рассматриваемую структуру в целом. Вторая занимает срединное положение.

Теперь можно рассмотреть структуру активности семиотических групп комплексно – в связи с различными сферами в целом, а затем и с разными группами. Это позволит создать своего рода «психологический» портрет потребности в информации у этих групп и слоев. Поставим семиотические группы в подлежащее таблицы. Возьмем различные сферы жизни уже не по распределениям частот, а по отклонениям от средних значений числа форм жизни в той или иной группе, скажем, числа источников информации в целом по массиву и в той или иной группе, числа прочитанных сообщений в поле принятого текста и т. п.

Конечно, картина отклонения в средних по числу источников и степени тревожности в целом не противоречит выводам из распределений частот этих показателей в семиотических группах. Отдельные детали как раз статистически уточняются и, кроме этого, позволяют увидеть картину в целом. Так, например, одинаковые в распределении табл. 7.16 первая и седьмая группы, попадают в разные области по среднему числу используемых источников именно из-за разного объема и в целом, и по непредставительной доле в группе низкой степени включенности в информационную структуру, и из-за разных показателей разброса от средней. Вообще же, однако, «портрет» информационного приема через «сито»-структуру понимания смыслов текста весьма оригинален.

Прежде всего обнаруживаются два крупномасштабных пласта дифференциации семиотических групп. К первому пласту принадлежат абсолютно разнородные по умению интерпретировать смыслы сообщений первая и четвертая группы. По сути, если первая группа – это люди, для которых текст – смысловое решение определенной социальной ситуации, то четвертая представляет граждан, хорошо владеющих общей и специальной лексикой, абсолютно не улавливая смысла организации слов в логическую цепочку. При этом последняя группа в несколько раз (4 – 5) больше первой, которая всегда официально провозглашается объективно необходимой обществу. По осторожным оценкам эти две группы составляют от 40 % до 50 % населения страны. Они характеризуются полным отличием от других групп высокими уровнями достатка, активности в досуге и общественно-политической деятельности, высокой включенностью в различные информационные источники как массовой, так и межличностной, неформальной и зарубежной коммуникации, низкой степенью психологического беспокойства (высокой комфортностью), средним числом дней выпивки – количеством потребляемого алкоголя, а также числом прочитанных сообщений газет (на уровне «как все»). Если брать уровень информативности всех сообщений, с которыми они накануне контактировали (суммарно прочитанные и пропущенные материалы), то в поле их контактов растет доля низкоинформативных сообщений.

Ко второму пласту относятся третья, пятая, шестая и седьмая группы, которые при всем их различии в деталях объединены повышенной степенью тревожности, выражающейся у третьей, шестой и седьмой групп в цветовых предпочтениях, а у пятой – в уходе в иллюзорный мир с помощью алкоголя. Пятая группа, знающая только общую лексику и не додумывающаяся до смыслов речи, пьет больше среднего со значимостью отклонения выше среднего доли годовых дней пьянства с 95 % вероятностью. Эти «группы-бедолаги» по осторожным оценкам составляли в 1990/91 гг. более 40 % взрослого населения страны. Ни одна из этих групп не дает выше среднего включенность в различные формы жизни, где первая и четвертая занимают благополучное положение. Из 16 «испытательных клеток» активности только в 4 (25 %) эти группы находятся на среднем уровне активности и достатка, а в 75 % – на уровне ниже среднего. Однако их коммуникативное поведение различно. Группа третья («не знают словарей и не выделяют смысла текста») отличаясь высокой степенью тревожности и умеренным употреблением алкоголя, резко снижает число читаемых сообщений (вот в каком качестве и где подтвердилась гипотеза о снижении информационного приема), тяготея из прочитанного к публикациям с повышенной информативностью. Забегая вперед, отмечу, что на пересечении признаков «семиотический уровень» и «статус», взятых в поле прочитанных сообщений, эта группа падает с 13 % до 1 % представительства. И весь этот 1 % стопроцентно состоит из рядовых журналистов местных областных газет. Шестая же группа, знающая только специальную лексику и не умеющая выделять смыслы текста, тревожась, чуть идет в рост в приеме информации, тяготея в этом приеме к информативным сообщениям (здесь растут доли актов приема бригадиров, младших руководителей и высшего звена местного управления). Склонная к алкоголизму пятая, знающая только общую лексику, «ничем не тревожится», читает «как все», несколько повышая информативность прочитанного (возможно потребление темы «спорт», что требует проверки). «Природно умная» седьмая группа, не особо тревожась, тяготеет к среднему уровню по активности чтения высокоинформационных сообщений, которые она объективно способна понять. В целом мы видим ярко проявляющиеся компенсаторные психологические механизмы обращения к информационным потокам в обществе с целью снятия тревоги в ситуации социального коллапса. Это попытка «схватиться за соломинку» в безысходной ситуации. Группам же первого пласта «снимать» нечего, так как они вполне социально благополучны и в приеме алкоголя или информационных потоков для успокоения не нуждаются. Особую нишу занимает вторая группа, умеющая удовлетворительно извлекать из текста его логические смыслы и одновременно активная лишь в сфере досуга. Она являет собой как бы промежуточную, переходную, реагентную область. Опять же и это предположение нуждается в эмпирической проверке.

Прежде чем перейти к последней описательной ступени в раскладке семиотических групп и написания их «портрета», пара замечаний. Конечно, группы связаны с признаком «образование»: первая, вторая и четвертая увеличивают вес лиц с высшим образованием. У четвертой – «знают словари, но смыслы „выделяют трудно“» – увеличивается вес лиц со степенью кандидата наук. Третья и пятая тяготеют к малообразованным слоям, а седьмая по отклонениям признака «образование» нерепрезентативна. Работники сельского хозяйства, служащие аппарата предприятий и учреждений, непроизводственная интеллигенция и (особенно резко) пенсионеры, увеличивают свой вес в первой группе. В такой же степени (пенсионеры увеличивают умеренно, а сельскохозяйственные рабочие, наоборот, уменьшают вес) эти социальные группы соотносятся и с четвертой семиотической группой. Рабочие промышленности резко увеличивают долю в третьей и пятой, работники торговли – в третьей, студенты и чиновники растут в седьмой, а инженерно-технические работники в шестой, уменьшая рост в третьей группе. Но самое интересное оказалось в связях по статусу. В результате завышения страт выборки были получены представительные группы работников местных органов власти и журналистов местных газет. Мы воспользовались этим.

Хотя в целом по массиву (9672 респондента) группы по «статусу» оказались репрезентативны, на пересечении признаков «уровень семиотической подготовки» и «должность – статус» объем резко снизился до 353 человек. Конечно, рассчитывая знак отклонения «статусных» (по должности) групп, исходя из 1000, мы берем на душу грех экстраполяции 353 респондентов, оказавшихся на пересечении признаков «семиотические группы» «занимаемая должность и слой», куда были отнесены работники местных газет и нарождающиеся в то время коммерсанты, а в целом с управленцами предприятий и регионов восемь групп. Однако выводы по экстраполированным отклонениям (7 групп семиотических на 8 градаций «статусных» по 353 человекам), рассчитанные на 1000, мы дважды подкрепим более объемной статистикой. Во-первых, рассмотрим пересечение семи групп семиотических на пять градаций общественной работы. Здесь у нас полноценный массив в 1407 человек. Около 80 % руководителей всех рангов выступали политактивистами (были заняты выборной общественной и депутатской работой, пропагандой). Во-вторых, подкрепим структуру массива в 353 человека знаками отклонения у этих же людей в поведенческом поле приема сообщений, т. е. применяя метод «параллельных тестов». Любопытно отметить, что в поле приема, взятом по статусу, резко уменьшает вес третья группа, а увеличивают – первая и четвертая. Увеличивают вес в поле приема в группах с адекватным и удовлетворительным пониманием смыслов сообщений (первая и вторая; седьмая здесь нерепрезентативна) руководители низового звена предприятиями (бригадиры, мастера, звеньевые), т. е. люди, технологически отвечающие за производство, рядовые работники местных органов власти («клерки», готовящие бумаги «начальству») и коммерсанты, которые даже в экстраполированной матрице по людям здесь непредставительны. Все руководство среднего и высшего звена предприятиями и учреждениями (в том числе и органов местной власти) в поле информационного приема увеличивает в 90 – 95 % доверительном интервале вес в группах неадекватной интерпретации текста, т. е. информация принимается здесь сквозь фильтр, который знает словари и клише массовой коммуникации, но не способен выделить логическую цепочку слов сообщения. Это очень похоже на реальность. Частота событий, требующая осмысленного действия, быстро проверяемого практикой, заставляет группы нижних страт управления, коммерсантов, отвечающих деньгами, вырабатывать умение видеть смысл. Не то со средним и высшим звеном управления. Здесь лаг проверки осмысленности действий больше, скорость реакции в бюрократической структуре меньше, и форма языкового сознания вырабатывается соответствующая[186].

Если подкорректировать эти выводы связями семиотических групп с группами по общественной работе, рассматривая отклонения весов безо всякой экстраполяции, окажется следующее. В 1968 г. в четвертой группе – «знающие словари, но не выделяющие логического смысла теста» – в 90 % доверительном интервале (++) увеличивали вес идеологи (пропагандисты, агитаторы и пр.), и эта группа стремилась к общественной работе. В третьей увеличивало вес в 95 % доверительном интервале (+++) рядовое население, а во второй – партийно-профсоюзные и комсомольские работники (с 80 % вероятностью – «+»). Остальные связи были нерепрезентативны на массиве в 300 человек. В 1990 г. ситуация проявляется резче, так как массив представительней (1407). Политактив, занимавший руководящие должности, с 95 % вероятностью (+++), а агитаторы и пропагандисты лишь с 80 % (+) вероятностью увеличивают свой вес в четвертой группе знающих словари, но не выделяющих смысловой структуры текста. Депутаты и отдельно-порученцы с 90 % вероятностью (++) увеличивают свой вес в первой и с 80 % вероятностью (+) – в седьмой (в самых «умных») группах (кажется, что ситуация начала чуть-чуть меняться в лучшую сторону, да не тут-то было!). Не включенное в сферу деятельности политактива население с 95 % вероятностью (+++) увеличивает свой вес в третьей и 90 % вероятностью (++) в пятой (склонной в то время к выпивке) группе.

Полученные на пересечениях разных признаков отклонения весов политсферы и сферы управления в границах семиотических групп, непротиворечиво дополняют друг друга.

Дело в том, что уровень семиотической подготовки реципиента, его умение оперировать логической структурой текста, – хороший индикатор масштабов и характера функционирования предметно-смысловых характеристик в обществе. Открытый в структуре массово-коммуникативной деятельности, он только проявляется в ней (концентрируя, усиливая, например, в поле приема информации связь некоторых признаков), а на самом деле порожден в областях фундаментальных структур, фиксирующих положение групп по отношению к сферам производства и перераспределения стоимости (род занятий – статус – образование). Функционирование текста в процессах обмена активностью и свойствами индивидуумов в социальной системе имеет ярко выраженный двойственный характер. Во-первых, текст – инструмент изменения реальности с помощью ее адекватного отражения, моделирования и преодоления возникающих проблем в процессе коллективного принятия и введения в практику неких смыслов – решений вопроса. Здесь лежат первые два принципа функционирования сознания в цивилизации по М. Мамардашвили: картезианский и кантианский – «мыслю – значит существую» и «мир умопостигаем». Во-вторых, текст – знак отношений, который может успешно функционировать при наличии первых двух принципов, но вырождается в формулы типа «мы с тобой одной крови», «не бери в голову» при отсутствии первых двух условий, при удовлетворении потребностей за счет существования, а не решения проблем. Смыслы здесь не нужны и, более того, противопоказаны. Мамардашвили называл эту ситуацию принципом Кафки: когда сознание вывернуто фетишами наизнанку и аннигилирует. И цивилизация теряет при этом свою социальную составляющую и аннулируется[187]. Ареал первой, сциентистски ориентированной, формы функционирования текста в общественной системе нашего типа простирается от минимума – 8 % до максимума – 15 % взрослого населения. Среднее и высшее звено управления предприятиями и местными органами власти, журналисты и научные работники со степенью тяготеют в 1990/91 гг. ко второй – знаковой – форме функционирования языка и сознания в обществе, низшее звено управления, коммерсанты – к первой. Я полагаю, что чем менее развиты в системе социальные механизмы обмена результатами человеческой активности, регулируемые балансом форм собственности на средства производства материальной жизни и социокультурными традициями, тем более распространен в социальной системе знаковый тип. В 1991 г. он составил подавляющее большинство. Им была практически полностью охвачена структура социального управления особенно в сфере принятия социально значимых стратегических решений. «Аннигиляция» СССР прошла под лозунгом: «воруй сам и давай воровать другим – и будешь человеком!». РФ явилась «правопреемницей» аннигилированного СССР. Я думаю, что в 1968 г. Т. М. Дридзе нашла признак, косвенно связанный с двумя фундаментальными основаниями процесса духовного производства в социальной системе: во-первых, со способами освоения мира – абстрактно-логическим, чувственным, мистически-религиозным; во-вторых, с типами мироощущения: с одной стороны, родовым, а с другой – «зоологически индивидуализированным» или сопутствующим ему корпоративным. Она нашла его в сфере массовой коммуникации в момент начала развития цепной реакции – социальной катастрофы[188].

Из всего изложенного выше относительно процессов производства и приема массовой информации вытекает ряд принципиально важных положений.

1. Отметим чисто методические аспекты весьма трудоемкого изучения реального процесса информационного приема и производства, которые не могут быть решены без массированного применения методов контент-анализа и анализа редакционных документов. При этом, с одной стороны, есть проблема создания широкого спектра компьютерных программ новой ориентации (с достаточно разработанным математическим и графическим аппаратом), позволяющих делать широкие сравнения сквозным анализом нескольких подготовленных для этого заранее исследовательских массивов. С другой – очевидно, что методически бессмысленно изучать социальные процессы, в том числе производства и присвоения текста, только на тех статистических уровнях, где единицей счета частот являются люди с их характеристиками или продукты деятельности этих людей с опять же выделяемыми исследователем параметрами (сообщения, товары и их потребительные свойства, рекламные тексты об этих товарах). Этот анализ необходимо дополнять статистически значимом полем фактов поведения людей в отношении тех или иных предметных форм, позволяющих осуществлять процесс обмена свойствами и способностями. При этом именно здесь требуется, во-первых, рассматривать и объективно создаваемые свойства сообщений (предметов) и субъективно присваиваемые, осознаваемые, интериоризированные их характеристики (или потребительные свойства), а во-вторых, дополнять и корректировать картину этих процессов изучением реальных затрат времени в лонгитюдных и панельных исследованиях. Минимум в повторных. Иначе, исследовательская работа превращается в бессмысленную трату сил и средств на узко-локализованном, ускользающем, как Протей, участке социального фрагмента.

2. Из всего изложенного, особенно в сопоставлении со сказанным о правовом сознании, ясно, что информационные потребности (нормы) энергично переходят на разные уровни реализации в стохастическом процессе скольжения индивидуума в ту или иную область социального пространства. Социальная группа оказывается в принципе квазиобразованием – кристаллической решеткой-сеткой, постоянно заполняемой новым людским потоком в определенных для той или иной формы жизни циклах времени. Соотнесение собственно исходных посылок выживания наблюдаемым результатам обмена результатами деятельности и росту перспектив того или иного типа взаимодействия мгновенно изменяет оперативные формы мыслительно-мотивационных структур. И тип языкового сознания (по Т. М. Дридзе) оказывается далеко не последним элементом в этом процессе. При этом парадоксальность ситуации с семиотическими группами состоит в том, что открыты они были Т. М. Дридзе при изучении процесса присвоения текста массовой коммуникации, а область реального их порождения и социально более мощного резонанса лежит в сфере информационного производства и процесса принятия решений в различных областях социальной жизни. Это аналогично ситуации в физике. Естественно, что инструмент выделения в эксперименте, как, скажем, камера Вильсона, фиксирует процессы, порожденные отнюдь не самой камерой. Тем больше научная заслуга автора аппарата измерения.

3. При разборе отношения печатавшегося населения Таганрога к органам власти и к редакциям средств массовой коммуникации мы говорили о превращенных формах сознания. С одной стороны, неудачно один раз выступившие авторы, которые не хотят больше печататься, придерживаются идеологии «пресса – колокол», выставляют редакциям высокие оценки, и «герои» их материалов связаны характеристиками с коллективистским (если угодно, общинным) миросозерцанием. С другой – внештатные авторы, которые, будучи постоянными корреспондентами, ставят редакциям низкие оценки, недовольны своими выступлениями, но будут печататься. И их «герои» отличаются индивидуалистическими качествами: политической незрелостью, хамством, невежеством. Главные проблемы, предложения первого типа авторов «фильтруются» редакцией. Безответственная критика конкретных лиц, приводящая к разрыву связей групп социального партнерства, осуществляемая вторым типом автора, приходится ко двору в масс-медийном поле. Еще в 1970 г. Т. М. Дридзе говорила мне, что она улавливает связь между пропагандистами-идеологами и четвертой группой «знающих слова, но не умеющих выделять их смысл», но не может это опубликовать по политическим соображениям и из-за статистической незначимости отклонений. Но введенный в ЭВМ массив ее исходных данных, после создания соответствующих программ показал 90 % значимость указанной ею связи. Сейчас принадлежность к той или иной семиотической группе чиновников, журналистов ТВ, радио или газет моментально угадывается «наметанным» глазом. По построению тем или иным телеведущим фразы, по постоянному перебиванию им «собеседника-жертвы», закланной в телепередаче. Но разве можно провести статистически значимое массовое исследование в сфере информационного производства или в сфере социального управления, если при показе неугодной властям реальности телекамеры закрываю ладонями или бьют, а телеведущий, «выясняющий истину», слышит только себя и свою потребность в дензнаках под лозунг «А нам все равно…». Так что попадание в определенную социальную область объективно несет на себе в «зазеркальном» социальном пространстве определенный знак отношений, как автоответчик «свой – чужой» в боевом самолете, как метка своей зоны в стае бандарлогов. Это в сциентистски, человечески организованном общественном обмене взаимодействуют смыслы у политических противников, что приводит к социальной удовлетворенности и противостоящих, и нейтральных сил. И обнаружен этот факт в принципе был эмпирически уже на данных генпроекта «Общественное мнение». Увы, «вытащить» его на свет оказалось возможным только сейчас, да и то с малой надеждой, что «корм будет в коня».

4. Из анализа процесса информационного производства вытекает самая важная проблема – проблема адекватности принятых решений. Методически это самый трудный момент. Сейчас многие уповают на то, что, проинформировав население о «реформах» и мероприятиях правительства, показав по ТВ, кому надо верить, кому «знак подать», «чью собачку погладить», можно убедить население в принятии враждебной ему (об этом забывают) политики. Дудки! Дураков нет. Рекламируй гнилой товар сколько хочешь – травиться пойдут меньше. Адекватность решения предусматривает информированность всех агентов коммуникативного процесса. И неизвестно, кого надо больше информировать и кто нуждается больше в знании о реальности: проверенные люди, отобранные на площадь, чтобы задать вопросы президенту в «оросительном» телефоруме, или президент – в информации тех людей, которым «околоточные» выбивают зубы, чтобы не задавали «ненужных» вопросов.

Здесь я хочу воздать малую толику из должного моему другу и коллеге Вадиму Васильевичу Сазонову, мирового класса исследование которого в области профессиональной ориентации было представлено в главе 6. 25 лет это исследование не могло быть толком введено и обработано в ЭВМ. Вадим умер за несколько месяцев до того, как оно было введено в базу данных и стало общедоступно. При системной подготовке всей информации к вводу я обратил внимание на одно обстоятельство. В 69 % из 1026 анкет массива, собранных Вадимом Васильевичем в 1967/68 гг. в Таганроге, он лично аккуратно вырезал страницы, которые выявляли оценку социальных качеств, присущих четырем профессиям: секретарю-машинистке, оператору-наладчику станков автоматов, швее-мотористке и освобожденному комсомольскому работнику. Спросить, зачем это сделано, было уже не у кого. Но не мог же автор забавы ради вырезать «в поле» страницы у 700 сброшюрованных типографских анкет из всего тиража. И когда я начал считать показатели энтропии по распределению оценок социальных качеств 20 профессий, я обнаружил примечательный факт, который объяснил мне, в чем дело. Вадим Васильевич поставил эксперимент в полевом эксперименте. «Вынув» долю профессий из полевого интервью, он тем самым лишил часть населения возможности дать оценку именно этим профессиям в полном, в сравнении с другими, объеме. Он искусственно «закрыл» перед частью опрошенных горожан фрагмент реальности, желая посмотреть, что будет. Энтропия по распределению некоторых частных оценок социальных качеств этих профессий оказалась равна 1,000 – полная неопределенность[189]. Это значит, что при 30 % информированности населения о какой-либо проблеме структура части представлений последнего в целом по ряду параметров оказывается полностью закрытой для знания. Следовательно, если людям не дают знать о чем-то, то при определенном уровне информированности общества реакции людей на проблему предвидеть невозможно. Если мы вспомним порочную практику признания в ряде случаев действительным голосования по большинству даже при 30 % явке избирателей, то мы поймем, что легитимность принятых решений избранными ничтожна. Неопределенность, непредсказуемость реакций населения, в чем позже могли убедиться при «реформах» «льгот», возрастает[190]. Но Вадим Васильевич думал об этом еще погожей осенью 1967 г. в Таганроге.

Мой покойный друг прислал нам привет!

В следующей главе мы разберем связи общекультурной, политической, правовой информированности населения в динамике. Мы сопоставим типы информированности с оценками этими же людьми их жизни в этот же период. Затем обсудим, как информированность в качестве общей предпосылки знаний социальной ситуации ложится на конкретные факты взаимодействия людей с органами власти в разных формах и к чему приводит это взаимодействие. После этого можно рассматривать структуры решения органами власти жизненно важных проблем по совпадению их со структурами всех информационных потоков между коммуникативными агентами социальной жизни.

Попытки измерения информированности населения относительно различных феноменов (продуктов деятельности, условий ее функционирования, писаных и неписаных норм, обычаев и т. п.) предпринимались нередко. Одним из методически ярких исследований явилось исследование знания номиналий – имен выдающихся мировых деятелей науки, искусства, политики, спорта, проделанное Т. М. Дридзе в рамках первого таганрогского проекта[191].

В 1991 г. я решил, изменив методику обработки, повторить тест в масштабах Всесоюзного исследования по известной уже выборке ИПУ[192]. С учетом текущих политических событий в моем тесте было не 96 персоналий, как у Дридзе, а 126, но 84 имени совпадали с именами 1968 г. Можно было ожидать, что информированность людей относительно числа заданных имен деятелей культуры даст распределение относительно среднего по Гауссовой кривой. Так и оказалось[193]. В выборке было 9672 респондента, и я разбил массив на пять групп: очень высокий уровень информированности (+2 «?» от среднего числа знаемых имен), высокий (+1 «?» от этого же числа), средний (в диапазоне отклонений по второй и четвертой группам), низкий (-1 «?» от среднего) и очень низкий (-2 «?»).

В целом мое исследование воспроизводило заданную ранее группировку номиналий. В связи с утратой первичных полевых документов 1968 г. сравнить кривые распределений в машинной памяти нельзя, но можно сравнить итоговые распределения ответов по отдельным именам и интегральные показатели, которые Т. М. Дридзе ввела в итоговый массив, сохраненный как SPSS-файл в базе «INSYS». Его можно перерабатывать снова и снова в зависимости от параметров вновь получаемых и сопоставимых с интегральными. Этого достаточно. Информированность замеряется в рамках шести направлений: литература, изобразительное искусство, музыкальная культура, наука, политика, спорт. Т. Дридзе разбила информированность по каждой области на три степени: низкая, средняя, высокая. Три области в «подлежащем матрицы» дадут 27 градаций (литература, изобразительное искусство, музыка). Три области в «сказуемом» также дадут 27 градаций (наука, политика, спорт). В целом получается матрица в 729 клеток-ячеек, по которым распределяются обследованные люди. Построив такую же матрицу по аналогичной Таганрогу подвыборке 1991 г., можно корректно сравнить результат. Кроме того, по 1968 г. есть общее распределение, а значит, сравнимы средние показатели и конкретные наполнения «знанием» тех или иных имен.

Начнем с линейных изменений. Только у двух имен – Рахманинова и Метнера – удельный вес знающих их не изменился за 23 года. Доля тех, кто знает, что Рахманинов – это композитор, составила 88 % и в 1968 и в 1991 гг. Знание о Метнере имеет в эти годы одна и та же доля респондентов – 3 %. Марину Цветаеву знали 35 %; теперь – 85 %; Андрей Платонов набирал 1 %, а поднялся до 44 %, Насера знали 91 %, стали знать 48 %. Весь качественный ряд информированности относительно 84 имен полностью изменился. В 1991 г. выросла информированность об именах, относящихся к историческому прошлому и к англосаксонской литературе, упала информированность об известных ранее по школьным программам художниках и писателях, об именах советского периода. Резко падает информированность о политиках и спортсменах, уходящих с горизонта массового сознания. В целом в матрице произошли крупнейшие изменения. В 1968 г. в ней было заполнено 40 из 729 клеток, в 1991 г. – 140.

Заметьте, в подлежащем матрицы – степень информированности о сфере общей культуры: литература, изобразительное искусство, музыка. В сказуемом – степень информированности об ученых и по персоналиям из «оперативного ряда» содержания СМИ (ведущие политики и спортсмены). Следовательно, в матрице мы видим сопряженность между образованием и общекультурным уровнем человека и уровнем его включения в некоторые оперативные ряды текстов масс-медиа. Коэффициент Пирсона в этой матрице при степенях свободы 26 на 26 был в 1968 г. – 0,804; а стал (в 1991 г.) – 0,874 (при значимости «хи-квадрат» 99,95 %). Энтропия же здесь возросла с 0,470 до 0,588 (напоминаю, при максимальной энтропии по Шеннону все клетки заполняются одинаково, а когда она равна 0, заполнена лишь одна клетка матрицы). Идет рост разнообразия типов знания (своего рода распыление) при одновременной концентрации некоторой массы субъектов в двух-трех точках поля номиналий культурного пространства.

Теперь о самом главном здесь результате. Если мы примем 84 имени за 100 %, то среднее число имен (в %), которое люди знали в 1968 и 1991 гг., осталось практически неизменным: 54,68 % против 54,31 % (в абсолютном выражении это 45,9 имени в 1968 г. против 45,6 в 1991 г.). Учитывая точность замера, это константная величина. Значит, время, затрачиваемое индивидом в социокультурном срезе, приближающемся к системному, на ориентацию в социальном пространстве с помощью определенных номиналий инвариантно на протяжении почти четверти века. Аналогичная стабильность в отношении информированности людей в различных сферах жизни была выявлена мной этим же методом во многих исследованиях.

Возьмем, к примеру, пять исследований:

1) «Информированность населения Таганрога относительно проблем городской жизни» 1969 г., проведенное Г. А. Слесаревым весной 1969 г.

2) «Информированность относительно различных правовых норм», проведенное А. С. Гречиным в Москве 1976 г.;

3) «Информированность относительно политических проблем страны и оценки решения стоящих проблем органами местной власти», проведенное автором в СССР в 1990/91 гг. (в этом же исследовании анализируется тем же методом и информированность относительно указанных выше «номиналий» и относительно социальных качеств 19 СМИ – от каналов прессы до каналов местного радио и ТВ);

4) «Информированность относительно городских проблем Петербурга в период избирательной кампании 1999 г. и оценка дел с решением этих проблем», проведенное Э. И. Бутаевым, мной и С. Н. Никифоровым осенью 1999 г.;

5) «Информированность относительно городских проблем Москвы в период избирательной кампании 2004 г. и оценка дел с решением этих проблем», проведенное мной, А. В. Гнутовым и А. С. Топорковым при организационной и спонсорской поддержке А. М. Абрамова и В. Б. Новичкова.

Прежде всего рассмотрим картины в целом, т. е. построим распределения относительно нормированных по верхнему пределу объемов знаний, зафиксированному в ансамблях опрошенных. Параметры знания разные. В Таганроге 1969 г. это знания истории города, его выдающихся людей, объема жилищного строительства и видов выпускаемой промышленной продукции, стран, в которые она поступает. По исследованию правовых норм это знания правил государственного устройства, действия статей трудового и уголовного кодексов (всего 48 статей, относительно которых зафиксированы и знания, и поведенческие нормы, и формы отношения к нарушениям норм окружающими). Относительно политических проблем страны и регионов, их решения в 1991 – 1999 – 2004 гг. применялся один инструмент (проверен он и в Касимове 1994 г.)[194].

Заметим: из всех возможных уравнений аппроксимации кривых (в программе TableCurve2D), было выбрано отнюдь не лучшее по коэффициенту определения («r²») – интервала и так хватает с запасом, – однако точно соответствующее уравнению, аппроксимирующему различные распределения по формам общественной активности в панельном лонгитюдном исследовании 1980 – 85 гг. и во Всесоюзных исследованиях 1981 и 1990/91 гг. (рис. 2.1). Поэтому, прежде чем свести в таблицу все параметры [как расположенные на графиках кривых, так и еще три дополнительных: по знанию масс-медийных параметров (1), информированности о политической ситуации в Питере 1999 г. (2) и Москве (3) 2004 г.], отметим три важных обстоятельства.

Рис. 8.1.Кумуляты информированности населения Таганрога 1969 г. относительно проблем городской жизни (n = 982), и работников промышленных предприятий Москвы 1976 г. относительно норм государственного права, КЗОТа и уголовного кодекса РСФСР (n = 2000)

Рис. 8.2.Кумуляты распределения населения в 1990/91 гг. по общественно-политической информированности и по знанию в СССР имен выдающихся деятелей мировой и отечественной культуры, политики, спорта (n = 9674, массив перевзвешен по переписи)

1. Если упомянутый из второй главы математический аппарат показывал там закономерность распределения активности людей относительно вещного, предметного характера обмена деятельностями[195], то здесь речь идет о тождественном, похожем распределении относительно широкого спектра знаковых форм, элементов культуры, норм права и человеческого общежития, знаний, т. е. тех внутренних смыслов обмена активностями, без которых предметно-институциональные и вещные формы оказываются всего лишь омертвляемыми фетишами, а цивилизации теряют стратегический самоконтроль.

2. Время, общественно необходимое для коллективного воспроизводства жизни при данном исторически уровне развития производительных сил, детерминируя формами собственности механику реализации активностей людей в сфере обмена свойствами и способностями, неизбежно – в силу более свободного состояния и активности сознания (кристаллизуя и здесь тождественные распределения) – должно задавать некий эксцентриситет культурологических фигур относительно пространственно-временных разверток вещного мира в обмене свойств. Как частный случай, это ставит проблему адекватного и неадекватного резонанса мыслительных форм, переживших свое исторически положительное содержание, в истинные и ложные поля смыслов-агентов в эволюции системы. Это проблема «смещения» смысловых полей массового сознания по параметрам различного рода фетишей, харизм, превращенных форм сознания, общественного мнения и т. п.

3. Принципиальное тождество распределений позволяет, построив типологические группировки по соответствующим параметрам (политическая, правовая, общекультурная, рыночная и т. п. информированность), увидеть связи тех или иных форм знания с теми или иными формами активности, по крайней мере наметить подход к положительным ролям и диссонансам полей смыслов в трендах движения поведения социума.

В принципе уже из средних нормированных данных по таблице видно, как зафиксированная в средней 1969 г. информированность относительно различных элементов жизни начинает сдвигаться вправо по оси ординат, проваливаясь по оси абсцисс, начиная с середины 90-х гг. В целом этот процесс начинается уже в 1990/91 гг., однако институциональные структуры разрушены тогда еще не окончательно, продолжают существовать по инерции, и распыление подсистемы смыслов по показателям знания социальной ситуации еще не так хорошо видно. Наши данные говорят, что в устойчивом обществе с развитым обменом продуктами поддержания жизнедеятельности, информированность относительно функционирующих в социуме элементов культуры, знаний, правовых норм, принятых в данный момент времени, будет всегда средняя. Овладение практическими знаниями подчинено закону нормального распределения относительно некоторых устойчивых точек кристаллической решетки. Если этой картины не наблюдается, значит, социальная система выходит из взятого для анализа «поля смыслов», поля знаний в тех направлениях, которые еще надо найти. Очень хорошо это видно на «опрокидывающейся кривой информированности» в преддверии выборов в Питере 1999 г., когда «правила социальной игры» меняются на глазах.

На рис. 8.3 зафиксировано, что в отличие от политически активного и информированного в 1990/91 гг. населения СССР в Питере перед выборами резко сужена общественно-политическая информированность, где лишь 20 % населения имеет представления только о 50 % количественно-качественных сочетаний социальных проблем в мегаполисе. Я бы не стал называть этот феномен «аутизмом»[196]. Нельзя требовать одинакового распределения относительно функционирующих в обществе смыслов уже хотя бы потому, что распределение относительно числа этих смыслов всегда будет близким к нормальному и люди, выключенные из широкой предметно-смысловой области, также будут всегда. Вопрос в социальных факторах распределения, в их жизненной «цене», в том, какова та или иная «исключаемая из обмена» область: физического выживания, деградации идеологии или поражения генофонда. И уж если здесь что и наблюдается, так же как и в «советское» время, так это колоссальное отчуждение широких слоев населения от провозглашаемой тогда «счастливой», а ныне «демократической» общественной жизни. Мы уже отмечали, что в оценках опрошенных хуже всего дело теперь обстоит с возможностями получения гражданских прав и свобод. И здесь проглядывает та же ситуация: «информируй – не информируй», а люди увидят реальные дела и сделают оценки отнюдь не по многолетнему масс-медийному «орошению», имеющему весьма туманное сходство с их каждодневным существованием. Сияющие золотом на голубом экране чертоги Кремля, где очередной премьер только что свечу не ставит перед Казанской Божией Матерью за здравие народа, могут вызвать прямо противоположный целям «пиаровской» пропаганды результат. И Казанская, и Владимирская Матери глядят на балаган скорбно. Опрошенные также. Спасские ворота закрыты десятки лет. Какой уж тут аутизм! Кривая политической информированности и оценок работы власти по Москве 2004 г. выглядит похуже, чем питерская, но наша главная задача, во-первых, выявить группы низко, средне, высоко информированных (по СССР применив не тройную, а более подробную градацию из-за позволяющей это величины массива), а во-вторых, прояснить, как эти группы связаны с общественным положением, с различным числом разнообразных признаков людей и событий, с оценками с 1999 по 2004 гг. тех фигур, которые считают, что все всегда делают правильно в интересах всех без исключения и впредь «будут строить то государство, которое им нужно» (никогда не спрашивая об этом остальных людей, да еще при 20 % явке избирателей на выборы)[197].

Рис. 8.3.Кумуляты информированности населения Петербурга 1999 г. относительно проблем жизни города и способностей городских властей решать эти проблемы в ближайшие годы [в % суммарного числа опрошенных к максимально зафиксированному числу осознаваемых проблем; max = 31, n = 1600 (массив перевзвешен на генсовокупность по общегородской переписи)]

В августе 1981 г. на двух промышленных предприятиях Узбекской ССР было проведено одно из уникальных исследований взаимосвязи производственной активности и информированности[198], в результате которого выяснилось, что распределения по числу форм наиболее важных для производственной общности знаний и форм жизни оказались близки к нормальным со скосом влево. Однако оба распределения позволили выделить (по критерию ±1?) три группы: низкой, средней, высокой активности, низкой, средней, высокой информированности по формальному признаку «число форм деятельности, число форм знаний»[199]. Рассмотрение отклонений от среднего «числа знаний» в каждой из групп по активности и, наоборот, «среднего числа форм производственной активности» в каждой из групп по степени информированности дало результат, который отражен в табл. 8.2.

Очевидно, что группы с низкой и высокой степенью информированности различаются (дискриминируются) критерием одного среднеквадратического отклонения по показателям производственной активности (серая заливка). Группы с разной степенью производственной активности по аналогичному показателю информированности лишь подтягиваются к порогу различения, но не достигают его (серая заливка). Проще: среди малоинформированных самая высокая степень производственной активности (средняя + 1 отклонение) меньше, чем среди высокоинформированных самая низкая степень этой активности (средняя – 1 отклонение). А вот среди активных производственников встречаются менее информированные люди, а среди работающих «из рук вон плохо» – хорошо информированные. Как среди в целом «бедных» крестьян хватает живущих более зажиточно, чем «бедствующий» слой благополучной в целом интеллигенции.

Этот результат тут же был применен к одному из центральных исследований проекта «Общественное мнение» – «Информированность населения по проблемам городской жизни и отношение к этим проблемам». Кривая распределения по формам знаний из исследования представлена на рис. 8.1. Хотя массив был вдвое больше (982 опрошенных) и представлял не компактную производственную общность, а модель города по случайной выборке на основе списка избирателей, в таблицах «3 x 3» группы с разной степенью информированности по активности не различались. При увеличении же градаций информированности и активности в сферах городской жизни до пяти (критерий ± 2?) различия по активности наблюдались уже между весьма малоинформированными и довольно осведомленными слоями населения. Обнаружились и различия между мало– и высокоактивными в городской жизни по информированности, но они были не столь резки. Отчасти это можно объяснить и тем, что ряды информированности и активности в этом исследовании не были взяты с исчерпывающей полнотой (не была взята политическая информированность и активность), и тем, что величина общности «уводила» свою периферию из представленных в исследовании параметров, что само по себе имеет содержательный аспект.

В то же время задача «поимки» дискриминирующих человеческую активность форм сознания (знания, планы, информированность, осознание информационных потребностей, ценности и т. д., и т. п.) на Всесоюзной большой выборке оказалась реализованной в 1991 г. Приведем этот небезынтересный феномен. На сопоставлении матрицы «5 x 5» рассмотрим различия степеней информированности, отраженной на рис. 8.2, и активности использования источников информации об окружающем мире. Общественно-политическая информированность в 1990/91 гг. замерялась на трех вопросах: 1) о проблемах, которые, с точки зрения респондента, важны для страны (23 закрытия), 2) о проблемах, наблюдаемых им в сфере материального производства (22 закрытия), 3) об оценках состояния различных сфер жизни и оценках работы местных органов власти по решению задач в этих же сферах и привлечения к этому решению мнений населения и местных журналистов (серийный вопрос с 35 подвопросами-оценками от «1» до «5»).

Мы далеки здесь от того, чтобы сразу делать вывод о первичности и вторичности тех или иных признаков, «информированности» или «активности по включенности» в институциональную структуру общества, на характер поведения людей и развитие событий. Однако очевидно, что информированность и активность представляют из себя неразложимый социальный «мотивационно-деятельностный» синдром (напомним, как и степень осознания информационных потребностей и активность информационного приема сообщений). Деятельность не может осуществляться без сознания в его определенных массовых оперативных формах, так же как и последние, не могут существовать без социально заданных параметров. Эмпирические данные представляют сознание не только необходимым атрибутивным свойством человеческой деятельности, но и одновременно активным агентом ее дальнейших трендов. И то, что именно в группах с различной степенью социально-политической информированности в самый активный период обсуждения проблем страны идет резкая поляризация источников информации, предметно-институциональной структуры обеспечения коммуникативного обмена, значит, что информированность – сильнейший показатель дифференциации поведения людей. Отнюдь не предметно-институциональная структура «в чистом виде» кристаллизует поля смыслов, которые задают потом типы активности в этой же структуре. В поле знаний вплетены промежуточные формы сознания, квазиобъекты, которые и предопределяют траектории вплетения тех или иных смыслов в поведенческие поля. Здесь имеется в виду, что, во-первых, не всякая информированность дает такие различия в количественных показателях включенности в предметные области, а во-вторых, наблюдается качественный «излишек» мнений в сравнениях прямых и интегрированных оценок одного и того же явления[200].

Прежде чем рассмотреть эти факты, взглянем на устойчивость взаимосвязи информированности и активности в производственной, бытовой и общественно-политической среде в разных общностях на примере тех же трех исследований, усилив узбекское исследование московским 1982 г.

Дополним картину полученных взаимосвязей показателями взаимной сопряженности распределения частот в полученных трех матрицах и перейдем к описанию приведенных таблиц.

Итак, данные свидетельствуют о следующем.

1. Взаимная сопряженность смысловых и поведенческих параметров, присущих с определенной (взятой исследователями по максимуму) полнотой в каждой из трех выбранных общностей, монотонно падает с увеличением масштаба общности (коэффициенты табл. 8.6 при значимости 99,95 %, 4 степени свободы).

2. Значения энтропии в матрицах «3 x 3» (4 степени свободы) по каждой из общностей по заполненным клеткам близки по значению (колонка «Энтропия экспериментальная» табл. 8.6). Резкое сокращение значения общей энтропии в рамках производственной общности является следствием отсутствия частот в «полярных» клетках матрицы на выборке в 993 респондента.

3.Коэффициенты вариации признака «активность» с возрастанием степени информированности и признака «информированность» с возрастанием степени активности (использования источников) монотонно падают (табл. 8.2 – 8.4) за двумя исключениями. С одной стороны, в масштабах территориально-производственной агломерации в 1969 г. в Таганроге наблюдается увеличение разнообразия количества сочетаний форм активности и информированности соответственно у максимально информированных и активных в отношении городской среды групп населения (табл. 8.3; дисперсия количественно-качественных сочетаний форм активности и «знаний», их разброс у самых активных тут возрастают). А вот энтропия распределения по формам информированности падает в обоих общностях (особенно в производственной) в самых активных по поведению группах. По формам активности она падает относительно значений у групп средней информированности как у низко-, так и высокоинформированных групп (и опять же в рамках производственной общности особенно резко). С другой стороны, в масштабах страны в целом число сочетаний информационных источников, взятых в максимально возможном объеме, имеет большую вариативность признака в группах с максимальной информированностью по проблемам страны (табл. 8.4).

4. И это одно из самых главных явлений: среднее число форм социальной активности монотонно возрастает с ростом информированности, и среднее число форм информированности, осознаваемых проблем монотонно растет с ростом показателей активности за одним исключением [табл. 8.3 – уменьшение на 2 % от среднего числа форм активности в городской жизни в предыдущей по информированности группе (12,94 против 13,21)].

5. Рассмотрим подробнее показатели энтропии. Значения энтропии частот распределения по признаку активности в производственной общности и в территориально-производственной городской агломерации (в первой наиболее выражено) самые низкие в полярных группах информированности, и ниже всего – у самых информированных (табл. 8.5). Плотность распределения по количественным сочетаниям форм активности в рамках производственной общности резко падает в полярных по информированности группах [значения общей и экспериментальной (только заполненные клетки шкалы признака) энтропии)]. В масштабах городской агломерации это выражено не так резко. Мы это уже отмечали. Но в масштабах страны наблюдается полярная картина. Здесь плотность распределения вокруг в среднем 5 используемых источников информации (табл. 8.4) резко падает. Это люди, которые не слишком отличаются от самых активно включенных в информационную структуру количеством осознаваемых проблем и оценок (20 против 30 – табл. 8.4), но они уходят из структуры общественно-политических и коммуникативных институтов. Однако проблемы стали осознаваться тотально.

6. Значения энтропии частот распределения по признаку информированности в границах групп, различных по активности, также падают с ростом производственной и бытовой активности. В рамках производственной общности они падают наиболее резко и менее резко – в рамках городской агломерации; в масштабах же страны эти значения имеют тенденцию к повышению (табл. 8.5). Плотность вокруг количественно-качественных сочетаний организационно-производственных знаний наиболее высока в группе самых активных работников. В рамках городской агломерации и в масштабах страны вариативность информированности в группах низкой и средней (для города) и высокой (для страны) активности возрастает. Кажется, что с расширением масштабов общности в нижних и средних стратах, а затем и в самых высоких, рассеяние форм смыслового поля растет за счет овладения каждым субъектом всеми формами.

Обратим в связи с этим внимание на то, что информированность и активность неразрывно и прямо связаны фундаментальными социальными подсистемами. В сочетании их параметров социальная система выходит на уровень всеобщности в движении «деятельность – сознание – деятельность». Если в статической картине связей параметров информированности и активности мы фиксируем только момент их динамики (как фотография лица – психический момент состояния человека, зачастую невидимый глазом в потоке наблюдения), то надо вспомнить следующее. В картине перехода из нижних страт в верхние и наоборот при разборе лонгитюдного исследования в Москве (табл. 2.5, угловые клетки) распределения людей по скоростям перехода в полярные зоны активности показывали значениями энтропии, что переход осуществляется в локализованном пространстве диффузной массой [самые низкие значения общей эгтропии (по всей шкале скоростей) и самые высокие значения экспериментальной (по заполненному диапазону шкалы скоростей)]. Возможно, что сейчас в падении значений энтропии по числу форм активности в самой информированной группе производственного коллектива и в самой малоинформированной группе в масштабах страны 1990/91 гг. мы спроецировали в статическом срезе те же процессы восхождения (вертикальной мобильности) и падения активности (ухода от использования определенных общественных институтов). При этом резкое сокращение значения энтропии по количественному параметру информированности [0,470 – табл. 8.5 (1981 – 82 гг.), предпоследняя строка, колонка «+»)] как раз говорит о зауженном смысловом поле скоростного диффузного потока мобильности вверх.

И еще одно обстоятельство. В семье, в трудовом коллективе, в производственной агломерации или в национально-этническом образовании существуют поля своих строгих соответствий смыслов и форм поведения. Близость значений энтропии в матрицах сопряженности фундаментальных показателей сознания и деятельности показывает, что при сбалансированном обмене деятельностью в рамках той или иной по масштабу обмена общности, плотность этого пространства обмена инвариантна, а значит, это косвенно свидетельствует о константности системного времени (колонка «энтропия эксперим.» табл. 8.6). Об этом четко свидетельствует и характер отклонений от средней степени активности в группах различной информированности («+++» диагональные знаки отклонений от средней в 95 % доверительном интервале в серой заливке табл. 8.5). Перепады в долях, имеющих соответствующий признак активности, в группах по степени информированности имеют практически тождественный характер во всех трех типах общностей. Чем выше активность, тем выше информированность, чем выше информированность, тем выше активность. В полном соответствии с Бэконом: «Знание – сила». Но только в обществе со сбалансированным обменом результатами труда. При дисбалансе обмена происходит переход полей смыслов одной общности на функционирование общности другого уровня. Клуб начинает путаться с производством, семья «в мире и согласии» выбрасывает детей на улицу (в приюты для солдат государства), госслужба превращается в товар, а общественные структуры и функции, скажем, СМИ, приватизируются откровенным образом[201]. Все это называется хорошими русскими словами.

Заканчивая описание проблемы связи полей информированности и активности в целом, отмечу еще одно. Информированность, например, о деятелях культуры, искусства, политики, спорта, не связана так резко с источниками информации, как социально-политическая. Средние числа знаемых имен меняются в группах по активности использования источников незначительно. Это естественно, так как здесь «вмешивается» влияние институтов школы, дошкольного воспитания и т. п[202]. Наиболее связаны в социальной системе «близкие» по времени предметные и смысловые поля. Это исторически накопленные этносами знания. В производственной деятельности это видно сразу: знание закона Ома нужно в электротехнике, но в живописи оно вряд ли пригодится. В обществах различной этнической ориентации также существуют достаточно жесткие парные соответствия трендов знаний и поведения. Деритесь в семье на глазах детей ежедневно, и вы получите идиотов, получайте прибыль от спиртного, и через 25 лет вам некого будет ставить на ракетные установки, меняйте ежеквартально правила экономической жизни, и вы развалите самую мощную экономику, показывайте по телевизору, как едят людей, и вы надолго обеспечите милицию работой, рекламируйте гнилой товар…, ну и т. д., и т. п. Мамардашвили называл смысловые полярности этих примеров актами первосовместимости, цивилизационными основами человеческого общежития. Но при разбалансированном обмене результатами труда никакие вопли «Побойтесь Бога!!!» не спасут от зазеркального поведения. При этом условии создается непроходимая ситуация кафкианского мира. Она существует в России по цитировавшемуся уже замечанию Преснякова тысячу лет. «Плохо, что людей морят сейчас, но в пользу, что их морил император Петр I», – кричит массовое сознание. Сейчас демографические потери огромны, но масса людей считает, что при «Иосифе I» они были оправданны. Если идеи и действия трех русских революций вели в конечном счете через общественное самоуправление ассоциированной собственностью к созданию смысловых полей человеческого общежития, то после переворота 1929 – 39 гг., уничтожения компартии в ее массе, а потом и в верхнем слое, раскрестьянивания и репрессий, кровавых ротаций в номенклатуре, российское общество произвело под «рреволюционные» фанфары 1989 – 93 гг. выродившийся симбиоз чиновничьей клики и широких слоев «служилых людишек», кастовое образование, соединяющее в себе элементы крепостнического строя под контролем до зубов вооруженного «третьего отделения»[203]. И все это названо «Россией», простиравшейся ранее от Вислы до форта Росс, а ныне остроумно смывающей косу Тузла на русско-украинской границе курам на смех…

А. С. Гречин, Б. А. Грушин, С. М. Клигер, Н. С. Мансуров, М. С. Мацковский, Г. А. Слесарев провели исследования с такими существенными параметрами предметного мира, обработка которых позволяет утверждать, что на текущий момент, по крайней мере несколько форм информированности имеют практически всеобщее значение. Думаю, что именно инвариантность значений энтропии на связи фундаментальных параметров активности и информированности позволяет проявить эти формы. В главе 3 мы говорили о правовом сознании и выделили соответствующие группы правового сознания и поведения. А они связаны с правовой информированностью, под которой мы имеем в виду только знание норм государственного устройства, трудового и уголовно-процессуального кодексов (максимальное эмпирически обнаруженное знаемое число норм в 1976 г. = 43)! Под установочно-поведенческими типами подразумевалось не только знание норм права, но и проекция собственного поведения в создавшейся правовой ситуации, отношение к ней и планируемые действия в случае, если опрашиваемый оказывается в ситуации нарушения правовой нормы лицами из его ближайшего окружения или бытовой микросреды. Вскользь отмечу здесь принципиальную разницу смыслов передач «Человек и Закон» в советское время и теперь и «ЧП» в нынешнее. Первые сообщали о нормах, вторые – о правовом беспределе, сдвигая норму к общепринятому, всеобщему поведению, наказуемому уголовно.

Добавим, что отклонение в знании норм уголовного кодекса в группе по средней степени правовой информированности максимально высокое (на «+++»), т. е. с 95 % вероятностью кодекс группа знала лучше, чем все. Значение энтропии в «поле»: «информированность Х установочно-поведенческие типы правосознания» – 0,763. Это значение близко к полученным в таблице сопряженности форм информированности и активности, органично свойственных производственным коллективам, территориальной общности и стране в целом. Можно сделать вывод, что и правовое поле информированности фундаментально системно – сбалансировано относительно царящего обмена так же, как поле общественно-политической информированности.

Перепады в 2, 5, 10 раз по долям различных форм правосознания и мотивам, а также по средним величинам производственной активности, фиксируемые в высоком доверительном интервале, говорят, что для информированных людей (15,1 % массива) общественные формы выступали как их социальные силы, используя которые они добивались успеха. Полярная группа (17,7 % массива) отчуждается от этих общественных форм. Средняя по правовой информированности группа колеблется. Хотя готовый всегда переступить закон тип правосознания составляет в группе высокой информированности всего лишь 1 % (и программа оценки не дает ему репрезентативности в полученной картине), надо помнить, что это информированные на практике нарушений закона люди и в сочетании с 20,9 % сильно колеблющимся в правовом отношении типом они при соответствующих созданных им благоприятных экономическо-социальных условиях поведут за собой производственные коллективы в демократическое будущее. Это видно уже в 1976 г. Нужно только срезонировать ситуацию соответствующими подзаконными актами и «политической волей», устремленной к «общечеловеческим» ценностям (стяжательство, обладание, насилие и т. п., и т. д.).

Характерно – напомню это еще раз! – что спустя 13 лет мы начали публиковать в период перестройки статьи из серьезных американских изданий о внедрении в США форм бригадного подряда, наставничества, рационализации с соответствующей оплатой за трудовую активность американского рабочего. Рассматривались проблемы более эффективной работы ассоциативных форм собственности в противовес частной. Все это впоследствии полностью ушло из масс-медийного поля нашей страны. Платят за показы жизни людоедов. Еще в 1936 г. гениальный Сесар Вальехо перед смертью успел написать: «И после стольких веков зловещих / пытают страхом! / И в роли пугал уже не вечность – простые вещи: / отдаться мыслям, прийти в свой угол…» Клин клином вышибают, пугай сильнее – по этому принципу и действует масс-медийное поле нашего отечественного ТВ, рассказывая нам популярно о «человеческой» природе[204].

Трудовая жизнь, жизнь сельской и городской общин, этнической и государственной общности имеют свои от века железные законы соответствия полей смыслов и деятельности, направленной на совместное воспроизводство жизни. Они-то и создают смысловую общность. И их нарушение, дисбаланс, ведет к гибели социальной системы, превращению ее в клоаку, общества – в «общак», живущий «по понятию», а правительственные учреждения – в клики.

Аналогичные результаты связи информированности и активности были получены в исследовании присвоения рекламы и покупки мясомолочных продуктов в 2000 – 2004 гг. Обнаружилась помощь рекламы одних заводов покупке товаров других предприятий. Это свидетельствовало, что рекламу «видят» лишь те, кто уже активно покупает этот вид товара, кто включен в этот предметный обмен. Тот, кто не может выйти на определенный уровень покупательского спроса или находится в смысловых полях, не совпадающих с типами определенного поведения, просто не видит предлагаемой информации[205].

Покончим с сопряженностью информированности и активности на примере актуальных проблем городской жизни из проекта «Общественное мнение»[206].

Таким образом, и на бытовом уровне видны связи «широты» поля знания (высокой или низкой информированности) и активности в бытовой и культурной среде городской жизни. Ясно, однако, что никакое информационное воздействие не заставит людей с низким уровнем знания стать активными при отсутствии денег или потребностей в услугах банно-прачечных или увеселительных заведений. Что и когда заставит этих людей перейти в иную группу смыслового и деятельностного соответствия, пока неясно. Это дело будущих лонгитюдных исследований, в которых «информированность» будет таким же обязательным параметром, как пол, возраст, образование, социально-профессиональная принадлежность, детность, «активность» и т. д., и т. п. Но независимо от этого мы уже теперь видим важность данного параметра для существенных оценок поведения социальной системы. Поэтому рассмотрим взаимосвязи информированности уже не с активностью в близких предметных полях обмена, а с социальными признаками, признаками активности в разных сферах жизни, а затем перейдем к рассмотрению связей информированности с отношением и к социальным проблемам, и к их решению органами власти.

Заметим, что проблемы социальной жизни мы будем затем обсуждать в оценках дел населением с одновременной постановкой населением отметок органам власти за решение этих проблем. В точке перелома 1990/91 гг. фаворитами были торговля, жилье и борьба с преступностью (волновали от 70 % до 75 % населения страны), вторую группу представляли сферы здравоохранения и создания благоприятной среды обитания (54 % и 57 % соответственно), третью – представляли проблемы воспитанием подростков (49 %), преодоления национальной розни (43 %), социального обеспечения (43 %), борьбы с пьянством и наркоманией (42 %). В Питере 1999 г. перед самыми выборами вопросы благоустройства дворов и подъездов, дорог, автостоянок, работа транспорта, коммунальное обслуживание заняли 43 % ответов у 83 % ответивших (17 % затруднились ответить). Нищета и безработица дали 13 % всех ответов у ответивших. Состояние среды обитания вызвало беспокойство у 12 %. 11 % считают остро необходимой борьбу с преступностью. Как же это состояние проблем проецируется населением на власть предержащих?

Рассмотрим взаимосвязь информированности и некоторых социальных признаков (табл. 8.9).

Данные таблицы и диаграмм не только подтверждают в связях информированности и поколенческих, образовательных признаков и признаков занятости те структурные переломы в фундаменте общества, что мы зафиксировали при обсуждении фигур обмена активностью индивидуумов, – они указывают на три новых обстоятельства.

1. Беспрецедентный процесс слома активности социально-демографических групп в 1990/91 гг. сопровождается аналогичным сломом поля информированности, полей знания и смыслов.

2. Связь «поля знаний», информированности и активности – общей, трудовой, досуговой, присвоения свойств вещей, выраженное в уровне достатка, интенсивности межличностной коммуникации – выше, чем связь с традиционными социально-демографическими признаками. При этом наиболее высока плотность распределения степеней информированности и активности в межличностной коммуникации. Как мы помним, волна, построенная по изменению скоростей роста и падения числа ценностей на возрастной шкале коррелировала наиболее сильно с межличностной коммуникацией. Становится очевидным следующее. Развитие общественных норм, установок, смысловых клише и стереотипов наиболее сильно связано с открытым обсуждением людьми своих общественных проблем. Взрыв обсуждения проблем в 1990/91 гг. был великим прорывом из «сталинской» атомизации общества. Это вызывало чуть ли не в первую очередь сначала «священную» ненависть чиновничества и обывателя, требовавшего сильной руки ради свободы от совести, а затем уничтожение на базе слияния интересов элиты и охлоса возможности широкого обсуждения проблем. Но никакая информация, не будучи подкрепленной синтезом в межличностном общении широких слоев населения, не получит развития в виде дальнейшей ее интеграции в социальные действия. Напротив, она будет дробиться и распадаться на аморфные явления в кратких циклах их жизни.

3. «Активность» и «информированность» – фундаментальные, наиболее резко связанные социальные показатели – позволяют отслеживать изменения полей деятельности и полей смыслов, их эксцентриситеты и взаимопроникновение. Практически так же, как и общественно-политическая активность, рассмотренная выше, была до 1990/91 гг. жестко напрямую связана с активностью в других сферах жизни, так и степень информированности о социальных проблемах и путях их решения связана жестким стереотипом, контур которого мы выделили на связи степеней информированности с общей активностью в обмене деятельностями в максимально широко взятых формах общественной жизни. Практически этот контур неизменен во всех подсистемах человеческой активности – трудовой, досуговой, достижения достатка. Однако наиболее высоки значения коэффициентов взаимной сопряженности (при 99,95 % доверительном интервале) и низки значения энтропии (при 95 % вероятности отклонения долей в % в соответствующих группах) именно в матрицах «информированности и общей социальной активности» и «информированности и активности в межличностном общении в процессе обсуждения проблем». Чем выше уровень общественно-политических знаний, тем выше социальная активность, чем выше взаимодействие людей и открытое обсуждение проблем, тем более предсказуемо поведение людей в социуме. В. В. Сазонов показал, что происходит при 30 % информированности населения. Добавлю: и при 30 % явке избирателей, обеспечивающей 15,01 % легитимности дерущихся между собой «ветвей» дерева власти.

Выше мы говорили о том, что связи разных параметров информированности с отдельными признаками активности, социально-психологическими признаками и признаками умения владеть текстом различны. Кроме этого, выяснилось, что оценки положения дел в различных сферах жизни и оценки органов власти, решающих (не решающих) эти проблемы, связаны различно не только между собой, но и в группах по степеням информированности. Причем далеко не прямыми соответствиями типа: высокая информированность – высокая оценка дел или властей. Проиллюстрируем эти факты.

Задача выбора наиболее удачной социологической переменной для выяснения ее взаимосвязей с оценками социальных проблем жизни и действий органов власти стояла очень остро. Необходимо было, во-первых, сравнить «резкость» картин дифференциации оценок окружающей реальности в различных признаках, рассмотреть эти картины и связи указанных признаков, а во-вторых, произвести интеграцию оценок различных сфер жизни и действий власти, смазывающих реальную семантику обыденного сознания в контуре «власть – население – решение проблем». Из наиболее дифференцирующих оценки населения признаков для выбора были взяты три: общественно-политическая информированность, информированность об именах выдающихся людей, степень «консерватизма – инновационности» населения[207].

Вот как оказались связаны эти три признака, и насколько они по разному дифференцировали оценки различных сторон жизни. В табл. 8.10 показана связь групп по пяти степеням общественно-политической информированности (в подлежащем) с пятью группами по знанию имен выдающихся поэтов, писателей, художников, композиторов, политиков и спортсменов. Затем в колонке «средняя» показано среднее значение у каждой из групп той или иной степени общественно-политической информированности на инновационной шкале в 17 пунктов (середина = 8,5), а внизу дан знак силы отклонения от средней (на основе объема группы, среднего значения и стандартного отклонения). Затем идут шесть колонок средних оценок по пятибалльной системе двух параметров. Первый – оценка «Насколько существующие в нашем обществе отношения позволяют выразить себя респонденту как личности в трудовой деятельности». Второй – оценка «В какой степени оплата труда респондента соответствует его трудовой активности». Оценки проставлялись по 5-балльной системе и обществу, и соответствию заработной платы трудовому вкладу. В таблице приведены средние баллы (без затрудняющихся ответить) в целом и по каждой из групп «консерватизма – инновационности», общественно политической информированности, общекультурной информированности.

Как видно, взаимная сопряженность двух типов информированности (общественно-политической и общекультурной) достаточно высока. При «хи-квадрате» 564,285 (доверительный интервал 99,95 %) коэффициенты взаимосвязи составляют: Пирсон – 0,245, Крамер – 0,123, взаимной сопряженности – 0,238, а значение нормированной энтропии – 0,597. Даже на массиве в 9379 человек (взятых на пересечении признаков) отклонения в группе объемом в 1 % с очень низкой степенью общественно-политической информированности по высоким степеням общекультурной информированности нерепрезентативны (знак «.» фиксирует объемы в 2 – 3 человека). Таким образом, общественно-политическая и общекультурная информированности связаны между собой напрямую, но не очень резко (диагональное распределение отклонений от средней на плюс в правом нижнем углу снижается по доверительному интервалу). А вот признак «консерватизма – инновационности» нейтрален по отношению к признаку «степень общественно-политической информированности». В табл. 8.10 (B) мы видим, что среднее значение «гауссианны» инновационности не имеет значимых отклонений ни в одной из групп по степени общественно-политической информированности (отклонения лишь в 0,1 от общей средней величины, т. е. 1 % от 100 %).

Резкие различия демонстрируются группами «консерватизма – инновационности» и информированности в оценках, во-первых, возможностей, предоставляемых общественной системой в сфере труда в 1990/91 г, а во-вторых, соответствия заработной платы трудовому вкладу. Отклонения в группах по степени инновационности более аморфны, менее резко выражены по отношению к трудовой сфере, чем в группах по степени информированности (и общественно-политической и общекультурной). В 80 % доверительном интервале уменьшается удовлетворенность трудовыми возможностями лишь в группе умеренных «консерваторов» и активных «инноваторов». Удовлетворенность заработной платой в этом же доверительном интервале уменьшают лишь активные «инноваторы». Логичен вывод, что признак «инновационности» и параметры сферы труда в семантике общественных отношений связаны слабо.

Иная, контрастная и яркая картина перепадов оценок отношений в трудовой сфере в группах по общественно-политической и общекультурной информированности. Очень низко и низкоинформированные группы демонстрируют высокие оценки (между «4» и «5») возможностей в трудовой сфере и выше средних (между «3» и «4») по соответствию заработной платы трудовому вкладу (отклонения значимы в 95 % доверительном интервале). В прямую противоположность этому очень высоко и высокоинформированные группы демонстрируют ниже среднего оценки (между «3» и «4» при средней 3,7 и ближе к «тройке») возможностей в трудовой сфере и ниже тройки (между «2» и «3», ближе к «тройке») по соответствию заработной платы трудовому вкладу (отклонения на минус значимы в 95 % доверительном интервале). При этом общественно-политическая информированность дает более сбалансированную и резкую картину перепадов, чем общекультурная (сравни знаки отклонений в разделах D и E табл. 8.10).

Для оценки связей информированности и отношения к деятельности органов власти и политикам различного «калибра» в статике и в динамике с 1969 по 2004 гг. мы выбрали группы, построенные на шкале общественно-политической информированности. При выборе мы дополнительно сравнили распределения ответов на ряд вопросов в группах различной степени «консерватизма – инновационности» и общественно-политической информированности. Были взяты следующие вопросы.

• Удастся ли человечеству избежать Третей мировой войны?

• Повлияют ли решения очередного съезда КПСС на экономическое и политическое положение в стране?

• Способна ли КПСС руководить страной?

• Будут ли решены проблемы вашего региона в ближайшие 10 лет?

• Что вы ждете от успеха перестройки для себя лично?

• Согласитесь ли вы дать выпить спиртное своим несовершеннолетним детям в кругу семьи?[208]

Кроме того, были взяты связи этих двух типов групп с группами: семиотическими, по степени тревожности, по выбору мотивом поездки за границу «получения вида на постоянное жительство» и, наконец, друг с другом.

Сравнения показали, что по всем вопросам дифференциация в группах по степени общественно-политической информированности выше, чем в группах по «консерватизму – инновационности». Более информированные резче выделяются увеличением долей:

1) уверенных в возможности предотвращения мировой войны;

2) тех, кто дает отрицательную оценку роли КПСС в целом и ее съезда в возможности изменить ситуацию в стране к лучшему;

3) тех, кто не ожидает решения проблем на местном уровне и ждет ухудшения от перестройки;

4) тех, кто не позволил бы несовершеннолетним детям пить в семье в праздник спиртное.

Исключений было несколько: во-первых, группы по степени информированности были практически инвариантны с точки зрения доли в них групп по степени тревожности (аналог цветового теста Люшера), тогда как группы средней и высокой степени инновационности демонстрировали соответственно первая высокую, а вторая среднюю степень тревожности с 90 % вероятностью. Группа с консервативной ориентацией тяготела с той же вероятностью по степени тревожности к норме. Группа с высокой и очень высокой степенью инновационности (17 %) резко, с 95 % вероятностью, увеличивала долю желающих покинуть страну (в группе с очень высокой инновационностью (1,4 %) эта доля увеличивается до 21 % против 13 % по подвыборке в целом). В группе максимальной инновационности резко падает ориентация на ценность «семья и дети» (с 90 % вероятностью), а в предшествующей по инновационности группе усиливается интенсивность мотивации на ценность «благополучие» (с 80 % вероятностью). Напомним: среди имеющих ценностями «карьеру» и «иметь больше прав и возможностей, чем у других людей» процент желающих покинуть страну достигает почти 25 % против 11 % по массиву в целом, репрезентативному населению страны. В группах с высокой степенью информированности такихявлений не наблюдается. Кроме того, в группах «консерваторов» несколько увеличивается доля лиц, желающих по тем или иным причинам поехать в такие страны, как Китай, Индия, Бразилия, а среди инноваторов увеличивается доля ориентированных в поездках на Запад (кроме Англии).

Наконец о связях параметров «консерватизм – инновационность» и «информированность» с уровнем семиотической подготовки, умением адекватно интерпретировать тексты. Инновационность слабо связана с семиотическим уровнем. Энтропия здесь выше, чем в матрице «семиотический уровень – информированность» (0,771 против 0,725, а по заполненным клеткам 0,799 против 0,751). Из ярких отклонений (с 95 % вероятностью) надо отметить такие: третья семиотическая группа (не знающие словарей и не видящие логику текста) увеличивает свой вес среди низкоинформированных, а четвертая группа (знающие словари, но смысла текстов непонимающие) в высокоинформированных группах [с 95 % вероятностью среди высоко– и с 90 % вероятностью среди очень высокоинформированных (на падение влияет малая величина группы, снижающая доверительный интервал[209])]. Укрупненные группы по инновационности дают с 90 % вероятностью только два отклонения: четвертая семиотическая группа увеличивает долю среди консерваторов, уменьшая среди умеренных. В 80 % доверительном интервале увеличивают свою долю среди консерваторов первая группа, среди умеренных – вторая и третья группы. Последняя с этой же вероятностью уменьшает свою долю у инноваторов. Шестая группа (знают только спецсловарь и не понимают смысла текста) уменьшает долю (с 80 % вероятностью) у консерваторов, повышая ее среди умеренных.

Возникает предпосылка к выводу, что «консерватизм – инновационность» – скорее социально-психологический срез общественной системы. Он выступает реагентной формой редукций быстропроходящего общественного настроения в какие-то формы мироощущения. Его связи с группами по степени тревожности, с мотивацией на выезд из страны, которая высоко коррелирует с индивидуалистическими формами мировоззрения, делают его менее пригодным для применения в качестве параметра оценки населением деятельности власти по решению социальных проблем. Поля его эффективной социальной работы нужно найти в будущих исследованиях. Информированность же оказывается более сциентистски ориентированным параметром, хотя и там в группах, отличающихся низкой степенью знания социальной ситуации, действуют формы, которые можно часто принять за короткоживущие социально-психологические детерминанты.

Очень характерно распределение ответов на вопрос о возможности дать выпить спиртное своим несовершеннолетним детям за праздничным столом. Рассмотренное в группах по инновационным предрасположенностям, общественно-политической информированности и возрасту приобщения к спиртному, оно дает совершенно очевидный результат. Закрепляемые определенными формами поведения «смыслы» существуют в поддерживаемых социальными условиями нормах поведения и детерминируют передачу этих норм последующим поколениям более эффективно, чем сконструированные по «поодаль лежащим» предметностям признаки сознания.

Таблицы показывают очень слабую связь между признаком «инновационность» и стремлением «попотчевать» детишек в семейный праздник. Общественно-политическая информированность как-то связана с пониманием вреда раннего приобщения «молоди» к алкоголю и несколько увеличивает вес отрицательных ответов в группах наиболее информированных и вес затрудняющихся ответить в группах с низкой информированностью[210]. А вот поведенческая ситуация подросткового приобщения к алкоголю работает «прогрессивно». Доля тех, кто даст детям «выпить», среди рано приобщившихся к питейным традициям (кстати, в той же семье) растет, как на дрожжах. В каких смысловых формах больше или меньше закрепляются эти ранние поведенческие нормы, нужно еще выяснять. Но то, что эти «смыслы» «безысходности ли существования», «бессмысленности ли любой деятельности» в условиях социального морока влияют потом на активность в пьянстве и наркомании, очевидно. Но нам надо исследовать связь определенных смысловых полей с отношением к власти. Чтобы покончить с обоснованием выбора «общественно-политической информированности», для рассмотрения ее влияния на оценки положения дел в разных сферах жизни и на оценки действий власти по изменению положения дел на протяжении 35 лет, приведем таблицу взаимной сопряженности групп по степени инновационности и информированности.

Как видно, связи между признаками нет. При «хи-квадрате» 19,705 (99 % доверительный интервал при 4 степенях свободы), коэффициенты Пирсона, Чупрова-Крамера взаимной сопряженности составляют соответственно 0,085, 0,060, 0,084. Значение энтропии в таблице из 9 клеток очень высоко: 0,801. Информированным не присуща высокая инновационность – они осторожны.

Методы рассмотрения. В ходе исследований отношения к органам власти различных социальных групп – начиная с проекта «Общественное мнение», через Всесоюзное исследование 1990/91 гг., исследование в Касимове в 1994 г., питерский зондаж 1999 г. и московское исследование 2004 г. – общественно-политическая информированность варьировалась в ряду одних и тех же признаков. Ставя группы, полученные методом среднеквадратического отклонения (одного или двух) в подлежащее таблиц, мы рассматривали по каждой из групп информированности средние отклонения оценок в пятибалльной системе различных параметров деятельности органов власти, населения, журналистов, политиков от значений этих оценок по массиву в целом. С другой стороны, в каждом из исследований (кроме питерского) был задействован стандартный ряд вопросов – 5-балльных оценок состояния в различных сферах жизни, работы властей по решению проблем в этих сферах, возможностей в регионе для создания нормальной жизнедеятельности по ряду параметров. В первом таганрогском исследованиях и в последнем Всесоюзном был тем же оценочным образом разработан весь контур взаимоотношений населения, местных органов власти и местных редакций масс-медиа в плане выражения, аккумуляции и учета общественного мнения по актуальным для жизни проблемам. Это поле оценок (до 44 во Всесоюзном исследовании) бралось у каждого респондента в полной целостности, вычислялась средняя оценка представлений отвечающего, а затем она, средняя, вычиталась из его оценок того или иного явления или их группы. Так мы получали меру разброса представлений по тем или иным параметрам: состояние проблем, работа местной власти, журналисты, политики, возможности для нормальной жизни.

И вот этими тремя методами: 1 – вычислением и сравнением средних, 2 – их отклонений по различным параметрам, просчитанным по всему полю отношения к выделенным параметрам каждого респондента, 3 – графическими иллюстрациями отклонений средних значений оценок, – мы проанализировали все указанные массивы. Причем как в целом, так и по группам с различной степенью информированности. Анализируя данные Касимова, для убедительности картины мы привлекли и группы по уровню благосостояния и активности досуга.

Уже анализ данных первого таганрогского проекта позволил обнаружить феномен несовпадения оценок, полученных за счет суммарной интеграции «отметок» за дела в каждой из анализируемых сфер, с оценками за счет общих вопросов. Рассмотрим два примера.

Как видим, общий вопрос о том, как органы власти справляются с проблемами жизни города, дает более стушеванную и не поляризированную оценку их деятельности, как в целом, так и в группах по степеням информированности. Оценка, интегрированная из шести параметров работы местных органов власти, дифференцирована резче. При этом не единая и низкая по всем группам оценка усилий власти по решению жилищной проблемы, не менее поляризованные оценки руководства здравоохранением и учреждениями культуры – оценки руководства торговлей, коммунально-бытовыми службами и транспортом дают наибольший вклад в общую интегративную картину. Отвечая на вопрос в целом, население города несколько «щадит» местную власть. Однако и здесь низкоинформированные завышают отметки. Как и по всем сферам (кроме жилищной проблемы: тут полное единство мнений). Потребности в культуре у низкоинформированных (по их оценке) ниже. В целом же, однако, по решению проблем организации жизнедеятельности городского населения высокоинформированные, и в целом, и по отдельным сферам снижают оценки работы местной власти довольно резко (с 95 % вероятностью), а низкоинформированные с такой же вероятностью их завышают. Кажется, их потребности, кроме жилищной, ниже, а значит, это повышает отметки властей. «Комплимент» сомнительного социального свойства.

Совершенно иначе в 1969 г. ведут себя группы по общественно-политической информированности в контуре «органы местного управления – население» с точки зрения оценок выражения мнений по городским проблемам.

Здесь респонденты поставили 11 оценок: «информированности населения о решениях органов власти», «активности населения в выражении мнений», «откровенности населения в выражении мнений», «компетентности мнений населения», «информированности власти о мнениях населения», «учета властями мнений населения в своих действиях», «степени совпадения решений власти с мнением населения», «необходимости информировать население о решениях власти», «необходимости знать властям мнение населения», «необходимости активного выражения мнений населением», «необходимости большего учета мнений», – четыре из которых относятся к органам власти, три к населению, а четыре к необходимости улучшения дел в этой области.

Мы видим резкое влияние лиц, которые не дают оценки различным параметрам взаимодействия органов власти и населения по общественно-политической тематике. Здесь картина прямо противоположная полученной в исследовании, где население дает оценки власти за работу по актуальным проблемам жизни города. Там низкоинформированные завышают заслуги власти, высокоинформированные «гвоздят» «колы» и «двойки». Тут все наоборот. В политическом контуре, если мы берем всех проставивших оценки и ушедших от ответа на вопрос или не знающих его, высокоинформированные отмечают общественно-политические заслуги власти. При рассмотрении среднего балла без затруднившихся ответить отклонений оценок в группах по степени информированности практически нет. И не только в интегрированном среднем балле по всем одиннадцати параметрам, но и в отметках по каждому параметру в отдельности. Высокоинформированные снижают с 80 % вероятностью оценку компетентности населения по житейским проблемам, а очень высокоинформированные завышают с той же вероятностью отметку информированности властей о мнениях жителей. При этом обе этих группы резче (с 90 % и 80 % вероятностями) завышают отметку необходимости выявления мнений «некомпетентного» населения «информированной выше среднего» властью. Группа очень низкой информированности более последовательна в необходимости оптимизации информационного обмена между властью и жителями, считая, что мнения надо выражать более активно, а властям широко их учитывать (правда, балл здесь завышает более осторожно). Это симптоматично.

Только вопрос о «компетентности» населения раздражает опрошенных настолько, что вес ответивших резко падает. В целом власть имеет меньший процент тех, кто оценивает ее политическую активность (см. строку «число оценок»[211]). Зато как сразу, несмотря на тишь и благодать «удовлетворительной» отметки взаимодействия органов власти и населения, возрастает необходимость оптимизации информационного обмена между властью и населением. С чего бы это? А с того, что исключение затрудняющихся ответить на вопрос, но хорошо информированных, снимает ту превращенную форму сознания, о которой мы говорили в главе 1. Там информированная непроизводственная интеллигенция уходила от ответов на острые вопросы, снижая оценки (с «0») органам власти. В одном из отказов отвечать на анкету по авторам писем в органы власти я прочитал: «Эта анкета, чтобы посадить нас всех в тюрьму. Видали мы ее при нашей бабушке!!» Надо сказать, что неувядающий респондент порадовал меня и в 2004 г. На просьбу ответить на пятистраничную анкету один из родителей опрошенного московского школьника ответил: «Эта анкета – провокация!» Жив курилка! Да сам Бог велел широко разворачиваться здесь «товарищам сталиным» и иже с ним. Монолитное единство общественного мнения, основанное на формах страха, однако, разлетается в пух и прах, когда мы рассмотрим отклонения оценок каждого человека (оценка параметра минус средняя по всем).

Уже в нижней части табл. 8.14 видна резкость отклонений на минус параметров учета общественного мнения органами местной власти. Конечно, и себе население не отказывает в критичности за «информированность о решениях органов управления». Однако и здесь, по этому параметру, оценки – скорее камушек в огород талантливых управленцев и журналистов (кто же должен информировать «некомпетентное и неинформированное» население?). Или социальные институты в нашем благословенном Отечестве созданы исключительно для дармоедов, стремящихся любыми средствами довести народ до «дубины»?[212] Особенно заметны колебания оценок различных параметров процесса выражения общественного мнения, единство и поляризация мнений в различных группах информированности, представленные в виде графика.

Итак, «полюса» общественного мнения в целом лежат между предельно низким отклонением оценки до – 0,501 о состоянии информированности населения о решениях власти до +0,719 о необходимости для властей знать мнения людей. Можно сказать, что контур «власть в качестве агента информационных процессов» имеет предельно низкие отклонения от средней (исключая пресловутую «некомпетентность» населения и его поддерживаемую властью «темноту»). Что до необходимости оптимизации информационного обмена в контуре «власть – общество», то ее можно считать общепризнанной. Итак, мы выделили три блока: население – власть – необходимость оптимизации информационных потоков между ними. Но прежде чем рассмотреть интегральные оценки каждого из этих блоков в целом, рассмотрим каждый из составляющих их параметров (в целом отраженный отклонениями на рис. 8.4) сквозь призму «общественно-политической информированности» населения, т. е. просто разложим график по всем его атрибутам в каждой из групп по степени информированности.

Рис. 8.4. График отклонений от средней оценки у различных параметров в целом (табл. 8.13, строка в целом, Таганрог-1969 г.)

Рис. 8.5. График отклонений от средней оценки у различных параметров коммуникативного обмена в различных по степени информированности группах (5 последних строк табл. 8.13)

Вместо монотонной скучной картинки из сплошных «+ -» мы наблюдаем яркую поляризацию всех групп по информированности, каждая из которых имеет свою линию. Отклонения от «средней» можно разбирать с дотошностью коллекционера. Однако предоставим скрупулезный анализ деталей читателю. Отметим два важных обстоятельства. Во-первых, переходные группы по информированности (низкой и высокой) ведут себя в некоторых случаях ярче, давая более резкие отклонения своих «смысловых полей». Это импульс к будущему движению. В статическом срезе видна ранее обнаруженная динамика. Во-вторых, группа очень низкой информированности ставит практически везде более низкие оценки по параметрам органов власти и отчаялась вместе с группой низкой информированности в возможности оптимизации дел, взаимодействуя с властью. Группы высокой и очень высокой информированности, оценивая учет органами власти мнений людей значительно ниже среднего (и почти догоняя здесь группу очень низкой информированности), считают власть остро нуждающейся в знании мнений населения (самые высокие отклонения). Это в советское время с развитой сетью каналов информации к органам власти люди уже понимают бесперспективность управления системой, ничего не знающей о них и уходящей своими неинформированными группами в область полной неопределенности. Но что там Таганрог?! Впереди страна, малый город и две столицы на шкале времени с «разными» политическими режимами. Однако, прежде чем перейти к динамическим картинам, посмотрим укрупненные блоки параметров: народ, власть, потребности.

Мы не стали приводить знаки отклонений от средней по массиву, так как они все также монотонны «+ -». Лишь группа низкой информированности дает снижение среднего балла до 4,25 (выделено заливкой) параметрам необходимости оптимизации информационного обмена. В этой же группе и самое низкое отклонение на «+» из всех групп и по интегральному параметру. Самая большая доля ушедших от оценок среди дающих оценки власти (9 %), самая малая – среди оценивающих необходимость улучшения дел (2 %). Контрольный вопрос работает в модальности долженствования.

Теперь можно оценить крупные срезы коммуникативного обмена в виде двух его агентов (населения и власти), а также необходимости перемен в этом обмене – в интегральных оценках оптимизации процесса выражения общественного мнения в городской агломерации и учета этого мнения в решениях власти.

Рис. 8.6.График отклонений от средней оценки у различных сторон коммуникативного обмена в различных по степени информированности группах населения Таганрога 1969 г.

Мы специально не нанесли данные на этот график, так как это испортило бы наглядность. В целом деятельность власти оценивается ниже, чем деятельность населения, а необходимость оптимизации процесса вызывает наибольший разброс отклонений. Перевернем в картинке данные.

Рис. 8.7.График отклонений от средней оценки у различных сторон коммуникативного обмена в различных по степени информированности группах населения Таганрога 1969 г.

Теперь каждый из параметров расположился в своих оценках отклонения от средней по всему полю общественного мнения вдоль групп по степени возрастания информированности. В целом разброс по степеням информированности коммуникативных параметров власти и населения невелик. Отклонения оценок деятельности власти ниже, чем оценок политактивности граждан. Оба параметра дают вектор отклонения общественного мнения ниже среднего независимо от информированности. И независимо от степеней информированности выше среднего отклоняется оценка необходимости оптимизации информационного обмена. Здесь поляризация в зависимости от степени информированности наиболее высока (см. перепад оценок в 0,273). На втором месте по поляризации оценок стоят органы местного управления (-0,142). Итак, есть социальные факторы, поляризующие отношение к агентам социальной коммуникации на уровне среднего города в процессе решения проблем. Важно проверить полученные в 1969 г. результаты по аналогичным другим исследованиям. Как варьируется отношение к власти через призму информированности населения?

Таганрог и Союз. Уже в табл. 8.9 мы показали связи информированности и достатка, а также постоянно меняющихся активностей в разных сферах общественной жизни. Рассмотрим теперь оценки различных параметров социальной реальности в точке перелома в 1991 г. В последнем Всесоюзном исследовании в 9674 обследованных население проставляло отметки за состояние дел (здравоохранение, работа учреждений культуры, транспорта и связи, коммунально-бытовое обслуживание, решение проблемы жилья, создание здоровой природной среды обитания, борьба с преступностью, коррупцией, алкоголизмом и наркоманией, организация торговли) в регионе проживания. Каждый интервьюируемый или опрашиваемый ставил своей рукой отметку за состояние дел в социальной среде. Вслед за этим он ставил отметку в своеобразный «журнал» и местным органам власти за решение каждой из этих проблем. В процессе опроса он оценивал возможности, существующие в регионе для создания здоровой семьи, благополучного быта, получения образования и профессии, получения работы по специальности, духовного и физического развития, получения квалифицированной врачебной помощи, осуществления своих гражданских прав и свобод, создания здоровой природной среды (мы разбирали эти параметры в главе 4 в динамике и в сопоставлении с аналогичными оценками нашими людьми жизни за рубежом). Кроме того, в процессе исследования опрашиваемый ставил (надо сказать, с нескрываемым удовольствием) отметки местной власти за знание мнений населения, учет мнений людей в практике, совпадение решений власти с мнением людей, учет властью критики местных журналистов по актуальным проблемам. Параллельно ставились отметки населению за активность выражения мнений, компетентность, конструктивность (наличие предложений), откровенность мнений. Замыкали оценку информационного контура отметки за эффективность выступлений местных СМИ. Эта методика была повторена (исключая оценки информационного контура) в 1994 г. в Касимове (842 респондента) и в 2004 г. в Москве (131 респондент). В Москве методика была обогащена отметками 29 ведущих политиков. В 1999 г. оценки возможностей для нормальной жизни были сняты при полевых работах в Питере в 208 избирательном округе города[213]. Здесь были взяты и оценки населением 19 политиков.

В целом во всех этих исследованиях показатель информированности строился на близких по количеству и качеству параметрах, позволявших интегрировать параметры оценок в крупные социальные блоки: проблемы – решение их властью – возможности нормальной жизни – оценки политических фигур – информационный контур взаимодействия власти и населения – роль СМИ на местном уровне (последний параметр взят только за 1990/91 гг.).

Для начала разберем оценки в средних баллах и знаках отклонений от средних по 11 сферам действительности и по работе органов власти в этих сферах. Рассмотрим при этом отклонения от средних оценок на «+» и на «-» на шкале от «-2» до «+2». Сделаем это и по группам различной степени информированности, а затем сравним отклонения оценок органам власти по группам с различным достатком. Построим последовательно три таблицы.

Бросается в глаза резкое ухудшение оценок состояния дел в регионе по сравнению с 1969 г. (табл. 8.14), где степени общественно-политической информированности давали малую поляризацию оценок даже по разбросу от средней. Средний балл был в целом практически одинаков. Но там оценивался информационный контур работы власти. Дойдем и до этого, но сначала поглядим, как население оценивает работу власти в решении местных проблем.

Очевидно, что у населения снижается доля оценивших работу власти по решению проблем преступности, алкоголизма и наркомании, улучшения работы общественного питания, которое к тому времени почти исчезает. Наиболее информированные снижают средний балл усилий власти по созданию нормальной среды обитания до двойки. Посмотрим теперь на оценку органов власти в зависимости от уровня благосостояния людей.

Самое замечательное здесь – полная индифферентность среза по уровню благосостояния к контуру проблем социальной жизни и их решению при оценках по среднему баллу. Конечно, по разбросу от среднего картина меняется, но в целом кажется, что метод усредненной оценки, дифференцируя оценки дел и властей в срезе по общественно-политической информированности, стушевывает картину в срезе по уровню благосостояния. В Таганроге скорее было наоборот, но не будем забывать, что там мы имели дело с более низким уровнем благосостояния и широкой политической составляющей, которая сокращается уже к 1987 г.

Для полноценной интерпретации картины в целом, построим четыре графика из наших таблиц:

1) соответствия отклонений от средних в оценке состояния дел и дел органов власти в целом;

2) отклонений в оценке дел в различных группах по степени информированности;

3) отклонений в оценке работы властей в зависимости от информированности;

4) отклонений в оценке работы властей в зависимости от достатка.

Рис. 8.8. График отклонений от средней общей оценок состояния дел в разных сферах жизни и решения этих дел местной властью по СССР в целом в 1990/91 гг. (табл. 8.16)

Рис. 8.9. График отклонений от средней общей оценок состояния дел в разных сферах жизни различными по степени информированности группами (табл. 8.16 с разбивкой по группам)

Теперь можно интерпретировать полученную картину как в целом, так и в деталях, особенно, правда, не увлекаясь ими, так как нас ждет, во-первых, анализ интегрированных показателей оценки – «власть» – «общественное мнение» – «масс-медийные средства» – «население в качестве коммуникативного агента» – «острота проблем в целом» – «возможности в регионе», а во-вторых, динамический графический ряд некоторых из этих показателей и оценка на этом фоне политиков в 1999 и 2004 гг. Мы специально не даем на графиках значений, приведенных в таблицах, которые можно уточнить по ходу дела.

Итак, представленная в средних баллах оценок состояния сфер жизни в регионе проживания респондента и оценок усилий власти по решению проблем картина резче поляризуется по табл. 8.16, 8.17 (строки в целом), что хорошо видно на рис. 8.8.

Рис. 8.10. График отклонений от средней общей оценок решения дел в разных сферах жизни местной властью группами по степени информированности (табл. 8.17 с разбивкой по группам)

Рис. 8.11. График отклонений от средней общей оценок решения дел в разных сферах жизни местной властью различными по уровню благосостояния группами населения.

1. «Положительное» отклонение оценок состояния дел характеризует только учреждения культуры. При оценке работы власти к этому прибавляется балансирующая у «0» оценка работы транспорта и связи. Все остальные сферы жизни и работа в них органов управления имеют тенденцию к отрицательному отклонению вектора оценок. К точке баланса из «отрицательной» зоны «поднимаются» отклонения оценок и состояния дел, и работы власти в сферах здравоохранения, работы транспорта и связи, учреждений коммунального и бытового обслуживания и организации отдыха населения, благоустройства.

2. Резко отрицательная зона оценок-отклонений – проблемы жилья, состояния окружающей среды, торговли, борьбы с преступностью, коррупцией, пьянством и наркоманией. Заметим: самое низкое отклонение оценки сферы торговли (-1,145) соответствует периоду искусственно вызванного дефицита продуктов питания. Контур оценок работы по исправлению недостатков в этих сферах органов местной власти совпадает с контуром оценок состояния дел (рис. 8.8). Каковы дела – такова и работа власти. Явных исключений два: дела с преступностью (власть с ней борется недостаточно) и состояние торговли (поле мнений по отношению к власти отклоняется в отрицательную сторону меньше, чем при оценке самой торговли). Это значит, что население угадывало саботажный характер исчезновения товаров, но еще не понимало организованного самой властью характера этого саботажа.

3. Именно в это время на массиве 1990/91 гг. обнаружился прелюбопытный феномен, который подтвердился исследованиями 1994, 2004 гг. в Касимове и Москве. В матрицах: «дали оценки от "1" до "5" состояния дел в какой-либо сфере» «дали оценки от "1" до "5" действий власти в этой же сфере», коэффициенты взаимной сопряженности растут, а значения энтропии соответственно падают тем более, чем более на оценку власти действует оценка состояния дел в этой области. Оказалось, что на первом месте по влиянию на отрицательное отношение к власти в 1990/91 гг. стоит состояние дел в торговле. Значение энтропии в матрице «5 x 5» по торговле продтоварами – 0,654 и промтоварами – 0,630[214]. Уже при замере 1994 г. в Касимове (не говоря о Москве 2004 г.) дела торговые оцениваются значительно выше среднего (как и отклонения здесь оценок действий власти). Поэтому параметр «торговля» для выяснения влияния оценки дел и ее соответствия отрицательному отклонению оценки власти потерял смысл. Но вот что обнаруживается. На втором месте по сопряженности отрицательных оценок состояния дел и исправления этих дел местной властью оказались не борьба с преступностью и коррупцией, с пьянством и алкоголизмом, а охрана окружающей среды и создание здоровой природной ниши обитания. Значения энтропии по СССР, Касимову и Москве по матрице сопряженности оценок состояния преступности и коррупции и борьбы с ней властью были в 1990/91 – 1994 – 2004 гг. соответственно: 0,705, 0,755, 0,682. В маленьком Касимове 1994 г., несмотря на «высокую преступность и коррупцию», власть получала положительный вектор за борьбу с ней, а вот в Москве 2004 г. наблюдалось полное соответствие векторов оценок высокой преступности и властного «вспомоществования» ей в глазах опрошенных. Однако значения энтропии в матрице оценок состояния природы и дел власти в ее охране на протяжении всех замеров ниже: 0,661, 0,658, 0,639 (соответственно по СССР, Касимову, Москве; при этом Москва-2004 должна быть ниже оговорена особо).

Конечно, когда полки в магазинах пустые при забитых до пределов складах и запасниках, соответствия оценок плохой жизни и высокой оценки власти дождаться трудно. Но то, что население связывает «осквернение природы» с «плохой властью» сильнее, чем «бандитизм и коррупцию» с характером власти, – чрезвычайно важно: причинно-следственные связи в массовом сознании меняются местами. Действует в первую очередь превращенная форма сознания, которая существует с древнейших времен и является отражением целостности социальной жизни, а именно: осквернение Земли – есть преступление перед жизнью. Этот смысловой акт и есть «акт первосовместимости». Но в первобытном или природой живущем обществе этот факт очевиден и лежит на поверхности общественного взаимодействия. В индустриальном и постиндустриальном обществах этот факт скрыт вновь созданной обществом античеловеческой средой «стяжательства и коррупции» с «беспредельной любовью к обладанию», за которое «и родную мать, и детей продать можно». Потеря общественной сути человеческого лица современного общества ведет к разрушению отношений с природой. Массовое сознание, исходя из древней формы, не улавливает того, что антиобщественное устройство уже давно разрушает нашу среду обитания, и первично в деле разрушения смысловое поле уважения к «вещам» другим, а не природное и человеческое существование. Первична коррупция, социальное устройство, которые делают Россию представляющей зрелище «страны, где нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей»[215], первична «элита» за заборами с до зубов вооруженной охраной. Москвичи 2004 г. начинают это понимать: у них связь оценок дел власти с природоохранной обстановкой падает, а связь с коррупцией возрастает (коэффициент Крамера-Чупрова 0,477 против 0,532 при значимости «хи-квадрата» 99,95 %).

Здесь отметим три обстоятельства.

1. Взаимозависимость оценки власти от состояния среды обитания обнаружена еще в 1992 г. при обработке Всесоюзного массива 1990/91 г. в части, касающейся Узбекистана: «С вероятностью 99,95 % можно утверждать, что если люди видят негативные последствия осквернения земли, то в их глазах разрушается авторитет института власти. И объяснение здесь, как нам кажется, весьма простое. Из двух беспокоящих население обстоятельств, угрожающих высшей человеческой ценности – жизни (ценности, исполняющей в обществе роль тотальной ментальности), именно одно из них связано в фундаментальной структурой общинного, коллективного сознания человеческого этоса. Осквернение земли, являющееся в сознании с первобытных времен основой человеческой жизни, является человеку более опасным и необратимым, нежели саморазрушение коллективной деятельности антиобщественными силами, которые, кажется, всегда можно обуздать. Очевидно, что разрушительными для системы человеческой деятельности являются не элементы взаимодействия социума, как системы, с внешней средой, а внутренние порочные и нежизненные элементы системы: корпоративное и индивидуалистическое мировоззрения в важнейших областях принятия жизненно значимых для всех людей решений. Именно эти элементы – социально детерминированные, представляющие качественно исключительно человеческие элементы, и приводят к опасным формам взаимодействия с природой. Но общественному мнению увидеть это не дано, а если и дано, то только через призму превращенной формы сознания, синкретизированной в фиксированном образе с первобытных времен»[216].

Мы не торопились широко публиковать этот вывод, так как узбекский массив мог давать искажение в связи с природной обстановкой в Каракалпакии.

2. Правящая элита во все времена ощущала остроту оценок населения в плане политики эксплуатации природных ресурсов, их уничтожения и всегда старалась скрывать правду об этом. Так, вопиющий факт десятикратного замедления скорости стока воды в Волге начиная с 50-х гг., был опубликован только недавно[217]. Мало кто знает, что великолепный «БЕ-200», получивший Гран-При в Париже, стоял на стапелях таганрогского авиационного завода, готовый к массовому производству в мае 1992 г., в ожидании подписи главы государства на кредит для запуска в серию. Покойный Шило, убитый позднее мэр города, говорил мне уже тогда, что Австралия, дабы раз и навсегда прекратить национальное бедствие – лесные пожары, готова заказать крупнейшую партию этих гидросамолетов, берущих без посадки, в касании с глиссады планирования 30 тонн воды. Мы совместили глиссер и черпак, чего не удалось американцам. Но производство не было запущено. В 2005 г. министр по чрезвычайным ситуациям публично заявит по ТВ, что два двухмоторных «БЕ-200», построенные на Красноярском заводе, берущие в касании лишь 17 тонн воды, «являются гордостью МЧС». В 2004 г. он же перед телекамерами объяснит главе государства, как работает великолепная машина, объяснит то, что было известно полтора десятка лет тому назад. 13 упущенных лет, денег, безработица, уничтоженная пожарами природа России, потеря возможностей монопольного завоевания громадного уникального сегмента мирового рынка – вот что стоит за конкуренцией корпоративных групп авиастроителей при всесилии продажных чиновников, составляющих «кокон» высшей власти. Эскадрилья таких машин, «растаявших» на стапелях в 1992 г., могла в одночасье справиться с пожарами на торфяниках Подмосковья. И таким примерам несть числа. И – глухое молчание о них во властном и масс-медийном информационных полях до тех пор, пока знание не потеряет остроту и уже не вызовет в обществе широкой негативной реакции на «диктатуру мелких лавочников».

3. В 1990/91 г. состояние природной среды беспокоило 57 % населения страны. Обнаружилось, что у этой массы людей резко возрастала от среднего по массиву доля общественно-значимых ценностей – большая редкость для такой большой группы. Фактически это означало наличие общественного самосознания у широкого слоя людей, которые могли, но не стали базой серьезного социального движения.

Но вернемся к нашим графикам отношения к разным сферам жизни и органам местной власти с точки зрения информированности и уровня достатка. Во-первых, дифференциация оценок работы органов власти в срезе по информированности выше, чем дифференциация в этом же срезе дел в различных сферах, и значительно выше, чем в срезе по уровню достатка (1,556 против 1,171 и 0,789 соответственно в целом и +0,842 – -0,714, +0,388 – -0,783 и +0,364 – -0,425 по отдельным группам информированности и достатка). Во-вторых, если на фоне всей массы людей с разной степенью информированности, идущих довольно кучно и по оценке состояния дел и по оценке власти, резко выделяется по этим двум параметрам слой с низкой информированностью (линия на рис. 8.9 и 8.10), то на фоне людей в срезе по достатку из общей массы выделяется оценками власти слой с высоким благосостоянием. Это требует осмысления.

Группа с низкой информированностью отличается чрезвычайно высокой вариативностью отклонения оценок и противоречивостью отклонений. Читатель сам может сравнить высокий разброс оценок по соответствующей линии (рис. 8.9 и 8.10). Общий объем группы в 2 % составляет в перевзвешенном на генсовокупность массиве в 8028 документов 181 респондента. Но именно в этой группе, уходящей из предметно-институциональной информационной среды (68 % группы пассивны в общении против 13 % по массиву в целом; см. табл. 8.9) возрастают доли отказов от ряда оценок и нарастает энтропия и в поведении и в смысловом поле (см. табл. 8.9, матрицу «информированность x общую активность»). Именно поэтому ее оценки становятся случайными и непредсказуемыми.

Отклонения оценок власти группой высокого достатка объяснимы: там, где ее потребности удовлетворены, оценка работы органов власти отклоняется в положительном направлении, во всех остальных случаях (отдых, охрана среды, торговля) оценка меняет вектор отклонения на отрицательный от среднего (рис. 8.11). При этом сферы, где люди с достатком в 1990/91 гг. оказались еще не затронуты негативным влиянием проблем (общественное питание, которое им не нужно, преступность и коррупция, алкоголизм и наркомания), располагают их векторы мнений-оценок в «нулевой зоне». Люди знают, их это не касается. Пока не касается.

Следует выделить еще одно обстоятельство. В табл. 8.16, 8.17 некоторые значения коэффициентов отклонения оценки находятся в противоположном общей тенденции балльных коэффициентов положении. Скажем, в группе с высокой и очень высокой информированностью оценка состояния дел с торговлей отклоняется от среднего значения в 95 % доверительном интервале ниже средней, а в группе с низкой – находится в равновесии со средней (колонка 11 табл. 8.16 – средние баллы и знаки отклонений). Но на шкале отклонений «-2» – «0» – «+2» значения оценок имеют относительное снижение размаха, т. е. стремятся к «нулевой зоне». Эта тенденция относительного снижения разброса оценок по некоторым сферам в тех или иных группах очень слаба. Но она, во-первых, выражена в группах по степени информированности при замере отношения к положению дел и почти не видна при оценках власти, а во-вторых, не встречается при оценках власти в группах по достатку. Поле отклонений оценок ряда параметров очень слабо «колеблется» к некоторой непротиворечивости. Но поле информированности больше дифференцирует оценки дел, а в отношении к власти почти достигло негативного единогласия. В группах же по степени достатка таких «флуктуаций» нет. И можно предположить, что те или иные смысловые поля, формируясь в процессе общения (как мы уже видели через связь информированности с активностью в межличностной коммуникации), имеют базовой основой выработки единого мнения слои по достатку, а не по другим параметрам (образовательные, возрастные и т. п.). По их «горизонтам» идет общение и выработка единых форм мнения и оценок. Конечно, это предположение требует проверки в хорошем исследовании.

Разобьем исследуемый контур на шесть блоков и интегрируем оценки.

Теперь уже и из сопоставимых с таганрогскими параметров видны резкие изменения в оценках группами различной степени общественно-политической информированности. Группы с информированностью выше средней дают резко отрицательные оценки контура информационного обмена между населением и властью, тогда как раньше они были здесь по среднему баллу нейтральны. Построим графики.

Итак, проблемы стали тотальными, а политический базис поддержки власти резко сократился. Вспомним разрушение полей территориально-производственных агломераций и распад огромной партийной и чиновничьей массы в разные, назвавшиеся «партиями» и «ООО» быстро-дрейфующие в разных направлениях социальные аппликации. Происходит слияние оценок низко– и высоко– и очень высокоинформированных по отклонениям в среднем балле по таким параметрам, как инфраструктура социальной жизни в регионе и дела властные в решении проблем этой инфраструктуры (табл. 8.19). Отклонения оценок на минус в этих слоях с 95 % вероятностью сопровождается относительным подъемом в 95 % и 90 % интервале средних баллов в группах низко– и среднеинформированных. Резко дифференцируются и отклонения оценок разных по информированности групп.

Рис. 8.12. График отклонений от средней общей оценок: 1 – дел в целом, 2 – их решения властью в целом, 3 – поведения власти в информационном контуре, 4 – поведения населения в том же контуре, 5 – работы местных редакций, 6 – возможностей нормальной жизни в регионе (различными по степени информированности группами населения СССР 1990/91 гг.)

Рис. 8.13. График отклонений от средней общей оценок: 1 – дел в целом, 2 – их решения властью в целом, 3 – поведения власти в информационном контуре, 4 – поведения населения в том же контуре, 5 – работы местных редакций, 6 – возможностей нормальной жизни в регионе (параметры по оси «Х», группы информированности в соответствующих линиях).

Если мы возьмем графики отклонения от среднего значения оценки всех параметров (44) у каждого человека по блокам этих параметров, то более всего в положительную зону общественного мнения в 1990/91 гг. отклоняются оценки эффективности воздействия на власть местных газет, радио, ТВ. У низкоинформированных значения отклонения в положительную сторону «отметок» местным редакциям в борьбе за правду достигает на шкале «-2» – «0» – «+2» эйфорического значения +1,255. Столько в 2004 г. не наберет даже глава государства[218]. На втором месте в целом по положительной направленности отклонения оценок населения в качестве выразителя мнений по решению проблем (соответствующая линия на рис. 8.12). При этом и здесь очень низкоинформированные также завышают оценку относительно других групп Третье, последнее место в оценках выше среднего занимает параметр «возможности нормальной жизни в регионе». Но очень низкоинформированный слой (48 % с низким достатком) имеет здесь большее отклонение оценок к нулевому значению. Власть в роли «агента, прислушивающегося к общественному мнению», лежит на минусовых значениях, близких к «0», во всех, кроме одной по степени информированности, группах. Здесь ее «жалеют» очень низкоинформированные люди. Что касается «состояния проблем и действий власти по их решению», то отклонения оценок общественного мнения опускают их до предельно низких значений, очень низкоинформированные по параметрам повседневной жизни не знают к власти жалости, опуская оценки ниже всех групп.

В табл. 8.19 заливкой отмечены «флуктуации» в значениях отклонений оценок от среднего и средними баллами. Очень отчетливо это видно на оценке возможностей в регионе. Ннизкоинформированные ставят самую высокую оценку возможностей, однако имеют минимальное положительное отклонение от средней. С возрастанием степени информированности монотонно падает средний балл оценки возможностей построения нормальной жизни в регионе и столь же монотонно возрастает отклонение вектора относительной оценки на шкале «-2» – «0» – «+2» в положительную сторону. Здесь уже четче видно, что оценки «дрейфуют» к некоторому консенсусу на общеполитическом поле представлений. Абсолютная оценка в среднем балле падает, а «относительная» (всех параметров) в движении на шкале растет с возрастанием информированности группы так, словно каждая группа движется смысловым полем оценок к некоторому объективно существующему центру тяготения.

Если мы обратимся к рис. 8.13, где мы меняем оцениваемые параметры и группы по степени информированности местами, то в целом отмеченные распределения соответствуют вышеописанным. Но, во-первых, ярче выглядят положения параметров по сосредоточениям отклонений оценок в разных группах (ниже всего «дела» и «власть в этих делах», выше всего стремление населения и СМИ решить проблемы, да и возможности в целом неплохие), а во-вторых, очевидна «кучность» оценок в различных по информированности группах (корреляция по шести параметрам между группами +1,000 у всех, кроме второй по информированности (+0,943), и по Пирсону, и по Кендаллу, и по Спирмену (с 99 % вероятностью). Если теперь взглянуть на отклонения оценок возможностей в точках графика и сравнить их с диаметрально противоположными абсолютными средними баллами из табл. 8.19, станет очевидна и «разнонаправленность» падения абсолютных и возрастания относительных оценок в зависимости от степени информированности. Одно дело – рассмотреть оценки отдельного интегрированного параметра и другое дело – отклонение оценок этого параметра в системе всего поля общественного мнения. Но это детали. Если рассматривать кривые в целом, оценки больше разнятся предметными параметрами рассматриваемого информационного контура, а не свойством «информированности» населения. Есть объективный, реальный фактор дифференциации – действия властных структур. А выпадает из этого монотонного единства общественного сознания только слой очень низкоинформированных людей, питающих положительные иллюзии относительно «народной власти», «народной активности» и редакций СМИ, которые указанный слой считает «колоколом». И впрямь – колокол, «звонящий» по последним социальным иллюзиям людей. Отсюда следует еще один важный вывод. Наши данные в целом свидетельствуют, во-первых, о высокой детерминации оценок и отношений тем положением в фигуре социокультурного пространства обмена, которое во многом складывается для индивидуума стихийно, а во-вторых, о том, что личность «вынуждена» делать до поры до времени оценки, «навязанные» ей своего рода анфиладами развертывающихся перед ним пространств деятельности и смысловых полей.

Значимым результатом нашего анализа является то, что монолитное в средних оценках (кроме торговли) поле общественного мнения, стремящееся к некому усредненному согласию, поляризуется по различным предметным параметрам смыслов человеческой деятельности, когда мы интегрируем эти параметры через отклонения их оценок у каждой личности. Тем самым мы выходим на картину реальной семантики социума, на то поле смыслов, которое, как и активность и деятельность, удается явственно увидеть только в интегрированном через личностные параметры (индивидуальная оценка или тренд) виде. Все это, конечно, еще раз напоминает о единстве таких явлений, как «личность» и «общество», точнее, показывает, что процесс духовного производства «деятельность – сознание – деятельность» реализуется через срез «общество – личность – общество» и может быть «снят», «разъят» и снова «синтезирован» только через статистические методы интеграции личностных параметров. Посмотрим теперь, как меняется эта семантика во времени.

Вот как изменилось соотношение оценок состояния дел в разных сферах и «радений» местных властей в этих сферах в Касимове 1994 г.

Рис. 8.14. График отклонений от средней общей оценок состояния дел в разных сферах жизни и решения этих дел местной властью в Касимове в 1994 г. (n = 845 опрошенных)

Исследование в Касимове было проведено автором осенью 1994 г. по заказу Московского Института развития образовательных систем при участии В. Б. Новичкова. Задачи исследования не позволяли провести полностью адекватный таганрогскому и всесоюзному инструментарий, однако три блока – оценка состояния дел, оценка работы власти в различных сферах и возможности для построения нормальной жизни – в полевой документ были введены. Касимов небольшой город: по переписи 1989 г. в нем было 29 145 жителей. Исследование дало по квотной выборке 845 взрослых жителей города и 302 школьника по типологической выборке школ[219].

На графике рис. 8.14 видны принципиальные изменения отклонений оценок населением различных сфер жизни и усилий власти. За изменением инфраструктуры активности последовало изменение смысловых полей оценок состояния дел и власти. Теперь торговля пром– и продтоварами дает положительные отклонения оценок общественного мнения, хотя отклонение оценок усилий власти в этой области несколько ниже, что естественно. Местная власть «организует» торговлю в соответствии с общефедеральным законодательством. И население фиксирует относительность ее заслуг в этой области. Высоки оценки состояния дел в сфере учреждений культуры и транспорта, общего и (несколько ниже) профобразования. Но резко ниже нулевой отметки падают отклонения состояния дел по жилищной проблеме, бытовому и коммунальному обслуживанию, досугу, состоянию окружающей среды, преступности, алкоголизму и наркомании. Власть получает плюсовые отклонения в общественном мнении за борьбу с преступностью, но резко позиционируется ниже нуля (-0,298) в организации работы транспорта, хотя последняя отмечается отклонением оценок в положительную сторону. Здесь есть, вероятно, сугубо местные особенности, которые надо было проявлять на месте. В остальном же волна отклонений оценок усилий местной власти «скользит» соответственно отклонениям оценок населением состояния дел в той или иной области. Итак, изменилась предметная структура деятельность и вслед за ней меняется структура оценок.

Однако касимовский эксперимент дал еще одну возможность оценить интегральные блоки: состояние дел, работа власти, возможности построения нормальной жизни. В Касимове еще удалось измерить адекватно инструментарию Всесоюзного исследования не только информированность, но и уровень благосостояния и активности в досуге. Рассмотрим крупные блоки с этой точки зрения.

Рис. 8.15. График отклонений от средней общей интегральных оценок состояния дел в городе в целом, решения этих дел местной властью в целом и возможностей по девяти инфраструктурным параметрам жизни также в целом в Касимове в 1994 г. в зависимости от активности в досуге, уровня благосостояния и общественно-политической информированности. (n = 845 опрошенных)

Тут наблюдается очень любопытная дифференциация.

1. Независимо от признака (активность в досуге, достаток, информированность), через формы которого (низкая, средняя, высокая степень) рассматриваются векторы отклонения оценок общественного мнения, соотношения оцениваемых параметров стабильно. Отклонения по решению проблем в целом органами власти всегда ниже негативного отклонения вектора оценок проблем в целом. Исключение в плане негативного отклонения – высокоинформированные. Они отклоняют оценку состояния проблем в нулевой сектор шкалы (+0,0041), но столь же низко, как и активные в досуге и отличающиеся высоким достатком, опускают оценки работы органов местной власти. Кроме того, отклонение оценки возможностей всегда выше отклонения оценки проблем. Итак, «возможности у нас высоки, но есть проблемы, которые власть решает из рук вон плохо», – таков общий смысл отклонений оценок общественного мнения, вытекающий из рис. 8.15.

2. Чем выше активность в досуге, достаток, информированность, тем больше падение от средней оценок работы местной власти по решению городских проблем.

3. Если взять дифференциацию отклонения оценок состояния проблем города в целом, то здесь картина иная. Активные в досуге снижают оценку до предела, пассивные – в середине, а середняки поднимают оценку ближе к нулевому порогу шкалы. Достаток не дифференцирует отклонения оценок проблем от средней (при округлении до «сотой» все разнящиеся достатком дают – 0,02). А вот информированность разносит оценки состояния проблем в целом от самой высокой у информированных до самой низкой у малоинформированных. Среднее по силе отклонение у информированных в средней степени.

4. Оценки возможностей также дифференцированы. Прямая зависимость отклонений в признаке «достаток». Чем он выше, тем выше отклонение оценки возможностей от «мертвой нулевой зоны». По одежке протягивай ножки. Малоактивные в досуге дают наибольшее отклонение на «плюс» оценки возможностей в регионе, а активные в досуге несколько снижают это значение. Средние по активности в досуге дают самое нижнее отклонение. Возможно, здесь влияют проекции сэкономленного времени, но прояснить это позволит дополнительная работа. В группах по информированности картина отклонений также завуалирована. Здесь порядок отклонений от самого высокого до самого низкого в оценке возможностей другой: ведут высоко-, за ними низкоинформированные, а замыкают информированные в средней степени.

Эти результаты требуют особого внимания. Количественная оценка информированности в идеале может строится на совершенно иных параметрах, чем рассматриваемые потом в оценочных компонентах переменные. Однако безотносительно к этому замечанию наличие оценки – это информация, а отсутствие – энтропия. Сама же оценка – это информация другого рода, это выражение отношения к какому-то параметру. И уж совсем третье дело – отклонение оценки от средней по всему полю представлений однородных параметров системы, представляющих определенную область.

Рис. 8.16. График отклонений от средней общей интегральных оценок состояния дел в городе в целом, решения этих проблем местной властью в целом и возможностей по девяти инфраструктурным параметрам жизни также в целом в Касимове в 1994 г. в зависимости от общественно-политической информированности (n = 845 опрошенных)

Сравним этот график с московскими данными 2004 г. с прибавлением такого параметра оценок, как политические деятели в целом.

Рис. 8.17. График отклонений от средней общей интегральных оценок состояния дел в городе в целом, решения этих дел местной властью в целом, возможностей по девяти инфраструктурным параметрам жизни в целом и оценок 29 политических деятелей в Москве в 2004 г. в зависимости от общественно-политической информированности (n = 131 опрошенный)

Если не принимать во внимание параметр отклонения оценок политиков в целом, то картина похожа на полученную в Касимове за 10 лет до того. Проблемы региона в целом существуют в такой же последовательности оценок в зависимости от информированности, но дифференцированность их резче относительно «нулевой зоны». В точке равновесия оценки действий московских властей по решению проблем. А вот отклонения оценок политикам зашкаливаются на максимальные у низко– и занижаются также до максимума у высокоинформированных опрошенных. Векторы отклонения возможностей «перевертываются» зеркально. Здесь отличие от Касимова: высокоинформированные (с достатком) завышают оценки возможностей от средней, а низкоинформированные снижают их до «нулевого порога».

Теперь можно детализировать картину и по Москве, рассмотрев ее отдельно по конкретным сферам, а по сопоставимым – сравнить с СССР 1990/91 гг., скорректировав ее на московский регион того же времени (он был достаточно представителен: 433 опрошенных).

При сопоставлении оценок москвичей в исследовании 1990/91 гг. обнаружилось принципиальное сходство «волн» отклонений оценок общественного мнения в стране в целом и в столице по сопоставимым параметрам. Надо, однако, отметить, что москвичи в то время были настроены чуть критичнее в оценках дел и власти. Но «волна» их векторов оценок дел и властей идет абсолютно на «волне» Союза. Абсолютное совпадение точек отклонений оценок в общественном мнении москвичей и жителей страны в целом повсюду. Исключений два: сфера охраны природы и борьба с алкоголизмом и наркоманией, где москвичи дают оценки и делам и власти строже. Таким образом, четыре сотни столичных жителей, опрошенных фактически за второй квартал 1991 г. оказались репрезентативны по картине поляризации общественного мнения всему десятитысячному массиву Всесоюзного исследования. Сравним его «волны» с волнами москвичей 2004 г., а затем «волны» москвичей 2004 и 1991 гг. (см. рис. 8.18 и 8.19).

Рис. 8.18. Сравнительная картина отклонений оценок различных параметров от интегральной средней в СССР 1990/91 г. и Москве 2004 г. [поданным Всесоюзного (n = 9674) и пилотажного московского (n = 131) исследований; Всесоюзный массив перевзвешен по переписи 1989 г.)

Рис. 8.19. Сравнительная картина отклонений оценок различных параметров от интегральной средней в Москве 1991 г.и Москве 2994 г. [поданным Всесоюзного (n = 433) и пилотажного московского (n = 131) исследований; Всесоюзный массив перевзвешен по переписи 1989 г.]

Итак, читатель может сам убедиться в сходстве и некоторой «радикальности» московской позиции в сравнении с позицией страны по социальным вопросам. Что же изменилось в общественном мнении? Улучшились торговля, работа учреждений культуры, работа транспорта, благоустройство и отдых. Ухудшилось состояние окружающей среды, но действия власти отклоняются здесь во мнении людей в целом из отрицательной в «нулевую зону». Ухудшилось положение со здравоохранением, обеспечением людей жильем, состоянием среды обитания, преступностью и коррупцией, алкоголизмом и наркоманией. Отклонение оценок власти, кроме вышеуказанного «нулевого», везде соответствует состоянию дел. Вспомним, что мы говорили о влиянии превращенной формы сознания «осквернение Земли» на отклонения и согласованность оценок общественного мнения. В Москве население начинает «прозревать» относительно первичности и вторичности в обществе природной и общественной сред. Сначала – общественное и социальное устройство и порядок, а потом уже невыносимые или сносные условия существования в окружающем социальном и природном мирах.

Прежде чем обсуждать соответствие отклонений оценок состояния дел в различных сферах жизни и оценок дел московской власти, надо, конечно, увидеть картину в целом. Затем уже можно рассматривать отклонения оценок по различным группам информированности, взятых в трех формах: низкая, средняя, высокая из-за величины массива. При этом надо учесть, что поле общественного мнения (оценок) в московском массиве состоит из четырех частей: 1 – 15 оцениваемых сфер жизни города, 2 – 15 оценок «заслуг» местной власти по работе в этих сферах жизни, 3 – 9 оценок возможностей построения нормальной жизни в регионе и 4 – оценки 29 политических фигур с точки зрения выполнения ими своих обязанностей в интересах общества. Итого – 66 отметок, точнее, их отклонений от среднего параметра по всему полю мнений каждого человека в каждом оцениваемом случае. Опрашиваемые оценивают состояние жизни, «радения» о ней властей в целом, открывающиеся перспективы и персональные роли в политике на благо населения. Так как даже это удалось замерить с трудом и под эгидой выявления отношения к проблемам образования, то блок политической ориентации оценок информационного контура мы в московское исследование включить не рискнули. Рейтинги же политиков разберем вместе с питерскими оценками 1999 г.

Итак опрошенные относительно более положительно оценивают работу столичной власти, чем само состояние дел в сферах здравоохранения, благоустройства, охраны среды обитания, искоренения преступности, пьянства, работы правоохранительных органов. Ниже, чем обстоят дела, оценивается внимание власти к жилищной проблеме, работе учреждений культуры и транспорта, торговли, создания рабочих мест и работы местных предприятий, образования. При этом дела в здравоохранении, жилищной сфере, охране среды обитания, в борьбе с преступностью и коррупцией, алкоголизмом и наркоманией, работы правоохранительных органов, создания рабочих мест обстоят ниже зоны «0», в некоторых сферах значительно.

Рис. 8.20. График отклонений от средней общей оценок состояния дел в разных сферах жизни и решения этих дел местной властью в Москве в 2004 г. (n = 131 опрошенный)

В общем московский контур похож на касимовский (ср. рис. 8.20 и 8.14). Разобьем московские графики на группы по степени информированности.

Теперь можно увидеть тождественность и различие в оценках состояниях дел в городе по различным проблемам и работы властей в различных по информированности группах опрошенных. Однако при оценках властей они дифференцируются резче, чем при оценке условий жизни. Конечно, у низкоинформированных снижены потребности в культуре, благоустройстве и отдыхе, более благоприятной среде обитания, а отсюда идет и более высокое отклонение оценок работы власти (см. соответствующие линии рис. 8.21 и 8.22). Но практически полное единство поляризации мнений по различным группам в вопросах здравоохранения, решения жилищной проблемы, искоренения преступности, коррупции, наркомании и алкоголизма, работы правоохранительных органов. Резкие расхождения в оценках сфер занятости и образования. Здесь низкоинформированные опускают оценки местной власти за создание рабочих мест, работу местной промышленности, работу учреждений общего образования и за организацию профтехучебы ниже «нулевой зоны» в промежуток между занижением работы правоохранительных органов и полным провалом борьбы с преступностью, алкоголизмом и наркоманией.

Замечательно, что по среднему баллу высокоинформированные завышают состояние дел в здравоохранении и обеспечении жильем, создании рабочих мест (с 80% вероятностью значимости отклонения). А вот низкоинформированные снижают оценку состояния дел в сфере обеспечения жильем, искоренения преступности, создания рабочих мест, работы промышленных предприятий и по всем компонентам сферы образования. При этом значимость отклонения средней оценки от «1» до «5» на минус в искоренении преступности, сфере профтехобразования и работе вузов и техникумов оценивается с 90 % вероятностью, а по остальным означенным сферам с 80 % вероятностью. А вот с властями при оценках по среднему баллу отклонений от средней по 15 сферам деятельности властей нигде, кроме двух случаев, нет. Низкоинформированные отклоняются на «+» в среднем балле властям за дела в здравоохранении и на «-» за дела в профтехобразовании (оба отклонения с 80 % вероятностью). Интегральные оценки векторов отклонения от средней, взятые по полю мнений у каждой личности, значительно чувствительнее и дают более дифференцированную картину. Однако средний балл позволяет предположить, что в отношении власти действует проснувшийся с былых времен страх: здесь и разброс отклонений гораздо «плотнее», чем при отклонениях оценок состояния дел в сферах жизни (сравни размахи всех кривых на рис. 8.20 – 8.22). Обратимся же к оценкам политиков.

Рис. 8.21. График отклонений от средней общей оценок состояния дел в разных сферах жизни в Москве в 2004 г. (n = 131 опрошенный)

Рис. 8.22. График отклонений от средней общей оценок решения дел местной властью в разных сферах жизни в Москве в 2004 г. (n = 131 опрошенный)

Мы уже отмечали параметры исследования 1999 г. в Санкт-Петербурге, и нет нужны повторяться.

Как видим, средний балл не дифференцирует оценки возможностей нормальной жизни в целом. Статобработка сводит все к некоторой середине, в которой теряется разнообразие позиций разных групп населения, и даже такой сильный показатель, как «информированность», не дает отклонений по средней оценке. Конечно, возрастает коэффициент вариации оценки в крайних группах[220]. Конечно, знаки отклонения в группах информированности по политикам дают возможность дифференциации, но это очень мало. Здесь важно и то, что и по 9 параметрам (оценка возможностей) и по 19 оценкам номиналий (политики) средняя одна и та же. Выделить разброс здесь едва удается. Мы приводили колебания отклонений от средней на рис. 5.9, но там питерский массив был подан в целом в сравнении с касимовским и московским, где в последнем многое «проваливалось», но росли возможности для духовного подъема. Рассмотрим отклонения оценок от средней за ее вычетом у каждого человека по каждому параметру возможностей жизни в Петербурге.

Рис. 8.23. График отклонений от средней общей оценок возможностей в Санкт-Петербурге в разных сферах в 1999 г. (n = 1600 опрошенных)

Вот так-то лучше. Оценки, взвешенные относительно целостного поля мнений, разлетаются по некоторым параметрам от почти «+0,6» до «-0,6», да и по различным группам в оценке возможностей «духовного развития» достигают разрыва в «0,4», т. е. 10 %-ного «расстояния» на шкале. В остальном население города едино (см. соответствующие линии графика рис. 8.23), несмотря на разницу в социальной осведомленности: очень плохо с работой, достатком и осуществлением гражданских прав и свобод. И для всех. Кроме, разумеется, некоторых, которые в выборки попасть не могут по вполне понятным причинам, но они в исследованиях и не нужны, так же как и им не нужны исследования.

А что же политики? Ведь они в целом «раскололись» в 95 % доверительном интервале даже при оценках по среднему баллу. Сравним векторы отклонений петербуржцев и москвичей по некоторым фамилиям в 1999 и 2004 гг.

Рис. 8.24. График отклонений от средней общей оценок соответствия своих действий интересам общества у политиков жителями Санкт-Петербурга в сентябре 1999 г. (n = 1600 человек)

Рис. 8.25. График отклонений от средней общей оценок соответствия своих действий интересам общества у политиков жителями Москвы весной 2004 г. (n = 131 опрошенный)

Разница между «фаворитом» 1999 г. Примаковым и «аутсайдером» по исполнению властных полномочий в интересах общества Ельциным (рис. 8.24)составляет у питерских опрошенных 1,934 пункта, т. е. 48 % шкалы (+0,908– -1,026). «Расстояние» между Примаковым и Чубайсом в Питере – 1,822 шкалы в 4,0 пункта. Побольше разница во мнении людей между Путиным и Чубайсом в Москве весной 2004 г.: 1,977. Стабильность рейтинга Чубайса поразительна (-0,914 в 1999 г. в Питере, – 0,928 в 2004 г. в Москве; рис. 8.25). Его фигура может быть «термометром» измерения состояния отрицательного полюса общественного мнения. Однако есть о чем поговорить, глядя на «рейтинги», и без «главного энергетика».

В целом надо отметить четыре обстоятельства.

1. Разница между «фаворитом» и «аутсайдером» в полярных точках общественного мнения неизменна на протяжении пяти лет [причем безотносительно и к величине выборки (1600 в Питере и 131 в Москве), и к типу мегаполиса].

2. Такая же, как у Чубайса, но с положительным знаком, стабильность политоценок Лужкова [+0,721 в 1999 г. в Питере (!) и +0,784 в 2004 г. в Москве].

3. Алферов получает третью оценку, фактически замыкая кучно идущую в Москве 2004 г. группу фаворитов (+0,764). Далее идут середняки – Вешняков падает более чем на 0,3 пункта.

4. Поразителен в противоположность Лужкову дрейф питерского Яковлева [от +0,807 в роли губернатора (рис. 8.24) до – 0,436 в правительстве (рис. 8.25)]. Потеря на 1,243 пункта больше, чем потери у Зюганова и приобретения Жириновского.

Можно задать вопрос: «А что, собственно, изменилось в самой политической деятельности Яковлева?» Ведь каким он был, таким и остался. Но общественное мнение резко изменилось только из-за смены места политической фигуры. В нашей политической, не сказать дурного слова, культуре «не человек красит место, а место красит человека». И в этом случае политика превращается в товарно-денежные отношения, а сама политическая фигура становится товаром, обменивающимся на соответствующие формы прибыли. Поразительна и высокая оценка Алферова. Конечно, по информированности о нем населения он не сравним по весу с Лужковым. Дела в Москве не так уж хороши, да и в стране по сведениям СМИ и по пустым карманам тоже не ахти. Но 87 % ставят оценки главе государства, 86 % – московскому мэру, а Алферову – лишь 37 % массива опрошенных. Но все, кто их поставил, дают этим трем фигурам предельно возможные отклонения (не считая, конечно, Чубайса и Ельцина; но про этих у опрошенных другой сказ). Так что мы видим в оценке политиков явно выраженные превращенные формы сознания – хоть и плохо, но как бы хуже не вышло. Здесь россияне предполагают, исходя из богатого исторического опыта, что любые политические перемены могут быть только к худшему, а потому крепко держат «синицу в руках», не обольщаясь «журавлями в небе», о которых сладкозвучно поют сирены симфонической поэмы «От мрака к свету». Политаппликатура к этой поэме писана бесподобно. Альтернативой всему этому в массовом сознании и выступает человек умный, лауреат Нобелевской премии, и 37 % опрошенных видят в нем возможность реализации разумной властной политики в интересах людей. Но вспомним рис. 8.17: именно низкоинформированные группы завышают, а высокоинформированные занижают оценки деятельности политиков в целом. Власть стоит между Сциллой интеллектуалов и людей с достатком, ругающимися по поводу цен на бензин, и Харибдой охлоса с дубиной, если не оправдает его надежды.

Конечно, возникает искушение просмотреть колебания оценок отдельных политиков в зависимости от уровней благосостояния, информированности и т. п. Но, во-первых, это тема самостоятельной работы, во-вторых, к ней надо привлекать данные об информированности о деятелях культуры (вот где гуляй-поле для планирования рынка книжной продукции), в-третьих, это отвлечет нас от центральной темы этой главы. Информированность информированностью, но без решения проблем ее роль становится промежуточным передаточным механизмом выработки отношения к агентам информационных процессов и стратегических решений в обществе.

Даже высокая информированность не гарантирует, как в прошлой, сикось-накось работавшей и разрушенной, общественной структуре, автоматической поддержки действий власти, а уж круг нынешних революционеров от чиновничества узок и «от народа они далеки: чем дальше, тем страшнее».

Уже к началу 80-х гг. была построена картина влияния характера контактов населения с органами местного управления на контуры изменений отношения людей к власти. Однако проверить ее удалось на достаточно статистически представительном материале лишь в 1990/91 гг. Картину эту стоит рассмотреть и сейчас. И не только в связи с тем, что некоторые политики уж очень уповают на информационную терапию реакций населения при задержке решения его, этого населения, жизненно важных проблем, но и по другой причине.

Дело в том, что многие каналы и средства коммуникации и местные органы власти стремятся сейчас побудить жителей районов, читателей, зрителей высказывать мнения по тем или иным проблемам. Появились телеопросы. Власть остро нуждается в информации о реакциях населения на ее действия. Появились предвыборные агитаторы, проводящие от имени «управ» и «префектур» опросы и агитацию. Работают все каналы информации, действовавшие в советское время, кроме собраний трудовых коллективов, заменяемых в законе о местном самоуправлении «сходами». Однако собрания и митинги по месту жительства сплошь и рядом проводятся против чиновничьего произвола. Другое дело – какова роль властей в этом «информационном» обмена. И вот тут-то бессмертный проект «Общественное мнение», информация которого сопоставима с делами 1990/91 гг., кое-что проясняет. Он очень четко показывает, что, несмотря ни на какую информированность, власть сама продолжает рыть в глазах населения себе же могилу собственными действиями. Рассмотрим положение в контуре информационного обмена между местными властями и населением через каналы выражения общественного мнения, постановки важных социальных проблем перед органами власти в 1969 и 1990/91 гг.

В таблице 8.21 выделены пять каналов: собрания в трудовых и учебных коллективах, прием у депутатов, прием у работников местных и центральных руководящих органов, письма в руководящие органы всех уровней власти, письма, обращения в редакции газет, радио, ТВ. Как до 1969 г. в Таганроге, так и до 1991 г. в стране в целом:

1) все обратившиеся в местные и центральные органы власти, в редакции, выступившие на собраниях в течение последних двух-трех лет, были разделены на рядовых граждан и политактивистов, лиц, выполняющих определенные идеологические или политические функции;

2) были дифференцированы цели обращения: решение вопроса – информационный, коммуникативный обмен;

3) была рассмотрена удовлетворенность обращений граждан в зависимости от статуса канала и в корреляции с целью обращения и удовлетворенностью;

4) в связи с этим были рассмотрены отклонения оценок гражданами в положительную и отрицательную сторону параметров информационного контура «население – органы власти».

Эти параметры мы уже освещали при анализе связи их оценок с информированностью населения. Но теперь мы взяли только шесть из них: три относятся к деятельности власти и три – к деятельности населения. Это «осведомленность власти о мнениях населения», «учет властью мнений населения», «совпадение решений власти с мнением населения», с одной стороны и «компетентность», «откровенность» мнений населения и «активность населения в выражении своих мнений». Динамика полученных картин за 22 года и отражена в табл. 8.21.

1. За предшествующие опросу два-три года в органы власти и редакции СМИ всех уровней обратилось 62 % населения города к 1969 г., 55 % населения страны к 1981 и 40 % к 1991 гг. (см. табл. 3.6).

2. В 1969 и 1991 гг. мы разделили всех обращавшихся на политактивистов, людей, занимавших руководящие должности или активно выполняющих общественную работу и рядовых жителей. Оказалось, что их соотношение среди обращающихся в тот или иной канал коммуникации между населением и органами власти практически не изменилось, кроме как среди выступавших на собраниях в производственных коллективах[221].

3. Группы, по статусу обращающиеся во все информационные каналы, резко дифференцируются по целям обращения и по степени удовлетворенности. Рядовые граждане в обращениях к власти тяготеют к решению вопроса по существу: их интенция – снятие социальной проблемы за счет действий власти. С годами эта тенденция становится все очевиднее. Политактив, обращаясь в органы власти, тяготеет к коммуникативным функциям. Именно здесь текст функционирует как знак отношений: себя показать, людей посмотреть, сказать «я ваш, предан всей душой» и т. д., и т. п. Удовлетворенность обращением у политактива тем выше, чем выше знак отклонения веса обращений с коммуникативными целями. И наоборот, у рядовых граждан при возрастании доли обращений по существу – решить вопрос – наблюдается рост доли неудовлетворенных «ходоков во власть».

Теперь можно рассмотреть и положение с оценками информационного контура «население – власть». Тут-то и возникает прелюбопытное явление, четко поляризующее рядовых и активистов в обращениях практически во все информационные каналы по оценкам и власти, и населения. Начнем с Таганрога, так как там картина «поизящнее», чем откристаллизовавшаяся фигура по стране.

Политактивисты, обратившиеся к депутатам Советов, завышают степень совпадения решений местной власти с мнением населения, а рядовые жители, разговаривавшие с депутатами, в такой же степени занижают ее. Те же политактивисты снижают оценку активности населения в канале «личный прием у депутата», а рядовые, беседовавшие с депутатом, повышают ее с 95 % вероятностью. Политактивисты, выступившие на собраниях, скептически оценивают компетентность населения в решении проблем, а вот рядовые оценивают ее выше средней и в предложениях на собраниях, и в обращениях и к депутатам и к работникам местных органов власти. Оценка компетентности населения снижается только у рядовых, обратившихся к власти с письмами. Выше, чем политактивисты, обратившиеся к депутатам, оценивают побывавшие на приеме у депутата рядовые и осведомленность руководящих органов о мнениях населения. По другим оценкам параметров органов власти и населения в контуре выражения общественного мнения и решения социальных проблем картина оказывается в результате обращения политактива и рядовых четко поляризованной. Условно говоря причинно-следственным языком, результаты обращения политактива (с коммуникативными целями) приводят к высоким оценкам ряда параметров и прямо противоположным оценкам этих параметров у рядовых граждан, обратившихся с целью решения проблем и общественно значимых вопросов. Мы не можем растягивать изложение до бесконечности, приводя цифры, но в ряде случаев оценка параметров власти у рядовых, прошедших «горнило» властных приемных, ниже, чем у тех, кто не обращался в этот канал. Здесь кузнец-бюрократ сам «кует» негативное к себе отношение. И прямо противоположные факты на другом полюсе. Политактив в ряде случаев дает оценки параметров органов власти более высокие, чем сами работники руководящих органов города, генеральная совокупность которых была проинтервьюирована по тем же параметрам. Вспомним оценки ФРГ: «звонарь» хочет быть православнее патриарха и в 1969, и в 1991 гг., и ныне, и присно, и во веки веков.

Картина становится еще более четкой к 1991 г. Здесь даже комментировать не хочется. Хотя отмечу, что, помимо «зеркальности» политактивистов и рядовых граждан в информационном контуре (отмечены соответствующими заливками в табл. 8.21), возникла новая тенденция: у рядовых «не хватило духу» дать власти и населению ни одного отклонения оценок в положительную сторону в деле информационного взаимодействия. И это 1990/91 гг., при эйфории «перестройки» и «свободы». Правильно делает нынешняя власть, что не позволяет проводить подобных исследований и натурных экспериментов. Многим бы стало не по себе. Но и без исследований без всякого вооруженного социологией и статистикой взгляда видно фанаберию обалделого от всевластия и вседозволенности чиновника и полное бесправие людей, потерявших даже зачатки институтов представительной власти. Теперь информационное воздействие той или иной партийной аппликации призвано «завоевать» оценки. Но это делается решением проблем, а не бесконечными заявлениями о намерениях, о желании принести пользу народу, ежедневно звучащими от власть имущих. Народ прекрасно видит этот балаган, но лишен реальных инструментов воздействия на ситуацию. Уже треть века назад мы выяснили эти факты в типичном среднем русском городе, уже 30 лет как мы положили выводы об этих фактах на столы властителей. Они могли принять любое решение и приняли самый худший из всех возможных паллиативных вариантов. Худший для людей и лучший для себя.

Прежде чем перейти к резюме по поводу того, что информированность складывается не только из потоков СМИ, но и более прочно из характера взаимодействия, которое должно иметь институциональное оформление в виде механизмов перераспределения активности, труда, стоимости, свойств людей, отметим реальные представления населения о характере советской власти в те еще далекие времена.

И жителям города, и депутатам Советов было предложено определить социальную роль депутата из шести вариантов:

1) «депутат – это государственный деятель, основная задача которого – активное участие в выработке решений Совета и руководстве по их исполнению»;

2) «депутат – это представитель власти, олицетворяющий мнение работников руководящих органов, призванный разъяснять населению решения партии и правительства, мобилизовывать массы на выполнение этих решений»;

3) «депутат – это избранник народа, представляющий и выражающий волю избирателей в выступлениях на сессиях Совета, заседаниях исполкома, в печати и т. п.»;

4) «депутат – это человек, принимающий участие в голосовании, утверждении на сессиях Совета тех или иных решений»;

5) «депутат – это человек, занятый прежде всего оказанием помощи отдельным избирателем, тем, кто обращается к нему с личными просьбами, жалобами и т. п.»;

6) другие определения.

Сочетание первого и второго ответов и представляет собой по сути определение Советской власти как вида государственного устройства. Все остальные определения являются сопутствующими этим двум слитым и центральным. Вопрос с этими «закрытиями» был предложен и депутатам, и населению, а для страховки было спрошено не только о том, что из себя представляет депутат по реальному положению вещей, но и что он должен представлять, по мнению и народа – субъекта власти, и людей, которым народ делегировал властные полномочия. Мы разбили ответы опрошенных по модели города (в 1000 опрошенных) и всех депутатов в городе (539 человек) на сочетания из этих шести ответов по два: «да – нет». И вышел конфуз. Наше сочетание, олицетворяющее Советскую власть на каждую 1000 населения существующим назвали 11(1,1 %), а на каждую тысячу депутатов – 8 (0,8 %) человек. Как должно быть? На каждую 1000 населения это сочетание назвали 24 (2,4 %), а на каждую 1000 депутатов – 13 (1,3 %) человек. Зато роль представителя исполнительной власти «в чистом виде» (я не разбираю сейчас различных сочетаний, хотя и они не исправят положения дел) отведена населением депутату в 11,4 % случаев, а депутатами себе – в 17,5 %. Больше всего было ответов, что депутат избранник народа без упоминания государственной власти. Конечно, это было еще до принятия закона о статусе депутата, но он не изменил дела. И зачем было устраивать такую помпу при свержении того, чего не было? Да если б Советская власть была властью, на политическом горизонте не появилось бы ни одной из тех колоритных политфигур, которым народ подчинялся с 1929 г. И население, и народные избранники, оказывается, прекрасно все понимали, надеялись на лучшее, но так как перекраивалось и перешивалось нашими политпортными с усердием небывалым то, чего не было, то и заступиться оказалось за это некому. Виртуальный мир, свободное духовное производство с некоторыми элементами социальной гарантии. Но картинки говорят о некотором отрезвлении.

Итак, агитируй – не агитируй, информируй – не информируй, а если не будешь делать для управляемых тобой лучше, поставят тебе для начала «двойку», а потом и вовсе выгонят вон из классной комнаты. И предсказать, как выгонят, слава Богу, невозможно. То есть то, что выгонят – ясно, но вот как – просто непредсказуемо. Конечно, чем меньше информированность населения, тем дольше лаг проверки решения, принятого властью, и его соответствия жизни. Но и информированные, повышая культуру (это только неучи говорят, что революции делались маргиналами), не будут терпеть балаганную власть. Мы видели, что первый фактор активности – знание, затем – соответствие мотивов и целей результатам деятельности, а если последнего нет, то никакое знание не окажется деятельностным сознанием, ведущим к активной жизни. Если отнято поле смыслов построения нормальной духовной жизни, а не ее суррогатов и фетишей, то заканчивается человеческая активность, теряется смысл общественного существования в рамках данной институциональной структуры. Рушатся уже не только правовые, но и нормативные поля поведения и смыслов, и ситуация становится в социальном плане непроходимой нажитыми обществом методами.

Именно при анализе информированности населения относительно любого класса объектов, в том числе и агентов политического и экономического взаимодействия, на политическом поле предметного мира выявился важнейший факт. Он подтверждается частными исследованиями рекламы и обращения товаров на рынке. Однако там требуют огромных усилий за малые деньги и выдающихся результатов, исходя из «мизерных» исследований. Ситуация же с обменом свойствами людей носит универсальный характер, будь то агент обмена «килограмм молочных сосисок» или «главный фонарщик страны». Люди, знающие о существовании предметных рядов, знают о них по обстоятельствам, кристаллизующим знания. И никакая реклама не заставит их слушать призывы к противному их установкам, даже если она заполнит все эфирное время. Никакие клятвенные заверения о заботе о людях или смены политических фигур не заменят смену социально-экономической обстановки, при которой повысится покупательная способность за счет заработанных трудом, а не «халявой» денег и при которой люди будут видеть, что делегированные ими властные полномочия работают впрок. Но как они это могут увидеть при полном разрушении дотла институтов представительной власти и «диктатуре чиновника». Все это приводит к главному вопросу в нашем обществе – вопросу о социальной базе управленческих, социально-экономических и прочих решений.

И здесь проект «Общественное мнение» представляет уникальные, единственный раз за всю нашу социальную историю измеренные, комплексные социальные данные. Именно общая картина циркуляции информации в социальной системе выдавливает семантику управления и приводит ко вполне понятным выводам о системе, в которой мы живем.