• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Популярные люди всегда притягивают к себе пристальное внимание окружающих. Мы знаем их больше «по работе», по карьерному росту. Но так хочется чуть-чуть заглянуть «за кадр», узнать о личной жизни: слабостях, пристрастиях, увлечениях.

Мы привыкли к парадным образам наших знаменитостей. Из предлагаемой вам мозаики они предстанут с неожиданной стороны. Что ж, публика имеет право знать подробности биографий всех людей, которые на виду. Настоящему общественному деятелю не может быть неприятно чужое внимание.

Военные мемуары генерала Дуайта Эйзенхауэра, командовавшего в годы Второй мировой войны союзными войсками в Северной Африке и в Европе, были выпущены у нас Военным издательством Министерства обороны СССР в 1980 году. Но… со значительными купюрами. Немало их было и в главе о встрече двух полководцев летом 1945 года в Москве. Почему были сделаны изъятия, станет ясно, когда вы прочтете опущенные в русском переводе эпизоды. Вот они.

Маршал был изумлен, когда Эйзенхауэр сказал ему, что каждая американская дивизия состоит из 17 тысяч человек. Он сказал, что пытался поддерживать состав своих дивизий приблизительно на уровне 8 тысяч человек, но во время длительной кампании их численность часто истощалась до 3–4 тысяч.

Но в наибольшей степени объясняющим этот факт для американского генерала стало описание Жуковым русского метода наступления через минные поля. Немецкие минные поля, прикрытые оборонительным огнем, являлись боевыми препятствиями, ставшими причиной американских многочисленных потерь и задержек. Всегда было тяжким делом прорываться через них, невзирая даже на то, что янки изобретали все мыслимые разновидности механических приспособлений для безопасного разрушения мин.

Маршал Жуков сделал Эйзенхауэру сухое изложение своей практики. Оно звучало приблизительно так:

— Существует два типа мин — противопехотная мина и противотанковая. Когда мы наталкивались на минное поле, то наша пехота атаковала точно так же, как будто бы его там не было. Потери, которые мы несем от противопехотных мин, мы считаем равными только тем, которые понесли от пулеметного огня и артиллерии, если бы немцы вместо минных полей решили защищать этот участок сильным войсковым соединением. Но атакующая пехота не подрывает мины противотанковые. И после того как она проникает в глубь минного поля и создает плацдарм, подходят саперы и проделывают проходы, через которые может пройти наша боевая техника…

Эйзенхауэр, по его словам, живо представил себе яркую картину того, что произошло бы с любым американским или британским командующим, если бы он следовал подобной тактике.

В начале 90-х годов в столице Карелии Петрозаводске вышла книга Айно Куусинен — жены известного деятеля международного коммунистического и рабочего движения. Актриса, она оставила своего мужа еще в начале тридцатых годов, отсидела положенный срок в лагерях, а затем принимала официальные соболезнования у его гроба.

Мемуары «Господь низвергает своих ангелов» написаны ею после возвращения из Советского Союза в Финляндию. Опубликованы согласно завещанию после смерти автора.

Отто Куусинен был крайне честолюбив, ревниво следил, как осуществляются его планы. Но после, когда дело было сделано, он легко позволял другим присваивать себе славу. В глубине души Отто был самоуверен до циничности, он никогда бы не склонился ни перед кем. Он был непоколебим в своей уверенности, что нет в мире человека способнее его, и особенно низко ценил данные Сталина.

Возможно, успех Отто объяснялся и тем, что его как иностранца многие вещи в России не трогали, и он давал это понять. Трагедия коллективизации, террор, аресты невиновных — все прошло мимо него… Мудрая осторожность, сильное чувство самосохранения были его главными качествами.

Однажды Куусинен похвалился жене, что за свою жизнь «менял шкуру, как змея, семь раз». Близкий друг Николая Бухарина, Куусинен был автором «самой желчной речи» после изгнания «любимца партии» из Коминтерна. Он был как бы окутан тайной. С годами качество это усиливалось: в любой компании он казался посторонним. Это был политик, теоретик, работа его проходила за кулисами.

Айно долго размышляла и пришла к выводу, что главное в этом человеке — то, что он ненавидел, а не то, что любил. О Финляндии Куусинен говорил всегда с ненавистью. Судя по всему, он мечтал покорить Финляндию. Однажды он признался жене, что хотел бы взять власть в Финляндии, а впоследствии стать «проконсулом» всей Скандинавии. А когда коммунизм победит во всей Европе, он снова вернется в Москву, и весь мир будет подчиняться его воле…

По свидетельству Айно Куусинен, ее муж был автором речи Георгия Димитрова на Лейпцигском процессе. Зиновьев, Бухарин, Димитров были для Коминтерна лишь вывеской — в отличие от Куусинена, отвечавшего за его международную и теоретическую деятельность. К концу тридцатых годов он пришел к убеждению, что победы коммунизма не достичь политическими средствами, нужна военная сила.

Куусинен содействовал продвижению наверх бывшего руководителя карельского комсомола Юрия Андропова, который во многом копировал своего учителя: такой же холодный шахматист, почти не появлявшийся на людях и равнодушный к почестям и наградам. Возле Андропова группировались люди, составившие ядро горбачевской команды.

Передо мной информация наркома НКГБ СССР В. Н. Меркулова секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову «О политических настроениях и высказываниях советских писателей». Она носит гриф «Сов. секретно». Сей прелюбопытнейший документ, ныне рассекреченный, длительное время хранился в архивах ЦК КПСС. Документ подготовлен на основании агентурных сведений, поступивших в НКГБ.

О Корнее Чуковском. Сексоты информируют: положение в советской литературе Чуковский определяет с враждебных позиций. Далее следуют его высказывания:

«В литературе хотят навести порядок. В ЦК прямо признаются, что им ясно положение дел во всех областях жизни, кроме литературы. Нас, писателей, хотят заставить нести службу, как и всех остальных людей. Для этого назначен тупой и ограниченный человек, фельдфебель Поликарпов (заместитель начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б). — Н. З.).

В журналах и издательствах царят пустота и мрак. Ни одна рукопись не может быть принята самостоятельно. Все идет на утверждение в ЦК, и поэтому редакции превратились в мертвые, чисто регистрационные инстанции. Происходит страшнейшая централизация литературы, ее приспособление к задачам советской империи».

«В демократических странах, опирающихся на свободную волю народа, естественно, свободно расцветают искусства. Меня не удивляет то, что сейчас произошло со мной. Что такое деспотизм? Это воля одного человека, передоверенная приближенным. Одному из приближенных я не понравился. Я живу в антидемократической стране, в стране деспотизма, и поэтому должен быть готовым ко всему, что несет деспотия».

«По причинам, о которых я уже говорил, т. е. в условиях деспотической власти, русская литература заглохла и почти погибла. Минувший праздник Чехова, в котором я, неожиданно для себя, принимал самое активное участие, красноречиво показал, какая пропасть лежит между литературой досоветской и литературой наших дней. Тогда художник работал во всю меру своего таланта, теперь он работает, насилуя и унижая свой талант».

О Константине Федине. В связи с появлением в свет и критикой его книги «Горький среди нас» писатель допускал среди друзей следующие высказывания:

«До меня дошел слух, будто книгу мою выпустили специально для того, чтобы раскритиковать ее на всех перекрестках. Поэтому на ней нет имени редактора — случай в нашей литературной действительности беспрецедентный.

Если это так, то ниже, в моральном смысле, падать некуда. Значит, я хладнокровно и расчетливо и, видимо, вполне официально, был спровоцирован».

«Смешны и оголенно ложны все разговоры о реализме в нашей литературе. Может ли быть разговор о реализме, когда писатель понуждается изображать желаемое, а не сущее? Печальная судьба литературного реализма при всех видах диктатуры одинакова».

Относительно задач советской литературы Федин сказал: «Не нужно заблуждаться, современные писатели превратились в патефоны. Пластинки, изготовленные на потребу дня, крутятся на этих патефонах, и все они хрипят совершенно одинаково… Пусть передо мной закроют двери в литературу, но патефоном быть я не хочу и не буду им».

О Федоре Гладкове. Сексоты сигнализируют о наличии у него антипартийных взглядов на положение советской литературы:

«Писательский труд используется для голой агитации; оценки литературного произведения по его художественным достоинствам не существует; искусственно создается литературная слава людям вроде Симонова и Горбатова, а настоящие писатели в тени».

«Художники влачат жалкое, в творческом смысле, существование; процветают лакеи, вроде Катаева или Вирты, всякие шустрые и беспринципные люди…»

«Совершенно губительна форма надзора за литературой со стороны ЦК партии, эта придирчивая и крохоборческая чистка каждой верстки журнала инструкторами и Еголиным…»

«Литература встанет на ноги только через 20–30 лет. Это произойдет, когда народ в массе своей, при открытых дверях за границу, станет культурным. Только тогда чиновники будут изгнаны с командных постов…»

Эта история случилась в 1957 году. 11 января Четвертое Главное управление при Минздраве СССР, лечившее высокопоставленную советскую номенклатуру, обратилось в ЦК КПСС с письмом следующего содержания.

Секретно

СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС

ТОВ. БРЕЖНЕВУ Л. И.

Направляю Вам для ознакомления стенограмму заочного консилиума с профессором Стрельчуком И. В. и кандидатом медицинских наук Геращенко И. В. по вопросу об организации и плане лечения М. А. Шолохова.

Указанные специалисты также считают, что необходимо обязать М. А. Шолохова в принудительном порядке провести лечение в течение не менее шести месяцев. Это лечение они считают возможным организовать на отдельной даче в «Барвихе» или в больнице.

Приложение: стенограмма на 5 листах.

Начальник Четвертого Главного управления А. Марков.

Приложенную стенограмму зафиксировал консилиум, состоявшийся у начальника Четвертого Главного управления профессора А. М. Маркова по поводу организации лечения писателя Михаила Шолохова.

6 янв. 1957 г.

Присутствовали: проф. Марков А. М., проф. Стрельчук И. В., кандидат мед. наук д-р Геращенко И. В.

Проф. Марков А. М.: Как организовать лечение тов. М. Шолохова в принудительном порядке, где можно такое лечение организовать и какое именно лечение ему следует провести'?

Проф. Стрельчук И. В.:

1. Лечение тов. Шолохова М. А. необходимо организовать в условиях закрытого режима с надлежащим медицинским наблюдением, при котором была бы полностью исключена возможность нелегального получения алкогольных напитков. Наряду с этим необходимо создать такие условия, при которых можно было бы проводить больному прогулки на свежем воздухе, занятия физкультурными играми и т. д.

2. Где организовать лечение? Мне думается, что это лечение можно организовать или же в специальной закрытой даче, где был бы обеспечен надлежащий надзор и надлежащие условия, о которых я говорил выше, и соответствующее медицинское наблюдение. Если это не удастся, то можно организовать лечение в больничных условиях. К сожалению, у нас нет подходящей больницы (на ул. Радио больница не благоустроена). По поводу санатория «Барвиха» — это, несомненно, прекрасное, образцовое учреждение, и там имеются надлежащие лечебные условия, но там трудно провести надлежащий надзор. Если будет отдельная дача там, чтобы тов. Шолохов М. А. был под беспрестанным надзором, то можно организовать лечение в «Барвихе».

3. Какое лечение? Должен подчеркнуть, что я дважды имел возможность видеть тов. Шолохова М. А., он крайне отрицательно относится к лечению. Он говорит, что по своей натуре он «парень неунывающий и мне выпивка не вредит. Это своего рода пищевой рацион», т. е. больной не оценивает всей серьезности положения и того большого ущерба, который он приносит алкоголем своему здоровью, у больного нет должной критической оценки своего состояния.

Все лечебные мероприятия ему надо проводить с умелым подходом, используя главным образом психотерапию, ибо с ее помощью можно добиться очень важных и существенных успехов. Поэтому разумно и правильно построенная психотерапия должна занять первое место. На втором месте должна быть лекарственная терапия, фармакотерапия. Думаю, что здесь надо провести лечение большими дозами витаминов (В1, В12, С, никотиновой кислотой и т. д.) в дозах, не превышающих оптимальных лечебных.

Относительно гипноза. Тов. Шолохов М. А. относится к нему иронически, однако можно привести больного в гипнотическое состояние. В настоящее время разработан метод выработки отрицательной реакции (тошнотной) на алкоголь.

Надо найти пути, как успешнее применить к нему гипноз.

Наряду с этим, учитывая соматическое состояние (у больного имеется функциональная недостаточность печени и сердце не совсем в порядке), необходимо провести общеукрепляющее лечение: вливание глюкозы с аскорбиновой кислотой; уротропин, давать настойку женьшеня, средства, регулирующие сердечно-сосудистую систему, т. е. провести такое лечение, которое подняло бы его жизненный тонус, устранило бы нарушение со стороны сердечно-сосудистой системы и желудочно-кишечного тракта. У тов. Шолохова имеются явления преждевременного старения, выглядит он старше своих лет. Из эндокринных препаратов можно дать тестостеронпропионат.

Основное же и самое главное — изоляция сроком не менее чем на шесть месяцев. Если он в течение этого срока будет полностью воздерживаться от алкоголя, он уже отвыкнет от него. Воздержание в течение шестимесячного срока от алкоголя поможет заглушить, затормозить болезненное влечение к алкоголю. И раньше практиковали такой метод лечения: люди, злоупотреблявшие алкоголем, уезжали в Соловки или в другое отдаленное место, где не было возможности достать водку, проживали там некоторое время и, отвыкнув от алкоголя, приезжали домой и вели трезвый образ жизни. Прежде практиковалось помещение больных в стационар. Это принудительное стационирование на полгода — год позволяло избавлять многих больных от их тяжелой болезни.

Такая госпитализация явится для тов. Шолохова М. А. оздоравливающим фактором. При организации как лечебных мероприятий, так и самого процесса лечения мы должны учитывать его индивидуальные особенности. В этом отношении никакого шаблона, стандарта при лечении не должно быть. Мы должны учесть, как он будет реагировать. На наши лечебные мероприятия на первых порах тов. Шолохов М. А. может реагировать несколько болезненно. В зависимости от состояния нервной системы, сердечно-сосудистой системы, общего состояния и его реагирования на больничные условия — можно будет судить, во что выльется окончательная организация лечения, режима и надзора. Я думаю, если его устроить на закрытой даче, вначале он воспримет это болезненно, вероятнее всего, что реакция будет отрицательная. Но это надо в нем побороть, потому что цель, которую мы справим, т. е. восстановление здоровья у тов. Шолохова М. А., должна быть на первом плане.

Тов. Геращенко И. В.:

Думаю, что для организации лечения тов. Шолохова М. А. необходимо:

1. Решение вышестоящей инстанции, которое сломит сопротивление больного лечению. Выполняя решение, он вынужден будет согласиться на лечение.

2. Чтобы больной находился в таких условиях, где он не мог бы получить вина.

Где лучше организовать лечение, вопрос технический. Если на ул. Грановского, то у него должен быть психиатрический персонал; однако и в другом месте все равно должен быть соответствующий персонал. На даче очень сложно все организовать, а здесь уже все организовано и нужно будет лишь поставить персонал.

Что касается самой терапии, то проф. Стрельчук И. В. очень подробно это изложил и я повторяться не буду. Скажу лишь, что курс лечения, по моему мнению, должен продолжаться не менее пяти-шести месяцев.

Проф. Марков А. М. Вы считаете, что в больничных условиях это лучше организовать?

Доктор Геращенко И. В.: Да, я думаю, что лучше в больнице.

Проф. Марков А. М. А в отношении срока?

Доктор Геращенко И. В. Срок лечения — пять-шесть месяцев…

Проф. Стрельчук И. В. Лечение можно провести и на отдельной даче в «Барвихе».

Проф. Марков А. М. Полтора месяца тов. Шолохов М. А. лечился здесь с абсолютным, если можно так сказать, неуспехом.

Проф. Стрельчук И. В. Тогда специального лечения больному не проводили, он получал лишь общеукрепляющее лечение; его лишь выдерживали, так как он отказывался от специального лечения и ставил вопрос лишь о выписке. Сейчас, учитывая его особенности, надо подойти к терапии по-настоящему.

Проф. Марков А. М. Возможны ли такие вариации, например, начав лечение на отдельной даче, там получится срыв мероприятий и нужно будет переводить больного в больницу. Или наоборот, поместив сначала в более жесткие условия, затем придется переводить на дачу?

Проф. Стрельчук И. В. и доктор Геращенко И. В. Возможны вполне все вариации.

Проф. Марков А. М. Проведение лечения будет непосредственно поручено Вам. Кого Вы считаете нужным привлечь для консультаций?

Проф. Стрельчук И. В. Могу назвать такие фамилии профессоров: Снежевский, Кербиков, Попов, Зимин, Тимофеев Н. Н.

Начальник Четвертого Главного управления Марков

Профессор И. Стрельчук

Кандидат мед. наук И. Геращенко

Запись вела (Акинфаева)

7 марта 1957 года Секретариат ЦК КПСС рассмотрел вопрос «О т. Шолохове М. А.» и принял решение: «Учитывая, что состояние т. Шолохова М. А. резко ухудшилось (заболевание печени и сердечно-сосудистой системы), обязать т. Шолохова М. А. в соответствии с медицинским заключением провести специальное длительное лечение в условиях строгого больничного режима».

В графе «Послано» первоначально значилась и фамилия Шолохова. Но потом ее вычеркнули с такой вот припиской: «Т. Шолохову не посылалось. Ук. т. Тупицына. 22. 03. 57 г.».

Андрей Георгиевич Маленков — 1937 года рождения, доктор биологических наук, профессор.

Его отец Георгий Максимилианович Маленков с 1934 года был заведующим отделом руководящих партийных кадров ЦК ВКП(б). В 1935–1936 годах по поручению Политбюро он выезжал для проверки положения дел в Белоруссию, Армению, Ярославль, Тулу, Казань, Саратов, Омск, Тамбов. Что произошло с руководящими кадрами Белоруссии в результате одной из его поездок, можно узнать из выступления первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии К. Т. Мазурова на ХХII съезде КПСС (1961):

— Как известно, в 1935–1936 годах в партии проходила проверка и обмен партийных документов. Маленков, работая в то время в аппарате ЦК, использовал эту кампанию для избиения честных коммунистов и вместе с Ежовым создал версию о существовании в Белоруссии разветвленного антисоветского подполья, которое возглавляли будто бы партийные и советские руководители республики. На основании этой версии в Компартии Белоруссии при обмене партийных документов была исключена из партии половина всего состава партийной организации.

Когда, по словам Мазурова, председатель Совнаркома республики Голодед на пленуме ЦК Компартии Белоруссии поставил под сомнение итоги проверки и обмена партийных документов, Маленков выехал в Белоруссию и учинил разгром руководящих кадров республики. В результате его деятельности во время его пребывания в Белоруссии почти весь руководящий состав республики, в том числе секретари ЦК, председатель Совнаркома, наркомы, многие руководители местных партийных и советских органов и представители творческой интеллигенции были исключены из партии и многие из них арестованы.

На совесть Маленкова отнес выступивший на том съезде председатель КГБ А. Н. Шелепин и так называемое ленинградское дело. В карьеристских целях путем интриг Маленков скомпрометировал бывшего секретаря ЦК партии Кузнецова, члена Политбюро Вознесенского и других видных партийных работников, которых потом расстреляли.

Но сын московского ревизора пишет об этом следующее. В аппарате ЦК в то время было много анонимных и подписанных доносов на руководителей всех рангов, писем и апелляций тех, кто был отстранен, писем на доносителей. Во всем этом море информации и дезинформации было очень нелегко установить правоту или неправоту авторов писем.

В январе 1938 года на Пленуме ЦК Маленков по результатам своих инспекционных поездок делает доклад «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии и формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». По докладу было принято постановление, выдержанное в таком же духе.

Однажды отец Андрея Георгиевича припомнил войну — как раз октябрьские дни сорок первого года. По его словам, из всех членов Политбюро он тогда какое-то время был в Москве один. Уловив, очевидно, некое недоверие в глазах сына, Георгий Максимилианович жестко подтвердил:

— Да, один, потому что все руководство во главе со Сталиным из Москвы выехало. Сам Сталин отсутствовал десять дней.

Помощник Георгия Максимилиановича Дмитрий Суханов добавил еще одну интереснейшую подробность. Несколько дней вся стратегическая информация о положении дел в стране стекалась только в аппарат Маленкова. Получена была здесь и телефонограмма из Хабаровска о том, что, по надежным разведданным, Япония не собиралась нападать на СССР. Принял это важнейшее донесение лично Суханов и передал его Маленкову, а тот немедленно довел до сведения Сталина. Как известно, телефонограмма из Хабаровска позволила перебросить несколько сибирских дивизий под Москву, и это сыграло решающую роль в разгроме немцев на подступах к ней.

Сентябрь сорок первого. Из Ленинграда пришло паническое послание от К. Е. Ворошилова (он тогда бездарно командовал фронтом): город защитить невозможно, его придется сдать. По заданию Государственного Комитета Обороны в Ленинград срочно вылетает Маленков. Самолет, в котором он находился, проник в город на бреющем полете. По словам Георгия Максимилиановича, он застал А. А. Жданова в роскошном бункере — опустившегося, небритого, пьяного. Дал Жданову три часа, чтобы тот привел себя в божеский вид, и повел его на митинг, который по предложению Маленкова был созван на знаменитом Кировском заводе.

«Вернувшись в Москву, я ничего не рассказал Сталину о состоянии Жданова, — вспоминает слова отца Андрей Маленков, — но с тех пор уважение к нему потерял полностью».

Отец рассказывал Маленкову-младшему, что за неделю до ареста Берии Хрущев и Булганин пришли к нему и спросили:

— Он нас вербует. Что нам делать?

Маленков-старший ответил:

— Хорошо, что вы пришли. Действуйте так, как будто ничего не произошло.

Кстати, добровольное признание Хрущева сыграло свою роль в том, что Маленков после этого стал в известной степени доверять ему. И именно поэтому действия Никиты Сергеевича с 1955 года и далее Маленков-старший воспринял как вероломство.

Хрущев совершил государственный переворот и единолично захватил власть в стране. Реформы Маленкова были задушены в зародыше, восстановлены непомерные налоги на крестьян, ликвидированы приусадебные участки. Маленковская «партия» технократов потерпела поражение, и с того момента почти на четыре десятилетия установилось полное господство партократии — коррумпированной и разложившейся.

Надежда Ивановна Ворошилова — вдова Петра, приемного сына Климента Ефремовича Ворошилова.

Надежда Ивановна, натерпевшаяся от свекрови, и ее сын Владимир Петрович — никакая по крови не родня Клименту Ефремовичу и его жене Екатерине Давыдовне — говорят:

— Пожалуйста, не пишите о них плохо. Они были очень хорошие люди. Они сделали много добра.

Сноха Ворошилова прожила в их квартире более 30 лет. Семья Надежды Ивановны, как она рассказывает, приехала из Самары. Отец был эсер, в 1918 году он перешел на сторону большевиков. Работал в Наркомземе СССР, был по профессии агрономом. Поселились в знаменитом доме на набережной, известном по книге Юрия Трифонова.

Надежда Ивановна училась в одной школе с Петром Ворошиловым. Поженились в тридцать пятом. Жена Климента Ефремовича была весьма своеобразной женщиной. Она три года присматривалась к будущей снохе, прежде чем признала ее действительной женой Петра Климентьевича. С особым пристрастием высчитала, когда родился их сын Клим. С точностью до дня. Ей явно хотелось удостовериться в невинности снохи до свадьбы.

В 1937 году отца Надежды Ивановны арестовали как врага народа. Вскоре взяли и мать. А их дочь при этом жила в семье Ворошиловых. Ходила с передачами в тюрьму.

Никогда ни одного упрека не сделал снохе Климент Ефремович. И она ни разу не попросила его ни о чем, касающемся ее родителей. Вела себя, как будто ничего не случилось. Но однажды в разговоре наедине Екатерина Давыдовна сказала снохе, что ее мать — мещанка.

Надежда Ивановна ответила:

— Это не криминал.

Свекровь — ни слова в ответ. Она, видимо, пыталась самой себе объяснить, за что посадили мать снохи, не находила ответа, и это слово «мещанка» было попыткой объяснения.

Климент Ефремович, ни слова не сказав снохе о ее родителях — «врагах народа», накануне войны все же вытащил маму Надежды Ивановны из тюрьмы. По состоянию здоровья. Она жила вместе со всеми, с Климентом Ефремовичем и с Екатериной Давыдовной, в одной квартире.

Жили мирно. Ворошиловы оберегали любовь своих детей. А они наполняли их жизнь суетой, заботой, давали ощущение семейного клана.

В жизни Надежды Ивановны был период, когда Петр Климентьевич, танкостроитель по профессии, уехал работать в Челябинск, а она осталась в Москве, родила второго сына и, согласно собственному признанию, загуляла: бросила учиться, ходила по театрам, роман завела.

Екатерина Давыдовна была этим очень недовольна. Высказывала свою неприязнь, но не к снохе, а к ее образу жизни. Климент Ефремович молчал.

Разница между Екатериной Давыдовной и другими кремлевскими женами была в том, что она старалась никогда не пользоваться привилегиями, которые относились только к Клименту Ефремовичу. Она считала, что Сталин завидует популярности Ворошилова.

В 1937 году Надежда Ивановна поступила учиться в Станкин. Без протекции поступила. Только начала учиться — вызывают в комитет комсомола:

— У тебя родители — враги народа, нужно публично отречься от них.

Она и бросила Станкин. Не работала, не училась. Но от отца с матерью не отказалась.

Когда родителей Надежды Ивановны арестовали, ее единственная сестра Вера перешла жить в семью Ворошиловых. У Веры начался роман с Тимуром, сыном Фрунзе, который вместе с сестрой Таней воспитывался у Ворошилова. Этого Екатерина Давыдовна перенести не смогла и вызвала сноху для короткого разговора. Заодно напомнила: ее, хозяйку дома, сноха не спросила, можно ли взять в дом сестру. Надежду Ивановну это очень огорчило, она сказала своему мужу:

— Если мною так сильно недовольны, мы с Верой можем уйти.

Вот, оказывается, почему Надежда Ивановна «натерпелась» от своей свекрови. Впрочем, беспокоиться женщинам не следовало: Климент Ефремович уже доложил на Политбюро о всех своих «врагах народа» в семье. А во всем остальном отношения были замечательные.

Ну как не позавидовать таким крепчайшим узам, такой горячей любви к отцам, мужьям, свекрам! Никто не то что не отрекся от родителей — слова плохого в их адрес не произнес. Предпочитали потерять работу, учебу, рисковали сытным пайком, но не пятнали свое имя страшным клеймом отцеотступников. Не то что Павлик Морозов. Что ни говорите, а семейная мораль в Кремле была крепка!

В конце 1991 года нарушил многолетнее молчание родной брат Леонида Ильича Брежнева, восьмидесятилетний пенсионер республиканского значения, в годы горбачевской перестройки лишенный звания персонального пенсионера союзного значения, в результате чего его пенсия стала на сто рублей меньше и составила 162 рубля.

Яков Ильич заявил, что перед смертью генсек написал завещание. Правда, он его не видел, но о его существовании Якову Ильичу рассказывал управляющий делами ЦК КПСС Георгий Павлов, тот самый, который выбросился из окна. Так вот, Павлов самолично видел завещание, которое Леонид Ильич хранил в сейфе в своем кремлевском кабинете. После смерти генсека документ исчез бесследно.

Яков Ильич трижды звонил Горбачеву, пытаясь выяснить судьбу завещания, но безрезультатно. Михаил Сергеевич принимать Якова Ильича отказался.

Брат Леонида Ильича проживал в Москве, в обычном доме на набережной Шевченко. Квартира Якова Ильича не отличалась от тысяч других. Его детство прошло в Днепродзержинске. С 15 лет работал в металлургии. В годы войны был на фронте. С семьдесят второго года — на пенсии. Последняя должность — заместитель начальника управления Министерства черной металлургии.

У братьев Брежневых была еще сестра Вера Ильинична. Всю свою жизнь она проработала в вечернем Металлургическом институте. Так что, заключал Яков Ильич, утверждения, что генсек радел за своих родственников, беспочвенны. Иначе чем объяснить тот факт, что его, например, сократили в 1972 году и отправили на пенсию? Он не хотел, чтобы люди говорили министру: Брежнева оставляете, а нас сокращаете.

Яков Ильич поддерживал отношения со вдовой Леонида Ильича. Виктория Петровна совсем потеряла зрение, ничего не видела. После смерти мужа у нее сняли пенсию на 50 процентов. Ей помогали две женщины из прежнего обслуживавшего персонала, которые решили остаться с ней. Как и брату, вдове бывшего генсека жилось трудно.

Яков Ильич не отрицал у своего брата ошибок и просчетов, но он против того, чтобы превращать их в сплошную полосу неудач и провалов. При Леониде Ильиче не было такого обнищания народа, не лилась кровь. Яков Ильич полагал, что его брату следовало уйти от получения ордена «Победа». Это его единственная крупная ошибка.

Внук генсека Андрей Юрьевич Брежнев живет в Москве, возглавляет благотворительный фонд «Будущее — нашим детям». Двое его детей учатся за границей, на каникулы приезжают домой.

Родился в семье дипломата. Четыре года учился в школе для детей советских работников в Швеции, где отец был торгпредом СССР. Когда вернулись в Москву, ходил в самую обыкновенную школу. Вернее, ездил на автобусе. Никакой охраны не было.

Как и все другие дети, экономил на школьных завтраках, откладывал по десять копеек, чтобы купить какую-нибудь ерунду. Когда стал постарше, родители стали выдавать карманные деньги. К тому же он собирал марки, часть их оказывалась лишней, и кое-что он продавал.

По праздникам и на семейные торжества собирались родственники. Приезжал дедушкин брат, троюродные тети, племянники. Но такие многолюдные встречи были редкими — случались два-три раза в году. А в более узком кругу — родители Андрея, тетя Галина Леонидовна, все внуки — общались часто. Обедали по субботам. Пили чай по воскресеньям. Иногда завтракали. Старшие вели свои разговоры. Молодежь общалась отдельно, посмеивалась над стариками. Стремились побыстрее поесть и бежали к телевизору.

Дедушка запомнился добрым, строгим и очень ироничным. Любил пошутить, разыграть внуков. Из всех трех внуков Леонид Ильич выделял дочку Галины Леонидовны. Это и неудивительно — она жила в одной квартире со стариками. Дедушка с бабушкой пытались урезонить дочь, которая приносила им много забот, но из этого ничего не получалось.

Своего отца Андрей называет образцовым семьянином и работником. Он был настоящим трудоголиком, даже выходные дни порой проводил на службе. Любил и знал свое дело. При жизни Леонида Ильича отец Андрея стал заместителем министра внешней торговли. Сам он на эту должность не рвался. Матери не хотелось, чтобы он шел на эту должность.

На даче у деда часто собирались старики, его приятели — Черненко, Устинов, Пельше, Кунаев, Рашидов. Леонид Ильич покровительствовал Черненко, а Андропов — Горбачеву. Сейчас каждый россиянин может прикинуть, чей протеже для страны был вреднее. Андропов безумно рвался к власти. Безусловно, какая-то борьба у деда с Андроповым происходила, и при жизни дед никогда бы ему власти не дал.

Андрей был на четвертом курсе МГИМО, когда умер дед. Он предполагал, что изменения в стране будут, но не ожидал, что такой паноптикум. Все началось не сразу, а после памятной статьи в «Правде», посвященной восьмидесятилетию деда. Автор вначале немного похвалил Леонида Ильича, а потом разделал под орех.

В семье от деда ничего не осталось. Ни золота в слитках, ни лучшей коллекции картин в Европе, ни уникальной коллекции машин. Все это сплетни, враки. Если б хоть толика от всех тех несметных богатств существовала, разве бы он находился в Москве?

Да, дед любил машины. Два месяца постоит машина в гараже, он на ней поездит, полюбуется, а потом отдает в Комитет или в МВД. После смерти оставшиеся машины отправили на «Мосфильм» и еще куда-то. Была и коллекция ружей. Но в день смерти приехал Андропов и все опечатал. Что у деда лежало в сейфе в Кремле, по сей день никто не знает. Может, личная переписка хранилась. Родственникам слова никто о содержимом сейфа не сказал. Много писали про экзотические золотые вазы, якобы припрятанные дедом на черный день. Сестра рассказывала, что когда к ней приехали и попросили вернуть ценные подарки, она покопалась в кладовке и обнаружила лишь крохотную вазочку из кости, украшенную плохо обработанными поделочными камнями.

Леонид Ильич, кстати, был третьим или четвертым в мире по количеству издаваемых литературных трудов, речей. Но все его астрономические гонорары поступали в партийную кассу. Семья ничего не унаследовала.

Больше того, когда дед находился у власти, никто из членов Политбюро не имел права строить дачи. Даже на собственные деньги. Хотя денег в ту пору, если все можешь достать, много и не требовалось.

Участь Ельцина, по мнению Андрея Юрьевича Брежнева, будет другой. У Ельцина есть поддержка людей, которых то ли он привел к власти, то ли они его привели. Если Ельцина начнут слишком сильно топтать «неблагодарные потомки», то это прежде всего ударит рикошетом по тем, кто поддерживал президента все эти годы по идеологическим или по финансовым соображениям. То, что вменяется деду в вину, несравнимо с тем, что можно предъявить нынешней власти.

Внук Брежнева хочет, чтобы в стране был элементарный порядок. Он еще помнится. Года два назад у Андрея Юрьевича угнали четвертую модель «Жигулей». С вялым энтузиазмом он написал заявление в милицию. Каково же было его удивление, когда ему сообщили, что машину нашли. Однако получить ее было непросто. Наконец получил и поехал на ней на дачу. Остановил патруль, проверил документы и задержал. Оказывается, машина по-прежнему числилась в угоне! Пришлось какое-то время провести в милицейской клетке, пока стражи порядка с кем-то созванивались. Оказалось, новые сведения не были занесены в центральный компьютер.

Впрочем, брат Андрея свое первое сотрясение мозга получил еще при жизни дедушки. Леонида задержали с компанией подростков и начали выяснять паспортные данные. Спрашивают фамилию. Он честно отвечает: «Брежнев». Милиционер возмутился: «Может, еще и Леонид?» — «Леонид». Ну и получил за «шуточку»!

Они познакомились в кабинете ее отца Степана Яковлевича Чурикова. Ныне она Золотухина — по второму мужу, теперь уже тоже бывшему. Ее отец преподавал тогда в Барнаульском летном училище, а Саша Руцкой был курсантом.

Она сидела у отца в кабинете, и тут Саша зашел. Он ей говорит:

— Вы твист танцуете? Разрешите пригласить вас на танец…

Ей в нем сразу многое понравилось: строгость, корректность, одновременно — непосредственность. Он любил животных. Импонировало и то, что Руцкой очень упорный, даже, может, геройский человек. Он ведь столько всего пережил, кричал по ночам от головной боли и кошмаров, которые его преследовали, и находил силы для политической борьбы… Она называет это геройством.

Они поженились в 69-м, а через два года, в день выпуска Руцкого из училища, родился сын Дима. Потом его отец уехал по распределению, а мать с сыном остались в Барнауле. А в семьдесят четвертом — развод.

Она не смогла простить измену. Теперь, может, иначе отнеслась бы — все мужики гуляют, — а тогда ей было очень обидно. Он уехал, не посчитался ни с ней, ни с сыном. Однажды даже привел ту женщину — знакомиться…

Она спросила:

— Зачем?

— Хотел, — сказал он, — посмотреть, как ты отреагируешь.

Она и отреагировала — подала заявление на алименты.

Обижалась на него три года. Может быть, и правда не нужно было в позу вставать. Жалеет ли — не знает. Жили бы вдвоем — может, он не стал бы вице-президентом, а она кандидатом наук. И потом, у нее вообще с мужчинами не складывается.

Второго своего мужа — Золотухина — она выгнала, когда увидела, что он Димке тычки дает. От этого брака остался сын Костя и мужнина фамилия.

Вообще-то, она считает себя сильным человеком, а мужики сильных женщин, как правило, не любят. Она вся в детях и в работе. С Руцким у них сейчас хорошие отношения. Когда он приезжал в Барнаул, всегда к ним заходил. Свита, телохранители.

— Саша, с тобой даже поругаться без свидетелей нельзя, — сказала она как-то ему.

Хотя теперь-то чего ругаться, это она так.

С Сашей они снова начали общаться благодаря Диме. В 88-м году его отец приехал к Диме в училище — на принятие присяги. У Димы до присяги отца не было — он в школе на расспросы отвечал:

— У меня есть дед.

Да и потом… Когда Дима поступил в училище, алименты перестали приходить. А она хотела к выпуску сына хоть что-то на книжке скопить. Руцкой как-то звонит, и она спрашивает:

— Саш, почему деньги не присылаешь?

— А я не обязан по положению. Он поступил в летное училище, теперь находится на полном обеспечении…

А вот когда их папа стал продвигаться наверх, то ли что-то внутри у него пробудилось, или рейтинг надо было поднимать. Он стал одевать Диму, деньги давать…

У Димы в училище не все хорошо было. Месяц в госпитале пролежал. Она увидела историю болезни и ахнула:

— Что это у него с почками? Может, избили?

— Может, и избили. Только он вам не скажет, — ответил врач.

Действительно, тогда Дима ничего не сказал. А потом обмолвился. Когда Руцкому рассказывала, что Диму в училище бьют, он отмахивался, злился. Считал, что она все придумывала, лишь бы сына из армии вытащить.

— Ты, — говорил, — армию позоришь!

Потом поверил.

После училища Дима поступил в Медицинскую академию в Москве. Руцкой его к себе в семью забрал. А ей страшно… Вдруг его там украдут, выстрелят из-за угла, чтобы насолить старшему?

Политические игры — это ведь такое нехорошее дело. Хотя, если честно, к политику Руцкому она не может относиться серьезно. Что нравится — так это Сашино умение резать правду-матку в глаза. А его, по ее мнению, из-за этого подставляют. Например, на сельское хозяйство бросили…

— Вы знаете, это такая романтическая история, она, наверное, известна всему свету. Она началась, пожалуй, в 1959 году. У меня тогда была своя семья, у него тоже. Шел декабрь. Он, военнослужащий, приезжал в Алма-Ату к дяде в отпуск. А я ехала отдыхать по путевке. И вот в вагоне поезда Алма-Ата — Москва мы и познакомились. В коридоре, у поездного радио. Поговорили и… расстались…

Прошло шестнадцать с лишним лет. Та случайная встреча давно забылась. И вот однажды на работе ей говорят:

— К тебе военный…

Она немного испугалась — у нее сын только что окончил военное училище. Подумала: «Не случилось ли чего? Может, набедокурил?»

Выходит, видит: стоит он, Язов.

— Здравствуй, Эмма Евгеньевна, — говорит. — Я приехал.

Она сначала не узнала его, а потом удивленно так спрашивает:

— Дима, это ты?

Они были молоды и разговаривали на «ты».

Он спрашивает:

— Когда ты заканчиваешь смену?

Отвечала сама не своя.

После работы он подъехал. Позвала его к себе:

— Ты ведь, наверное, голодный?

Разговорились. Оказывается, тогда в вагоне он запомнил ее адрес. Пришел. Соседи сказали, что она здесь уже давно не живет, но где работает, они знали. А он уже знал, что она живет одна, разошлась. Он тоже остался один.

— Я, — сказал, — тебя все эти годы помнил.

О его прошлом она знает мало. Их было 11 детей в семье. Ушел из дому в телогрейке, воевал на Ленинградском фронте. А 28 ноября 1991 года исполнилось 50 лет его военной службы. Был ранен, контужен. И… писал стихи еще с военной поры. Стихи прекрасные, хотя он их нигде не издавал. В основном лирика. Очень многие посвящает ей. А потому они не для печати.

Накануне событий 19–21 августа случилась страшная катастрофа. Она находилась в состоянии клинической смерти, ее, по сути, по косточкам собрали, 12 дней в реанимации.

— Во мне знаете сколько железа? В самолет, наверное, через контроль не пустят.

Она возвращалась с ним с дачи. Шел дождик, было скользко. Машину дважды раскрутило на дороге. Врезались в бензовоз. А потом свалились в кювет. Удар пришелся как раз в то место, где сидела она. В результате бронированный «ЗИЛ» списали — не подлежал ремонту, а она чудом осталась жива.

Как-то полушутя-полусерьезно сказала ему:

— Дима, ты не Горбачева, ты меня предал.

Он ведь понимал, что оставил, ее больную, среди чужих людей, без квартиры, без пенсии.

Люди привыкли считать, что у министров денег куры не клюют. Так вот: у министра обороны СССР Д. Язова описали вещей всего на несколько тысяч рублей. Когда они были в Америке, то узнали: у них в армии сержант получает больше, чем у нас министр обороны. У нее нет сберкнижки, нет никаких драгоценностей, кроме нескольких побрякушек, которые при описи не тронули, нет личной машины.

Когда его арестовали, у нее вначале был шок. Он даже не хотел защищаться. Про захват власти твердили. Какая ему, министру обороны, власть была нужна? У него ее было достаточно — потолок. И вот такое обвинение ему — измена. А он всегда был патриотом — с мальчишеских лет.

Больше всего за те месяцы ее потрясло выступление Раисы Максимовны по телевидению. Она печалилась о том, что во время их отпуска внучка Ксюша не могла искупаться в море. Потому что, видите ли, в Форосе было осадное положение. А каково было другой женщине, которую тоже показывали по телевидению, когда она, будучи не в состоянии прокормить своих детей — двух девочек, — закрывает их и уходит. Соизмеримо ли это горе с «горем» Раисы Максимовны, внучка которой не могла искупаться в море?

Она умела немножко гадать на картах. И когда муж сидел в «Матросской тишине», карты ей говорили: все будет хорошо. И он вернулся.

В 1992 году он был народным депутатом России, ответственным секретарем Конституционной комиссии, автором обращения в Конституционный суд о признании КПСС неконституционной организацией. А кем был раньше?

В школе занимался сначала музыкой, потом фехтованием. Оно, кстати, учит умению держать удар и противостоять противнику. Любил географию. Хотел видеть мир не как точку, а как пространство. Не только по горизонтали, но и по вертикали: от геологии до идеологии. Окончил географический факультет МГУ. Может быть, это и помогло ему пространственно увидеть новое государственное устройство. Учился в Будапештском университете, окончил аспирантуру Московского юридического института. Тема диссертации — «Сравнительно-правовой анализ проекта Конституции Российской Федерации и зарубежных конституций».

Никогда не был комсомольским лидером, слава Богу. Возненавидел маразм, с которым столкнулся во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1985 году. Постоянные обыски, проверки, «отчеты» о деятельности гостей, поиски врагов, шпионов… А ведь это были уже горбачевские годы.

В 1986-м отказался участвовать в комсомольском оперотряде на Играх доброй воли, за что получил выговор по комсомольской линии. После этого на годы был отлучен от зарубежных поездок.

В конце 86-го года, когда начали возникать различные неформальные объединения, пришел в клуб «Перестройка». В январе 90-го, в разгар выборов, клуб перешел в социал-демократическую ассоциацию. В мае того же года был избран председателем Социал-демократической партии России. Переход из неформалов в депутаты получился плавным. В то время очень сблизился с Ельциным, много работали вместе. Отдавал делу по 14 часов в сутки, благо холостой, без семьи.

В данный конкретный момент читает замечательную книгу для детей младшего школьного возраста «Урфин Джюс и его деревянные солдаты» Александра Волкова. Получает огромное удовольствие. Купил ее на VI съезде народных депутатов России в книжном киоске в Кремле. Детей нет. Сам себе читает.

В отношении друзей большая проблема, так же, как и в отношении семьи, — просто нет времени.

Он вообще энергичный товарищ — делает несколько дел одновременно: и по телефону говорит, и на компьютере работает, и бумаги просматривает. Поэтому такой же темп работы — белки в колесе — требует от всех своих подчиненных. Если они с этим не справляются, то начинает нервничать и резко с ними обращаться.

Для чего ему нужна защита диссертации? Прежде всего для себя, чтобы упорядочить юридические знания. Но и для звания кандидата наук. Вон, например, почитаешь Николая Федорова (в ту пору российский министр юстиции. — Н. З.) — раз десять в трех колонках употребляет слова «вопиющий непрофессионализм», «ужасающая правовая безграмотность». И беспрестанно тычет пальцем, потому что Румянцев — единственный из разработчиков Конституции без степени. Из этого он делает вывод о непрофессионализме.

Энергию, чтобы все успевать, черпает из себя:

— Поэтому, наверное, я такой «усохший».

Курить и пить приходится — нервная жизнь. Может, еще и потому, что одинокий, холостяк?..

Минусы нашего нового предпринимателя в том, считал знаменитый офтальмолог, что он очень голодный, хочет сразу разбогатеть. Он работает как волк, а иногда как шакал. Он дерет и только на себя работает. Не понимает, что настоящий бизнес, это честность, добропорядочность, солидность. Это долговременные связи, твердое слово.

У Святослава Федорова было огромное количество знакомых, а вот друзей — несколько человек. Ему особенно были неприятны в людях амбициозность, начальственный тон в отношении к окружающим. Больше всего не мог терпеть помпезности, скажем, когда руководители уезжают. Всякие прощания, поцелуи. К чему? Не любил огромных парадов, невероятных полуфашистских съездов. Вся эта мишура его раздражала.

Допускал ли он ошибки? Допускал. Но 10 процентов ошибок — это разумный процент. Поэтому своим молодым сотрудникам он говорил: «Делайте ошибки, делайте больше ошибок, но чтобы все время не делать новых ошибок, никогда не повторяйте старых».

У знаменитостей бывают самые разные причуды, хобби. Не исключение и Федоров. Он любил собирать холодное оружие, а также хорошие ружья. У него была небольшая коллекция. Увлекался конным спортом. Отец у него был конником, кузнецом, ковал лошадей. Святослав Николаевич имел целую конюшню. Личную. Седла английские, не ковбойские, приобрел их по дешевке, случайно, всего за 250 долларов.

Вещи ему покупала жена. В том числе и одежду. Чтобы затащить супруга в магазин, ей приходилось прилагать колоссальные усилия. Он любил быть одетым аккуратно, но какого-то пристрастия к модной одежде не испытывал. Дома, в быту, он был совсем «не прибыльный». Готов что-то отпилить, где-то просверлить или немножечко подремонтировать. Не больше.

Федоров много ездил по разным странам. Какие подарки он привозил из-за границы? Обычно жене покупал кофточки, ребятам джинсы, племянникам — какую-то одежду. Секретарям тоже… Племяннику воздушное ружье привез из Америки. Любил дарить что-нибудь из охотничьего снаряжения — хорошие перчатки, маскировочные халаты, плащи от дождя.

В благотворительные фонды не верил. В Америке они действительно доставляют ваши деньги по адресу. А наши фонды организуются, по его мнению, часто для того, чтобы те, кто в них работает, в первую очередь пользовались этими деньгами. Нужно знать человека и самому ему лично помочь. Только не через фонды. Если он кому-то отдавал деньги, то просто отдавал. Никогда не одалживал. Одалживать — значит кого-то делать врагом своим.

Федоров был некрещеным. Его отец из числа суперкоммунистов. Когда родился сын, была огромная битва: бабушка хотела отнести внука в церковь, но отец все-таки не дал.

Экс-мэр Москвы Гавриил Харитонович Попов — фигура загадочная. Бывший главный телохранитель президента Ельцина генерал Коржаков приземлил отца московской демократии, вывел его в своей нашумевшей книге в неприглядном свете.

Дело происходило в критические дни августа 1991 года. Российский президент Борис Ельцин со своей командой находился в Белом доме. «Борис Николаевич пригласил чету Лужковых в свою комнату, — пишет Коржаков. — Горячих блюд не подавали. Мы жевали бутерброды, запивая их либо водой, либо водкой с коньяком. Никто не захмелел, кроме тогдашнего мэра Москвы Гавриила Попова — его потом двое дюжих молодцов, я их называл „двое из ларца“ — Сергей и Владимир, — еле вынесли под руки из подвала. А уборщицы жаловались, что с трудом отмыли помещение после визита Гавриила Харитоновича».

Но это, так сказать, бытовая деталь, широкой публике неизвестная. Как и та, что отец московской демократии не переносит физической боли и говорил Коржакову, что в случае нападения умрет от страха.

То ли дело витийствования за письменным столом! Здесь профессор Попов зело силен. Он даже разработал периодизацию краха власти Горбачева.

Первый этап состоял в том, что Горбачев и его группа, которая утвердилась у руководства, решили, что можно осуществить преобразования, используя существующий аппарат. Они были уверены, что этот аппарат дисциплинирован. Стоит только отдать указания, как машина начнет крутиться.

Потом были два года — 1986-й и 1987-й. Рубежом была ХIХ партконференция. Стало понятно, что аппарат пассивно выполнять указания не будет. У него свои представления, что плохо, а что хорошо. Из попытки использовать существовавший аппарат в качестве машины преобразований ничего не вышло. Итогом этого этапа стал протест Б. Н. Ельцина, который покинул руководство, первым осознав, что аппарат преобразований не хочет, а руководители к походу на этот аппарат не готовы.

Второй этап «революции сверху» состоит в том, что Горбачев решил ввести механизм давления на аппарат. Аппарат не сразу уловил этот маневр. Горбачев провел его блестяще. Он сначала обязал руководителей партии стать руководителями Советов и тем самым «вытолкнул» их на голосование при следующих выборах. Выборы назначили досрочно. На этих выборах народных депутатов СССР произошла грандиозная «резня»: 50 процентов первых секретарей были провалены.

Своей цели Горбачев как будто бы добился. Правда, ему пришлось заплатить за это и допустить в парламент страны людей, не относящихся к аппарату, так называемых кандидатов-аутсайдеров. Многие из них поддерживали Горбачева, другие были враждебны.

Собрался съезд народных депутатов СССР, на котором человек 100–150 составляли так называемую оппозицию. Основную же часть составлял все тот же аппарат. Попов и его единомышленники предполагали, что депутатам-демократам придется долгие годы выполнять роль оппозиции, меньшинства, выступать с запросами, разоблачениями и т. д. Но власть будет осуществляться без них. Поэтому они образовали межрегиональную группу. Однако начался процесс, которого не предвидели ни авторы преобразований сверху, ни демократы.

Межрегионалы, по признанию Попова, мастерски использовали ситуацию, сложившуюся в Верховном Совете. Первые два месяца там шла бессмысленная возня, говорильня, обсуждались третьестепенные вопросы. Многим умным людям стало ясно, что ожидать чего-то существенного не приходится. Межрегионалы умело сыграли на чувстве разочарования, охватившем народ. Требовались радикальные лозунги, и демократы их выставили.

Следующим шагом было создание коалиции. Демократы понимали, признается Гавриил Харитонович, что имеют дело с огромной страной, в которой работал мощнейший аппарат. Смысл коалиции состоял в следующем: аппарат и руководство — ваши, программа — наша, то есть вы будете делать то, что мы сформулируем. Эта программа была подготовлена, ее название — «500 дней». И сам Горбачев с этой программой согласился. Он принял решение идти на очень важный исторический компромисс. Начался третий этап «революции сверху».

Но и этот этап не дал итогов, так как компромисс не прошел. Консервативные силы аппарата начали кампанию на срыв программы. Под их влиянием Горбачев разорвал коалицию. Если бы Горбачев нашел в себе силы поставить ультиматум: «Или „500 дней“, или я ухожу», — судьба СССР сложилась бы иначе.

Однако к решительным действиям перешли консерваторы, которые начали известный августовский путч и в ходе этого путча проиграли…

Одна ли судьба у Звиада Гамсахурдиа и Джохара Дудаева? Отвечая весной 1992 года на вопрос автора этой книги, президент мятежной Чечни сказал, что судьба у них не такая уж дурная:

— Мы оба показали стойкость в защите интересов своих народов, в построении нового подхода к государственному устройству обеих республик. Дай, Всевышний, всем подобную судьбу, достойную Гражданина. Да, Гамсахурдиа временно находится… ну, вынужден покинуть Грузию. Но он своим народом не отвергнут, что делает ему только честь.

По данным ряда тогдашних опросов, до девяноста семи процентов населения Грузии за президента, избранного демократическим путем. А тот, кто прибыл туда с «миротворческой» целью, просто иуда. Его миссия на Кавказе — спрогнозированный командой Дудаева шаг центра. Эдуард Шеварднадзе появился в Тбилиси именно в те дни, когда Россия потеряла своих сторонников в Баку, то есть Муталибова и Кафарова, подыгрывавших Москве и затягивавших кровопролитный клубок в Карабахе с одной целью — удержаться у власти, пугая Россию и остальных иранским фундаментализмом, крахом в случае прихода к власти Народного фронта.

Джохару Дудаеву известна цена его собственной головы. Старт начинался с 5 миллионов рублей, а в 1992 году счет в деревянных подскочил до одного миллиарда. Ну а в зеленых — несколько миллионов. Дудаев, по его словам, знал номер банковского счета, организованного самим Руцким. В Москве накачивались средства, а исполнителей готовили, соответственно, среди чеченцев.

В свое время наставник Дудаева в авиации командующий ВВС генерал-полковник Дейнекин предлагал ему высокие армейские должности. Он прилетал по этому поводу в Грозный, куда Дудаев получил назначение со своей авиадивизией из Тарту. Рассматривались три варианта. В двух из них — должность командующего воздушной армией, что гарантировало Дудаеву погоны генерал-полковника. Если бы он потребовал, могли предложить что-то и повыше. Но Дудаев предпочел заявить уважаемому им Дейнекину, что высшая должность для него — рядовой чеченец.

Дома президент Чечни бывал очень редко. У него выработался на первый взгляд странный режим дня: до пяти-шести часов утра заснуть никак не мог — прокручивал в голове варианты того или иного решения. А если на чем-нибудь останавливался, засыпал и спал часа три-четыре. Остальное время — работа. И ни минуты отдыха. Выдерживал — с учетом армейского опыта.

Что больше всего не давало уснуть? Противостояние агрессии и провокации со стороны российского руководства. Надо было быть бдительным ежедневно, ежечасно, поскольку в России никак не могли понять сути демократии.

Джохар Дудаев верил в силы, неподвластные разуму человека. Там, где кончаются его возможности, начинаются догадки, интуиция, домыслы — в подобную игру ума верил глубоко. Президент Чечни отмечал, что силы природы непреодолимы.

По мнению Дудаева, все поняли право чеченского народа на свою государственную самостоятельность. Злить чеченцев он бы не советовал — это крайне опасно. Они рассосались по всему миру, не находя себе места в прежней империи, будучи в ней общепризнанными «криминалами». В этом долгом противостоянии чеченцы приобрели такую силу, что в любом конце земного шара в любое время соотечественники Дудаева могут сотворить большую беду.

Чеченцы, заявлял их первый президент, ни на чью жизнь, ни на чьи территории не претендуют, требуя лишь одного — признания за ними права быть наконец-то свободными, самостоятельными в выборе завтрашней жизни.

После его гибели при невыясненных обстоятельствах о Дудаеве говорят всякое. Находят несоответствие некоторых дат в истории Чечни с биографией ее первого президента. Например, депортация чеченцев, как известно, прошла в феврале 1944 года, а Дудаев родился в селении Первомайском только в апреле. Вывод такой: «ни одного нормального чеченца» на родной земле НКВД тогда не оставлял — кроме своей агентуры.

Одна из газет рассказала о некоем безымянном ветеране органов НКВД-КГБ, который клянется, что своими глазами видел секретные материалы, свидетельствующие, что отец Дудаева был «гебистским стукачом, ценой доносов на своих же братьев чеченцев заслужившим право быть недепортированным».

Эта легенда не выдержала первой же архивной проверки. Село Первомайское, где родился Дудаев, находилось в труднодоступном горном районе, откуда чеченцев выселяли несколько позже, чем основную массу населения.

Отец знаменитого мага и кудесника Анатолия Кашпировского был военным. В самом начале Великой Отечественной войны Анатолий вместе с матерью уехал с Украины в Казахстан, где жили несколько лет. А потом снова Украина, Белоруссия и опять Украина. После школы окончил мединститут, четверть века проработал в Винницкой психиатрической больнице, где и стал врачом высшей категории, имел большой успех. Двадцать лет ездил по городам с демонстрацией психологических опытов, пропагандировал психотерапию.

В 1991 году Кашпировский был приглашен на международный конгресс психологов в Сан-Франциско, где выступил с двумя докладами. Там его ввели в состав Международного совета психологов. Это тоже кое о чем говорит. В августе 1991 года он удостоился чести выступить в штаб-квартире ООН, более 400 человек слушали его в течение трех часов.

Легкоранимый ли он человек? Нет. Если бы он был легкоранимым, то давно бы схватил инфаркт после того, что творилось вокруг его имени и вообще в этой жизни.

Относительно конфликта вокруг Нагорного Карабаха Кашпировский считает, что бывшее советское руководство поссорило азербайджанский и армянский народы. Конфликт можно было разрешить в самом начале. Люди ждали психологических шагов, а им подсовывали бумажные решения.

Ему много лет, а выглядит довольно молодо. Как удается поддерживать форму? Очень просто. Помогает Богом данная высокая физическая и нервная выносливость. А вообще он находится в постоянном недосыпании, недоедании, в нервных стрессах. В среднем в сутки спит три-четыре часа. Питается совершенно безалаберно. Постоянно возит с собой специальные смеси, которые обычно употребляют культуристы. Утром съест две-три ложки, водой из-под крана запьет — и будь здоров!

Как устроен быт? В Киеве у него хорошая квартира. Машина «ниссан-патрол». Думает приобрести еще одну такую же — про запас.

О его семье. В 1997 году сыну был двадцать один год. Дочь замужем. Есть внучка. Так что он дедушка.

Девиз — избавлять от страданий без страданий.

Из беседы с автором этой книги:

— Меня обвиняют в том, что я сколотил состояние. А знает ли кто-нибудь, сколько я трачу из собственного кармана только на содержание архива нашего медицинского центра? Мы сотрудничаем с институтами Киева, Петербурга, Москвы, которые обследуют пациентов как до проведения сеансов, так и после них. На все это требуются затраты, а мне со стороны государства не выделено ни гроша…