• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

ЗАЯВЛЕНИЕ

Как видно из сообщений печати Соединенных Штатов Америки и некоторых других капиталистических стран, в настоящее время готовятся к публикации так называемые мемуары или воспоминания Н. С. Хрущева. Это — фабрикация, и я возмущен ею. Никаких мемуаров или материалов мемуарного характера я никогда никому не передавал — ни «Тайму», ни другим заграничным издательствам. Не передавал также материалов я и советским издательствам. Поэтому я заявляю, что все это является фальшивкой. В такой лжи уже неоднократно уличалась продажная буржуазная печать.

(Н. Хрущев) (10. ХI.1970 г.)

10 ноября 1970 года. Москва, Старая площадь, кабинет председателя Комитета партийного контроля при ЦК КПСС А. Я. Пельше. Он о чем-то вполголоса разговаривает с членами КПК — Р. Е. Мельниковым и С. О. Постоваловым. Открывается дверь, и секретарша впускает Никиту Сергеевича Хрущева.

Пельше (поднимаясь из-за стола). Здравствуйте, Никита Сергеевич! Рады вас видеть. Присаживайтесь, пожалуйста.

Хрущев. Здравствуйте, товарищи (обмениваются рукопожатиями, усаживаются за длинный стол).

Пельше (после расспросов о здоровье и пенсионерской жизни, нахмурившись). Мы пригласили вас, Никита Сергеевич, по поручению Политбюро, чтобы вы дали объяснение по одному внешнеполитическому вопросу…

Хрущев (настораживаясь). По внешнеполитическому? А что, собственно, произошло? Я уже шесть лет, как пенсионер…

Пельше (глядя на Хрущева). Речь идет о ваших мемуарах, которые могут принести нашей партии и стране большой политический ущерб. Вы, возможно, в курсе дела, а может быть, и нет. Если не возражаете, я изложу суть дела?

Хрущев (нетерпеливо). Я вас слушаю, товарищ Пельше.

Пельше (заглядывая в бумажку). По сообщению нашего посла в США товарища Добрынина, шестого ноября в Нью-Йорке представители американского журнально-издательского концерна «Тайм» официально объявили о том, что они располагают «воспоминаниями Никиты Сергеевича Хрущева», которые будут вначале опубликованы в журнале «Лайф» начиная с 23 ноября, а затем выйдут отдельной книгой под названием «Хрущев вспоминает». Книга будет пущена в продажу 21 декабря. На днях по линии ТАСС получена информация о том, что информационные агентства и иностранная печать широко муссируют эти сообщения о предстоящей публикации в США и ряде других стран Запада, в частности в Англии, ФРГ, Франции, Италии, Швеции, «воспоминаний Хрущева».

Хрущев (достает из кармана носовой платок и шумно высмаркивается). Снова вы затеваете этот пустой разговор…

Пельше (нетерпеливо). Подождите, я еще не закончил. Вы помните, что некоторое время тому назад у нас с вами была беседа у Андрея Павловича Кириленко, во время которой вам было сказано, что путь создания ваших мемуаров, связанный с вовлечением в это дело широкого круга людей, является непартийным. И тогда вы были предупреждены, что такой путь не исключает возможности утечки материалов. Вы видите, эта утечка материалов произошла, и в этой связи вы должны понять, что вы несете всю полноту ответственности за это дело.

Мы хотели бы заслушать ваше объяснение по этому вопросу и ваше отношение к этому делу. Может быть, вы прямо скажете нам, кому передавали эти материалы для публикования за рубежом.

Хрущев (решительно). Я протестую, товарищ Пельше! У меня есть свое человеческое достоинство, и я протестую. Я никому не передавал материал. Я коммунист не меньше, чем вы.

Пельше (настойчиво). Надо вам сказать, как они туда попали.

Хрущев (насмешливо). Скажите вы мне, как они туда попали. Я думаю, что они не попали туда, а это провокация.

Пельше (строго). Вы в партийном доме находитесь.

Хрущев (сбавляя тон). Я никогда не был в Комитете партийного контроля. И в таком положении нахожусь впервые, тем более в конце своей жизни, я уж не говорю — деятельности. Деятельность моя окончена. А вы требуете от меня объяснения.

Пельше (подтверждая). Правильно.

Хрущев (сухо). Я вам объяснил.

Пельше (удивленно). Вы ничего пока нам не объяснили.

Хрущев (раздраженно). Больше нечего объяснять. Никогда никому никаких воспоминаний не передавал и никогда бы этого не позволил. А то, что я диктовал, я считаю, это право каждого гражданина и члена партии. Я отлично помню, что я диктовал. Не все можно опубликовать в данное время.

Пельше (строго). Это ваше мнение. У нас с вами был разговор, что тот метод, когда широкий круг людей привлечен к написанию ваших мемуаров, не подходит, что секреты, которые вами излагались, могут попасть за рубеж. И они попали. Это теперь нас очень беспокоит.

Хрущев (насмешливо). Если вы помните, мне другое тогда было сказано. Мне сказали, чтобы я не писал и не диктовал. А я сказал, что это Николай I запрашивал шифровки. Я был удивлен, что в моей партии, которой я отдал жизнь, мы вернулись к николаевским временам.

Постовалов (осуждающе). Это неудачное сравнение. Неправильное.

Хрущев (упрямо). Со мной поступили, как с Шевченко.

Постовалов (укоризненно). Зачем такую параллель проводить?

Хрущев (возмущенно). Я против такой параллели.

Пельше (с сожалением). Вы тогда этот совет не восприняли.

Хрущев (вскипая). Нет. Пожалуйста, арестуйте, расстреляйте. Мне жизнь надоела. Когда меня спрашивают, я говорю, что я недоволен, что живу. Сегодня радио сообщило о смерти де Голля. Я завидую ему. Я был честным человеком, преданным. Как только родилась партия, я все время был на партийной работе.

Пельше (спокойно). Это мы знаем. Вы скажите, как выйти из создавшегося положения?

Хрущев (остывая). Не знаю. Вы виноваты (уточняя). Не персонально вы, а все руководство. Если бы руководство было внимательным и разумным, оно бы сказало: товарищ Хрущев (недосказал мысль). Вы помните, товарищ Кириленко спросил: вы диктуете? Я ответил — да. Я понял, что, прежде чем вызвать меня, ко мне подослали агентов.

Пельше (хмыкнув). То, что вы диктуете, знают уже многие в Москве.

Хрущев (обидчиво). Мне семьдесят седьмой год. Я в здравом разуме и отвечаю за свои слова и действия. Я думал, что товарищ Кириленко даст мне людей, которым бы я диктовал.

Пельше (пожимая плечами). Почему вы раньше в ЦК не обратились? Когда вызвал товарищ Кириленко, уже было надиктовано много.

Хрущев (подозрительно). Откуда вы знаете? Вы говорите, что узнали по радио. Кто вам докладывает?

Пельше (глядя прямо в глаза Хрущеву). Наш посол официально сообщил.

Хрущев (не отводя глаз). Это может быть провокация буржуазной прессы. Поскольку моя фамилия представляет сенсацию, может быть, они создали материал на меня.

Пельше (снова). Как выйти из этого положения?

Хрущев (закипая). Не знаю. Я совершенно изолирован и фактически нахожусь под домашним арестом. Двое ворот, и вход и выход контролируются. Это очень позорно. Мне надоело. Помогите моим страданиям.

Пельше (насупившись). Никто вас не обижает.

Хрущев (дрогнувшим голосом). Моральные истязания самые тяжелые.

Постовалов (прерывая разговор, уводящий в сторону). Вы говорите, что никому не передавали. Это очень важно в данной ситуации.

Хрущев (твердо). Я думаю, вы и товарищ Пельше отлично понимаете, что я никому не передавал и по своим убеждениям не могу передавать. Вы помните, товарищ Пельше, у товарища Кириленко я сказал: если бы мне помогли.

Пельше (строго). Вы этого не говорили. Вы сказали: когда я кончу, передам в ЦК.

Хрущев (обидчиво). Я этого не говорил. Товарищ Кириленко предложил мне прекратить писать. Я сказал — не могу, это мое право. Мы политические деятели. Я умру…

Пельше (мрачно). Все умрем.

Хрущев (отвлекаясь от основной темы). Председатель Верховного Совета, не помню его фамилии, умер.

Пельше (подсказывает). Игнатов?

Хрущев (рад подсказке). Да, Игнатов. Неизвестно, кто раньше умрет. А он был дурак.

Постовалов (оглядываясь на Пельше). Дело не в этом, товарищ Хрущев.

Хрущев (резко). Нет, в этом.

Постовалов (глядя на Пельше). Дело идет о серьезном положении, если материалы будут напечатаны. Они, наверное, будут напечатаны. А вы сами не знаете, как они туда попали.

Хрущев (задумчиво). Посла в США я очень хорошо знаю и очень его уважаю.

Постовалов (обрадованно). Тем более.

Хрущев (продолжая мысль). Он сообщил то, что сообщает печать. Я буржуазной печати никогда не верил, поэтому и говорю, что он сам ничего не знает. (Минутная пауза.) Может быть, своим вызовом сюда вы поможете мне умереть.

Пельше (встревоженно). Мы не хотим, чтобы вы умирали. Живите на здоровье.

Хрущев (упрямо). Я жду смерти.

Мельников (участливо). Может быть, вас подвел кто-то?

Хрущев (поворачиваясь к нему). Дорогой товарищ, я отвечаю за свои слова и я не сумасшедший. Я никому материалы не передавал и передать не мог.

Мельников (ласково). Кому вы доверяли материалы? Ваши доверенные могли передать?

Хрущев (решительно). Нет.

Мельников (выкладывая карты). Вашими материалами пользовался не только сын, но и машинистка, которую вы не знаете, писатель беспартийный, которого вы также не знаете, и другие.

Хрущев (возмущенно). Это советские люди, доверенные люди.

Мельников (участливо). Всякие люди есть. Могли вас и подвести.

Хрущев (напористо). Я не верю, что материал попал американцам. Это утка, ложь, фабрикация. Я в этом уверен.

Мельников (предупреждая). Но если они будут опубликованы, вы будете отвечать.

Хрущев (повышая голос и стуча кулаком по столу). Вы меня не пугайте. Я семьдесят шесть лет отвечаю за свои действия. Вы меня ничем не запугаете.

Мельников (сердито). Вы не стучите и не кричите. Вы находитесь в КПК и ведите себя как положено.

Хрущев (все еще горячась). И вы ведите себя как положено. Я член партии покамест, и не лишайте меня права…

Постовалов (примирительно). С вами никто плохо не говорит. Вам сообщили обстановку, которая сложилась в связи с вашими мемуарами. А вы кричите и стучите по столу.

Хрущев (более миролюбиво). Это нервы, я не кричу. Разное положение и разный возраст.

Пельше (назидательно). Какие бы ни были возраст и нервы, но каждый член партии должен отвечать за свои поступки.

Хрущев (снова заводясь). Вы, товарищ Пельше, абсолютно правы, и я отвечаю. Готов нести любое наказание, вплоть до смертной казни.

Пельше (улыбаясь). КПК к смертной казни не приговаривает.

Хрущев (сердито). Практика была. Сколько тысяч людей погибло. Сколько расстреляно. А теперь памятники врагам народа ставят. Это меня радует и огорчает. Тому же Постышеву, Блюхеру, Станиславу Викторовичу Косиору.

Пельше (отводя глаза). Это лишний разговор.

Хрущев (глядя на него). Это прямой разговор, он относится к нашей теме. Я тогда сказал товарищу Кириленко, вам и товарищу Демичеву, что стоял и стою на решениях ХХII съезда партии и, пока живу, буду сторонником этих решений. Убийц надо разоблачать. Они умерли, но если сейчас поднимать на пьедестал убийц, то, может быть, кое-кому тоже понравится повторить. Я против этого. На ХХ съезде партии я в Отчетном докладе о культе личности ничего не сказал, а в процессе съезда решили об этом сказать отдельно. Материалы по этому вопросу были подготовлены комиссией под председательством товарища Поспелова. Но тогда получилось, что один доклад Отчетный, а другой о Сталине. Если бы было два докладчика, то это могло породить разные мнения. Я согласился сделать и второй доклад.

Пельше (досадливо). Этот доклад известен. Партия из этого сделала выводы. Но как выйти из того положения, которое сегодня сложилось?

Хрущев (назидательно). Товарищ Пельше, лучший выход из положения — это не создавать вокруг Хрущева то, что создано, а создать ему условия, на которые он имел право. Я считал и говорил, что в шестьдесят, да, в шестьдесят лет надо освобождать первые места для более молодого поколения.

Пельше (удивленно). Но вы же не ставили этого вопроса.

Хрущев (настойчиво). Ставил.

Пельше (пожимая плечами). Не знаю.

Хрущев (снисходительно). Вы не знали, потому что другое положение занимали. Когда исполнилось Мжаванадзе шестьдесят лет, я говорил ему: вас надо передвинуть Председателем Президиума Верховного Совета Грузии.

Пельше (досадливо). Но это не является темой нашего разговора сегодня. Если вы считаете, что это провокация агентства «Тайм», то вы могли бы сделать об этом заявление?

Хрущев (уклончиво). Меня никто не спрашивает.

Пельше (настойчивее). Вы могли бы заявить, что никаких мемуаров не писали…

Хрущев (отводя глаза). Этого я не могу сказать, я диктовал.

Мельников (с надеждой). Вы их не писали?

Хрущев (неопределенно). Они еще не закончены. Я заболел.

Постовалов (недоверчиво). Незаконченные мемуары не могли у вас заполучить агентства.

Хрущев (назидательно). Как известно, в любом государстве авторы должны заключать договор с издательствами, которые и получают право на публикацию их материалов. Другого права нет.

Постовалов (участливо). Поэтому и надо из создавшегося положения найти выход. Нельзя ли вам так именно и действовать? Дать ответ врагам на их действия. Все это будет правильно и здраво.

Хрущев (насмешливо). Каждый сумасшедший считает, что он не сумасшедший. Я не считаю себя сумасшедшим. Может быть, вы по-другому оцениваете мое состояние?

Постовалов (примирительно). Значит, по-здравому и надо решать вопрос.

Хрущев (снова повышая голос). Я говорю, что в моих воспоминаниях есть такие сведения, которые являются секретными и которые не могут быть опубликованы ни при моей жизни, и еще неизвестно когда после моей смерти. Хотя, вы знаете, вообще секретов не бывает. В сговоре по убийству Павла участвовал его сын Александр. И о том, что он убийца, знали все…

Постовалов (перебивая). То, что вы написали, не является секретом?

Хрущев (подумав). Но время опубликования этих материалов должна была бы определить партия… (Пауза.) Наверное, многие верят, что войну в Корее начали американцы. Я-то знаю, что Ким Ир Сен ее начал. Я находился в это время у Сталина. Но этого не надо объявлять сейчас.

Мельников (возмущенно). Но вы же диктуете об этом.

Хрущев (спокойно). Я диктую, потому что при мне это было. Я знаю об этом. Это мое право.

Постовалов (испуганно). А если будет напечатано об этом?

Хрущев (твердо). Я говорю, этого не может быть, с моей точки зрения.

Пельше (осуждающе). Ваша диктовка проходила через многие руки на лентах в машинке, и вы не можете дать гарантию, что она каким-то образом не попала туда, куда не следует. Вы отвечаете за то, что диктуете.

Хрущев (не соглашаясь). Это другой вопрос, товарищ Пельше. Вы хотите сказать, что я не должен писать?

Пельше (строго). Вы за свои поступки должны отвечать.

Хрущев (устало махнул рукой). Делайте, что вам положено.

Пельше (опять возвращается к главной мысли). Если вы считаете, что делаете все в интересах нашей страны, то было бы целесообразно сейчас сделать заявление о том, что вы никаких материалов не писали и никому не передавали и что готовящаяся публикация ваших мемуаров является клеветой, фальшивкой.

Хрущев (с надрывом в голосе). Я повторяю, я хочу умереть честным человеком. То, что я написал, я никому не давал. Это точно.

Мельников (с надеждой). Но если они напечатают, это будет фальшивка?

Хрущев (прибедняясь). С моей точки зрения, да. Вы тоже понимаете. Зачем так разговаривать, подцеплять и ловить меня на крючок. Я старый, кому я нужен. Никакой крючок на меня не действует. Поэтому я вам говорю, Зиновьев…

Пельше (досадливо перебивая). Это вопрос другой. Дайте нам ответ по существу поставленного перед вами вопроса. Надо сделать так, чтобы иностранцы в ближайшее время не опубликовали ваши воспоминания.

Хрущев (отводя глаза в сторону). Я этих воспоминаний не знаю. Откуда они и что это за воспоминания?

Пельше (ловя его взгляд). Речь идет о ваших воспоминаниях.

Хрущев (скучным тоном). Вы говорите на основании заявления посла.

Пельше (с отчаянием). Но двадцать третьего ноября, то есть через тринадцать дней, они будут в печати. Сейчас они находятся в типографии.

Хрущев (уверенно). Никто, и я, этих мемуаров не видел.

Постовалов (осторожно). Каково будет ваше отношение, если они появятся?

Хрущев (твердо). Вместе с вами возмущаюсь.

Постовалов (сожалея). Этого мало.

Хрущев (решительно). Я готов заявить, что никаких мемуаров ни советским издательствам, ни заграничным я не передавал и передавать не намерен. Пожалуйста, напишите.

Постовалов (бросая спасательный круг). Если они написаны в черновике, ведь нельзя сказать, что они написаны.

Хрущев (наступая). Таких документов нет. Поэтому я считаю, что мои материалы изъяли. Эти методы нарушают ленинские нормы и порядки жизни партии. Я протестую, товарищ Пельше. Я прошу вернуть мои материалы.

Пельше (раздражаясь). Напрасно протестуете. Вы говорите, есть материалы, которые нельзя публиковать. А если они гуляют по Москве?

Хрущев (возмущенно). Где они гуляют? Это говорит о том, что мы возвращаемся к сталинским шифровкам.

Пельше (злясь). Вам никаких шифровок не вручают.

Хрущев (снова стучит кулаком по столу). Этот материал мой, и никто не имеет права брать его. Это николаевское время. Это полицейская расправа. Это возмутительная вещь.

Пельше (имитируя тон Хрущева). Возмутительная вещь. Ваши секретные материалы имеют широкое хождение, и вы за это несете партийную и государственную ответственность.

Хрущев (распаляясь). Я готов на крест, берите гвозди и молоток.

Пельше (остывая). Эти фразы не нужны.

Хрущев (сердито). Это не фразы. Я хочу этого. Русские говорят: от сумы и тюрьмы не откажешься. Я всегда в другом положении был и за всю свою политическую деятельность в положении допрашиваемого в партийных органах никогда не был.

Постовалов (примирительно). Здесь вы находитесь не как допрашиваемый, а на беседе. С вами идет разговор о том, как быть. И вы напрасно говорите, что это утка пущена. Ведь материалы находятся уже в редакции. Вы можете поверить послу.

Хрущев (остывая). Посла Добрынина я очень уважаю. Это самый умный посол за границей.

Постовалов (назидательно). Поэтому надо думать, и прежде всего вам, какие в связи с этим нужно сделать заявления, а их придется делать, если вы говорите, что возмущаетесь.

Хрущев (стараясь быть искренним). Я только одно скажу, что все, что я диктовал, является истиной. Никаких выдумок, никаких усилений нет, наоборот, есть смягчения. Я рассчитывал, что мне предложат написать. Опубликовали же воспоминания Жукова. Мне жена Жукова позвонила и говорит: «Георгий Константинович лежит больной и лично не может говорить с вами, но он просит сказать ваше мнение о его книге. Вы, — спросила она, — читали?» Я говорю, не читал, но мне рассказывали люди. Я сказал, отвратительно и читать не могу то, что написано Жуковым о Сталине. Жуков честный человек, военный, но сумасброд. Жуков описывает эпизод, как был убит Ватутин и что в это время и я там был.

Постовалов (ловя на слове). Вы же сказали, что не читали книгу.

Хрущев (оправдываясь). Но мне рассказали.

Пельше (разводя руками). Как же вы можете судить о книге, которую не читали?

Хрущев (сконфуженно). Описан эпизод такой.

Пельше (недоуменно). Вы не знаете, как он описан.

Хрущев (снова переходя в наступление). Вы как следует разговаривайте со мной. Я не болванка, чтобы дергать меня за ниточку. Я человек и имею свои достоинства. Вы пользуетесь своим положением. Но пока бьется мое сердце, я буду защищать человеческое достоинство.

Постовалов (наставительно). Вы интересы партии должны защищать.

Хрущев (с упорством). То, что я пишу, не расходится с интересами партии.

Постовалов (уточняя). Речь идет не о Жукове.

Хрущев (негодуя). Товарищ Пельше не дал закончить мысль. Обрывать — это сталинский стиль.

Пельше (сердито). Это ваши привычки.

Хрущев (театрально). Я тоже заразился от Сталина и от Сталина освободился, а вы нет.

Пельше (резко). Это вы не знаете.

Хрущев (с вызовом). Я имею право говорить.

Пельше (спокойно). Я тоже имею право говорить.

Хрущев (возвращаясь к теме Жукова). Я не читал и читать не буду, противно. Я жене Жукова говорю — как Жуков мог написать такой эпизод о гибели Ватутина? Будто Ватутин выскочил из машины и пулеметом прикрыл мою машину. Я говорю, Ватутин был ранен в пах, выскочить не мог, а самое главное в этом деле то, что Хрущева там не было. И во втором издании это уже исправлено. А вы сказали, что я говорю неправду.

Пельше (спокойно). Давайте думать, как исправить дело.

Хрущев (злорадно). Вы сейчас сильнее меня и можете это сделать.

Пельше (с сожалением). По дипломатической линии не можем.

Мельников (напрямик). Вы, товарищ Хрущев, можете выступить с протестом, что вы возмущены?

Хрущев (уклоняясь). Я вам говорю, не толкайте меня на старости лет на вранье.

Пельше (просяще). Речь идет о том, что нужно сделать, чтобы уменьшить политический ущерб.

Постовалов (в лоб). А мемуары были?

Хрущев (колеблясь). Я не могу сказать, что я не диктовал.

Мельников (тяжело вздохнув). Надо вам решать.

Хрущев (просительно). Сейчас этот материал надо вернуть.

Пельше (раздумывая). Это вопрос другой.

Хрущев (напористо). Я хотел обратиться к товарищу Брежневу, а меня вызвали к вам. Ведь КПК орган репрессивный. Когда здесь сидел Шкирятов, сколько людей прошло…

Постовалов (прерывая). Не то вы говорите. Ваш материал, как вы говорили, такой, который нельзя печатать много лет. А если он будет напечатан, какое возмущение это вызовет у советских людей.

Хрущев (стучит кулаком по столу). Я возмущен.

Постовалов (возвращаясь к теме). Вокруг этого разговор идет. Каково ваше отношение?

Хрущев (примирительно). Мое отношение самое партийное.

Постовалов (облегченно). Таким оно и должно быть. Самое крайнее возмущение должно быть.

Хрущев (кивает). Согласен на любое. В моей деятельности я пользовался острым словом и умел пользоваться.

Постовалов (развивая успех). И его надо применить сейчас, чтобы помешать публикации.

Хрущев (одобрительно). Согласен. Это верно.

Постовалов (решительно). Если вы говорите, что возмущены до предела, то вам надо выступить по этому вопросу.

Мельников (поддерживая). Пока материал не опубликован, это могло бы сыграть какую-то роль.

Хрущев (с сомнением). Вы поймите, ведь документа никакого нет и я ничего не видел.

Постовалов (иронично). Вы тассовский материал тоже не видели?

Пельше (настаивая). Когда уже собираются печатать материал, вы должны сказать, что я не собирался ничего писать и печатать.

Хрущев (упрямо). Я пока нигде не читал… В былые времена мы, не будучи членами ЦК партии, я был секретарем Бауманского райкома, получали тассовский материал. Члены партии приходили и читали для ориентации о позиции наших врагов. Когда я был секретарем райкома партии в Донбассе, получали «Социалистический вестник». Ленин умер, но дух Ленина жил тогда.

Постовалов (с негодованием). Выходит, что вы нам не верите в том, что собираются делать с вашим материалом?

Хрущев (прощупывая). Вы сами ничего не видели.

Постовалов (наставительно). Достаточно, что они передают по радио и телевидению. Против этого надо возмущаться.

Хрущев (отстраненно). Я возмущен.

Пельше (подводя итог). Нам сегодня стало известно, что американский журнально-издательский концерн «Тайм» располагает воспоминаниями Хрущева, которые начнут публиковаться там. Это факт. И вы должны сказать свое отношение к этому. Из сообщений видно, что американская печать, а также германская и английская раздули вокруг этого ажиотаж. Хотелось бы, чтобы вы определили свое отношение к этому делу, не говоря о существе мемуаров, что вы возмущены этим и что вы никому ничего не передавали. Это в какой-то степени уменьшит интерес к публикации материалов и разоблачит ее организаторов.

Хрущев (решившись). Пусть запишет стенографистка мое заявление. (Диктует.) «Из сообщений заграничной печати, главным образом Соединенных Штатов Америки и других буржуазных европейских стран, стало известно, что печатаются мемуары или воспоминания Хрущева. Я возмущен этой фабрикацией, потому что никаких мемуаров никому я не передавал — ни издательству „Тайм“, ни другим кому-либо, ни даже советским издательствам. Поэтому считаю, что это ложь, фальсификация, на что способна буржуазная печать».

Пельше (с надеждой). Если мы вам поможем в этом и предложим каналы, через которые можно было бы довести об этом до сведения американской печати, вы согласились бы использовать эти каналы?

Постовалов (поддерживая Пельше). Учитывая ваше возмущение.

Пельше (развивает свою мысль). Допустим, к вам пришел бы корреспондент, вы могли бы ему повторить это?

Хрущев (не раздумывая). Да. Если хотите, пресс-конференцию могу провести. У меня еще хватит пороха и достоинства защитить честь своего мундира, честь нашей страны и партии… (Через минуту.) Я знаю и повторяю вам, что ряд положений, которые имеются в этих диктовках, правдивы и я за них абсолютно ручаюсь.

Постовалов (буравя глазами Хрущева). Каким-то путем все же это утекло, и вам надо подумать об этом.

Хрущев (неопределенно). Я возлагаю ответственность на тех товарищей, которые в этом деле не хотели мне помочь. Хотели окриком действовать, а это не приводит к добру.

Постовалов (философски). Легче всего возложить ответственность на кого-нибудь.

Хрущев (оправдываясь). Товарищи, которые со мной разговаривали, возложили ответственность на меня. Вы помните, товарищ Пельше, разговор у товарища Кириленко. Записи тогда не было. Я сказал: если бы мне помогли, дали бы машинистку, ЦК получил бы эти материалы.

Пельше (укоризненно). То есть с самого начала вы действовали нелегально.

Хрущев (делая стойку). Не пугайте меня нелегальщиной. Нельзя упрощенно подходить.

Пельше (недоверчиво). Что, разве бы вам не дали машинистки, если бы вы с самого начала обратились в ЦК?

Хрущев (обидчиво). Меня вызывали в ЦК.

Пельше (уточняет). Это было в 1968 году.

Постовалов (изобличая). А писать вы раньше начали.

Хрущев (откровенничает). Я тогда только что начал писать. И сразу же ко мне пришел молодой человек, и я сразу догадался, что его приставили ко мне… (Конфиденциально.) Никакого секрета подпольной диктовки не было и нет. Мне не помогли, не создали условий. Я думал, что это дело долгого времени и к диктовке долгое время возвращаться не буду. А знаете вы, сколько людей, которые встречаются со мной, спрашивают: «Вы записываете?» Я говорю — нет. «Вы должны записывать, как это ценно для нас». Не подумайте, что я хочу себя переоценить. Мы жили в одно время. Я около Сталина был. Это будет иметь большую ценность для поколений.

Постовалов (разъясняет). ЦК имеет партийные журналы. Есть ИМЛ. Они изучают и освещают историю партии. Мемуары — это совершенно другое дело.

Хрущев (снова закипая). Писал Попов историю. Хорошая история. Умный человек в Коминтерне работал. Сталин расстрелял. Поспелов — подхалим. Писал под диктовку Сталина. История все время обновляется, потому что ее пишут люди. Мемуары — это сугубо личное дело. И эту точку зрения вы у меня никогда не отберете. В мемуарах человек излагает свою точку зрения. Пишет о времени, в котором он жил.

Постовалов (строго). Вы должны сохранять тайну.

Хрущев (возмущенно). Мне прямо сказали: не смейте писать. Я с этим не согласен.

Пельше (тоже строго). О том, что вы начали писать мемуары, вы должны были сообщить в ЦК.

Хрущев (покаянно). Я не сообразил. Вы тогда, товарищ Пельше, были и знаете, что я просил.

Пельше (не соглашаясь). Такой четкой просьбы у вас не было.

Хрущев (обидчиво). Как я мог просить, когда мне отказали? Я этого не мог представить. У меня нет ничего дороже, кроме ЦК. Я хочу закончить свою жизнь преданным ЦК и как могу служить на пользу своей партии, которой я отдал столько лет. (Тихо.) Правда, когда было пятьдесят лет партии, выдавали медали хорошим людям, заслуженным людям. У меня спрашивали: «Вы получили? Ну получите». А я не получил.

Пельше (уходя в сторону). Это другой вопрос.

Хрущев (возмущенно). Это отношение к людям, отношение к членам партии, которые прошли большой путь — путь Гражданской войны, Отечественной войны, восстановления разрушенного, путь пятилеток. Когда я на Украине был первым секретарем, сколько сил отдал. В Москве и Московской области не меньше отдал сил. А почему разное отношение? Об этом вы сами подумайте. Я не хочу называть вещи своими именами. Я возмущен не потому, что не дали, а потому, что нет объективности, а есть субъективность. (Настоятельно.) Я хотел бы обратиться к вам как к председателю Комитета партийного контроля, чтобы вы встали на защиту честного члена партии.

Пельше (с угрозой). Мы еще будем разбираться с вопросом, о котором сегодня идет речь.

Хрущев (гневно). Не пугайте меня, я не боюсь. Сейчас у меня не жизнь, а страдание. Я завидую де Голлю. Здоровый был мужик. У меня сейчас тяжелая жизнь.

Мельников (недоверчиво). А что тяжелого?

Хрущев (снисходительно). Когда уйдете на пенсию, тогда узнаете, что это адские муки.

Пельше (философски). Всем это предстоит. Все уйдут на пенсию.

Хрущев (возмущенно). Меня лишили прав члена ЦК. Перестали приглашать на пленумы. Разве это достойно? Я звонил Малину (заведующий общим отделом ЦК. — Н. З.). Говорит — не могу. Все на пенсии. Шверник тоже на пенсии, лежит трупом. Но к нему совершенно другое отношение. Почему к нему одно, а ко мне другое отношение? Что, я меньше других сделал для партии? Это создает для меня особые условия. Поживите моей жизнью… Ничем вы меня не припугнете.

Пельше (спокойно). Мы не собираемся ничем пугать.

Хрущев (недоверчиво). Ничем? Все сейчас тяжело для меня.

Постовалов (решительно). Это вы несерьезно говорите.

Хрущев (мрачно). Попробуйте. Узнаете.

Постовалов (не верит). Это несерьезный разговор.

Хрущев (заводясь). Товарищ Пельше, сколько казнили людей? Сколько у меня друзей казнили, вернейших членов партии. Сколько сейчас казнил Мао Цзэдун врагов культурной революции. Мао Цзэдун и Сталин.

Постовалов (осуждающе). Зря такую параллель проводите.

Хрущев (настаивая). Сталин и Мао Цзэдун.

Постовалов (досадливо). Не об этом сейчас разговор.

Хрущев (жалуясь). Три месяца отсидел в больнице на Грановского. Три месяца пролежал. Теперь начал ходить. Не знаю, что будет после приема у главного партийного врача. Что вы, товарищ Пельше, скажете про меня? Я вас не буду обсуждать ни при каких случаях. (Поворачивается в сторону Мельникова.) Я смотрю— знакомое лицо. Где вы работали?

Мельников (с гордостью). В Узбекистане.

Хрущев (недовольно). Я хочу сказать о базе, с которой снабжаются люди, получая лечебное питание. Я считаю, что это приносит огромный вред. Наши семьи, я тоже пользуюсь этим снабжением, не знают действительного положения вещей. Взять такой пример, что люди даже не могут купить укропа. Это просто плохая организация торговли. В магазинах нет необходимых вещей. Нет мяса.

Пельше (не соглашаясь). В Москве есть.

Хрущев (не обращая на его реплику внимания). Люди говорят: «Может верблюд добраться с Дальнего Востока до Москвы? Нет, не может — съедят».

Постовалов (язвительно). А разве при вас не рассказывали таких анекдотов?

Хрущев (отвергая вопрос). После меня прошло шесть лет. После смерти Сталина наша страна оказалась в тяжелом положении в оборонном отношении. Сейчас другое положение. Мы должны уделять больше внимания товарам народного потребления. Вот купите себе шапку. Вы ее не купите.

Постовалов (пренебрежительно). Вы по рассказам говорите. Я вот купил себе шапку, правда, не пыжиковую, а обыкновенную.

Хрущев (вздыхая). Что мне сказать? У нас очень много недостатков.

Пельше (не соглашаясь). Увеличилось потребление мяса на душу населения. Увеличилась заработная плата. Денег у народа стало больше. Жить стали лучше.

Хрущев (смотрит на часы). У вас рабочий день в шесть часов кончается? Ваша задержка не по моей вине.

Постовалов (досадливо). Опять… Зачем вину на других перекладывать?

Пельше (возвращаясь к теме разговора). Если бы уважали свой ЦК, то сразу же сообщили бы о своем решении писать мемуары.

Хрущев (с обидой). ЦК лишил меня права присутствовать на пленумах. Сталин этого не позволял. Сталин прямо действовал — арестовывал как врага народа. Это факт. Я как член ЦК в годовщину Октября хотел прийти к Мавзолею, заказал машину, а мне «раб Божий» сказал, что я вам не рекомендую туда ехать. Как это можно?

Пельше (отводя глаза). Вы пожаловались бы.

Хрущев (возмущенно). Опять я виноват…

Пельше (еле сдерживаясь). Я не знаю, что вам сказали.

Хрущев (глядя невидящими глазами перед собой). Я умер, а ваша совесть не может примириться с этим. Вера Засулич сообщила царскому суду, что она убила… Суд заслушал ее и оправдал. А ведь это был царский суд. Интересная вещь. Мне трудно объяснить, как это могло случиться.

Постовалов (раздраженно). Там все написано.

Хрущев (не слушая). Как мог суд оправдать? Вы сами не юрист?

Постовалов (улыбается). Нет.

Пельше (разъясняет). Партийный работник.

Хрущев (многозначительно). Партийными работниками бывают и юристы. (Помолчал.) Я еще хочу спросить как человек и член партии: как могли мы с такой мощью прос… Египет, позволить его разбить?

Мельников (важно). Борьба продолжается, Египет не разбит.

Хрущев (заговорщически). Тогда вы от меня ничего не слышали и мне ничего не говорили. В 1956 году мы были очень слабы в оборонном отношении. Я помню то самое тяжелое время в отношении Кубы. Мы выиграли сражение без боя. Мы правильно решили вопрос. Мне часто задают вопросы об агрессии Израиля. Я говорю, что я сейчас не все знаю, я — пенсионер.

Пельше (вставая). Беседу на этом закончим.

ЦК КПСС

По поручению ЦК КПСС, в связи с предстоящей публикацией в США и ряде других стран Запада воспоминаний Н. С. Хрущева, 10 ноября т. г. в Комитете партийного контроля состоялась беседа с т. Хрущевым Н. С.

Во время этой беседы т. Хрущев вел себя неискренне, неправильно, уклонялся от обсуждения вопроса о своих неправильных действиях. Он утверждал, что никому не передавал свои мемуарные материалы для публикации. В итоге беседы согласился сделать заявление для печати.

Прилагаем стенографическую запись беседы с т. Хрущевым и заявление, им подписанное.

(А. Пельше) (13. XI.70.)

Стенографическая запись беседы, о которой упоминает Пельше (слово в слово), приведена выше. Единственное, что автор добавил от себя в этом драматургическом действе, это расставил в скобках репризы, передающие состояние главных действовавших лиц во время диалога.

Современный читатель сам может судить о том, насколько искренен был Никита Сергеевич перед партийными контролерами. Как раз в то время, когда его вызвали в КПК, распечатки надиктовок лежали уже в американском издательстве «Литтл Браун». Однако потрясенные издатели сначала не поверили в подлинность переправленных им материалов.

Доказательством того, что автором мемуаров является действительно Хрущев, должна была быть хитроумная комбинация, придуманная на Западе. Хрущеву в подарок из Вены доставили две шляпы с огромными полями. Одна была ярко-алая, другая — черная. Их выполнили по специальному заказу, так что перепутать с другими было невозможно.

В подтверждение авторства книги Хрущев должен был сфотографироваться с ярко-алой шляпой на голове и черной — в руке. Сын Никиты Сергеевича Сергей сфотографировал отца точно в соответствии с предписанием. Фотографию Сергей Никитич передал по назначению. Издательство убедилось — это не фальсификация.

Такие вот обстоятельства — почти как в шпионском романе — предшествовали публикации хрущевских мемуаров на Западе. Книга «Хрущев рассказывает» была умело использована в антисоветской пропаганде. Даже при Горбачеве ее не осмелились опубликовать полностью, ограничившись отдельными главами в «Огоньке», настолько она была субъективна в стремлении автора расквитаться с теми, кто сместил его с кремлевского трона в октябре 1964 года. Свою месть обозленный бывший Первый секретарь перенес с конкретных лиц, готовивших его смещение, на всю систему — прием, которым потом воспользуются Ельцин, Горбачев, Яковлев и другие партийные бонзы. Кстати, в полном виде в России книга Хрущева долго не публиковалась — единственная попытка познакомить россиян с его мемуарами предпринята издательством «Вагриус» в 1997 году. И только в 1999 году стараниями внука выпущен четырехтомник.

Наверное, Юрий Андропов не ошибался, причислив мемуары Хрущева к разряду опасных и вредных для советского общества книг. 25 марта 1970 года он, тогда председатель КГБ СССР, на бланке с грифом «Особой важности» доложил в ЦК КПСС следующее: «В последнее время Н. С. Хрущев активизировал работу по подготовке воспоминаний о том периоде своей жизни, когда он занимал ответственные партийные и государственные посты. В продиктованных воспоминаниях подробно излагаются сведения, составляющие исключительно партийную и государственную тайну по таким определяющим вопросам, как обороноспособность государства, развитие промышленности, сельского хозяйства, экономики в целом, научно-технических достижений, работы органов государственной безопасности, внешней политики, взаимоотношений между КПСС и братскими партиями социалистических и капиталистических стран и другие. Раскрывается практика обсуждения вопросов на закрытых заседаниях Политбюро ЦК КПСС…»

Андропов предложил рассмотреть срочные меры оперативного порядка, которые позволяли бы контролировать работу Хрущева над воспоминаниями и предупредить вполне вероятную утечку партийных и государственных секретов за границу. В частности, советовал следующее: «Полагали бы целесообразным установить негласный контроль над Н. С. Хрущевым и его сыном Сергеем Хрущевым… Вместе с тем было бы желательно, по нашему мнению, еще раз вызвать Н. С. Хрущева в ЦК КПСС и предупредить об ответственности за разглашение и утечку партийных и государственных секретов и потребовать от него сделать в связи с этим необходимые выводы».

Политбюро поручило провести профилактическую беседу с неуемным пенсионером секретарю ЦК КПСС И. В. Капитонову и председателю КГБ Ю. В. Андропову. Однако и после «проработки» Хрущев продолжал работу над мемуарами. Более того, за границей неожиданно появился кинофильм, где Хрущев на даче у костра рассказывал собравшимся о кремлевских тайнах.

Встревоженное Политбюро снова поручило вызвать ослушника в ЦК. С Хрущевым беседовали секретари ЦК А. П. Кириленко и П. Н. Демичев, председатель Комитета партийного контроля А. Я. Пельше. Вернувшись с «проработки», Хрущев своего занятия не оставил. Наоборот, постарался побыстрее переправить диктофонные ленты на Запад.

В третий раз его вызвали в КПК, когда стало известно, что мемуары вот-вот выйдут. Как он выкручивался, что подписывал и что в действительности делал, видно из описанного выше.