• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Ранним летом 1991 года на Арбате в Москве самодеятельные стихоплеты читали остроумную поэму — образец городского фольклора. Строки, вынесенные в название этой главы, представляют фрагмент замечательного произведения народного творчества, в котором Раиса Максимовна дает такой совет своему сановному супругу, сетовавшему жене на дурные предчувствия: «Не могу уснуть, Раиса, вся Россия за Бориса».

Не в бровь, а в глаз! Здесь многое подмечено со свойственной народу мудростью: и бессилие президентских указов, и страх перед набиравшим силу могучим соперником, и боязнь потерять начавшую падать популярность.

Действительно, народ не обманешь, не проведешь. И он — уже с самого начала перестройки — не скрывал своей неприязни к первой леди страны. Вспомним пересуды не такого уж далекого прошлого, когда многие наши соотечественники сходились во мнении, что Раиса Максимовна много на себя берет. Вы посмотрите, слышалось в очередях, куда муж, туда и она. Он за рубеж, и она рядом. Он выступает по телевидению, и она туда же! Неужто места своего не знает? Общественное мнение было убеждено, что Раиса Максимовна влезает в дела, которые ее не касаются. И это раздражало людей, вызывало множество различных слухов, сплетен, домыслов.

21 декабря 1990 года «Медицинская газета» опубликовала интервью зятя и дочери Генерального секретаря. Правда, фамилия и место работы зятя Раисы Максимовны не указывались.

Интервью было подготовлено в окружении Раисы Максимовны кем-то из ее референтов. Мне было поручено опубликовать его в газете. Я прочитал, крякнул, хмыкнул, попробовал возразить, но…

Интервью, как мне, непонятливому, разъяснили, имело задачу опровергнуть слухи о том, что дочь генсека с мужем уехали то ли в Швейцарию, то ли в Австралию. Это, конечно, нужное дело, но как воспримут советские врачи заявление дочери Раисы Максимовны, что она с мужем ходит в те же магазины, что и все люди, стоит в тех же очередях?..

Да уж, картинка еще та: дочь и зять Генерального секретаря в очереди за сосисками в душном московском гастрономе. По замыслу Раисы Максимовны, санкционировавшей интервью, в этот фантастический сюжет должна была поверить медицинская общественность, включая, разумеется, и персонал 4-го Главного управления при Минздраве СССР, который лечил советскую элиту и не понаслышке знал о том, как обслуживается высший эшелон партийной власти.

Теперь, по прошествии времени, все более становится очевидным тот бесспорный факт, что после Надежды Крупской, жены Ленина, ни одна супруга прежних советских руководителей не играла такой заметной роли в обществе, как Раиса Максимовна Горбачева. Напрасно искать в старых газетных подшивках фотоснимки «дражайших половин» Хрущева, Брежнева, Андропова, Черненко. Жены советских лидеров очень редко появлялись рядом со своими мужьями на официальных церемониях. Исключение, пожалуй, составлял один Хрущев, бравший иногда свою супругу в некоторые зарубежные поездки. Поэтому жена Горбачева, без которой он не делал и шагу в своих поездках по стране и за рубеж, сразу же стала объектом критических суждений своих соотечественниц.

Для того чтобы в нашей стране о человеке заговорили миллионы, нужно совершить нечто великое или нечто скандальное. В первые годы выхода Раисы Максимовны в свет предметом раздражения и даже возмущения в народе стали ее наряды. В отличие от своих предшественниц, супруга Горбачева одевалась вызывающе дорого. Советские телезрительницы замечали, что во время официальных визитов она по три-четыре раза в день меняла туалеты. Это считали бестактностью, особенно с учетом того, как жили остальные женщины в стране. Многие открыто говорили и даже писали в ЦК: Горбачеву должно быть стыдно за тщеславие жены по части украшений, за ее непомерную любовь к ювелирным изделиям и драгоценным камням.

Ходили слухи, что порой она говорила много лишнего, не всегда справлялась с собой во время публичных выступлений. Будучи в США, она допускала столько ляпсусов, что телевизионщикам едва удавалось в срок монтировать свои репортажи.

Знал ли Михаил Сергеевич о таких настроениях? Как бывший внутренний хроникер Политбюро ЦК КПСС, свидетельствую: знал.

В Архиве Президента Российской Федерации — правопреемнике Архива ЦК КПСС — хранятся отчеты руководителей пропагандистских групп, состоявших из ответственных работников ЦК и руководителей идеологических ведомств, которые регулярно выезжали в республики и области для встреч с партийным активом и представителями трудящихся. Впечатления об увиденном и услышанном в командировках дополнялись кратким перечнем наиболее типичных вопросов, которые звучали во время таких встреч. Так вот, в каждом вопроснике присутствовала тема, связанная с ролью Раисы Максимовны в поездках нового Генерального секретаря.

Как отвечали на непростые для того времени вопросы посланцы ЦК? Автору этой книги приходилось беседовать со многими из них. Нельзя утверждать, что они знали, как следует держать себя в подобных ситуациях. Никаких рекомендаций на сей счет от руководства не было. Приходилось выкручиваться по собственному усмотрению. Один бывалый лектор ЦК признавался, что он серьезные вопросы пытался перевести в шутку: мол, слабость женщины к украшениям можно понять и простить. Другой готовился более основательно, даже теоретическую базу подводил, исторические параллели подыскивал. Так уж повелось, что в России неприязнь к женам видных начальственных людей всегда проистекала из несоответствия избранницы тому идеалу, который мерещился возбужденной общественности. Не соответствовала Наталья Гончарова мужу своему Александру Пушкину, которого, по мнению многих, она-то и сгубила. А разве не от Софьи Андреевны отправился Лев Толстой помирать на станцию Астапово?

Однако исторические аналоги не срабатывали. Людская молва упорно не хотела прощать жене нового советского лидера ее явного пристрастия к мехам, драгоценностям и модным нарядам. Когда во время поездки в Мурманск она в один и тот же день появилась в двух разных костюмах, даже жены высокопоставленных деятелей не выдержали:

— Для Парижа, наверное, это хорошо, но не для Мурманска, где мясо и масло выдают лишь раз в месяц…

Но это еще полбеды. Неприязнь, особенно женская, могла быть продиктована обыкновенной завистью. Ведь далеко не все, даже из ее кремлевского окружения, могли столь модно и изысканно одеваться. К тому же все, кто видел ее воочию, а не только на фотографиях, отмечали: несмотря на свой рост — всего 157 сантиметров, — Раиса Максимовна очень привлекательна, у нее мягкая улыбка и почти фарфоровый цвет лица. Не исключено поэтому, что стройная, симпатичная, рыжеволосая женщина, кстати, старевшая с достоинством, без пластических операций, вызывала чувство зависти у не так хорошо сложенных подруг. Западная пресса, например, писала, что рядом с разукрашенной и искусственно омоложенной Нэнси Рейган, а они были вместе во время московского визита на высшем уровне, госпожа Горбачева выглядела настоящим чудом природной естественности. Хотя тут же раскрывался секрет этой естественности: на ночь Раиса Максимовна накладывала на лицо косметическую маску, составленную из растительных смесей и долек свежих огурцов. Спала по девять часов.

Днем предпочитала носить классическую юбку темных цветов, белую блузку и черные лаковые туфли. Вечером она в платье из ламы, к которому со вкусом подобраны чулки и драгоценности из платины и золота. Раз в месяц она подкрашивала волосы. Любила меха, салаты и овощные супы.

Она любила путешествовать, за последние пять лет пребывания мужа у власти посетила более 30 стран. Ей нравился Пикассо и обнаженные фигуры импрессионистов.

Советские люди называли ее «мартышкой» из-за некоторой скуластости лица.

Если бы причина неприятия общественным мнением образа первой леди крылась только бы в этом! Будучи в Лондоне, Горбачев, как сообщила британская пресса, пошутил:

— Эта женщина стоит мне не только массу денег, но и массу хлопот.

Тем не менее ему нравилось всюду показывать ее. В знаменитом английском универмаге «Маркс и Спенсер» Раиса Максимовна так искусно позировала фотографам, что они сообща купили ей букет цветов в знак благодарности.

Если бы только это… Людская молва приписывала ей нечто более серьезное, а именно: огромное влияние на своего супруга, в том числе и в области политики. Уверяли, что жена Генерального секретаря партии обладала большей властью, нежели муж. Помните историю с проектом поворота сибирских рек? Так вот, ходили упорные слухи, что Раиса Максимовна высказалась против вмешательства в экологию, благодаря чему проект был отложен.

Ее имя на Западе связано и с защитой женщин, делавших аборты. Она получила письмо от главного редактора журнала «Работница», которое ее сильно взволновало. В нем говорилось о том, что аборты в Советском Союзе делались безо всякой анестезии, притом часто вносилась инфекция, которая приводила к серьезным последствиям.

Раиса Максимовна показала письмо мужу. В результате вмешательства Горбачева 40 процентов всех ассигнований на медицину стали направляться на охрану здоровья матери и ребенка. Кроме того, стал практиковаться новый советский метод так называемых миниабортов, когда операция производилась на более ранней стадии. Это намного легче переносилось самой пациенткой, а процедура происходила гораздо быстрее. В стране тогда ощущался недостаток противозачаточных средств. В год производилось всего четыре презерватива на взрослого мужчину. 90 процентов женщин, забеременевших впервые, делали аборт. В стране за год совершалось 6,5 миллиона абортов и рождалось 5,6 миллиона детей.

Среди трудоспособного населения в Советском Союзе женщины составляли более пятидесяти процентов. Раиса Максимовна выступала с требованиями возвратить женщину из производства в семью. Они устали от двойной работы — дома и на производстве. Решение проблемы ей виделось в том, чтобы покончить с работой женщин вне дома. Тогда они могли бы полностью посвятить себя детям, кухне и уходу за домом. Однако возможности советской экономики не позволяли предпринять столь решительный шаг.

Это не единственные примеры реформаторской деятельности Раисы Максимовны. Впрочем, Михаил Сергеевич довольно откровенно, особенно на Западе, отвечал на вопросы, касающиеся роли супруги в его практической жизни. Другое дело, что эти откровения для советской публики не предназначались. Вот характерный пример.

В конце 1987 года Горбачев согласился на интервью американскому корреспонденту Эн-Би-Си Тому Брокау.

— Обсуждаете ли вы вечером дома с женой вопросы внутренней политики, политические трудности и прочие проблемы страны? — спросил корреспондент.

— Мы все обсуждаем, — ответил Горбачев.

Брокау уточнил:

— Включая и проблемы, решаемые на самом высоком уровне?

— Да, мы обсуждаем все, — подтвердил Горбачев.

На советском телевидении, однако, эти вопросы были опущены. Вероятно, советские телезрители были бы шокированы одной мыслью о том, что Горбачев интересуется мнением жены по внутренним проблемам самого высокого уровня, сделали вывод авторы книги «Частная жизнь Горбачева», выпущенной в Нью-Йорке издательством журнала «Тайм» в 1988 году.

Близится ли советская экономика к коллапсу? Проводятся ли манифестации и митинги протестов на Красной площади? Что вытворяют Прибалтийские республики? Эти и другие подобные вопросы не приводили ее в замешательство во время зарубежных вояжей.

При любых обстоятельствах она демонстрировала лучистую и примиряющую улыбку, брала на руки и целовала какого-нибудь малыша из детского садика, мобилизовала весь свой шарм — и вот уже мировое общественное мнение приходило в восторг, полагая, что все лучшее исходит из Москвы. Напевая модные песенки, она небрежно заглядывала в бутики Ива Сен Лорана в Париже, чтобы пополнить гардероб изделиями известных модных домов, восхищалась королевскими драгоценностями в Лондоне, вместо того чтобы проливать слезы на могиле Карла Маркса, — одним словом, делала все вопреки пожеланиям «стариков» из Политбюро.

Все скандировали ее имя, когда она направлялась к входу в Ватикан, чтобы встретиться с Папой Римским, или на прием, данный в ее честь властями Бонна. От нее волнами расходился аромат изысканнейших духов. Ее платье — сенсация даже для известнейших модельеров Парижа, Нью-Йорка, Рима. Маргарет Тэтчер советовала ей приобрести пару новых сережек с бриллиантами и дала адрес на Нью-Йорк-стрит. Стоимость сережек 1780 долларов, оплата кредитной карточкой. Серебристые туфли и песцовая шапка от Карла Лагерфельда, браслет из Болгарии. А нижнее белье? До сих пор неизвестно, кто его поставлял Раисе Максимовне. Правда, советские женщины были уверены, что оно производства явно не Минской фабрики бельевого трикотажа.

А вот сведения из советских источников. Вышедший из «Матросской тишины» бывший руководитель аппарата президента СССР Валерий Иванович Болдин рассказывал мне под диктофонную запись:

— Со временем Раиса Максимовна стала постоянным участником подготовки материалов к съездам и пленумам партии. Полагаю, она просматривала и другие материалы, высказывала свои замечания и пожелания. Иногда я чувствовал, как неудобно Горбачеву, когда редакция двух членов Политбюро ЦК — Александра Николаевича Яковлева и Вадима Андреевича Медведева — отвергалась потому, что супруга генсека вносила коррективы в тексты, и Михаил Сергеевич как-то старался сгладить эту трудность. Яковлев при этом негодовал и тихо что-то шептал, изредка поглядывая на меня, Медведев крутил головой, ища сочувствия и стараясь отстоять свою редакцию. Но все было напрасно. «Домашняя» редакция оставалась, особенно если это касалось вопросов идеологии и культуры.

По словам Болдина, Раиса Максимовна на протяжении многих лет правила не только домашним хозяйством, но и всем балом перестройки. Она участвовала в формировании политики, где это, разумеется, было возможно, и расстановке кадров. Но главное — она формировала характер генсека-президента, помогала ему искать путь в бурном море политических течений в надежде привести государственный корабль к намеченным целям. И это можно оценивать по-разному: и как желание разделить ответственность, и как вмешательство в компетенцию президента, может, и с его согласия, но ограничивающее его свободу действий и власть.

Валерий Иванович немало порассказал о капризах первой леди. Кроме общей охраны ей понадобился особый адъютант, который был бы всегда при ней. То, что предлагалось, не устраивало супругу генсека. Пришлось искать человека по всем службам КГБ страны. Не сразу, но разыскали в Сочи симпатичного парня с высшим образованием. Однако продержался он всего несколько месяцев и был изгнан без объяснений — не угодил Раисе Максимовне.

Ей не могли угодить многие повара, горничные, уборщицы, которых на даче Горбачева меняли бессчетное количество раз еще до избрания его генсеком. Все они, поскольку носили погоны, растекались по дачам других членов Политбюро и не скрывали правду о нравах семьи Горбачева. Когда эти слухи дошли до работников аппарата ЦК и Совмина, а потом достигли навостренного уха московских обывателей, Болдин не выдержал и вопреки своим правилам при удобном случае сказал Михаилу Сергеевичу, что частая смена обслуживающего персонала не на пользу его авторитету, надо бы как-то этот вопрос отрегулировать. Он все понял, но промолчал.

Увещевания Болдина не могли сколько-нибудь сдержать норов супруги, но с избранием Горбачева генсеком для дворовых кончился и Юрьев день: бежать было некуда, да и опасно. Впрочем, для обслуги установили и оклады на уровне академиков. Оставалась только одна трудность. Раиса Максимовна старалась подбирать в прислуги не самых симпатичных и молодых девчат, видимо имея для этого какие-то основания. Такая «кадровая» политика ставила начальника охраны в безвыходное положение:

— Это где же я им столько дурнушек-то наберу? Ведь к нам всегда зачисляли девчат симпатичных. А заново учить, звания присваивать времени-то сколько надо!

Михаил Сергеевич, разумеется, знал о всех причудах супруги, но не мог противостоять ее всесокрушающей энергии.

О ее влиянии на политику знали многие и нередко использовали супругу генсека для решения своих личных и шкурных вопросов. Вопросы, обращенные к Раисе Максимовне, решались быстро и так, как хотели авторы обращений. Где не хватало ее пожеланий и звонков, следовала резолюция генсека, исполнявшаяся с большой пунктуальностью.

Становилось все более очевидно, что супруга генсека — это не просто его советник или вариация теневого кабинета. Нет, это была самостоятельная политическая фигура, которая не только у себя дома, но и в зарубежных поездках занимала сильные позиции, потеснив многих лидеров партии и государства. И с этим не считаться было нельзя.

Несмотря на появившееся в годы правления Горбачева большое количество публикаций о самом близком для первого, и последнего, президента СССР человеке, личность Раисы Максимовны по-прежнему остается загадкой. Кто она? Остроумная муза гласности? Тайное оружие перестройки? Обыкновенная русская женщина, не в меру словоохотливая? Сказала ведь о ней удивленная сенатор от штата Мэриленд Барбара Микульски:

— Впервые встречаю человека, который говорит больше, чем я…

Во время своего первого визита за рубеж в качестве жены Генерального секретаря, чувствуя неуверенность в непривычной для себя роли, она с подкупающей простотой сказала Даниэль Миттеран, супруге французского президента:

— Дайте мне несколько уроков, а то я новичок в этом деле.

Даниэль была тронута милой непосредственностью гостьи. Говорят, что Раиса Максимовна была на редкость примерной ученицей. Это позволило ей быстро приобрести успех на Западе.

Однако пробелы в светском воспитании ускоренный ликбез госпожи Миттеран не мог восполнить. Очарование очарованием, но иногда провинциальные манеры вырывались наружу, и тогда в прессу просачивались некоторые пикантные подробности. Ну, например, на частном вечере, который был устроен Памелой Гарриман, вдовой Аверелла Гарримана, посла США в СССР с 1943-го по 1946-й год, супруга Горбачева обсуждала устройство Верховного суда США с судьей Сандрой О’Коннор и показала хорошее знание внутренних проблем конгресса в беседе с сенаторами Барбарой Микульски и Нэнси Кассебаум.

— Миссис Горбачева похожа на восточноевропейского профессора, который так и сыплет параграфами, — сказала после обеда Микульски. — Свободный обмен мнениями с ней невозможен.

Во время визита в Чехословакию в 1987 году Раиса Максимовна держалась позади супруга и все время повторяла, пока они пробирались через толпу на площади:

— Спасибо вам за то, что пришли.

Эта фраза облетела всю западную прессу. Было в ее словах нечто деревенское, простое, крестьянское.

В Праге она заметила, что Генерального секретаря буквально ест глазами какой-то мальчик.

— Михаил Сергеевич! — позвала она.

Ее муж обернулся, поздоровался с ребенком и пригласил его в Москву.

Но ее дотошность могла и раздражать. На завтраке в госдепартаменте США она огорчила государственного секретаря Джорджа Шульца тем, что побеседовала с каждым из 180 встречавших их человек. Завтрак пришлось отложить на несколько часов. Бедная учительница Даниэль Миттеран! Но ведь все случаи в жизни заранее не предусмотришь.

Жена американского президента Нэнси Рейган написала воспоминания, озаглавленные «Мой черед». Они были опубликованы во многих западных странах. Рассказывая о встречах с Раисой Горбачевой, Нэнси Рейган подчеркивала ее нравоучительную манеру разговора и барское отношение к тем, кто окружал ее.

«Если я нервничала перед первой встречей с Раисой Горбачевой, — читаем в воспоминаниях Нэнси Рейган, — а я нервничала, то она, должно быть, нервничала еще больше перед встречей со мной. Я не знала, о чем буду говорить с ней, но скоро выяснилось, что это не имеет никакого значения. С первой минуты она сама говорила, говорила — так много, что мне едва удавалось вставить словечко. Быть может, это было от неуверенности, которую она испытывала, но после почти дюжины наших встреч в трех разных странах основное впечатление, которое осталось у меня от Раисы Горбачевой, — что она никогда не перестает говорить.

А точнее сказать, читать лекции. Иногда темой был триумф коммунистической системы. Иногда — советское искусство. А чаще всего марксизм-ленинизм. Один или два раза она даже прочла мне лекции о недостатках американской политической системы.

Я к этому не была готова, и мне это не понравилось. Я предполагала, что мы будем говорить о личной жизни: о мужьях, детях, о трудностях существования на виду у всех или, наконец, о наших надеждах на будущее. Я хотела рассказать Раисе о нашей программе борьбы с наркоманией. Но как только я начала, она быстро сменила тему, заявив, что в Советском Союзе проблемы наркомании не существует. Ой ли?

В тот первый раз в Женеве, придя на чай, она поразила меня тем, что явно хотела казаться женщиной, чье слово — закон. Ей не понравился стул, на котором она сидела, — она щелкнула пальцами. Охранники из КГБ тут же подали ей другой. Я глазам своим не поверила. Я видела первых леди, принцесс, королев, но никогда не видела, чтобы кто-то из них вел себя подобным образом».

Раиса обидела Нэнси, заявив, что Белый дом выглядит музеем. Нэнси парировала, заявив на пресс-конференции, что «в своей черной юбке и белой блузке с черным галстуком Раиса напоминает охранника исправительной тюрьмы», что она «надменна и слишком задирает нос, с первых же минут нашего знакомства начала говорить и говорила без умолку, будто читала доклад».

В то же время привередливая западная пресса не отказывала первой леди нашей страны в интеллекте, остром уме и щедрых привычках. Знакомясь с полотнами импрессионистов в музее Же де Пом, который она навестила в 1985 году, супруга советского лидера продемонстрировала неординарное понимание искусства. Позднее она удивит официальных представителей США своими познаниями в живописи ХIХ и ХХ столетий на американской художественной выставке в ноябре 1987 года в Москве. В Женевском университете она завязывает разговор с удивленным лектором о связи между философией и физикой, заявляя, что она поклонница швейцарского писателя Фридриха Дюрренматта. Несколько раз ей пришлось столкнуться с группой недоброжелателей, которые кричали по-русски: «КГБ — убийцы!» Она невозмутимо проходила мимо этих людей. На чайной церемонии, посвященной знаменитым женщинам, Горбачева объявила себя большой поклонницей произведений Джойса Кэрола Оутса, два из которых — «Сад радостей земных» и «Ангел света» — она особенно почитала.

— Мадам Горбачева — небольшого роста, модно одетая, красивая женщина, которая слегка перевалила за пик своей привлекательности, — рассказывал Оутс, — держала мою руку в своих ладонях и говорила мне о том, что мои книги очень чтут и много читают у нее на родине, что я правильно пишу о женщинах и о политике…

Она с непринужденностью беседовала с Пьером Карденом на демонстрации моделей в его салоне, заявив, что его модели «не коммерческие», и добавила при этом:

— Я ценю их как произведения искусства.

После знакомства в компании Даниэль Миттеран с достопримечательностями Парижа, включая книжные лавки вдоль Сены, она нежным голоском проворковала:

— Я влюблена в Париж.

Из зарубежных источников советские люди узнали, что любимое занятие первой леди — чтение, а любимое блюдо — русские пельмени. И хотя в советских газетах помещали ее фотографии, в СССР о ней было мало что известно. Срабатывал стародавний стереотип, введенный Сталиным, — полная завеса секретности вокруг жен членов Политбюро и высшего государственного руководства. И хотя Горбачев первым среди советских лидеров нарушил эту традицию, представив жену широкой публике и разрешив ей играть роль своего активного политического партнера, очевидно в целях нормализации и гуманизации облика московского руководства, многое из жизни Раисы Максимовны длительное время умалчивалось.

Любопытство, как известно, не выносит пустоты. Вакуум начал заполняться слухами. Утверждали, например, что она племянница Громыко, что она татарка и ее настоящее отчество не Максимовна, а Максудовна, что ее отец занимал видный официальный пост и был сослан Сталиным в Сибирь, что у нее есть брат, который занимал видный партийный пост до тех пор, пока не вызвал чем-то неприязнь у ее мужа.

Все это было чистейшей воды вымыслом. Она сама развеяла сомнения относительно своего происхождения во время демонстрации 7 ноября 1987 года, заявив иностранным корреспондентам, что она чисто русская и родилась 5 января 1932 года в городе Рубцовске Алтайского края, в семье инженера-железнодорожника. Ее девичья фамилия — Титаренко.

В Советском Союзе жгучую тайну первой семьи страны долго и тщательно скрывали. Практически все население огромного государства длительное время было лишено элементарной информации о супруге человека, провозгласившего в 1985 году перестройку и спустя шесть лет ставшего ее заложником и одной из первых жертв.

И только в последний год правления Горбачева конечно же из зарубежных источников, появилась информация о некоторых семейных тайнах блистательной супруги советского президента.

Выяснилось, что у Раисы Максимовны имеется брат. Он детский писатель, член Союза писателей РСФСР, автор ряда книг. Его зовут Титаренко Евгений Максимович. И что якобы он, как человек резкий и независимый в суждениях, присылал своей сестре сердитые письма, в которых неоднозначно — скажем так — отзывался о деятельности обоих супругов.

Евгения Максимовича первая чета государства держала на некотором отдалении от Кремля, квартиры и дачи. В семью своей сестры он не был вхож. Даже по праздникам и во время отпусков.

Некий расторопный журналист с большим трудом вынюхал, что шурин президента СССР проживал в городе Воронеже. Ничего в этом странного конечно же не было. Родственники больших людей могут жить, где им заблагорассудится. Это даже хорошо, что их не собирают по всей стране и не свозят, бедненьких, в белокаменную, где щедро, согласно установившейся традиции одаривают роскошными квартирами, высокими должностями да сладкими едой-питьем.

Однако пронырливый газетер, в душе оставшийся романтиком, что видно уже из его рассуждений о провинциальных родственниках кремлевских начальников, с большим трудом отыскавший в Воронеже дом, в котором проживал шурин президента СССР, был ошеломлен. Он, безусловно, настроился на то, что увидит обыкновенный жилой дом, без излишеств. Но то, что открылось его глазам, превзошло все представления о скромности президентских родственников.

Первое, во что уперся его взгляд, была входная дверь. Даже на фоне таких же убогих соседских она поражала бедностью и унылостью. Полнейшее отсутствие дерматина. Скособоченная крышка почтового ящика, замок которого сломан. Номер квартиры на ящике замазан краской. Господи, да живет ли кто-нибудь здесь?

Соседи рассказали, что уже несколько месяцев, как перестали приходить счета за квартиру. Жил бедно, неустроенно. В начале года приезжали медработники. Несколько раз забирали. Не буянил вроде, шел тихий. Под руки? Нет, не вели. Сам шел. Врач идет, и он рядом с ним. Как машина подъезжает, так соседи догадываются — за ним. Он спокойный. Его проводят до машины, а там он сам садится и едет, куда скажут.

— Да где же он, в конце концов? — не выдержал следопыт из столицы. — Что вы все недомолвками обходитесь?

Соседки, преклонного возраста старушки, вмиг рассеялись. Как мышки.

Никаких следов пребывания хозяина квартиры в городе обнаружить не удалось. Все находились в полном неведении — городские власти, депутаты, милиция. Наконец кто-то навел московского гостя на однофамильца президентского шурина — Николая Титаренко. Мол, он может знать. Когда-то был лучшим другом Евгения Максимовича, учился вместе с ним в Нахимовском училище.

— Пропал куда-то, — сказал бывший друг-нахимовец. — Сам не могу найти. Говорят, что Евгений Максимович в…

И шепнул словцо, от которого московский гость чуть в обморок не упал: в психушке.

И действительно, следы шурина президента СССР обнаружились в затрапезной, нищей и убогой психбольнице, называемой в просторечии Орловкой. Это в Хохольском районе Воронежской области. Там в одном из невысоких строений доживал летом 1991 года спрятанный от любопытных людских глаз спившийся брат жены президента СССР.

Посещала ли своего родственника первая чета государства? Предвижу этот вопрос и отвечаю: мы с тобой, читатель, нечаянно вторглись в чужую трагедию, может быть, тайную боль, а посему будет по-христиански прекратить дальнейшее освещение этого вопроса из нравственных побуждений.

Детство Раисы было не из легких. Семья постоянно переезжала с места на место. Кроме брата Евгения, писателя, 1934 года рождения, у нее есть младшая сестра Людмила, работающая врачом.

В книге Р. М. Горбачевой «Я надеюсь…», вышедшей накануне августовского кризиса 1991 года и сегодня порядком подзабытой, есть такие строки: «Вера в партию пришла к моему отцу вместе с Михаилом Сергеевичем, моим мужем. Несмотря на разницу в возрасте, он стал для него коммунистом, олицетворяющим правду и справедливость».

Загадочные строки. Выходит, отец Раисы Максимовны не верил в партию? Не здесь ли разгадка феноменального влияния жены на ее венценосного супруга?

Отец Раисы Максимовны не дожил до дня ликвидации партии. Он никогда уже не сможет узнать, что именно «олицетворяющий правду и справедливость» приложил к этому руку. Но сегодня появились свидетельства, что Максиму Титаренко было за что не любить КПСС.

За высказывания против ускоренной коллективизации он был арестован и отправлен в лагерь на четыре года. Ему удалось выжить и возвратиться домой. Его жена растила детей в нужде, семья жила в заброшенных товарных вагонах. Такое, конечно, не забывается.

Еще одна семейная тайна. Ее Раиса Максимовна обнародовала в 1998 году в одном из своих немногочисленных интервью. Деда бывшей первой леди страны расстреляли в августе 1937 года по обвинению в троцкистской деятельности.

Пострадали от советской власти и оба деда Михаила Горбачева — по отцовской линии Андрей Моисеевич и по материнской Пантелей Ефимович. Первый за сопротивление коллективизации попал на некоторое время на лесоповал, где валил сибирские кедры и пихты, второй, будучи председателем колхоза, в 1937-м был арестован и больше года провел в тюрьме. Как и отец Раисы, они были освобождены и вернулись домой.

Не здесь ли истоки нелюбви их потомков к коммунистической системе? Они были упрямы в достижении цели и полны уверенности в себе. Оба строили на будущее грандиозные планы.

Раиса Титаренко была лучшей ученицей в классе все десять лет и окончила школу с золотой медалью. Кстати, Миша Горбачев тоже был медалистом, только серебряным. Редчайший случай, когда медалисты образовали семейную пару.

В 1949 году оба они — из разных регионов — поступили в Московский университет и стали соседями по студенческому общежитию на улице Стромынка. Она жила в комнате № 392, он — в комнате № 336. Он штудировал право, она изучала марксистско-ленинскую философию. Он был сельским парнем, самостоятельным и независимым. Имел к тому времени орден Трудового Красного Знамени. Она пользовалась успехом, отличалась остроумием и культурой.

Раиса была красива. Тоненькая, как былинка, всегда ходила в белом платье и туфельках на высоких каблуках и казалась существом недоступным. Изящество фигуры она сохраняла всю жизнь. Когда много лет спустя в первый раз пришла в Ставропольский сельхозинститут в качестве преподавателя, а она уже была молодой мамой, сторожа отправляли ее в гардероб для студентов.

В Москве Михаила Горбачева увлекла культурная и общественная жизнь столицы, новая жизнь, которой он до этой поры не ведал. Как-то с приятелями он пришел на танцевальный вечер. Объявили вальс. Юноши искали себе пару. Михаил держался в сторонке.

— Он был довольно замкнутым, — вспоминала об обстоятельствах их знакомства Раиса Максимовна, — не сквернословил и не бегал за девчонками. Нас познакомил мой приятель, и оказалось, что это любовь с первого взгляда, на всю жизнь.

Как раз к тому времени Раиса излечилась от несчастной любви к Олегу, сыну генерала из Генштаба. Но она держала Михаила на расстоянии. Они встречались, гуляли в парке, вели бесконечные разговоры о жизни. Михаил читал ей стихи, а Раиса водила его по музеям, в театры или книжные магазины, рассказывала о картинах. Михаил читал книги, которые ему рекомендовала Раиса. Их любимый писатель в те годы — Солженицын. Михаил не пил, внушал доверие и неплохо выглядел. В конце концов она сказала «да».

Они поженились в 1953 году, но жили в разных комнатах еще полгода, пока семейным студентам не стали предоставлять отдельные комнаты. После окончания МГУ в 1955 году Раиса поехала вместе с мужем на его родину, в Ставропольский край, где они прожили 23 года.

Владимир Максимов, знаменитый писатель-диссидент, сам родом из тех мест, описывает краевой центр Ставрополь пятидесятых годов как «большую деревню, вся жизнь которой сосредоточилась на единственной асфальтированной улице — пыльной, без водопровода и канализации». До Москвы более тысячи километров, двадцать четыре часа на поезде, а до жизненного успеха еще дальше.

Пока супруг начал свое медленное восхождение на вершины партийного аппарата, Раиса Максимовна преподавала. В 1967 году она защитила кандидатскую диссертацию, посвященную условиям жизни крестьян в ставропольских колхозах. Защищалась в Московском государственном педагогическом институте. Став кандидатом философских наук, она перешла на работу в Ставропольский сельскохозяйственный институт. Вот что говорит о ее диссертации Сидней Монас, профессор истории Техасского университета:

— Диссертация Горбачевой немного лучше, чем все остальные: не то чтобы совсем не ортодоксально, но все же с заметными либеральными тенденциями.

Короче, это обыкновенная научная работа, в которой больше от статистики и социологии, чем от философии. Ее научные достижения многие соотечественники склонны объяснять не столько умом, сколько фактом удачного замужества. Вот, например, каким важным открытием обогатила науку жена провинциального партийного функционера в своей диссертации, имеющей такое вот название: «Формирование новых черт быта колхозного крестьянства (по материалам социологических исследований в Ставропольском крае)». Оказывается, она впервые установила, что чем ниже образовательный уровень крестьян, тем сильнее их тяга к религиозным традициям.

Специалисты, ознакомившись с диссертацией, утверждают, что выводы этого научного труда примитивны и наивны, а социологические данные представляют собой элементарные выписки из колхозных книг по бухучету. Чего, мол, следовало ожидать от жены периферийного партсекретаря? Хотя в пору пребывания ее венценосного мужа у власти философские успехи супруги превозносились на все лады.

Горбачев несколько раз называл свою супругу «мой генерал», всячески подчеркивал, что она очень независимая, самостоятельная женщина. Брат Михаила Сергеевича как-то откровенно признал:

— Раиса вела мужа к вершине пирамиды.

Сама Раиса Максимовна, отвечая как-то на каверзный вопрос, сказала:

— А почему я не должна с ним ездить? Галстук поправить, лекарства дать, если прихворнет… Кто лучше меня это сделает?

Увы, насчет галстука и лекарств прозвучало не очень убедительно. Не верьте слухам, пока их не стали опровергать, гласит английская поговорка. СССР, правда, не Англия, но были большие группы людей, веривших в приметы. Моряки, например.

Один мой знакомый, отставной морской офицер, убежден в том, что все беды страны начались с малозначительного события, а именно: когда на борт подводной лодки ступила нога женщины. Случилось это, если читатель помнит, на заре перестройки, во время поездки дружной высокопоставленной четы на Дальний Восток и посещения Тихоокеанского флота.

— Быть беде, — суеверно перекрестился тогда старый моряк.

Вот и не верь после этого в приметы.

Советским людям не нравился ни ее резкий, высокий голос, которым она нередко перебивала мужа (разве можно такое допустить?), ни ее поездки за покупками на Запад. Общее мнение: женщине не следует вмешиваться в чисто мужские проблемы! — выразил профессиональный бунтарь Борис Ельцин:

— Раиса сует свой нос в политику, проводимую ее мужем, звонит ему в рабочий кабинет, дает советы и призывает к твердости. А как устроен их быт!

Страна восторженно аплодировала своему любимцу, не подозревая, что пройдет десяток лет — и место Горбачева в Кремле займет Ельцин, у которого не только жена, но и дочь станет заниматься управлением государством, назначением министров и послов.

В России все происходит по спирали!

Бывшая первая леди СССР Раиса Максимовна в последние годы перед кончиной не появлялась на телевизионных экранах. Люди постепенно стали забывать ее образ, но продолжали осуждать отсутствие у нее чувства меры — в одежде, манерах… Действительно, она несколько перепутала функции светской дамы и супруги политического лидера могучей, но нищей страны. Конечно, скромность ей не помешала бы, но вряд ли помогла бы супругу удержаться на плаву.

Сегодня, по прошествии времени, напрашивается вопрос: а может, общественное мнение ошибалось, может, муза Горбачева потому шокировала страну, что женщины в Советском Союзе никогда не играли заметной роли в политике? Действительно, жен Андропова, Брежнева, Черненко широкая публика увидела лишь тогда, когда они в слезах склонялись над гробами своих мужей. Впервые понятие «первая леди» появилось у нас с приходом к власти Горбачева. Раиса Максимовна была убеждена: ее место рядом с Генеральным секретарем.

Было ли это положительным фактором, способствовавшим успешному проведению зарубежных визитов Горбачева? По мнению видного советского дипломата Л. М. Замятина, в целом — да. В особенности на первых порах. До тех пор, пока это не стало переходить определенных границ.

— Поясню свою мысль, — говорит Леонид Митрофанович. — Визит за рубеж главы государства — это его визит. Он должен быть в центре внимания, для него и на него составляется программа. Так делается во всех странах, так делалось и в СССР. Но с некоторых пор при зарубежных поездках Горбачева стали составлять две программы — для него и для его супруги. Причем согласовать вторую программу иной раз было куда трудней, чем первую. Работники МИД, и не только МИД, все чаще говорили об этом вслух. У нее появилась «своя» свита. «Свои» журналисты. «Свои» фоторепортеры, которым надлежало не только снимать ее, но и готовить для нее специальные (и, кстати, весьма дорогостоящие) памятные альбомы. Люди из ее окружения часто менялись. То одно ей не нравилось, то другое. Иные жаловались: «хозяйке» так трудно угодить…

С точки зрения Замятина, не было ничего предосудительного в том, что наша первая леди появлялась на официальных приемах в Лондоне или Париже в дорогих нарядах и еще более дорогих украшениях — в конце концов, всем ясно, что она не золушка, и пусть не все, но многие соглашались с тем, что она, представляя в качестве супруги генсека и президента страну за рубежом, должна выглядеть не хуже, а лучше высокопоставленных закордонных дам! Но когда наши люди видели ее в тех же мехах и тех же бриллиантовых колье не на заграничном рауте, а среди усталых, измученных нашим жутким бытом, одетых в мятые серые халатики работниц какого-нибудь приволжского завода — многие выключали телевизоры…

Чувство меры! Вот что важно не только в обыденной жизни, но и в политике. Увы, на самом верху власти эта истина почему-то забывается. И пример семьи Ельцина — тому новое подтверждение.