• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Очень давно, почти 200 лет тому назад, французский библиофил и писатель Шарль Нодье не то с удивлением, не то с гордостью заметил: «Мы живем в эпоху словарей». Очевидно – и к счастью – эта эпоха еще не завершилась. Напротив, наблюдается устойчивый рост как общего тиража словарей, так и их тематического разнообразия. И кроме того, перефразируя Нодье, наш современник имеет повод сказать: «Мы живем в эпоху психологических словарей».

В том, что хорошие психологические словари нужны и полезны многим и многим, вряд ли можно сомневаться. Они нужны и самим психологам (преподавателям, исследователям, практикам), и студентам, и широкому кругу специалистов из других областей человекознания, и далеко за его пределами. К тому же эти словари, смеем утверждать, отвечают непрофессиональным интересам читающей и думающей публики, для которой психологическое знание стало источником и средством удовлетворения познавательных потребностей, духовного развития, душевного равновесия. Судя по быстроте, с какой исчезают психологические словари с прилавков, они относятся к предметам хотя и не первой необходимости, но повышенного спроса. Потребность в словаре велика еще и потому, что в нашем Отечестве первый и последний фундаментальный университетский учебник психологии был издан более 60 лет тому назад. Конечно, «Основы общей психологии» С. Л. Рубинштейна не утратили своей актуальности и сегодня, но все же время – вещь неумолимая.

Тот же Ш. Нодье утверждал, что «нет ничего легче, чем критиковать словарь». В общем, век словаря недолог. Старение словарей – процесс естественный и вполне позитивный. Старые словари постепенно вытесняются новыми – как правило, более полными, удобными и отражающими изменения в терминологии и содержании научного знания.

Сравним новый словарь с двумя предыдущими изданиями «Психологического словаря» (1983 и 1996), из которых новый, т. е. «Большой психологический словарь», можно сказать, вырос.

По общему количеству статей первые два издания отличаются друг от друга незначительно: 1051 в 1-м и 1069 во 2-м. Почти такое же соотношение соблюдается и по числу страниц. Но при более глубоком сравнении можно установить, что два издания различались весьма существенно. Дело в том, что из 1-го издания во 2-е не вошло почти 250 статей, около 100 статей были заново переписаны, и появилось 260 новых. В ходе этой рокировки были не только приобретения, но и жертвы. Новый словарь существенно отличается от двух предыдущих. Прежде всего, возросло общее количество статей (теперь их более 1600), объем словаря вырос вдвое, словарь стал тяжелее и дороже. Компенсированы тематические потери 2-го издания, причем следует подчеркнуть, что сделано это не за счет 1-го издания – все добавления представляют собой оригинальные тексты. При всем при этом мы отлично осознаем, что словарь еще далеко не полный.

Кроме того, радикальным изменениям подверглась смысловая структура статей словаря, благодаря чему можно говорить о совершенно новой его концепции. Во-первых, мы решили преодолеть традицию обезличенных текстов и попытались там, где это было возможно и целесообразно, указать авторов статей. Разумеется, нет необходимости подписывать мелкие статьи, которые раскрывают значение давно вошедших в научный язык вспомогательных терминов. Однако, к нашему глубокому сожалению, в ряде случаев остались без подписи статьи крупные, проблемные, отражающие авторский труд по анализу, обзору и понятному изложению научного знания. Речь идет о части статей, которые мы сохранили из 1-го издания, но установить авторство которых не удалось (увы, иных уж нет, а те далече). Во-вторых, еще в одном смысле можно говорить о преодолении обезличенности, которой нередко «грешили» словари советского периода. Сама наука в них преподносилась как обезличенная масса догматов единомыслия, без вариативности точек зрения. Поэтому особо не требовалось указывать авторов тех или иных идей, понятий, дефиниций, фактов, методов. Словарь рассматривался как один из инструментов шаблонизации в образовании, науке и практике. На наш взгляд, чтобы словарь был ближе к «живой жизни», его содержание не должно основываться лишь на тенденциозно отобранных и изрядно окаменевших останках мыследеятельности прошлых поколений.

В-третьих, многие из читателей, имеющих дело с психологической литературой на английском языке и, что еще вероятнее, читающих переводную литературу, а тем более переводчики, положительно оценят то, что для большинства терминов указаны английские эквиваленты, а нередко даны и прямые рекомендации о том, как переводить на русский язык тот или иной иностранный термин. Эта информация будет также полезна студентам-психологам в процессе изучения ими английской психологической лексики. Мы надеемся, что таким образом наш словарь поможет очистить язык отечественной науки от массы ненужных неологизмов, придуманных переводчиками, которые не имеют необходимого знания психологии и ее языка.

В-четвертых, заново разработана и тщательно выверена система перекрестных ссылок между статьями. Это дает возможность читателю получить при желании огромную дополнительную информацию по каждому вопросу, а также найти в словаре значительно больше понятий и терминов, чем существует самих статей.

В-пятых, возможно, для многих покажется необычным и оригинальным то, что некоторые статьи имеют дополнения, написанные либо редакторами, либо привлеченными авторами. На самом деле эта вполне корректная и уважительная по отношению к авторам первоначальных статей форма совершенствования их содержания, в сущности, восстанавливает традицию фундаментальных словарей типа Нового энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона.

Наконец, немаловажное преобразование следует отметить в идеологическом раскрепощении тематики и смыслового содержания статей, отражающем ситуацию в современной отечественной и мировой психологии. Лучше всего эту особенность иллюстрирует следующая тенденция. В издании «Психологического словаря» 1983 г. объем статьи «Рефлекс» вдвое превышал объем статьи «Психика», в издании 1996 г. это соотношение изменено в пользу «Психики», в новом словаре появились такие статьи, как «Душа» и «Дух».

Создание словаря любой живой науки – задача в высшей степени неблагодарная. Полученный результат всегда уязвим для критики. С точки зрения работающего исследователя, какие-то термины уже утратили первоначальный смысл, какие-то не имеют прямого отношения к психологии, какие-то значимые для читателя термины странным образом выпали из поля зрения составителей, наконец, каким-то терминам дана неадекватная, а то и ложная интерпретация. Авторы, редакторы и издатели, конечно, примут подобную критику и претензии. Надеемся, что некоторым оправданием может служить наше желание скорее удовлетворить давно назревшую потребность в Большом психологическом словаре. При этом мы исходили из мудрого правила: «Лучшее – враг хорошего». Конечно, можно было бы пойти по «большому кругу» и начать создавать словарь заново. Но это надолго задержало бы его выход в свет. Поэтому мы пошли по пути дальнейшей переработки и дополнения достаточно хорошего словаря, в адрес которого не высказывалось суровых оценок. Немного об истории 1-го издания.

Психологический словарь впервые был издан в 1983 г. Инициатива его создания принадлежала Анатолию Александровичу Смирнову[1] (1894–1980), который в 1960-е гг. организовал небольшую группу энтузиастов во главе с Николаем Ивановичем Жинкиным (1893–1979) для составления словника и работы над словарем. Таким образом, работа над ним продолжалась более 20 лет. Не только А. А. Смирнову и Н. И. Жинкину, но и многим авторам, в числе которых Б. М. Теплов, П. А. Шеварев, А. Р. Лурия, А. Н. Леонтьев, А. В. Запорожец, П. И. Зинченко, Л. И. Божович, Н. А. Менчинская и др., не довелось дожить до выхода его в свет. Сейчас трудно сказать, почему Словарь не был издан на рубеже 1960–1970-х гг. К нему вернулось по настоянию того же А. А. Смирнова другое поколение психологов. Основу словаря сохранили, она была достаточно добротной.

Второе издание (1996) и нынешнее были существенно дополнены и переработаны как здравствующими авторами первого издания, так и новыми. При редактировании сняты считавшиеся когда-то незыблемыми, но оказавшиеся вполне ситуативными идеологические штампы, чрезмерное восхваление советской науки, которое и тогда уже выглядело довольно комичным, тем более что реальные достижения отечественной науки в нем не нуждались. А такие достижения действительно имелись, и было их не так уж мало. Во всяком случае, за годы так называемой перестройки принципиально нового и сравнимого по значимости с результатами, полученными в научных школах Б. Г. Ананьева, П. П. Блонского, Л. И. Божович, В. А. Вагнера, Л. С. Выготского, П. Я. Гальперина, Н. Ф. Добрынина, Н. И. Жинкина, А. В. Запорожца, Б. В. Зейгарник, П. И. Зинченко, Г. С. Костюка, С. В. Кравкова, А. Н. Леонтьева, М. И. Лисиной, Б. Ф. Ломова, А. Р. Лурия, Н. А. Менчинской, В. С. Мерлина, В. Н. Мясищева, В. Д. Небылицына, С. Л. Рубинштейна, А. А. Смирнова, Б. М. Теплова, Д. Н. Узнадзе, Г. И. Челпанова, Г. Г. Шпета, Д. Г. Элькина, Д. Б. Эльконина и В. В. Давыдова, практически нет. Этим наследием опасно пренебрегать. Ветви без корней чахнут. Память дана, чтобы помнить, в том числе и о том, в какое время жили и творили названные ученые. Они создали свою эпоху в развитии отечественной психологии, которая продолжается, правда, не в коллективном сознании психологии, а в индивидуальном. Может быть, это и неплохо. Стадный инстинкт в науке губителен. Вопреки представлениям А. Н. Леонтьева, психология развивается не в ствол, а в куст. Возникли многие новые точки приложения ее усилий, академическая психология ушла в тень, наступила «методологическая передышка», исчезли «концептоманы» и «психодогматики», теоретические изыски оказались не в чести. Прошла пора, когда «каждый сам себе Выготский», как заметила как-то Б. В. Зейгарник. И вместе со всем этим появилось новое разнообразие, которое делает психологию более устойчивой, чем прежде.

Отметим также, что при создании «Большого психологического словаря», особенно при составлении его словника и редактировании дефиниций, мы опирались и на другие словари, энциклопедии, не говоря уже о многих научных работах. В этом плане справедливо будет отметить тот факт, что одним из двух авторов первого отечественного психологического словаря был ученый, который не нуждается в особом представлении, – Л. С. Выготский. «Психологический словарь» Б. Е. Варшавы и Л. С. Выготского (М., 1931) хоть и мал по объему, но содержит на удивление много терминов, которых мы не найдем в последующих отечественных словарях, во всяком случае, советского времени. В их числе: «амок», «антропология», «антропометрия», «бастард», «биопсихология», «буриданов осел», «вменение», «возвышенное», «вчувствование», «гашиш», «генеалогия», «геопсихические явления», «глоссолалия», «закон психологической запруды», «золотое сечение», «идеография», «инцест», «кастрация», «культ», «люстрация», «магия», «манизм», «мантика», «метапсихология», «моногамия», «оккультизм», «оргазм», «полиандрия», «полигамия», «сага», «садизм», «содомия», «спиритизм», «стигматы», «табу», «талисман», «татуировка», «телепатия», «тотемизм», «фаллический культ», «фольклор», «эротический», «этнология». Приведенный список, как и весь словник данного словаря, высвечивает круг интересов его авторов и зону ближайшего развития их работы в психологии. Очевидно, в этом словаре отразился междисциплинарный кругозор культурно-исторической психологии, развитие которой оборвалось так же преждевременно, как и жизни обоих авторов словаря. В предисловии к своему словарю Л. С. Выготский дал весьма точную и честную оценку психологической терминологии своего времени, которая, несмотря на титанические усилия и ухищрения нескольких поколений психологов, актуальна и сегодня: «Язык нашей науки ближе к житейско-практической, приблизительной, чем к математически точной, терминированной речи», «…двусмысленность, смутность в употреблении психологической терминологии дают себя еще знать как наследие житейского языка» (1931, с. 7). Более подробно свои методологические взгляды о научной терминологии и состоянии психологического языка Л. С. Выготский изложил в работе «Исторический смысл психологического кризиса» (Собр. соч., т. 1). Признаемся, что мы не устояли перед соблазном включить несколько статей из этого словаря, с высокой вероятностью написанных самим Л. С. Выготским, в наш словарь. Во многом это сделано чисто символически, поскольку прямо или косвенно, но в огромной степени новый словарь восходит к идеям и работам этого замечательного отечественного психолога. Из зарубежных словарей, которые были полезны в нашей работе, следует отметить Dictionary of Behavioral Science. Compiled and edited by Benjamin B. Wolman (L., N. Y., Stuttgart, Macmillan et al., 1973) и особенно словарь Артура Ребера (Reber A. S. The Pinguin Dictionary of Psychology. Pinguin Books, 1995).

В. П. Зинченко, Б. Г. Мещеряков