• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Каким бы ни был отправной пункт анализа и как бы извилиста ни была дорога, мы обязательно достигаем некоторого расстройства личности в качестве источника психического заболевания. Об этом психологическом открытии, как и о всяком другом, можно сказать лишь то, что в действительности оно представляет сделанное заново открытие. Поэты и философы всех времен знали, что не спокойная, уравновешенная личность, а человек, раздираемый внутренними конфликтами, становится жертвой психического расстройства. В современной терминологии этот вывод звучит так: «Каждый невроз, безотносительно к своей симптоматике, является неврозом характера личности». Следовательно, наши усилия в теории и терапии должны быть прямо направлены к более глубокому пониманию структуры характера невротика.

Фактически во всех отношениях выдающаяся пионерская работа Фрейда чрезвычайно близка к формулировке понятия структуры характера невротика, хотя его генетический подход не позволил ему точно его сформулировать. Но те, кто продолжил и развил вклад Фрейда — в особенности Франц Александер, Отто Ранк, Вильгельм Райх и Гарольд Шульц-Хенке, — определили данное понятие более четко. Однако между ними нет согласия относительно точной природы и динамики структуры характера невротика.

Моя личная отправная точка была другой. Утверждения Фрейда о женской психологии побудили меня к размышлению о роли культурных факторов. Их влияние на наши представления о мужском и женском было очевидным, но точно так же как было очевидным для меня, что Фрейд пришел и к ошибочным выводам, потому что не придал культурным факторам никакого значения. Мой интерес к этой теме формировался в течение пятнадцати лет. Частично этому способствовал Эрих Фромм, который благодаря своему глубокому знанию как социологии, так и психоанализа сделал более ясным мое понимание значения той роли социальных факторов, которую они играют помимо женской психологии. Мои впечатления подтвердились, когда я прибыла в 1932 г. в Соединенные Штаты Америки. Я увидела, что личностные аттитюды и неврозы отличаются в этой стране во многих отношениях от тех, которые я наблюдала в европейских странах, и что только различием образа жизни можно это объяснить. В итоге мои выводы нашли свое выражение в Невротической личности нашего времени1. Главным тезисом этой книги было утверждение, что неврозы порождаются культурными факторами или, более точно, что неврозы возникают из-за расстройств в человеческих отношениях.

В течение многих лет, еще до того как я начала работу над Невротической личностью, я отстаивала иную исследовательскую позицию, которая следовала логически из моей более ранней гипотезы. Эта гипотеза была связана с вопросом о движущих силах невроза. Фрейд был первым, кто указал на то, что этими силами являются компульсивные влечения. Он считал их инстинктивными по своей природе, направленными на достижение удовлетворения и нетерпимыми к фрустрации. Следовательно, он был убежден, что они не имеют отношения к неврозам, а действуют во всех человеческих существах. Однако если неврозы представляли следствие нарушений человеческих отношений, то утверждение Фрейда не могло быть истинным. Кратко говоря, достигнутые мною результаты в этот период были таковы. Компульсивные влечения являются специфически невротическими; они порождаются чувствами изоляции, беспомощности, страха, враждебности и представляют способы противостояния миру вопреки содержанию этих чувств; они направлены в первую очередь не на удовлетворение, а на достижение состояния безопасности; их компульсивный характер вызван тревогой, скрытно прячущейся за ними.

Два из этих влечений — невротически страстные желания любви и власти — резко выделялись по способности приносить облегчение и были детально проанализированы в Невротической личности.

Сохраняя то, что я считала принципиальным в учении Фрейда, в то же время я понимала, что мой поиск лучшего объяснения увел меня в направлении, отличающемся от фрейдовского. Если столько факторов, которые Фрейд считал инстинктивными, культурно обусловлены, если так много того, что Фрейд считал либидным, было невротической потребностью в любви, спровоцированной тревогой и стремящейся к чувству безопасности с другими, тогда теория либидо больше не казалась незыблемой. Детский опыт оставался важным фактором, но влияние, которое он оказывал на нашу жизнь, предстало в новом свете. Другие теоретические отличия также были неотвратимыми. В результате возникла необходимость разобраться, в каком отношении к Фрейду я нахожусь. Результатом этого прояснения стали Новые пути психоанализа.

Между тем мой поиск движущих сил невроза продолжался. Я назвала компульсивные влечения невротическими наклонностями и описала десять из них в моей следующей книге. К тому времени я также поняла, что структура характера невротика играет центральную роль. В то время я представляла это в виде макрокосма, образованного многими микрокосмами, взаимодействующими друг с другом. В ядре каждого микрокосма содержалась невротическая наклонность. Эта теория невроза имела и практическое приложение. Если первоначально психоанализ не касался связи наших настоящих трудностей с нашим прошлым опытом, а скорее зависел от объяснения взаимодействия сил в нашей действующей личности, то осознание и изменение нас самих с незначительной помощью эксперта или даже без нее было вполне доступно. Но с учетом широкого распространения потребности в психотерапии и ее фактической недостаточности, по-видимому, только самоанализ давал надежду удовлетворить эту жизненно важную потребность. Поскольку значительная часть новой книги касалась возможностей, ограничений и способов анализа самих себя, я назвала ее Самоанализ2. Однако я не была удовлетворена своим представлением об индивидуальных наклонностях. Сами наклонности были тщательно описаны, но меня преследовало ощущение, что при простом перечислении они выглядят слишком изолированными друг от друга. Я смогла понять, что невротическая потребность в любви, компульсивная скромность и потребность в «партнере» связаны в одно целое. То, чего я не понимала, это то, что все вместе они выражали базисный аттитюд к другим и самим себе, а также конкретную философию жизни. Эти наклонности представляют ядра того общего аттитюда, который я теперь называю «движение к людям». Я понимала также, что компульсивное желание власти и престижа и невротическая амбиция имеют нечто общее. Они образуют, грубо говоря, факторы того, что я буду называть «движением против людей». Но потребность в восхищении и влечение к совершенству, хотя и обладали всеми признаками невротических наклонностей и влияли на отношение невротика к другим, казались связанными в первую очередь с отношением невротика к самому себе. Кроме того, потребность в эксплуатации представлялась менее существенной, чем потребность в любви или во власти; она выглядела менее глубокой, чем указанные выше, как если бы была не самостоятельным фактором, а частью некоторого большего целого. Мои сомнения позже подтвердились. В последующем центр моих интересов сместился к выяснению роли конфликтов в неврозе. Я утверждала в «Невротической личности», что невроз возникает вследствие столкновения дивергентных невротических влечений. В «Самоанализе» я указала на то, что невротические влечения не только усиливают, но и порождают конфликты. Тем не менее конфликты представляли для меня побочный интерес. Фрейд все больше осознавал значение внутренних конфликтов, однако он рассматривал их как битву между вытесненными и вытесняющими силами. Конфликты, которые я начала рассматривать, были другого рода. Они порождались противоречивыми множествами невротических влечений.

И хотя первоначально конфликты связывались с противоречивыми аттитюдами к другим, со временем в число их причин были включены противоречивые аттитюды к самому себе, противоречивые качества и противоречивые множества ценностей.

Повышенное внимание к наблюдению открыло мне глаза на значение таких конфликтов. То, что меня поразило с самого начала, так это слепота пациентов в отношении своих внутренних противоречий, очевидных для всех окружающих. Когда я указывала на такие противоречия, пациенты становились уклончивыми и, казалось, теряли интерес к продолжению анализа. После неоднократных экспериментов подобного рода я поняла, что уклончивость выражает глубокую неприязнь к признанию этих противоречий. Наконец, панические реакции на внезапное осознание конфликтов показали мне, что я работаю с динамитом. Пациенты имели хорошее основание всеми способами избегать подобных конфликтов: они боялись той силы, которая разрывала их на части.

Затем я начала осознавать, какое поразительное количество энергии и ума вкладывалось в отчаянные попытки «решить» конфликты или, более точно, отвергнуть их существование и создать искусственную гармонию. Я наблюдала четыре основные попытки решения конфликтов примерно в том же порядке, в котором они описаны в этой книге. Первая состояла в том, чтобы принизить значение одного из конфликтующих влечений и возвысить значение ему противоположного. Вторая состояла в том, чтобы «двигаться от людей». Функция невротического обособления предстала теперь в новом свете. Обособление было частью базисного конфликта, т. е. являлось одним из конфликтующих аттитюдов к другим; но оно также представляло попытку решения конфликта, поскольку сохранение эмоциональной дистанции между « Я » и другими нейтрализует конфликт. Третья попытка была другого рода. Невротик, вместо движения от других, двигался от самого себя. Его подлинное целостное « Я » переставало отчасти быть для него реальным. На месте реального «Я» невротик создавал идеализированный образ самого себя, в котором конфликтующие стороны настолько видоизменялись, что больше не казались таковыми, а выглядели разными сторонами богатой личности. Такое объяснение помогло понять множество невротических проблем, которые до сих пор были за пределами нашего понимания и тем самым нашей терапии. Оно также прояснило естественную связь двух невротических влечений, которая ранее казалась невозможной. Потребность в совершенстве теперь выглядела как попытка достигнуть соответствия со своим идеализированным образом; желание быть предметом восхищения можно рассматривать как потребность пациента иметь внешнее подтверждение того, что он действительно соответствует своему идеализированному образу. И чем дальше образ был удален от реальности, тем более ненасытным было это желание. Из всех попыток решения конфликта идеализированный образ, вероятно, является самым важным из-за своего долговременного воздействия на личность в целом. Идеализированный образ порождает новый внутренний раскол личности и поэтому требует организации новых защитных мер. Четвертая попытка связана в основном с устранением указанного раскола, но она помогает облегчить решение и других конфликтов. Посредством того, что я называю экстернализацией, внутренние процессы ощущаются как протекающие вне «Я». Если идеализированный образ означает шаг в сторону от действительного «Я», то экстернализация представляет еще более радикальное расхождение. Она порождает новые конфликты или значительно обостряет исходный конфликт — между «Я» и внешним миром.

Я остановилась на этих четырех способах решения конфликта частично оттого, что они, как можно заметить, регулярно наблюдаются во всех неврозах, хотя и в разной степени, и частично потому, что они порождают резкие изменения личности. Но эти способы никоим образом не являются единственными. Менее важными оказываются такие стратегии, как деспотическая справедливость, чьей главной функцией является подавление всех внутренних сомнений; жесткий самоконтроль, который посредством невероятной силы воли сдерживает разрываемую личность от полного распада; и цинизм, который, пренебрежительно относясь ко всем ценностям, исключает все конфликты, порожденные несовместимостью идеалов.

Между тем для меня становились все более ясными следствия всех этих неразрешенных конфликтов. Я наблюдала разнообразные страхи, которые порождались на совершенно пустом месте якобы из-за неотвратимого падения моральных устоев; глубокую беспомощность как следствие чувства безысходной запутанности.

Только после того, как я уяснила значение невротической беспомощности, стало, наконец, проясняться значение садистских наклонностей. Теперь я понимала, что они представляют попытку невротика, отчаявшегося когда-либо быть самим собой, восстановить целостность своей личности, начав жить жизнью другого. И всепожирающая страсть, которую часто можно наблюдать в садистских действиях, также вырастает из ненасытной потребности невротика в мстительном триумфе. Мне стало ясно тогда, что потребность в деструктивной эксплуатации фактически была не отдельной невротической наклонностью, а исключительно никогда не исчезающим выражением той всеобъемлющей целостности, которую за отсутствием более подходящего термина мы называем садизмом.

Так развивалась теория невроза, чей динамический центр образует базисный конфликт между аттитюдами «движение к людям», «движение против» и «движение от» людей. Из-за своего страха быть расколотым на части, с одной стороны, и необходимостью функционировать в качестве единой личности — с другой, невротик делает отчаянные попытки разрешить этот конфликт. Пока он способен создавать какое-то подобие искусственного равновесия, постоянно возникают новые конфликты и постоянно требуются все более новые средства для их нейтрализации. Каждый шаг в этой борьбе за единство личности делает невротика более враждебным, более беспомощным, более нерешительным, более отчужденным от самого себя и других, а ее результатом становится то, что препятствия, ответственные за конфликт, становятся еще более непреодолимыми, а их реальное устранение — все более недостижимым. Наконец, он теряет всякую надежду и может попытаться восстановить свою целостность с помощью садистских действий, которые, в свою очередь, увеличивают его беспомощность и порождают новые конфликты.

Сказанное представляет достаточно мрачную картину невротического развития и его результата — структуры невротического характера. Почему тем не менее я называю свою теорию конструктивной? В первую очередь потому, что она устраняет неоправданный оптимизм, что мы можем «лечить» неврозы абсурдно простыми средствами. Но отсюда не следует в такой же степени неоправданный пессимизм. Я называю эту теорию конструктивной, потому что она позволяет нам прежде всего понять и устранить невротическую беспомощность. В не меньшей степени я называю ее конструктивной, потому что вопреки своему акценту на серьезности невротических проблем она позволяет не только смягчать лежащие в их основе конфликты, но и разрешать их, и тем самым открывает возможность достигать реальной интеграции личности. Невротические конфликты нельзя разрешать рационально. Попытки невротика решить конфликт не только тщетны, но и опасны. Но эти конфликты могут быть разрешены посредством изменения тех внутренних условий, которые их вызвали. Любая добросовестно выполненная аналитическая работа изменяет эти условия и делает невротика менее беспомощным, менее нерешительным, менее враждебным и менее отчужденным от себя и от других.

Пессимизм Фрейда относительно неврозов и их лечения проистекал из его глубоко скрытого неверия в человеческую порядочность и развитие человека. «Человек, — утверждает Фрейд, — осужден на страдание или разрушение. Влечения, которые управляют им, можно только контролировать или, в лучшем случае, «сублимировать». Мое личное убеждение состоит в том, что человек обладает возможностью, как и желанием, развивать свои способности и становиться нормальным человеческим существом и что способности значительно сужаются, если отношение человека к другим и тем самым к самому себе нарушено и продолжает оставаться дезорганизованным. Я верю, что человек может изменяться и продолжает изменяться, пока живет. Это убеждение становилось тем сильнее, чем более глубоким становилось понимание природы неврозов.

Примечания:

Примечания

1 См.: Хорни, К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ / К. Хорни. М., 1993. С. 5-220. 

2 См.: Хорни, К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. С. 221-466.

3 Обычным людям, просто задавленным внешними обстоятельствами, принесет значительную помощь книга Гарри Эмерсона Фосдика «О том, как быть подлинной личностью».

4 Kierkegaard, S. The Sickness unto Death / S. Kierkegaard. — Oxford Univ. Press, 1941.

5 На протяжении всей книги я использую глагол «решать» для обозначения попыток невротика избабиться от своих конфликтов. Бессознательно отрицая их существование, он, строго говоря, даже не пытается их «разрешить». Его бессознательные усилия направлены на их полное устранение как единственный метод «решения» своих проблем.

6Хорни, К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. С. 33-62.

7 Поскольку отношение к другим и аттитюд к самому себе не могут быть отделены друг от друга, то периодически появляющиеся в публикациях по психологии утверждения, что первое или второе из них представляет более важный теоретический и практический фактор, не выдерживают критики.

8 Эта точка зрения впервые была представлена в «Невротической личности нашего времени» и развита в «Новых путях психоанализа» и «Самоанализе».

9 Термин «типы» используется здесь только как идеализация невротиков как личностей с явно выраженным типом аттитюда. Я не собираюсь в этой главе или двух следующих создавать новую типологию неврозов. Такая типология, конечно, желательна, но она должна строиться на более широкой основе.

10 Хорни, К. Невротическая личность нашего времени. Самоанализ. С. 262.

11 См.: «Невротическая личность нашего времени» и наст, соч., гл. 2 и 3, для обсуждения потребности в любви; «Самоанализ», гл. 8, для обсуждения болезненной зависимости.

12 См. гл. 6 «Идеализированный образ».

13 Ср. гл. 12 «Садистские наклонности».

14 См.: Wittles, F. Unconscious Phantoms in Neurotics / F. Wit-ties// Psychoanalytic Quarterly. — 1939. — Vol. VIII. — Part I.

15 См. гл. 12 «Садистские наклонности».

16 См.: Schneider, D. The motion of the Neuvotic Pattern; Its Distortion of Creative Mastery and Sexual Power. Статья прочитана в Академии медицины 26 мая 1943 г.

17 См.: Nanberg, H. Die Synthetische Funktion des Ioh / H. Nanberg// Internationale Zeitschrift fur Psychoanalyse. 1930.

18 Ср.: Parrish, A. All Knelling/ A. Parrish // The Second Woollcott Reader. Garden City Publ. Co., 1939.

19 Ср. критическое исследование фрейдовских понятий нарциссизма, «Сверх-Я» и чувства вины в: Homey, К. New Ways in Psychoanalysis/ K. Homey. — London, 1938.

20 См. гл. 12 «Садистские наклонности».

21 В классической иллюстрации двойственности личности, которой является повесть Роберта Луиса Стивенсона «Доктор Джекил и г-н Хайд», главная идея состоит в обосновании возможности разделений конфликтующих элементов в человеке. После осознания серьезности раскола между добрым и злым началом в самом себе д-р Джекил говорит: «С самой ранней поры... я постиг искусство с наслаждением размышлять, как в любовных грезах, о разделении этих начал. Если бы каждое из них, говорил я себе, могло быть помещено в отдельную личность, то жизнь перестала бы быть невыносимой».

22 См. гл. 12 «Садистские наклонности».

23 Это определение было предложено в: Stiecker, Edward A. Discovering Ourselves / Edward A. Stiecker, Kennet E. Appel. — Macmilan, 1943.

24 Большое число примеров, иллюстрирующих последнее утверждение, можно найти в: Menntnger, К. Man against himself, harrap / К. Menninger. — London, 1938. Однако Меннингер приходит к этому заключению с совершенно других посылок. Вслед за Фрейдом он допускает существование инстинкта самоуничтожения.

25 Это определение было предложено в: Strecker, Edward A. Discovering Oureelves / Edward A. Strecker, Kennet E. Appel. — Macmilan, 1943.

26 См.: Yutang, L. Between Treas and Laughter / L. Yutang. — John Day, 1943.

27 См.: Хорни, К. Самоанализ.

28 См.: fames, W. Memories and Studies / W. James. — Green: Longmans, 1934.

29 Suzuki, D.T. Zen Buddhism and Its Influence on Japanese Culture. The Eastern Buddhist Souity (Kyoto). 1938.

30 См.: Хорни, К. Самоанализ. Глава 8 «Систематический самоанализ случая болезненной зависимости».

31 См.: Yutang, L. Between Treas and Laughter, op. cit. В главе «Карма» автор выражает удивление отсутствием понимания таких психических законов в западной цивилизации.

32 Macmurray, J. Rcaden and Emotion / J. Macmurray. — London: Faber, 1935.

33 Kierkegaard, S. Op. cit.

34 См.: Freud, S. Civilization and its Discontents / S. Freud // International Psychoanalytical Library. Vol. VII. Leonard and Virginia Woolf. — 1930.

35 См.: Freud, S. Analysis Terminable and Interminable / S. Freud // International Journal of Psychoanalysis. — 1937.

36 См.: Fromm, E. Individual and Social Origins of Neurosis / E. Fromm // American Sociological Review. — Vol. IX. — 1944. — № 4.

37 Huxley, A. Time Must Have a Stop / A. Huxley. — London: Chatto and Windus, 1944.

38 См.: Fromm, E. The Fear of Freedom / E. Fromm. — London: Kegan Paul, 1941.

39 В общем признано, что такое знание имеет вместе с тем и большое профилактическое значение. Если мы знаем, какие внешние факторы способствуют развитию ребенка, а какие факторы сдерживают его, то открывается путь к предупреждению быстрого роста неврозов в будущем.

40 См.: Homey, К. New Ways in Psychoanalysis. Ch. 8 и «Самоанализ», гл. 2.

41 Macmurray, J. Rcaden and Emotion.