|
||||
|
|
ИМПЕРАТОР ПЕТР III Семь городов греческой земли спорили о том, кому должен принадлежать Гомер. Император Петр III был счастливей. О нем спорили два великих государства: Россия и Швеция. Петр III был потомок двух гениев: великого гения – Петра Великого и гения поменьше – Карла XII. Петр III был сын Анны Петровны и герцога Голштинского и внук по матери Великого Петра, по отцу он был внуком Карла XII. Нужно было случиться тому, что и в Швеции и в России царственные династии оказались без наследников по мужской линии. Поэтому весьма естественно, что Швеция пожелала пригласить к себе в качестве наследника Петра III. Но России тоже нужен был наследник. И опять на того же Петра пали взоры избирателей. Таким образом, маленькому человечку выпало на долю исполнять должность великих людей. Он этого весьма успешно не исполнил и быстро ликвидировал свои государственные дела. Петр III был сын голштинского герцога Карла-Фридриха и дочери Петра Великого – Анны Петровны. Отец Петра был человек очень ограниченный и не проявил себя никакими геройскими или гражданскими подвигами; он был государь слабый, бедный, дурен собою, небольшого роста и слабого сложения. Внутренняя домашняя жизнь кутежами и разгулом заполняла всю деятельность этого человека, мать же Петра была еще менее интересною женщиною; она скончалась от чахотки через два месяца после его рождения; ее сокрушала голштинская жизнь и неудачное супружество. Ни от того, ни от другого Петр в наследство не мог получить ни военных дарований, ни образца геройских и гражданских подвигов, ни нравственных высоких устоев. Напротив, его наследственность не могла не быть дефективною. Природа слишком много дала из суммы семейных дарований его деду Карлу XII и дальнейшим его потомкам остались только оскребки. Еще более природою дано было Петру Великому и потому не было бы ничего удивительного в том, если бы некоторые из его потомков оказались идиотами, отсталыми, неуравновешенными и неустойчивыми. Полагают, что на всякий род, на всякую семью природою отпускается известная сумма нервной жизненной энергии, в качестве духовных и телесных проявлений, которая уже затем, более или менее равномерно, распределяется между членами этой семьи. Если по какой-либо случайности одному из членов семьи природою дано будет слишком много, явится в ней гений, то остальные члены семьи будут проявлять некоторый недочет; между ними явятся идиоты, тупоумные, эпилептики и т. д. У Петра III дед был по отцу великий военный гений, по матери – великий мировой государственный гений. Диво ли, что на долю Петра III осталось слишком мало остатков из семейной сокровищницы дарований!.. Итак, наследственные душевные и телесные качества были и должны были быть недостаточными. Что же дало ему воспитание? И того меньше. Петр рос и воспитывался заброшенным, покинутым и одиноким. Ни отцу, ни матери не было до него никакого дела. Он был на руках грубых, невежественных и недоброжелательных наставников, которым не было никакой ни охоты, ни желания заниматься воспитанием и исправлением дефективности ребенка. Петр был мальчиком хилым, слабым, недоразвитым физически. Душевные его качества были очень ограничены. Он ничем не интересовался. Имел отвращение к знаниям. Ни к кому не был привязан и рос среди лакеев и низшей придворной челяди. Единственным его развлечением было присутствие среди пьяной, разнузданной и грязной нравственно прислуги. Учиться он не хотел и не любил; принуждать же его к тому не старались. Он жил дичком, в бурьяне, слабый во всех отношениях по природе и заглушаемый сорными травами. Любимым его занятием были – солдатики. Природы он не любил, к животным был безжалостен. Таково было детство будущего заместителя великих монархов и будущего великого монарха. Это был человек по природе оскуделый, а по воспитанию заброшенный. Тем не менее, когда Петру было 10–11 лет, стало известным, что он предназначается заместителем и наследником шведского престола на место бездетной Ульрики Элеоноры. И вот Петра начинают кое-как учить грамоте и настойчиво просвещают в символах протестантской религии. Несомненно, маленький Петр предпочел бы отказаться и от престола, лишь бы его оставили в покое по отношению к учению. Единственным его утешением остались оловянные солдатики, игрою с которыми заполнялось значительное время его досугов. Петр был замкнут, необщителен, капризен, вспыльчив, груб, жесток и предпочитал общество низшего умственного и нравственного разряда. С 10 лет Петр обнаружил склонность к пьянству. Образовательные истязания Петра этим не кончились. Когда шведский сенат решил уже пригласить Петра наследником шведского престола, оказалось, что русская императрица Елизавета Петровна также осталась бездетной, и вот Петра влекут наследником всероссийского престола. Начались новые мытарства. Вместо шведской речи начали обучать его русской речи. Вместо шведской истории начали начинять Петра русской историей и вместо протестантства начали внедрять в него начала символа православной церкви. Все это так тягостно повлияло на захудалого голштинца, что он пожизненно сохранил отвращение к русской истории, презрение к православной религии и ненависть к русскому народу, главою и правителем которого он помазывался Богом… Государственные соображения и политика тогда не только заставляли выходить замуж за нелюбимых мужей, но и становиться помазанником Божиим над народом ненавистным и презираемым. Tempera mutantur et nos mutamur in illis. 14-летний Петр объявлен был наследником всероссийского престола и переселился в Россию. Скоро умная и деловитая Елизавета Петровна разгадала умственный и нравственный облик будущего российского императора, но было уже поздно. Двор императрицы и двор наследника резко обособились. Около императрицы были русские сановитые люди и знатные иностранцы, все люди умные, образованные и дипломаты. Петр поселился в Гатчине и окружил себя лакеями и людьми сомнительного нравственного порядка. Во внутренних своих покоях Петр занимался военною выправкою этих лакеев. Он возводил их в чины и степени и потом разжаловал, как ему вздумается. К этому присоединилась страсть к спиртным напиткам, которую он и удовлетворял в кружке своих приближенных. Желая, однако, закрепить в России престолонаследие, Елизавета Петровна поспешила женить Петра. Для этого она избрала ему в жены Софью Августу, принцессу Ангальт-Цербтскую. Этому браку сильно способствовал прусский король Фридрих II, рассчитывая в будущем на содействие протежируемой им будущей императрицы. Брак этот состоялся в 1745 г. Муж и жена – это были совершенно два различных человека: земля и небо, тьма и свет, бессмыслие и ум. Природа захотела вознаградить Россию за потерю в лице ее избранника. Принцесса София, по крещении Екатерина, была женщина выдающегося ума и прекрасного образования. Она была жива, весела, общительна, тактична, остроумна и обаятельна. При ее уме, симпатичности и красоте она легко могла побеждать всех окружающих, кроме своего мужа, который ее не любил и презирал. Екатерина легко разгадала личность своего супруга и поняла всю тяжесть своей будущей жизни. Будучи личностью великого ума, она поняла, что избрание ее императрицей великой русской монархии, ее – принцессы маленького герцогства, великая для нее честь. Она сознавала это, оценила и отплатила беспредельною любовью и безграничной преданностью своей новой родине. Так всегда поступают великие натуры. Немало беспокоила и тяготила ее и та мысль, что ее супруг, будущий русский император, ненавидит свой народ и презирает свое царство. И вот она поставила задачею своей жизни – смягчать и парализовать все те аномальные выходки, которые будет проявлять будущий повелитель по отношению к своим подданным. Еще хуже было то, что уже с первых дней семейная жизнь Петра и Екатерины пошла очень неладно. Петр не любил Екатерины, был с нею невежлив, груб и невыносим. Вся его жизнь проходила в том, что он муштровал своих придворных лакеев в военных упражнениях, занимался своими оловянными солдатиками, дрессировал собак и злоупотреблял алкогольными напитками в кругу своих лакеев. Если прибавить к тому, что обучение лакеев-солдат происходило на глазах Екатерины, а дрессировка собак, с подобающими взысканиями, производилась рядом с ее комнатою за перегородкою, то легко можно себе представить весь ад жизни Екатерины. Когда надоедало ему мучить собак, он принимался за скрипку. Он не знал ни одной ноты, но имел крепкое ухо и полагал главное достоинство игры в том, чтобы сильнее водить смычком и чтобы звуки были возможно громче. Напрасно она жаловалась императрице, напрасно грозилась покинуть Россию и уехать в Германию – исправить прирожденного тупоумного было невозможно. Каждый новый день приносил ей со стороны князя-супруга новые оскорбления, новые обиды, новые огорчения. Попытки привлечь его к занятиям государственными делами оказались совершенно неудачными. Не менее бесплодно было поручать ему и военные занятия. К несчастью, Петр был невоздержан на язык. Он не думал о том, что он говорит, с кем говорит и при ком говорит. Нередко он позволял себе резко критиковать императрицу и осуждать ее образ правления. Много доставалось государственным деятелям, духовенству и народу. Не стоит говорить о том, что доставалось несчастной великой княгине, его супруге. Желая хоть чем-нибудь занять Петра, ему выписали полк голштинских солдат. Петр был великим поклонником прусского короля Фридриха II. Как человек крайне ограниченного ума и совершенно неспособный проникнуть в сущность явлений, Петр, однако, и в Фридрихе усмотрел и позаимствовал внешность, не понимая и не будучи способен оценить его систему по существу. Выпискою голштинцев Петру угодили вполне. Он с головою отдался военным упражнениям с своими голштинцами. Разумеется, при этом все внимание было обращено на форму. Форма была целиком взята из прусской армии и посажена на нашу почву. Вскоре к голштинцам Петр начал набирать и русских, но такими новобранцами были люди более низшего разряда. И вот Петр всецело погрузился в солдатчину, культивируя все дурные качества этой корпорации с попойками, побоями и проч. и игнорируя все добрые ее черты. В отношениях своих к людям он не сообразовал своих поступков ни со своим настоящим положением, ни со своим будущим. Так, например, в церкви он нередко диакону и священнику показывал язык. По отношению к гвардии и армии он открыто высказывал угрозы, что он, по восшествии на престол, покажет им себя. В его действиях бывали странности, стоящие ниже детского уровня. Так, однажды крыса напроказила на том столе, где стояли солдатики, и недостаточно корректно отнеслась к часовому; тогда Петр торжественно повесил ее тут же, перед неодушевленною армией. Имея прекрасную во всех отношениях жену, он открыто жил с Елизаветою Воронцовою, нередко предаваясь кутежам и оргиям в сообществе, стоящим далеко ниже. Насколько слепо и бессмысленно Петр был предан Фридриху II, желал ему успеха во время семилетней войны и поражения русских, видно из того, что он не брезгал состоять в тайных сношениях с врагом империи и даже доносить ему о тайных секретных распоряжениях по армии. Воронцова-Дашкова передает о следующем разговоре Петра III по поводу подобных деяний наследника русского престола, цесаревича и великого князя Петра Федоровича. Однажды за ужином Петр пришел в свою необычную веселость и откровенность и при этом, обращаясь к Волкову, бросил следующую фразу в порыве воспоминаний о своих геройских подвигах: «Не правда ли, сколько раз мы с тобой смеялись над секретными приказаниями, которые императрица Елизавета посылала своему войску в Пруссию?» Даже Волков был сильно смущен этим открытым признанием и обращением… Не менее интересен следующий случай. Немец по происхождению и узкий во взглядах – он идеалом военной мудрости признавал Фридриха II, короля прусского, его войска считал первыми в мире, русских же не ставил ни во что и относился к ним вполне презрительно. Однажды, во время семилетней войны, в Петербург приехал полковник Розен с известием о Цорндорфской битве. Его слуга при этом болтал, что русские были побиты. За такое пустословие его посадили на гауптвахту. Тогда Петр призвал его к себе и сказал: «Ты поступил как честный малый. Расскажи мне все, хотя я и без того хорошо знаю, что русские никогда не могут побить пруссаков». Когда слуга передал, что мог, Петр, указывая на стоявших здесь голштинских офицеров, сказал: «Смотри. Это все пруссаки, разве такие люди могут быть побиты русскими!..» Трудно сказать, чему здесь было больше удивляться: великому тупоумию, безграничному цинизму, отсутствию всякой нравственности и порядочности или беспримерному презрению и ненависти наследника и императора русского престола по отношению к своим подданным… Единственным оправданием такому поступку служит душевная болезнь человека, которому, однако, вручена была неограниченная верховная власть над великим государством. Несмотря на свое умственное убожество, Петр был энергичен, подвижен, бестолково суетлив и крайне неустойчив. Его недостаточные знания пополнялись фактами воображения, лживости и фантазии, причем он, даже будучи императором, не стеснялся публично говорить о том, чего никогда не было, и хвастался тем, чего никогда не делал и не мог делать по самому простому соображению. Так, однажды за ужином у канцлера Воронцова он так увлекся рассказом о своих боевых подвигах, что сообщил австрийскому послу, будто, будучи десятилетним мальчиком, он вышел на бой с нападавшими на голштинское герцогство сарацинами и в один миг уничтожил эти полчища. Сарацин было несметное множество, отец же Петра, герцог Голштинский, дал Петру очень маленькое войско, и тем не менее десятилетний Петр одержал блестящую победу… Таков был Петр III, наследник русского престола, органически презиравший и ненавидевший Россию в общем и во всех ее частностях. Его бог – был Бог неправославный, его вера была протестантская, его царь был Фридрих II, его родина была Голштиния и Пруссия, его войско были голштинские солдаты, его народ – голштинцы. А русские?… Рабы, – рабы от верху до низу. Для императрицы Елизаветы Петровны было великим огорчением сознание неоправданных надежд в наследнике престола. Повелитель, любящий свой народ, преданный ему душою и живущий его жизнью, не может не думать о будущем своего народа, и история знает много случаев, когда повелитель, при сознании негодности для правления народом наследника, жертвовал сыном для блага народа. Таков был Петр I, таковы были и многие другие. А Елизавета Петровна невысокого была мнения о Петре III. В Записках Екатерины II мы находим следующее место: «… на счет племянника своего она была совершенно одинаковых со мной мыслей; она так хорошо знала его, что нигде не могла провести с ним четверти часа без отвращения, или гнева, или огорчения. У себя в комнате, когда заходила о нем речь, она, говоря о нем, заливалась слезами по поводу несчастья иметь такого наследника, либо, отзываясь о нем, обнаруживала свое презрение к нему и часто наделяла его эпитетами, которых он вполне заслуживал… То не сумнительно, что…, она считала его неспособным к правлению она знала, что он русских не любил… и что кроме бедствия, покоряясь ему, Россия не имеет ожидать…» И тем не менее 25 декабря 17 61 года императрицы Елизаветы Петровны не стало и на престол вступил Петр III. По поводу вступления на престол императора Петра III историк Соловьев говорит следующее: «Большинство встретило мрачно новое царствование: знали характер нового государя и не ждали ничего хорошего. Меньшинство людей, ожидавших себе важное значение в царствование Петра III, разумеется, должно было стараться рассеять грустное расположение большинства, доказывать, что оно обманывается в своих черных предчувствиях…» Черные предчувствия не рассеивались, однако, светлыми делами… Шильдер говорит: «Он вполне оправдал мнение о нем своих недоброжелателей и привел в трепет друзей…» Елизавета еще не вполне закончила свою жизнь, как Петр, а особенно его хамская камарилья, уже дали себя почувствовать. В то время как императрица еще находилась в агонии, голштинские холопы наводнили дворец и превратили его в какую-то караульню. Шум, грубость, беготня за дверью умирающей глубоко оскорбляли почтенных русских сановников. Вид и несоответственные приемы Петра не столько пугали именитых людей, сколько порождали презрение и отвращение к голодному власти тупоумному самодержцу. Не лучшим оказался Петр III на молебствии, по принесении присяги. По словам Екатерины, «сей был вне себя от радости и оное нимало не скрывал и имел совершенно позорное поведение, кривляясь всячески и не произнося, окромя вздорных речей, не соответствующих ни сану, ни обстоятельствам, представляя более смешного арлекина, нежели иного чего, требуя, однако, всякого почтения…». В тот же вечер в куртажной галерее состоялся ужин, который положил начало нескончаемых пирушек либо во дворце, либо у вельмож. На всех этих пирах Петр был невоздержан. Не менее недостойно держал себя император и на похоронах Елизаветы Петровны. Императрица Екатерина пишет об этом так: «В сей день император был чрезмерно весел и посреди церемонии сей траурной сделал себе забаву: нарочно отстанет от везущего тело одра, пустя онаго вперед сажен на тридцать, потом изо всей силы добежит; старшие камергеры, носящие шлейф епанчи его черной, паче же обер-камергер Шереметев, носящий конец епанчи, не могши бежать за ним, принуждены были епанчу пустить, и как ветром ее раздувало, то сие Петру III пуще забавно стало. Он повторял несколько раз сию штуку, отчего сделалось, что я и все за мною идущие отстали от гроба и принуждены были послать остановить всю церемонию, донде же оставите дошли. О непристойном поведении сем произошли многие разговоры не в пользу особы императора и толки пошли о безрассудных во многих случаях его поступках». Император взошел на престол. Последовали милости для народа: отпущены были невольники на свободу, возвращены были важные ссыльные из ссылки… Собственно говоря, отпущение невольников на свободу является только громким словом. В переводе на обычный язык означало: отпущены были из тюрем на свободу преступники: воры, мошенники, убийцы и т. д., которые по зимнему времени вновь поспешили на казенную теплую квартиру – в тюрьму, совершив предварительно новое преступление над мирными гражданами. Иное дело возврат из ссылки политических, государственных и религиозных деятелей. Возвращены были Бирон, Миних, Лесток… А Бестужев, отдавший всю свою жизнь на служение родине, остался в ссылке… Почему? Соловьев говорит: «Возвращены люди с чуждыми именами, но не возвращен один русский человек, так долго и деятельно служивший русским интересам…» Некому было заступиться. Некому было за него молвить слово. Русского царя окружали иностранцы и русские при нем не имели заступников… Es ist eine alte Geschichte… Что же еще было сделано? Царствование Петра III было не долгое, всего шесть месяцев, и в это время он все-таки успел сделать для своей империи больше зла, чем добра. Единственное доброе дело, павшее на это царствование, ограничивается отменою тайной канцелярии «Слово и Дело». Да едва ли и это принадлежит Петру… Одною из важных льгот одному из сословий государства, данных Петром III, была льгота для дворянства, которому с этих пор разрешалось служить «по своей воле», сколько и где пожелают. Эта льгота, являющаяся подрывом для мощных начинаний Петра Великого, могла прийтись по душе и понравиться только недорослям от дворян и их папашам, и Екатерина была права, написав, что «на тот час совершено позабыли, что предки их службой приобрели почести и имения, которыми пользуются…» Однако эта льгота так распалила боящихся премудрости, что генерал-прокурор Глебов внес предложение в Сенат, не соизволит ли Правительствующий Сенат, в знак от дворянства благодарности за оказанную им всевысочайшую милость о продолжении их службы по своей воле, где пожелают, сделать его императорского величества золотую статую, расположа от всего дворянства, и о том подать его императорскому величеству доклад». Это предложение было принято Сенатом… Трудно допустить, чтобы весь Сенат руководствовался в этом случае единственно мыслью о благодарности за разрушение одного из основных принципов основателя империи, скорее всего, большинство соглашалось на нелепое и лакейское предложение страха ради иудейска за свою шкуру… Интересен отказ Петра по поводу этого доклада Сената: «Сенат может дать золоту лучшее назначение (можно себе представить конфуз лучших людей Сената, при сознании, что даже Петр III нашел это предложение низким!), а я своим царствованием надеюсь воздвигнуть более долговечный памятник в сердцах моих подданных». Хорошо, что царствование его длилось так коротко, а то, пожалуй, он легко оправдал бы свои слова… Нужно, однако, добавить, что истинно благоразумное дворянство желало и было бы благодарно другой льготе – освобождению дворян от телесного наказания, о чем писан был проект еще в царствование Елизаветы Петровны. Утешение было одно, что телесное наказание сравнивало благородное сословие с подлым, подвергая их одинаково позорным истязаниям… Впрочем, и неудивительно, что приказ о вольности дворянской оказался узким и нелепым, если припомнить, при каких условиях он писался. Обещанная императором льгота о вольностях дворянских долго, однако, не проводилась в исполнение приказом и приказ этот написан при следующих условиях. Император, желая скрыть от своей фаворитки, Е. Р. Воронцовой, свои ночные забавы, сказал при ней Волкову, что хочет провести с ним всю ночь в занятиях важными делами, касающимися государственного благоустройства. Ночь наступила. Петр пошел веселиться, сказавши Волкову, чтобы он к утру написал какой-нибудь важный доклад; причем Волков был заперт в пустую комнату с датскою собакою. Здесь-то и написан был приказ о дворянских вольностях. Таким образом, приказ о дворянских вольностях не удовлетворял желаний лучшей части дворянского сословия и пришелся по сердцу недорослям от дворян и их присным. Во всяком случае, эта льгота располагала к Петру худшую часть дворянства и отталкивала лучшую. Вторым делом царствования Петра III было уничтожение елизаветинской «Лейб-Компании». Нет слова, это была патологическая часть войска. Кутежи, разврат, роскошь, бессчетная и бессмысленная трата денег, картежная игра и скандалы – главные занятия этой части войска, военные же дела имели для них последнее значение. Уничтожением «Лейб-Компании» сделано доброе дело. Но дурно было то, что этот пышный пустоцвет был заменен голштинской солдатчиной. Голштинское войско в Петербурге состояло из людей грубых, необразованных, невоспитанных, пьяниц и скандалистов. Пока они жили в Гатчине и составляли количественное и качественное ничтожество, эта группа была терпима, как неизбежное зло; но когда, с восшествием на престол Петра III, это войско поставлено было как идеал войска и когда было решено преобразовать гвардию и всю армию по образцу этих голштинских проходимцев – это поставило дело в иное положение. Между тем голштинское войско действительно стало руководить всеми. Оно заполнило дворец, оно заместило «Лейб-Компанию» и стало на ее место. Всех солдат одели в прусскую форму и стали обучать военному делу по образцу голштинской солдатчины. Русские офицеры должны были стать под начальство голштинских бурбонов, вельможи должны были взять в учителя голштинских мужиков офицеров и брать у них уроки. Военная муштровка шла от утра до вечера, вахтпарады стали ежедневными. Петр присутствовал на этих голштинских потехах и позволял себе издеваться публично над военной неспособностью русских людей и русских почтенных вельмож. Пьянство, трубка, кнастер, кутежи и грубый разгул – вот духовное содержание жизни этих войск. Петр старался не отстать от своих друзей, вместе кутил с ними и не стеснялся на глазах своих верноподданных в нетрезвом виде забавляться непристойными забавами… Все это не могло вызвать в войске русском к царю любви, преданности и симпатии, а, напротив, нелюбовь, ненависть и отвращение. Но Петр не остановился и пошел дальше. Он нанес удар духовенству, как высшему, так и низшему. Еще будучи наследником престола, Петр держал себя по отношению к духовенству непочтительно и дерзко; так, бывали случаи, когда он во время богослужения показывал священникам и дьяконам язык. Теперь, ставши императором, он издал приказ об отобрании у архиереев и монастырей их вотчин и тем лишал духовенство существенных доходов. Но этим он не ограничился. Он приказал священникам брить бороды, стричь волосы и рясы заменить пасторскими сюртуками. Таким образом, он врывался в церковные предания и отменял одежды и внешность, освященную древним церковным обычаем. Едва ли все это могло расположить и черное и белое духовенство в пользу Петра; напротив, все это резко против него озлобило и духовенство, и весь русский народ, который в то время во всех его слоях глубоко был религиозным и искренно чтил все священное и все церковное. Одновременно с этим издается указ, по которому Синод обвиняется в медлительности решений и в укрывательстве лиц, коих поступки и преступления вызывают ропот в народе. Несомненно, доля правды в этом укоре заключалась, но можно было бы все это сделать тише и без ненужного шельмования. Домовые церкви закрывались. Сделано было распоряжение брать в солдаты детей белого духовенства… Было сделано достаточно, чтобы вызвать бесконечное озлобление против императора среди духовенства. Итак, император Петр III быстро успел вооружить против себя двор, вводя туда на равных правах грубых и пьяных голштинских проходимцев, успел возбудить войско, вводя там новые бессмысленные порядки, вооружил духовенство, лишая его средств к существованию и оскорбляя его представителей и низших служителей. Оставался народ. Народ он также не оставил без своего враждебного внимания. Самое важное и главное для народа, помимо средств к существованию, его религия. Петр III задел народ в этом отношении распоряжением об изменении костюма священнослужителей и лишением их бороды и длинных волос. На этом он не останавливается. Он зовет новгородского архиепископа Димитрия, первенствующего члена Синода, и приказывает ему, чтобы из церквей были вынесены все образа, за исключением Спасителя и Божией Матери. Архиепископ Димитрий был крайне смущен и поставлен в ужасное положение. Петр был возмущен нерешительностью Димитрия и удалил его от паствы, но затем одумался и, страха ради народного неудовольствия, возвратил его на место. Нужно ли говорить, чем бы все это окончилось, если бы не подоспели новые обстоятельства, ускорившие развязку. Политика Петра III была сознательно вредною для России и антипатичною для всех граждан. До сих пор русская армия сражалась против пруссаков, причем были одержаны победы и взяты города и земли. Первым делом Петра, по восшествии на престол, было заключить мир с Фридрихом II и войти в союз с ним против своих теперешних союзников, причем наши войска поступали в его распоряжение. Мало того, все города и земли, взятые у пруссаков русскими, возвращались безвозмездно им обратно, а прусские пленные возвращались домой с почетом. Брачное дело в царственных семействах – дело политическое, а потому говорить о любви между брачащимися царственными личностями приходится как об исключении. Точно так же и семейные добродетели в этом классе – добродетели исключительные, как и строго нравственные в семейном отношении императоры – явление исключительное. Но большое расстояние между холодностью семейной жизни царственного дома и ненавистью к супруге, грозящею заточением или лишением жизни ее из чисто личной неприязни. Петр III, женившись на Екатерине, вскоре невзлюбил ее и хотя нередко подчинялся ее уму, однако открыто находился в близких отношениях с Воронцовой. Не легко жилось Екатерине с Петром в бытность последнего наследником, не лучше стало и по восшествии Петра на престол. Начать с того, что в манифесте о восшествии на престол Петра не было упомянуто, что наследником престола назначается сын Екатерины, Павел. Далее он, уже с первых дней воцарения, с Екатериной был так груб и неприличен, что, с одной стороны, возбуждал у окружающих мысль не только о враждебности отношения к ней, но и о ненормальности умственных способностей, а с другой – заставлял Екатерину подумать о будущем и о своей судьбе. Особенно резко это выразилось на обеде по поводу заключения мира с Пруссией. Был провозглашен тост за здоровье царской фамилии. Император и императрица пили сидя. Увидя сидевшую императрицу, Петр послал Строганова спросить Екатерину: почему она сидит? Императрица отвечала: «Пили за здоровье царской фамилии, а так как императорское семейство составляет император, она и их сын, то она и пила сидя». Тогда Петр приказал Строганову: «Пойди скажи, что она дура, так как не знает, что к царской фамилии принадлежат еще два дяди моих». Опасаясь, что Строганов постесняется передать дословно его приказание, Петр через весь стол закричал Екатерине, что она дура… Можно было себе представить положение императрицы и присутствовавших… Над головою Екатерины носились грозовые тучи. Нужно было иметь великую силу воли, чтобы держать себя спокойно и по мере возможности отклонять наносимые удары. Между тем Петр не стеснялся и открыто в пьяной попойке заявлял, что желает отделаться от Екатерины. Замечательна судьба двух сестер Воронцовых: Елизавета Воронцова стала фавориткой Петра, а Воронцова, вышедшая замуж за Дашкова, фавориткою Екатерины. Елизавета Воронцова имела сменить собою Екатерину, Воронцова-Дашкова защищала интересы последней. Еще будучи наследником, Петр сказал Воронцовой-Дашковой: – Дитя мое, вам бы не мешало помнить, что водить хлеб-соль с честными дураками, подобными вашей сестре и мне, гораздо безопаснее, чем с теми великими умниками, которые выжмут из апельсина сок, а корки бросят под ноги. Ставши императором, Павел открыто повел речь по этому вопросу с Воронцовой-Дашковой. Однажды Петр начал разговор с нею «тихо, отрывистыми фразами», из которых, однако, можно было понять, что дело шло о том, чтобы удалить ее, разумея Екатерину, и на ее место возвести Романовну, как обыкновенно называли Елизавету Романовну Воронцову. «Будьте к нам немножко повнимательнее, придет время, когда вы будете жалеть о том, что с таким пренебрежением обходитесь со своею сестрою; ваши интересы требуют, чтобы вы изучили мысли своей сестры и старались снискать ее покровительство». Хорош был Петр, когда жил в Петербурге, еще лучше стал по переселении в Ораниенбаум. По утрам – вахтпарады с непрерывными проявлениями и вспышками самого дикого и необузданного гнева, а затем шли обеды, пьяные ужины, невоздержанные речи и невозможные распоряжения. Один из близких лиц Петру, Лев Нарышкин, дает такой отзыв о нем: «C'est le regne de la folie; tout notre temps se passe a manger boire et faire de folies». Подобный же отзыв о нем дают английский министр, Екатерина и др. При таком положении дел Екатерина должна была подумать и о себе; и о будущем государства, ибо у нее на руках был малолетний сын Павел. И она подумала… Нужно сознаться, Петр делал все от него зависящее, чтобы погубить себя и выдвинуть Екатерину. Обеими руками он подготовлял дело поднятия Екатерины и своей гибели. Сама Екатерина сознается, что самым злейшим врагом Петра III был он сам. «Человеку в здравом уме и твердой памяти невозможно даже понять то самодурное ослепление, в котором жил гол-штинский герцог, став русским императором», – пишет Екатерина. Вокруг Екатерины собиралась группа лучшей части гвардии. Это были все люди умные, образованные, воспитанные, богатые, здоровые, озлобленные на Петра и за себя и за Екатерину и смело готовые положить голову за свою любимицу… Это были три брата Орловых, Пассек, Бредихин, Рославлев и др. Кроме этих чисто взбалмошных и воспаленных молодых голов, на ее стороне был весь Петербург: Синод, Сенат, вельможи, войско, духовенство и народ. В беспросветной тьме царствования Петра, единственный светоч надежды теплился в Екатерине. Поэтому очень и очень неудивительно, что государственный переворот совершился бескровно. Заговор о низвержении Петра III и возведении на престол Екатерины был готов уже к началу царствования, нужно было только провести его умно и умело. Во главе всего дела стояла сама Екатерина, все остальные были ее послушными исполнителями. С делом можно было не спешить, только сам Петр понукал его и вел дело форсированно. После своей безумной выходки на обеде, говорят, Петр приказал арестовать Екатерину, и она не была арестована благодаря заступничеству герцога Голштинского, дяди Петра. Чаша, однако, была переполнена. Он не арестовал, зато он был арестован. Из действительного залога глагола он перешел в страдательный. С отъездом императора в Ораниенбаум Екатерина уехала в Петергоф. Доверенным лицом Екатерины в Петербурге оставалась Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова, родная сестра Елизаветы Воронцовой. Она была умна, образованна, энергична и предана Екатерине всей душой. Но так как она была слишком молода, немножко не воздержана на язык, то ей доверялось не все, особенно ввиду ее близости к Елизавете Воронцовой. Несомненно, однако, что во всем деле переворота она не была только «хвастливой мухой в повозке», как выразился о ней Фридрих II, хотя не играла и первой скрипки. Между тем Петр, живя в Ораниенбауме, продолжал издавать изумительные приказы, к которым, несомненно, должно отнести и указ Синоду от 25 июня о «равноправности всех исповеданий, отмене обрядов православной церкви, отобрании церковных имуществ в казну…» Лучше всего было заключение: «… дать волю во всяких моих местностях и что ни будет от нас вперед представлено, не препятствовать…» Дело, видимо, близилось к развязке… И вот 27 июня вечером встречает Воронцову-Дашкову крайне взволнованный Алексей Орлов и заявляет, что один из заговорщиков, Пас-сек, арестован по делу о государственной измене. Совершишася. Немедленно братья Орловы полетели в Петергоф за Екатериной. На рассвете Екатерина была уже в Петербурге окруженная ликующей гвардией, а к полудню Синод, Сенат и весь Петербург были у ног Екатерины. А что же Петр? Он благодушествовал с Елизаветою Воронцовой и небольшою группкою приближенных в Ораниенбауме… Вскоре, однако, прилетели гонцы с донесением, что Екатерина во главе гвардии идет на него. Голштинское войско, очень храброе на вахтпарадах, оказалось несостоятельным. Петр с приближенными бросился в Кронштадт, но там царствовала уже Екатерина II. Пришлось возвращаться обратно и вступать в переговоры. Через несколько часов Петр дал формальное отречение от престола и поселен в Ропше. 6 июля Петр III скончался насильственной смертью. Царствовал Петр III шесть месяцев и оставил по себе нерукотворенный памятник настолько неказистый, что лучше было бы ему согласиться на золотую статую. Неужели все эти деяния Петра можно объяснить только одним его скудоумием? Бильбасов по поводу царствования Петра III говорит следующее:
Создают личность человека два главных фактора: его личные качества и внешние условия жизни, индивидуальность и обстоятельства. О душевных качествах того или другого деятеля мы судим по его поступкам и делам. Поступки, как произвольные действия человека, обусловливаются рассудком и эмоциями. Воля есть диагональ двух сил – ума и страсти, – должно и хочу. Умственный элемент, в количественном отношении, представляет троякое проявление: уровень среднего человека, выше среднего – гений и талант и ниже среднего – отсталый, тупоумный, идиот. Градации – не математически разграниченные, а образующиеся путем сравнения со сверстниками одинакового возраста, пола и общественного положения. Каковы бы ни были умственные способности человека, но одно из важных условий нормального человека – преобладание и господство умственной жизни над чувственною и страстною стороною. Этим создается уравновешенность, устойчивость и определенность личности. Эмотивная, чувственная, страстная сторона жизни человека может представлять различные уклонения – качественные и количественные. Прежде всего должно заметить, что страсти делятся на высшие – духовные и низшие – животные. Количественные уклонения в этой области заключаются в повышении или понижении эмотивных, или страстных, элементов, в одних случаях высших, в других – низших. Качественные аномалии будут заключаться в понижении высших эмоций, усилении низших, животных и в присоединении качеств, не существующих у современного человека и присущих животным, как кровожадность и проч. Сочетание аномалий душевных – умственных и эмотивных – может быть очень разнообразно. Бывают случаи, когда у человека при средних умственных способностях проявляется преобладание страстного элемента над умственным, примером какового может быть умственная неустойчивость, т. е. временные подчинения убеждений и верований налетающим эмоциям, симпатиям и антипатиям. Хуже дело обстоит, когда умственные способности ниже средних, тогда отсутствуют более или менее прочные систематизированные убеждения, а в наличности существуют какие-то отрывочные, случайные мотивы, всецело управляемые и направляемые страстями, эмоциями, симпатиями и антипатиями. Примером этого состояния может служить умственная неуравновешенность. Хорошо, если у этих людей господствующие эмоции и страсти только количественно усилены, без нарушения качественного; хуже гораздо, если высшие духовные эмоции понижены и даже отсутствуют, а господство падает на долю страстей низших, животных. Такие люди уже нетерпимы в обществе ибо их дикие животные страсти (пьянство, разврат, предпочтение сообщества с людьми низшего развития и положения и проч.) постоянно ставят их в конфликт с законом и создают тип людей, относящихся к отделу отсталых и тупоумных. В дальнейшем сочетание может быть таково, что умственные способности будут нормальными, нравственные же начала отсутствуют или от рождения (moral insanity), или под влиянием таких воздействий, как пьянство, сифилис и проч., низшие же животные страсти будут господствовать в сфере волевой; это частичная дефективность душевной жизни, создающая нравственное помешательство. Наконец, сочетание может быть такое: умственное состояние среднее, высшие духовные эмоции от рождения отсутствуют, низшие животные эмоции доминируют и к ним вдобавок присоединяются животные проявления, присущие хищным животным, как: кровожадность, наслаждение чужим страданием и проч. Это будет тип прирожденного преступника. Обращаясь к душевному состоянию Петра III, мы полагаем, что он относится к третьей степени вырождения: умственные способности ниже средних, высшие эмоции эмбриональны, а низшие царят над духовным строем человека. В самом деле, все указания сводятся к тому, что он от рождения относился к нищим духом. Его познавательные способности были слишком недостаточны. Учился он плохо, ученье ненавидел, не знал почти ничего и в своем образовании был крайне ограничен. Он не любил, кроме себя, ничего и никого. У него не было бога, не было родины, не было семьи, не было человека. Он любил себя и все было для него, а он ни для чего. Его желания и побуждения были крайне ограниченны и низменны. Он любил кутеж в компании людей низшего разряда, любил оргии, имел любовницу, не брезгал и другими, был груб, резок, капризен, презирал почти все, ненавидел тех, кого должен был бы любить, и отдавал предпочтение тем, кто стоял ниже. Он не понимал ни своего положения, ни ближайших условий существования, ни побочных обстоятельств. Почти все его действия были плодом случайности, каприза и мимолетной страсти. Он был всецело жертвою эмоций низшего порядка. Своими действиями он причинял вред окружающим и действовал только в угоду себе. Если бы этот человек был простой смертный, то его путем надлежащего воспитания еще можно было бы дисциплинировать и он не только мог бы находиться в обществе, но, под опекою и надзором окружающих, мог бы даже до некоторой степени быть работоспособным. Только алкогольные излишества могли бы его приводить в раж и тогда его временно нужно было бы интернировать в заведения для отсталых и дефективных людей. Но Петр III был император, и притом император-самодержец… Образ правления того или другого народа всецело обусловливается состоянием самосознания и умственного развития данного народа. Народ, стоящий на низкой степени самосознания и на низком уровне умственного развития, не может управляться сам с собою. Он ищет над собою опекуна, он ему предоставляет власть над собою и всецело ему покоряется. Последний, в свою очередь, принимая власть над народом, становясь его головою, умом и волею, печется о его благосостоянии, безопасности, процветании и умственном развитии. С течением времени народ растет и развивается. У отдельных лиц его устанавливается сознание своей личности, достоинства и долга, – уважение, признание в другом человеке человека, признание его прав и неприкосновенности, сознание и уважение чужих интересов и безопасности, необходимости взаимозащиты и взаимообороны. Так постепенно создается возможность взаимопомощи и взаимоподдержки и опека теряет свою необходимость и значение. Если она и остается и терпится, то только из уважения к ее историческому прошлому, если она того заслуживает. Так создается конституционное государство. С течением времени обе стороны усматривают отсталость существования опеки и опека упраздняется сама собою за ненадобностью. Итак, в зависимости от положения народа, монархический образ правления является существенною необходимостью. Великое счастье для государства, если во главе его стоит монарх умный, всей душою любящий свой народ, энергичный и отдающий всего себя управляемому народу. Великое несчастье, если таким правителем является человек глупый, злой, своенравный, капризный, не любящий свой народ. Это великое несчастье и для народа, а иногда и для правителя. Что сошло Иоанну Грозному, то не сошло Петру III. Такой человек, будучи самодержавным, не встречает препон для обуздания своих хотений ни в законе, ни в уважении к ближнему, ни во взаимной уступке друг другу. Все для него и он ни для кого. Его каприз – закон, его веление неоспоримо. Отсюда человек, у которого ум не царит над страстями, управляет народом по велению не ума, а своих страстей. Если эти страсти возвышенны, благородны и симпатичны, то еще благо; хотя неустойчивость страстей делает правление неустойчивым, беспокойным, суетливым, мучительным неожиданностью и неопределенностью. Великое горе, если страсти у такого человека низшие, животные, грязные. Управление народом совершается под господством этих страстей и несчастный опекаемый народ становится жертвою этого безумного не владыки, а тирана. В конце концов горе народа падает на голову тирана. Петр III был от природы человеком тупоумным, тупоумие которого не исправилось воспитанием; в его действиях и поступках царили страсти и эмоции низшего порядка; его самодержавность усиливала и распаляла страсти и тем еще сильнее, резче и рельефнее выдвигала его ненормальность. Прирожденное тупоумие в сочетании с самодержавием усилило страсти и понизило тупоумие на степень безумия. Опекаемый народ во всех слоях своих стонал под гнетом этого безумного человека, и горе народное завершилось несчастьем для самого безумного человека… |
|
||
|
Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное |
||||
|
|
||||
