• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

В тумане, окутывающем начало нашей эры, неясновырисовывается пышная процессия мифических фигур, чьиогромные, сверхчеловеческие очертания могут перерасти стеныи потолок новой Сикстинской капеллы. Их лица и жесты,назначенные им роли, драма, разыгрываемая ими, могли быдать образы, отличные от библейских, на которых быловзращено воображение современного зрителя, но все жестранно знакомые, вдруг появляющиеся из небытия. Сценамогла бы быть такой же, -- тема же вышла за ее пределы:творение мира, судьба человечества, грехопадение иискупление, начало и конец. Но насколько болеемногочисленны были бы оттенки, насколько причудливеесимволика, насыщеннее эмоции!

Почти все деяния совершались в горнем мире, вбожественной, ангельской или демонической сферах, -- драма титанических личностей в сверхъестественном мире, поотношению к которому драма человечества в земном миресуществовала бы, но лишь как отдаленное эхо. И еще этазапредельная драма "прежде всех век", отображенная вдеяниях и страстях человекоподобных фигур, обладала бы исильной человеческой привлекательностью: Божественнаячастица подвергалась испытаниям, в блаженной Вечностизародилось беспокойство, заблудшая Божественная Мудрость,София, пала жертвой собственной глупости, блуждая в пустотеи темноте собственного становления, бесконечно познавая,стеная, страдая, раскаиваясь, претворяя свою страсть вматерию, свою тоску -- в духовность; слепой исамонадеянный Создатель, верящий в свою непогрешимость ипомыкающий своими творениями, такими же, как и он сам,плодами ошибки и невежества; Дух, сбившийся с пути ипотерявшийся в лабиринте мира, ищущий спасения и напуганныйстражами космической тюрьмы, ужасными архонтами; Спаситель,из Света иной жизни рискнувший сойти в нижний мир,озаривший тьму, открывший путь, исцеливший божественныйпролом, -- повесть о свете и тьме, знании и невежестве,безмятежности и страсти, гордыне и сострадании на чашевесов не человеческого, но вечного бытия, столь женесвободного от страдания и ошибок.

Не нашлось Микеланджело, не нашлось ни Данте, ниМильтона, чтобы по-новому рассказать эту повесть. Строгаядисциплина библейского вероучения выдержала бурю тех дней,а Ветхий и Новый Завет остались, чтобы наполнить ум ивоображение западного человека. Письменные свидетельстватех учений, которые в лихорадке переходного периодапроверяли на прочность и пытались исказить новоевероисповедание, были похоронены трудами их противников илипесками древних земель. Если бы идеи гностиков одержалипобеду, наше искусство, литература и еще многое в нашеммире было бы иным.

Там, где художник и поэт безмолвствуют, ученый должен,хотя бы из фрагментов, воссоздать исчезнувший мир и своимиболее слабыми средствами зримо представить его. Теперь онможет сделать это лучше чем когда-либо прежде, так какпески начали извергать некоторые похороненные истины. Этотвоскрешенный мир представляет более чем антикварный интересдаже при всей его странности, силе разума и суровостинаказания. У этого мира чувства, видения и мысли были своибезмолвные глубины, свои озарения и свои ошибки; и безосознания его человечности он будет неполон. Отвергая то,что было, он показывает одну из возможностей,существовавших тогда на перепутье верований. Его зарябросила отблеск на истоки христианства и познание страданияв нашем мире; и наследники решения, принятого давным-давно,будут лучше понимать свое наследие, зная, что однажды ужешла борьба за душу человечества.

Изучение гностицизма почти так же старо, как и самгностицизм. Это учение с самого начала бросало вызов однимсвоим существованием и потому попало под испытующий взглядтех, кому грозило ниспровержением. И изучение гностицизма,проведенное в разгар конфликта, обернулось обвинением.Прокурорами в судебном процессе выступали отцы раннейЦеркви, излагавшие свое дело против ересей в многословныхтрудах (у нас нет свидетельств защиты, если таковыесуществовали); они расследовали духовную родословнуюгностицизма с целью разоблачения его ошибок. И поэтому ихтруды представляют не только основной, но и до недавнеговремени единственный источник знаний об учении гностиковкак таковом, а также самую раннюю теорию его природы ипроисхождения. Для них открытие, что гностицизм или то внем, что отступает от христианской истины, уходит корнями вэллинскую философию, было равносильно приговору; мы жедолжны считать это одной из гипотез, уместным историческимопределением данного феномена, и мы должны рассмотретьданное явление по существу.

Последний из значительных исследователей ереси,занимавшийся исключительно гностическими сектами, Епифанийиз Саламы, жил в IV в. С того времени ожесточенная впрошлом полемика больше не представляла интереса, забвениюбыл предан целый предмет до тех пор, пока в XIX столетииисторический интерес не вернулся к нему в формебеспристрастного исследования. В связи со своим содержаниемон все еще попадал в область теологии, как и все, связанноес истоками христианства. Но богословы-протестанты (главнымобразом немецкие), занимавшиеся новым "расследованием",подошли к своей задаче как историки, отстраненно взирающиена конфликт, хотя интеллектуальные тенденции их эпохи могливлиять на их симпатии и суждения.

Это происходило тогда, когда начали возникать различныешколы, имевшие собственное мнение об исторической природегностицизма. Естественно, что эллинические и"платонические" положения отцов церкви были возрождены кжизни, и они не только послужили основанием для новыхтолкований священных текстов, включая гностическоеистолкование философских терминов, но и предопределилиразвитие мысли целого столетия.

В действительности, вряд ли существовал выбор, покаисключительно иудео-христианское и греческое мышлениесчиталось авторитетным и могло оказывать влияние на умы. Ноблагодаря этому факту некая альтернатива в виде гностицизмаоставила слишком большой след, и с начала XIX столетия"эллинской" школе была противопоставлена "восточная",которая доказывала, что гностицизм произошел от болеедревней восточной философии. Хотя эта точка зрения и былаинтуитивно правильной, она страдала от необоснованностидоказательств и понятий, которыми она оперировала снеопределенной и поистине неизвестной величиной -- этой"восточной философией", природа и развитие которойполагались основанием гностицизма как такового в большейстепени, чем это было на самом деле. Эта позицияутвердилась в представлении о более мифологическом, нежелифилософском характере гностицизма, что было признано еговосточной чертой; и на том исследование этой мистической посвоей сути философии было прекращено.

В целом справедливо сказать, что "греческий" и"восточный" акценты постоянно смещались, переходя отфилософского к мифологическому, от рационального киррациональному аспектам этого явления, воспринимавшимся вданный момент как имеющие решающее значение. Греческие,рациональные, элементы достигли апогея в конце столетия,воплотившись в известной формуле Адольфа ван Гарнака,утверждавшего, что гностицизм -- это "остраяэллинизация христианства".

Тем временем, однако, с научной сцены сошли классическиеученые и ориенталисты, и наука вступила в область, гдепрежде действовали одни богословы. Научное исследованиестало частью всестороннего исследования целого периодапоздней античности, где разнообразные дисциплины шли рукаоб руку. К этим дисциплинам присоединилась более молодаянаука ориенталистика, которая многое могла добавить к тому,что предлагали теология и классическая филология.Неопределенное представление об "ориентализме" сменилоськонкретным знанием нескольких национальных традиций,слившихся в культуре данного времени; и понятие "эллинизм"было видоизменено привнесением отдельных разнородныхвлияний в до сих пор доминировавшее представление обисключительно греческом феномене.

Гностицизм, как можно заключить в результате знакомствас таким массивом материала, как коптские и мандейскиетексты, сохранил лишь оттенок "греко-философского"восприятия, от которого он никогда полностью не избавился,да и не мог этого сделать. Оценка сделалась большей частьюделом генеалогии, и данная область стала объектом широкойдискуссии: один за другим или в разнообразных вариацияхразличные ориентальные отношения родства, предлагающиерадужные цвета материала -- вавилонского, египетского,иранского, были разработаны, чтобы объяснить главное --"откуда" и "что такое" гносис, с тем результатом, что егокартина стала все более синкретичной.

Самый последний поворот в доминантной линии представляетсобой отделение гностицизма от иудаизма: необходимоеисправление предыдущей небрежности, но в итоге возможно неболее адекватное всеобщему и интегральному явлению, чемдругие частичные и частично справедливые объяснения.

Действительно, следуя обнаруженным родословнымэлементам, все исследования деталей во второй половинестолетия оказываются скорее расходящимися, чем сходящимися,и оставляют нас с образом гностицизма, выдающаясяособенность которого, по-видимому, это отсутствиеобъединяющего фактора. Но эти самые исследования такжепостепенно расширили границы феномена за пределы группыхристианских ересей, изначально включенных в нее благодаряназванию, и при этом большем размахе, так же, как и прибольшей сложности, гностицизм постепенно открыл целуюцивилизацию, в которой он вырос и всеобъемлющейособенностью которой был синкретизм.

И богатство исторических деталей, и распыление предметав мотивах из разделенных традиций хорошо отражены в работеВильгельма Буссе 1907 года Hauptprobleme der Gnosis("Основные проблемы гностицизма"), который олицетворялцелую школу и долгое время доминировал в этой области.

Настоящая работа не полностью отталкивается от этогоисточника. Когда, много лет назад, под руководствомРудольфа Бультмана я впервые приступил к изучениюгностицизма, данная область была богата пространнымиплодами филологии и ставящим в тупик урожаем генетическихметодов. Я никогда не осмеливался что-либо добавить к ним ине стремился к этому. Моей целью, отличной отпредшествующих и все еще продолжающихся исследований, нодополняющей их, была философия: понять дух, говорящий черезэти голоса, и в его свете восстановить разумное единствомножества его выражений, сбивающих с толку. То, чтосуществовал гностический дух и, следовательно, сущностьгностицизма в целом, было тем впечатлением, котороепотрясло меня при моей первой встрече с очевидностью этого,и оно все больше углублялось.

Выразить и интерпретировать эту сущность стало предметомне только исторического интереса, так как это взначительной степени дополнило бы наше понимание решающегопериода западной цивилизации, но также и философскогоинтереса, поскольку здесь мы сталкиваемся лицом к лицу содним из наиболее полных ответов человека на егозатруднительное положение и с проницательностью, которуюможет породить только эта радикальная позиция и котораядополняет наше понимание человека вообще.

Результаты этих продолжительных исследованийопубликованы на немецком языке под заголовком Gnosis undspatantiker Geist. Первый том этого труда появилсяв 1934, второй -- в связи с условиями времени -- только в 1954, а третий и завершающий еще должен выйти.

Настоящая книга, хотя и придерживается позиции большейработы и вновь повторяет многие из ее аргументов,отличается по размаху, организации и буквальной цели. Онапридерживается области, которая по общему согласиюименуется гностической, и воздерживается от выхода на болееширокую и более спорную почву, где другие работы пытаютсяраскрыть присутствие измененного "гностического начала"при расширении его значения в проявлениях совершенноотличных от первоначальных (как в системах Оригена иПлотина). Это ограничение масштаба обусловлено неизменением взглядов, но просто самим родом книги. Далее,многие более трудные философские разработки с их слишкомтехническим языком -- причина значительногонедовольства немецкими томами -- исключены из этогоисследования, которое стремится дойти до хорошообразованного читателя в такой же степени, как и доученого. Методологические дискуссии, ученые споры исключеныпо той же причине (кроме случайных ссылок). С другойстороны, в некоторых отношениях настоящий том выходит зарамки более ранних представлений: определенные текстыинтерпретируются более полно, как в расширенныхкомментариях "Гимна Жемчужине" и "Поймандра"; и, повозможности, включается новый материал последних открытий.Хотя эта новая книга и не является переводом упомянутойнемецкой работы, она тем не менее по неизбежно дублирует, сопределенными изменениями, некоторые ее части.