• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Авичи – один из восьми горячих адов, в котором страдание длится беспрерывно. Рождение в Авичи является возмездием за любой из пяти непростительных грехов.

Архат («благородный») – в буддийской традиции, особенно в Тхераваде, архат считается завершившим буддийскую практику и достигшим окончательного освобождения, или нирваны, то есть не подверженным более смерти и перерождению. В Махаяне идеал архата не столь бесспорен, по сравнению с бодхисаттвой, который дает обет, что воздержится от достижения освобождения, пока не будут спасены все живые существа. См. Бодхисаттва.

Бодхи – просветление; функция мудрости.

Бодхисаттва – пример для подражания в махаянской традиции. Бодхисаттвой является тот, кто дал обет не покидать этот мир и не достигать освобождения, пока не будут спасены все живые существа.

Будда – Совершенно Просветленный. См. Три драгоценности.

Бхуми (ступень, место, уровень) – это этапы продвижения бодхисаттвы на пути к просветлению. Десятая, высшая бхуми носит название «Облака Дхармы»; здесь бодхисаттва достигает ступени абхишеки (посвящения), вступает во множество великих самадхи и достигает других великих свершений.

Ваджра – алмаз, символ неразрушимости.

Винайя – собрание запретов и этических предписаний вместе с их объяснениями, которые определяют кодекс поведения для буддийских монахов и монахинь.

Гунъань (яп. коан, буквально, прецедент, как в юриспруденции) – метод чаньской медитации, при котором последователь настойчиво и целеустремленно ищет ответ на неразрешимый вопрос, поставленный наставником, или размышляет о значении знаменитой беседы между наставником и учеником в древности. На этот вопрос можно ответить только если отбросить логику и рассудочное мышление и интуитивно разрешить «ощущение сомнения», которое породило этот вопрос. Знаменитые диалоги гунъани записывались и использовались наставниками для того, чтобы проверить понимание учеников или подтолкнуть их к переживанию просветления. Термин гунъань часто используется как синоним хуатоу. См. Хуатоу.

Да-хуэй Цзун-гао (1089-1163) – величайший апологет практики гунъань, часто противопоставляется его современнику Хун-чжи Чжэн-цзюэ, великому проповеднику метода безмолвного озарения. Под руководством Да-хуэя просветления достигло такое множество учеников, как ни у одного другого наставника; и он также знаменит тем, что проповедовал учение Чань среди мирян. На английском языке вышел сборник его трудов и проповедей под названием «Болотные цветы» («Swampland Flowers»).

Доска для благовоний (кит. сянбань, яп. кёсаку) – длинная плоская палка, используемая в зале для медитации, чтобы разбудить засыпающих последователей или подтолкнуть к реализации тех, кто «созрел».

Дхарма – у этого слова два главных значения. «Дхарма» с большой буквы значит «закон» или «учение» Будды. «Дхарма» с маленькой буквы обозначает просто вещь или объект, физическое или ментальное явление. См. Три драгоценности.

Дхарма Будды – истины и учение буддизма; Дхарма, проповеданная Буддой.

Дхармовое тело (санскр. дхармакайя) – одно из трех тел Будды, тело высшей истины. См. Тело воздаяния и Тело воплощения.

Дхьяна – санскритский термин, который обозначает определенные состояния медитативного сосредоточения, культивируемые последователями буддизма с целью достижения просветления. См. Чань.

Калпа – символическое обозначение невообразимо долгого периода времени.

Карма – основное значение – закон причин и следствий, которому подчиняются все живые существа, все веши. Также кумулятивная причинно-следственная ситуация, влияющая на судьбу в результате прежних поступков, мыслей, эмоций.

Ли – третья триграмма «И-цзин».

Махаяна – «Великая Колесница», последователи которой дают обет достигнуть Высшего Просветления во имя освобождения от страдания других живых существ. См. Бодхисаттва и Хинаяна.

Нирвана – полное прекращение желания и страдания, состояние освобождения через Всецелое Просветление.

Парамита – «совершенство», или средство «достижения другого берега».

Попо Хэхэ – эти слова передают крик ребенка.

Пратьекабудда – последователь Хинаяны, тот, кто достиг просветления благодаря самостоятельному созерцанию двенадцати причин и условий.

Природа Будды – термин, обозначающий глубинную природу, лежащую в основе всего одушевленного и неодушевленного бытия. В действительности она необъяснима, так как находится вне всех описаний и всякой двойственности.

Пять вершин – пять гор в Китае, имеющие священную связь с буддизмом (подобно пяти священным горам Индии): Цзиншань, Бэйшань, Наньшань, Гора императора Ашоки, Тайпошань.

Пять скандх – пять категорий, или «груд», существования: форма, ощущение, восприятие, волеизъявление и сознание.

Самадхи – подобно дхьяне, самадхи также обозначает состояние медитативного сосредоточения, но этот термин является более широким и общим по значению, нежели дхьяна. Хотя в буддийских сочинениях упоминаются многочисленные частные самадхи, сам термин более широк и не столь конкретен, как дхьяна. В этой книге он обозначает расширенное ощущение «я», или «единое сознание» – единство сознания и тела, «я» и окружающего мира.

Сангха – буддийская община. См. Три драгоценности.

Сансара – бесконечное круговращение рождений, смертей и страданий, в которое глубоко погружены непросветленные живые существа.

Семь отверстий – два глаза, два уха, две ноздри и рот.

Сознаний безграничная четверка – доброта, сочувствие, радость, уравновешенность.

Сутра – общее значение – сочинение. Частное значение – записанные наставления Будды. Отличительный признак буддийской сутры – первая фраза «Так я слышал». Это обозначает, что дальше идут слова самого Будды, сохраненные и записанные его учениками.

Татхагата – буквально, «Так Пришедший», один из эпитетов Будды.

Татхагатагарбха – зародыш, или сокровищница Татхагаты, – потенциальная возможность достичь состояния Будды у каждого живого существа.

Тело воздаяния (санскр. самбхогакайя) – одно из трех тел Будды, тело вознаграждения или наслаждения. См. Дхармовое тело и Тело воплощения.

Тело воплощения (санскр. нирманакайя) – одно из трех тел Будды, облик, который Будда принимает для облегчения освобождения живых существ. См. Дхармовое тело и Тело воздаяния.

Три драгоценности – единый термин, обозначающий Будду, Дхарму и Сангху. Будда – это исторический основатель буддизма, Шакьямуни. Дхарма – это истина, постигнутая Буддой, передаваемая в сочинениях и через преемственность просветленных наставников. Сангха – это буддийская община, изначально непосредственные ученики Будды Шакьямуни. В узком смысле, она состоит из буддийских монахов, монахинь и послушников; в более широком смысле она включает всех людей, связанных буддийской верой и практикой. «Принятие прибежища» в трех драгоценностях является подтверждением принадлежности к буддийской традиции. Вера в три драгоценности – это признание того, что Будда, Дхарма и Сангха присутствуют во всех живых существах.

Три тела Будды – дхармакайя, тело сущностной природы; самбхогакайя, тело наслаждения или вознаграждения; ниранакайя, тело воплощения,

Хинаяна – «малая колесница» шраваков (внимающих учению Будды) и архатов, стремящихся главным образом к своему собственному освобождению. По контрасту с ней, Махаяна, или «великая колесница», представляет собой более широкое учение о бодхисаттве, который из сострадания откладывает свое собственное спасение на самый конец и использует все доступные ему средства для освобождения живых существ. (Иногда термин «Хинаяна» применяется для обозначения Тхеравады, формы буддизма, существующей в странах Юго-Восточной Азии.)

Хоу-и – знаменитый лучник.

Хуатоу (яп. вато) – буквально, источник слов (до их произнесения), метод, использующийся в школе Чань для возбуждения ощущения сомнения. Последователь размышляет над такими затруднительными вопросами, как: «Что есть У?» – «Где я?» – «Кто повторяет имя Будды?» При этом он не опирается на свой опыт, логику или рассудок. Часто эти фразы взяты из гунъаней, а иногда они спонтанно придумываются самим практикующим. Термин хуатоу часто используется в том же значении, что и гунъань. См. Гунъань.

Чань (яп. Дзэн) – китайская транслитерация санскритского слова «дхьяна». Употребленный в общем значении, этот термин обозначает переживание медитативных состояний, ведущих к достижению просветления. В более узком значении, этот термин обозначает школу китайского буддизма, известную как «Чань». В этом контексте Чань также обозначает непосредственное переживание праджни, или прозрения. Принадлежащая к Махаяне школа Чань, уделяя внимание медитации, восприняла идеал бодхисаттвы как реализацию буддийской практики. В Японии эта школа и ее практика стали известны под названием «Дзэн».

Четверка заслуг [Нирваны] – постоянство, блаженство, я, чистота.

Шесть парамит, или совершенств – даяние, нравственность, терпение, усердие, созерцание, мудрость.

Шесть чувств – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ментальное восприятие.

Шифу (буквально «наставник-отец») – уважительное обращение ученика к наставнику.

Шравака – последователь Хинаяны, буквально «слушатель», тот, кто внял учению Будды и достиг первого из четырех уровней на пути к состоянию архата.

Примечания:

Часть третья. ВЕРА В СОЗНАНИЕ.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Среди записей о чаньских наставниках нет полного жизнеописания Сэн-цаня, третьего патриарха, умершего в 606 г. н.э. Однако он упоминается в «Гао сэн чжуань» (Биографии выдающихся монахов) времен династии Тан в записи о наставнике [Фа-]цуне: «После чаньского наставника Хуэй-кэ жил чаньский наставник [Сэн-]цань». «Лэнцзи шицзу цзи» («Записи о наставниках Ланкаватара-сутры»), содержащие ранние материалы по истории школы Чань. гласят, что после ухода в горы Сэн-цань никогда не покидал их, не проповедовал Дхарму и никому ее не передавал. Это утверждение сомнительно, поскольку история династии Сун в «Эрши у ши» (Двадцать пять исторических сочинений) заявляет, что в 592 г. он «наставлял» Дао-синя, четвертого патриарха. Она также ставит под сомнение авторство стихотворения «Вера в сознание», которое исторически приписывалось Сэн-цаню. Современные ученые сомневаются в том, что он действительно был его автором. Ню-тоу Фа-жун, ученик Дао-синя, написал стихотворение под названием «Песнь о сознании». Обращая внимание на сходство между этими двумя стихотворениями, некоторые предполагают, что «Вера в сознание» на самом деле была написана после шестого патриарха Хуэй-нэна и представляет собой улучшенную, сокращенную версию «Песни о сознании». Мысли, высказанные в «Вере в сознание», действительно отличаются лучшей организацией, краткостью и полнотой, чем идеи стихотворения Ню-тоу.

Впрочем, вопрос об атрибуции не имеет значения для моих комментариев к «Вере в сознание». Значение этого стихотворения для нас заключается в его ценности как введения в медитацию Чань и в его важности в истории Чань (яп. Дзэн) как в Китае, так и в Японии. Среди множества стихов о просветлении выше всего ценятся «Песнь о Просветлении» Юн-цзя и «Вера в сознание», благодаря ясным наставлениям о методе Чань.

По этой причине я не комментирую «Веру в сознание» при обычных обстоятельствах. Я выбираю ее темой лекций только во время семидневного чаньского затворничества. Двадцать глав этой книги основаны на переводе лекций на четырех затворничествах, впоследствии отредактированных с целью публикации. Поскольку проповеди читались в контексте интенсивной практики медитации, я не использовал научную точку зрения или аналитический подход. Это не есть формальный комментарий к тексту; скорее, я использую текст как отправную точку для того, чтобы вдохновить последователя и рассмотреть различные вопросы, возникающие в процессе практики.

Есть как минимум пять опубликованных английских переводов «Веры в сознание». Все имеют свои достоинства. Я предлагаю новый перевод, который в большинстве случаев совпадает с предыдущими; тем не менее, некоторые его фрагменты сильно отличаются от них, отражая мое собственное понимание этих стихов.

Комментируя «Веру в сознание», я часто говорю своим ученикам: «Теперь, когда вы занимаетесь практикой, не имеет большого значения, буду я говорить о «Вере в сознание» или нет. Но я использую это стихотворение для того, чтобы объяснить вам метод практики». Успехи и состояние конкретной группы последователей меняются день ото дня и от затворничества к затворничеству. Поэтому я адаптирую свой комментарий к стихам в зависимости от ситуации, оставаясь, тем не менее, в пределах текста. Я надеюсь, что эти проповеди могут послужить полезным подспорьем как для начинающего, так и для опытного последователя. Они помогали и мне самому, даря мне новые прозрения смысла этих стихов по мере возникновения различных ситуаций.

Выражение «вера в сознание» включает два значения: «доверие к сознанию» и «реализация сознания». «Сознанию» в Чань уделяется особое значение. Вера в сознание – это уверенность в том, что мы обладаем фундаментальным, неподвижным, неизменным сознанием. Это сознание является именно сознанием Будды; это также Татхагатагарбха (зародыш Татхагаты) в каждом живом существе. Однако сознание, которым обладают обычные существа, исполненные помрачений, – это сознание заблуждений, а не истинное сознание. Те, кто стремится освободиться от помрачений, представляют себе, что есть истинное сознание, которое нужно обрести. Однако, с точки зрения Будды, есть только одно сознание, которое не является ни истинным, ни ложным. Нет нужды проводить разграничение, поскольку все, повсюду, представляет собой сознание. Когда мы действительно видим сознание Будды, сознание, исполненное веры, и сознание, являющееся объектом веры, сливаются вместе; поскольку все они представляют собой одно и то же, исчезает необходимость верить в сознание.

Парадокс заключается в том, что для обретения веры в сознание нужно быть просветленным. Автор с глубоко просветленной точки зрения говорит с последователем, который стремится обнаружить истинное сознание. Сэн-цань показывает нам, как преобразить наше обычное разграничивающее сознание в сознание Будды, лишенное разграничений; как перейти от существования к пустотности, от скверны к чистоте. Он говорит нам. как мы должны развиваться и какого отношения к практике надлежит избегать: мы не должны поддаваться своим симпатиям и антипатиям, не пытаясь ни избавиться от своих помрачений, ни достичь просветления. Практика осуществляется ради самоей себя, и поскольку другой цели нет, в конце реализуется сознание уравновешенности (пин дэн синь) – в нем нет разграничения, нет необходимости в языке (янь ю дао дуань) и даже в практике.

В этом стихотворении содержатся выражения, которые впоследствии приобрели важное значение в чаньской школе Цаодун (яп. Сото), например, «Одна мысль за десять тысяч лет» (и нянь вань нянь), изречение, которое выражает представления об одной неподвижной, но все же приводящей к озарению мысли. Эти представления легли в основу Чань Безмолвного Озарения Хун-чжи Чжэн-цзюэ. Эта же тенденция отражена в единственном другом письменном источнике, содержащем наставления Сэн-цаня, – на каменной плите, воздвигнутой в его честь. Суть надписи такова: «Одновременно практикуй спокойствие (цзи) и озарение (чжао). Внимательно наблюдай, но не воспринимай дхармы, не воспринимай тело, не воспринимай сознание. Поскольку сознание безымянно, тело пусто, а дхармы есть сновидение. Нет ничего, чего нужно достичь, нет просветления, которое нужно пережить. Это называется освобождением».

Сэн-цань (7-606). Вера в сознание

Несложен высший Путь.
Коль ты не выбираешь ничего.
Ни выбирай, ни отвергай —
И ясным пониманьем овладеешь.
На волосок отстань,
И оторвешься, словно небо от земли.
Коль обрести желаешь что-то,
Не выступай ни за, ни против.
Меж «за» и «против» раздвоенье —
Сознанья истинный недуг.
Не признавая принцип тайный.
Нет смысла следовать покою.
Путь совершенен, как пространство,
Ни недостатка, ни избытка.
Хватаясь или отвергая,
Его достичь не можешь ты.
Что обусловлено, не дли;
Не пробуй пустоту усвоить.
В единстве, как и в равновесье.
Само смятение исчезнет.
Оставь деянья и – к покою.
Еще активней тот покой.
Когда погрязнешь в раздвоеньи,
Как сможешь ты постичь единство?
Если единства не постигнешь,
Лишатся оба функций разом.
От бытия беги – и в бытии погрязнешь;
К пустотности стремись – и станешь к ней спиной.
Чрезмерное мышление и речи
Гармонии с Путем тебя лишают.
Отвергни речи и мышленье,
И недоступного не будет ничего.
Вернись к корням и принцип обрети;
Беги за просветленьем – дальше будешь.
Лишь направленье света изменить —
И это лучше прежней пустоты.
Меняется былая пустота;
Она – лишь порожденье взглядов ложных.
Не нужно к истине стремиться;
Воззренья лишь свои оставь.
Не следуй раздвоенья взглядам;
Старайся им не поддаваться.
Когда есть истина и ложь,
Сознание рассеянно и слабо.
Из одного проистекают оба,
Но даже за одно нельзя держаться.
Когда единого сознанья нет,
Изъяна мириады дхарм не знают.
Изъяна нет и нету дхарм,
Истока нет и нет сознанья.
Субъект с объектом уничтожен.
Объект с субъектом исчезает.
Объект – объект из-за субъекта;
Из-за объекта есть субъект.
Хотя на самом деле оба —
Одна и та же пустота.
И в пустоте они едины
И все явления содержат.
Когда ни грубого, ни тонкого не ищешь,
Как могут возникать предубежденья?
Великий Путь широк,
Ни прост, ни сложен.
С воззреньем узким и сомненьем,
От спешки медленнее путь.
Привязанность забыть заставит меру;
Превратным путь сознанья будет.
Свободен будь и непосредствен,
Ни уходи, ни оставайся.
Природе следуй, Путь блюди.
Иди без спешки, без волнений.
Поддавшись мыслям, ты реальность потеряешь;
В оцепененье впасть – ужасно так же.
Не должно дух износу подвергать.
К чему метаться от желанья к отвращенью?
Коль ты к единой колеснице устремлен,
Пусть чувства мир тебя не отвращает.
Без отвращенья к миру чувств,
Ты с просветленьем истинным един.
У мудрых побуждений нет:
Глупцы себя ввергают в узы.
Нет между дхармами отличий.
Ум помраченный за желаньями бежит.
Сознанья помощь для лечения сознанья —
Не есть ли это глупость?
Сознанье ложное рождает
и беспокойство, и покой;
А в просветленьи нет ни склонности, ни бегства.
Вещей всех двойственность
Из ложных различений происходит.
Виденье, сон, цветок небесный —
За них хвататься стоит ли?
Утрата и находка, истина и ложь —
Отбрось все разом.
Если во сне глаза не закрывать,
То сами прекратятся сновиденья.
Если сознанье различеньям неподвластно,
Все дхармы – таковость одна.
Глубинна таковости сущность,
Недвижна; то, что обусловлено, – забыто.
Как равные все дхармы созерцай,
И ты к вещам, как есть они, вернешься.
Когда рассеется субъект,
Сравнений нет и измерений.
Не будь активен, и активность пропадет;
Как нет активности, так нет покоя.
Поскольку же обоих нет,
Как может быть одно?
В конечном счете,
Нет ни правил, ни порядка.
Дух равновесный развивай,
И все деянья прекратятся.
Сомненья полностью исчезнут,
Упрочив истинную веру.
Остатков нету никаких,
И никаких воспоминаний.
Пустое, ясное сознанье
Естественным путем себя не утомляет.
Нет места мыслям,
Рассудком, чувством тяжело его постичь.
Обитель Дхармы таковости сушей —
Здесь нету «я» и нет другого.
Согласным нужно с нею быть;
Недвойственность – одна опора.
В недвойственности все едино;
Ничто в ее состав не входит.
Все мудрецы в десятке направлений
Все тот же принцип исполняют.
В нем спешки нет и промедленья —
Лишь мысль за десять тысяч лет.
Нигде и вместе с тем повсюду,
Все десять направлений – пред тобою.
Мельчайшее тождественно громаде
В том мире, где нет места помраченьям.
Огромное тождественно песчинке;
Разграничений никаких не видно.
Существованье – та же пустота;
А пустота – существованье то же.
И если дело обстоит не так,
Не следует подобного держаться.
Одно есть все;
Все есть одно.
Если тебе доступно это,
К чему грустить, что нет итога?
Сознанье с верой – их не два;
Недвойственность – в сознанье вера.
Путь слов всецело перекрыт;
Нет прошлого, и настоящего с грядущим.

Затворничество первое.

1. Приступая к практике

Несложен высший Путь,
Коль ты не выбираешь ничего.
Ни выбирай, ни отвергай —
И ясным пониманьем овладеешь.
На волосок отстань,
И оторвешься, словно небо от земли.

Единственная цель чаньского затворничества – это практика. Вы должны полностью сосредоточить свое сознание на практике, не пытаясь достичь каких-либо результатов. Поскольку многие из вас проехали большие расстояния или тяжело трудились, чтобы освободить время, вы многое вложили в это затворничество. Естественно, что вы хотите что-то получить от него. Но с того момента, как вы оказались на затворничестве, вы должны расстаться со всеми конкретными надеждами.

Заниматься практикой, держа в сознании цель, – то же самое, что пытаться веером поймать перышко. Чем быстрее вы за ним гонитесь, тем быстрее оно от вас ускользает. Однако если вы будете осторожно подкрадываться к нему, вы сможете схватить его. Цель практики – воспитать ваше терпение и выносливость, сделать ваше сознание спокойным и устойчивым. Любая привязанность или стремление будет мешать вашему сознанию успокоиться.

Сегодня кто-то сказал мне, что чем больше он работает над хуатоу, тем более напряженным он себя чувствует. Ему кажется, будто в его сознании завязываются узлы. Его проблема заключается в том, что он хочет увидеть быстрые результаты. Усердно практиковать хуатоу с желанием достичь просветления – то же самое, что связать себя веревкой, а затем воткнуть в себя нож. Чем больше усилий вы прилагаете, тем сильнее становится ваше напряжение. Тот же принцип относится к телу. Если ваше тело напрягается в ответ на боль, боль станет только сильнее. Если вы ощущаете боль в какой-то части тела, вы должны попробовать расслабить ее. Все непроизвольные движения, возникающие в процессе сидячей медитации, также вызваны напряжением. Поэтому важно постоянно поддерживать состояние расслабления.

Связаны с этим и проблемы, которые могут возникнуть из-за того, что ваше внимание сосредоточено на какой-то части тела. Например, некоторые люди пытаются сделать свое дыхание более ровным. Но если пытаться управлять дыханием, оно станет неестественным.

Не обращайте внимания ни на какие явления, происходящие в вашем теле; если вы зациклитесь на них, это вызовет проблемы. То же с сознанием. Вы не сможете заниматься практикой, если не будете игнорировать все происходящее в вашем сознании. Если вы чувствуете горечь или душевную боль какого-либо рода, просто не обращайте на нее внимания. Отпустите ее и всем существом отдайтесь практике метода. Направьте свое сознание непосредственно к самому методу; не заботьтесь ни о чем другом.

Высший Путь, о котором говорится в первой строке стихотворения, – это стадия Будды. Мудрость Будды не сложно постичь; ее можно обрести в промежуток между двумя мгновениями. Причина этого в том, что она никогда не была отделена от нас. Она всегда есть. На самом деле все мы стремимся осуществить этот Высший Путь. Если так, то почему нам это не удается?

Во второй строчке говорится о том, что нам мешает сделать это. Дело в том, что мы постоянно пытаемся убежать от своих помрачений.

Именно потому, что хотим обрести прозрение и заслуги Будды, мы и не можем постичь сущность Будды.

Другая причина, по которой мы не можем узреть собственную природу Будды, заключается в том, что мы перегружены мыслями. Мы проводим разграничение между сансарой и нирваной, живыми существами и Буддой, помрачениями и просветлением. Эти идеи препятствуют нашему восприятию природы Будды.

Если перефразировать третью и четвертую строки, как только вы отбросите то, что вам нравится и не нравится, перед вами немедленно появится Путь. Здесь Сэн-цань имеет нечто общее с Дао-синем, четвертым патриархом, и Хуэй-нэном, шестым патриархом. Последние два часто заявляли, что, прекратив отличать хорошее от плохого, вы немедленно воспринимаете свое изначальное лицо. Другими словами, вы поймете Высший Путь.

Во время сидячей медитации некоторых из вас отвлекает боль, а некоторые пытаются бороться с сонливостью. Ночью вы можете сердиться на кого-нибудь, кто храпит и мешает вам спать. Но вместо того чтобы позволить этому беспокоить вас, просто наблюдайте за храпом. Скоро храп может превратиться в гипнотические, монотонные, даже приятные звуки. Если вы начнете считать храп, вы уснете, не успев этого заметить.

С другой стороны, привязанность к какому-либо приятному ощущению в медитации тоже может быть препятствием. Одна из моих учениц начинала раскачиваться во время сидячей медитации. Ей казалось, что она никак не управляет своими движениями; что они происходят спонтанно. На самом деле эти движения были вызваны не физическим напряжением, а подсознательными мотивами. Ей было приятно раскачиваться. Вы не можете эффективно заниматься практикой, если вы привержены к таким вещам. Наблюдая за ними, вы сможете управлять своим сознанием.

Приверженность к определенным симпатиям и антипатиям сбивает вас с Пути. Отказ от них приведет вас в согласие с Путем. Однако если здесь существует малейшее непонимание, расстояние между вами и Путем будет таким же большим, как расстояние между землей и небом. Не делайте из этого неправильных выводов и не думайте, что если вы не должны привязываться к симпатиям и антипатиям, это значит, что вы не должны практиковать Путь. С подобным подходом бесполезно приезжать на чаньское затворничество.

Когда вы впервые приступаете к практике, вы несомненно имеете определенную цель в своем сознании. Вы можете быть разочарованы своим нынешним состоянием и стремиться либо к тому, чтобы изменить себя, либо улучшить условия. Безусловно, есть что-то такое, чего вы рассчитываете достичь при помощи практики. Вы не можете заниматься практикой совершенно бесцельно. Поэтому практика сама по себе предполагает наличие какого-то намерения или желания. Для того чтобы выполнить свои изначальные намерения, вы должны постоянно направлять свое сознание к методу практики. Однако, сосредотачиваясь на методе, вы не должны думать о том, чего вы хотите добиться, какого уровня вы хотите достичь или от каких проблем вы хотите избавиться. Вместо этого, ваше сознание должно быть полностью обращено к самому методу и свободно от всех мотиваций.

Есть изречение, полезное для практикующих: «Отложите мириады помыслов. Возьмитесь за практику». Мириады помыслов – это рассеянные, случайные, посторонние заботы. Практика – это ваш метод совершенствования. Когда ваше сознание устремляется к внешним заботам, отбросьте их сразу же, как они появятся. Но должны ли вы поступать с методом так же, как с блуждающими мыслями – отбрасывать его сразу же, как он появляется? Нет. Мгновение за мгновением отбрасывайте посторонние мысли и возвращайте свое сознание к методу практики.

Однажды я спросил ученика: «Много ли у тебя посторонних мыслей?» Он ответил: «Не слишком много». Я сказал: «Клянусь, я знаю одну из них. Ты все время думаешь о своей девушке, не так ли?» Он ответил: «Как Вы можете говорить об этом?» После затворничества он сказал: «Сначала я вообще не думал о своей девушке. Но после того как о ней упомянул Ши-фу, я не мог перестать думать о ней». Я сказал ему, что он еще не постиг сущность своей проблемы. Возможно, он думал, что его сознание не было устремлено к его девушке, но все же его заботы были обращены к ней.

Возможно, вы пытаетесь отбросить посторонние заботы, но понимаете, что не можете сделать этого. Каждый раз, когда вы избавляетесь от одной заботы, она снова возвращается. Это расстраивает вас. Вы повторяете себе: «Отбрось ее. Отбрось ее». На самом деле не важно, сможете вы отбросить ее или нет. Если вы в конце концов дойдете до той точки, когда вы скажете себе: «Не имеет значения, смогу ли я отказаться от нее», – то уже отбросите ее. Вы не должны бояться неудачи. Вы не должны и ждать ее. Вы можете прийти к выводу, что затворничество для вас проходит неудачно – ваше тело испытывает неудобство, ваше сознание в смятении. Вы не можете контролировать себя. Вы не сделали нужных приготовлений. Почему не забыть об этом затворничестве и не уехать завтра же? Может быть, стоит попытаться как-нибудь в другой раз. Не поддавайтесь таким пораженческим настроениям. Китайская поговорка гласит: «Сто птиц на дереве не стоят одной птицы в руке». Если вы выпустите эту птицу, чтобы погнаться за сотней других, вы останетесь ни с чем. Даже несмотря на то что вы чувствуете свою неподготовленность и обреченность на поражение, все же ваше присутствие здесь дает вам прекрасную возможность заниматься практикой.

2. Преодоление симпатии и антипатии

Коль обрести желаешь что-то,
Не выступай ни за, ни против.
Меж за и против раздвоенье —
Сознанья истинный недуг.

Если вы хотите, чтобы перед вашими глазами появился Путь Будды, ошибочно хранить какие-либо предпочтения или антипатии. Это включает в себя все, что вы стремитесь обрести, сохранить, отбросить или чего-то избежать. Когда сидячая медитация проходит особенно успешно, вам может показаться, что вы вот-вот достигнете просветления. Вы начинаете ждать этого переживания просветления. Испытывая подобные ожидания, сознание уже теряет свою однонаправленность и становится взбудораженным и рассеянным. Вы не сможете сохранить прежнее состояние сосредоточения.

На предыдущем затворничестве один ученик делал такие большие успехи, что в его духовном состоянии произошли большие изменения. При этом он испытал страх. Он подумал: «Я доволен тем, что имею сейчас и не хочу никаких резких изменений. Что если мои друзья не узнают меня?» Остаток затворничества он уже не так хорошо занимался сидячей медитацией.

Это противоречивое настроение часто вредит практикующему. Он хочет войти в дверь, но в то же время на самом деле он боится сделать это. Вы приходите на затворничество с желанием изменить себя. Действительно, практика может сделать вас более зрелыми, спокойными и устойчивыми. Несомненно, она не лишит вас человеческих качеств и не превратит вас в демонов. С древности было много последователей, которые обретали глубокое просветление и при этом оставались обычными людьми, и единственное отличие заключалось в том, что после этого они становились более устойчивыми и исполненными мудрости. Не стоит так бояться перемен.

Такое противоречивое состояние сознания присуще обычным людям. Когда я маленьким мальчиком покинул свой дом, меня восхищала перспектива стать монахом. Однако, с другой стороны, я никогда не был в монастыре и испытывал некоторые опасения. Я просто не знал, что меня там ждет. Многие люди, верящие в существование рая, испытывают подобные опасения относительно того, что произойдет с ними после смерти.

Эти противоречия указывают на глубинную слабость нашей природы, в которой мы обычно не даем себе отчета. Эти слабости выявляются только в процессе практики. Когда мы откроем и поймем свои слабости, мы можем не позволить им в дальнейшем мешать нам в нашей практике.

Хотя «за» и «против» представляют собой противоположности, они также тесно связаны между собой. Если что-то вам нравится, есть что-то такое, что вы не любите. И если вы не можете получить то, что вам нравится, вы измените свое отношение к нему и оно перестанет привлекать вас. Вступить в этот конфликт между приязнью и отторжением – серьезный недуг сознания. Это препятствие на пути практики. Практика – это прoцecc, в ходе которого мы определяем и лечим недуги своего сознания. Когда недуги полностью излечены, нам открывается высший Путь.

Не признавая принцип тайный,
Нет смысла следовать покою.

Если вы не постигли глубокую истину в предшествующих строках, то, несмотря на ваше усердие при занятиях практикой, все усилия будут бесплодны. Причина – в том, что внутри вашего сознания идет борьба. Предшествующая мысль постоянно борется с последующей. В таких условиях практически невозможно достичь умиротворенного состояния сознания.

Даже если вы сможете преодолеть свои беспорядочные мысли и достичь спокойного состояния, это все же будет бесполезно. Вы будете так счастливы, что достигли этого состояния, что будете держаться за него и бояться с ним расстаться. В итоге получится, что вы обрели не сосредоточенное сознание, а сознание, испытывающее привязанность. Впрочем, спокойное состояние сознания все же лучше, чем сознание, погруженное в постоянную внутреннюю борьбу. Если вы находитесь в одиночестве, вы сможете сохранять его. Однако если вам приходится иметь дело с другими людьми, вы можете испытывать раздражение. Вас могут отвлекать шум детей, посещения друзей или напряжение на работе. В конце концов, вы будете стремиться скрыться от всего этого и предаться уединенной медитации в своей комнате.

Одна из вас здесь склонна иногда падать на спину во время сидячей медитации. Сегодня я предупредил ее о том, что если она будет делать это достаточно резко, то в результате шока она может потерять сознание или даже свою способность рационального мышления. Она ответила: «Это не так уж плохо, в конце концов. Сейчас мне приходится бороться со всеми проблемами в своем сознании. Если я испытаю такой шок, мои проблемы просто исчезнут». Я сказал: «Возможно, так и будет, но кто будет Вас кормить и ухаживать за Вами? Кто позаботится о Ваших детях?» Нервный шок – не то же, что просветление. Напротив, это болезнь. Если у человека нет блуждающих мыслей, это еще не значит, что он решил все свои проблемы. Если все, что вас интересует, это отсутствие мыслей, просто попросите кого-нибудь хорошенько стукнуть вас по затылку. Слишком многие не делают различия между истинной мудростью и обычным состоянием спокойствия. Если вы не понимаете этого различия, то даже усердная практика лишь укрепит вашу глупость.

Вы не должны пассивно пребывать в спокойствии. Не бойтесь трудностей. Если ваше сознание не может успокоиться, вы не должны чувствовать недовольство. Практикуйте отсутствие неприязни к неприятному и не-привязанность к приятному. Приняв приятное состояние за просветление, вы рискуете попасть в беду. Просветление – не та вещь, которую нужно ревностно охранять, не позволяя ему покинуть нас. Если возникает приятное состояние, не привязывайтесь к нему, просто продолжайте заниматься практикой.

На одном из прошлых затворничеств один человек провел четыре периода, не занимаясь сидячей медитацией. Увидев, что ему «захорошело», я похлопал его доской для благовоний. Тогда он сам схватил доску и ударил меня со словами: «Я был в таком блаженном состоянии, а теперь я потерял самадхи». Не говоря уж о том, что у последователей не должно быть никаких привязанностей, цель Чань не заключается в том, чтобы пребывать в самадхи. Если сознание быстро успокаивается, это не обязательно хорошо. Чань – это живая практика. Несложно сохранять спокойствие сознания в устойчивой ситуации. Однако в Чань нужно уметь хранить умственный покой даже в подвижном состоянии.

Путь совершенен, как пространство,
Ни недостатка, ни избытка.
Хватаясь или отвергая,
Его достичь не можешь ты.

Великое пространство обозначает не столько пустоту, сколько всеобщность. Хотя оно включает в себя все, в нем нет индивидуального существования. Это лишь всеобщее, целостное существование. Даже до обретения Пути последователи должны отрабатывать правильные позиции того, кто уже просветлен. То есть они должны отбросить сознание приятия и неприязни. Пока вы усердно занимаетесь практикой, это всеобщность. В конце концов, то, что вам нравится и что не нравится, не оторваны друг от друга.

Один землевладелец нанимал много работников для возделывания своих полей. Они работали очень хорошо, но весьма любили поесть. С одной стороны, он был доволен их работой, с другой, ему не нравилось, что они так много едят. С точки зрения хозяина, это был большой недостаток. Идеальным для него было бы, если бы они просто выполняли свою работу и ничего не ели. Поэтому не нужно радоваться, когда вам кажется, что вы получили то, что вам нравится, – в то же время это вызовет у вас неприязнь, и наоборот.

Например, двое людей могут тратить много времени и усилий, ухаживая друг за другом. Наконец, они вступают в брак и испытывают большое счастье. Однако, наряду со счастьем, есть и некоторые ограничения. Они чувствуют, что увязли в повседневной рутине и не имеют прежней свободы, чтобы делать то, что им нравится. Им приходит в голову, что в одиночестве есть свой резон. Но в этот момент уже слишком поздно.

Когда мы думаем, что у нас что-то есть, на самом деле, этого у нас нет. а когда мы думаем, что мы что-то потеряли, на самом деле, мы ничего не теряли. Дело в том, что во всеобщности реальности нет ни приобретения, ни утраты. Нет ничего, кроме вашего сознания. Вы не свободны из-за того, что вы выбираете и отвергаете. Именно поэтому у вас возникают излишек и недостаток. У вас есть доступ к тому, от чего вы хотите избавиться, и недостаток того, что вы хотите получить. Только при отсутствии привязанности и отбрасывания нет ни избытка, ни недостатка.

3. Отказ от привязанностей

Что обусловлено, не дли;
Не пробуй пустоту усвоить.

Люди могут испытывать привязанность либо к существованию, внешнему миру, либо к пустоте, внутренней глубине. Вероятно, большинство из нас привязано к существованию и дорожит своими мыслями, своим телом, привычным окружающим миром. С другой стороны, тот, кто испытывает привязанность к пустотности, может подумать: «Поскольку после смерти ничего нет, это самое простое решение всех проблем. После смерти мне не о чем будет переживать». Другой подход к пустотности может быть таким: «Поскольку мир иллюзорен, ничто не имеет значения, и я могу оставаться в стороне от всего». Те, кто привязан к пустотности, могут быть слишком беззаботными. Они могут отказаться принимать всерьез что-либо в этой жизни. Или могут даже быть склонными к самоубийству.

Привязанность либо к существованию, либо к пустоте – неправильный подход. Я говорил об опасностях привязанности к существованию, когда мы хватаемся за то, что нам приятно, и отвергаем то, что нам не нравится. Однако сказать, что нет ничего такого, что стоит удерживать и отвергать, – тоже неправильно: это будет проявлением привязанности к пустотности. Человек может заниматься медитацией с чистым сознанием, без любых мыслей и забот. Хотя это может казаться похожим на приближение к просветлению, на самом деле все совершенно иначе. В просветленном состоянии не возникают ни предшествующая, ни последующая, ни настоящая мысли. Однако человек в таком опустошенном состоянии просто сидит на месте, ни о чем ни думая и ничего не делая. В действительности он не занимается практикой. Он думает: «Предыдущая мысль возникла, но это не важно. Последующая мысль может возникнуть, но это тоже не важно. Что до настоящей мысли, то бог с ней». На самом деле это далеко от истинного состояния просветления. Этот тип состояния называется «упрямая пустота» и противопоставляется подлинной пустотности.

Если вы занимаетесь практикой и наступает момент, когда вы чувствуете спокойствие, постоянство и комфорт, это – спокойное состояние сознания. Лучшее, что вы можете обрести в этом спокойном состоянии, – это высокое самадхи в мире отсутствия форм под названием «самадхи пустотности». Однако если у вас возникнет привязанность к такому состоянию, вы никогда не узрите свою собственную природу. Это будет практика «внешнего пути».

В единстве, как и в равновесье,
Само смятение исчезнет.

Видеть, что все едино, означает не делать различий между мудрецом и живым существом или между субъектом и объектом. Это еще один способ описания всеобщности пространства. Когда вы воспринимаете все как равное, все разграничения исчезают естественным образом. Стремясь не пребывать ни в существовании, ни в пустотности, вы должны также помнить о том, что существование и пустотность неотделимы друг от друга.

И все же действительно ли все тождественно? Однажды я сказал, что Будда воспринимает все живые существа как тождественные друг другу и воспринимает каждую мысль во Вселенной. Кто-то поднял вопрос о том, что если бы сознание Будды постоянно подвергалось бомбардировке таким громадным количеством мыслей, это было бы весьма неприятное состояние. Это значило бы, что сознание Будды – словно мусорный бак, в который попадают мысли всех живых существ.

Если вы сделаете фотоснимок хорошей камерой, все, что находится перед объективом, отпечатается на пленке в мельчайших подробностях. Вы можете видеть кончик каждой травинки и очертания каждого листочка. И все же камера не думает: «Какая досада! Вся эта дрянь пытается привлечь мое внимание!» Это не так. За один снимок она принимает в себя все, не делая различий между предметами – будь они хорошими пли плохими, короткими или длинными, зелеными или желтыми. Но то, что камера не делает никаких различий, не означает, что изображение на пленке будет искаженным или неправильным. Напротив, все отображено четко и на своем месте.

Именно таково и сознание Будды. Равностное сознание означает, что между вещами нет понятия относительности. Все абсолютно в том смысле, что нет разделения между «я» и другими, между прошлым и будущим. Поскольку вы воспринимаете все как тождественное, вы не предпочитаете одну вещь другой. И поскольку разграничений больше нет, существование словно бы просто исчезает. Например, если бы все люди были мужчинами, ярлык «мужчина» был бы больше не нужен, так как его единственное назначение – отличать мужчин от женщин. Поскольку все тождественны, нет нужды в наименованиях. Если вы одинаково относитесь ко всему, все различия исчезают, включая и само существование.

Однажды я передал ученику доску для благовоний и спросил его: «Что это такое?» Он схватил ее и несколько раз встряхнул. Он сделал это потому, что у нее нет названия. Мы можем называть ее доской для благовоний, но это только наше сознание, проводящее разграничения. Почему мы должны называть ее «доской для благовоний»?

Во время затворничества я стоял перед одним человеком. Я спросил его: «Кто стоит перед тобой?» Он ответил: «Яйцо». Мне очень понравилось быть яйцом.

Когда затворничество закончилось, я спросил его: «Почему Шифу – яйцо?» Он ответил: «Когда Шифу задал мне вопрос, в моем сознании не было никаких мыслей. Поскольку мне нужно было ответить, я просто сказал что-то – и слово «яйцо» внезапно сорвалось с моих губ. Позже я подумал: «Это не вполне правильно. Как может Шифу быть яйцом? Но я сказал это, и это было сказано».

Когда он сказал: «Яйцо», – это был правильный ответ. На самом деле, любой ответ в тот момент был бы правильным, так как в его сознании не было никаких мыслей. Он находился в абсолютном состоянии и не делал никаких разграничений. Но как только его стали посещать сомнения, он утратил ответ.

Возможно, на этом затворничестве я тоже встану перед вами и спрошу: «Кто стоит перед тобой?» Тогда, вспомнив историю, которую я только что рассказал, вы можете попытаться дать похожий ответ и назвать Шифу лошадью. Однако это будет неправильно, если вы хотите дать хороший ответ. Это – различающее сознание. Это – не то сознание, которое воспринимает все как одно и тоже.

Оставь деянья и – к покою,
Еще активней тот покой.

Изначально ваше сознание могло находиться в относительно устойчивом состоянии. Но когда вы понимаете, что ваше сознание не является совершенно неподвижным, вы можете попытаться успокоить его. Однако попытка успокоить сознание только заставит его активизироваться. Сознание, не проводящее разграничений, неподвижно; в нем нет взлетов и падений. Если вы пытаетесь устранить взлеты и падения, это похоже на ситуацию с ведром, наполненным водой. На его поверхности – слабая рябь. Но вы хотите, чтобы поверхность была совершенно спокойной, и дуете на воду, чтобы успокоить ее. Рябь усиливается. Затем вы нажимаете на воду руками, чтобы предотвратить ее движение. Результат – еще большее волнение. Если бы вы оставили воду в покое, рябь в конце концов улеглась бы, и поверхность воды успокоилась. Здравый смысл подсказывает нам, что мы не можем заставить воду успокоиться. Впрочем, когда дело доходит до практики, нам бывает сложно применить тот же принцип.

При занятиях практикой достаточно просто сосредоточить свое сознание на методе. Нет необходимости размышлять о том, каковы ваши успехи или гадать, улучшилось ли ваше положение по сравнению с тем, что было час назад. Во время вечерней проповеди я могу спросить вас: «Как ваши дела сегодня?» При этом вы можете выразить свои чувства. Но когда вы занимаетесь практикой, вы определенно не должны исследовать свое душевное состояние и судить о своей практике.

Кто-то сказал мне: «Шифу, мне очень стыдно. Я прихожу на затворничества раз за разом, и все же я не делаю никаких успехов». Я сказал: «Тот факт, что вы по-прежнему приходите на затворничество и практикуете, доказывает то, что вы делаете успехи».

Занимайтесь практикой с равностным сознанием и не делайте различий между хорошим и плохим. Не сравнивайте свое состояние до и после затворничества и не судите о том, хорош или плох метод, которому вы следуете. Если вы видите, что не можете следовать методу, вы можете изменить его, но сначала поймите, почему вы не можете использовать его. Вы не должны позволить любопытству управлять вашей практикой, играя с одним методом сегодня и с другим завтра или чередуя один метод с другим раз за разом. Вы должны понять, что между отдельными методами нет подлинной разницы. Держитесь за один метод и проникайте в него как можно глубже.

Это похоже на отношения в любви. Когда вы любите кого-то, вы должны продолжать эти отношения, а не менять партнеров одного за другим. Точно так же храните один метод и не меняйте свое представление о практике. Частые перемены принесут вам только беспокойство.

4. Объединение сознания

Когда погрязнешь в раздвоеньи,
Как сможешь ты постичь единство?
Если единства не постигнешь,
Лишатся оба функций разом.

Всегда, когда вы проводите разграничения, ваше сознание вступает в противоречие. Противоречие предполагает двойственность. Какое отношение это имеет к практике? Последователь обычно хочет обрести просветление или состояние Будды. Однако это порождает двойственность субъекта и объекта. Человек, стремящийся что-либо обрести, отделен от обретения, объекта своего поиска. Стремясь объединиться с Буддой, он отделяет себя от этого. Это – состояние противоречия.

Или, возможно, последователь хорошо знает, что он никогда не был отделен от Будды. Однако, поскольку он еще не ощутил это единство, он ищет Будду внутри самого себя. И все же даже поиски Будды внутри себя порождают противоречие между его устремленным сознанием и внутренним Буддой. Таким путем никогда не достичь единства.

Если это так, то стоит ли заниматься практикой, вовсе ни к чему не стремясь? Каждый день мы повторяем Четыре Великих Обета. Четвертый обет гласит: «Я клянусь достичь Высшего Состояния Будды». Какова цель повторения этого обета, если стремление к достижению состояния Будды порождает противоречие? С другой стороны, возможна ли практика, если мы не определим свою цель?

Если вы действительно верите в то, что разграничения не существует, вы можете заниматься практикой без противоречия. Вы должны обладать верой в фундаментальное единство, чтобы приступить к практике. Однако многие люди продолжают оставаться в двойственности. Они могут говорить о едином Боге, но считают себя отделенными от Бога. В Чань вы с самого начала практики должны верить в не-двойственность. То же самое единство выражено в гунъане: «Мириады дхарм возвращаются к единому. К чему возвращается это Единое?» Другими словами, если все существование исходит от Бога, то от чего исходит Бог?

Вера в сознание придает особое значение практике. Многие из вас практикуют подсчет дыхания. Цель этого метода – достичь объединенного, или однонаправленного состояния сознания. После того как вы достигаете точки, в которой нет других мыслей, кроме счета, рано или поздно счет также прекращается естественным образом. Цифры исчезают, дыхание исчезает, и мысль о подсчете дыхания также исчезает. Единственное, что остается, – это ощущение существования. Использование такого чаньского метода, как хуатоу, может привести к сходному результату на начальных стадиях. В определенный момент хуатоу может исчезнуть, или вы просто больше не можете использовать его. Но это не всегда означает, что вы достигли состояния однонаправленности сознания. Вы можете по-прежнему сохранять мысль о попытке использовать хуатоу. Только когда мысль о практике исчезнет, ваше сознание окажется в спокойном состоянии единства.

Человек, который воспринял единство, отличается от обычного человека. Его вера сильнее, чем у того, кто может в лучшем случае понять рассудком, что такое не иметь разграничений в собственном сознании. Пережить это на собственном опыте – совсем другое дело.

В даосизме существует высказывание о том, что одно дает рождение двум, а два дают рождение всей множественности вещей. Мы не должны думать, что третий патриарх смешивает даосизм с буддизмом. Дело лишь в том, что он использует даосскую терминологию для выражения буддийского учения. Высшая цель даосизма – не та же, что в случае Веры в сознание, так как Чань выходит за пределы единого. Но мы должны сперва достичь состояния единения, прежде чем мы сможем преодолеть его.

Практика Чань должна развиваться в такой последовательности: рассеянное сознание, простое сознание, единое сознание, отсутствие сознания. Сначала мы собираем свои рассеянные мысли в более сосредоточенное, или простое, состояние сознания. Из этого сосредоточенного состояния мы можем перейти к сознанию единства. Наконец, от единого сознания мы переходим к состоянию отсутствия сознания. Этот последний процесс может быть осуществлен быстрее при помощи чаньских методов хуатоу или гунъань.

Переход от единого сознания к отсутствию сознания не означает, что все исчезло; скорее, это означает, что вы освобождаетесь от однонаправленности сознания. Тот, кто пребывает в едином сознании, может либо испытывать привязанность к самадхи, либо воспринимать себя тождественным какому-либо божеству. Только после освобождения от этого единства и перехода к отсутствию сознания вы возвращаетесь к своей собственной природе, также именуемой «у», или «Чань».

Даже несмотря на то, что это продвижение в практике действительно имеет место, при самих занятиях практикой вы не должны думать: «Я стараюсь сосредоточить сознание. Я хочу достичь состояния единого сознания, состояния отсутствия сознания». Если у вас есть такие мысли о стремлении, вы попадете в беду. Просто занимайтесь своим методом; практикуйте свой метод до самого конца. Это само по себе близко к состоянию единства. Если вы не отступите, рано или поздно вы достигнете точки, когда метод исчезнет и вы обретете единое сознание.

Однажды 60-летний последователь медитации сказал мне: «Шифу, я очень стар. Возможно, мне осталось не так уж много лет. Я бы в самом деле хотел как можно скорее достичь просветления. Если я не достигну просветления до смерти, я потрачу свою жизнь напрасно». Я ответил: «Именно потому, что Вам много лет, Вы не должны питать надежды достичь просветления. Просто занимайтесь практикой». Тот человек спросил: «Как Вы можете говорить мне, чтобы я занимался практикой, и не указывать мне путь к просветлению?» Я ответил: «Если Вы имеете представление о просветлении, это уже Ваше поражение; Вы не сможете добиться успеха. Если Вы не будете делать ничего, кроме того как практиковать. Вы по крайней мере приблизитесь к состоянию просветления. Даже если Вы никогда не достигнете просветления. Ваши усилия не пропадут напрасно».

От бытия беги – и в бытии погрязнешь;
К пустотности стремись – и станешь к ней спиной.

При династии Сун жил знаменитый первый министр по имени Чжан Шан-инь, который был настроен против буддизма. Он написал много сочинений, осуждающих буддизм, и каждый вечер он проводил в размышлениях о том, как бы он мог усовершенствовать то сочинение, над которым он тогда работал. Жена, видя его всепоглощающую озабоченность работой над сочинением, спросила у него: «Что ты делаешь?» Он ответил: «Буддизм воистину ужасен. Я пытаюсь доказать, что Будды не существует». Жена заметила: «Как странно! Если ты говоришь, что Будды нет, то зачем тратить время на его осуждение? Ты словно дерешься с пустым местом».

Эти слова изменили его отношение к проблеме. Он подумал: «Возможно, в Будде все же что-то есть». Так он начал изучать буддизм и стал известным, признанным мирским последователем Чань. На самом деле, у Чжан Шан-иня и чаньского наставника Да-хуэй Цзун-гао был один и тот же учитель, Юань-у Кэ-цинь.

Таким образом, если вы пытаетесь что-либо уничтожить, вы по-прежнему связаны им. Например, представьте, что вы пытаетесь прочистить забитую трубу, проталкивая в нее другой предмет. То, что было в трубе, в конце концов выйдет наружу, но теперь внутри оказалась другая вещь. Когда вы используете существование для того, чтобы избавиться от существования, вы всегда останетесь с существованием.

Когда вы выбрасываете что-либо, оно исчезает. Однако перестает ли оно существовать? В локальном отношении, да. Однако в более широком масштабе это не так. Как бы сильно вы ни старались выбросить что-либо на этой земле, оно останется где-то на этой же самой земле.

Есть китайский роман «Путешествие на Запад». Его герой – «суперобезьяна», настолько сильная, что она может преодолеть за один прыжок 180000 миль. В этой истории она совершала путешествие в Западный рай Будды Амитабхи. На пути ей встретились пять высоких горных вершин. Она подумала, что перепрыгнет через них одним прыжком. Сначала она отдохнула и помочилась на землю. Затем она попыталась перепрыгнуть горы. Опустившись на землю после прыжка, она обратила внимание на странный запах и подумала: «Вероятно, какая-то бесстыдная обезьяна здесь облегчилась». На самом деле, она так и не перепрыгнула через горы и оказалась вновь на том же самом месте.

Пять гор в этой истории символизируют пять скандх, в темнице которых заточены все живые существа. Все ваши поступки вернутся к вам, как бумеранг, и вам придется смириться с их последствиями. Если вы выбросите что-нибудь, вам же и придется убирать это. Вы можете подумать, что можно избежать ответственности, переложив ее на другого человека. На короткий срок это может сработать. Но в конечном итоге вам придется самим иметь с этим дело, да еще, вдобавок к этому, вы побеспокоили и других людей.

Поэтому вы не должны стараться избавиться от своих помрачений. Скорее, вы должны стремиться принять их. Однажды кто-то сказал: «Шифу, мои кармические препятствия слишком велики. Пожалуйста, прочитайте мантры, чтобы избавить меня от них». Я ответил: «А что случится с этими кармическими препятствиями, когда я избавлю Вас от них? Может быть, они перейдут к Шифу?» Если у вас есть сложности, вы не должны видеть в них проблему. Если вы сосредоточены на этих сложностях и пытаетесь избавиться от них, вы лишь ввергаете себя в еще большее затруднение.

Те, кто только что начал заниматься практикой, испытывают множество проблем в своем теле и сознании. Они постоянно говорят: «Я должен преодолеть все эти проблемы». Но, пытаясь избавиться от своих проблем, они вступают с ними в борьбу. Именно это имеется в виду в словах: «От бытия беги – и в бытии погрязнешь».

Вторая строка: «К пустотности стремись – и станешь к ней спиной» – относится к последователям, которые достигли определенных успехов и приближаются к состоянию пустотности. Они могут думать: «Я избавился от всех помрачений. У меня больше нет неведения и привязанности». Но постоянное пребывание на этом уровне расценивается как практика «внешнего пути». Лучшее, чего здесь можно достичь, – это самадхи пустотности, высший уровень мира отсутствия форм.

Я знал многих людей, которые были чрезвычайно старательны и в начале относились к своей практике очень серьезно, но слишком скоро отказывались от нее. Это похоже на то, как если бы в сражении одна из сторон почувствовала, что проигрывает битву, внезапно прекратила всякое сопротивление и была очень быстро разгромлена. Пока все идет хорошо, они продолжают заниматься; но как только что-то идет не так, всему просто приходит конец. Так же обстоит дело с некоторыми последователями, которые усердно трудились, а затем внезапно полностью остановились. Они чувствуют, что их практика стала почти бесполезной. Они думают, что это большое заблуждение, так как они вложили много сил в преодоление своих проблем и вовсе не избавились от них. На самом деле их старания лишь усилили помрачения их сознания и к тому же породили и физические проблемы.

Поэтому многие люди считают серьезную или энергичную практику демонической. Они считают, что это не нормально – полностью посвящать себя практике. Обычно такая критика несправедлива. Тем не менее, верно, что последователь, который не знает, что делает, может попасть в еще большую беду, особенно при отсутствии надлежащего руководства. Он может и не находиться в демоническом состоянии, но, скорее всего, его практика не будет продолжительной.

Хорошо, если вы относитесь к практике с усердием и объективностью. Но привязанность к идее преодоления проблем лишь вызовет еще большие проблемы.

5. Успокоить слова и мысли

Чрезмерное мышление и речи
Гармонии с Путем тебя лишают.
Отвергни речи и мышленье,
И недоступного не будет ничего.

Люди любят разговаривать, особенно если им одиноко. Те, кто склонны говорить без остановки, обычно сталкиваются с проблемами во время практики и осложняют занятия практикой другим людям. На нашем чаньском затворничестве разговоры запрещены, но все же здесь есть некоторые люди, которые не могут сопротивляться своему желанию тайком сказать несколько слов. Другие уважают правила и воздерживаются от разговоров, но это не значит, что они не говорят сами с собой. В течение всего дня, во время сидячей медитации, они выбирают себе тему; а затем обсуждают ее сами с собой. Они размышляют о самых разнообразных вещах.

Однажды на затворничество пришел некий писатель. В первый день у него возникла идея романа. Во время сидячей медитации он обдумал сюжет и персонажей. В личной беседе на следующий день я спросил его, как его успехи, и он сказал: «Я обдумывал свой новый роман». Я сказал ему: «Может быть, Вам стоит пойти домой и начать писать прямо сейчас. В противном случае, к концу затворничества Вы забудете все великие идеи, которые пришли Вам в голову».

Если вы слишком много говорите, вслух или про себя, вам будет сложно добиться успеха. Когда вам сложно сосредоточиться, проше всего начать разговаривать с самим собой. Возможно, вы даже не обратите на это внимания.

Эти четыре строки можно истолковать в более глубоком смысле: Вы не должны пытаться прибегать к логике или теории для того, чтобы ответить на некоторые вопросы в вашей практике. Вот несколько примеров: «Зачем я приехал сюда, на затворничество?» – «Какова цель практики?» – «Что такое просветление?» Если вы увлечетесь такими вопросами, чтобы оправдать свою практику, вы просто не сможете заниматься практикой.

Через несколько дней практики многие люди полностью прекращают думать о себе и своих делах за пределами затворничества. Тем не менее, они продолжают опираться на мои слова. Все, что я говорю, предназначено для направления вашей практики, но когда вы действительно занимаетесь практикой, вы должны просто следовать методу и не думать о том, что я говорил. Чем меньше вы говорите с собой, тем ближе вы окажетесь к высшему Пути.

Однажды я сказал ученице: «Вы действительно должны очень усердно заниматься практикой, чтобы преодолеть неведение». В течение двух периодов сидячей медитации она думала: «В чем мое неведение?» Не в состоянии более сдерживать себя, она поднялась и сказала мне: «Я могу есть. Я могу спать. Значит, я вовсе не подвержена неведению». Я ответил: «Посмотрите на собаку, кошку, комара. Они могут есть и отдыхать. Скажете ли Вы, что они не обладают неведением?» Тогда она попросила: «Скажите мне, что делать, чтобы избавиться от неведения». Я ответил: «Попробуйте медитировать и повторять имя Будды». Она вернулась на свою подушку и медитировала, опираясь на имя Будды. Однако она снова стала думать: «Поскольку, я сейчас медитирую и повторяю имя Будды, я не подвержена неведению». Еще через два периода она снова подошла ко мне и сказала: «На самом деле у меня нет никаких проблем. Я сидела здесь и испытывала очень приятные ощущения. Помрачения – не у меня, а у Вас». Ее проблема была в том, что, хотя она принимала мои слова всерьез, она вновь и вновь повторяла их в своем сознании, вместо того чтобы действительно применять этот метод на практике.

Только тогда, когда у вас больше нет никаких слов и мыслей, перед вами откроется совершенный Путь, и «недоступного не будет ничего». Смысл не в том, что вы можете идти куда угодно, а в том, что нет нужды куда бы то ни было идти, так как в состоянии отсутствия слов и мыслей вы находитесь повсюду и в каждом возможном месте. Как достичь состояния без слов и мыслей? Нужно следовать методу и отложить в сторону свою привязанность к другим вещам.

Вернись к корням и принцип обрети;
Беги за просветленьем – дальше будешь.
Лишь направленье света изменить —
И это лучше прежней пустоты.

Занимаясь практикой, вы стараетесь привести весь мир к просветлению. Однако пока просветление обращено вовне, вы теряете основной источник. Лишь обратив просветление вовнутрь, вы возвращаетесь к источнику и постигаете смысл всех вещей. Если вы можете сделать это хотя бы на долю секунды, вы превзойдете состояние пустотности.

Источник, или корень, это природа Будды. Как вернуться к корням? Нужно избавиться от всех слов и мыслей и исключить всякое приятие и отвращение. Вы должны начать с метода, а затем в определенный момент оставить его. Подобно этому, вы не должны держаться ни за какие ощущения, которые могут возникнуть. Когда метод и ощущения более не нужны вам, вы вернетесь к источнику. Этот источник. или природа Будды, – живое проявление великого освобождения и великой мудрости. В великом освобождении не остается ничего. Но это – не то же самое, что «упрямая пустота». Освобождение выходит и за пределы пустотности, и за пределы формы.

Меняется былая пустота;
Она – лишь порожденье взглядов ложных.

Последователи часто переходят от привязанности к существованию к привязанности к пустотности. Если кто-то думает, что пустотность – это истинная мудрость или освобождение, то с этим заблуждением он не сможет достичь окончательной цели. Для людей естественно испытывать привязанность к своим ощущениям. Один ученик, который очень удачно занимался сидячей медитацией вчера вечером, пытался повторить свой опыт сегодня, вспоминая в точности все свои действия, вызвавшие ощущения прошлого вечера. Однако сегодня сидячая медитация прошла гораздо хуже. Это произошло из-за его жадности по отношению к ощущениям.

Не нужно к истине стремиться;
Воззренья лишь свои оставь.

Мы не должны стремиться к природе Будды или к просветлению; скорее, мы должны позволить им естественным образом прийти к нам. Такие вопросы, как: «Когда я достигну просветления?» – или: «Существует ли природа Будды?» – уведут вас еще дальше от природы Будды, которая представляет собой всеобщность, а не что-то такое, что вы можете поймать. Природа Будды – это всеобщность вашего собственного «я». Зачем нужно стремиться обрести ее? И как вы можете ее схватить? Не занимайтесь практикой для того, чтобы обрести состояние Будды, просто старайтесь изо всех сил.

6. Отказ от ожиданий

Не следуй раздвоенья взглядам;
Старайся им не поддаваться.
Когда есть истина и ложь,
Сознание рассеянно и слабо.

Двойственные представления соответствуют различающему сознанию. Они включают в себя любые сомнения о правильности метода или о том, правильным или нет было ваше решение отправиться на это затворничество. Если вам не хватает веры, вы будете сомневаться в том методе, которому вы следуете. С другой стороны, если ваша уверенность слишком сильна, вы будете чего-то ожидать от практики. Обе крайности неблагоприятны.

Если вы пришли на затворничество просто из любопытства, это показывает недостаток веры в себя и в практику; вы не сможете достичь хороших результатов. С самого начала вы отрицаете для себя возможность хорошо провести затворничество. В то же время, вы можете испытывать определенный дискомфорт: вас могут раздражать люди вокруг или даже ваше собственное тело, когда ноги начинают болеть.

Слишком сильная вера в себя – тоже проблема. На одно затворничество пришел человек, который был чрезвычайно уверен в себе. Он был большой интеллектуал и много знал. Он подумал: «Если такой человек, как я, не может стать просветленным, то кто же тогда может?» По прошествии одного дня практики его спина болела, ноги ныли, и он начал задавать себе вопрос о том, таким ли должен быть путь к просветлению. Однажды вечером он услышал в зале Чань, как я сказал: «Если вы способны на это, сидите всю ночь». Он решил, что для обретения просветления он должен отказаться от сна. К полуночи его глаза стали закрываться, но он заставлял себя продолжать сидеть. Через три дня подобных занятий он был совершенно истощен и сказал мне: «Теперь я кое-что знаю о просветлении, о котором Вы говорите. На самом деле, нужно просто обходиться без сна».

Практика подобна приготовлению риса. Если вы готовите на слабом огне, рис получится мягким и будет полезным, а если на сильном огне – то он сгорит, не успев свариться. Практикой надо заниматься очень спокойно.

Если вы не пребываете в двойственности и не испытываете ни слишком сильной, ни слишком слабой уверенности, что же вам делать? Вы пришли сюда не для того, чтобы достичь просветления, но для того, чтобы заниматься практикой. Не важно, хорошо ли вы понимаете, о чем речь, или можете ли вы глубоко погрузиться в практику. Просто не сомневайтесь в методе или в том, «правильную ли вещь» вы практикуете. Нельзя недооценивать себя. Если другие могут заниматься практикой, то вы тоже можете попробовать.

Однажды одна ученица, которая хорошо занималась на первом затворничестве, пришла ко мне второй раз. Сначала все шло хорошо, но затем появилась проблема. Во время сидячей медитации ей показалось, что считать вдохи и выдохи довольно скучно. Она подумала, что если она будет вместо этого повторять имя Будды, то по крайней мере тем самым она накопит заслуги. Но зачем считать от одного до десяти? Ближе к вечеру она сказала мне: «Шифу, я не хочу оставаться на этом затворничестве. Один-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять. Даже ребенок в детском саду может это. Зачем же мне тратить на это время?»

Когда ваше сознание отвлекается от метода, возникают проблемы. На самом деле, по своей сущности метод является бессмысленным. Разговоры о том, приносит он заслуги или нет, не важны. Цель метода – тренировка вашего сознания. Вы можете точно так же возражать против простираний перед Буддой или утренних и вечерних песнопений. Почему практика должна принимать эти формы?

Люди часто думают: «Если Чань – это метод внезапного просветления, который не зависит от медитации, зачем же мы практикуем медитацию и посещаем семидневные затворничества?» Если кто-то возражает, что эти вещи не связаны с Чань, я скажу, что если вы хотите изучать Чань, я буду учить вас именно этим методам. Для того чтобы практиковать, вы должны верить своему учителю и его методам. Если вы самостоятельно ищете методы, вы можете ничего не найти и в конце концов отказаться от практики. Или вы можете найти что-нибудь неправильное и попасть в демоническое состояние, с душевными и физическими проблемами.

Кто-то однажды сказал мне: «Я верю только в древний Чань». Я спросил: «Что Вы имеете в виду под словами «древний Чань»?» Он ответил: «Если так называемые чаньские наставники современности учат людей медитировать, то древний Чань не требовал никакой практики. Мое переживание просветления пришло от древнего, простого метода, без всякой практики. Я побывал у многих наставников, разыскивая того, кто подтвердит мой опыт. К сожалению, до сих пор мне не везло». На самом деле, он хотел не учиться у наставника, а получить от него полномочия на самостоятельную проповедь Дхармы. После краткого разговора я понял, что у этого человека есть психические проблемы, и сказал ему: «Сам я не просветленный, как же я могу сказать, достигли Вы просветления или нет?» Он сказал: «Странно. Если Вы говорите, что Вы – не просветленный, то как же Вы можете проповедовать Чань?» Я ответил: «Возможно, я сам – не просветленный, но я могу учить других тому, как стать просветленными. Например, кардиологу не обязательно иметь проблемы с сердцем, чтобы успешно лечить других». Он сказал: «В таком случае, я могу проповедовать Чань другим?» Я ответил: «Поскольку я ничего о Вас не знаю, я не могу ответить на этот вопрос».

Медитация должна быть просто частью жизни. Если у вас есть иные мотивации, это приведет к проблемам. Когда вы подходите к практике с какими-либо ожиданиями, вы не сможете хорошо заниматься сидячей медитацией. Вы не должны ожидать не только того, что вы достигнете просветления или станете чаньским наставником, но даже того, что вы перестанете испытывать боль. Не надейтесь на то, что ваши ноги или спина перестанут болеть. Не пытайтесь преодолеть боль, как если бы вы пытались преодолеть барьер. Просто примите ее. Она не доставит вам приятных ощущений, но по крайней мере не отбрасывайте ее. Если вы не можете принять боль, не обращайте на нее внимания и устремите его на метод. Когда боль станет слишком сильной, чтобы ее можно было терпеть, отделите себя от той части тела, которая испытывает боль. Пусть она отболит. Если вы можете принять такой подход, рано или поздно она утихнет. Когда вы действительно погружаетесь в практику, все телесные ощущения исчезают.

Важно не испытывать никакого отвращения к своему страданию и не иметь никаких ожиданий блаженства. Как только возникают такие представления, как противопоставление страдания блаженству, ваше сознание уже будет отклоняться от метода, попав в сети двойственности.

Все вы знаете, что этот Центр – не идеальное место для практики. Соседи колотят по стенам. Снаружи – постоянное движение транспорта, над нами проносятся самолеты. И все же даже в середине этого шумного и многолюдного мира мы имеем небольшое пространство для практики. Поэтому мы не должны позволять своему сознанию отвлекаться на то, что происходит снаружи или затрагивает наши чувства.

На затворничестве вы живете с людьми, которые могут создать неприятные для вас условия. Вы не чувствуете такой свободы и удобства, как дома. С другой стороны, присутствие других вдохновляет вас, почти принуждает вас к практике. Даже если вы не занимаетесь практикой энергично, по крайней мере, вы прилагаете усилия к тому, чтобы казаться погруженным в практику.

Когда люди вместе занимаются сидячей медитацией, они могут быть очень полезны друг другу. Удачна ваша практика или нет, дорожите этой редкой возможностью и старайтесь изо всех сил.

7. За пределами единого сознания

Из одного проистекают оба,
Но даже за одно нельзя держаться.
Когда единого сознанья нет,
Изъяна мириады дхарм не знают.

Во вчерашней проповеди я предостерег вас от пребывания в двойственности. Хотя мы не должны пребывать в двойственности, мы все же должны сохранять метод. Метод – это то, что позволяет нам объединить наше сознание, прекратить постоянный поток рассеянных мыслей. После того как сознание достигнет сосредоточения благодаря методу, мы в конце концов достигнем точки, в которой исчезнет сам метод и сознание станет единым. Сегодня кто-то сказал во время беседы: «Я занимался практикой несколько лет, но никогда не испытывал ощущения, что мое тело или мой метод исчезает». Я сказал: «Вам не стоит слишком сильно беспокоиться об этом. Просто продолжайте практиковать». Состояние единого сознания должно возникнуть естественным образом. Естественным образом вас покинет и метод; вы не должны думать о том, чтобы оставить его. Состояние единого сознания обрести непросто. Но сегодня я сделаю еще один шаг и скажу, что даже единое сознание нужно превзойти и оставить позади.

В «Аватамсака-сутре» есть две такие строки: «Без исключения все происходит из Области Дхармы. Без исключения все вернется в Область Дхармы». Все порождается одним и в конце концов вернется к одному. Эту идею можно встретить как в восточной, так и западной философии. Однако в Дхарме Будды даже это состояние не является достаточным.

Ученик Чжао-чжоу однажды спросил у своего наставника: «Если мириады дхарм возвращаются к единому, то к чему возвращается единое?» Чжао-чжоу ответил: «В Цинчжоу мне сшили рясу, весом в семь фунтов».

Привязанность к единому может принять форму чистого материализма или монотеизма. Но во время практики необходимо сначала достичь единого. Только тогда вы поймете, что это единое не является самым высшим. Оно по-прежнему находится на мирском уровне. Только когда вы сможете преодолеть это объединенное состояние, вам удастся обрести подлинную Дхарму Будды.

Вы начинаете с сосредоточения рассеянного сознания. Сказать, что сознание сосредоточено, не означает, что оно стало единым, так как по-прежнему существует различие между субъектом и объектом, между вами и методом. Однако когда метод исчезнет, ваше сознание будет очень ясным, без всяких мыслей, и вы останетесь только с ощущением своего собственного существования. Это состояние единого сознания, также именуемое самадхи. Но это лишь элементарный уровень самадхи, и если вы будете продолжать двигаться тем же курсом, вы сможете достичь все более глубоких состояний самадхи. Последователи Чань не пребывают в самадхи, но пытаются преодолеть и это состояние сознания.

Сегодня один ученик сказал, что во время сидячей медитации он часто испытывает очень приятное, комфортное состояние. Этот тип ощущений на самом деле есть проявление желания. Пока человек привязан к желанию телесных или душевных удовольствий любого рода, он не сможет достичь состояния единого сознания. Это происходит потому, что ваше сознание разделено на две или даже три части: ваше ощущение «я», ваше тело и удовольствие. Если приятное ощущение возникает во время сидячей медитации, вы должны держаться от него в стороне. Впрочем, это переживание не является совершенно бесполезным, поскольку оно по крайней мере побуждает вас продолжать заниматься практикой и посещать затворничества. На самом деле, приятные ощущения от медитации могут превосходить удовольствие от пищи или секса. Однако едва достигнув этой стадии, оставьте его позади.

Еще одно выражение для обозначения единого сознания – «великое Я», поскольку хотя сознание становится необычайно расширенным, в нем по-прежнему присутствует сосредоточенность на самом себе, или «я». Пока вы привязаны к «я», освобождение невозможно. Если вы ощущаете, что вы пребываете в состоянии «совершенства» или думаете о себе как о совершенном наставнике, то в лучшем случае это – «великое Я».

Таким образом, в этой строке слово «одно» используется в двух значениях: «Но даже за одно нельзя держаться». Первое значение – это самадхи, а второе – это великое Я. Это высочайшие состояния, которых можно достичь благодаря практике мирской дхармы. С точки зрения Чань, даже если человек может достичь самадхи или обрести великое Я, он по-прежнему остается в сансаре, круговращении рождений и смертей. Освобождение, которое он обретает, носит лишь временный характер; это не окончательное освобождение. Но «когда единого сознанья нет, изъяна мириады дхарм не знают». Это значит, что человек в состоянии единого сознания по-прежнему испытывает проблемы, но когда он теряет даже это единое сознание, ничто не может доставить ему беспокойство.

Здесь нужно разъяснить одну вещь. В состоянии единого сознания нет помрачений. Беспокойство может возникнуть только в состоянии раздвоения или разделения на три части. Пока вы пребываете в состоянии единого сознания, ничто не может беспокоить, искушать или волновать вас. Проблема единого сознания заключается в том, что оно не вечно; рано или поздно возникнет мысль, за ней возникнут две, три и так далее. Состояние единства можно рассматривать только в сравнении с двойственностью. Истинная всеобщность даже не будет воспринята как «одно»; ее можно назвать просто «ничто». Одно может существовать только при наличии разделения, и в этом случае оно приведет к двум. Вам может быть одиноко только когда вы знаете о возможности присутствия другого человека. В полной всеобщности нет ощущения одиночества.

Изъяна нет и нету дхарм,
Истока нет и нет сознанья.

Отсутствие сознания, или Чань, – это состояние не-возникновения и не-исчезновения. Не возникает ни одной мысли, и даже это неподвижное сознание в глубинном смысле не существует. Нет ничего, что бы могло причинить вам беспокойство, и нет ничего, чему бы могли причинить беспокойство вы.

И наше тело, и наше сознание нуждаются в пище для того чтобы жить. Есть два типа пищи для тела: пища и соприкосновение. «Пиша прикосновения» включает в себя ощущение от прикосновения к другому человеку и ощущение от облачения в чистую одежду после душа. Есть третий тип – «пища для сознания». Если вы сможете расстаться с первыми двумя типами пищи, вы покинете мир желания. Однако за пределами мира желания есть мир форм и мир отсутствия форм. Для того, чтобы покинуть их, вам нужно освободиться от пищи для сознания. В состоянии единого сознания, где существует только сознание, вы можете покинуть мир желания, но вы по-прежнему погружены в сансару. Только освободившись от всех трех типов пиши, вы достигнете отсутствия сознания и оставите за спиной сансарические миры.

8. Иллюзии

Субъект с объектом уничтожен.
Объект с субъектом исчезает.

Дхарма сознания не может возникнуть сама по себе или функционировать независимо. Она всегда сосуществует с дхармой формы. Дзэнс-кое выражение «хлопок одной ладони» подчеркивает невозможность подобной веши. Сознание можно найти только в области ментальных объектов.

Однажды наставник Нань-чуань посетил крестьянское хозяйство того монастыря, настоятелем которого он был. За день до этого божество местности предупредило крестьян о приближающемся визите Нань-чуаня, и они приготовились встретить его угошением. Он спросил их: «Как вы узнали, что я приду?» Они ответили: «Вчера вечером божество местности предупредило нас, что Вы посетите нас сегодня». Услышав это, наставник сказал: «Мне действительно очень стыдно. Наверное, моя практика очень несовершенна, если даже божества способны читать мои мысли». Он имел в виду, что когда он подумал о посещении крестьянского хозяйства, дхарма сознания возникла в сочетании с дхармой формы, или конкретным представлением о ферме. Когда его сознание пришло в движение, большинство смогло заметить это.

Тот же наставник занимался медитацией в хижине у реки. Однажды он услышал разговор двух духов. Один из них радовался тому, что его удел подходит к концу, так как на следующий день кто-то придет ему на смену. Второй дух спросил: «Кто сменит тебя?» Он ответил: «Человек в железной шапке». Наставник подумал про себя, кто бы мог быть этот человек. На следующий день пошел дождь, и вода в реке поднялась выше, чем обычно. Наставник выглянул из своей хижины и увидел человека, который собирался перейти через реку. Он накрыл свою голову сковородой, чтобы защитить ее от дождя. Наставник тут же понял, что это и есть человек в железной шапке, и предупредил его, сказав: «Не переходи через реку сегодня. Это слишком опасно». Человек спросил: «Почему?» – «Потому что река очень глубокая, а течение быстрое». Человек прислушался к совету старого монаха и вернулся домой.

Вы должны знать, что, по представлениям китайцев, водные духи находятся в плену своей стихии, пока другой человек не утонет и не займет их место. Той ночью, во время медитации, наставник снова услышал разговор двух духов. На этот раз первый дух жаловался: «Я провел здесь столько лет и думал, что наконец наступил миг освобождения. Но вот вмешался старый монах и все испортил. Я покажу ему, на что я способен». С этими словами дух пробил дыру в береге реки, чтобы вода вытекла и затопила хижину. Наставник понял, что дух пытается утопить его. Внезапно он исчез из вида. Дух осмотрелся по сторонам, но хижина была пуста.

На самом деле, наставник был по-прежнему там и очень ясно слышал слова духа. Он был невидим по той простой причине, что его сознание было неподвижно. Оно не было подвержено воздействию окружающего мира, больше не было привязано к ментальным объектам, которые суть тени сознания.

Все наши мысли иллюзорны; они зависят от определенных объектов или символов. Если в вашем сознании нет объектов, форм или символов, нет и иллюзорных мыслей. Можно, однако, иметь иллюзорную мысль, которая считается «правильной мыслью», если вы постоянно храните эту мысль, не нарушая ее. Например, подсчет дыхания сам по себе является иллюзорной мыслью, но если вы храните его непрерывность, он превратится в правильную мысль, в метод вашей практики.

Если, напротив, ваши мысли постоянно меняются, они будут названы скорее «блуждающими мыслями», чем «правильной мыслью». Однако обе эти ситуации не являются чистым сознанием, так как ваше сознание по-прежнему привязано к области ментального. Это не состояние отсутствия сознания; это даже не состояние единого сознания. С этими ментальными объектами в сознании вам будет трудно контролировать свое следующее рождение в момент смерти. Вместо этого, ваше назначение будет определено толчком вашей кармы. Карма ведет вас в направлении вашего самого сильного желания или привязанности. Таким образом, ваше сознание следует за той областью ментального, к которой вы наиболее привязаны. Если ваше сознание свободно от влияния окружающего мира, не связано с областью ментального, ваше следующее рождение будет определяться не кармой, а, скорее, вашим собственным желанием. Обладая свободой идти туда, куда вы пожелаете, вы покидаете пределы круга рождений и смертей.

Пока ваше сознание наполнено жадностью, ненавистью или неведением, вы будете погружены в помрачения и страдания. Вы даже не обретете рождение на небесах, не говоря уж об освобождении от рождения и смерти. Божественные состояния можно обрести лишь путем совершения добродетельных поступков с минимальным желанием. И вы не можете обрести единое сознание, или самадхи, благодаря своей сильной привязанности к некоторым вещам.

Поэтому когда вы занимаетесь практикой, все мысли, кроме мыслей о методе, должны восприниматься как демоны, даже если вам кажется, что вы достигли «божественного» состояния. Некоторые люди во время сидячей медитации могут внезапно оказаться в совершенно новом мире – очень красивом и приятном. Затем они хотят возвращаться в него при каждой медитации. Они могут научиться вновь вызывать у себя это состояние, но, тем не менее, это привязанность. Есть и другие состояния, которые внушают ужас. Подобные видения, хорошие и дурные, являются, главным образом, проявлениями нашей собственной области ментального.

Теперь мы можем понять, почему методы гунъань и хуатоу отличаются от подсчета дыхания, повторения имени Будды или чтения мантры. Хотя последние необходимы на начальном этапе, они используют относительные объекты (например, дыхание, имя Будды или мантру). В этих случаях эти объекты заполняют собой вашу область ментального. А там, где есть объект, должен быть и субъект, то есть, «я». Однако гунъань и хуатоу – это безобъектные методы практики. Кроме метода, перед вами ничего нет. Например, вопрос: «Что такое у?» – не имеет ответа, который вы могли бы постичь. Помимо этого вопроса, ничего нет. Вы просто используете его как метод практики. Если нет объекта, то как насчет субъекта? Когда вы глубоко погружаетесь в этот метод, то, хотя вы и можете не достичь просветления, у вас не будет никакого ощущения «я». Все ваше «я» погрузится в великую массу сомнений. Никакие духи и божества не смогут вас обнаружить.

9. Осознание помрачений

Объект – объект из-за субъекта;
Из-за объекта есть субъект.
Хотя на самом деле оба —
Одна и та же пустота.
И в пустоте они едины
И все явления содержат.

Эти строки описывают неразграничивающее сознание, в котором, тем не менее, присутствует совершенно ясное разграничение.

В процессе практики, чем больше отрицательного вы узнаете о себе, тем яснее вы видите путь, по которому следует идти.

Покинув материковый Китай, я был призван в национальную армию на Тайване. В то время все было неспокойно, и войска были сосредоточены в помещении склада. В этом помещении не было ни окон, ни освещения, и ночью люди не видели, как пройти в уборную, и поэтому многие облегчались прямо на месте. Те же, кто решал выйти на ощупь, заканчивали тем, что наступали на что-нибудь в темноте. Тем не менее, днем они ясно видели экскременты и не наступали на них. Ошибочно было предполагать, что на полу нет кала просто потому, что вы его не видите.

Те, кто никогда не занимался практикой, похожи на людей в этой темной комнате. Куда бы они ни шли, они то здесь, то там наступают на грязь. Посещение затворничества подобно тому, как если бы мы зажгли свет в комнате. Может быть, свет будет гореть только минуту, но вы, по крайней мере, заметите некоторые проблемные участки. Постепенно вы поймете, где именно есть грязь, а где ее нет. Чем больше вы знаете, тем меньше у вас шансов наступить на экскременты. Но злость, вызванная наличием проблем, только усугубит ваше положение. Она похожа на то, как если бы поняв, что вы испачкались, вы снова наступили бы на то же место просто для того, чтобы наказать себя.

Затворничества подобны ремонту дороги. Когда под поверхностью дороги есть неисправности, рабочие разбирают тротуар, чтобы починить кабели, трубы или что-то еще. После завершения работы они вновь укладывают покрытие, и все выглядит так же, как прежде. Аналогично для того, чтобы исправить что-то в самих себе, мы должны «разобрать дорогу» и устроить временный беспорядок. Таким образом, выявление проблем в процессе практики очень полезно, но существуют ли эти проблемы на самом деле?

Да, неудобства, вызванные затворничеством, вполне реальны. Вы действительно испытываете усталость и неудобство. Вы действительно находитесь на этом месте и ни в каком ином. Однако вы должны смотреть на несуществование с точки зрения существования. Когда вы не можете сосредоточиться на методе, когда вы не высыпаетесь и когда ваши ноги болят, все это происходит на самом деле. Но ведь изначально ваши ноги не испытывали боли. Они стали болеть только после того, как вы позанимались сидячей медитацией. Если вы вытянете свои ноги, они больше не будут болеть. Таким образом, когда вы испытываете боль, вы должны помнить, что она не обладает истинным существованием. Если бы это было не так, она присутствовала бы и тогда, когда вы не занимаетесь медитацией.

Поскольку у некоторых из вас есть проблемы с сосредоточением, не может быть, чтобы за все затворничество вы хотя бы раз не смогли сосредоточиться до какой-то степени. Если вы можете следовать этому методу даже очень непродолжительное время, это уже показывает вам, что ваше рассредоточенное сознание не обладает подлинным существованием. Не бойтесь того, что ваше сознание рассредоточено; просто признайте, что это временное состояние.

Однако когда вам удается сосредоточиться, реально ли это сознание? Конечно же, нет. Если бы сознание было действительно сосредоточенным, оно бы не могло вновь стать рассеянным. Теперь, если и рассредоточенное, и сосредоточенное сознание нереально, это означает, что изначально есть только отсутствие сознания. Если это так, совершенствоваться в практике должно быть очень легко. Понимание того, что сознание не существует, упрочит вашу веру, хотя вы и не знакомы с переживанием отсутствия сознания. Пока вы верите в несуществование сознания, вы можете продолжать практику без какого-либо беспокойства или разочарования.

Маленькая неудача не означает, что вы потерпели поражение; это лишь свидетельствует о том, что еще не время. Если вы поднялись до середины горы, вы не можете сказать, что вам ничего не удалось. Вам просто нужно продолжать восхождение, пока вы не достигнете вершины. Однажды я вместе с еще несколькими людьми ехал в машине к вершине горы. Через два часа я спросил водителя: «Что происходит? По-моему, мы никуда не поднимаемся на этой горе». Он сказал: «На самом деле, мы уже на вершине. Это был очень постепенный подъем по пологому склону».

Теперь давайте посмотрим на существование с точки зрения пустотности. Например, монах не может сказать, что женщин не существует только потому, что он не вступает в отношения с ними. Вот история из числа гунъаней, которую я часто рассказываю. Монаху – последователю Чань – помогала пожилая женщина, которая обеспечила его хижиной и ежедневно делала ему подношения пищей. Однажды она решила проверить его практику. Она сказала своей красавице-дочери принести монаху пишу, а затем обнять его. На следующий день женщина спросила у монаха: «Как тебе понравилась моя дочь?» Он ответил: «Как сухое дерево, наклонившееся к холодной скале». Услышав это, она схватила метлу и выгнала его со словами: «Все это время я считала тебя человеком Чань!»

Хотя этот монах достиг глубокого уровня практики, он еще не осуществил Чань. Испытывая привязанность к существованию, он отвергал его. Во время затворничества вы можете достичь такого состояния, в котором вы не будете ощущать вкус пиши или сознавать, куда вы идете. Вы не будете узнавать человека, на которого смотрите. В таком состоянии ваше тело следует обычным курсом, но ваше сознание полностью погружено в метод. Вы достигли ощущения великого сомнения.

До этого, пока ваше сознание еще рассредоточено, я призываю вас тщательно сосредоточиться на всем, что вы делаете, и хранить полную осознанность каждого действия. Когда вы полностью сосредоточены, вы можете перейти на следующий уровень, на котором вы теряете осознанность тела, хотя оно и продолжает функционировать четко, как автомат.

Третий уровень – это возвращение к полной осознанности. Однако, в отличие от первого уровня, здесь вовсе нет разрозненных мыслей. Когда вы едите, вы просто едите. Когда вы спите, вы просто спите. Ни больше ни меньше.

Сначала вам приходится очень усердно работать над методом, но когда вы достигнете второго уровня, все пойдет естественным путем. Практика просто будет продолжать движение, как шар, скатывающийся с холма. Тогда, даже усердно занимаясь практикой, вы не будет воспринимать этого. Это называется истинным существованием пустотности. Это значит, что вы ощущаете, что ничего не существует, но ваше сознание действительно присутствует здесь, работая над методом. Ощущение исчезновения метода и тела может быть вызвано двумя факторами. С одной стороны, можно оказаться в затуманенном состоянии из-за обычной лени. С другой стороны, человек, усердно следующий методу, просто похож на того, кто настолько привык скакать на лошади, что забыл о том, что под ним есть лошадь. Это хороший признак.

Человек, который обрел просветленное сознание, смотрит на существование с точки зрения пустотности. Однажды ученик спросил у чаньского наставника: «Если бы Вас должны были постичь многочисленные беды, что бы Вы сделали?» Наставник ответил: «Красное – это не белое, а зеленое – не желтое. Что бы это ни было, это то, что есть». Но разве восприятие веши в ее истинной сущности не присуще всем людям?

При династии Сун в Китай вторглись монголы. Когда отряд захватчиков вошел в некий город, нсе жители покинули его, включая воинов и монахов из храмов. Когда монголы вошли в ворота, они увидели чаньского наставника. Посчитав, что он участвует в каком-то заговоре, они привели его к своему военачальнику. В ответ на вопрос о том, почему он не спасается бегством, наставник сказал: «Каждый должен когда-то умереть. Я могу умереть здесь. Я могу умереть там. Почему я должен убегать?» Полководец спросил: «Вы не боитесь смерти?» Монах ответил: «Я бы не сказал, что хочу умереть. Но если пришло мое время, так тому и быть». Полководец сказал: «Я собираюсь убить Вас». Монах ответил: «Хорошо. Но сначала я хочу кое-что сказать Вам. Не думайте, что это Вы убиваете меня. Может ли Ваша сабля убить воздух или воду? Если Вы рассечете воду, Вы просто разделите ее на мгновение, а затем она вновь сомкнется. Если Вы отсечете мне голову, вы просто отделите ее от моего тела, но если Вы убьете меня, это касается только Вас. Ко мне это не имеет никакого отношения, так как я ни стремлюсь к смерти, ни уклоняюсь от нее». Это значит, что после просветления существует все, кроме «я».

Мы говорили о пустотности с точки зрения существования и о существовании с точки зрения пустотности. И существование, и пустотность являются и существующими, и несуществующими. Понимаете ли вы это? Если нет, не расстраивайтесь. Если вы действительно понимаете смысл этих слов, вы уже достигли просветления.

10. Применение сравнений

Когда ни грубого, ни тонкого не ищешь,
Как могут возникать предубежденья?

«Тонкое или грубое» соответствует глубине и поверхностности практики. Я часто предостерегал вас от того, чтобы вы сравнивали свою практику с практикой других людей или со своей собственной практикой в разные моменты времени. Такие сравнения полностью субъективны. Сегодня кто-то расплакался в зале для медитации. Кто-то другой мог бы подумать: «О, у нее не так уж хорошо идут дела». Третий: «Я думаю, она близка к просветлению!» Или еще: «Быть может, она сходит с ума». Ни одна из этих мыслей не отражает истинного положения вещей. Испытывает она боль или страдание, достигает просветления или сходит с ума, все это ее личное дело. Это не имеет никакого отношения к кому-либо другому. Сравнение неизбежно приводит к тому, что мы начинаем судить о других людях.

Когда вы занимаетесь сидячей медитацией, воздержитесь от того, чтобы смотреть по сторонам и оценивать людей. Обычный вид сравнений, к которым прибегают люди на затворничестве, это наблюдение за кем-нибудь, кто отсидел три периода, с такими мыслями: «Как он может это делать? Неужели у него не болят ноги? Боже! Мои ноги болят постоянно. Я с трудом могу дождаться конца одного периода». Как-нибудь потом, стоит этому человеку слегка пошевелиться, и они говорят сами себе: «Ха! Наверное, у него заболели ноги. Все же он не такой уж особенный».

Это примеры сравнения себя с другими, но вы также можете сравнивать себя с самим собой. Возможно, начиная с первого дня, ваши дела идут плохо. Ваши ноги болят, вам все время неудобно, и вы не можете уловить дух практики. Вы чувствуете, что у вас множество проблем, но вот приходит день, когда вы вдруг чувствуете себя прекрасно. Ваше тело не испытывает боли, сознание спокойно. Вас радует такая перемена, и вы говорите себе: «Наконец-то получилось». Вы испытываете такое волнение, вы больше не можете медитировать. Позже, когда медитация уже не доставляет вам таких приятных ощущений, вы можете пытаться анализировать то, почему в тот раз ваши занятия были такими успешными и почему вам так плохо сейчас.

Сравнение хорошего и дурного – это просто заблуждение. Пока вы погружены в эти блуждающие мысли, вы не достигнете надлежащего состояния для практики. Не заботьтесь о том, что происходит вокруг. Не заботьтесь и о том, что происходит в вас самих. Полностью сосредоточьтесь на методе и не прибегайте к внешним или внутренним сравнениям. Если вы способны на это, ваша практика будет успешной.

В первый вечер я сказал вам, что вы должны начать с самоотграничения. Есть четыре стадии последовательного самоотграничения. Сначала отделите себя от ваших дел за пределами затворничества. Затем, не обращайте внимания на окружающую среду на самом затворничестве. Если речь идет о вас, вы единственный человек на этом затворничестве. Сделайте еще один шаг и отбросьте все проблемы прошлого и будущего. Наконец, забудьте о мыслях, которые только что угасли или вот-вот возникнут. Ограничьте себя мыслью настоящего мгновения. Вы ограничены крошечной точкой сосредоточения на методе. Даже в этом случае демон может прийти и похитить вас, поскольку у вас еще остается эта миниатюрная точка. Но если вы сможете сохранять однонаправленную сосредоточенность на методе, вы с легкостью оторветесь даже от этой единственной мысли.

Вне зависимости, насколько вас отвлекает ваше окружение или ваше внутреннее сознание, вы должны ясно осознавать его и избегать какого-либо отторжения от него. Всякое положительное или отрицательное отношение к окружающему миру или самому себе на самом деле является проекцией наших глубоко укорененных эмоциональных привязанностей. События и вещи не имеют имманентных хороших или дурных качеств.

Например, эта подставка для благовоний – просто кусок дерева. В ней нет ничего хорошего или плохого, но когда неопытный наблюдатель ударит ею кого-нибудь не по тому месту, например, по шее или лопатке, этот человек может негативно отреагировать на эту доску. Наблюдатель может также быть недовольным этой доской, если ему неудобно пользоваться ею. Но тот, кого ударил опытный наблюдатель, будет чувствовать себя очень хорошо и воспринимать доску как большое подспорье. Сходным образом, наблюдатель может подумать, что это в особенности удачная доска для благовоний, так как она удобна для использования.

Сегодня я порезал палец, пытаясь открыть окно, которое заклинило. Я мог подумать, что с окном что-то не в порядке, но окно – это неодушевленный предмет. Оно не виновато в том, что я повредил палец. Возможно, вместо этого я должен обвинить свою руку, но рука – это только плоть и кости. Когда плоть и кости прикасаются к окну, в самом этом событии нет ничего такого, что бы можно было назвать хорошим или дурным.

Просветленный человек не воспринимает вещи как плохие, хорошие, грубые или тонкие. В мире нет хороших или плохих людей. Кто-то может подумать: «Если хороший человек – то же самое, что плохой, не приведет ли это к большому беспорядку?» Такой проблемы не возникает у того, кто обрел глубокое просветление. В прошлом те, кто обрел великое просветление, обладали большим состраданием. Они посвятили остаток своей жизни спасению других живых существ. Сам Будда Шакьямуни посвятил более сорока лет проповеди и спасению живых существ. Дело не в том, что Будда хочет спасать живые существа. Просто живые существа нуждаются в спасении. Спасет он то или иное существо или нет, зависит не от него, а от них самих. Если есть существа, которых можно спасти, Будда спасает их. Если есть те, кого слишком сложно спасти, он не спасает их. Он не обвиняет их в том, что их слишком сложно спасти, и не приговаривает их к низвержению в ад. Это не есть метод Будд и патриархов.

Отношение Будды к живым существам можно сравнить с зеркалом. Само по себе зеркало не содержит образа или какой-то конкретной характеристики. Оно просто отражает все, что вы поставите перед ним, как оно есть, без каких-либо искажений. Сходным образом Будда наставляет людей в соответствии с их различными потребностями. Если кому-то нужен демон, появится демон; если им нужен Будда, появится Будда; если кому-то нужна практика Чань, появятся чаньские методы. Будда не создает эти вещи и не навязывает их остальным. Скорее, его сострадательный подход является просто автоматическим отражением собственного сознания того или иного человека.

Именно поэтому в буддизме есть различные уровни. Это есть признание множества различных возможностей восприятия живых существ. Какой бы ни была склонность того или иного человека, он может найти тот уровень наставлений, который подходит для них.

Тот, кто действительно вовлечен в практику, уподобляется зеркалу, лишенному разграничений или предубеждений. Когда вы достигаете этапа, на котором исчезает метод и исчезаете даже вы сами, ваше сознание становится зеркалом – ничего не содержащим и дающим совершенное отражение.

Великий Путь широк,
Ни прост, ни сложен.

Цель использования методов Чань при подготовке учеников – устранение любых привязанностей, которые остались в их сознании. Если они стремятся стать Буддами, наставник может сказать: «Будды не существует». Вне всякого сомнения, нужно иметь определенную привязанность к методу, чтобы достичь каких-то результатов, как, например, самадхи или просветления. Но когда ваше сознание представляет собой устойчивый поток, не прерываемый посторонними мыслями, чаньский наставник подтолкнет вас к тому, чтобы вы отказались от идеи практики, чтобы пресечь ваше стремление к достижению окончательной цели.

Есть несколько историй о чаньских патриархах и их учениках, которые служат иллюстрацией этого положения. Один ученик пришел к своему учителю и сказал: «Я хочу заниматься практикой, чтобы обрести Путь». Учитель сказал: «Нет такого Пути, который можно обрести при помощи практики». Другой ученик заявил: «Я хочу обрести освобождение». Его учитель ответил: «Кто тебя держит?» Был ученик, который сказал: «Я слышал, что Будда Шакьямуни покинул дом, много лет занимался практикой и достиг просветления». Его учитель ответил: «Хм. Какая жалость. Если бы я увидел его, задал бы ему хорошую трепку и скормил собакам».

Вы можете подумать, что эти учителя приносят вред буддизму такими заявлениями. Однако на самом деле они стараются уничтожить даже малейшую привязанность в сознании ученика. Когда человек действительно понимает, что значит освободить сознание от разграничений, он может быть признан годным к занятиям практикой. Для достижения этого состояния первостепенное значение имеет вера. Кто-то может подумать: «Будда Шакьямуни и патриархи покидали дом и много лет занимались самосовершенствованием, прежде чем достигли просветления. Что до меня, я не думаю, что смогу стать монахом или монахиней. Зачем же тогда заниматься практикой?» Если вы считаете практику трудной и причиняющей страдания, тогда практика трудна и причиняет страдания. Но если вы считаете ее простой, то она очень проста. Практика сама по себе не является ни сложной, ни простой. Как я говорил раньше, в самих явлениях нет ничего имманентно хорошего или дурного. Различия между хорошим и плохим, трудным и простым находятся в нашем сознании и не имеют никакого отношения к самой вещи.

Кто-то спросил меня, как можно стремиться к облегчению страданий, если придерживаться той точки зрения, что в действительности нет ничего хорошего или плохого. Это можно объяснить при помощи того примера, который я уже приводил. Пока вы сидите, ваша нога болит. Стоит вытянуть ее, и боль проходит. Она, без сомнения, ощущается, но боль не реальна, так как она не вечна. Она подвержена изменениям и угасанию. То же самое с хорошим и дурным.

Они способны изменяться. Плохое может стать хорошим. То, что существует что-то дурное, – это лишь конкретный способ восприятия вещей и взаимодействия с ними. Боль – это по-прежнему боль, но важную роль играет ваше понимание ее природы. В таком аспекте вы можете научиться преодолевать свои собственные страдания. Когда дело доходит до чужих страданий, вы можете вспомнить свои собственные ощущения. Хотя вы и говорите себе, что страдание пустотно, вам все же больно. Сходным образом, наставляя других, даже если вы говорите, что страдание является несуществующим, вы не можете отрицать, что они страдают. Пока речь идет о них, боль непосредственна и реальна. Таким образом, в перспективе нереальности страдания вы все же откликаетесь на эти нереальные ощущения. Вы из сострадания стараетесь облегчить страдания других.

Есть два способа понять, что практика не является ни сложной, ни простой. Начинающий последователь может понять это только рассудком. Он может поверить в то, что практика не является ни сложной, ни простой, но это совершенно отличается от непосредственного опытного постижения того факта, что сложности просто порождаются сознанием. В самой практике нет ничего сложного. Люди сами делают практику сложной. Во время затворничества одному человеку практика может показаться чрезвычайно сложной, а другому – простой. Она может быть разной даже для одного и того же человека в разные моменты времени. Это определяется нашим внутренним отношением, или нашим подходом к ней.

Люди реагируют на сложности по-разному. Некоторые бывают так подавлены проблемами в своей практике, что в конце концов без всякого разграничения расстаются как со своими надеждами, так и с отчаянием. В результате в то мгновение, когда они обращаются к практике, они достигают хорошего результата. Хотя это может произойти, это не значит, что через этот процесс должен пройти каждый. На самом деле, когда некоторые люди сталкиваются с проблемами, это вовсе не способствует их практике. Напротив, они утрачивают способность практиковать. Их сознание заполнено скорбными мыслями и чувством поражения.

Вы должны верить в то, что каждый метод является хорошим и что каждый человек хорошо занимается практикой. В конце концов, если вы занимаетесь практикой плохо, почему вы еще здесь, пять дней спустя?

11. Беспокойство

С воззреньем узким и сомненьем,
От спешки медленнее путь.

Те, кто приступает к изучению буддизма, не расширив свои представления, подвержены страхам и сомнениям. Они сомневаются в методе, в том, что смогут достичь поставленной цели. Как и у тех, кто имеет узкое восприятие и видит только то, что находится у него перед глазами, это поверхностный и ограниченный подход.

Это обычная проблема на затворничестве. Каждый должен верить, что даже если они не смогут достичь просветления в этот раз, это произойдет в будущем, либо в этой, либо в следующей жизни. Верите ли вы в то, что любой метод может привести вас к просветлению? Или вы считаете, что это только начало; что позже вы изучите более выдающиеся методы? Верите ли вы в то, что на практике Чань можно доверять? Некоторые люди могут подумать: «Я пришел сюда просто посмотреть. Затем будет чему поучиться в других местах».

За долгие годы я встречал много людей, которым недоставало веры. Из-за этого они достигали определенного уровня и не могли продвинуться дальше. У них может быть неполная вера. Они могут верить в себя, но не доверять методу. Или они могут доверять методу, но не полностью полагаться на учителя. Некоторые люди могут полагаться на учителя, но сомневаться в том, что при помощи Чань можно достичь какого-либо уровня. Это соединение веры и сомнения мешает им обрести глубокое переживание.

Конечно, если бы в начале у вас не было чувства сомнения, у вас бы не было и побуждения к практике. После усердных занятий практикой вы постепенно разрешите проблему сомнения. Все зависит от ваших кармических корней. Когда люди с глубокими кармическими корнями соприкасаются с учением Чань, они быстро принимают его. Но те, чьи корни поверхностны, сталкиваются с препятствиями, которые мешают им поверить в самих себя, в метод или в учителя. Первое требование Чань – это вера. Вы должны верить в то, что вы обладаете глубокими кармическими корнями; в противном случае, как бы вы попали на это чаньское затворничество? В сопоставлении со всем множеством людей, живущих в нашем мире, число тех, кто проходит подготовку Чань, очень невелико.

Возможно, вы по-прежнему не верите в себя, в метод или в то, что я говорю вам. Однако я надеюсь, что, начиная с этого момента, у вас станет появляться уверенность. Не страшно, если вы еще не достигли просветления. Подобно слепому человеку, которого ведет зрячий, непросветленный человек может опираться на наставления и опыт учителя. Не имеет значения, что вы начали с ограниченных представлений, если вы сможете преодолеть их. Когда вы пытаетесь понять или оценить те веши, которые не укладываются в ваши привычные представления или опыт, вполне естественно испытывать сомнения. Используйте веру, чтобы излечиться от сомнений. Очень важно дать начало великой вере, чтобы достичь результатов. Вы должны обладать полным доверием к тому, что я проповедую. Что до окружающего мира, то не страшно, если это не идеальное место для практики.

Однако чем скорее вы хотите получить результат, тем дольше вам придется добираться куда бы то ни было. Однажды кто-то вез меня на машине на какую-то встречу. Поскольку он хотел довезти меня туда как можно быстрее, он решил срезать путь. Хотя этот путь был короче, движение там оказалось более интенсивным, чем на обычном маршруте.

Другой случай произошел с женщиной, которая должна была сдавать экзамен на знание английского языка, чтобы получить американскую визу. Она придумала быстрый метод: прежде чем что-нибудь написать, просмотреть весь тест, чтобы исключить те вопросы, которые были ей непонятны. Однако когда она закончила это первое прочтение, время уже закончилось, а на бумаге так и не появилось ни слова.

То же самое с практикой. Если вы постоянно задаете себе вопрос: «Когда же я достигну просветления?» – вы всегда останетесь в том же состоянии сознания и никогда ничего не добьетесь. То же самое происходит, когда вы не можете уснуть и смотрите на других людей, сладко спящих рядом. Если вы начнете волноваться и беспокоиться: «Почему же мне не уснуть? Я должен уснуть!» – вы никогда не заснете.

Чем больше вы хотите получить пользу от Чань, тем дальше вы от своей цели. На самом деле вы только увеличите свои помрачения. Вы можете быть очень способным человеком, который очень усердно работает над собой и имеет хорошие кармические корни. Но если вам не терпится стать просветленным, вы создаете преграду между собой и просветлением. Дерево нужно поливать очень постепенно, по мере того как оно растет. Не спешите насладиться плодами.

Поразмыслите над историей неопытного земледельца, который засеял поле рисом. Когда показались всходы, он все время ходил среди них и говорил: «Почему они не растут быстрее?» Тогда ему в голову пришла мысль, как помочь им вырасти. Он немножко подтянул кверху каждый росток. На следующий день он сказал: «Я думаю, надо пойти и помочь им снова». Но когда он осмотрел поле, все ростки оказались погибшими.

Есть китайская поговорка: «Нельзя выкопать колодец за один раз». Другая поговорка: «Нельзя съесть пирог за один укус». Полезнее для пищеварения хорошо прожевать пищу, прежде чем проглотить ее. То же самое с практикой. Не старайтесь проглотить практику одним глотком; терпеливо прожевывайте ее. Нужно быть осторожным и внимательным.

Привязанность забыть заставит меру;
Превратным путь сознанья будет.

Когда вы беретесь за что-нибудь, придерживайтесь золотой середины. Например, если вы сожмете доску для благовоний слишком сильно, вы пораните того человека, которого ударите, и можете даже сломать доску. Однако если вы будете держать ее слишком слабо, вы не сможете точно попасть в цель. Ее нужно держать совершенно правильно – не слишком крепко и не слишком слабо. В любом деле нужно найти самый правильный способ выполнить его. Сложно достичь успеха без практики.

Я постоянно говорю, чтобы люди на затворничестве расслабились – душой и телом. Однако некоторые люди не умеют этого делать. Другие слишком расслаблены. Стоит им только сесть, как они уже готовы свободно развалиться. Так нельзя заниматься практикой.

Хотя ваше сознание и расслаблено, вы должны четко придерживаться метода. Держитесь за метод и не отпускайте его. Но иногда люди следуют этому совету и становятся слишком нервными и напряженными. Например, при подсчете дыхания кто-то может так старательно следовать методу, что закончит сосредоточением на самом дыхании, и дыхание станет неестественным. Или же они могут стараться избавиться от посторонних мыслей, подсчитывая дыхание и дыша все быстрее и быстрее. Это вызывает напряжение в теле. Вы должны четко следовать методу, но в то же время вы не должны становиться напряженными. В качестве примера представьте, что вы идете по дороге, и она начинает отклоняться вправо. Если вы придерживаетесь одностороннего способа мышления, вы не повторите изгиб дороги, пойдете прямо и врежетесь в дерево.

Однажды я дал кому-то хуатоу. «Что такое у?» Я велел ей сосредоточить свое сознание на этой единственной мысли, мгновение за мгновением, и ни когда не оставлять это вопрошание. Через некоторое время ее сознание переключилось на что-то другое, и это было: «Я есть у». Вместо того чтобы исправиться, она подумала; «Шифу велел мне хранить настоящую мысль». Она продолжала повторять: «Я есть у». Наконец, она сказала мне: «На самом деле, в этом нет смысла. Я уже знаю ответ. Ничего нет» (буквальное значение слова у – «ничто»).

Когда я говорю вам придерживаться метода, это не значит, что вы должны слепо хвататься за него. Иногда приходится приспосабливаться. Я обучаю одному методу, но каждый человек уникален. Ваше прошлое, физическое состояние, возраст, опыт различны. Если вы просто принимаете все, что я говорю, буквально, возможно, вы неправильно расслышали мои слова или начали неправильно заниматься практикой. Поэтому вы не можете ограничиться этим. Вы должны проверить все на собственном опыте. Вы должны сознавать то, что происходит. Если ваше дыхание не равномерно, это должно быть сигналом того, что вы занимаетесь практикой неправильно. Спросите меня об этом. Был ученик, который сидел в«правильной» позе, но у которого очень сильно болела спина. Он слишком сильно давил на свой крестец. Я посоветовал ему слегка наклониться вперед и выпрямить спину, чтобы эта кость не касалась подушки. Если вы столкнетесь с такой проблемой, вы не должны преодолевать боль из-за того, что вам кажется, будто вы выполняете мои указания. Конечно, я не стал бы учить вас тому, что причиняет боль. Просто вы должны иногда вносить свои коррективы.

12. Естественность

Свободен будь и непосредствен,
Ни уходи, ни оставайся.
Природе следуй, Путь блюди,
Иди без спешки, без волнений.

Самая важная вещь в практике – это быть естественным и непосредственным. Естественность не означает, что вы ни на что не обращаете внимания. Она требует внимательного отношения. При медитации вы должны сидеть в естественном положении и использовать свое сознание естественным образом. Сидеть в естественной позе означает просто сидеть прямо. Если вам удобно, когда вы только приняли сидячее положение, даже если потом и начинают болеть ноги, это все же естественно. Однако неестественно сидеть, перегнувшись или наклонившись в одну сторону, или запрокинув голову. Естественное положение должно отвечать потребностям вашей физиологии. Неестественно напрягать мышцы живота или выпрямлять спину, выпячивая грудную клетку.

Естественное использование сознания означает отсутствие попыток управлять им. Чем больше вы стараетесь контролировать свое сознание, тем больше посторонних мыслей доставляет вам беспокойство. На самом деле, сам страх перед посторонними мыслями также является посторонней мыслью. Поэтому, если у вас много посторонних мыслей, принимайте это как естественное явление и не относитесь к ним с пренебрежением. Но, с другой стороны, если вы полностью поддадитесь потоку блуждающих мыслей, это тоже неправильно. Какой же подход является наилучшим? Обращайте внимание в первую очередь на метод. Если вы будете поступать так, посторонние мысли сократятся до минимума. Они не перестанут возникать, но это не будет вас беспокоить. Если вы действительно обращаете внимание на метод, вы будете замечать постороннюю мысль сразу же после ее возникновения. Когда она появится, просто отпустите ее. Не опасайтесь того, что за ней может последовать другая мысль. Этот страх – еще одна посторонняя мысль. Это похоже на человека, который несет много чашек. Если кто-то скажет ему: «Будь осторожен! Ты вот-вот их уронишь!» – он уронит их. Но если никто ничего не говорит, он будет просто продолжать идти.

Не опасайтесь неудач. Что бы ни произошло в прошлом, это уже минуло; не опасайтесь того, что это произойдет вновь. Прежде чем вам встретится удача, неизбежным и необходимым является поражение. Когда ребенок учится ходить, он постоянно падает. Всю свою жизнь мы подвергаемся схожим процессам: ходим в школу, продвигаемся по службе, занимаемся практикой Чань. Когда у меня вышла первая книга, кто-то сказал мне: «Теперь Вы достигли успеха». Я сказал: «Нет. Эта книга была неудачной. Я бы написал ее намного лучше, если бы мне предстояло сделать это снова». То же самое с практикой; никогда нет успешного конца. Когда вы усердно работаете, поражения естественны. Если вы никогда не сталкивались с неудачами, это значит, что вы просто не прилагали никаких усилий.

С другой стороны, вы не должны обладать пораженческой психологией и думать: «Раз я должен потерпеть поражение, пусть так и случится». Согласно буддизму, ничто не может быть признано успешным. Если вас выбрали президентом Соединенных Штатов, будет ли это успехом? Вполне вероятно, что впоследствии вас будут критиковать как неудачника. Возможно, даже президент Линкольн считал себя неудачником. Это естественно. Вы прилагаете усилия тогда, когда у вас нет ощущения успеха. Когда вам больше не надо прилагать усилий, это успех, или освобождение. На этом этапе помрачений больше нет. Тем не менее, вы не успели ни отбросить помрачения, ни обрести освобождение. Если вы хотите сохранить просветление и отбросить помрачения, это не есть естественное состояние.

Однако следовать своей собственной природе, в этом смысле, – не то же самое, что следовать своим собственным привычкам или прихотям, как в выражении «следовать природе». В данном случае природа обозначает вашу собственную природу, или природу Будды. Некоторые люди думают, что Буддой можно стать благодаря медитации. Это не так. Потенциал состояния Будды заключен в вашей собственной природе. Если бы достижение состояния Будды зависело от медитации, то прекратив заниматься медитацией после достижения этого состояния, вы бы снова стали обычным человеком. Цель практики заключается в том, чтобы соответствовать природе, способствуя проявлению вашей истинной природы. Просто занимайтесь практикой согласно методам, проповеданным Буддой, и не беспокойтесь о достижении успеха. «Сутра Сердца» гласит: «Нет мудрости и нет достижения». Хотя практика может быть утомительной и даже физически болезненной, в том случае если в вашем сердце нет озабоченности, ничто не будет беспокоить вас. Отсутствие озабоченности не означает, что вы не заботитесь о своей практике; это означает, что вы воспринимаете все происходящее как нечто естественное. Вы можете испытывать боль, но страданий не будет. В вашем сознании нет ничего такого, что бы вы не могли отбросить.

Поддавшись мыслям, ты реальность потеряешь;
В оцепененье впасть – ужасно так же.

Поддаваться собственным мыслям означает подвергаться отвлекающему воздействию различных внешних обстоятельств.

Если вы так поступаете, вы опираетесь на нечто ложное. Вы можете попытаться ограничить свои мысли при помощи метода. Однако в действительности, пока метод по-прежнему присутствует в вашем сознании, вы продолжаете опираться на ложное, а не на истинное. Но в этом случае нужно ли вам избавляться от метода? Проблема с отсутствием метода заключается в том, что несмотря на кажущееся отсутствие мыслей, вы можете все же погрузиться в состояние затуманенности. Хотя метод и не является реальным, еще хуже оказаться в затуманенном состояния сознания. Идеальная ситуация – отбросить затуманенность вместе с методом, не испытывать привязанности к обстоятельствам. Что имеется в виду под отсутствием привязанности к обстоятельствам? Это означает, что в вашем сознании нет мыслей, но все то, что присутствует в нем, является совершенно ясным.

Когда вы достигнете этого состояния, вы будете воспринимать все как тождественное. Это происходит потому, что теперь для вас на самом деле ничего не существует. Реальность не может быть разделена на отдельных людей и вещи. Когда перед вами ничего нет, это выглядит так же, как если бы перед вами было множество вещей. В комнате, полной людей, у вас бы не было ощущения многолюдности, а в пустой комнате, вам не было бы одиноко. Хотя в вашем сознании нет разграничений, вступая в отношения с другими людьми, вы отличаете монаха от мирянина или мужчину от женщины. Вы соблюдаете условности этого мира.

Однако если ваше сознание является пустым, это не означает, что вы преодолели внешние обстоятельства и достигли состояния отсутствия мыслей. Состояние опустошения подобно скорее затуманенному состоянию, нежели состоянию истинной пустотности. Иногда, когда вы устали, ваше сознание берет передышку и вы не думаете ни о чем конкретном. Не смешивайте это с просветлением.

Метод – это еще один способ держаться за мысли, но это способ, который позволяет нам в конце концов преодолеть привязанности. Эффективно использовать метод – то же самое, что вязать свитер. Вы не можете пропустить одну петлю, потому что в этом случае вся вещь начнет распускаться. Метод нужно практиковать таким же плотным образом. Слово «плотный» означает, что ваше внимание настолько непрерывно, что в нем не возникает никаких промежутков, которые могли бы быть заполнены какими-либо отвлекающими мыслями.

13. Приятие всех миров

Не должно дух износу подвергать.
К чему метаться от желанья к отвращенью?
Коль ты к единой колеснице устремлен,
Пусть чувства мир тебя не отвращает.

Давайте вернемся к первым строкам стихотворения: «Несложен высший Путь, коль ты не выбираешь ничего». На самом деле, несложно достичь просветления, если вы не склонны удерживать и отталкивать. Эти стихи побуждают нас заниматься практикой без привязанности. Когда вы испытываете привязанность к чему-либо, вы сбиваетесь с пути метода.

Вчера кто-то спросил: «Если достижение состояния Будды не зависит от практики, почему я должен заниматься практикой?» Со времени Будды Шакьямуни известно, что состояние Будды не порождается в результате практики. Особо подчеркивал это шестой патриарх, Хуэй-нэн. Тем не менее, практика поможет вам обнаружить врожденную природу Будды. Как правило, люди думают о помрачениях как о чем-то внутреннем, что нужно уничтожить. Они думают о сознании Будды как о чем-то внешнем, вне их досягаемости, что нужно схватить. Постоянные усилия, направленные на преодоление помрачений и обретение сознания Будды, очень утомительны.

У китайских буддистов есть такая поговорка: «При жизни не занимаешься практикой, но на смертном одре хватаешь Будду за ногу». Другими словами, в последнюю минуту такие люди испытывают страх перед тем, что они низвергнутся в ады, и поэтому они умоляют Будду, чтобы он забрал их в Чистую Землю. Такое отношение свидетельствует о том, что они считают ады и Чистую Землю какими-то внешними мирами. На самом деле, все миры находятся внутри нас самих. Именно жадность человека, который хочет, чтобы Будда спас его, мешает ему переродиться в Чистой Земле. Это происходит потому, что все, за что вы цепляетесь, ложно. Если бы вам удалось схватить Будду за ногу и перенестись в Чистую Землю, это бы оказалось иллюзией. Истинная Чистая Земля не находится в каком-то конкретном месте, а истинный Будда не имеет облика. Материальный Будда – это лишь одно из проявлений Будды, тело воплощения. Поэтому вы не должны проявлять жадность и искать просветление снаружи или испытывать отвращение к помрачениям внутри. Если вы ничего не желаете и ничего не отвергаете, вы будете чувствовать себя спокойно и радостно.

Единая колесница – это Путь Будды. Какова разница между состоянием Будды и просветлением? Состояние Будды – это достижение высшей цели, тогда как просветление – это восприятие природы Будды без ее полной реализации. Вы знаете вкус океана, но вы еще не стали океаном.

Если вы хотите следовать Пути Будды, «пусть чувства мир тебя не отвращает», и пусть вы не испытываете неприязни к своему внешнему окружению. Здесь в Центре мы подвергаемся бомбардировке отвлекающих факторов: дорожного движения, радиоприемников, поездов, даже птиц и ветра. Сначала сложно оставаться безучастным ко всему этому шуму, но через три дня или около того вы не будете слышать даже проезжающих мимо машин.

Много лет назад у меня была ученица, которая решила сама пройти одиночное затворничество. Она отправилась за город, где было несколько хижин. Сначала она выбрала хижину ближе всего к дороге, думая, что так ей будет удобнее ходить за покупками. Но поняв, что шум проезжающего транспорта слишком сильно отвлекает ее, она отправилась к тем хижинам, которые были расположены ближе к лесу. Наконец она поселилась в хижине прямо в середине леса и тут же убедилась в том, что птицы создают там оглушительный шум. Позже она спросила у меня: «Как Вам удавалось заниматься практикой в горах?» Я сказал ей: «Птицы тоже мешали мне, и я заткнул свои уши. Но тогда я услышал шум своего собственного сердцебиения. Лучший способ – это забыть обо всем том, что окружает вас. Именно поэтому вы прибегаете к использованию метода».

Перед занятиями сидячей медитацией вы должны психологически подготовиться к тому, чтобы вас не отвлекало ничего из того, что происходит вокруг вас. Вы должны вести себя так, что даже в том случае, если бы дом загорелся, вы бы не поднялись со своего места. Кто-нибудь обычно спрашивает: «Но что если ваш дом действительно загорится?» Я отвечаю: «Если сейчас вас беспокоит то, что когда-нибудь ваш дом может загореться, вы определенно не сможете успешно заниматься сидячей медитацией».

Это включает в себя и то, что вы не должны отвлекаться на того человека, который сидит рядом с вами. На зимнем затворничестве одна ученица заворачивалась в покрывало на время сидячей медитации. Каждый раз, когда она садилась медитировать, она набрасывала покрывало на плечи, нечаянно касаясь лица своего соседа. Три дня это вызывало у него раздражение. Но он помнил мои слова о том, что другие люди не должны влиять на нас. Тогда он стал думать, что каждый раз, когда она задевает его покрывалом, это просто означает, что она собирается медитировать; и это не имеет никакого отношения к нему.

14. Ограничение окружения

Без отвращенья к миру чувств
Ты с просветленьем истинным един.

Истинный последователь не подвергается воздействию со стороны окружающего мира. Если вам слишком сильно нравится то, что вас окружает, вы не будете даже думать о практике. Но если вам ненавистно ваше окружение, вы не сможете заниматься практикой, даже если будете очень стараться.

Невозможно отбросить весь окружающий мир сразу. Его нужно счищать слой за слоем так же, как мы чистим лук. Для того чтобы сделать это, полезно представить себе окружающий мир в виде трех концентрических кругов. Внешний круг – это мир вокруг вас, средний – это ваше тело, а внутренний – ваше сознание. В первый день затворничества я говорил, что вы должны забыть о своих делах в мире за пределами Центра Чань; иными словами, отложить все мысли о прошлом и будущем. Но как только вы сделаете это, появляются новые мысли, связанные с миром внутри Центра. Этот мир может быть меньше, но он все же является внешним по отношению к телу. Вас могут отвлекать другие люди, или у вас может возникнуть привязанность к моим словам или даже к моему присутствию. Некоторые люди следят за тем, где в комнате я нахожусь, и думают о том, куда я пойду потом.

Если вы ограничите свое внимание собственным телом, вам будет либо комфортно, либо некомфортно. Сложно полностью забыть о теле. Ваши ноги болят, спина ноет, голова гудит, шея напряжена, кожа чешется, или же вы просто испытываете усталость. Не обращайте внимания ни на какие возникающие ощущения, приятные или неприятные. С другой стороны, если боль слишком сильна, чтобы вы могли ее игнорировать, смотрите на свое тело как на труп. Способность победить свою боль и свой страх смерти требует великой решимости. Если вы сможете развить такую силу воли в практике Чань, вы добьетесь успеха и в любом другом деле.

Как только вы ограничите себя содержанием вашего сознания, у вас останутся две веши, с которыми вы имеете дело, – метод и посторонние мысли. Вы обнаружите, что ваше сознание столь же исполнено содержимого, сколь и внешний мир. Как гласит «Сутра всецелого просветления»: «Работа сознания – лишь тень чувственного мира». Поэтому если вам удастся расстаться со своим окружением, ваше сознание тоже исчезнет и вы достигнете больших свершений.

У мудрых побуждений нет;
Глупцы себя ввергают в узы.

Чем больше вы стремитесь к просветлению, тем больше вы связываете себя. Это верно и в том случае, когда речь идет о поисках безопасности, здоровья и благополучия. Однажды ко мне подошел страховой агент, который не знал, что я монах. Он сказал: «Наши услуги по страхованию превосходны. Что бы с вами ни случилось, о вашей жене и детях позаботятся». Я спросил: «Что, если у меня нет жены и детей?» После этого ему было нечего сказать. Он увидел, что смерть не волнует меня.

Один мой знакомый монах в самом деле оформил страховку. Я спросил его: «Для чего Вы сделали это?» Он сказал: «Для того, чтобы после моей смерти были деньги на обряды и похороны». Я спросил: «Не думаете ли Вы, что монаха похоронят в любом случае? И даже если этого не произойдет, черви в конце концов все равно расправятся с его телом».

Последователь не должен беспокоиться о своей собственной безопасности. В противном случае он не сможет заниматься практикой в горах вдали от общества. Избавление от любых страхов или желаний значительно увеличит вашу свободу. Но любая защита, которой вы ишете, станет вашим кармическим препятствием.

Именно поэтому вы не должны искать здесь что-то такое, что вы сможете забрать домой. Напротив, вы должны стараться потерять то, с чем вы пришли сюда. Зачем вам увеличивать свое бремя? После того как вы узнаете что-нибудь и впитаете это, это станет частью вас самих, и вы должны уметь отбросить его. Точно так же во время еды вы получаете питательные вещества из пиши, а затем извергаете все ненужное. Если бы вы уносили все с собой, ваш кишечник столкнулся бы с большими проблемами.

15. Одна Дхарма

Нет между дхармами отличий.
Ум помраченный за желаньями бежит.

Не существует различных дхарм, или объектов существования. Есть только одна дхарма, не две. Но вы не можете сказать, что эта одна, совершенная Дхарма либо существует, либо не существует. Для того чтобы существовать, она должна была бы быть противопоставленной чему-то такому, что не существует, и наоборот. Буддизм не использует таких понятий, как противоположности или абсолют. Ничто нельзя полностью утверждать или отрицать. Когда вы привязываетесь к чему-либо или что-либо отвергаете, вы находитесь с этой вещью в отношениях двойственности.

В большинстве религий, если вы достигаете состояния, в котором вы полностью сливаетесь со Вселенной, это считается высшим результатом, или великой гармонией. Однако согласно Дхарме Будды это не есть высочайшая стадия, так как на ней по-прежнему остаются мысли. После того как вы сосредоточите свое рассеянное сознание, вы достигнете стадии объединенного сознания. Есть различные уровни объединенного сознания: единство «я» и Вселенной, единство тела и сознания и, помимо всего этого, остается просто единое сознание. Единство «я» и Вселенной – это радостное переживание. Вы ощущаете единство с цветами и деревьями вокруг вас и со всеми окружающими. Вы можете чувствовать себя освободившимися. Однако это – еще не Чань.

Если есть только одна Дхарма, ошибочно искать Дхарму вне или внутри себя. Это породило бы двойственность. Некоторые люди представляют себе, что просветление – это прозрение природы Будды в самом себе. Я говорю вам, что прозревать – нечего. Все, что вы видите, есть иллюзия. Природа Будды – это пустотность. Если вы ищете чего-либо, как вы можете достичь пустотности? В «Алмазной сутре» говорится о том, что у Дхармы нет формы, и в то же время – что нет ничего такого, что бы не было формой Дхармы. Поэтому мы не должны испытывать привязанности ни к существованию, ни к пустотности.

Сознанья помощь для лечения сознанья —
Не есть ли это глупость?

Когда вы практикуете, вы используете свое сознание для работы над самим же сознанием. Вы используете ошибочную мысль, метод, для уменьшения других своих заблуждений. Однако истинный Чань не имеет метода. Отсутствие метода означает, что вы занимаетесь сидячей медитацией и в вашем сознании ничего нет, и вы четко осознаете, что в вашем сознании ничего нет. Мгновение за мгновением сохраняйте это состояние отсутствия мыслей. Если возникает мысль, просто вернитесь к отсутствию мыслей. Если бы я задал вам вопрос в момент, когда вы находитесь в этом состоянии, вы бы ответили спонтанно. Если вам нужно подумать, прежде чем ответить, ваше сознание уже движется. Сейчас большинство из вас не может сохранять это состояние сознания. В прошлом последователи могли заниматься серьезной практикой двадцать или более лет. Человеку, работающему каждый день, сложно сделать это. Однако вы все же должны сознавать, что, хотя вы и опираетесь на метод, это не есть истинный Чань.

Сознанье ложное рождает и беспокойство, и покой;
А в просветленьи нет ни склонности, ни бегства.

До просветления люди проводят разграничение между состоянием успокоения, которое они называют нирваной, и состоянием хаоса, которое они называют сансарой. Они хотят покинуть сансару и достичь нирваны. Однако стремление покинуть мир шума и беспокойства и попасть в мир благодати – то же самое, что попытки найти зайца с рогами. Вне этого мира нет Дхармы Будды. В «Сутре Помоста» шестой патриарх говорит, что для того чтобы покинуть этот мир, нужно пребывать в этом мире. Истинный последователь не пренебрегает хаотическим окружающим миром и не испытывает необходимости в том, чтобы уходить в горы. Он просто подчиняется течению причин и условий. Где бы он ни находился, это – место его практики. Ему не тесно в толпе и не одиноко в уединении.

16. Сознание сна

Вещей всех двойственность
Из ложных различений происходит.

Вот некоторые примеры двойственности, или противоположностей: ты и я, Будда и живые существа, нирвана и сансара, мудрость и неведение. В «Сутре помоста» шестой патриарх перечисляет тридцать шесть пар противоположностей. Тот, кто стремится к мудрости и отвергает неведение, как если бы они были противоположностями, заблуждается. Человек, который считает себя мудрецом, исполнен гордыни. С другой стороны, человек, который считает себя несведущим, полон жалости к себе.

«Сутра Сердца» гласит: «Нет мудрости и нет достижения; бодхисаттвы, которым нечего достигать, опираются на праджняпарамиту и не имеют препятствий в своем сознании». Вот почему вы должны приходить на затворничество – не для того, чтобы обрести что-либо, но для того, чтобы заниматься практикой. Некоторые люди относятся к затворничеству так, как если бы они были гусеницей, которая хочет превратиться в прекрасную бабочку. Этот вид мотивации является препятствием для практики.

Во время затворничества я использую различные средства для того, чтобы побудить вас к практике, включая грубые выражения. Неправильно было бы как принимать их близко к сердцу и считать себя бестолковым и ни на что не годным человеком, так и пытаться дать отпор и говорить, что я не прав. Моя цель – уменьшить вашу гордыню или жалость к самим себе. Как бы грубо я с вами ни поступал, не обращайте на это внимание и не жалейте себя. Но не радуйтесь и в том случае, если я хвалю вас. Однако, со своей точки зрения, мне приходится различать разные типы последователей. Некоторые плохо реагируют на давление. Они похожи на нежные ростки бобов, с которыми нужно обращаться осторожно. Другие, чья практика уже немного созрела, могут выдержать более жесткие методы; чем сильнее давить на них, тем лучше их успехи.

Виденье, сон, цветок небесный —
За них хвататься стоит ли?

С десятилетнего возраста я постоянно видел в небе образы, похожие на цветы. Это было вызвано недостатками моего зрения. Однако я научился не обращать на это внимания. Все, что вы считаете устойчивым или реальным, – это лишь цветы в небе. Даже подлинные достижения все же являются ложными в том смысле, что они не вечны. Есть аэрокосмическая компания, которая рекламирует новый способ продолжить существование после смерти. Она запускает спутник с вашим прахом на околоземную орбиту, и он будет обращаться по ней около 36000 лет. Хотя это и похоже на вечность, превышая продолжительность существования исторической цивилизации примерно в девять раз, рано или поздно это время истечет. Исчезнет сама земля. Нет смысла пытаться сделать это более реальным.

С того момента, как мы появились на свет, до настоящего времени прошло немного времени. Пройдет еще немного времени, и мы умрем. За это время произошло не так много событий. Сталкиваясь с этим положением дел и видя, насколько все скоротечно, мы склонны стремиться к чему-нибудь постоянному и реальному. Но найти это невозможно.

Иногда люди спрашивают у чаньских наставников: «Что с Вами случилось? Что Вы постигли?» И наставник часто дает загадочный ответ, например: «Коровы едят траву», – или: «Интересно, где сшили эту одежду?» Почему они не говорят просто что-нибудь вроде: «Я пережил великий опыт просветления! На самом деле! Теперь я понимаю, что такое Будда!»? Они не отвечают так потому, что представление об особом, несравненном просветлении является иллюзией, и они знают это. Однажды на затворничестве один ученик испытал определенное переживание, и потом я спросил у него: «Как вы чувствуете себя сейчас?» Он сказал: «О! Рис действительно вкусный».

Однако если нет ничего реального или долговечного, зачем приходить на затворничество и практиковать Чань? Смысл этого заключается в том, что в процессе практики вы можете понять, что все вокруг вас, включая все, к чему вы стремитесь в своей жизни, есть иллюзия. Обычный человек не знает этого. Даже если вы убедите себя при помощи рассудка, что все иллюзорно, у вас все же может сохраниться остаточное представление о реальности вещей, и вы можете испытывать привязанность к ним. Способность действительно рассматривать их как нечто преходящее – совершенно другое дело.

Утрата и находка, истина и ложь —
Отбрось все разом.

Некоторые из вас сегодня испытали приятные ощущения, а у других к концу дня разболелись ноги. Если вы проводите время, надеясь на возвращение приятных ощущений или пытаясь избежать боли, вы будете сильнее ощущать течение времени. Вы будете беспокоиться и думать: «Этот день уже прошел, а я потерял время». Некоторые люди думают так, когда через день или два им кажется, что они не достигли никаких успехов. Они говорят себе, что могли бы сделать так много вещей дома или продвинуться в своей работе. Если вы чувствуете, что вы ничего не достигли, немедленно откажитесь от этого подхода. Если вы продолжаете думать об этих вешах, вполне вероятно, что вы все бросите и уйдете домой.

Если во сне глаза не закрывать,
То сами прекратятся сновиденья.

«Глаза» – это ваша осознанность. В тот миг, когда теряете осознанность того, что вы делаете в это мгновение, вы погружаетесь в сон. Сон означает, что ваши блуждающие мысли уносят вас за собой, и вы не можете остановить их. Как и в настоящих сновидениях, эти блуждающие мысли либо связаны с прошлым, либо предвосхищают будущее. Они не имеют отношения к настоящему, так как настоящее просто устремляет ваше сознание к вашему методу.

Люди часто сильно сосредотачиваются на методе на короткое время, а затем говорят: «Ну, теперь я передохну. Я просто отложу метод в сторону и позволю своему сознанию немного прогуляться». Это неправильный способ практики. Использование этого метода подобно закачиванию воздуха в шину. Как только вы перестанете качать, воздух начнет выходить из нее, и шина постепенно станет плоской. Вы можете подумать, что благодаря отвлечению от метода и кратковременному расслаблению вы насыщаете себя дополнительной энергией. На самом деле вы только выпускаете воздух из своих шин.

Это обычно для начинающих. Они часто допускают ошибку, направляя физическую энергию на борьбу с блуждающими мыслями. В результате их тело становится напряженным, а кровь приливает к голове, и через некоторое время у них возникает необходимость расслабиться. Но те, кто умеет работать, используют свое сосредоточение спокойно и без напряжения. Они не перетруждают себя избыточной физической энергией и не борются со своим методом. Вместо этого они сохраняют естественную осознанность мгновение за мгновением.

Эту лучезарную осознанность нужно практиковать не только при занятиях сидячей медитацией, но и в те моменты, когда вы едите или работаете. Пусть все остальное исчезнет, и вас занимает только метод. Если вы сможете делать это непрерывно в течение определенного времени, я гарантирую вам, что все ваши сновидения исчезнут, включая и ваш метод. Но на самом деле тогда ваше сознание будет полностью сосредоточено на вашем методе.

Для людей естественно стремиться отдохнуть после напряженной работы. Однако во время отдыха их сознание придет в рассеяние, и их сосредоточение улетучится. Если вы чередуете работу и отдых таким образом, вы никогда не продвинетесь дальше определенного уровня практики. Ежедневно занимаясь медитацией и посещая затворничества, вы по крайней мере до некоторой степени наполняете шину воздухом. Но вы должны сознавать, что этот вид практики с перерывами не является идеальным подходом к Чань.

17. Восхождение на хрустальную гору

Если сознанье различеньям неподвластно,
Все дхармы – таковость одна.
Глубинна таковости сущность,
Недвижна; то, что обусловлено, – забыто.

Когда вы не проводите разграничений, вы воспринимаете все как одно и то же. Нет разницы между телом и сознанием, внутренним и внешним. Ваше сознание едино. Вы оставили позади ощущение малого «я» и достигли состояния великого «я». Вы исполнены подавляющей уверенности. Если вы хотите назвать это единство «просветлением», в этом нет ошибки, но это не есть просветление Чань. Для того чтобы пережить Чань, вы должны соприкоснуться с таинственной сущностью таковости.

Я подчеркивал, что когда присутствует понятие об одном, на самом деле имеются два. Следующий шаг, когда вы ощущаете, что не существует даже одного, – это переживание у, или пустотности. В конечном счете, даже у не существует. Пустотность по-прежнему пребывает внутри трех миров существования, но это уже более продвинутый этап, чем простое неразграничение.

Чань – это живая практика, которая не пренебрегает миром. Шестой патриарх сказал: «Самадхи – это не Чань». Последователи Чань живут нормальной жизнью. Они не говорят о единстве или пустотности. Единственное отличие в том, что в их сознании нет противодействия или привязанности.

Как равные все дхармы созерцай,
И ты к вещам, как есть они, вернешься.

На самом деле эти две строки относятся к разным вещам. «Как равные все дхармы созерцай» относится к не-разграничению, или единому сознанию. «Вещи, как есть они» относится к возвращению к обычной жизни. В состоянии единого сознания малое «я» умерло, но великое «я» еще остается. Должна произойти великая смерть, прежде чем сможет совершиться великое перерождение. С этим великим перерождением придет великая любовь. Когда умрет великое «я», мы войдем в «не-я», или Чань.

Однажды один ученик неправильно понял эти слова о малой смерти и великой смерти. Он попросил меня разрешить ему умереть прямо на затворничестве. Таким образом он хотел накопить заслуги в обществе своих товарищей по практике. Я сказал ему: «Если Вы умрете здесь. Вы сможете отправиться только в ад. Сейчас жаркое время года, и если мы оставим Ваш труп где-нибудь поблизости, его запах будет мешать практике других людей». Смерть, о которой я говорю, не есть физическая смерть. Это смерть вашего эгоцентрического сознания. Она не может произойти только благодаря вашему желанию умереть. Если бы убили себя тысячу раз, это не принесло бы вам никакой пользы. Вы по-прежнему оставались бы в пределах сансары.

Когда рассеется субъект,
Сравнений нет и измерений.

Если вы избавитесь от всех объектов мысли, вам будет не от чего отличать себя, и вы исчезнете. Сегодня кто-то заметил: «У меня все еще сохраняется «я». Мне нужно избавиться от этого «я». Я сказал: «Я» – это не что-то такое, от чего вы можете избавиться. «Я» не находится внутри; оно не тождественно Вашему телу или Вашему сознанию. Скорее, «я» является именно объектом всех Ваших мыслей и поступков. Помимо этого, нет никакого «я»». Может ли ваше сознание существовать без объекта? Обычно мы думаем о методе как о чем-то таком, на что мы можем опираться, как на мост – для того, чтобы перейти через реку. Однако на самом деле Чань – это метод без метода.

Нет моста, потому что нет реки. Если вы освободитесь от своего сознания привязанности, в тот же миг вы достигнете просветления.

Практика – это глупое занятие, подобно попыткам забраться на хрустальную гору, покрытую маслом. Когда вы пытаетесь подняться наверх, вы постоянно соскальзываете вниз. Тем не менее, у вас нет выбора. Вы должны продолжать восхождение. Вы поднимаетесь до тех пор, пока ваши силы полностью не иссякнут, и вдруг вы обнаружите себя на вершине горы. Однако вы понимаете, что вы все еще находитесь в начальной точке. Если вы вовсе не преодолели никакого расстояния, зачем нужно было подниматься на гору? Ответ заключается в том, что до начала восхождения вы не понимали, что уже находитесь на вершине горы. Только дурак попытался бы подняться на скользкую хрустальную гору. Если вы сообразительны, вы должны сейчас же отправиться домой. Однако если вы хотите понять, что вы глупы, потратьте время на восхождение на гору.

18. Покой и активность

Не будь активен, и активность пропадет;
Как нет активности, так нет покоя.
Поскольку же обоих нет,
Как может быть одно?

В практике Чань нет необходимости останавливать блуждающие мысли. Причина в том, что активность и покой не противоположны друг другу. Однако если такой двойственности нет, нет и единства, чтобы говорить об одном из них.

Мы называем это затворничество чаньским, но на самом деле это просто затворничество страдания или тренировки. Чань лишен метода, но каждый здесь использует определенные методы. Цель этих методов – заменить ваши блуждающие мысли. Но сами методы являются блуждающими мыслями. Поэтому использование метода для приостановки активности ваших мыслей само по себе является деятельностью. Здесь не может быть такой вещи, как покой.

Давайте поговорим о покое. В самадхи сознание движется так медленно, что вам кажется, что оно покоится. Однако этот покой лишь относителен. Даже если вы достигнете высочайшего уровня самадхи, так называемого «самадхи без мыслей и без отсутствия мыслей», ваше сознание все же движется утонченным образом. Однако большинство людей восприняли бы это как покой.

С другой стороны, сознание может казаться покоящимся даже когда оно движется быстро. Например, каждый может переписать двухчасовую лекцию с одной кассеты на другую за минуту. Однако если вы будете слушать эту лекцию во время записи, вы не сможете отличить отдельные слова. Вы услышите один слитный звук.

Сходным образом, человек с живым умом может решить много проблем без напряжения. Он не будет ощущать чрезмерного внутреннего напряжения. Однако человек с более низкими мыслительными способностями столкнется с большим количеством помрачений и почувствует, что его сознание совершило большую мыслительную работу, тогда как на самом деле перед ним стояло меньше проблем.

В конечном счете,
Нет ни правил, ни порядка.

Высшее находится за пределами всех человеческих правил и законов. Его нельзя судить по мирским меркам. Глубоко просветленные люди спонтанно помогают живым существам в соответствии с причинами и условиями. Их действия не скованы моральными законами общества. Это не относится к обычным людям. Мы должны придерживаться определенных принципов и правил. Однако если глубоко просветленные связаны этими законами, их освобождение не будет подлинным. Для них нет границ между активностью и отдыхом.

Однако неправильное понимание этой истины приносило большой вред. Некоторые люди думают, что Чань рекламирует нравственное безразличие, что последователи Чань в целом могут игнорировать этические принципы. Есть такие, кто признает, что не является просветленным, но отказывается признавать общепринятые правила поведения. Они считают, что если подражать поведению просветленного человека, то постепенно проникнешься его просветленным духом.

Наставник Сюй-юнь, хотя и был монахом, никогда не брил голову. Из-за этого казалось, что он один из тех, кто не соблюдает правила. Однако он настаивал на том, чтобы его ученики брили головы. Причина, по которой Сюй-юнь никогда не брился, заключалась в том, что за все продолжительное время практики у него не было на это времени. Впоследствии, когда он стал выдающимся наставником, он уже привык не бриться. Хотя его прическа была неправильной, он вел очень строгий образ жизни и четко соблюдал обеты. Чаньский наставник может казаться беззаботным, но под поверхностной видимостью существует устойчивый фундамент. Воистину освобожденный дух, не скованный правилами, может возникнуть только на устойчивом основании.

Дух равновесный развивай,
И все деянья прекратятся.

Сознание уравновешенности – это сознание без разграничений; другими словами, здесь нет ни покоя, ни активности. Когда ваше сознание пребывает в таком состоянии, все, что вы делаете, тождественно тому, как если бы вы не делали ничего. Ваше сознание покоится внутри активности. Есть изречение о том. что когда человек становится архатом, все, что надлежало сделать, уже было сделано. Сходным образом в «Сутре Помоста» говорится, что когда нет заботы о хорошем или дурном, можно вытянуть ноги и поспать. Когда сознание не проводит разграничений, нет «я», нет другого, нет хорошего, нет плохого. Нет ничего, что нужно сделать. Это значит не то, что вы ничего не делаете, а то, что ваше сознание находится в состоянии покоя. На самом деле, неверно даже говорить о вашем сознании. Человек в этом состоянии использует сознание живых существ.

Сомненья полностью исчезнут,
Упрочив истинную веру.

С сознанием уравновешенности больше нет беспокойства или сомнений относительно Дхармы. Даже если вы верите в Дхарму, но не достигли реализации, это не носит названия «истинной веры». Вы должны обладать своей собственной реализацией, чтобы ваша вера имела подтверждение и никогда не менялась. Ваше сознание будет прямым и лишенным искажений. Это означает, что в любой области ваши решения будут правильны с точки зрения Дхармы. Обычный человек может выносить ошибочные суждения и совершать ошибочные действия, так как он использует сознание разграничений.

19. Не оставляя ни следа

Остатков нету никаких,
И никаких воспоминаний.
Пустое, ясное сознанье
Естественным путем себя не утомляет.

После того, как птица перелетела с одного дерева на другое, какой след остается от нее в воздухе? Опять-таки, когда вы стоите перед зеркалом, вы видите в нем свое отражение. Но когда вы уходите, что остается в зеркале? Ваше сознание должно быть именно таким; ни одно происшедшее событие не должно оставлять следа в вашем сознании. Мы не можем отрицать, что птица действительно пролетела определенное расстояние, или что вы отразились в зеркале. Но именно потому, что птица не оставила за собой следа, другие птицы могут летать в том же месте, и именно потому, что зеркало не хранит на себе ваш образ, другие люди могут видеть себя в нем. Если бы в небе оставались следы, казалось бы оно нам таким обширным, как сейчас? Если бы зеркало сохраняло на себе образы, могло бы оно по-прежнему отражать?

Сходным образом, накопление знания и опыта только создает дополнительные препятствия. Например, все, что вы узнали раньше от других учителей, подобно следу птицы или образу, запечатлевшемуся в зеркале. Если эти веши остаются в вашем сознании во время затворничества, вы не сможете воспринять мое учение, поскольку образы наложатся друг на друга. В первый вечер я говорил вам, чтобы вы забыли все, что происходило в прошлом; не пытайтесь сравнивать то, что происходит на этом затворничестве, со своими прежними переживаниями.

То, что вы ничего не помните, не означает, что вы подобны камню или куску дерева. Ваше сознание по-прежнему ясно воспринимает некоторые вещи, но не пытается использовать эти воспоминания в качестве критериев для сравнения и оценки. Птица перелетела с дерева на дерево, и в зеркале появилось отражение людей, но они не имеют никакого отношения к вам. Явления могут меняться, но ваше сознание не движется под их воздействием.

Сегодня кому-то показалось, что в зале Чань слишком жарко, и он стал снимать с себя один слой одежды за другим; но когда он оглянулся по сторонам, ему показалось, что никто больше не обратил внимания на жару. В конце концов он не мог больше вынести это и пришел ко мне, чтобы поговорить. Я сказал, что ему так жарко оттого, что он считает, что в зале жарко. Если бы его сознание было направлено на практику, он бы не осознавал жары. Он последовал моему совету, и это помогло ему. Именно сознание порождает эти помрачения. Окружающая среда тоже может вносить свой вклад, но если ей не поможет сознание, вы не ощутите никаких проблем.

Нет места мыслям,
Рассудком, чувством тяжело его постичь.

Невозможно объяснить состояние, при котором в сознании ничего не остается. В последние несколько вечеров я говорил об отсутствии сознания. Некоторые люди спрашивали меня: «Каково это отсутствие сознания, о котором Вы говорите?» Я отвечал: «Отсутствие сознания – это просто отсутствие сознания. Если бы я рассказал вам, вы бы все равно не узнали этого. Вы не можете использовать свой рассудок или знания, чтобы представить себе его. Вы можете познакомиться с ним только на собственном опыте».

Когда я был подростком, кто-то сказал мне, что у него шумит в ушах. Я попросил его описать это, и он сказал, что это похоже на жужжание пчел. Я все же не понял, на что это похоже. Позже, когда мне было сорок лет, я сам столкнулся с этим. Если сложно представить себе физиологические ощущения, еще сложнее представить себе переживания Чань, которые находятся за пределами обычного опыта.

Обитель Дхармы таковости сущей —
Здесь нету «я» и нет другого.

Истинная таковость соответствует вещам, каковы они действительно есть, без вечного существования. Некоторые думают, что истинная таковость – нечто вечное, за что можно держаться, но на самом деле такой вещи нет. Нет и никакой Области Дхармы. Истинная таковость – это ни «я», ни другой. Многие последователи стремятся обнаружить свою собственную природу, которую они отождествляют с природой Будды, или истинной таковостью. Но это предполагает определенное существование. Истинная таковость – это ни вы сами, ни кто-нибудь другой.

Кто-то сказал мне: «Я знаю, что «я», известное мне, иллюзорно. Я хочу найти настоящее «я». Я ответил: «То «я», которым Вы обладаете сейчас, иллюзорно. Но иллюзорно даже истинное «я». Если Вы не найдете его. Вы не поймете, что это иллюзия».

Согласным нужно с нею быть;
Недвойственность – одна опора.
В недвойственности все едино;
Ничто в ее состав не входит.

Для того чтобы быть в согласии с истинной таковостью, две веши не могут быть различными; они «недвойственны» в том смысле, что их не больше чем одна. Однако было бы противоречием говорить о чем бы то ни было без учета других вещей. Поэтому мы не можем говорить об одном или двух. Мы можем сказать только «не-два». В истинной таковости должно быть согласие. В противном случае, она была бы бесчувственной. Будда находится в согласии с живыми существами, а живые существа находятся в согласии между собой. Согласие – это сообщение, или связь, между двумя вещами, так что они образуют единство. В качестве примера можно привести женатую пару. Двое сходятся друг с другом, не теряя своей индивидуальности.

В «не-два» входит все. На самом деле, «не-два» соответствует отсутствию сознания, сознанию бодхи. Если вы скажете, что здесь что-то есть, вы ошибетесь. Если вы скажете, что здесь ничего нет, вы тоже ошибетесь. Следовательно, существование и несуществование представляют собой «не-два». Если это так, в их состав включается все. В «Сутре помоста» сказано, что помрачение – тоже, что бодхи. Те, кто не практикует Чань, не осознают своих самых глубоких помрачений. Когда вы постигаете степень своих помрачений и думаете, что вы нисколько не продвигаетесь вперед, вы действительно занимаетесь практикой. Только когда вы осознаете свои проблемы, у вас есть шанс их решить.

20. Истинная таковость

Все мудрецы в десятке направлений
Все тот же принцип исполняют.
В нем спешки нет и промедленья —
Лишь мысль за десять тысяч лет.

Слово, переведенное здесь как «мудрец», имеет много различных значений. В санскрите слово праджня может использоваться в значении мирской мудрости или в значении мудрости, трансцендентной по отношению к этому миру. Наконец, она может быть одновременно мирской и трансцендентной. Это – высшая праджня, упоминаемая в буддизме Махаяны. Для того чтобы определить, в каком значении используется слово праджня, нужно обратить внимание на контекст. Здесь «мудрец» соответствует высшей праджне. Все живые существа, обладающие праджней, должны будут пройти через одни и те же врата. Цзун, переведенное здесь как «принцип», может означать также Область Дхармы истинной таковости, о которой я говорил ранее.

Этот принцип не является ни длинным, ни коротким во временном смысле. Если вы говорите, что он является долгим, или продолжительным, вы ввергаете себя в «воззрения постоянства». Дхарма Будды не признает взглядов, согласно которым есть что-то вечное и неизменное. С другой стороны, если вы говорите, что он краток, вы впадаете в «представления конечности». В Дхарме Будды и постоянство, и конечность считаются крайностями, или воззрениями «внешнего пути». Однако Чань часто говорит о том, что «безначально» или «нескончаемо». Противоречит ли это буддийским представлениям о том, что ничто не вечно? Вы должны понимать, что хотя все и пребывает в постоянном течении, сам принцип изменчивости продолжает сохраняться неопределенно долго. Поэтому говорить о том, что он не является вечным, тоже было бы некорректно.

Есть два возможных истолкования строки «Лишь мысль за десять тысяч лет». Одно заключается в том, что сознание просто не движется. Но возможно ли это? Даже на глубоких уровнях самадхи, до тех пор пока это мирское самадхи, сознание по-прежнему движется утонченным образом. На самом деле, когда вы достигаете все более глубоких уровней, вы можете воспринимать движение своего сознания на предыдущем уровне, даже если вы не замечаете движения на данном уровне. Вы понимаете: то, что вы принимали за спокойное сознание, на самом деле представляло собой последовательность небольших отклонений. Поэтому это истолкование здесь не годится.

Второе толкование заключается в том. что сознание отсутствует. «Десять тысяч лет» – термин, использующийся для обозначения безграничного времени. Отсутствие сознания безгранично; одно мгновение может вмещать в себя десять тысяч лет.

Нигде и вместе с тем повсюду,
Все десять направлений – пред тобою.

Одна эта доска для благовоний представляет собой истинную таковость в ее целостности. Но если вы думаете, что только доска для благовоний являет собой истинную таковость, вы ошибаетесь. Истинная таковость находится повсюду: ничто не отделимо от истинной таковости. Предыдущее двустишие относилось к безграничности Чань во времени, а это говорит о безграничности в пространстве. Если вы можете охватить маленький участок, вы имеете доступ к всеобщности. На кончике тонкого волоска все Будды трех времен и десяти направлений пространства вращают колесо Дхармы. Если бы глубоко просветленный человек прочел эти строки, он бы сказал: «Воистину, это именно так! И никак иначе». Но для того, кто обладает только теоретическим пониманием, это подобно созерцанию цветов сквозь туман – пелену своих собственных мыслей.

Мельчайшее тождественно громаде
В том мире, где нет места помраченьям.
Огромное тождественно песчинке;
Разграничений никаких не видно.

В том состоянии, где то, что находится перед вашими глазами, тождественно всеобщности, нет места для иллюзорных дхарм. Иллюзорные дхармы – это дхармы различения, малого и большого, сопоставления вешей между собой. Обычно мы воспринимаем какую-либо вещь как маленькую, если она вступает в отношения с чем-нибудь, что больше ее самой. Слова о том, что наибольшее тождественно наименьшему, стирают все границы. Это опять указывает на истинную таковость.

Кто-то спросил: «После того как человек обретет состояние Будды, где он окажется?» Есть три тела Будды: тело воплощения, тело вознаграждения и тело Дхармы. Тело воплощения появляется в определенном месте в определенное время в мире людей. Тело вознаграждения также появляется во имя блага живых существ; поэтому оно ограничено в местопребывании. Однако дхармовое тело Будды не ограничено никаким временем или местом. Вы не можете сказать, что оно здесь или там. Оно одновременно больше всего и меньше всего. Оно обладает величайшей силой, и в то же время полностью лишено силы. Оно меньше всего, что нам известно, так как не обладает «я». Но поскольку дхармовое тело Будды лишено «я», все живые существа тождественны ему. Где бы живые существа ни испытывали потребности в Будде, тело Дхармы может проявиться ради их блага.

Существованье – та же пустота;
А пустота – существованье то же.

Дхармовое тело Будды, или истинная таковость, не существует из-за отсутствия «я». Оно существует, так как вы можете воспринять его где угодно, как только ваша практика достигнет определенной глубины. Истинная таковость не есть ничто. Все, что существует в трех временах и десяти направлениях пространства, никогда не отделяется от него. «Пустота» соответствует отсутствию «и», а «существование» соответствует причинам и условиям.

Некоторые наставники Чань говорят только о существовании, а некоторые говорят только о пустотности. Другие иногда говорят о существовании, а иногда – о пустотности, в зависимости от слушателей. Однако все они говорят об одном и том же. Однажды один монах пожаловался мне: «По-моему, если не все, то большинство чаньских наставников – сумасшедшие. Если вы говорите с ними о существовании, они выдвигают идею пустотности. Если вы говорите с ними о пустотности, они утвердительно ведут речь о существовании». Чань нельзя произнести или понять. На самом деле, поскольку его нельзя выразить в словах, все, что вы говорите о нем – как о существовании, так и о пустотности, – может быть подвергнуто критике.

И если дело обстоит не так,
Не следует подобного держаться.

Вы должны освободиться от своих прежних воззрений: привязанности к «я», привязанности к существованию, пустотности, большому и малому, ограниченности, безграничности, истине и иллюзии.

Одно есть все;
Все есть одно.

Истинная таковость тождественна всем явлениям, и все явления никогда не расстаются с истинной таковостью. Это нужно понимать именно так, а не в том смысле, что все явления сводятся к одному. В истинной таковости нет разграничения между объединением и необъединением. В противном случае, буквальное прочтение этого двустишия означало бы, что, если один человек станет Буддой, все остальные тоже должны стать Буддами. Или же все живые существа должны достичь состояния Будды, прежде чем появится хотя бы один Будда, поскольку все живые существа едины. Это не увязывается одно с другим на уровне здравого смысла, но может быть постигнуто на более глубоком уровне, который только что был разъяснен.

Если тебе доступно это,
К чему грустить, что нет итога?

Когда вы знаете, что истинная таковость тождественна всем явлениям, нет больше беспокойства по поводу достижения просветления или обретения состояния Будды.

Сознанье с верой – их не два;
Недвойственность – в сознанье вера.

Если вы верите в сознание уравновешенности и не-разграничения, вы верите в отсутствие сознания. Однако сознание человека, который обладает верой, – это сознание обычного живого существа. Стихи гласят, что сознание веры не отделимо от отсутствия сознания – сознания, которое является объектом веры. Это – то же самое, что сказать: истинная таковость тождественна всем явлениям. Хотя эти два сознания тождественны, вы должны начать с веры, чтобы она руководила вами в вашей практике. Вы не только должны верить в отсутствие сознания, но и верить каждому слову этого стихотворения и поступать сообразно с ним. Таким образом вы сможете обрести сознание отсутствия сознания.

Часть четвертая. ВОПРОШАНИЕ СОВПАДАЮЩИХ ПОЛОВИН

ПРЕДИСЛОВИЕ

Прежде чем я начну свой комментарий к «Вопрошанию совпадающих половин», я хотел бы кратко рассказать о жизни и свершениях его автора, Ши-тоу Си-цяня (700-790), который жил во времена династии Тан (618—907). Он стал монахом в тринадцатилетнем возрасте и начал заниматься практикой под руководством шестого патриарха Хуэй-нэна (638-713). Однако Хуэй-нэн вскоре умер, и Ши-тоу отправили доучиваться к выдающемуся ученику шестого патриарха – Цин-юань Син-сы (660—740).

Школа Цаодун, придающая большое значение «Вопрошанию совпадающих половин», ведет свою историю от Ши-тоу Си-цяня. Однако основание школы Цаодун приписывается не Ши-тоу, а скорее двоим из преемников его Дхармы.

Преемственность Дхармы Ши-тоу Си-цяня выглядит следующим образом: Яо-шань Вэй-янь (745—828), Юнь-янь Тань-шэн (780-841), Дун-шань Лян-цзе (807-869), Цао-шань Бэнь-цзи (840-901). Дун-шань Лян-цзе и Цао-шань Бэнь-цзи – это и есть признанные основатели школы Цаодун, и на самом деле название школы Цаодун происходит от фамилий этих двух патриархов.

Китайское название стихотворения Ши-тоу звучит как «Цань тунци». История этого названия восходит к периоду династии Восточная Хань (25-220), задолго до рождения Ши-тоу. «Цань тунци» – это название другой книги, написанной даосом по имени Вэй Бо-ян. В даосском произведении перечислялись эзотерические практики, ведущие к достижению бессмертия или преображению в божество. Но зачем Ши-тоу понадобилось использовать в качестве названия собственного труда заглавие даосского сочинения? Когда буддизм проник в Китай, Будда Шакьямуни был назван даосским именем – Совершеннопросветленное Наивысшее Божество – в целях установления соответствия между буддийским учением и даосской традицией. Используя даосское название, Ши-тоу устанавливает метафорическую связь между состоянием божества и Будды. Практика, как утверждает Ши-тоу, приведет к состоянию Будды или «Совершеннопросветленного Наивысшего Божества». Кроме этого, в названии содержится также указание на достижение состояния Будды при помощи практики дхьяны, родственной некоторым даосским практикам.

Название состоит из трех иероглифов. «Ци» значит «контракт». Когда двое приходят к соглашению во имя достижения цели, это называется «ци». Люди, заключающие брак, обязаны подтвердить свое согласие; это подтверждение – ци.

«Тун» значит «общий». В названии этого стихотворения слово «общий» относится ко всем Буддам времени и пространства. Выражение «тун ци» предполагает, что это подтверждение – не просто соглашение между двумя людьми. Скорее, все Будды подтверждают, что для достижения состояния Будды все должны идти по пути, предписанному в этом стихотворении.

«Цань» можно перевести как «работа» или «поиск». Для изучения смысла вещей нужно прикладывать усилия. В названии стихотворения говорится о поиске смысла тунци – или того, что утверждают все Будды. Это именно тот тип вопрошания, который используется в практике гунъань или хуатоу. На самом деле, многие гунъани восходят к «Цань тунци» и школе Цаодун. Например, в одном очень известном гунъане говорится: «Каков смысл прихода Бодхидхармы с Запада?» Конечно же, нельзя ответить, что он покинул Индию для того, чтобы принести Дхарму в Китай, поскольку этот ответ основан на рассудочном мышлении. В глубине этого вопроса лежит нечто такое, что не может быть выражено при помощи слов или языка. Когда человек вникает в этот конкретный гунъань, на самом деле он пытается обнаружить то, что утверждается всеми Буддами. Это есть пример цань тунци.

Еще два термина – мин и ань – в этом стихотворении имеют очень большое значение. Буквально они означают «яркость» и «темнота». В более поздних сочинениях школы Цаодун часто упоминается о парных понятиях, как, например, «центр» и «край», «царь» и «подданный». Один из парных терминов – «яркость», «центр» или «царь» – обозначает нечто такое, что является главным; другой термин – «темнота», «край» или «подданный» – обозначает нечто второстепенное, вспомогательное. Эти парные противоположности использовались наставниками Цаодун для облегчения толкования опыта практики. Для удобства наставники Цаодун разделили переживание просветления на пять последовательных уровней. Использование парных противоположностей для толкования пяти уровней школы Цаодун восходит к терминам Ши-тоу мин и ань.

Ши-тоу Си-цянь оказал колоссальное влияние на школу Чань, особенно на направление Цаодун. Поскольку «Цань тунци» содержит его основополагающие идеи, толкование значения этого стихотворения представляется крайне необходимым. С другой стороны, образы «Цань тунци» являются очень сложными для понимания, и до сих пор на «Вопрошание совпадающих половин» не было ни одного комментария на английском языке. Надеюсь, что в будущем появятся и другие, лучшие комментарии. Впрочем, сейчас и это толкование способно принести пользу читателю.

Ши-тоу Си-цянь (700-790)

Вопрошание совпадающих половин

Бессмертного индийца дух благой
К Востоку перенесся дивным чудом.
Ум острым может быть или тупым,
Но в Дао патриархов нет – ни Севера, ни Юга.
Лучист исток духовного и светел,
Стремится ввысь и тайно вдаль бежит.
Привязанность к явлениям – недуг,
Слиянье с принципом – еще не просветленье.
Весь мир есть содержанье [Дхармы] врат —
Те связаны с другими, эти – нет.
Реакция толкает их друг к другу;
Не стоит полагаться на недвижность.
От первой формы – контуры и образ;
От первых звуков – радости и боль.
Во мраке высший путь един со средним;
При свете видно чистоту и грязь.
К своей природе устремляются стихии,
Словно бегущее за матерью дитя.
Горит огонь, парит и веет ветер,
Вода струится, а земля недвижна.
Глаза суть формы, уши – звуки,
Нос – запахи, язык – то соль и сладость.
В согласии с отдельной всякой дхармой
От корня разные расходятся побеги.
Все ветви, корни – все в один вернется принцип;
«Высокий», «низкий» – это лишь слова.
Среди сиянья мрак таится.
Не мраком называйте мрак.
Во мраке же скрывается сиянье;
Но не сиянием сиянье назовите.
В согласии сияние и мрак,
Как шаг за шагом следующий кряду.
У всех вещей – свое предназначенье,
От пользы их и места все зависит.
Явленья копятся, скрепляют, сочетают.
Стреле, мечу и посоху покорен принцип.
Пусть с первопринципом сольются наставленья;
Не надо собственных выдумывать законов.
Глаза открыв, ты потеряешь путь;
Шагнув ногой, дороги не найдешь.
В движении нет близости и дали;
Преграды гор и рек – от заблуждений.
Взываю: те, кто к тайному стремится:
Не тратьте на пустое Ваше время!

Бессмертного индийца дух благой
К Востоку перенесся дивным чудом.

Под великим бессмертным индийцем имеется в виду Будда Шакьямуни. Шакьямуни не приносил буддизм с Запада на Восток. Историки считают, что буддизм в Китай принес Бодхидхарма, однако эти две строки не относятся и к Бодхидхарме. В стихах говорится о сознании Будды, а не о нем самом. Сознание, которое было тайным образом передано с Запада на Восток, соответствует мудрости совершенно просветленного существа. В технических терминах оно называется «дхармовыми вратами основания сознания».

Будда Шакьямуни поклялся сидеть под деревом Бодхи до тех пор, пока не достигнет окончательного просветления. Говорится, что его сознание озарилось светом, когда он обнаружил свою истинную природу. Сознание озаряется светом, когда прекращаются все волнения. Если практикующий достигнет этого, он увидит истинную природу всех дхарм. Эта истинная природа имеет много имен: иногда ее называют природой дхармы; до достижения просветления ее также называют природой Будды, а после просветления – мудростью Будды.

Прежде чем достичь просветления одушевленные существа не знают, на что похоже сознание Будды или где оно находится.

Только те, кто проник в свою истинную природу, овладеют своим истинным сознанием. Поэтому и говорится, что сознание, или мудрость Будды передается тайным, эзотерическим образом.

Непросветленные не могут увидеть это сознание, а Будда не может им его показать. Практикующий сам должен достичь понимания. Будда может только предложить Дхарму: он не может сделать Буддой другого человека. Если даже сам Будда не может показать нам это сознание, как же могут сделать это его преемники – патриархи? Просветление должно быть достигнуто практикующим.

Однако, хотя это кажется противоречащим сказанному выше, просветленные люди понимают, что Будда ясно и полностью передал им свою мудрость. Другими словами, можно сказать, что Будда открывает свое сознание тем, кто обретает всецелое просветление. Совершенно просветленные люди также ясно понимают, что это сознание было передано с Запада (Индия) на Восток многими поколениями патриархов. Ши-тоу использует термин «патриарх» для описания совершенно просветленных людей, которые ясно видят, что такое сознание.

Другое название для этого истинного сознания – «Сокровищница Праведной Дхармы». Из этой сокровищницы выходят все дхармы, но только просветленные люди – те, кто открыл глаза, – могут увидеть Сокровищницу Дхармы. Когда сознание передается от патриарха к патриарху, иногда это называют «Передачей Дхармы» или «Даянием Дхармы», но формально это называется «Передачей Сокровищницы Дхармы». Подобным образом запись преемственности патриархов носит особое название. В переводе с китайского она называется «Запись условий и причин передачи Сокровищницы Дхармы».

Конечно, передача Сокровищницы Дхармы от патриарха к патриарху – от наставника к ученику – не является тайной. Для передающего и принимающего передача Сокровищницы Дхармы является ясной и очевидной. Однако непросветленные неодушевленные существа не имеют представления о том, что передается. Для непросветленного передача Сокровищницы Дхармы является тайной и будет оставаться ею, пока они не станут просветленными.

Ум острым может быть или тупым,
Но в Дао патриархов нет – ни Севера, ни Юга.

Хотя кармические корни, или кармические способности, непросветленных одушевленных существ могут отличаться друг от друга, нет различия между патриархами с юга, востока, севера или запада.

Верно, что люди обладают различными кармическими корнями. Если вы практикуете или изучаете Дхарму Будды – даже если вам кажется, что ваша практика несовершенна, – вы должны быть счастливы. Редко случается так, что человек соприкасается с Дхармой Будды, принимает и практикует ее; это означает, что вас с Дхармой связывает глубокая кармическая связь. Тем не менее, обладать глубокой кармической связью с Дхармой – не то же самое, что обладать хорошими или плохими кармическими корнями. Люди, которые знакомятся с Дхармой, могут иметь соответствующее кармическое родство с Дхармой, но у некоторых из них могут быть хорошие корни, а у других плохие. Люди с хорошими корнями могут преодолеть волнения быстрее, чем те, у кого слабые корни.

Представьте себе шар, сделанный из железа. Хотя он может быть тяжелым, но не настолько тяжелым, чтобы разорвать бумажный пакет. Следовательно, шар останется невидимым. Практику человека с глубокими, но слабыми кармическими корнями можно уподобить железному шару в пакете. Хотя связь практикующего с Дхармой глубока, его способность к практике низка и, возможно, ему не удастся быстро преодолеть свои волнения. Тем не менее, человек с хорошими кармическими корнями похож на железную саблю. Лишь только коснувшись пакета, сабля рассечет его.

Люди, которые занимаются практикой долгое время и все же не могут раскрыть свою истинную природу, должны признать и смириться с тем, что их кармические корни слабы. Однако они не должны впадать в отчаяние. Да, их кармические корни, возможно, слабы, но их кармическая связь с Дхармой глубока. Подобные люди должны проявлять настойчивость в своей практике, постоянно полируя и долбя свой железный шар, пока на нем не появится острый край, способный разорвать стены их кармических препятствий. Лишь тогда шар превратится в меч.

Согласно легенде, сын Будды Шакьямуни Рахула оставался в утробе Яшодхары, жены Шакьямуни, шесть лет. Яшодхара забеременела, когда Шакьямуни еще жил в отцовском дворце, однако Рахула не появлялся на свет, пока Шакьямуни не достиг всецелого просветления. Люди во дворце обвинили Яшодхару в неверности и приговорили ее к смерти. Она сказала: «Я знаю, что я невиновна. Чтобы доказать это вам, я выдержу испытание. Положите в воду камень и я встану на него вместе с ребенком. Если мы будем тонуть, это будет означать, что я виновна и мне следует погибнуть.

Если мы поплывем, это будет значить, что я не совершала ничего дурного». Конечно же, ни мать, ни ребенок, ни камень не утонули, и ее честь была восстановлена.

Будда Шакьямуни объяснил, почему Рахула так долго оставался в материнской утробе. В одной из предыдущих жизней Рахула увидел змею, скрывшуюся в своей норе. Он закрыл выход и поймал змею. Через шесть дней Рахула снял камень и выпустил змею на свободу. Именно из-за этого поступка Рахула шесть лет не мог покинуть утробу своей матери.

В этой истории Будда вспоминает лишь один из прежних поступков Рахулы. Нельзя проследить всю плохую карму, которую мы накопили за бесчисленные жизни от плохих деяний, направленных к чужим одушевленным существам. Наша плохая карма создает препятствие на пути практики в этой жизни. Точно так же, как Рахула не мог выбраться из утробы матери, наша мудрость не может пробиться через наши кармические препятствия. Пока нам препятствуют наши прежние деяния, наши кармические корни будут оставаться слабыми, невзирая на глубину нашей кармической близости с Дхармой.

Для продвижения вперед люди должны открыто встретиться со своими кармическими препятствиями и принять последствия прежних деяний. Они должны быть настойчивыми и уверенными в своей практике в этой и будущих жизнях.

Люди, которые ощущают слабость своих кармических корней, не должны чувствовать себя беспомощными. Точно так же у них нет оснований завидовать людям с хорошими кармическими корнями. Есть люди, одновременно наделенные глубоким кармическим родством с Дхармой и хорошими кармическими корнями. Они быстро добиваются успеха и не отступают назад на пути к практике. Этих людей посещают глубокие переживания просветления; это значит, что одно такое переживание уничтожает все их волнения и дарует им всецелое просветление. Таких людей очень мало. Гораздо чаше люди, быстро добивающиеся успехов в практике (ибо у них мало кармических препятствий), не обладают глубоким кармическим родством с Дхармой. Их кармические корни сильны – их собственная природа открывается им после непродолжительных занятий практикой – однако, поскольку у них нет глубокой связи с Дхармой, блага их просветления слабы и недолговечны. Они не могут почерпнуть устойчивую мощь в своих переживаниях и, не продолжая усердных занятий практикой, они быстро теряют все, чего достигли.

Чаньские наставники говорят, что прежде чем человек достигнет просветления, он должен практиковать усердно и серьезно, как если бы у него умерли родители. Однако после достижения просветления ему нужно вдвойне усердно заниматься практикой, с еще более серьезным настроением, как если бы его родители умерли дважды. Почему это так? До достижения просветления вы находитесь в прискорбном положении. Вы не знаете, откуда вы пришли; не знаете, куда идете; не знаете, кто вы. Вам ничего не остается, кроме как усердно и серьезно заниматься практикой, чтобы найти ответы на эти вопросы. Просветленные люди знают, откуда они пришли и куда держат путь. Однако человек, наделенный глубоким кармическим родством с Дхармой, который узрел свою собственную природу, должен быть осторожен, поскольку он может с легкостью отклониться от правильной практики. Это похоже на то, как если бы он шел по узкой, коварной тропинке. Потеряв осторожность, он может сбиться с пути и снова забрести в чужие места. После переживания просветления необходимо усердно заниматься практикой, пока не выйдешь на широкий, безопасный путь.

Дао, о котором Ши-тоу упоминает в двустишии, указывает на сознание Будды, а также на путь, ведущий к сознанию Будды. Непросветленные практикующие не знают, кто они такие и куда они идут. Для таких людей Дао соответствует пути, ведущему к состоянию Будды. Узрев свою собственную природу, практикующие понимают, где они находятся и куда идут. Тем не менее им по-прежнему нужно идти по пути практики и поэтому необходимо по-прежнему говорить о Дао. Когда одушевленное существо достигнет состояния Будды, о Дао можно больше не упоминать. Иногда мы говорим о Дао как о пути Будды, но этот термин предназначен лишь для блага одушевленных существ, еще не достигших состояния Будды. Для Будд пути Будды не существует.

Мы должны понимать, что постижение своей собственной природы или переживание просветления не обязательно означают постоянное просветление. Просветление – это мгновенная вспышка, когда человек прозревает свою подлинную природу – природу отсутствия «я». Согласно чаньским историческим хроникам, было несколько монахов, которые после переживания просветления сразу же становились всецело просветленными; двое из них – наставники Ян-шань (807– 883) и Вэй-шань (771—853), жившие при династии Тан. Это чаньские наставники высочайшего уровня. Таких примеров крайне мало. Гораздо чаше одного просветления недостаточно. Практикующему приходится переживать много просветлений; некоторые будут поверхностными, некоторые глубокими. Один наставник, живший при династии Сун, говорил, что за свою жизнь он пережил больше тридцати глубоких просветлений и бессчетное количество поверхностных. Мудрый наставник не позволит своим последователям учить других после первого переживания просветления. Им по-прежнему нужно усердно заниматься практикой.

Школа Цаодун говорит о пяти уровнях продвижения по пути Будды. Впоследствии наставники времен династии Мин говорили о трех преградах для практики. Преодоление первой преграды равнозначно первоначальному переживанию просветления. Это словно перешагивание порога. Наставник может одобрить ваш опыт, но неизвестно, позволит ли он вам учить других – впереди еще так много работы.

Следующий уровень называется «множественной преградой». На этом этапе практикующего посетят несколько просветлений. Как правило, переживания будут последовательно усиливаться, и сила, почерпнутая в этом переживании, будет все более долговечной.

Когда я говорю о силе и благах, я имею в виду количество исчезающих волнений. Переживание просветления может длиться лишь миг. В этот миг практикующий осознает иллюзорную сущность своих волнений, и на какое-то время его привязанности и волнения, порожденные жадностью, ненавистью, неведением, сомнением и надменностью, исчезнут. В зависимости от глубины и силы переживания просветления его волнения могут вернуться тут же или могут не возвращаться в течение более длительного периода времени. После всецелого просветления волнения уже не вернутся.

Третий уровень называется «тюремной преградой». Практикующий, преодолевший третью преграду, разрывает узы сансары. Такой человек достиг освобождения – всецелого просветления, – и тревоги не вернутся. Это, опять же, не значит, что с практикой покончено. Практикующий, который достиг освобождения, может учить других, но он может и по-прежнему заниматься практикой, чтобы накопить больше мудрости и заслуг. Этот уровень соответствует десятому рисунку из серии «Десяти пастушьих рисунков».

Человек может преодолеть тюремную преграду при первом переживании просветления, но чаше ему приходится расправляться с преградами постепенно. Практикующие, преодолевающие все три преграды за одно просветление, имеют глубокие и сильные кармические корни. У них в руках – острый железный меч. На заре Чань монахам и монахиням не разрешалось обучать других, пока тюремная преграда не останется у них за спиной, но сегодня все изменилось. Иногда разрешение учить получают те, кто еще находится на втором или даже первом уровне.

Те, кого посетило первичное переживание просветления, должны понимать, что еще не достигли окончательного просветления. Им нужно прибегнуть к помощи наставника или изучать сутры. Если наставника не найти, они могут учить сами, но сохраняя осторожность. Они должны сознавать, что у них есть еще нерешенные проблемы. Их опыт неглубок, и пусть они остерегаются ввести своих последователей в заблуждение. Ученикам следует знать, что их учителя не являются глубоко просветленными людьми. Если приверженцы принимают своих пастырей за святых, достигших основательного просветления, в дальнейшем их могут разочаровать слова или поступки учителя. Это нечестно по отношению к ученикам, а также несправедливо по отношению к Дхарме. Учителя, достигшие лишь первичного просветления, должны блюсти скромность. Чаше всего, им нужно по-прежнему продолжать собственную практику.

Такого учителя можно сравнить с тренером. Тренеру не обязательно нужно быть выдающимся спортсменом, но он может обладать способностью превращать в выдающихся спортсменов других людей. Я часто говорю про самого себя, что похож на одноногого калеку в окружении безногих учеников. Мои движения не очень проворны, но я хотя бы могу передвигаться. Я знаю: одной ноги мало, можно иметь и две. Зная это, я помогаю безногим последователям стать обладателями обеих ног.

Меня часто спрашивают, может ли первичное пробуждение угаснуть настолько, что практикующий забудет о своем переживании и прекратит занятия. Гаснет не проблеск опыта, а сила, проистекающая от этого опыта. Если это подлинное просветление, человек ясно постигнет свою собственную природу и удвоит усердие в своей практике, ибо его вера и сила его практики возросли. Если человек заявляет, что он просветлен, будьте настороже. Если он не занимается практикой и ведет себя безнравственно, вероятнее всего, его переживание не является подлинным. Конечно, от продолжения практики после первичного просветления буддиста могут удерживать определенные кармические обстоятельства, но это, скорее, исключение из правил. Более того, энергия, почерпнутая в практике, не имеет отношения к магии; она не является какой-то вещью или силой, продвигающей адепта по пути практической реализации. Сила – это отсутствие жадности, ненависти, неведения, надменности и сомнения. Когда сила иссякает, опять возникают эти факторы беспокойства. Это должно быть достаточным стимулом к продолжению практики. Стоит нам ощутить, какова жизнь без этих тревог, хотя бы на один только миг, как наши вера и решимость заставят нас практиковать до тех пор, пока все беспокойства в конце концов не утихнут и не исчезнут навсегда.

Лучист исток духовного и светел,
Стремится ввысь и тайно вдаль бежит.

Исток духовного – возможность, или семя состояния Будды, заключенное внутри нас всех. Оно называется природой Будды. Другое сравнение истока духовного – безупречный учитель в каждом из нас.

Китайский иероглиф, переведенный как «исток духовного», имеет и другие оттенки значения. Он обозначает что-то свободное, но нежное, как, например, слабое неугасимое свечение, способное нести пробуждение. Те же китайские иероглифы иногда используются для описания лунного света; лунный свет считается мягким и свободным от скверны. Поэтому исток духовного полностью свободен от преград, ярок, чист и ясен.

С точки зрения просветленной личности, исток духовного чист и неподвижен. Он не имеет силы, ибо в силе нет нужды; здесь лишь Таковость. Однако для обычных одушевленных существ исток духовного обладает силой пробуждения, так как они пребывают во мраке неведения и нуждаются в силе пробуждения, чтобы покинуть этот мрак. Когда исток духовного проявляет эту способность пробуждать, его называют мудростью.

Исток духовного находится в каждом живом существе и является обшим для всех. Однако до просветления живым существам мешает неведение, и их исток духовного не виден из-за волнений. Каждый из живущих уникален. Можно сказать, что каждое живое существо – это отдельный приток полноводного истока духовного.

С точки зрения Будды, исток духовного принадлежит всем в равной мере. Другими словами, чистый, безупречный свет природы Будды простирается одинаково во всех направлениях. Однако живые существа не являются просветленными и видят себя погруженными во мрак и лишенными истока духовного. Они воспринимают свет истока духовного как мудрость, а окружающий их мрак – как отвлекающие тревоги. Каждый человек уникален, и его тревоги не похожи ни на чьи другие. Живые существа распознают разные градации помрачения в зависимости от того, насколько глубоко они погружены в свои волнения. Для Будды же действительно нет разницы между мудростью и тревогами. Однако Будда мгновенно и, не выдвигая никаких условий, откликается на любые потребности живых существ.

Живые существа, опирающиеся на этот общий исток духовного, блуждают в бесчисленных направлениях. В зависимости от своих волнений и кармы, люди курсируют между различными пунктами на различных путях, заполняя шесть миров в нескончаемом круговращении сансары.

Первая строка этого двустишия относится к свету, или сиянию. Вторая строка относится к мраку. Свет олицетворяет просветление, а мрак – волнения, или состояние живых существ до просветления. В этом двустишии сияние и мрак описываются как самостоятельные и раздельные. Сияние – это сияние. Мрак – это мрак. Отличие вполне отчетливо. Однако отделение сияния от темноты – лишь вспомогательное учение Дхармы Будды, проповедуемое во имя блага обычных людей.

Привязанность к явлениям – недуг,
Слиянье с принципом – еще не просветленье.

Двустишие отсылает нас обратно к предыдущим двум строкам. Я говорил о том, что сияние и темнота самостоятельны и раздельны. Однако это – лишь следствие положений некоторых доктринальных школ буддизма. Это не есть высшая Дхарма. Двустишие напоминает нам о том, что восприятие света и мрака как самостоятельных сущностей не является окончательной Дхармой Будды.

Если мы проводим грань между светом и тьмой, помрачением и мудростью, или сансарой и нирваной, это разграничение. Причина разграничения – неведение. Если мы проводим разграничения – то есть цепляемся за отличия между явлениями и различаем их, опираясь на привязанность, – нас нельзя назвать просветленными. Мы по-прежнему заблуждаемся и придерживаемся некоей точки зрения. Это свойственно обычным живым существам, а не просветленным.

Первая строка двустишия поясняет, что мы по-прежнему пребываем в заблуждении или неведении, если испытываем привязанность к явлениям, берущим начало в свете или мраке.

Вторая строка двустишия предупреждает о том, что единение с принципом также не равнозначно просветлению. «Принцип» здесь обозначает восприятие света и тьмы как чего-то единого и неделимого. Если человек не делает различия между светом и тьмой, он пребывает в согласии, или в единении с принципом. Но это не просветление.

Почему согласие с принципом не является просветлением? Согласие с принципом может быть названо мирским просветлением. Оно соответствует состоянию единого сознания. Хотя это сильное и ценное переживание, это не просветление в буддийском смысле, так как в нем no-прежнему присутствует «я». Мы можем назвать его «Великое Эго», или атман, – Ши-тоу говорит о нем как о «принципе», – но это не просветление. Оно не освобождает от сансары.

Люди, видящие в принципе окончательную истину, склонны верить в фундаментальную сущность – подлинную, неизменную и вечную. Однако один из главных постулатов буддизма гласит, что неизменной, вечной сущности нет. В основе существования лежит пустота. Приверженность к вечному, всеобщему, неизменному принципу – это, на самом деле, привязанность к Великому Эго.

Весь мир есть содержанье [Дхармы] врат —
Те связаны с другими, эти – нет.

Всем нам знаком символ Тайцзи, состоящий из инь и ян, – наполовину белый и наполовину черный кружок. С одной стороны, инь и ян самостоятельны и раздельны. С другой стороны, инь и ян – это части одного кружка. Хотя Ши-тоу не упоминает о символе Тайцзи, символы света и тьмы он использует сходным образом. Инь и ян, свет и мрак – это взаимодействующие противоположности или противопоставления.

Прежде чем я продолжу объяснение этого стиха, я хотел бы раскрыть значение двух буддийских терминов, а именно «природа» и «дхарма», так как это облегчит понимание того, к чему я собираюсь перейти. В буддизме слово «природа» имеет несколько значений. Иногда природа – это сущность вещей, как, например, в случае с природой «я». Хотя мы говорим, что ищем собственную природу, на самом деле ничего подобного на свете нет. В действительности, собственная природа – не что иное, как дхарма. Дхармы, как физические, так и духовные, не имеют устойчивой, неизменной сущности. Поэтому не существует и собственной природы. С другой стороны, когда дхармы возникают из причин и условий, они имеют свою специфическую «природу». В данном случае «природа» отражает характеристики. Дхарма, физическая или духовная, имеет определяющие качества, положение, а также путь, по которому она движется (возникает и гибнет). Каждая дхарма пребывает в своем собственном мире. Взаимодействие дхарм, с их уникальными характеристиками, путями и мирами, и образует Вселенную (санскр. дхармадхату). Далее, мы должны различать Дхарму и дхарму. «Дхарма» с большой буквы – это корпус учений, методов и принципов буддизма. «Дхарма» с маленькой буквы – это все явления и каждое из них в отдельности. Нужно указать, что Дхарма в действительности является собранием дхарм.

Если вы взглянете на наш перевод первой строки этого двустишия, вы заметите, что акцент падает на «врата», а «Дхарма» стоит в скобках. На самом деле, ударение должно падать на «дхарму». О «вратах» же вообще можно не упоминать. Каждая дхарма включает в себя все миры. По существу, каждая дхарма есть часть любой другой дхармы и связана с любой другой дхармой. Что это значит?

Школа Цаодун часто заимствует терминологию и символику из «И цзин». В «И цзин» инь, или темнота, обозначается прерванной чертой, а ян, или свет, – непрерывной. Шесть таких линий, соединяясь, образуют так называемую гексаграмму. Согласно «И цзин», шестьдесят четыре возможные гексаграммы олицетворяют все явления и могут служить для толкования последних. Мы рассуждаем о буддизме – не о даосизме или «И цзин», – но есть нечто общее, что объединяет все три учения. Каждое явление, или дхарма, – великое или ничтожное – связано со всеми другими явлениями и является их частью.

Я сказал, что все дхармы, или явления, связаны со всем, что проистекает от взаимодействия противоположных элементов, символически обозначенных как инь и ян, и являются его составной частью. Все дхармы возникают из причин и условий, которые постоянно меняются и зависят друг от друга. На самом деле, без причин и условий и без взаимодействия инь и ян дхармы не могут возникнуть. Для того чтобы что-то существовало, его необходимо сопоставить с чем-то несуществующим. Существование опознается только по контрасту с несуществованием. Сопоставление существования с несуществованием и является само по себе взаимодействием инь и ян.

Когда противоположные элементы сходятся вместе, это не значит, что они вместе и останутся. Круг инь-ян создает ощущение текучести, вечно меняющейся сущности. Явления возникают, изменяются и исчезают вместе с непрестанным потоком причин и условий. Явления постоянно возникают и входят в соприкосновение с другими явлениями.

И все же, как бы много взаимодействий или изменений ни происходило, все явления есть часть всеобщности, олицетворяемой инь и ян, или существованием и несуществованием. По существу, все веши меняются, но в более крупном масштабе никакого движения нет. Инь и ян по-прежнему остаются частями одного и того же круга. Каждая дхарма взаимодействует с каждой дхармой. Каждая отдельная дхарма включает в себя каждую дхарму. Каждая дхарма включает в себя всеобщность, олицетворяемую инь и ян, и в то же самое время каждая дхарма проистекает от взаимодействия инь и ян.

Мы не можем рассматривать каждую дхарму как изолированное событие, изолированное взаимодействие противоположностей. «И цзин» подчеркивает, что инь и ян развиваются в бесчисленные явления. Каждая дхарма, возникающая от взаимодействия инь и ян, постоянно взаимодействует с другими дхармами, которые тоже суть порождения инь и ян. Помимо прочего, взаимодействие между всеми дхармами также является порождением инь и ян. Каждая дхарма не только связана с каждой другой дхармой, она также вмещает в себя все дхармы, все миры, всю всеобщность. В «Аватамсака-сутре» говорится, что одна песчинка содержит в себе бессчетные сутры. Одна песчинка содержит в себе всю Дхарму Будды.

Буддизм утверждает, что все дхармы возникают из причин и условий. Поскольку это так, они не имеют неизменной природы. Поэтому они пусты. Именно потому, что дхармы возникают из причин и условий, мы можем убедиться в их пустотной природе. И наоборот, именно из-за пустотности дхармы могут возникать из причин и условий. Если бы дхармы не были в глубине своей пусты, они были бы крепки, долговечны, неизменны и не возникали бы и не исчезали от соединения причин и условий. В результате, дхармы (которые возникают из причин и условий) и пустота взаимозависимы. Они являются причиной и следствием друг для друга.

Пустоту символизирует свет. Это – духовный источник. Дхармы, возникающие из причин и условий, символизирует мрак – мрак, поскольку дхармы суть препятствия. Дхармы пребывают в мире существования, а препятствие и привязанность суть часть существования. Пустота лучезарна, поскольку в ней нет ни привязанности, ни препятствий. Пустоту также называют принципом, а дхармы, возникающие из причин и условий, называют явлениями.

Я сказал, что каждая дхарма содержит инь и ян. Согласно терминологии Ши-тоу, каждая дхарма одновременно содержит свет и тьму, или пустоту и не-пустоту. Обычные живые существа привязаны только к не-пустотной стороне дхарм и видят в них только ее. Мы видим только дхармы, только явления, но не лежащие в их основе причины и условия. Однако просветленные видят как дхармы, так и глубинную пустоту, из которой они появились. Поэтому у них не возникает привязанности к явлениям.

Обычные живые существа неспособны признать, что каждая дхарма содержит в себе все миры. Просветленные живые существа понимают, что дхармы возникают из причин и условий. Они видят, что дхармы возникают из пустоты. Поэтому они уверены в том, что каждая дхарма включает в себя все другие дхармы, а все они, в свою очередь, содержат ее в себе.

Во второй строке двустишия утверждается, что дхармы взаимодействуют и все же не взаимодействуют друг с другом. Взаимодействие означает, что явления связаны между собой. Например, люди, находящиеся в одной комнате, вдыхают воздух, выдыхаемый другими людьми. Они взаимосвязаны. Это не означает, что каждый из нас вдыхает весь воздух, однако в течение продолжительного времени это действительно может произойти. Развивая это сравнение, можно сказать, что каждый человек связан со всем дхармадхату – всей Вселенной. Возможно, вам сложно понять или принять это. Все дхармы взаимосвязаны и взаимодействуют между собой. Однако проявление или следствие этой взаимосвязи может не обнаруживаться на протяжении эпох. Мы с вами говорим сейчас. Следствие нашего взаимодействия представляется немедленным. В то же время, мы взаимодействуем с дхармой на другом краю Вселенной, но это может не стать явным в течение длительного времени или это может не обнаружиться никогда. Вот что значит строка: «Те связаны с другими...».

Каково же значение следующих слов: «...эти – нет.»? Смысл этих слов может быть понят на двух уровнях. Первый уровень соответствует человеку, достигшему состояния «единого сознания». Для него нет взаимодействия – нет приближения или удаления, нет перемещения. Все содержится в «едином». Поскольку все содержится в «едином», в действительности ничего не происходит.

Второй уровень соответствует человеку, достигшему состояния «не-я». Просветленный человек осведомлен о всех переменах, взаимоотношениях и взаимодействиях, но, поскольку у него нет «я», он ни к чему не привязан и ничто не увлекает его за собой.

Реакция толкает их друг к другу;
Не стоит полагаться на недвижность.

Явления взаимодействуют не только в настоящее мгновение, процесс продолжается поступательно и непрерывно, взаимодействие за взаимодействием, развиваясь и расширяясь без предела. Одна дхарма взаимодействует с бессчетными другими дхармами, а те, в свою очередь, взаимодействуют с «изначальной» дхармой. Поэтому говорят, что одна дхарма приводит ко всем дхармам или рождает все дхармы. Это не значит, что есть некая изначальная дхарма, из которой появляются все прочие дхармы. Хотя одна дхарма содержит в себе все остальные, вы не можете уцепиться за эту одну дхарму и забыть о всех остальных.

Термин «общее взаимодействие» относится ко всем дхармам. Одна дхарма приводит к другим дхармам, но в то же время каждая из других дхарм возвращает нас обратно к первой дхарме. Не существует какой-то первой, особенной дхармы. Каждая дхарма содержит в себе все остальные и приводит ко всем остальным. Если бы это было не так, мы не могли бы говорить о бессчетных дхармах, возникающих из единственной дхармы.

Если при занятиях практикой вы достигаете просветления при посредстве одного метода – одних дхармовых врат, – то, на самом деле, вы вступаете во все дхармовые врата. Однако вы не можете сказать, что необходимы лишь одни дхармовые врата, а другие не нужны. Например, в чаньский зал ведут четыре двери. В какую бы дверь я ни вошел, я окажусь в этом зале, но это не значит, что нужна только одна дверь. Каждая дверь открывает доступ к своей части здания. Все четыре двери необходимы, они ведут с разных сторон, и все же все они связаны между собой.

Хотя одна дхарма по существу вмещает в себя все остальные дхармы, каждая из дхарм занимает свое собственное положение. Дело не обстоит так, что каждая дхарма пребывает в том же пространстве и времени, что и произвольно избранная дхарма, о которой я утверждал, что она содержит в себе все дхармы. Каждая дхарма имеет свое положение, свою точку зрения, свою перспективу. Следовательно, единство означает не то, что между дхармами, или явлениями, нет отличий, но скорее то, что все отличия воплощаются, или содержатся, в каждой дхарме. Лишь просветленный человек правильно понимает эти идеи. Просветленный видит каждую дхарму как она есть, без разграничения и привязанности. Одна дхарма не отличается от любой другой дхармы. Видя одну дхарму, просветленный человек видит все дхармы. Однако он видит и то, что каждая дхарма занимает собственное положение.

Однажды наставник Ян-шань спросил у своего наставника, Вэй-шаня: «Если бы одновременно возникли миллионы мириадов явлений, как бы Вы поступили?» Его учитель отвечал: «Зеленое – это не желтое, длинное – не короткое. Каждая дхарма занимает свое собственное место. У нее нет ничего общего со мной». Существует бесчисленное множество дхарм, каждая со своими уникальным положением и характеристиками, однако они не оказывают влияния или воздействия на просветленного человека. Другими словами, просветленный человек спонтанно взаимодействует с явлениями, однако не испытывает привязанности к дхармам. Он подвержен старости и смерти, но не прикован к страданиям старости и смерти. Таким образом, он беспрепятственно идет по жизни, взаимодействуя с живыми существами и окружающей средой, но ни к чему не испытывает привязанности.

Непросветленные люди могут лишь смутно понимать подлинное значение выражения «общее взаимодействие дхарм», поскольку они опираются на свой рассудок и, следовательно, подменяют сущность буддийских принципов. Например, я сказал, что одна дхарма содержит в себе все остальные. Однако если вы, призвав на помощь силу рассуждения, думаете, что в каждой дхарме содержится возможность возникновения всех других дхарм, вы неправильно понимаете это учение. На самом деле одна дхарма уже содержит все дхармы, в то же самое мгновение. В школе Чань существует изречение: «Одна мысль содержит в себе Десять Миров Дхарм». Если вы прочитали эту строку и подумали: «Поскольку я размышляю об этом, значит, потом я смогу размышлять о другом, и так далее, пока, возможно, я не пойму Десять Миров Дхарм», – вы неправильно понимаете смысл фразы. В действительности, одна ваша мысль, уже сейчас содержит все Десять Миров Дхарм. Одна мысль содержит в себе вас, вашу собственную природу, каждого в этой комнате, всех, кого вы знаете, все ваши грезы и воспоминания, окружающий мир, Вселенную.

Когда я говорю, что одна дхарма содержит в себе все остальные, вы можете подумать, что я использую слово «содержит» в метафорическом смысле. На самом деле я применяю его буквально. Одна мысль, какой бы краткой она ни казалась, в пространственном и временном отношении содержит в себе Десять Миров Дхарм. Это так, поскольку подлинная природа, или природа Будды, едина для всех одушевленных существ, всех миров, всех небес, всех адов, всех Будд.

Следовательно, одна дхарма, как духовная (сознание), так и материальная (форма), включает в себя все дхармы.

«Аватамсака-сутра» гласит, что все Будды трех времен и десяти направлений пространства вращают Великое Колесо Дхармы на кончике тоненького волоска. Это буквальная истина. Если я возьмусь за одну нить моего одеяния, на самом деле я возьмусь за все одеяние. Сходным образом, поскольку все дхармы имеют одну и ту же основополагающую природу, касаясь одной из них, я касаюсь всех. Это не означает, что я могу поочередно дотянуться до всех остальных дхарм, держась за одну изначальную дхарму. Это не похоже на снежный ком, растущий от налипающего снега. Я не накапливаю дхармы, держась за одну из них. Скорее, касаясь этой дхармы, я одновременно касаюсь всех дхарм.

Дхармы возникают из причин и условий. Одна дхарма, через причины и условия, связана со всеми остальными. Следовательно, если вы касаетесь одной дхармы, вы непосредственно касаетесь всех остальных дхарм.

От первой формы – контуры и образ;
От первых звуков – радости и боль.

Выше я говорил, что явления мира можно проследить до общего взаимодействия инь и ян, или света и тьмы. Все явления представляют собой часть формы и не отделимы от нее. Под формой понимаются все материальные дхармы. Каждая форма имеет определенные очертания и образ. Каждая форма имеет уникальные характеристики. Первая строка этого двустишия напоминает о древней философской школе в Индии (Капила), считавшей, что все явления проистекают от взаимодействия и сочетания чисел. Числа, по мнению этой школы, являются фундаментальной основой форм и явлений во Вселенной.

Вторая строка двустишия напоминает о другой индийской философской школе (Вьякарана), которая утверждает, что Вселенная опирается на звуки – Вселенная изначально возникает из звука и в конечном итоге возвращается в звук. Поскольку люди отличаются друг от друга, они слышат различные звуки, которые, в свою очередь, дают начало чувствам удовольствия и боли. Из звука развивается речь, и язык дает начало более сложным чувствам и ощущениям – наслаждению, порождаемому лестью и комплиментами; болью, порождаемой критикой и осуждением.

Изначально имеет место единство, но из единства возникает дифференциация. Первая строка посвящена дифференциации по форме и очертаниям. Вторая строка посвящена дифференциации по звуку.

Ши-тоу не говорит о фундаментальной форме и звуке строго с теоретической точки зрения. Он говорит, опираясь на прямой духовный опыт. В поверхностном смысле можно утверждать, что из-за уникальности одушевленных существ все люди слышат разные звуки, а эти звуки, в свою очередь, порождают ощущение боли и наслаждения. Все эти идеи правильны. Однако существует более глубокий и более прямой опыт, который соответствует опыту самадхи.

Школа Чань иногда говорит о четырех этапах просветления. Первый этап называется «бесконечная обитель света и звука». «Свет» соответствует «форме». Бесконечный свет первого этапа просветления – не тот свет, который видят обычные люди. Это свет, который существует до начала Вселенной, до разграничения. Он не знает преград. Напротив, свет, который мы видим, – это свет дифференцированных явлений, и сфера его действия весьма ограниченна. Бесконечный звук, который можно услышать в самадхи, не тот звук, который слышат обычные люди. Звуки, которые, как нам кажется, мы слышим, – это всего лишь иллюзии. Они совершенно отличны от бесконечного звука, который существует до разграничения.

Из изначального, неизменного, единого света и звука возникают все дифференцированные явления формы, очертаний и звуков. Однако для того чтобы понять это, нужно находиться на первом этапе просветления. Написав это двустишие, Ши-тоу свел воедино все философские и духовные школы, которые говорят о реальности и явлениях в терминах формы и звука – не только две индийские философские школы, но все практики, прибегающие к использованию мантр имен или чисел. Ши-тоу не осуждает учения этих традиций. Он признает достоинство такой практики. Он не спорит с тем, что дифференциация возникает из единства и к нему же возвращается. Однако опыт Чань находится за пределами уровня, которого можно достичь при помощи этой техники.

Если вы пребываете в обители бесконечного света и формы, у вас по-прежнему сохраняются привязанности и вы все еше остаетесь в области формы. Даже области, лишенные формы, еще не являются Чань. Пребывая в лишенных формы мирах глубокого самадхи, практикующий по-прежнему, хотя и неуловимо, привязан к идее пребывания в пустоте. Ощущение «я» также сохраняется. Пустотность лишенных формы миров самадхи отличаются от пустотности Чань.

Во мраке высший путь един со средним;
При свете видно чистоту и грязь.

Слово «затемнение», иногда переводимое как «сокрытость», обозначает мудрость, которая скрыта. Слово «лучезарность», иногда переводимое как «ясность», соответствует воплощенной мудрости. Для обычных живых существ мудрость скрыта, или затемнена волнениями. Даже будучи скрытой, мудрость никогда не отрывается от «высокого (высшего) и среднего слова». Высокое и среднее слово – это учения колесницы Махаяны (путь бодхисаттвы) и колесницы Хинаяны (путь освобождения). Низший путь, о котором здесь не упоминается, включает в себя мир людей и богов. Другими словами, хотя мудрость и скрыта от непросветленного человека, она не может отделиться от просветленных состояний на путях Махаяны и Хинаяны.

Вторая строка двустишия поясняет, что мудрость проявляется для того, чтобы провести бесстрастное разграничение между тем, что является чистым и тем, что является нечистым. Затемненность и лучезарность, сокрытость и ясность, явления и принцип, инь и ян, темнота и свет, существование и пустота – все это пары противоположностей, к которым часто прибегают наставники школы Цаодун, чтобы отличить просветленные состояния от непросветленных. В этом двустишии затемненность соответствует существованию, а лучезарность – пустоте. Однако, как я объяснял выше, существование и пустота неотделимы друг от друга.

Мудрость сокрыта, потому что обычные живые существа ведомы или привлекаемы явлениями – окружающей средой. Эти явления неподвижны. Подвижно сознание, а следовательно, подвижна и окружающая среда. Когда сознание приходит в движение, мудрость затемняется. Если сознание неподвижно, явления остаются на своих местах. В «Сутре Помоста» есть знаменитая история, которая прекрасно иллюстрирует эту концепцию. Шестой патриарх Хуэй-нэн подошел к двум монахам, которые спорили о знамени, развевающемся по ветру. Один говорил, что движется знамя, а другой утверждал, что движется ветер. Хуэй-нэн сказал им, что движется лишь их сознание. Окружающая среда становится подвижной благодаря движению нашего сознания.

«Сутра всецелого просветления» раскрывает ту же концепцию, но более поверхностно, так что это проще для рассудочного понимания. В сутре говорится, что когда по ночному небу движутся облака, это похоже на то, как если бы облака стояли на месте, а двигалась луна; сходным образом, когда мы сидим в лодке, плывущей по течению, нам кажется, что движется берег, а не лодка. Эти аналогии указывают на готовность сознания к подвижности, которая еще более усиливается иллюзорными явлениями. На более глубоком уровне взволнованное сознание порождает новую карму, которая, в свою очередь, приводит в движение явления. Каждое явление – продукт движения нашего сознания. Поэтому явления существуют только благодаря деятельности нашего сознания. Вы должны понять, что это существование объективно. Стул, на котором я сижу, не появляется из пустоты благодаря движению моего сознания. Однако именно мое движущееся сознание видит этот физический образ и добавляет к нему умственные конструкции – рассматривает его, воспринимает его, истолковывает его, придает ему смысл.

«Затемненность» соответствует волнению тех одушевленных существ, которые не просветлены, вне зависимости от того, занимаются они практикой или нет. Это состояние сокрытости называется «Татхага-тагарбха», или «сокровищница Татхагаты». Татхагата означает «Таковость». Хотя одушевленные существа погружены в волнение, внутри них содержится Татхагата. По этой причине все одушевленные существа способны стать архатами, бодхисаттвами и Буддами.

Мы пребываем в «скрытом» состоянии, поскольку мы – одушевленные существа. Мы суть Татхагатагарбха – природа Будды. Это не означает, что мы являемся Буддами прямо сейчас или что мы когда-либо были Буддами. Скорее, мы имеем возможность раскрыть свою природу Будды. Находясь в области сансары, мы говорим о Татхагатагарбхе, поскольку она не была еще раскрыта. После просветления, покинув сансару, мы говорим об Истинной Таковости. Поскольку все одушевленные существа обладают Татхагатагарбхой, они неотделимы от просветленных существ, идущих по пути Махаяны и Хинаяны.

Каковы различия между низшим путем, средним путем (путем Хинаяны, или освобождения) и высшим путем (путем Махаяны, или Бодхисаттвы)? Когда люди занимаются практикой, они могут дать обет следовать по пути Бодхисаттвы, но в конечном итоге могут оказаться на пути освобождения или даже на низших путях человеческого и божественного миров. На низших путях все еще существует ощущение «я». Не важно, следуем ли мы заповедям самадхи или мудрости; пока сохраняется «я», мы останемся на низших путях. Если мы занимаемся практикой, чтобы стать Буддой, бодхисаттвой, патриархом или достичь просветления, мы по-прежнему сохраняем ощущение «я». Это превратные представления обычных живых существ с низших путей.

Низший путь не является плохим. Он включает в себя все уровни, на которых по-прежнему существует ощущение «я». Он может вмещать в себя все от адских до божественных областей, от убийц до святых, от людей, никогда не слышавших о Дхарме до людей, достигших состояния единого сознания. Во всех случаях «я» сохраняется, и это лишь один из уровней сокрытости. Однако, хотя низший путь скрыт под покровом волнений, он не отделен от светозарных или ясных состояний среднего или высшего путей.

В чем состоит различие между путем бодхисаттвы и путем освобождения? Некоторые люди считают, что нирвана начинается с момента достижения состояния Будды, а затем никогда не кончается. Они также считают, что сансара существовала со времен безначальной древности, но что она завершается при достижении состояния Будды. Другими словами, сансара имеет конец, но не начало, тогда как нирвана имеет начало, но не конец. Это представление пути освобождения, или Хинаяны,

Такие неправильные представления объяснимы, поскольку буддийские наставления часто описывают путь практики следующим образом: адепт покидает сансару и уходит в нирвану. Начинает казаться, что сансара и нирвана – два отдельных и различных места или состояния. Путь Бодхисаттвы, или Махаяны, учит, что и сансара и нирвана не имеют ни начала, ни конца. Сансара и нирвана в точности одно и то же. «Выход из сансары и достижение нирваны» – это лишь образное представление учения. На самом деле сансара есть нирвана, мудрость есть волнение. В действительности, нет такой веши, как нирвана и сансара или мудрость и волнение.

Светозарность, или ясность, соответствуют всецелому успокоению и всецелому пробуждению. В этом контексте успокоение – это нирвана. Это состояние, в котором человека ничто не беспокоит. Это полный покой, окончательная пустота. Это стадия, описываемая при помощи пустого круга «десяти пастушьих рисунков». Пробуждение олицетворяет мудрость. Мудрость может возникнуть только в том случае, если сознание пребывает в покое. Мудрость проявляется как реакция по отношению к одушевленным существам. Мудрость имеет силу отличать волнение от того, что свободно от волнения. Однако, она находит свое воплощение не для блага просветленной личности. Она находит свое воплощение естественно и спонтанно, как отклик на нужды непросветленных. Состояние лучезарности без мудрости – это окончательная пустота. Если человек совершенно спокоен, но лишен мудрости, он не может жить на свете. Этот человек достиг нирваны и уподобился великим архатам Хинаяны.

Здесь пути олицетворяют разные уровни ясности, или мудрости. Однако рассудок и логический анализ не являются истинной мудростью. Сходным образом, не является истинной мудростью и любой опыт или понимание, обретенное на низших путях. Люди, все еще идущие по низшим путям, могут развивать сверхъестественные способности, но последние не являются порождением мудрости. Если, напротив, люди, идущие по высшему или среднему пути, обретают сверхъестественные способности, последние являются функцией мудрости. На самом деле, название этих способностей буквально переводится с китайского как «ясность». Сутры говорят о трех таких ясностях. Первая называется «божественное зрение» и обозначает способность бесконечно прозревать будущее. Вторая позволяет просветленному человеку обрести знание о бессчетном множестве прежних жизней. Третья – способность избавиться от «истечений» или волнений. Этими тремя ясностями обладают только Будды.

Мудрость, обретенная в практике Хинаяны, – это наименьшая ясность. Это не великая мудрость просветления Махаяны. Просветленные последователи пути Хинаяны ясно воспринимают различия между чистотой и скверной. Они различают сансару и нирвану. Они по-прежнему проводят разграничения, хотя им и неведомы жадность, ненависть и неведение.

Последователи Махаяны отличаются от них. Хотя мудрость, коренящаяся в их практике, отличает чистое от нечистого, просветленные последователи Махаяны проводят эти разграничения не для самих себя. Они проводят разграничение для того, чтобы помочь обычным живым существам продвинуться на пути к великому просветлению.

К своей природе устремляются стихии,
Словно бегущее за матерью дитя.

Мы знаем, что четыре стихии – это земля, вода, огонь и ветер, но что имеется в виду под природой? Природа здесь может пониматься в двух смыслах. С философской точки зрения мы можем сказать, что каждая существующая в мире дхарма имеет свою собственную природу или свои собственные признаки. Например, вода имеет признак влажности, огонь – признак тепла, ветер – признак движения, а земля – признак неподвижности.

С точки зрения Дхармы Будды, природа соответствует собственной природе, или изначальной природе дхарм. Собственная природа дхарм пуста. Другими словами, согласно Дхарме Будды не существует истинной собственной природы.

В буддийской школе Мадхьямика есть такое изречение: «Поскольку веши возникают из причин и условий, нельзя сказать, что у них есть подлинное бытие. Поскольку веши возникают из причин и условий, нельзя сказать, что у них нет бытия».

С точки зрения обычных живых существ, явления существуют и обладают своей собственной природой. Дхарма Будды утверждает, что явления (дхармы) не имеют постоянства и возникают из причин и условий. Следовательно, они не обладают подлинным бытием. Мудрость здравого смысла полагает, что четыре стихии существуют и составляют фундаментальную основу всех явлений. Дхарма Будды гласит, что даже четыре стихии возникают из причин и условий, а значит, они сами и возникающие из них явления пусты.

Связь между четырьмя стихиями и собственной природой так же близка, как связь между детьми и их матерью. Мы не можем рассматривать четыре стихии, не принимая во внимание их собственную природу. Точно так же мы не можем рассматривать собственную природу, не принимая во внимание четыре стихии. Мать не является матерью без детей, а дети не появились бы на свет без матери.

Люди без духовной или философской подготовки видят лишь поверхностные проявления взаимодействующих четырех стихий. Поэтому сознание обычных людей, не практикующих буддизм, постоянно находится под воздействием явлений.

Люди, которые практикуют самадхи, или имеют подготовку в других духовных или философских учениях, воспринимают мир в более глубинном аспекте. Они ясно видят четыре стихии, лежащие в основе всех явлений. Они могут ощутить состояние единого сознания – неподвижного сознания. Люди с таким восприятием чувствуют, что они едины со всем миром. Иллюзорная преграда или разграничение между воспринимающим и воспринимаемым уменьшается или полностью исчезает. Конфуцианское изречение точно характеризует человека с таким пониманием мира: «Если кто-то страдает, я чувствую себя так, как если бы его страдания были вызваны мной». Этот подход характерен для христианства. Хотя это и не Чань, все же это глубокое и достойное переживание.

Знаменитый монах по имени Сэн-чжао (374-414) написал шастру по «Вималакирти-сутре». В своих шастрах он цитирует следующие положения сутры: «Я вижу, что Татхагата не имеет ни начала, ни конца. Шесть врат остались позади, три мира покинуты». Эти строки описывают опыт Чань. Просветленное существо ясно воспринимает четыре стихии, но понимает, что четыре стихии лишены подлинного бытия.

Шесть врат соответствуют глазам, ушам, носу, языку, телу и ментальному сознанию, а три мира тождественны пяти скандхам. Подняться над шестью вратами и тремя мирами означает перестать воспринимать шесть чувств или пять скандх как имеющих истинное бытие. Однако осознание их пустотности не означает, что мы пренебрегаем ими или отвергаем их. Действительно просветленные существа не покидают сансару. Они остаются в мире и помогают живым существам. Но они не считают, что есть такие живые существа, которые нужно спасти. Это – наивысшая Дхарма. Она отличается от остальных традиций, поскольку просветленные последователи наивысшей Дхармы осознают глубинную пустотность явлений и четырех стихий. Они видят, что пустота и явления, возникающие из пустоты, не отделены и не отличимы друг от друга. В «Сутре Сердца» говорится: «Форма неотличима от пустоты, а пустота неотличима от формы, форма это и есть пустота, а пустота есть форма».

Просветленные существа видят и существование, и не-существование явлений. Они видят, что все явления постоянно пребывают в движении, и в то же время они видят их неподвижность. Сэн-чжао написал такие строки:

Сильны великие настолько ветры, чтоб над высокими вершинами носиться.
На самом деле, ничего не происходит, ничто не изменяется ничуть:
Все реки вечно к океану держат путь,
И все же неподвижность им присуща;
Быстр бег коней ретивых, словно им смирить в сраженье неприятеля пристало,
Но неподвижны также и они;
Луна и солнце вкруг земли обходят,
На самом деле не верша движений.

Движение, описанное в этих строках, берет начало в четырех стихиях. Просветленные последователи Чань не отрицают движения четырех стихий, но в движении они видят не-движение – состояние неподвижности.

Чаньское изречение гласит: «На восточной горе идет дождь, но по западной горе бежит вода». Это изречение может быть истолковано с двух точек зрения: с точки зрения состояния единого сознания и состояния не-сознания. В состоянии единого сознания нет разграничений. Мы видим, что восточная гора – то же, что западная. Поэтому когда дождь идет над одной горой, по другой стекают потоки воды. В состоянии не-сознания или состоянии Чань, западная и восточная горы не имеют собственной природы. Нет такой веши, как западная гора, восточная гора или дождь. Не важно, где идет дождь и где бежит вода. На одном уровне можно сказать: «Это есть это» – и: «То есть то», – явления и четыре стихии существуют. Однако на самом деле они лишены подлинного бытия.

Есть три уровня рассмотрения явлений: первый уровень включает в себя обычные живые существа, которые пребывают в заблуждении под воздействием явлений. Они не обладают знанием и не могут себя контролировать. Они – рабы движения дхарм. Второй уровень включает в себя практикующих, которые лучше понимают природу явлений. Они сливаются воедино с явлениями. Они не делают отличий между субъектом и объектом. Третий уровень включает в себя просветленных людей. Они освободились от явлений, но при этом не отрицают существование последних.

В действительности существует еще один уровень. Архаты Хинаяны освободились из-под власти явлений, но не остались в этом мире. Вместо этого они вступили в великую пустоту – нирвану. Уровень Хинаяны отличается от опыта Махаяны и опыта Чань. Глубинно просветленные люди остаются в мире явлений, но становятся недоступными для воздействия последних.

Вновь приведем слова Сэн-чжао: «Хотя вещи двигаются [изменяются], они устойчивы [неизменны]. Хотя вещи устойчивы, они все же двигаются». Другими словами, хотя явления двигаются и взаимодействуют между собой, в основе своей они пусты и неподвижны. Во второй строке говорится, что нет ничего постоянного и вечного. Все явления беспрестанно возникают и гибнут.

Есть метод медитации под названием «безмолвное озарение» (безмолвное озарение – это не сикантадза, японский метод «только-сидения»), создание которого приписывается Хун-чжи Чжэн-цзюэ (1091 —1157). Безмолвное озарение включает в себя как движение, так и не-движение. Озарение – это процесс созерцания, и, следовательно, оно подвижно. Аналогично объект созерцания также подвижен. «Безмолвие» – это состояние покоя неподвижности. Только когда люди «безмолвны», или неподвижны, они могут действительно наблюдать истинную сущность движения явлений. Сэн-чжао извлек практическую ценность из идей движения и неподвижности, разработав на их основе метод практики. Следующие строки стихотворения говорят сами за себя:

Горит огонь, парит и веет ветер,
Вода струится, а земля недвижна.
Глаза суть формы, уши – звуки,
Нос – запахи, язык – то соль и сладость.

Первое двустишие содержит упоминание о четырех стихиях, а второе – о шести органах чувств и шести объектах чувственного восприятия. В целом Ши-тоу перечисляет все явления: четыре стихии, пять скандх и восемнадцать областей (шесть органов чувств, шесть объектов чувственного восприятия и шесть чувственных сознаний).

В этих двух двустишиях говорится о собственной сущности в мирском смысле, то есть перечисляются признаки четырех стихий и органов чувств – все это мирские признаки, или функции дхарм. Однако, с точки зрения Чань, все эти вещи иллюзорны и преходящи, так как они возникают из причин и условий. Они лишены подлинной собственной сущности. Они лишены подлинного бытия.

В согласии с отдельной всякой дхармой
От корня разные расходятся побеги.
Все ветви, корни – все в один вернется принцип;
«Высокий», «низкий» – это лишь слова.

Четыре стихии, шесть чувств и шесть объектов чувственного восприятия – все это имеет свои уникальные функции и признаки. Они символизируются листьями в приведенных выше стихах. Что такое корни? Как я говорил выше, есть два типа природы. Первый – это уникальная природа всех дхарм. Она подвержена действию времени и меняется в связи с причинами и условиями. Второй – это собственная природа, или основание всех дхарм. Она неподвижна. Каждая дхарма возникает и гибнет в зависимости от своих причин и условий, но, как у дерева, множество листьев имеет один и тот же корень. Этот корень и есть основание всех дхарм. Он неподвижен.

В первом двустишии говорится, что из пустоты возникает бытие. Листья – это дхармы, подверженные влиянию причин и условий. Корень – это пустота, из которой возникают дхармы. Бытие возникает из пустоты. Через бытие мы можем воспринять пустоту.

Следующая строка придает этой мысли обратное направление. В ней говорится, что благодаря пустоте мы можем постичь изменчивые дхармы, возникающие из причин и условий. Какое осознание проистекает из медитации? Видим ли мы пустоту в бытии? Или мы видим, как бытие возникает из пустоты? Познаем ли мы сначала пустоту, а затем выглядываем наружу и воспринимаем явления? Или, взирая на явления, мы видим в них пустоту? Преимущественное внимание ко второму подходу, согласно которому бытие возникает из пустоты, присуще пратьекабуддам Хинаяны, которые постоянно вступают в нирвану, так как воспринимают все явления как нереальные.

На самом деле корень и листья – одно. Говоря о них, мы используем такие термины: высшая истина и мирская истина – или, в данном переводе, почетное и низкое. Эти два термина выражают одно и то же. Это лишь слова для облегчения выражения понятий. Таково истинное значение строки: «Все ветви, корни – все в один вернется принцип».

Высшая истина и мирская истина едины, и все же они взаимодействуют между собой. Это похоже на ситуацию со светом и мраком. Одно не может существовать без другого. Без света нет такой веши, как мрак. Два из них могут существовать одновременно, но ни одно не может существовать без другого. То же самое происходит с аналогией листьев и корней. Наивысшая Дхарма Будды стоит выше всех разграничений.

Махаяна смотрит на Хинаяну и ставит ее ниже себя, но Чань смотрит на Махаяну и Хинаяну как на одно и то же. Листья неотделимы от корня, а корень неотделим от листьев.

В другой аналогии жена и муж не могут существовать друг без друга. Они поддерживают друг друга. Не может быть жены без мужа и мужа без жены. То же самое имеет место с существованием и пустотой. Существование может быть установлено только по отношению к пустоте. Пустота может быть установлена только благодаря существованию. Пустота принадлежит существованию. Существование принадлежит пустоте. Вместе они образуют взаимодействующую двойственность.

Видите ли вы бытие, а затем видите пустоту? Или вы видите пустоту, а затем – бытие? Здесь есть разница. Когда вы занимаетесь практикой, что-то вы должны испытать первым. Когда вы переживаете просветление, какая сущность открывается вашему взору?

Обычно, когда люди впервые переживают просветление, первое, что они видят, – это пустота. Это – не окончательное просветление, но все же это начало. В буддизме Тхеравады адепт постигает пустотность путем анализа явлений. Этот тип пустотности называется аналитической пустотностью, но он не относится к опыту Чань.

При чаньском просветлении вы постигаете, что бытие не отличается от пустоты. В то же время ни пустоты, ни существования нет. Если вы видите только пустоту, это опыт «внешнего пути». В случае с опытом Чань, явления по-прежнему остаются на своих местах. Вы видите явления и взаимодействуете с ними, но в вашем сознании они пусты. Они пусты, и все же в этот миг они прямо здесь, перед вами.

Вышеизложенные взгляды принадлежат буддийской школе Мадхьямика. Мадхьямика считается высшим философским учением, но это главным образом созерцание. Мадхьямика рассуждает – Чань ощущает. Мадхьямика предлагает прямое созерцание тем, чьи взгляды искажены препятствиями. Последователь школы Мадхьямика благодаря рассуждению может непосредственно достичь мудрости, но этот уровень переживания не настолько глубок, как то, чего позволяют добиться методы Чань. Чань расстается с созерцанием и непосредственно практикует и переживает. Однако методы Мадхьямики тоже могут привести к освобождению. На самом деле, лишь те, кто уже обрел глубокий опыт просветления, могут ясно постичь и излагать философию Мадхьямики.

Среди сиянья мрак таится,
Не мраком называйте мрак.
Во мраке же скрывается сиянье;
Но не сиянием сиянье назовите.

Эти двустишия понятны без объяснения. Во мраке есть свет, в свете есть мрак. Они существуют друг в друге. Это просто для понимания, но среди наших подлинных ощущений нет ничего подобного. Если вы погасите весь свет в комнате, останется лишь мрак. Если вы разведете огонь, будет только свет.

Ответьте-ка на такой вопрос: «До вашего рождения вы обладали тем же самым телом?» Каждую секунду вы меняетесь. Сейчас вы уже отличаетесь от того, кем вы были хотя бы минуту назад. Естественно, ваше тело было другим до рождения. Если довести эту мысль до ее логического завершения, возможно, вы признаете, что такой вещи, как «ваше» тело, просто не существует. Вы обнаружите, что то же самое верно по отношению к вашему сознанию. Следовательно, нет и такой веши, как «вы». Однако если вы придерживаетесь только этих представлений и ограничиваетесь ими, это – понимание, характерное для «внешнего пути». Грубая ошибка – не признавать существование «я», видеть одну лишь пустоту.

Если бы свет был независим от темноты, темнота исчезла бы после включения лампы. Такая вещь, как темнота, перестала бы существовать. Она бы всегда была яркой. В темноте присутствует свет. Когда я включаю лампу, темнота остается на своем месте. По существу, свет и темнота – это одно и то же. Их нельзя отделить друг от друга. Если я велю кому-то выйти из комнаты, это не значит, что этого человека больше нет на свете.

Вещи существуют в противопоставлении с другими вещами. Вещи существуют, поскольку мы проводим разграничения. Люди отделяют волнение от мудрости. Они стараются избегать волнений и обрести мудрость. На самом деле, волнение и мудрость существуют лишь в нашем сознании, поскольку мы противопоставляем их друг другу. Одно существует из-за другого. В конечном итоге, они представляют собой одно и то же. В отрывке из «Сутры Помоста» говорится: «Жизнь и смерть сами и являются нирваной. Волнение само и является мудростью». Это взгляды Махаяны. Эти слова не выражают Дхарму Чань, так как они все же проводят разграничения. Окончательная истина заключается не в том, что жизни, смерти или нирваны нет. Нирвана и сансара, волнение и мудрость – все это одно и то же. В действительности, говорить просто не о чем.

В согласии сияние а мрак,
Как шаг за шагом следующий кряду.

Свет и тьма соотносятся друг с другом, но это не значит, что они находятся в устойчивом противопоставлении между собой. Скорее, они взаимодействуют друг с другом. Когда мы идем, наши ноги должны двигаться согласованно. Одна нога должна следовать за другой. Когда одна находится впереди, другая должна быть сзади, и для ходьбы обе ноги должны постоянно двигаться. Они не могут оставаться в одном положении. Вы не можете отделить нирвану от сансары, а мудрость – от волнения. Чань пребывает внутри мира, и в то же время Чань пребывает отдельно от мира. Он отделен от мира, но не удален от него.

Я привожу мирские примеры для изложения высшей истины. В конечном итоге, никакие мои слова не могут выразить подлинный смысл. Нельзя сравнить мирскую Дхарму с Дхармой Чань. Нельзя объяснить окончательные, наивысшие принципы. Их нужно пережить самостоятельно.

Последователи Хинаяны стремятся покинуть сансару и достичь нирваны. Просветленные последователи Махаяны, хотя они и достигли нирваны, по-прежнему пребывают в сансаре, чтобы помогать другим. Они не отказываются от сансары. Наивысшее учение отличается от этого. Оно гласит, что рождение и смерть суть одно и то же. Для него не характерно отделение рождения и смерти от нирваны или волнения от мудрости. Если волнение и мудрость – одно и то же, означает ли это, что нам не нужно заниматься практикой? Внимание к словам и обдумывание понятий не есть истинный опыт. Для того чтобы действительно понять, что волнение и мудрость – одно и то же, нужно заниматься практикой. Нужно непосредственно постичь это.

У всех вещей – свое предназначенье,
От пользы их и места все зависит.

В этом двустишии говорится о явлениях с точки зрения разграничения. Есть два типа разграничения. Первый – это разграничение с привязанностью. Это – иллюзорное разграничение – волнение. Второй – это разграничение, коренящееся в мудрости. Разграничение, возникающее из мудрости, используется для того, чтобы помогать живым существам. Буддизм иногда говорит о трех великих функциях трех типов кармы – тела, речи и сознания. Просветленная личность использует способности тела, речи и сознания во имя освобождения живых существ.

Полностью просветленные существа не проводят разграничений так, как это делают обычные живые существа. Они не проводят разграничений с сознанием привязанности и не имеют дуалистической картины мира. Обычные живые существа считают, что люди, достигшие освобождения, ведут себя как все остальные и точно так же проводят разграничения. На самом деле взаимодействие между просветленными и непросветленными людьми само по себе является разграничением. Полностью просветленные существа не испытывают привязанности к явлениям. Они лишь реагируют на явления, но без сознания привязанности. Такие люди выглядят нормальными. Они едят, спят, ходят, говорят, работают и смеются, однако источник их действий, мыслей и слов – это мудрость, а не привязанность. Они реагируют на явления спонтанно, мгновенно и без рассудочного разграничения. Их действия проистекают от мгновенной интуиции, источником которой является мудрость, а их отклик на потребности живых сушеств является результатом их обетов. Всецело просветленные существа не похожи на деревянных кукол или на зомби. Они наделены полной осознанностью и функционируют без каких-либо ограничений.

Как я говорил выше, каждая дхарма обладает двумя собственными сущностями. Одна собственная сущность является общей для всех вещей. Это – пустота. Другая – это специальный признак каждой отдельной дхармы. Это – иллюзорная собственная сущность. Просветленные люди видят пустоту. Они ощущают, что каждая дхарма тождественна всем другим и что между ними нет различий. Просветленные люди также воспринимают и специфические, или иллюзорные, дхармы. Они знают, что каждая дхарма имеет свои признаки. Они – не безумцы. Они знают разницу между огнем и водой; но иллюзорные дхармы не воздействуют и не влияют на просветленных людей. Просветленные люди не подвержены воздействию явлений, однако они взаимодействуют с явлениями. Если вы спросите у просветленного наставника, как его зовут, он ответит вам. В этом смысле он не отличается от вас. Огонь обожжет его тело, но это не имеет никакого отношения к его истинной сущности.

Явленья копятся, скрепляют, сочетают.
Стреле, мечу и посоху покорен принцип.

Явления не отделимы от принципа, а принцип не отделим от явлений. Явления содержат в себе принцип. Принцип никогда не отделяется от явлений. В первой строке говорится о том, что внутри явлений присутствует то, что опечатано, покрыто и соединено – все это указывает на принцип. «Меч», «посох» и «стрела» из второй строки указывают на явления – на то, что лежит на поверхности, но возникает из пустоты.

Явления содержат в себе принцип. Принцип, находящийся внутри живых существ, иногда называют Татхагатагарбхой. Все мирские дхармы содержат в себе собственную природу пустоты.

Непросветленные люди не знают о существовании принципа. После первичного просветления практикующие обычно считают, что принцип, или пустота, существует независимо от явлений. Они рассматривают пустоту как самостоятельную сущность. Это неправильно.

Если бы принцип и явления были отделены друг от друга, живые существа всегда оставались бы живыми существами. Они никогда не стали бы Буддами. Состояние Будды было бы недостижимым.

Некоторые школы буддизма считают, что есть такие живые существа, которые никогда не достигнут состояния Будды. Буддизм Махаяны не согласен с этим. Все живые существа – это потенциальные Будды. Все содержит в себе природу Будды. Если природой Будды обладают скалы и облака, живым существам также должна быть присуща природа Будды.

Если кто-то не верит в Будду, значит ли это, что этот человек не имеет природы Будды? Нет. Не только все живые существа наделены природой Будды, все люди являются также бодхисаттвами. Это объясняется тем, что положение, отношение, поступки и взгляды человека подвержены действию времени. В этой жизни он может не следовать Дхарме Будды, но все же он имеет возможность достичь состояния Будды. Рано или поздно он вступит на путь бодхисаттвы.

Многие считают, что есть хорошие и плохие люди, но в конечном итоге все люди вернутся к своей истинной природе. Сходным образом, явления никогда не отрываются от пустоты, вне зависимости от того, насколько они иллюзорны. Без явлений не может быть пустоты. Увидеть пустоту можно лишь внутри явлений. Отдельно от явлений постичь пустоту невозможно.

Пусть с первопринципом сольются наставленья;
Не надо собственных выдумывать законов.

Что бы вы ни читали, что бы вы ни изучали, как бы ни объяснялась Дхарма Будды, все это – лишь искусные наставления. Я могу говорить о просветлении и практике, но это отделено от фундаментального принципа. Пока мы говорим и используем свое сознание, мы должны помнить, что проводим разграничения. Фундаментальный же принцип – это отсутствие разграничений. Что бы мы ни смогли описать, – это лишь условные поучения.

Дхарма Будды существует для тех, кто не просветлен. Дао существует для людей, которые все еще идут по пути Будды. Те, кто полностью просветлен, понимают, что Дао – не есть истинный путь. Это – подходящее учение для тех, кто нуждается в наставлениях.

Когда птица летит по небу, она не оставляет в нем следов. Следов не было до появления птицы, не останется их и после ее исчезновения. Однако мы говорим о пути птицы. Дхарма, провозглашенная Буддой, и путь, передаваемый патриархами, подобны следам, остающимся позади птиц. Если вы скажете, что есть такая вещь, как путь Будды, это будет ошибкой. Однако если Вы скажете, что такой вещи, как путь Будды, нет, это тоже будет неверно.

Мы не должны испытывать привязанности к словам Будды. Будда никогда не говорил, что в его словах содержится окончательная истина. На самом деле он говорил, что за сорок девять лет деятельности наставника не произнес ни единого слова. Его наставления представляли собой лишь искусные методы. Он говорил также, что его слова были лекарством от определенного недуга в определенное время.

Глаза открыв, ты потеряешь путь;
Шагнув ногой, дороги не найдешь.

Принцип и явления – это не полярные противоположности. Они взаимодействуют друг с другом. Если вы полагаетесь на свои глаза, вы не понимаете принцип, лежащий в основе явлений. Если вы полагаетесь на свои чувства и разграничивающее сознание, вы никогда не увидите основополагающую пустоту всех дхарм.

Если вы полагаетесь только на свои ноги, вы не узнаете, куда вы идете. Другими словами, если вы занимаетесь практикой без правильного понимания Дхармы Будды, вы собьетесь с дороги на одном из внешних путей. Многие люди практикуют для того, чтобы достичь каких-либо целей. Я всегда говорю практикующим, что цель практики – сама практика. Другой цели нет. Практика сама по себе – это и есть путь. Если в Вашей практике нет целей, ожиданий, привязанностей, то принцип и явления пребывают в согласии между собой.

В движении нет близости и дали;
Преграды гор и рек – от заблуждений.

Обычно, когда люди начинают заниматься практикой, они спрашивают у меня, сколько времени им понадобится для достижения просветления или для того, чтобы благотворное воздействие практики сказалось на их жизни. Они думают, что посещение затворничеств и групповые занятия сидячей медитацией сократят их путь. Это неверно.

Начало – это и есть конец. Если вы пребываете в смятении, вы находитесь в самом начале. Если вы переживаете просветление, вы сразу же оказываетесь в конце. Когда возвращаются волнения, вы снова оказываетесь в начале. Например, Хуэй-нэн достиг просветления еще до встречи с пятым патриархом. Он достиг конца пути еще до начала формальной практики.

После того как Хуэй-нэн принял одеяние и чашу и стал шестым патриархом, ему пришлось спасаться от завистливых соперников. Один монах, Хуэй-мин, подошел к нему и попросил наставлений. В этот момент сознание монаха было предано разграничению. Он был начинающим. Хуэй-нэн спросил у него: «Если не думать ни о хорошем, ни о плохом, какова твоя изначальная природа?» Услышав его слова, Хуэй-мин сразу же стал просветленным. И в тот же миг он достиг конца пути.

Если вы «понимаете» прямо в это мгновение, вы уже в конце пути. Практикующие не должны испытывать разочарования или волнения. Такие мысли и чувства порождают преграды размером с великие горы и широкие реки. Однако если вы ни к чему не стремитесь и не испытываете ни любви, ни ненависти, вы сразу же достигнете просветления.

Те, кто практикует Чань правильным образом, делают это ради самой практики. Люди спрашивают меня: «Если цель практики – она сама, то что делать после завершения практики?» У практики нет конца. Будда, обладавший бескрайней мудростью и заслугами, обучал живые существа. Это и была его практика.

Ваша практика не должна иметь никаких целей. Вы не должны думать: «Я хочу стать просветленным. После этого я испытаю удовлетворение». Если вас посещают такие мысли, вы далеки от пути и просветления. Подобные мысли создают на вашем пути непреодолимые горы и реки. Если у вас нет целей и вы просто занимаетесь практикой, это мгновение и содержит в себе освобождение.

Есть такое изречение: «Если одна мысль приводит вас в согласие с Дхармой, на этот миг вы уподобляетесь Будде. Если вы пребываете в этом согласии мысль за мыслью, вы продолжаете оставаться подобием Будды. Если хоть одна мысль содержит привязанность, вы удаляетесь от Будды».

Последнее двустишие гласит:

Взываю: те, кто к тайному стремится:
Не тратьте на пустое Ваше время!

Ши-тоу искренне призывает практикующих не терять времени даром. Когда вы испытываете привязанности или обладаете сознанием приобретения и утраты, вы не сможете понять, что мудрость и волнение – одно и то же. Жизнь коротка, а Дхарма Будды драгоценна, поэтому усердно занимайтесь практикой. Используйте каждый момент бодрствования для практики, вне зависимости от того, на что он тратится – на медитацию или на повседневные занятия. Превратите свою повседневную жизнь в практику. Все остальное – пустая трата времени.

Часть пятая. В духе Чань.

АВТОБИОГРАФИЯ

Я родился в сельской местности на ферме недалеко от Шанхая. В возрасте тринадцати лет я покинул дом, чтобы стать буддийским монахом. Местный монастырь, в который я поступил, как и большинство других в Китае, назывался Чаньским храмом. Но на самом деле теория и практика Чань почти никогда там не обсуждались. Как молодые монахи, большинство из нас не имело ясного представления, что в действительности является практикой Чань. Наше обучение состояло просто из строгой дисциплины, предписанной монахам – повседневных занятий, как, например, стирка одежды, работа на полях, приготовление пиши и выполнение ежедневных ритуалов. Также мы изучали важные сутры, такие как «Сутра Амитабхи», «Лотосовая сутра» и «Алмазная сутра». Впрочем, ежедневный труд не был проблемой для меня; самым худшим было заучивание наизусть сутр. Нужно было так много их учить, и я ощущал себя очень глупым. Мой наставник говорил мне: «У тебя очень тяжкие кармические препятствия. Ты должен сделать большое усилие, чтобы преодолеть их. Совершай простирания перед бодхисаттвой Гуаньинь».

Было мало времени для практики в течение дня, поэтому я падал ниц перед Гуаньинь пятьсот раз ночью и столько же перед утренней трапезой. После того как я занимался этим в течение трех месяцев, однажды меня охватило очень необычное и возвышенное чувство. Казалось, будто весь мир изменился. Мое сознание стало очень ясным и ярким. В дальнейшем запоминание не было проблемой, и я начал учиться очень быстро. До сих пор я верю в то, что Гуаньинь оказала мне покровительство. Важнее всего то, что у меня появилось глубокое понимание ответственности перед Дхармой.

Мне было тринадцать лет, и я ничего не знал об истории буддизма, и все же я считал, что буддизм находится на пути к своей гибели. Большинство китайцев плохо понимали суть Дхармы. Учителей было очень мало, и то, что я узнавал, было основано исключительно на запоминании священных текстов. Китайский буддизм не предусматривал систематического образования для монахов. Подготовка монаха обычно осуществлялась постепенно и незаметно через опыт обыденной жизни. Планового обучения просто не было. Я сочувствовал тем, кто никогда не слышал о Дхарме, и понимал важность возрождения буддизма. Я дал обет узнать больше о Дхарме Будды, с тем чтобы однажды я мог поделиться ею с другими.

Из-за противодействия коммунистов в этом районе наши монахи переместились в Шанхай. Там наше благополучие полностью зависело от пожертвований за совершение похоронных обрядов. Грустно было смотреть на то, как монахи и монахини выполняют формальные ритуалы вместо того, чтобы проповедовать буддизм. Я занимался этим два года. В течение всего этого периода я чувствовал, что мои кармические препятствия сильны. Однако примерно в это же время я узнал о религиозной школе в Шанхае, где молодые монахи могли получить буддийское образование. Тогда я убежал из своего монастыря, чтобы поступить в эту школу. Впоследствии, вернувшись в Шанхай, мой наставник одобрил это решение.

В школе некоторые люди отличались благородным духом призвания, а другие просто пришли туда за образованием. Это учебное заведение было основано учеником наставника Тай-сюя, одного из тех, кто внес большой вклад в возрождение современного китайского буддизма. Тай-сюй, в свою очередь, подвергся значительному влиянию со стороны великого наставника Оу-и, жившего при династии Мин. Оу-и не одобрял разделение на секты и настаивал на том, что со времен Будды Шакьямуни существовала лишь одна буддийская традиция. Он уделял равное внимание восьми школам: Хуаянь, Тянь-тай, Чань (яп. Дзэн), Вэйши («Только-Сознание»), Винайя, Чжун-гуань (скр. Мадхьямика), Цзинту (Чистая Земля) и эзотерическому буддизму. Большинство из преподавателей в школе были учениками Тай-сюя.

Я изучал историю буддизма и доктрины Винайи, Вэйши, Тянь-тай и Хуаянь. В школе также придавалось большое значение физическим упражнениям. Мы изучали тайцзицюань, а затем, под руководством учителя из монастыря Шаолинь, – шаолиньский бокс. В нашей практике особое внимание уделялось ритуальному покаянию. Мы медитировали, но не очень ясно представляли себе правильный метод практики. Поэтому было сложно получить реальную пользу от нее. Нам казалось, что нужны годы, чтобы это принесло плоды. Я вспоминал о том, что даже Будда Шакьямуни занимался практикой шесть лет. Я вспоминал также, что наставник Сюй-юнь, покинувший дом в двадцатилетнем возрасте, все еще занимался практикой в пятьдесят лет, хотя мир еще ничего не услышал о нем.

Люди, испытавшие глубокие переживания в процессе медитации или те, кто был признан просветленным, никогда не объясняли своих переживаний. Когда они говорила друг с другом, их слова были странными, а их значение – неясным. Там были ученики постарше, которые провели несколько лет в зале для медитации. Когда я спрашивал их о практике, они обычно говорили: «О, это несложно. Просто сиди. Когда ноги перестанут болеть, все будет в порядке». Иногда монаху предписывалось использовать во время медитации гунъань (яп. коан), но в целом систематическое руководство медитацией отсутствовало.

Как-то в школе я принял участие в чаньском затворничестве. Я просто сидел в медитации, пока удар доски для благовоний не призывал нас на ходячую медитацию. Никто не говорил мне, что делать, и ничему не учил меня. У нас была поговорка о том, что нужно сидеть, пока «из бочонка не выпадет дно». Только тогда можно было увидеться с наставником.

Иногда во время медитации я думал: «Что я должен делать? Должен ли я повторять имя Будды? Должен ли я делать что-то другое? Что такое медитация на самом деле?» Я продолжал задавать себе эти вопросы, пока я не превратился в большой шар сомнений. Однако, пока я оставался в этой школе, мои сомнения так и не были разрешены.

В конце концов, я покинул материковый Китай и переехал на Тайвань, где меня призвали на военную службу. Несмотря на свои обязанности солдата, каждый день я находил время для того, чтобы заниматься медитацией. Мои сомнения, все еще не разрешенные, вызывали у меня разнообразные вопросы. В буддийских доктринах были противоречия, которые я не мог разрешить. Все это очень мешало мне, поскольку я верил в учение Будды и считал, что в сутрах не может быть ошибок. Меня беспокоили такие вопросы: «Что такое просветление?» – «Что такое состояние Будды?» Подобные вопросы наполняли мое сознание, и я в отчаянии пытался найти на них ответы.

Это глубинное сомнение ни на миг не покидало меня. Когда я работал, оно исчезало, но когда я занимался практикой, удушающие сомнения часто возвращались обратно. Эта ситуация сохранялась много лет, пока мне не исполнилось двадцать восемь лет и я не встретил своего первого настоящего наставника. Я приехал в монастырь на юге Тайваня, где иногда читал лекции. Я узнал, что там же находится знаменитый монах Лин-юань. В ту ночь мы должны были спать на одном помосте. Увидев, что он медитирует вместо того чтобы спать, я сел рядом с ним. Меня по-прежнему мучили вопросы, и я отчаянно хотел разрешить их. Он выглядел очень умиротворенным, далеким от каких-либо проблем, и я решил обратиться к нему.

Он внимательно выслушал мой рассказ о многочисленных сомнениях и проблемах. В ответ он просто спросил: «Что-нибудь еще?» Я продолжал в том же духе еще два или три часа, я был очень взволнован и нетерпелив в ожидании ответов. Наконец он вздохнул и сказал: «Оставь!» Эти слова поразили меня, подобно молнии. Мое тело покрылось потом, я чувствовал себя так, словно только что излечился от сильной простуды. Я почувствовал, что избавился от огромной тяжести. Это было очень приятное и освежающее ощущение. Мы просто сидели там, не произнося ни слова. Я был чрезвычайно счастлив. Это был один из самых счастливых вечеров в моей жизни. На следующий день я по-прежнему испытывал великое счастье. Весь мир казался мне новым и свежим, как будто бы я впервые увидел его.

Тогда я понял, что для практики необходимы два условия. Первое имело отношение к «причинам и условиям». Некоторые веши, над которыми вы не вполне властны: ваша собственная карма, карма других людей, факторы среды, – должны образовать такое сочетание, которое благоприятно для ваших успехов в этой жизни. Для достижения больших успехов вы должны обладать этой кармической склонностью: должны существовать надлежащие условия.

Во-вторых, нужно обладать эффективными методами практики под руководством квалифицированного наставника. С того времени, как я покинул свой дом, я посвятил практике пятнадцать лет. Мне казалось, что это слишком много. В прошлом, когда я спрашивал совета у учителей, они просто говорили: «Усердно трудись. О чем еще говорить?» Но теперь я понял, что есть два требования – усердная работа при помощи хорошего метода и при помощи хорошего наставника.

С тех пор я начал искать в сутрах методы практики для совершенствования дхьяны. Ученик, обладающий определенным опытом, как правило, может добиться успеха при помощи этих методов. Хотя тексты и не всегда ясны, настойчивость и упорная работа рано или поздно приведут к успеху, и метод станет понятен. В особенности я искал средства для быстрого упорядочения сознания, достижения его открытости и отсутствия препятствий. Сознание обычного человека является закрытым и эгоистичным. Когда сознание упорядочено, оно открывается. При помощи практики можно управлять эмоциями и помрачениями по мере того, как они возникают в повседневной жизни. Я познакомился с этими методами, чтобы помочь себе и другим.

Я постиг три основополагающих принципа буддизма: обеты, самадхи и мудрость. Я начал изучать Винайю, которая регламентирует обеты, или правила поведения для монахов и монахинь. Обеты – это руководство для жизни согласно с учением Будды. Без прочного основания обетов, практика самадхи может привести вас на внешние пути или к искаженным взглядам и поведению. Обеты защищают нас и удерживают нас на правильном пути.

Также я прочитал много священных текстов. Когда у меня не было наставника, я воспринимал как своего наставника сочинения, полагая, что, если мои взгляды не совпадают с положениями сутр, я пойму свои ошибки. Прежде, когда я читал сутры, я видел много противоречий. Например, каждая сутра подавалась как истинное учение. Но как это может быть? Эти противоречия исчезли, когда я увидел, что сутры выражают разные уровни проповеди Дхармы. Будда проповедовал разные веши разным людям в зависимости от их опыта и уровня достижений.

Когда я попал на Тайвань, меня призвали в армию. Однако вскоре я вновь захотел надеть монашеское одеяние. Там был наставник Дун-чу, в котором я чувствовал необыкновенного человека. Он не читал лекций и не наставлял никого в практике. Не стремясь ни к славе, ни к тому, чтобы иметь много последователей, он пользовался большой известностью и уважением. Его речь была необычна и оказывала поразительное воздействие на людей. Он был наследником обеих чаньских традиций: и Линьцзи, и Цаодун. Позже я узнал, что при нашей встрече у него появилось желание, чтобы я стал его учеником, но он ничего не сказал об этом. Когда это открылось, я и в самом деле стал его учеником.

Время, проведенное с ним, оказалось одним из самых сложных периодов моей жизни. Он постоянно обескураживал меня. Это напоминало мне то, как Марпа обращался со своим учеником Миларепой. Например, приказав мне перенести все мои вещи в одну комнату, затем он заставлял меня перебраться в другую. Потом мне приходилось возвращаться обратно. Однажды он велел мне запечатать дверь и прорубить новый вход в другой стене. Мне приходилось вручную таскать кирпичи от дальней печи вверх, в монастырь. Обычно мы пользовались газовой плитой, но наставник часто посылал меня в горы собирать особый вид дров, на котором он любил заваривать себе чай. Он постоянно ругал меня за то, что я нарубил дрова слишком мелко или слишком крупно. Я часто подвергался подобным испытаниям.

В практике все было точно так же. Когда я спрашивал его, как мне заниматься практикой, он говорил, чтобы я шел медитировать. Но через несколько дней он приводил слова известного наставника: «Нельзя сделать зеркало, полируя кирпич, и нельзя стать Буддой, занимаясь сидячей медитацией». И он приказывал мне совершать простирания. Затем, еще через несколько дней, он говорил: «Это – не что иное, как собака, подбирающая с земли дерьмо. Читай сутры!» После того как я читал сутры в течение пары недель, он снова начинал ругать меня, говоря, что патриархи считали сутры пригодными только для того, чтобы прочищать раны. Он говорил: «Ты умный. Напиши сочинение». Когда я показывал ему сочинение, он разрывал его на куски со словами: «Все это чужие мысли». Затем он призывал меня использовать свою собственную мудрость и говорить оригинальные веши.

Когда я жил с ним, он запрещал мне пользоваться покрывалом, потому что ночью монахи должны заниматься медитацией. Если устанешь, можно поспать, но нельзя пользоваться такими удобствами, как постель или покрывало. Эти деспотичные правила и приказания на самом деле были его методом воспитания. Все что я делал, было неправильно, даже если он сам только что велел мне это сделать. Хотя сложно думать о таком отношении как о сострадательном, на самом деле это действительно было так. Если бы я не получил подготовки с такой дисциплиной, я бы не добился успеха. Проведя вместе с ним столько времени, я также понял, что изучение Дхармы Будды – очень энергичная работа и что в практике надлежит опираться на себя самого.

Проведя два года с наставником Дун-чу, я отправился в уединенное затворничество в горах. Уходя, я сказал ему, что клянусь усердно заниматься практикой и не подвести Дхарму. Он ответил: «Не так! Что такое буддизм? Что такое Дхарма? Самое важное – не подвести себя!»

Однажды наставник Дун-чу сказал мне: «Отношения между наставником и последователем подобны отношениям между отцом и сыном, учителем и учеником, но это еще и дружба. Наставник может руководить, критиковать и исправлять, но последователь должен нести ответственность за собственную практику. Наставник не может переживать за своего последователя, как мать. Наставник просто приводит последователя на Путь; последователь должен идти по Пути сам».

Напоследок наставник Дун-чу сказал мне. что последователь должен уделять внимание и мудрости, и заслугам. Занимаясь практикой в одиночестве, можно развивать самадхи и мудрость, но последователь должен помнить, что есть живые существа, которые нуждаются в животворной Дхарме Будды. Он сказал: «Контролируй себя. Когда ты можешь контролировать себя, ты можешь свободно достичь гармонии со множеством людей».

В первые полгода своего затворничества я уделял внимание покаянным простираниям, чтобы избавиться от дурной кармы. Сначала я совершал простирания при помощи «Лотосовой сутры», а затем – при помощи «Аватамсака-сутры». Прочитав иероглиф, я произносил мантру, а потом совершал простирание. Мантры были такими: «Намо фахуа хуэйшан фо пуса» («Поклоняюсь Буддам и бодхисаттвам из Лотосового Собрания») для «Лотосовой сутры» и «Намо хуаянь хайхуэй фо пуса» («Поклоняюсь Буддам и бодхисаттвам из океана мудрости «Аватамсака-сутры») для «Аватамсака-сутры». Так я читал весь текст сутр. После совершения простираний в течение пяти часов я занимался медитацией. В других случаях я повторял имя Будды Амитабхи.

С того момента, как я приступил к затворничеству, мое сознание стало очень спокойным и упорядоченным и никогда не испытывало волнения. Я чувствовал себя очень счастливым, как будто я вернулся домой. Один раз в день я ел листья дикого картофеля, который посадил сам. Я жил в хижине, при которой был двор. Сзади были стены, но фасад выходил на утес. Хотя я все время был во дворе, у меня никогда не было ощущения закрытости.

В конце концов я стал меньше заниматься простираниями, посвящая больше времени медитации и чтению сутр. Еще я много писал. Шесть лет прошли очень быстро: у меня было слабое ощущение времени. Я не достиг того, к чему стремился, но другие люди постоянно убеждали меня вернуться, и я покинул горы. Вернувшись в Тайбэй, сначала я чувствовал себя неадекватно. Я подумал, что для того чтобы проповедовать Дхарму Будды в наш век, мне нужны современное образование и ученая степень. Так я решил получить образование в Японии. Подготовка заняла почти год. Тем временем я продолжал читать лекции и писать.

В тридцать восемь лет я отправился в Японию и начал работать над диссертацией по буддийской литературе. Я написал ее за сравнительно короткий срок в шесть лет. Я объясняю это не каким-либо врожденным даром, а дисциплиной практики и состраданием бодхисаттвы Гуаньинь. В это время у меня были финансовые проблемы, и я часто был готов вернуться на Тайвань. Мой руководитель, который также был практикующим буддистом, сказал: «В одежде и пище нет сознания Пути, но в сознании Пути всегда будет пища и одежда». Услышав это, я стал ежедневно простираться перед Гуаньинь. Занятно, что через какое-то время я стал получать раз в год подношения от кого-то в Швейцарии, которых хватило на оплату моего обучения и публикации моей диссертации. До сих пор я не знаю, кто был тот благодетель.

За это время я посетил различных наставников Дзэн и эзотерического буддизма. Наибольшее влияние на меня оказал Бантэцугу Роси, ученик Харада Роси. Я посетил несколько зимних затворничеств в его храме в Тохоку. Этот храм, расположенный на севере Японии, находится в очень суровом окружении. Более того, казалось, что сам наставник тоже старается обращаться со мной пожестче, – нередко он приказывал своим помощникам поколотить меня. Из всех людей там я был самым образованным, и он часто говорил: «Вы, ученые, имеете много эгоистических привязанностей и помрачений. Ваши препятствия велики».

Когда я уезжал от него, он сказал: «Отправляйся в Америку и проповедуй там». Я ответил: «Но, наставник, я не знаю английского». Он сказал: «Дзэн не опирается на слова. Зачем беспокоиться о словах?»

Наставник Шэн-янь получил передачу Дхармы в двух главных направлениях чань-буддизма, Линьцзи (яп. Риндзай) и Цаодун (яп. Сото). В генеалогическом отношении наставник Шэн-янь является потомком Бодхидхармы (?– ок. 530), первого патриарха Чань в семьдесят втором поколении и Хуэй-нэна (638-713), шестого патриарха Чань, в шестьдесят седьмом поколении. В преемственности Линьцзи наставник Шэн-янь является потомком наставника Линь-цзи (?-866) в шестьдесят втором поколении и потомком наставника Сюй-юня (1840-1959) в третьем поколении. В этой линии он является непосредственным преемником наставника Линь-юаня (1902—1988).

В преемственности Цаодун наставник Шэн-янь является потомком одного из основателей, наставника Дун-шаня (807—869) в пятидесятом поколении и непосредственным преемником наставника Лун-чу (1908—1977) в третьем поколении.

«Поколение» обозначает передачу Дхармы в преемственности от наставника к ученику. Таким образом, эта передача обеспечивает преемственность не только самой Дхармы, но и наставлений и практики той или иной традиции. Более того, тот, кто удостоился передачи Дхармы, получает вместе с ней признание своего наставника в том, что отныне ученик сам уполномочен проповедовать Дхарму, то есть сам стал наставником.

В духе Чань

Введение в чань-буддизм

Возможно, некоторые из вас слышали изречения: «Чань-буддизм невозможно передать словами или вербальным способом общения» и «Чань-буддизм передается вне обусловленных наставлений». Но если Чань не основывается на словах, то зачем кому-либо читать литературу о Чань? Нет ли здесь противоречия? Хотя это учение действительно не основывается на словах, из всех буддийских сект в Китае именно Чань оставил после себя наибольшее количество литературных памятников. Однако первичная их цель научить нас или показать нам, что «Чань невозможно передать словами» и что «Чань-буддизм передается вне обусловленных наставлений». Так что есть смысл читать эту литературу.

Слово «Чань» может обозначать просветление, а просветление можно понимать как первичный смысл или «абсолютную истину». В Чань также есть то, что называется «вторичным смыслом» или «окончательной истиной». Обусловленная истина может быть выражена словами и концепциями, но абсолютная истина не передаваема. В традиции чань-буддизма абсолютная истина иногда сравнивается с луной, а обусловленная – с пальцем, указывающим на луну. Никто не перепутает луну и палец. Слова, идеи, концепции сравнимы с пальцем и выражают обусловленную истину. Они лишь указывают на абсолютную. Ее можно назвать сознанием, истинной природой, природой Будды. Это что-то такое, что каждый должен почувствовать в самом себе. Никогда не удастся описать ее полностью.

Каковы же истоки чань-буддизма? Согласно буддийской традиции монах Бодхидхарма принес буддизм из Индии в Китай в 500 г. н.э., спустя более чем тысячу лет после смерти Будды Шакьямуни. Но индийская история хранит очень мало записей этого периода, так что нам почти ничего не известно о корнях практики чань-буддизма.

Однако нам известны истории и легенды, описывающие происхождение чань-буддизма. Наиболее широко известна легенда о передаче Дхармы Махакашьяпе, одному из старших учеников Будды, который стал первым патриархом в линии чань-буддизма. История такова: однажды во время проповеди на Вершине Грифа Будда Шакьямуни взял в руку цветок, встав напротив собравшихся, и не произнес ни слона. Никто не понял, что означает этот жест, один лишь Махакашьяпа улыбнулся. И Будда сказал: «Только Махакашьяпа познал истинную Дхарму, суть Нирваны». Это событие знаменует начало чаньской линии патриархов и передачи учения от учителя к ученику, которая сохраняется вплоть до наших дней. Эта история стала известна лишь в десятом веке, при династии Сун. Однако здесь важна не столько историческая достоверность, сколько характеристика природы Чань.

У Будды Шакьямуни было еще два ученика, один очень умный и способный, второй крайне глупый. Первый ученик, Ананда, имел очень глубокий ум и удивительную память. Но, несмотря на это, он так и не достиг просветления при жизни Будды Шакьямуни. Ананда считал, что Будда передаст ему просветление в награду за его ум, но этого так и не произошло. После погружения Будды в Нирвану, Ананда решил, что ему поможет Махакашьяпа.

После смерти Будды Шакьямуни Махакашьяпа попытался собрать 500 просветленных учеников, чтобы записать учение Шакьямуни. Но ему удалось собрать лишь 499. Некоторые предполагали, что он пригласит Ананду, но он отвечал, что Ананда не достиг просветления и недостоин присутствовать на собрании, что они лучше не будут собираться вообще, нежели Ананда будет среди них.

Но Ананда упорствовал. Три раза Махакашьяпа отсылал его прочь. Ананда сказал: «Будда погрузился в нирвану, теперь только ты можешь помочь мне достичь просветления». Но Махакашьяпа отвечал, что он очень занят и не может помочь Ананде, что только сам Ананда может помочь себе. В конце концов, Ананда понял, что ему приходится рассчитывать лишь на свои силы, если он хочет достичь просветления. Он ушел в уединенное место, и, когда уже приготовился к сидячей медитации, на него снизошло просветление. Почему? Потому что в этот момент он не надеялся на чужие силы и отбросил все свои привязанности.

Другая история описывает еще одного ученика Будды, который не отличался умственными способностями, по имени Суддхипантхака, или Маленький Путь. Все, кроме него, запоминали учение Будды, а он, если пытался вспомнить начало фразы, то забывал конец, и наоборот. Тогда Будда приказал ему мести землю до тех пор, пока он не будет в состоянии делать что-либо другое.

Суддхипантхака мел землю очень долго и, наконец, задумался: «Земля, которую я мел, чиста, но очистился ли мой ум?». В этот момент его сознание очистилось, и на него снизошло просветление. Он пошел к Будде, который был очень обрадован достижениями Суддхипантхаки и подтвердил, что тот достиг просветления.

Эти записи приводятся в ранних текстах как реальные случаи, но их значение гораздо больше. Первая история показывает, что сильный ум и большие знания не являются гарантией достижения просветления, а вторая – что просветления может достигнуть даже человек, не блещущий умственными способностями. Хотя и Будда Шакьямуни, и Махакашьяпа, и Шарипутра обладали колоссальными познаниями, Чань придает значение не столько великой учености, сколько проблеме сознания, переполненного привязанностями. Просветление может быть достигнуто только тогда, когда сознание полностью свободно.

Предполагается, что со времени Махакашьяпы до времени Бодхидхармы, который считается первым китайским патриархом, сменилось 28 патриархов. Его учение передавалось по прямой линии в течение пяти поколений, вплоть до шестого патриарха Хуэй-нэна, чьи многочисленные последователи основали множество ветвей буддизма, некоторые из которых существуют до сих пор. Так, автор принадлежит к шестьдесят второму поколению после Хуэй-нэна и пятьдесят седьмому поколению в традиции Линьцзи. По линии Цаодун он принадлежит к шестьдесят второму поколению после наставника Дун-шаня.

Чань не является точной копией индийского буддизма, но Бодхидхарма принес определенные понятия в Китай, и китайская традиция ассимилировала их. Он учил, что все исходит из сознания, что природа сознания – это природа Будды, а природа Будды присутствует в каждом одушевленном существе и единственный способ понять эту природу – исследование своего сознания. Эти идеи выглядели спорными, когда они впервые появились в Китае, так как противоречили другим, более сложным философским учениям и практикам других буддийских школ, но на самом деле они заключают в себе самую сущность буддизма.

Вот знаменитая история о том, как достиг просветления один из учеников Бодхидхармы Хуэй-кэ, которая показывает суть чань-буддизма. Хуэй-кэ однажды спросил у Бодхидхармы: «Учитель, не могли бы Вы успокоить мое сознание?» – на что Бодхидхарма ответил: «Давай сюда свое сознание, и я его успокою». Через некоторое время Хуэй-кэ сказал, что он не может найти свое сознание, на что Бодхидхарма ответил, что оно уже успокоилось. Так Хуэй-кэ достиг просветления. Те из вас, кто бывали на затворничествах и страдали от сильной боли в ногах во время медитации, вполне могли обойтись и без этого. К сожалению, вам не удалось встретиться с Бодхидхармой.

Есть важный труд, приписываемый Бодхидхарме, под названием «Два Входа и Четыре Практики», в котором более открыто излагается, что надо делать, чтобы понять истинную природу вещей. «Два входа» – это вход через принцип и вход через практику. Вход через принцип – это непосредственное восприятие первичного принципа без слов, описаний, понятий, опыта, каких-либо мыслительных процессов. Вход через практику – это просто постепенная тренировка сознания.

Бодхидхарма описывает вход через принцип следующим образом: «Уйди от ошибок, вернись к правде; не делай разграничений между собой и остальными. В созерцании сознание должно быть неподвижно, как стена». Возможно, это звучит как наиболее легкий путь к просветлению, но на деле это и есть самое сложное. Если считать, что сам Бодхидхарма достиг просветления через принцип, оно пришло к нему только после многих лет практики, кульминацией которой являлась девятилетняя медитация в пещере горы Сун, лицом к стене. Смысл достижения просветления через принцип может быть выражен коротко в изречении: «Сознание должно быть твердым и неподвижным, как стена». Это не значит, что сознание должно быть абсолютно пустым; напротив, оно должно быть бодрствующим и чистым, озаряя все светом понимания и сострадания. Это идеал, состояние сознания, соответствующее входу через принцип.

Второй вход достигается путем практики. Бодхидхарма выделяет четыре типа практики. Принятие кармического воздаяния, адаптация к условиям, отсутствие поисков и единение с Дхармой. Каждая практика является более продвинутой, чем предыдущая, и поэтому они должны последовательно сменять друг друга.

Принятие кармического воздаяния – это осознание наличия кармы, причины и следствия. В переводе с санскрита «карма» означает «действие». Когда мы совершаем действие, от него остается кармическая сила, вызывающая определенные последствия в будущем: в той же самой или в следующей жизни. Кармический эффект конкретного поступка не является жестко фиксированным, поскольку постоянное совершение новых деяний соответствующим образом видоизменяет кармическую силу, но в любом случае между причиной и следствием существует взаимосвязь, и следствие по своей природе родственно причине. Поэтому, когда мы лицом к лицу встречаемся с несчастьем, мы должны сознавать, что получаем кармическое воздаяние за бессчетные деяния в бессчетных прежних жизнях. Когда мы выплачиваем часть своего долга, мы должны быть счастливы, что способны на это. Если смотреть на веши именно так, при встрече с неудачей мы будем сохранять спокойствие и невозмутимость. Мы не будем страдать из-за бурных эмоций, разочарования или депрессии. Это важная практика.

Карма, или причина и следствие, должна восприниматься и использоваться в соответствии с буддийской концепцией причин и условий. События происходят благодаря множеству условий, из этого и составляется карма. Не следует бежать от судьбы. Однако если есть возможность исправить положение вещей, то это следует сделать. Если такой возможности нет, то надо принять это как кармическое воздаяние.

Нетрудно перепутать друг с другом принцип условия и причины и принцип причины и следствия. И в самом деле, эти два принципа тесно связаны друг с другом, и трудно говорить о каждом из них в отдельности. С точки зрения причины и следствия, мы можем сказать, что более ранние события – это причина, а более поздние – это следствие. Одно событие приводит к другому. Однако одна только причина сама по себе не может привести к следствию. Должно случиться что-то еще, сопутствующее причине, чтобы возникло следствие. Именно вся эта совокупность событий и факторов и воспринимается нами как причины и условия. Наличие мужчины и женщины не приводит автоматически к появлению ребенка. Этому должны сопутствовать и другие факторы, и тогда у родителей (причина) появится ребенок (следствие). Родители, дети и все другие вовлеченные факторы и считаются в данном случае причинами и условиями.

Более того, условие (одна дхарма), взаимодействующее с причиной (другая дхарма), само должно быть вызвано другим условием и другой причиной, и т.д. и т.п., во всех направлениях, сквозь пространство и время. Все явления возникают из-за причин и условий.

Всякое возникающее явление есть следствие предшествующей причины и возникает благодаря совпадению причин и условий. Это приводит нас к концепции взаимообусловленного возникновения, согласно которой все явления, или дхармы, где бы и когда бы они ни имели место, связаны между собой.

Поскольку все дхармы – это последствия причин и условий, их возникновение является обусловленным. Это включает в себя не только появление и возникновение, но и распад и исчезновение. Рождение человека – это явление, и смерть – это явление, надувающийся пузырек – это явление, и пузырек лопающийся – это явление, возникновение мысли – это явление, и исчезновение – это явление. Все дхармы появляются и исчезают благодаря причинам и условиям.

Давайте проведем разграничение между дхармой и Дхармой. «Дхарма» с маленькой буквы – это любое явление, «Дхарма» с заглавной буквы обозначает Дхарму Будды, или его учение, методы практики, принципы и концепции, лежащие в основе практики. Но запомните: даже учение Будды и методы практики сами по себе суть явления, или дхармы.

Вторая практика – это адаптация к условиям. Она также требует понимания причин и следствий. Адаптация к условиям означает, что мы должны делать все лучшее в условиях, в которых мы существуем. Если обстоятельства сопутствуют нам, то не следует проявлять особой радости. Удача и неудача – это всего лишь последствие кармы. Это то же самое что получать деньги со своего банковского счета. В то же время не следует сильно гордиться удачей, так как удача – лишь следствие многих причин и условий. Как можно гордиться этим, если она зависит от огромного количества людей? Практика адаптации означает принятие кармы.

Принятие кармы и адаптация к условиям очень помогают в повседневной жизни. Они позволяют исправить обстоятельства и карму в лучшую сторону, спокойно реагировать на превратности судьбы, улучшают наше поведение и вносят гармонию в отношения. После этого жизнь становится более значимой.

Третья практика – это практика отсутствия поисков. В Китае есть поговорка: «Родители растят детей только для того, чтобы они помогали им в старости, и люди заготовляют пищу на случай голода». Сегодня люди Запада, возможно, растят детей не только для того, чтобы они заботились о них в старости, но люди все еще накапливают еду, богатство на случай несчастья. Эта позиция не является позицией отсутствия поисков. Практикуя отсутствие поисков, мы занимаемся какой-либо деятельностью, однако при этом не думаем, что эта деятельность приносит нам личную выгоду сейчас или будет приносить в будущем. Мы не ищем личной выгоды. Это нелегко, и поэтому это более высокий уровень практики, чем второй. На самом деле для того чтобы полностью уйти от эгоцентрической позиции, мы должны сделать трудный шаг к пониманию того, что «я» не существует.

Наши повседневные представления о «я» иллюзорны. Это не более, чем имя, которое мы даем своему постоянному взаимодействию с миром. Мы постоянно видим, слышим, чувствуем запахи, вкусы, осязаем, думаем: и этот каскад ощущений, впечатлений, мнений, мыслей и является тем, что мы определяем как личность.

Однако сказать, что «я» – это иллюзия, не значит сказать, что «я» – это галлюцинация. «Я» – это не мираж. Мы говорим, что «я» – это иллюзия, так как это есть не что-либо неизменное, а набор явлений, постоянно меняющийся в ответ на постоянно меняющееся окружение. «Я» не остается неизменным, и поэтому мы говорим, что «я» – это иллюзия. По той же причине все явления воспринимаются как иллюзии, все явления безличностны. Все вещи постоянно меняются, превращаются во что-либо иное. Поэтому «я» – это ложное бытие, беспрестанно взаимодействующее с ложным окружением.

Практика отсутствия поисков это более сложная практика, так как подразумевает под собой отрешение от личностного. Для людей, практикующих и изучающих чань-буддизм, отказ от личностного становится нормой. Они всегда заняты тем, что помогают другим, такие люди уже не думают о достижении просветления.

Когда вы прекращаете мечтать о собственном просветлении, тогда то вы и достигаете его. В противном случае, появляются блуждающие мысли и побуждения сделать что-нибудь для себя. Если вы хотите избавиться от всех мирских забот и страданий и желаете освобождения, то вы все еще замкнуты на себе. Только тогда, когда вас перестает беспокоить проблема собственного просветления, приходит истинное просветление. Практика отсутствия поисков – это практика состояния просветленности.

Четвертая практика Бодхидхармы, единение с «Дхармой», базируется на том постулате, что все происходящее непостоянно и безличностно. В этой практике мы пытаемся постичь эту непостоянность и безличностность через прямое созерцание пустоты. Это высшая практика чань-буддизма, и она ведет к высшему достижению. Эта практика позволяет нам достичь «входа через принцип», о котором мы говорили раньше.

Но с чего же начинается практика? Различные буддийские школы используют множество практик, которые по силам начинающим, как, например, чтение писаний, принятие обетов, простирания, памятование о Будде, счет дыхания. Эти методы помогают нам очистить сознание, которое переполнено эмоциями и неспокойно, и привести его к устойчивости и гармонии с нашим окружением. Первая вещь, которую мы должны сделать, – это расслабить свое сознание и тело. Если нам это удастся, то мы будем более здоровыми и уравновешенными, сможем достичь более гармоничных отношений с другими людьми.

В моей практике был случай, когда в центр чань-буддизма пришел домохозяин. Он был очень нервным, и его нервозность передавалась окружающим, которые, в свою очередь, тоже начинали нервничать. Когда он заговаривал с кем-нибудь, то создавалось впечатление, что он или собирается напасть на вас, или будет защищать себя. Люди реагировали на его поведение одинаково: оно досаждало им. Когда я предложил ему расслабить тело, человек ответил, что он и так полностью расслаблен. Он был переполнен страхом и хотел научиться медитировать. Я научил его расслаблять тело и сознание. Если мы не научимся расслабляться, то не имеет смысла заниматься медитацией, а практика отсутствия поисков становится абсолютно невозможной. Но человек не успокоился и решил, что если он достигнет просветления, то все его проблемы мгновенно исчезнут. Он сказал автору: «Учитель, мне не нужно ничего, я только хочу узнать способ быстро достичь просветления. Укажите мне его, пожалуйста, и чем быстрее, тем лучше». Автор ответил ему: «Такого способа еще не изобрели. Если бы я нашел способ, твердо гарантирующий быстрое просветление, то я бы, вероятно, заработал на этом большие деньги».

Теперь я знаю такой способ и предоставляю возможность бесплатно воспользоваться им любому, кто пожелает. Метод таков: вы расслабляете свое тело и сознание. Это очень легко и просто. Не спрашивайте, приведет это к просветлению или нет. Сначала вы научитесь расслабляться, а потом можно будет говорить и о просветлении. Закройте глаза, откиньтесь на спинку кресла и расслабьте мышцы. Полностью расслабьте глаза. Очень важно, чтобы веки были расслаблены и не двигались. Вокруг глазных яблок не должно быть никакого напряжения. Не прикладывайте усилий и не напрягайтесь. Расслабьте мышцы лица, плечи и руки. Расслабьте мышцы живота и положите руки на колени. Если вы чувствуете вес вашего тела, то центр тяжести должен находиться над креслом. Ни о чем не думайте. Если к вам приходят мысли, понаблюдайте за ними, следите за вашим дыханием. Не обращайте внимания на окружающих. Сосредоточьтесь на своей практике, забудьте о своем теле и расслабляйтесь. И не думайте о том, насколько полезно то, чем вы занимаетесь.

Смысл этой практики в том, чтобы расслабление было естественным и свободным. Не обязательно заниматься каждый раз подолгу; это вряд ли займет более трех-десяти минут, иначе вы можете уснуть. Лучше заниматься этим достаточно часто, по нескольку раз в день; это освежит тело и сознание, снимет стресс. Постепенно вы достигнете устойчивости сознания и сможете войти во врата чань-буддизма.

Чань часто называют «врата без врат». Врата – это и метод практики, и путь к освобождению; однако эти врата действительно лишены врат, поскольку Чань не опирается на какой-либо специфический метод, чтобы помочь практикующему добиться освобождения. Метод вне метода – это наивысший метод. Как только практикующий сможет отбросить эгоцентричное сознание, врата Чань распахнутся сами собой.

Первый шаг к мудрости – это преодоление своего эгоистичного «я». Когда вы попадаете в различные ситуации, сталкиваетесь с различными людьми, взаимодействуете с ними, ваше «я» незамедлительно проявляет себя, и вы оцениваете все с позиции своего «я»: «Это мое, а это нет; это хорошо для меня, а это нет; это мне нравится, а это противно»; таким образом, трезвый взгляд на веши утрачивается.

Но как же определить непривязанность? Согласно Чань, непривязанность означает, что при общении с людьми в любой ситуации вами относительно других людей не движет ваше «я». Вещи таковы, каковы они есть, – живые и ясные. Вы адекватно реагируете на них, и делаете то, что должны делать. Ясное осознание вещей при отсутствии эгоизма – вот то, что в чань-буддизме признается мудростью. Даяние ближнему по его потребности без помыслов о собственном «я» называется состраданием. Мудрость и сострадание – вот признаки просветленного сознания. В чаньской традиции эти два понятия неразделимы и зависят от подавления привязанности к «я».

По мере развития чань-буддизма возникли две формы практики, которые, в общем, соответствуют двум «входам» Бодхидхармы: через принцип и через практику. Метод безмолвного озарения – это специфическое достояние школы Цаодун, в то время как традиция Линьцзи предпочитает методы гунъань и хуатоу. Оба способа могут привести к просветлению, достижению состояния «не-я».

Термин «безмолвное озарение», или «мочжао», связан с наставником времен династии Сун Хун-чжи Чжэн-цзюэ (1091-1157), хотя сама практика может быть отнесена ко времени Бодхидхармы и его концепции достижения просветления через принцип. Пять поколений спустя, великий мастер Юн-цзя (665—713) писал о «чистоте и покое» в своей «Песни о Просветления». Покой символизирует практику успокоения сознания, а чистота – созерцание, озаряющее душу светом осознанности.

Сам Хун-чжи описывал «безмолвное озарение» так: «Ваше тело неподвижно, ваше сознание успокоено. Этого действительно тяжело достичь на практике. Тело и сознание полностью отдыхают. Рот настолько неподвижен, что зарастает мхом, на языке пробивается травка. Продолжайте без перерыва, очищая сознание, пока оно не достигнет чистоты осеннего пруда, яркости луны, освещающей ночное небо».

В другом случае Хун-чжи сказал: «Во время безмолвного озарения, что бы ни происходило, сознание остается абсолютно чистым, однако все остается там, где оно изначально покоилось, на своем месте. Сознание пребывает на одной мысли десять тысяч лет, но не опирается ни на одну форму, будь то внутри или снаружи».

Для понимания Чань Безмолвного Озарения нужно уяснить, что пока нет никаких мыслей, сознание остается очень чистым, очень легким. Должны присутствовать и безмолвие, и свет. Согласно Хун-чжи, когда внутри сознания ничего не происходит, человек осознает, что ничего не происходит. Если же человек не осознает этого, это просто чаньская болезнь, это не состояние Чань. Итак, в этом состоянии сознание является прозрачным. В некотором смысле, не вполне точно говорить о том, что здесь ничего не присутствует, так как здесь присутствует прозрачное сознание. Однако это точно в том смысле, что здесь ничто не может превратиться в привязанность или помеху. В этом состоянии сознание лишено формы и признаков. Сила присутствует лишь для того, чтобы наполнить сознание светом, как солнце, повсеместно освещающее землю. Следовательно, Безмолвное Озарение – это практика, в которой нет никакого движения, но сознание является ярким и озаренным.

Гунъань – это описание случая с участием учителя и одного или нескольких учеников, предполагающее понимание или переживание просветленного сознания. Обычно, но не всегда, история содержит в себе диалог. Когда случай становится достоянием общественности и записывается, он превращается в «общественное дело» – таково буквальное значение слова. Часто случай имело смысл записать из-за того, что в результате ученик осознавал свое заблуждение и достигал просветления.

Однажды монах спросил у наставника Чжао-чжоу, обладает ли собака природой Будды, на что наставник ответил: «У», – что означает «нет». Таков один из основных гунъаней, возможно, наиболее известный из записанных. В другой раз один ученик Чжао-чжоу встретил старуху и спросил у нее, как добраться до горы Тай, на что она ответила: «Просто продолжай идти». Когда монах отправился в путь, она воскликнула: «Он действительно ушел!» Ученик рассказал об этом наставнику Чжао-чжоу, и последний сам решил пойти и посмотреть на нее. Он задал ей тот же вопрос и получил тот же ответ. Вернувшись, наставник сказал своим ученикам: «Я понял, что имела в виду та женщина». Что узнал Чжао-чжоу о той старухе? В чем смысл этого длинного гунъаня?

При династии Сун (960—1276) чаньские наставники начали применять гунъани в качестве предмета для медитации учеников. Ученику надо было понять смысл исторического гунъаня. При поиске ответа для ученика были бесполезны все его знания, логика, опыт, так как этими способами ответ найти было невозможно. Ученику надо было сконцентрироваться на гунъане, выкинуть из сознания все, кроме него, и, в конце концов, получить ответ.

Тесно связаны с гунъанями, но не идентичны им были хуатоу. Хуатоу, что буквально значит «голова произнесенного слова», – это вопрос, обращаемый практикующим к самому себе. «Что такое У?», «Кто я такой?» – вот широко распространенные хуатоу. Практикуя хуатоу, ученик полностью сосредотачивал свое внимание на беспрестанном повторении вопроса. Методы гунъань и хуатоу похожи в том, что практикующий пытается вызвать у себя ощущение великого сомнения, чтобы затем разрушить его и пробудиться к просветлению.

Чаньский наставник Да-хуэй Зун-гао (1089—1163), один из величайших ценителей практики хуатоу, считал, что сидячая медитация необходима, чтобы успокоить блуждающий ум, перед тем как ученик станет практиковать гунъань или хуатоу. Разрозненное сознание лишено фокусировки или силы, необходимой для зарождения великого сомнения, и поэтому, обучая своих последователей, я сначала даю им метод сосредоточения разобщенного сознания. Когда сознание ученика успокоено и сконцентрировано, применение гунъаня или хуатоу может привести к возникновению великого сомнения. Это сомнение не просто обычное сомнение об истинности утверждения. Это фундаментальная, вне всякого сомнения, существующая дилемма, которая проходит через все наши вечные вопросы, как-то: кто мы, в чем смысл жизни и смерти. Поскольку вопрос в гунъане или хуатоу не может быть разрешен при помощи логики, то практикующий должен постоянно возвращаться к вопросу, наращивая «массу сомнения», пока «в его горле не застрянет горячий железный шар». Если практикующий сможет сохранить энергию от рассеяния, то «масса сомнения» в конце концов исчезнет во взрыве, который уничтожит все сомнения в сознании, не оставив после себя ничего, кроме истинной природы сознания, или просветления.

Возможно также и, может быть, более вероятно, что взрыву не хватит энергии для того, чтобы полностью очистить сознание от привязанностей. Даже такой великий наставник, как Да-хуэй, не смог успешно погрузиться в свой первый взрывной опыт. Его учитель Юань-у (1063– 1135) сказал ему, что он умер, но вернулся к жизни. Его просветление было подтверждено в следующий раз.

Как вы видите, очень важно иметь надежного шифу, или учителя, который бы провел вас через все стадии практики. Попытка вызвать великое сомнение до того, как сознание успокоится, будет, по крайней мере, бесполезной, а в худшем – вызовет много волнений. И, наконец, результат просветления должен подтвердить наставник, так как только наставник может отличить истинное просветление от ложного.

Практика гунъань или хуатоу – это агрессивный, взрывной путь к просветлению; практика безмолвного озарения более спокойна. Но обе практики имеют одну и ту же цель реализации истинной природы сознания, которая является природой пустоты, природой Будды, мудростью и просветлением.

Буддизм и искусство

Я хотел бы подчеркнуть с самого начала, что я не являюсь экспертом в области эстетики или искусства, никогда не изучал ни теорию, ни историю искусства, и поэтому мой взгляд – это взгляд со стороны. Тем не менее, когда я пришел на выставку и увидел картины, выставленные здесь, они понравились мне, и мне было приятно смотреть на них.

Поэтому я не буду рассуждать о различных приемах при написании живописных произведений и сравнивать одну технику с другой. Но когда я стою перед каким-то хорошим и проникновенным произведением искусства, мне хочется вглядываться в него, как бы стараясь постичь состояние сознания художника в момент создания картины, понять, что руководило им – какие чувства и какие ощущения. Мне интересно, оказывают ли эти картины такое же воздействие на вас, художников и зрителей.

Теперь я хотел бы сказать несколько слов о буддизме, чань-буддизме в частности, и попытаться определить какую-то линию соприкосновения между буддизмом и искусством. Еще раз подчеркну, что не являюсь экспертом в искусстве, но все же постараюсь осуществить эту задачу.

Прежде всего, нужно сказать, и вряд ли кто-то будет с этим спорить, что любая значительная религия с продолжительной историей непременно имеет какие-то связи с эстетикой, с искусством. Буддизм не является исключением в данном случае, можно утверждать, что во всех странах, где существовал или существует буддизм, как Индия, Китай, Япония, Тибет, страны Юго-Восточной Азии – во всех этих странах буддизм играл очень важную роль при определении сюжетов живописных произведений и в искусстве вообще.

Одним из наиболее распространенных видов искусства в буддийских странах является настенная живопись. Произведения искусства, дошедшие до наших дней, доносят до нас прежде всего горячее желание художников выразить какие-либо буддийские истины и свою горячую приверженность к буддизму. Ведь как авторов этих произведений искусства, так и тех, кто финансировал создание или изготовление скульптур или фресок, не столько интересовало то, чтобы увековечить при их помощи свои имена (чаше всего эти произведения искусства были анонимными), сколько они хотели просто выразить свое понимание, свое переживание буддизма.

Что касается таких видов искусства, как, допустим, миниатюры в буддийских сутрах, то в данном случае художники, работавшие с таким материалом, непременно были приверженными последователями буддизма. Они должны были неоднократно и очень внимательно прочитать и изучить текст того или иного произведения, той или иной сутры под руководством наставника, чтобы полностью пережить и проникнуть в содержание учения, которое было выражено в этом источнике.

На самом деле, существует специальный ритуал, который выполнялся художниками перед тем, как они начинали работу над живописным произведением. Он заключался в том, что они совершали омовение, затем переодевались в чистую одежду, мыли руки, и только после этого, предварительно выполнив определенные медитативные практики для очищения сознания, приступали к работе. Это делалось для того, чтобы то состояние сознания, то ощущение глубокого благоговения и глубокой веры по отношению к религиозному тексту, которое возникало и укреплялось в них благодаря такого рода действиям, было запечатлено и в конечном продукте их творчества, то есть произведении искусства, и читатель того или иного текста или человек, который смотрит на произведение искусства, мог непосредственно ощутить их настроение, состояние духа их авторов, глубокое благоговение по отношению к учению.

Существуют два основных вида искусства, связанных с буддизмом. Первый вид – тот, о котором я только что говорил, когда произведения искусства создавались под воздействием благоговения, религиозных добродетелей художника. Но существует и другой вид искусства, связанный с буддизмом, – те случаи, когда художник находился под влиянием определенных идей буддизма.

Этот вид искусства был особенно популярен в Китае в VIII—IX веках при династии Тан. В частности, я имею в виду конкретного художника, имя которого Ван Вэй. Он был одним из ведущих художников, разработавших стиль живописи «горы и реки».

Отличие между искусством первого вида, мотивом для создания которого являлось благоговение или благочестие, и искусством второго вида, которое создавалось просто под воздействием каких-то буддийских идей и представлений, заключалось в том, что в первом случае все предметы изображались в реалистической манере. Это могли быть, например, здания, люди, деревья, что угодно.

Что касается второго случая, то здесь использовалась специальная живописная техника. Такие живописцы, как Ван Вэй, наносили краску на холст очень простыми движениями кисти. Это напоминает своеобразную версию китайского импрессионизма.

Так, например, если художнику нужно было изобразить луну, он не просто рисовал луну, он рисовал облака и оставлял пустое место, так, чтобы наше воображение восполнило отсутствие луны и мы увидели ее там, где на самом деле ее нет на картине, но где она должна быть по замыслу художника.

Если художник собирался изобразить большой монастырь, допустим, где-нибудь в горах, то он не изображал его полностью и в реалистической манере, но рисовал среди гор лишь верхнюю часть, маленькую верхушку пагоды. Дело в том, что в Китае пагода существует только в больших монастырях. Поэтому для китайца вполне естественно, увидев верхнюю часть пагоды, подумать, что он просто не видит большого монастырского комплекса. Таким образом, эта маленькая деталь на самом деле говорит о гораздо большем, о том, что на картине непосредственно не изображено.

Допустим, что художник захотел изобразить дорогу, но вместо того чтобы нарисовать ее, он просто, изобразив все окружающее, оставил небольшие участки бумаги или холста незакрашенными – это и была дорога.

Подобные приемы в живописи получили свое развитие при династии Сун, когда некоторые художники для изображения большого озера, вместо того чтобы рисовать озеро и берега вокруг него, использовали следующий прием: они рисовали речные водоросли, а среди них очень маленькую лодочку и, таким образом, соотнося размеры лодки с размерами самой картины, зритель понимал, что озеро является очень большим, так что границы озера и вовсе не обозначены на картине.

Когда художник хотел изобразить заснеженные вершины гор, то вместо снега он рисовал отпечатки следов животных, людей на этом снегу. И по глубине этих отпечатков можно было судить о глубине снега. А самого снега на рисунке не было.

В основе всех этих традиционных технических приемов, которые использовались в живописи, связанной с чань-буддизмом, лежал один интересный принцип: существование передавалось через пустоту, через незаполненность, и наоборот.

Однако теперь я хотел бы поговорить о том, как чань-буддизм и буддизм в целом может оказывать влияние на современное искусство, которое уже не является традиционным.

Буддизм в целом придает очень большое значение мудрости и состраданию. Мудрость – это прозрение тех закономерностей, которые существуют в возникновении явлений. И мудрость говорит нам о том, что все явления характеризуются двумя особенностями.

Первая особенность – это то, что все явления происходят под воздействием определенных причин и условий, они являются причинно обусловленными. И поскольку причин и условий очень много, то стоит какой-либо из этих причин и условий измениться, как изменяется и общий характер самих явлений. Все эти причины и условия очень тесно связаны между собой.

Другая характеристика всех явлений заключается в том, что поскольку все они зависят от множества условий, а эти условия постоянно меняются, то соответственно меняется и характер явления в целом. Таким образом, все явления, все вещи в этом мире непостоянны, изменчивы, лишены собственной, постоянной и неизменной сущности.

Человек, который не осознает того, что явления подвержены двум этим закономерностям, не понимает истинной сущности происходящего, и это неизбежно приводит к страданиям, поскольку человек живет не в реальном мире, а в мире своих искусственных представлений, не соответствующих действительному положению вещей.

Если человек заблуждается и не видит истинной сущности вещей, он склонен воспринимать как постоянные те вещи, которые не являются таковыми, и воспринимать как некую личность или как некое «я» самого себя и других людей, хотя на самом деле в мире нет ничего постоянного, в том числе и постоянной личности или постоянного «я» у людей, и постоянной сущности – у вешей и явлений.

Впрочем, человек, который обладает пониманием двух этих особенностей существования, а именно пониманием непостоянства и пониманием действия причин и условий, избавляется от восприятия непостоянных вещей как постоянных, и его жизнь становится избавленной от различных тревог, волнений, разочарований; таким образом, он достигает освобождения.

Но несмотря на то, что он сам свободен, он не забывает и о других людях, он испытывает сострадание к ним и стремится избавить их от страданий. Такой человек в буддийском понимании обладает мудростью и состраданием.

В данном случае эти истины буддизма выражаются при помощи слов, но в чань-буддизме было не принято опираться на слова. Существовали и другие способы выражения положений буддизма, в частности, при помощи движений тела и различных жестов.

Существует знаменитая чаньская история, которая как раз выражает идею мудрости и идею сострадания чань-буддизма. Однажды знаменитый чаньский наставник Нань-чуань покинул свой монастырь и отправился куда-то по делам. По возвращении он увидел, что монахи из западного крыла монастыря спорят с монахами из восточного крыла.

Когда он спросил, в чем причина спора, они ответили, что спорят из-за кошки. Монахи западного крыла утверждают, что кошка принадлежит им, а монахи восточного крыла не согласны с этим. И теперь наставник должен каким-то образом разрешить их спор.

Наставник взял топор для рубки дров в одну руку, в другую руку взял кошку и разрубил ее пополам. Одну половину он отдал монахам западного крыла, другую – монахам восточного. Монахи были совершенно ошарашены таким поворотом событий, и среди них разгорелся новый спор о том, почему наставник проявил такое отсутствие сострадания по отношению к бедной кошке.

В это время в монастырь вернулся один из старших учеников Нань-чуаня и спросил, что же произошло. И прежде чем наставник успел что-то сказать, все остальные монахи начали очень громко кричать: «Наставник только что убил кошку!» И когда этот старший ученик Нань-чуаня узнал, что монахи спорили из-за кошки, а Нань-чуань разрубил ее пополам, он снял свои туфли, поставил их себе на голову и вышел.

Все три события, о которых я рассказал, являются отражением совершенно перевернутых представлений, когда то, что правильно, воспринимается как неправильное, и наоборот.

Монахи спорят из-за кошки, само по себе это уже глупость, это бессмысленно. Наставник, движимый состраданием к монахам, и желая показать, что их представления неправильны, ошибочны, убивает кошку, что, вообще-то, монахам делать нельзя. Старший ученик наставника снимает с ног туфли и кладет их себе на голову для того, чтобы еще раз показать монахам, что они заблуждаются, что их представления неправильны, и подчеркнуть сострадание и доброту наставника, который старался показать им это.

Как только я вошел в зал и посмотрел направо, я увидел очень интересную картину. На ней изображена пара, юноша и девушка, которые стоят вверх ногами, и у них там, где должны быть руки, находятся ноги, и наоборот. Поскольку я не знаю русского языка и не смог прочитать подписи под картиной, я воспринял ее как символическое изображение превратных представлений, которых придерживаются люди.

Но потом я узнал, что название картины – «Любовь с первого взгляда». Она является выражением определенного прозрения и сострадания. Я не знаю, какое впечатление эта картина произвела на вас, но мое первое впечатление, мое субъективное впечатление было именно таким.

В завершение разговора о современном буддийском искусстве я хотел бы сказать, что поскольку именно современное западное искусство подвергается влиянию чань-буддизма и буддизма в целом, то это не обязательно должна быть живопись в традиционном китайском стиле «горы и реки». Те же самые идеи и представления можно передавать множеством различных способов и при помоши множества различных техник.

Вне зависимости от того, отражает ли картина какие-либо идеи чань-буддизма или его дух, главным является то, что картина, которая действительно проникнута духом Чань или воплощает в себе идеи Чань, непременно должна оставлять ощущение, что в ней присутствует некое прозрение, сострадание и определенная стабильность или успокоенность.

Хотя я не являюсь критиком или специалистом в области искусства, мне кажется, что картины, которые мы видим здесь, несмотря на их яркость и динамичность, тем не менее содержат в себе и выражают определенную тишину и спокойствие.

Что касается картин других художников, то они мне нравятся, хотя я и не все их понимаю. В кажущейся простоте этих картин заключена множественность возможных превращений и изменений. По моему мнению, во всех тех случаях, когда произведение искусства воплощает в себе прозрение, сострадание и стабильность, или свойство тишины или спокойствия, и тем не менее содержит в себе множественность потенциальных значений или многозначность, оно как раз является воплощением духа чань-буддизма.

Недавно я видел современное реалистическое изображение поля битвы во время сражения – побоище, устроенное японскими солдатами в китайской деревне в Нанкине. Это было великое произведение искусства. Первоначально картина потрясла меня, мне казалось, что она оказывает очень большое воздействие на того, кто смотрит на нее.

Но когда я некоторое время постоял перед этой картиной, глядя на нее, в моем сознании, в моей душе возникло ощущение спокойствия, и на моих глазах появились слезы. Я понял, что хотя картина изображает побоище. тем не менее ее цель – выражение идеи сострадания.

Мне показалось, что художник написал эту картину для того, чтобы на глазах людей появились слезы, чтобы в их сознании пробудилось сострадание. Картина изображала побоище, и убийцами были японские солдаты, а погибали обычные люди, не имевшие отношения к армии, женщины и дети. Однако эта картина не вызывала у меня ощущение ненависти по отношению к японцам.

В картине была выражена идея человечности, и я почувствовал, что все те, кто изображен на ней, являются людьми и, таким образом, эта картина отражает сущность человека. Сознание тех, кто убивал, было омрачено неведением, они заблуждались, а те, кто умирал, испытывали страдание и боль. И то и другое заслуживало сострадания и понимания.

Познакомившись с художником, я узнал, что последние пять лет он активно занимался медитацией и изучал буддизм. Таким образом, искусство становится чаньским по духу не в тех случаях, когда соблюдается какая-то определенная тематика произведений, или техника, или стиль – это может быть и сюрреализм, и реализм и абстрактное искусство, – но скорее когда это произведение передает дух чань-буддизма.

На этом моя лекция заканчивается. Она была прочитана человеком, который является посторонним по отношению к искусству. И я прошу у всех вас прощения за это.

Санкт-Петербург

1 сентября 1998 г.

ГЛОССАРИЙ

Авичи – один из восьми горячих адов, в котором страдание длится беспрерывно. Рождение в Авичи является возмездием за любой из пяти непростительных грехов.

Архат («благородный») – в буддийской традиции, особенно в Тхераваде, архат считается завершившим буддийскую практику и достигшим окончательного освобождения, или нирваны, то есть не подверженным более смерти и перерождению. В Махаяне идеал архата не столь бесспорен, по сравнению с бодхисаттвой, который дает обет, что воздержится от достижения освобождения, пока не будут спасены все живые существа. См. Бодхисаттва.

Бодхи – просветление; функция мудрости.

Бодхисаттва – пример для подражания в махаянской традиции. Бодхисаттвой является тот, кто дал обет не покидать этот мир и не достигать освобождения, пока не будут спасены все живые существа.

Будда – Совершенно Просветленный. См. Три драгоценности.

Бхуми (ступень, место, уровень) – это этапы продвижения бодхисаттвы на пути к просветлению. Десятая, высшая бхуми носит название «Облака Дхармы»; здесь бодхисаттва достигает ступени абхишеки (посвящения), вступает во множество великих самадхи и достигает других великих свершений.

Ваджра – алмаз, символ неразрушимости.

Винайя – собрание запретов и этических предписаний вместе с их объяснениями, которые определяют кодекс поведения для буддийских монахов и монахинь.

Гунъань (яп. коан, буквально, прецедент, как в юриспруденции) – метод чаньской медитации, при котором последователь настойчиво и целеустремленно ищет ответ на неразрешимый вопрос, поставленный наставником, или размышляет о значении знаменитой беседы между наставником и учеником в древности. На этот вопрос можно ответить только если отбросить логику и рассудочное мышление и интуитивно разрешить «ощущение сомнения», которое породило этот вопрос. Знаменитые диалоги гунъани записывались и использовались наставниками для того, чтобы проверить понимание учеников или подтолкнуть их к переживанию просветления. Термин гунъань часто используется как синоним хуатоу. См. Хуатоу.

Да-хуэй Цзун-гао (1089-1163) – величайший апологет практики гунъань, часто противопоставляется его современнику Хун-чжи Чжэн-цзюэ, великому проповеднику метода безмолвного озарения. Под руководством Да-хуэя просветления достигло такое множество учеников, как ни у одного другого наставника; и он также знаменит тем, что проповедовал учение Чань среди мирян. На английском языке вышел сборник его трудов и проповедей под названием «Болотные цветы» («Swampland Flowers»).

Доска для благовоний (кит. сянбань, яп. кёсаку) – длинная плоская палка, используемая в зале для медитации, чтобы разбудить засыпающих последователей или подтолкнуть к реализации тех, кто «созрел».

Дхарма – у этого слова два главных значения. «Дхарма» с большой буквы значит «закон» или «учение» Будды. «Дхарма» с маленькой буквы обозначает просто вещь или объект, физическое или ментальное явление. См. Три драгоценности.

Дхарма Будды – истины и учение буддизма; Дхарма, проповеданная Буддой.

Дхармовое тело (санскр. дхармакайя) – одно из трех тел Будды, тело высшей истины. См. Тело воздаяния и Тело воплощения.

Дхьяна – санскритский термин, который обозначает определенные состояния медитативного сосредоточения, культивируемые последователями буддизма с целью достижения просветления. См. Чань.

Калпа – символическое обозначение невообразимо долгого периода времени.

Карма – основное значение – закон причин и следствий, которому подчиняются все живые существа, все веши. Также кумулятивная причинно-следственная ситуация, влияющая на судьбу в результате прежних поступков, мыслей, эмоций.

Ли – третья триграмма «И-цзин».

Махаяна – «Великая Колесница», последователи которой дают обет достигнуть Высшего Просветления во имя освобождения от страдания других живых существ. См. Бодхисаттва и Хинаяна.

Нирвана – полное прекращение желания и страдания, состояние освобождения через Всецелое Просветление.

Парамита – «совершенство», или средство «достижения другого берега».

Попо Хэхэ – эти слова передают крик ребенка.

Пратьекабудда – последователь Хинаяны, тот, кто достиг просветления благодаря самостоятельному созерцанию двенадцати причин и условий.

Природа Будды – термин, обозначающий глубинную природу, лежащую в основе всего одушевленного и неодушевленного бытия. В действительности она необъяснима, так как находится вне всех описаний и всякой двойственности.

Пять вершин – пять гор в Китае, имеющие священную связь с буддизмом (подобно пяти священным горам Индии): Цзиншань, Бэйшань, Наньшань, Гора императора Ашоки, Тайпошань.

Пять скандх – пять категорий, или «груд», существования: форма, ощущение, восприятие, волеизъявление и сознание.

Самадхи – подобно дхьяне, самадхи также обозначает состояние медитативного сосредоточения, но этот термин является более широким и общим по значению, нежели дхьяна. Хотя в буддийских сочинениях упоминаются многочисленные частные самадхи, сам термин более широк и не столь конкретен, как дхьяна. В этой книге он обозначает расширенное ощущение «я», или «единое сознание» – единство сознания и тела, «я» и окружающего мира.

Сангха – буддийская община. См. Три драгоценности.

Сансара – бесконечное круговращение рождений, смертей и страданий, в которое глубоко погружены непросветленные живые существа.

Семь отверстий – два глаза, два уха, две ноздри и рот.

Сознаний безграничная четверка – доброта, сочувствие, радость, уравновешенность.

Сутра – общее значение – сочинение. Частное значение – записанные наставления Будды. Отличительный признак буддийской сутры – первая фраза «Так я слышал». Это обозначает, что дальше идут слова самого Будды, сохраненные и записанные его учениками.

Татхагата – буквально, «Так Пришедший», один из эпитетов Будды.

Татхагатагарбха – зародыш, или сокровищница Татхагаты, – потенциальная возможность достичь состояния Будды у каждого живого существа.

Тело воздаяния (санскр. самбхогакайя) – одно из трех тел Будды, тело вознаграждения или наслаждения. См. Дхармовое тело и Тело воплощения.

Тело воплощения (санскр. нирманакайя) – одно из трех тел Будды, облик, который Будда принимает для облегчения освобождения живых существ. См. Дхармовое тело и Тело воздаяния.

Три драгоценности – единый термин, обозначающий Будду, Дхарму и Сангху. Будда – это исторический основатель буддизма, Шакьямуни. Дхарма – это истина, постигнутая Буддой, передаваемая в сочинениях и через преемственность просветленных наставников. Сангха – это буддийская община, изначально непосредственные ученики Будды Шакьямуни. В узком смысле, она состоит из буддийских монахов, монахинь и послушников; в более широком смысле она включает всех людей, связанных буддийской верой и практикой. «Принятие прибежища» в трех драгоценностях является подтверждением принадлежности к буддийской традиции. Вера в три драгоценности – это признание того, что Будда, Дхарма и Сангха присутствуют во всех живых существах.

Три тела Будды – дхармакайя, тело сущностной природы; самбхогакайя, тело наслаждения или вознаграждения; ниранакайя, тело воплощения,

Хинаяна – «малая колесница» шраваков (внимающих учению Будды) и архатов, стремящихся главным образом к своему собственному освобождению. По контрасту с ней, Махаяна, или «великая колесница», представляет собой более широкое учение о бодхисаттве, который из сострадания откладывает свое собственное спасение на самый конец и использует все доступные ему средства для освобождения живых существ. (Иногда термин «Хинаяна» применяется для обозначения Тхеравады, формы буддизма, существующей в странах Юго-Восточной Азии.)

Хоу-и – знаменитый лучник.

Хуатоу (яп. вато) – буквально, источник слов (до их произнесения), метод, использующийся в школе Чань для возбуждения ощущения сомнения. Последователь размышляет над такими затруднительными вопросами, как: «Что есть У?» – «Где я?» – «Кто повторяет имя Будды?» При этом он не опирается на свой опыт, логику или рассудок. Часто эти фразы взяты из гунъаней, а иногда они спонтанно придумываются самим практикующим. Термин хуатоу часто используется в том же значении, что и гунъань. См. Гунъань.

Чань (яп. Дзэн) – китайская транслитерация санскритского слова «дхьяна». Употребленный в общем значении, этот термин обозначает переживание медитативных состояний, ведущих к достижению просветления. В более узком значении, этот термин обозначает школу китайского буддизма, известную как «Чань». В этом контексте Чань также обозначает непосредственное переживание праджни, или прозрения. Принадлежащая к Махаяне школа Чань, уделяя внимание медитации, восприняла идеал бодхисаттвы как реализацию буддийской практики. В Японии эта школа и ее практика стали известны под названием «Дзэн».

Четверка заслуг [Нирваны] – постоянство, блаженство, я, чистота.

Шесть парамит, или совершенств – даяние, нравственность, терпение, усердие, созерцание, мудрость.

Шесть чувств – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ментальное восприятие.

Шифу (буквально «наставник-отец») – уважительное обращение ученика к наставнику.

Шравака – последователь Хинаяны, буквально «слушатель», тот, кто внял учению Будды и достиг первого из четырех уровней на пути к состоянию архата.

Часть четвертая. ВОПРОШАНИЕ СОВПАДАЮЩИХ ПОЛОВИН

ПРЕДИСЛОВИЕ

Прежде чем я начну свой комментарий к «Вопрошанию совпадающих половин», я хотел бы кратко рассказать о жизни и свершениях его автора, Ши-тоу Си-цяня (700-790), который жил во времена династии Тан (618—907). Он стал монахом в тринадцатилетнем возрасте и начал заниматься практикой под руководством шестого патриарха Хуэй-нэна (638-713). Однако Хуэй-нэн вскоре умер, и Ши-тоу отправили доучиваться к выдающемуся ученику шестого патриарха – Цин-юань Син-сы (660—740).

Школа Цаодун, придающая большое значение «Вопрошанию совпадающих половин», ведет свою историю от Ши-тоу Си-цяня. Однако основание школы Цаодун приписывается не Ши-тоу, а скорее двоим из преемников его Дхармы.

Преемственность Дхармы Ши-тоу Си-цяня выглядит следующим образом: Яо-шань Вэй-янь (745—828), Юнь-янь Тань-шэн (780-841), Дун-шань Лян-цзе (807-869), Цао-шань Бэнь-цзи (840-901). Дун-шань Лян-цзе и Цао-шань Бэнь-цзи – это и есть признанные основатели школы Цаодун, и на самом деле название школы Цаодун происходит от фамилий этих двух патриархов.

Китайское название стихотворения Ши-тоу звучит как «Цань тунци». История этого названия восходит к периоду династии Восточная Хань (25-220), задолго до рождения Ши-тоу. «Цань тунци» – это название другой книги, написанной даосом по имени Вэй Бо-ян. В даосском произведении перечислялись эзотерические практики, ведущие к достижению бессмертия или преображению в божество. Но зачем Ши-тоу понадобилось использовать в качестве названия собственного труда заглавие даосского сочинения? Когда буддизм проник в Китай, Будда Шакьямуни был назван даосским именем – Совершеннопросветленное Наивысшее Божество – в целях установления соответствия между буддийским учением и даосской традицией. Используя даосское название, Ши-тоу устанавливает метафорическую связь между состоянием божества и Будды. Практика, как утверждает Ши-тоу, приведет к состоянию Будды или «Совершеннопросветленного Наивысшего Божества». Кроме этого, в названии содержится также указание на достижение состояния Будды при помощи практики дхьяны, родственной некоторым даосским практикам.

Название состоит из трех иероглифов. «Ци» значит «контракт». Когда двое приходят к соглашению во имя достижения цели, это называется «ци». Люди, заключающие брак, обязаны подтвердить свое согласие; это подтверждение – ци.

«Тун» значит «общий». В названии этого стихотворения слово «общий» относится ко всем Буддам времени и пространства. Выражение «тун ци» предполагает, что это подтверждение – не просто соглашение между двумя людьми. Скорее, все Будды подтверждают, что для достижения состояния Будды все должны идти по пути, предписанному в этом стихотворении.

«Цань» можно перевести как «работа» или «поиск». Для изучения смысла вещей нужно прикладывать усилия. В названии стихотворения говорится о поиске смысла тунци – или того, что утверждают все Будды. Это именно тот тип вопрошания, который используется в практике гунъань или хуатоу. На самом деле, многие гунъани восходят к «Цань тунци» и школе Цаодун. Например, в одном очень известном гунъане говорится: «Каков смысл прихода Бодхидхармы с Запада?» Конечно же, нельзя ответить, что он покинул Индию для того, чтобы принести Дхарму в Китай, поскольку этот ответ основан на рассудочном мышлении. В глубине этого вопроса лежит нечто такое, что не может быть выражено при помощи слов или языка. Когда человек вникает в этот конкретный гунъань, на самом деле он пытается обнаружить то, что утверждается всеми Буддами. Это есть пример цань тунци.

Еще два термина – мин и ань – в этом стихотворении имеют очень большое значение. Буквально они означают «яркость» и «темнота». В более поздних сочинениях школы Цаодун часто упоминается о парных понятиях, как, например, «центр» и «край», «царь» и «подданный». Один из парных терминов – «яркость», «центр» или «царь» – обозначает нечто такое, что является главным; другой термин – «темнота», «край» или «подданный» – обозначает нечто второстепенное, вспомогательное. Эти парные противоположности использовались наставниками Цаодун для облегчения толкования опыта практики. Для удобства наставники Цаодун разделили переживание просветления на пять последовательных уровней. Использование парных противоположностей для толкования пяти уровней школы Цаодун восходит к терминам Ши-тоу мин и ань.

Ши-тоу Си-цянь оказал колоссальное влияние на школу Чань, особенно на направление Цаодун. Поскольку «Цань тунци» содержит его основополагающие идеи, толкование значения этого стихотворения представляется крайне необходимым. С другой стороны, образы «Цань тунци» являются очень сложными для понимания, и до сих пор на «Вопрошание совпадающих половин» не было ни одного комментария на английском языке. Надеюсь, что в будущем появятся и другие, лучшие комментарии. Впрочем, сейчас и это толкование способно принести пользу читателю.

Ши-тоу Си-цянь (700-790)

Вопрошание совпадающих половин

Бессмертного индийца дух благой
К Востоку перенесся дивным чудом.
Ум острым может быть или тупым,
Но в Дао патриархов нет – ни Севера, ни Юга.
Лучист исток духовного и светел,
Стремится ввысь и тайно вдаль бежит.
Привязанность к явлениям – недуг,
Слиянье с принципом – еще не просветленье.
Весь мир есть содержанье [Дхармы] врат —
Те связаны с другими, эти – нет.
Реакция толкает их друг к другу;
Не стоит полагаться на недвижность.
От первой формы – контуры и образ;
От первых звуков – радости и боль.
Во мраке высший путь един со средним;
При свете видно чистоту и грязь.
К своей природе устремляются стихии,
Словно бегущее за матерью дитя.
Горит огонь, парит и веет ветер,
Вода струится, а земля недвижна.
Глаза суть формы, уши – звуки,
Нос – запахи, язык – то соль и сладость.
В согласии с отдельной всякой дхармой
От корня разные расходятся побеги.
Все ветви, корни – все в один вернется принцип;
«Высокий», «низкий» – это лишь слова.
Среди сиянья мрак таится.
Не мраком называйте мрак.
Во мраке же скрывается сиянье;
Но не сиянием сиянье назовите.
В согласии сияние и мрак,
Как шаг за шагом следующий кряду.
У всех вещей – свое предназначенье,
От пользы их и места все зависит.
Явленья копятся, скрепляют, сочетают.
Стреле, мечу и посоху покорен принцип.
Пусть с первопринципом сольются наставленья;
Не надо собственных выдумывать законов.
Глаза открыв, ты потеряешь путь;
Шагнув ногой, дороги не найдешь.
В движении нет близости и дали;
Преграды гор и рек – от заблуждений.
Взываю: те, кто к тайному стремится:
Не тратьте на пустое Ваше время!

Бессмертного индийца дух благой
К Востоку перенесся дивным чудом.

Под великим бессмертным индийцем имеется в виду Будда Шакьямуни. Шакьямуни не приносил буддизм с Запада на Восток. Историки считают, что буддизм в Китай принес Бодхидхарма, однако эти две строки не относятся и к Бодхидхарме. В стихах говорится о сознании Будды, а не о нем самом. Сознание, которое было тайным образом передано с Запада на Восток, соответствует мудрости совершенно просветленного существа. В технических терминах оно называется «дхармовыми вратами основания сознания».

Будда Шакьямуни поклялся сидеть под деревом Бодхи до тех пор, пока не достигнет окончательного просветления. Говорится, что его сознание озарилось светом, когда он обнаружил свою истинную природу. Сознание озаряется светом, когда прекращаются все волнения. Если практикующий достигнет этого, он увидит истинную природу всех дхарм. Эта истинная природа имеет много имен: иногда ее называют природой дхармы; до достижения просветления ее также называют природой Будды, а после просветления – мудростью Будды.

Прежде чем достичь просветления одушевленные существа не знают, на что похоже сознание Будды или где оно находится.

Только те, кто проник в свою истинную природу, овладеют своим истинным сознанием. Поэтому и говорится, что сознание, или мудрость Будды передается тайным, эзотерическим образом.

Непросветленные не могут увидеть это сознание, а Будда не может им его показать. Практикующий сам должен достичь понимания. Будда может только предложить Дхарму: он не может сделать Буддой другого человека. Если даже сам Будда не может показать нам это сознание, как же могут сделать это его преемники – патриархи? Просветление должно быть достигнуто практикующим.

Однако, хотя это кажется противоречащим сказанному выше, просветленные люди понимают, что Будда ясно и полностью передал им свою мудрость. Другими словами, можно сказать, что Будда открывает свое сознание тем, кто обретает всецелое просветление. Совершенно просветленные люди также ясно понимают, что это сознание было передано с Запада (Индия) на Восток многими поколениями патриархов. Ши-тоу использует термин «патриарх» для описания совершенно просветленных людей, которые ясно видят, что такое сознание.

Другое название для этого истинного сознания – «Сокровищница Праведной Дхармы». Из этой сокровищницы выходят все дхармы, но только просветленные люди – те, кто открыл глаза, – могут увидеть Сокровищницу Дхармы. Когда сознание передается от патриарха к патриарху, иногда это называют «Передачей Дхармы» или «Даянием Дхармы», но формально это называется «Передачей Сокровищницы Дхармы». Подобным образом запись преемственности патриархов носит особое название. В переводе с китайского она называется «Запись условий и причин передачи Сокровищницы Дхармы».

Конечно, передача Сокровищницы Дхармы от патриарха к патриарху – от наставника к ученику – не является тайной. Для передающего и принимающего передача Сокровищницы Дхармы является ясной и очевидной. Однако непросветленные неодушевленные существа не имеют представления о том, что передается. Для непросветленного передача Сокровищницы Дхармы является тайной и будет оставаться ею, пока они не станут просветленными.

Ум острым может быть или тупым,
Но в Дао патриархов нет – ни Севера, ни Юга.

Хотя кармические корни, или кармические способности, непросветленных одушевленных существ могут отличаться друг от друга, нет различия между патриархами с юга, востока, севера или запада.

Верно, что люди обладают различными кармическими корнями. Если вы практикуете или изучаете Дхарму Будды – даже если вам кажется, что ваша практика несовершенна, – вы должны быть счастливы. Редко случается так, что человек соприкасается с Дхармой Будды, принимает и практикует ее; это означает, что вас с Дхармой связывает глубокая кармическая связь. Тем не менее, обладать глубокой кармической связью с Дхармой – не то же самое, что обладать хорошими или плохими кармическими корнями. Люди, которые знакомятся с Дхармой, могут иметь соответствующее кармическое родство с Дхармой, но у некоторых из них могут быть хорошие корни, а у других плохие. Люди с хорошими корнями могут преодолеть волнения быстрее, чем те, у кого слабые корни.

Представьте себе шар, сделанный из железа. Хотя он может быть тяжелым, но не настолько тяжелым, чтобы разорвать бумажный пакет. Следовательно, шар останется невидимым. Практику человека с глубокими, но слабыми кармическими корнями можно уподобить железному шару в пакете. Хотя связь практикующего с Дхармой глубока, его способность к практике низка и, возможно, ему не удастся быстро преодолеть свои волнения. Тем не менее, человек с хорошими кармическими корнями похож на железную саблю. Лишь только коснувшись пакета, сабля рассечет его.

Люди, которые занимаются практикой долгое время и все же не могут раскрыть свою истинную природу, должны признать и смириться с тем, что их кармические корни слабы. Однако они не должны впадать в отчаяние. Да, их кармические корни, возможно, слабы, но их кармическая связь с Дхармой глубока. Подобные люди должны проявлять настойчивость в своей практике, постоянно полируя и долбя свой железный шар, пока на нем не появится острый край, способный разорвать стены их кармических препятствий. Лишь тогда шар превратится в меч.

Согласно легенде, сын Будды Шакьямуни Рахула оставался в утробе Яшодхары, жены Шакьямуни, шесть лет. Яшодхара забеременела, когда Шакьямуни еще жил в отцовском дворце, однако Рахула не появлялся на свет, пока Шакьямуни не достиг всецелого просветления. Люди во дворце обвинили Яшодхару в неверности и приговорили ее к смерти. Она сказала: «Я знаю, что я невиновна. Чтобы доказать это вам, я выдержу испытание. Положите в воду камень и я встану на него вместе с ребенком. Если мы будем тонуть, это будет означать, что я виновна и мне следует погибнуть.

Если мы поплывем, это будет значить, что я не совершала ничего дурного». Конечно же, ни мать, ни ребенок, ни камень не утонули, и ее честь была восстановлена.

Будда Шакьямуни объяснил, почему Рахула так долго оставался в материнской утробе. В одной из предыдущих жизней Рахула увидел змею, скрывшуюся в своей норе. Он закрыл выход и поймал змею. Через шесть дней Рахула снял камень и выпустил змею на свободу. Именно из-за этого поступка Рахула шесть лет не мог покинуть утробу своей матери.

В этой истории Будда вспоминает лишь один из прежних поступков Рахулы. Нельзя проследить всю плохую карму, которую мы накопили за бесчисленные жизни от плохих деяний, направленных к чужим одушевленным существам. Наша плохая карма создает препятствие на пути практики в этой жизни. Точно так же, как Рахула не мог выбраться из утробы матери, наша мудрость не может пробиться через наши кармические препятствия. Пока нам препятствуют наши прежние деяния, наши кармические корни будут оставаться слабыми, невзирая на глубину нашей кармической близости с Дхармой.

Для продвижения вперед люди должны открыто встретиться со своими кармическими препятствиями и принять последствия прежних деяний. Они должны быть настойчивыми и уверенными в своей практике в этой и будущих жизнях.

Люди, которые ощущают слабость своих кармических корней, не должны чувствовать себя беспомощными. Точно так же у них нет оснований завидовать людям с хорошими кармическими корнями. Есть люди, одновременно наделенные глубоким кармическим родством с Дхармой и хорошими кармическими корнями. Они быстро добиваются успеха и не отступают назад на пути к практике. Этих людей посещают глубокие переживания просветления; это значит, что одно такое переживание уничтожает все их волнения и дарует им всецелое просветление. Таких людей очень мало. Гораздо чаше люди, быстро добивающиеся успехов в практике (ибо у них мало кармических препятствий), не обладают глубоким кармическим родством с Дхармой. Их кармические корни сильны – их собственная природа открывается им после непродолжительных занятий практикой – однако, поскольку у них нет глубокой связи с Дхармой, блага их просветления слабы и недолговечны. Они не могут почерпнуть устойчивую мощь в своих переживаниях и, не продолжая усердных занятий практикой, они быстро теряют все, чего достигли.

Чаньские наставники говорят, что прежде чем человек достигнет просветления, он должен практиковать усердно и серьезно, как если бы у него умерли родители. Однако после достижения просветления ему нужно вдвойне усердно заниматься практикой, с еще более серьезным настроением, как если бы его родители умерли дважды. Почему это так? До достижения просветления вы находитесь в прискорбном положении. Вы не знаете, откуда вы пришли; не знаете, куда идете; не знаете, кто вы. Вам ничего не остается, кроме как усердно и серьезно заниматься практикой, чтобы найти ответы на эти вопросы. Просветленные люди знают, откуда они пришли и куда держат путь. Однако человек, наделенный глубоким кармическим родством с Дхармой, который узрел свою собственную природу, должен быть осторожен, поскольку он может с легкостью отклониться от правильной практики. Это похоже на то, как если бы он шел по узкой, коварной тропинке. Потеряв осторожность, он может сбиться с пути и снова забрести в чужие места. После переживания просветления необходимо усердно заниматься практикой, пока не выйдешь на широкий, безопасный путь.

Дао, о котором Ши-тоу упоминает в двустишии, указывает на сознание Будды, а также на путь, ведущий к сознанию Будды. Непросветленные практикующие не знают, кто они такие и куда они идут. Для таких людей Дао соответствует пути, ведущему к состоянию Будды. Узрев свою собственную природу, практикующие понимают, где они находятся и куда идут. Тем не менее им по-прежнему нужно идти по пути практики и поэтому необходимо по-прежнему говорить о Дао. Когда одушевленное существо достигнет состояния Будды, о Дао можно больше не упоминать. Иногда мы говорим о Дао как о пути Будды, но этот термин предназначен лишь для блага одушевленных существ, еще не достигших состояния Будды. Для Будд пути Будды не существует.

Мы должны понимать, что постижение своей собственной природы или переживание просветления не обязательно означают постоянное просветление. Просветление – это мгновенная вспышка, когда человек прозревает свою подлинную природу – природу отсутствия «я». Согласно чаньским историческим хроникам, было несколько монахов, которые после переживания просветления сразу же становились всецело просветленными; двое из них – наставники Ян-шань (807– 883) и Вэй-шань (771—853), жившие при династии Тан. Это чаньские наставники высочайшего уровня. Таких примеров крайне мало. Гораздо чаше одного просветления недостаточно. Практикующему приходится переживать много просветлений; некоторые будут поверхностными, некоторые глубокими. Один наставник, живший при династии Сун, говорил, что за свою жизнь он пережил больше тридцати глубоких просветлений и бессчетное количество поверхностных. Мудрый наставник не позволит своим последователям учить других после первого переживания просветления. Им по-прежнему нужно усердно заниматься практикой.

Школа Цаодун говорит о пяти уровнях продвижения по пути Будды. Впоследствии наставники времен династии Мин говорили о трех преградах для практики. Преодоление первой преграды равнозначно первоначальному переживанию просветления. Это словно перешагивание порога. Наставник может одобрить ваш опыт, но неизвестно, позволит ли он вам учить других – впереди еще так много работы.

Следующий уровень называется «множественной преградой». На этом этапе практикующего посетят несколько просветлений. Как правило, переживания будут последовательно усиливаться, и сила, почерпнутая в этом переживании, будет все более долговечной.

Когда я говорю о силе и благах, я имею в виду количество исчезающих волнений. Переживание просветления может длиться лишь миг. В этот миг практикующий осознает иллюзорную сущность своих волнений, и на какое-то время его привязанности и волнения, порожденные жадностью, ненавистью, неведением, сомнением и надменностью, исчезнут. В зависимости от глубины и силы переживания просветления его волнения могут вернуться тут же или могут не возвращаться в течение более длительного периода времени. После всецелого просветления волнения уже не вернутся.

Третий уровень называется «тюремной преградой». Практикующий, преодолевший третью преграду, разрывает узы сансары. Такой человек достиг освобождения – всецелого просветления, – и тревоги не вернутся. Это, опять же, не значит, что с практикой покончено. Практикующий, который достиг освобождения, может учить других, но он может и по-прежнему заниматься практикой, чтобы накопить больше мудрости и заслуг. Этот уровень соответствует десятому рисунку из серии «Десяти пастушьих рисунков».

Человек может преодолеть тюремную преграду при первом переживании просветления, но чаше ему приходится расправляться с преградами постепенно. Практикующие, преодолевающие все три преграды за одно просветление, имеют глубокие и сильные кармические корни. У них в руках – острый железный меч. На заре Чань монахам и монахиням не разрешалось обучать других, пока тюремная преграда не останется у них за спиной, но сегодня все изменилось. Иногда разрешение учить получают те, кто еще находится на втором или даже первом уровне.

Те, кого посетило первичное переживание просветления, должны понимать, что еще не достигли окончательного просветления. Им нужно прибегнуть к помощи наставника или изучать сутры. Если наставника не найти, они могут учить сами, но сохраняя осторожность. Они должны сознавать, что у них есть еще нерешенные проблемы. Их опыт неглубок, и пусть они остерегаются ввести своих последователей в заблуждение. Ученикам следует знать, что их учителя не являются глубоко просветленными людьми. Если приверженцы принимают своих пастырей за святых, достигших основательного просветления, в дальнейшем их могут разочаровать слова или поступки учителя. Это нечестно по отношению к ученикам, а также несправедливо по отношению к Дхарме. Учителя, достигшие лишь первичного просветления, должны блюсти скромность. Чаше всего, им нужно по-прежнему продолжать собственную практику.

Такого учителя можно сравнить с тренером. Тренеру не обязательно нужно быть выдающимся спортсменом, но он может обладать способностью превращать в выдающихся спортсменов других людей. Я часто говорю про самого себя, что похож на одноногого калеку в окружении безногих учеников. Мои движения не очень проворны, но я хотя бы могу передвигаться. Я знаю: одной ноги мало, можно иметь и две. Зная это, я помогаю безногим последователям стать обладателями обеих ног.

Меня часто спрашивают, может ли первичное пробуждение угаснуть настолько, что практикующий забудет о своем переживании и прекратит занятия. Гаснет не проблеск опыта, а сила, проистекающая от этого опыта. Если это подлинное просветление, человек ясно постигнет свою собственную природу и удвоит усердие в своей практике, ибо его вера и сила его практики возросли. Если человек заявляет, что он просветлен, будьте настороже. Если он не занимается практикой и ведет себя безнравственно, вероятнее всего, его переживание не является подлинным. Конечно, от продолжения практики после первичного просветления буддиста могут удерживать определенные кармические обстоятельства, но это, скорее, исключение из правил. Более того, энергия, почерпнутая в практике, не имеет отношения к магии; она не является какой-то вещью или силой, продвигающей адепта по пути практической реализации. Сила – это отсутствие жадности, ненависти, неведения, надменности и сомнения. Когда сила иссякает, опять возникают эти факторы беспокойства. Это должно быть достаточным стимулом к продолжению практики. Стоит нам ощутить, какова жизнь без этих тревог, хотя бы на один только миг, как наши вера и решимость заставят нас практиковать до тех пор, пока все беспокойства в конце концов не утихнут и не исчезнут навсегда.

Лучист исток духовного и светел,
Стремится ввысь и тайно вдаль бежит.

Исток духовного – возможность, или семя состояния Будды, заключенное внутри нас всех. Оно называется природой Будды. Другое сравнение истока духовного – безупречный учитель в каждом из нас.

Китайский иероглиф, переведенный как «исток духовного», имеет и другие оттенки значения. Он обозначает что-то свободное, но нежное, как, например, слабое неугасимое свечение, способное нести пробуждение. Те же китайские иероглифы иногда используются для описания лунного света; лунный свет считается мягким и свободным от скверны. Поэтому исток духовного полностью свободен от преград, ярок, чист и ясен.

С точки зрения просветленной личности, исток духовного чист и неподвижен. Он не имеет силы, ибо в силе нет нужды; здесь лишь Таковость. Однако для обычных одушевленных существ исток духовного обладает силой пробуждения, так как они пребывают во мраке неведения и нуждаются в силе пробуждения, чтобы покинуть этот мрак. Когда исток духовного проявляет эту способность пробуждать, его называют мудростью.

Исток духовного находится в каждом живом существе и является обшим для всех. Однако до просветления живым существам мешает неведение, и их исток духовного не виден из-за волнений. Каждый из живущих уникален. Можно сказать, что каждое живое существо – это отдельный приток полноводного истока духовного.

С точки зрения Будды, исток духовного принадлежит всем в равной мере. Другими словами, чистый, безупречный свет природы Будды простирается одинаково во всех направлениях. Однако живые существа не являются просветленными и видят себя погруженными во мрак и лишенными истока духовного. Они воспринимают свет истока духовного как мудрость, а окружающий их мрак – как отвлекающие тревоги. Каждый человек уникален, и его тревоги не похожи ни на чьи другие. Живые существа распознают разные градации помрачения в зависимости от того, насколько глубоко они погружены в свои волнения. Для Будды же действительно нет разницы между мудростью и тревогами. Однако Будда мгновенно и, не выдвигая никаких условий, откликается на любые потребности живых существ.

Живые существа, опирающиеся на этот общий исток духовного, блуждают в бесчисленных направлениях. В зависимости от своих волнений и кармы, люди курсируют между различными пунктами на различных путях, заполняя шесть миров в нескончаемом круговращении сансары.

Первая строка этого двустишия относится к свету, или сиянию. Вторая строка относится к мраку. Свет олицетворяет просветление, а мрак – волнения, или состояние живых существ до просветления. В этом двустишии сияние и мрак описываются как самостоятельные и раздельные. Сияние – это сияние. Мрак – это мрак. Отличие вполне отчетливо. Однако отделение сияния от темноты – лишь вспомогательное учение Дхармы Будды, проповедуемое во имя блага обычных людей.

Привязанность к явлениям – недуг,
Слиянье с принципом – еще не просветленье.

Двустишие отсылает нас обратно к предыдущим двум строкам. Я говорил о том, что сияние и темнота самостоятельны и раздельны. Однако это – лишь следствие положений некоторых доктринальных школ буддизма. Это не есть высшая Дхарма. Двустишие напоминает нам о том, что восприятие света и мрака как самостоятельных сущностей не является окончательной Дхармой Будды.

Если мы проводим грань между светом и тьмой, помрачением и мудростью, или сансарой и нирваной, это разграничение. Причина разграничения – неведение. Если мы проводим разграничения – то есть цепляемся за отличия между явлениями и различаем их, опираясь на привязанность, – нас нельзя назвать просветленными. Мы по-прежнему заблуждаемся и придерживаемся некоей точки зрения. Это свойственно обычным живым существам, а не просветленным.

Первая строка двустишия поясняет, что мы по-прежнему пребываем в заблуждении или неведении, если испытываем привязанность к явлениям, берущим начало в свете или мраке.

Вторая строка двустишия предупреждает о том, что единение с принципом также не равнозначно просветлению. «Принцип» здесь обозначает восприятие света и тьмы как чего-то единого и неделимого. Если человек не делает различия между светом и тьмой, он пребывает в согласии, или в единении с принципом. Но это не просветление.

Почему согласие с принципом не является просветлением? Согласие с принципом может быть названо мирским просветлением. Оно соответствует состоянию единого сознания. Хотя это сильное и ценное переживание, это не просветление в буддийском смысле, так как в нем no-прежнему присутствует «я». Мы можем назвать его «Великое Эго», или атман, – Ши-тоу говорит о нем как о «принципе», – но это не просветление. Оно не освобождает от сансары.

Люди, видящие в принципе окончательную истину, склонны верить в фундаментальную сущность – подлинную, неизменную и вечную. Однако один из главных постулатов буддизма гласит, что неизменной, вечной сущности нет. В основе существования лежит пустота. Приверженность к вечному, всеобщему, неизменному принципу – это, на самом деле, привязанность к Великому Эго.

Весь мир есть содержанье [Дхармы] врат —
Те связаны с другими, эти – нет.

Всем нам знаком символ Тайцзи, состоящий из инь и ян, – наполовину белый и наполовину черный кружок. С одной стороны, инь и ян самостоятельны и раздельны. С другой стороны, инь и ян – это части одного кружка. Хотя Ши-тоу не упоминает о символе Тайцзи, символы света и тьмы он использует сходным образом. Инь и ян, свет и мрак – это взаимодействующие противоположности или противопоставления.

Прежде чем я продолжу объяснение этого стиха, я хотел бы раскрыть значение двух буддийских терминов, а именно «природа» и «дхарма», так как это облегчит понимание того, к чему я собираюсь перейти. В буддизме слово «природа» имеет несколько значений. Иногда природа – это сущность вещей, как, например, в случае с природой «я». Хотя мы говорим, что ищем собственную природу, на самом деле ничего подобного на свете нет. В действительности, собственная природа – не что иное, как дхарма. Дхармы, как физические, так и духовные, не имеют устойчивой, неизменной сущности. Поэтому не существует и собственной природы. С другой стороны, когда дхармы возникают из причин и условий, они имеют свою специфическую «природу». В данном случае «природа» отражает характеристики. Дхарма, физическая или духовная, имеет определяющие качества, положение, а также путь, по которому она движется (возникает и гибнет). Каждая дхарма пребывает в своем собственном мире. Взаимодействие дхарм, с их уникальными характеристиками, путями и мирами, и образует Вселенную (санскр. дхармадхату). Далее, мы должны различать Дхарму и дхарму. «Дхарма» с большой буквы – это корпус учений, методов и принципов буддизма. «Дхарма» с маленькой буквы – это все явления и каждое из них в отдельности. Нужно указать, что Дхарма в действительности является собранием дхарм.

Если вы взглянете на наш перевод первой строки этого двустишия, вы заметите, что акцент падает на «врата», а «Дхарма» стоит в скобках. На самом деле, ударение должно падать на «дхарму». О «вратах» же вообще можно не упоминать. Каждая дхарма включает в себя все миры. По существу, каждая дхарма есть часть любой другой дхармы и связана с любой другой дхармой. Что это значит?

Школа Цаодун часто заимствует терминологию и символику из «И цзин». В «И цзин» инь, или темнота, обозначается прерванной чертой, а ян, или свет, – непрерывной. Шесть таких линий, соединяясь, образуют так называемую гексаграмму. Согласно «И цзин», шестьдесят четыре возможные гексаграммы олицетворяют все явления и могут служить для толкования последних. Мы рассуждаем о буддизме – не о даосизме или «И цзин», – но есть нечто общее, что объединяет все три учения. Каждое явление, или дхарма, – великое или ничтожное – связано со всеми другими явлениями и является их частью.

Я сказал, что все дхармы, или явления, связаны со всем, что проистекает от взаимодействия противоположных элементов, символически обозначенных как инь и ян, и являются его составной частью. Все дхармы возникают из причин и условий, которые постоянно меняются и зависят друг от друга. На самом деле, без причин и условий и без взаимодействия инь и ян дхармы не могут возникнуть. Для того чтобы что-то существовало, его необходимо сопоставить с чем-то несуществующим. Существование опознается только по контрасту с несуществованием. Сопоставление существования с несуществованием и является само по себе взаимодействием инь и ян.

Когда противоположные элементы сходятся вместе, это не значит, что они вместе и останутся. Круг инь-ян создает ощущение текучести, вечно меняющейся сущности. Явления возникают, изменяются и исчезают вместе с непрестанным потоком причин и условий. Явления постоянно возникают и входят в соприкосновение с другими явлениями.

И все же, как бы много взаимодействий или изменений ни происходило, все явления есть часть всеобщности, олицетворяемой инь и ян, или существованием и несуществованием. По существу, все веши меняются, но в более крупном масштабе никакого движения нет. Инь и ян по-прежнему остаются частями одного и того же круга. Каждая дхарма взаимодействует с каждой дхармой. Каждая отдельная дхарма включает в себя каждую дхарму. Каждая дхарма включает в себя всеобщность, олицетворяемую инь и ян, и в то же самое время каждая дхарма проистекает от взаимодействия инь и ян.

Мы не можем рассматривать каждую дхарму как изолированное событие, изолированное взаимодействие противоположностей. «И цзин» подчеркивает, что инь и ян развиваются в бесчисленные явления. Каждая дхарма, возникающая от взаимодействия инь и ян, постоянно взаимодействует с другими дхармами, которые тоже суть порождения инь и ян. Помимо прочего, взаимодействие между всеми дхармами также является порождением инь и ян. Каждая дхарма не только связана с каждой другой дхармой, она также вмещает в себя все дхармы, все миры, всю всеобщность. В «Аватамсака-сутре» говорится, что одна песчинка содержит в себе бессчетные сутры. Одна песчинка содержит в себе всю Дхарму Будды.

Буддизм утверждает, что все дхармы возникают из причин и условий. Поскольку это так, они не имеют неизменной природы. Поэтому они пусты. Именно потому, что дхармы возникают из причин и условий, мы можем убедиться в их пустотной природе. И наоборот, именно из-за пустотности дхармы могут возникать из причин и условий. Если бы дхармы не были в глубине своей пусты, они были бы крепки, долговечны, неизменны и не возникали бы и не исчезали от соединения причин и условий. В результате, дхармы (которые возникают из причин и условий) и пустота взаимозависимы. Они являются причиной и следствием друг для друга.

Пустоту символизирует свет. Это – духовный источник. Дхармы, возникающие из причин и условий, символизирует мрак – мрак, поскольку дхармы суть препятствия. Дхармы пребывают в мире существования, а препятствие и привязанность суть часть существования. Пустота лучезарна, поскольку в ней нет ни привязанности, ни препятствий. Пустоту также называют принципом, а дхармы, возникающие из причин и условий, называют явлениями.

Я сказал, что каждая дхарма содержит инь и ян. Согласно терминологии Ши-тоу, каждая дхарма одновременно содержит свет и тьму, или пустоту и не-пустоту. Обычные живые существа привязаны только к не-пустотной стороне дхарм и видят в них только ее. Мы видим только дхармы, только явления, но не лежащие в их основе причины и условия. Однако просветленные видят как дхармы, так и глубинную пустоту, из которой они появились. Поэтому у них не возникает привязанности к явлениям.

Обычные живые существа неспособны признать, что каждая дхарма содержит в себе все миры. Просветленные живые существа понимают, что дхармы возникают из причин и условий. Они видят, что дхармы возникают из пустоты. Поэтому они уверены в том, что каждая дхарма включает в себя все другие дхармы, а все они, в свою очередь, содержат ее в себе.

Во второй строке двустишия утверждается, что дхармы взаимодействуют и все же не взаимодействуют друг с другом. Взаимодействие означает, что явления связаны между собой. Например, люди, находящиеся в одной комнате, вдыхают воздух, выдыхаемый другими людьми. Они взаимосвязаны. Это не означает, что каждый из нас вдыхает весь воздух, однако в течение продолжительного времени это действительно может произойти. Развивая это сравнение, можно сказать, что каждый человек связан со всем дхармадхату – всей Вселенной. Возможно, вам сложно понять или принять это. Все дхармы взаимосвязаны и взаимодействуют между собой. Однако проявление или следствие этой взаимосвязи может не обнаруживаться на протяжении эпох. Мы с вами говорим сейчас. Следствие нашего взаимодействия представляется немедленным. В то же время, мы взаимодействуем с дхармой на другом краю Вселенной, но это может не стать явным в течение длительного времени или это может не обнаружиться никогда. Вот что значит строка: «Те связаны с другими...».

Каково же значение следующих слов: «...эти – нет.»? Смысл этих слов может быть понят на двух уровнях. Первый уровень соответствует человеку, достигшему состояния «единого сознания». Для него нет взаимодействия – нет приближения или удаления, нет перемещения. Все содержится в «едином». Поскольку все содержится в «едином», в действительности ничего не происходит.

Второй уровень соответствует человеку, достигшему состояния «не-я». Просветленный человек осведомлен о всех переменах, взаимоотношениях и взаимодействиях, но, поскольку у него нет «я», он ни к чему не привязан и ничто не увлекает его за собой.

Реакция толкает их друг к другу;
Не стоит полагаться на недвижность.

Явления взаимодействуют не только в настоящее мгновение, процесс продолжается поступательно и непрерывно, взаимодействие за взаимодействием, развиваясь и расширяясь без предела. Одна дхарма взаимодействует с бессчетными другими дхармами, а те, в свою очередь, взаимодействуют с «изначальной» дхармой. Поэтому говорят, что одна дхарма приводит ко всем дхармам или рождает все дхармы. Это не значит, что есть некая изначальная дхарма, из которой появляются все прочие дхармы. Хотя одна дхарма содержит в себе все остальные, вы не можете уцепиться за эту одну дхарму и забыть о всех остальных.

Термин «общее взаимодействие» относится ко всем дхармам. Одна дхарма приводит к другим дхармам, но в то же время каждая из других дхарм возвращает нас обратно к первой дхарме. Не существует какой-то первой, особенной дхармы. Каждая дхарма содержит в себе все остальные и приводит ко всем остальным. Если бы это было не так, мы не могли бы говорить о бессчетных дхармах, возникающих из единственной дхармы.

Если при занятиях практикой вы достигаете просветления при посредстве одного метода – одних дхармовых врат, – то, на самом деле, вы вступаете во все дхармовые врата. Однако вы не можете сказать, что необходимы лишь одни дхармовые врата, а другие не нужны. Например, в чаньский зал ведут четыре двери. В какую бы дверь я ни вошел, я окажусь в этом зале, но это не значит, что нужна только одна дверь. Каждая дверь открывает доступ к своей части здания. Все четыре двери необходимы, они ведут с разных сторон, и все же все они связаны между собой.

Хотя одна дхарма по существу вмещает в себя все остальные дхармы, каждая из дхарм занимает свое собственное положение. Дело не обстоит так, что каждая дхарма пребывает в том же пространстве и времени, что и произвольно избранная дхарма, о которой я утверждал, что она содержит в себе все дхармы. Каждая дхарма имеет свое положение, свою точку зрения, свою перспективу. Следовательно, единство означает не то, что между дхармами, или явлениями, нет отличий, но скорее то, что все отличия воплощаются, или содержатся, в каждой дхарме. Лишь просветленный человек правильно понимает эти идеи. Просветленный видит каждую дхарму как она есть, без разграничения и привязанности. Одна дхарма не отличается от любой другой дхармы. Видя одну дхарму, просветленный человек видит все дхармы. Однако он видит и то, что каждая дхарма занимает собственное положение.

Однажды наставник Ян-шань спросил у своего наставника, Вэй-шаня: «Если бы одновременно возникли миллионы мириадов явлений, как бы Вы поступили?» Его учитель отвечал: «Зеленое – это не желтое, длинное – не короткое. Каждая дхарма занимает свое собственное место. У нее нет ничего общего со мной». Существует бесчисленное множество дхарм, каждая со своими уникальным положением и характеристиками, однако они не оказывают влияния или воздействия на просветленного человека. Другими словами, просветленный человек спонтанно взаимодействует с явлениями, однако не испытывает привязанности к дхармам. Он подвержен старости и смерти, но не прикован к страданиям старости и смерти. Таким образом, он беспрепятственно идет по жизни, взаимодействуя с живыми существами и окружающей средой, но ни к чему не испытывает привязанности.

Непросветленные люди могут лишь смутно понимать подлинное значение выражения «общее взаимодействие дхарм», поскольку они опираются на свой рассудок и, следовательно, подменяют сущность буддийских принципов. Например, я сказал, что одна дхарма содержит в себе все остальные. Однако если вы, призвав на помощь силу рассуждения, думаете, что в каждой дхарме содержится возможность возникновения всех других дхарм, вы неправильно понимаете это учение. На самом деле одна дхарма уже содержит все дхармы, в то же самое мгновение. В школе Чань существует изречение: «Одна мысль содержит в себе Десять Миров Дхарм». Если вы прочитали эту строку и подумали: «Поскольку я размышляю об этом, значит, потом я смогу размышлять о другом, и так далее, пока, возможно, я не пойму Десять Миров Дхарм», – вы неправильно понимаете смысл фразы. В действительности, одна ваша мысль, уже сейчас содержит все Десять Миров Дхарм. Одна мысль содержит в себе вас, вашу собственную природу, каждого в этой комнате, всех, кого вы знаете, все ваши грезы и воспоминания, окружающий мир, Вселенную.

Когда я говорю, что одна дхарма содержит в себе все остальные, вы можете подумать, что я использую слово «содержит» в метафорическом смысле. На самом деле я применяю его буквально. Одна мысль, какой бы краткой она ни казалась, в пространственном и временном отношении содержит в себе Десять Миров Дхарм. Это так, поскольку подлинная природа, или природа Будды, едина для всех одушевленных существ, всех миров, всех небес, всех адов, всех Будд.

Следовательно, одна дхарма, как духовная (сознание), так и материальная (форма), включает в себя все дхармы.

«Аватамсака-сутра» гласит, что все Будды трех времен и десяти направлений пространства вращают Великое Колесо Дхармы на кончике тоненького волоска. Это буквальная истина. Если я возьмусь за одну нить моего одеяния, на самом деле я возьмусь за все одеяние. Сходным образом, поскольку все дхармы имеют одну и ту же основополагающую природу, касаясь одной из них, я касаюсь всех. Это не означает, что я могу поочередно дотянуться до всех остальных дхарм, держась за одну изначальную дхарму. Это не похоже на снежный ком, растущий от налипающего снега. Я не накапливаю дхармы, держась за одну из них. Скорее, касаясь этой дхармы, я одновременно касаюсь всех дхарм.

Дхармы возникают из причин и условий. Одна дхарма, через причины и условия, связана со всеми остальными. Следовательно, если вы касаетесь одной дхармы, вы непосредственно касаетесь всех остальных дхарм.

От первой формы – контуры и образ;
От первых звуков – радости и боль.

Выше я говорил, что явления мира можно проследить до общего взаимодействия инь и ян, или света и тьмы. Все явления представляют собой часть формы и не отделимы от нее. Под формой понимаются все материальные дхармы. Каждая форма имеет определенные очертания и образ. Каждая форма имеет уникальные характеристики. Первая строка этого двустишия напоминает о древней философской школе в Индии (Капила), считавшей, что все явления проистекают от взаимодействия и сочетания чисел. Числа, по мнению этой школы, являются фундаментальной основой форм и явлений во Вселенной.

Вторая строка двустишия напоминает о другой индийской философской школе (Вьякарана), которая утверждает, что Вселенная опирается на звуки – Вселенная изначально возникает из звука и в конечном итоге возвращается в звук. Поскольку люди отличаются друг от друга, они слышат различные звуки, которые, в свою очередь, дают начало чувствам удовольствия и боли. Из звука развивается речь, и язык дает начало более сложным чувствам и ощущениям – наслаждению, порождаемому лестью и комплиментами; болью, порождаемой критикой и осуждением.

Изначально имеет место единство, но из единства возникает дифференциация. Первая строка посвящена дифференциации по форме и очертаниям. Вторая строка посвящена дифференциации по звуку.

Ши-тоу не говорит о фундаментальной форме и звуке строго с теоретической точки зрения. Он говорит, опираясь на прямой духовный опыт. В поверхностном смысле можно утверждать, что из-за уникальности одушевленных существ все люди слышат разные звуки, а эти звуки, в свою очередь, порождают ощущение боли и наслаждения. Все эти идеи правильны. Однако существует более глубокий и более прямой опыт, который соответствует опыту самадхи.

Школа Чань иногда говорит о четырех этапах просветления. Первый этап называется «бесконечная обитель света и звука». «Свет» соответствует «форме». Бесконечный свет первого этапа просветления – не тот свет, который видят обычные люди. Это свет, который существует до начала Вселенной, до разграничения. Он не знает преград. Напротив, свет, который мы видим, – это свет дифференцированных явлений, и сфера его действия весьма ограниченна. Бесконечный звук, который можно услышать в самадхи, не тот звук, который слышат обычные люди. Звуки, которые, как нам кажется, мы слышим, – это всего лишь иллюзии. Они совершенно отличны от бесконечного звука, который существует до разграничения.

Из изначального, неизменного, единого света и звука возникают все дифференцированные явления формы, очертаний и звуков. Однако для того чтобы понять это, нужно находиться на первом этапе просветления. Написав это двустишие, Ши-тоу свел воедино все философские и духовные школы, которые говорят о реальности и явлениях в терминах формы и звука – не только две индийские философские школы, но все практики, прибегающие к использованию мантр имен или чисел. Ши-тоу не осуждает учения этих традиций. Он признает достоинство такой практики. Он не спорит с тем, что дифференциация возникает из единства и к нему же возвращается. Однако опыт Чань находится за пределами уровня, которого можно достичь при помощи этой техники.

Если вы пребываете в обители бесконечного света и формы, у вас по-прежнему сохраняются привязанности и вы все еше остаетесь в области формы. Даже области, лишенные формы, еще не являются Чань. Пребывая в лишенных формы мирах глубокого самадхи, практикующий по-прежнему, хотя и неуловимо, привязан к идее пребывания в пустоте. Ощущение «я» также сохраняется. Пустотность лишенных формы миров самадхи отличаются от пустотности Чань.

Во мраке высший путь един со средним;
При свете видно чистоту и грязь.

Слово «затемнение», иногда переводимое как «сокрытость», обозначает мудрость, которая скрыта. Слово «лучезарность», иногда переводимое как «ясность», соответствует воплощенной мудрости. Для обычных живых существ мудрость скрыта, или затемнена волнениями. Даже будучи скрытой, мудрость никогда не отрывается от «высокого (высшего) и среднего слова». Высокое и среднее слово – это учения колесницы Махаяны (путь бодхисаттвы) и колесницы Хинаяны (путь освобождения). Низший путь, о котором здесь не упоминается, включает в себя мир людей и богов. Другими словами, хотя мудрость и скрыта от непросветленного человека, она не может отделиться от просветленных состояний на путях Махаяны и Хинаяны.

Вторая строка двустишия поясняет, что мудрость проявляется для того, чтобы провести бесстрастное разграничение между тем, что является чистым и тем, что является нечистым. Затемненность и лучезарность, сокрытость и ясность, явления и принцип, инь и ян, темнота и свет, существование и пустота – все это пары противоположностей, к которым часто прибегают наставники школы Цаодун, чтобы отличить просветленные состояния от непросветленных. В этом двустишии затемненность соответствует существованию, а лучезарность – пустоте. Однако, как я объяснял выше, существование и пустота неотделимы друг от друга.

Мудрость сокрыта, потому что обычные живые существа ведомы или привлекаемы явлениями – окружающей средой. Эти явления неподвижны. Подвижно сознание, а следовательно, подвижна и окружающая среда. Когда сознание приходит в движение, мудрость затемняется. Если сознание неподвижно, явления остаются на своих местах. В «Сутре Помоста» есть знаменитая история, которая прекрасно иллюстрирует эту концепцию. Шестой патриарх Хуэй-нэн подошел к двум монахам, которые спорили о знамени, развевающемся по ветру. Один говорил, что движется знамя, а другой утверждал, что движется ветер. Хуэй-нэн сказал им, что движется лишь их сознание. Окружающая среда становится подвижной благодаря движению нашего сознания.

«Сутра всецелого просветления» раскрывает ту же концепцию, но более поверхностно, так что это проще для рассудочного понимания. В сутре говорится, что когда по ночному небу движутся облака, это похоже на то, как если бы облака стояли на месте, а двигалась луна; сходным образом, когда мы сидим в лодке, плывущей по течению, нам кажется, что движется берег, а не лодка. Эти аналогии указывают на готовность сознания к подвижности, которая еще более усиливается иллюзорными явлениями. На более глубоком уровне взволнованное сознание порождает новую карму, которая, в свою очередь, приводит в движение явления. Каждое явление – продукт движения нашего сознания. Поэтому явления существуют только благодаря деятельности нашего сознания. Вы должны понять, что это существование объективно. Стул, на котором я сижу, не появляется из пустоты благодаря движению моего сознания. Однако именно мое движущееся сознание видит этот физический образ и добавляет к нему умственные конструкции – рассматривает его, воспринимает его, истолковывает его, придает ему смысл.

«Затемненность» соответствует волнению тех одушевленных существ, которые не просветлены, вне зависимости от того, занимаются они практикой или нет. Это состояние сокрытости называется «Татхага-тагарбха», или «сокровищница Татхагаты». Татхагата означает «Таковость». Хотя одушевленные существа погружены в волнение, внутри них содержится Татхагата. По этой причине все одушевленные существа способны стать архатами, бодхисаттвами и Буддами.

Мы пребываем в «скрытом» состоянии, поскольку мы – одушевленные существа. Мы суть Татхагатагарбха – природа Будды. Это не означает, что мы являемся Буддами прямо сейчас или что мы когда-либо были Буддами. Скорее, мы имеем возможность раскрыть свою природу Будды. Находясь в области сансары, мы говорим о Татхагатагарбхе, поскольку она не была еще раскрыта. После просветления, покинув сансару, мы говорим об Истинной Таковости. Поскольку все одушевленные существа обладают Татхагатагарбхой, они неотделимы от просветленных существ, идущих по пути Махаяны и Хинаяны.

Каковы различия между низшим путем, средним путем (путем Хинаяны, или освобождения) и высшим путем (путем Махаяны, или Бодхисаттвы)? Когда люди занимаются практикой, они могут дать обет следовать по пути Бодхисаттвы, но в конечном итоге могут оказаться на пути освобождения или даже на низших путях человеческого и божественного миров. На низших путях все еще существует ощущение «я». Не важно, следуем ли мы заповедям самадхи или мудрости; пока сохраняется «я», мы останемся на низших путях. Если мы занимаемся практикой, чтобы стать Буддой, бодхисаттвой, патриархом или достичь просветления, мы по-прежнему сохраняем ощущение «я». Это превратные представления обычных живых существ с низших путей.

Низший путь не является плохим. Он включает в себя все уровни, на которых по-прежнему существует ощущение «я». Он может вмещать в себя все от адских до божественных областей, от убийц до святых, от людей, никогда не слышавших о Дхарме до людей, достигших состояния единого сознания. Во всех случаях «я» сохраняется, и это лишь один из уровней сокрытости. Однако, хотя низший путь скрыт под покровом волнений, он не отделен от светозарных или ясных состояний среднего или высшего путей.

В чем состоит различие между путем бодхисаттвы и путем освобождения? Некоторые люди считают, что нирвана начинается с момента достижения состояния Будды, а затем никогда не кончается. Они также считают, что сансара существовала со времен безначальной древности, но что она завершается при достижении состояния Будды. Другими словами, сансара имеет конец, но не начало, тогда как нирвана имеет начало, но не конец. Это представление пути освобождения, или Хинаяны,

Такие неправильные представления объяснимы, поскольку буддийские наставления часто описывают путь практики следующим образом: адепт покидает сансару и уходит в нирвану. Начинает казаться, что сансара и нирвана – два отдельных и различных места или состояния. Путь Бодхисаттвы, или Махаяны, учит, что и сансара и нирвана не имеют ни начала, ни конца. Сансара и нирвана в точности одно и то же. «Выход из сансары и достижение нирваны» – это лишь образное представление учения. На самом деле сансара есть нирвана, мудрость есть волнение. В действительности, нет такой веши, как нирвана и сансара или мудрость и волнение.

Светозарность, или ясность, соответствуют всецелому успокоению и всецелому пробуждению. В этом контексте успокоение – это нирвана. Это состояние, в котором человека ничто не беспокоит. Это полный покой, окончательная пустота. Это стадия, описываемая при помощи пустого круга «десяти пастушьих рисунков». Пробуждение олицетворяет мудрость. Мудрость может возникнуть только в том случае, если сознание пребывает в покое. Мудрость проявляется как реакция по отношению к одушевленным существам. Мудрость имеет силу отличать волнение от того, что свободно от волнения. Однако, она находит свое воплощение не для блага просветленной личности. Она находит свое воплощение естественно и спонтанно, как отклик на нужды непросветленных. Состояние лучезарности без мудрости – это окончательная пустота. Если человек совершенно спокоен, но лишен мудрости, он не может жить на свете. Этот человек достиг нирваны и уподобился великим архатам Хинаяны.

Здесь пути олицетворяют разные уровни ясности, или мудрости. Однако рассудок и логический анализ не являются истинной мудростью. Сходным образом, не является истинной мудростью и любой опыт или понимание, обретенное на низших путях. Люди, все еще идущие по низшим путям, могут развивать сверхъестественные способности, но последние не являются порождением мудрости. Если, напротив, люди, идущие по высшему или среднему пути, обретают сверхъестественные способности, последние являются функцией мудрости. На самом деле, название этих способностей буквально переводится с китайского как «ясность». Сутры говорят о трех таких ясностях. Первая называется «божественное зрение» и обозначает способность бесконечно прозревать будущее. Вторая позволяет просветленному человеку обрести знание о бессчетном множестве прежних жизней. Третья – способность избавиться от «истечений» или волнений. Этими тремя ясностями обладают только Будды.

Мудрость, обретенная в практике Хинаяны, – это наименьшая ясность. Это не великая мудрость просветления Махаяны. Просветленные последователи пути Хинаяны ясно воспринимают различия между чистотой и скверной. Они различают сансару и нирвану. Они по-прежнему проводят разграничения, хотя им и неведомы жадность, ненависть и неведение.

Последователи Махаяны отличаются от них. Хотя мудрость, коренящаяся в их практике, отличает чистое от нечистого, просветленные последователи Махаяны проводят эти разграничения не для самих себя. Они проводят разграничение для того, чтобы помочь обычным живым существам продвинуться на пути к великому просветлению.

К своей природе устремляются стихии,
Словно бегущее за матерью дитя.

Мы знаем, что четыре стихии – это земля, вода, огонь и ветер, но что имеется в виду под природой? Природа здесь может пониматься в двух смыслах. С философской точки зрения мы можем сказать, что каждая существующая в мире дхарма имеет свою собственную природу или свои собственные признаки. Например, вода имеет признак влажности, огонь – признак тепла, ветер – признак движения, а земля – признак неподвижности.

С точки зрения Дхармы Будды, природа соответствует собственной природе, или изначальной природе дхарм. Собственная природа дхарм пуста. Другими словами, согласно Дхарме Будды не существует истинной собственной природы.

В буддийской школе Мадхьямика есть такое изречение: «Поскольку веши возникают из причин и условий, нельзя сказать, что у них есть подлинное бытие. Поскольку веши возникают из причин и условий, нельзя сказать, что у них нет бытия».

С точки зрения обычных живых существ, явления существуют и обладают своей собственной природой. Дхарма Будды утверждает, что явления (дхармы) не имеют постоянства и возникают из причин и условий. Следовательно, они не обладают подлинным бытием. Мудрость здравого смысла полагает, что четыре стихии существуют и составляют фундаментальную основу всех явлений. Дхарма Будды гласит, что даже четыре стихии возникают из причин и условий, а значит, они сами и возникающие из них явления пусты.

Связь между четырьмя стихиями и собственной природой так же близка, как связь между детьми и их матерью. Мы не можем рассматривать четыре стихии, не принимая во внимание их собственную природу. Точно так же мы не можем рассматривать собственную природу, не принимая во внимание четыре стихии. Мать не является матерью без детей, а дети не появились бы на свет без матери.

Люди без духовной или философской подготовки видят лишь поверхностные проявления взаимодействующих четырех стихий. Поэтому сознание обычных людей, не практикующих буддизм, постоянно находится под воздействием явлений.

Люди, которые практикуют самадхи, или имеют подготовку в других духовных или философских учениях, воспринимают мир в более глубинном аспекте. Они ясно видят четыре стихии, лежащие в основе всех явлений. Они могут ощутить состояние единого сознания – неподвижного сознания. Люди с таким восприятием чувствуют, что они едины со всем миром. Иллюзорная преграда или разграничение между воспринимающим и воспринимаемым уменьшается или полностью исчезает. Конфуцианское изречение точно характеризует человека с таким пониманием мира: «Если кто-то страдает, я чувствую себя так, как если бы его страдания были вызваны мной». Этот подход характерен для христианства. Хотя это и не Чань, все же это глубокое и достойное переживание.

Знаменитый монах по имени Сэн-чжао (374-414) написал шастру по «Вималакирти-сутре». В своих шастрах он цитирует следующие положения сутры: «Я вижу, что Татхагата не имеет ни начала, ни конца. Шесть врат остались позади, три мира покинуты». Эти строки описывают опыт Чань. Просветленное существо ясно воспринимает четыре стихии, но понимает, что четыре стихии лишены подлинного бытия.

Шесть врат соответствуют глазам, ушам, носу, языку, телу и ментальному сознанию, а три мира тождественны пяти скандхам. Подняться над шестью вратами и тремя мирами означает перестать воспринимать шесть чувств или пять скандх как имеющих истинное бытие. Однако осознание их пустотности не означает, что мы пренебрегаем ими или отвергаем их. Действительно просветленные существа не покидают сансару. Они остаются в мире и помогают живым существам. Но они не считают, что есть такие живые существа, которые нужно спасти. Это – наивысшая Дхарма. Она отличается от остальных традиций, поскольку просветленные последователи наивысшей Дхармы осознают глубинную пустотность явлений и четырех стихий. Они видят, что пустота и явления, возникающие из пустоты, не отделены и не отличимы друг от друга. В «Сутре Сердца» говорится: «Форма неотличима от пустоты, а пустота неотличима от формы, форма это и есть пустота, а пустота есть форма».

Просветленные существа видят и существование, и не-существование явлений. Они видят, что все явления постоянно пребывают в движении, и в то же время они видят их неподвижность. Сэн-чжао написал такие строки:

Сильны великие настолько ветры, чтоб над высокими вершинами носиться.
На самом деле, ничего не происходит, ничто не изменяется ничуть:
Все реки вечно к океану держат путь,
И все же неподвижность им присуща;
Быстр бег коней ретивых, словно им смирить в сраженье неприятеля пристало,
Но неподвижны также и они;
Луна и солнце вкруг земли обходят,
На самом деле не верша движений.

Движение, описанное в этих строках, берет начало в четырех стихиях. Просветленные последователи Чань не отрицают движения четырех стихий, но в движении они видят не-движение – состояние неподвижности.

Чаньское изречение гласит: «На восточной горе идет дождь, но по западной горе бежит вода». Это изречение может быть истолковано с двух точек зрения: с точки зрения состояния единого сознания и состояния не-сознания. В состоянии единого сознания нет разграничений. Мы видим, что восточная гора – то же, что западная. Поэтому когда дождь идет над одной горой, по другой стекают потоки воды. В состоянии не-сознания или состоянии Чань, западная и восточная горы не имеют собственной природы. Нет такой веши, как западная гора, восточная гора или дождь. Не важно, где идет дождь и где бежит вода. На одном уровне можно сказать: «Это есть это» – и: «То есть то», – явления и четыре стихии существуют. Однако на самом деле они лишены подлинного бытия.

Есть три уровня рассмотрения явлений: первый уровень включает в себя обычные живые существа, которые пребывают в заблуждении под воздействием явлений. Они не обладают знанием и не могут себя контролировать. Они – рабы движения дхарм. Второй уровень включает в себя практикующих, которые лучше понимают природу явлений. Они сливаются воедино с явлениями. Они не делают отличий между субъектом и объектом. Третий уровень включает в себя просветленных людей. Они освободились от явлений, но при этом не отрицают существование последних.

В действительности существует еще один уровень. Архаты Хинаяны освободились из-под власти явлений, но не остались в этом мире. Вместо этого они вступили в великую пустоту – нирвану. Уровень Хинаяны отличается от опыта Махаяны и опыта Чань. Глубинно просветленные люди остаются в мире явлений, но становятся недоступными для воздействия последних.

Вновь приведем слова Сэн-чжао: «Хотя вещи двигаются [изменяются], они устойчивы [неизменны]. Хотя вещи устойчивы, они все же двигаются». Другими словами, хотя явления двигаются и взаимодействуют между собой, в основе своей они пусты и неподвижны. Во второй строке говорится, что нет ничего постоянного и вечного. Все явления беспрестанно возникают и гибнут.

Есть метод медитации под названием «безмолвное озарение» (безмолвное озарение – это не сикантадза, японский метод «только-сидения»), создание которого приписывается Хун-чжи Чжэн-цзюэ (1091 —1157). Безмолвное озарение включает в себя как движение, так и не-движение. Озарение – это процесс созерцания, и, следовательно, оно подвижно. Аналогично объект созерцания также подвижен. «Безмолвие» – это состояние покоя неподвижности. Только когда люди «безмолвны», или неподвижны, они могут действительно наблюдать истинную сущность движения явлений. Сэн-чжао извлек практическую ценность из идей движения и неподвижности, разработав на их основе метод практики. Следующие строки стихотворения говорят сами за себя:

Горит огонь, парит и веет ветер,
Вода струится, а земля недвижна.
Глаза суть формы, уши – звуки,
Нос – запахи, язык – то соль и сладость.

Первое двустишие содержит упоминание о четырех стихиях, а второе – о шести органах чувств и шести объектах чувственного восприятия. В целом Ши-тоу перечисляет все явления: четыре стихии, пять скандх и восемнадцать областей (шесть органов чувств, шесть объектов чувственного восприятия и шесть чувственных сознаний).

В этих двух двустишиях говорится о собственной сущности в мирском смысле, то есть перечисляются признаки четырех стихий и органов чувств – все это мирские признаки, или функции дхарм. Однако, с точки зрения Чань, все эти вещи иллюзорны и преходящи, так как они возникают из причин и условий. Они лишены подлинной собственной сущности. Они лишены подлинного бытия.

В согласии с отдельной всякой дхармой
От корня разные расходятся побеги.
Все ветви, корни – все в один вернется принцип;
«Высокий», «низкий» – это лишь слова.

Четыре стихии, шесть чувств и шесть объектов чувственного восприятия – все это имеет свои уникальные функции и признаки. Они символизируются листьями в приведенных выше стихах. Что такое корни? Как я говорил выше, есть два типа природы. Первый – это уникальная природа всех дхарм. Она подвержена действию времени и меняется в связи с причинами и условиями. Второй – это собственная природа, или основание всех дхарм. Она неподвижна. Каждая дхарма возникает и гибнет в зависимости от своих причин и условий, но, как у дерева, множество листьев имеет один и тот же корень. Этот корень и есть основание всех дхарм. Он неподвижен.

В первом двустишии говорится, что из пустоты возникает бытие. Листья – это дхармы, подверженные влиянию причин и условий. Корень – это пустота, из которой возникают дхармы. Бытие возникает из пустоты. Через бытие мы можем воспринять пустоту.

Следующая строка придает этой мысли обратное направление. В ней говорится, что благодаря пустоте мы можем постичь изменчивые дхармы, возникающие из причин и условий. Какое осознание проистекает из медитации? Видим ли мы пустоту в бытии? Или мы видим, как бытие возникает из пустоты? Познаем ли мы сначала пустоту, а затем выглядываем наружу и воспринимаем явления? Или, взирая на явления, мы видим в них пустоту? Преимущественное внимание ко второму подходу, согласно которому бытие возникает из пустоты, присуще пратьекабуддам Хинаяны, которые постоянно вступают в нирвану, так как воспринимают все явления как нереальные.

На самом деле корень и листья – одно. Говоря о них, мы используем такие термины: высшая истина и мирская истина – или, в данном переводе, почетное и низкое. Эти два термина выражают одно и то же. Это лишь слова для облегчения выражения понятий. Таково истинное значение строки: «Все ветви, корни – все в один вернется принцип».

Высшая истина и мирская истина едины, и все же они взаимодействуют между собой. Это похоже на ситуацию со светом и мраком. Одно не может существовать без другого. Без света нет такой веши, как мрак. Два из них могут существовать одновременно, но ни одно не может существовать без другого. То же самое происходит с аналогией листьев и корней. Наивысшая Дхарма Будды стоит выше всех разграничений.

Махаяна смотрит на Хинаяну и ставит ее ниже себя, но Чань смотрит на Махаяну и Хинаяну как на одно и то же. Листья неотделимы от корня, а корень неотделим от листьев.

В другой аналогии жена и муж не могут существовать друг без друга. Они поддерживают друг друга. Не может быть жены без мужа и мужа без жены. То же самое имеет место с существованием и пустотой. Существование может быть установлено только по отношению к пустоте. Пустота может быть установлена только благодаря существованию. Пустота принадлежит существованию. Существование принадлежит пустоте. Вместе они образуют взаимодействующую двойственность.

Видите ли вы бытие, а затем видите пустоту? Или вы видите пустоту, а затем – бытие? Здесь есть разница. Когда вы занимаетесь практикой, что-то вы должны испытать первым. Когда вы переживаете просветление, какая сущность открывается вашему взору?

Обычно, когда люди впервые переживают просветление, первое, что они видят, – это пустота. Это – не окончательное просветление, но все же это начало. В буддизме Тхеравады адепт постигает пустотность путем анализа явлений. Этот тип пустотности называется аналитической пустотностью, но он не относится к опыту Чань.

При чаньском просветлении вы постигаете, что бытие не отличается от пустоты. В то же время ни пустоты, ни существования нет. Если вы видите только пустоту, это опыт «внешнего пути». В случае с опытом Чань, явления по-прежнему остаются на своих местах. Вы видите явления и взаимодействуете с ними, но в вашем сознании они пусты. Они пусты, и все же в этот миг они прямо здесь, перед вами.

Вышеизложенные взгляды принадлежат буддийской школе Мадхьямика. Мадхьямика считается высшим философским учением, но это главным образом созерцание. Мадхьямика рассуждает – Чань ощущает. Мадхьямика предлагает прямое созерцание тем, чьи взгляды искажены препятствиями. Последователь школы Мадхьямика благодаря рассуждению может непосредственно достичь мудрости, но этот уровень переживания не настолько глубок, как то, чего позволяют добиться методы Чань. Чань расстается с созерцанием и непосредственно практикует и переживает. Однако методы Мадхьямики тоже могут привести к освобождению. На самом деле, лишь те, кто уже обрел глубокий опыт просветления, могут ясно постичь и излагать философию Мадхьямики.

Среди сиянья мрак таится,
Не мраком называйте мрак.
Во мраке же скрывается сиянье;
Но не сиянием сиянье назовите.

Эти двустишия понятны без объяснения. Во мраке есть свет, в свете есть мрак. Они существуют друг в друге. Это просто для понимания, но среди наших подлинных ощущений нет ничего подобного. Если вы погасите весь свет в комнате, останется лишь мрак. Если вы разведете огонь, будет только свет.

Ответьте-ка на такой вопрос: «До вашего рождения вы обладали тем же самым телом?» Каждую секунду вы меняетесь. Сейчас вы уже отличаетесь от того, кем вы были хотя бы минуту назад. Естественно, ваше тело было другим до рождения. Если довести эту мысль до ее логического завершения, возможно, вы признаете, что такой вещи, как «ваше» тело, просто не существует. Вы обнаружите, что то же самое верно по отношению к вашему сознанию. Следовательно, нет и такой веши, как «вы». Однако если вы придерживаетесь только этих представлений и ограничиваетесь ими, это – понимание, характерное для «внешнего пути». Грубая ошибка – не признавать существование «я», видеть одну лишь пустоту.

Если бы свет был независим от темноты, темнота исчезла бы после включения лампы. Такая вещь, как темнота, перестала бы существовать. Она бы всегда была яркой. В темноте присутствует свет. Когда я включаю лампу, темнота остается на своем месте. По существу, свет и темнота – это одно и то же. Их нельзя отделить друг от друга. Если я велю кому-то выйти из комнаты, это не значит, что этого человека больше нет на свете.

Вещи существуют в противопоставлении с другими вещами. Вещи существуют, поскольку мы проводим разграничения. Люди отделяют волнение от мудрости. Они стараются избегать волнений и обрести мудрость. На самом деле, волнение и мудрость существуют лишь в нашем сознании, поскольку мы противопоставляем их друг другу. Одно существует из-за другого. В конечном итоге, они представляют собой одно и то же. В отрывке из «Сутры Помоста» говорится: «Жизнь и смерть сами и являются нирваной. Волнение само и является мудростью». Это взгляды Махаяны. Эти слова не выражают Дхарму Чань, так как они все же проводят разграничения. Окончательная истина заключается не в том, что жизни, смерти или нирваны нет. Нирвана и сансара, волнение и мудрость – все это одно и то же. В действительности, говорить просто не о чем.

В согласии сияние а мрак,
Как шаг за шагом следующий кряду.

Свет и тьма соотносятся друг с другом, но это не значит, что они находятся в устойчивом противопоставлении между собой. Скорее, они взаимодействуют друг с другом. Когда мы идем, наши ноги должны двигаться согласованно. Одна нога должна следовать за другой. Когда одна находится впереди, другая должна быть сзади, и для ходьбы обе ноги должны постоянно двигаться. Они не могут оставаться в одном положении. Вы не можете отделить нирвану от сансары, а мудрость – от волнения. Чань пребывает внутри мира, и в то же время Чань пребывает отдельно от мира. Он отделен от мира, но не удален от него.

Я привожу мирские примеры для изложения высшей истины. В конечном итоге, никакие мои слова не могут выразить подлинный смысл. Нельзя сравнить мирскую Дхарму с Дхармой Чань. Нельзя объяснить окончательные, наивысшие принципы. Их нужно пережить самостоятельно.

Последователи Хинаяны стремятся покинуть сансару и достичь нирваны. Просветленные последователи Махаяны, хотя они и достигли нирваны, по-прежнему пребывают в сансаре, чтобы помогать другим. Они не отказываются от сансары. Наивысшее учение отличается от этого. Оно гласит, что рождение и смерть суть одно и то же. Для него не характерно отделение рождения и смерти от нирваны или волнения от мудрости. Если волнение и мудрость – одно и то же, означает ли это, что нам не нужно заниматься практикой? Внимание к словам и обдумывание понятий не есть истинный опыт. Для того чтобы действительно понять, что волнение и мудрость – одно и то же, нужно заниматься практикой. Нужно непосредственно постичь это.

У всех вещей – свое предназначенье,
От пользы их и места все зависит.

В этом двустишии говорится о явлениях с точки зрения разграничения. Есть два типа разграничения. Первый – это разграничение с привязанностью. Это – иллюзорное разграничение – волнение. Второй – это разграничение, коренящееся в мудрости. Разграничение, возникающее из мудрости, используется для того, чтобы помогать живым существам. Буддизм иногда говорит о трех великих функциях трех типов кармы – тела, речи и сознания. Просветленная личность использует способности тела, речи и сознания во имя освобождения живых существ.

Полностью просветленные существа не проводят разграничений так, как это делают обычные живые существа. Они не проводят разграничений с сознанием привязанности и не имеют дуалистической картины мира. Обычные живые существа считают, что люди, достигшие освобождения, ведут себя как все остальные и точно так же проводят разграничения. На самом деле взаимодействие между просветленными и непросветленными людьми само по себе является разграничением. Полностью просветленные существа не испытывают привязанности к явлениям. Они лишь реагируют на явления, но без сознания привязанности. Такие люди выглядят нормальными. Они едят, спят, ходят, говорят, работают и смеются, однако источник их действий, мыслей и слов – это мудрость, а не привязанность. Они реагируют на явления спонтанно, мгновенно и без рассудочного разграничения. Их действия проистекают от мгновенной интуиции, источником которой является мудрость, а их отклик на потребности живых сушеств является результатом их обетов. Всецело просветленные существа не похожи на деревянных кукол или на зомби. Они наделены полной осознанностью и функционируют без каких-либо ограничений.

Как я говорил выше, каждая дхарма обладает двумя собственными сущностями. Одна собственная сущность является общей для всех вещей. Это – пустота. Другая – это специальный признак каждой отдельной дхармы. Это – иллюзорная собственная сущность. Просветленные люди видят пустоту. Они ощущают, что каждая дхарма тождественна всем другим и что между ними нет различий. Просветленные люди также воспринимают и специфические, или иллюзорные, дхармы. Они знают, что каждая дхарма имеет свои признаки. Они – не безумцы. Они знают разницу между огнем и водой; но иллюзорные дхармы не воздействуют и не влияют на просветленных людей. Просветленные люди не подвержены воздействию явлений, однако они взаимодействуют с явлениями. Если вы спросите у просветленного наставника, как его зовут, он ответит вам. В этом смысле он не отличается от вас. Огонь обожжет его тело, но это не имеет никакого отношения к его истинной сущности.

Явленья копятся, скрепляют, сочетают.
Стреле, мечу и посоху покорен принцип.

Явления не отделимы от принципа, а принцип не отделим от явлений. Явления содержат в себе принцип. Принцип никогда не отделяется от явлений. В первой строке говорится о том, что внутри явлений присутствует то, что опечатано, покрыто и соединено – все это указывает на принцип. «Меч», «посох» и «стрела» из второй строки указывают на явления – на то, что лежит на поверхности, но возникает из пустоты.

Явления содержат в себе принцип. Принцип, находящийся внутри живых существ, иногда называют Татхагатагарбхой. Все мирские дхармы содержат в себе собственную природу пустоты.

Непросветленные люди не знают о существовании принципа. После первичного просветления практикующие обычно считают, что принцип, или пустота, существует независимо от явлений. Они рассматривают пустоту как самостоятельную сущность. Это неправильно.

Если бы принцип и явления были отделены друг от друга, живые существа всегда оставались бы живыми существами. Они никогда не стали бы Буддами. Состояние Будды было бы недостижимым.

Некоторые школы буддизма считают, что есть такие живые существа, которые никогда не достигнут состояния Будды. Буддизм Махаяны не согласен с этим. Все живые существа – это потенциальные Будды. Все содержит в себе природу Будды. Если природой Будды обладают скалы и облака, живым существам также должна быть присуща природа Будды.

Если кто-то не верит в Будду, значит ли это, что этот человек не имеет природы Будды? Нет. Не только все живые существа наделены природой Будды, все люди являются также бодхисаттвами. Это объясняется тем, что положение, отношение, поступки и взгляды человека подвержены действию времени. В этой жизни он может не следовать Дхарме Будды, но все же он имеет возможность достичь состояния Будды. Рано или поздно он вступит на путь бодхисаттвы.

Многие считают, что есть хорошие и плохие люди, но в конечном итоге все люди вернутся к своей истинной природе. Сходным образом, явления никогда не отрываются от пустоты, вне зависимости от того, насколько они иллюзорны. Без явлений не может быть пустоты. Увидеть пустоту можно лишь внутри явлений. Отдельно от явлений постичь пустоту невозможно.

Пусть с первопринципом сольются наставленья;
Не надо собственных выдумывать законов.

Что бы вы ни читали, что бы вы ни изучали, как бы ни объяснялась Дхарма Будды, все это – лишь искусные наставления. Я могу говорить о просветлении и практике, но это отделено от фундаментального принципа. Пока мы говорим и используем свое сознание, мы должны помнить, что проводим разграничения. Фундаментальный же принцип – это отсутствие разграничений. Что бы мы ни смогли описать, – это лишь условные поучения.

Дхарма Будды существует для тех, кто не просветлен. Дао существует для людей, которые все еще идут по пути Будды. Те, кто полностью просветлен, понимают, что Дао – не есть истинный путь. Это – подходящее учение для тех, кто нуждается в наставлениях.

Когда птица летит по небу, она не оставляет в нем следов. Следов не было до появления птицы, не останется их и после ее исчезновения. Однако мы говорим о пути птицы. Дхарма, провозглашенная Буддой, и путь, передаваемый патриархами, подобны следам, остающимся позади птиц. Если вы скажете, что есть такая вещь, как путь Будды, это будет ошибкой. Однако если Вы скажете, что такой вещи, как путь Будды, нет, это тоже будет неверно.

Мы не должны испытывать привязанности к словам Будды. Будда никогда не говорил, что в его словах содержится окончательная истина. На самом деле он говорил, что за сорок девять лет деятельности наставника не произнес ни единого слова. Его наставления представляли собой лишь искусные методы. Он говорил также, что его слова были лекарством от определенного недуга в определенное время.

Глаза открыв, ты потеряешь путь;
Шагнув ногой, дороги не найдешь.

Принцип и явления – это не полярные противоположности. Они взаимодействуют друг с другом. Если вы полагаетесь на свои глаза, вы не понимаете принцип, лежащий в основе явлений. Если вы полагаетесь на свои чувства и разграничивающее сознание, вы никогда не увидите основополагающую пустоту всех дхарм.

Если вы полагаетесь только на свои ноги, вы не узнаете, куда вы идете. Другими словами, если вы занимаетесь практикой без правильного понимания Дхармы Будды, вы собьетесь с дороги на одном из внешних путей. Многие люди практикуют для того, чтобы достичь каких-либо целей. Я всегда говорю практикующим, что цель практики – сама практика. Другой цели нет. Практика сама по себе – это и есть путь. Если в Вашей практике нет целей, ожиданий, привязанностей, то принцип и явления пребывают в согласии между собой.

В движении нет близости и дали;
Преграды гор и рек – от заблуждений.

Обычно, когда люди начинают заниматься практикой, они спрашивают у меня, сколько времени им понадобится для достижения просветления или для того, чтобы благотворное воздействие практики сказалось на их жизни. Они думают, что посещение затворничеств и групповые занятия сидячей медитацией сократят их путь. Это неверно.

Начало – это и есть конец. Если вы пребываете в смятении, вы находитесь в самом начале. Если вы переживаете просветление, вы сразу же оказываетесь в конце. Когда возвращаются волнения, вы снова оказываетесь в начале. Например, Хуэй-нэн достиг просветления еще до встречи с пятым патриархом. Он достиг конца пути еще до начала формальной практики.

После того как Хуэй-нэн принял одеяние и чашу и стал шестым патриархом, ему пришлось спасаться от завистливых соперников. Один монах, Хуэй-мин, подошел к нему и попросил наставлений. В этот момент сознание монаха было предано разграничению. Он был начинающим. Хуэй-нэн спросил у него: «Если не думать ни о хорошем, ни о плохом, какова твоя изначальная природа?» Услышав его слова, Хуэй-мин сразу же стал просветленным. И в тот же миг он достиг конца пути.

Если вы «понимаете» прямо в это мгновение, вы уже в конце пути. Практикующие не должны испытывать разочарования или волнения. Такие мысли и чувства порождают преграды размером с великие горы и широкие реки. Однако если вы ни к чему не стремитесь и не испытываете ни любви, ни ненависти, вы сразу же достигнете просветления.

Те, кто практикует Чань правильным образом, делают это ради самой практики. Люди спрашивают меня: «Если цель практики – она сама, то что делать после завершения практики?» У практики нет конца. Будда, обладавший бескрайней мудростью и заслугами, обучал живые существа. Это и была его практика.

Ваша практика не должна иметь никаких целей. Вы не должны думать: «Я хочу стать просветленным. После этого я испытаю удовлетворение». Если вас посещают такие мысли, вы далеки от пути и просветления. Подобные мысли создают на вашем пути непреодолимые горы и реки. Если у вас нет целей и вы просто занимаетесь практикой, это мгновение и содержит в себе освобождение.

Есть такое изречение: «Если одна мысль приводит вас в согласие с Дхармой, на этот миг вы уподобляетесь Будде. Если вы пребываете в этом согласии мысль за мыслью, вы продолжаете оставаться подобием Будды. Если хоть одна мысль содержит привязанность, вы удаляетесь от Будды».

Последнее двустишие гласит:

Взываю: те, кто к тайному стремится:
Не тратьте на пустое Ваше время!

Ши-тоу искренне призывает практикующих не терять времени даром. Когда вы испытываете привязанности или обладаете сознанием приобретения и утраты, вы не сможете понять, что мудрость и волнение – одно и то же. Жизнь коротка, а Дхарма Будды драгоценна, поэтому усердно занимайтесь практикой. Используйте каждый момент бодрствования для практики, вне зависимости от того, на что он тратится – на медитацию или на повседневные занятия. Превратите свою повседневную жизнь в практику. Все остальное – пустая трата времени.

Часть пятая. В духе Чань.

АВТОБИОГРАФИЯ

Я родился в сельской местности на ферме недалеко от Шанхая. В возрасте тринадцати лет я покинул дом, чтобы стать буддийским монахом. Местный монастырь, в который я поступил, как и большинство других в Китае, назывался Чаньским храмом. Но на самом деле теория и практика Чань почти никогда там не обсуждались. Как молодые монахи, большинство из нас не имело ясного представления, что в действительности является практикой Чань. Наше обучение состояло просто из строгой дисциплины, предписанной монахам – повседневных занятий, как, например, стирка одежды, работа на полях, приготовление пиши и выполнение ежедневных ритуалов. Также мы изучали важные сутры, такие как «Сутра Амитабхи», «Лотосовая сутра» и «Алмазная сутра». Впрочем, ежедневный труд не был проблемой для меня; самым худшим было заучивание наизусть сутр. Нужно было так много их учить, и я ощущал себя очень глупым. Мой наставник говорил мне: «У тебя очень тяжкие кармические препятствия. Ты должен сделать большое усилие, чтобы преодолеть их. Совершай простирания перед бодхисаттвой Гуаньинь».

Было мало времени для практики в течение дня, поэтому я падал ниц перед Гуаньинь пятьсот раз ночью и столько же перед утренней трапезой. После того как я занимался этим в течение трех месяцев, однажды меня охватило очень необычное и возвышенное чувство. Казалось, будто весь мир изменился. Мое сознание стало очень ясным и ярким. В дальнейшем запоминание не было проблемой, и я начал учиться очень быстро. До сих пор я верю в то, что Гуаньинь оказала мне покровительство. Важнее всего то, что у меня появилось глубокое понимание ответственности перед Дхармой.

Мне было тринадцать лет, и я ничего не знал об истории буддизма, и все же я считал, что буддизм находится на пути к своей гибели. Большинство китайцев плохо понимали суть Дхармы. Учителей было очень мало, и то, что я узнавал, было основано исключительно на запоминании священных текстов. Китайский буддизм не предусматривал систематического образования для монахов. Подготовка монаха обычно осуществлялась постепенно и незаметно через опыт обыденной жизни. Планового обучения просто не было. Я сочувствовал тем, кто никогда не слышал о Дхарме, и понимал важность возрождения буддизма. Я дал обет узнать больше о Дхарме Будды, с тем чтобы однажды я мог поделиться ею с другими.

Из-за противодействия коммунистов в этом районе наши монахи переместились в Шанхай. Там наше благополучие полностью зависело от пожертвований за совершение похоронных обрядов. Грустно было смотреть на то, как монахи и монахини выполняют формальные ритуалы вместо того, чтобы проповедовать буддизм. Я занимался этим два года. В течение всего этого периода я чувствовал, что мои кармические препятствия сильны. Однако примерно в это же время я узнал о религиозной школе в Шанхае, где молодые монахи могли получить буддийское образование. Тогда я убежал из своего монастыря, чтобы поступить в эту школу. Впоследствии, вернувшись в Шанхай, мой наставник одобрил это решение.

В школе некоторые люди отличались благородным духом призвания, а другие просто пришли туда за образованием. Это учебное заведение было основано учеником наставника Тай-сюя, одного из тех, кто внес большой вклад в возрождение современного китайского буддизма. Тай-сюй, в свою очередь, подвергся значительному влиянию со стороны великого наставника Оу-и, жившего при династии Мин. Оу-и не одобрял разделение на секты и настаивал на том, что со времен Будды Шакьямуни существовала лишь одна буддийская традиция. Он уделял равное внимание восьми школам: Хуаянь, Тянь-тай, Чань (яп. Дзэн), Вэйши («Только-Сознание»), Винайя, Чжун-гуань (скр. Мадхьямика), Цзинту (Чистая Земля) и эзотерическому буддизму. Большинство из преподавателей в школе были учениками Тай-сюя.

Я изучал историю буддизма и доктрины Винайи, Вэйши, Тянь-тай и Хуаянь. В школе также придавалось большое значение физическим упражнениям. Мы изучали тайцзицюань, а затем, под руководством учителя из монастыря Шаолинь, – шаолиньский бокс. В нашей практике особое внимание уделялось ритуальному покаянию. Мы медитировали, но не очень ясно представляли себе правильный метод практики. Поэтому было сложно получить реальную пользу от нее. Нам казалось, что нужны годы, чтобы это принесло плоды. Я вспоминал о том, что даже Будда Шакьямуни занимался практикой шесть лет. Я вспоминал также, что наставник Сюй-юнь, покинувший дом в двадцатилетнем возрасте, все еще занимался практикой в пятьдесят лет, хотя мир еще ничего не услышал о нем.

Люди, испытавшие глубокие переживания в процессе медитации или те, кто был признан просветленным, никогда не объясняли своих переживаний. Когда они говорила друг с другом, их слова были странными, а их значение – неясным. Там были ученики постарше, которые провели несколько лет в зале для медитации. Когда я спрашивал их о практике, они обычно говорили: «О, это несложно. Просто сиди. Когда ноги перестанут болеть, все будет в порядке». Иногда монаху предписывалось использовать во время медитации гунъань (яп. коан), но в целом систематическое руководство медитацией отсутствовало.

Как-то в школе я принял участие в чаньском затворничестве. Я просто сидел в медитации, пока удар доски для благовоний не призывал нас на ходячую медитацию. Никто не говорил мне, что делать, и ничему не учил меня. У нас была поговорка о том, что нужно сидеть, пока «из бочонка не выпадет дно». Только тогда можно было увидеться с наставником.

Иногда во время медитации я думал: «Что я должен делать? Должен ли я повторять имя Будды? Должен ли я делать что-то другое? Что такое медитация на самом деле?» Я продолжал задавать себе эти вопросы, пока я не превратился в большой шар сомнений. Однако, пока я оставался в этой школе, мои сомнения так и не были разрешены.

В конце концов, я покинул материковый Китай и переехал на Тайвань, где меня призвали на военную службу. Несмотря на свои обязанности солдата, каждый день я находил время для того, чтобы заниматься медитацией. Мои сомнения, все еще не разрешенные, вызывали у меня разнообразные вопросы. В буддийских доктринах были противоречия, которые я не мог разрешить. Все это очень мешало мне, поскольку я верил в учение Будды и считал, что в сутрах не может быть ошибок. Меня беспокоили такие вопросы: «Что такое просветление?» – «Что такое состояние Будды?» Подобные вопросы наполняли мое сознание, и я в отчаянии пытался найти на них ответы.

Это глубинное сомнение ни на миг не покидало меня. Когда я работал, оно исчезало, но когда я занимался практикой, удушающие сомнения часто возвращались обратно. Эта ситуация сохранялась много лет, пока мне не исполнилось двадцать восемь лет и я не встретил своего первого настоящего наставника. Я приехал в монастырь на юге Тайваня, где иногда читал лекции. Я узнал, что там же находится знаменитый монах Лин-юань. В ту ночь мы должны были спать на одном помосте. Увидев, что он медитирует вместо того чтобы спать, я сел рядом с ним. Меня по-прежнему мучили вопросы, и я отчаянно хотел разрешить их. Он выглядел очень умиротворенным, далеким от каких-либо проблем, и я решил обратиться к нему.

Он внимательно выслушал мой рассказ о многочисленных сомнениях и проблемах. В ответ он просто спросил: «Что-нибудь еще?» Я продолжал в том же духе еще два или три часа, я был очень взволнован и нетерпелив в ожидании ответов. Наконец он вздохнул и сказал: «Оставь!» Эти слова поразили меня, подобно молнии. Мое тело покрылось потом, я чувствовал себя так, словно только что излечился от сильной простуды. Я почувствовал, что избавился от огромной тяжести. Это было очень приятное и освежающее ощущение. Мы просто сидели там, не произнося ни слова. Я был чрезвычайно счастлив. Это был один из самых счастливых вечеров в моей жизни. На следующий день я по-прежнему испытывал великое счастье. Весь мир казался мне новым и свежим, как будто бы я впервые увидел его.

Тогда я понял, что для практики необходимы два условия. Первое имело отношение к «причинам и условиям». Некоторые веши, над которыми вы не вполне властны: ваша собственная карма, карма других людей, факторы среды, – должны образовать такое сочетание, которое благоприятно для ваших успехов в этой жизни. Для достижения больших успехов вы должны обладать этой кармической склонностью: должны существовать надлежащие условия.

Во-вторых, нужно обладать эффективными методами практики под руководством квалифицированного наставника. С того времени, как я покинул свой дом, я посвятил практике пятнадцать лет. Мне казалось, что это слишком много. В прошлом, когда я спрашивал совета у учителей, они просто говорили: «Усердно трудись. О чем еще говорить?» Но теперь я понял, что есть два требования – усердная работа при помощи хорошего метода и при помощи хорошего наставника.

С тех пор я начал искать в сутрах методы практики для совершенствования дхьяны. Ученик, обладающий определенным опытом, как правило, может добиться успеха при помощи этих методов. Хотя тексты и не всегда ясны, настойчивость и упорная работа рано или поздно приведут к успеху, и метод станет понятен. В особенности я искал средства для быстрого упорядочения сознания, достижения его открытости и отсутствия препятствий. Сознание обычного человека является закрытым и эгоистичным. Когда сознание упорядочено, оно открывается. При помощи практики можно управлять эмоциями и помрачениями по мере того, как они возникают в повседневной жизни. Я познакомился с этими методами, чтобы помочь себе и другим.

Я постиг три основополагающих принципа буддизма: обеты, самадхи и мудрость. Я начал изучать Винайю, которая регламентирует обеты, или правила поведения для монахов и монахинь. Обеты – это руководство для жизни согласно с учением Будды. Без прочного основания обетов, практика самадхи может привести вас на внешние пути или к искаженным взглядам и поведению. Обеты защищают нас и удерживают нас на правильном пути.

Также я прочитал много священных текстов. Когда у меня не было наставника, я воспринимал как своего наставника сочинения, полагая, что, если мои взгляды не совпадают с положениями сутр, я пойму свои ошибки. Прежде, когда я читал сутры, я видел много противоречий. Например, каждая сутра подавалась как истинное учение. Но как это может быть? Эти противоречия исчезли, когда я увидел, что сутры выражают разные уровни проповеди Дхармы. Будда проповедовал разные веши разным людям в зависимости от их опыта и уровня достижений.

Когда я попал на Тайвань, меня призвали в армию. Однако вскоре я вновь захотел надеть монашеское одеяние. Там был наставник Дун-чу, в котором я чувствовал необыкновенного человека. Он не читал лекций и не наставлял никого в практике. Не стремясь ни к славе, ни к тому, чтобы иметь много последователей, он пользовался большой известностью и уважением. Его речь была необычна и оказывала поразительное воздействие на людей. Он был наследником обеих чаньских традиций: и Линьцзи, и Цаодун. Позже я узнал, что при нашей встрече у него появилось желание, чтобы я стал его учеником, но он ничего не сказал об этом. Когда это открылось, я и в самом деле стал его учеником.

Время, проведенное с ним, оказалось одним из самых сложных периодов моей жизни. Он постоянно обескураживал меня. Это напоминало мне то, как Марпа обращался со своим учеником Миларепой. Например, приказав мне перенести все мои вещи в одну комнату, затем он заставлял меня перебраться в другую. Потом мне приходилось возвращаться обратно. Однажды он велел мне запечатать дверь и прорубить новый вход в другой стене. Мне приходилось вручную таскать кирпичи от дальней печи вверх, в монастырь. Обычно мы пользовались газовой плитой, но наставник часто посылал меня в горы собирать особый вид дров, на котором он любил заваривать себе чай. Он постоянно ругал меня за то, что я нарубил дрова слишком мелко или слишком крупно. Я часто подвергался подобным испытаниям.

В практике все было точно так же. Когда я спрашивал его, как мне заниматься практикой, он говорил, чтобы я шел медитировать. Но через несколько дней он приводил слова известного наставника: «Нельзя сделать зеркало, полируя кирпич, и нельзя стать Буддой, занимаясь сидячей медитацией». И он приказывал мне совершать простирания. Затем, еще через несколько дней, он говорил: «Это – не что иное, как собака, подбирающая с земли дерьмо. Читай сутры!» После того как я читал сутры в течение пары недель, он снова начинал ругать меня, говоря, что патриархи считали сутры пригодными только для того, чтобы прочищать раны. Он говорил: «Ты умный. Напиши сочинение». Когда я показывал ему сочинение, он разрывал его на куски со словами: «Все это чужие мысли». Затем он призывал меня использовать свою собственную мудрость и говорить оригинальные веши.

Когда я жил с ним, он запрещал мне пользоваться покрывалом, потому что ночью монахи должны заниматься медитацией. Если устанешь, можно поспать, но нельзя пользоваться такими удобствами, как постель или покрывало. Эти деспотичные правила и приказания на самом деле были его методом воспитания. Все что я делал, было неправильно, даже если он сам только что велел мне это сделать. Хотя сложно думать о таком отношении как о сострадательном, на самом деле это действительно было так. Если бы я не получил подготовки с такой дисциплиной, я бы не добился успеха. Проведя вместе с ним столько времени, я также понял, что изучение Дхармы Будды – очень энергичная работа и что в практике надлежит опираться на себя самого.

Проведя два года с наставником Дун-чу, я отправился в уединенное затворничество в горах. Уходя, я сказал ему, что клянусь усердно заниматься практикой и не подвести Дхарму. Он ответил: «Не так! Что такое буддизм? Что такое Дхарма? Самое важное – не подвести себя!»

Однажды наставник Дун-чу сказал мне: «Отношения между наставником и последователем подобны отношениям между отцом и сыном, учителем и учеником, но это еще и дружба. Наставник может руководить, критиковать и исправлять, но последователь должен нести ответственность за собственную практику. Наставник не может переживать за своего последователя, как мать. Наставник просто приводит последователя на Путь; последователь должен идти по Пути сам».

Напоследок наставник Дун-чу сказал мне. что последователь должен уделять внимание и мудрости, и заслугам. Занимаясь практикой в одиночестве, можно развивать самадхи и мудрость, но последователь должен помнить, что есть живые существа, которые нуждаются в животворной Дхарме Будды. Он сказал: «Контролируй себя. Когда ты можешь контролировать себя, ты можешь свободно достичь гармонии со множеством людей».

В первые полгода своего затворничества я уделял внимание покаянным простираниям, чтобы избавиться от дурной кармы. Сначала я совершал простирания при помощи «Лотосовой сутры», а затем – при помощи «Аватамсака-сутры». Прочитав иероглиф, я произносил мантру, а потом совершал простирание. Мантры были такими: «Намо фахуа хуэйшан фо пуса» («Поклоняюсь Буддам и бодхисаттвам из Лотосового Собрания») для «Лотосовой сутры» и «Намо хуаянь хайхуэй фо пуса» («Поклоняюсь Буддам и бодхисаттвам из океана мудрости «Аватамсака-сутры») для «Аватамсака-сутры». Так я читал весь текст сутр. После совершения простираний в течение пяти часов я занимался медитацией. В других случаях я повторял имя Будды Амитабхи.

С того момента, как я приступил к затворничеству, мое сознание стало очень спокойным и упорядоченным и никогда не испытывало волнения. Я чувствовал себя очень счастливым, как будто я вернулся домой. Один раз в день я ел листья дикого картофеля, который посадил сам. Я жил в хижине, при которой был двор. Сзади были стены, но фасад выходил на утес. Хотя я все время был во дворе, у меня никогда не было ощущения закрытости.

В конце концов я стал меньше заниматься простираниями, посвящая больше времени медитации и чтению сутр. Еще я много писал. Шесть лет прошли очень быстро: у меня было слабое ощущение времени. Я не достиг того, к чему стремился, но другие люди постоянно убеждали меня вернуться, и я покинул горы. Вернувшись в Тайбэй, сначала я чувствовал себя неадекватно. Я подумал, что для того чтобы проповедовать Дхарму Будды в наш век, мне нужны современное образование и ученая степень. Так я решил получить образование в Японии. Подготовка заняла почти год. Тем временем я продолжал читать лекции и писать.

В тридцать восемь лет я отправился в Японию и начал работать над диссертацией по буддийской литературе. Я написал ее за сравнительно короткий срок в шесть лет. Я объясняю это не каким-либо врожденным даром, а дисциплиной практики и состраданием бодхисаттвы Гуаньинь. В это время у меня были финансовые проблемы, и я часто был готов вернуться на Тайвань. Мой руководитель, который также был практикующим буддистом, сказал: «В одежде и пище нет сознания Пути, но в сознании Пути всегда будет пища и одежда». Услышав это, я стал ежедневно простираться перед Гуаньинь. Занятно, что через какое-то время я стал получать раз в год подношения от кого-то в Швейцарии, которых хватило на оплату моего обучения и публикации моей диссертации. До сих пор я не знаю, кто был тот благодетель.

За это время я посетил различных наставников Дзэн и эзотерического буддизма. Наибольшее влияние на меня оказал Бантэцугу Роси, ученик Харада Роси. Я посетил несколько зимних затворничеств в его храме в Тохоку. Этот храм, расположенный на севере Японии, находится в очень суровом окружении. Более того, казалось, что сам наставник тоже старается обращаться со мной пожестче, – нередко он приказывал своим помощникам поколотить меня. Из всех людей там я был самым образованным, и он часто говорил: «Вы, ученые, имеете много эгоистических привязанностей и помрачений. Ваши препятствия велики».

Когда я уезжал от него, он сказал: «Отправляйся в Америку и проповедуй там». Я ответил: «Но, наставник, я не знаю английского». Он сказал: «Дзэн не опирается на слова. Зачем беспокоиться о словах?»

Наставник Шэн-янь получил передачу Дхармы в двух главных направлениях чань-буддизма, Линьцзи (яп. Риндзай) и Цаодун (яп. Сото). В генеалогическом отношении наставник Шэн-янь является потомком Бодхидхармы (?– ок. 530), первого патриарха Чань в семьдесят втором поколении и Хуэй-нэна (638-713), шестого патриарха Чань, в шестьдесят седьмом поколении. В преемственности Линьцзи наставник Шэн-янь является потомком наставника Линь-цзи (?-866) в шестьдесят втором поколении и потомком наставника Сюй-юня (1840-1959) в третьем поколении. В этой линии он является непосредственным преемником наставника Линь-юаня (1902—1988).

В преемственности Цаодун наставник Шэн-янь является потомком одного из основателей, наставника Дун-шаня (807—869) в пятидесятом поколении и непосредственным преемником наставника Лун-чу (1908—1977) в третьем поколении.

«Поколение» обозначает передачу Дхармы в преемственности от наставника к ученику. Таким образом, эта передача обеспечивает преемственность не только самой Дхармы, но и наставлений и практики той или иной традиции. Более того, тот, кто удостоился передачи Дхармы, получает вместе с ней признание своего наставника в том, что отныне ученик сам уполномочен проповедовать Дхарму, то есть сам стал наставником.

В духе Чань

Введение в чань-буддизм

Возможно, некоторые из вас слышали изречения: «Чань-буддизм невозможно передать словами или вербальным способом общения» и «Чань-буддизм передается вне обусловленных наставлений». Но если Чань не основывается на словах, то зачем кому-либо читать литературу о Чань? Нет ли здесь противоречия? Хотя это учение действительно не основывается на словах, из всех буддийских сект в Китае именно Чань оставил после себя наибольшее количество литературных памятников. Однако первичная их цель научить нас или показать нам, что «Чань невозможно передать словами» и что «Чань-буддизм передается вне обусловленных наставлений». Так что есть смысл читать эту литературу.

Слово «Чань» может обозначать просветление, а просветление можно понимать как первичный смысл или «абсолютную истину». В Чань также есть то, что называется «вторичным смыслом» или «окончательной истиной». Обусловленная истина может быть выражена словами и концепциями, но абсолютная истина не передаваема. В традиции чань-буддизма абсолютная истина иногда сравнивается с луной, а обусловленная – с пальцем, указывающим на луну. Никто не перепутает луну и палец. Слова, идеи, концепции сравнимы с пальцем и выражают обусловленную истину. Они лишь указывают на абсолютную. Ее можно назвать сознанием, истинной природой, природой Будды. Это что-то такое, что каждый должен почувствовать в самом себе. Никогда не удастся описать ее полностью.

Каковы же истоки чань-буддизма? Согласно буддийской традиции монах Бодхидхарма принес буддизм из Индии в Китай в 500 г. н.э., спустя более чем тысячу лет после смерти Будды Шакьямуни. Но индийская история хранит очень мало записей этого периода, так что нам почти ничего не известно о корнях практики чань-буддизма.

Однако нам известны истории и легенды, описывающие происхождение чань-буддизма. Наиболее широко известна легенда о передаче Дхармы Махакашьяпе, одному из старших учеников Будды, который стал первым патриархом в линии чань-буддизма. История такова: однажды во время проповеди на Вершине Грифа Будда Шакьямуни взял в руку цветок, встав напротив собравшихся, и не произнес ни слона. Никто не понял, что означает этот жест, один лишь Махакашьяпа улыбнулся. И Будда сказал: «Только Махакашьяпа познал истинную Дхарму, суть Нирваны». Это событие знаменует начало чаньской линии патриархов и передачи учения от учителя к ученику, которая сохраняется вплоть до наших дней. Эта история стала известна лишь в десятом веке, при династии Сун. Однако здесь важна не столько историческая достоверность, сколько характеристика природы Чань.

У Будды Шакьямуни было еще два ученика, один очень умный и способный, второй крайне глупый. Первый ученик, Ананда, имел очень глубокий ум и удивительную память. Но, несмотря на это, он так и не достиг просветления при жизни Будды Шакьямуни. Ананда считал, что Будда передаст ему просветление в награду за его ум, но этого так и не произошло. После погружения Будды в Нирвану, Ананда решил, что ему поможет Махакашьяпа.

После смерти Будды Шакьямуни Махакашьяпа попытался собрать 500 просветленных учеников, чтобы записать учение Шакьямуни. Но ему удалось собрать лишь 499. Некоторые предполагали, что он пригласит Ананду, но он отвечал, что Ананда не достиг просветления и недостоин присутствовать на собрании, что они лучше не будут собираться вообще, нежели Ананда будет среди них.

Но Ананда упорствовал. Три раза Махакашьяпа отсылал его прочь. Ананда сказал: «Будда погрузился в нирвану, теперь только ты можешь помочь мне достичь просветления». Но Махакашьяпа отвечал, что он очень занят и не может помочь Ананде, что только сам Ананда может помочь себе. В конце концов, Ананда понял, что ему приходится рассчитывать лишь на свои силы, если он хочет достичь просветления. Он ушел в уединенное место, и, когда уже приготовился к сидячей медитации, на него снизошло просветление. Почему? Потому что в этот момент он не надеялся на чужие силы и отбросил все свои привязанности.

Другая история описывает еще одного ученика Будды, который не отличался умственными способностями, по имени Суддхипантхака, или Маленький Путь. Все, кроме него, запоминали учение Будды, а он, если пытался вспомнить начало фразы, то забывал конец, и наоборот. Тогда Будда приказал ему мести землю до тех пор, пока он не будет в состоянии делать что-либо другое.

Суддхипантхака мел землю очень долго и, наконец, задумался: «Земля, которую я мел, чиста, но очистился ли мой ум?». В этот момент его сознание очистилось, и на него снизошло просветление. Он пошел к Будде, который был очень обрадован достижениями Суддхипантхаки и подтвердил, что тот достиг просветления.

Эти записи приводятся в ранних текстах как реальные случаи, но их значение гораздо больше. Первая история показывает, что сильный ум и большие знания не являются гарантией достижения просветления, а вторая – что просветления может достигнуть даже человек, не блещущий умственными способностями. Хотя и Будда Шакьямуни, и Махакашьяпа, и Шарипутра обладали колоссальными познаниями, Чань придает значение не столько великой учености, сколько проблеме сознания, переполненного привязанностями. Просветление может быть достигнуто только тогда, когда сознание полностью свободно.

Предполагается, что со времени Махакашьяпы до времени Бодхидхармы, который считается первым китайским патриархом, сменилось 28 патриархов. Его учение передавалось по прямой линии в течение пяти поколений, вплоть до шестого патриарха Хуэй-нэна, чьи многочисленные последователи основали множество ветвей буддизма, некоторые из которых существуют до сих пор. Так, автор принадлежит к шестьдесят второму поколению после Хуэй-нэна и пятьдесят седьмому поколению в традиции Линьцзи. По линии Цаодун он принадлежит к шестьдесят второму поколению после наставника Дун-шаня.

Чань не является точной копией индийского буддизма, но Бодхидхарма принес определенные понятия в Китай, и китайская традиция ассимилировала их. Он учил, что все исходит из сознания, что природа сознания – это природа Будды, а природа Будды присутствует в каждом одушевленном существе и единственный способ понять эту природу – исследование своего сознания. Эти идеи выглядели спорными, когда они впервые появились в Китае, так как противоречили другим, более сложным философским учениям и практикам других буддийских школ, но на самом деле они заключают в себе самую сущность буддизма.

Вот знаменитая история о том, как достиг просветления один из учеников Бодхидхармы Хуэй-кэ, которая показывает суть чань-буддизма. Хуэй-кэ однажды спросил у Бодхидхармы: «Учитель, не могли бы Вы успокоить мое сознание?» – на что Бодхидхарма ответил: «Давай сюда свое сознание, и я его успокою». Через некоторое время Хуэй-кэ сказал, что он не может найти свое сознание, на что Бодхидхарма ответил, что оно уже успокоилось. Так Хуэй-кэ достиг просветления. Те из вас, кто бывали на затворничествах и страдали от сильной боли в ногах во время медитации, вполне могли обойтись и без этого. К сожалению, вам не удалось встретиться с Бодхидхармой.

Есть важный труд, приписываемый Бодхидхарме, под названием «Два Входа и Четыре Практики», в котором более открыто излагается, что надо делать, чтобы понять истинную природу вещей. «Два входа» – это вход через принцип и вход через практику. Вход через принцип – это непосредственное восприятие первичного принципа без слов, описаний, понятий, опыта, каких-либо мыслительных процессов. Вход через практику – это просто постепенная тренировка сознания.

Бодхидхарма описывает вход через принцип следующим образом: «Уйди от ошибок, вернись к правде; не делай разграничений между собой и остальными. В созерцании сознание должно быть неподвижно, как стена». Возможно, это звучит как наиболее легкий путь к просветлению, но на деле это и есть самое сложное. Если считать, что сам Бодхидхарма достиг просветления через принцип, оно пришло к нему только после многих лет практики, кульминацией которой являлась девятилетняя медитация в пещере горы Сун, лицом к стене. Смысл достижения просветления через принцип может быть выражен коротко в изречении: «Сознание должно быть твердым и неподвижным, как стена». Это не значит, что сознание должно быть абсолютно пустым; напротив, оно должно быть бодрствующим и чистым, озаряя все светом понимания и сострадания. Это идеал, состояние сознания, соответствующее входу через принцип.

Второй вход достигается путем практики. Бодхидхарма выделяет четыре типа практики. Принятие кармического воздаяния, адаптация к условиям, отсутствие поисков и единение с Дхармой. Каждая практика является более продвинутой, чем предыдущая, и поэтому они должны последовательно сменять друг друга.

Принятие кармического воздаяния – это осознание наличия кармы, причины и следствия. В переводе с санскрита «карма» означает «действие». Когда мы совершаем действие, от него остается кармическая сила, вызывающая определенные последствия в будущем: в той же самой или в следующей жизни. Кармический эффект конкретного поступка не является жестко фиксированным, поскольку постоянное совершение новых деяний соответствующим образом видоизменяет кармическую силу, но в любом случае между причиной и следствием существует взаимосвязь, и следствие по своей природе родственно причине. Поэтому, когда мы лицом к лицу встречаемся с несчастьем, мы должны сознавать, что получаем кармическое воздаяние за бессчетные деяния в бессчетных прежних жизнях. Когда мы выплачиваем часть своего долга, мы должны быть счастливы, что способны на это. Если смотреть на веши именно так, при встрече с неудачей мы будем сохранять спокойствие и невозмутимость. Мы не будем страдать из-за бурных эмоций, разочарования или депрессии. Это важная практика.

Карма, или причина и следствие, должна восприниматься и использоваться в соответствии с буддийской концепцией причин и условий. События происходят благодаря множеству условий, из этого и составляется карма. Не следует бежать от судьбы. Однако если есть возможность исправить положение вещей, то это следует сделать. Если такой возможности нет, то надо принять это как кармическое воздаяние.

Нетрудно перепутать друг с другом принцип условия и причины и принцип причины и следствия. И в самом деле, эти два принципа тесно связаны друг с другом, и трудно говорить о каждом из них в отдельности. С точки зрения причины и следствия, мы можем сказать, что более ранние события – это причина, а более поздние – это следствие. Одно событие приводит к другому. Однако одна только причина сама по себе не может привести к следствию. Должно случиться что-то еще, сопутствующее причине, чтобы возникло следствие. Именно вся эта совокупность событий и факторов и воспринимается нами как причины и условия. Наличие мужчины и женщины не приводит автоматически к появлению ребенка. Этому должны сопутствовать и другие факторы, и тогда у родителей (причина) появится ребенок (следствие). Родители, дети и все другие вовлеченные факторы и считаются в данном случае причинами и условиями.

Более того, условие (одна дхарма), взаимодействующее с причиной (другая дхарма), само должно быть вызвано другим условием и другой причиной, и т.д. и т.п., во всех направлениях, сквозь пространство и время. Все явления возникают из-за причин и условий.

Всякое возникающее явление есть следствие предшествующей причины и возникает благодаря совпадению причин и условий. Это приводит нас к концепции взаимообусловленного возникновения, согласно которой все явления, или дхармы, где бы и когда бы они ни имели место, связаны между собой.

Поскольку все дхармы – это последствия причин и условий, их возникновение является обусловленным. Это включает в себя не только появление и возникновение, но и распад и исчезновение. Рождение человека – это явление, и смерть – это явление, надувающийся пузырек – это явление, и пузырек лопающийся – это явление, возникновение мысли – это явление, и исчезновение – это явление. Все дхармы появляются и исчезают благодаря причинам и условиям.

Давайте проведем разграничение между дхармой и Дхармой. «Дхарма» с маленькой буквы – это любое явление, «Дхарма» с заглавной буквы обозначает Дхарму Будды, или его учение, методы практики, принципы и концепции, лежащие в основе практики. Но запомните: даже учение Будды и методы практики сами по себе суть явления, или дхармы.

Вторая практика – это адаптация к условиям. Она также требует понимания причин и следствий. Адаптация к условиям означает, что мы должны делать все лучшее в условиях, в которых мы существуем. Если обстоятельства сопутствуют нам, то не следует проявлять особой радости. Удача и неудача – это всего лишь последствие кармы. Это то же самое что получать деньги со своего банковского счета. В то же время не следует сильно гордиться удачей, так как удача – лишь следствие многих причин и условий. Как можно гордиться этим, если она зависит от огромного количества людей? Практика адаптации означает принятие кармы.

Принятие кармы и адаптация к условиям очень помогают в повседневной жизни. Они позволяют исправить обстоятельства и карму в лучшую сторону, спокойно реагировать на превратности судьбы, улучшают наше поведение и вносят гармонию в отношения. После этого жизнь становится более значимой.

Третья практика – это практика отсутствия поисков. В Китае есть поговорка: «Родители растят детей только для того, чтобы они помогали им в старости, и люди заготовляют пищу на случай голода». Сегодня люди Запада, возможно, растят детей не только для того, чтобы они заботились о них в старости, но люди все еще накапливают еду, богатство на случай несчастья. Эта позиция не является позицией отсутствия поисков. Практикуя отсутствие поисков, мы занимаемся какой-либо деятельностью, однако при этом не думаем, что эта деятельность приносит нам личную выгоду сейчас или будет приносить в будущем. Мы не ищем личной выгоды. Это нелегко, и поэтому это более высокий уровень практики, чем второй. На самом деле для того чтобы полностью уйти от эгоцентрической позиции, мы должны сделать трудный шаг к пониманию того, что «я» не существует.

Наши повседневные представления о «я» иллюзорны. Это не более, чем имя, которое мы даем своему постоянному взаимодействию с миром. Мы постоянно видим, слышим, чувствуем запахи, вкусы, осязаем, думаем: и этот каскад ощущений, впечатлений, мнений, мыслей и является тем, что мы определяем как личность.

Однако сказать, что «я» – это иллюзия, не значит сказать, что «я» – это галлюцинация. «Я» – это не мираж. Мы говорим, что «я» – это иллюзия, так как это есть не что-либо неизменное, а набор явлений, постоянно меняющийся в ответ на постоянно меняющееся окружение. «Я» не остается неизменным, и поэтому мы говорим, что «я» – это иллюзия. По той же причине все явления воспринимаются как иллюзии, все явления безличностны. Все вещи постоянно меняются, превращаются во что-либо иное. Поэтому «я» – это ложное бытие, беспрестанно взаимодействующее с ложным окружением.

Практика отсутствия поисков это более сложная практика, так как подразумевает под собой отрешение от личностного. Для людей, практикующих и изучающих чань-буддизм, отказ от личностного становится нормой. Они всегда заняты тем, что помогают другим, такие люди уже не думают о достижении просветления.

Когда вы прекращаете мечтать о собственном просветлении, тогда то вы и достигаете его. В противном случае, появляются блуждающие мысли и побуждения сделать что-нибудь для себя. Если вы хотите избавиться от всех мирских забот и страданий и желаете освобождения, то вы все еще замкнуты на себе. Только тогда, когда вас перестает беспокоить проблема собственного просветления, приходит истинное просветление. Практика отсутствия поисков – это практика состояния просветленности.

Четвертая практика Бодхидхармы, единение с «Дхармой», базируется на том постулате, что все происходящее непостоянно и безличностно. В этой практике мы пытаемся постичь эту непостоянность и безличностность через прямое созерцание пустоты. Это высшая практика чань-буддизма, и она ведет к высшему достижению. Эта практика позволяет нам достичь «входа через принцип», о котором мы говорили раньше.

Но с чего же начинается практика? Различные буддийские школы используют множество практик, которые по силам начинающим, как, например, чтение писаний, принятие обетов, простирания, памятование о Будде, счет дыхания. Эти методы помогают нам очистить сознание, которое переполнено эмоциями и неспокойно, и привести его к устойчивости и гармонии с нашим окружением. Первая вещь, которую мы должны сделать, – это расслабить свое сознание и тело. Если нам это удастся, то мы будем более здоровыми и уравновешенными, сможем достичь более гармоничных отношений с другими людьми.

В моей практике был случай, когда в центр чань-буддизма пришел домохозяин. Он был очень нервным, и его нервозность передавалась окружающим, которые, в свою очередь, тоже начинали нервничать. Когда он заговаривал с кем-нибудь, то создавалось впечатление, что он или собирается напасть на вас, или будет защищать себя. Люди реагировали на его поведение одинаково: оно досаждало им. Когда я предложил ему расслабить тело, человек ответил, что он и так полностью расслаблен. Он был переполнен страхом и хотел научиться медитировать. Я научил его расслаблять тело и сознание. Если мы не научимся расслабляться, то не имеет смысла заниматься медитацией, а практика отсутствия поисков становится абсолютно невозможной. Но человек не успокоился и решил, что если он достигнет просветления, то все его проблемы мгновенно исчезнут. Он сказал автору: «Учитель, мне не нужно ничего, я только хочу узнать способ быстро достичь просветления. Укажите мне его, пожалуйста, и чем быстрее, тем лучше». Автор ответил ему: «Такого способа еще не изобрели. Если бы я нашел способ, твердо гарантирующий быстрое просветление, то я бы, вероятно, заработал на этом большие деньги».

Теперь я знаю такой способ и предоставляю возможность бесплатно воспользоваться им любому, кто пожелает. Метод таков: вы расслабляете свое тело и сознание. Это очень легко и просто. Не спрашивайте, приведет это к просветлению или нет. Сначала вы научитесь расслабляться, а потом можно будет говорить и о просветлении. Закройте глаза, откиньтесь на спинку кресла и расслабьте мышцы. Полностью расслабьте глаза. Очень важно, чтобы веки были расслаблены и не двигались. Вокруг глазных яблок не должно быть никакого напряжения. Не прикладывайте усилий и не напрягайтесь. Расслабьте мышцы лица, плечи и руки. Расслабьте мышцы живота и положите руки на колени. Если вы чувствуете вес вашего тела, то центр тяжести должен находиться над креслом. Ни о чем не думайте. Если к вам приходят мысли, понаблюдайте за ними, следите за вашим дыханием. Не обращайте внимания на окружающих. Сосредоточьтесь на своей практике, забудьте о своем теле и расслабляйтесь. И не думайте о том, насколько полезно то, чем вы занимаетесь.

Смысл этой практики в том, чтобы расслабление было естественным и свободным. Не обязательно заниматься каждый раз подолгу; это вряд ли займет более трех-десяти минут, иначе вы можете уснуть. Лучше заниматься этим достаточно часто, по нескольку раз в день; это освежит тело и сознание, снимет стресс. Постепенно вы достигнете устойчивости сознания и сможете войти во врата чань-буддизма.

Чань часто называют «врата без врат». Врата – это и метод практики, и путь к освобождению; однако эти врата действительно лишены врат, поскольку Чань не опирается на какой-либо специфический метод, чтобы помочь практикующему добиться освобождения. Метод вне метода – это наивысший метод. Как только практикующий сможет отбросить эгоцентричное сознание, врата Чань распахнутся сами собой.

Первый шаг к мудрости – это преодоление своего эгоистичного «я». Когда вы попадаете в различные ситуации, сталкиваетесь с различными людьми, взаимодействуете с ними, ваше «я» незамедлительно проявляет себя, и вы оцениваете все с позиции своего «я»: «Это мое, а это нет; это хорошо для меня, а это нет; это мне нравится, а это противно»; таким образом, трезвый взгляд на веши утрачивается.

Но как же определить непривязанность? Согласно Чань, непривязанность означает, что при общении с людьми в любой ситуации вами относительно других людей не движет ваше «я». Вещи таковы, каковы они есть, – живые и ясные. Вы адекватно реагируете на них, и делаете то, что должны делать. Ясное осознание вещей при отсутствии эгоизма – вот то, что в чань-буддизме признается мудростью. Даяние ближнему по его потребности без помыслов о собственном «я» называется состраданием. Мудрость и сострадание – вот признаки просветленного сознания. В чаньской традиции эти два понятия неразделимы и зависят от подавления привязанности к «я».

По мере развития чань-буддизма возникли две формы практики, которые, в общем, соответствуют двум «входам» Бодхидхармы: через принцип и через практику. Метод безмолвного озарения – это специфическое достояние школы Цаодун, в то время как традиция Линьцзи предпочитает методы гунъань и хуатоу. Оба способа могут привести к просветлению, достижению состояния «не-я».

Термин «безмолвное озарение», или «мочжао», связан с наставником времен династии Сун Хун-чжи Чжэн-цзюэ (1091-1157), хотя сама практика может быть отнесена ко времени Бодхидхармы и его концепции достижения просветления через принцип. Пять поколений спустя, великий мастер Юн-цзя (665—713) писал о «чистоте и покое» в своей «Песни о Просветления». Покой символизирует практику успокоения сознания, а чистота – созерцание, озаряющее душу светом осознанности.

Сам Хун-чжи описывал «безмолвное озарение» так: «Ваше тело неподвижно, ваше сознание успокоено. Этого действительно тяжело достичь на практике. Тело и сознание полностью отдыхают. Рот настолько неподвижен, что зарастает мхом, на языке пробивается травка. Продолжайте без перерыва, очищая сознание, пока оно не достигнет чистоты осеннего пруда, яркости луны, освещающей ночное небо».

В другом случае Хун-чжи сказал: «Во время безмолвного озарения, что бы ни происходило, сознание остается абсолютно чистым, однако все остается там, где оно изначально покоилось, на своем месте. Сознание пребывает на одной мысли десять тысяч лет, но не опирается ни на одну форму, будь то внутри или снаружи».

Для понимания Чань Безмолвного Озарения нужно уяснить, что пока нет никаких мыслей, сознание остается очень чистым, очень легким. Должны присутствовать и безмолвие, и свет. Согласно Хун-чжи, когда внутри сознания ничего не происходит, человек осознает, что ничего не происходит. Если же человек не осознает этого, это просто чаньская болезнь, это не состояние Чань. Итак, в этом состоянии сознание является прозрачным. В некотором смысле, не вполне точно говорить о том, что здесь ничего не присутствует, так как здесь присутствует прозрачное сознание. Однако это точно в том смысле, что здесь ничто не может превратиться в привязанность или помеху. В этом состоянии сознание лишено формы и признаков. Сила присутствует лишь для того, чтобы наполнить сознание светом, как солнце, повсеместно освещающее землю. Следовательно, Безмолвное Озарение – это практика, в которой нет никакого движения, но сознание является ярким и озаренным.

Гунъань – это описание случая с участием учителя и одного или нескольких учеников, предполагающее понимание или переживание просветленного сознания. Обычно, но не всегда, история содержит в себе диалог. Когда случай становится достоянием общественности и записывается, он превращается в «общественное дело» – таково буквальное значение слова. Часто случай имело смысл записать из-за того, что в результате ученик осознавал свое заблуждение и достигал просветления.

Однажды монах спросил у наставника Чжао-чжоу, обладает ли собака природой Будды, на что наставник ответил: «У», – что означает «нет». Таков один из основных гунъаней, возможно, наиболее известный из записанных. В другой раз один ученик Чжао-чжоу встретил старуху и спросил у нее, как добраться до горы Тай, на что она ответила: «Просто продолжай идти». Когда монах отправился в путь, она воскликнула: «Он действительно ушел!» Ученик рассказал об этом наставнику Чжао-чжоу, и последний сам решил пойти и посмотреть на нее. Он задал ей тот же вопрос и получил тот же ответ. Вернувшись, наставник сказал своим ученикам: «Я понял, что имела в виду та женщина». Что узнал Чжао-чжоу о той старухе? В чем смысл этого длинного гунъаня?

При династии Сун (960—1276) чаньские наставники начали применять гунъани в качестве предмета для медитации учеников. Ученику надо было понять смысл исторического гунъаня. При поиске ответа для ученика были бесполезны все его знания, логика, опыт, так как этими способами ответ найти было невозможно. Ученику надо было сконцентрироваться на гунъане, выкинуть из сознания все, кроме него, и, в конце концов, получить ответ.

Тесно связаны с гунъанями, но не идентичны им были хуатоу. Хуатоу, что буквально значит «голова произнесенного слова», – это вопрос, обращаемый практикующим к самому себе. «Что такое У?», «Кто я такой?» – вот широко распространенные хуатоу. Практикуя хуатоу, ученик полностью сосредотачивал свое внимание на беспрестанном повторении вопроса. Методы гунъань и хуатоу похожи в том, что практикующий пытается вызвать у себя ощущение великого сомнения, чтобы затем разрушить его и пробудиться к просветлению.

Чаньский наставник Да-хуэй Зун-гао (1089—1163), один из величайших ценителей практики хуатоу, считал, что сидячая медитация необходима, чтобы успокоить блуждающий ум, перед тем как ученик станет практиковать гунъань или хуатоу. Разрозненное сознание лишено фокусировки или силы, необходимой для зарождения великого сомнения, и поэтому, обучая своих последователей, я сначала даю им метод сосредоточения разобщенного сознания. Когда сознание ученика успокоено и сконцентрировано, применение гунъаня или хуатоу может привести к возникновению великого сомнения. Это сомнение не просто обычное сомнение об истинности утверждения. Это фундаментальная, вне всякого сомнения, существующая дилемма, которая проходит через все наши вечные вопросы, как-то: кто мы, в чем смысл жизни и смерти. Поскольку вопрос в гунъане или хуатоу не может быть разрешен при помощи логики, то практикующий должен постоянно возвращаться к вопросу, наращивая «массу сомнения», пока «в его горле не застрянет горячий железный шар». Если практикующий сможет сохранить энергию от рассеяния, то «масса сомнения» в конце концов исчезнет во взрыве, который уничтожит все сомнения в сознании, не оставив после себя ничего, кроме истинной природы сознания, или просветления.

Возможно также и, может быть, более вероятно, что взрыву не хватит энергии для того, чтобы полностью очистить сознание от привязанностей. Даже такой великий наставник, как Да-хуэй, не смог успешно погрузиться в свой первый взрывной опыт. Его учитель Юань-у (1063– 1135) сказал ему, что он умер, но вернулся к жизни. Его просветление было подтверждено в следующий раз.

Как вы видите, очень важно иметь надежного шифу, или учителя, который бы провел вас через все стадии практики. Попытка вызвать великое сомнение до того, как сознание успокоится, будет, по крайней мере, бесполезной, а в худшем – вызовет много волнений. И, наконец, результат просветления должен подтвердить наставник, так как только наставник может отличить истинное просветление от ложного.

Практика гунъань или хуатоу – это агрессивный, взрывной путь к просветлению; практика безмолвного озарения более спокойна. Но обе практики имеют одну и ту же цель реализации истинной природы сознания, которая является природой пустоты, природой Будды, мудростью и просветлением.

Буддизм и искусство

Я хотел бы подчеркнуть с самого начала, что я не являюсь экспертом в области эстетики или искусства, никогда не изучал ни теорию, ни историю искусства, и поэтому мой взгляд – это взгляд со стороны. Тем не менее, когда я пришел на выставку и увидел картины, выставленные здесь, они понравились мне, и мне было приятно смотреть на них.

Поэтому я не буду рассуждать о различных приемах при написании живописных произведений и сравнивать одну технику с другой. Но когда я стою перед каким-то хорошим и проникновенным произведением искусства, мне хочется вглядываться в него, как бы стараясь постичь состояние сознания художника в момент создания картины, понять, что руководило им – какие чувства и какие ощущения. Мне интересно, оказывают ли эти картины такое же воздействие на вас, художников и зрителей.

Теперь я хотел бы сказать несколько слов о буддизме, чань-буддизме в частности, и попытаться определить какую-то линию соприкосновения между буддизмом и искусством. Еще раз подчеркну, что не являюсь экспертом в искусстве, но все же постараюсь осуществить эту задачу.

Прежде всего, нужно сказать, и вряд ли кто-то будет с этим спорить, что любая значительная религия с продолжительной историей непременно имеет какие-то связи с эстетикой, с искусством. Буддизм не является исключением в данном случае, можно утверждать, что во всех странах, где существовал или существует буддизм, как Индия, Китай, Япония, Тибет, страны Юго-Восточной Азии – во всех этих странах буддизм играл очень важную роль при определении сюжетов живописных произведений и в искусстве вообще.

Одним из наиболее распространенных видов искусства в буддийских странах является настенная живопись. Произведения искусства, дошедшие до наших дней, доносят до нас прежде всего горячее желание художников выразить какие-либо буддийские истины и свою горячую приверженность к буддизму. Ведь как авторов этих произведений искусства, так и тех, кто финансировал создание или изготовление скульптур или фресок, не столько интересовало то, чтобы увековечить при их помощи свои имена (чаше всего эти произведения искусства были анонимными), сколько они хотели просто выразить свое понимание, свое переживание буддизма.

Что касается таких видов искусства, как, допустим, миниатюры в буддийских сутрах, то в данном случае художники, работавшие с таким материалом, непременно были приверженными последователями буддизма. Они должны были неоднократно и очень внимательно прочитать и изучить текст того или иного произведения, той или иной сутры под руководством наставника, чтобы полностью пережить и проникнуть в содержание учения, которое было выражено в этом источнике.

На самом деле, существует специальный ритуал, который выполнялся художниками перед тем, как они начинали работу над живописным произведением. Он заключался в том, что они совершали омовение, затем переодевались в чистую одежду, мыли руки, и только после этого, предварительно выполнив определенные медитативные практики для очищения сознания, приступали к работе. Это делалось для того, чтобы то состояние сознания, то ощущение глубокого благоговения и глубокой веры по отношению к религиозному тексту, которое возникало и укреплялось в них благодаря такого рода действиям, было запечатлено и в конечном продукте их творчества, то есть произведении искусства, и читатель того или иного текста или человек, который смотрит на произведение искусства, мог непосредственно ощутить их настроение, состояние духа их авторов, глубокое благоговение по отношению к учению.

Существуют два основных вида искусства, связанных с буддизмом. Первый вид – тот, о котором я только что говорил, когда произведения искусства создавались под воздействием благоговения, религиозных добродетелей художника. Но существует и другой вид искусства, связанный с буддизмом, – те случаи, когда художник находился под влиянием определенных идей буддизма.

Этот вид искусства был особенно популярен в Китае в VIII—IX веках при династии Тан. В частности, я имею в виду конкретного художника, имя которого Ван Вэй. Он был одним из ведущих художников, разработавших стиль живописи «горы и реки».

Отличие между искусством первого вида, мотивом для создания которого являлось благоговение или благочестие, и искусством второго вида, которое создавалось просто под воздействием каких-то буддийских идей и представлений, заключалось в том, что в первом случае все предметы изображались в реалистической манере. Это могли быть, например, здания, люди, деревья, что угодно.

Что касается второго случая, то здесь использовалась специальная живописная техника. Такие живописцы, как Ван Вэй, наносили краску на холст очень простыми движениями кисти. Это напоминает своеобразную версию китайского импрессионизма.

Так, например, если художнику нужно было изобразить луну, он не просто рисовал луну, он рисовал облака и оставлял пустое место, так, чтобы наше воображение восполнило отсутствие луны и мы увидели ее там, где на самом деле ее нет на картине, но где она должна быть по замыслу художника.

Если художник собирался изобразить большой монастырь, допустим, где-нибудь в горах, то он не изображал его полностью и в реалистической манере, но рисовал среди гор лишь верхнюю часть, маленькую верхушку пагоды. Дело в том, что в Китае пагода существует только в больших монастырях. Поэтому для китайца вполне естественно, увидев верхнюю часть пагоды, подумать, что он просто не видит большого монастырского комплекса. Таким образом, эта маленькая деталь на самом деле говорит о гораздо большем, о том, что на картине непосредственно не изображено.

Допустим, что художник захотел изобразить дорогу, но вместо того чтобы нарисовать ее, он просто, изобразив все окружающее, оставил небольшие участки бумаги или холста незакрашенными – это и была дорога.

Подобные приемы в живописи получили свое развитие при династии Сун, когда некоторые художники для изображения большого озера, вместо того чтобы рисовать озеро и берега вокруг него, использовали следующий прием: они рисовали речные водоросли, а среди них очень маленькую лодочку и, таким образом, соотнося размеры лодки с размерами самой картины, зритель понимал, что озеро является очень большим, так что границы озера и вовсе не обозначены на картине.

Когда художник хотел изобразить заснеженные вершины гор, то вместо снега он рисовал отпечатки следов животных, людей на этом снегу. И по глубине этих отпечатков можно было судить о глубине снега. А самого снега на рисунке не было.

В основе всех этих традиционных технических приемов, которые использовались в живописи, связанной с чань-буддизмом, лежал один интересный принцип: существование передавалось через пустоту, через незаполненность, и наоборот.

Однако теперь я хотел бы поговорить о том, как чань-буддизм и буддизм в целом может оказывать влияние на современное искусство, которое уже не является традиционным.

Буддизм в целом придает очень большое значение мудрости и состраданию. Мудрость – это прозрение тех закономерностей, которые существуют в возникновении явлений. И мудрость говорит нам о том, что все явления характеризуются двумя особенностями.

Первая особенность – это то, что все явления происходят под воздействием определенных причин и условий, они являются причинно обусловленными. И поскольку причин и условий очень много, то стоит какой-либо из этих причин и условий измениться, как изменяется и общий характер самих явлений. Все эти причины и условия очень тесно связаны между собой.

Другая характеристика всех явлений заключается в том, что поскольку все они зависят от множества условий, а эти условия постоянно меняются, то соответственно меняется и характер явления в целом. Таким образом, все явления, все вещи в этом мире непостоянны, изменчивы, лишены собственной, постоянной и неизменной сущности.

Человек, который не осознает того, что явления подвержены двум этим закономерностям, не понимает истинной сущности происходящего, и это неизбежно приводит к страданиям, поскольку человек живет не в реальном мире, а в мире своих искусственных представлений, не соответствующих действительному положению вещей.

Если человек заблуждается и не видит истинной сущности вещей, он склонен воспринимать как постоянные те вещи, которые не являются таковыми, и воспринимать как некую личность или как некое «я» самого себя и других людей, хотя на самом деле в мире нет ничего постоянного, в том числе и постоянной личности или постоянного «я» у людей, и постоянной сущности – у вешей и явлений.

Впрочем, человек, который обладает пониманием двух этих особенностей существования, а именно пониманием непостоянства и пониманием действия причин и условий, избавляется от восприятия непостоянных вещей как постоянных, и его жизнь становится избавленной от различных тревог, волнений, разочарований; таким образом, он достигает освобождения.

Но несмотря на то, что он сам свободен, он не забывает и о других людях, он испытывает сострадание к ним и стремится избавить их от страданий. Такой человек в буддийском понимании обладает мудростью и состраданием.

В данном случае эти истины буддизма выражаются при помощи слов, но в чань-буддизме было не принято опираться на слова. Существовали и другие способы выражения положений буддизма, в частности, при помощи движений тела и различных жестов.

Существует знаменитая чаньская история, которая как раз выражает идею мудрости и идею сострадания чань-буддизма. Однажды знаменитый чаньский наставник Нань-чуань покинул свой монастырь и отправился куда-то по делам. По возвращении он увидел, что монахи из западного крыла монастыря спорят с монахами из восточного крыла.

Когда он спросил, в чем причина спора, они ответили, что спорят из-за кошки. Монахи западного крыла утверждают, что кошка принадлежит им, а монахи восточного крыла не согласны с этим. И теперь наставник должен каким-то образом разрешить их спор.

Наставник взял топор для рубки дров в одну руку, в другую руку взял кошку и разрубил ее пополам. Одну половину он отдал монахам западного крыла, другую – монахам восточного. Монахи были совершенно ошарашены таким поворотом событий, и среди них разгорелся новый спор о том, почему наставник проявил такое отсутствие сострадания по отношению к бедной кошке.

В это время в монастырь вернулся один из старших учеников Нань-чуаня и спросил, что же произошло. И прежде чем наставник успел что-то сказать, все остальные монахи начали очень громко кричать: «Наставник только что убил кошку!» И когда этот старший ученик Нань-чуаня узнал, что монахи спорили из-за кошки, а Нань-чуань разрубил ее пополам, он снял свои туфли, поставил их себе на голову и вышел.

Все три события, о которых я рассказал, являются отражением совершенно перевернутых представлений, когда то, что правильно, воспринимается как неправильное, и наоборот.

Монахи спорят из-за кошки, само по себе это уже глупость, это бессмысленно. Наставник, движимый состраданием к монахам, и желая показать, что их представления неправильны, ошибочны, убивает кошку, что, вообще-то, монахам делать нельзя. Старший ученик наставника снимает с ног туфли и кладет их себе на голову для того, чтобы еще раз показать монахам, что они заблуждаются, что их представления неправильны, и подчеркнуть сострадание и доброту наставника, который старался показать им это.

Как только я вошел в зал и посмотрел направо, я увидел очень интересную картину. На ней изображена пара, юноша и девушка, которые стоят вверх ногами, и у них там, где должны быть руки, находятся ноги, и наоборот. Поскольку я не знаю русского языка и не смог прочитать подписи под картиной, я воспринял ее как символическое изображение превратных представлений, которых придерживаются люди.

Но потом я узнал, что название картины – «Любовь с первого взгляда». Она является выражением определенного прозрения и сострадания. Я не знаю, какое впечатление эта картина произвела на вас, но мое первое впечатление, мое субъективное впечатление было именно таким.

В завершение разговора о современном буддийском искусстве я хотел бы сказать, что поскольку именно современное западное искусство подвергается влиянию чань-буддизма и буддизма в целом, то это не обязательно должна быть живопись в традиционном китайском стиле «горы и реки». Те же самые идеи и представления можно передавать множеством различных способов и при помоши множества различных техник.

Вне зависимости от того, отражает ли картина какие-либо идеи чань-буддизма или его дух, главным является то, что картина, которая действительно проникнута духом Чань или воплощает в себе идеи Чань, непременно должна оставлять ощущение, что в ней присутствует некое прозрение, сострадание и определенная стабильность или успокоенность.

Хотя я не являюсь критиком или специалистом в области искусства, мне кажется, что картины, которые мы видим здесь, несмотря на их яркость и динамичность, тем не менее содержат в себе и выражают определенную тишину и спокойствие.

Что касается картин других художников, то они мне нравятся, хотя я и не все их понимаю. В кажущейся простоте этих картин заключена множественность возможных превращений и изменений. По моему мнению, во всех тех случаях, когда произведение искусства воплощает в себе прозрение, сострадание и стабильность, или свойство тишины или спокойствия, и тем не менее содержит в себе множественность потенциальных значений или многозначность, оно как раз является воплощением духа чань-буддизма.

Недавно я видел современное реалистическое изображение поля битвы во время сражения – побоище, устроенное японскими солдатами в китайской деревне в Нанкине. Это было великое произведение искусства. Первоначально картина потрясла меня, мне казалось, что она оказывает очень большое воздействие на того, кто смотрит на нее.

Но когда я некоторое время постоял перед этой картиной, глядя на нее, в моем сознании, в моей душе возникло ощущение спокойствия, и на моих глазах появились слезы. Я понял, что хотя картина изображает побоище. тем не менее ее цель – выражение идеи сострадания.

Мне показалось, что художник написал эту картину для того, чтобы на глазах людей появились слезы, чтобы в их сознании пробудилось сострадание. Картина изображала побоище, и убийцами были японские солдаты, а погибали обычные люди, не имевшие отношения к армии, женщины и дети. Однако эта картина не вызывала у меня ощущение ненависти по отношению к японцам.

В картине была выражена идея человечности, и я почувствовал, что все те, кто изображен на ней, являются людьми и, таким образом, эта картина отражает сущность человека. Сознание тех, кто убивал, было омрачено неведением, они заблуждались, а те, кто умирал, испытывали страдание и боль. И то и другое заслуживало сострадания и понимания.

Познакомившись с художником, я узнал, что последние пять лет он активно занимался медитацией и изучал буддизм. Таким образом, искусство становится чаньским по духу не в тех случаях, когда соблюдается какая-то определенная тематика произведений, или техника, или стиль – это может быть и сюрреализм, и реализм и абстрактное искусство, – но скорее когда это произведение передает дух чань-буддизма.

На этом моя лекция заканчивается. Она была прочитана человеком, который является посторонним по отношению к искусству. И я прошу у всех вас прощения за это.

Санкт-Петербург

1 сентября 1998 г.

ГЛОССАРИЙ

Авичи – один из восьми горячих адов, в котором страдание длится беспрерывно. Рождение в Авичи является возмездием за любой из пяти непростительных грехов.

Архат («благородный») – в буддийской традиции, особенно в Тхераваде, архат считается завершившим буддийскую практику и достигшим окончательного освобождения, или нирваны, то есть не подверженным более смерти и перерождению. В Махаяне идеал архата не столь бесспорен, по сравнению с бодхисаттвой, который дает обет, что воздержится от достижения освобождения, пока не будут спасены все живые существа. См. Бодхисаттва.

Бодхи – просветление; функция мудрости.

Бодхисаттва – пример для подражания в махаянской традиции. Бодхисаттвой является тот, кто дал обет не покидать этот мир и не достигать освобождения, пока не будут спасены все живые существа.

Будда – Совершенно Просветленный. См. Три драгоценности.

Бхуми (ступень, место, уровень) – это этапы продвижения бодхисаттвы на пути к просветлению. Десятая, высшая бхуми носит название «Облака Дхармы»; здесь бодхисаттва достигает ступени абхишеки (посвящения), вступает во множество великих самадхи и достигает других великих свершений.

Ваджра – алмаз, символ неразрушимости.

Винайя – собрание запретов и этических предписаний вместе с их объяснениями, которые определяют кодекс поведения для буддийских монахов и монахинь.

Гунъань (яп. коан, буквально, прецедент, как в юриспруденции) – метод чаньской медитации, при котором последователь настойчиво и целеустремленно ищет ответ на неразрешимый вопрос, поставленный наставником, или размышляет о значении знаменитой беседы между наставником и учеником в древности. На этот вопрос можно ответить только если отбросить логику и рассудочное мышление и интуитивно разрешить «ощущение сомнения», которое породило этот вопрос. Знаменитые диалоги гунъани записывались и использовались наставниками для того, чтобы проверить понимание учеников или подтолкнуть их к переживанию просветления. Термин гунъань часто используется как синоним хуатоу. См. Хуатоу.

Да-хуэй Цзун-гао (1089-1163) – величайший апологет практики гунъань, часто противопоставляется его современнику Хун-чжи Чжэн-цзюэ, великому проповеднику метода безмолвного озарения. Под руководством Да-хуэя просветления достигло такое множество учеников, как ни у одного другого наставника; и он также знаменит тем, что проповедовал учение Чань среди мирян. На английском языке вышел сборник его трудов и проповедей под названием «Болотные цветы» («Swampland Flowers»).

Доска для благовоний (кит. сянбань, яп. кёсаку) – длинная плоская палка, используемая в зале для медитации, чтобы разбудить засыпающих последователей или подтолкнуть к реализации тех, кто «созрел».

Дхарма – у этого слова два главных значения. «Дхарма» с большой буквы значит «закон» или «учение» Будды. «Дхарма» с маленькой буквы обозначает просто вещь или объект, физическое или ментальное явление. См. Три драгоценности.

Дхарма Будды – истины и учение буддизма; Дхарма, проповеданная Буддой.

Дхармовое тело (санскр. дхармакайя) – одно из трех тел Будды, тело высшей истины. См. Тело воздаяния и Тело воплощения.

Дхьяна – санскритский термин, который обозначает определенные состояния медитативного сосредоточения, культивируемые последователями буддизма с целью достижения просветления. См. Чань.

Калпа – символическое обозначение невообразимо долгого периода времени.

Карма – основное значение – закон причин и следствий, которому подчиняются все живые существа, все веши. Также кумулятивная причинно-следственная ситуация, влияющая на судьбу в результате прежних поступков, мыслей, эмоций.

Ли – третья триграмма «И-цзин».

Махаяна – «Великая Колесница», последователи которой дают обет достигнуть Высшего Просветления во имя освобождения от страдания других живых существ. См. Бодхисаттва и Хинаяна.

Нирвана – полное прекращение желания и страдания, состояние освобождения через Всецелое Просветление.

Парамита – «совершенство», или средство «достижения другого берега».

Попо Хэхэ – эти слова передают крик ребенка.

Пратьекабудда – последователь Хинаяны, тот, кто достиг просветления благодаря самостоятельному созерцанию двенадцати причин и условий.

Природа Будды – термин, обозначающий глубинную природу, лежащую в основе всего одушевленного и неодушевленного бытия. В действительности она необъяснима, так как находится вне всех описаний и всякой двойственности.

Пять вершин – пять гор в Китае, имеющие священную связь с буддизмом (подобно пяти священным горам Индии): Цзиншань, Бэйшань, Наньшань, Гора императора Ашоки, Тайпошань.

Пять скандх – пять категорий, или «груд», существования: форма, ощущение, восприятие, волеизъявление и сознание.

Самадхи – подобно дхьяне, самадхи также обозначает состояние медитативного сосредоточения, но этот термин является более широким и общим по значению, нежели дхьяна. Хотя в буддийских сочинениях упоминаются многочисленные частные самадхи, сам термин более широк и не столь конкретен, как дхьяна. В этой книге он обозначает расширенное ощущение «я», или «единое сознание» – единство сознания и тела, «я» и окружающего мира.

Сангха – буддийская община. См. Три драгоценности.

Сансара – бесконечное круговращение рождений, смертей и страданий, в которое глубоко погружены непросветленные живые существа.

Семь отверстий – два глаза, два уха, две ноздри и рот.

Сознаний безграничная четверка – доброта, сочувствие, радость, уравновешенность.

Сутра – общее значение – сочинение. Частное значение – записанные наставления Будды. Отличительный признак буддийской сутры – первая фраза «Так я слышал». Это обозначает, что дальше идут слова самого Будды, сохраненные и записанные его учениками.

Татхагата – буквально, «Так Пришедший», один из эпитетов Будды.

Татхагатагарбха – зародыш, или сокровищница Татхагаты, – потенциальная возможность достичь состояния Будды у каждого живого существа.

Тело воздаяния (санскр. самбхогакайя) – одно из трех тел Будды, тело вознаграждения или наслаждения. См. Дхармовое тело и Тело воплощения.

Тело воплощения (санскр. нирманакайя) – одно из трех тел Будды, облик, который Будда принимает для облегчения освобождения живых существ. См. Дхармовое тело и Тело воздаяния.

Три драгоценности – единый термин, обозначающий Будду, Дхарму и Сангху. Будда – это исторический основатель буддизма, Шакьямуни. Дхарма – это истина, постигнутая Буддой, передаваемая в сочинениях и через преемственность просветленных наставников. Сангха – это буддийская община, изначально непосредственные ученики Будды Шакьямуни. В узком смысле, она состоит из буддийских монахов, монахинь и послушников; в более широком смысле она включает всех людей, связанных буддийской верой и практикой. «Принятие прибежища» в трех драгоценностях является подтверждением принадлежности к буддийской традиции. Вера в три драгоценности – это признание того, что Будда, Дхарма и Сангха присутствуют во всех живых существах.

Три тела Будды – дхармакайя, тело сущностной природы; самбхогакайя, тело наслаждения или вознаграждения; ниранакайя, тело воплощения,

Хинаяна – «малая колесница» шраваков (внимающих учению Будды) и архатов, стремящихся главным образом к своему собственному освобождению. По контрасту с ней, Махаяна, или «великая колесница», представляет собой более широкое учение о бодхисаттве, который из сострадания откладывает свое собственное спасение на самый конец и использует все доступные ему средства для освобождения живых существ. (Иногда термин «Хинаяна» применяется для обозначения Тхеравады, формы буддизма, существующей в странах Юго-Восточной Азии.)

Хоу-и – знаменитый лучник.

Хуатоу (яп. вато) – буквально, источник слов (до их произнесения), метод, использующийся в школе Чань для возбуждения ощущения сомнения. Последователь размышляет над такими затруднительными вопросами, как: «Что есть У?» – «Где я?» – «Кто повторяет имя Будды?» При этом он не опирается на свой опыт, логику или рассудок. Часто эти фразы взяты из гунъаней, а иногда они спонтанно придумываются самим практикующим. Термин хуатоу часто используется в том же значении, что и гунъань. См. Гунъань.

Чань (яп. Дзэн) – китайская транслитерация санскритского слова «дхьяна». Употребленный в общем значении, этот термин обозначает переживание медитативных состояний, ведущих к достижению просветления. В более узком значении, этот термин обозначает школу китайского буддизма, известную как «Чань». В этом контексте Чань также обозначает непосредственное переживание праджни, или прозрения. Принадлежащая к Махаяне школа Чань, уделяя внимание медитации, восприняла идеал бодхисаттвы как реализацию буддийской практики. В Японии эта школа и ее практика стали известны под названием «Дзэн».

Четверка заслуг [Нирваны] – постоянство, блаженство, я, чистота.

Шесть парамит, или совершенств – даяние, нравственность, терпение, усердие, созерцание, мудрость.

Шесть чувств – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ментальное восприятие.

Шифу (буквально «наставник-отец») – уважительное обращение ученика к наставнику.

Шравака – последователь Хинаяны, буквально «слушатель», тот, кто внял учению Будды и достиг первого из четырех уровней на пути к состоянию архата.

ГЛОССАРИЙ

Авичи – один из восьми горячих адов, в котором страдание длится беспрерывно. Рождение в Авичи является возмездием за любой из пяти непростительных грехов.

Архат («благородный») – в буддийской традиции, особенно в Тхераваде, архат считается завершившим буддийскую практику и достигшим окончательного освобождения, или нирваны, то есть не подверженным более смерти и перерождению. В Махаяне идеал архата не столь бесспорен, по сравнению с бодхисаттвой, который дает обет, что воздержится от достижения освобождения, пока не будут спасены все живые существа. См. Бодхисаттва.

Бодхи – просветление; функция мудрости.

Бодхисаттва – пример для подражания в махаянской традиции. Бодхисаттвой является тот, кто дал обет не покидать этот мир и не достигать освобождения, пока не будут спасены все живые существа.

Будда – Совершенно Просветленный. См. Три драгоценности.

Бхуми (ступень, место, уровень) – это этапы продвижения бодхисаттвы на пути к просветлению. Десятая, высшая бхуми носит название «Облака Дхармы»; здесь бодхисаттва достигает ступени абхишеки (посвящения), вступает во множество великих самадхи и достигает других великих свершений.

Ваджра – алмаз, символ неразрушимости.

Винайя – собрание запретов и этических предписаний вместе с их объяснениями, которые определяют кодекс поведения для буддийских монахов и монахинь.

Гунъань (яп. коан, буквально, прецедент, как в юриспруденции) – метод чаньской медитации, при котором последователь настойчиво и целеустремленно ищет ответ на неразрешимый вопрос, поставленный наставником, или размышляет о значении знаменитой беседы между наставником и учеником в древности. На этот вопрос можно ответить только если отбросить логику и рассудочное мышление и интуитивно разрешить «ощущение сомнения», которое породило этот вопрос. Знаменитые диалоги гунъани записывались и использовались наставниками для того, чтобы проверить понимание учеников или подтолкнуть их к переживанию просветления. Термин гунъань часто используется как синоним хуатоу. См. Хуатоу.

Да-хуэй Цзун-гао (1089-1163) – величайший апологет практики гунъань, часто противопоставляется его современнику Хун-чжи Чжэн-цзюэ, великому проповеднику метода безмолвного озарения. Под руководством Да-хуэя просветления достигло такое множество учеников, как ни у одного другого наставника; и он также знаменит тем, что проповедовал учение Чань среди мирян. На английском языке вышел сборник его трудов и проповедей под названием «Болотные цветы» («Swampland Flowers»).

Доска для благовоний (кит. сянбань, яп. кёсаку) – длинная плоская палка, используемая в зале для медитации, чтобы разбудить засыпающих последователей или подтолкнуть к реализации тех, кто «созрел».

Дхарма – у этого слова два главных значения. «Дхарма» с большой буквы значит «закон» или «учение» Будды. «Дхарма» с маленькой буквы обозначает просто вещь или объект, физическое или ментальное явление. См. Три драгоценности.

Дхарма Будды – истины и учение буддизма; Дхарма, проповеданная Буддой.

Дхармовое тело (санскр. дхармакайя) – одно из трех тел Будды, тело высшей истины. См. Тело воздаяния и Тело воплощения.

Дхьяна – санскритский термин, который обозначает определенные состояния медитативного сосредоточения, культивируемые последователями буддизма с целью достижения просветления. См. Чань.

Калпа – символическое обозначение невообразимо долгого периода времени.

Карма – основное значение – закон причин и следствий, которому подчиняются все живые существа, все веши. Также кумулятивная причинно-следственная ситуация, влияющая на судьбу в результате прежних поступков, мыслей, эмоций.

Ли – третья триграмма «И-цзин».

Махаяна – «Великая Колесница», последователи которой дают обет достигнуть Высшего Просветления во имя освобождения от страдания других живых существ. См. Бодхисаттва и Хинаяна.

Нирвана – полное прекращение желания и страдания, состояние освобождения через Всецелое Просветление.

Парамита – «совершенство», или средство «достижения другого берега».

Попо Хэхэ – эти слова передают крик ребенка.

Пратьекабудда – последователь Хинаяны, тот, кто достиг просветления благодаря самостоятельному созерцанию двенадцати причин и условий.

Природа Будды – термин, обозначающий глубинную природу, лежащую в основе всего одушевленного и неодушевленного бытия. В действительности она необъяснима, так как находится вне всех описаний и всякой двойственности.

Пять вершин – пять гор в Китае, имеющие священную связь с буддизмом (подобно пяти священным горам Индии): Цзиншань, Бэйшань, Наньшань, Гора императора Ашоки, Тайпошань.

Пять скандх – пять категорий, или «груд», существования: форма, ощущение, восприятие, волеизъявление и сознание.

Самадхи – подобно дхьяне, самадхи также обозначает состояние медитативного сосредоточения, но этот термин является более широким и общим по значению, нежели дхьяна. Хотя в буддийских сочинениях упоминаются многочисленные частные самадхи, сам термин более широк и не столь конкретен, как дхьяна. В этой книге он обозначает расширенное ощущение «я», или «единое сознание» – единство сознания и тела, «я» и окружающего мира.

Сангха – буддийская община. См. Три драгоценности.

Сансара – бесконечное круговращение рождений, смертей и страданий, в которое глубоко погружены непросветленные живые существа.

Семь отверстий – два глаза, два уха, две ноздри и рот.

Сознаний безграничная четверка – доброта, сочувствие, радость, уравновешенность.

Сутра – общее значение – сочинение. Частное значение – записанные наставления Будды. Отличительный признак буддийской сутры – первая фраза «Так я слышал». Это обозначает, что дальше идут слова самого Будды, сохраненные и записанные его учениками.

Татхагата – буквально, «Так Пришедший», один из эпитетов Будды.

Татхагатагарбха – зародыш, или сокровищница Татхагаты, – потенциальная возможность достичь состояния Будды у каждого живого существа.

Тело воздаяния (санскр. самбхогакайя) – одно из трех тел Будды, тело вознаграждения или наслаждения. См. Дхармовое тело и Тело воплощения.

Тело воплощения (санскр. нирманакайя) – одно из трех тел Будды, облик, который Будда принимает для облегчения освобождения живых существ. См. Дхармовое тело и Тело воздаяния.

Три драгоценности – единый термин, обозначающий Будду, Дхарму и Сангху. Будда – это исторический основатель буддизма, Шакьямуни. Дхарма – это истина, постигнутая Буддой, передаваемая в сочинениях и через преемственность просветленных наставников. Сангха – это буддийская община, изначально непосредственные ученики Будды Шакьямуни. В узком смысле, она состоит из буддийских монахов, монахинь и послушников; в более широком смысле она включает всех людей, связанных буддийской верой и практикой. «Принятие прибежища» в трех драгоценностях является подтверждением принадлежности к буддийской традиции. Вера в три драгоценности – это признание того, что Будда, Дхарма и Сангха присутствуют во всех живых существах.

Три тела Будды – дхармакайя, тело сущностной природы; самбхогакайя, тело наслаждения или вознаграждения; ниранакайя, тело воплощения,

Хинаяна – «малая колесница» шраваков (внимающих учению Будды) и архатов, стремящихся главным образом к своему собственному освобождению. По контрасту с ней, Махаяна, или «великая колесница», представляет собой более широкое учение о бодхисаттве, который из сострадания откладывает свое собственное спасение на самый конец и использует все доступные ему средства для освобождения живых существ. (Иногда термин «Хинаяна» применяется для обозначения Тхеравады, формы буддизма, существующей в странах Юго-Восточной Азии.)

Хоу-и – знаменитый лучник.

Хуатоу (яп. вато) – буквально, источник слов (до их произнесения), метод, использующийся в школе Чань для возбуждения ощущения сомнения. Последователь размышляет над такими затруднительными вопросами, как: «Что есть У?» – «Где я?» – «Кто повторяет имя Будды?» При этом он не опирается на свой опыт, логику или рассудок. Часто эти фразы взяты из гунъаней, а иногда они спонтанно придумываются самим практикующим. Термин хуатоу часто используется в том же значении, что и гунъань. См. Гунъань.

Чань (яп. Дзэн) – китайская транслитерация санскритского слова «дхьяна». Употребленный в общем значении, этот термин обозначает переживание медитативных состояний, ведущих к достижению просветления. В более узком значении, этот термин обозначает школу китайского буддизма, известную как «Чань». В этом контексте Чань также обозначает непосредственное переживание праджни, или прозрения. Принадлежащая к Махаяне школа Чань, уделяя внимание медитации, восприняла идеал бодхисаттвы как реализацию буддийской практики. В Японии эта школа и ее практика стали известны под названием «Дзэн».

Четверка заслуг [Нирваны] – постоянство, блаженство, я, чистота.

Шесть парамит, или совершенств – даяние, нравственность, терпение, усердие, созерцание, мудрость.

Шесть чувств – зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ментальное восприятие.

Шифу (буквально «наставник-отец») – уважительное обращение ученика к наставнику.

Шравака – последователь Хинаяны, буквально «слушатель», тот, кто внял учению Будды и достиг первого из четырех уровней на пути к состоянию архата.