• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Для римских писателей слово «Германия» было почти синонимом слов «лес» и «болота». Тацит кратко сформулировал впечатление, которое оставалось у римлян от земель, населенных северными варварами: «Хотя страна кое-где и различается с виду, все же в целом она ужасает и отвращает своими лесами и топями».

Эта картина нуждается в существенной корректировке. Конечно, в то время довольно значительные территории были заняты лесами. Еще в XI столетии Адам Бременский мог с полным правом заметить, что вся Германия покрыта лесом. И долгое время спустя леса продолжали занимать обширные площади. Часть этих лесов дожила до наших дней и нагоняет уныние на тех, кто путешествует по центральной Германии. Однако в то же время было и много областей, где люди заставили леса далеко отступить еще задолго до эпохи Тацита и даже еще до Цезаря. Лес расчищали, срубая и выжигая определенные участки; так поступали за тысячи лет до того неолитические поселенцы в Европе и до совсем недавнего времени жители некоторых районов Швеции. Такое подсечно-огневое земледелие (в Германии его называют Rodung) не только освобождает землю изпод покрова леса, но и на какое-то время обогащает почву минеральными солями (из пепла деревьев). После того как в течение нескольких лет на этой земле собирали урожай, минеральных запасов становилось недостаточно для подкормки. Тогда поле оставляли под паром, и возделывали снова через десять или более лет, когда на нем снова возникала поросль. Когда в VI в. до н. э. в Северной Европе появилось железо, расчистка леса продолжилась с удвоенной силой, но началась она еще задолго до этого.

По своему составу леса Германии были очень разными. На востоке и юге росло множество сосен и елей, в то время как на западе и на прибалтийских возвышенностях преобладал лиственный лес, в основном березы. В областях хавков и фризов на северо-западе росли смешанные леса. Значительные области Германии, Дании и Голландии занимали не только густые леса, но и болота и вересковые пустоши. Вересковые пустоши в значительной степени являются творением рук человека, а не его природным врагом. Вереск обычно появляется, когда лесистая местность дегенерирует под влиянием хозяйственной деятельности людей. Таким образом, большая часть вересковых пустошей возникла еще при римлянах, в железном веке. Очевидно, так было со многими пустошами Дании и центральных областей Нидерландов. Сегодня, проходя по этой земле, мы видим, что она бесполезна для фермера, однако четкие следы древних границ полей показывают, что когда-то здесь пахали и выращивали урожай. Нам может показаться, что болото – это последнее место, в котором древние германцы могли бы пытаться поселиться. Однако на границах некоторых заболоченных мест встречаются прекрасные пастбища для скота, так что и такие области были заселены. Самая важная из них – это прибрежные болота северной Германии и Нидерландов. То, как человек справлялся с такими природными условиями, мы увидим из более подробного рассказа ниже.

Мы все еще мало знаем о природном окружении, в котором обитали древние германцы, поскольку археологи только начали широкомасштабное картографирование районов поселений. Ученые справедливо считают неправильным переносить на еще не исследованные районы данные о природных условиях и образцах поселений, обнаруженных в других местах. Самая полная информация у нас есть об Ангельне и Гольштейне – родине англов, которые владели этой землей в течение столетий до того, как в V в. н. э. переселиться в восточную Британию. В Ангельне область, заселенная германцами, состояла из негустого леса, в котором было сделано множество расчисток, и лугов, которые были усыпаны рощицами и отдельными деревьями: они возникли в результате слияния расчисток за долгий период. У земледельцев не было цели сводить весь лес, поскольку свиньи и другая скотина могли в определенное время года самостоятельно кормиться в лесу. Таким образом, мы не должны буквально воспринимать то, что древние писатели говорят о глухих лесах Германии. Конечно, здесь имелись большие леса, которые не были заселены в тот период, о котором мы говорим. Однако во многих областях человек стал хозяином природы уже задолго до того, как римляне впервые познакомились с германцами.

Данные римских историков помогают нам составить определенное представление о системе землевладения у древних германцев. Однако зачастую нам трудно понять, что же именно хотят сказать нам древние писатели. Еще труднее бывает примирить их информацию с данными археологии. Авторы, которые дают нам больше всего сведений, это Юлий Цезарь, описавший народы, с которыми он встретился к востоку от Рейна во время своих двух кратких поездок туда, Тацит, чей рассказ очень отличается от рассказа Цезаря, и автор IV в. Аммиан Марцеллин: он единственный, кто дает нам существенную информацию о германских племенах в то время, когда начиналось их великое переселение. Будем надеяться, что когда-нибудь археология поможет нам пополнить скудные сведения об этом важном предмете.

К несчастью, «немые» данные археологии не позволяют нам узнать, кто же владел землей. Хотя полные раскопки поселений приносят огромное количество сведений по самым разным вопросам, ответа на этот вопрос они не дают. Изучение обширных областей расселения германцев, а также полные раскопки отдельных деревень и хуторов, несомненно, помогут многое прояснить, однако это еще дело будущего. Пока основным источником наших знаний остаются труды древних авторов.

Среди тех германцев, с которыми встречался Цезарь, частная собственность на землю была практически еще неизвестна: «У них вовсе нет земельной собственности, и никому не позволяется больше года оставаться на одном месте для обработки земли». Цезарь описывает народ, который владеет элементарными приемами земледелия и занимается крестьянским трудом, который, по сути, не изменился с эпохи позднего неолита. Вожди общины ежегодно встречаются, чтобы решить, какие участки земли следует запахать и засеять. Затем этот участок делят на равные доли, которые распределяются между всеми семьями – членами общины. В следующем году эти участки пахотной земли временно оставляют под паром и делят новые площади. Расчистку леса и кустарника, пахоту и жатву первобытные общины обычно производят коллективно, и именно такую жизнь и описывает Цезарь.

Если строго придерживаться такой системы и честно делить продукты сельского хозяйства между всеми членами общины, то отдельному человеку было бы очень трудно превзойти своих соседей материально, и внутри общества не должны были появляться классы. Но можно ли доверять тому, что говорит Цезарь? Ведь даже для племен, не умевших возвращать земле плодородие, не было необходимости регулярно, каждый год оставлять пашню под паром. Более того, в другой части своего сочинения Цезарь ясно говорит, что существовали германцы, у которых сельское хозяйство организовано совсем по-другому. Например, менапии, которые обитали в дельте Рейна, жили не только деревнями, но и отдельными хозяйствами, а наличие хуторов говорит скорее об индивидуальном, а не о коллективном владении землей. Таким образом, можно сомневаться в достоверности сообщений Цезаря вообще. Более того, то, что происходило среди племен, с которыми Цезарь был знаком и о которых слышал, не обязательно имело место у всех германцев. Найдено много указаний на частное землевладение в период, падающий на несколько более позднее время. К несчастью, очень немногие поселения эпохи Цезаря или непосредственно после нее были тщательно раскопаны.

Тацит, который писал на полтора столетия позже Цезаря, в своей «Германии» сообщает, что, хотя землю, которую надлежало обработать в определенный год, все еще выбирали вожди, делили ее уже согласно положению человека в общине, причем вожди получали участки лучше и больше, чем у остальных. Этот пассаж в «Германии» вызвал у историков больше вопросов, чем какая-либо другая часть книги. Действительно, такой раздел земли должен был вызывать бесконечные междоусобицы. На большем участке не обязательно вырастет больший урожай, чем на меньшем участке. Относительное плодородие различных участков земли, которые обрабатывались в таких примитивных условиях, оценить было очень трудно. Решения в пользу вождей должны были приниматься уже после того, как становился известен точный объем полученного урожая.

Как бы ни решались эти проблемы, очевидно, что к тому времени, когда жил и работал Тацит, у германцев появилось частное землевладение. Есть несколько указаний на то, что этот процесс начался уже раньше. Около 70 г. н. э. великий вождь Цивилис, возглавивший на нижнем Рейне восстание германских народов против римских хозяев, владел землей и фермами близ римских границ. Можно подумать, что, поскольку Цивилис вполне усвоил римский образ жизни (он долго служил в римской армии), его представления о собственности были более сложными, чем у прочих германцев. Однако мы увидим, что далеко к северу от римских границ в то же самое время существовало поселение, где, как мы можем подозревать, главную роль играл какой-то состоятельный человек; об этом подробнее ниже.

Археологические данные, к которым мы теперь обратимся, позволяют нам сделать несколько разумных предположений относительно землевладения, однако эти данные не могут стать решающими. Археология поможет нам увидеть существенную разницу в размере и характере жилищ в некоторых германских поселениях, и эти различия, скорее всего, указывают на разницу в положении и богатстве внутри германского общества.

Римлян поражало заметное различие в поселениях германцев и кельтов. В Германии не было больших, похожих на города поселков, которые можно было бы сравнить с оппидумами галлов и кельтов – обитателей Центральной Европы. Еще маловероятнее в этих землях было увидеть что-либо похожее на город в римском или современном смысле этого слова. «Селятся же германцы каждый отдельно и сам по себе», – говорил Тацит о том, как расположены германские поселения. Насколько это верно? Если у германцев действительно не было крупных поселений, то какими же они были и какие социальные единицы они представляли? Последняя часть этой главы посвящена анализу археологических данных.

Некоторые области Северной Европы дают огромное количество информации о характере германских поселений, некоторые не дают ее вовсе. В области нижнего Рейна в Нидерландах (Фрисландия) и у северного побережья Германии, Дании (особенно Ютландия) и южной Швеции наблюдается наибольшая концентрация известных нам поселений, и, к счастью, работающие в этих районах археологи уже давно поняли, как важно ставить поселения людей в географический и экологический контекст, изучая материальные остатки на фоне климата, ландшафта и растительности. Впервые такие исследования стали проводиться на севере Нидерландов, и, таким образом, нам лучше всего начать именно с прибрежных областей.

В течение позднего римского железного века море начало наступать на побережье Нидерландов и северной Германии. С конца III в. н. э. до 650 г. прибрежные области страдали от постоянных наводнений. Катастрофическое наводнение в той же самой области, которое случилось сравнительно не так давно, в 1953 г., может дать представление о разрушительной силе таких потопов. В результате наступления моря в железном веке условия хозяйствования на прибрежных глиноземах резко изменились, что оказало глубокое воздействие на сами германские поселения. Вместо того чтобы уйти из этих мест, оставив глиноземы с их плодородными пастбищами, крестьяне изобрели тип поселений, который мог помочь выжить даже при самом страшном наводнении и вокруг которого можно было вести хозяйство.

Карта распространения терпов

Вот какое решение нашли местные жители: они стали насыпать искусственные холмы, на которых ставили все хозяйственные постройки. На эти холмы во время наводнений можно было завести скотину. Побережье от устья Рейна до Шлезвиг-Гольштейна изобилует такими жилыми курганами. Их высота составляет от 1,8 до 6 метров над поверхностью земли. Распределены они неравномерно: обычно, как можно видеть на карте, встречаются плотные скопления. Такие холмы в Нидерландах называют терпами; в Германии – по-разному, чаще всего вурт (Wurt). Другие названия остались в местных топонимах на «-верфт», «-варф» и «-вирде». Появление терпов отчасти, конечно, было вызвано тем, что за долгое время, пока люди жили на одном месте, там накапливался домашний мусор, однако прежде всего они появлялись все-таки потому, что жители, сознательно воздвигая кучи навоза и глины, создавали широкие платформы для постройки ферм и других хозяйственных сооружений. Размер терпов мог быть самым различным – от больших, площадью в целый акр, до небольших холмиков, на которых едва помещались один-два дома. Возможно, именно терпы имел в виду Плиний Старший, когда называл дома хавков, занимавших часть прибрежных областей Германии, «платформами, построенными вручную».

Не все терпы относятся к одному и тому же периоду. Среди них можно выделить несколько «поколений». Древнейшие насыпи принадлежат раннему железному веку и датируются примерно VI в. до н. э. Наиболее хорошо известный пример таких ранних сооружений – терп в Эзинге (Фрисландия, см. с. 57), на котором люди жили веками. Вторая важная группа относится уже к началу римского железного века – с I в. н. э. Феддерзен-Вирде дает нам наиболее полное представление о терпе этого периода. Самые поздние терпы появились в VIII в. и продолжали строиться еще в XI в. На многих из таких холмов все еще находятся деревни, и во многих случаях можно полагать, что это место было постоянно заселено уже в железном веке, то есть с римских времен или еще раньше.

В недавнее время многие терпы серьезно пострадали, а некоторые были совсем срыты. В XIX и начале XX в. их раскапывали, чтобы добыть… древний навоз, на котором они большей частью были построены! Во время этого массового уничтожения на многих терпах удалось обнаружить и спасти огромное количество хорошо сохранившихся предметов – небольшое утешение, если подумать о том, какие важные свидетельства далекого прошлого Нидерландов были навеки утрачены. Разрушение терпов продолжалось до Второй мировой войны, однако теперь у оставшихся холмов есть будущее. К счастью, в последние полвека на многих терпах были проведены умелые и тщательные раскопки.

Постоянное затопление низин и, соответственно, засоленность почвы, как может показаться, были смертным приговором для сельского хозяйства на этой части германской территории. Но на самом деле подобного не случилось. Глинозем был и остается весьма плодородной почвой. Успешно разводили крупный рогатый скот; держали и овец, однако коровы были гораздо важнее. Среди других домашних животных можно назвать свиней, лошадей, коз, кур и собак. Дополнительным источником питания служила рыбная ловля, а вот охота вряд ли играла какую-либо роль в жизни обитателей терпов. Они главным образом были крестьянами-скотоводами, поскольку земли для пахоты было немного. Однако выращивали и некоторые сельскохозяйственные культуры, в частности ячмень, пшеницу, лен, горох и бобы.

Вокруг каждого терпа огораживались обширные выгоны для скота, а дальше находились сенные луга, на которых после летней жатвы пасли молодняк. На склонах терпов и на некоторых достаточно высоких холмах, образованных отложениями ила (hou-wen), делать посадки было практически невозможно. Само положение терпов создавало такие условия, при которых земля должна была быть в руках целых семей, а не отдельных хозяев. Есть основания думать, что по крайней мере некоторое количество драгоценной пастбищной земли должно было быть в общем владении нескольких семей в деревне, и каждая семья имела право на несколько снопов сена, полученного общими усилиями всех жителей.

Из множества поселений всех времен, которые когда-либо раскапывались в Европе, терпы дают едва ли не наибольшее количество информации. Поселения Эзинге и Феддерзен-Вирде дали наиболее детальное представление о типах домов и истории терпов.

Первое поселение в Эзинге на маленькой речке Хюнзе состояло из небольшой группы деревянных жилищ. В двух вместительных домах на одном конце располагался коровник, на другом – жилые помещения. От большого прямоугольного строения остались пять рядов деревянных столбов. В каждом ряду было по пять столбов, и все столбы были глубоко вбиты в землю. Такая мощная основа для деревянного здания предполагает, что проектировалось нечто тяжелое, и, видимо, это был дом на сваях (с фальшполом). Скорее всего, здесь находился амбар, а сваи помогали уберечь зерно от сырости и вредителей. Группа зданий окружена деревянным забором или палисадом. Это поселение датируется VI в. до н. э.

Раннее поселение в Эзинге (Фрисландия): около 500 г. до н. э.

Как и многие другие деревни на терпах, почти все следовавшие одно за другим поселения в Эзинге строились по радиальному плану. Дома с коровниками были «направлены» к центру деревни, как спицы колеса – к оси. Двери коровников выходили с противоположной стороны домов на окружную дорогу, так называемую «бычью дорогу» (axwei), которая совпадала с периметром деревни. В центре деревни обычно находился пруд с питьевой водой. Радиальный план деревни сохранился в Нидерландах и северной Германии вплоть до нашего времени. Некоторые из современных деревушек, построенных на терпах, повторяют планировку, которая была известна германцам уже в железном веке.

Деревня в Эзинге с радиальной планировкой: ранний римский железный век

Достоверно установлено, что древнейшее поселение в Эзинге было основано в VI в. до н. э. Во время доримского и римского железного века на холме последовательно были сооружены четыре деревни, состоявшие из маленьких групп построек. Размеры поселений, видимо, были различными, однако можно считать, что в них одновременно проживало от пяти до десяти семей. Последняя из четырех деревень погибла около 400 г. н. э. в результате страшного пожара, после которого остался густой слой пепла и угля. На руинах появилась новая деревня, но она была настолько непохожа на все предыдущие, что археологи решили, что ее основали те, кто уничтожил предшествующее поселение. Теперь строения стали совершенно другими: уже не было разделенных на отдельные помещения домов и радиального плана. Их место заняли многочисленные землянки, которые были в беспорядке рассеяны по всему холму. Кроме немногих черепков, которые указывают на наличие импорта из Галлии и даже из стран Средиземноморья, материал, относящийся к этой фазе истории Эзинге, целиком состоит из англосаксонской керамики с шишками и насечками, которая находит свои ближайшие соответствия на кладбищах близ устья Эльбы и Везера, а также нескольких крестообразных фибул, видимо из того же региона. Таким образом, перед нами – поселение англосаксов, которые в начале V в. покинули свою родину, уничтожили фризскую деревню и сами поселились на этом месте. Однако могло быть и так, что несчастье, которое постигло первоначальную деревню, произошло от вполне естественных причин: летний пожар вполне мог быстро уничтожить группу крытых соломой деревянных домиков, а потом жители Эзинге просто стали вести совсем другой образ жизни.

Поселения, где одно строение очевидно господствует над другими, встречаются редко, однако именно так выглядит наиболее тщательно раскопанный терп северной Германии – Феддерзен-Вирде. Здесь первые поселения похожи на поселение в Эзинге и экономической основой жизни все еще является скотоводство. Однако в I в. н. э. планировка поселения резко изменилась. Появился большой дом с отдельными помещениями, огороженный забором и рвом. Он доминирует на плане деревни: несомненно, его владелец занимал в обществе господствующее положение. Вокруг дома находились несколько хижин, которые использовались как мастерские: здесь производились предметы из дерева, кожи, железа и бронзы. Мастерские построены по соседству с «барским» домом и, видимо, были под контролем вождя общины.

Поселение в Феддерзен-Вирде (Везермюнде, Германия) в III в. н. э.

Размер Феддерзена, его очевидная самодостаточность в отношении металлообработки и некоторых других ремесел, участие его жителей в торговле на дальних расстояниях с Римской империей показывают значительную степень социальной организации. Помимо крестьян, которые могли отдавать какое-то время занятиям ремеслами, связанными с сельскохозяйственным трудом, какая-то часть населения (по крайней мере в римский период) специально занималась обработкой железа и бронзы. Другой необычный момент – это то, что жители Феддерзен-Вирде располагали большим общественным зданием или «клубом»: его, возможно, построил вождь. Не менее удивительным фактором в жизни этой деревни была ее очевидная стабильность.

Люди жили здесь вплоть до V в. Потом произошло наводнение, и поселение снова ожило только в раннем Средневековье.

Еще одну резиденцию знатного или, во всяком случае, богатого человека можно увидеть в поселении в Фохтело (Фрисландия). Здесь полностью раскопана небольшая ферма I в. н. э. Центром ее служил небольшой дом с несколькими комнатами, вокруг которого располагались всего три-четыре скромные хозяйственные постройки – сарайчики, амбары, конюшня. Непосредственно около дома небольшой участок был разделен плетнями на ухоженные грядки и выгоны с травой. Примерно в полукилометре к северо-западу находилось совершенно другое поселение той же эпохи. Это небольшая деревня, состоявшая по меньшей мере из двух жилищ, вместе со связанными с ними конюшнями, колодцами, амбарами для хлеба и сена.

Ферма в Фохтело (Фрисландия): I в. н. э.

Очевидно, что два поселения не были независимы друг от друга. Есть основания полагать, что человек, который жил на большой, компактно расположенной ферме в Фохтело, являлся землевладельцем, чье богатство основывалось на стадах коров, за которыми присматривали по большей части его дружинники, жившие в соседней деревеньке. То, как большой дом был подчеркнуто отделен от скромной деревни, напоминает богатые погребения вождей, которые находились вдалеке от могил обычных людей (это явление ярче всего проявляется на кладбищах в долине Эльбы и среди восточных германцев).

Хлев в Фохтело

По тому, что Тацит рассказывает о германских общинах, мы не могли бы догадаться о существовании таких деревень, как Феддерзен-Вирде и Эзинге. Он описывает поселения со свободной планировкой, в то время как археологи находят деревни, построенные по определенному плану. Не говорит он и о больших домах, которые могли принадлежать вождям, таких, как дома в Фохтело и Феддерзене.

Хотя Эзинге и Феддерзен часто перестраивались, они, тем не менее, существовали веками на одном и том же месте. У другой группы поселений совсем другая история. Достаточно полно исследованный пример такого поселения дали раскопки в Гамбург-Фармзене. Деревня была заселена в течение всего римского железного века, однако отдельные здания существовали, как кажется, не больше ста лет. Они разрушались, и их заменяли дома, которые строились на расстоянии 50—100 метров от старого места. Налицо огромный контраст между таким «передвижным» планом деревни и почти неизменными терпами. Возможно, терпы были не совсем обычными поселениями, и их статичность обуславливалась их положением.

Другое поселение, которое со временем перемещалось, было раскопано не так давно в Грентофте (Рингкебинг, в Ютландии). В III в. до н. э. здесь было примерно шесть зданий. Все они были ориентированы в одном и том же направлении, и у всех были отдельные помещения в торце. Когда это поселение было оставлено, его заменило другое, расположенное несколько в стороне; оно датировано II–I вв. до н. э. Снова обычные дома с комнатами (на этот раз пять) были ориентированы примерно в одном и том же направлении. Однако это поселение отличалось тем, что вокруг него был бревенчатый палисад; общая площадь огороженной земли составляла 100 на 30 метров. Палисад создает впечатление, что деревня была маленькой крепостью, однако это впечатление ошибочно. На самом деле это был лишь крепкий забор, который должен был защищать поселение от диких зверей, а не от врагов-людей.

Реконструкция деревни в Зейене (Дренте), ранний римский железный век

Подобные же огороженные деревни были обнаружены в Зейене (Дренте в центральных Нидерландах) и Берхорстбай-Науен в Бранденбурге (Восточная Германия). Обе эти деревни были почти квадратными в плане; внутренние строения ориентированы по тем же самым линиям, что и ограды. Зейен был защищен весьма мощным бревенчатым палисадом, достаточно прочным, чтобы удержать как нападающих, так и волков. Непосредственно внутри палисада располагались основные жилища и стойла для животных, так что центр поселения в основном оставался открытым. Возможно, он выполнял одну из первоначальных функций деревенской лужайки деревни, служа временным пастбищем[3]. Деревня в Берхорсте была также окружена частоколом, но здесь дома стояли близко друг к другу в центре ограды, так что в середине оставалось лишь небольшое место. В Берхорсте насчитывалось 25–30 домов, в отличие от Зейена, где их было всего восемь.

Деревня в Берхорстебай-Науен, поздний римский железный век

Пока, за исключением огороженных деревень в Зейене, Грентофте и Берхорсте, мы не встречались с огороженными поселениями. На самом деле укрепленные поселения в интересующий нас период были достаточно редки. Наиболее известный случай – это крупная деревня в Борремосе (Химмерланн в Дании). Деревня находилась на небольшом острове в болоте и была связана с материком дорогой, вымощенной камнем. На пространстве примерно 150 на 100 метров было обнаружено 22 дома, но не все они существовали в одно и то же время: одновременно были заселены примерно 18 домов. Деревня датируется I в. до н. э., однако укрепления, которые ее окружают, – вал и два рва снаружи – датируются более ранним временем. Община не стала строить свои собственные укрепления, а, скорее всего, воспользовалась более древней крепостью. Все дома в Борремосе были ориентированы в одном направлении, и торцы многих из них выходили на узкую мощеную улицу, которая проходила через центр деревни, связывая его с дорогой через болото.

Наиболее хорошо изученное поселение древних германцев – это поселение в Вейстере близ Бейлена в центральном Дренте. Здесь голландские археологи в 1958–1961 гг. провели самые тщательные раскопки, приложив все свое мастерство для восстановления следов, которые оставили в почве бревенчатые дома. Результат их работы, наверное, надолго останется наиболее полной картиной развития поселения в течение длительного периода.

Часть построенного по плану поселения в Вейстере (Дренте), II в. н. э.

В общем и целом, поселение было постоянно заселено со II в. н. э. до начала V. За эти три столетия в планировке деревни произошли значительные изменения. Древнейшее поселение выглядело как отдельный хутор, на котором, возможно, жили одна или две семьи. Вокруг жилых помещений группировались хозяйственные постройки и обычные землянки. Возможно, по соседству находились такие же хутора, и семейные группы постепенно росли, образовывая деревенские общины, подобные тем, что мы находим на следующей фазе поселения. В следующей фазе возникла достаточно большая деревня, где дома стояли не совсем правильными рядами. Позднее такое простое планирование стало еще более заметным. Наблюдается явственный разрыв между старой застройкой и новым периодом, когда появилось большое количество домов и землянок. Строения, стоявшие плотными группами, были окружены бревенчатым палисадом. Наиболее интересная из этих групп, образовывавшая квадратный в плане «квартал» в самом центре деревни, включала в себя несколько очень больших домов с коровниками. Существовало по крайней мере еще три таких «блока», два из которых были отделены от центральной группы узкими улицами или проулками. Создается впечатление, что перед нами – упорядоченное поселение, тщательно спланированное с самого начала, которое развивалось по заранее предусмотренной схеме.

Как и в других поселениях первых веков н. э., помимо домов и землянок археологи обнаружили амбары на деревянных сваях, большие печи или очаги в ямах, колодцы с деревянной или плетеной опалубкой и прямоугольные ямы-хранилища, обложенные плетенкой, в которых должно было храниться зерно и другие продукты. Есть много примеров того, что расположение этих вспомогательных сооружений также было спланировано. Многие из амбаров на сваях стояли вблизи отдельных домов, как если бы там хранились припасы одной семьи. Ямы-хранилища встречаются и группами, например двумя рядами внутри ограды центрального блока. И как и во многих германских деревнях, рядом с домом находились небольшие скопления землянок, представлявших собой хозяйственные постройки и мастерские. Сами дома в Вейстере отличаются интересными особенностями, и одним из типов домов фактически является дом с двускатной крышей, о чем мы поговорим позже.

Основой экономики в этом любопытном поселении было смешанное хозяйство. Среди домашнего скота главную роль играли коровы. В некоторых, самых крупных домах жили до двадцати и больше буренок. Держали и лошадей, мясо которых шло в пищу. В ритуальных погребениях животных, которые закладывались в основания многих зданий, чаще встречаются лошади, чем коровы. Свиней было не так много, в то время как овец и коз или вообще не было, или они были исключительно редки. Поскольку в Вейстере занимались прядением и ткачеством, жители должны были получать шерсть посредством обмена из соседних общин. Выращивали пшеницу, ячмень и лен, а возможно, и другие культуры. Ряды следов от лопаты внутри огороженных канавками участков – вероятно, следы наличия огорода.

Эта деревня особенно интересна тем, что община живших в ней варваров обитала очень близко к римской границе в нижней Германии. Внешним проявлением контактов с Римской империей являются керамика, стекло и броши, однако пограничные провинции могли оказывать и более глубокое воздействие на северные земли. Регулярная планировка поздних деревень могла быть следствием знакомства с римскими поселениями, и сам размер общины (возможно, около 500 человек в период ее расцвета) мог быть результатом влияния римских стандартов жизни на германских вождей. В то же самое время эта большая крестьянская община не стояла на пути к преобразованию в городское поселение. Общественных зданий не было, как и организованной торговли и экономики. Тем не менее, Вейстер представляет собой первую стадию развития города и, как таковой, является уникальным для незанятой римлянами территории Германии. Несомненно, что близость Вейстера к границам империи, где существовали настоящие города, обусловила его преждевременное развитие.

До сих пор мы рассматривали в основном Нидерланды и северную Германию. Что же происходило в Скандинавии? Письменные источники ничего не говорят о существовавших там условиях, но, к счастью, результаты умелых раскопок в Дании и Швеции дали обильную информацию. Ландшафт и климат Скандинавии были неблагоприятны для жизни людей более, чем где-либо в Европе. Из-за долгих, суровых зим коровам и другим домашним животным нужно было обязательно предоставить искусственное укрытие. Прочные, защищенные от непогоды стойла занимали очень важное место во всех поселениях этого региона. Возможно, потребность строить стойла подтолкнула к появлению более оседлых форм поселения, чем в предшествующие, теплые периоды бронзового века, когда животных можно было оставлять на пастбище почти на весь год. Необходимость заготовлять на зиму корм для животных неизбежно должна была заставить крестьян придумывать совершенные постройки для его хранения. Именно в этот период, в конце доримского железного века, впервые появляются следы амбаров и других сараев для хранения продуктов. Еще одно усовершенствование сыграло решающую роль, плотно привязав человека к месту обитания: люди стали охотнее культивировать доступные им пахотные площади и сконцентрировались на улучшении методов выращивания урожая.

Два наиболее хорошо известных в этом отношении региона Дании – это Ютландия и остров Борнхольм. Некоторые поселения Ютландии представляли собой компактные деревни с рядами домов в окружении полей. Лучше всего из таких поселений известны Скорбек-Хеде и Остербелле. В Остербелле поля, судя по всему, были связаны с отдельными хозяйствами и, таким образом, находились скорее в частном, нежели в коллективном владении. На Борнхольме, напротив, обитали фермеры, чьи хутора стояли по отдельности на плодородных полях. Вплоть до сего дня на острове почти не было деревень и деревенской жизни как таковой. Поселения на Борнхольме, особенно Дальсхей, оставили много данных о выращивании зерновых, прежде всего овса, ячменя и пшеницы-эммера, в то время как на песчаной почве Ютландии возможностей для хлебопашца было гораздо меньше.

На расположенном далее к востоку шведском острове Готланд было обнаружено наиболее информативное из всех известных скандинавских поселений – Валльхагар. Здесь ученым представилась первая возможность детально изучить поселение эпохи Великого переселения народов. Было обнаружено 24 постройки, составлявшие шесть или семь отдельных ферм. На каждой ферме находился главный дом и хозяйственные сооружения. Возможно, здесь мы имеем дело с большой группой родственных семей, каждая из которых проживала на собственном хуторе, а для каких-то важных работ они объединялись под предводительством старейшины. Очистка новой земли для пахоты, сама пахота и сбор урожая должны были требовать объединенных усилий всех жителей.

Поселение эпохи Великого переселения народов в Валльхагаре (Готланд), V–VI вв. н. э.

Экономика Валльхагара основывалась на смешанном хозяйстве: скотоводство, видимо, играло большую роль, чем земледелие. Море лежало лишь в трех километрах от поселения, однако рыбы здесь не ели. Это одна из очень немногих деревень эпохи Великого переселения народов, где сохранилось достаточно остатков зерновых, чтобы четко определить, что именно выращивали крестьяне Готланда. Культивировались самые разные зерновые: шестирядная пшеница, пшеница-однозернянка, пшеница-эммер, пшеница-спельта (полба) и рожь. Больше всего было обнаружено ячменя. Жители собирали и ели также дикие семена, обычно в виде каши. Выращивали лен и рыжик посевной[4] – несомненно, ради семян, из которых получали масло. Любопытно полное отсутствие овса, хотя он хорошо засвидетельствован в других поселениях Скандинавии того времени.

Наличие в образцах пыльцы значительного количества пыльцы растений, характерных для пастбищных лугов, – лютика, подорожника и клевера – говорит о важности скотоводства. Множественные находки костей животных помогают определить, каких именно животных здесь выращивали. Главным образом – коров и овец. Держали также кур и свиней. В распоряжении местных жителей были стада полудиких деревенских лошадок: они паслись сами по себе в лесу, а раз в год их сгоняли в одно место. Иногда ели конину, как и в Вейстере. Наличие животных старше пятнадцати лет говорит о том, что лошади использовались и для сельских работ. Зиму животные проводили в стойлах, где их кормили сеном. Из части коровьего молока делали сыр (как можно судить по керамическим цедилкам в форме бутыли).

Несомненно, жители Валльхагара целиком обеспечивали себя едой, но это не было в полной мере самодостаточное поселение. Инструменты и керамику приобретали путем торговли с другими областями Скандинавии. Доказательством контактов с более далекими странами служат стеклянные сосуды для питья из стеклодельных мастерских Кёльна и Верманда. Готланд был идеально расположен для того, чтобы использовать пути торговли как с севера на юг, так и с запада на восток, а у его жителей хватало продуктов сельского хозяйства, чтобы обменять их на керамику, стекло и изделия из металла.

Валльхагар просуществовал примерно с 400-го по 550 г. н. э. Примерно в это время поселению внезапно пришел конец. Данные о более ранних постройках, обнаруженных под деревней эпохи Великого переселения народов и рядом с ней, говорят о том, что жители были вынуждены изменить местоположение своих полей, когда земля, которую они год за годом распахивали, истощилась. Пахотные земли зачастую располагались на склонах (видимо, чтобы облегчить сток воды), и постоянное распахивание такой земли могло привести к истончению слоя гумуса. Относительно небольшое количество семян как культурных, так и диких растений говорит о том, что сама земля была не очень высокого качества. Возможно, этот район Готланда уже не обладал достаточными ресурсами и не мог обеспечивать сельское хозяйство в том виде, в котором им занимались жители деревни. Но какой бы ни была причина перемещения ферм в эпоху римского и послеримского железного века, одно лишь обеднение почвы не объясняет того, что в конечном счете Валльхагар был оставлен. На острове Готланд было обнаружено много кладов римских золотых монет, но их закладка внезапно заканчивается незадолго до 550 г. н. э. Это явление, которое имело место в разное время в различных областях северной Германии, скорее всего, является результатом страхов, которые возникали вследствие войны или постоянных набегов, и именно в такой обстановке последним крестьянам, наверное, и пришлось бросить деревню в Валльхагаре.

Раскопки деревень, основанных в эпоху Великого переселения народов, все еще редки во всех областях Западной Европы. Несколько таких пунктов недавно были изучены в Англии, однако эта фаза заселения острова все-таки еще очень мало известна. Деревни, состоящие из землянок, известны в Кассингтоне (Оксфордшир), Саттон-Куртенэ (Беркшир) и Макинге (Эссекс), однако раскопки в Вест-Стоу (Саффолк) показали, что существовали и другие здания. Здесь было найдено несколько прямоугольных построек из бревен, которые отличались от континентальных домов отсутствием отдельных комнат. Дома сопровождались вездесущими землянками. Самые большие пробелы в наших знаниях касаются Испании, Италии и Франции. До сих пор не опубликованы результаты раскопок ни одного хорошо засвидетельствованного германского поселения в этих странах. Можно только предполагать, что, когда доходившие сюда варвары основывали новые поселения, они воспроизводили деревни своей родины.

Даже в Германии было раскопано не так уж много деревень эпохи Великого переселения народов. На территории франков наиболее ясную картину пока дает поселение в Гладбахе близ Неувида. Поселение было основано в VI в. и состояло из большого центрального жилого дома, окруженного множеством небольших землянок. Всего здесь раскопали не менее 50 построек, и если все они существовали в одно время, то речь идет о достаточно большой деревне.

В общем и целом поселения франков, аламаннов и саксов мало чем отличались от поселений более раннего римского железного века, и в течение многих столетий особого прогресса заметно не было. Поселение VII–VIII вв. в Варендорфе близ Мюнстера представляет собой большую деревню, которая легко могла бы датироваться и IV в.

Мы уже говорили о том, что в римском железном веке редко встречались укрепленные поселения. В континентальной Германии в более позднее время они также редки. Однако в одном из районов Скандинавии мы видим значительную концентрацию укреплений эпохи Великого переселения народов с мощными защитными сооружениями. Этот район включает в себя центр и юг Швеции и балтийские острова Готланд и Эланд. Такие поселения, расположенные на вершине холма, были окружены по периметру оборонительными сооружениями в виде стен из дикого камня. Реже они располагались на ровной земле. Хорошо сохранились лишь очень немногие такие крепости: две из них – Исманторп и Экеторп на Эланде.

Исманторп представлял собой круглую крепость около 140 метров в диаметре. Высота оборонительной стены в некоторых местах доходила до 4,5 метра. Крепость отличалась тщательно разработанным внутренним планом: каменные стены были расположены в радиальном направлении к оборонительному валу: получилось не менее 88 строений. Постройки были сгруппированы в четыре блока с улицами между ними. Несмотря на всю тщательность и огромный труд, потребовавшийся для строительства крепости, во время раскопок было сделано не так много находок, и, возможно, здесь жили не так долго.

Еще один круглый форт – Экеторп – был снабжен такими же каменными зданиями с радиальной планировкой, стоявшими «спиной» к оборонительной стене. Вне Эланда таких необычных построек не найдено. Пока Экеторп остается источником наиболее надежных данных по происхождению подобных скандинавских крепостей. Наиболее ранний материал восходит к V в., хотя время от времени форты оказывались заселенными вплоть до Средневековья.

Такие крепости, разумеется, не имели ничего общего с теми спокойными крестьянскими деревнями в других регионах, которые мы уже рассматривали. Очевидно, они были убежищами для местного населения на случай нападения или беспорядков. Обнаружение множества кладов золотых предметов на Готланде и Эланде говорит о том, что в V–VI вв. острова пережили очень бурный период, что, наверное, и послужило причиной возникновения этих удивительных крепостей.

Из этой главы очевидно, что очень многого о поселениях древних германцев мы пока не знаем. Прежде всего это касается экономики и развития отдельных поселений в течение длительного периода. Особенно поражает разнообразие планировок, которое требует какого-то объяснения. Позднее, когда период Великого переселения народов уже давно закончился, в Северной Европе появилось множество различных типов деревень. Главным критерием их классификации служит расположение домов по отношению к центральной лужайке или дороге. Может ли какой-то из типов ранних поселений, которые мы рассматривали, служить предком этих средневековых деревень? Гипотеза пока не доказана, однако будет очень интересно заглянуть из периода Великого переселения народов на несколько столетий вперед, в Средневековье, и посмотреть, действительно ли на протяжении веков сохранялись определенные типы поселений. В раннем Средневековье Северной Европы выделяют несколько основных типов деревень:

1. Деревня с круговым расположением дворов («рундлинг»): дома стоят по кругу вокруг центрального пространства. Двери хозяйственных построек и стойл выходят на периферийную «аксвей», или «дорогу для коров». Очень похожая форма поселения распространена и среди примитивных сельскохозяйственных общин вне Европы.

2. Деревня «с тупиками» («сакдорф» или «сакгассендорф»): дома расположены по прямоугольному плану по обеим сторонам улицы, один конец которой заканчивается тупиком.

3. Группа четырех – десяти хуторов со свободной планировкой вокруг центрального общего пастбища («друббель»). Вне деревни лежит общая пашня.

4. Деревня с лужайкой («грин-виллидж»): дома группируются вокруг центральной открытой лужайки. Лужайка может представлять собой широкий прямоугольник или узкую полоску земли, а иногда даже одну сторону главной улицы.

5. Деревня, где дома расположены свободными группами без всякого плана, но, как правило, вдоль улицы («хауфендорф»).

Эти типы деревень в их развитой форме можно наблюдать примерно с 1000 г. н. э., однако результаты археологических раскопок все больше и больше заставляют полагать, что многие из них восходят еще к периоду Великого переселения народов, а некоторые – и к еще более раннему. Поселение в Эзинге с радиальной планировкой, которое датируется доримским и римским железным веком – очевидно, ранний «рундлинг». В Феддерзен-Вирде «сакдорф» заменил «рундлинг» примерно в 100 г. н. э., и примерно в то же время в Зейене существовало нечто вроде «грин-виллидж». Очевидно, что в северной Германии в то время существовали как круглые, так и прямоугольные поселения.

Мы видели, что развитые поселения (а значит, видимо, и развитая общинная жизнь) определенно существовали в древней Германии. Размер этих деревень мог быть различным: от трех-четырех семей до двадцати – тридцати или больше. Однако во многих областях Германии таких общин вообще не существовало. Например, значительная часть населения некоторых территорий, где проживали аламанны, была рассеяна по маленьким деревушкам, в каждой из которых было только два-три хозяйства. К такому заключению археологи пришли уже давно, основываясь на небольшом размере кладбищ. Так что, хотя по меньшей мере с самого начала римского железного века существовали довольно большие деревни, в некоторых районах какая-то часть земли обрабатывалась жителями отдельных хуторов и маленьких деревенек. Не следует забывать, что деревенские общины, о которых мы говорим, появились у германцев не внезапно. Один шведский ученый кратко выразил суть вопроса: «Общинная организация германских деревень не появилась внезапно в полном своем развитии в самом начале истории этих поселений. Она стала результатом длительного процесса».

Деревни, о которых мы говорим, были поселениями зажиточных крестьян, и уместно закончить эту главу рассмотрением имеющихся данных о ведении сельского хозяйства. Каким бы кратким ни был рассказ о сельском хозяйстве древних германцев, мы не можем опустить упоминание о таком важном вопросе, как системы полей. Поля, которые находили археологи вблизи древних поселений, оказываются очень разными. Обычно с воздуха они выглядят как группы оград в виде неправильных прямоугольников, которые лежат под разными углами друг к другу, без всякого намека на общую планировку. Все это очень похоже на поля доисторической и римской Британии (которые не совсем удачно именуют «кельтскими»). Хорошо сохранившиеся группы этих полей все еще можно видеть на вересковых пустошах Нидерландов и Ютландии: их границы отмечены стенами из земли или камня. Довольно часто встречаются и группы спланированных квадратных и прямоугольных полей, как, например, в Скорбек-Хеде (Дания), Зейене (Нидерланды) или в Фохтело. На последнем объекте археологи обнаружили огороды и небольшие поля рядом с самим поселением; они были огорожены плетнями.

Поля в Скорбек-Хеде (Ютландия)

Реже археологи обнаруживают поля позднеримского железного века и эпохи Великого переселения народов, но они, скорее всего, мало чем отличались от полей предыдущих эпох. Поля Валльхагара, например, по планировке почти ничем не отличаются от небольших, в виде неправильных прямоугольников, полей Ютландии эпохи римского железного века. В других районах Швеции, а также в Норвегии идентифицированы многие деревни эпохи Великого переселения народов, и они ничем не отличаются от поселений предыдущих эпох. Считается, что в Нидерландах и на севере Германской равнины длинные и узкие поля, которые внешне напоминают средневековые поля-полоски, могут восходить к этому времени, однако прямых доказательств тому нет, и нет пока оснований говорить, что система открытых полей восходит к VI в. Фактически в Германии она появляется только в XIII в. Поэтому следует отбросить распространенное убеждение, что система общинных полей была завезена в Британию англосаксами: напротив, она появилась в результате длительного процесса, который, возможно, начался лишь тогда, когда сами переселения закончились. В любом случае в период Великого переселения народов никаких следов существования системы общинных полей нет.

Плуги из Веббеструпа и Деструпа (Химмерланд, Дания), оба ок. 500 г. до н. э.

Самым главным сельскохозяйственным орудием, использовавшимся в поле, был плуг. О его важности свидетельствует то, что многие экземпляры обнаружены в вотивных приношениях. Очевидно, плуг считался священным, как орудие плодородия. Во многих областях Европы первая пахота была священнодействием, как и начало нового сельскохозяйственного года. В древней Северной Европе пользовались двумя видами плуга: ард («ард» – это скандинавский термин, которым обычно называют ранние формы плуга) и плуг с отвалом. Ард – очень простое орудие: в сущности, это сетка с крюком, приделанная к длинной ручке, к которой, в свою очередь, привязывают тягловых животных. Плуг с отвалом – более эффективное орудие: лемех в форме стрелы прикрепляют к плугу под косым углом, так что при пахоте он отваливает землю на одну сторону. Борозда также получается более глубокой, в то время как ард лишь царапает землю. Еще более прогрессивный колесный плуг и плуг с железным лемехом, как кажется, появились позднее, возможно, уже после периода Великого переселения народов.

Два показанных здесь образца происходят из Химмерланда (Дания). Простой ард из Веббеструпа датируется примерно 500 г. до н. э. и сделан из цельного березового ствола. Грядиль, длиной более 130 сантиметров, слегка изогнут. Лежень заострен с обоих концов, более острый конец был «носовым», поскольку именно он служил в качестве лемеха. На «подошве» была вертикальная дыра или паз, куда вставлялась деревянная стойка или ручка.

Пахота: изображение на скале в Финнторпе, поздний бронзовый век

Хорошо сохранившийся плуг с отвалом из Деструпа– более крупное и сложное орудие. Он состоит из пяти тщательно обработанных частей: грядиля, связующей части, вогнанной в передний конец, стойки, снабженной отдельной ручкой, и переднего лемеха. Грядиль из ольхи длиной около 2,7 метра к передней части сужается. Справа плуг сильно сношен – видимо, при употреблении он наклонялся именно в этом направлении. Грядиль плуга был сделан из твердой ольхи, а материалом для ручки послужила мягкая древесина липы, и, поскольку ручка изношена меньше, это означает, что грядиль по крайней мере один раз меняли. Плуг относится примерно к тому же времени, что и плуг из Веббеструпа, – около 500 г. до н. э., однако оба типа орудия могли использоваться еще столетия спустя.

Деревянная лопата из Офструма (Фрисландия)

Может показаться, что такие простые деревянные плуги были не очень эффективны при обработке твердой почвы, и современные археологи все еще часто говорят, что такой ард можно использовать только на легкой песчаной почве и гравии. Однако это совсем не так, и у нас есть яркое тому доказательство. Под многими погребальными курганами неолита и бронзового века были обнаружены следы древних борозд. На фоне подпочвы они выглядят как светлые полосы. Борозды сохранились потому, что поверхность земли, на которой они были прорезаны, оказалась «запечатанной» курганом и, таким образом, в дальнейшем была защищена от распахивания и естественных процессов эрозии. Во многих случаях земля, в которой древний ард прорезал борозды, была тяжелой глиной: следовательно, ардом можно было вспахать и такую почву. Эксперименты на тяжелых почвах с современными копиями плуга железного века приводят нас к тому же выводу.