• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

После обнаружения в 1654 г. богатого погребения франкского короля Хильдерика, похороненного в Турнэ (Бельгия) в 482 г., стало ясно, что художественная работа по металлу, которую выполняли ремесленники периода Великого переселения народов, осталась непревзойденной вплоть до эпохи Возрождения. Позднее ученые осознали и то, что вещи, которые были погребены вместе с Хильдериком, говорят о широких контактах германских ремесленников в V–VI вв. В изделиях из наиболее богатых погребений можно различить стили орнамента и технические приемы, которые выдают связи франкского и аламаннского королевств со Скандинавией, Италией, Ближним Востоком и Причерноморьем. Стиль варварских ювелирных украшений стал крупнейшим и даже, пожалуй, единственным вкладом, который внесли варвары в стили европейского искусства. Основа для поразительных достижений эпохи Великого переселения народов была заложена еще в германском железном веке, однако по-настоящему значительные сдвиги в декоративных техниках произошли лишь в IV столетии. На нескольких страницах невозможно рассказать обо всем: мы лишь перечислим основные технические приемы, которые использовались в работе кузнецов и ювелиров, прежде всего при изготовлении ювелирных изделий и оружия. Однако перед этим нужно сказать несколько слов о характере искусства германцев вообще.

Сказать, что в период римского железного века настоящего германского искусства вообще не существовало, будет, конечно, преувеличением. Однако такое преувеличение будет простительно. До IV в. декоративное искусство имело лишь очень ограниченную сферу использования. Если на металлических сосудах, брошах и керамике и появляется орнамент, то он редко или почти никогда не представляет собой нечто оригинальное. Везде очевидно римское влияние, прежде всего римских металлических изделий, и самые прекрасные из всех предметов искусства и культа, обнаруженные в свободной Германии, – это работа не германских, а кельтских ремесленников: котел из Бро, котел из Гундеструпа и повозки из Дейбьерга. Даже позднее, в начале периода Великого переселения народов, стили орнамента и техника металлообработки, распространенные среди германских народов, были не чисто германского происхождения, хотя для ремесленников севера они и стали своими.

Германские художники не интересовались натуралистичным или изобразительным искусством. Они предпочитали работать с одним орнаментом, и стиль, которые они развили, был результатом разработки огромных орнаментальных возможностей, которые давало им изображение животных. Они поняли, как крадущиеся и извивающиеся звери могут заполнить лишнее пространство на брошах и металлических накладках. Животные, которых они создавали, «захватили» основной дизайн: они превратились в змеевидных существ с повернутыми назад головами или морских коней с извивающимися хвостами, а то и в безымянных чудищ с птичьими головами и крыльями. Если с этом мире и появляются люди (что бывает довольно редко), то их тела также оказываются вытянутыми или искаженными. Вскоре появляются и сочетания фигур: фантастические звери хватают человека, еще один монстр скачет на морской лошади… Понятно, что некоторые из этих гротескных сцен борьбы между людьми и чудищами изображают сцены из мифов, однако было бы слишком утомительно, да и не нужно пытаться их отождествить.

Этот великолепный орнамент – чистейший образец декоративного искусства, которое предназначено для того, чтобы просто и непосредственно радовать глаз. Звериный орнамент с самого своего зарождения в IV в. просуществовал на севере еще семь столетий или даже больше. Он ни в коей мере не ограничивался одной работой по металлу. В скандинавских камнях с узорами, которые начали появляться в конце V в., также чувствуется влияние этого стиля. Проявлялся он и в орнаментальных работах по дереву, которых, однако, сохранилось немного.

Наряду со звериным стилем, самая яркая отличительная черта германских ювелирных изделий – это обильное использование драгоценных камней, прежде всего гранатов, обрамленных золотом. Как и звериный стиль, эта манера также зародилась не на севере. Готы, поселившиеся в Причерноморье, впервые узнали эту технику от своих соседей-кочевников, и принесли ее на Запад. Некоторые из самих кочевников, в первую очередь гунны, также принесли этот зрелищный стиль на Запад – одно из немногих положительных достижений этого невероятно дикого и воинственного народа. Такие контакты между германцами и кочевниками позволили западным людям познакомиться с традициями искусства, возникшими далеко на Востоке. Снова и снова сами предметы свидетельствуют об этих контактах. На оборотной стороне золотого амулета, инкрустированного мелкими гранатами, который был обнаружен в Вольфсхайме в Рейнгессене, есть персидская надпись с именем сасанидского царя Ардашира (правил в 226–241 гг. н. э.). Ардашир умер за два века до того, как эта вещь, в конечном счете, оказалась в могиле готского или гуннского воина.

Приемы, использовавшиеся в изготовлении декорированных ювелирных украшений и орнаментов на оружии, все были очень древними: некоторые из них были известны на севере уже в бронзовом веке, то есть более чем на тысячу лет ранее. Все еще неясно, как они стали частью технологии изготовления пышных украшений в ходе позднего римского бронзового века, однако германские ремесленники прекрасно владели всеми этими приемами. Основной техникой изготовления брошей, пряжек и тому подобных изделий была отливка металла в двухчастных глиняных формах. Постепенно в отливке эта техника заменила технику «потерянного воска» (по-французски cire-perdue), поскольку все больше и больше рос спрос на пары одинаковых брошей. Глиняные формы и сами по себе позволяли добиваться впечатляющего изобилия мелких деталей, хотя в некоторых случаях требовалась тонкая доработка с помощью гравировальных инструментов. Гравировка украшений, которые уже приобрели свою основную форму в ходе отливки, стала весьма обычной техникой в железном веке, а в IV в. она пережила существенное развитие. Гравировка подразумевала нарезку орнамента с помощью тонких грабштихелей (или резцов) и долота. Это было очень похоже на обработку дерева, и, возможно, узоры на дереве или кости действительно использовались в качестве моделей узоров на металле.

Сходство с резьбой по дереву особенно очевидно в том стиле гравировки, который так и называют «резьбой по дереву» (по-английски chip-carving, по-немецки Kerbschnitt): здесь достаточно сложные узоры получались с помощью нарезок в виде буквы «V». Среди основных форм такого орнамента были звездочки, розетки, квадраты, треугольники, пирамиды, зигзаги и меандры. Позднее появляются листья и звериный орнамент. Резная бронза, в основном броши, пряжки и накладки для поясов являются самыми обычными из гравированных предметов: их обнаруживают не только в свободной Германии, но также и в пограничных римских провинциях, где они были частью униформы поздней римской армии. Период, в течение которого это искусство достигло пика своих достижений, – это IV и начало V в. Практиковалась и гравировка на драгоценных металлах, прежде всего на серебряной посуде и накладках, которые часто еще дополнительно украшали посредством штамповки, чернения или позолоты.

С гравировкой была тесно связана резьба как таковая. В этой технике рельефный орнамент делался с помощью чеканки и перфорирования. Простые формы чеканки встречаются еще с римского железного века, прежде всего на бронзовых котлах и серебряных кубках, имитирующих римские образцы. В период Великого переселения народов она употребляется все реже и реже и появляется вновь только тогда, когда ремесленники викингов осознают все ее преимущества. Самые интересные среди ранних чеканных узоров – это фризы с изображением зверей или геометрическим орнаментом, на который накладывалась тонкая пластинка из бронзы или серебра.

Одним из древнейших способов нанесения орнамента на металл был таким: мастер просто ударял молотком по штемпелю или клише, прижатому к подготовленной поверхности. Под влиянием римских моделей германские ремесленники начали в IV в. вводить новые формы штампованного орнамента. Характерным для работ того времени был «звездный стиль», который получил свое название из-за часто встречающегося мотива звезды. Сюда же относятся и рога из Галлехуса, хотя фигуры-аппликации на них, естественно, отвлекают внимание от менее значительных деталей орнамента. Зачастую этот стиль фигурирует на штампованных серебряных пластинках, которые нередко были украшены чернью. Однако вершиной этой техники были не предметы «звездного стиля», а брактеаты – золотые дисковидные подвески, имитировавшие римские монеты и медальоны. В центральном кружке брактеата был рисунок, напоминавший портреты римских императоров. Он выполнялся с помощью ударов гравированным клише сзади.

Как всегда, германский художник достаточно вольно обошелся с образцом. Голова сильно увеличена, и нередко она поставлена на свернувшегося или крадущегося зверя. Вокруг центральной панели на более крупных брактеатах мы видим несколько концентрических рамок, покрытых изящным штампованным орнаментом, зачастую настолько тонким, что пространство между штамповками можно увидеть только с помощью лупы. На этих странных орнаментах иногда встречаются рунические надписи, что указывает на их связь с потусторонним миром, а рисунки на многих изображают божеств. Некоторые ученые видят на брактеатах Тора, Одина, Тива и Фрейра; во многих случаях эти отождествления выглядят убедительно. Менее аргументированными кажутся попытки показать, что брактеаты воплощают сложные мифологические схемы. Совершенно ясно, что их носили как амулеты; они давали владельцу защиту и счастье. Это видно из рунических надписей на многих брактеатах, где говорится что-нибудь вроде: «Я даю счастье» или «Счастье такому-то». Божественные существа и символы, которые изображались на брактеатах, возможно, оказывались там как символы силы, а не как проводники мифа.

Римский железный век принес с собой инкрустацию. Инкрустации обычно бывали серебряными или бронзовыми, но иногда использовались медь или позолота. Ремесленников вдохновили привозные римские металлические изделия, однако мастера на севере приспособили эту технику для целей, которые никогда не приходили в голову жителям империи. Некоторые творения скандинавских ремесленников – это просто миниатюрные шедевры. Самая простая инкрустация представляла собой проволоку, вбитую в бороздку, вырезанную на металле-основе. Края бороздки наклонялись друг к другу, и они прочно удерживали проволоку на месте. Позднее в более сложных изделиях инкрустацию делали больше, чем могло поместиться в бороздке, а лишний металл плющили на поверхности основы. Впервые серебро и бронзу стали использовать для инкрустации различных бронзовых и железных предметов уже во II в. н. э.

Среди наиболее древних таких предметов – прекрасные пряжки из Мункехейгора (Лоланн) и Смедбю (Эланд). Пряжка из Мункехейгора присоединена к прямоугольной пластинке, обрамленной близко поставленными серебряными проволочками, а внутри этой рамки накладка украшена серебряной филигранью. Пластинка на пряжке из Смедбю обильно декорирована серебряными крестиками и шевронами, в то время как на самой пряжке мы видим инкрустированный узор из косых линий. Примерно с этого времени появляются и инкрустации в бронзе. А самыми прекрасными образцами остается пара шпор из Хернинге, Кепинг (Эланд) с богатой филигранью на плоских поверхностях и тонкой серебряной сеточкой, покрывающей шипы.

Пряжки из Смедбю (Эланд) и Мункехей-гора (Лоланн, Дания)

Среди предметов вооружения можно назвать еще одно выдающееся произведение несколько более позднего периода – ножны из Крагехуля (Фюн), бронзовая накладка которых инкрустирована и медью, и серебром. Незаметно работа IV в. в этой технике переходит в изделия периода Великого переселения народов, и, безусловно, в этом искусстве существовала непрерывная преемственность – во всяком случае, в том регионе, где оно достигло своего расцвета, – южной Скандинавии. Однако оно ни в коей мере не ограничивалось Севером. Инкрустации умели делать и франки, и аламанны, и готы, и англосаксы в Британии.

Вершиной работы по золоту и серебру была техника филиграни и клуазоне. Филигрань представляла собой орнамент из проволоки и крошечных металлических шариков, обычно золотых; в близкой к ней технике грануляции использовались только шарики. Шедевры филиграни создавались в Скандинавии в V–VI вв., хотя эксперименты в этой области велись уже два или три столетия. Трудно подобрать «типичный» пример из всей той огромной массы предметов, которая сохранилась до нашего времени, однако золотые шейные кольца из Аллеберга и Файерстадена, а также накладки для ножен из Турехольма по меньшей мере дают понятие об удивительном качестве этой работы. Хотя искусство филиграни требует ловкости и умения, по сути своей оно достаточно просто. От вытянутой проволоки отрезают кусочки золота и серебра, а затем помещают их на слой угольного порошка. При подогревании кусочки металла приобретают шарообразную форму. Теперь их можно присоединять к проволоке или металлическим пластинкам либо с помощью пайки, либо снова их подогревая и давая им пристать к новой основе. Второй метод позволяет получать самые изящные предметы – крошечные золотые шарики словно подрагивают и подпрыгивают при малейшем прикосновении.

В IV в. германская работа по металлу претерпела значительные изменения из-за быстрого распространения клуазоне. Эта техника пришла от кочевников Причерноморья. Клуазоне – это полированные камни или эмаль, оправленные в сетку из маленьких металлических ячеек; сами эти ячейки зачастую организованы в сложные узоры. Камни и эмаль придавали блеск изделиям златокузнецов, дополняя изящество тонкой филиграни. Самым любимым камнем для украшения был гранат, озарявший украшения и драгоценное оружие огненным сиянием. Гранат в оправе использовался почти во всех областях германского мира, где только работали по золоту: в Англии, Фризии, Скандинавии, во франкской Галлии и лангобардской Италии. Камни закрепляли в оправе, наклоняя металлические стенки друг к другу, и, чтобы гранат не разбился во время установки, на дно ячейки клали слой смолы. Блеск камня можно было увеличить различными способами: иногда поверхность делали слегка выпуклой, иногда под камень клали кусочек золотой или серебряной фольги. В V в. и позднее на сами гранаты иногда накладывали инкрустацию из золота или эмали, и отныне ранние геометрические узоры начинают уступать текучему звериному орнаменту.

Гораздо менее впечатляющими, но в то же время весьма информативными для нас были продукты и техники производства железа. В последние годы ученым удалось много узнать о том, как происходила обработка железа, в основном в результате раскопок поселений, где находились плавильные печи. Раньше исследователям приходилось соглашаться с приговором Тацита, согласно которому в распоряжении германских племен было сравнительно немного железа, а археологические находки давали основание считать, что железное оружие и другие инструменты были плохого качества по сравнению с римскими. Однако такое представление является слишком односторонним. Анализ многих предметов показывает, что их качество относительно высоко. Более того, обнаружение многих плавильных очагов и печей служит доказательством, что во многих отношениях германские методы выплавки были ничем не хуже, чем у римских провинциальных кузнецов. Самые замечательные плавильные печи были обнаружены в Богемии и Моравии, Шлезвиг-Гольштейне и Дании, в долине Эльбы, а также на юге Польши.

Плавильная печь из Шармбека (Харбург, Германия)

Самая обычная и простая разновидность плавильной печи – это чашевидный очаг. Это была всего лишь яма либо на поверхности земли, либо глубоко под ней, в которой руду расплавляли на огне. Необходимый приток воздуха обеспечивался с помощью естественного сквозняка или с помощью мехов. Однако были известны и более прогрессивные шахтные печи: возможно, они зародились в римском мире. Такая печь представляет собой высокую узкую трубу или «шахту» из глины (а иногда и керамическую), которая стоит над очагом. Высота трубы значительно повышала приток воздуха к железной руде, и поэтому плавка проходила более эффективно. Мы ничего не знаем о социальном положении кузнецов, хотя по аналогии с другими древними народами можно предположить, что оно было достаточно высоким. Это не была индустрия с центрами, где было сосредоточено производство, хотя вблизи рудников с качественной рудой наблюдаются концентрации поселений с плавильными печами. Значительная доля производства железа должна была находиться в руках деревенских ремесленников, которые делали товары на заказ, и, как мы видели в случае с поселением в Феддерзен-Вирде (с. 61), часто работали на вождя или какого-то знатного человека.

Древнейшие известные нам в северных водах лодки – это те, что изображены на многочисленных наскальных рисунках Норвегии и Швеции. Значительная часть интереснейших памятников датируется бронзовым веком и переходной эпохой от бронзового к железному веку. Зачастую на них показаны широкие корабли с квадратным остовом, обычно приподнятым у носа и кормы. Этот профиль соответствует кораблю, сделанному из кож, натянутых на деревянную основу. Подобные лодки могли служить для достаточно коротких путешествий, связанных с ловом рыбы и охотой на тюленей, и подобные суденышки еще совсем недавно использовали народы, живущие у полярного круга. Когда норвежские исследователи Нансен и Свердруп были вынуждены построить лодку из кож и ветвей, им удалось сделать вполне работоспособное судно, которое было очень похоже на рисунки бронзового века. Точно не известно, когда на севере появились лодки, сделанные полностью из дерева. Деревянные лодки или долбленые каноэ, естественно, обнаруживаются по всей Европе еще с эпохи неолита, и они кое-где существовали еще в XIX в. Однако в море на такой лодке выходить бесполезно. Для мореплавания были нужны лодки из досок, и впервые они, возможно, появились в конце бронзового века.

Древнейшая более или менее полная дощатая лодка, которая дошла до нас, – это корабль железного века из Йортспринга (Альс). Она датируется примерно 200 г. до н. э. Лодку затопили в торфяном болоте вместе с огромным запасом оружия и доспехов в качестве вотивного приношения. Таким образом, корабль также был орудием войны. Длина лодки из Йортспринга составляет 58 футов в длину; возможно, на ней плавала команда числом около 20 человек. Она была построена из пяти широких и тонких дощечек; одна из них, на дне лодки, образовывала киль, и над ней с каждой стороны было еще по две доски. Килевая доска и планшир выступали за пределы корпуса как на носу, так и на корме, придавая лодке характерный профиль, который мы можем видеть на более поздних наскальных изображениях. Доски (пояса обшивки), из которых состоял корпус, сшивали вместе шнуром, а дыры заделывали смолой. Внутренний корпус состоял из ребер, сделанных из тонких ореховых ветвей, крепко присоединенных к обшивке. На некотором расстоянии друг от друга посредине корабля ставились бревенчатые распорки, что увеличивало прочность судна. Для изготовления этой столь полезной и хитроумно сработанной лодки не потребовалось ни единого железного гвоздя или какой-либо другой железной детали. Как и на лодках бронзового века, изображенных на наскальных рисунках, здесь не было никакой мачты. Лодка двигалась вперед исключительно с помощью незафиксированных весел типа байдарочных (их было около двадцати). Судном правили с помощью руля как на корме, так и на носу.

Корабль из Йортспринга. Около 200 г. до н. э.

Изображение корабля на скале. Брандскоген (Упланд, Швеция)

По сравнению с кораблями эпохи викингов корабль из Йортспринга был примитивным: он не выдержал бы путешествия через океан и бурные воды. Однако его строителям удалось достичь своих главных целей: получился легкий мореходный корабль, который мог перевозить достаточно большую команду. В окончательной обработке всего судна мы можем уже почувствовать начало того мастерства, которое, в конечном счете, приведет к созданию шедевров викингских кораблестроителей – кораблей из Туны и Гокстада.

Корабль, который больше всего говорит нам о кораблях римского периода, – это великолепное судно из Нюдама в Шлезвиге, которое датируется концом IV в. н. э. Раскопки в болоте Нюдам в 1860 г. позволили обнаружить три лодки. Одну из них оставили в торфе, другую не сумели поднять, а третья, лучше всего сохранившаяся, была извлечена археологами для восстановления и детального изучения. Теперь корабль из Нюдама находится в музее Шлосс-Готторп в Шлезвиге; он – гордость североевропейской археологии. Корабль, длина которого составляет около 22 метров, а ширина в середине – 2,7, вмешал 15 пар гребцов и рулевого. Он был построен из 11 больших дубовых досок – по пять поясов обшивки с каждой стороны над массивной килевой доской. Каждый из планширов был изготовлен из двух соединенных вместе досок.

Корабль из Нюдама не только больше, чем лодка из Йортспринга; он отличается и многими деталями конструкции. Во-первых, на нем были уключины – по пятнадцать с каждой стороны, – прикрепленные к планширам. Таким образом, весла находились в фиксированных позициях у борта корабля и не использовались, в отличие от йортспрингской лодки, наподобие байдарочных весел. Во-вторых, перекрывающие друг друга пояса обшивки, из которых состояли борта корабля, скреплены железными гвоздями. Фиксированные уключины уже встречались на более ранних кораблях, например на корабле из Хальснея (Норвегия), построенном около 200 г. н. э. Однако использование железных гвоздей было нововведением, и оно указывает на значительный прогресс. Присоединение шпангоутов к бортам лучше всего показывает высокое качество постройки судна. Они не прибиты и не прикреплены прямо к внутренней стороне обшивки и киля: их привязали с помощью шнуров к деревянным зажимам, выступающим из них.

Корабль из Нюдама, около 350–400 гг. н. э.

Уключина и руль корабля из Нюдама

Такой метод конструкции шпангоутов был значительным усовершенствованием по сравнению с более древними способами и значительно повысил мореходные качества корабля. С некоторыми изменениями он применялся и позднее кораблестроителями викингов. По-прежнему корабль шел вперед только с помощью весел; мачты предусмотрено не было. Руль около двух метров длиной также был обнаружен археологами, но пока не совсем ясно, как именно он присоединялся к кораблю. Внутреннее устройство корабля также вызывает много вопросов. Нет никаких следов палубы. Однако совершенно невозможно грести закрепленными веслами, не упираясь во что-нибудь ногами. Высказывалось предположение, что днище корабля было заполнено камнями, а затем покрыто циновкой из плетеных веток. Камни не только могли стать удобной «палубой», но и действовать как балласт, повышая устойчивость судна. Гребцы сидели на узких скамейках, установленных на шпангоутах.

Несомненно, корабль из Нюдама был военным, и он был предназначен для того, чтобы вмещать как можно больше людей. Хотя, возможно, по сравнению с более поздними кораблями викингов ему было труднее маневрировать, это, тем не менее, было прекрасное мореходное судно. Оно символизирует важную ступень в развитии кораблестроения, говоря о том, что северные мастера уже преодолели более чем половину пути между обтянутыми кожей лодками бронзового века и великолепными кораблями викингов. Нюдамский корабль можно поставить в определенный исторический контекст. Он датируется концом римского железного века, и подобные корабли могли везти германских пиратов к северным берегам Римской империи; может быть, именно они доставили в Британию первых англосаксонских поселенцев. Однако против такого предположения говорит тот факт, что гребная шлюпка такого размера могла передвигаться со скоростью не более трех узлов и, таким образом, путешествие через Северное море заняло бы многие дни, в течение которых морякам пришлось бы непрерывно грести. Более разумно считать, что такие корабли, как нюдамский, использовались в прибрежных водах Балтики, где почти нет приливов. Возможно, в то время на Севере знали и корабли с парусами, однако пока они не обнаружены.

Нюдамский корабль со всей очевидностью доказывает, что плотницкое искусство в конце IV в. было уже высоко развито. О том, что оно было развито и ранее, свидетельствует изучение домов (с. 86). Наверняка плотники изготовляли мебель и повозки, хотя фактические данные об этих изделиях очень незначительны. Безусловно, производились и деревянные сосуды высокого качества. Прекрасные образцы чаш, тарелок и фляжек ясно говорят о том, что древним германцам был знаком токарный станок. Из дерева производился широкий ассортимент предметов, в том числе детали вооружения, ведра, кубки и тарелки.

Ремесленники, работавшие по кости и рогу, создавали множество предметов для повседневного употребления: гребни, булавки для одежды, ручки ножей и даже некоторые виды орудий. Целый ряд великолепных предметов из кости и оленьего рога был обнаружен во фризских терпах. Большинство предметов повседневного употребления производилось на месте, в общинах, однако в некоторых поселениях, например Феддерзен-Вирде, на службе у местного вождя находились специальные ремесленники, работавшие, в частности, по кости.

Искусство ткачества было также высоко развито, что показывают высококачественные одежды из Торсбьерга и Венемоора (Ольденбург). Как правило, одежда изготовлялась членами семьи. Раскопки на поселениях иногда позволяют выявить одну или несколько хижин, служивших в качестве ткацкой мастерской; их определяют по бракованным пряслицам, которые лежат на полу. Такие предметы, как кожаная обувь и пояса, также изготовлялись домашним способом, хотя какая-то часть работы по коже, например изготовление сбруи и покрытий для щитов, возможно, была в руках специалистов.

О социальном статусе ремесленника в свободной Германии сведений у нас нет. Кузнецы и ювелиры, мастерившие прекрасное оружие и украшения для вождей, возможно, занимали в обществе привилегированное положение. По крайней мере, на такие мысли наводят богатые погребения кузнецов, которые определяются по наличию соответствующих орудий среди погребального инвентаря. Такие погребения известны в течение всего римского периода и эпохи Великого переселения народов, хотя в римский период они встречаются не так часто. Значительное их количество было обнаружено в Ютландии. Неизвестно, работали ли эти люди в одном месте (например, в поселении или резиденции местного вождя) или путешествовали от одного знатного покровителя к другому. Возможно, они каким-то образом сочетали оба способа зарабатывания на жизнь.

ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА