• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Однажды меня спросили:

– Вы старший тренер двух команд – ЦСКА и сборной страны. С какой командой легче работать?…

Ответить я не смог. Работа со сборной неизмеримо ответственнее. А где легче, где труднее…

Объяснял уже не однажды, что мне трудно разделить эти заботы: я еще со сборной, а мысли уже тянутся в ЦСКА. И наоборот, ЦСКА играет в чемпионате, но приближается работа со сборной, и я невольно отвлекаюсь от сегодняшних забот и начинаю задумываться о делах сборной, смотрю за кандидатами из других клубов.

В сборной я решаю те же проблемы, что и в армейской нашей команде.

Сборная СССР переходила на игру в четыре звена уже после того, как костяк ее, хоккеисты ЦСКА, в течение нескольких недель тренировались, а затем и играли в четыре звена.

Подготовительный этап работы сборной строился именно на таких принципах ведения матча. Но па подготовительные сборы приглашается больше игроков, чем требуется национальной команде. Потому здесь тренировки и прикидки в четыре звена были в какой-то мере даже более понятными: шло соперничество за право попасть в сборную и естественным представлялось желание тренеров попробовать, проверить как можно больше кандидатов. Тем более что в сборную пришел новый тренер.

Количество звеньев – целых пятерок, в которых вместе с тройками нападающих постоянно играли определенные пары защитников, превышало четыре. Тренировались мы в новом режиме, планируя игру не в три, а в четыре звена. На общих собраниях и беседах с отдельными игроками, на теоретических занятиях, в тренировках на льду, где обсуждались и уточнялись задачи и цели, которые ставятся как перед всей командой, так и перед тем или иным звеном, разъяснялись, естественно, и мотивы, которыми руководствуются тренеры, стремясь перейти к игре с четырьмя звеньями.

Я напоминал ребятам, что система эта проверялась на всех этажах нашего хоккея – в командах, с которыми я работал и во второй, и в первой, а затем и в высшей лиге, проверялась и утверждалась сначала в рижском «Динамо», позже в армейском клубе, однако игроки сборной, как и несколькими месяцами ранее игроки ЦСКА, сомневались в полезности новой для них идеи. Но был у хоккеистов главной команды страны и другой аргумент: то, что позволительно ЦСКА в матчах первенства страны, где армейцы могут выигрывать, когда надо, и в два звена, невозможно использовать в рамках чемпионата мира, где соперники у сборной сильнее и опаснее, чем у ЦСКА во внутреннем нашем первенстве. Во-вторых, говорили мне, допустимо, что чаще, чем обычно, остаются на скамье запасных игроки не самого высокого класса, так сказать, «середнячки», но если речь идет о хоккеистах сборной, то это неправильно, расточительно: нельзя не использовать мастерство ведущих. Оппоненты мои забывали, что именно в ЦСКА играют самые высококлассные мастера и тем не менее мы уже с ними условились, что и они будут играть в том же режиме, что и остальные хоккеисты.

Подчеркиваю, речь идет об игровом режиме, а не только об очередности выхода на лед. Не о формальном «равноправии», но о существе дела. Ведь бывает и так, что все четыре звена поочередно выходят на лед, но четвертая пятерка проводит на льду по 15–20 секунд, а первая – более чем полторы минуты.

Другие аргументы против игры в четыре звена были уже хорошо мне знакомы. Первый – «не наигрываемся», второй – «остываем», третий – «ведущие игроки привыкли играть в клубах чаще и потому, выходя на лед реже, не успевают показать сполна свою игру».

О последнем аргументе мы поговорим позже, ибо одна из моих целей заключалась и заключается как раз в том, чтобы не было такого понятия – «ведущие игроки», «ударная тройка». Мечта тренера – иметь такую команду, где все звенья ударные. Все хоккеисты, выходящие на лед, должны приносить результат: забивать голы и надежно защищаться.

Как начинал я разговоры о том, что у хоккеистов сборной страны мал багаж тактических знаний?

Понятно, что я не мог прямо вот так взять и заявить об этом во всеуслышание спортсменам. Они бы меня просто не поняли. Не поверили. Сказали бы или подумали про себя, что тренер чудит. Они, многократные чемпионы, и вдруг чего-то не знают в тактике игры.

Нет, не поверили бы.

У болельщиков принято считать, что в тактике хоккея особых секретов нет. Подумаешь нашли хитрость – взял шайбу да мчись к воротам. Что тут изобретать!

Таких взглядов придерживаются, к сожалению, не только люди, малосведущие в хоккее. Оценкам тактической подготовки команды иногда можно диву даваться. Приведу одну цитату.

Рассказывая на страницах газеты «Советская Россия» в «Хоккейном обозрении» о матчах команд первой (специально подчеркнул это слово) лиги, мастер спорта международного класса Валентин Козин, анализируя игру команд, пишет, в частное и, следующее: «Не избежала турнирных потерь и «Сибирь», клуб, который в принципе обладает совершенной тактической и технической подготовкой».

Вот и нашлась идеальная команда! Мне ни разу не приходилось видеть команду, обладающую совершенной тактической и технической подготовкой. Хотя видел я и сборную СССР, и команду «всех звезд» НХЛ, и национальные команды Чехословакии и Швеции.

Да и может ли существовать такая команда? Всем овладели в совершенстве, – стало быть, и тренироваться, работать более незачем, не так ли?

Иронизировать над такими рассуждениями можно сколько угодно, но, право, не стоит. Это, увы, распространенная точка зрения.

Еще только начиная свою самостоятельную работу, я внимательно следил за тем, что происходит на верхних этажах мирового хоккея. Ездил туристом на чемпионаты мира, иногда пробивался в группу журналистов, отрабатывая свое место в группе регулярными репортажами в республиканскую газету. Смотрел, кто как играет, прикидывал, у кого что следовало бы взять. Смотрел критически. Это непременное условие работы, иначе попадешь под чье-то влияние и успеха ни за что не добьешься – копия и останется копией, как бы превосходно ни была она выполнена.

Приезжая на чемпионаты мира, смотрел матчи не только лидеров, но и аутсайдеров. Важно ведь не только заметить то, что можно принять, важно точно знать, что для тебя, для твоей команды неприемлемо. И даже матч команд, ни на что, в сущности, не претендующих, чему-то учил меня, заставляя думать, сравнивать, делать выводы. В этих наблюдениях вырабатывались весомые аргументы для критики.

Наша сборная не только в самые печальные для нее два подряд года, когда были проиграны чемпионаты мира, но и раньше, в середине 70-х, в годы радостных побед, не раз попадала в тупик, обнаруживая неумение преодолеть грамотно построенную оборону соперника. Любители хоккея без труда вспомнят матчи с командами Чехословакии и Швеции.

Хочу процитировать Вячеслава Колоскова, кандидата наук, знатока нашей игры, работавшего в то время начальником Управления хоккея Спорткомитета СССР. Колосков писал в газете «Советский спорт» от 1 октября 1977 года:

«Одна из главных причин наших поражений на двух последних чемпионатах мира – тактическая бедность. Как правило, все звенья сборной СССР и в Катовице, и в Вене играли в одном тактическом ключе, по ставя перед соперниками никаких загадок, в то время как команды Швеции и ЧССР гибко использовали различные тактические варианты. Например, в Вене в первом матче с пашей командой шведы умело прессинговали по всей площадке. Не отказались они от прессинга и в повторной встрече, хотя на этот раз, учитывая усталость своих игроков, тренер Линдберг ограничил их активные действия двумя зонами – своей и нейтральной.

Разнообразили игру и хоккеисты ЧССР: не отказавшись от излюбленной тактики игры от обороны, чемпионы мира, кроме того, в зависимости от хода матча прибегали и к прессингу, и к тактике силового давления.

Естественно, возникает вопрос: как же случилось, что советские хоккеисты, долгое время диктовавшие моду в мировом любительском хоккее, вдруг оказались на вторых ролях? Прежде всего, думается, наши игроки и тренеры несколько самоуспокоились: мы, мол, сильнейшие, так что пусть соперники учатся у нас, а не мы у них. И соперники действительно стали пытливо изучать наш хоккей – и тактику игры, и организацию учебно-тренировочного процесса, и физическую подготовку, и психологический настрой. И, главное, все новое творчески использовали у себя: кропотливейший анализ позволил им выявить не только достоинства, но и недостатки в игре советских хоккеистов, сделать из этого правильные выводы, найти противоядие.

Наши же тренеры сборной и клубов просмотрели новые тенденции в мировом хоккее, не заметили изменений в игре основных конкурентов. А изменения оказались существенными. Это и повышение атлетической подготовки игроков, и широкое использование новых тактических вариантов.

Во время пражского турнира (речь о турнире на приз «Руде право». – В. Т.) в игре сборной СССР наметилось разнообразие. За основу была взята тактика силового давления. Однако в случае потери шайбы игроки тут же переходили к прессингу. В матчах с хозяевами были моменты, когда хоккеисты сборной СССР умело использовали игру на контратаках: встречая соперников у своей синей линии, они вынуждали их в основном пробрасывать шайбу в зону нападения. Защитники же нашей команды уже ждали этого приема, поэтому легко перехватывали шайбу и без задержки начинали острые контратаки.

Кроме того, тренеры сборной СССР в этом турнире попробовали вариант игры в четыре звена.

Но это только начало. Для того чтобы вернуть утраченные позиции, чтобы научиться уверенно побеждать любого соперника, надо решить еще много задач.

Прежде всего необходимо добиться, чтобы каждое звено имело свое тактическое лицо, причем могло бы в ходе матча перестраиваться, переходить от одного тактического варианта к другому».

Я видел в дни чемпионатов мира, с каким колоссальным трудом удавалось нам пробивать оборону не только сборной Чехословакии, но и сборной Швеции. Мы, конечно, побеждали чаще, порой и без особых трудностей. Особенно если нам удавалось сразу повести в счете, тем более с преимуществом в две шайбы. Соперник вынужден был в таких ситуациях «раскрываться», идти вперед и в образовавшиеся щели в оборонительных порядках наши хоккеисты проникали уже значительно легче. Порой же мы выигрывали лишь за счет того, что в нашей сборной было больше игроков высокого класса. Порой решающим аргументом в схватке становилась наша более высокая психологическая подготовка, наш характер. Еще раньше исход борьбы предопределяло наше преимущество в атлетической подготовке команды.

Но с каждым годом все труднее давались сборной победы, все чаще не могли советские игроки преодолеть сопротивление других претендентов на медали чемпионов мира.

Почему же наши мастера не могли подобрать ключи к оборонительным порядкам соперника? Да прежде всего потому, что мы не готовились заранее к штурму плотной, эшелонированной обороны. Не изучались и не наигрывались варианты преодоления защитных бастионов соперника.

Я рассказывал уже, как начиналась работа, направленная на повышение тактической грамотности хоккеистов ЦСКА, как нелегко было расширить и углубить тактическое «образование» игроков. Это было трудное время, потребовалось семь месяцев непрерывной работы, чтобы армейцы смогли привыкнуть к тем заданиям, которые были продиктованы требованиями современного хоккея. Такого объема, связанного с изучением тактики игры, хоккеистам ЦСКА никогда прежде одолевать не приходилось. Но практика, факты заставили игроков взглянуть на этот компонент хоккея иначе. В предыдущей главе я вспоминал матч, сыгранный в ФРГ против одного из чехословацких клубов, в котором наши соперники продемонстрировали три варианта тактических построений в трех периодах одного матча в зависимости от задач, которые они перед собой ставили. Затем уже во встречах чемпионата страны армейцы не раз убеждались в том, насколько важно им знание тактики, умение грамотно и разнообразно строить свою игру.

«Повторением пройденного» стала для меня и работа со сборной страны. Здесь часто возникали те же самые проблемы.

Важно было, чтобы и сами игроки увидели, что тактика им необходима. Жизненно необходима. Можно, говорят, хотя я с этим не согласен, не обращать внимания на теорию, если команда выигрывает один турнир за другим, если преимущество ее и так очевидно. Но говорить более о превосходстве нашей сборной не приходилось.

И мы усердно учились.

Тактика – в основе своей – это коллективное мышление всей пятерки хоккеистов, находящихся на льду. Опаздывает на один только ход нападающий или защитник – передерживает он шайбу, отдает пас не тому партнеру, не успевает «открыться» для получения передачи, – и все пропало, атака сорвана, шайба потеряна. Снова надо начинать атаку с самого начала.

Построение атаки, возможности вскрытия хорошо организованной обороны мы изыскивали, отрабатывали, готовили на тренировках, в матчах первенства страны.

Удалось что-нибудь в этом плане тренерам сборной страны?

Думаю, да.

Уже после Кубка вызова, после чемпионата мира, который проходил весной 1979 года в Москве, тренер сборной Чехословакии Ян Старши и профессор Владимир Костка говорили, что они не предполагали, что сборная СССР за такой короткий промежуток времени сможет не только ликвидировать существенное отставание в тактике игры, но еще и сумеет выйти вперед.

Вообще, разговоры с Яном Старши оказались для меня любопытными. Неожиданными были, признаюсь, его наблюдения.

Однажды мой чехословацкий коллега сказал мне, что когдато ему казалось, что наши тренеры серьезно работают над шлифовкой искусства силовой борьбы, но потом он понял, что игра корпусом, смелость наших хоккеистов, их готовность ввязаться в жесткую борьбу – не плод закономерной тренировочной работы, а проявление русского характера, мужества наших хоккеистов.

Верное замечание. Я бывал и на тренировках сборной страны, и на занятиях своих коллег в других клубах, но ни на одной тренировке не видел, чтобы отрабатывались силовые приемы, – не думаю, чтобы коллеги «темнили» в те минуты, когда я заглядывал к ним. Скорее, у всех нас не хватает времени на отработку этого элемента хоккея.

Любители хоккея со стажем помнят многие матчи, выигранные нашей командой именно за счет преимущества в атлетизме. Не однажды случались ситуации, когда мы проигрывали, уступая соперникам в тактической подготовке, однако конечный итог матча был все-таки в нашу пользу. Объяснялось это тем, что советские хоккеисты просто-напросто «укатывали» соперника, превосходили его в объеме движения: в конце матча у грозных соперников не оставалось сил. А если к этому добавить наше замечательное умение бороться до конца, стойкость, то станет понятен оптимизм болельщиков: они верили, что, как бы ни складывалась игра, сборная СССР, в конце концов, переиграет любого соперника. Так и случалось. И происходило это потому, что советские тренеры, стоявшие у истоков отечественного хоккея, закладывавшие основы будущих побед, сумели разработать цельную и превосходно продуманную систему физической подготовки спортсменов.

Размышляя о современном хоккее, Анатолий Владимирович Тарасов писал недавно в «Советском спорте»: «Было время, когда мы опережали главных соперников лишь в отдельных компонентах и все же добивались успеха. Так, нашим исконным преимуществом был высокоразвитый атлетизм, что позволяло добиваться превосходства в сумме скоростного маневра и в игровой выносливости. На этом основывались и командные тактические построения».

Нет нужды рисовать наши достижения в розовых тонах, но тем не менее можно утверждать, что в этом слагаемом хоккея мы значительно опережали всех. Возможно, в нашей системе атлетической подготовки и были какие-то слабые места, но у соперников в те давние уже времена подобной системы вообще не было, и равняться с нами не мог никто.

Победы сборной СССР стали отличным примером для наших соперников. Нас, как известно, внимательно изучают, наш опыт перенимают. Прошли годы, и чехословацкие, и шведские тренеры начали уделять столь же серьезное внимание этому важнейшему компоненту хоккея. Наконец, настало то время, когда соперники наверстали упущенное. А вот когда наверстали, то решающим аргументом в споро фаворитов мировых чемпионатов стала их тактическая подготовка, смышленость хоккеистов, умение игроков разобраться в том, что происходит на льду. Умение, с одной стороны, увидеть слабости в бастионах, которые возводит соперник на подступах к собственным воротам, а с другой – квалифицированно разобраться в том, как строит он атаку.

Преимущество в атлетизме наших мастеров сошло на нет. Уже на Кубке Канады в 1981 году мы встретились с новой, неожиданно непривычной для нас командой Чехословакии. Все, что традиционно составляло ее силу и мощь, сохранилось. Но появилось и нечто новое, что в первом матче и застало наших ребят врасплох. Новое поколение, пришедшее в команду ЧССР, ни в чем не уступало нам, если говорить об атлетической готовности команды. Пришли парни, которые начинали свой путь в большом хоккее семь-восемь лет назад. Они с 13 лет тренировались по хорошо продуманной системе физической подготовки, новые тренеры сборной Чехословакии стали смело вводить в свою систему подготовки и силовую борьбу, и этот, еще в юности заложенный фундамент стал тем основанием, на котором и возведено новое здание нынешней чехословацкой команды.

Наше былое преимущество в атлетизме исчезло не потому, что мы работали плохо, меньше, хотя, наверное, и в этом нас можно упрекнуть, а потому, что отлично работал соперник.

Но ведь так же удивили спортивный мир на последних чемпионатах мира и молодые финские хоккеисты, причем, как выяснилось, это еще далеко не все, чем располагают наши соперники из Финляндии.

В дни чемпионата мира 1983 года я встретился со старшим тренером сборной хозяев поля Алпо Сухоненом в нашем посольстве. Мой коллега рассказал, что он будет решительно менять состав национальной сборной. «По вашему примеру», – подчеркнул он. Сухонен работал с молодежной командой своей страны, она победила на чемпионате мира среди юниоров, с этими ребятами тренер и пришел в главную сборную, но на чемпионат мира 1983 года он везти их не рискнул, сделал ставку на профессионалов, играющих за океаном, и ошибся. Потом свою ошибку признал.

Когда тренеров финской команды спросили, откуда вдруг такой высокий уровень атлетической подготовки, как объяснить эти скорости, умение команды вести борьбу до конца, выдерживать высокий темп до последней минуты, наставники сборной Финляндии ответили, что в национальную команду приглашены молодые ребята, тренеры которых 11 (!) лет назад стали уделять пристальное внимание разносторонней, в том числе и атлетической, подготовке юных спортсменов, что позволило им сегодня и каждый отдельный матч, и сезон в целом проводить на новом уровне.

В Финляндии перестроена вся система работы в детском хоккее. И это объясняет происшедшие перемены. Действительно, атлетическая мощь хоккеистов рождается не в десятке тренировок, она закладывается годами.

Но все это – в большей или меньшей мере – я замечал и ранее. Думал обо всем этом, разумеется, и прежде. Однако до сих пор я судил о мировом хоккее с точки зрения тренера клубной команды. С точки зрения тренера, работающего с рижским «Динамо». С клубом, который по принятым у нас меркам относился к разряду середняков. Правда, эта команда порой на равных играла с ЦСКА, делила с ним поровну в течение сезона очки. Подчас она доставляла немало огорчений и другим признанным лидерам нашего хоккея – столичным динамовцам и спартаковцам. Однако всерьез рижане на призовые места все-таки не замахивались, хотя, убежден, через пару сезонов мы могли бы составить настоящую конкуренцию лидерам.

Но сейчас речь идет о другом. О том, что не только команде, с которой я начинал работу, приходилось что-то менять. Менялся и я.

Мне надо было привыкать к иным критериям, к иным возможностям. К иной ответственности.

И если уходила в прошлое былая наша привилегия – отменная физическая подготовка игроков, то надо было думать о компенсации ее чем-то другим. Это была моя первоочередная задача.

Разумеется, атлетизм не единственный аргумент в современном хоккейном споре. Атлетическая подготовка лишь база, фундамент здания игры. Не менее важную роль играют, понятно, техническая и тактическая подготовка хоккеистов, их психологическая и волевая готовность к испытаниям.

Когда я начинал работу со сборной страны, то перед командой и мною стояла и эта задача – психологическая перестройка коллектива.

Во избежание недоразумений, уточню сразу – команда наша была всегда настроена на победу. Однако в последние годы образовалась в броне щель: в середине 70-х годов нашей сборной было утрачено психологическое превосходство над командой Чехословакии. Более того, у некоторых хоккеистов, выступающих в сборной, возникло даже ощущение, что чехословацкую команду нам теперь в ближайшее время не обыграть. Эту слабость надобно было срочно преодолевать.

Впервые со всей остротой этот вопрос перед командой я поставил осенью 1977 года в Праге, перед матчами, в которых разыгрывался приз газеты «Руде право». Я считал, что мы должны обыграть соперника во что бы то ни стало, обыграть сейчас, потому что в конце этого сезона, весной, очередной чемпионат мира будет проходить именно здесь, во Дворце спорта в Парке культуры и отдыха имени Юлиуса Фучика.

Важно было поколебать уверенность соперника в его преимуществе, повлиять на тот игровой настрой, с которым он начинает в последние два-три года матчи с нашей командой.

Взаимоотношения команд, их традиционно складывающееся соотношение сил сказываются на каждом матче. Именно психологическим преимуществом армейцев, а не только более высокой тактической эрудицией или более отменной физической подготовкой команды объясняю я многие победы ЦСКА над «Спартаком» и московским «Динамо» – главными соперниками армейцев в чемпионатах страны.

Мы выиграли тогда в Праге. Приз, учрежденный газетой «Руде право», достался сборной СССР.

Кстати, в самом конце августа 1983 года, когда мы собирались ехать в Чехословакию, Сергей Макаров напомнил ребятам, что ни разу пока наши соперники не завоевывали приз своей газеты.

Хотя в сентябре 1977 года победа досталась нам, задача не была решена окончательно и бесповоротно. Анализируя па страницах печати итоги тех баталий в Праге, в интервью журналистам, наконец, в беседах с игроками я говорил, что нам предстоит еще работать и работать, что команда Чехословакии, чрезвычайно сильная и по-прежнему уверенная в себе, постарается взять реванш.

Слабости, недостатки в действиях команды, в ее волевом настрое, копившиеся три сезона, нельзя устранить за три месяца. Они остались, победа па турнире в Чехословакии была только первым шагом па пути к реконструкции сборной команды.

Да, работать после выигрыша трунира «Руде право» легче не стало. Скорее, наоборот. Как это, увы, часто случается, многие игроки сборной, да, кстати, и не только хоккеисты, решили, что с приходом нового тренера, под руководством которого команда сумела обойти чемпионов мира на их поле, цели достигнуты. Дело сделано – новая команда создана.

Но мы-то, тренеры, видели, что работы еще непочатый край – и попробуй определить, что важнее: то ли дисциплина команды, то ли ее тактическая подготовка, то ли проблемы психологии, волевого настроя коллектива.

Но поражение в Москве, на турнире «Известий», проходившем в декабре 1977 года, спустя всего три месяца после радостной победы в Праге, стало холодным, освежающим душем, той встряской, которая так нужна была нашей команде, охотно принявшей первые успехи за окончательное доказательство силы.

В первые часы после нашего сокрушительного поражения – 3:8, самого крупного в истории советского хоккея, и спортсмены, и тренеры были огорчены донельзя. Потом, успокоившись, поняли, что ничего трагического не произошло. Рано или поздно такое должно было случиться: команда должна была дойти до той последней черты, отступать за которую просто нельзя. Краски были сгущены до предела, все акценты расставлены. Иногда преувеличения тоже полезны. Особенно если исходят они не от тренеров.

Отчего проиграли? Кто и в чем ошибался: игроки или тренеры, неправильно сформировавшие сборную и предложившие ей не ту тактику?

Тренеров обвиняли в неверном подборе игроков, в ошибочной тактике, в неумении сформировать характер команды. Наконец, даже в том, что нас – двое, в то время как сборной Чехословакии руководят три тренера. Правда, потом выяснилось, что и там два наставника: за третьего приняли массажиста, который издалека и вправду похож на известного чехословацкого тренера Владимира Костку.

Вернемся, однако, на лед. Что там происходило? Кто был сильнейшим и кто, напротив, самым слабым? Подвели команду, как ни странно, опытные игроки. Те, кто выступал в ее составе не первый год. Слабость ветеранов проявилась прежде всего в волевой подготовке: они бросили играть задолго до конца матча. Сказалась та психологическая ущемленность, которая родилась после серии неудач в матчах против чехословацкой команды и которую, как теперь выяснилось, мы своей победой в розыгрыше приза «Руде право» преодолели не до конца.

Я с радостью заметил, что новички оказались более настроенными на жесткую, непримиримую борьбу.

Этот ужасный для тренеров матч стал новым подтверждением той очевидной для меня истины, что молодые игроки чаще проводят трудные поединки сильнее, ибо они не боятся соперника, который несколько раз подряд побеждал нашу команду. Не боятся, между прочим, может быть, и потому, что у них маловато опыта, чтобы оценить в полной мере силу соперника. Они не знают, что он непобедим, не верят в это, но отчаянно верят в себя, в свои возможности и потому ведут сражение до конца.

Поражение команда переживала болезненно. Проиграли в Москве, на глазах у своих болельщиков.

Разбирали тот матч жестко. В конце концов, сумели сделать правильные выводы, ведь и поражение может оказаться полезным. Мы увидели собственные сильные и слабые стороны, трезво оценили мастерство чехословацких хоккеистов, которых мы три месяца назад переиграли на их поле. Но увидели мы и негативные стороны в подготовке нашего главного соперника. И, наконец, главное – тренеры, да и некоторые игроки поняли, что наше уязвимое место – психологическая подготовка.

Обновляя сборную, я не менял «Иванова на Петрова», не менял игрока, который мне «не нравится», на того, кто «нравится», кто более послушен и вежлив, кто, как грубовато говорят в таких случаях, «смотрит в рот тренера». Нет, я приглашал в сборную мастеров с более сильным характером.

Может быть, кому-то из поклонников спорта покажутся несправедливыми, неверными, даже жестокими мои замечания, но я твердо убежден, что воля, как и физические силы спортсмена, стирается, слабеет. Воля, неистовое прежде стремление великого чемпиона к победе со временем сходит на нет.

Четвертые олимпийские игры в жизни спортсмена – величайшее исключение. Редчайшее исключение. Чемпионов с неиссякаемой волей, таких, как, скажем, Виктор Санеев, трижды выигрывавший Олимпиады в тройном прыжке и завоевавший серебряную медаль на четвертых Играх, – единицы. В хоккее к числу таких бойцов можно отнести, не опасаясь обвинения в преувеличении, пожалуй, только Владислава Третьяка да Бориса Михайлова.

Опытные спортсмены пресыщены успехами и победами. Они уже не рвутся в бой с прежним горением. Кстати, ведущие мастера, многократные чемпионы, знают, что и в случае неудачи они не будут виноваты в поражении. Они увенчаны такими лаврами, их репутация так высока, что они уже вне критики. И если молодой хоккеист, не умеющий – по неразумению своему – оценить верно силы свои и соперника, отчаянно борется за победу, то искушенный в борьбе в сотнях матчей мастер знает, что сегодня ему соперника не одолеть.

После турнира в Москве до чемпионата мира, первого моего чемпионата мира, оставалось четыре месяца.

Четыре месяца напряженной работы, рассказ о которой в следующей главе.

И вот – апрель.

Мой первый экзамен «на высшем уровне».

Просматриваю старые записи. Возвращаюсь в солнечную весеннюю Прагу 1978 года.

Парк культуры и отдыха имени Юлиуса Фучика. Дворец спорта.

Балдерис, тяжело перевалившись через борт, зло выдохнул:

– Бьют…

Я «не услышал» реплику. И только спустя минуту, когда уже и следующее звено вернулось со льда, подошел к Хелмуту. Поймал его взгляд и сказал только одно слово:

– Терпи!

Тренерам тоже тяжело, тоже в конце матча не хватает дыхания. И тренерам больно, когда бьют их хоккеистов. Но что еще мог сказать я Балдерису?

И после второго, и после третьего выхода звена на лед Хелмут повторял: «Бьют! Прицепился ко мне и бьет… Что делать?…» И снова я просил, уговаривал: «Терпи! Терпи и ищи выход… Сыграй, попробуй так…»

В предыдущем матче, с командой Швеции, Балдерис действовал превосходно. И, видимо, потому канадцы сегодня с самого начала игры «приклеились» к опасному и удачливому нашему форварду. Не просто не давали ему играть. Били. Не стесняясь, били. Едва шайба приближалась к нашим воротам, едва судья матча убегал вслед за хоккеистами на другую половину площадки, как канадцы снова и снова «цепляли» Хелмута, били по самым болезненным местам.

Люди – не ангелы, и терпение не безгранично.

Первым взорвался Борис Михайлов, которому тоже порядочно досталось в этом матче. Едва я вошел в раздевалку – я обычно не спешу, даю мастерам возможность остыть, успокоиться, самим разобраться в происходящем, – как наш капитан крикнул:

– Может, хватит? Может, пора постоять за себя? Ведь перебьют всех…

Я понимал Бориса. Понимал Хелмута. Понимал их партнеров, которым пришлось испытать на себе в этом втором матче с канадцами всю грубость профессионального хоккея. Сильного, интересного хоккея, но слишком жестокого. Я все это понимал, сочувствовал игрокам всей душой, и однако… Как разрядить страсти? И что в конце концов ответить Борису?

– Хорошо, Борис! Хорошо. Тебе одному, как самому опытному, я позволяю действовать как хочешь. Отмахивайся, давай сдачу. Можешь отвечать на любую грубость. Но только ты один. Надо, чтобы остальные твоему примеру ни в коем случае не следовали. Проигрывать нам больше нельзя, а почему мы проиграли команде Чехословакии, ты знаешь ничуть но хуже меня…

Причину неудачи в матче с чемпионами мира знали не только капитан и тренеры Тихонов и Владимир Владимирович Юрзинов. Знали все. Видеозапись самого трудного для нас поединка показала, что играли мы не хуже, играли так же интересно, как и могучий соперник. Игра шла на равных до того момента, когда в нашем составе начались удаления, когда снова и снова оставались мы в меньшинстве. Не знаю, поверят ли мне читатели, но хоккеисты сборной страны в тот день, даже проигрывая 4:6, были уверены, что они сумеют спасти матч, смогут отыграться, сил хватало и настроение было подходящим. Но когда уже казалось, что наша команда берет инициативу в свои руки, несдержанность какого-нибудь игрока снова приводила к удалению с поля.

Вот почему вместе с Юрзиновым мы напоминали, настаивали и требовали строжайше соблюдать дисциплину, говорили, что недопустимы ни малейшие намеки на попытку дать сдачу с нарушением правил игры.

На мое неожиданное предложение наш капитан, успокоившись, ответил:

– Будем терпеть, а рассчитаемся голами… Нам надо серьезно подготовиться к матчу со шведами.

То была важнейшая победа капитана, драгоценная победа команды. Нравственная победа, которая не замедлила превратиться и в победу на льду. 5:1 – с таким убедительным счетом закончился матч между сборными СССР и Канады.

«Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны» – эта знаменитая реплика из «Витязя в тигровой шкуре» приходит на память всякий раз, когда кто-либо – тренер, или спортсмен, или журналист, разбирая игру команды – хоккейной, футбольной или, скажем, баскетбольной, – находит в действиях тренера великое множество просчетов и промахов и замечает осторожно или, напротив, изрекает безапелляционно: «Я бы на его месте…»

В венском «Штадтхалле», огорчаясь неудачам нашей команды, я не спешил с критическими замечаниями. Понимал, как трудно руководить командой, которая многое упустила в своей подготовке. Тогда же, в Вене, я понял, как трудно будет тренеру сборной (не зная еще, что этот пост суждено занять именно мне) быстро изменить настроения в главной команде страны.

Сомнения мои, к сожалению, не были лишены оснований и подтвердились позже наблюдениями специалистов-психологов. Команда не была сплоченным коллективом, единым в своих устремлениях.

Игроков высокого класса было в общем достаточно. Но не было команды в том высоком смысле этого слова, когда можно говорить, что общая цель, стремление к этой цели объединяют хоккеистов в коллектив, готовый решить самые ответственные задачи. Видимо, этим во многом и объяснялся тот «комплекс неполноценности», о котором я говорил выше.

В сборной страны по хоккею спортсмены по-разному относились к своему спортивному долгу. Одни, как, скажем, Борис Михайлов, приглашение в сборную, не первое и само собой разумеющееся, воспринимали как сигнал к усиленной работе – они стремились подняться к вершине. Другие, чьи имена называть мне сейчас не хотелось бы, довольствовались самим фактом включения в сборную – цель им казалась достигнутой. Они, эти хоккеисты, согласны были находиться и у подножия высокого пика. Разумеется, им тоже хотелось стать чемпионами, они прекрасно понимали, что золотая медаль более почетна, чем серебряная или бронзовая, но вот трудиться через «не могу», заставляя себя, им хотелось уже меньше.

В сборной было как бы два слоя: лидеры и те, кто полагал, что лидеры вытянут игру. Два слоя – это разные требования к себе, к своей игре, к работе на тренировочных занятиях.

По многолетнему опыту работы я уже знал, что перестроить методику тренировок, научить хоккеистов готовиться к матчу, к турниру, к сезону иначе, чем прежде, чем их учили, чем они, наконец, привыкли, все-таки легче, чем создать коллектив, в котором бы каждый чувствовал свою ответственность перед товарищами, равную для всех ответственность. Нам важно было, чтобы Зинэтула Билялетдинов или Сергей Макаров, братья Александр и Владимир Голиковы стремились к тому, чтобы их вклад в общее дело был не меньшим, чем вклад Михайлова или Геннадия Цыганкова.

Самое страшное в спорте, в жизни вообще – психология и настроение «запасного». Того, кто рассчитывает, что товарищи сделают больше, лучше. Сделают главное.

В сборной были ярко выраженные лидеры. Первая тройка нашего хоккея: Борис Михайлов, Владимир Петров и Валерий Харламов. Они стали первой тройкой давно. Десять лет назад. С тех пор они были неизменно первыми. Столько, сколько написано и сказано о Петрове и его партнерах, не говорилось ни о ком. Ни о тройке Александра Альметова, ни о трио Вячеслава Старшинова, ни о звене Анатолия Фирсова. И все это лидеры заслужили. Все это – отражение реального положения дел в нашем хоккее тех лет. Сколько раз именно Борис, Владимир и Валерий обеспечивали золотые медали команде, сколько раз именно благодаря их усилиям становились первыми сборная страны и ЦСКА. Но достижения лидеров привели к тому, что на них стали смотреть как на волшебную палочку-выручалочку. Как только матч не складывается, как только ЦСКА или сборная проигрывает, на лед направляется первая тройка. В хоккее появился даже такой термин – «кормильцы», попавший потом и в роман А. Голубева о хоккеистах «Убежать от себя». «Кормильцами» называли когда-то звено Фирсова, а впоследствии, долгие годы, звено Петрова. И остальные хоккеисты постепенно привыкли сначала к тому, что если трудно, то тройка «А» выручит, а потом, к сожалению, и к тому, что если Михайлов, Петров и Харламов не выиграют, то, значит, команде не суждено стать чемпионом. Чемпионом страны. Чемпионом мира.

С этим уже нельзя было мириться. Нельзя уже было рассчитывать только на одно звено!

Осенью 1977 года казалась осуществимой надежда на то, что собранные вместе Сергей Капустин, Виктор Жлуктов и Хелмут Балдерис образуют наконец-то еще одну первоклассную тройку, которая тоже может нести на своих плечах ношу, достающуюся обычно признанным лидерам. Увы…

Прошел сентябрь, промчался октябрь, календарь отсчитывал неделю за неделей, сезон катился к финишу, чемпионами страны снова стали московские армейцы, но опять самым заметным, наиболее весомым, поистине решающим стал вклад звена Петрова, а тройка, возглавляемая Жлуктовым, так и осталась на вторых ролях.

Не раз и не два пытался я в ходе сезона – и в матчах первенства страны, и в международных встречах – вести игру так, чтобы все хоккеисты ЦСКА, составляющие основу сборной, все хоккеисты сборной чувствовали свою личную ответственность за исход матча. Я направлял на лед в критические секунды (например, при игре в меньшинстве или в большинстве, в тот момент, когда соперник перехватывал инициативу) второе и третье звенья. Определенные сдвиги были, но первая тройка слишком уж очевидно оставалась первой.

Отступать было, как говорится, некуда, когда сборная накануне пражского чемпионата мира поехала на последние контрольные матчи в Швецию и Финляндию. Напомню, что первую встречу с финнами мы выиграли легко и уверенно – 9:0. А вот во втором матче игра не пошла. Финские хоккеисты оборонялись упорно и умело, при случае шли в контратаку, и потому борьба получилась напряженной и острой. Долго сохранялся ничейный счет – 2:2. А в этом матче лидеры, по нашему плану, не должны были играть, ведь их проверять не требовалось, они, вне всякого сомнения, попадали в состав сборной. Поэтому Михайлов, Петров и Харламов, одетые на всякий случай в форму, сидели на скамье запасных и на лед не выходили. Они были готовы еще раз переломить ход матча, еще раз принести сборной победу. А победа была нужна, чтобы соперник не сомневался накануне чемпионата мира в том, что сборная СССР сильнее. Ждали распоряжения о выходе на лед не только хоккеисты первой тройки, но и их партнеры по команде. И вот именно поэтому во втором перерыве, перед последним периодом, нашим ведущим хоккеистам было сказано, что они могут переодеваться: играть сегодня им не надо.

У нас не было иного выхода. За неделю до чемпионата мира следовало наглядно и убедительно показать остальным звеньям, что нельзя бесконечно рассчитывать на то, что их кто-то выручит. Они и сами должны чувствовать свою ответственность за команду, в том числе и за первую пятерку. В конце концов, и у лидеров может наступить спад, и лидеры могут выйти из строя: от травм, от болезней не застрахован никто.

Так ведь потом и произошло. Уже в первых матчах не смог принять участия опытнейший Геннадий Цыганков, много лет играющий в первой пятерке ЦСКА и сборной, потом был травмирован Петров. Читатели, может быть, помнят, что на чемпионате мира 1978 года на сборную страны обрушилась эпидемия травм: не могли играть Александр Голиков и Виктор Жлуктов, Сергей Капустин и Валерий Васильев, Александр Мальцев и Владимир Лутченко. Нам приходилось выставлять тройки, да и целые звенья все в новых и новых сочетаниях. Но если не шла игра у лидеров, то инициативу брали на себя другие звенья, и, пожалуй, не будет преувеличением, если я скажу, что все пятерки были у нас ударными. И глубоко символично, что в последнем, решающем матче чемпионата мира – в игре со сборной Чехословакии – каждое из трех звеньев забило по шайбе. Пятерка Жлуктова открыла счет, звено Петрова увеличило разрыв, а братья Голиковы закрепили успех товарищей…

Но я забежал вперед, пытаясь объяснить свое решение, поддержанное, кстати, Владимиром Юрзиновым, не выпускать на лед во втором матче с финнами тройку Петрова. Напомню попутно, что наша команда все-таки сумела тогда вырвать победу со счетом 4:2.

Перед последним этапом подготовки к чемпионату мира я, пожалуй, говорил уже больше не о тактике игры с тем или иным соперником, а об отношении к игре:

– Если кто-то устал, если нет сил, если боязно, если кажется, что не хватит терпения, скажите, прошу, об этом сейчас… Все в рамках собственных возможностей должны отвечать за команду, только тогда можно говорить об остальном – о тактике игры, о стратегии турнира…

Наверное, в каждом коллективе есть свои главные проблемы. Одна из важнейших в сборной тех лет заключалась, по нашим представлениям, как раз в том, чтобы все хоккеисты верили в себя, а не только в ведущих. Конечно, первое звено и Третьяк многое могут, однако плохо, когда команда считается командой одного звена. Но мало было понять все это, надо было заставить себя иначе работать.

За месяц до чемпионата мира Сергей Капустин играл откровенно слабо. Медики не находили никаких оснований для снижения нагрузок, и тренеры в резкой форме потребовали от Капустина изменения отношения к тренировкам, к игре, к партнерам. Былые заслуги – это репутация игрока, не более, а сборной нужны хоккеисты, хорошо играющие сегодня. Сергей видел, что несколько знаменитых мастеров, еще вчера украшавших наш хоккей, приглашения в сборную не получили, и, кажется, понял, что и для него исключения никто не сделает.

Капустин пришел в ЦСКА вместе с Хельмутом Балдерисом, оба по праву считались безусловными лидерами в своих прежних клубах – в «Крыльях Советов» и в рижском «Динамо», оба привыкли быть на острие атаки, привыкли, что партнеры играют на них, а нередко и за них. Теперь же надо было перестраивать свою игру, а это было связано и с ломкой характера: то, что формировалось годами, не изменишь за неделю. Не все шло гладко, блистательные крайние форварды, на опеку каждого из которых требуются усилия, скорее, не одного, а двух соперников, в сумме, казалось, могут сковать действия целой пятерки, играющей против них, однако Хелмут и Сергей долго не находили общего языка, хотя и центрфорвард их звена – мастер высокого класса, и защитники с ними играли превосходные. Не хватало малого – самого легкого и самого трудного одновременно: желания и готовности «наступить на горло собственной песне». К счастью, и Капустин, и Балдерис сумели себя обуздать, сумели с помощью партнеров и тренеров построить игру так, что главным стали интересы команды, а не соображения личного престижа. Оба почувствовали, поняли личную свою ответственность за всю сборную и вновь стали лидерами команды. Но у них была уже иная психология – лидеры, но не премьеры. Лидеры, ведущие за собой товарищей, старающиеся взвалить на свои плечи ношу потяжелее, чтобы легче было партнерам.

Свой лучший в последние годы чемпионат мира провел Александр Мальцев. Он не капризничал, как бывало прежде, играл не так, как получалось, а стремясь превзойти собственные возможности. Он бился на льду, не экономил силы, не щадил себя, и оттого росли на глазах тянувшиеся за вожаком Александр и Владимир Голиковы. Их не устраивала роль игроков третьего звена, они старались сыграть на том высоком уровне, с той высокой и щедрой самоотдачей, что отличает подлинных лидеров. И это у них получалось. И потому соперники, выходящие на матч со сборной СССР, не знали, какими силами нанесем мы главный удар. Иногда исход матча решали Петров и его партнеры, иногда – звено Жлуктова, где блистали в решающих поединках то Капустин, то Балдерис, иногда – динамовская пятерка.

У нас были три звена-лидера. А это то, о чем мечтают тренеры!

Дебютанты сборной быстро и легко вписались в ансамбль.

Зинэтула Билялетдинов неудачно сыграл осенью в турнире на приз газеты «Руде право», и я, признаюсь, не слишком надеялся на него как на игрока сборной. Всю зиму он играл ровно, но без блеска, выступал за вторую сборную, и когда начинался последний этап подготовки к чемпионату мира, Билялетдинова мы рассматривали как запасного. Но заболел Сергей Бабинов, и Зинэтула поехал в Прагу. Уже там простудился Геннадий Цыганков, и Билялетдинов вместе с еще более молодым защитником Вячеславом Фетисовым был прикреплен к первой тройке. И именно это обстоятельство стало, как мне кажется, причиной быстрого возмужания Зинетулы: он почувствовал уверенность, у него появились то настроение и то отношение к игре, к партнерам, к себе, что отличают не запасного, а игрока основного состава.

Снова употребил это слово – «запасной». Ох, как я боюсь спортсменов с психологией запасного! Лучше такого игрока в команде не держать. Он не только не сыграет так, как нужно, как можно было бы ждать от него, но, тренируясь вполнакала, он пагубно будет влиять и па игроков основных, ведущих, составляющих костяк команды.

Принимая сборную страны, я мечтал о таком коллективе, где не было бы «запасных», где все хоккеисты чувствовали бы себя равно нужными команде, где все близко к сердцу воспринимали бы заботы и интересы команды.

Близко к сердцу – не пустая фраза. Помню, как в одном из матчей у вратаря Александра Пашкова и нападающего Юрия Лебедева, участия в игре не принимавших, действительно прихватило сердце, – оказывается, на скамье запасных переживать сражение труднее, чем на льду, в жаркой схватке, требующей максимума физических сил и нервного напряжения. Пашков и Лебедев не были запасными, хотя они не входили по первоначальным замыслам тренеров в число игроков стартовых пятерок. Они не были запасными не потому, что играли так же часто, как и остальные хоккеисты (Лебедев участвовал почти во всех матчах). Они не были запасными по своему отношению к делу.

С равной похвалой могу отозваться и о Лебедеве, ставшем чемпионом мира в третий раз, и о Сергее Макарове, получившем тогда первую золотую медаль.

Когда мы собирались ехать в Финляндию и Швецию, мне задали вопрос: «Зачем вы включаете в команду Макарова? Ведь он все равно не поедет в Прагу?»

– Почему? – удивился я, – Да, он четвертый по счету запасной – вслед за Анатолием Емельяненко, Владимиром Шадриным и Лебедевым. Но он может оказаться в лучшей форме, более готовым к чемпионату мира. Мы, тренеры, должны проверить его в деле на высоком, на серьезном уровне…

В общем-то я понимал вопрос – представлялось очевидным, что мы включим в команду Шадрина и Лебедева, игроков сложившихся, проверенных, надежных. Но ведь я объявил, что былые заслуги не в счет. Что же теперь – делать исключение для кого-то? Нет, пусть все решит игра.

Знаю сейчас, что и Володя Шадрин, человек умный, добрый, серьезный, был удивлен решением тренеров. Казалось, что ему-то, при нехватке центрфорвардов, место в сборной забронировано. Но понятия «бронь» в нынешней главной команде страны не существует. Критерий истины – практика, а наша практика – игра. Ей и решать споры.

В дни чемпионата и Юрзинов, и я, и руководители делегации старались сохранять – по возможности – душевное равновесие, избегать шараханья из стороны в сторону, не переводить без крайней необходимости игроков из одного звена в другое.

Мы верили в своих игроков и хотели, чтобы эту нашу веру в их силы хоккеисты видели. Чаще, чем обычно, ошибался поначалу Третьяк, но мы по-прежнему верили, что Владислав обретет по ходу турнира нужную спортивную форму и в финале сыграет так, как только один он умеет. Так, к счастью, и получилось. Если на старте чемпионата в ворота Третьяка влетело в одном матче пять, а во втором четыре шайбы (и это с командами США и ФРГ), то на финише чемпионата, где мы встречались со сборными Швеции, Канады и Чехословакии, Владислав пропустил всего по одному голу.

Мы не охали, не дергались сами и не дергали игроков, когда команда проигрывала, но и не восторгались никем, когда сборная побеждала. Известно, что в день последнего, решающего матча Сергей Капустин проснулся с высокой температурой, но мы попросили его выйти на матч, только выйти, быть на представлении игроков, не более, – этого уже достаточно, чтобы соперник увидел, что у нас все в порядке, все игроки ё строю. Сергей согласился. Больше того, он провел на площадке несколько коротких смен. Но… Но ведь Сергей только повторил то, что в предыдущем матче сделал травмированный Жлуктов. Виктор тоже выходил на лед, чтобы показать канадцам, что у нас все в строю. Капустин проявил несомненное мужество, но ведь в этом же матче играл, не имея никаких сил, Валерий Васильев. В третьем периоде он просто лежал на скамье запасных, пропустив две смены, а потом опять начал играть. Мы сказали Валерию, что он может отдыхать, но Васильев снова вышел на площадку, ведь из-за удара в глаз покинул лед его коллега по обороне Владимир Лутченко.

Команда устояла. Команда победила. Несмотря на то, что перед решающим матчем великолепную чехословацкую сборную устраивала не только ничья, но и поражение с разницей в один гол. Несмотря на то, что первый матч хозяевам чемпионата мы проиграли, пропустив шесть голов. Несмотря на то, что преследовали нас травмы и болезни. Несмотря на то, что началось решительное обновление состава и в наших рядах не было ни Владимира Шадрина, ни Александра Якушева, пи Виктора Шалимова. Несмотря на то, что…

Впрочем, довольно.

Психологи, работающие с хоккеистами сборной команды, оставили мне на память схему: в аккуратных прямоугольниках слова: «цель», «моральные ценности», «коллектив». Все линии и стрелы на схеме ведут к прямоугольнику «коллектив». Мнение психологов подтверждало мои наблюдения.

Победой на чемпионате мира я не обольщался. Мы немало сделали, но еще больше нам нужно было сделать. Мы были еще только на полпути к себе. Впереди нас ждали не только счастливые победы. Вовсе не исключены были и неудачи, поражения. Но мы знали, что идем к высокой цели. Видели, понимали, что не стоим на месте. Команда формировалась и укреплялась. Команда закаляла свой характер.

А как был воспринят наш успех в Праге на мировом чемпионате 1978 года коллегами-специалистами, да и журналистами?

Многие посчитали его случайностью. Напоминали, что первый матч команде ЧССР мы проиграли, что так же мог закончиться и второй.

Ничего не исключаю. Могли мы проиграть и второй матч, спорт всегда остается спортом, игрой, не производством, где все можно просчитать и проверить. Но не вправе ли я в таком случае задать и встречный вопрос: а не могли разве мы выиграть и первый матч?

Гадать, право же, нет смысла. И хотя, повторяю, все могло быть, я все-таки настаиваю на том, что поединок тот принес нам закономерную победу. Заслуженную. Заработанную. Времени после неудач в Катовице, Вене, Москве прошло немного. Но объем работы по всем разделам подготовки был увеличен резко, и это принесло свои плоды: команда была готова хорошо и в тактическом плане, и в психологическом. Мы сохраняли до конца нелегкого чемпионата и силы, и веру в себя.

Следующая победа была, напротив, воспринята как нечто само собой разумеющееся. Наш успех в Москве был безоговорочным. В те дни никто из соперников практически так и не смог вмешаться в борьбу за звание первой команды мира.

Но перед этим была блистательная победа на Кубке вызова.

Эти матчи проходили в феврале 1979 года в Нью-Йорке на льду «Мэдисон сквер-гардена».

Потом мне не однажды довелось анализировать те три поединка, которые потрясли хоккейный мир. Я выступал в ряде газет, в том числе в «Советском спорте», в журналах с рассказом об этом мини-турнире, но сейчас, работая над книгой, я хочу не только вспомнить то, о чем уже когда-то рассказывал читателям, но и добавить какие-то штрихи, раскрывающие «секреты» работы тренера, в частности, объяснить, почему на решающий матч выставил не Третьяка, а Мышкина, до тех пор мало кому в Канаде и в США известного вратаря.

Матчам сборная СССР – «Олл Старз НХЛ» придавалось большое значение. Это естественно. Ибо встречались лучшие представители двух хоккейных школ, каждая из которых имеет свой стиль, отличается своим подходом к игре, трактовкой хоккея, наконец, историческими условиями развития (что сказалось на размерах площадок, специфике судейства).

Национальная хоккейная лига включила в состав своей команды всех сильнейших игроков. Национальная принадлежность спортсмена в расчет не бралась: приглашались все лучше хоккеисты из всех клубов. Потому, кстати, и попали в состав команды НХЛ шведы Сальминг, Хедберг и Нильссон.

Интересен был принцип формирования команды «всех звезд НХЛ». К тем хоккеистам, которых рекомендовал Комитет менеджеров клубов Национальной хоккейной лиги, была добавлена пятерка игроков, выбранных болельщиками. Включались в состав не просто сильнейшие или самые популярные, но только те сильнейшие и популярнейшие, кто умеет играть против советских хоккеистов.

Выбор был, по мнению канадской и американской печати, облегчен тем, что эта серия матчей проводилась в разгар сезона, когда все игроки приобрели отличную физическую форму.

На первый матч, который начался, когда в Москве была глубокая ночь, хозяева льда выставили такой состав: вратарь– Драйден из клуба «Монреаль Канадиенс»; защитники – Робинсон и Савар из того же клуба, Сальминг из Торонто и Бек из Колорадо; нападающие – Лефлер, Шатт и Гейни из Монреаля, Дионн из Лос-Анджелеса, Босси, Троттье и Жиль из «Нью-Йорк Айлендерс», Барбер и Кларк из Филадельфии, Хедберг и Нильссон из «Нью-Йорк Рейнджере», Перро из Буффало, Макдональд и Ситтлер из Торонто. Две пары защитников, четыре тройки нападающих и еще два запасных форварда.

У нас тоже было четыре звена форвардов, но три пары защитников. Состав выглядел так: вратарь – Владислав Третьяк; защитники – Геннадий Цыганков и Сергей Стариков, Валерий Васильев и Юрий Федоров, Василий Первухин и Зинэтула Билялетдинов; тройки форвардов: две армейские – Борис Михайлов, Владимир Петров, Валерий Харламов и Хелмут Балдерис, Виктор Жлуктов, Сергей Капустин, одно звено «сборное» – динамовцы братья Александр и Владимир Голиковы и Сергей Макаров из ЦСКА, наконец, четвертое звено составляли торпедовцы из Горького – Александр Скворцов, Владимир Ковин и Михаил Варнаков. Кроме того, в следующих матчах принимали участие Ирек Гимаев, Виктор Тюменев, Сергей Бабинов и Владимир Мышкин. Тренер профессионалов Скотти Боумэн в следующих матчах использовал еще двух защитников – Потвина из «Айлендерса» и Лапойнта из Монреаля, вратаря Чиверса из Бостона.

Состав нашей команды вызвал массу комментариев, в частности, печать строила немало догадок по поводу «таинственного отсутствия» Вячеслава Фетисова, «известного, писала «Интернэшнл геральд трибюн», как советский Бобби Орр». Никаких тайн, конечно, не было: Вячеслав был травмирован.

Прогнозы по поводу исхода серии были разные. Опрос тренеров НХЛ показал, что большинство отдает предпочтение своим игрокам: считалось, что команда НХЛ выиграет или два, или все три матча. Но были и два тренера, которые отдали преимущество нам – 2:1.

Один из руководителей команды НХЛ – Гарри Синден, возглавлявший в 1972 году, в первой серии встреч профессионалов с нашей командой, сборную Канады, писал перед началом игр, что существует огромное различие в подходе к хоккею в Северной Америке и в Советском Союзе. Для советских команд, продолжал Синден, характерен культ коллективной игры, а у канадцев все построено на суперзвездах, и встречи сборных СССР и НХЛ должны определить: кто есть кто.

Каков был ответ, уже известно всем. Мне же хочется подчеркнуть, что канадцы возводили значение встреч в абсолют, тогда как мы рассматривали их как важное, но не важнейшее спортивное событие: для сборной СССР матчи с командой НХЛ были одним из этапов подготовки к апрельскому чемпионату мира.

На первой пресс-конференции, проходившей еще перед началом серии, меня спросили, как я расцениваю значение Кубка вызова – выше, чем чемпионат мира? Я ответил, что это выдающееся спортивное событие, но преувеличивать его роль мы не хотим, для пас это экзамен на пути к мировому чемпионату, который через два месяца будет проводиться в Москве.

После первого матча мне снова был задан этот же вопрос, и я повторил свой ответ. Но поскольку мы проиграли, то, видимо, на этот раз мои слова были восприняты журналистами иронически.

После первого матча канадские и американские обозреватели, констатировав, что преимущество в силовой борьбе, как и ожидалось, было на стороне «звезд НХЛ», с некоторым даже удивлением писали о том, что не увидели в игре сборной СССР той комбинационной игры, которую они ожидали увидеть. И это было справедливо. Я не мог не признать этого и сказал на послематчевой пресс-конференции: «Мы сыграли не сильно. Чтобы побеждать лучших игроков НХЛ, вся команда обязана действовать на пределе возможного. У нас же, по сути, не сыграло, как должно, пи первое звено, ни второе. Петров, Балдерис, Жлуктов, Капустин не проявили тех волевых качеств, которые необходимы для победы в матчах такого ранга. Но в последующих встречах мы выступим лучше».

Как мне кажется, эти слова были восприняты журналистами скептически. Но мы, тренеры сборной, знали, что говорим.

Боумэн в первом матче использовал четырех защитников и четырнадцать нападающих. И если перед встречей ряду обозревателей этот шаг – играть с четырьмя защитниками – представлялся рискованным, то после победы знаменитый Бобби Орр, комментировавший встречу, заявил: «Наши (то есть канадские) лучшие защитники привыкли находиться на льду примерно по 40 минут чистого времени даже в напряженных матчах на Кубок Стэнли. Семь матчей со сборной СССР четверо игроков обороны, конечно, не выдержали бы, но на три игры сил у них хватит».

Так думал Орр. Мы с Юрзиновым думали по-иному. Еще в первом матче мы увидели, что если бы все наши игроки проявили лучшие волевые качества, мужество, то оборона из четырех защитников рухнула бы. Ведь четырех могучих, выносливых, с безупречной техникой защитников НХЛ и в первой, неудачной для нас, встрече не хватило на третий период. А ко второму матчу мы заготовили соперникам еще один сюрприз.

Перед первой игрой мы решили, что нашим форвардам ни к чему тягаться в силе с рослыми защитниками соперников у ворот сборной НХЛ. Соответственной была и установка нападающим: врываться на «пятачок», но долго там не задерживаться. Однако матч показал, что такие рейды не эффективны. Вот почему мы потребовали от наших нападающих иного: стоять и биться на «пятачке». Выбросили, вытолкнули тебя оттуда – вернись, хоть ползком, но вернись… вернись и снова бейся!

Показав недюжинный характер, наши форварды выполнили эту установку. И такая битва на «пятачке» отняла у защитников команды НХЛ столько сил, что в двух последних матчах они под занавес встреч выглядели значительно слабее, чем в первой игре. Да, слабее, несмотря на то, что Боумэн во втором и третьем матчах использовал уже шесть защитников.

С удовольствием вспоминаю сейчас упорнейший характер наших хоккеистов, и не только, понятно, форвардов. Ибо, начав с поражения, начав крайне неудачно, наша команда проявила психологическую устойчивость, мужество и сумела переломить ход борьбы за Кубок вызова.

А начало было удручающим. Первый гол в наши ворота был забит Лефлером на 16-й… секунде матча.

Готовились к матчам, ждали их – вдруг такой удар.

Добавьте к этому, что матч этот судил местный арбитр – Майерс. Канадцы атакуют, и судья удаляет Жлуктова. Выстояли, играя в численном меньшинстве. Но спустя несколько минут наша команда снова остается в меньшинстве, и на шестой минуте хоккеисты НХЛ забивают нам второй гол.

К концу периода мы проигрываем – 1:3, к концу второго – 1:4. Окончательный итог матча – 2:4.

Почему мы проиграли? Не вдаваясь в сугубо деловые, профессиональные детали, замечу сейчас только одно. Некоторым нашим хоккеистам в первом, только в первом, матче не хватило стойкости. Это замечание не противоречит утверждению, высказанному несколькими строками выше, о мужестве^ стойкости команды. Исход кампании определяет не одно сражение, а весь ход борьбы. Но в первом поединке кое-кто не устоял. Все знали, что в начале серии нас, как обычно, будут запугивать, бить, играя не только жестко, но и жестоко, чтобы затем перейти к достаточно корректному хоккею. Все это знали, но не у всех хватило мужества и терпения, умения переносить боль.

Третий период первого матча мы выиграли – 1:0. И поняли, что под прессом наших атак уставшие канадские защитники будут ошибаться чаще. Это был важный вывод.

И еще один вывод, причем не без помощи прессы, сделали мы из проигранной встречи. Один из канадских обозревателей, критикуя наших защитников за действия в эпизоде, когда Жиль забросил четвертую шайбу, писал: «В подобных случаях наши защитники «вырубают» форварда до окончания опасного эпизода, тогда как защитник сборной СССР безуспешно выгребал шайбу из-под клюшки Жиля». Этот совет мы тоже учли – во втором и третьем матчах игроки обороны сборной СССР больше «не выгребали» шайбу.

Словом, после неудачи мы сделали выводы. На собрании серьезно и глубоко проанализировали, в чем мы уступали соперникам, за счет чего можем выиграть. Провели тактическую тренировку, проверив выводы на льду. Интересно, что на этой тренировке впервые не присутствовал никто из канадцев, не пропускавших до того ни одного нашего занятия. Правда, на этот раз мы тренировались на катке в 50 километрах от Нью-Йорка, на базе местного клуба «Рейнджерс». Но думаю, не только расстояние отпугнуло наблюдателей. Просто канадцы, убаюканные победой, не ожидали, что за такой короткий – всего лишь один день – срок мы сможем так кардинально перестроиться. Более того, руководители сборной НХЛ переоценили достигнутое.

Так, Боумэн и его штаб советников думали (об этом писала местная пресса), что «звезды НХЛ» нейтрализовали форвардов звена Жлуктова, что именно канадцы, так сказать, перекрыли среднюю зону, лишив тем самым сборную СССР возможности вести привычную комбинационную игру. Внешне это так и выглядело. Но выглядело только потому, что по упоминавшимся уже мною причинам наш план на первый матч не выполнен был и наполовину. Когда же во второй встрече каждый игрок сборной СССР вложил в игру душу, волю, мужество, все свое мастерство, когда каждый выполнил свою задачу, то все замыслы Боумэна, все его разработки оказались несостоятельными. В третьем периоде, кстати, по-моему, самом интересном и напряженном из всей серии, сборная СССР показала почти все, на что она способна. Почему «почти все»? Да потому, что даже после этого матча мы, тренеры, игрой ряда хоккеистов до конца все же удовлетворены не были.

Начался второй матч для нас трудно. И хотя Капустин открыл счет, уже в первом периоде Босси и Троттье вывели профессионалов вперед.

В перерыве, проанализировав ход матча, я, кажется, сумел доказать нашей команде, что мы играем сегодня сильнее, что если мы сумеем действовать так и далее, то непременно выиграем.

С таким настроением и пошли на лед. Но на первой же минуте второго периода Перро забросил в ворота Третьяка третью шайбу.

Критическая ситуация.

Команда, к счастью, не дрогнула. Варнаков сократил разрыв в счете, но тут же Робинсон забросил нам четвертую шайбу – 4:2. Однако сборная СССР по-прежнему играла уверенно, настойчиво раскачивая оборону соперника. На 38-й минуте Михайлов и Капустин, забросив две шайбы, сравняли наконец счет.

В начале третьей двадцатиминутки Владимир Голиков вывел нашу команду вперед – 5:4. Этот счет сохранился до конца игры.

Любопытная деталь. Соотношение бросков по воротам в этом матче – 31:16 в нашу пользу.

Полагаю, ход поединка представить себе нетрудно.

Третий матч серии должен был назвать обладателя «Челлендж Кап». Однако после победы во второй игре на игроков сборной СССР обрушилось столько похвал, что у меня возникло сомнение: а не удовлетворится ли кто-нибудь достигнутым? В беседах с хоккеистами мы убеждали их, что они должны не просто хорошо сыграть последнюю встречу, а обязательно выиграть ее. Все условия для этого были.

На собрании команды перед матчем я сказал ребятам:

– У меня сложилось впечатление, что некоторые из вас не смогут играть сегодня в полную силу. Почему? Потому что появилось чувство, будто главное уже сделано. Вы понимаете, что нас не будут критиковать в Москве, даже если мы проиграем, поскольку в одном матче уже победили. Это – опасная мысль. Деморализующая мысль. По вашим глазам вижу, что угадал. Что вы согласны довольствоваться малым…

Нужно выбросить эту мысль… Отказаться от нее…

Сегодня вам предстоит особый матч. Исторический матч. Такого в вашей жизни еще не было. И, может быть, никогда больше не будет. Вот почему обидно упускать возможность проявить себя, свои возможности. Обидно, если мы упустим шанс доказать здесь, что наш хоккей действительно лучший в мире. Повторяю, второго такого матча может и не быть… Сегодня вы можете выиграть, двумя предыдущими матчами мы уже подготовили победу… Вы можете победить, и вы победите…

Настроение команды было таким, что я без колебаний поставил в состав на третий, решающий матч молодого нашего вратаря Мышкина и тройку: Тюменев, Макаров, Гимаев.

Был ли риск в таком решении? Безусловно, был. Однако тренер должен иметь право на риск. Разумеется, на риск обоснованный. А у меня основания для такого риска были достаточно серьезными: Мышкин не раз в этом сезоне показывал отличную игру, в том числе и против команд НХЛ, верил я и в молодых форвардов. Конечно, можно было их поставить (а перестановки были необходимы из-за травм нападающих Харламова и Владимира Голикова) в сочетаниях с опытными хоккеистами, и такие варианты были предусмотрены, но мы решили, что если уж доверять, то до конца.

И уже после первой смены я увидел, что все идет нормально. А если учесть, что для канадцев появление такого количества молодых, и в первую очередь Владимира Мышкина, было явной неожиданностью, то мы убили сразу двух зайцев. Ошеломили соперника еще и психологически.

Небольшое отступление от рассказа о последнем матче Кубка вызова.

Размышляя о том, какие требования предъявляет спорт к современному тренеру, я ссылался на высказывание заслуженного мастера спорта, известного тренера, доктора технических наук, профессора, лауреата Государственной премии Александра Михайловича Шведова, скоропостижно скончавшегося 22 сентября 1980 года. Уже после смерти ученого в журнале «Физкультура и спорт» была опубликована беседа, подготовленная журналистом па основе многократных встреч с Александром Михайловичем. В этой беседе было уделено место и мне, моей работе на Кубке вызова. Жалею, что не был знаком с этим интереснейшим человеком. Он угадал, что произошло в те дни в Нью-Йорке.

Вот что говорил Шведов:

«Помните, наши проиграли первую встречу канадцам? А на следующий день на хоккейную площадку вышла совсем другая советская команда. Человек, который хоть мало-мальски разбирается в спорте, знает: за один день игроки не могли внезапно улучшить свою технику, научиться грамотнее играть тактически, увеличить скорости, улучшить двигательные навыки и т. д. И все же один – самый, может быть, важнейший, победный! – компонент настоящий тренер всегда может совершенствовать. Бесконечно, если хотите. Этот компонент – воля каждого спортсмена и всей команды к победе, вера в свои силы, способность победить любого соперника. И вот Тихонов – без сомнения, обладающий прекрасными способностями психолога, философа, педагога, – сумел заставить хоккеистов поверить в себя. И команда преобразилась и дважды (один раз с поразительным счетом – 6:0) положила на лопатки честолюбивых канадцев-профессионалов. Конечно, Виктор Васильевич рисковал, когда поставил на решающую игру малоопытного вратаря Мышкина. Но риск этот оказался оправданным, так как базировался оц на умении Тихонова вдохновлять, настраивать спортсменов на один матч, как на матч единственный, быть может решающий в биографии спортсмена. И Мышкин «перепрыгнул самого себя».

Что же произошло? Почему вдруг вместо Владислава Третьяка на последний, решающий матч был поставлен Владимир Мышкин?

Когда говорят, что вратарь – это половина команды, то имеют в виду в первую очередь Третьяка. Своей фантастической игрой Владислав доказал, что невозможного в хоккее нет.

Наш вратарь – явление в спорте, не только в хоккее. И потому, что он играет почти без замен полтора десятка лет. И потому, что действует едва ли не в каждом матче безукоризненно. И потому, что это единственный, кажется, вратарь, который умеет «собираться» после пропущенной шайбы и проводить оставшуюся часть матча еще лучше: он не «разваливается» после неудачи. Чем сложнее ситуации, чем ответственнее игра, тем увереннее и надежнее защищает Владислав ворота.

У нашего вратаря громадная слава, но он по-прежнему скромен, трудолюбив, по-прежнему стремится к совершенствованию своего мастерства. Неиссякаемая воля к победе, любовь к хоккею, наконец, высочайшая ответственность перед командой, зрителями, самим собой, совестливость Третьяка заставляют его трудиться на тренировках так же, как работал он, только начиная свой путь к вершинам спорта.

Владислава отличает счастливый дар – умение делиться опытом так, что уроки его становятся полезными каждому, кто учится у него. Замечу, что делиться опытом – немалый труд, но наш вратарь не знает усталости.

Почему же я решил заменить его в последнем матче Кубка вызова? Профессионалы великолепно знают Владислава. Побаиваются его. Но я опасался, что они подметят одну его слабость, которая неожиданно появилась в двух первых матчах (очевидно, Третьяк был не в лучшей своей форме – больше я эту слабость не замечал ни разу!), – он не был готов к мгновенной реакции на второй бросок, на добивание.

Мышкин, если судить по тренировкам, был в тот период подготовлен лучше. После завтрака я спросил Мышкина:

– Сможешь сегодня сыграть?… Решающий матч – не побоишься?… Скажи честно…

– Смогу!

Перед матчем я объявил о своем решении.

Ни Владимир Владимирович Юрзинов, ни хоккеисты, ни руководители делегации разубеждать меня не стали – видимо, верили в мое чутье.

Мышкин сыграл превосходно.

Ко многим проблемам у Боумэна добавилась еще одна.

Проблему введения свежих сил Боумэн решил просто: в состав были включены шведы Хедберг и Нильссон, не выступавшие во втором матче, а также Маркотт из «Бостона». Второй проблемой был выбор тактики.

Как известно, Боумэн – один из немногих канадских тренеров, чьи взгляды в чем-то сходятся со взглядами на хоккей европейцев. И совсем не случайно его команда «Монреаль Канадиенс», да и сборная НХЛ, в первом и втором матчах с нами порой показывали комбинационную игру – игру скорее европейскую, чем канадскую. Однако решающий матч Боумэн решил играть в типично канадском стиле – так, как играют «Филадельфия» или «Бостон».

Сами канадцы характеризуют этот стиль так: 60 процентов острых ситуаций у ворот соперника мы создаем за счет силового давления, жесткого прессинга, заставляя соперника ошибаться в собственной зоне, и только 40 процентов создаем сами. У советских хоккеистов эти показатели обратные. В условиях узких площадок канадский стиль более рационален. И, видимо, Боумэн принял совет быть более рациональным.

Судя по всему, тренер дал указание своим игрокам вести игру предельно жестко, используя вовсю силовые, а точнее, болевые приемы. Все это должно было создать у наших хоккеистов дефицит времени – дефицит времени на прием, обработку, передачу шайбы. И накинув эту «сеть», Боумэн рассчитывал, что мы из нее уже не выпутаемся.

Однако все это мы, тренеры, предвидели. Приняли контрмеры, и уже не мы, а сами канадцы запутались в собственной «сети». Ни на йоту не уступая соперникам в силовой борьбе, наши хоккеисты тo и дело пользовались, и весьма успешно, «длинной атакой». Сборная СССР была как пружина: чем сильнее ее сжимают, тем быстрее она распрямляется, тем больнее бьет. И когда мы повели 3:0, «звезды НХЛ», убедившись, что переломить ход игры они не в состоянии, просто сникли. Кстати, только этим, а не разницей в классе, как пытались заявить некоторые горячие головы, и объясняется счет 6:0.

Сборная НХЛ была укомплектована лучшими игроками лиги. Время матчей для профессионалов было идеальным – сезон у них в полном разгаре. Однако, по-моему, «звезды НХЛ» сыграли хуже, чем могли. Не берусь объяснять, почему, в силу каких причин это произошло, но потенциал сборной НХЛ, убежден, выше, чем могло показаться.

На очередной пресс-конференции, проводившейся после третьего матча, мне не был задан вопрос, на который я отвечал уже несколько раз. Я напомнил журналистам о нем сам. И снова пояснил, что турнир лишь этап в подготовке к чемпионату мира. Сегодня мы оказались сильнее, но ответ на вопрос об истинной расстановке сил можно получить только на чемпионате мира. Там будут все сильнейшие. Приезжайте – сыграем…

Скотти Боумэна спросили, согласен ли он отдать Кубок Стэнли советской команде.

Мой коллега ответил:

– Тихонов правильно сказал: у них свой турнир, а у нас – свой…

Несмотря на победу, нашим хоккеистам не грех поучиться у «звезд» и мощным броскам, и нацеленности на ворота при добивании. А таких защитников, как Робинсон и Сальминг, я смело поставил в пример для подражания нашим игрокам обороны. Вспомните хотя бы, как незаметно, словно бы из тени, вырастал не раз Робинсон у ворот сборной СССР. И это несмотря на все тренерские предупреждения и предостережения: глаз с него не спускать! Причем атаковал Робинсон без ущерба для своей основной, оборонительной деятельности.

Особенно подчеркнуло опасность шапкозакидательства наше посещение тренировки «звезд НХЛ». Мы воочию убедились, насколько хорошо поставлен у Боумэна учебно-тренировочный процесс. А еще больше – после всех разговоров о своеволии асов НХЛ – удивили нас хоккеисты: они проявляли исключительную сознательность и дисциплинированность в выполнении всех тренировочных упражнений. Причем после поражения в «Челлендж Кап» очень самолюбивые канадские хоккеисты удвоили старания: ведь именно игроки, а не руководство НХЛ, потребовали после этих матчей новых встреч со сборной СССР. Но не секрет (и серия матчей 1972 года тому подтверждение), что канадцы чрезвычайно быстро извлекают уроки из поражений.

Что же принесли матчи «Челлендж Кап»?

Канадцев они, с моей точки зрения, подхлестнули, заставили пересмотреть некоторые их взгляды.

Выиграл от этой серии встреч и мировой хоккей. Эти матчи еще раз подтвердили, что любой национальной сборной следует сохранять свой стиль, не чураясь при этом и заимствования лучшего из опыта соперников.

Для кандидатов в сборную СССР матчи с канадцами были проверкой их мастерства, мужества, характера в условиях жесткой, но, скажем прямо, несколько прямолинейной борьбы. Однако европейский, и в первую очередь чехословацкий, хоккей более гибок, более, я бы сказал, коварен. Вот почему при отборе игроков в состав на чемпионат мира мы, тренеры, учитываем качество выступлений хоккеистов на всех этапах подготовки – в турнирах «Руде право» и на приз «Известий», в матчах со «звездами НХЛ» и во встречах чемпионата страны.

Нет предела совершенствованию, и каждый игрок должен помнить об этом. Помнить и совершенствоваться. В каждом матче, в каждом тренировочном занятии.