• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Одна из сомнительных привилегий популярности – широкий и, скажем, не всегда доставляющий удовольствие интерес к личности знаменитого артиста или спортсмена.

Когда не дают прохода – плохо.

Когда же расспрашивают, пусть и на улице, в кинотеатре, «по делу», как выражается мой герой, это «нормально и понятно».

Письма Макарову приходят в клуб, в команду. Несколько читателей, интересующихся хоккеем, написали ему и в редакцию «Советского воина».

Вопросы и традиционные, привычные, и неожиданные, заставляющие то улыбнуться, то задуматься, то вспомнить былое.

Военный летчик, кавалер ордена Ленина майор Виктор Кашин интересовался, что испытывал Сергей Макаров, когда переходил в ЦСКА, в знаменитую команду, где что ни игрок, то «звезда». Не боялся ли осрамиться? Не одолевали ли его сомнения?

Можно ли составить сколько-нибудь полный портрет человека, не познакомившись с его близкими? С людьми, живущими рядом с ним? Можно ли не рассказать о тех, с кем делит он свои повседневные заботы и радости, чье влияние ощутимо сказывается, даже если сам герой этого и не замечает?

Вопрос, конечно, риторический.

Ответ на него очевиден.

Тем более, если речь идет о ближайшем человеке, о жене.

Сколько уже писали про супружеские пары, где люди, прожившие в счастливом браке многие годы, со временем становились похожи друг на друга, как брат и сестра.

Вера: Родилась я в Челябинске. Маму мою зовут Галина Григорьевна, она была лаборантом. Отец, Василий Иванович, работал на заводе химиком. Он умер. Старший брат, Виктор, тоже работает на заводе. Он электрик. Обычная рабочая семья. Есть еще младшая сестра.

После школы окончила экономический техникум. Работала бухгалтером, а потом на заводе, в отделе кадров. Сейчас уволилась, поскольку Артемка, сын, стал первоклассником.

В Челябинске мы жили недалеко от Макаровых, в одном районе.

Спортом, в отличие от мужа, не увлекалась. Ходила, конечно, на уроки физкультуры, но и к ним, честно говоря, была равнодушна. Как-то записалась в лыжную секцию, пробовала на коньках кататься: модно это было – фигурное катание. Но ничего не добилась. Уже будучи замужем, выходила несколько раз на корт. Сергей увлекает. Играю с ним и думаю – чего тут сложного, у меня же получается: и по мячу попадаю, и через сетку перекидываю. Ну а потом сообразила, что это только с Сережей легко: он очень хорошо играет и подкидывает мне мяч точно под удар, так, чтобы удобно было бить.

В отпуске, летом Сергей играет в теннис, вот и меня уговаривает. Иногда мы все вместе, и Артемка тоже, бегаем.

Хоккеем никогда не интересовалась, хотя жила в хоккейном городе. Может быть, странно это слышать: прожила столько лет с хоккеистом, с знаменитым чемпионом, его на улицах почти всегда узнают, и ничего в его игре не понимаю, но это и вправду так. Если смотрю телевизор, то вижу только его – вот он бежит, значит, все у него в порядке, здоров, не ранен. Ну и хорошо. Сути дела не понимаю. На стадион хожу очень редко: если уж Артем очень просит.

Мы Артема пробуем приучить к спорту, но у него, по-моему, не очень получается, не хватает азарта. Вот у Бориса Михайлова сын, Егор, он играет с нашим Артемом, он другое дело. Тот, мне кажется, будет хоккеистом наверняка. Весь в отца – горит желанием выигрывать. Не дай бог, кто-то его обыграет, обгонит, отнимет шайбу, он тут же как припустит за обидчиком. Везде старается быть первым, лидером. А наш… Мы начали ходить, месяца четыре занимались, не больше: нет, чувствую, у ребенка желания играть в хоккей. Ходил на плавание, и там тренер считает, что данные для плавания есть, а вот для хоккея он слишком мягок. Тренер даже сказал нам, чтобы мы не портили ребенка.

Не знаю, сейчас он опять говорит только о хоккее, скорее бы занятия начались. Но, по-моему, он не такой трудолюбивый, как Сережа. Может, правда, рано об этом говорить, маленький он пока: родился в октябре 1979 года. В школу пошел семи еще не было.

С Сергеем мы познакомились 2 января 1975 года, на новогоднем вечере во Дворце культуры Трубопрокатного завода. Помню, был это выходной день.

На вечер пришла с девчонками, с подругами-соседками по дому и школе. Сергей был со своей компанией. С ребятами, с которыми он дружил. Играл оркестр. Елка, серпантин, танцы, игры… Ведущий веселый был, интересно вел праздник. Такие вечера проходили раньше во Дворце с 31 декабря по 6 января. Каждый вечер собиралась молодежь. Как сейчас – не знаю.

Подошел какой-то парень, пригласил меня на танец. Танго. В чем был одет, как выглядел, не помню, не придала особого значения. Но в общем – смотрелся.

Когда танцевали, представился – «Сергей». Так я впервые увидела своего будущего мужа.

Потом, после танца, провожая меня к девчонкам, поблагодарил и спросил:

– Следующий танец со мной?…

Танцевали с ним весь вечер…

Он провожал меня. Как-то так получилось, что мы отделились от всех, были вдвоем. Расставаясь, не договаривались ни о чем. Телефон мой? Не мог он его записать, поскольку не было у нас телефона.

Попрощавшись, он ушел. И – исчез. Надолго. Потом я, конечно, узнала, он рассказал, что уезжал. А тогда… Поскольку он не появлялся, я решила, что – все… Мимолетное знакомство – мало ли их в юности случается. Нам ведь по шестнадцать лет было. Всего – ничего.

Появился неожиданно, когда я уже и не думала, что он придет. Было это 12 января. Сергей пригласил меня в кино.

Фильм, знаете, как назывался? «Романс о влюбленных». Обещающее название, правда? Но сб этом я догадалась позже.

С тех пор и повели отсчет нашей дружбы. С 12 января.

И потом часто вспоминали наше число, приятно было: куда пошли, где потом были, чем Сережа меня угощал.

Я не знала, что Сергей играет в хоккей. Только месяца через два, да и то случайно, он обмолвился, что серьезно занимается спортом. А так… Думала – обычный парень, десятиклассник, как и я. Говорили-то мы о школе, об учителях, о том, что изучали, как сдавали экзамены, о кино, книгах, друзьях. Обычные разговоры обычных старшеклассников.

Родители мои не поощряли знакомств с парнями. Наверное, были они в чем-то и правы. Сережа проявил решительность: сам пришел к нам знакомиться.

Встречались мы не каждый день. Уроки, домашние дела. А у него, как позже я узнала, и тренировки, игры. Виделись примерно раз в неделю. С ним было интересно, но я вовсе не думала, что все окажется настолько серьезным, что когда-то мы станем мужем и женой. Однако постепенно я к нему привыкла, очень, привязалась даже, пожалуй. Нет его, и становится скучно, пусто, тоскливо. Плохо без него, не хватает Сережи. Писали письма друг другу, когда ему приходилось уезжать на сборы из Челябинска.

Девчонки, подружки, не могли мне его заменить – это я скоро поняла. Он оказался очень нужен. Хотелось видеться с ним как можно чаще… Но он был занят, ему многое надо было успевать. Встречались обычно не на стадионе. В Челябинске я, как и в Москве, сейчас, не ходила на матчи, только изредка, если он скажет, приди, мол, после игры пойдем куда-то.

Может, мы какое-то время и дальше продолжали бы встречаться, не предпринимая решительных шагов, но Сергея призвали в армию. Ему предложили играть в ЦСКА, а значит, он должен был уехать в Москву, Тогда он и попросил больше не оттягивать наше решение.

Свадьба была в мае 1978 года в Челябинске. Рассказать о ней ничего не могу, не помню… Какаято суматошная круговерть. Практически вся подготовка на мне – и кольца, и платье, и костюм, и продукты. Его же не было, он в разъездах. Как сейчас дом на мне, так и тогда: одним словом, репетиция нашей будущей семейной жизни. Шить, заказывать пришлось все самой.

Народа собралось много, человек за «то. Наша родня, Макаровы, их родные, друзья, подруги, вся команда «Трактор». Ни в какой квартире столько народа ни за что не разместить. А в ресторане – не по карману. Сняли столовую. Сдвинули столы, и все хорошо получилось.

Нам, конечно, желали счастья, долгой супружеской жизни. Но и о хоккее говорили. Обо всем.

Старший тренер «Трактора» Геннадий Федорович Цыгуров сказал:

– Мы знаем, Сергей – хороший хоккеист, но задерживать его не можем и не будем. Раз ему выпал такой путь, служить в армии, значит, так тому и быть. Пусть играет в ЦСКА, пожелаем ему успехов там…

Сережа легкий и хороший человек, очень ласковый. Мою маму он сразу стал тоже называть мамой. Мне это поначалу казалось странным. Почему при своей маме так другую женщину называть?. Потом поняла Сергея.

Меня в его семье приняли неплохо. Мама и отец Сергея меня давно уже знали, наши родители ходили друг к другу в гости. Да и младшая сестра Сережи, Аня, прибегала, просила помочь ей что-то сшить или связать.

И вот настал день, когда мы тронулись из родного нашего города в столицу. Скажу честно, сильно волновалась. И не зря.

Москву воспринимала с трудом, хотя и бывала здесь прежде с подругами. Все казалось странным, было непривычным, чужим. Смущали суета, шум, обилие людей. Не выдерживала, два месяца поживу – и обратно, на Урал, к маме.

Так туда-сюда и металась.

Когда Сережу пригласили играть в ЦСКА, жить нам было негде. Квартиру ему не дали, разместили в пансионате ЦСКА. Выручил Сережа Бабинов, предложил пожить у него в Тушино, на улице Свободы. Он тогда не был женат. Квартиру уступил нам, а сам мотался по Москве. То с нами переночует, то в пансионате, то у кого-то из ребят.

Сейчас я понимаю, как неудобно ему это было. Но и знаю, что он многое сделал для молодой семьи.

А потом и у нас своя квартира появилась. Малометражна, на Переяславской улице, около проспекта Мира.

Вроде бы все хорошо, но тревога и сомнения в душе оставались. Не было ощущения уверенности, не было чувства, что мы москвичи, что приехали сюда навсегда. Я, конечно, на хоккей не ходила, но слышала, что у Сережи поначалу не очень все удачно складывалось. Опасалась, что Сергей придется не ко двору, что и я никогда не смогу привыкнуть к новой жизни. Народ здесь совсем другой, и друзей нет, только наши челябинские, кого Сережа по «Трактору» знал. Да и акцент мой уральский меня смущал: в Москве мой говор непривычным казался. Может быть, ребенку и легко переехать из одного города в другой, а взрослому человеку трудно. Два десятка лет прожила в Челябинске и вдруг в новом месте все начинать сначала. Плакала, тосковала по дому, по привычному окружению. Уговаривала Сережу – поедем обрат, но.

Сергей отвечал:

– Привыкнешь обязательно, подожди…

Потом родился Артемка, и я без конца ездила домой, к маме… Она мне помогала…

А когда Темке был год, переехали в квартиру к «Аэропорту», и сразу все изменилось. Здесь у нас две комнаты. И соседи очень хорошие попались, повезло, считаю, нам. Помогают, когда ни попросишь. У меня здесь нет ни бабушек, ни дедушек, по существу одна, все время одна, а одной, знаете, как трудно. Заболеет сын, и не с кем его оставить, если в магазин надо выскочить за самым необходимым.

Теперь у нас не только много знакомых, но и много друзей. И те, кто живет рядом, кого видим чуть ли не каждый день, и те, с кем встречаемся от случая к случаю.

Сережа любит, когда собирается компания. Но редко у нас это получается. Например, мы всего два раза Новый год встречали вместе с мужем. Однажды у нас дома, и еще раз были в ресторане.

А чаще всего в новогоднюю ночь мы далеко друг от друга. Сергей где-то за океаном, а я в Москве. Одна, без мужа. Хорошо ли мне?

Круг знакомых и друзей у нас широкий. Люди разные, и все по-своему интересные. Юрист, летчик (он несколько раз возил Сергея за границу, рейсы совпадали), редактор, инженер, администратор театра, парикмахер. Особенно дружим с Игорем, он декан в юридическом институте, и его женой – а Зоя работает в издательстве МГУ. Они помогают мне, когда Сережа в отъезде, умным советом, Подсказкой.

Сергей общается со всеми ребятами в команде, но чаще всего со своими сверстниками, с первой пятеркой. Когда приобрели мы садовый участок и надо было расчищать его, вырубать и корчевать лес, требовалась, одним словом, мужская сила, ребята из первой пятерки рвались помочь нам.

Сергей, я говорила, очень трудолюбив, он ни минуты обычно не сидит без дела. Приезжая на дачу, сразу берется за дела, что-то пилит, прибивает, строит, помогая рабочим, таскает глину, цемент, ковыряется в земле. Без него работа не так спорится – наверное, при нем стыдно работать вполсилы. Работает, как и играет, с удовольствием.

Роль мужа заметна, когда он появляется дома. Не только слетает за картошкой или чем другим. Берет пылесос, начинает помогать прибираться. Вообще он чистюля, любит, чтобы дома было все в порядке, и потому охотно помогает. Стремится, чтобы мы все побыстрее освободились от всяких домашних хлопот и могли вместе провести время.

К сожалению, не часто Сергей проводит весь день дома. То игра, то тренировка, то какие-то общественные дела. Иногда их отпускают домой после вечерней тренировки, до утренней. Он и с Артемкой старается поиграть, поделать что-то. Иногда конструируют что-то вместе, иногда рисуют. Темка любитель всяких аттракционов – каруселей, качелей, и мы стремимся возить его в парк культуры имени Горького. А если времени мало, гуляем в Тимирязевском парке, он рядом с нашим домом.

Сережа всегда спешит, и потому даже машину водит быстро. Если мы за городом, едем под 90 километров – лишь бы не нарушать правила: он всегда стремится к максимуму.

Но иногда у него нет настроения, и ничего ему не хочется. Так тоже бывает. Редко, но случается. Понимаю его, и у самой вдруг иногда нет никакого желания чем-либо заниматься. Сергей несрывается, не повышает голос, даже если чем-то огорчен, устал, отчего-то расстроен. Подожди, говорит, я все потом сделаю. А сейчас ничего не хочется.

Одним словом, не железный – обычный человек. Как все. Но работящий, работящий…

Я не знаю, о чем вы собираетесь писать, но надо бы было рассказать о его трудолюбии, настойчивости, о его характере, несгибаемом, хотя иногда Сергей и кажется просто упрямым.

А вообще характер у Сережи хороший. Он какой-то очень домашний, его постоянно тянет домой, в семью.

И еще хорошая черта – не капризен, не привередлив.

Обихаживать его легко. Любимые блюда – уральские наши пельмени и картошка. Картошку любит в любом виде. Жареную, в мундире, пюре. Особенно, если она сдобрена грибами. Отсутствием аппетита не страдает. Да и сам умеет готовить. Оставляла как-то его одного, Славик Быков с ним вместе жил здесь, так потом Сережа рассказывал мне, что и как они готовили: капусты цветной купил, отварил, пожарил с корочкой, вкуснятина, ты, говорит, такой не сделаешь…

Мечтаем о трехкомнатной квартире. Сергей умеет хорошо вырезать по дереву, рисует и охотно планирует, как он когда-нибудь украсит будущую квартиру.

Вроде бы стали мы москвичами.

Так чаще всего озаглавлены информации или интервью с начальником Управления хоккея, появляющиеся в газетах накануне очередного хоккейного сезона.

Кто и куда приглашен? Кто отчислен из той или иной команды? И кто в нее принят? Кого отпустили и кому, напротив, не разрешили переход в другой клуб? Кто призван в армию, а кто, закончив срок службы, демобилизовался и вернулся в прежнюю свою команду?

Переходы, переходы…

В 1978 году, обсуждая перемены в составах команд, говорили и о Сергее Макарове.

Николай Макаров вспоминает события почти десятилетней давности:

– Когда Сергей уходил в ЦСКА, я был в «Тракторе» одним из лидеров команды. Достаточно опытным игроком. И я хорошо помню, что страстей особых в ту пору не возникало – конфликта не было. Видели, думаю, многие видели, что Сергей талантлив, но он не был тогда особо заигран в команде: успел провести за «Трактор» всего ничего, буквально несколько матчей. На его счету было меньше двух десятков голов в чемпионатах страны. Как хоккеист он еще не раскрылся, и потому, понимая даже, что Сергей перспективен, многие считали, что он пока не успел что-то сделать для «Трактора». Не успел стать тем хоккеистом, без которого команде придется трудно. Куда больше разговоров было, когда уходили в ЦСКА Сергей Стариков и Вячеслав Быков. Даже когда я решился перейти в московский «Спартак», а был такой эпизод в моей биографии (правда, я так и не ушел из «Трактора»), и то разговоров было неизмеримо больше.

Скорее всего поэтому шума, скандала, сопровождающих порой некоторые переходы хоккеиста из команды в команду, не было. Конфликтной ситуации не возникло. Может быть, кстати, и потому еще, что Сергей не хитрил, не «темнил»: прямо сказал о своем желании попробовать силы в ЦСКА, Уход Макарова-младшего совпал с «пересменкой» в челябинской команде – Анатолий Михайлович Кострюков возвращался в Москву, и команду принимал новый тренер. Сергей объяснил ему все откровенно.

Идея эта возникла до того, как Сергей получил место в основном составе сборной СССР и, понятно, до того, как стал он чемпионом мира.

Тогда, перед пражским турниром 1978 года, меня вместе с ним вызвали на сбор в Москву, где команда под руководством нового старшего тренера Виктора Васильевича Тихонова готовилась к чемпионату мира. Мы вместе, оба Макаровы, отправились на контрольные матчи в Швецию и Финляндию. Вот там, в Швеции, Сергей пришел в наш номер и говорит:

– Ты – старший брат, хочу, чтобы ты сказал, что делать…

– А что случилось?…

– Виктор Васильевич со мной разговаривал. Говорил, что раз пришла пора служить в армии, так, может, я в ЦСКА приду играть?…

Я ответил:

– Если пригласили в такую команду, надо идти не задумываясь… Отбрось все сомнения. Можешь большим мастером стать. Пробуй…

В общем, это обычное для Сергея поведение: таить он ничего не умеет, да и не стремится. Тем более от братьев, родителей. Ну а уж если жили мы с ним, как в детстве, снова в одной комнате, то естественно, что он тотчас же выложил мне все свои новости.

Ситуация, конечно, была непростая – уходить ли из своей команды? Уезжать ли из родного города?…

Наверное, Николай прав в оценке ситуации, в которой оказался тогда его младший брат, и тех сомнений, которые он испытывал. Наверное. Однако существовали, думаю, и другие обстоятельства, не учитывать которые было решительно невозможно.

Догадываюсь, какие сомнения и душевные терзания бередили душу Сергея.

Он очень хотел попасть в ЦСКА. Не только потому, разумеется, что еще в детстве болел за эту команду. Не только поэтому. Он жил в хоккее, дышал им и не мог не знать, что хоккейная команда ЦСКА – что высшая школа. Больше, чем в ЦСКА, не получишь нигде. И тренеры, там особенные, и хоккеисты неизменно сильнейшие. И традиции проверенные, реальные. И молодежные команды превосходные – одни только имена воспитанников клуба, выступавших в ту пору в команде: Валерия Харламова и Владимира Лутченко, Владислава Третьяка и Владимира Викулова, убеждали Сергея в могуществе школы ЦСКА решительнее, чем многочасовые лекции. Да и спортивная база, свой Дворец спорта немаловажны – это сейчас чуть ли не в каждой команде высшей и первой лиги есть свои катки, а раньше…

Получить приглашение в ЦСКА лестно, что там говорить. Ну а дальше? Дальше-то что? А дальше играть надо. Играть так, как принято в ЦСКА. Получится ли? Память услужливо подсказывала имена тех, кто пробыл в армейском клубе всего ничего. Месяц-второй… Кто задержался в лучшем случае на сезон, от силы – на два…

Пройти школу ЦСКА, бесспорно, полезно во всех случаях, независимо от того, заладится там у тебя игра или нет. Но обидно, обидно, если тебя отправят потом в другую команду ниже рангом или, не особенно уговаривая остаться, отпустят обратно.

Рискованно принимать предложение?

Еще бы! Тем более сейчас, когда там собирается такая команда нападающих. Мало того, что играют асы из первой тройки. Мало того, что куда как силен и искусен Владимир Викулов, набирают мастерства Виктор Жлуктов и Борис Александров, тоже уже олимпийские чемпионы, так еще пришли в ЦСКА год назад Сергей Капустин из «Крылышек» и Хелмут Балдерис из Риги.

Не затеряешься ли в таком окружении?

И все-таки рискнул. Предложение принял.

Потом, спустя несколько лет, когда давние волнения Сергея были уже забыты, когда он стал тем Макаровым, о котором принято отзываться только восторженно, Николай вспоминал:

– Я внимательно следил за Сережей. Меня интересовала ситуация в тогдашнем ЦСКА не только как старшего брата, но и как хоккеиста, тоже немало поигравшего в высшей лиге. Там, очевидно, было не самое простое положение. Пришли не только новые хоккеисты, уже сложившиеся, знаменитые – имею в виду тех же Капустина или Балдериса. Пришел и новый тренер. Со своими взглядами на игру, со своими требованиями. Со своим пониманием и толкованием такого понятия, как отношение к делу. Пришел тренер, готовый к переменам, к работе по-новому. Тренер, которого интересовал весь наш хоккей, не только столичный – сужу хотя бы по тому, что именно он нашел меня для сборной СССР, причем в том возрасте, когда игроков уже на «пенсию» провожают.

Всех ли устраивал этот новый тренер?

Сергей не приукрашивал своего положения в команде. Замечаний ему делали немало, прямо скажем. Сергей рассказывал, что приходится непросто: «Там такие игроки, что место свое еще найти надо». Все – асы. Все все умеют. Пожалуй, тогда в ЦСКА был самый выдающийся состав игроков за всю историю великого этого клуба. Утвердить себя в этом коллективе было тяжело.

Но Сергей, я знал, в себя все-таки верил, хотя и сомневался, что поступил верно, хотя и не все, совсем не все у него тогда получалось в новой команде.

Характер у него – кремень. С одной стороны, он вспыльчив, как наша мама. А с другой – основателен, как отец, а он у нас человек спокойный и невозмутимый. Мама горяча, импульсивна, но отходчива. Может и накричать, но обидхне держит и зла никогда не таит. А отец все переваривает в себе, может так и не проявить никаких эмоций в самой запутанной ситуации.

Сергей заимствовал черты характера обоих родителей. Он и в игре может вспыхнуть, ввязаться в столкновение, в спор, в драку даже, но тут же отходит, успокаивается. Иногда, правда, уже успев заработать штрафное время…

Но одно дело – игра, там вспышки, всплески эмоций объяснимы. И другое – жизнь на сборах, контакты на тренировках, отношения в команде…

Ну а сам Сергей? Было ли у него ощущение тревоги, беспокойства, неуверенности, когда переехал он в Москву?

– Пожалуй, в какой-то степени было. Сегодня понимаю, что все это должно было обязательно сопровождать меня в те переломные в моей спортивной судьбе дни. И если я довольно быстро справился с сомнениями и тревогами, – рассказывал Сергей автору, – то объясняется это, вероятно, тем, что попал я все-таки в знакомую команду. Не удивляйтесь. Ведь я многих ребят знал по Молодежной сборной страны, а после пражского чемпионата мира, после трех недель подготовки к нему —и игроков сборной СССР. Может, это и хорошо, что сначала я попал в главную, так сказать, команду страны, поехал в ее составе на мировое первенство, а только потом принят был в ЦСКА, где половину хоккеистов уже знал. А в сборной меня «за ручку» водил брат, я вроде был при нем – с его помощью и под его опекой и притерся как-то к ветеранам.

Умом понимал, что на шаг я решился отчаянный. Опасность потеряться, не прижиться в таком обществе, несомненно, была. Но то ли характер, то ли воспитание родителей, не устававших повторять – если уж за что-то берешься, то иди, работай, бейся до конца, ни в коем случае при первой же неудаче не опускай руки, – помогали мне справиться с сомнениями.

Конечно, для меня, когда я начал тренироваться в ЦСКА, изменилось очень многое. Армейская команда – этим, видимо, все сказано. Требовательность в этом военном клубе к игре, к дисциплине, к тренировочным нагрузкам, а игроков к себе выше, чем в «Тракторе». Что прощалось в профсоюзной команде, то у армейцев с рук не сходило, и я довольно скоро это понял.

Пришел в ЦСКА я, кстати, вместе с Лешей Касатоновым. У него были, несомненно, те же и сугубо спортивные, и психологические трудности, что и у меня. Да он еще и на год моложе. Но моему будущему партнеру и другу по звену было труднее, чем мне: все-таки половину команды, если не больше, я уже знал.

Настороженность ко мне ощущалась. Не надо было обладать повышенной чувствительностью, чтобы распознать ее. Но ведь это естественно. Не только в спорте, в любом коллективе к новому человеку относятся настороженно, смотрят, что он собой представляет. На что способен и что можно ждать от него? У нас, в хоккее, судят обычно по отношению новичка к дел/. Как будет тренироваться, играть, вести себя по отношению к товарищам? Эта настороженность может пройти и быстро.

Смотрю на нашего новобранца из моего родного Челябинска Евгения Давыдова. По-моему, он должен чувствовать себя примерно так же, как когда-то я. Правда, ему проще: он не первый в команде из Челябинска. Мне очень когда-то помогло, что встретил в армейском клубе в Москве земляка Сергея Бабинова. Но ведь и у Давыдова немало знакомых по молодежной сборной СССР – Валерий Каменский, Владимир Константинов, Игорь Вязьмикин: их-то он уже знает. А разве не помогает ему помощь старших товарищей по команде. Виктор Васильевич поставил его в тройку с уже опытными игроками Славой Быковым и Андреем Хомутовым. С ними проявить себя проще.

Как видите, все в спорте повторяется: новый челябинский хоккеист входит в коллектив ЦСКА так же, как некогда входил я.

Так воспринимал новую для него ситуацию Сергей. А как встретили его старожилы ЦСКА?

Вспоминаю одну из первых тренировок Макарова в армейском клубе.

За окнами светило солнце, лето было в разгаре, июль слепил глаза, а здесь, на катке, клубился туман – дюжина игроков сборной СССР, разбившись на две команды, с воодушевлением гоняли не шайбу, а мяч. В желтых фуфайках была пятерка Владимира Петрова и новичок ЦСКА Сергей Макаров.

Я смотрел, как тренируются хоккеисты, удивлялся азарту, с которым борются они за победу, но еще более удивительными казались мне шутки, которымиобменивалисьспортсмены.

Когда тренировка окончилась, сказал Петрову:

– Такое ощущение, что Макаров ничуть не робеет. Его не смущают ваши титулы и звания. Чувствует себя равным, не правда ли?

– Да, верно ведет себя в новой команде, – ответил Петров. – С уважением слушает ветеранов, но вместе с тем имеет и свою точку зрения на игру, на все, что нас объединяет… У него хороший характер. Думаю, Сергей легко войдет и в ЦСКА и в сборную, а это очень важно. У нас ведь, как у космонавтов, проблема психологической совместимости стоит на одном из первых мест…

Путешествие по большому спорту длится не недели и месяцы, а многие годы: хоккеисты тройки Петрова, например, играли вместе почти полтора десятка лет, и источник их успехов, как сейчас уже, кажется, общепризнано, заключался не только в высоком мастерстве этих игроков, но и в их замечательной дружбе.

Переходы, переходы…

Дебютанты – и ветераны. Сложившиеся мастера – и зеленые новички. Давние лидеры коллектива и новые мастера, кому не сразу удается забыть старую расхожую истину насчет чужого монастыря…

Когда еще он станет своим…

«Мы верим в мужество отчаянных парней…»

Динамики иногда оглушают.

«Лихая музыка атаки…»

Слова из популярной песни о хоккее, предваряющей матчи в Лужниках, до Сергея доносятся какими-то несвязными, случайными обрывками. Он выходит из раздевалки, выкатывается на лед в чиеле последних. Короткое приветствие команд, рукопожатие капитанов друг с другом и судьями, и Макаров отправляется на скамью запасных.

Не его черед вступать в игру.

Начинает Петров с партнерами.

Уже через несколько секунд шайба мечется у дальних от скамейки армейцев ворот.

Лидеры, задавая тон игры, предопределяя ее сегодняшний рисунок и характер, сразу же устремляются в атаку. Соперник заперт в его зоне.

Ну, держитесь!…

Ничего нового, тем более оригинального в таком начале поединка нет, конечно, нет. Секрет Полишинеля – игровая манера ЦСКА. Но знать о ней мало, надо еще уметь противостоять этому безудержному натиску армейцев.

Проскочила минута. Смена. На лед выкатывается следующая тройка.

А Макаров – на скамье запасных.

Пока еще не его очередь. Пока не его. На льду Виктор Жлуктов с Капустиным и Балдерисом. Могучая новая тройка. Горячие головы уже доказывают: это звено не уступает первому. И правда, нападающие эти куда как хороши! Не играют, летают на льду. Попробуй, справься с ними! Каждому по два опекуна требуется…

Шайба не выходит из зоны соперника. Сергею приходится вытягивать шею, чтобы следить за тем, что происходит в дальнем конце площадки.

Но вот опять смена. Жлуктов и его партнеры один за другим перемахивают через борт и – игра не остановлена – на лед выскакивают нападающие третьего звена.

Макарова тренер подключил к двум Александрам, к двум старожилам команды – Лобанову и Волчкову.

Волчков тоже играл в сборной страны, был чемпионом мира. Но теперь он – на вторых ролях.

Как и Сергей.

Неприятно догадываться об этом, но никуда не денешься – в первые два звена не прорвешься: там места ему нет. Чемпион мира, конечно, фигура, но здесь чуть ли не все чемпионы, здесь на тебя молиться не станут. Здесь и без тебя есть кому забивать шайбы.

Как же это тяжело – в двадцать лет, когда только-только набрал высоту, снова отойти в тень, опять быть на вторых ролях.

Макаров видел себя со своих позиций. А тренер?…

Виктор Васильевич Тихонов, приезжая в Прагу, где я тогда работал, рассказывал мне (иногда мы засиживались до 2 – 3 ночи) о переменах, происходящих в ЦСКА, о ветеранах, знающих все и вся, о новичках, открывающих для себя хоккей, ищущих себя в новой команде. Вспоминал он и Сергея, вероятно, тренера волновала судьба молодого нападающего. Позже, пять лет спустя, эти размышления Тихонова вошли в его книгу, и, забегая вперед, расскажу, что более всего меня поразил в Тихонове его дар предвидения (разумеется, о его глубине и верности я догадался позже). Играли – и как играли! – Петров и Харламов, играли Михайлов и Балдерис, и мало кого, на фоне сильнейших, убеждала игра Макарова, и потому странным и неправдоподобным показалось мне тогда утверждение Виктора Васильевича:

– Когда-нибудь объединю в одну тройку Петрова и Макарова.

Они, как мы теперь знаем, действительно сыграют вместе на чемпионате мира 1981 года, сыграют блестяще, но до турнира, где это случится, оставалось тогда почти три года.

Тихонов понимал Макарова.

– Конечно же, этому одаренному нападающему вначале было тяжело в новом для него коллективе. Ибо в своем восприятии хоккея он оставался прежним. А ведь обстоятельства изменились. И если раньше, в «Тракторе», он был несомненным лидером команды, игроком, по уровню мастерства значительно превосходящим партнеров, то в ЦСКА, как, впрочем, и в сборной, у него появилось иное окружение. Здесь не требовалось в одиночку идти на штурм бастионов соперника. Здесь его атакам предшествовал «артогонь», который устраивали величайшие мастера атаки Харламов, Петров и Михайлов. Здесь пути к цели прокладывали еще и до его выхода на лед такие форварды, как Жлуктов, Балдерис, Капустин. Иными словами, в ЦСКА и в сборной от Сергея не требовалось того, что, вероятно, он делал в «Тракторе». Здесь была иная ситуация. Иные партнеры. Был иной хоккей. Новым стало и место Сергея в команде.

Макарову пришлось утверждаться по-новому. И потому ушло довольно много времени на то, чтобы трансформировалось его понимание игры, характера, сути отношений в команде. Пожалуй, лишь в конце сезона специалисты и зрители обратили внимание на игру Макарова: до этого казалось, что он потеряется, если уже не потерялся в новой для него команде, тем более что его действия оценивались на фоне игры Харламова, Балдериса, Михайлова, Капустина…

Не преувеличивал ли тренер? Не сгущал ли краски?

Сохранилась вырезка из еженедельника «Футбол – Хоккей», где комментатор, выступающий с традиционным обзором матчей, сыгранных на последней неделе, писал: «Но если Михайлову, Петрову, Харламову, Балдерису, Жлуктову, Капустину как бы положено продолжить линию, взятую к первенству мира и уверенно проведенную сквозь матчи с профессионалами, то какими же будут спартаковские форварды, не сумевшие даже одержать верх в финале Кубка европейских чемпионов, в сравнении с ними? Может быть, и сравнивать пока не стоит?»

Обратили внимание на перечисление имен ЦСКА? Сергея среди лидеров нет.

Но журналисты поддерживали Сергея. Один из них, например, писал: «В последнее время у армейцев стало заметно третье звено. Макаров, похоже, возвращает свою игру благодаря тому, что ему близка игра его партнера Лобанова. Против «Сокола» тройка Лобанова была лучшей у армейцев и забила три гола из пяти. А до этого – два гола из трех «Трактору», два – «Спартаку». Склонных к выдумке, к индивидуальному маневру Макарова и Лобанова дополняет недюжинной мощью Волчков, и что-то из этого начинает получаться».

А Макаров работал. Работал. Истово, одержимо. Вячеслав Фетисов свидетельствовал впоследствии: «…Первый сезон в ЦСКА у него не заладился: не шла игра и все. Надо было видеть, как терпеливо и внимательно учился он у Харламова и Михайлова, как, оставаясь на льду после тренировки, стократ повторял и финт, и бросок – это достойно восхищения. Зато теперь он неповторим!»

Жить в ЦСКА было тяжело и по другой причине. Здесь недопустима даже сама мысль об игре в каком-то матче вполсилы. Здесь надо побеждать всегда. Даже если отрыв от ближайшего соперника достиг двух десятков очков. Даже если стала уже команда чемпионом страны.

Устойчивое лидерство ЦСКА многие специалисты склонны объяснять блестящим подбором игроков в этом клубе. Это и так, и не так, Так, поскольку в ЦСКА выступали и выступают действительно выдающиеся мастера хоккея: армейцами были Всеволод Бобров, Николай Сологубов, Александр Рагулин, Вениамин Александров, Владимир Викулов, Эдуард Иванов, Валерий Харламов, Виктор Кузькин, Владимир Петров, Владимир Лутченко. Но это и не так, поскольку в условиях формирования команды в последние годы у армейцев особого преимущества уже, в общем, нет: у столичного «Динамо» эти условия никак не хуже.

Скорее всего причины успехов армейцев надо искать все-таки в другом. В более творческой и напряженной, а потому и более плодотворной, результативной, нежели в других командах, работе на тренировках – как летом, перед началом сезона, так и в течение всего сезона. В высокой самоотдаче армейцев в каждом матче. В их стремлении выиграть любой поединок, даже тот, который уже не имеет никакого значения для турнирного положения команды.

Виктор Тихонов утверждает: «В ЦСКА, как, видимо, и в любом другом спортивном коллективе, есть свои традиции, свои особенности. И если такая черта, как, например, вера каждого игрока в помощь партнеров по звену, присуща не одним лишь армейцам, то вот «психология победителя», «привычка» к постоянным победам, стремление к успеху в каждом матче – качества не слишком распространенные, и хоккеист, игравший вчера в «Тракторе» или в «Химике», не сразу воспринимает этот настрой, не сразу понимает, что он должен играть с полной отдачей сил в каждом матче».

Разумеется, не так-то просто привыкнуть к этому. Сергей Макаров, в частности, рассказывал автору, как трудно новичку на первых порах сбрести себя в ЦСКА. Игра с полной отдачей сил, на максимуме возможного, когда отрыв от преследователей составляет пару десятков очков, не кажется обязательной.

Ну, ладно, Макаров, он как игрок формировался в других условиях, в другой команде, где была иная атмосфера, но ведь и Валерий Харламов, с детства, с юности игравший в ЦСКА, свыкшийся с высочайшей требовательностью тренеров ЦСКА – от Анатолия Владимировича Тарасова до Константина Борисовича Локтева, жаловался однажды у нас в редакции:

– У Тихонова послабления не жди, даже когда стали мы уже за пять или семь туров до конца чемпионами. У него один критерий для оценки хоккеистов – наша же игра в лучших матчах…

В основе неизменного лидерства армейцев – традиции, проверенные временем. Не случайно, говоря о причинах, об истоках успехов своего клуба, хоккеисты ЦСКА обычно начинают именно с этого – с верности традициям мастеров прежних лет. Уходя из хоккея, прощаясь с болельщиками, трехкратный олимпийский чемпион вратарь Владислав Третьяк, вспоминая о том, что изменилось в хоккее, в команде, специально подчеркнул: «…Традиции времен Локтева и Фирсова остались прежними, и в этом – одна из причин стабильных успехов клуба».

Другой знаменитый армейский хоккеист, тоже* кстати, трехкратный олимпийский чемпион, Анатолий Фирсов, настаивая на том, что первопричину постоянных побед армейцев надо искать в умело организованном тренировочном процессе, однако оговаривается: «…Казалось бы, доведи нагрузки до уровня армейских – глядишь, и по мастерству подтянешься. Но все не так просто: дело заключается в традициях армейской команды. И трудиться на тренировках до седьмого пота – лишь одна из них… Высокие нагрузки прочно вошли в плоть и кровь каждого из нас. Помню, летом чувствовал, что чего-то мне не хватало. И лишь позже я понял – чего: привычных нагрузок. Я играл в теннис, бегал по длиннющим лестницам – и тогда все приходило в норму… У нынешних хоккеистов – точно такие же ощущения. Вот эта постоянная потребность в работе передается хоккеистами ЦСКА из поколения в поколение. Часто приходится слышать, что команда ЦСКА играет только на победу. Да, выходя на лед, хоккеисты и не думают об ином исходе матча. Откуда такая уверенность? Она – от сознания собственной силы, от сознания того, что ты – армеец».

Психология победителя, характерная для игроков ЦСКА, заключается, как разъясняют тренеры армейского клуба, в том, что спортсмен готов и стремится отвечать самым высоким требованиям. Виктор Тихонов считает, что одно из решающих преимуществ его команды очевидно – создан коллектив, где каждый хоккеист ведет себя как лидер, как человек, осознающий собственную ответственность за общее дело. В ЦСКА нет защитников или нападающих, которые перекладывали бы свою ношу на кого-то другого, полагая, что их дело маленькое, что лидеры «вытянут». И потому новички, вчерашние дебютанты, беспокоятся о положении команды в такой же степени, как хоккеисты ведущего звена.

Максимализм в игре не казался Макарову чрезмерным – он когда-то и Мишуковым, соперникам из далекого уже детства, старался забить не пятнадцать, а двадцать голов. Но вот в тренировках…

Не сразу привык, не сразу…

Не выдаем ли мы, случается, желаемое за действительное?

Имею сейчас в виду извечную в большом спорте проблему слияния в одном коллективе, в одной команде «своих» и «чужих». Говорю о том, как играют и уживаются вместе коренные, например, спартаковцы, воспитанники детских и юношеских команд этого клуба, с новичками, пришедшими со стороны, причем подчас не только из другого клуба, но и из другого города.

Надеюсь, не приукрашивал все-таки ситуацию, рассказывая о хоккейном клубе ЦСКА. Здесь, в знаменитой команде, и в самом деле, как мне кажется (да это, что гораздо важнее, подтверждают тренеры и игроки), нет разделения на «чужих» и «своих». Свои здесь и Фетисов или Васильев, воспитанники детских команд ЦСКА, и Макаров или Каменский, приглашенные в клуб из других городов. И все же…

Вспоминаю недавние слова Макарова:

– А вы проследите внимательно за выступлениями в газетах… (Сергей назвал, понятно, имя, отчество и фамилию специалиста) в течение последних трех-четырех лет… Ни разу ни одного критического замечания о Крутове и Фетисове, зато сколько угодно о Касатонове и Макарове. И знаете почему?… Не любит нас? Нет, не в этом дело. Все объясняется просто. В глубине души он считает, что по-настоящему классные мастера могут расти только в столичном армейском клубе. Если ты тренировался здесь в молодежной еще команде, то играешь что надо. Если же пригласили тебя откуда-то со стороны, то…

Вовсе не считаю, что этот тренер хотел бы противопоставить нас друг другу. Нет у него такой мысли. Просто его высказывания выдают тайные убеждения этого тренера…

Впрочем, не страдает ли мой герой мнительностью? Нет ли в его наблюдениях и выводах излишней подозрительности?

Не знаю, право.

Не думал прежде о таком прочтении рецензий известного специалиста.

Теперь попробую более внимательно вчитываться в его выступления в газетах и журналах.

Не спокойно на душе знаменитого форварда, не упивается он, выходит, своим особым положением в советском хоккее, далек от благостного спокойствия и ощущения, что любят его и восхищаются им, его игрой все поголовно, кто приходит поболеть за ЦСКА на стадион или собираются у телевизионных экранов.

Одним словом, и у знаменитостей остаются земные проблемы и тревоги…

Не слишком, впрочем, новая мысль.

В том, первом «армейском» сезоне Сергей прошел еще одно испытание.

В феврале 1979 года проводилась необычная серия матчей сборной СССР с профессионалами НХЛ – хотел было по привычке написать: канадоамериканской Национальной хоккейной лиги. Но дело как раз в том, что впервые в истории соперничества советских хоккеистов с профессионалами (а она, эта история, к тому времени уже была!) в составе соперников выступали не только сильнейшие игроки Канады и США, но и шведы: Хедберг, Нильссон, Сальминг. Иначе говоря, под знамена «Олл старз» были призваны все лучшие мастера, выступавшие в ту пору в НХЛ.

И еще. Играли не в сентябре, как когда-то, в первой серии, в 1972 году – потом профессионалы объясняли промахи и просчеты в игре непривычно ранним началом сезона, а в феврале, когда хоккеисты уже раскатались. Играли все три матча в одном городе, в Нью-Йорке, в «Мэдисон сквер-гарден», на привычных североамериканцам укороченных площадках. Играли, наконец, в и х часовом поясе – перед соперниками не стояла, стало быть, проблема акклиматизации. И последнее. Нетрудно догадаться, за кого болела публика – этот шестой полевой игрок в каждой пятерке, выходящей на лед. Нетрудно догадаться, и к а к воздействовали на судей трибуны, не правда ли?

У хозяев состав был превосходный. В то время в команде выступали такие киты, как вратарь Драйден, защитники Савар, Робинсон, Потвин, Лапойнт, форварды Лефлер, Гейни, Дионн, Тротье, Кларк, Барбер. У нас команда тоже собралась подходящая, не смог приехать только травмированный Вячеслав Фетисов.

Первые две тройки составили, как легко можно понять, армейские нападающие. Макаров вошел в третью вместе с братьями Голиковыми, а четвертое звено сформировали из хоккеистов горьковского «Торпедо» – Александра Скворцова, Владимира Ковина и Михаила Варнакова. Использовали наши тренеры в нападении и еще двух игроков – Виктора Тюменева и Ирека Гимаева, но это уже когда пошли травмы.

Начало оказалось не нашим. Напомню лишь, что первый гол советские хоккеисты пропустили уже на 16-й секунде матча. Такое начало может обескуражить кого угодно. Однако гости устояли, собрались с духом, но все же первый матч проиграли – 2:4.

Журналисты писали: «Слаженнее всех у нас действовала тройка В. Голикова, которая прежде играла в таком составе лишь эпизодически. Вообще ее соперничество со звеном Дионна смотрелось. Наша тройка, единственная из всех, не уступала канадцам в скорости, в остроте атак и уверенности. Голиковы и Макаров входили в зону нападения так будто отрабатывали взаимодействие не один год. Причем инициативу, то есть шайбу, в этом случае брал на себя любой. Двое остальных владевшего шайбой поддерживали, и получался быстрый, в два хода розыгрыш с непременным броском. Быстрота помогла забить шайбу: Макаров доставил ее на «пятачок» Голикову-старшему, а младший поддержал усилия брата».

Следующий матч наша команда выиграла 5:4. В связи с той встречей хотел бы напомнить два обстоятельства – во-первых, третье звено выходило в этот день на лед вторым, а во-вторых, решающую, победную шайбу при счете 4:4 забросил Владимир Голиков. Журналисты отмечали: «Умение третьего звена осуществить атаку с хода воплотилось в результат. Комбинацию отличным длинным пасом из угла своей зоны начал Первухин, оставив позади шайбы сразу четырех канадцев. После короткого розыгрыша с В. Голиковым Макаров чуть остановился и бросил, а В. Голиков добил».

Перед третьим, последним матчем счет побед равный. Стало быть, все решится в заключительном поединке.

Исход его помнят, вероятно, все любители хоккея. Сборная СССР выиграла ключевой матч с сенсационным счетом 6:0. Запомнился и неожиданный тактический ход Тихонова – на решающую встречу он вместо Владислава Третьяка поставил в ворота Владимира Мышкина, вратаря практически до той поры неизвестного за океаном, и динамовец сыграл блестяще.

Мне же хотелось бы напомнить о другом обстоятельстве того матча, не слишком, согласен, существенном на общем фоне торжества нашего хоккея.

Звено Голикова, неожиданно вышедшее в двух первых матчах на первые роли, столь же неожиданно распалось, Александр, заменяя травмированного Валерия Харламова, играл в первой тройке, а Владимир Голиков, тоже получивший травму, выйти на лед не смог. И Макарову пришлось играть с Тюменевым (он в серии в первый раз сыграл накануне) и Иреком Гимаевым, впервые принявшим участие в матчах Кубка вызова, или «Челлендж кап». Впрочем, гол Сергей все равно забил.

Исход серии в Канаде и США посчитали трагедией.

Печать обрушилась на игроков, тренеров, функционеров, связанных с хоккеем.

Даг Фишер, бывший президент организации «Хоккей-Канада», заявил: «Мы сами себя обманывали в отношении качества нашего хоккея. Жаль, что поражение, которое мы потерпели, не случилось несколько лет назад. В этом случае мы бы уже имели план, как нам вновь стать первоклассной хоккейной державой».

Ведущий спортивный обозреватель газеты «Ньюсдей» Джой Джерджен подчеркивал: «Ни у игроков, ни у тренеров, ни у руководителей НХЛ нет никаких оправданий за этот полный разгром. Профессионалы играли в середине сезона и в своей лучшей спортивной форме, они играли на своей площадке, со своим судейством, тысячной толпой болельщиков».

Газета «Нью-Йорк таймс» писала: «Советская команда своей великолепной игрой вынудила замолчать шумных болельщиков».

Как бы подводя итоги, «Чикаго трибюн» констатировала: «Советская сборная деморализовала и нокаутировала команду НХЛ».

Государственный министр спорта Канады Иона Кампаньоло заявила журналистам, что «очевидно, будет проведено расследование причин поражения команды НХЛ и что после этого, возможно, следует провести ряд коренных изменений в системе канадского хоккея».

Радость наших спортсменов была понятна. Сергей Макаров в интервью еженедельнику «Футбол – Хоккей» говорил: «Эта поездка надолго войдет в мою память. По существу, это были скорее товарищеские, чем официальные встречи, и их нельзя сравнивать с матчами чемпионата мира. Однако по накалу борьбы, по составу участников – это, бесспорно, были игры высокого ранга. О силе соперников говорит хотя бы тот факт, что впервые в истории хоккея против сборной одной страны выступала профессиональная команда, в которую входили ведущие хоккеисты Канады и Швеции. Думаю, что такую сборную руководители НХЛ еще раз соберут не скоро, Впечатлений у меня масса, потому что игры получились и интересными, и поучительными. Я, наверное, в этом плане ничего нового не скажу – об этом много писалось в газетах, говорилось специалистами, но нельзя не заметить умение канадцев играть в полную силу с первой и до последней секунды независимо от того, как складываются события. Хорошо они ведут и единоборства – в этом компоненте мы уступаем им. Часто проигрывали и борьбу за шайбу при вбрасывании. Но больше всего меня удивила корректность профессионалов – за три матча ни одной попытки запугать или нанести травму, не говоря уже о драках. С такими соперниками играть, конечно, приятно.

Приятно было и прочитать слова одного канадского журналиста, который написал, что «сейчас лучшая команда в мире – это советская».

Утверждение канадского журналиста Макарову и его товарищам по сборной вскоре предстояло доказать на чемпионате мира – только там выявляются действительно сильнейшие.

Макаров как-то сказал мне, что то было веселое время – первая половина 1979 года.

Он играл с удовольствием, в охотку. Играл с веселым азартом.

Вслед за победой в «Челлендж кап» пришла еще одна победа. В чемпионате мира.

Он проходил тогда в Москве, в Лужниках, и Макаров выступал на нем с таким душевным подъемом, будто бы это был его последний чемпионат, последний шанс убедить всех, что годом ранее он попал в Прагу не по прихоти или капризу нового тренера сборной СССР, но по праву, «по делу», как говорят в спорте. Он играл в Москве так, будто опасался, что наши зрители никогда более не увидят его на чемпионате мира воочию, не на телеэкране.

Едва ли поверил бы, если кто-то пообещал ему, что и семь лет спустя он снова сыграет здесь же, в Лужниках, еще на одном таком турнире.

Партнеры были те же. Володя и Саша Голиковы.

Они счастливо нашли друг друга, и после чемпионата братья рассказывали корреспонденту ТАСС.

Владимир: С Макаровым у нас как-то сразу взаимодействие наладилось: мы все на скорости. Сергей – парень смелый, забивать умеет. Немного атакой увлекается, но для такого сзади отработать иногда лишнее не обидно, он голами расквитается. А в атаке он не жадный – пас вовремя отдаст и удобно для партнера.

Александр: Хочу поддержать Володю: повезло нам с партнером в Нью-Йорке и Москве: Макаров – отличный форвард и, не сомневаюсь, еще прибавит.

Сергей имел хорошую прессу. Пожалуй, теперь уже его хвалили единодушно, а если тренеры и имели к нему претензии, то о них можно было лишь догадываться: на страницы печати критика Макарова не попадала.

Автор смог следить за тем, что происходило на московском чемпионате мира не из ложи прессы, а у экрана телевизора, и потому вынужден в большей, чем обычно, мере полагаться на наблюдения коллег и суждения тренеров, выступавших с комментариями к этим матчам. А они, словно сговорившись, давали действиям Сергея и его партнеров по тройке самые высокие оценки. Заслуженный тренер РСФСР Дмитрий Богинов так отзывался об игре тройки после матча с командой Чехословакии: «Вот звено, в котором усилия двух братьев – Владимира и Александра Голиковых очень толково поддерживает их новый партнер из ЦСКА – Сергей Макаров. Если игру звена Петрова отличает определенный «классицизм», образовавшийся на протяжении игрового многолетнего сотрудничества и высочайшего мастерства всех партнеров, то звено Голиковых отличает игровой порыв, страстное желание сокрушить все преграды, сдерживающие их стремление. В нужных ситуациях они уже умело обороняются.

Быстрый, хитрый, нацеленный на ворота соперников Макаров пришелся по душе Голиковым и иногда принимает на себя роль лидера. В очень важном, первом, матче с чехословацкой командой А. Голиков и Макаров вывели свою сборную вперед, а затем Макаров забил еще два гола».

Заметьте, будьте добры, эту вот формулу из наблюдений тренера – «иногда принимает на себя роль лидера». Позже мы к ней вернемся.

Рецензировать тот поединок, который по предварительным расчетам мог стать ключевым, было непросто – наши извечные соперники хоккеисты Чехословакии 21 апреля 1979 года проиграли с немыслимым счетом 1:11, и три гола Макарова остались едва ли не незамеченными.

Что случилось в тот вечер? Крайне неудачно сыграла команда ЧССР? Но ведь спустя два дня наши хоккеисты забили точно столько же – одиннадцать голов еще одному фавориту чемпионата – сборной Швеции.

Так, может быть, астрономические счета объяснялись не только слабостью соперников?

Календарь чемпионата был составлен так, что через неделю команды Чехословакии и Советского Союза сошлись снова, и опять превосходство победителей было бесспорным – 6:1. И вновь отличились и Макаров, и Александр Голиков. И снова журналисты и телекомментаторы, не только советские, но и чехословацкие, восторженно отзывались о Макарове и его партнерах.

Отныне к Макарову относились вполне серьезно и подчеркнуто уважительно. Пожалуй, именно после московского чемпионата мира он стал Макаровым.

Цифры и включения в различные символические сборные отражали изменения, происходящие в «социальном статусе» прошлогоднего дебютанта.

Во-первых, Сергей вошел в число лучших бомбардиров. У Петрова было 15 очков (7 голов и 8 пасов), у Харламова 14 (7 – 7), у Макарова 12 (8 – 4), у Александра Голикова тоже 12 (5 – 7) и Бориса Михайлова 12 (4 – 8).

Во-вторых, и это, конечно, главное, директорат ЛИХГ (так в те времена называлась Международная лига хоккея на льду – ИИХФ) по итогам чемпионата мира впервые определил не три, как всегда, а шесть лучших хоккеистов. Лауреатами чемпионата стали вратарь Третьяк, защитники Васильев и Бубла (Чехословакия), нападающие Михайлов, Пэйман (Канада) и Макаров.

Не обошли своим вниманием Сергея и журналисты. 328 репортеров приняли участие в голосовании, и «Олл старз» журналистов почти совпала с шестеркой директората – была единственная замена: место Пэймана, по мнению пишущей братии, должен был занять Петров.

И последнее.

Именно тогда, весной 1979 года, Федерация хоккея СССР и редакция газеты «Известия», инициатор этой затеи, впервые провели международный опрос с целью определения лучшего хоккеиста Европы в минувшем сезоне. Это, замечу сразу же, была официальная акция, поскольку инициативу «Известий» поддержала не только наша Федерация, но и Исполком ЛИХГ. В голосовании участвовали не только журналисты, причем и те, кто не смог приехать в Москву на чемпионат, но и представители европейских национальных федераций. В тот раз поступило 578 анкет. В каждой было названо по три игрока. Конкурс 1979 года выявил явное лидерство советских хоккеистов, что, впрочем, не удивительно: в течение десяти недель они выиграли и чемпионат мира, и «Челлендж кап».

Приз «Известий» «Золотая клюшка» был присужден Борису Михайлову. Он набрал 435 очков – у него было 120 первых мест, что принесло ему 360 очков, 27 вторых (еще 54 очка) и 21 третье – 21 очко. Вторым хоккеистом Европы посчитали Валерия Васильева – 345 очков (48 – 66 – 69). Третья позиция – у Валерия Харламова – 300 (84 – 21 – 6). Четвертый хоккеист континента – Сергей Макаров – 279 (48 – 45 – 45). Пятый – Владислав Третьяк: 189 (24 – 42 – 33). И замкнул шестерку лучших Владимир Петров – 129 (15 – 27 – 30).

Теперь Сергея знали. Не только в нашей стране. Он обошел даже самого Третьяка, признанного чемпиона популярности.

Рассказывая о своих товарищах, ставших победителями московского чемпионата мира, капитан сборной СССР Борис Михайлов говорил: «Сергей Макаров по-настоящему блеснул на нынешнем чемпионате: не боялся идти в обводку, смело шел на добивание, постоянно был нацелен на гол».

По-настоящему блеснул… Иначе говоря, теперь было уже, кажется, решительно невозможно не обратить внимания на Сергея. Теперь его «видели» не только многоопытные специалисты, но и соперники, и зрители. И, разумеется, миллионы и миллионы телезрителей.

В команде, славной талантливейшими мастерами, Макаров нашел и свое место.

С Сергеем отныне считались как с равным. На него надеялись партнеры, его опасались соперники.

Пора ученичества завершалась, хотя учиться он продолжал.

Учится Макаров, по его словам, и сегодня.