|
||||
|
|
Звездоград
часть I
Звездоград. Это слово, название населенного пункта, где обитали мы, малолетние пацаны, дети офицеров — запомнилось нам где-то в подкорке, в зарождавшемся у нас, 2-3-4-х летних детей сером веществе… Есть немало исторических, энциклопедических, мемуарных версий становления Южного Полигона — Космодрома Байконур. Их писали люди, прибывшие на полигон в зрелом возрасте — испытатели, военные и гражданские, замполиты… Эти воспоминания в обязательном порядке проходили политическую и иную цензуру «во избежание…», «с целью…», «по причине…». Ну, понятно. Были такие времена. Попробуем рассказать о городе от лица человека, привезенного туда в возрасте примерно 1 года, для которого этот город смело можно назвать родиной… Дата основания города достаточно смутная, как и у любого другого населенного пункта на этой Земле. Потому как первый колышек всегда забивают геологи для своей палатки. После установки палатки обычно сооружают сортир, для чего также необходимо вбить несколько колышков, затем палатка радистов, палатка с запасами еды и водяры, ну и так далее… И только потом, после изучения (рекогносцировки) местности, формирования зон стартовых комплексов, зон отчуждения — падения первых ступеней и других фрагментов ракет — принимается решение на уровне Политбюро — «Сделать город». Решение это было принято где-то в середине 50-х годов прошлого (ХХ) века… Что касается первого колышка, то по этому поводу в город был привезен гранитный камень (в степи гранит не растет) из Москвы, на котором на полированной стороне нацарапали «Здесь, в 1955 году, был вбит первый колышек…». Каменюку эту, мы, малолетние пацаны, периодически наблюдали в разных концах тогда еще маленького города. По состоянию на 1993 год этот булыжник перетащили ближе к бюсту строительного генерала Шубникова — мужика, отдавшего душу и жизнь на строительстве Байкодрома… Вообще, казахам сильно повезло в послевоенный период. В смысле развития своих земель. Имеется в виду то, что самые мощные, вонючие, смертоубийственные полигоны были созданы именно в Казахстане. Семипалатинск, Сары-Шаган, Байконур. Там же, до кучи — зоны отчуждения Капустина Яра, лепрозории Каспийского моря, и прочая целина… Ну, то есть, в коммунальной квартире, на двери которой написано «СССР», в одну из комнат приходят чисто конкретные пацаны и небрежно так, по-деловому сообщают хозяину: — Значится так, братан… Из твоего окна оченно удобно показывать дули и стрелять по соседнему дому, на котором написано «USA»… Видишь? Ну вот он — как раз напротив… Да… Ну и короче… Тут мы поставим пушку, тут в тенечке будем пристреливать оружие всякое, тут будет складик боеприпасиков, а в этом углу — будем всякие гранатки взрывать, проверять их действие… Вот так вот… Кто это решил? Ну как — кто? Глупый ты , ей богу… Так решили старшие пацаны… Из номера «люкс»… У них на двери «Москва» написано… Еще вопросы есть? А ты давай — спрячься за плинтус… И не отсвечивай… Первыми объектами в городе были «Деревянный городок» и «площадка N0» — она же — «нулевка». Деревянный городок — первые бараки для строителей, первые склады, первая жизнь в этих местах. Название понятно — все из досок, картона, зиповских ящиков, фуфаек и пустых консервных банок. Для прибывающих тузов выстроили линейку поцивильнее — добротные дома (по нынешним временам — коттеджи), с привезенным черноземом, с посаженными в этот чернозем елками, соснами и прочими березами и вишнями… Значительно позже, когда в городе стали появляться первые дома, прелести Деревянного городка оценили генералы и замполиты. Тишина, русская растительность, никого вокруг… Первый асфальт — к Деревянному городку. Красота! «Нулевка» — шикарная по тем временам супергостиница для прибывающих на полигон экипажей космонавтов и членов Госкомиссии. На берегу реки, огорожена от остального города правильным забором, все усажено яблонями сорта «ранет» (теми, которые должны быть увезены для разведения на Марс…) . На всякий случай вдоль реки Сыр-Дарьи была возведена дамба, и на этой дамбе построена большая ажурная беседка. В исторических хрониках Королев частенько беседует с космонавтами в этой беседке. «Нулевка» была, само собой, объектом супергосударственной суперважности, а потому можно представить квалификацию и качество подбираемого обслуживающего персонала. В смысле сисек и ножек… Ну, то есть, к примеру, Мерилин Монро не прошла бы по конкурсу однозначно. Разве что — мыть миску в будке караульной собаки. Да и то — ночью, чтобы никто не увидел… Какая она страшная… Неизмеримо круче, опаснее, «адреналиннее», чем катание на заднем борту проезжающих грузовиков — для пацанов 6-8 лет была войсковая операция под кодовым обозначением «нулевка». Основная задача войсковой операции — проникнуть на «нулевку», нарвать ранета и без потерь уйти обратно за линию фронта. После чего выкинуть трофейный ранет, поскольку есть его совершенно невозможно, да и не за ним лазили туда, вообще говоря… Перед началом операции, как правило, проводились командно-штабные учения, на которых производились отработка и сплачивание подразделений «шухера», «захвата», «разведки», «эвакуации»… За день-два до начала боевых действий разведка устанавливала наблюдение за действиями противника — дяденьками солдатами из караула «нулевки». Маршруты следования вооруженных патрулей, время и порядок смены патрульных и часовых, время смены караулов, время и порядок освещения и прочие охранно-оборонительные штучки этого суперважного объекта супергосударственного значения. Время «Ч». Операция проходит быстро, слаженно, в строгом соответствии с утвержденными планами. Преодолевается 4-х метровый забор, рвется ранет (между прочим — у самых окон Королева!), но в процессе обратной эвакуации кто-то случайно рвет штаны о колючую проволоку и произносит сакраментальное слово «Мама…». Этого достаточно, чтобы моментально из темноты выросли три вооруженных дяденьки солдата и схватили всех нас за уши… Дяденьки солдаты в те времена да еще и в составе такого караула отличались невиданной сообразительностью, а потому к задержанным нарушителям обращались с такими вопросами: — Кто твой отец? — Капитан… — Так… А твой? — Подполковник… — Да?.. А… а где служит? На площадке или в городе? — Здесь в городе… Далее логика была такова. Если пацан не врет и папаша его подполковник и служит в городе, значит он — туз в Большом штабе полигона. За этого пацана ни ордена ни отпуска все равно не дадут, а если его притащить в караулку и оформить как задержанного, то по служебным каналам выдерут папашу этого пацана. А папаша этот — наверняка тут же найдет начальника караула и быстренько решит с ним вопросик, в результате которого я буду служить не тут — в шикарном и спокойном месте, а где-нибудь на строящихся степных площадках, где не то что тетку смачную отодрать — пожрать не получится… Да… — А не врешь? Сколько у папаши звезд на погонах? — По две… больших… — А цветных полосок на них? — По две… Диверсионная группа получала по паре поджопников (подсрачников, пендалей, подзатыльников) и выбрасывалась обратно через 4-х метровый забор. К чертовой матери. Вечером Юрка бежал встречать уставшего отца с мотовоза. Отец был не подполковником, а старшим лейтенантом, служил где-то на дальних 95-х площадках… — Ну как дела, Юрик? Чем сегодня занимался? — Да вот с ребятами армейские звания изучали… Параллельно со строительством космодрома и города, которые шли стремительными (сверхстремительными!) темпами, шло такое же скоростное комплектование полигона офицерами. По рассказам стариков (в их числе и мой отец), назначение происходило довольно мутно. В армии начальник отдела кадров — самая блатная должность. Еще бы! В руках кадровика — судьба офицера в полном смысле слова. Назначение на вышестоящую должность, присвоение очередного (и внеочередного) звания, перевод в другой гарнизон, снятие ранее наложенного взыскания, представление к награде — вот и вся, по сути, жизнь военного. И его семьи… А тем более в офицерских полках — ракетных и космических, где командир части в лицо и по фамилии не каждого старлея знает, а не то что лейтенанта. А потому на вопрос командира кадровику «Ну, Вася, кого на начальника команды будем ставить, кого в Можайку (В Питер) на должность курсового офицера отдадим, кого на Камчатку (год за два, двойной оклад) переведем?» — Кадровик Вася называл фамилии офицеров в зависимости от степени налитого этими офицерами стакана. То есть — чем чаще и больше наливал офицер кадровику — тем ближе он был к переводу туда «где лучше». Ну — понятно… Пришла разнарядка о награждении двух офицеров медалями — фамилии готовы, и без всяких подвигов. Соответственно — кадровики знали о каждом офицере несметно больше, чем любой, самый дотошный чекист-особист. От болезней жены офицера до размера пенсии родителей. И вообще — кадровики много чего знали… А потому, в те 50-е годы, после назначения летного или артиллерийского (чаще всего) офицера для дальнейшего прохождения службы в войсковую часть 25696 (она же 11284) на «освоение новой техники», — свеженазначенный приходил к своему летному или артиллерийскому кадровику с мутными вопросами — типа «Вась… а куда это… и что там за техника такая… новая?» Кадровик Вася хитро-секретно-загадочно жестикулировал. Пытаясь описать все это. А говорить-то НЕЛЬЗЯ было. В те времена… — Ну, короче, это тут… Станция Тюра-Там… — Вася тыкал пальцем в середину Казахстана. В пустоту. Ну то есть на карте в том месте были только параллели и меридианы. И все. — Тут, Саня, ты и будешь служить… А чем заниматься… не знаю я. Далее кадровик шепотом на ухо пытался объяснить, что «у одного его приятеля в тех местах, в Чимкенте, живут родственники, и они рассказывали, что иногда там в степи что-то сильно гудит…» Тупой офицер спрашивал Васю: — Так и что же это «гудит»? — Ну… Твою бестолковую мать… Ну это… Понимаешь? — Кадровик пальцем тыкал в небо и страшно так урчал и фыркал. — Ну? Понял? Не? Не понял? Ну ты баран… Да ну тебя… Все — иди на her… Вот твое предписание — все… Давай… В предписаниях тех лет офицеру следовало прибыть «на ж\д ст.Тюра-Там в распоряжение командира в\ч 25696 без семьи». Вот так вот. Без семьи. Некуда было девать эти самые семьи. Не было ни приличного жилья, ни жратвы, ни медицины, ни лифчиков в Военторге, nihera не было. А уж тем более детских вещей и всяких там детских садов и прочих «гражданско-цивильных» примочек. Всему этому еще предстояло появиться… Именно по этой причине — родившихся в городе Звездограде раньше 1960 года — не было. Вся детвора, родившаяся до 60 года, была «привозная». Уже в начале 60-х годов, когда был построен и укомплектован мощнейший госпиталь — бабам разрешили рожать на Байкодроме. В порядке исключения… Прибытие в 50-х годах назначенного офицера происходило примерно так. То есть именно так прибыл мой отец. В то время — капитан авиации. Проводник поезда Москва-Ташкент сообщал офицеру : «Через 5 минут ваша остановка. Станция Тюра-Там». А за окнами вагона — пустота до горизонта. В обе стороны! А где же… Новая техника? И вообще… Где люди??? Капитан спрыгнул на насыпь. Поезд тронулся и пропал. Просто рельсы. Три казахские мазанки. Это такие почти землянки, наполовину в земле, наполовину над землей. Крыша земляная, на ней пасется коза. Два казашонка. Жара. Все. Впереди на рельсах маячит такой же зеленый силуэт с фуражкой. Ага! Еще кто-то сошел с поезда… Так… Ну что ж, нас уже двое. Очень хорошо. Силуэты стали сближаться. Дальний силуэт оказался полковником. Ого! — Здравия желаю, товарищ полковник! — Здравствуйте, капитан , — старший силуэт растерянно смотрел по сторонам, но видно был весьма доволен, что в этой степи он оказался не один. Тем более, что у младшего силуэта вся грудь была в орденских планках фронтового происхождения… Старший силуэт на мгновение задумался и произнес довольно философскую фразу. Актуальную в этих условиях: — Надо бы у кого-нибудь разузнать, где это мы… При этом оба силуэта посмотрели на козу на крыше мазанки. Казашата куда-то исчезли… Очень сочное и красочное выражение — «Из степи ВДРУГ». Из степи вдруг выскочил «газик» и на сверхзвуковой скорости стал приближаться к соединившимся силуэтам на рельсах. Из «газика» выскочили запыленный мокрый майор и несколько солдат и во всю прыть подбежали к силуэтам. — Здра…жела…то…полковник — запыхавшийся майор еле переводил дух. Старший силуэт вынул свои бумаги и передал их майору. Младший силуэт только и успел заметить большой угловой штамп на бумаге — «Центральный Комитет КПСС». Вот это да… — Извините за опоздание… Машина сломалась… Извините… Прошу в машину… Майор повел ушами и сообразительные солдатики подхватили чемоданы обоих силуэтов и мгновенно забросили их в «газик». Младший силуэт был принят за адьютанта старшего силуэта, а потому документов у него даже и не посмотрели… Так на космодром прибыл первый замполит полигона. Младшему силуэту при этом крупно повезло — довезли до города… С ветерком, не останавливаясь ни на одном КПП, не показывая ни одной бумажки, не спрашивая никого ни о чем… Как на полигон прибывали другие силуэты, которым повезло меньше — можно представить… Отметившись в отделе кадров о прибытии и получив назначение в гостиницу, капитан отправился шастать по городку. Дело было в субботу, а потому до понедельника было время осмотреться… Навстречу попался бывший приятель-сокурсник по Можайке, тоже капитан. — О! Привет! Пономарев — ты ? — Здорово! Прибыл? — Ага… Только что… Слушай, Пономарев, а куда это я попал? Я так толком ничего и не понимаю… Тут — ЧЕГО ??? — Тут? Ну… Это… Да — так… — Как — ТАК? Да расскажи хоть ты — ЧТО ТУТ ??? ЧЕМ ЗАНИМАТЬСЯ ПРЕДСТОИТ ??? — Ну… это… Ну сам все увидишь… — А что, ЧТО увижу? — Ну… это… ну — всякое тут… пойдем лучше по этому поводу закалдырим… Ни в процессе тщательного «закалдыривания», ни в процессе узнавания все новых приятелей — НИЧЕГО о новом месте службы капитан так и не узнал… НИЗЯ было говорить ОБ ЭТОМ даже с самыми лучшими корешами, которые ТОЖЕ прибыли СЮДА для дальнейшего прохождения службы! Во! РЕЖИМ, пропуск, Болтун — находка для шпиона, А ты закрыл сейф? Уходя — сдай секретные документы! МОЛЧИ ! МОЛЧИ ! Враг не дремлет! Лишнее слово — Родину убить готово! Пропуск! Стой, предъяви документы… Из черной «Волги» вышел плотный человек в кожаном пальто и подошел ко входу штаба полигона. Солдатик на входе строго так: — Ваш пропуск! Кожаный человек секунду-другую выходил из своих внутренних видимо очень глубоких мыслей-раздумий. Как-то рассеянно посмотрел на солдатика… — Ваш пропуск! Кожаный человек опустил руку в карман. Видимо ничего там не нашел… Видимо не было там ПРОПУСКА… Видимо у кожаного человека ВООБЩЕ НЕ БЫЛО ПРОПУСКА… — Я — Королев… — Ну и что? Ваш пропуск! — Я (длинная пауза) — КОРОЛЕВ… — Пропуск !!! Выбежавший насмерть перепуганный дежурный офицер штаба попытался одновременно пинками и подзатыльниками отменить-откорректировать «установленный режим допуска в штаб полигона» и вернуть Генерального Конструктора … Получилось нечленораздельно и нецензурно… — Передайте — заседание Госкомиссии состоится на «двойке» через полчаса… — Королев сел в машину и уехал. Бдительного солдатика за отличное несение службы отправили в отпуск на Родину. А пока был в отпуске — в знак особого уважения Министр Обороны засчитал срок его службы как год за три (как на войне!) и демобилизовал солдатика без прибытия из отпуска. Документы были высланы в военкомат по месту жительства солдатика самолетом. Чтобы не успел солдатик прибыть обратно на космодром из отпуска… Достаточно… Молодец… Eb tvoju мать… Городок рос в темпе — 2 месяца — дом. Военные строители генерала Шубникова знали свое дело. Причем первые дома — трехэтажные, с потолками 4 метра, лепниной и колоннами, черепичными крышами… Дворцы! Первые гастрономы, детские сады, парки, штаб полигона («Большой Штаб»), Дом офицеров (осиное гнездо замполитов), универмаг, кинотеатр «Заря»… Образцовый социалистический полностью автономный город был построен за 3 года. Офицеры переехали в хорошие квартиры, привезли семьи, маленьких детей. Жизнь пошла… Вечерами на центральной площади хорошим тоном считалось выйти с семейством и неспешно прогуляться туда-сюда, попутно отдавая честь проходящим гуляющим. Офицеры ходили ТОЛЬКО в форме даже в неслужебное время. Гражданская форма одежды не признавалась. Не было такой моды… А до чего были довольны тетки! Не передать! Под ручку с мужем — красавцем в форме, впереди детишки бегут-спотыкаются… Муж приносит домой такие ДЕНЬЖИЩИ ! Одуреть! И на него самого — никаких расходов! Одежда — форменная, выдают даром, водка в магазине скучает потому как спирта на полигоне — море, весь день на службе, возвращается выжатый как лимон, только на свою благоверную сил и хватает, и свекровь — эта падлюка — за две тыщи километров, и не появится тут никогда. Тут у нас — закрытый гарнизон, тут у нас это… космо… т-с-с-с… Хорошо-то как, бабоньки! Ой, не могу… А еще в отпуск в Россию или на Украину в село как приедешь… И соседкам-подружкам бывшим — «секретные мы, ничего не можем рассказать». Как люди нас уважают! Если секретные — так это не просто так… Это ОГО-ГО как… И мы — самые уважаемые люди в селе… Во, как… Всякие новые стратегические ужасы всегда подчиняются напрямую Москве. Соответственно и Военторг. То есть в магазинах городка было так называемое «московское обеспечение». А именно — колбаса (всякая), мясо (завались), курево — даже импортное, стиральные машины, холодильники, прочее барахло — из Москвы… Короче говоря, безумными усилиями всей страны образцовый социализм стал возможен только в одном маленьком городке… Мужики были довольны работой и получкой, тетки — московским обеспечением и отсутствием свекрови, дети — отсутствием каких-либо забот… Появились первые поэты. Вышли первые два сборника самопальных местных стихов. Сборники назывались «Звездоград»… И тут… Космос, космодром, Звездоград решила окончательно возглавить наша любимая ПАРТИЯ… РЕБЯТА ! СМОЖЕТ ЛИ КТО-НИБУДЬ НАЗВАТЬ ФАМИЛИЮ ИДИОТА, ПЕРЕИМЕНОВАВШЕГО «ЗВЕЗДОГРАД» В «ЛЕНИНСК»? Вопрос этот, видимо, будет вечным. Потому как ответа нету… Был ли хоть один человек, кто был бы доволен этим переименованием? ХОТЬ ОДИН? Вопрос этот — это мордой в говно нас с вами, уважаемые. Это — наша быдловская история, это не татаро-монголы, цари и помещики с капиталистами, не Врангель, не прочие стихийные бедствия. Это — мы… Прощелкали рылом… И в первую очередь — этот вопрос вам, господа Генеральные и Главные, Министры Загадочных машиностроений, кто был ближе всех и сильнее всех, кто мог противостоять этому позору. Да, видать, кишка тонка. Быдло — это нормальное состояние. А в 1970 году на центральной площади поставили типовой здоровенный памятник Ленину… Pizdetc ! Приехали ! Когда в 70-х годах ввели почтовые индексы, на всех почтах появились справочники. Так вот, в СССР на тот момент в этом справочнике было около 15 Ленинсков. Поселков, хуторов, тупиков, лагерей… А мы, пацаны 10 лет, первое поколение вырастающей на космодроме детворы, продолжали бегать каждый день на стройки и считали за доблесть получить у уставшего и голодного в усмерть солдатика-строителя рубль, чтобы смотаться в 6-й гастроном и купить там буханку белого хлеба и банку сгущенки и вручить все это солдатику, вместе со сдачей. Чемпионат мира по спринтерскому бегу — чепуха… Посмотрели бы вы на нас в те годы… За это дяденьки солдаты угощали нас карбидом. А из карбида каждый уважающий себя пацан мог смастерить взрывающуюся «гремучую смесь» водорода и кислорода. «Энергия» летала на этом же, не правда ли? А еще — покатать самого быстрого из нас на самосвале, на радиаторе которого красовался никелированный бык. Самосвал пердел и смердел на всю округу и это добавляло счастья выше крыши! Город рос, светился огнями и счастьем. Место, где умудрились заложить город, называлось «Кармакчинский район Кзыл-Ординской области». По рассказам тех же казахов, в этих местах обитал самый глупый, самый нижний из всех казахских родов. Род или племя у них называется «жуз». Так вот этот жуз всеми остальными казахами всего Казахстана считался самым грязным, бестолковым, ленивым и т.д. Казахам путь в город был закрыт полностью. Наухнарь. Однозначно. Вокруг города была организована колючая проволока местами в несколько рядов. И КПП с дяденьками солдатами, у которых были настоящие железные автоматы… Время от времени казахи толпами подходили к КПП и требовали, чтобы их пустили в город. В коммунизм… Светло, чисто, жратвы — море… Дяденьки солдаты занимали оборону и казахов не пускали. — Эй, рюски! Это мой земля! Ты пришоль зачэм? Э? Уходи с мой земля… Забирай свой асфальт и уходи отсюда! Сложность этой проблемы, которая неизбежно принимала национальный вариант, не имела рецептов решения. По этой причине замполиты НИ РАЗУ на КПП не появлялись в этих ситуациях. Предоставляя резрешение конфликта солдатикам и дежурному офицеру (обычному испытателю с обычного старта — это наряд такой)… Но поскольку город стал называться теперь именем большевистского вождя, то нужно было как-то сглаживать национальные трения. Хозяева земли ведь… Что же придумать? И вот — придумали… Вывоз мусора в городе был организован методом утреннего выноса помойного ведра в стоящую на условленном месте машину — помойный самосвал. Весь город обслуживался солдатиками — все и вся. Электричество, вода, эксплуатация всех зданий и сооружений, подметание и уборка всего города… Но ни в каком штатном расписании никакой армии нету должности Начальника помойки и Старшего Грузчика Помойных Ведер. Как ни выводи за штат — а на такую должность ни один замый зачуханный солдатик не пойдет. А кого назначить, кому доверить? Не опускаться же до уровня Европы средних веков, когда помои просто выливали за дверь или из окна… О! Есть выход! Казахи… Однако шпиндель состоял в том, что казахи местного жуза действительно не хотели работать! Ну не положено им работать, ну не правильно это… Вот если бы быть начальником — «Бастыком» — тут другое дело. Бастык уважался всеми. Кто такой Хрущев? Коммунист-бастык! Кто такой первый секретарь местного райкома партии? Орда-бастык! Не важно чем руководить — главное иметь приставку «бастык»… Тогда на остальных родственников жуза можно плевать с верблюда… Через местную Кзыл-Ординскую власть был объявлен конкурс на лучшего казаха района. Самый лучший, самый заслуженный, самый грамотный утверждался на каком-нибудь курбан-байраме, победив в жестокой конкурентной борьбе… И получал — О, АЛЛАХ ! ! ! — должность помойного бастыка. Помимо номенклатурного звания бастыка полагались также — пропуск в Ленинск и квартира в нем! Ну это просто … НУ РАЙ ! Вселение казахской семьи в дом — событие во дворе! Детвора собиралась и с интересом разглядывала людей с необычным цветом кожи, разрезом глаз, речью, повадками, вонью… Серега, как думаешь, они кусаются? Типовой скарб — бесконечные ковры, одеяла, казаны, седла, халаты — привозился на чем? Правильно — на помойном самосвале (а на чем же еще?). Там же — состав семьи в количестве ну никак не менее 8 человек детей и столько же стариков неопределенного доисторического возраста. Бастык стоял обычно на крыше кабины самосвала и всеми руководил. После разгрузки барахла все семейство исчезало внутри 3-х комнатной квартиры с целью рекогносцировки и осмотра-обнюхивания новой юрты. Примерно через 2 минуты дверь распахивалась и оттуда вылетали перепуганные насмерть аборигены. Дело в том, что кто-то из казашат во время осмотра ванны умудрялся отвернуть (украсть) белый фаянсовый крестик. Эта попытка приводила к появлению мощной струи воды из стены (крана). Вода из стены ! О, шайтан ! Ужас охватывал всех — наступала немедленная эквакуация на улицу… С усаживанием в три ряда в сторону востока и бормотанием молитв, ударением по 5 раз лбом о землю. Вода при этом почему-то бежать не переставала… Постепенно заливались нижние офицерские квартиры, весь подъезд. Пока наконец самый сообразительный из нас не втыкался в чем же, собственно, дело и не шел устранять катастрофу методом закрытия крана… По этой причине казахам стали давать квартиры ТОЛЬКО на первом этаже… Вода — это ладно… Это чепуха… В конце концов — вода — это жизнь… И все в этом роде… Казахи не умели ходить в сортир! Такая штука, как унитаз в истории и культуре этого народа как-то не практиковалась. Так исторически сложилось. Ну а что? Вокруг — бескрайняя степь… Где стоишь, там и делаешь… И по-большому и по-малому… А что? И все нормально. Рефлекс этот выработан веками и поколениями. Это не вина или необразованность , это — их образ жизни. Нормальный. Штатный… Для них — сходить на унитаз, это как для нас с вами — наоборот — сходить по-большому прямо на Ярославском вокзале или посреди Шереметьева ! Непривычно, не правда ли? Не буду я это делать! Это нарушение всех моих норм морали, воспитания… Даже если и сесть в таком открытом людном месте, то организм не сработает, потому что это — рефлексная инстинктивная часть функционирования организма… Казахи ходили по нужде по всей территории своей квартиры, и по подъезду… Каждый день… Каждый… 8 детей и столько же стариков… Понятное дело, что со временем такое соседство порядком надоедало. И мы стали устраивать всякие провокации с целью выжить неудобное семейство из нашего дома. Ага… Сейчас… . Количество и качество взрыво-дымовых устройств, заброшенных в их форточку, привело нас к выводу, что нам пора ехать в Семипалатинск за «взрыво-дымовыми» устройствами тамошнего уровня. Хотя и такие устройства теперь вряд ли вытурят казахов из нашего дома… Город не переставал удивляться, наблюдая самодвижущийся огрохеренный мешок, из под которого были еле видны две кривые ноги в хромовых сапогах с калошами. Это старая казашка сходила в магазин за хлебом. На семью. На ужин… По 8-12 детей в казахских семьях быстро росли. Но никаких позитивных подвижек у них не наблюдалось. Ни дружить с русскими, ни чего-то полезного ХОТЕТЬ, ни что-либо полезного делать они не могли… А тем более — работать. Такой был жуз. То есть ассимиляции не произошло, слияния как у разнонациональных детей в Артеках — НЕ БЫЛО. Хотя среди нас — детей офицеров — кроме русских и хохлов были армяне, грузины, татары, узбеки — ну весь набор народов, цветов кожи, культур. И проблем не было! Было весело, уютно. Был позитив. Подраставшие «городские» казахи быстро учились воровать и пить «огненную воду». Комментарии нужны ?… Физиологическое размножение казахов «нашего» жуза (судя по всему — делением) заслуживает отдельных восхищений. Короче говоря — диаспора росла не то что геометрически — тангенциально… В городе начались грандиозные битвы подростков с молодыми казахами. Обычным было слово «война»… Госпиталь периодически удивлялся наполнению травматологического и хирургического отделений молодежью и детьми, комендатура постоянно расширяла свои штаты и количество патрулей. Проблема росла. А замполиты при этом занимались совсем другими, очевидно , БОЛЕЕ ВАЖНЫМИ делами… Ну, Ленина покрасить… А нашим родителям в те сверхнапряженные дни первых пусков, после недельных испытаний, круговерти по нарядам, МИКам и стартам — очень хотелось отдохнуть дома по-нормальному, по-нашему… О шовинизме здорово рассуждать на подмосковной шикарной даче. О национализме хорошо рассуждать, лежа на русской травке в березовой рощице на бережке какой-нибудь Яузы… А еще лучше — в «ссылке в Швейцарии[3]»… СМЕРТЬ ГОРОДА «ЗВЕЗДОГРАДА» (ЛЕНИНСКА) НАСТУПИЛА В МОМЕНТ ПОЯВЛЕНИЯ ПЕРВОГО КАЗАХА НА ТЕРРИТОРИИ ГОРОДА… Смерть была долгой и мучительной. В 1993-1995 годах город пал окончательно… Модель троянского коня в виде помойного самосвала сработала как нельзя лучше… С разрастанием космических программ стало ясно, что первичная модель города на 2-3 тысячи офицеров уже устарела и город широким размахом стал непрерывно разрастаться. Рубеж населенности города в 50 тысяч был пройден легко и непринужденно в 70-х годах. К тому времени уже были запущены около 10 школ, техникум и филиал МАИ, грандиозный Дворец пионеров, парк аттракционов, здоровенная под 300 метров телевышка, серьезный бассейн с 50-метровыми дорожками и 10-метровой вышкой, своя мощная ТЭЦ и прочие признаки цивилизации, соответствующие крупному городу областного уровня. Три мазанки «ж\д ст. Тюра-Там» выросли не в поселок, а в здоровенное селение, со своими улицами, улочками, восточным базаром и прочей мафией. Тут жили родственники «городских» казахов, со временем всеми правдами и неправдами переселяющиеся в город с целью «воссоединения семьи». А на их место приезжали со всего Казахстана новые, уже родственники родственников со своими 8-ю детьми на одного взрослого, со своими лошадьми-верблюдами, коврами и мухами. Весь город был прорезан железобетонными арыками, во всех дворах, на пустырях, везде и всюду были проложены трубы и из них текла поливочная вода. Вода! Эту воду мы пили ведерными количествами не то, что из крана — из луж! Хорошая была вода… А ведь Сыр-Дарья была не то что мутной, она была просто напрочь грязной рекой… Если взять в ладони воду — то ладоней не видно… Водяной батальон, который очищал и подавал воду в город, старался на славу. Где-то в 70-71 году мы, пацаны, как-то по привычке пошли на Сыр-Дарью смотреть на водовороты. И… увидели дно реки! Увидели рыбу, несметные косяки, водоросли, какие-то бульдозеры и самосвалы на дне реки, арматуру, бетонные блоки… Вода в реке была ПРОЗРАЧНОЙ ! Потрясенные мы стояли час-два и тупо смотрели на эту красоту… Только вечером после службы был пойман Валеркин отец, служивший в водяном батальоне, который нам все и рассказал. Оказывается, наша река начинается в горах, вода там — чистейшая почти дистиллированная. Доходит она почти в таком виде до Чимкента. А там — необъятные рисовые чеки, то есть такие поля-плантации. Вода на них должна стоять определенное время, затем сбрасываться обратно в реку и по новой. Процесс непрерывный, чеков — уйма. И вот в результате до нас доходит дерьмо гепатитно-дизентерийного вида… А в нынешнем месяце на чеках какая-то проблема с подводящими и отводящими каналами, а потому — вода в реке идет минуя эти самые чеки. Любуйтесь, пацаны, рекой, это не надолго… Жены офицеров Байкодрома — это отдельная национальность. Или диагноз. Дело в том, что военному человеку положены разные формы одежды. Парадная, повседневная, полевая, рабочая, подменная, техническая и т.д. В строгом соответствии с приведенным перечнем военному человеку положено иметь и баб-с. Ну то есть — «парадную», «повседневную», «рабочую» и т.д. Что и практикуется во всех гарнизонах «среднерусской» полосы, где военный городок находится внутри или рядом с обычным, старинным городом, в окружении сел, деревень и прочих мест обитания этих самых баб-с… И наличие их в соответствии с приведенным перечнем является нормой. От сверхсрочника до генерала. Что, есть желающие опровергнуть? Ну-ну… Ближайшие к Байкодрому русские селения — 1500 км. Два дня поездом, три дня на лошадях и там спросить… Ближайшее же селение Тюра-Там, знаете… Не прельщает… А потому: — в соответствии с утвержденным распорядком дня и планом мероприятий выходного дня, — по итогам несения службы (выдрали его сегодня или поощрили), — по результатам испытаний (улетела елда или взорвалась на старте), — согласно графику дней рождений друзей и начальства (то есть через день), — по причине рыбалки, охоты и шашлыков, — и еще многих параметров, жена офицера находит единственно верную линию поведения в конкретный день, в конкретную минуту. — Да, Петя, жаль, что 82-й блок у Гриши не сработал, жаль, что сорвались испытания, — печалится Валя, с неподдельной грустью вытирая мокрую посуду. Ее переживание и сострадание не имеет границ… Простенький халатик, произвольная прическа — абсолютно домашний тапочный вид. Валя ПОНЯТИЯ не имеет, что это за 82-й блок, где он стоит, зачем он нужен, что зависит от его срабатывания… Она не знает, ГДЕ находится тот МИК, в котором проходят испытания. Оне не ведает, что именно испытывают, и кем там выступает ее Петя… Она оперирует эмоциями и виртуальными понятиями, движениями души этого самого ее Пети, подставляя те термины и параметры, которые Петя ей с жаром втолковывал еще недавно, те мудреные индексы систем, которые постоянно обсуждаются мужиками на всех деньрождениях, именинах, присвоениях, повышениях, рыбалках, новыхгодах, восьмыхмартах — короче на всех пьянках. Потому как все пьянки на Байкодроме происходят стандартно — первый стакан спирта — за тот повод, по которому собрались, второй — каждый выкрикивает свой тост, после третьего («за прекрасных дам!») начинается и идет НЕПРЕРЫВНО обсуждение результатов испытаний, обсирания гражданских промышленников, перетирания вдруг возникших рацпредложений и изобретений, снова испытания, блоки, системы, агрегаты, инструкция ни к черту, а тут надо воткнуть ам-пер-метр-р-р., понял? Я говорю… а-а-мпер… метр… не… послушай… от Митьки идет сигнал… Так? Так… н-ну и… это… ну ты понял… Никто более, кроме как Валя — не проникнется Петиной печалью, не посочувствует, не посопереживает… Никто не поймет лучше, чем Валя… А через две минуты они пойдут к Горшковым — они «капитана» получили, и Валя будет там самой причепуренной и заводной, самой веселой и пляшущей, потому как Петя вроде развеялся и веселится со всеми… А через пару часов они вернутся домой, проверят спящего дитя, и Валя устроит такое ракообразие и прочие непристойности, что Пете больше ничего не надо. И Пете действительно в этой жизни больше ничего не надо… А чего еще, собственно говоря, может быть надо? А? Ну, разве что пойти завтра и ткнуть этого мудака Гришу в схему электрическую принципиальную и убедить его, что этот каскад надо выкинуть к едреней фене, он полосу сужает, а потому фазовый дискриминатор не держит частоту… Это же так просто… Ну, вот и все, собственно… А Валя завтра вместе с другими Зинами, Галями, Верами будет болтать о службах своих мужей и все вместе они будут очередной раз пытаться понять — ЧЕМ ЖЕ занимаются их мужики? А вот Маринка — у нее мужик в штабе служит — говорит, что на Петиной площадке через две недели пуск намечается. Надо будет Пете сообщить, а то он не знает, наверное…
Уставший Петя приходит домой со службы и приносит комплект ОЗК или Л-1 (прорезиненный костюм — незаменимая вещь для рыбалки). — Петь, а что это? — Да вот у химика за фляжку новый костюм рыбалочный взял. Мы через неделю с мужиками на рыбалку собрались… — Какая рыбалка, у вас через две недели — пуск … — Н-да? Вот eb tvoju мать… Лучшим вариантом для офицерской жены во все времена была нормальная провинциальная баба. Еще старинный древнерусский летчик ас (Андрей Семеныч, кажись) Пушкин говаривал что-то типа «если в империи угораздило родиться, то выбирать жену желательно в провинции»… Почему? Да потому что существовал не менее старинный тезис, проверенный в боях: ХУЖЕ НЕТУ ЖЕНЫ И СОЛДАТА, ЧЕМ С МОСКВЫ И ЛЕНИНГРАТА… Выйдите на улицу и спросите об этом любого первого попавшегося офицера… И еще. Какой ДУРАК захочет иметь жену УМНЕЕ себя? В те времена гулял один сомнительный тезис — УМ и ОБРАЗОВАНИЕ вроде бы одно и то же. Однако жизнь все расставляет по своим местам. Бабский ум — это другое. Бабский ум — это талант МОЛЧАНИЯ. Бабское образование — отличные отметки по следующим дисциплинам: производство жратвы из чего угодно, производство чистых носков и поглаженной формы одежды, производство детей, восхищение Петей при любых обстоятельствах. Все. А потому не следует быть особо привередливыми, когда жена солидного полковника или генерала скубется в магазине со всеми подряд продавщицами и стоящими в очереди, как на на Бессарабском рынке (г. Киев). Или хуже — пытается стянуть лишний огурец у зазевавшегося продавца, как на Привозе (г. Одесса). Не будем с высоты нашего «высшего» образования ухмыляться по поводу того, что дети у нее «катались на ТОРКЦИОНАХ», что муж «уехал ДОЛАЖИВАТЬ начальству о состоянии дел», что Америка граничит с Польшей, и что для решения проблемы она «места от камня не оставит и до главного замполита дойдет». Биться с такими тетками — гиблое дело, ну просто как тевтонцам на Чудском озере. А потому — многие из гарнизонных вопросов благоустройства, придания жизни и прочие военно-житейские достижения — это их упорство, способность уболтать, заболтать, ну и применить власть («в конце концов, из конца в конец, концом по концу!»). — Степан! Что это за безобразие? Сколько еще мамаши с колясками будут на молочную кухню через эту bljadskuju канаву прыгать? Немедленно пригони искарваторы и сделай тут авс… апс… вальт! Понял? — Елизавет Андревна! Я же не строитель… Я измерительным комплексом командую, телеметрией… — Да не ebet меня твоя тили… мили… трия… Тебе что, полковничьи погоны надоели? Или в Джезказган захотел? — Где, вы говорите, заасфальтировать?… Ежели учесть, что в те годы наша армия имела почти 5-миллонный состав, минус солдаты срочной службы, плюс медички и поварихи, плюс никем никогда не считанный стройбат (не Министерства Обороны) — получается такая картина. Из примерно 60-70 миллионов активного населения, оставшегося после войны — 8-10 миллионов в армии. Или все 15 миллионов? Так сколько же? Пласт населения величиной в 10-20 процентов жил her знает где и занимался также her знает чем. Однако это — наши родители, наша страна, наша история. МЫ ВСЕ ВЫШЛИ ИЗ ОДНОЙ ШИНЕЛИ… Хорошо сказано поэтом. Между дрочим… Жаркий климат непременно предполагает наличие всевозможных малоизученных болезней. Основной болезнью на полигоне был «гепатит». Да, господа, в кавычках. Да-с… Преболели этой штукой если не половина всего народонаселения города, то уж треть — железно. Особенно детвора. И автор этого материала — само собой. Странный был «гепатит». Вроде и руки мыли с мылом, и фрукты-овощи (привозные, не местные), и вода в кране с хлоркой и прочие прививки. Ан нет. Ну где и как мог подцепить эту болезнь пацан 4-х лет ЗИМОЙ ? В 30-40 градусный мороз? Ни фруктов, ни овощей, и из дома — в снежки поиграть, да на санках? Воздушно-капельная инфекция? Ну-ну… «Место встречи изменить нельзя». Жеглов разводит Костю Кирпича (подсунув кошелек ему в карман): — Скажи, а вот Фокс… Он в законе вор, или так… приблатненный? — Фокс? Не знаю… По замашками вроде бы фраер… Но не фраер — это точно… Только в конце 90-х годов в газете «Труд» появилась статья на весь лист (на всю полосу) о гепатите байкодромовского образца. Что по внешним признакам и результатам анализов очень похоже на гепатит, но по сути, осложнениям и прочим закруглениям — что-то другое. Секретное… Ну понятно, что корреспонденты и журналисты — законченные гнусные иезуиты, они все выдумывают и специально гадят, они все козлы и все раздувают… Это само собой. Но все равно — гордость берет, что болел полигонной болезнью, что она не такая, как у всех остальных, что по замашкам вроде бы гепатит, но не гепатит — это точно… Вот мы какие! Особенные…
А поскольку после этого «гепатита» спирт пить было нельзя в принципе, к казахам ближе версты — нельзя в принципе, то можно догадаться, что ЖИВЫХ «настоящих» испытателей в природе не существует. Мрут … мрут как мухи… Вот так вот. Так что наличие в атмосфере и в форме одежды испытателей «несимметричного диметилгидразина», «особого синтина» и прочих компонентов ракетного топлива, содержание которых «молекула на один кубический сантиметр убивает лошадь, а суслика разрывает на куски» — ерунда, ей богу… Так, кашлянуть пару раз, и все… Тюльпаны? А… ну да… тюльпаны… На весну в городе, согласно утвержденного богом плана мероприятий, отводилось полторы недели. За это время снегу было положено быстренько так растаять, просочиться через песок и не поднимая пыли исчезнуть. По причине того, что поджимал следующий пункт плана — установка тюльпанов. По этой причине весенней (и осенней) формы одежды у жителей города особенно так не наблюдалось. Сразу наступало лето. Как и положено в армии в понедельник в 9.00 утра в степи до горизонта и чуть дальше выстраивались на осмотр тучи тюльпанов. Форма одежды — парадная. Степь становилась ярко-желтой. Красных цветов было значительно меньше, а потому они и становились особым шиком при составлении букетов. Дяденьки солдаты на КПП обычно разворачивали обратно в город стаи пацанят на велосипедах, не выпуская их из города. За городом — чужая земля, попадет пацан под табун казахских лошадей, или очередную инфекцию у казахов подхватит… Да и опять же — а вдруг в велосипедном насосе шпионы спрятали украденный секретный ракетный двигатель! А специально засланный лазутчик ждет, прикинувшись красным тюльпаном, когда мимо него по степи проедет загорелый пацан на велосипеде системы «Орленок» с трещоткой на спицах и с тем самым насосом… Был приказ — пацанов не выпускать. А какие тюльпаны росли за колючей проволокой! Красота… В отличие от операции «нулевка», войсковая операция «тюльпан» обязательно должна была быть успешной. Ибо главный ее результат — огромный букет здоровенных тюльпанов должен быть вручен мамке… И парочку поменьше — соседке по парте в школе… До начала уроков, чтобы она не видела, кто положил… Она ведь не догадается — кто положил, правда?… Редко когда удавалось прорываться через двойную колючую проволоку под прикрытием пыли от грузовиков или дожидаться митинга казахов перед КПП, когда солдатам было не до нас… А потому — основной вариант — отвлекающий маневр. То есть передовая группа на великах имитировала прорыв в совершенно другом месте. Наряд КПП в полном составе выдвигался к месту боя, и в этот момент основные подразделения демонстративно спокойно, не торопясь раздвигали колючую проволоку на приличном удалении он КПП справа. Одинокий офицер уже не мог покинуть место несения службы, понимал всю свою беспомощность, плевал с досады себе под ноги, поправлял на ремне пестик (пекаль, пистолет) и уходил в дежурку… А может не хотел нам мешать? Отвлекающая группа (разведки боем) спокойно уходила от преследователей и дожидалась в городе в условленном месте. Основная группа тем временем аллюром уходила в степь подальше — там тюльпаны крупнее — и приступала к выполнению поставленной задачи. Обратное пересечение линии фронта происходило в другом месте. Само собой. Потому как на старом месте могла быть засада. Что вы говорите? Это — тактика «зеленых беретов», которых обучают на базе «Форт Брэгг», штат Аризона? Да ну? Бывают же такие совпадения… Хотя — нет! Они у нас и переняли этот маневр. А то у кого же?… Через очень много лет, когда приходилось болтаться по степи космодрома — было замечено, что наиболее крупные тюльпаны почему-то росли в околостартовых степях, особенно в «подтрассовой» полосе и за заправочными комплексами. Видимо, вдохнувшие молекулу гептила и взорвавшиеся суслики служили особым катализатором роста тюльпанов… Другое, не менее достойное упоминания растение — «верблюжья колючка». Весьма загадочная конструкция — по виду нечто среднее между «перекати-полем» и обычным кустом розы. Вся утыканная чрезвычайно острыми шипами. Чрезвычайно… Шипы эти имели, судя по всему, на своих окончаниях какую-то специальную гадость, которая, проникая в наши задницы и пятки, зудела и чесалась довольно долго и неприятно. Особенно на диктантах по русскому… Шипы эти, острее, чем у кактусов, но росли в разные стороны, и потому это растение было весьма непопулярным. Особенно у тех, кто после общения с ними пытался высидеть диктант по русскому… Ну то есть — у всех у нас. В каждой компании всегда найдется специалист по поеданию целого ядерно-пронзительно-ядовито-желтого лимона. Спокойно так, размеренно, без эмоций. А наблюдали вы при этом за выражениями лиц остальной компании? Искривленные, сморщенные, принимающие на себя всю кислость того лимона, переживающие за слюнные железы «специалиста»… С такими же выражениями лиц мы наблюдали, как верблюд местного происхождения уплетал эту самую колючку. Куст за кустом! Размеренно так пережевывая, смакуя, с аппетитом! Меланхолично поглядывая на нас — не хотите попробовать, пацаны? Вкуснятина, ей богу, угощайтесь! Во, блин… Что же касается еще одного растения самобытного происхождения — саксаула, так тут и сказать особо нечего. Довольно странное по виду, форме и назначению то ли дерево, то ли куст. Ни плодов, ни тени, ну nihera от него… Витиеватой замысловатой формы, как матюки Джордано Бруно, когда его вели на костер… Видимо, бог, находясь с бодуна, вдоволь поиздевавшись над черепахой, решил также оторваться и на этом растении… Такими же «не как у людей» были и корни саксаула. Они уходили в почву в поисках воды на глубину до 200 метров! Занятные места, не правда ли? Время от времени город становился сугубо бабско-детским. Это означало, что наши батьки, не появляющиеся со службы уже 5-10 суток были чем-то сильно заняты. Потом, по команде какой-нибудь тети Марины, мы высыпались на улицу в определенное время и смотрели в определенном направлении. Северном, то есть. И наблюдали дневную звездочку, залежавшуюся на горизонте, проснувшуюся и всполошившуюся, впопыхах пытающуюся подпрыгнуть на небо, чтобы занять соответствующее там место… А на следующий день — «Сообщение ТАСС. Сегодня в Советском Союзе осуществлен успешный запуск …» Иногда батьки пропадали на месяц-полтора. Это означало, что звездочка, пробалдевшая всю ночь и забывшая вернуться на небо вместе с остальными звездами, была неподъемной. Тяжелой, сырой, туго соображающей и вообще — не желающей никуда лететь. Такая звездочка в установленное время очень сурово ревела, рвала воздух, сотрясала все вокруг, нехотя приподнималась, очень вяло, очень… И валилась «за бугор». Это термин такой. Если ракета не выходит за пределы зоны ответственности полигона, значит она ушла «за бугор». Туговато шли дела с Н-1… Батьки наши приезжали со службы чернее тучи. Мокрые, небритые, вонючие. Добирались до ближайшего дивана или стула и — хр-р-р-р… Отбой в космических войсках. На пару-тройку суток. Космодром работал по Н-1 как надо, лучше, чем надо. Ракета отрывалась от стола, штатно срабатывал «контакт подъема». То, что не хотели дружно и согласованно работать 32 двигателя ракеты — это проблемы бортовиков. Но в те времена все проблемы были общими. И фляжка спирта была общая. И как же было ЗАПАДЛО налитые стаканы, взятые в руку после «прорыва мембран, промежуточной, главной, КОНТАКТ ПОДЪЕМА» — выливать обратно во фляжку! А? Каково? И тут же, разглядывая похоронные телеграммы самописцев систем телеметрии — видеть основную причину — движки… Однако же — чекистам в письменном виде все представь, вспомни, что делал 29-го вечером с 23.00 до 23.30, где с кем и в каком гараже выпивали, по какому поводу и чем закусывали… И не произносил ли майор Залупайкин антисоветских высказываний, а капитан Падлюко — антисоветских анекдотов? А-а-а? Так вы говорите, что ваши родители во время войны «интернированы» не были? Но нами установлено, что они находились на оккупированной территории. Да, пухли с голоду, ели землю и кирзу, прятали раненых красноармейцев — но это же НЕ ЯВЛЯЕТСЯ доказательством преданности ПАРТИИ и народу! И вообще — почему вы задержали уплату партийных членских взносов? Что значит — «испытания»? Вы это бросьте! Вы обязаны были найти секретаря парторганизации и уплатить членские взносы вовремя! А вы своим БЕЗОТВЕТСТВЕННЫМ и АНТИСОВЕТСКИМ поведением и служите почвой для происков мирового империализма… Срываете испытания… Мы рассмотрим ваше личное дело и вашу судьбу на особом совещании органов госбезопасности, а сейчас идите. В соседнюю комнату и подробно, в деталях опишите — на какие средства ваш подчиненный подполковник Жопардуленко купил себе мотоцикл… Параллельно шла обработка боевого расчета со стороны политотдела. Ну то есть боевой расчет действовал вовсе не так, как учил Карл Маркс… В нарушение инструкций, утвержденных Энгельсом, не принимая за основу прямые указания т. Ленина (по шлемофонной связи, очевидно…) . Он же ведь описал заправку изделия, применение автоматики при рассогласовании двигателей и прочие мелочи в работе «Апрельские тезисы», не правда ли?… А где ваш конспект этой работы т.Ленина? А-а-а? Где? В ГАРАЖЕ ??? Ну, знаете… Ну… это просто… Да-а… Мы рассмотрим ваш вопрос… О соответствии вами занимаемой должности…
А то, что весь мир, кроме СССР и его космических частей, любовался прямой трансляцией этого достижения человечества — да ладно… Не положено… Пропаганда это ихняя… Мы знаем, что надо советскому человеку… Мы — «мастера»… Но это все мелочи. Больше всего было обидно за то, что постоянно вылетающий ламповый блок был втихаря (в нарушение) заменен на полупроводниковый собственной (всего отдела) разработки, что штатный концевик на системе заправки — полное дерьмо, и мы его усовершенствовали, что управление турбулентностью в магистралях заправки и магистралях двигателей можно упростить и при этом математика этого дела выглядит так… И это дело уже не рацуха, а где-то между изобретением и открытием… А еще мы…, а вот тут мы… А еще… Но упавшая «за бугор» ракета свела на нет все движения души, мысли , «улучшения в нарушение» и «нарушения в улучшение»… Эх… Eb tvoju мать… «Союз-Аполлон»? Есть такое дело… С целью полной запутки мирового сообщества Байкодром Космодур переодели в гражданскую форму одежды. Даже солдат. То есть теперь на некоторое время по городу ходили строи в пиджаках. Одинаковых по цвету и размеру, ну да ладно уже… То есть отсутствие строевой песни и есть главный признак «гражданского» назначения полигона… — Младший специалист Магомедобоблюйуглы! — Я! — Ко мне! — Есть! — Товарищ младший специалист… А почему руки в карманах держите? Вы что, ohueli совсем, товарищ младший специалист? После отбоя — в распоряжение дежурного специалиста, будете лабораторию имени Гальюна готовить к очередным экспериментам… А будете и впредь дисциплину хулиганить — отправлю к старшему научному сотруднику Дристопупенко, а он очень любит общаться с выпускниками вашей национальной академии… В период между вечерним и утренним совещаниями… Вы свободны, товарищ младший спецалист, churka ohuevshaja… Что проще — запустить Н-1 или научить младшего специалиста Талдыкудыпердыева завязывать галстук? А? Ставки принимаются, господа… Солдат старались за ворота части не выпускать. То есть не части, а «учреждения», конечно же. Наименование «учреждения» выбиралось произвольно, основной задачей кривой вывески являлось прикрытие красивой таблички «МО СССР. Войсковая часть 11284. Контрольно-пропускной пункт». Однако — если не выпускать солдат, то город умрет немедленно. Все в городе делали солдаты. Все. На идущего строевым шагом в костюме младшего специалиста Пропадыщенко нападает «чрезвычайно любопытный» из группы американцев: — Мистер… Э-э-э… Можно вам спросит… Э-э-э… — А я не понимаю по вашему… по иностранному… — Так я по-русски хотель спросит… — Так я и русского тоже не понимаю… Дальнейшее интервью у заинструктированного до заикания солда… виноват — младшего специалиста — становится невозможным. Особливо, когда за этой сценой наблюдают суровые дружинники в составе старшего и двух младших, коротко стриженных. А у старшего дружинника пинджак на заднице справа оттопыривается очень сильно, и эту выпирающую часть дружинник придерживает при ходьбе и постоянно поправляет. Там, видимо, оч-ч-ень большое портмоне. В котором оч-чень много денег, а потому такой тяжелый и выпирающий… Очень общительные эти дружинники. Очень любят общаться с каждым проходящим мимо специалистом в криво сидящем пижмаке, а особенно — с бригадами таких специалистов, после чего эти бригады продолжают движение, соблюдая геометричекие формы «колонны по одному, по два» и синхронно действуя при этом руками и ногами… А дружинник при этом что-то помечает в своих записях. Наверное адрес этого приятеля записывает, чтобы переписываться потом… Главная демаскирующая ошибка состояла в том, что ЗАБЫЛИ проинструктировать детвору! Ну а в чем гуляет-бесится детский состав гарнизонов? В какой форме одежды? Правильно — в батькиных старых фуражках, портупеях, с полевыми сумками, пистолетными кобурами и прочими армейскими причиндалами… А в какие игры играют дети офицеров? Правильно… В войну с немцами… Периодически разбавляя это дело войсковыми операциями «нулевка», «тюльпан» и прочими общегарнизонными передислокациями в пешем порядке и в велосипедном строю… Ага! Вот где собака зарыла! Вот они — коварные русские… Вот их войска! Решето в чудесах! К концу 60-х годов мало-помалу уже сформировалась учебная база, на которых готовили специалистов для ракетных-космических войск. Во главе стояло учебное заведение, формировавшее офицеров космических войск еще указом Петра Первого от 1713 года (Второй Кадетский Корпус). Позже он именовался инженерным училищем, академией воздушного флота и вот, с началом космических дел — полностью переквалифицировался в Военно-инженерную академию им. А.Ф.Можайского. Специалистов поставляли также Харьковское училище (именовался «ХРЯК» — Харьковский Ракетно-Ядерный Колледж), Ростовское, Рижское, Серпуховское, и прочие, узко специализированные — тыловики, связисты, химики и прочие… Кадровикам этих заведений было уже легче. Объяснять выпускнику — куда и зачем — стало гораздо проще. Достаточно было ткнуть пальцем в Казахстан, в газету «Правда» в статью «Сообщение ТАСС. Сегодня в Советском Союзе успешно осуществлен…», после чего плавно перевести взгляд на батарею бутылок водки, принесенных выпускниками, только что вышедшими из этого кабинета… Присутствующий все понимал, разворачивался и стремглав мчался в ближайший гастроном. Ну, ей богу, ребята, что лучше — сидеть в тайге в шахте на боевом дежурстве в обнимку с ядерной боеголовкой неделями-месяцами, зарабатывать лысину и вялый писюн, или — осваивать космос, со всеми причитающимися этому делу пряниками — в цивилизованном городе (мужики рассказывали), на поверхности, с большими бабками на кармане , и т.д ?… А «первый призыв» 1955-1960-х годов состоял из опытных, зарекомендовавших, способных действовать самостоятельно, проявивших, показавших… Правильно — из фронтовиков. Первый призыв действовал в условиях «Вперед, за Родину!», «любой ценой», «к юбилею, к съезду, к годовщине», «мы им всем покажем». Такой контингент возглавляли первые начальники полигона — очень достойные люди. Да еще заводила-мутила Королев… Вот и замутили в несколько лет — от Лайки-Белки-Стрелки до Луны и Марса. Первый призыв начинал понемногу уставать. Выжить в войне, отлежаться в госпиталях, хоронить боевых товарищей, самому еле-еле выходить из пике после бомбометания Берлина, затем выучиться на инженера-специалиста и освоить науки и железяки, на грани понимания этой физики-математики, победить эту физику-математику, да еще и мордой потыкать «гражданских специалистов» в придуманное ими невесть что, осилить неподъемное и вот — Белка-Стрелка, Гагарин, Луна, Венера, Марс… А когда наши батьки надевали парадную форму одежды со всеми орденами-медалями — звон стоял на весь полигон! Да… были люди… Господа ныне живущие, тем кому 20-40 лет! Положите перед собой материнскую плату от компутера и расскажите в подробностях назначение, состав, принцип действия, возможные варианты действий в нештатных ситуациях КАЖДОЙ пипочки и блямбочки, которые составляют эту плату! Слабо? А еще и в условиях Нортона или Виндов… А ведь мало кто из нас проходил войну. Вот так вот. Ну какой русско-советский «Запорожец» или «Москвич» поедет без предварительной переборки, перетяжки, регулировки, без обязательной фразы «ты у меня поедешь, сука, eb tvoju мать…». А русско-советская ракета, вышедшая из этих же заводов, думаете — лучше? Ню-ню… А русско-советские стартовые комплексы? Да еще в условиях замполитов и чекистов? Ню-ню…
Главным и единственным видом отдыха «по полной программе» у боевых офицеров Байкодрома тех лет была рыбалка. Можно себе представить, какова была степень секретности топографической карты этих мест, хотя она представляла собой преимущественно белый лист. По причине обилия растительности, населенных пунктов, дорог, рек-озер и прочих элементов, составляющих любую карту. Ну белая она, ну совсем белая… ну видел я ее в 88-м году… Тем не менее тамошняя полупустыня-полустепь должна была иметь ну хоть какие-то озера, ну лужи, в конце концов! Ну мы же тут, мы же хотим на рыбалку, значит и вода с рыбой должна же быть! Твою мать… И — находили… И озера, и рыбу. А как ориентироваться в степи? — Петрович! Мы тут собрались на Сарысу мотнуться… Как туда ехать? — Очень просто… Едешь день и еще полдня на восток, потом видишь три бутылки портвейна на развилке. Берешь влево и еще день едешь… Потом вермут с водкой — берешь еще левей, там пару часов до бутылки хереса и массандры, ну и по правой дороге — три часа. А там увидишь камыши, мой бушлат, в нем мои удостоверение личности и пропуск должны быть… Привези, будь другом… Понятие «рыбалка» — совокупно-сборное и состоит из существенно различающихся между собой мероприятий. А именно: • «собственно рыбалка» в военном смысле этого слова. • «рыбная ловля» • «поход за рыбой» «Собственно рыбалка» — за неделю «до того» готовятся снасти, удочки, донки, спиннинги, сети, бредни, сапоги, выклянчивается машина системы «Газ-66» у начальства (а начальство — само такое), бухло, палатки и прочее… Приказом по части назначается старший мероприятия, маршрут движения, сроки убытия и прибытия (трое суток), варианты поисков, оповещения и взаимодействия. Все, поехали. Через день езды выясняется, что едут не туда, потому что прозевали бутылки портвейна на развилке дорог. По какой дороге и куда — бес его разберет. Но назад — ни шагу. Тем более, что наливалово в кузове уже идет полным ходом. И все вдруг становятся лучшими знатоками дороги, причем двух одинаковых мнений почему-то нету. Надо делать привал. Далее — наливалово в стационарных условиях, принятие решения о движении «просто через степь», далее снова наливалово и продолжение движения. Выяснение, что потеряли первый мешок со снастями и компас. Ну ладно. Снова наливалово… Наступает ночь, ну то есть — привал. С наливаловым, исполнением песен, обсуждением результатов испытаний… Потом танцы у костра с невесть откуда взявшимися бабами, потом измерение у кого спиннинг длиннее и кто лучше имитирует утку крякву, наливалово… результаты испытаний… — Сеня… Ты у нас телеметрист-математик? Прикинь-ка, примерно, сегодня это… какой день? — Щас посчитаю… Так… эту канистру спирта мы могли одолеть дней так за восемь, потом ящик водяры — дня за два-три, потом еще шесть фляжек — это не более трех дней… Ну… я думаю, примерно так… Вторник… — Е… мое-е-е… Так это ж что получается… Через два дня — вывоз? — Ну вроде… того… — Так… Так! Товарищи офицеры! Слушай мою команду! По машинам! Барахло все бросить! «Рыбная ловля» — степень подготовки примерно как в основном варианте. Отличие дальнейшего процесса в том, что по причине ожидания опаздывающего к месту сбора «Газ-66» и старшего машины, публика для сугрева устраивает наливалово. Опоздавший на час-два «Газ-66» складирует никаких рыбаков в кузов и начинает движение. При этом уже никто не указывает — куда ехать, где свернуть. Едут молча, лежа, организованно… Как правило, машина действительно приезжает к воде. И на следующее утро господа офицеры умудряются с бодуна действительно наловить жерехов, судаков, сомов, лещей и щук довольно приличных размеров и количеств. Затем, после «промежуточного» наливалова — идет штатный процесс, описанный выше, с пункта «…и компас». Однако, домой офицеры прибывают с РЫБОЙ! «Поход за рыбой». Подготовка — как описано выше, но «Газ-66» со старшим с месту сбора не прибывают по причине поломки маслопровода или коробки передач. Ожидание плавно перерастает в наливалово, через час по всей гаражной зоне (обычное место сбора) начинается сабантуй. Длится он дней так 4-5… Мудрые казахи к концу «вегетационного» периода подгоняют на мотоцикле свежепойманную рыбу, меняют ее на остатки огненной воды — и все довольны. Мужики растаскиваются женами домой. С РЫБОЙ… часть II Ну вот и наступила вторая половина 70-х годов. Старики первой «палаточно-барачной» эпохи стали постепенно покидать полигон по выслуге лет. При этом, мотаясь в преддембельский период по городам и весям страны в отпуска, приезжая обратно на полигон, как-то уже без энтузиазма беседовали между собой: — Слышь, Василич, вот приехал я к себе в Залупайск, а дружок детства, Иван-тракторист как-то постепенно уже и дом себе отстроил, и «Москвича» взял, и огородище огурцы-помидоры-свиньи-кролики и хозяйство будь здоров, живет и в хер не дует… А я вот по будущей хатке походил, посмотрел… Хороша хатка, слов нету, пенсия хороша, да вот тока вся пенсия на хлеб-огурцы-таблетки уходить будет… Конечно, можно устроиться куда-то на работу, да тока вот такого «дворянского гнезда» как у Ивана — не сделать уже… И как же это получается, Иван всю жисть работал, да при этом бухал как хотел, цветущую вишню по весне нюхал, огурцы-помидоры почти даром-навалом, пенсия его мала и не скоро, да и на хер ему не нужна, разве копить детям и внукам на свадебные подарки… А мы ведь тоже не бездельничали, да тока вот… Как бы и нету ни хера… А вроде и есть… — Да, Семеныч, че-то тут не так. У меня в Новодрочиловке такая же ерунда. Все мои дружки детства кто при колхозе, кто при заводе — гнезда постепенно сложили, друзьями-дачами обзавелись. Живут… И понятия не имеют — где у них почки, печенка и сердце. Не болит ничего… Хорошая пенсия и квартира по дембелю выглядели в виде поощрения, однако ровесники на «большой земле», кто не сильно бухал — жили не хуже. И не хватало какой-то связки с окружающей средой. Чего-то не хватало… Первая волна офицеров, жившая по приказу, по лозунгам «За Родину, за Сталина!» как-то упустила такие вещи, как «директор базы», «зав.секцией универмага», «начальник склада», «инструктор райкома», «член месткома» и другие, весьма важные, как оказалось, штуки… Вернее та волна была устроена так, что эти «штуки» ни при каких обстоятельствах они бы и НЕ ЗАМЕТИЛИ. Честь, достоинство, наплевательское отношение к своему здоровью и жизни — враз, вдруг, внезапно оказались только в газетах, книжках. На советских кухнях, в квартирах, в домах вдруг выросли совсем другие категории и концепции философического свойства… На полигон уже стали прибывать лейтенанты послевоенных годов рождения. Тоже не имевшие сладкого детства, но уже не блокадные, не в землянках росшие, не под немцем бегавшие. А чтобы хорошо жить в мирное время да в советской стране — надо идти в военные, там оклады безумные, пенсия рано, привилегии-льготы всякие, прочие пряники… К тому времени пауза в «космической» новизне затянулась. То есть Королева уже не было, его место стало «сладким» для других ракетно-космических деятелей, его преемники стали сдавать позиции и даже терять взаимопонимание. Программу Н-1 уже закрыли. Ее старт — 110-я и все хозяйство 113-й площадки откровенно скучало. Днепропетровская ракета летала не очень здорово, на ее старте, 43-й площадке временами случались протуберанцы. Иногда ракета взрывалась на старте. А потому комплекс 40-х площадок тоже скучал и тосковал по работе. Огромные толпы квалифицированных инженеров-испытателей 113-й и 43-й площадок приезжал на службу только для того, чтобы построиться на разводе, провериться-посчитаться, а затем рассосаться по каптеркам-лабораториям и до вечернего мотовоза пить спирт, играть в карты, плести сети для рыбалки и клеить резиновые лодки из гермоукупорки. Называлось это красиво — «ежедневное обслуживание техники»… Н-да… И стало как-то вдруг престижно перевестись служить с боевых степных площадок-стартов на площадку 10. Площадка 10 — город Ленинск. В нем и при нем — Большой штаб, куча служб полигонного значения и уровня, всякие Военторги и Дома офицеров. В Ленинске утром встал не в 5.30, а в 7.00. На службу не побежал, а пошел. Не 1-2 часа в мотовозе стоя-сидя спать, а 15 минут — и на работе… Вечером обратно, да и в магазин можно зайти, но САМОЕ главное … Самое главное, в обед можно заскочить к соседке (соседкам!), у которых мужья на площадках и дома днем внезапно не появятся ни при каких обстоятельствах! О! Вот это да! Оклады-зарплаты при этом были одинаковые или почти одинаковые, орденов-медалей за пуски ракет не дают, разницы между боевым и «городским» офицером не было никакой. Героизм? Космос? Трудности? Да на хер … У нас тут и в штабе полигона тоже служить ТРУДНО… Кондиционер громко очень жужжит, зараза… Да и вообще, всякие «неракетные» должности типа зам по тылу, зам по КЭЧ (квартирно-эксплуатационная часть) , кадровики и прочая, которым спирт «для протирки контактов» не выдавали, вдруг обнаружили удивительное свойство иметь и ковры вне очереди, и хрусталь и югославские сапоги у жены и польскую стенку и подписные издания всяких авторов в этих стенках . Понятно, что эти подписные издания никто и никогда не читал, да ведь не для чтения же их ставят на полки, ей богу… Правда? И Жора в гаражной зоне уже выпивает не с офицерами-стартовиками. А о чем ему со стартовиками болтать за бухлом? О ступенях-блоках-контактах? Об аварийных ситуациях? О доработках? Да ну… Лучше пойти побухать с вещевиком, замначсклада, кадровиком. О! То, шо надо! И полезно так «поболтать» за жизнь… Постепенно большинство боевых офицеров стали смотреть на «десяточников» как на пройдох-ублюдков. А те преспокойно получали досрочно свои воинские звания, крутые грамоты «за успешно проведенные испытания», значки и медальки по случаю всяких юбилеев… «Ордена и звания дают там, ГДЕ их дают!» — древняя истина, на самом деле… Все нормально. Незаметно, но настойчиво выросла площадка 18. Самая загадочная. Находится эта площадка в Ленинске. На высоком берегу Сыр-Дарьи, отделенная от остального города правильным, а не военным забором, тихая такая, безлюдная . Вроде бы. К тому времени, когда фамилии космонавтов уже перестали запоминаться ввиду частых пусков, стало необходим иметь на полигоне что-то покруче домика Королева, где бы эти самые толпы космонавтов, их дублеров и всей сопровождающей их кодлы могли бы провести предстартовые дни. Да и после посадки «длительных» экипажей тащить их сразу в Москву тоже оказалось не лучшим. Еще и «Интеркосмос» — все какая-никакая «Европа», перед которой тоже надо выпендриться. А потому была срочно построена гостиница «Космонавт», а рядом с ней — центр предполетной и послеполетной космической медицины. Весьма мощный и современный по тогдашним понятиям реабилитационно-курортный комплекс. Медицина — лучшая в Союзе, оборудование, бассейнчики, корты, прочие «балдежные» атрибуты. На довольно большой прилегающей территории выросли березы (!), елки (!), прочая зелень ЛЕСНОГО происхождения, назначения и принципа действия … Понятно, что не на песке Кызыл-Кума, на котором стоит весь остальной город и полигон. На правильном черноземе, торфе, дерне, говне и прочих неместных геологических породах… Завелись зайцы, прочие ежики. Система стала тянуться к биоценозу (замкнутой самодостаточной саморегулируемой автономной биосистеме). Не без помощи солдатиков, конечно, куда тут… Скоко вы мудохаетесь где-нибудь в Подмосковье, на Украине и прочих ЗЕМЛЯХ, чтобы на своих 6 сотках стояло несколько вишен, березок, цветочков? А? Само растет? А тут — лес. В Кызыл-Куме. Сам растет? Ага… Компонентов пролитого ракетного топлива в воздухе — нету, горячего стартового железа — нету, личного состава — нету (не видно), начальства — нету, построений, нарядов, учений, проверок, строевой подготовки (строевого плаца !!!) и прочих армейских «удовольствий» — нету. Знамени части — НЕТУ… Прямое подчинение Москве, а не полигону, а Москва далеко, связь кривая-ненадежная. Тишина, безлюдье, грибы… Рай! Какие к бесу Канары и Мальдивы? А когда приезжают экипажи, то всегда можно найти повод пройти мимо них с умным видом, с прибором в руках или документацией под мышкой и, поймав момент, попросить автограф. Опять же, находясь «при деле», присутствовать при суете цвета нации — космонавтов, Генеральных, Министров, генералов, медиков, корреспондентов и иностранцев. А потом в гаражах за бухлом небрежно так, нехотя, мимоходом рассказать мужикам об эпизодах жизни этого цвета. Каким пальцем командир экипажа ковыряет в носу, как громко пердит зам. министра, как невпопад икает генерал после вчерашнего, как долго не могли начать совещание по причине отсутствия члена госкомиссии. Одновременно при этом отсутствовала и кардиологическая сестра. Почему-то… А на совещании он тут же заснул, а она не могла сосредоточиться… Подробности такого «совсекретного» свойства имели неописуемый авторитет. Тем более, что в начале и в конце рассказа звучала фраза «мужики, ну это между нами…» . Ага, за гаражным буханием, да вечерком жене после засовывания… Ага… Между нами… А жены назавтра в очереди на молочной кухне… Между нами… Но поскольку космонавты не каждый день живут на 18-й, то и служба там — круче нету на Земле. Тебе платят за секретность, за вредность, за удаленность, за всякую прочую… А приходишь из Средней Азии в Россию пешком за 15 минут и — «ежедневное обслуживание техники». Свежего огурца с грядочки — о-па… Гут! Оф кос! Нештяк ! Лафа! А когда московское приезжающее начальство оценило этот уникальный природно-медицинский комплекс применительно для своей «предполетной», а особенно «послеполетной реабилитации», и при этом штатный состав пл.18 обязан был НЕ появляться на службе дней так 3-5, а то и неделю, кроме дежурного электрика, сантехника и наряда КПП… Не лафа, нет? «… Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек…» Эту песню написал поэт-песенник, побывавший видимо на пл. 18. Космический задор, инициатива, энтузиазм, риск, инженерный авантюризм, рванье рубахи на себе — то, что было в начале 60-х годах под личным руководством и на личном примере Королева — постепенно стал перерождаться в особый стиль жизни. Редкий, непривычный, непонятный всем остальным жителям страны. За исключением жителей всяких Арзамасов-ХХХ, Челябинсков-ХХХ, Красноярсков-ХХХ и прочих Верхнезаборсков, Дальнезасунсков, Недоезжансков и Непонятнинсков… Стиль этот сложно объяснить, но попробуем хотя бы описать. Инженер-испытатель работает на технике. Это понятно. Но техника сложноватистая, ломатистая, хероватистая. Комплектующие, ЗИП — полупустой, половина ЗИПа — ненужный хлам, а то, что нужно — в ЗИП не дают. Почему-то… Документация хоть и свежая, но ее вряд ли кто внимательно читал из тех, кто ее же и сочинял-разрабатывал. Система должна работать! Любой ценой! Вне зависимости от! Несмотря на! Это был запал королевских-бериевских времен. Этот запал остался у стариков, передавался новому поколению лейтенантов вместе с подзатыльниками. Это запал заставлял офицера самостоятельно, порой подручными средствами ремонтировать, «шлифовать» свою технику, даже если следующий пуск будет в другой жизни. Ну должна она сиять — и все тут! — Ну, Михалыч, давай еще по одной, за … — Не… Пойду гидродомкрат переберу, течет там масло у меня… — Да ну его к Ебштейну! Пусть его Общемаш перебирает! Ты тут при чем? Давай хлопнем по рюмахе… — Не… Пойду… Перебрать надо-ть… — Да кому это надо? — МНЕ… Вот последнюю фразу ежели кто не понял сразу, то не поймет никогда. Это такая энтропийная контрантропогенная иррациональность. Не понятно? Ну не знаю, шо еще сказать… Еп тыть… Что двигало людей на общение с железом при температуре 42 в тени? Когда к стартовому железу прикоснуться рукой было ФИЗИЧЕСКИ и БИОЛОГИЧЕСКИ невозможно? Хрен его знает… Усложнение техники постепенно привело к необходимости постоянного ее ремонта, наладки, доработок прямо на полигоне силами и средствами предприятий — разработчиков, изготовителей, монтажников. А как посадить гражданских если не на постоянное пребывание на полигоне (нашли дураков, ага…) , то хотя бы на «длительные» командировки. На полгода, год? Ну как… Понятно. Надо дать гражданским бабла. Да побольше. А там, на «большой земле» сохранить все зарплаты, очереди на пряники, дефициты и прочие путевки в Ялту. И гражданские специалисты прикинули. И стали жить в городе вместе с офицерами в этих же домах, а не в гостиницах-бараках, ездить на площадки в тех же мотовозах. Но не долго. Ездить на площадки лучше на своем автобусе. Инструмент, приборы возить с собой. Причем не обязательно «туда» , на площадку. Можно и со старта или МИКа что-нибудь «привезти»… Мало ли ценного и нужного добра валяется на этих площадках… А приезжая в свою Москву, Питер и прочие Старые Переперделки раз в полгода на продление командировки, почему-то покупались детям новые «Жигули», кооперативные квартиры и такие же самые польско-югославские сапоги-стенки-унитазы… Ну а как? Хата в Ленинске — даром, служебная потому что, спецодежда, жратва, спирт — служебное. Бабло за длительные командировки с учетом всех коэффициентов — немалое, но тратить его на что? Красота! Еп-ть… Вот тут-то и можно пообщаться с Иваном-трактористом за жизнь. И померяться — чего у кого больше… Вот такой вот Большой Каньон (штат Колорадо) стал прорезаться в монолитной казалось бы «космической группировке советских войск» (штатной и не штатной) г. Ленинска к концу 70-х — началу 80-х годов. К тому времени посчитать народонаселение города было уже невозможно, поэтому прикидочно-примерно оно составляло 300 — 350 тысяч душ постоянного и переменного состава… Секретность, экспансивность, задор и гордость вышли на какой-то постоянный уровень, Даже не вышли, а опустились… Москва продолжала заниматься городом, Военторг едва успевал принимать эшелоны со жратвой, шмотьем и мебелью . В город регулярно прибывали составы с «Жигулями» и «Запрожцами». Люди стали покупать кондиционеры, магнитофоны, слушать «Битлз», Высоцкого и всякую прочую Окуджаву. Подросшее поколение детей как бы «удвоило» взрослое население, возникла «молодежь» с ее проблемами (типа «любовь»)… Город зажил как и все остальные советские города, имея кучу преимуществ, которые перевешивались единственным стратегическим недостатком — все было временным, СЛУЖЕБНЫМ. Детство, молодость, зрелость, проблемы (типа «любовь»), квартиры, гаражи — все было служебным, НЕ НАВСЕГДА… Город стал громоздким, сложным, проходным двором. Длина дворовой тропинки — жизнь. Причем вход в этот двор назывался «Молодость», выхода было два — «Неудача» и «Богатство». Третий выход — «Уважение и почет» кто-то заколотил мощными досками. При этом многие, которые из боевых, подходили именно к этой, третьей двери, поскольку две первые ну никак не устраивали. Пытались ее перелезть, падали на той стороне как придется и всю оставшуюся жизнь помалкивали. — Привет соседям! Петр Кузьмич, вы похоже отставник? — Да… — А где служили? — Да там… На Байконуре… — А-а… Последняя фраза произносилась еще каких-то 5-7 лет назад ВОСХИЩЕННО-УВАЖИТЕЛЬНО. В модификации «УХ ТЫ !!!». Теперь она все больше стала произноситься СОЧУВСТВЕННО. Вот отставники — танкисты, зенитчики, летчики — это да… Под стакан и про карибский кризис, и про Ебипет, Сомали, Вьетнам, Эфиопию расскажут, и орден-медаль боевой покажут. Хоть и давали подписку о неразглашении. А эти — байконурские, контуженные какие-то, неинтересные. Че делал? Испытывал?… Космонавтов видел? Нет?… Так че делал то? Испытывал?… Королева видел? Нет?… Ну скажи по секрету — че же ты там все-таки делал? Испытывал… Да ну тебя, интеллигент паршивый… Но молодые лейтенанты, выращенные на портретах Гагарина, горящие нетерпимым желанием прикоснуться самим к черному, неизвестному, загадочному космосу, все прибывали на полигон эшелонами. Впереди была жизнь, все собирались жить вечно. Ну сейчас мы тут освоимся-разберемся, и дадим им жару… Кому? Неважно. В молодости неважно — кому дать жару. Интенсивно в те времена работали преимущественно комплексы «Протона», «Союза», измерительный комплекс и военные строители… К тому времени «холодная война» переместила свои акценты (финансирование) на более прагматичные уровни, вернула «острие науки» из космоса на землю и под воду. Потому как военный космос — это, вообще говоря, только большой бинокль и большое ухо. И все. Ядерное оружие и ядерная война в космосе не очень понималась. Где тот рейхстаг, на который нужно водрузить знамя? Как отсечь кусок Вселенной, обвязать его колючей проволокой с надписями «Запретная зона. Проход запрещен. Стой! Стреляют!» Лупить из космоса ядерными бомбами по противнику… Можно, конечно, посадить нашего полтавского колхозного сторожа и в Парагвай. Пусть оттудова лупит из дробовика по нарушителям нашего колхозного спокойствия. А лучше того — пусть метает гранаты в район нашего колхоза… А ведь и «метали»! Было ведь несколько ядерных взрывов в околоземном пространстве. Для изучения. Изучили, оценили… Затем оценили надежность всей громоздкой цепи «техника-человек-техника» … Прикинули… И решили — «ну его на хер…» Холодная война предпочла шахтные ракеты (необслуживаемые, по большому счету) засунуть в тайгу, на подводные лодки, на подвижные комплексы. Крылатые ракеты с химическим, бактериологическим и прочим иным дерьмом, ну и другие фокусы от переносных ядерных зарядов (диверсионными группами) до тектонических провокаций, заражения мигрирующих птиц и мух, климатические катастрофы и т.д. Битва в космосе имеет, видимо, начало и конец. Начало — первый спутник Королева, конец — последний человек на Луне. Вернера фон Брауна. Все остальное — между. Все остальное — технология совершенствования, наращивание количества, политические спекуляции наконец. Венера, Марс — не в счет. Ну на кой нам Парагвай, чего с ним делать, как туда добираться, что там взять, как оттуда напугать противника? И главное — как самим не попасть под парагвайскую гранату? Холодная война если не ушла с полигона совсем, то во всяком случае сжалась до специальных лабораторий и МИКов, где готовили к пускам все те же «большие бинокли» и «большие уши». «Янтари», «Салюты» и тьма других железяк вступали передовыми окопами, вынесенными разведточками и корректировщиками огня в будущей войне. Штирлиц, конечно, герой, спору нет. Однако практические боевые действия ( боевые дежурства в том числе) вели все те же РВСН, танкисты, зенитчики и летчики. Все больше и больше боевая готовность полигона оценивалась по аккуратности покраски бордюров (в г.Ленинске), по чистоте строевого плаца (в г.Ленинске), по отделке ленинской комнаты (в г.Ленинске), по количеству спирта, выпитого проверяющими из Москвы… в г. Ленинске, понятное дело. Все больше и больше боевая работа (испытания, еп-ть) перемеживалась с изучением-конспектированием материалов съезда, с инициативами по разоружению и мирному сосуществованию… «Под чутким руководством Коммунистической Партии и лично Генерального Секретаря, Выдающегося деятеля современной эпохи …» Помните ? А еще… Кое-кто имел друзей — служивших в Германии, Венгрии, Польше и прочих «импортных» странах. И из отпусков люди стали привозить «жевачку»… А еще — «джинсы» и «техасы»… А еще «Кока-колу». А еще — страшно сказать. Ну шо делать — скажем… В наряды офицеры обычно брали что? Пожрать на сутки, фляжку спирта на всякий случай, карты-нарды… Ну и книжку или журнал на ночь почитать. Какой журнал? «Огонек», «Зарубежное военное обозрение», «Коммунист Вооруженных Сил». А тут! По большому секрету, гораздо более «секретному», чем вся документация в секретной библиотеке вместе взятая, стала появляться документация… которая называлась… Порнографический журнал! Импортный Цветной! Ой! Ух ты! О-па! Ерх тым плюх! Засаленные эти журналы со смачными тетками, со сценами «из жизни отдыхающих» стали конкретно изучаемыми документами при несении дежурства в ночное время. На стартах, в штабах, в МИКах, на КПП и т.д… Какой там «Коммунист Вооруженных Сил»? Какие там материалы съезда? Нечеловеческое лицо мирового империализма, соединение угнетенного пролетариата всех стран, жутчайшие страхи милитаризации загнивающего капитализма, неизбежность краха западной массовой культуры, ежесекундная сумасшедшая интенсивная подготовка капиталистического общества к уничтожению всего прогрессивного человечества — все это как-то отошло… Куда-то. И очень даже странно, но вытащенный кем-то на свет божий Роберт Бернс, в переводе на русский говоривший: «Я славлю мира торжество, довольство и достаток, стал как-то легко ложиться на биологическую основу белков и углеводородов, из которых состояли в том числе и самые боевые из боевых офицеров… Надо же! Кто бы мог подумать? Почему «по секрету»? Ну ясно же… Влияние западной пропаганды, моральный облик, кодекс строителя коммунизма, линия партии. Чекисты не дремали. Где, когда и при каких обстоятельствах вам был передан этот журнал? Где, когда и при каких обстоятельствах вы были завербованы иностранной разведкой? Где шифры, пароли, рация, тайники? Сказки о том, что этот журнал во время отпуска вам подарил друг Вася, служивший в Германии — оставьте для идиотов. Нас не проведешь… Итак — где, когда ?… Все это начинало конкретно давить на голову боевых офицеров. Стабильность — хорошая штука. В экономике. В жизни образцового социалистического города с московским обеспечением. Некий постоянный уровень, относительная размеренность в военном противостоянии — не хорошая штука. В окопах начинается брожение, дружба с тыловиками, изучение полевой кухни, разглядывание в бинокль ближайшей деревни, по которой ходят какие-то бабы… Во дворе большого дома куча псов. Обученных, подготовленных, отлично несущих службу, и желающих нести ее еще лучше. На всякого проходящего да и просто в сторону забора эти псы лают, аж заходятся. Но хозяин дома перестал выходить и хвалить-поощрять псов, обучать их, наставлять на более сердитую службу. Что делают псы? Налаявшись, переводят дыхание. Оглядываются на дом — ну что, хозяин, ты где? Правильно мы гавкаем, громко, страшно? Дальше гавкать или хорош на этом? Че делать дальше? В этих паузах псы наклонив голову с интересом разглядывают того, на кого гавкают, смотрят на забор, на пробегающих мимо сук… И снова дружно интенсивно начинают гавкать… Снова пауза, хозяин не выходит… Паузы становятся длиннее. Гавкать остаются только самые преданные, сильные, обученные, подготовленные, НАДЕЖНЫЕ… Из всех псарен пролетариата — Байкодром похоже гавкал дольше всех. По честному. Потому как срок службы — жизнь. Пришел щенком-лейтенантом, ушел матерым псом-полковником. Единственный гарнизон с несменяемым местом службы во всей Советской Армии. Живые старики передавали молодым и отношение к делу, и задор, и традиции, и байки, и манеры-жесты и прочие методики непрерывного гавканья… Все было непрерывно. Со временем старых, больных псов хозяин стал выводить за пределы двора-псарни на волю. Навсегда. В долину смерти. Спасибо за службу. Свободен. И тут стали происходить интересные дела. Дети уволенных офицеров НЕ МОГЛИ до конца «акклиматизироваться» во всех этих Днепропетровсках, Калугах, Черниговах и прочих среднерусских землях — дембельских долинах смерти. То есть там, где росла трава, вишни и помидоры, там, где вся славянская генная структура этих детей должна была радоваться — «наконец-то дома, ура!», там было что-то не так… И началось. Многие стали возвращаться в Ленинск. В песок, в бардак, в гепатит, в чужую нероссийскую землю! О-па… Понятно, что это был родной город, но как же это… «Служебные» дети не смогли жить во «внеслужебной» обстановке. Непонятно? Ну, это, видимо, опять та самая «иррациональность». Так на полигоне стали возникать первые династии испытателей. Кто-то заканчивал байкодромовский филиал МАИ, кто-то устраивался на рабочие должности в экспедиции, кто-то учился в Питере-Москве и распределялся на космические фирмы, кто-то шел в Можайку, Ростовское, Харьковское и по выпуску — на Байкодром! То есть родители давно уже уехали на дембель, а дети ехали СЮДА. А куда же еще? И вся история с Иваном-трактористом начиналась сначала. Вернее уже с его детьми — тоже трактористами… На Байкодром бросили новую кость. Вернее, только запах от нее. Называлась эта новая кость — «Многоразовая космическая система». Взбудоражились псы — те, которые из «верных» и «преданных», встрепенулись щенки — «наша добыча»… Начиналась какая-то новая и очень большая и важная тема, которая должна была переломить ситуацию с космосом вообще. Эта тема — реванш после нашего лунного поражения. Ну все, ребята, приступим! А с Иваном-трактористом чутка подождем, сейчас не до этого, это все потом… Сейчас мы при деле, сейчас мы им всем покажем! Товарищи офицеры! К БОЮ! Начинались 80-е годы… Количество военных строителей, пригнанных единовременно на полигон, поразило даже стариков. Площадка 118 (не путать с 18-й!) находилась рядом со 113-й (административно-жилая) и 110-й (старт Н-1). 118-я — это не городок, это ГОРОД военных строителей. Бараки, склады, казармы, госпитали, комендатуры, технические, складские, заводские зоны… Да-да, заводские. Для производства бетона, железобетона, металлоконструкций и прочих грандиозных элементов. Ведь сырье и исходные материалы по железной дороге из России не навозишь… 118-я и примыкающие к ней 110-а, 112-х (буковки уже не вспомнить) выступали огромной базой для переделки 110-го старта, строительства монтажно-заправочного комплекса, комплекса орбитального корабля, посадочной полосы и прочих объектов под какой-то новый космический проект… К тем временам масштабность военно-строительных мероприятий по всей стране достигала гигантских масштабов. И ежели раньше, во время и после войны, эти вопросы решали саперные батальоны — блиндаж в три наката, переправу через речушку Днепр, баньку для командующего округом — то нынче саперным батальоном было никак не обойтиться… Снова вспомнили про Льва Троцкого и его «трудовые армии». Но учли опыт Беломорканала, Днепрогэса — и сделали ударение на слове «АРМИИ»… Присяга, дисциплина, трибунал, и прочие «наказательные» штучки, но уже не общегражданского вида, а «военного». А военный трибунал не предполагает никаких адвокатов, дознаний и прочих «мешающих мелочей». Все за забором с колючей проволокой… Кого набирать в военные строители? А того, кто в остальные войска не годится. Кривых, больных, сидевших, глухих, слепых, НЕ ПОНИМАЮЩИХ РУССКОГО ЯЗЫКА и прочих… Оружия в таких войсках не было. Не положено. Вы видели когда-нибудь где-нибудь (ну хотя бы по телевизору!) ритуал принятия военной присяги молодыми солдатиками ? Да? А теперь то же самое, только в такой версии: Парадная форма ОДНА на всю роту, автомат весь перемотан проволокой и изолентой, чтобы не развалился, на стволе — дырки. Это бывший учебный автомат. Внутри у него нету ни затвора, ни затворной рамы… Давно уже… Приклад исписан царапинами типа «ДМБ Самарканд». Магазин приварен к автомату, чтобы не украли… Принимающий присягу из всего текста «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь — быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным воином… (далее примерно еще полстраницы, кто не в курсе)» — произносил от силы следующее: «Я… гирижьданина… КИЛИНУС…». Этого было достаточно. Солдатик ставил свою подпись под присягой (кто умел писать!) и стремглав бежал обратно, на ходу скидывая форму и «автомат» для следующего «принимальца» присяги… Сказки? А поговорите с любым офицером-строителем, кто служил в те годы — в ЛЮБОМ стройбате нашей любимой Родины… А главный наземщик страны — Бармин и его команда — в поте лица, бессонными ночами, до хрипоты и изнеможения все спорили, рисовали, проектировали, выдавали отшлифованную сложнейшую документацию по переделке 110-го старта и всего наземного хозяйства… На 118-ю все шли и шли эшелоны с новейшей сложнейшей строительной техникой, «Камазами», оборудованием, «Камазами», новейшими добавками к бетону, приборами, опять с «Камазами»… И все из расчета на того строителя, которого показывали всем нам на плакатах и по телевизору — бодрый улыбающийся дядька с мастерком, в рукавицах, со строительной каской на голове. Оптимист — строитель нового коммунистического будущего… Русский… По утрам бесконечные колонны маленьких, пришибленных азиатов толпой плелись 5-8 километров на старт, сосредоточенно глядя вниз на сапоги впереди идущего, безуспешно пытаясь выполнить армейский тип движения «в ногу»… На старте скидывали форму, в одних сапогах месили раствор, таскали здоровенные конструкции, копали, месили, таскали, копали, месили, таскали, копали… Глядя на них смело можно было установить, что выпускники таких заведений как Бухенвальд, Заксенхаузен, Майданек, Освенцим были просто зажравшимися разжиревшими боровами… (цинизм, кощунство? А ваших детей бы в стройбат…) . Вечерами эти толпы ползли обратно, уже и не пытаясь попасть ни в какую «ногу». В казарму бы попасть, в столовую… А там… Нет, ребята, омаров там не было, не завезли сегодня, видимо… Сок апельсиновый? Шикарный борщ? Правильная каша с мясом? Да как-то не наблюдались эти ДЕЛИКАТЕСЫ… Сколько ни служили на Байкодроме офицеры-испытатели, а так и не смогли привыкнуть к такому зрелищу. И каждый раз, каждый день своей службы, наблюдая за «строем» проходящих мимо военных строителей, покачивали головой и тяжело вздыхали, печально-сочувствуя этим создателям наземных стартов и такому положению вещей. Как же они умудрялись строить? ТАКИЕ объекты? Отвечаю: Читайте Ленина! Кто внимательно читал Ленина, именно его «спермоисточники», тот знает фразу — «Из всех искусств важнейшим для нас является кино…» Так? Не совсем… Эта фраза у Ленина до точки, полностью звучит так : «… и ЦИРК». Причем тут цирк? Ну хорошо, придется видимо отвлечься на пояснение. Цирк. Афиша «Только у нас! Впервые в мире! Летающие крокодилы!» . Проходит мимо мужик. Умный. «Ага, как же, летающие крокодилы!» Дурят людей, жулики… А пойду-ка я на это представление, сяду в первый ряд и вычислю, разгадаю этот фокус и расскажу всем, как это они нас дурят! Летающие крокодилы! Как же, как же… Сел мужик в первый ряд. «А вот номер с летающими крокодилами — Антре!» На арену выбегают крокодилы и начинают бегать по кругу. В центре стоит дрессировщик и кнутом так «Щелк», щелк, все быстрее и быстрее… Крокодилы разгоняются-разгоняются и начинают отрываться от земли… и все выше поднимаются над ареной… Мужик в первом ряду подбегает к кружащимся крокодилам и пытается руками сверху и снизу нащупать-поймать какую-нибудь невидимую веревочку-леску. Не нащупывает… Да как же это… Мистика какая-то… Мужик ловит пролетающего мимо крокодильчика — «Эй, крокодильчик! Да как же это вы летаете? Это же НЕВОЗМОЖНО!» А крокодильчик ему отвечает, размахивая лапами, чтобы не упасть: — Эх, дяденька… Знали бы Вы, как нас тут БИ-И-И-ЗДЯТ… ой, как би-и-издят ! ! ! У кого-нибудь есть еще вопросы на предмет технологии, сроков и темпов строительства стартовых комплексов Байкодрома Космодур? Все делалось быстро, хорошо и вовремя… Ну или ПОЧТИ быстро, хорошо и вовремя… Примерно в те времена посыпались и случаи оставления солдатиками своей части. Дезертирства, то есть. Самым классическим случаем стал этот, потому как солдатика поймали, он оказался грамотным, а потому первым делом (для Дела) его заставили написать объяснительную по поводу случившегося. Солдатик служил на хоздворе части, т.е. в свинарнике. Сходил к землякам в «дальнюю бендюгу», а в это время хоздвор решил проверить прапорщик, то ли старшина, то ли помдеж по части. Эту «объяснительную» затем стали копировать на первых множительных аппаратах (ротапринтах, кажется). Но поскольку множительная техника в те времена была на строгом учете, доступ к ней — только с личного разрешения начальника штаба, руководителя предприятия и прочих чекистов, то для получения «добра» начальнику показывали этот документ, после чего «документ» ставился на размножение вне очереди… Точный текст за давностию лет не воспроизвести, но эпистолярный жанр, накал страстей и чеховская безысходность предлагаются в такой редакции. (оригинальность изложения, наличие пробелов и запятых — максимально приближена).
Этот документ в рамочке висел на видном месте в некоторых генеральских кабинетах. И с удовольствием, видимо, демонстрировался не менее высоким гостям — вот, мол, с какими «орлами» нам тут приходится иметь дело… Раритет, твою мать! Параллельно с переустройством всего 6-го управления (комплекс будущей «новой темы») стал снова достраиваться и расстраиваться город. Мотовозная платформа, которая когда-то находились на отшибе, на краю, вдруг в одночасье стала географическим центром города. Строились не дома, строились микрорайоны сразу. В городе стали появляться 9-этажные дома. Ого! Даже только по одному этому признаку стало ясно, что новая тема предполагает невиданную доселе ораву испытателей, которую нужно принять, поселить-разместить, накормить. Лейтенанты каждый год прибывали эшелонами и тут же одномоментно рассасывались, терялись в недрах 6-го управления. Вечерами встречались в городе и делились впечатлениями — кто чем занимается, и вообще — что же это за такая «новая тема»? А занимались преимущественно приемом-разгрузкой бесконечных ящиков с оборудованием, документацией, приемом инженерных сооружений и объектов от строителей, монтажников, наладчиков. При этом процедура участия военных в этой катавасии была зачастую произвольной, инициативной, ну как уборка картошки силами солдат — надо помочь колхозу… — Лейтенант, дуй на ПРП (погрузочно-разгрузочная площадка) , там сегодня-завтра придут шесть или восемь вагонов — примешь… — Товарищ майор! Так «сегодня» или «завтра»? — Хрен знает… — А сколько вагонов принимать — шесть или восемь… — Хрен знает… — А чего принимать-то? — Что привезут… — И где чего подписывать, куда разгружать, как проверять содержимое ящиков? — А не дохера ли ты вопросов задаешь, лейтенант? Шагом марш , действуй по обстановке и не шурши мне мозги, без тебя задач полна жопа огурцов! Свободен… Много чего приходило на ПРП. Еще не один десяток лет вокруг старта будут валяться ящики и контейнеры с чем-то. Пока не занесет песком. Конструкции и приборы какого-то неземного происхождения и назначения… А может эти вагоны шли на какую-нибудь Бурейскую ГЭС, или на строительство подводных лодок во Владивосток? Теперь уже никто и никогда не разберется. А надо? Постепенно стала вырисовываться общая технология «новой темы». На пальцах, интуитивно. Однако главное — что это будет за ракета и ДЛЯ ЧЕГО она — было не очень понятно. Мощнее, «толще» чем «Протон» — это ясно. Но чего мы будем в космос выводить-то? Че тут с Луной возиться, ведь чтобы опередить американов — надо сразу на Солнце лететь! А чтобы не сгорели — будем пускать ракету ночью! Во! А в импортной прессе уже вовсю шел процесс смакования американского «Спейс Шаттла». Он и так может, он и это делает, он и вот так вот умеет, он и садится самолетным образом. Одна из первых отечественных публикаций про американский «Шаттл» на понятном уровне, с картинками, была в журнале «Техника-молодежи». По большому счету — только из этого журнала многие и уяснили общую картину процессов, задач и технологий, задуманных в этой многоразовой теме. Общая задача, локальная задача, место каждого в этих задачах, зоны ответственности в техническом и инженерном плане, связки с промышленностью, процедура «вживания» боевых расчетов в монтируемую технику — ничего этого «по большому счету» не озвучивалось. Принимай, как хочешь, работай как хочешь, учись как хочешь. По типу купленной новой советской машины — от магазина до дома доехала, но чтобы она ездила и дальше — нужно знать и уметь обращаться с «клапанами», «жиклерами», «трамблерами», «башмаком натяжения цепи», «карбюратором», «опережением зажигания» и т.д. А где этому научиться? Ясно где — под капотом или в яме… Либо каждую неделю заезжать на СТО. В 6-м управлении СТО не было. 6-е управление и было той самой «СТО»… Кстати говоря, а что было бы, ежели б из всей этой темы выкинуть военных, вместе с их «военным подходом» к решению задач, отношению к делу, удивительным свойством вертеться «как хочешь, но чтоб к утру було!» Много ли в нашей истории грандиозных проектов, начатых и ЗАКОНЧЕННЫХ, выполненных то есть? Без участия НКВД, Берии и прочих товарищей маузеров? Полигон бурлил, город суетился и напрягался. 6-е управление ходило в промасленных, выжженных, драных, просоленных потом кителях и красноватых сапогах. Кызыл-Кум — это Красные пески… Притихли даже жены офицеров. Даже они были не в курсе — «когда», «что» и «почему»… ДАЖЕ ОНИ !!! А это — высшая степень бурления и общих непоняток. А весь остальной офицерский состав полигона с уважением наблюдал за потным 6-м управлением. Ну да, конечно… У ребят вот-вот начнется работа, более яркая, «громкая», опасная. Во всей Советской Армии курсант или молодой лейтенант знал технику лучше, чем майор в полку. Потому что курсанту преподают в училищах теорию, железо и тактику нового танка, а майор учился еще на Т-55… А потому теоретическая подготовка лейтенанта и практика майора где-то компенсируются, сходятся, сглаживаются. В космических войсках молодой лейтенант — НОЛЬ. Его не учили ни новому танку, ни тактике общения с гражданскими промышленниками, ни правилам ведения боя в байкодромовском бардаке, ни особенностям применения спирта для решения инженерно-испытательных задач. Кибальчич, Циолковский, ГИРД, азотная кислота, баллистическая траектория — это все хорошо, но почему-то не главное… Лейтенант, прослуживший год и лейтенант-выпускник — две большие разницы (как говорят в Одессе). А уж лейтенант от старшего лейтенанта — тут вообще бесконечность, как до Проксимы Центавра… И никогда молодой не догонит старого. Оба когда-нибудь станут полковниками, но тот, который на год старше — останется старше на всю оставшуюся жизнь. Он запустил на одну ракету больше, он проматюкался на год больше, охрип от гавканья раньше, он был в более раннем НАЧАЛЕ… А лейтенанты все прибывали. А лейтенантов все не хватало. Кадровики ракетных ВУЗов уже никого ни о чем не спрашивали. Годен-не годен, умный-не умный, толковый-не толковый — стопками, колоннами по четыре, целыми выпусками — на полигон! Там всех схавают, за милую душу. Но людей все равно не хватало. И придумали вот что. Студенты технических гражданских ВУЗов по всей стране, особенно на 3-4 курсе, стали соображать, что 120 рублей зарплаты на заводе — уже не шик, не красота. Не романтика. Танцплощадки уже все истоптаны, водка почти вся выпита, студентки-подружки уже все перепердолены… Вольница-гульба уже надоела. Че бы такое придумать-покуролесить? Пока молодой-неженатый? Может в армию сходить, офицером побыть? Строем походить, пострелять, побухать в полевых условиях? Ненадолго … Опять же тетки военных любят… Бабла платят много… Форма красивая. Равняйсь! Смир-р-рна-а! Шагом марш! Красота… Министерство обороны вовремя прочухало этот «почин» неуемных студентов. А потому с удовольствием стало не только принимать в свои ряды тех, кто обязан был два года по выпуску прослужить на офицерских должностях, но и ввело такую интересную штуку. Желающий студент 4-го или 5-го курса гражданского ВУЗа мог обратится через военкомат с рапортом-заявлением о переходе для дальнейшего обучения в военный ВУЗ. И ежели общая физика-математика этого студента соответствовала программе военного учебного заведения, хронического алкоголизма было не заметно, сифилис и прочие студенческо-гражданские нормативы были в пределах допустимого, то — вперед! Эти «пиджаки» учились один год — 5-й курс. И изучали кое-какие «специальные» дисциплины. А именно — строевую подготовку, строевые песни, мытье казарм, сортиров, обязанности дневального, посыльного и прочие отдания воинской чести соответственно курса молодого бойца… Спецпредметы 5-го курса они проходили в борьбе со сном, как и положено молодому бойцу. Подготовка к диплому, сорок минут позора (в смысле — защита диплома) — и ты ЛЕЙТЕНАНТ! Обычный же, кадровый курсант к моменту выпуска за 5 лет учебы перемывал полов общей площадью с Австралию, суммарный блеск начищенных им унитазов превышал яркость плазмы в МГД-генераторе, умел контролировать работу писюна покруче факира с его коброй — не тогда, когда хочется, а в увольнении с 18.00 до 22.15 московского времени, да и то раз в месяц, ценил свободу перемещения и общения с внешним миром в нечастых самовольных отлучках. Опять же мудрость и нежность гауптической вахты как дополнительная мера самообразования… Ну и вообще — кадровый и «пиджак» это как джинсы. Американские и китайские… На последних — швы кривые, наспех, нитки фуфловые, краска линяет, ширинка норовит на застегнуться. Не то… Отличить офицера-«пиджака» даже в незнакомой куче офицеров можно легко. Он значительно быстрее всех встает при появлении начальства, значительно громче и бодрее остальных докладывает обстановку, старательно роботообразно выполняет строевые приемы, трепетно соблюдает форму одежды, с упоением учит солдат жизни и общевоинским уставам и вообще — всем видом старается показать, что он — лучший военный в этом мире… Кадровые относились к ним снисходительно, с ухмылкой — «не наигрались еще, ну-ну…» Во вновь создаваемых штатных структурах 6-го управления комплектование шло, как и положено — сверху вниз, То есть — сначала начальник группы, начальник команды, начальник отделения, а затем уже — инженеры отделений. «Пиджаки» с удовольствием занимали пустые командные должности, однако при дальнейшем укомплектовании подразделения несколько терялись. Видимо, сказывалось отсутствие опыта мытья Австралии, стояния в караулах и нарядах в режиме атлантов Зимнего Дворца, мытья бесконечного количества тарелок в кухонных нарядах и прочих вещей, что и составляет такое понятие, как «армейских опыт»… «Пиджак» на командно-инженерной должности — штука неустойчивая, не насыщенная цветом, не уверенная. Однако таковых было в частях 6-го управления более чем достаточно. А как же наши казахи? У казахов тоже наступила «стабильность» и относительное блаженство. Они быстро приобщились к цивилизации и смекнули, что «бастык», конечно, хорошо, но и иные источники и составные части марксизма тоже вполне приемлемы. Сгущенка, бензин, армейское обмундирование, которое в те времена выдавалось офицерам регулярно в достаточных количествах и было даже лишним, мало или вообще не ношенным — местным казахам шло за милую душу. А те — куда? В проезжающие через станцию Тюра-Там поезда, проводникам-казахам… Бизнес, бартер, взаимовыгодное сотрудничество, кооперация, корпорация — слова, переведенные с казахского. Термины станции Тюра-Там. На Тюра-Таме появилось электричество, телевизоры, а с ленинской телевышки иногда даже передавали ИНДИЙСКИЕ фильмы! О-паньки… Ну и где еще можно так кайфовать? А потому демонстрации перед КПП с требованиями вернуть свою землю как-то постепенно сошли на нет. Да и некогда было бастовать — нужно было быстренько перетаскать мешки с хлебом, сгущенкой и шинелями… Через дырень в колючей проволоке. Работать надо, а не бузить! Дыры, проходы, ПРОЕЗДЫ в ограждении города уже имели магистральные размеры, значение, скоростной режим… Но цена определяется дефицитом и мерой недоступности товара. А при почти коммунистическом изобилии Ленинска держать цену можно было только снижением потока вывезенного из города товара. И казахи резко снизили количество прибывающих и оседающих в Тюра-Таме родственников. Дабы не распылять и не разжижать ручеек сгущенки по разным семействам. Все! Шабаш! Ленинск и его источники — это наша земля, юрисдикция нашего жуза! Это наша корова — и мы ее доим! Дыры и проезды в ограждении города стали находиться под пристальным наблюдением местных партизан. Пройти мог только свой! Бедные, несчастные американские шпионы в расстроенных чувствах толпами возвращались на берега Потомака, так и не выполнив своего основного задания по проникновению в г. Ленинск… Какой там «Режим», какой там КГБ и всякие батальоны охраны? О чем вы говорите? В благодарность за общее снижение межнациональной напряженности Ленинск построил в Тюра-Таме школу! Настоящую, большую, светлую, в несколько этажей! Первое время местное население ломало голову на предмет применения этой каменной суперюрты. Однако постепенно оно переходило от торговли времен Тимура и Тохтамыша — лошадь за кучу шинелей или гору сгущенки — к цивилизованной торговле «поштучно». А «поштучно» — это скоко? Это ж надо уметь считать! Щищин ссыгин (страшное нецензурное местное ругательство — уши вянут)! О! Пусть наши дети пойдут в эту школу и научатся считать! И нас научат! Заодно узнаем — скоко же это у нас детей… Зухра, Зарина, Зульфия, Гюльчатай… Хотя рейды казахских подростковых орд через весь город раз в месяц продолжались. По поводу 731-летней годовщины ночевки Чингизхана у горы Килиншек, к примеру , или 659-й годовщины какания Уразбая на берегу Сырдарьи… Или по поводу употребления огненной воды в окончание крупной сделки по сгущенке… Нормально… Хорошо… Стабильность… * * *Начало-середина 80-х. Золотое, насыщенное, задорное время. Основной тезис — «вот-вот!», «еще чуть-чуть!» А полосу на 251-Й уже в основном соорудили и ее стали интенсивно утюжить тяжелые самолеты. А МЗК уже возвели, а 254-ю площадку — комплекс орбитального корабля уже почти достроили, а на 112-й уже собрали установщик под новый проект, да не один, а целых два. А «гражданский» старт на 250-й площадке — «старт-стенд» динамических испытаний слепили быстрее всех. Опыт Н-1 показал — движки надо проверять на земле! А 110-й старт перекраивали комсомольско-молодежными темпами. И старт не один, а ДВА! Один от другого на расстоянии сотни-другой метров… А зачем два? Второй, видимо, в ЗИП… И уже появились первые, кто был «в курсе дела». Наш «Шаттл» такой-же, как и у американов… Копия. Внутри, конечно, кое-что по-другому, ракета-носитель самостоятельная, вывоз — лежа, не так как у американов. И еще вот эта штука не как у американов… То, что у нас все — «не как у американов» — было понятно. У нас ВСЕ — НЕ КАК У АМЕРИКАНОВ… И тот самый апельсиновый сок на завтрак, и шоколад и денежное довольствие и джип у лейтенанта — свежего выпускника Вест Пойнта, и отпуск на Гавайях. Ну ничего! Сейчас мы тут вот забабахаем в космос безумные народные деньги — и всем вдруг станет хорошо! Наверное… Вот мы залупим свой «Шаттл», в котором кое-что «не как у американов», и обойдем их на пол-корпуса! Вот мы будем молодцы ! Эх ма… Ай да мы! Надо токо хорошо поработать — и все будет отлично… И пошли они со своим апельсиновым соком, Канзас им в Аризону! По самую Гваделупу… Еще чуть-чуть, вот-вот… Наступила вторая половина 80-х. «Забабахали». «Залупили». Понадували щеки с этой автоматической посадкой… НУ И ? ЛУЧШЕ не стало. Стало как-то это… Типа наоборот! Вот епть… Оказалось, что не в «забабахивании» все дело. Вовсе не в нем, не в отрыве на пол-корпуса. А именно в том треклятом апельсиновом соке. Который на завтрак… Надо же, какая херня… * * *Псарня, одурев от собственного гавканья, обернулась и смотрела на дверь дома. Ну где же хозяин? А хозяин в это время вдруг занялся ремонтом-перестановкой внутри дома, да так, что дом вдруг стал разваливаться… По причине гнилости конструкции, трещин в фундаменте, разноцветности кирпичей и истощения связывающего раствора. Е-мое! Засуетилась псарня в сомнениях — шо дальше делать-то? Охранять дом с придурком-хозяином или КАК ? Псарня оказалась права — когда рушится дом, о собаках не думают. Случайно или нет, но закрытие темы «Энергии-Бурана» совпало с «закрытием» СССР. Грандиозная всесоюзная инженерная-людская суета закрывалась вместе с революционно-пролетарской страницей истории нашей страны. Город Ленинск задумался. Все-таки Иван-тракторист оказался прав — сиди на своей земле, где родился и не выпендривайся со своим космосом, со своей Родиной, которую надо защищать… Уж как-нибудь защитим. Город Ленинск зашевелился. Эй, Родина-мать! А нам то чего делать? А в ответ тишина… Эй, королевцы-барминцы-челомейцы! Нам-то шо делать? Да щас, пацаны, потепите, вот в Москве уляжется это плядство… В Москве не улеглось. А разгоралось все больше и больше. Построение всего 6-го управления. Не для строевого смотра и парада. Редкая штуковина… На большом плацу выстроились несколько полков. В виде каре — замкнутого здоровенного контура, чтобы было слышно начальство, находящееся в центре этого прямоугольника. Выступал Шура Ковалев. То есть — заместитель командующего 6-м управлением полковник Ковалев Александр Павлович. — Лейтенанты Пшенковские, выйти из строя! Старшие лейтенанты-близнецы Пшенковские служили в одном из полков управления. Толковые, симпатичные, дружные братья. Служили нормально, «как все», делали свое дело, да только вот решили они уволиться из армии. Но… Но ! Согласно приказа министра обороны о прохождении службы офицерским составом — увольнение из армии было возможно только по выслуге лет, состоянию (потере!) здоровья, «оргштатным мероприятиям» (сокращению, расформированию части), переводу в другие министерства и ведомства (КГБ, например), неполному служебному соответствию и ДИСКРЕДИТАЦИИ воинского звания … Усе! Других вариантов увольнения в те времена не было… Но братьям было наплевать на «варианты». Они уже не хотели созерцать этот разваливающийся бардак, мутность и непонятность перспективы, мышиную возню неработающего полигона. Они не хотели СЛУЖИТЬ дальше… Незачем. Хватит. Все ясно. Отпустите нас… Пожалуйста… Стоило только по-человечески, а не по предлагаемым «вариантам» отпустить кого-либо в принципе, как на следующий день на всем Байкодроме не будет уже НИКОГО! Этого еще не хватало! А потому мы не будем нарушать приказ Министра Обороны «О прохождении…» и сделаем вот что: — Приказом Министра Обороны старшие лейтенанты Пшенковские уволены из Вооруженных Сил СССР за ДИСКРЕДИТАЦИЮ воинского звания… с разжалованием в РЯДОВЫЕ! Предатели своего народа! Изменники! С этими словами полковник Ковалев вынимает из кармана ножницы и срезает погоны с обоих лейтенантов… Дивизия молча смотрит себе под ноги. Все понимают, что Шура Ковалев явно перебарщивает, Так нельзя. Братья держатся, но нервный напряг выносит красноту на лицо и некоторую сырость в район глаз… Ребята держатся, кадровые все-таки, не «пиджаки» какие-нибудь… Нельзя так! С теми, кто пускал «Энергию-Буран». @empty-line — Вы уволены! Шагом марш отсюда! Рядовые Пшенковские молча поплелись на мотовоз… Что ж ты делаешь, Родина-мать? Воля… Тема увольнения из армии поселилась в головах офицеров плотно, единовременно, конкретно. Причем не только у лейтенантов, майоров, полковников. Начальник полигона Байконур — генерал Крыжко. Прибыл из Забайкалья, где командовал ракетной дивизией или армией. Что делать с полигоном, как командовать? Как? А так — эшелон с «Жигулями» для офицеров Байконура минуя Тюра-Там — за Байкал, туда же холодильники, кондиционеры, сгущенка и т.д. Кому там, за Байкалом — неизвестно… Убывает начальник полигона генерал Крыжко в очередной отпуск на Украину. И из отпуска НЕ ВОЗВРАЩАЕТСЯ… Убит? Пропал без вести? Да ну, что вы… Генералы «без вести» не пропадают… Во время отпуска попросился в украинскую армию… Взяли… Гражданство, присяга, должность, квартира, «Волга». Ну и на хер ехать обратно на Байконур? По примеру начальника полигона самые смелые офицеры стали убывать с Байкодрома просто. А именно — сел в паровоз и уехал в Россию… На хер. А как? По приказу «О прохождении…» все равно не уволят, а стоять как братья Пшенковские — не-е-ет… Уж дудки. Я свои погоны просто так не отдам! Хоть и звездочек там не много, да уж дорого они стоят! А там, в России сделать паспорт — два пальца… Куча друзей, знакомых, и все зовут к себе заняться ДЕЛОМ! Дезертирство? Трибунал? Хорошо, только давайте начнем с генерала Крыжко ! Рапорт. «Прошу уволить меня из рядов Вооруженных Сил в связи с тем, что я не желаю более служить . Капитан Такойтовкин». Стопки таких рапортов лежали на столах начальников штабов и командиров частей. Командование дурело. С кем работать? Шо делать? Как его уволить, ежели нету такого «разрешения»? И что сделают с командиром полка, который подписал рапорта об увольнении ВСЕГО младшего офицерского состава своего полка? Что это за командир полка такой? Это так мы поддерживаем боевую готовность полка? А если завтра война? Вы что это, полковник, с ума сошли? А может полк для вас — слишком сложно, может вас на батальон или роту перевести? А? А любой рапорт должен быть рассмотрен в течение 10 дней и решение по нему доведено до подчиненного. — Товарищ подполковник, так как там с моим рапортом? Месяц уже прошел… — Как? А никак… — И чего мне делать? — Иди служи и не едри мне мозги… — А я не хочу служить… — Ну иди уже куда-нибудь, капитан, ну… ну куда я с твоим рапортом? — К вышестоящему начальству, по команде, как положено… — Слушай ты, «как положено»… Умник ! Вот ты пишешь рапорт на мое имя — «прошу» и так далее… То есть я должен либо разрешить тебе то, о чем ты просишь, либо, если моей власти не хватает — двигать твой рапорт дальше по начальству. Так? Так… Но! Я же ведь могу и «не разрешить» тебе то, о чем ты просишь в рапорте… Так? Вот и это… Я НЕ РАЗРЕШАЮ тебе увольняться из армии? Понял? Ну все — иди уже… Ну иди… Ну нету такой статьи в приказе — «не хочу служить». Понял? — А если «по служебному несоответствию»? — О, господи! Заепал ты меня… Ну попробуй… Не знаю… Рапорт. «Прошу уволить меня из рядов Вооруженных Сил к епаной матери. В связи с тем , что я на гую видел эту службу и всех вас. Капитан Такойтовкин». Рапорт. «Прошу выкинуть меня из вашей епаной армии. Капитан Такойтовкин» Рапорта писались каждый месяц, с каждым разом все с более ядерным текстом. Документ, приведенный выше и известный как «ОБЕСНИТЕЛНЫ» был давно обойден и по эпистолярности жанра и по накалу страстей и по красочности прилагательных, «прилагаемых» к описанию службы, командования, страны в целом… А дальше… А дальше самые проницательные обратились к Марксу. То есть к Ленину . К той работе, которая про «Цирк». Ленинск. Центральная площадь. Большой штаб. Полигонный. Прямо перед ним на асфальте сидят нескольно офицеров с оторванными-болтающимися на одной нитке погонами, с фуражками без пружин, небритые, нестриженные, расстегнутые и демонстративно пьют водку, громко и нецензурно выражаются в сторону Большого Штаба, Министра Обороны и остальной Коммунистической Партии… В ожидании патруля, комендатуры, и последующего наказания в виде выговора, строгого выговора и НАКОНЕЦ «служебного несоответствия». Водку не глотают, не идет водка, не пьющие офицеры попались… Не помогает… Строем проходят мимо штаба с громким исполнением нецензурных антисоветских песен белогвардейско-махновско-петлюровского содержания… Не помогает… Офицеры перестают выходить на службу. Называется это — «забить на службу». Командование частей, управлений и полигона в трансе… Выход один — срочно назначить одного-двух бузотеров и устроить образцовый судебно-трибунальный процесс. Громкий, показательный, назидательный! Чтоб другим неповадно было! Хотя бы на время сбить этот накал, а там, глядишь, устаканится вся эта неразбериха и бардак. Не вечный же он! Эй, Москва, ну скоко еще там будет длиться это плядство? Начальником полигона назначают генерала Шумилина. Этот генерал, пожалуй, единственный из всех начальников полигона, который знал Байконур изнутри, издавна, исподволь… Шумилин пришел на полигон лейтенантом, служил, пускал ракеты, и вот дослужился до начальников полигона. Уважаемый дядька, наш человек. Да вот время, в которое он стал начальником, немного подвело. Не космическое время, смута и суета, бардак и дезертирство, развал и разброд. К «забившим на службу» домой прибегают кадровики: — Тебя в Большой Штаб вызывают, срочно… — А зачем? — Не знаю, может дембель… — Ух ты! «Забившие» собрались в назначенное время перед Большим Штабом. По такому случаю форма одежды и внешний вид приведен в еще большее «служебное несоответствие», чтобы уж наверняка, чтобы из Большого Штаба — сразу на Большую Землю… Кабинет Шумилина, «Забившие» , человек примерно сорок, чинно рассаживаются на предложенные стулья. Начальник отдела кадров полигона со стопкой личных дел, бумажками… Шумилин начал: — Так, товарищи … Здесь собрались лучшие офицеры полигона, а потому сразу ввожу в курс дела. Год назад мы срезали 32-й старт и разогнали часть по причине сокращения космических программ. Вот у меня телефонограмма из Москвы, где указано — «срочно восстановить 32-ю площадку, укомплектовать стартовый полк и все службы и произвести автономные и комплексные испытания». Срок — к марту, то есть полгода. Я попросил командиров частей выделить на эти цели лучших офицеров для формирования сводного полка… Вам доверяется очень ответственная задача… — ?… Пауза в кабинете приобрела вопросительный знак величиной с ракету Н-1… Вытаращенные из орбит от удивления глаза обратно не влезали! — ЧЕГО ? ? ? Вопросительный знак величиной с 511-й носитель возник теперь уже над головой Шумилина… — Что значит «Чего»? Наконец, генерал надел очки и стал рассматривать «сводный полк». Внешний вид и форма одежды этого сброда выключила речь генерала еще минут на 15… Придя в себя, Шумилин перевел взгляд на полковника — начальника отдела кадров полигона. Тот покраснел… — Выйди вон отсюда, потом поговорим… Документы оставь… Поскольку Шумилин был наш человек, то и экстремальные ситуации для него — плевое дело. Он быстро собрался, сосредоточился: — Очень даже и хорошо… Так значит вы все — желающие уволиться? Так я понимаю? — Ага… Ну… Угу… (любые варианты ответов, кроме «так точно»). Генерал на минутку задумался. — А знаете что, мужики… Мой опыт службы говорит о том, что для решения сложных и ответственных задач никого лучше, кроме как разгильдяев и хулиганов не найти. У них лучше всего получаются сложные и важные задачи… А потому — давайте так… Я больше никого из частей выдергивать не буду, а то командиры и вправду дадут мне «самых лучших» — и что мне с ними делать? А с вами — вот что… Вы делаете мне 32-й старт, пускаете одну-две ракеты, принимаете старт в штатную эксплуатацию, дожидаемся молодых лейтенантов для вашей замены, ну и я вас, как говорится, с гармошкой и цветами увольняю … Со всеми геройскими атрибутами, выходными окладами и прочими аксельбантами… Ну как? Сброд обратился внутрь себя. — Ну че, поверим генералу? — А че, вроде можно верить, да и расклад — нормальный… — А по-другому и не уволиться… Я — согласен… — Товарищ генерал! Мы согласны… На другой день «сбродный полк» приступил к приему строящегося старта, пусконаладке, проверкам поступающего ЗИПа и всем прочим знакомым мероприятиям. От 32-го старта остался только бетонный стартовый стол и кое-что в подстартовых сооружениях, а потому работы предстояло много. А поскольку основу «сбродного полка» составляли офицеры — «выпускники бурановского 6-го управления», то внедриться в пусконаладочные работы на стадии восстановления и монтажа — привычное дело, господа… Работали один за пятерых-семерых… Ерунда, ей богу, мелочи жизни, епть… 32-я площадка и ее старт (если быть точнее — 31-й старт) был создан давно как дублирующий 2-ю площадку («гагаринский старт») для королевской ракеты Р-7, она же 511-й носитель, она же «Восток», она же «Союз», она же — Элла Кацнельгоген, она же Сонька — Золотая Ручка… Важные работы на ней производились при дублировании основного экипажа и основной ракеты по программе «Союз-Аполлон». Затем, когда на полигон зачастили всякие корреспонденты и прочие шпионы, пришлось «двойку» оставить как старт пилотируемых «Союзов», а пуски всех «негазетных» спутников («уши» и «бинокли»), и иже с ними всяких «индусов» и «французов» перенести на 32-ю. На этой площадке было меньше плакатов, лозунгов, флагов и и исторических барельефов и памятников, но было больше работы. Нормальный рабочий старт. Два — три пуска в месяц… Вот его и предстояло заново «оживить»… Каждый день ездить на службу и заниматься ДЕЛОМ! «Сбродный полк» стал уже как-то неуверенно относиться к идее увольнения… А может — уже все закончилось? В смысле — бардак в Москве и во всей стране? Может все угомонилось и мы снова займемся своим делом, как в былые времена? Ведь нам же это нравится, ведь это то, что нам нужно, ведь мы это можем, ведь мы ТОЛЬКО ЭТО и можем! И ничего другого нам не надо… А может — и там, на нашем 110-м «Бурановском» старте — тоже скоро все образуется, восстановится, ЗАЖИВЕТ? Вон он… Виден отсюда… Как на ладошке… Ну шо скажешь, Родина-мать? Да нет… Бардак продолжался и становился все более и более похожим на произведения Сальвадора Дали и Дюрера… Уже и казахи стали претендовать на часть полигона в свою собственность. А потом и вообще — на весь полигон. Земля-то ихняя… А денежное довольствие офицерам в Казахстане надо платить казахскими деньгами — «тенге». Хорошая мысль… Чуть было не воплотилась… А еще — почему это в боевых расчетах стартовых комплексов не служат представители коренного населения? То есть, почему ракеты не пускают казахи? Немедленно восстановить «равенство», прекратить дискриминацию по национальному признаку. И вот в состав стартовой команды «сбродного полка» были зачислены молодые солдатики-казахи… Из каких-то низших, задрипанных жузов. И этих «аборигенов» офицеры таскали с собой на старт. Но в отличие от стройбатовских «крокодильчиков» — цирк тут уже не устроишь… Потому как за прохождением службы этого «стартовика» следил чуть ли не сам президент Казахстана Назарбаев. Ну как же, как же… Цвет его нации, стартовик… Епть… Этот казашонок очень любил спать. Везде и всегда. — Старшина, э… а че это наш казашонок все время спит? Ты чего — по ночам его гоняешь? Ты это прекрати — нам скандала и неприятностей с Казахстаном не надо… — Да вы чего, товарищ капитан ! Да он вообще у меня на особом положении, я же все понимаю… Он, падла, ни сортир не чистит, ни полы не моет, ни в наряды не ходит… Спит да жрет, сука… Меня проинструктировали — его не трогать, так я и не трогаю … На гер он мне нужен? Казашонку доверили покрасить противовесы на стрелах верхнего силового пояса. Здоровенные такие чугунные блины. Высота от «нуля» — метра 3-4 примерно… Поставили лестницу, дали краску и кисть — давай, родной… «поработай на старте»… Через 5 минут казашонок уснул и — свалился на ноль. Русский бы разбился, как говорят — были бы мозги — вылетели бы… А этот встал, почесал репу, проснулся и пошел давать интервью приехавшим казахским телевизионщикам. Национальный герой! Герой космических войск. А на «заднем плане» мельтешили офицеры — стартовики, суетились вокруг изделия… Не герои, нет. Так себе — «сбродный полк»… Епть… Этот репортаж-интервью на казахском языке потом ГОД крутили по телевизору. На всю Среднюю Азию. Ежедневно, как индийские фильмы. Нет, похоже Родина-мать сдала нас окончательно… Мы теперя тута — «задний план»… Старт был восстановлен. Начались автономные испытания систем — сведение-разведение колонн (фермы обслуживания), верхнего и нижнего силовых поясов, выезд-заезд «кабины» и прочие «движения» стартового железа. При этом все щиты, силовая и сигнальная электрика была открыта нараспашку — чтобы сразу добраться до неисправности, ежели таковая возникнет. И тут, при подъеме колонн и одновременно верхнего силового пояса вдруг зашевелились пожарные пушки, стоящие по углам стартового стола… И из них вылетели струи воды под безумным давлением. И прямо — на открытую электрику! Е-е-екараный бабай! Искры… зависание железа… аварийное отключение… Общий шухер, матюки… Какой придурок? Кто посмел? Закопать этого урода! Нашли майора — начальника системы пожаротушения старта. Не то нажал… хотел поработать с имитатором, а система сработала по-реальному… Майора увели в «дальнюю бендюгу» и долго беседовали… Старт заклинил в промежуточном положении. Но промежуточного положения у колоннн и силового пояса НЕТ. Они должны либо стоять, либо лежать. Потому как весят много. И промежуточных стопоров никаких нету, а на гидродомкратах долго не простоишь — вылетят гидродомкраты и вся гидравлика стартового комплекса… Короче — ситуация, «не описанная в мировой литературе»… Абзац испытаниям, гражданские потирают руки — устранение этого бардака обойдется военным в две цистерны спирта, А может — в две с половиной? А? Нет? Ну тогда — доложим в Москву, что вы спалили старт… Устраивает? Командир и зам по испытаниям потускнели как жопа негра в полярную ночь… Прямой контроль Москвы… Узнают — снимут с должности… Все, финиш… приехали. Стартовик-капитан и майор-управленец вытащили на свет божий документацию… — Ну че… Сделаем? — Давай попробуем… Щас, погоди минутку… Капитан подлетел к командиру части: — Тащщ полковник! А ежели я устраню эту ерундистику — вы меня уволите из армии? — Да куда тебе, тут промышленникам на месяц работы, не лезь… — Ну тащщ полковник, давайте так — сегодня пятница, промышленники разбираться будут только в понедельник, и в Москву раньше среды ну никак не сообщат… Я остаюсь тут на выходные, в понедельник будет видно, но если я все сделаю — УВОЛИТЕ МЕНЯ ? — НУ УВОЛЮ… Договорились… Ранним утром в понедельник капитан лежал на нулевой отметке на теплом бетоне и лениво покуривал свой «Беломор». Рядом валялись схемы электрические принципиальные, мегомметр, паяльники, отпаянные пережженные оплавленные контактные разъемы (ШР, если кто помнит), пустые банки из-под тушенки, бычки все того же «Беломора». Командирский «УАЗик» примчался к 7.00. Командир вышел… Старт стоял сведенный, закрепленный штатными стяжками, приведенный в 0 градусов стартового стола. Все было в ажуре , в «исходном»… — Сделал? — Так точно… — Молодец… — Служу… Э… То есть нет… Ну так как с моим УВОЛЬНЕНИЕМ? Командир как-то мимо капитана, глядя в степь, произносит: — А вот теперь-то ВООБЩЕ ЗАБУДЬ ПРО УВОЛЬНЕНИЕ! — Так вы же обещали! — Ага… А с кем я тут останусь? Ты подумал? — А мне поепать, с кем вы тут останетесь! — Все… Иди отдыхай… — Так как же… — Все… Первые пуски с восстановленного 31-го старта прошли успешно, а также и все последующие. Пришли молодые лейтенанты, приобщились, переняли, освоились. Но «сбродный полк» никто на паровозе с цветами и гармошками в Россию так и не отправил… — Товарищ капитан! Вы почему на службе не появляетесь? А? — Тащщ полковник! Докладываю — на службе я теперь буду появляться в следующих случаях — пусковые работы, наряды и учения. Все остальное время — сидеть в каптерке и наблюдать за буханием остальных офицеров я не собираюсь, я буду заниматься в Ленинске своими делами по подготовке к дембелю… — Вы что себе позволяете, капитан? — Я все сказал… — Вы грубо нарушаете субординацию и воинскую дисциплину! — А епал я в рот вашу субординацию вместе с вашей епаной дисциплиной… Чао! Денежное довольствие офицеров, которое еще совсем недавно было «некуда девать» вдруг в одночасье стало таким, что понятие «дожить до получки» стало все чаще звучать в бабских очередях… Надо было что-то делать. И офицеры стали «что-то делать». По вечерам, после службы, после мотовоза — бегом домой, скидывали форму и — на стройку, таскать мусор, кирпичи, балки, раствор… Изученная в свое время деятельность стройбатовских «крокодильчиков» пригодилась как нельзя кстати… Кооперативщики и прочие коммерсанты платили исправно… Другая часть офицеров занялась «Сникерсами», жвачками, джинсами. В Ленинске, как и во всей стране, возник стихийный базарчик. — Почем «Сникерсы»? — А вот цена написана, тащщ полковник… — Кстати… А почему ты не в наряде? Ты в курсе, что сегодня заступаешь дежурным по старту? — Тащщ полковник, гер с ним, «сникерсы» по полцены… Только для вас… — Ладно, парочку возьму… Так как с нарядом? — Да ну его на гуй… — Э-эх… Воинская дисциплина и прочая субординация на рынке… Занятная штука, знаете ли… — Э… а сколко твоя жинсы стоят? — Вот цена… — А ты денги давай… — Чего? Ты кто такой? — Рекит… — Ну пойдем, «Рэкет»… В подъезде ближайшего дома «рекету» давали биздюлей по самый Иссык-Куль… Наиболее рискованная часть офицеров взяла в оборот ресурсы полигона. Свалки, заброшенные и взорванные шахтные старты и прочие ЗИПы… Цветной металл… Любители острых ощущений и сложных схем занялись секретным (но известным всей стране) материалом — «Красной Ртутью»… А вы не «занимались» этим делом никогда? А ежели вспомнить? А город продолжал катастрофически опустошаться. Иногда бросали все нажитое, детей под мышку — и на паровоз… Хорошо, когда тебя ждут где-то там, на Большой Земле. Родители, друзья детства… Ты сам оттуда уехал недавно, каких-то пять-семь лет тому. Все еще свежо, все тебя помнят. И зовут обратно. Гораздо хуже, когда ты — «местный». Когда ты представляешь-продолжаешь династию инженеров-испытателей космической техники. Когда полжизни твоих родителей прошло тут, в этих степях, в этом городе. Когда ВСЯ твоя жизнь прошла в этом городе, когда твои дети — «местные» по рождению. Здесь все твое — до камешка, до каждой песчинки этого епаного Кызыл-Кума… А там, на Большой Земле у тебя нету НИКОГО… Кроме стареньких, больных родителей, которых скоро нужно будет закапывать… Н-да-а… Пустые разграбленные казахами дома зияли глазницами разбитых окон, зимой размораживались тепловые магистрали, пустели КВАРТАЛЫ… А в школах нашим детям стали преподавать казахский язык, как ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ… А чем он хуже английского-немецкого? Очень нужный язык… А в городе сплошь и рядом во всех дворах казахи стали устраивать всякие свои «байрамы» и прочие многолюдные праздники. С резанием баранов, приготовлением плова, сидением старейшин, употреблением огненной воды. Ну и — цеплянием к проходящим мимо офицерам, к теткам, к детям… Эта земля уже ПЕЧАТНЫМИ буквами стала КРИЧАТЬ о своей изначальной принадлежности, предназначению, о том, кто же в конце концов тут настоящий хозяин… История не знает имен военачальников, победивших когда-либо орду кочевников-степняков. Разве что Александр Македонский, да и того завалили во время одного из походов. Типа заболел… Уж не гепатитом ли байкодромовского вида? Нет? А в Доме Офицеров собрали дембелей, всех подполковников и полковников, чей срок службы уже вышел или выходил вот-вот… И прибывший из Москвы большой начальник из службы расквартирования войск сбивчиво так, чрезмерно сосредоточенно разглядывая лежащие перед ним бумажки, доложил нашим старикам следующее: — Товарищи офицеры… В связи с некоторыми возникшими трудностями в финансировании и военном планировании в этом году… квартиры в этом году для увольняемых … предоставляться … НЕ БУДУТ… Вам надлежит прибыть в населенные пункты, кто откуда призывался в Красную и Советскую Армию и там… это… через военкоматы и местную власть… в течение трех месяцев по закону… ну это… вам обязаны предоставить… ну вы знаете… Да уж… что такое «три месяца по закону» и особенно «предоставить» — ну это круто даже для русско-казахской народной сказки… И ходили наши старики-дембеля по Ленинску, тупо глядя перед собой параллельными глазами… И как-то напряженно всматривались в глаза молодых лейтенантов-капитанов, вроде как желая сказать что-то очень важное… А молодые и так все понимали. Оставаться тут НАВСЕГДА и быть похороненным в конце жизни на 13-й площадке (кладбище, по цифре понятно…) — уж очень это РАДОВАЛО… Да нет, товарищ Родина-мать. Так мы не договаривались. Так не пойдет. Москве до Байкодрома стало… ну как Парагваю до Полтавы… А что, наши офицеры служат на Байконуре? Да ну? А что они там делают? А ГДЕ ЭТО ? Командование полигона уже перестало перелистывать длинные списки офицеров, САМОСТОЯТЕЛЬНО покинувших космодром… Пароходы в Константинополь уходили перегруженные, роняя за борт корзинки и чемоданы с барахлом. Оставшиеся на берегу продолжали искать любые плавсредства, дабы покинуть эту проклятую землю… Однако мысль о «наведении порядка» не покидала отдельных индивидуумов в штабе полигона. Одним из таких радетелей выступал некто полковник Графинин, зам начальника полигона. У него, видимо, все было нормально, и вообще — все тут у нас хорошо, только вот НЕСКОЛЬКО офицеров что-то расхулиганились, ослабили свою дисциплину, пример молодым подают неправильный, ПЛОХОЙ пример… Надо бы наказать этих недостойных… И снова на повестку дня встал вопрос об организации образцово-показательного суда-трибунала над несколькими офицерами, дабы остальным было понятно, что к чему… В задрипанном, зашморганном кабинете полигонной военной прокуратуры Космодрома Байконур сидит молодой лейтенант с петлицами «Щит». Юрист. Казах. Но не тот, привычный, обычный казах а другой… Явно Алма-атинский, из высшего, культурно-цивилизованного жуза… Чистенький, опрятный, говорящий по-русски без всякого акцента, как на родном… Русский язык похоже и был для него родным… — Товарищ капитан… Я вызвал вас для того, чтобы довести до вас следующее. Вы находитесь под следствием по обвинению в самовольном оставлении части на срок более 3-х суток. Как известно — это статья в кодексе о воинских преступлениях… Итак, начнем, пожалуй… Ваша фамилия, имя, отчество? Капитан медленно откинулся на спинку стула… Забарабанил пальцами по столу… Выдержка — основное качество разведчика… «Это провал, — подумал Штирлиц. — Надо же, как глупо… И наши ничего не узнают…» — Вы хотите посадить меня в тюрьму? — Гм… Вот у меня ваше «дело», вот законодательство… Капитан понял, что эта толстенная папка на столе — и есть его «Дело»… А вот и книжечка — «Уголовный кодекс Казахской ССР»… СТОП ! — Дружище… а давай так! Ежели ты сейчас прямо тут сведешь в одно предложение следующие юридические категории и нормы, а именно… Капитан разволновался, придвинулся к лейтенанту и стал загибать пальцы… — А именно: Я — гражданин Украины по рождению и по месту призыва в армию — РАЗ, давал присягу Советскому Правительству и народу, которых уже НЕТ — это ДВА, прохожу службу в Российской Армии без присяги — и никто не спрашивал моего желания или нежелания служить в Российской Армии — это ТРИ, на территории Казахстана, где статус российской армии толком не определен, и без моего согласия служить в Казахстане — ЧЕТЫРЕ, и нарушаю уголовный кодекс КАЗАХСКОЙ ССР — это ПЯТЬ, которой тоже вроде как и нету… Вот сведи все это в одно обвинительное предложение без пауз, пробелов и запятых — и я отвечу на все твои вопросы и сяду в тюрьму! А? Ну как? Лейтенант задумался. Лейтенант попался думающий. Долго думал… — Знаете, а вы правы… Что-то мне самому все это не очень нравится… — Дружище, давай начистоту — тебе приказали? — Да… — Кто, если не секрет? — Графинин… — А… вот как… — Но мы — военная прокуратура Казахстана, а потому полигону не очень подчиняемся, там какие-то мутные взаимоотношения, и мне, вообще говоря, не приказали, а типа ПОПРОСИЛИ… Юрисдикция-то Казахстана… — Ну и че бум делать? Лейтенант придвинул к себе «дело». Прочитанное, видимо, неоднократно и внимательно. Снова сосредоточился… — Но ведь вы же — грубейший нарушитель воинской дисциплины, дезертир, и за ВЕСЬ период своей службы числились самым недостойным офицером, имели одни только взыскания… Вот тут ваши нецензурные рапорта… Вот тут в деле ваша служебная карточка… Вас все равно надо привлекать к ответственности… — Чего? Недостойный? Одни взыскания за всю службу? Капитан имел кое-какое книжное представление о 37-м годе и методике составления тогдашних «дел», но самому сейчас здесь оказаться в НКВДшной трясине — ой… не… НЕ ПРАВИЛЬНО все это! Тоскливо… — Ну вот пожалуйста, посмотрите сами — одни взыскания… Служебная карточка была копией. Все записи в служебную карточку с момента призыва в армию имеют подпись дожностного лица и печать части, Той части, где на тот момент военнослужащий проходил службу… А на этой копии все записи о взысканиях-поощрениях, начиная от службы рядовым в спецназе внутренних войск (дивизия Дзержинского), Можайка, 6-е управление полигона, 32-я площадка — имели печать «в\ч 33797», то есть печать 32-й площадки ! Вот оно что… Поощрений за всю службу — НИ ОДНОГО ! Во как… — Дружище… А где тут благодарность от командующего космическими войсками за запуск «Энергии-Бурана» ? Грамота и прочее… — А вы пускали «Буран» ? — Было дело… — И у вас грамота от командующего космическими войсками? — Ну… Лейтенант вытаращил глаза… Стал переводить взгляд то на капитана, то на «дело» с «одними взысканиями»… — Товарищ капитан! А вы могли бы показать мне эту грамоту? — Запросто… Надо домой сходить… Вон мой дом видно, три минуты ходу… Отпустишь? — Конечно! Через пять минут лейтенант разглядывал красивую грамоту с красивыми подписями и фамилиями… «За выполнение особо важного правительственного задания государственной важности и проявленные при этом мужество, выдержку и инициативу…» — Та-а-ак … Лейтенант раздраженно захлопнул «дело», швырнул «Кодекс», и разглядывая картинки «космической» грамоты, произнес: — Я вообще говоря с самого начала не очень… Много в вашем «деле» странностей… Ну а теперь я все понял… Ну теперь я… А мне — пофигу… Я им не подчиняюсь. Я им щас… — Ты о чем, лейтенант? — Товарищ капитан! Довожу до вашего сведения… Официально… Я выношу «частное определение» в адрес инициаторов вашего «дела», прямо сейчас начинаю служебное расследование военной прокуратуры в отношении командира вашей части, начальника штаба и командования полигона за предоставление в военную прокуратуру заведомо ложной информации, фальсификацию документов и … и… Извините , капитан, я тут всего два месяца, еще не очень понимаю, что тут происходит… А расскажите про «Буран», что-нибудь… Через неделю после этих событий командир части 32-й площадки полковник Королев (однофамилец, но не самый достойный…) первым здоровался. уступал дорогу, напряженно улыбался одному из задрипанных капитанов своего «сбродного полка». Капитан покачивал головой… Прокурорский лейтенант оказался человеком слова, человеком чести… Через некоторое время этот капитан был уволен из Вооруженных Сил. По служебному несоответствию. То есть с сохранением воинского звания… Это было как поощрение… СЛУЖЕБНОЕ НЕСООТВЕТСТВИЕ ЗАРАБАТЫВАЛОСЬ ОБРАЗЦОВЫМ ИСПОЛНЕНИЕМ СВОЕГО ВОИНСКОГО ДОЛГА… Вот так вот, ребята… * * *А как же Звездоград? Звездоград умер в 1994-1995 годах… Окончательно… Дальше — дальше на его развалинах возник город «Байконур». Но это уже был ДРУГОЙ город. Это уже другая история… Это уже другая «сказка», и ее кто-нибудь напишет. К О Н Е Ц русско-казахской народной сказки Киностудия «Казахфильм» , 2003 г. |
|
||
|
Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное |
||||
|
|
||||
