• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Наступление 28 июня могло оказаться удачным – наконец-то в нем одновременно приняли участие основные силы двух крупнейших мехкорпусов фронта. Более того, в этот день танковые атаки впервые поддерживались массированным применением авиации фронта, сделавшей в район сражения более 400 самолето-вылетов, потеряв лишь 5 самолетов – позднее немцы даже заявляли о господстве советской авиации над полем боя.

Увы, и на этот раз наступление велось неодновременно и в разных направлениях. Причем между флангами наступающих корпусов имелась широкая брешь – по реке Ситенке, там, где до утра 26 июня занимала позиции 34-я танковая дивизия. Крайне не хватало пехоты – в 15-м мехкорпусе имелось около 5 тысяч человек личного состава, поскольку половину своих мотострелков корпус из-за отсутствия автотранспорта был вынужден оставить в Кременце.

В 4:00 28 июня приказом командования ЮЗФ за № 0018 36-му стрелковому корпусу было предписано в 12:00 перейти в наступление, используя успех 8-го механизированного корпуса, вновь атаковать Дубно с востока, занять его и к вечеру выйти на фронт Млынов, Бакуйма, Козин. Расположенной в районе Кременца 14-й кавалерийской дивизии следовало к исходу дня выйти в район Теслухов, Хотын, Козин, а затем войти в подчинение 6-й армии. 37-й стрелковый корпус (141-я и 139-я стрелковые дивизии) должен был с 8 часов наступать в северо-западном направлении и исходу дня выйти на рубеж Болдуры, Станиславчик, Полонична. [228]

Этим же приказом 8-му мехкорпусу предписывалось атаковать мотомеханизированные части противника в направлении с запада на Острог, а 15-му мехкорпусу – продолжать выполнять поставленную задачу и к исходу дня выйти в район Берестечко.

Увы, 36-й стрелковый корпус ни в какое наступление не перешел и не мог перейти. 37-й корпус активности тоже не проявил, так и не выдвинувшись с рубежа Золочевских высот. 8-й механизированный корпус был вынужден наступать в одиночестве.

Утром 28 июня 10-я танковая дивизия начала атаку в общем направлении на Лашков, Завидче, Смажов, Берестечко вдоль шоссе Буск—Берестечко. В течение всего дня она вела бои тяжелый бой в районе урочища Воля Адамовска, пытаясь овладеть городом Лопатин. Но перейти гать в урочище Воля Адамовска и в пойме реки Островка под огнем тяжелой артиллерии и противотанковых орудий немцев части дивизии не смогли, а вскоре оказались обойдены противником.

Тем временем пришло известие, что правофланговая 37-я танковая дивизия, наступавшая вдоль дороги из Бродов, успешно форсировала Островку у Станиславчика и с двух сторон атакует высоту 202. Командир корпуса полковник Ермолаев принял решение отвести части 10-й танковой дивизии с тем, чтобы перебросить их с левого фланга на правый для развития успеха и дальнейшего наступления на Лопатин. Но уже в темноте пришло новое сообщение – части 37-й дивизии не смогли взять высоту 202, потеряли уже переправленные танки и были сбиты с плацдарма. После этого полковник Ермолаев отдал приказ прекратить наступление, отойти назад на восточный берег реки Стырь и под прикрытием 8-й танковой дивизии занять оборону по реке Радоставка – фактически на исходном рубеже наступления.

Тем временем сводный отряд 8-й танковой дивизии весь день 28 июня вел бой в районе селения Охладув (куда вышел еще 23 июня), потеряв при этом 12 танков. 212-я мотодивизия весь день удерживала свои позиции южнее реки Слоновки и лишь вечером 28 июня, сбитая 297-й пехотной дивизией противника, начала отход на Броды.

Атака основной части 8-го мехкорпуса 28 июня оказалась гораздо менее удачной, чем действия его передового отряда накануне. 7-я мотострелковая дивизия была готова к действиям только к утру. В 11 часов ее авангард (батальон 300-го мотострелкового полка с дивизионом артиллерии) вышел к Вербе, где наткнулся на танки и мотопехоту противника. Этот заслон был смят, но через несколько километров на реке Дубне оказался новый заслон, а мост был уже взорван. Немцы спешно выдвинули сюда от Берестечко части 16-й танковой дивизии, которые заняли плотную оборону по реке.

Главные же силы 7-й мотодивизии дивизии, вместе с частью 12-й танковой дивизии двигавшиеся сразу по нескольким дорогам, к 13:00, не доходя до Вербы, были остановлены на рубеже реки Пляшевка в районе Рудня, Иване Пусте, Тарновка. Здесь уже заняли прочную оборону части 75-й немецкой пехотной дивизии и развернутая обратно мотопехота 16-й танковой дивизии, поддержанные 88-мм орудиями. 64-й мотопехотный полк 16-й танковой дивизии вместе с противотанковой батареей этой дивизии доложил о 22 подбитых советских танках.

Вплоть до семи вечера попытки прорвать оборону противника по Пляшевке и выйти на соединение с 34-й танковой дивизией не увенчались успехом. Разведкой было установлено, что крупные колонны противника движутся от Берестечко на Козин, а далее поворачивают либо на Кременец, либо на Вербу и Дубно. За ночь противник подтянул в район Вербы и Козина новые войска; по полученным данным, кроме заслона 11-й танковой дивизии, здесь уже находились выдвинутые из тыла части 16-й танковой дивизии, а также 16-я моторизованная, 75-я и 111-я пехотные дивизии противника.

Вечером 28 июня после мощной артиллерийской подготовки пехота и танки противника сами атаковали советские позиции; немецкая авиация в это время бомбила наши тылы. 75-я пехотная дивизия наступала с фронта, а части 57-й пехотной дивизии обошли левый фланг – там, откуда накануне снялась 34-я танковая дивизия. В итоге 7-й мотодивизии оказалась окружена в районе Пляшова, Иване Пусте, Иващуки, Ситно. Генерал Рябышев вынужден был отдать приказ на отход; к полуночи дивизия, потеряв значительную часть своей техники, прорвалась из окружения и вышла в район юго-восточнее Бродов.

Одновременно немцы нанесли удар еще левее – там, где должна была находиться 212-я моторизованная дивизия 15-го мехкорпуса, удерживавшая рубеж Радзивилов, Шныров, Пляски. Однако вечером 28 июня дивизия под натиском превосходящих сил противника вынуждена была основными силами отойти на новый рубеж – высота 261, Гайе Смоленске, Глушин, Голосковице, оставив для обороны Бродов один батальон.

Никаких советских частей в этом районе не оказалось, поэтому 40 танков противника беспрепятственно прорвались в район командного пункта 12-й танковой дивизии. Генерал Мишанин отправил им навстречу все, что было у него в резерве – 3 танка KB и 4 «тридцатьчетверки». Командир корпуса выделил им в помощь еще 3 KB. Эти десять танков контратаковали и полностью уничтожили прорвавшиеся машины противника, не понеся при этом никаких потерь – немецкие танковые пушки не пробивали лобовую броню наших тяжелых и средних танков, а другой артиллерии у немцев здесь не было.

Для 8-го механизированного корпуса этот бой стал последним. С девяти вечера, согласно приказу командования фронтом, генерал Рябышев начал отвод своих соединений через Броды на Подгорце. К утру 29 июня выход из боя был завершен, корпус был переведен во фронтовой резерв и перебазирован в Проскуров. К этому моменту в нем еще оставалось 19 000 человек (две трети личного состава) и 207 танков, из них 43 КВ и 18 Т-34, – то есть около трети новых танков, имевшихся к началу войны.

В тот же день 29 июня представитель Юго-Западного фронта, прибывший на командный пункт 15-го механизированного корпуса в селении Каштеляны, вручил командиру корпуса приказ штаба Юго-Западного фронта: с подходом и сменой частями 37-го стрелкового корпуса вывести корпус во фронтовой резерв и сосредоточиться на Золочевских высотах в районе Бялы Камень, Сасув, Золочев, Ляцке.

Повторный контрудар мехкорпусов 5-й армии 1–2 июля и завершение сражения

Вопреки приказу отход начался без смены частями 37-го стрелкового корпуса. Оставленных 15-м мехкорпусом позиций так никто и не занял. 10-я танковая дивизия достигла нового района сосредоточения к 6 утра 30 июня. 37-я танковая дивизия отходила вместе с 141-й дивизией 37-го корпуса (которая должна была сменить ее на позициях!) и достигла указанного в приказе района только ночью с 30 июня на 1 июля. Отходящие части корпуса подверглись усиленным налетам авиации противника. Особенно жестоко бомбилось шоссе восточнее Золочева, забитое горящими автомашинами бесчисленных отступающих колонн.

Пользуясь отходом советских войск, 29 июня немцы беспрепятственно вошли в Буск. Вечером того же дня они заняли Броды, удерживаемые одним батальоном 212-й моторизованной дивизии. Теперь противник находился перед линией обороны 37-го стрелкового корпуса – той самой, за которую командование фронта три дня назад планировало отвести мехкорпус. Рубеж обороны на Золочевских высотах, на который так рассчитывало командование фронта, был прорван в одночасье.

В полдень 1 июля немцы без боя вошли в Золочев. 15-й мехкорпус вместе с остальными частями 6-й армии покатился на восток. Еще 30 июня в полосе 6-й армии немецкие войска заняли Львов.

Танковое сражение вокруг Дубно закончилось. Подготовленный командованием 5-й армии на 1 июля повторный контрудар всех трех дивизий 22-го мекорпуса при поддержке остатков 9-го мехкорпусов с линии Вишнево, Олыка, Клевань (севернее Луцка и Ровно) никакого результата дать уже не мог – тем более, что еще 30 июня Ставка отдала командующим Юго-Западным и Южным фронтами распоряжение к 9 июля отвести войска за линию укрепрайонов по старой границе. [229]

Тем не менее для участия в контрударе было собрано 185 танков (в том числе 16 КВ) – в основном из состава 41-й танковой дивизии 22-го механизированного корпуса, потерявшей управление в первые дни войны и поэтому не уцелевшей. Фактически контрудар выполнял роль отвлекающего, прикрывая общий отход армии, и вновь был слабо поддержан пехотой – в первую очередь из-за ее малочисленности. Глубже всего прошли соединения 22-го мехкорпуса: утром 2 июля его 19-я танковая дивизия подошла к Млынову, но была атакована во фланг подразделениями только что введенной из резерва моторизованной бригады СС «Адольф Гитлер» и отступила, частично угодив в окружение. Бывший командир разведывательного батальона ЛАГ Курт Мейер так описывает этот бой:

«Готовый к бою батальон двигался через огромную пустошь, протянувшуюся на север. Вдруг я увидел, как передовой взвод исчез, а 20-мм пушка нашей бронемашины открыла огонь по отдельным кустам. Затем четыре или пять этих „кустов" двинулись на нас и стали стрелять с расстояния около 150 метров. Хорошо замаскированные русские танки атаковали маршевую колонну. В мгновение ока все попрятались в зарослях и наблюдали за дуэлью между нашими бронемашинами и танками противника. Несколько наших противотанковых пушек вступили в бой и положили конец сумятице. Через несколько минут мы возобновили марш. Горевшие танки еще долго освещали ночное небо за нами. Так в 19:30 мы обменялись первыми выстрелами с советскими войсками». [230]

Немецкая механизированная колонна проходит мимо разбитого Т-35 и двух БТ. Западная Украина, июнь 1941 г.

9-й мехкорпус К. К. Рокоссовского фактически лишь имитировал наступление – что в создавшейся ситуации было совершенно правильно. Тем временем 19-й мехкорпус вел оборонительные бои на реке Горынь около города Гоща, восточнее Ровно.

Еще днем 29 июня в Тернополь, в штаб Юго-Западного фронта прибыли заместители командира 12-й танковой дивизии полковой комиссар Вилков и полковник Нестеров. Они доложили, что немцы вновь оседлали шоссе Броды—Ровно, ударная группа Попеля отрезана противником в Дубно и связь с ней утрачена. Оставшиеся вне кольца окружения части мехкорпуса измотаны и в наступление перейти не могут.

Во время этого доклада в кабинет Кирпоноса, где находились начальник штаба и его начальник оперативного отдела, вошел корпусной комиссар Вашугин. Услышав известие об окружении группы Попеля, он замер, как от удара.

«Мы заметили, как он побледнел, – пишет Баграмян, – но не придали этому особого значения. Подумали, просто переживает человек за неудачу, в которой и он отчасти был повинен. Никто и не мог предполагать, какой это был для него удар. Не дождавшись конца разговора, Вашугин ушел».

В штабе фронта не знали о том, что случилось два дня назад на командном пункте 8-го мехкорпуса, в трех километрах от поселка Ситно. Но Вашугин это помнил слишком хорошо. Он понимал, что в случившейся трагедии виноват только он сам, и никто другой. Все-таки он был честным человеком и мог оценить последствия своих действий. Выйдя от командующего фронтом, корпусной комиссар вернулся в свой кабинет, сел за стол и долго сидел неподвижно, слепо глядя перед собой. Затем расстегнул кобуру, достал пистолет, приставил к виску холодный ствол и нажал на спуск…