• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

Ростислав Ангельский

В годы Второй мировой войны основные страны – ее участницы по разному продвинулись в различных областях военной техники. Общепризнанна ведущая роль нашей страны в танкостроении и артиллерии, Англии – в радиолокации и реактивном двигателестроении. Пока еще не нашлось желающих оспаривать определенные успехи Соединенных Штатов в разработке атомного оружия. Столь же значительны были и достижения фашисткой Германии в создании баллистических и крылатых ракет, управляемых бомб и других беспилотных летательных аппаратов. Поэтому по завершении войны как Советский Союз, так и его бывший союзники постарались как можно быстрей и наиболее полно ознакомиться с трофейной немецкой ракетной техникой и, в ряде случаев, предприняли попытки освоить ее производство на своих предприятиях.

Соответствующие мероприятия включали командировки советских специалистов на территорию поверженного противника, привлечение немецких ученых и инженеров к освоению ранее созданных образцов и к разработке новых изделий, поиск и вывоз в СССР всего, что могло представлять интерес в части изучения, испытания и дальнейшего освоения в производстве.

За исключением самолетов-снарядов, управляемых бомб и воздушных торпед, резонно отнесенных к авиационной технике и боеприпасам, реквизированное немецкое ракетное наследство прибывало на подмосковную станцию Подлипки- дачные , где на территории бывшего артиллерийского завода № 88 разместилась единственная в то время ракетная проектная организация Министерства вооружения – НИИ-88, со второй половины шестидесятых годов переименованный в ЦНИИ машиностроения, (сокращенно – ЦНИИМаш).

Нынешнее поколение трудящихся знает ЦНИИМаш как кладезь теоретической и прикладной знаний, а также как организацию, призванную решать задачи выбора общей идеологии дальнейшего развития ракетостроения и космонавтики. Многие слышали о том, что когда-то конструкторские бюро Сергея Павловича Королева и Алексея Михайловича Исаева числились при НИИ-88. Между тем, в конце сороковых годов НИИ-88 был скорее проектно-конструкторской, а не научно- исследовательской организацией, объединявшей без малого десяток конструкторских коллективов, а также расчетнотеоретические подразделения и мощное по тем временам опытное производство. НИИ-88 8 целом руководил директор, решавший в основном административнопроизводственные, а не научно-технические задачи.

Именно НИИ-88 был определен партийно-правительственными Постановлениями от 13 мая 1946 г. и от 14 апреля 1948 г. в качестве головного разработчика отечественных аналогов немецких баллистических и зенитных ракет.

Среди содержимого сотен прибывших из Германии железнодорожных вагонов выделялась матчасть, относящаяся к баллистической ракете «Фау-2». Освоению этого изделия под русифицированным названием Р-1 и созданию ее усовершенствованного варианта Р-2 были отданы основные силы и средства НИИ-88. Если к началу пятидесятых годов коллектив отдела №3 СКВ Королева практически завершил отработку ракеты Р-1, конструкторские отделы, осваивавшие зенитные ракеты не имели оснований гордиться достигнутыми успехами.

Наиболее солидной из зенитных управляемых ракет третьего рейха была «Вассерфаль». Разработанная в Пенемюнде коллективом Вернера фон Брауна, она и внешне казалось немного уменьшенной «Фау-2», оснащенной небольшими трапецевидными крестообразно размещенными крыльями. Однако, на самом деле эти ракеты разительно отличались почти по всем основным системам. Двигатель «Фау-2» работал на этиловом спирте и жидком кислороде, которые нагнетались в камеру сгорания специальным турбонасосным агрегатом. В двигателе зенитной ракеты использовались органическое синтетическое горючие – смесь триэтиламина с ксилидином,-известная в Германии под шифром «тонка-250», а в Советском Союз – как ТГ-02. Окислитель на базе азотной кислоты немцы звали «сальбай». Эти компоненты по энергетике уступали кислородно-спиртовому топливу, но допускали относительно длительное хранение. В отличие от «Фау-2» топливо размещалось в баках, выполненных по несущей схеме – корпус бака образовывал наружную поверхность ракеты. Компоненты топлива подавались в камеру сгорания без сложного и дорогостоящего турбонасосного агрегата – они вытеснялись из баков азотом, который поступал из установленного в передней части ракеты большого шар-баллона. Однако основным отличием было применение аппаратуры командного радиоуправления, а не автономной инерциальной системы управления, установленной на «Фау-2».

По длине – до 7,9' м – и диаметру – 0,88 м – «Вассерфаль» был меньше «Фау- 2» примерно вдвое, по массе – 3,53…3,81 т – почти вчетверо. Ракета заправлялась ~ 1,5 т окислителя и -0,35 т горючего. Боевая часть массой 300 кг снаряжалась 150 кг взрывчатого вещества. Ракета должна была обеспечивать поражение целей на высотах до 18 км, что в полтора раза превышало потолок самого совершенного стратегического бомбардировщика Второй мировой войны – американского В-29. Максимальная дальность ракеты составляла более 26 км.

Воспроизведение «Вассерфаля», как и «Фау-2», было определено как первейшая задача пунктом 5 Постановления Правительства «О реактивном вооружении» от 13 мая 1946 г.

В НИИ-88 освоение «Вассерфаля» поучили коллективу конструкторского отдела № 3 Евгения Васильевича Синильщикова, опытного специалиста в области корабельной артиллерии, до войны работавшего на ленинградском заводе «Большевик».

ЗУР "Вассерфаль": первоначальный вариант (слева); окончательная конфигурация (справа)

Работа усложнялась тем, что, несмотря на попытки развернуть серийное производство, ни одну из разрабатывавшихся зенитных управляемых ракет немцы не смогли довести до боевого применения. Это относилось и к «Вассерфалю». Более менее отработав летательный аппарат, его создатели не успели довести до кондиции систему управления и лишь приблизились к осознанию такого понятия, как зенитный ракетный комплекс, в котором сама ракета является важным, но не главнейшим элементом. Достаточно отметить, что в наиболее отработанной из разрабатывавшихся систем наведения на цель «Бургунд» предусматривалось применение оптических средств снятия координат цели, что исключало всепогодность и всесуточность применения, абсолютно необходимые для зенитного ракетного оружия.

В отличие от множества единиц трофейных «Фау-2», «Вассерфаль» достался советским специалистам в единственном экземпляре, вдобавок в телеметрическом исполнении, без неконтактного взрывателя и боевой части. Некомплектной оказалась и техническая документация – отсутствовали чертежи боевой части, взрывателей, газовых рулей, антенн и, что наиболее важно, аппаратуры системы управления.

Надо отметить, что в соответствии с правительственными Постановлениями на НИИ-88 возлагались задачи разработки зенитной ракеты в целом и ее двигателя. Боевая часть, взрыватели, газовые рули и другие элементы создавались специализированными предприятиями смежниками. Как и автономная бортовая аппаратура для баллистической ракеты Р-1, система управления и наведения зенитных ракет разрабатывалась НИИ-885, где работы в этом направлении возглавил В.А. Говядинов.

Летом 1947 г. был выпущен эскизный проект по зенитной ракете, получившей наименование Р-101. Однако в дальнейшем темп разработки снизился. Основной бедой Р-101 стала неготовность системы управления и трудности, возникшие при отработке жидкостного ракетного двигателя.

Разработка, а по сути дела – воспроизводство двигателя «Вассерфаля» была поручена коллективу возглавляемого Наумом Львовичем Уманским конструкторского отдела №8 все того же СКБ НИИ-88.

В его обозначении С08.101 сочетание «08» указывало на авторство отдела № 8, а цифры «101» – на предназначение двигателя для Р-101. Однако прошедший огневые стендовые испытания и устанавливаемый на ракеты двигатель показал низкую надежность и не добирал требуемую тягу. Впрочем, и родным отцам «Вассерфаля» под руководством фон Брауна не удалось обеспечить проектное значение тяги 7,95 тс при отработке удалось достигнуть только величины 7,78 тс. В конечном счете отдел Уманского был расформирован, а его сотрудники переведены в подразделение Алексея Михайловича Исаева.

Коллектив Исаева, возглавлявшего ОКБ-2 НИИ-1 Министерства авиационной промышленности, был подключен к разработке двигателя для Р-101 еще в 1946 г., работая в параллель с отделом Уманского. Еще в начале огневых стендовых испытаний двигателя для Р-101 9 февраля 1948 г. проявилось новое сложное явление – высокочастотные колебания в камере сгорания, приводившие к разрушению двигателя. Только 25 мая провели первую успешную «гонку» двигателя, но твердо закрепить достигнутый успех не удалось. В мае 1948 г. отдел Исаева перевели из НИИ-1 в НИИ-88, где он образовал конструкторский отдел №9. Соответственно индексация двигателей, созданных этим коллективом, начиналась с «С09.». Столкнувшись с проблемой высокочастотных колебаний, Исаев пошел на радикальное изменение схемы двигателя.

Одно из возможных средств устранения проблемы было известно. Конструируя двигатель «Фау-2», немцы ввели специальные небольшие форкамеры, внутри которых происходило воспламенение и, частично, сгорание компонентов топлива. Для относительно дешевого и легкого двигателя зенитной ракеты такой путь, по сути, двухъярусного исполнения двигателя оказался неприемлем.

Немало помучавшись с отработкой, Исаев и его сотрудники вынуждены были взамен одной камеры с тягой 8 т применить четыре меньших, тягой по 2. Определенный задел в данном направлении имелся, так как одновременно с работами по двигателю для Р-101 Исаев проектировал и однокамерный двигатель двухтонной тяги для зенитной ракеты Р-112. Таким образом, предназначенный для доработанного варианта зенитной ракеты Р- 101 двигатель Р-101-Б.3600 стал первым отечественным двигателем, выполненным по многокамерной схеме, в дальнейшем получившей широкое распространение и в настоящее время используемой на наиболее современных образцах изделий.

Однако этот двигатель под наименованием РОЭ.29 нашел применение только на лавочкинской ракете В-300, а летные испытания ракет Р-101 велись с двигателями разработки отдела Уманского.

Ход работ по Р-101 значительно отставал от отработки Р-1, Как известно, первый пуск трофейной «Фау-2» состоялся в октябре 1947 г, а ее отечественного аналога Р-1 – спустя год.

Летные испытания зенитной ракеты Р- 101 проводились на том же полигоне Капустин Яр, но с другой площадки и в более поздние сроки – с 1 января по 1 марта 1949 г.

Для обеспечении пусков использовался самоходный установщик ракет, разработанный на шасси артиллерийской самоходки ИСУ-152. Этот же самоход использовался и в качестве эрзац – стенда дли огневых стендовых испытаний. Он вошел в историю как единственный танк, приводимый в движение жидкостным ракетным двигателем. Огневые стендовые испытания двигателя проводились у края котлована, ранее отрытого в каких-то других целях на опушке леса вблизи Подлипок. Чтобы не разрушать груш под стендом, двигатель устанавливали не вертикально, а под углом к горизонту. Однажды при запуске двигателя устройство стопорения сломалось и самоходный стенд под действием тяги стронулся с места и устремился к близко расположенному особняку директора НИИ-88 Льва Робертовича Гонора. По свидетельствам разработчика стартового устройства – Виктора Васильевича Казанского, живописными деталями благополучно завершившегося инцидент стало мелькание генеральских лампасов Гонора, обогнавшего безлюдный агрегат в надежде грудью прикрыть свое жилище, а также метровой ширины траншея глубиной до 20 м, отрытая в грунте струей двигателя по пути движения взбунтовавшегося стенда [5].

На полигоне Капустин Яр успехи зенитчиков оказались довольно скромными Проведенные 6 января два огневых стендовых испытания выявили неполадки с газовыми рулями. Первый же пуск сопровождался неконтролируемым уходом ракеты по крену. В дальнейшем в ходе пусков также наблюдались большие колебания по крену, возникли проблемы с обеспечением устойчивости на околозвуковом участке полета.

По завершении серии испытаний первого этапа из 12 пусков потребовалось провести доработки конструкции ракеты и ее бортовой аппаратуры. Только в январе 195! г. удалось завершить начатую в предыдущем месяце вторую серию летных испытаний из 18 пусков [6]. По их результатам можно было судить о том, что выявленные год назад недостатки успешно устранены. Но при этом вскрылись новые недоработки. Кроме гою, советские конструкторы стремились усовершенствовать детище своих немецких коллег. В частности, прорабатывался вариант ракеты с разнесением положения плоскостей крыльев и стабилизаторов на 45 град, аналогично одному из ранних немецких вариантов -Вассерфаля».

Компоновка ЗУР «Вассерфаль»

Под индексом Р-109 проектировался вариант ракеты с заменой тяжелого баллона со сжатым азотом на пороховой аккумулятор давления. Выигрыш в массе собирались использовать для применения более мощной полутонной боевой части. Для этого варианта и разрабатывался двигатель Исаева с внедрением более дешевого и доступного керосина взамен тонки.

Под наименованием Р-108 разрабатывался вариант ракеты с радиолокационной головкой самонаведения, дополняющей радиокомандную систему и предназначенной для работы на завершающем этапе сближения с целью [6].

Но перспективные усовершенствованные варианты «Вассерфаля», так же как и доработанные модификации Р-101 (Р-101 А, Р-101 Б и Р-101 В), не увидели неба. По Постановлению от 9 августа 1950 I. разработка аналогичной ракеты для новой зенитной системы «Беркут» была поручена лавочкинскому ОКБ-301. Синильщикова отстранили от должности. Часть его сотрудников передали в КБ-301 и КБ- 1 Министерства вооружения, а остальных собрали во вновь организованном ОКБ-2 НИИ-88. В руководимом Карлом Ивановичем Тритько ОКБ-2 вило текущая деятельность по воссозданию и совершенствованию -Вассерфаля» продолжалась до 17 августа 1951 г, когда по правительственному Постановлению все работы по Р-101 и ее модификациям были прекращены.

Однако разработка Р-101 но прошла даром. Вдело пошел не только опыт, приобретенный его создателями. Сам бывший «Вассерфаль» вобескрыльенном варианте п ОКБ-1 Королева постепенно превратился в первую отечественную оперативно-тактическую ракету Р-11 (8А61). Непосредственным руководителем этой работы был все тот же Синильщиков. Позже он уступил роль ведущего конструктора по данной тематике более молодому Виктору Петровичу Макееву, в дальнейшем – прославленному конструктору баллистических ракет подводных лодок, в отличие от Синильщикова проявившему готовность перебраться на Урал и возглавить там ОКБ-385. Еще в Подлипках в своем дальнейшем развитии Р-11 стала первой в нашей стране ракетой такою класса, оснащенной атомным зарядом – Р-11М (8К11), а затем и первой в мире морской баллистической ракетой Р-11ФМ. Известные за рубежом под наименованием СКАД эти ракеты в созданной уже на Урале модификации Р- 17 (8KI4) широко применялись в локальных войнах восьмидесятых – девяностых годов

Наряду с «Вассерфалем», по Постановлениям 1946 и 1948 гг. в НИИ-88 осваивались и другие немецкие зенитные ракеты. В конструкторском отделе № 5 коллектив главного конструктора Семена Евельевича Рашкова приступил к воспроизведению "Шметерлинга", предназначенного для поражения целей на средних высотах. Советский аналог получил наименовании Р-102.

Среди немецких зенитных ракет "Шметерлинг" отличался явно самолетной компоновкой с расположением консолей стреловидного крыла в одной плоскости и применением твердотопливных стартовых ускорителей, размещенных по пакетной схеме. Примечательно, что стреловидное крыло было выбрано для обеспечения устойчивости, а не исходя из стремления снизить волновое сопротивление – скорость ракеты была еще дозвуковой. Это и определило противоестественное дня современной авиации сочетание прямоугольного оперении со стреловидным крылом.

Уникальным отличием ракеты была гак же раздвоенная носовая часть корпуса, образованная разнесенными в горизонтальной плоскости контактным взрывателем и ветрянкой электрогенератора. Подача топлива – азотной кислоты и керосина – осуществлялась поршневой системой, по сути, представлявшей собой вариант вытесни тельной. Ракета была более чем вдвое меньше «Вассерфаля» – длина 4,3 м, диаметр 0,335 м – и почти на порядок легче. Стартовая масса состав ляла 440 кг при использовании боевой части массой 73 кг, включая 23 кг взрывчатки. Ракета развивала скорость до 940 км/час и предназначалась для поражения целей, летящих на высоте до 9 км при максимальной дальности 16 км.

История работ по Р-102 почти совпадает с процессом освоения «Вассерфаля» и завершается столь же печально. Отсутствие комплектной трофейной технической документации задержало изготовление и наземную отработку матчасти. В сравнении с Р-101 можно отметить привлечение в качестве разработчика двигателя достаточно опытного коллектива Исаева с самого начала работ. В отличие от относительно простого вертикального стapта Р-101, копия «Шметерлинта» стартовала с наклонных направляющих, при этом запуск жидкостного двигателя и каждого из стартовиков производился в определенной последовательности. Для отработки этого достаточно сложного процесса летом 1949 г. пропели соответствующие испытания на подмосковном Софринском полигоне.

Первый этап экспериментальных летных испытаний в Капустином Яре провели в том же году. Через три дня после огневых стендовых испытаний, выполненных 15 октября, состоялся первый и, увы, неудачный пуск ракеты. В этом пуске, как и в двух из последующих, не включился один из стартовиков. Кроме того, в ряде испытаний проявились и другие отказы. Подводила ветрянка газогенератора, автопилот, блоки аппаратуры радиоуправления и телеметрии. Тем не менее в большинстве пусков ракета успешно управлялась хотя бы на начальной стадии полета. Наиболее впечатляющим был выполненный 25 октября третий пуск, в ходе которого рэкета выполнила две "мертвые петли» [6). Возможно, ото и подтверждало высокую маневренность Р-102, однако по свидетельству присутствовавшего при пуске одною из разработчиков Р-101 Казанского, "высший пилотаж» скорее всего стал следствием потери управляемости ракетой [5].

В целом, результаты первой серии испытаний сочли успешными, и коллектив Рашкова продолжил проектно-конструкторскую проработку модифицированного варианта ракеты – Р-102М. Нолетно-тактические характеристики дозвуковой Р-102 уже не отвечали уровню возможностей авиации вероятного противника, и с 1950 I. работы по Р-102 были свернуты в пользу разработки ракеты Р-112, создававшейся по Постановлению от 14 апреля 1948 г

Проработки по нескольким вариантам этой ракеты с головкой самонаведения (Р-112А), радиокомандной системой управления с жидкостным (Р- 1125) и прямоточным (Р-112С) двигателями были оформлены в виде эскизного проекта уже в 1949 г. В отличие от Р-102, она была выполнена по схеме «тандем» с практически одинаковыми плоскими ромбовидными поверхностями в носовой и хвостовой части. Стартовая масса была увеличена до 5 т, скорость – до 700 м/с (6).

Еще с 1944 г, задолго до начала освоения немецкой ракетной техники, группа специалистов из ВНИИ автоматики Всесоюзного научно-исследовательского технического общества во главе с Георгием Николаевичем Бабакиным вела проектирование ракеты, получившей затем обозначение Р-117. Бабакина и его коллег с декабря 1949 г. перевели в НИИ-88, где из них сформировали новый отдел, получивший № 8 по наследству от расформированного подразделения Уманского. Было признано целесообразным в части конструкции ориентироваться на результаты проработок отдела Рашкова, но при этом использовать разрабатывавшуюся более квалифицированными прибористами Бабакина аппаратуру, ранее предназначавшуюся для Р-117. Объединенная разработка сохранила обозначение Р-112 [6].

Однако с учетом вполне успешного хода работ по лавочкинской ракете тема Р-112 утратила актуальность и была прекращена 17августа 1951 г. по тому же Постановлению, что и Р-101. Бабакин с частью сотрудников перешел на фирму Лавочкина.

Помимо управляемых, в НИИ-88 разрабатывались и неуправляемые зенитные ракеты. В отделе № 6 под руководством Павла Ивановича Костина велись работы по воссозданию немецкой ракеты «Тайфун» под наименованием Р-103, а также по разработке более мощного отечественного аналога – Р-110.

Опытный специалист в области классической артиллерии, Костин а конце 1945 – начале 1946 г. был назначен главным конструктором НИИ-88 с основной задачей – освоение «Фау-2». Однако спустя несколько месяцев предпочтение было отдано кандидатуре Королева. Многолетний, с начала тридцатых годов, опыт практического ракетостроения перевесил довольно типичные для интеллигенции первой половины века тюремно-лагерные изъяны биографии Сергея Павловича. Костину поручили освоение неуправляемого зенитного реактивного снаряда, предназначенною для пуска из многостовольных (40…50 направляющих) пусковых установок.

По сравнению с немецким прототипом при сохранении калибра 100 мм масса Р-103 была увеличена с 19,77 до 24,2 кг, длина – с 1,93 до 2,065 м, а размах стабилизаторов – с 200 до 220 мм. При массе боевой части 1,05 кг против 1,25 кт у «Тайфуна» дальность должна была увеличиться в полтора раза, достигнув 15 км.

ЗУР «Шметерлинг»

Испытания Р-103 проводились также на полигоне Капуст ин Яр, где в начале 1949 г. и в первом квартале 1950 г. были проведены две серии пусков, в каждой из которых произведен отстрел примерно двух сотен ракет. При общих положительных результатах было признано целесообразным дальнейшие работы вести применительно к уже подготовленным испытаниям более крупных ракет с мощными боевыми частями. При этом учитывалась и необходимость исключения ущерба от ракет, не поразивших цели. В отличие от зенитных снарядов, подрываемых дистанционными взрывателями с разрушением на небольшие и, следовательно, относительно безвредные осколки, в состав немецкой неуправляемой ракеты входил прочный и тяжелый двигатель, практически неразрушаемый при срабатывании ее боевой части. Поэтому новые ракеты должны были оснащаться более сложными системами самоликвидации либо парашютными устройствами (6).

Первые испытания отвечающего этим новым требованиям неуправляемого реактивного снаряда Р-110 «Чирок» были проведены тротом 1950 г. Калибр ракеты был увеличен до 122 мм, длина – до 2,57 м, а масса – до 47 кг, включая боевую часть массой 2 кг. С учетом неприемлемо больших разбросов по высоте, потребовалось провести ряд доработок. С 1952 г. работы по ракете «Чирок» велись уже под руководством главного конструктора Доминика Доминиковича Севрука во вновь организованном ОКБ-3 НИИ-88, специализировавшемся на жидкостных ракетных двигателях и на оснащенных ими неуправляемых ракетах. Костин продолжил работу в составе ОКБ-3.

Работы велись до 1957 г. и были прекращены в связи с их бесперспективностью после принятия на вооружение зенитных управляемых ракет. Накопленный научно- технический задел был использован коллективом Севрука при разработке реактивной системы залпового огня «Ворон» с жидкостными ракетами ЗР7, предназначенными для поражения наземных целей.

Аналогичные работы по твердотопливной неуправляемой зенитной ракете «Стриж» проводились в первой половине пятидесятых годов и коллективом отдела Александра Давидовича Надирадзе в КБ-2 (с 1951 г. – ГС НИИ-642) Министерства сельскохозяйственного машиностроения. Испытании прошли в целом успешно, но неуправляемым ракетам уже не было места в системе вооружения противовоздушной обороны. Работы в направлении создания на базе ракеты «Стриж» реактивной системы залповою огня для действия по наземным целям ограничились проектно- конструкторскими проработками.

Таким образом, в отличие от баллистической тематики, в области управляемого зенитного оружия попытки прямого воспроизводства немецких зенитных ракет и создания на их базе усовершенствованных образцов не получили успешного завершении. Важнейшим из них стало накопление опыта и подготовка кадров ракетчиков, в дальнейшем принявших участие в создании первой отечественной зенитной ракетной системы «Беркут».

К началу пятидесятых годов международная обстановка требовала скорейшего резкого повышения боевых возможностей советской ПВО. В Соединенных Штатах уже были накоплены десятки и сотни атомных бомб. Советская пропаганда старалась принизить возможности этого оружия, а Председатель Мао даже обозвал его «бумажным тигром». Однако реальная мощь ядерного оружии уже была непосредственно оценена советскими специалистами в степи под Семипалатинском при первом испытании отечественной бомбы в августе 1949 г А физики-ядерщики уже задумывали принципиально новые термоядерные заряды практически неограниченной мощности – в десятки, сотни и тысячи раз большей, чем у атомных первенцев.

Между тем итоги деятельности по зенитным ракетам в НИИ-88 укладывались в известную формулировку товарища Огурцова из «Карнавальной ночи»: «Работа проделана большая, коллектив подобрался опытный, дело так дальше не пойдет…». Сложность и комплексность задачи определяли необходимое ri, реализации программы, сравнимой с советским атомным проектом. Опыт реализации этою проекта свидетельствовал о том, что при существующей до наших дней ведомственной разобщенности общее руководство комплексной программой должна осуществлять специальная инстанция, стоящая над министерствами и непосредственно подчиненная Совету Министров, при этом для оперативного решения вопросов на предельно высоком уровне проект должен лично курироваться одним из членов Политбюро ВКП(б).

Наряду с административным, требовалось и четкое научно-техническое руководство программой. До военачальников и государственных руководителей довели понимание того, что решающим элементом ракетной системы ПВО являются радиоэлектронные средства. Соответственно в качестве головной организации – разработчика было избрано СБ-1 Министерства вооружения, организованное в 1947 г. с целью создания системы авиационного реактивного управляемого вооружения «Комета» предназначенной для применения по кораблям с носителей Ту-4.

Эти общие принципы были положены в основу готовившегося правительственного документа, призванного реорганизовать процесс создания отечественного зенитного ракетного оружия. Готовился он довольно долго и не являлся прямой реакцией на начавшуюся войну в Корее. Впрочем, события на Дальнем Востоке могли ускорить принятие соответствующего решения.

Боевой опыт первых недель Корейской войны очередной раз подтвердил решающую роль авиации – только превосходство американцев в воздухе привело к срыву блестяще начатого кимирсеновского «блицкрига». Дальнейшее массированное применение «сверхкрепостей» продемонстрировало всю гибельность стратегических бомбардировок уже не на немецких фашистах и японских милитаристах, а на наших корейских друзьях. Позднее советские МиГ-15 практически вытеснили поршневые В-29 из дневного неба Кореи. Однако ночью эффективность истребителей резко падала. На вооружение Стратегического авиационного командования американских ВВС уже поступали реактивные В-47 с летными характеристиками, почти не уступавшими МиГ-15… Но самым важным было то, что в «большой войне» эти самолеты понесли бы на территорию Советского Союза атомные бомбы.

Основополагающим при проведении дальнейших работ стало Постановление Правительства от 9 августа 1950 г. №3389-1426. Общее руководство созданием системы зенитного ракетного прикрытия Москвы «Беркут» должно было осуществляться специально созданным управлением аппарата первого заместителя Председателя Совета Министров СССР Лаврентия Павловича Берия. В феврале следующего года этот орган преобразуется в Третье главное управление при Совете Министров СССР во главе с Василием Михайловичем Рябиковым. Это управление располагало огромными полномочиями и, обладая собственной приемкой, выступало в качестве Заказчика системы. Считалось, что до поры до времени военные вообще не должны были ничего знать о разрабатывавшейся системе «Беркут». Аналогичным образом и первая советская атомная подводная лодка проекта 627 создавалась по заказу Первого (ядерного) главного управления, а не ВМФ.

Ракета Р-102

Ракета Р-112

Неуправляемая ЗУР «Тайфун» с РДТТ

Неуправляемая ЗУР "Тайфун" с ЖРД 1 – бак горючего, 2 – бак окислителя, 3 – пороховой аккумулятор, 4 – боевой заряд.

Технический облик системы «Беркут» определялся СБ-1, преобразованным в КБ-1. Главными конструкторами разработки были назначены сын Лаврентия Павловича Сергей Берия и Павел Николаевич Куксенко, к тому времени уже несколько лет успешно осуществлявшие техническое руководство созданием «Кометы». По преданию, наименование первой зенитной ракетной системы не случайно начиналось с первых букв незабвенной фамилии одного из главных конструкторов («БЕРкут»), На уровне Политбюро и Совмина создание системы, наряду с атомным проектом, курировал лично Лаврентий Павлович.

Забегая вперед, отметим, что на завершающей стадии разработки, летом 1953 г., близость к «олимпийцам» обернулась для главных конструкторов серьезными неприятностями. Молодой Берия был на год с лишним заточен в тюрьму, лишен всех должностей, ученых званий и даже фамилии, но спустя десятилетия сумел вновь защитить диссертации и поднялся на командные высоты в оборонной технике, став главным конструктором одного из киевских КБ. Уже пожилой Куксенко, фактический автор «Беркута», был низвергнут на мало значащую должность ученого секретаря научно-технического совета КБ-1. Даже в отношении самого нового оружия, получившего безличное обозначение «Система-25» (вскоре утвердилась сокращенная форма – С-25), предпринимались попытки радикально пересмотреть основные тактико-технические требования, что означало необходимость создания фактически нового оружия. К счастью, на высшем государственном уровне были приняты непредвзятые решения и С-25 была принята на вооружение.

Продолжение следует

Михаил Винниченко