• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

С момента немецкого вторжения высшее военно-политическое руководство СССР неоднократно заявляло, что будет беспощадно карать граждан, оказавшихся на стороне противника. Народ призывали использовать все меры и средства, чтобы истреблять оккупантов и тех, кто с ними сотрудничает. Так, в постановлении ЦК ВКП(б) об организации борьбы в тылу германских войск от 18 июля 1941 г. отмечалось: «Задача заключается в том, чтобы создать невыносимые условия для германских интервентов, дезорганизовать их связь, транспорт и сами воинские части, срывать всех их мероприятия, уничтожать захватчиков и их пособников…»[291]

В первые недели войны коммунистическая верхушка не предполагала, что помогать немцам будут сотни тысяч советских граждан, а часть из них наденут военную форму врага и будут воевать против партизан и Красной армии в составе формирований, созданных под эгидой вермахта и СС. Уже в конце 1941 г. стало заметно, что против народных мстителей действуют не только немецкие войска, выделенные для охраны и обороны тыла, но и подразделения, сформированные из граждан Советского Союза. Осознание этого факта побудило военное руководство СССР все активнее использовать нестандартные до этого момента способы борьбы с коллаборационистскими формированиями. С лета 1942 г. партизаны начали не только истреблять изменников социалистического Отечества, но и разлагать полки и батальоны, в которых служили коллаборационисты, переманивая последних обратно на сторону советской власти.

28 сентября 1942 г. начальник Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) П.К. Пономаренко дал указания начальнику Белорусского штаба партизанского движения (БШПД) полковнику П.З. Калинину об уничтожении предателей и военных преступников. В документе велась речь о том, чтобы помимо уничтожения белорусских «стражей порядка» в подразделения полиции проникали подпольщики с целью их разложения, а с населением проводилась системная разъяснительная работа на предмет изобличения предателей[292].

Однако поворотным пунктом, безусловно, стал выход указания главнокомандующего партизанским движением К.Е. Ворошилова и начальника ЦШПД П.К. Пономаренко начальникам территориальных штабов и представителям Центрального штаба на фронтах о способах разложения антисоветских отрядов и частей, формируемых немцами на оккупированной территории (от 6 ноября 1942 г.). В контексте исследуемой темы данный документ представляет немалый интерес, поэтому имеет смысл процитировать его основные положения:

«…Пресечь стремление врага вовлечь население захваченных местностей в борьбу против народного партизанского движения и разложить созданные немцами "добровольческие" формирования — это неотложная и важная задача партизанских отрядов.

Во исполнение этой задачи нужно провести следующие мероприятия:

1. Начальникам территориальных штабов, представителям Центрального штаба партизанского движения на фронтах и командирам партизанских отрядов обратить серьезное внимание на выявление, учет и изучение дислокации, организацию и порядок комплектования, численность и вооружение, цели и ближайшие задачи антисоветских так называемых "добровольческих" формирований в тылу противника.

2. На основании изучения связей командного состава этих отрядов и частей с местным населением приобретать агентуру из числа командиров подразделений антисоветских формирований, а также засылать в такие отряды своих надежных людей.

3. Через проверенную агентуру проводить работу по разложению подобных антисоветских формирований, добиваясь перехода личного состава их с оружием на сторону партизан. Выявлять среди командиров и рядовых этих отрядов лиц с колеблющимися и неустойчивыми настроениями и создавать из них подпольные группы для разложения отрядов изнутри.

4. Каждому такому перебежчику предоставлять возможность искупить свою вину личным участием в борьбе за освобождение Родины от немецко-фашистских захватчиков. Не допускать этих перебежчиков на командные должности в партизанских отрядах и обеспечить за ними постоянное наблюдение.

5. Через местное население широко распространять сведения о хорошем обращении с перешедшими на сторону партизан, распространять в населенных пунктах листовки, предупреждающие всех находящихся в антисоветских формированиях о том, что служба у немцев является изменой Родине и что лица, желающие обеспечить себе поворот в ряды советской общественности, обязаны обратить оружие против гитлеровских разбойников.

6. Практиковать обращение групп и одиночек перебежчиков к личному составу антисоветских формирований, в которых склонять их к переходу подразделениями и соединениями на сторону партизан, призывать повернуть оружие против немцев.

В целях проверки честности подобных намерений требовать от групп, подразделений, соединений, намеревающихся перейти к партизанам, предварительного проведения операций по разгрому и истреблению местных немецких гарнизонов.

7. Отрядам, частям, перешедшим в полном составе и вооружении на сторону партизан, после очистки личного их состава от враждебных элементов, выделять специальные районы действий и ставить самостоятельные боевые задачи, не допуская объединениях их с основными силами партизанских формирований. Создавать, однако, в таких отрядах надежное ядро из числа проверенных партизан и назначать свое командование.

8. Беспощадно истреблять или захватывать в плен организаторов и активно проявляющих себя командиров карательных и полицейских отрядов, в первую очередь подвергать уничтожению белогвардейцев, сотрудничающих с оккупантами.

9. Проводить агентурные комбинации в целях компрометации перед немцами лиц командного состава антисоветских формирований, добиваясь таким путем их физического истребления. Каждый такой случай уничтожения немцами лиц командного состава "добровольческих" отрядов и частей использовать в наших пропагандистских целях.

10. Срывать всеми возможными мерами проводимые немцами мобилизации, вести борьбу за мужское население, оставшееся на оккупированной территории, создавать новые партизанские отряды и скрытые боевые резервы партизанского движения»[293].

Этот документ был серьезно воспринят в рядах советских сил сопротивления. Для народных мстителей работа по распропагандированию и разложению добровольческих формирований и полицейских гарнизонов получила не только военное, но и политическое звучание.

Первоначально подпольные райкомы партии и комсомола преимущественно практиковали массовую засылку во вражеские гарнизоны и добровольческие части советских листовок и пропагандистской литературы с призывами к их личному составу повернуть оружие против немцев и смелее переходить на сторону партизан, Красной армии.

С течением времени, не ослабляя распространения пропагандистских материалов, партизаны и подпольщики стали засылать во вражеские гарнизоны и добровольческие формирования надежных людей с целью разложения их изнутри.

Участились личные контакты подпольщиков, партизанских командиров и политработников с отдельными полицейскими и добровольцами с целью подготовки групповых переходов. Увеличению количества переходов способствовали письма из партизанских отрядов и бригад от бывших полицейских и добровольцев, ставших партизанами, которые доставлялись в немецкие гарнизоны и части и передавались связными определенным лицам.

Наиболее плодотворно работа по разложению вспомогательной полиции и добровольческих формирований шла на оккупированной территории Белоруссии. Так, в марте 1943 г. на сторону партизан из г. Осиповичи, районных центров Любань, Старые Дороги, Копыль, Глусск и местечка Уречье Слуцкого района (Минской области) перешли 103 полицейских, из них с винтовками 72 человека и 5 — с ручными пулеметами. В докладной записке Минскому межрайонному комитету КП(б) Б о проведении агитационно-массовой работы среди населения, ее результатах, о разложении вражеских гарнизонов в октябре 1942 г. — мае 1943 г. комиссар 2-й Минской партизанской бригады Л.М. Михайлов сообщал: «5 результате попадания листовок и обращений в полицейско-немецкие гарнизоны полиция, "добровольцы" и "самоахоуцы" "разлагались" и стали в массовом масштабе переходить с оружием в руках на сторону партизан. Перешли 14 человек полиции из Озерского гарнизона с 14 винтовками, 5 с пулеметами; 60 человек полиции Дукорского гарнизона с 60 винтовками, 4 с пулеметами, 1 с минометом; 11 "добровольцев" из Минского гарнизона с 11 винтовками, 3 ручными пулеметами, 64 гранатами…»[294]

Отдельные партизанские отряды, действовавшие на территории Пуховичского, Червенского и других районов, уже в 1942 г. достигли заметных успехов в работе по разложению полицейских гарнизонов и добровольческих частей. В середине декабря 1942 г. через свою агентуру и войсковую разведку и связных командование партизанского отряда «Красное знамя» бригады «За Родину» начало переговоры с добровольцами гарнизона деревни Хутор о переходе на сторону партизан с оружием. Через несколько дней 32 добровольца во главе с командиром гарнизона Н.Д. Андреевым оставили занимаемые позиции и принесли в отряд 28 винтовок, станковый и ручной пулеметы, один миномет, одну рацию, 600 штук патронов, 20 штук 88-мм мин, четыре ручных гранаты. В основном за счет притока местного населения, а также групповых переходов добровольцев и полицейских количественный состав отряда с августа 1942 г. по май 1943 г. увеличился с 43 до 181 человека[295].

К удачным операциям партизан по разложению добровольческих формирований можно отнести переходы личного состава из Русской национальной народной армии (РННА), размещавшейся в Осинторфе, из бригады РОНА Б.В. Каминского (в сентябре

1943 г.), из 825-го волжско-татарского батальона, из других «восточных» частей и подразделений[296].

Особенно участились переходы солдат и офицеров добровольческих формирований, причем целыми группами и подразделениями, на сторону белорусских партизан в 1943 г. Победы, одержанные Красной армией в районе Сталинграда и на Курской дуге, оказали едва ли не решающее влияние на весь личный состав этих формирований. Наступление советских войск ускорило процесс разложения добровольческих батальонов и полицейских гарнизонов. Не стала в этом ряду исключением и бригада Гиль-Родионова, в которой после неудачных боев с партизанским соединением «Железняк» в июле — начале августа 1943 г. значительно усилился дух разложения среди рядового и офицерского состава.

Вопрос о распропагандировании «Дружины» был поставлен перед советскими патриотами Белоруссии еще осенью 1942 г. Партизанские бригады и подпольные организации Могилевской области (сюда батальон Гиль-Родионова перебросили из-под Смоленска) получили прямые указания ЦК КП(б) Б и БШПД об установлении связи с «дружинниками» и активной контрпропаганде с целью помочь им перейти на сторону партизан.

Первыми, кто взялся за разложение «Дружины», были члены партийной организации 113-го партизанского отряда (командир K.M. Белоусов, комиссар — З.П. Талонов; отряд входил в Кличевский оперативный центр, а затем в 6-ю Могилевскую партизанскую бригаду). Агитаторы отряда забрасывали в расположение русского батальона СД советские газеты и листовки, призывая личный состав влиться в ряды народных мстителей. В результате работы, проведенной партизанами 113-го отряда, 26 ноября 1942 г. к народным мстителям перешла с оружием офицерская рота «родионовцев» в количестве 75 человек (согласно докладной записке секретаря ЦК КП(б) Б В.Н. Малина — 60 человек, по Р. Михаэлису — 63), охранявшая мост через реку Друть на железнодорожном участке Осиповичи — Могилев. При переходе рота уничтожила около 30 (по другим данным — 23) немецких солдат, взорвала мост, доставила с собой в отряд автомашину, 3 станковых и 6 ручных пулеметов, 8 автоматов, радиостанцию, большое количество боеприпасов и походную кухню[297].

В чем же была причина перехода офицерской роты? Подразделение неудачно воевало против народных мстителей. Был эпизод, когда роту окружили партизаны на деревенском кладбище и она смогла вырваться из кольца только ценой больших потерь. Личный состав оказался неустойчивым, восприимчивым к советской пропаганде. Этого вполне хватило, чтобы «Дружина» лишилась одного из своих подразделений. Вот что пишет по поводу перехода офицерской роты Л.А. Самутин:

«После того злополучного боя на кладбище, когда рота еле-еле унесла ноги из партизанского окружения — а могла и не унести, если бы те действовали решительнее, — ее отвели на отдых и на пополнение на охрану моста через Друть на дороге Могилев — Бобруйск. Там ее и доконали партизаны, но не уничтожением, а уводом. Это место, где стояла рота, было отрезано от штаба…. Партизаны сумели наладить личные контакты, распропагандировали всех, подговорили перебить немцев, охранявших мост, и перейти всем составом к ним. В ночь на 25 ноября это и случилось. И мост взорвали! Это была очень крупная неприятность для Гиля…»[298]

По информации бывшего командира партизанского соединения Борисовско-Бегомльской зоны подполковника Р.Н. Мачульского, еще 39 «дружинников» перешли к народным мстителям в декабре 1942 г.[299]

Гиль-Родионов и его начальники из СД быстро сообразили, чем могут обернуться участившиеся переходы, и поэтому было решено перевести «Дружину» в другой регион оккупированной Белоруссии. Так, батальон «родионовцев» перебросили в Слуцкий район Минской области, где он участвовал в карательных операциях. Стоит, однако, заметить, что «акции по очищению» негативно влияли на моральное состояние военнослужащих «Дружины», и часть из них стала задумываться, к выполнению какой роли они привлечены. По некоторым сведениям, стал об этом задумываться и Гиль-Родионов, который, как пишет Р.Н. Мачульский, по окончании операции «Февраль» (с 16 по 26 февраля 1943 г.) якобы распорядился о том, чтобы вернуть в лагерь для военнопленных тех своих подчиненных, которые занимались мародерством в деревнях[300].

В марте 1943 г. произошел очередной инцидент, указывающий на разложение отдельных подразделений «Дружины». В отчете Пинского подпольного обкома КП(б) Б секретарю ЦК КП(б) Б П.К. Пономаренко о боевой, массово-политической работе, росте партизанских отрядов и резервных групп с 25 января по 1 апреля 1943 г. говорилось: «22 марта, в результате проводимой работы по разложению гарнизона города Слуцка, немцами обезоружен и отправлен на Ломжу "добровольческий" отряд Родионова. В этот же день один из "добровольцев", будучи пьяным, на улице стал кричать: "Ленинский район жил, живет и будет жить с партизанами". Подбежавший к нему другой "доброволец" заявил: "Так ты выступаешь против Гитлера?" Тогда первый бросил в него гранату, убил предателя и бросился бежать, но был настигнут гитлеровцами…»[301]

Начальник Центрального штаба партизанского движения П.К. Пономаренко

В конце марта завершилась передислокация «Дружины» из Слуцка в Плисский район Вилейской области, в населенный пункт Лужки, где на базе батальона происходило формирование 1-го Русского национального полка СС. Гиль получил звание полковника. Отметил он его «особенным» образом — лично застрелил, как утверждали его бывшие сослуживцы, майора НКВД Гаврилова. А 28 марта приказал расстрелять лейтенанта Сироткина — Героя Советского Союза и депутата Верховного Совета[302].

В начале апреля 1943 г. из роты майора Кравчука, находившейся в разведке, на советскую сторону перешли старший лейтенант В.И. Нефедов и 5 солдат. А.Э. Блажевич, курировавший вопросы контрразведки, обвинил Кравчука в содействии перебежчикам и собственноручно его расстрелял. Труп Кравчука сутки пролежал в деревне Шенделы и был похоронен местными жителями[303]. В том же месяце (18 апреля) по приказу Гиля были расстреляны 13 «дружинников» за прослушивание сводок Совинформбюро[304].

В мае 1943 г. разложением «Дружины» занялось несколько бригад народных мстителей: им. К.Е. Ворошилова (командир — Д.В. Тябут), «Дубова» (командир — Ф.Ф. Дубровский), им. В.И. Чапаева (командир — В.В. Мельников), им. ЦК КП(б) Б (командир — А.Д. Медведев)[305].

Пристальное внимание к «Дружине» было вызвано, скорее всего, тем, что русское «формирование СД помимо удачных действий против партизан могло послужить базой, как предполагали в ЦШПД, для развертывания сил РОА. Этого советские патриоты не могли допустить ни в коем случае (особенно в Белоруссии, где население отнюдь не было поголовно лояльным по отношению к советской власти). Поэтому народные мстители делали все, чтобы развалить «Дружину», и их труды, надо сказать, давали определенные результаты. В отчете командира бригады им. ЦК КП(б) Б А.Д. Медведева (май 1943 г.) отмечалось: «Особенно широко пропаганда среди войск противника была развернута с мая 1943 г., имевшая своей целью разложение войск противника. В результате этой работы перешло в бригаду из 1-го русского национального белогвардейского полка 35 человек»[306].

Однако, несмотря на старания подпольщиков и партизан, «Дружина» оставалась крепкой боевой частью, в результате чего ее привлекли к операции «Коттбус», доверив наступать на одном из главных направлений — бегомльском. В боях против партизан часть Гиль-Родионова в целом неплохо себя показала. И переходов на сторону партизан, по всей видимости, не было. Так, С. Стеенберг пишет: «В мае 1943 г. "Дружина" вместе с немецкими частями приняла участие в крупной акции против партизан. Поведение ее не давало никаких поводов к критике. Перебежчиков не было»[307].

О том же самом говорит и бывший командир бригады «Железняк» И.Ф. Титков: «В то время бригада Гиль-Родионова представляла собой еще крепкое формирование. За все время карательной операции "Коттбус" никто из ее солдат не перешел на нашу сторону. Безусловно, в ее рядах было немало солдат и офицеров, которые задыхались в фашистских мундирах, стремились перебежать к нам, но они пока еще не решались на такой шаг. К тому же среди них было значительное число белоэмигрантов, кулацких элементов и других отпетых врагов Советской власти, которые дрались против нас с упорством обреченных»[308].

Только в воспоминаниях бывшего начальника БШПД П.З. Калинина отмечается: «За время экспедиции немало "дружинников" перешло на сторону партизан. Они показали, что моральный дух у личного состава "бригады" очень низкий, что большинство солдат не одобряют действий своего командира, что идея создания "новой", национал-социалистской, то есть фашистской, России не находит среди них поддержки»[309].

Утверждения П.З. Калинина слишком однозначны. Возможно, кто-то из «дружинников» и перебежал к партизанам, но это были единицы. Что касается морального духа, то в период операции «Коттбус» он был еще на должном уровне, не то что в августе 1943 г. Да и к тому же П.З. Калинин вряд ли мог знать во всех подробностях то, что происходило внутри 1-го Русского национального полка СС. Больше осведомлен в этом вопросе был И.Ф. Титков. Его бригаде непосредственно приходилось вести бои с «родионовцами», и он замечает: «В то время обстановка у нас была очень напряженной [июль 1943 г. — Прим. авт.]. Железняковцы только что вышли из карательной операции "Коттбус" и вели бои против бригады Гиль-Родионова. Она клином врезалась в Бегомльский район. К тому же ожидалось прибытие более крупных частей немцев на борьбу с нами. О возможности перехода бригады Гиль-Родионова на сторону партизан тогда и думать не приходилось»[310].

В мемуарах Р.Н. Мачульского встречается информация о том, что партизаны, загнанные немцами в район Домжерицких болот, вышли оттуда, организовав прорыв на участке, который удерживала «Дружина». Более того, «как во время блокады, так и после нее большинство солдат и офицеров бригады лояльно относились к местному населению, и нередки были случаи, когда родионовцы при встрече с партизанами не обстреливали их»[311].

Не исключено, что в некоторых подразделениях «Дружины» действительно были солдаты, которые не занимались террором в отношении мирных граждан, сознательно давали народным мстителям выйти из «котла», а в отдельных случаях, не желая пролития крови, отказывались вступать в перестрелки с партизанами. Однако есть и другие факты — безжалостный разгром партизанского госпиталя бригады «Железняк», участие в блокаде Домжерицких болот, когда партизан и местное население, оказавшееся там, беспощадно уничтожали, «усмирительные акции», включая сожжение деревень и расстрелы женщин, стариков и детей (о чем пишет И.Ф. Титков). И делало это большинство «дружинников», а не какая-то маленькая горстка индивидов, окончательно потерявших человеческий облик.

Моральный климат, сложившийся к тому времени в русской бригаде, вызывал беспокойство у немцев. В СД засомневались в способности Гиля эффективно командовать соединением. В Берлин пошли сообщения о политической неблагонадежности солдат и офицеров, а в одном из рапортов прямо констатировалось: «Родионов не внушает доверия своим поведением» и предрекалось, что «в ближайшее время "Дружину" постигнет катастрофа»[312].

Изменение в настроении Гиля заметил и шеф VI управления РСХА Вальтер Шелленберг. Он вспоминал: «После нескольких бесед с ним у меня начало складываться впечатление, что… его позиция претерпела изменения. Он считал, что обращение немцев с русским гражданским населением и военнопленными — а против такого обращения я и сам восставал, хотя и тщетно [В. Шелленберг активно участвовал в создании оперативных групп полиции безопасности и СД, которые занимались уничтожением евреев и коммунистов. Как известно, к выполнению этих "задач" активно привлекались и подчиненные Гиль-Родионова. — Прим. авт.], — должно привести к катастрофическим последствиям. С другой стороны, я вынужден был отстаивать точку зрения Гиммлера. Я просил Гиля не забывать, что обе стороны прибегали ко все более жестоким и беспощадным методам ведения войны. Если посмотреть на партизанскую войну непредвзято, то вряд ли можно утверждать, что русские не повинны в таких же зверствах, что и немцы; возможно, они даже превзойти немцев в жестокости. Родионов напомнил мне, в свою очередь, об утверждениях нашей пропаганды, что русские люди "недочеловеки". Я ответил, что он не зря употребил слово "пропаганда" — ведь на войне так трудно провести четкую грань между моральным и аморальным. Я был убежден, что белорусы, украинцы, грузины, азербайджанцы, туркмены и представители других национальных меньшинств воспримут эти лозунги должным образом, именно как пропаганду военного времени.

Когда мы начали терпеть неудачи в России, наша секретная служба в своей работе тоже, естественно, начала сталкиваться с трудностями. Возникли определенные трудности и с руководством "Дружиной". Несмотря на мои неоднократные предупреждения, случилось то, чего я боялся…»[313]

Наиболее сложным представляется вопрос, — когда конкретно Гиль решил перейти к партизанам. По нашему мнению, это произошло спустя несколько недель после завершения операции «Коттбус» (май — июнь 1943 г.). В этот период завершилось формирование бригады, внутри соединения была проведена, как отмечает Свен Стеенберг (Штеенберг), интенсивная кампания «пропаганды патриотизма». В июне Гиль встретился с фон Готтбергом, который отослал в РСХА хвалебный отзыв о действиях «родионовцев». До определенного момента «Дружина» оставалась вполне лояльным оккупантам соединением (в другом случае ее бы перебросили в другой район Белоруссии). Поэтому командование СС и полиции доверило Гилю продолжать борьбу с партизанами в том же самом районе[314].

Однако желание остаться в живых для Гиля всегда было важнее, чем какая-либо идеология. Он не мог не замечать, что дела у немцев идут все хуже и хуже, а над ним самим уже сгущаются грозовые тучи, как над человеком, вызывающим подозрения у руководства СД. Понятно, свое желание выжить Гиль умело маскировал, используя для этого демагогию, апелляцию к постулатам морали, напускную рефлексию, вызванную якобы глубочайшим переживанием за судьбу русского народа. Хотя, по всей видимости, речь шла о совсем других вещах. Привыкнув к власти, он не хотел просто так с ней расставаться. Сохранить эту власть, пусть и в другом качестве, а также собственную жизнь, можно было, вернувшись на советскую сторону.

Идя на вторичную измену, Гиль понимал, что с ним очень быстро могут разобраться органы НКВД — НКГБ. Но за время службы у немцев Родионов, во-первых, получил доступ к секретной информации, которую можно было предоставить чекистам. Во-вторых, чтобы сохранить себе жизнь, можно было принести в жертву ряд фигур из своего окружения, которыми давно интересовались на Лубянке; на этих людей, в случае чего, можно было переложить и ответственность за собственные преступления. И, в-третьих, завоевать доверие у партизан можно было путем проведения операции, которая повлечет за собой большие потери у немцев.

В отношении личного состава Гиль решил «приспустить вожжи» и отчасти устранился от командования. Твердая политическая работа в бригаде отсутствовала, налицо были предпосылки возможного развала. Самутин вспоминал: «Немцы не вмешивались, а Гилю было наплевать на все. Он завел себе молодую "бабу" и все больше и больше пил. Вокруг него создавался все более и теснее узкий круг прихлебателей и собутыльников. Я не был вхож в этот круг, но Точилов какое-то время принадлежал к нему и приносил мне все более и более пугавшие меня рассказы о полной безыдейности, царящей в этом кругу, о бесперспективности всего дела, о воцарившемся настроении, которое точнее всего описывается, как "пир во время чумы»[315]. То же самое отмечает и С. Стеенберг: «Поведение лиц, окружавших Гиля, однако, оставляло желать лучшего. Они проводили время за выпивкой, картами — появились и женщины. Гиль все меньше заботился о своих обязанностях командира. Недовольство им у офицеров части все увеличивалось»[316].

Вероятно, во время застолий в узком кругу, которые организовывал Гиль, активно шли разговоры о переходе на советскую сторону. Точку зрения командира «Дружины», очевидно, разделяли полковник Орлов, майоры Шепелев и Шепетовский, капитан Тимофеев. Негативно к Родионову были настроены Блажевич, Богданов, майоры Фефелов и Юхнов, а также, разумеется, все эмигранты.

Обращает на себя внимание то, что в числе недругов комбрига была группа офицеров из «Службы предупреждения». Внимательно отслеживавший работу этого органа А.Э. Блажевич установил наблюдение за Родионовым. Вероятно, именно с подачи Блажевича среди офицеров бригады, лояльно настроенных к немцам, был поднят вопрос о несоответствии Родионова занимаемой должности.

Блажевич сам был не прочь занять должность командира бригады (с неплохой перспективой стать впоследствии командиром эсэсовской дивизии). По словам Родионова (высказанным уже после перехода к партизанам), в бригаду должно было поступить новейшее вооружение, в том числе танки и артиллерийские орудия. Но вместо этого в район дислокации соединения в конце июля 1943 г. стали прибывать части СС и полиции. У Родионова возникли подозрения, что немцы намеревались предпринять в отношении «Дружины» какие-то меры. Насколько были обоснованы эти опасения, сказать однозначно нельзя, однако его желание перейти к партизанам усилилось. Подозрение Гиля вызывала и загадочная командировка Блажевича в Берлин[317]. К этому времени отношения Родионова с Блажевичем безнадежно испортились. Командир «Дружины» прекрасно знал, что его заместитель — человек хитрый и амбициозный и может его предать. Вообще, фактически вся «Служба предупреждения» была против Гиля (за исключением майора Алелекова).

Изначально партизаны пытались воздействовать на «Дружину» посредством внешней пропаганды на рядовой и унтер-офицерский состав. Эта работа началась сразу, как только соединение Гиля появилось на территории Докшицкого и Бегомльского районов. Задача по разложению «Дружины» была поручена Бегомльскому подпольному райкому КП(б) Б, действовавшему при бригаде «Железняк».

К слову сказать, бригада «Железняк» была одним из самых боеспособных формирований Борисовско-Бегомльской зоны. Партизаны этого соединения уже успели завоевать себе авторитет и уважение в глазах просоветски настроенной части местного населения и товарищей по борьбе. В частности, «железняковцы» захватили в плен начальника связи одного из полицейских полков СС Иоахима Рехберга. У него была изъята кодовая таблица высшего фюрера СС и полиции в Центральной России и Белоруссии — весьма ценный документ. Таблица представляла собой список действовавших против партизан команд охранной полиции, полицейских полков, батальонов СС, административных учреждений и организаций с их условными кодовыми названиями. Таблица дала возможность установить структуру частей СС и полиции, боровших против партизан, их нумерацию. Были установлены специальные полицейские танковые роты, моторизованные взводы полевой жандармерии, отдельные артиллерийские полицейские дивизионы, голубиные станции в Могилеве и Минске[318].

Итак, партизаны приступили к систематической заброске в пункты дислокации «дружинников» пропагандистских материалов — листовок, обращений и писем («Письма девушек с Урала», «Родина зовет», «Письмо с фронта», «Опомнись, солдат!», «Они обрели Родину», «Вас обманули предатели»), содержавших призывы повернуть оружие против немцев[319].

Активную работу по разложению «дружинников» вели представители местного населения, тесно связанные с подпольем. Немалую помощь партизанам оказывали девушки, в первую очередь — связная бригады «Железняк» Александра Никонова. Благодаря флирту и близким отношениям с командирами роты станковых пулеметов (из батальона майора Фефелова) она добилась того, что весь личный состав подразделения (во главе с поручиком Насоновым) в конце июля 1943 г. ушел к народным мстителям. Правда, спустя несколько дней контрразведчики П.Б. Богданова схватили подпольщицу и расстреляли[320].

Столкнувшись с серьезным сопротивлением партизан, Гиль, посоветовавшись со «Службой предупреждения», решил обратиться к народным мстителям с посланием. 11 июля 1943 г. он отправил из деревни Бересневка (где размещался штаб 1-го полка) записку: «Партизаны, переходите на мою сторону, водкой напою и хлебом накормлю». Командир и комиссар бригады «Железняк» — И.Ф. Титков и С.С. Манкович — ответили Родионову: «Тому, кто продался за глоток водки и за кусок хлеба. Вы изменили Советской Родине. Это вам следует подумать о переходе на нашу сторону»[321].

Пропагандистский рисунок с листовки, адресованной военнослужащим «Дружины», с требованием переходить на советскую сторону. Художник Н. Гутиев. 1943 г.

12 июля 1943 г. связной партизан Павел Шаметько доставил новое письмо из «Дружины». Оно было длинным, на трех листах, и в нем было полно ругани. Партизаны ответили в том же духе, используя нецензурную лексику. После этого Родионов переписывался с партизанами, уже не ставя в известность Богданова.

Вскоре партизаны выяснили, что внутри командного состава соединения наметился разлад, а у самого Гиля возникли серьезные сомнения относительно дальнейшей службы у немцев. И последующие письма — а их было более 20 — подтвердили это предположение.

После недели переписки Гиль неожиданно поставил вопрос о гарантиях в случае перехода. Титков и Манкович заподозрили Гиля в неискренности, считая, что его готовность перейти на советскую сторону — хитроумная игра СД[322]. Тем не менее партизаны запросили Москву и 23 июля получили ответ начальника ЦШПД П.К. Пономаренко: «Дать гарантию, усилить агитацию, использовав любую связь, в том числе и личную переписку с Гиль-Родионовым, для разложения его бригады»[323].

Такое же указание, согласно воспоминаниям бывшего начальника БШПД П.З. Калинина, получило командование бригады им. К.Е. Ворошилова. Командиру соединения, Д.В. Тябуту, 23 июля 1943 г. было дано разрешение начать прямые переговоры с Гиль-Родионовым. Возможно, в тот момент обозначилось соперничество между партизанскими соединениями за то, кто быстрее распропагандирует Родионова[324].

Указания, поступившие из ЦШПД, навели командиров бригады «Железняк» на мысль о выпуске обращения, адресованного командованию «Дружины». Материал готовился при участии редактора партизанской газеты М.А. Загоровского. Партизаны обращались к Родионову, Богданову, Орлову, Волкову, Шепелеву и другим офицерам, призывая их одуматься. «После разгрома немецких войск в районе Курска и Орла, — писали народные мстители, — одни лишь идиоты могут цепляться за фашистскую Германию, как утопающий за соломинку»[325].

В обращении предлагалось: всей бригаде перейти к партизанам. Чтобы переход прошел без эксцессов, давалась гарантия — никто из офицеров не будет арестован, кроме лиц, изоляции которых потребуют партизаны. Все офицеры будут восстановлены в советских воинских званиях, будут иметь возможность наладить переписку с родственниками, оформить для них через ЦШПД денежные аттестаты. Было дано обещание, что будет сделано все, чтобы они могли полностью реабилитировать себя перед Родиной[326].

Партизаны подготовили обращение в нескольких экземплярах — для каждого старшего офицера. Обращение разослали через подпольщиков, минуя постоянного связного Павла Шаметько. Сделано это было с тем расчетом, чтобы посмотреть на реакцию «дружинников», узнать, с кем можно вести переговоры, а с кем нет. С другой стороны, этим шагом преследовалась и другая цель: усилить наметившийся раскол в «Дружине» и в дальнейшем договариваться с теми офицерами, которые заинтересованы в предложении партизан.

Несколько дней спустя в бригаду «Железняк» доставили ответы. Исходя из них, стало проясняться, кто и какой позиции придерживается. Так, Богданов сразу отверг предложение партизан, написав, что будет «до последней капли крови сражаться за новую Россию». Полковник Волков сказал, что готов служить хоть самому черту, были бы только водка и женщины. Он и в самом деле ежедневно устраивал вечеринки и «свадьбы», причем не брезговал даже тем, чтобы вытянуть из тюрьмы «Службы предупреждения» тех женщин, которые были связаны с подпольем и подлежали расстрелу. Полковник Орлов писал, что разделяет в основном позицию партизан, однако он не очень верил в предоставляемые гарантии, не без оснований полагая, что за измену Родине их ожидает наказание. Майор А. Шепелев ответил расплывчато, сославшись на то, что он вынужден быть осторожным в своих словах[327].

Ответ от самого Гиль-Родионова несколько задержался. Письмо он передал через Шаметько. Титков замечает, что тональность послания комбрига «Дружины» изменилась: «В нем совершенно отсутствовала ругань в адрес Советской власти, евреев и большевиков, как это имело место в его предыдущих письмах. Отсутствовала и агитация за "новую Россию". Теперь его больше всего интересовали наши гарантии: на чем они основаны и нет ли в них провокации с нашей стороны. В ответ мы написали листовку под названием "Родина зовет!"»[328].

Партизанская листовка на Родионова подействовала, однако на переговоры с народными мстителями, намеченными на 28 июля, пришел начальник контрразведки Богданов. Встреча была назначена на мосту между деревнями Будиловка и Красное. Командование бригады «Железняк» представлял капитан П.П. Юрченко. Однако переговоры тут же зашли в тупик. Оказалось, до войны Богданов и Юрченко служили в одной воинской части, и общение свелось к тому, что Юрченко пристыдил своего бывшего командира, а Богданов, не желая его слушать, якобы трусливо бежал с места встречи.

По информации П.З. Калинина, на встречу с Богдановым пришел командир бригады им. К.Е. Ворошилова Д.В. Тябут. Переговоры не принесли результатов. Богданов категорически отверг предложение о переходе к партизанам. «Единственной его "уступкой" было обещание не участвовать в карательных экспедициях. Но этот вопрос решал не он, а гитлеровское командование»[329]. Та же точка зрения встречается у С. Стеенберга: «Богданов категорически отклонил предложение о переходе и согласился только на то, что бригада не будет ничего предпринимать против партизан, в случае если они, со своей стороны, не будут тревожить население, немецкие части и самую бригаду. Переговоры окончились безрезультатно»[330].

Партизаны были удивлены таким поворотом событий. В письмах Родионова вроде бы говорилось о его готовности вести диалог, но фигура Богданова, неожиданно пришедшего на переговоры, спутала карты. Ситуация прояснилась несколько позже, когда из штаба Гиль-Родионова доставили записку майора Шепетовского. Из нее следовало, что внутри «Дружины» произошло столкновение между двумя группами офицеров — теми, кто собирался остаться у немцев, и теми, кто готовился перейти к партизанам. Группу «невозвращенцев» возглавлял Богданов, который в отсутствие Блажевича заручился поддержкой СД и стал твердо добиваться замены Родионова на посту комбрига, обвиняя последнего во всех неудачах. Богданову было известно и то, что Гиль ведет переписку с партизанами, но ее конечной цели он не знал. Поэтому Богданов лично отправился на переговоры, как представитель Родионова. Параллельно с этим он поручил своим сотрудникам (более 40 человек) собирать компромат на комбрига, не останавливаясь ни перед чем. И в начале августа контрразведчики бригады арестовали подпольную группу из села Глинное. Однако вытянуть какую-либо ценную информацию из подпольщиков не удалось, и всех советских агентов ликвидировали 5 августа 1943 г.

Становилось все более очевидно, что в ближайшее время Родионов будет снят с должности. Он и сам это чувствовал, боялся вести переписку, а просил обо всем информировать партизан майора Шепетовского, чье послание и было передано Титкову. Гиль получил ответ: «Командиру русской национальной бригады Родионову. Считаю нужным напомнить вам о провале переговоров вашего и нашего представителей на мосту между деревнями Будиловка и Красное. Предлагаю переговоры вести лично. Ответ ожидаю завтра к 8.00. Встречу назначаю в деревне Будиловка»[331].

Родионов не отвечал больше недели. П.З. Калинин утверждает, что Гиль пошел на переговоры с Д.В. Тябутом 10 августа 1943 г.[332] Иная версия содержится в мемуарах И.Ф. Титкова. Родионов попросил Шепетовского написать очередное послание командиру «железняковцев» 13 августа 1943 г.:

«Командиру партизанской бригады "Железняк" капитану Титкову.

Обращаюсь к Вам, имея на то полномочия командира русской национальной бригады подполковника Родионова. Подполковник предложил мне сообщить Вам, что им ведется подготовка для контактирования ваших действий с действиями руководимой им бригады. Поэтому впредь до согласования с Вами и осуществления этих мероприятий предлагаем Вам не производить военных операций против нас, что будет, в свою очередь, выполнено и нашей стороной, не допуская сторонами провокационных действий. Необходимо это для избежания излишних бессмысленных потерь сторон. Он высказывает сожаление о происшедшем в Юхновке вследствие невозможности своевременного предупреждения Вас о его намерении. Дальнейшие переговоры об условиях подполковник начнет в ближайшие дни…

…Прошу содержание этого письма не предавать огласке во избежание срыва намечаемых мероприятий. Ожидать ответ буду в Глинном в возможно краткий срок»[333].

Из письма видно, что Гиль уже настроился на переход к партизанам, о чем свидетельствует такой штрих, как указание в послании своего советского офицерского звания (подполковник, а не полковник).

Нельзя также пройти мимо эпизода с деревней Юхновка. В деревне дислоцировался батальон майора Фефелова, и не проходило ни дня, чтобы батальон не сделал вылазку в сторону Бегомля. Фефелов посылал гневные письма партизанам, грозился отомстить за переход к народным мстителям его роты станковых пулеметов. В ночь на 13 августа 1, 3 и 5-й отряды бригады «Железняк» нанесли внезапный удар по Юхновке и полностью уничтожили батальон. Около 100 «дружинников» было захвачено в плен, а майор Фефелов — убит во время боя. Утром «родионовцы», силами до полка, безуспешно попытались отбить населенный пункт.

Возникает вопрос: кто отдал приказ о наступлении на Юхновку: Родионов или Богданов? Приказ должен был отдавать Гиль, но, учитывая, в каком состоянии он находился, ввод в бой батальонов «Дружины» мог санкционировать Богданов, чья служба ужесточила контроль над личным составом бригады. Родионов отправлял через майора Шепетовского письма партизанам и надеялся, что офицеры, сочувствующие ему, не отвернутся. Определенная власть в руках Гиля оставалась, однако в любой момент он мог потерять и ее[334].

Партизаны ответили Родионову, назначив новую встречу — в деревне Будиловка 16 августа 1943 г. Командование бригады «Железняк» основательно подготовилось к ней: отряды народных мстителей сосредоточились возле населенного пункта Бересневка. В Юхновке было оставлено два подразделения, вооруженных автоматами. В Будиловку были выделены патрули. Один из отрядов блокировал дорогу Пустоселье — Бересневка, другой — отрезал дорогу на Докшицы. Из кавалеристов бригады был создан подвижный заслон в сторону Парафьяново, Крулевщины и Докшиц[335].

Утром 16 августа подразделения, верные Родионову, заняли оборону на опушке леса, сразу за деревней Будиловка. Как было условленно заранее, в самой деревне, с каждой стороны, должны были быть только патрули (по 12 человек). Гиль приехал на переговоры в сопровождении полковника В.М. Орлова и майора Шепетовского. От бригады «Железняк» на переговоры отправились И.Ф. Титков и его заместитель по разведке A.B. Скляренко. К месту встречи партизанских командиров доставил на мотоцикле адъютант Родионова — капитан И.И. Тимофеев[336].

Титков вспоминал: «Почти в самом центре деревни возле избы, что вдавалась в огород, стояли легковая машина и два мотоцикла. Капитан довез нас к этому месту и сказал:

— Ну вот и приехали!

Возле крыльца нас встретил полковник В.М. Орлов, мужчина среднего роста, худощавый. Пожимая нам руки, Орлов сказал, что командир бригады ждет нас в избе. Мы переступили через порог. В.В. Гиль-Родионов сидел за столом лицом к двери. Он вышел на середину избы: подвижный, плотно сбитый, среднего роста, моложавый, сероглазый.

Мы представились друг другу:

— Владимир Владимирович.

— Иван Филиппович»[337].

В начале беседы Титков поинтересовался, известно ли Гилю о разгроме немцев в районе Курска и Орла. Родионов усмехнулся, сказав, что ежедневно слушает московское радио. Затем Гиль, сделав серьезный вид, перешел к вопросу, наиболее важному для него: «Скажите нам откровенно, безо всякой философии: если мы перейдем к вам, сохраните ли вы нашу бригаду под моим командованием? Это очень важно для меня. Чем вы можете подтвердить свои гарантии для моих солдат и офицеров?»[338]

Титков дал Родионову радиограмму начальника ЦШПД П.К. Пономаренко, где говорилось о гарантиях для «дружинников», которые перейдут к партизанам. Но переход был возможен только на следующих условиях:

— бригада в полном составе, с вооружением, складами боеприпасов, запасами продовольствия, переходит в подчинение командования партизанского соединения и сразу же начинает активные боевые действия против немецких оккупантов;

— командование бригады доставляет и передает в распоряжение партизанского штаба для предания суду начальника контрразведки Богданова и гауптштурмфюрера СС, князя Святополк-Мирского, а с остальными поступает по своему усмотрению;

— если эти требования будут соблюдены, командование партизанского соединения обещает сохранить жизнь всем солдата и офицерам «Дружины» и предоставить им возможность «в боях искупить свою вину перед Советской Родиной и ее народом»[339].

Родионов согласился с условиями и обещал выполнить все пункты договоренностей. Кроме этого, он протянул Титкову приказ, который намеревался объявить по своей бригаде 16 августа:

«Приказ частям 1-й Антифашистской партизанской бригады.

16 августа 1943 г. д. Бересневка Существование русской национальной бригады имело целью:

1. Накопление русских вооруженных сил для дальнейшей борьбы за Родину.

2. Для всемерного препятствия и предотвращения чингисханской политики порабощения германскими фашистами русского народа на оккупированной русской территории.

С апреля 1943 года немецкое командование, боясь русских национальных сил, на дальнейшее их увеличение не идет, силясь превратить существующие русские подразделения и части в послушное орудие для порабощения русского же народа.

Все попытки со стороны нашей бригады воспрепятствовать немецким захватчикам в сжигании сел и истреблении русского населения успеха не имели. Давая обещания и заверения, фашистские гады в то же время производили свои кровавые расправы над невинными безоружным мирным населением.

Гитлеровские бандиты, неся смерть и уничтожение всем народам, производят дикие расправы над русским населением, лицемерно пытаясь обмануть русский народ, заявляя о доброжелательном якобы их отношении к русскому народу.

Действительность показала, что ни о какой "новой России" они не думают и что у них лишь одна цель — порабощение русского народа.

Во имя спасения Родины от порабощения ее фашистскими захватчиками приказываю:

1. С сего числа бригаду именовать "1-я Антифашистская партизанская бригада".

2. Вменяю каждому бойцу бригады беспощадно истреблять фрицев до последнего их изгнания с русской земли.

3. С сего числа приветствие "хальб-литр" отменить, приветствовать прикладыванием руки к головному убору согласно Строевому уставу РККА.

4. Все фашистские знаки — свастики, черепа, вороны и другие знаки — снять.

5. Поздравляю офицеров и бойцов с присоединением к священной борьбе за нашу великую Родину.

Слава нашему великому народу!»[340]

Содержание приказа не вполне понравилось Титкову и Скляренко. Формулировки типа «накопление русских вооруженных сил для дальнейшей борьбы за Родину», «немецкое командование, боясь русских национальных сил», «действительность показала, что ни о какой "новой России" они не думают» не могли не вызвать у большевиков отторжения. Однако партизанские командиры из тактических соображений не стали ревизовать этот документ. Они сказали, что если приказ будет реализован, то Родионов и его подчиненные только одним этим заслужат доверие советского народа. Пытаясь не показывать свое скептическое отношение к приказу, Титков и Скляренко предложили Гилю составить на имя П.К. Пономаренко совместную радиограмму о переходе его бригады на сторону партизан, о чем непременно будет доложено И.В. Сталину. Родионов согласился. Было подготовлено несколько вариантов радиограммы, пока составители не остановились на одном из них:

«Москва,

начальнику Центрального штаба

партизанского движения

П.К. Пономаренко

После встречи с командованием бригады "Железняк" Титковым объявляю соединение партизанским, открываю действия Докшщы, Крулевщина, Глубокое, Лужки. Немцы, генерал Богданов и другие будут выданы. Прошу Ваших указаний. Титков, Родионов»[341].

После составления радиограммы Титков спросил Гиль-Родионова, как писать его фамилию под сообщением. Ответ был таков: «Отныне Гиля нет, а есть Родионов». Возник также вопрос, как оперативно доставить сообщение на партизанский пункт связи, находившийся в 40 км от места переговоров, — в деревне Великое Поле. Родионов предложил посадить посыльного бригады «Железняк» на их мотоцикл. Так и поступили, о чем Титков и Скляренко позже пожалели: мотоциклист Гиль-Родионова, с которым поехал посыльный, был в немецкой форме, и это обстоятельство едва все не погубило. Рота охраны партизан в Великом Поле приняла их за немцев и открыла огонь на поражение. Мотоцикл перевернулся в кювет, где посыльные лежали несколько часов. В результате к очередному сеансу связи они не успели, и радиограмма была отправлена в Москву только 17 августа 1943 г.

Подготовив радиограмму, Титков и Родионов перешли к обсуждению плана перехода бригады. Гиль сказал, что у него есть надежные люди во всех частях, и они наблюдают за тем, как ведут себя Богданов, Святополк-Мирский, капитан Шмелев и другие офицеры, подлежащие выдаче. Желая покончить с вопросом перехода, Родионов попросил помощи у Титкова. Она сводилась к следующему:

— снять засады партизан в сторону Докшиц и Пустоселья, чтобы он мог свободно проехать к верным ему частям и подразделениям;

— передать в его распоряжение подпольщиков бригады «Железняк» в его соединение: с их помощью он хотел усилить свои опорные подразделения;

— выделить в его распоряжение на время перехода конную группу автоматчиков и подразделение, вооруженное противотанковыми ружьями;

— прикрыть его подразделения со стороны Долгиново, Будслава, Парафьяново и в период нанесения удара на Докшицы — со стороны Крулевщины, где немцы располагают крупными силами[342].

Затем Титков и Родионов перешли к обсуждению плана уничтожения гарнизона станции Крулевщина. По словам Титкова, идея нападения принадлежала Родионову. По версии начальника штаба 3-го отряда бригады «Железняк» С.М. Табачникова, операцию предложил Титков, чтобы проверить «родионовцев» в бою. Менее сложным представляется вопрос о нападении на Глубокое. Эта задача давно ставилась перед народными мстителями, и переход «дружинников» оказался поводом, чтобы ее решить.

Партизанский план был построен на внезапности нападения на гарнизон и восстании узников местного гетто. Эти вопросы с начала августа 1943 г. прорабатывались командованием 1-й партизанской бригады им. A.B. Суворова (командир — П.А. Хомченко, комиссар — Н.Е. Усов). В частности, для организации восстания в гетто были направлены агенты Б. Цымер и М. Ледерман. Но гарнизон в Глубоком был очень сильный, и народные мстители не учли главного: немцы могут быстро перебросить в Глубокое крупные силы полиции и войск СС[343].

Тем не менее при обсуждении оперативных мероприятий между Родионовым и Титковым было достигнуто полное взаимопонимание. Чтобы поддерживать тесное взаимодействие, они решили обменяться офицерами связи: в бригаду «Железняк» был направлен майор Шепетовский, а к Родионову — сержант НКВД С.М. Табачников (ему также поручили арестовать Богданова и всех сотрудников «Службы предупреждения», немецких офицеров СД, белорусских коллаборационистов).

Однако на этом переговоры не завершились. Партизаны были обеспокоены тем, что среди «родионовцев» было немало, с точки зрения A.B. Скляренко, «неблагонадежных людей». Было принято решение направить в бригаду Родионова группу партизанских политработников из 5-го отряда во главе с А.Н. Костеневичем. В свою очередь, Титков попросил Родионова прислать в его распоряжение группу хорошо подготовленных офицеров, чтобы поставить их на командные должности в партизанских отрядах своей бригады, в которых, как можно предположить, ощущалась нехватка командирских кадров после операции «Коттбус».

Переговоры, по воспоминаниям И.Ф. Титкова, завершились так:

«Гиль-Родионов внимательно слушал меня.

— Нам нужна от вас строевая записка, чтобы мы могли радировать в Москву. Дело в том, что весь личный состав вашей бригады должен быть включен в списки партизан, а на офицеров — восстановлены личные дела. После перехода нам надо совместно с вами оформить на них аттестационный материал. За ними будут сохранены воинские звания и командирский стаж…

Мы чувствовали, что наше сообщение обрадовало Гиль-Родионова и его офицеров. Все они, в том числе и сам комбриг, повставали со своих мест и бросились к нам с объятиями. Гиль-Родионов со слезами на глазах обнял сперва меня, потом Скляренко и долго тискал нас. Я поздравил его и его помощников с возвращением под знамя Советской Родины»[344].

Насколько искренними были эти душевные излияния Родионова, сказать сложно, но Титков и Скляренко их оценили и остались вполне удовлетворенными тем, как прошли переговоры. Теперь начиналось самое главное — переход «Дружины».

Попрощавшись с командованием бригады «Железняк», Родионов сел в машину и выехал в деревню Бересневка вместе с В.М. Орловым и С.М. Табачниковым. Последний через много лет после войны вспоминал: «Честно, ехать в бригаду Родионова было страшновато. Сел в его машину — разные мысли обуревали… Когда приехали, Родионов распорядился построить один из полков и зачитал заранее приготовленный приказ. Встречен он был с ликованием»[345].

Но прежде чем произошло то, о чем рассказывает С.М. Табачников, Родионов решил покончить с Богдановым и немцами. Войдя в штаб, Гиль вызвал к себе офицера СС Леткера, отвечавшего за связь с органами СД и полиции. Леткер находился в нетрезвом состоянии: накануне переговоров Родионов распорядился организовать для «немецких товарищей по борьбе с большевизмом» обильное застолье. Как только вошел Леткер, Гиль подсунул ему составленное Шепетовским письмо, где якобы вскрывалась предательская сущность Богданова и его людей, связавшихся с партизанами. Родионов указал на Табачникова, стоявшего рядом с ним, как на своего агента, оказавшего помощь в разоблачении «продажных» офицеров. Леткер приказал вызвать Богданова. Когда тот зашел в штаб, Родионов стал задавать ему вопросы, выстраивая их таким образом, чтобы убедить эсэсовца в предательстве начальника контрразведки. «Вы получали письма от партизан? — начал разговор с ним Гиль-Родионов. — Давно ли вы установили с ними связь?» — «Да я всего лишь одно письмо получил от них, — ответил Богданов. — Помните, мы вместе с вами читали его и мой ответ им. Оно так и осталось у вас». — «Вот видите? господин Леткер, все подтвердилось. Арестовать его за связь с партизанами!»[346]

Таким же путем, но уже за связь с Богдановым, были арестованы князь Святополк-Мирский, граф Вырубов, капитан Шмелев, все сотрудники «Службы предупреждения», а затем — весь немецкий персонал, находившийся при бригаде. Также партизанам были переданы представители гражданской администрации — бургомистр Докшицкого района Парфенович, начальник полиции Трофимович и ряд других чинов из жандармерии вспомогательной службы полиции порядка. Все немцы, за исключением некоторых офицеров, были повешены в деревне Бересневке («для поднятия боевого духа солдат» 1-й Антифашистской бригады). Остальных арестантов (более 40 человек) — двумя командами и под охраной, организованной капитаном И.И. Тимофеевым, — отвели в бригаду «Железняк». Лица, представлявшие интерес для НКВД — НКГБ, были посажены отдельно, а остальных казнили без суда и следствия. Были расстреляны оберштурмфюрер СС Хайль, старший офицер сувалковского лагеря военнопленных капитан Франц, бургомистр Докшицкого района Парфенович, начальник полиции района Трофимович и еще несколько человек[347].

К 19.00 16 августа 1943 г. Родионов сообщил Титкову, что переход 1-го полка в Бересневке завершен. Теперь он отправляется во 2-й полк майора А. Шепелева, батальоны которого дислоцировались в населенных пунктах Пустоселье и Глинное. Гиль просил, чтобы партизанские засады на пути его следования были сняты. Титков сразу же выслал своего связного верхом на коне. Но связной все-таки опоздал, и Родионов вместе с С.М. Табачниковым, который его сопровождал, едва не погибли. Табачников вспоминал: «По дороге машина подорвалась на мине, поставленной одним из партизанских отрядов. Мы с Родионовым сидели в кабине, а взрыв произошел под задней частью кузова; были ранены несколько солдат, а нас только оглушило. Пересели на другую машину, приехали в деревню, где дислоцировался полк. Родионов и здесь зачитал приказ о переходе на сторону партизан. Произошел любопытный эпизод: командир полка [майор А. Шепелев. — Прим. авт.] показал мне и Родионову… орден Красного Знамени, который вытащил из ботинка. Он хранил его, рискуя жизнью…»[348]

Общий переход «Дружины» на сторону партизан завершился к 24.00 16 августа. Большинство русских эсэсовцев встречали приказ Родионова криком «ура!», обнимались, качали своих офицеров, требовали, чтобы их послали в бой. Однако немалая часть «дружинников» проигнорировала приказ и бежала в сторону Долгиново, Будслава и Докшиц, где стояли немецкие гарнизоны. Партизанские заслоны отловили более десятка беглецов и вернули их в Глинное, где, по приказу Родионова, солдат расстреляли. Но, разумеется, это были далеко не все, кого удалось схватить. К примеру, выехавшего в Глинное Титкова перед деревней Вольбаровичи обстреляла одна из групп верных немцам «дружинников». Титкову с водителем пришлось спешно нестись в лес, чтобы избежать расправы[349].

Поздно ночью Титков с Родионовым провели оперативное совещание. Гиль подробно доложил план предстоящей операции по овладению городом Докшицы и станцией Крулевщина. Бой за Докшицы Родионов намеревался начать с рассветом. У него был немецкий пароль на десять суток. Около полуночи он связывался с комендантом города по рации и согласовал с ним отвод своих тылов в населенный пункт. Такой шаг, как он объяснил коменданту, вызван тем, что партизаны якобы отводят свои силы в сторону Лепеля. Если партизаны выловили всех беглецов из его бригады, рассуждал Родионов, то захватить Докшицы можно быстро. Он просил Титкова выделить в его распоряжение один отряд в качестве резерва.

В Докшицах дислоцировался учебный батальон «дружинников». Гиль планировал его разоружить и передать партизанам. В то время как будет осуществляться захват Докшиц, одно из подразделений «родионовцев» ворвется в Лужки и выведет оттуда оставшийся там батальон. При проведении налета на станцию Крулевщина Родионов просил надежно прикрыть его роты со стороны Будслава и Парафьяново, блокировать кавалерийскими группами дороги в направлении Подсвилья и Крулевщины[350].

Титков одобрил план Родионова; правда, у него были опасения, что соединение недавних «дружинников» может не справиться с выполнением боевой задачи. Фактически 1-я Антифашистская партизанская бригада вступала в бой без всякой реорганизационной паузы. Партизанское командование еще не успело как следует присмотреться к Родионову и его помощникам, не поступало и установок из ЦШПД и БШПД в отношении того, как использовать соединение бывших коллаборационистов.

Опасения Титкова не были напрасными. Последующие события показали, что одними обещаниями удержать можно не всех.

На рассвете 17 августа 1943 г. подразделения Родионова в составе колонны двинулись маршем на Докшицы. Первым к городу подъехал грузовик Гиля. Дорогу ему преградила рогатка из колючей проволоки, возле которой стояли два немецких военнослужащих и два сотрудника вспомогательной полиции. Один из немцев спросил пароль. Родионов дал отзыв на немецком языке, после чего подал команду колонне на въезд в город. Машины остановились в центре населенного пункта. Гиль оставил грузовик и приказал спешиться. Дальше все произошло молниеносно. Подразделения, получив боевые задачи, ринулись в атаку. Немцы не успели понять, что происходит, и были практически сразу уничтожены, хотя в некоторых зданиях все же образовались очаги сопротивления. Учебный батальон «Дружины» был разоружен без единого выстрела. Все пленные поступили под охрану автоматчиков из бригады «Железняк»[351].

Родионов с группой солдат направился на квартиру к Блажевичу, который вернулся из Берлина 16 августа 1943 г. Что случилось с заместителем Гиля, до сих пор не ясно. По одной из самых распространенных версий, Блажевич был расстрелян вместе с немцами и сотрудниками докшицкого отделения «Службы предупреждения»[352].

По версии Титкова, Блажевич уже знал, что произошло в бригаде, и когда к нему пришел Родионов, заявил, что присоединяется к партизанам (по С. Стеенбергу, Блажевич «вошел в прямую связь с партизанами»; K.M. Александров пишет: «Через командира 2-го батальона "Дружины" майора Э. Блажевича, которого Богданов давно подозревал в двойной игре, на переговоры был вызван сам В.В. Гиль»)[353]. Ситуацию отчасти проясняют документы НКГБ. Блажевичу сохранили жизнь, и он, как человек, владевший важной разведывательной информацией, поделился ею с чекистами. В спецсообщении НКГБ министра госбезопасности БССР Л.Ф. Цанавы о результатах разработки антисоветских организаций и вооруженных формирований, созданных немцами на оккупированной территории СССР (от 1 сентября 1943 г.), в частности, говорилось: «О Власове и его взаимоотношениях с верховным немецким командованием получены материалы от Блажевича А.Э. — заместителя руководителя БСРН, перешедшего к партизанам в составе бригады»[354].

Где проводился допрос А.Э. Блажевича — в Москве или в штабе партизанского соединения Борисовско-Бегомльской зоны, — сказать сложно. Авторы склоняются к версии, что это произошло на оккупированной территории. В том же спецсообщении Цанавы, где упоминается фамилия Блажевича, приведены и показания Родионова, а он, как известно, не покидал бригады до момента гибели. Кроме того, по мнению исследователя С.Г. Чуева, А.Э. Блажевич более четырех месяцев являлся начштаба 1-й Антифашистской партизанской бригады, пока 24 января 1944 г., «в момент ареста по подозрению в измене», он не был убит партизанами[355].

Впрочем, события могли развиваться и по-другому. Родионов мог передать Блажевича в руки партизан, чтобы над ним был совершен суд. За Блажевичем тянулся длинный шлейф преступлений. Уже с первых дней пребывания в сувалковском лагере он вместе с лейтенантом А.П. Палферовым выявлял среди пленных политработников и сам лично их расстреливал. Блажевич участвовал в расстрелах евреев в период проведения в округе «Люблин» операции «Райнхард». В апреле 1943 г. по приказу Блажевича было арестовано в районе местечка Остров за связь с партизанами 20 жителей разных деревень. Все они были расстреляны Палферовым. Блажевич вместе с гауптштурмфюрером СС Ройснером пресекал попытки военнослужащих «Дружины» переходить на сторону партизан. Солдаты и офицеры, помогавшие перебегать «родионовцам» к народным мстителям, неизменно расстреливались[356].

Белорусский партизан. 1943 г.

Возможно и то, что Блажевича, наряду с Богдановым и князем Святополком-Мирским, могли переправить в Москву, где он, наравне с другими, дал ценные показания, а после этого его расстреляли, как изменника Родины.

В принципе каждая из приведенных версий заслуживает внимания.

Утром город Докшицы, охваченный огнем, был занят партизанами. В ходе операции подчиненные Родионова убили 32 солдат, всех немецких пленных повесили. Были арестованы 41 полицейский и 19 русских эмигрантов, уничтожены 22 грузовика и 2 легковые автомашины, захвачены 36 мотоциклов, радиостанция, 12 автоматов, склад с боеприпасами, 500 комплектов обмундирования[357].

Менее удачно завершился поход «родионовцев» на деревню Лужки. Вывести находившийся там батальон не удалось. Местный комендант, узнавший от перебежчиков, что произошло, своевременно разоружил «дружинников». На вооружении батальона (772 человека) было 200 винтовок, три станковых и шесть ручных пулеметов, один 82-мм миномет. Около 500 «западников» (жителей Западной Белоруссии), составлявших основу этого подразделения, были распущены по домам[358].

Операция по уничтожению гарнизона станции Крулевщина началась в 15.00 17 августа. Крулевщина являлась узловой железнодорожной станцией и представляла для немцев огромное значение, особенно после того, как в треугольнике Молодечно— Полоцк — Витебск образовался партизанский массив в составе Бегомльского и Ушачского районов. Партизаны перерезали все автомобильные дороги из Минска на Витебск. Захватом станции Крулевщина Родионов создавал для немцев большие проблемы в использовании магистрали Молодечно — Полоцк и железной дороги, идущей в Литву через Глубокое и Поставы. Именно поэтому после уничтожения гарнизона станции Крулевщина командование 1-й Антифашистской бригады в качестве дальнейшей задачи планировало разгромить гарнизон в Глубоком и совершить рейд на Поставы, чтобы полностью парализовать работу оккупационных органов в данном районе.

Немцы, по-видимому, получили к тому моменту сведения, что «Дружина» их предала. На ближних подступах к станции был развернут один из охранных батальонов, а гарнизон приведен в состояние повышенной боевой готовности. Родионов, выдвигаясь на машинах к Крулевщине, пошел на хитрость. Чтобы ввести противника в заблуждение, он приказал развернуть подразделениям знамена со свастиками, поэтому боевое охранение, располагавшееся рядом с деревней Бабиничи, не решилось открыть огонь по колонне. Но возле переезда машину Родионова остановил комендантский патруль. К грузовику подошел начальник патруля с пистолетом и потребовал ответа, почему бригада Гиля отступает без приказа. Родионов вылез из кабины, кивком головы дал понять И.И. Тимофееву, чтобы солдаты спешились, а сам, затягивая ответ, попросил у начальника патруля разрешения закурить и, выхватив из кармана пистолет, выстрелил в грудь офицера. «Родионовцы» тут же бросились в атаку, ворвались в окопы, представлявшие собой часть опорного пункта станции Крулевщина. Чтобы подавить противника, бойцы 1-й Антифашистской бригады подкатили орудия к укрепленным точкам на 100–150 метров и в упор расстреливали из них солдат вермахта и полицейских. Командир роты И.Д. Константинов с группой бойцов подполз к одному из ДЗОТов и забросал его амбразуру гранатами[359].

Однако, быстро захватив первую линию обороны, партизаны столкнулись с очень серьезным сопротивлением возле водокачки, вокзала и казармы охранного батальона. Бой отличался запредельной жестокостью. Лейтенант А.И. Дубовик с ротой под сильным огнем противника подобрался к казармам и бросил туда гранаты, но тут же был тяжело ранен и через несколько минут скончался. В течение четырех часов военнослужащие вермахта оказывали упорное сопротивление. Им даже удалось вызвать подкрепление, но когда оно прибудет, никто не знал. В результате, несмотря на тяжелые потери, «родионовцы» сломили немцев и овладели Крулевщиной.

По воспоминаниям И.Ф. Титкова, бригада Родионова истребила более 600 солдат и офицеров, взяла много пленных, уничтожила все станционные сооружения, много автомашин и подвижного состава. Было захвачено множество трофеев, в том числе два артиллерийских орудия, два десятка автомашин, две радиостанции, 20 станковых пулеметов, несколько складов: продовольственный, боеприпасов, горюче-смазочных материалов и военной амуниции. Потери бригады якобы составили 37 человек убитыми и ранеными, из них два командира[360].

Партизаны изучают материальную часть трофейного стрелкового оружия. Белоруссия. 1943 г.

В мемуарах Р.Н. Мачульского результаты разгрома станции Крулевщина выглядят так: бригада «уничтожила 9 дзотов, 3 пушки и 18 пулеметов. Партизаны сожгли вокзал со всеми станционными постройками, железнодорожное депо с 4 паровозами, 35 вагонов с военными грузами, гараж: с 18 автомашинами, казармы, нефтебазу, взорвали склад с боеприпасами и 3 железнодорожных моста. В бою было убито 322 солдата и 14 офицеров противника и 180 полицейских. Бригада в качестве трофеев взяла 20 пулеметов, три 45-миллиметровые пушки, более 180 винтовок»[361].

В докладе оперуполномоченного Вилейского обкома комсомола Бондаря (от 19 августа 1943 г.) отмечалось, что соединение Родионова уничтожило: 15 паровозов, водокачку, все подвижное хозяйство, 2 железнодорожных моста и 3 км железнодорожного полотна (рельсы были взорваны и разбросаны), 10 автомашин, 13 мотоциклов, 1 склад горюче-смазочных материалов, 1 орудие, 6 минометов, 30 пулеметов. Было захвачено много пленных, в числе которых оказались бывшие партизаны, перебежавшие к немцам. Следствием разгрома станции Крулевщина было прекращение движения поездов по железнодорожной линии Полоцк — Молодечно на несколько суток[362].

Результаты операции в Крулевщине были впечатляющи. Но вместе с тем нельзя не обратить внимания на следующие моменты. Во-первых, во время боя за станцию в рядах «родионовцев» возникла некоторая растерянность, вызванная ожесточенным сопротивлением немцев. Отмечается даже такой эпизод: когда бойцы были готовы дрогнуть, Гиль личным примером увлек людей в атаку. Во-вторых, в ходе боя имели место случаи перехода солдат на сторону немцев (Титков по понятным причинам утверждает, что бежали только русские эмигранты и члены полиции). И, в-третьих, сомнительными представляются потери бригады — всего 37 человек. По словам С.М. Табачникова, непосредственного участника тех событий, со стороны «родионовцев» было убито и ранено 220 человек[363].

Под вечер Родионов связался по рации с бригадой «Железняк», прося указать место для разгрузки трофеев, которые он начал вывозить на грузовых машинах. Для трофеев была выделена одна из баз, находившихся в северной части Борисовско-Бегомльской зоны. Пока производился вывоз имущества и боеприпасов, Гиль приказал занять подразделениям оборону, как в самой Крулевщине, так и на ее окраинах. Уже вечером люфтваффе не раз бомбило станцию и боевые порядки 1-й Антифашистской бригады. На следующий день ожидалось немецкое наступление — от разведчиков из других партизанских соединений пришла информация, что в район Глубокое — Крулевщина — Докшицы производилась переброска частей полиции и войск СС[364].

Утром 18 августа немцы повели наступление при поддержке танков и авиации. 1-я Антифашистская бригада попала в тяжелую ситуацию: ее подразделения едва не были окружены. В результате Родионов приказал срочно отвести батальоны за реку Поню, где на участке Юхновка — Пустоселье перешел к обороне. К обороне перешла и бригада «Железняк» на рубеже Осово — Плитница — Торгуны.

Люфтваффе наносило бомбовые удары по оборонительным порядкам Родионова, с самолетов также были выброшены листовки, которые от имени германского командования призывали партизан не оказывать помощи «дружинникам»[365].

В одной из листовок к своим бывшим сослуживцам обращался майор Юхнов. Он писал: «Глава о Гиле закончилась. Точку над главой о Родионове поставит рано или поздно НКВДист пулей в затылок у свежевырытой ямы. Жаль мне все жалкие остатки бывшей "Дружины", которые, больные сыпняком, цингой и чесоткой, лежат в лесах и ожидают своего конца. Они заслужили бы лучшей доли»[366].

Заметим, что факт перехода «Дружины» на советскую сторону не остался без внимания и коллаборационистской прессы — как гражданской, так и военной. Оккупационные газеты писали, что «провокатор Гиль-Родионов» еще в лагере для военнопленных «начал свою карьеру клеветническими данными на своих же товарищей». Заняв командную должность, он «пытался подстрекать, что с партизанщиной можно покончить путем зверской жестокости и поголовного истребления», а также «саботировал приказ о хорошем обращении с населением». В последующем в оккупационной печати появлялись и не лишенные известной доли злорадства заметки о «подвигах» родионовцев-антифашистов. Так, в одной корреспонденции констатировалось, что «банды Родионова долгое время занимались насилиями и грабежами честного мирного населения, жгли хутора жителей». В статье, озаглавленной «Я только теперь узнал правду», бывший «дружинник», подписавшийся инициалами «A.C.», писал: «Особенно показали себя во всей красе командиры бандитских отрядов бригады Родионова. Шепелев и Петров, бросив свои отряды, бежали в неизвестном направлении, оставив своим подчиненным право решать свою участь». В итоге «многие бандиты», по данным корреспондента, вновь перешли на сторону немцев[367].

Во второй половине дня 18 августа на реке Поня развернулись ожесточенные бои. Главный удар войск СС пришелся по 1-й Антифашистской бригаде. На ее участке сложилось угрожающее положение: эсэсовцам удалось захватить плацдарм на реке Поня, и если бы не помощь бригады «Железняк», соединение Родионова было бы разбито. Наступление полиции и войск СС, которые вновь овладели Докшицами, удалось остановить только благодаря тому, что 2-й и 5-й отряды бригады «Железняк» нанесли удар по участку железной дороги Будслав — Парафьяново. Подрывники этих отрядов произвели сотни взрывов, разрушили мосты и железнодорожное полотно. В результате у партизан появилось несколько дней передышки, которые Гиль использовал для реорганизации своей бригады[368].

Разумеется, после того как партизанские соединения перешли 18 августа к оборонительным действиям, ни о каком разгроме гарнизона немцев в Глубоком и рейде на Поставы не могло быть и речи. Штурмовать в одиночку город Глубокое 1-я партизанская бригада имени A.B. Суворова не рискнула, и это изначально обрекло на провал восстание, подготовленное обитателями местного гетто. Боевые действия в Глубоком начались 19 августа. Для оккупационных органов восстание сюрпризом не стало. За несколько дней до его начала полиция безопасности и СД получили информацию о готовящихся выступлениях. Поэтому к утру 19 августа все гетто было блокировано, а его жители (от 4 до 5 тысяч евреев) подверглись планомерному уничтожению, в котором активное участие приняли полевая комендатура № 600, подразделения войск СС, специальные команды СД и вспомогательной полиции. Все каменные дома в гетто были взорваны, а все евреи, пытавшиеся спастись бегством, — выловлены и ликвидированы. К вечеру 22 августа 1943 г. операция завершилась. Гебитскомиссар Глубокского округа Гахманн был удовлетворен ее результатами. За успешное проведение мероприятий по истреблению евреев он объявил благодарность коменданту полевой жандармерии Керну и начальнику полиции Левандовскому[369].

На этой трагической ноте и завершился период, связанный с переходом «Дружины» на сторону партизан. Согласно отчету Родионова, в его бригаде после боев 17–22 августа 1943 г. было: 106 офицеров, 151 человек младшего командного состава, 1175 рядовых. Бригада имела на вооружении 26 станковых и 40 ручных пулеметов, 85 автоматов, 1040 винтовок, 63 пистолета, одно орудие 76 мм, пять орудий 45 мм, шесть минометов 82 мм, пять минометов 60 мм, восемь минометов 50 мм, семь противотанковых ружей (ПТР). Кроме того, имелось следующее количество боеприпасов: 48 снарядов 76 мм, 170 снарядов 45 мм, 223 мины 82 мм, 180 мин 60 мм, 375 мин 50 мм, 225 патронов к ПТР, 85 тыс. патронов к советским винтовкам, 128 тыс. — к чешским, 15 тыс. — к французским. В бригаде также было семь грузовиков, четыре мотоцикла, восемь ротных радиостанций, семь телефонных аппаратов, два радиоприемника, три пишущих машинки, один ротатор для печати пропагандистских материалов. Потери соединения в боях за город Докшицы и Крулевщину составили 32 человека убитыми и ранеными, 184 человека пропали без вести. В отчете уточнялось, что «пропавшие без вести» — это в основном «западники», дезертировавшие из подразделений.

В боях бригада потеряла 2 станковых и 3 ручных пулемета, 1 миномет 50 мм[370].

Данные, представленные Родионовым, неполные, особенно это касается потерь и количества перебежчиков. В боях 17–22 августа 1943 г. бывшая «Дружина» потеряла 250–300 человек убитыми и ранеными. Кроме того, число перебежчиков было гораздо больше, чем отражено в отчете. Так, в Глубоком сотрудники «Цеппелина» развернули сборный пункт для беглецов, пожелавших возвратиться назад. Таких оказалось немало: на пункт пришло не менее 500 человек, в том числе 30 офицеров[371]. Поэтому совершенно некорректно говорить о переходе «Дружины» в полном составе, хотя сотрудники ЦШПД и БШПД в донесениях представляли дело именно так[372].

Одним из документов, затрагивавших вопрос перехода «Дружины», был отчет о работе отдела кадров Центрального штаба партизанского движения за период с 15 июня 1942 г. по 15 февраля 1944 г. (от 28 февраля 1944 г.). Здесь отмечалось: «… бригада "РОА" под командованием Гиль-Родионова в августе 1943 года после продолжительной работы, проведенной внутри нее коммунистами, перешла на сторону партизан в количестве 2000 человек с полным вооружением и сейчас успешно ведет борьбу против немецких захватчиков в западных областях Белоруссии, нося название "Первой Антифашистской партизанской бригады"»[373].

После войны та же тенденция перешла в научную, мемуарную и публицистическую литературу. Так, в воспоминаниях начальника оперативной группы по Полоцко-Лепельской зоне В.Е. Лобанка находим: «На сторону партизан перешла вся "Первая русская национальная бригада" в составе 2 стрелковых полков, артдивизиона, саперной роты и роты связи в количестве 2200 человек. С ними было 10 пушек, 24 станковых пулемета, 23 миномета, 53 ручных пулемета, 153 автомата, более 1800 винтовок, 12 радиостанций и другое военное снаряжение»[374].

Возможно, когда бывшие партизанские военачальники и командиры писали свои мемуары, они учитывали не только личный состав, перешедший к партизанам 16 августа 1943 г., но и всех перебежчиков «Дружины» с момента ее появления на захваченной территории Белоруссии.

По подсчетам участника партизанского движения, исследователя К.И. Доморада, общее число солдат и офицеров, перебежавших к народным мстителям с октября 1942 г. по август 1943 г., составило около 700 человек[375]. Если к этим данным приплюсовать те, что Родионов указал в своем отчете, то получится 2132 человека — цифра, близкая к тому, о чем писал В.Е. Лобанок. Однако такой подсчет не может считаться корректным в контексте обсуждаемой проблемы, поскольку речь всегда шла о полном переходе бригады. В связи с этим можно говорить о том, что к народным мстителям ушла значительная, но отнюдь не вся часть бывшей «Дружины».

Весть о переходе на советскую сторону целой бригады русских эсэсовцев партизаны восприняли с радостью. В.П. Ильин, воевавший в составе соединения Н.П. Гудкова, вспоминал: «На этом же совещании Гудков сообщил нам, что в августе месяце на сторону партизан бригады "Железняк" в Бегомльском районе добровольно перешла " 1-я русская национальная бригада", которой командует Гиль-Родионов и которая теперь стала именоваться "1-й Антифашистской партизанской бригадой". Эта бригада перешла со своей артиллерией и другим вооружением. В первом же бою на стороне партизан солдаты и офицеры Гиль-Родионова проявили храбрость и большую боеспособность. Они разгромили узловую железнодорожную станцию Крулевщина, истребили свыше 600 фашистов и взяли много пленных… Все присутствовавшие на этом совещании партизаны с большим вниманием прослушали сообщение Гудкова и с большой радостью восприняли его»[376].

Примечания:

2

Кромиади К.Г. За землю, за волю… На путях русской освободительной борьбы 1941–1947 гг. Сан-Франциско, 1980. 239 с.

3

Титков И.Ф. Бригада «Железняк». Минск, 1982. 270 с.

29

Организация Солоневича первоначально именовалась Кружки «Голоса России» (по названию газеты), а затем — «движением штабс-капитанов». См.: Назаров М.В. Миссия русской эмиграции. Издание 2-е. М., 1994. С. 263; Окороков A.B. Фашизм и русская эмиграция… С. 392–393.

30

Онегина С.В. Российский фашистский союз в Маньчжурии и его зарубежные связи / «Вопросы истории» (Москва). 1997. № 6. С. 156; Окороков A.B. Фашизм и русская эмиграция… С. 165, 166, 277.

31

Первые попытки НТСНП наладить контакты с германским Генеральным штабом относятся к весне 1938 г., когда в Берлин для консультаций прибыл секретарь Исполнительного бюро Союза М.А. Георгиевский. См.: НТС: мысль и дело. 1930–2000. М., 2000. С. 16–21. Идеологически довоенный НТСНП ориентировался на салазаровскую Португалию. См.: Окороков A.B. Фашизм и русская эмиграция… С. 458.

32

Dallin A. German Rule in Russia. 1941–1945. London. 1957. P. 526.

33

Чуев С.Г. Спецслужбы… С. 410, 426.

34

Dallin A., Mavrogordato R.S. Rodionov… P. 26. По утверждению этих авторов, Грейфе вынес эти предложения до начала войны с СССР.

35

Владимиров С. Записки следователя гестапо / «Москва». 1971. № 7. С. 177.

36

Штрик-Штрикфельдт В. Против Сталина и Гитлера. Генерал Власов и Русское Освободительное Движение. М., 1993. С. 125–126. К. фон Штауфенберг в указанное время был офицером организационного отдела Генерального штаба. 20 июля 1944 г. совершил неудачное покушение на Гитлера в Ставке «Вольфшанце». Казнен.

37

Biddiscombe Р. Unternehmen Zeppelin: The Deployment of SS Saboteurs and Spies in the Soviet Union, 1942–1945 / Europe-Asia Studies. Vol. 51, № 6, 2000. P. 1115.

291

Русский архив: Великая Отечественная. Партизанское движение в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Документы и материалы. М., 1999. Т. 20 (9). С. 18–19.

292

Русский архив… С. 145–146.

293

Русский архив… С. 165–166.

294

Цит. по: Доморад К.И. Указ. соч. С. 270.

295

Цит. по: Доморад К.И. Указ. соч. С. 271.

296

См.: Дробязко С.И. Вторая мировая война 1939–1945: Русская освободительная армия… С. 26; Чуев С.Г. Проклятые солдаты… С. 505; Жуков ДА., Ковтун И.И. 29-я гренадерская дивизия СС… С. 122–123. Надо отметить, что белорусские партизаны безуспешно пытались разложить подразделения 1-го Восточного запасного полка «Центр», в частности 601-й («Березина») и 602-й («Днепр») восточные батальоны. В январе 1943 г. в деревню Котка Глусского района Полесской области, где размещалась рота батальона «Березина», был назначен новый командир роты с пополнением из числа военнопленных. В отличие от старослужащих все новички были вооружены автоматами и имели также ручной пулемет. Через две недели они попытались увести роту к партизанам, но личный состав подразделения обезоружил подстрекателей и передал их в отдел 1С полка. Следствие, проведенное начальником отдела 1С И.К. Соломоновским, выявило наличие партизанской работы, направленной на разложение роты и ее увод в лес. Всех арестованных расстреляли. См.: Чуев С.Г. Власовцы… С. 45–46. См. также: «Восточные батальоны» вермахта / Антипартизанская война в 1941–1945 гг. М.; Минск, 2005. С. 186–187.

297

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 170–171; Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Великий перелом. 1 июля — 31 декабря 1943 года. М., 2008. Т. 4. Кн. 2. С. 256;. Michaelis R. Russen in der Waffen-SS… S. 100; Князьков A.C., Чернов Ю.И. В период коренного перелома… С. 166; Партизанские формирования Белоруссии… С. 551–552.

298

Самутин Л.А. Указ. соч. С. 101.

299

Мачульский Р.Н. Вечный огонь. Партизанские записи. Минск, 1978. С. 208.

300

Там же. С. 209.

301

Цит. по: Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944). Документы и материалы. В 3-х томах. Развитие всенародного партизанского движения во второй период войны (ноябрь 1942 — декабрь 1943). Т. II. Кн. I. (ноябрь 1942 — июнь 1943). Минск, 1973. С. 242.

302

Александров К. Русские солдаты вермахта… М., 2005. С. 208.

303

Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 210.

304

Александров К. Русские солдаты вермахта… С. 208.

305

Окороков A.B. Антисоветские воинские формирования… С. 84.

306

Цит. по: Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944). Документы и материалы. В 3-х томах. Т. II. Кн. I. С. 417.

307

Стеенберг С. Указ. соч. С. 124.

308

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 190.

309

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 172.

310

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 202–203.

311

Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 210.

312

Цит. по: Доморад К.И. Партийное подполье и партизанское движение… С. 278.

313

Шелленберг В. Лабиринт. Мемуары гитлеровского разведчика. М., 1991. С. 265.

314

Штеенберг С. Генерал Власов. М., 2005. С. 149; Michaelis R. Russen in der Waffen-SS… S. 101–102.

315

Самутин Л.А. Указ. соч. С. 104.

316

Стеенберг С. Указ. соч. С. 124. Ср. с переводом А. Колина: «Между тем сплотившаяся вокруг Гиля группа занималась в основном тем, что пьянствовала, гонялась за юбками и играла в карты. Гиль все больше и больше пренебрегал своими обязанностями командира, многие офицеры в бригаде были разочарованы его стилем руководства» (Штеенберг С. Указ. соч. С. 149).

317

Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 210; Обрыньба Н. Судьба ополченца. М., 2005. С. 548; Титков И.Ф. Указ. соч. С. 202–203.

318

Попов A.Ю. 15 встреч с генералом КГБ Бельченко. М., 2002. С. 203–204.

319

Доморад К.И. Партийное подполье и партизанское движение… С. 278.

320

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 214.

321

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 217.

322

Там же.

323

Там же.

324

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 172.

325

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 218.

326

Там же.

327

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 219.

328

Там же.

329

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 173.

330

Стеенберг С. Указ. соч. С. 126.

331

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 219.

332

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 173.

333

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 216.

334

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 215.

335

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 222.

336

Там же. С. 223.

337

Там же.

338

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 223.

339

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 173.

340

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 224–225. Название 1-й Антифашистской партизанской бригады было утверждено решением ЦК ВКП(б) Б и БШПД. См.: Калинин П.З. Партизанская республика… С. 174.

341

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 226.

342

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 226–227.

343

Калинин П.З. Партизанская республика… С. 227; Холокост на территории СССР… С. 222; Партизанские формирования Белоруссии… С. 177.

344

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 228.

345

Личный архив И.И. Ковтуна.

346

Цит. по: Титков И.Ф. Указ. соч. С. 231–232.

347

Личный архив И.И. Ковтуна; Титков И.Ф. Указ. соч. С. 230–232; Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 211; Окороков A.B. Антисоветские воинские формирования… С. 84.

348

Личный архив И.И. Ковтуна.

349

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 234.

350

Личный архив И.И. Ковтуна. Доклад оперуполномоченного Вилейского обкома ЛКСМБ Бондаря от 19 августа 1943 г.; Титков И.Ф. Указ. соч. С. 235. По некоторым данным, на совещании также поднимался вопрос об уничтожении немецко-полицейского гарнизона на станции Парафьяново. См.: Чуев С.Г. «Бригада Родионова, получившая наименование 1-й Антифашистской партизанской бригады…» С. 22.

351

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 237.

352

Жуков Д.А. Русский националист, германский шпион, советский провокатор… С. 6.

353

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 237–238; Стеенберг С. Указ. соч. С. 126; Александров K.M. Восточные войска вермахта… С. 103.

354

Из спецсообщения НКГБ БССР № 4/481 в НКВД СССР о результатах разработки антисоветских организаций и вооруженных формирований, созданных немцами на оккупированной территории СССР (1 сентября 1943 г.) / Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Великий перелом. 1 июля — 31 декабря 1943 года. М., 2008. Т. 4. Кн. 2. С. 303.

355

См.: Комментарии к Докладной записке НКВД СССР № 2037/Б в ГКО о результатах борьбы с вражескими агентами-парашютистами, забрасываемыми немецкой военной разведкой в тыловые районы СССР (от 5 декабря 1942 г.) / Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. От обороны к наступлению. 1 июля — 31 декабря 1942 года. М., 2003. Т. 3. Кн.2. С. 516.

356

О преступлениях А.Э. Блажевича см.: Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 209–210.

357

Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 210.

358

Личный архив И.И. Ковтуна. Доклад оперуполномоченного Вилейского обкома ЛКСМБ Бондаря от 19 августа 1943 г.; Титков И.Ф. Указ. соч. С. 239.

359

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 238. Немцы придавали большое значение охране опорных пунктов. Опорные пункты обычно размещались на вокзалах, станциях, разъездах, электростанциях, железнодорожных депо. По инструкции все опорные пункты должны были строиться так, чтобы выдержать нападение партизан. Стены опорных пунктов защищались мешками с песком, высотой до двух метров. В целях пожарной безопасности, соломенные крыши разбирались и заменялись балками, между которыми засыпалась земля. По возможности они маскировались. Как правило, опорный пункт включал в себя ДЗОТ и был огражден колючей проволокой. В опорных пунктах всегда находилось боеприпасов вдвое, а то и втрое больше положенного. Личный состав должен был при нападении биться до последнего человека. Сдача опорного пункта влекла за собой судебное следствие против его гарнизона. См.: Попов А.Ю. Борьба гитлеровцев против советских партизан в годы Великой Отечественной войны / «Военно-исторический архив» (Москва). 2002. № 9 (33). С. 142. См. также: Лобанок В.Е. В боях за Родину… С. 211.

360

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 239.

361

Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 210.

362

Доклад оперуполномоченного Вилейского обкома ЛКСМБ Бондаря от 19 августа 1943 г. / Личный архив И.И. Ковтуна.

363

Там же; Титков И.Ф. Указ. соч. С. 239; Личный архив И.И. Ковтуна.

364

Титков И.Ф. Указ. соч. С. 239. По словам Р.Н. Мачульского, после разгрома гарнизонов в Докшицах и Крулевщине бригада Родионова возвратилась в район деревни Бересневка. Такое вполне могло произойти, однако сам Р.Н. Мачульский на тот момент находился в Москве и не знал оперативной обстановки. См.: Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 211.

365

Там же.

366

Цит. по: Чуев С.Г. Бригада «Дружина» — единожды предав… С. 143.

367

Информация любезно предоставлена историком И.В. Грибковым.

368

Мачульский Р.Н. Указ. соч. С. 240.

369

Ботвинник С. Памятники геноцида евреев Беларуси. Минск, 2000. С. 155 Личный архив И.И. Ковтуна. Немцы перебросили части войск СС и полицейские батальона из Двинска (Даугавпилса, Дюнабурга) и Вильнюса. Это сорвало план захвата Глубокого партизанами. Провал операции ускорил уничтожение гетто. См.: Холокост на территории СССР… С. 222.

370

Отчет командира 1-й Антифашистской партизанской бригады В.В. Родионова о переходе на сторону партизан / Личный архив И.И. Ковтуна. Р. Михаэлис, ссылаясь на немецкие документы, пишет, что из бригады Родионова к партизанам дезертировало только 400 человек. См.: Michaelis R. Russen in der Waffen-SS… S. 111.

371

Жуков Д.А., Ковтун И.И. Русские эсэсовцы… С. 132.

372

Справка начальника оперативного отдела БШПД полполковника А.И. Брюханова о боях партизан Бегомльской зоны Минской области с немецкими карателями в апреле — июне 1943 г. (не ранее 12 августа 1943 г.) / Всенародное партизанское движение в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны (июнь 1941 — июль 1944): Документы и материалы. В 3-х т. Т. 2. Развитие всенародного партизанского движения во второй период войны. Книга вторая (июль — декабрь 1943). Минск, 1978. С. 98; Бегомльская операция противника против партизан в мае — июне 1943 г. — доклад заместителя начальника разведывательного отдела полковника А. Храпкова / Попов А.Ю. НКВД и партизанское движение… С. 227; Докладная записка секретаря ЦК КП(б) Б В.Н. Малина в оргинструкторский отдел ЦК ВКП(б) о переходе на сторону партизан бригады РОА под командованием Гиля — «Родионова» и создании первой Антифашистской бригады (не ранее 16 августа 1943 г.) / Органы государственной безопасности в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Великий перелом. 1 июля — 31 декабря 1943 года. М., 2008. Т. 4. Кн. 2. С. 258.

373

Русский архив… С. 474. Munoz A. The Druzhina SS Brigade… P. 68.

374

Лобанок В.Е. В боях за Родину… С. 209. Как пишет И.Ф. Титков, на сторону партизан в общей сложности перешло 2800 человек (Указ. соч. С. 244).

375

Доморад K.И. Указ. соч. С. 277. По замечанию Р.Н. Мачульского, с июня по август 1943 г. из «Дружины» перешло более 200 солдат и офицеров (Вечный огонь… С. 212). И.Ф. Титков утверждает, что в течение июня — июля 1943 г. бригада Гиля — «Родионова» потеряла убитыми, ранеными и перебежавшими на советскую сторону 400–500 человек (Указ. соч. С. 215).

376

Ильин В.П. Партизаны не сдаются! Жизнь и смерть за линией фронта. М., 2007. С. 398.