• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

...

Триандафиллов Владимир Кириакович

Характер операций современных армий

Госвоениздат

Москва

1936

Предисловие к 3-му изданию

С 1929 г., когда труд т. Триандафиллова вышел первым изданием, произошли большие изменения в техническом вооружении, численности и организации буржуазных армий. Изменились также расстановка и соотношение сил в капиталистическом мире. Известно, какие перемены произошли в Германии, которую в 1929 г. т. Триандафиллов характеризовал, как "обезоруженного соседа" Франции. Сильно на менялось за это время и положение нашей страны. Советский союз стал в результате победы социализма одним из сильнейших государств, с могучей, высоко технически оснащенной Красной армией, перешедшей из группы "восточноевропейских (по машинизации) в группу западноевропейских"{1} армий.

По этим причинам в труде т. Триандафиллова читатель не сможет сейчас найти исчерпывающий ответ на все вопросы военного искусства настоящего дня. Но от этого значение книги т. Триандафиллова не уменьшается: она и сейчас, являясь "самой серьезной и оригинальной, в полном смысле прогрессивной" (предисловие ко 2-му изданию), остается книгой, по которой можно и нужно учиться.

Понять настоящее, особенно предвидеть будущее, т. е. получить творческие возможности, можно только в том случае, если знаешь, как это настоящее созидалось (т. е. что и почему произошло вчера) Труд т. Триандафиллова, обобщивший развитие военного дела в период после империалистической войны до 1929 г. и созданный им на основе изучения огромного количества материала (и зарубежного и работ наших товарищей), формулирует наше "вчера", непосредственно из которого возникло наше [6] "сегодня" и развивается наше "завтра" Эта книга, благодаря правильной методологии, учит тому, как надо изучать военное дело (в широком смысле этого слова) и как надо творчески работать над (вопросами развития военного искусства В этом важнейшее значение его работы.

Составленный тов. Триандафилловым план нового издания книги показывает, что т. Триандафиллов, написав свой труд, являющийся крупнейшим вкладом в нашу советскую военную литературу, продолжал, на основе его и дальнейшего изучения развития техники, упорно работать над вопросами оперативного искусства. В результате этой работы и появился план нового труда Построение и содержание этого плана в целом и плана отдельных разработок с полной очевидностью доказывают, что предметом нового труда являлись новые формы боя и операции, вытекающие из вполне же определившихся новых условий обстановки и новой техники Поэтому с полным основанием т. Триандафиллов хотел присвоить своему новому труду название "Новый этап развития тактики и оперативного искусства", причем не подлежит никакому сомнению, что исходной точкой для его новой работы был бы уже изданный его труд.

Издавая вновь труд т Триандафиллова, необходимо отметить, что в своей практической деятельности (с 1929 г. до смерти) он с группой военных работников (в том числе с погибшим вместе с ним т Калиновским) успел сделать большой вклад в область выработки новых форм боя, и многие положения своего плана развил значительно глубже и определеннее, чем указано в плане. Так, например, в разделе "Варианты организации удара в глубину — наступбой" указано, что "Атака переднего края происходит вообще без танков или только при помощи ТСП (для проделки проходов в проволоке). Танки вводятся в дело потом". Причем "танки ДД выпускаются одновременно или немного раньше ДПП и НПП". В дальнейшей своей работе (по свидетельству товарищей, работавших с ним в течение последних четырех с лишним лет) т. Триандафиллов пришел в этом вопросе к иному взгляду. В наступлении на обороняющегося противника окончательное поражение наносится пехотой. Она сможет это выполнить, если получит возможность сблизиться с противником вплотную достаточно сильной и не обескровленной. [7]

Наиболее сильный огонь всех средств обороняющегося направляется против пехоты с началом ее атаки В этот период пехота и должна получить наиболее мощную поддержку всех наступательных средств.

С началом пехотной атаки необходимо подавить артиллерию — танками ДД, станковые пулеметы, поражающие пехоту из глубины, — танками ДПП и пулеметы (станковые и ручные), возникающие перед пехотой на близких расстояниях, — танками НПП.

Отсюда порядок выпуска танков намечается другой танки ДД, танки ДПП и вместе с пехотой танки НПП Порядок же, указанный т. Триандафилловым в своем труде, остается при атаке оборонительной полосы с танконедоступным передним краем Использование артиллерии, авиации и других средств для воздействия на глубину расположения противника также в основном было разработано т. Триандафилловым. Оставалось заняться окончательной разработкой новых форм операции, но преждевременная смерть этому помешала.

Крупная серьезная работа, задуманная т. Триандафилловым, должна быть продолжена. База для этой работы имеется это изданный труд т Триандафиллова и план его нового труда, методологически так же правильно построенный, как и первый труд. Книга не потеряла своей актуальности. Чтение ее вызывает потребность в размышлении над новыми вопросами военного искусства и тактики, тем более что положения, только намеченные в плане т Триандафиллова, в нашей практической деятельности нашли достаточно полное развитие.

* * *

Тов. В. К. Триандафиллов родился 14 марта 1894 г в крестьянской семье, в селе Магарацжик, бывшей Карской области. В детстве он работал батраком, а позднее, уже в юношеском возрасте, учился в Закавказской учительской семинарии. В 1914 г, по окончании семинарии, т. Триандафиллов, вследствие начавшейся империалистической войны 1914—1918 гг., был призван в царскою армию и в феврале 1915 г направлен рядовым на юго-западный фронт. С фронта он вскоре был послан в [8] Московскую школу прапорщиков, которую окончил 8 ноября 1915 г. По окончании школы прапорщиков т. Триандафиллов был снова направлен на юго-западный фронт, где и участвовал а боях. К началу Октябрьской пролетарской революции т. Триандафиллов в чине штабс-капитана командовал батальоном 6-го Финляндского стрелкового полка. С первых же дней Октябрьской революции т. Триандафиллов активно вел в полку революционную работу и пользовался большой любовью солдатских масс. Будучи избран командиром 6-го Финляндского стрелкового полка, т. Триандафиллов разогнал соглашательский армейский комитет и организовал революционный комитет 7-й армии. Солдатскими массами он был избран командующим 7-й армией. За свою революционную деятельность т. Триандафиллов был объявлен правительством Керенского, а позднее на Украине — правительством Петлюры, вне закона.

По окончании империалистической войны 1914—1918 гг. т. Триандафиллов 1 июня 1918 г. вступил в ряды Красной армии. 1 августа 1918 года он был назначен командиром роты, а 20 июня 1919 г. — командиром батальона. Командуя ротой а затем батальоном, т. Триандафиллов принимал участие в боях на уральском фронте против Дутова и на южном и юго-западном фронтах против Деникина и Врангеля. В бою с казаками 31 мая 1919 г. под селом Дегтевым (Донской области) он был ранен в руку, но несмотря на ранение, остался в строю.

В мае 1919 г. т. Триандафиллов был принят в ряды коммунистической партии.

17 сентября 1919 г. он был командирован на учебу в Военную академию РККА, которую блестяще окончил 3 августа 1923 г. За время нахождения и Военной академии т. Триандафиллов совмещал учебу с участием в боях на наиболее ответственных участках гражданской войны. В этот период времени он на фронтах гражданской войны занимал должность командира бригады сначала в 27-й стрелковой дивизии, а затем в 41-й стрелковой дивизии и участвовал в боях под Перекопом и в борьбе с белобандитами в 1921 г. в Поволжье.

По окончании Военной академии т. Триандафиллов был выдвинут М. В. Фрунзе на ответственнейшую работу в Штаб РККА, где и получил 15 апреля 1934 г. назначение на должность начальника Первого отдела, а затем вскоре и начальника Оперативного управления Штаба РККА. С 1928 г. т. Триандафиллов [9] — заместитель начальника Штаба PKKA. С 19 ноября 1929 г. до 15 октября 1930 г. он был командиром и военным комиссаром 2-го стрелкового корпуса, а с 15 октября по день смерти — снова заместителем начальника Штаба РККА.

Тов. Триандафиллов трагически погиб при исполнении служебных обязанностей 12 июля 1931 г. в 6 ч. 30 м. во время аварии самолета в районе платформы Алабьино Западной железной дороги.

Тов. Триандафиллов был блестящим командиром и штабным работником. Примерный товарищ и твердый большевик он был образцом красного командира. В лице т. Триандафиллова Красная армия потеряла испытанного боевого командира, стойкого борца за дело рабочего класса, выдающегося талантливого командира, одного из крупнейших оперативных работников, настойчиво двигавшего вперед оперативно-тактическое искусство Красной армии.

Тов. Триандафиллов являлся крупным военным теоретиком. Изучая опыт империалистической войны 1914—1918 гг. и гражданской войны в СССР, он упорно боролся против унаследованной от старой армии методики ведения боя. Написанные им первые труды по исследованию операций гражданской войны обратили внимание военных специалистов глубоким и талантливым анализом боевых операций. Добиваясь во всей своей последующей научной работе, чтобы марксистский метод стал методом руководства во всех областях военно-научного внимания, он оставил после себя ряд научных трудов.

За боевые заслуги и храбрость в боях т. Триандафиллов был награжден орденом Красного знамени.

Вакулич [10]

Предисловие к 2-му изданию

Труд т. В. К. Триандафиллова, трагически погибшего в 1931 г., "Характер операций современных армий" первым изданием вышел в свет в 1929 т. Книга эта явилась чрезвычайно крупным вкладом в нашу военную литературу. По вопросам стратегии и оперативного искусства мы имели к этому времени очень мало трудов, и книга т. Триандафиллова была самой серьезной и оригинальной, в полном смысле слова прогрессивной, из которой начальствующий состав РККА мог многое почерпнуть для повышения своих оперативных знаний. Это была первая теоретическая книга в области оперативных вопросов, по которой можно было учиться, которой можно было руководствоваться. Кроме того, это была, книга полная бодрости, энергии, жизни, проникнутая тем творческим началом, которое охватывает всю Красную армию, которое ее укрепляет, которое ее ведет вперед.

Ценность книги т. Триандафиллова состоит в том, что в основу ее положена правильная, марксистская методология. Она не страдает отвлеченностью и беспочвенной абстрактностью, а отвечает жизни и реальности. Благодаря правильному методу т. Триандафиллову удалось все свои обобщения сделать чрезвычайно интересными и ценными. Начав с частного, с элементов, и таким путем сопоставляя различные отношения, различные определения, автор дал цельную конкретную картину современной операции, картину, отражающую тот процесс, который представляет собой война.

Книга насыщена техническими данными и трезвыми оперативными расчетами.

Ценность книги т. Триандафиллова заключается также в том, что она ориентировала наше мышление на наиболее трудные задачи, которые могут встать перед РККА, перед СССР. В ней [11] представлена во всем своем масштабе современная война. Книга перевернула многие мозги, изменила привычный ход мышления очень и очень многих оперативных работников.

Тов. Триандафиллов, выводя зависимость размаха операций и характера будущей войны от материальных и технических средств, совершенно правильно учитывал состояние экономики и техники, какими они были в 1928—1929 гг.

Книга "Характер операций современных армий" была написана тогда, когда план нашей первой пятилетки не был еще пересмотрен, и это кладет на труд свой отпечаток. Это было в то время, когда мы только еще говорили о технической помощи для проектировки и постройки Нижегородского автомобильного гиганта и когда намечалась мощность его всего лишь в 25 000 машин в год, а сейчас мы имеем Нижегородский автогигант имени т. Молотова, вступивший в строй, и цифра, характеризующая его мощность, возросла в несколько раз. Тов. Триандафиллов в своей книге отражает начало пятилетки, а не конец этой грандиозной перестройки всего нашего народного хозяйства, завершающейся выполнением пятилетки в четыре года и теми социальными сдвигами, которые имеют место в настоящее время, когда мы создали фундамент социалистической экономики. Тов. Триандафиллов писал:

"По чисто экономическим причинам машинизация в разных армиях проведена не в одинаковых размерах. По степени машинизации все армии можно разделить на две группы. Первая группа — армии западноевропейские. Яркой представительницей является французская. Вторая группа — восточноевропейские. Типичными для этих армий надо считать польскую и нашу Красную армию"{2}.

За истекшие три года после выхода книги из печати, за годы бурного развития социалистического строительства, технические средства борьбы, которыми располагает РККА, значительно возросли, и были созданы предпосылки для совершенно иного количественного и качественного состава вооруженных сил СССР, что заставляет по-новому подойти к планированию [12] всей системы вооружения, к организации, тактике и обучению войск.

Рабоче-крестьянская Красная армия к 1932 г. по степени машинизации и вооруженности всеми современными техническими средствами стоит на уровне западноевропейских армий (французская и др.). Поэтому книга т. Триандафиллова нуждается в уточнении некоторых расчетов и положении, сознавая это, он сам незадолго перед своей трагической смертью приступил к переработке своего труда, с тем чтобы учесть все то новое, что имеется в Стране советов в результате завершения первой пятилетки и с учетом перспектив, развертывающихся перед вооруженными силами пролетарского государства во второй пятилетке. Основные вехи переработки, частично и мысли, которые должны были быть вложены им в книгу при переработке, изложены в сделанных им набросках планов и тезисов по ряду вопросов. Эти наброски представляют очень большой интерес и помещаются во 2-м издании, как необходимый материал для правильного понимания основных положений труда с учетом современного состояния РККА. [13]

Предисловие автора к 1-му изданию

Предлагаемый вниманию читателей труд имеет своей задачей исследовать сумму тех вопросов, которыми определяется характер операций современных армий.

Автор сначала рассматривает материальную базу этих операций — вооружение современных армий, их численность и организацию и другие важнейшие данные обстановки (в широком смысле слова), влияющие на характер боевых действий, и вслед за этим на основании всех этих данных исследует узловые вопросы современной тактики, отдельной операции и ряда последовательных операций.

Так как рассматриваемая в настоящей работе материальная база характерна в основном для начала будущей войны, то все тактические и оперативные положения и выводы автора имеют силу главным образом для операций первого периода этой войны. Характер операций последующих периодов, естественно, претерпит изменения в соответствии с теми изменениями, которые в ходе войны неизбежно произойдут в вооружении, численности, организации и боевой подготовке войск и других данных обстановки.

В отношении этих последующих периодов войны в настоящее время возможно установить только тенденции развития материальной базы. Точные размеры изменений, которые произойдут в материальной базе и других условиях, определяющих характер войны, теперь невозможно предвидеть. И потому суждения об операциях последующих периодов войны не могут быть столь категоричными, как суждения о формах и содержании оперативного искусства начального ее периода. Автор на всем протяжении своего изложения старался избежать общих рассуждении и все положения, которые должны характеризовать ту или иную проблему, выразить на языке [14] конкретных цифр, тактических и оперативных норм. Он считает, что только таким путем можно показать различие между настоящим и прошлым, показать, куда растет военное дело.

Тем не менее, было бы грубой ошибкой принимать приводимые в настоящей работе цифровые нормы безоговорочно для всех случаев. Весь цифровой материал этой работы имеет только ориентирующее значение; он дает те исходные данные, от которых надо идти при тех или иных конкретных расчетах. Для каждой конкретной обстановки эти нормы могут измениться. Установить характер и степень таких изменений — дело полководца, дело практического деятеля.

В. Триандафиллов [15]

Часть I.

Состояние современных армий

Развитие военной техники после мировой войны

Военной техникой после мировой войны сделан большой шаг вперед. В технике стрелкового вооружения, артиллерии, танкостроения, авиации, химических средств борьбы, средств связи — во всех областях имеются новые крупные достижения. Результаты этого развития техники частично уже реализованы (перевооружение американской армии, перевооружение авиации всех стран, введение на вооружение новых танков и т. д.), но большей частью они хранятся в виде опытных образцов, я к массовому производству их еще не приступлено. Тем не менее, достижения эти настолько велики, что они уже в нынешнем своем виде могут быть приняты на вооружение армии, а в ходе войны это будет сделано наверняка. Поэтому абсолютно необходимо отдавать себе отчет как в современных достижениях военной техники, так и в тенденциях дальнейшего ее развития по каждому типу вооружения. Без этого нельзя понять тех изменений, которые могут произойти в организации армий в ближайшие годы.

Стрелковое оружие

Все европейские армии до настоящего времени остаются при тех образцах вооружения, которые имелись у них к концу мировой войны. Старая магазинная [16] винтовка, старый станковый пулемет (Максима, Гочкиса, Виккерса, Кольта и др.), известные по 1918 г. легкие (ручные) пулеметы (облегченный Максима, Льюиса, Шоша и др.) и такие же старые пехотные орудия (37-мм пушки Маклена и Розенберга и 81-мм мортиры Стокса) продолжают составлять вооружение пехоты европейских армий.

Только одни Соединенные штаты Америки после войны целиком перевооружили свою армию. Они ввели на вооружение армии новые станковые пулеметы и ружье-пулемет системы Браунинга обр. 1918 г., которые, примерно, в два раза легче старых образцов при тех же баллистических свойствах{3}.

Поскольку указанные выше образцы составляют единственное вооружение пехоты в мирное время, надо полагать, что в случае войны в течение ближайших трех — пяти лет армии выйдут на нее преимущественно с ним. Но было бы ошибкой думать, что это оружие уцелеет до конца войны. Все армии признают состоящие у них на вооружении образцы стрелкового оружия достаточно устарелыми.

Скорострельность нынешней магазинной винтовки считается совершенно недостаточной. Те цели, по которым пехоте придется вести огонь, будут иметь мимолетный характер. Пехоте нужно такое оружие, которое позволяло бы поражать эти цели коротким и интенсивным огневым ударом. Для этого требуется оружие большей скорострельности, чем магазинная винтовка, для этого нужно автоматическое ружье. Техника предложила целый ряд образцов такого ружья. Из них наибольшего внимания заслуживают американские авторужья системы Томпсона обр. 1923 г., имеющие вес 4,5 кг и 6,8 кг, дающие до 50—60 выстрелов в минуту и по своей меткости (на ближайшие [17] дистанции) не уступающие магазинной винтовке. В настоящее время ни одна армия не имеет на своем вооружении авторужей вследствие дороговизны перевооружения. Но как в период мировой войны был введен на вооружение пехоты легкий пулемет, так во время будущей войны надо ожидать частичного или сплошного перевооружения пехоты автоматическом ружьем. Магазинная винтовка уже не является тем оружием, над которым работают заводы в мирное время. Ее производство сократилось, а в некоторых странах даже приостановилось. С объявлением войны, когда развернется военная промышленность и армиям потребуются новые запасы оружия, промышленность будет изготовлять современное автоматическое ружье по изготовленным в мирное время образцам. Так как во время войны в течение одного года требуется почти полная замена ручного оружия, то вся или большая часть пехоты может оказаться к концу первого года войны с новым ручным оружием.

Также неудовлетворительными считаются старые образцы легкого и станкового пулеметов. Мировая война показала, что основным недостатком станковых пулеметов является большой вес (до 64 кг), делающий их малоподвижными. Станковый пулемет был великолепным оружием для обороны, но оказался слишком громоздким для наступления: он не поспевал за передовыми, мелкими частями пехоты. Поэтому в мировую войну нашли широкое применение легкие (ручные) пулеметы (до 36 пулеметов на батальон). Но и они вследствие той спешки, с которой они производились в ходе боевых действий, не совсем удовлетворяют требованиям, предъявляемым к этому типу вооружения. И они оказались слишком тяжелыми. После войны перед конструкторской мыслью была поставлена задача дать более облегченные образцы ручных пулеметов. Соединенные штаты Америки не только изобрели такие пулеметы, но и полностью ими перевооружились. Перевооружение произошло и во французской армии. Следующая таблица показывает характерные элементы старых и новых образцов этого вооружения. [18]

Таким образом, в новых образцах мы наблюдаем не только уменьшение веса, но и увеличение скорострельности. Так как меткость новых пулеметов остается вполне удовлетворительной, то они являются более мощным и совершенным оружием пехоты, чем старые. Благодаря малому их весу увеличивается маневренность и подвижность пехоты, усиливается мощь самых мелких ее подразделений.

В отношении новых образцов станковых пулеметов заслуживает внимания, кроме принятого на вооружение в американской армии пулемета Браунинга обр. 1918 г., итальянский пулемет Фиат обр. 1924 г., весом 11,5 кг.

Основное развитие станковых пулеметов после войны пошло по линии улучшения их прицельных приспособлений, снабжения их оптическим прицелом и угломером для более меткой стрельбы на дальние дистанции и для стрельбы с закрытых позиций и со специальными установками для стрельбы по зенитным целям. Эти усовершенствования значительно усилили действительность огня этих пулеметов на дальние [19] дистанции, сделали их мало уязвимыми для артиллерии и дали возможность легче менять свои позиции (вплоть до рокировки по подступам вдоль франта). Станковый пулемет в армиях, богато снабженных ручными пулеметами, вновь стал самостоятельным оружием со специальными задачами. От него теперь требуют длительного огня без задержек на дистанции до 3 и даже 5 км, способности вести огонь через голову пехоты как с открытой, так и закрытой позиции. Естественно, что на (средних и ближних дистанциях этот пулемет остается по-прежнему могущественным оружием пехоты, особенно в обороне.

Развитие танкового дела (появление тяжелых и средних танков с более мощной броней) и успехи бронирования авиации показали, что станковому пулемету невозможно оправиться с задачами противотанковой и зенитной стрельбы. Поэтому во всех армиях работают над изобретением крупнокалиберного пулемета. Техника еще не дала вполне удовлетворительного образца этого оружия.

Наконец, изобретены и новые образцы пехотной пушки, более легкой по весу и более мощной по своему снаряду.

Таблица на стр. 20 характеризует новые образцы пехотных (стрелковых) орудий по сравнению со старыми образцами.

Таким образом, развитие полкового орудия намечается в сторону: 1) облегчения системы, с тем чтобы сделать его более удобным для сопровождения пехоты; 2) увеличения мощности снаряда, с тем чтобы орудие в этом отношении не уступало снаряду легкой пушки, так как только в этом случае стрелковая артиллерия сможет быстро ликвидировать те препятствия, которые пехота встретит при преодолении глубины неприятельской позиции; 3) некоторого увеличения дальности — до 4-5 и даже до 6 км, что в значительной степени расширяет зону действия стрелковой артиллерии. Одновременно стремятся использовать это орудие и для настильного и для навесного огня, для чего [20] ведут стрельбу переменными зарядами. Это же орудие должно служить и для стрельбы против танков.

В странах с сильно развитой промышленностью уже намечается стремление поставить стрелковое орудие на гусеничный лафет и легко забронировать, что фактически превратит это орудие в легкий и подвижной танк.

Таким образом, в развитии пехотного оружия к настоящему дню ясно обнаружилось:

1) стремление заменить нынешнюю магазинную винтовку новой автоматической винтовкой, которая, имея максимальную скорострельность и не особенно большую дальнобойность (до 800 м), была бы в то же время более легкой и простой, чем нынешняя винтовка,— техника дала только опытные образцы такого оружия;

2) стремление снабдить пехоту более простым, более легким и более скорострельным ручным пулеметом [21] с дальностью стрельбы до 1 500 м,— техника уже дала вполне удовлетворительные новые образцы такого оружия;

3) стремление дать пехоте новый образец стрелкового оружия, пулемет, возможно упростив и облегчив его, увеличив его дальнобойность, снабдив его новыми прицельными приспособлениями, установкой для зенитной стрельбы и бронебойными пулями, чтобы он мог стрелять: с закрытой позиции, по воздушным целям и броневым частям,—техника с этой задачей уже в значительной степени справилась;

4) стремление дать пехоте крупнокалиберный пулемет, который мог бы вести действительный огонь на средних дистанциях против современных танков и одновременно служил бы для стрельбы по зенитным целям;

5) стремление дать пехоте новый образец стрелкового орудия, которое было бы достаточно легким, чтобы его передвигать вручную, и достаточно мощным (по силе огня приближалось бы к силе огня легкой пушки); стреляло бы навесным и настильным огнем и в случае возможности могло бы быть поставлено на гусеничный лафет.

Но все это пока в проекте. В мирное время, в зависимости от продолжительности передышки, в армию попадут только отдельные образцы этого оружия. По всей вероятности, в экономически мощных странах к началу войны будет иметься и кое-какой запас этого вооружения. Но в ходе войны мы должны считаться с появлением его на полях сражений. По мере поступления этого вооружения в армию условия боя будут изменяться. Зона пулеметного огня расширится до 3—б км. На средних дистанциях сила огня благодаря более совершенным системам легких пулеметов будет гораздо большей, чем это было в мировую войну. Еще более убийственным будет огонь на близких дистанциях, так как к огню ручных пулеметов присоединится огонь автоматических винтовок. Пехота будет иметь свои мощные стрелковые орудия, которые могут ее сопровождать и быстрее [22] организовывать достаточно сильный огонь по тем целям, которые недоступны огню дивизионной артиллерии. Устойчивость пехоты в обороне благодаря многочисленному машинному оружию и лучшим, чем при наступлении, условиям питания увеличится в сильной степени. В то же время все оружие пехоты станет более легким, подвижным и наступательным, чем то, которое имеется на вооружении теперь.

Артиллерия

В области артиллерии, как и в области стрелкового оружия, мы еще нигде, за исключением Соединенных штатов Америки, артиллерия которых состоит исключительно из орудий нового образца, не наблюдаем перевооружения. Новые образцы орудий сконструированы и в других государствах (в частности, во Франции), но там перевооружение ими еще не произведено. Новые образцы орудий при старых калибрах имеют гораздо большую дальность стрельбы. В таблице на стр. 23 приведены сравнительные данные дальности стрельбы старых и новых образцов артиллерии." Эта таблица характеризует эволюцию артиллерии с 1914 г. Мы видим, что в ходе войны материальная часть артиллерии преобразилась, дав по всем образцам увеличение дальностей стрельбы от 27 до 81% против норм довоенного времени В первом же пятилетии после войны Америка перевооружила всю свою артиллерию, а Франция изобрела образцы, которые оставили далеко позади успехи, достигнутые артиллерийской техникой к 1918 г Послевоенные образцы артиллерии в дальности стрельбы улучшены еще на 25—80%. Но и эти достижения не считаются пределом. Они не разрешают в полной мере тех задач, которые встают перед артиллерией в связи с машинизацией пехоты и дальнейшим усилением инженерных средств обороны (применение скоро затвердевающего бетона в полевой войне). От современной артиллерии требуется увеличение не только дальности, но и мощности снаряда. [23]

*Дальность в км [24]

Поэтому наравне с улучшением качества разрывного заряда (более сильные взрывчатые вещества) неизбежно увеличение калибров в полевой артиллерии, в особенности гаубичной, а отсюда заново будет поставлен и решен вопрос о механической тяге в артиллерии — новом техническом перевороте в артиллерийской технике.

Мы можем привести для примера те условия, которым, по мнению французских и немецких артиллеристов, должна отвечать новая материальная часть артиллерии (см. таблицу на стр. 25).

Эти условия ставились как программные в первые годы после мировой войны. В отношении легких калибров эти условия фактически выполнены; в значительной мере они достигнуты и в отношении тяжелой пушечной артиллерии. Хотя нам неизвестны образцы мощных гаубиц (240-мм), которые должны войти в состав будущей корпусной артиллерии (вместо 155-мм гаубиц, включаемых в состав дивизионной артиллерии), но если даже они еще не имеются, то нет никаких данных полагать, что они не появятся в будущем.

Более остро стоит вопрос с переходом на механическую тягу. Известные теперь средства механической тяги (автомобильная, тракторная, самоходная) по своим свойствам — хрупкость, зависимость от прочности мостов, трудность преодоления препятствий — не применимы для дивизионной и даже корпусной артиллерии. Механическая тяга принята только для резервной артиллерии. Имеющиеся образцы механической тяги дают маршевую скорость 8—12 км в час и величину перехода в 50—100 км.

Все эти новые образцы орудий находятся в стадии опытов. Материальная часть, состоящая в настоящее время на вооружении европейских армий, осталась еще на уровне 1918 г. Запасы ее настолько велики, а перевооружение настолько дорого, что не только в мирное время, но и во время войны быстрое перевооружение мало вероятно. Перевооружение артиллерии гораздо труднее, чем стрелкового оружия, так как оно потребует не только изготовления материальной части, но [25] и изготовления новых комплектов огнеприпасов, стоимость которых относится к стоимости орудий, как 10:1 или как 20:1, в зависимости от образца орудий{4}. Поэтому, даже во время войны, когда придется волей- неволей строить новую материальную часть для пополнения естественной убыли, переход на новые образцы будет не таким легким, как в отношении стрелкового оружия. Для промышленных, богатых стран постепенная замена старой материальной части новой — неизбежна. Страны, экономически менее сильные, будут вынуждены ближайшие одно-два пятилетия оставаться при старой материальной части артиллерии.

Существенные изменения вероятны в области перехода на механическую тягу части артиллерии, в первую голову батальонной и резервной. Это коренным образом разрешит вопрос артиллерии сопровождения и в значительной степени увеличит оперативную подвижность резервной артиллерии. Механическая тяга сделает возможным быстрое сосредоточение больших артиллерийских средств в пунктах удара и облегчит маневр артиллерии в тылу фронта.

[26]

Оружие химического воздействия

В будущей войне больше всего неожиданностей сулит химическое оружие. Согласно существующему международному соглашению все государства обязались не применять в будущей войне химических средств борьбы. В действительности же нет ни одного государства, которое не работало бы усиленно над вопросами химической войны.

Все армии содержат в мирное время специальные службы, подготовляющие и развивающие средства химической войны. Кредиты, отпускаемые на исследовательские работы, с каждым годом растут{5}. [27]

Работы идут не только по линии изобретения новых ОВ, но также по заготовке запасов уже известных и испытанных химических средств борьбы. По имеющимся, далеко не полным, данным, есть основание предполагать, что изобретен целый ряд новых отравляющих веществ и повышена активность действия старых ОВ. Открыты новые ядовитые дымовые вещества, обладающие высокими раздражающими свойствами. Так, хлорацетофенон, при содержании 0,0003 мг его в литре воздуха, способен сильно раздражать глаза человека. Известна целая группа новых средств с аналогичными свойствами. Что касается старых ОВ, то следует отметить, что повышена активность действия иприта введением в его молекулу брома, и получены новые соединения окиси углерода и мышьяковистого водорода, которые плохо задерживаются применяемыми в настоящее время поглотителями в противогазах.

Почти заново поставлен после мировой войны вопрос о дымах. Получены новые смеси, дающие большое облако густого, непроглядываемого дыма. Некоторые составы дымов не только обладают маскирующей способностью, но и поражают при соприкосновении с кожей, образуя ожоги.

В способах распространения или выбрасывания ОВ произошли значительные изменения.

Заслуживает особого внимания распыление ОВ с самолетов. Произведенные в Америке опыты показывают, что разбрызгивание ядовитой жидкости с высоты 600 м дает хорошие результаты, покрывая (одним самолетом) площадь до 14 га. С этой же высоты самолет при средних атмосферных условиях может образовать непросматриваемую дымовую завесу длиною 1,6 км и высотой около 185 м при расходе 400 кг дымообразующего вещества.

Изменены конструкции авиабомб так, что возможно более равномерно заражать местность. [28]

Увеличена дальность действия мортиры Стокса до 2—3 км и химического миномета Ливенса до 1—1,5 км. Уменьшены размеры баллонов (с 28 кг до 9 кг}, вследствие чего стало возможным применение газобаллонной атаки и в условиях маневренной войны. Усовершенствован способ выпуска газа из баллонов путем электрического подрывания целой батареи их.

Стрельба химическими снарядами является теперь составной частью полевой подготовки артиллерии всех армий.

Кроме того, изобретены приборы для свободного распространения ОВ при отступлении. Имеются различные системы этих приборов: носимые и возимые. Последние — на велосипедных, мотоциклетных и других установках. При помощи их стойкими ОВ свободно и быстро заражаются значительные площади местности.

Химическая война в будущем обещает принять огромное развитие. Уже теперь имеется совершенно законченная система средств, при помощи которых обеспечено широкое распространение (выбрасывание) ОВ. Эти средства позволят производить химические нападения не только непосредственно на ведущие бой войска, но и на более глубокие резервы, тылы и жизненные центры страны. Сфера применения ОВ в будущей войне определяется дальностью действия авиации. Нормально это будет расстояние на 200—250 км от фронта; в отдельных случаях это расстояние может дойти до 500—600 км. Чем ближе к фронту, тем больше имеется средств для выбрасывания ОВ: артиллерия, специальные мортиры и газометы, газобаллонный способ, ручные гранаты, свободное распыление. Масштаб химической войны будет зависеть от количества ОВ, которое страна сумеет предоставить в распоряжение армии. Мировая война показала, что возможности в этом отношении огромны.

Параллельно идут работы над усовершенствованием средств противогазовой защиты. Открыты поглотители против ядовитых дымов и окиси углерода, сконструированы кислородные изолирующие аппараты [29] автоматического действия, подающие из баллончика необходимую для дыхания дозу кислорода, сообразно с напряженностью работы человека. Еще недостаточно удовлетворительно обстоит дело с защитной одеждой. Имеющиеся образцы продолжают оставаться несовершенными: они слишком стесняют человека в действиях. Наконец, открыты новые составы для дегазации местности от стойких ОВ, позволяющие более легко и быстро обезвреживать известные до сих пор ОВ, в частности иприт.

До настоящего времени средства защиты отстают от средств химического нападения. Имеющиеся поглотители приспособлены только к известным теперь ОВ. Гарантии против новых, содержащихся в секрете, химических средств нападения — нет. К тому же совершенно неудовлетворительно обстоит дело с защитной одеждой. Не исключена возможность, что в будущем потребуется уменье жить и работать не только в противогазе, но и в защитной одежде. Между тем ни по качеству, ни по количеству этими средствами химической защиты ни одна из армий еще не обеспечена.

Танки

После мировой войны танкостроение вступило в новую фазу развития. В крупном тактическом значении танков для будущей войны теперь никто не сомневается. Имеющееся к данному времени увеличение автоматического оружия в пехоте, тенденция дальнейшего увеличения и качественного улучшения этого оружия, широкое распространение искусственных препятствий в обороне и отставание средств подавления (артиллерии) от средств обороны — выдвигают танки как одно из могущественных наступательных средств для будущей войны. Танки должны и могут в будущем в значительной степени заменить артиллерию в период пехотной атаки и прерывания неприятельской оборонительной полосы. В выполнении задач сопровождения ,пехоты в бою танки имеют огромные преимущества перед артиллерией, которая, как [30] показала кампания 1918 г. на западном фронте, не может поспевать за пехотой, так как ее передвижения на поле боя сильно затруднены.

Танковый вопрос занимает в строительстве всех армий значительное место.

Послевоенный период развития танкостроения можно характеризовать как беспрерывные попытки превратить танк из средства тактического в средство большого оперативного значения. Военной технике была поставлена задача дать вместо прежних мало подвижных, мало поворотливых, недальнобойных (ограниченный радиус действий) танков новые, более подвижные, скороходные и с большим радиусом действий. Этот новый танк должен участвовать не только в сравнительно скоротечной атаке, при сопровождении пехоты в бою, но и во всех фазах преследования, вне поля сражения. Эти новые задачи танк выполняет в составе новых, посаженных на автомобили (моторизованных) частей. Кроме того, перед конструкторами была поставлена задача дать танк такой мощности, чтобы он, не боясь артиллерийского огня, мог прокладывать дорогу более мелким танкам.

Военная техника дала новые образцы танков, в значительной степени разрешающие эти задачи. Новые маневренные танки, предназначенные для сопровождения пехоты, имеют скорость движения от 25 до 40 км, запас горючего на 8—12 часов и радиус действий на 250—300 км, при боевом весе от 6¹/₂ до 12 г.

Для задач разведки сконструирована танкетка (боевой вес — 2,1 г), с достаточно большой скоростью (35— 40 км на гусенице и 50 км на колесах). И, наконец, сконструирован и мощный танк прорыва с толстой броней, но небольшим ходом (5—8 км в час) и ограниченным радиусом действий. Эти новые типы танков уже приняты на вооружение в английской, французской и американской армиях, где существуют наравне со старыми типами танков, оставшихся от мировой войны.

Восточноевропейские страны пока что имеют на своем вооружении главным образом старые образцы [31] танков. Но в некоторых из этих государств уже стали появляться и новые, скороходные танки.

Нынешний период развития танкового дела можно характеризовать как период реконструкции и непосредственного, еще не закончившегося перевооружения, когда на вооружении армий находятся одновременно старые, мало подвижные и неповоротливые танки наравне с скороходными и вполне современными.

Свойства, которыми обладают скороходные танки, диктуют им и новую тактику. Они не только участвуют и сопровождают пехоту в бою, но могут принять участие и в других фазах операции. Вместе с стратегической конницей скороходные танки могут участвовать в разведке, облегчая ей проникновение в расположение противника и заглядывание в глубину его расположения. Они могут вместе с той же конницей принять участие в преследовании противника вне поля сражения, обеспечивая коннице быстрое преодоление сопротивления прикрывающих частей отходящего противника. Задачи разведки и преследования они могут выполнять и в составе специальных моторизованных частей (в составе так называемой механической конницы).

Моторизованные части, без сомнения, получат в будущем широкое распространение. Размеры моторизации определяются экономическими возможностями каждого государства. В таких странах, как Англия, Америка и Франция, уже в ближайшее время может иметь место создание целого ряда отдельных самостоятельных моторизованных формирований (моторизованных бригад), которые смогут выполнять значительную часть задач, возлагавшихся раньше на стратегическую конницу. В странах менее богатых моторизованные части будут иметь меньшее распространение. Первый этап таких формирований — создание специальных моторизованных отрядов в составе дивизии (корпуса) для целей тактической разведки. Последующие этапы — моторизация частей связи в дивизии, корпусе и армии; моторизация целых пулеметных батальонов, перевод на механическую тягу полевой артиллерии и т. д. [32]

Мы теперь присутствуем при первых опытах моторизации армии. В настоящее время еще трудно предвидеть те размеры, которые она примет в разных государствах. В расчетах на будущее она во всяком случае должна учитываться.

Связь и инженерные средства

Проволочные средства связи получили развитие в сторону улучшения аппаратов передачи и приема, Новые телеграфные аппараты, как работающие по азбуке Морзе, так и буквопечатающие, более просты по своей конструкции и в то же время имеют большую производительность. Такие же улучшения имеются в конструкции полевых телефонных аппаратов.

Но основное развитие средств связи пошло по линии радиотелефона. Переход на коротковолновые станции повлек сконструирование аппаратов, которые по своей портативности не уступают полевому проволочному телефону. Поэтому радиотелефон из средства связи стратегической и оперативной стал средством связи тактической. Он может обслуживать не только связь командования в корпусе и дивизии, но и непосредственно связь в стрелковом полку до батальона и роты включительно и в артиллерии до ее наблюдательных пунктов.

Введение радиотелефона на снабжение армии сделает тактическую связь более устойчивой и независимой от проволоки, которая в бою часто рвется. Но радио сохранило свой основной недостаток: передача перехватывается противником, и поэтому обязательно пользование кодом или шифром. То и другое затрудняет пользование радиотелефоном и поэтому, несмотря на все свои преимущества, он остается пока лишь вспомогательным средством связи.

Из инженерных средств заслуживают внимания новое легкое переправочное имущество, быстро схватывающие (глиноземистые) цементы, усовершенствованные средства полевой маскировки и некоторые достижения в области разрушения и восстановления железных дорог. [33]

Новое переправочное имущество в виде надувных лодок разных систем и грузоподъемности в высшей степени удачно разрешило вопрос о дивизионных средствах для форсирования рек. Надувная лодка, принятая для наводки колонных мостов, обладает грузоподъемностью от 3 до 5 г при весе около 120— 140 кг. Она поднимает до 20—25 человек одновременно. Паром из двух лодок поднимает орудие с запряжкой и прислугой. Мост, построенный на этих лодках, пропускает все средства, имеющиеся в дивизии и в корпусе. Дивизионный парк этого имущества вместе с верхним настилом помещается на 64 парных повозках. Принятие на снабжение в дивизиях этой лодки с верхним мостовым строением делает их независимыми от тяжелых понтонов и облегчает действия на речных преградах.

Применение быстро схватывающих цементов позволяет иметь пригодные для военного использования бетонные сооружения через 1—3 суток с момента их возведения. При обеспеченном подвозе с тыла, вблизи от железных дорог или крупных шоссе, допускающих широкое использование автотранспорта, не исключается возможность создания элементов долговременной фортификации и во время полевой войны, так что устойчивость обороны еще более возрастает. Наличие тяжелых калибров артиллерии и увеличение численности гаубичной артиллерии получают особо важное значение.

Новые средства полевой маскировки (сетки разных типов и конструкций, камуфляж и др.) позволяют вполне укрыть отдельные батареи (пулеметные и артиллерийские), стрелковые группы или более крупные объекты от взоров наземного и воздушного противника.

В области средств, предназначенных для разрушения и восстановления железных дорог, заслуживают внимания:

1) приспособления для механического разрушения полотна железной дороги, позволяющие производить разрушение с большой быстротой;

2) механизация работ по укладке ж.-д. полотна; [34]

3) применение при восстановлении ж.-д. мостов новых ферм облегченного веса из новых сортов стали, что значительно ускоряет темп восстановления мостов;

4) изобретение и сконструирование специальных паромов, позволяющих открывать ж.-д. сообщение через большие реки еще до восстановления постоянных переправ; такие паромы смогут перебрасывать через реку не только груженые вагоны, но и паровозы;

5) изобретение специальных пневматических станций, которые сделают излишними громоздкие водопроводные башни и в значительной степени разрешают проблему восстановления водоснабжения на разрушенных участках железных дорог;

6) тепловозы, применение которых поставит вопрос эксплуатации головных участков железных дорог совершенно по-новому (освободит от необходимости восстанавливать водоснабжение).

Кроме того, разработан и имеется целый ряд восстановительных организаций, которые упорядочат дело восстановления отдельных служб на разрушенных железных дорогах (горемы, подремы, водремы, связьремы и др.).

Все это в совокупности облегчает в настоящее время производство работ как по разрушению, так и восстановлению железных дорог.

Авиация

В послевоенные годы авиация полностью перевооружилась новой материальной частью. По всем показателям развития авиационной техники мы наблюдаем большие изменения. Сконструированы и приняты на вооружение новые образцы моторов, которые по своей мощности превосходят моторы, бывшие ,на вооружении в 1918 г., в 2¹/₂ раза. Соответственно с этим сконструированы новые типы всех родов авиации, начиная с разведчика и кончая тяжелым ночным бомбардировщиком. Значительно улучшено вооружение самолетов, приспособленное к щелям воздушного боя. [35] Сконструированы новые образцы бомб, обладающие большей мощностью и лучшими баллистическими свойствами. Самолеты получили новое оборудование, в частности, более совершенные прицелы бомбометания и лучшие фотографические аппараты, радиоаппаратуру и приборы для ночных полетов. В результате тактические свойства самолетов значительно улучшились (см. таблицу ниже).

Таким образом, сфера действий боевой авиации расширилась и увеличилась мощность ее воздействия на земные цели. В результате тактических усовершенствований авиация не только получила возможность лучше выполнять те функции, которые составляли главнейшую ее задачу в период мировой войны, — разведку, но она стала и могущественным оружием непосредственного участия в сражении благодаря своим пулеметам и бомбам. В отношении воздействия на глубокие тылы противника авиация получила все преимущества (мощность снаряда, точность попадания, моральный эффект) перед артиллерией сверхдальней стрельбы. [36]

Указанные достижения авиации, конечно, не являются предельными. Авиационная техника растет быстро, скачками. Уже по целому ряду показателей имеются более высокие рекордные данные, которые достигнуты на отдельных образцах самолетов. По данным, относящимся к концу 1928 г., были поставлены следующие рекорды{6} (см. таблицу выше). Конечно, эти рекорды не являются характерными для боевой авиации сегодняшнего дня. Указанные [37] выше цифры достигнуты отдельными самолетами, на которых однобоко развито какое-либо одно свойство (скажем, горизонтальная скорость) самолета в ущерб остальным (нагрузка, продолжительность полета и т. д.). Но уже в рекордных данных бомбардировщиков (немецкие Рорбахи) мы имеем некоторое гармоническое сочетание скорости и грузоподъемности. Нужно ожидать, что в ближайшие годы эти рекордные данные станут нормальными тактическими свойствами боевых самолетов.

Возможная численность мобилизованных армий

Малочисленные моторизованные части или миллионные армии?

"Война требует войск высокого качества и в достаточном количестве"{7}. Но в переживаемую нами эпоху пролетарской революции для капиталистических государств качество и количество встали в противоречие друг с другом. Требования количества нельзя разрешить без всеобщей воинской повинности и массовой, почти поголовной, мобилизации всего трудоспособного населения. Даже та часть трудоспособного населения, которая не будет взята на фронт, должна быть милитаризирована, так как в противном случае невозможно будет удовлетворить потребности миллионной армии. С другой стороны, массовая, поголовная мобилизация ставит перед буржуазией вопрос о политической надежности этой вооруженной силы. Обострившиеся противоречия в капиталистическом мире и обусловленная ими классовая борьба, естественно, ставят перед всеми буржуазными государствами вопрос о путях дальнейшего строительства их вооруженных сил. За последние годы мы имеем выступления в печати целого ряда иностранных военных писателей, которые резко нападают на многомиллионные "кошмарные" армии и выдвигают мысль о создании новых [38] вооруженных сил, небольших по численности, но набранных из "надежных" профессионалов военного дела. Количество в этих новых армиях должно быть замещено качеством. Для этого новые малочисленные армии должны быть богато снабжены всеми современными средствами борьбы и целиком моторизованы, так чтобы им была обеспечена максимальная подвижность. Ударная сила этих армий слагается из большого, количества скороходных танков, моторизованной артиллерии и боевой авиации. Человек, в основном, лишь обслуживает эти машины. Стрелковые части, богато снабженные новым автоматическим оружием, нужны будут только для оккупационных целей.

По мнению авторов{8} этих проектов, такая армия в первый же период войны будет иметь возможность большими налетами авиации нарушить правильное функционирование жизненных центров страны противника, а подвижные и богато снабженные моторизованные сухопутные части вторжением вглубь неприятельской страны разобьют и отбросят неприятельскую армию, захватят территорию и обеспечат авиации новые аэродромы для более глубоких налетов. По их мнению, практиковавшийся до последних лет метод создания вооруженных сил является нелепым, так как в результате получается "кошмарная" армия, чрезмерно сложная, неуклюжая, неудобоуправляемая, сковывающая тактическое творчество и разоряющая страну отрывом людей от полезной работы. Современная армия должна быть подвижной армией автоматов и танков. Защита идеи массовых "кошмарных" армий — консерватизм. [39]

Едва ли можно принимать всерьез эти отдельные утверждения некоторых иностранных и наших военных писателей. Мысль о завоевании современных государств небольшими, хотя и моторизованными, войсками является наивной. Такая армия, вторгнувшись вглубь неприятельской страны, рискует оказаться изолированной, если она не будет тотчас поддержана более сильной армией. Отдельными рейдами, производимыми хотя бы своеобразной новой конницей, нельзя покорить современные государства. Авиация может работать не каждый день и не во всякую погоду. Она не может рассчитывать на безнаказанные налеты в тыл противника уже по одной той причине, что современная миллионная ("кошмарная") армия располагает соответствующими средствами обороны (таким же воздушным флотом, зенитной артиллерией), позволяющими бороться с этой авиацией не только на своей территории, но и за ее пределами. "Кошмарная" армия располагает средствами для борьбы и против танков и посаженной на автомобили пехоты. Государства с миллионными армиями располагают всеми возможностями, чтобы не только отогнать, но изолировать и уничтожить немногочисленные моторизованные части, вторгнувшиеся на их территорию. Поэтому военные действия против таких центров государства, как Москва или Варшава, требующие углубления в неприятельскую страну на 550—750 км и занятия территории в 200—300 тыс. кв. км, могут быть успешно проводимы армией, по своей численности близкой к миллиону. При выполнении такой задачи потребуется не менее 2?—3 месяцев времени и соответствующее пополнение с отправкой его в тот же срок.

Мы знаем, что эти фуллеровские, зольдановские и другие мысли порождены страхом перед неизбежной пролетарской революцией, вызваны исключительно недоверием к людской массе, которая стала теперь более классово-сознательной, чем до и в период мировой войны, а не глубоким убеждением этих писателей, что современную войну на самом деле можно выиграть малочисленными моторизованными армиями. [40]

К нашему сожалению, капитализм, капиталистическая система еще не дошла в своем развитии до той точки, на которой не отдельные писатели, а государственные деятели были бы вынуждены отказаться от идеи массовых армий. Наоборот, мы наблюдаем, как переживаемый нами период временной стабилизации капитализма породил в капиталистических странах целый ряд новых мероприятий, которые направлены к тому, чтобы обеспечить на случай войны возможность массовой мобилизации. Всеобщая воинская повинность остается пока единственной системой строительства вооруженных сил всех государств, оборона которых строится на суше (Франция, Польша, Румыния и др.). Для создания возможно больших обученных людских ресурсов всюду сокращены сроки службы (вместо прежних трехгодичных — полутора- и одногодичные). Военная промышленность выросла и количественно и качественно. Во всех государствах широко подготавливается переход всей промышленности в случае войны на военное производство. Все капиталистические государства до настоящего времени держат курс на массовое производство средств вооружения и снаряжения. Естественно, что такие огромные запасы подготавливаются не для малочисленных армий. Буржуазия чувствует себя еще настолько сильной, что надеется имеющимися в ее распоряжении средствами (государственный аппарат, школа, церковь, печать, фашистские организации, социал-шовинистические партии и т д.) удержать в своих руках народные массы. И она проводит целый ряд мероприятий, которые облегчили бы ей эту работу в военное время. Французский ("бонкуровский") закон о защите нации, английский закон о профессиональных союзах, исключительно жесткие законы против коммунистических партий — все это направлено к тому, чтобы создать видимость единства нации во время войны, сохранить гражданский мир в стране и развязать руки правительству против революционного крыла рабочего класса и его партии во время войны. Выступления отдельных военных писателей вроде Фуллера и Зольдана характеризуют только те затруднения, [41] которые испытывает капитализм в настоящее время в своем отношении к массам и возможным формам строительства вооруженных сил в случае сильного обострения классовой борьбы. Для настоящего времени надо считать, что будущая война даже для капиталистических стран, если только она не явится результатом каких-нибудь глубоких социальных потрясений, революционных взрывов, вызовет у них наибольшее военное напряжение, на какое данные государства способны. В Советском же союзе, где оборона социалистического отечества является делом и обязанностью всех трудящихся, война поднимает на ноги все боеспособное население. Как и у нас, так и в капиталистических государствах будут выброшены на фронт не только все технические средства (пулеметы, артиллерия, авиация, отравляющие вещества), которые сумеет данная страна произвести у себя, закупить за границей и получить у союзников, но и миллионные массы.

Обеспечение лучших условий для свободного маневра, широкого тактического и оперативного искусства будет достигаться не возвращением назад к малочисленным армиям кабинетных войн, а соответствующим поднятием подвижности современных Миллионных армий путем улучшения техники транспортных средств (применение автотранспорта, шестиколесного автомобиля, более широкое развитие железных дорог и т. д.). Та страна, которая будет вынуждена по политическим соображениям, из-за недоверия к массам, вернуться к малочисленным армиям профессионалов, не может рассчитывать на ведение большой войны.

Поэтому нашей задачей является исследовать максимальные мобилизационные возможности интересующих нас стран, с тем чтобы отдать себе отчет в численности вооруженных сил, которые могут быть выставлены ими на фронт в будущую войну. Мы будем рассматривать мобилизационные возможности этих стран в условиях нынешней временной стабилизации капитализма, предполагая, что капиталистическим государствам [42] удастся мобилизоваться "нормально", что они будут в состоянии полностью использовать все средства, которыми располагают для целей войны.

Последовательность мобилизации

Рассуждая теоретически, для каждого государства было бы выгодно достичь в мирное время такой мобилизационной готовности, которая позволила бы в начале войны сразу выставить на фронт возможный для нее максимум вооруженных сил. Тогда имелось бал больше шансов для достижения превосходства над противником в самом начале войны. Но ни одному государству такая степень мобилизационной готовности экономически не по силам. В мирное время в большинстве государств даже не все военнообязанные проходят военную службу, кадры мирного времени содержатся в таком количестве, что они не могут обучить всех военнообязанных; запасы вооружения и снаряжения ограничены: военные заводы работают с неполной нагрузкой, и основная масса промышленных предприятий страны работает на гражданский рынок.

При современной системе организации обороны момент максимального военного напряжения отодвигается вперед ко времени полной мобилизации промышленности. Конечно, не исключена возможность, что некоторые государства, слабо подготовленные к войне, выйдут из строя и сложат оружие раньше, чем сумеют использовать свои максимальные мобилизационные возможности.

Степень предельного военного напряжения государства определяется двумя факторами: численностью населения, могущего быть призванным на военную службу, во-первых, и состоянием экономики страны, т. е. теми возможностями, которыми она располагает (в деле производства вооружения, снаряжения, огнеприпасов и другого военного имущества, во-вторых. Численность же армии, которая может быть выставлена на фронт в начале войны, определяется количеством мобилизационных запасов материальной части и [43] огнеприпасов мирного времени; 2) численностью кадров мирного времени; 3) количеством обученного людского запаса (командного и рядового состава).

Возможная численность первого эшелона мобилизации в различных государствах

Мы по понятным причинам не располагаем одним из основных данных, определяющих возможную численность первого эшелона мобилизации. Мы имеем в виду сведения о мобилизационных запасах материальной части, содержащихся в мирное время в разных странах. Имеющиеся по этому вопросу сведения говорят о том, что у крупных капиталистических стран остались огромные запасы вооружения, снаряжения и огнеприпасов после мировой войны{9}. Количество военных заводов в таких странах, как Франция, Англия, Соединенные штаты, Италия и Чехо-Словакия, не меньше, а в некоторых странах больше, чем было до 1914 г. Мы знаем, что такие страны, как Польша и даже Румыния, за послевоенные годы построили свои оружейные, патронные, артиллерийские и даже авиационные заводы, что с первых дней по окончании войны и Польша, и Румыния, и прибалтийские государства ежегодно аккуратно получают из-за границы то или иное количество вооружения и снаряжения. Хотя определить количество накопленных мобилизационных запасов мы не в состоянии, но, имея данные о численности кадров мирного времени и обученных людских запасах, мы можем установить численность первого эшелона мобилизации. Это вполне разрешимая задача, так как строительство вооруженных сил ведется с таким расчетом, чтобы уже в мирное время достигнуть необходимого соответствия между кадрами, обученными [44] запасами и мобилизационными ресурсами материальной части. Еще в годы мирного строительства предрешается вопрос о том, какой численности армию нужно выставить при объявлении мобилизации, и соответственно с этим: 1) содержатся кадры в мирное время, 2) подготавливается и переподготавливается людской запас и 3) из года в год накапливаются те мобилизационные запасы материальной части, которые могли бы обеспечить как мобилизационное развертывание армии, так и питание ее до полной мобилизации всей промышленности.

При этом, конечно, мы будем учитывать те данные общего характера, которые характеризуют материальную базу мобилизации в каждой данной стране.

Состояние обученных людских запасов в различных странах показывает, что будущая мобилизация затруднений в этом отношении не встретит. Контингент военнообученных составляет: во Франции — 6440000, в Польше — 2 800 000, в Румынии — 2 200 000. Сопоставление этих данных с мобилизационными возможностями кадров мирного времени показывает, что эта людская масса не может быть поглощена последними.

Кадры во всех современных армиях представляют для мобилизации более узкую базу, чем кадры, содержавшиеся непосредственно перед мировой войной. Несмотря на то, что организация войск по сравнению с 1914 г. осложнилась, а современные средства борьбы требуют более квалифицированного и более подготовленного личного состава, мы всюду наблюдаем кадры более слабые, чем это было в 1913—1914 гг. Мы привыкли удивляться той кипучей энергии, той стройности, с которой велись первые операции в начале мировой войны, особенно на западном (франко-германском) фронте. Но, должно быть, очень немногие отдают себе отчет в том, что эти операции могли вестись с таким напряжением и с таким маневренным искусством лишь благодаря тем значительным кадрам, которые имелись у немцев и французов и обеспечили высокие качества мобилизованной армии. [45]

Германская дивизия военного времени была намечена в 16500 человек. Для развертывания такой дивизии немцы считали необходимым содержать для нее в мирное время кадры в 12 000 человек, т. е. около 75% состава военного времени. Правда, в таком составе держались только 42% всех дивизий мирного времени; остальные 58% дивизий имели всего по 10000—11000 человек (около 66% состава военного времени), но и кадры этих дивизий по своему количеству остаются непревзойденными до (настоящего времени.

Французская дивизия военного времени была рассчитана на 16000 человек. До 1913 г. в мирное время французы имели дивизии численностью 7 500 человек, что давало около 48% от состава военного времени. Но когда запахло войной, эти кадры показались им слабыми; они провели закон о трехлетней военной службе (закон 7 августа 1913 г.), в результате которого кадры мирного времени увеличились на одну треть. Это увеличение пошло не на новые формирования, а на увеличение штата частей в мирное время. С 1913 г. состав роты в пограничных дивизиях был доведен до 200 человек, нормальный же состав дивизии поднялся до 10000—11000 человек. Бюджетная численность французской армии поднялась до 863 000 человек при прежнем количестве (47) пехотных дивизий.

Сравнительно сильные кадры имелись и в русской армии. Она имела 21,5% в составе ?, 25,5% в составе ²/₃, и остальные 53% в составе ? штатов военного времени{10}. При численности дивизии военного времени в 18000 человек это составляло для усиленных дивизий 13500 и 12000 человек, а для дивизий с нормальным составом—9000 человек. При таких сильных кадрах мы наблюдаем следующую картину мобилизационного развертывания перволинейных войск в этих трех главнейших армиях: [46]

Из этой таблицы видно, что чем сильнее состав дивизий в мирное время, тем больший процент перволинейных дивизий сформирован при мобилизации. Немцы, имея в мирное время 50 дивизий в довольно сильном кадре, смогли развернуть 79 перволинейных дивизий{12} (увеличение на 58%); французы же, имевшие более сильные дивизии в мирное время, развернули при 47 дивизиях мирного времени те же 79{13} перволинейных дивизий (увеличение на 67%). Слабые кадром русские дивизии дали увеличение числа дивизий только на 56%{14}. В настоящее время во всех государствах наблюдается несообразно слабый состав дивизии мирного [47] времени. В то время как состав дивизии военного времени намечается в 13000—14000 человек (только французы наметили дивизию в 17 000 человек), сейчас численность дивизий в мирное время в большинстве государств не превышает 5 000—5 500 человек (у французов 6000 нормальный состав и 8000—усиленный состав пограничных дивизий), а у некоторых государств эта численность едва достигает 3 000 человек. Если взять соотношение состава дивизии мирного и военного времени, то по интересующим нас государствам будем иметь следующую картину:

*Указан нормальный состав, в скобках — состав усиленной дивизии. **В Польше состав всех дивизий одинаков. В приграничных дивизиях имеются полки, усиленные за счет других полков дивизий.

Это обстоятельство является следствием того, что при низкой, в общем, бюджетной численности армии мирного времени содержится очень большое количество дивизий.

Нижеследующая таблица показывает соотношение между численностью армии и количеством дивизий мирного времени в главнейших странах и у наших западных соседей. [48]

Если бы война началась при существующем ныне положении вещей, мы должны были бы предполагать, что или мобилизационные возможности нынешних армий гораздо ниже, чем в 1914 г., или, при тех же коэффициентах организационного развертывания числа дивизий, во всех армиях дивизии имеют более слабые кадры и, следовательно, более слабы по качеству. При нынешнем составе пехотных дивизий вряд ли можно рассчитывать на те коэффициенты организационного развертывания армии, какие существовали в 1914 г., или меньшие. Наоборот, усиливающаяся машинизация пехоты и увеличение технических средств современной дивизии (в частности, средств технической связи) потребуют еще больших кадров.

Надо полагать, что существующее положение вещей не является окончательным; оно временно и продиктовано послевоенными экономическими условиями, заставившими всемерно идти на сокращение военных расходов. Политическая обстановка и отсутствие непосредственной военной опасности допускают до поры до времени содержание в мирное время более сокращенных кадров. [49]

Но было бы ошибкой думать, что мобилизация для будущей войны будет происходить именно на основе существующей ныне урезанной базы. Уже целый ряд послевоенных политических конфликтов показал, что стоит только в воздухе запахнуть военными осложнениями, как численность армий мирного времени начинает скакать вверх: без особого шума призываются резервисты, и штатный состав частей резко повышается{15}. То обстоятельство, что в мирное время уже содержится достаточное количество организационных соединений, хотя бы по своему составу и сравнительно слабых, позволяет без всяких осложнений и шума задолго до объявления мобилизации фактически провести усиление общей численности армии. Понятно, что такими мерами можно увеличить только штатный состав частей, но не количество организационных соединений. Увеличение числа последних (дивизий) в мирное время связано с проведением новых формирований, увеличением ежегодного призывного контингента и потому не может быть так легко осуществлено.

Вот почему при расчетах возможной численности будущих армий надо всегда считаться с тем, что база будущей мобилизации может быть очень быстро и сравнительно легким способом расширена до размеров, бывших при мобилизации 1914 г. Поэтому мы должны считаться по меньшей мере с тем коэффициентом организационного развертывания армий при будущей мобилизации, какой имел место в 1914 г. Существует мнение, что число дивизий в военное время может быть сразу удвоено по сравнению с числом их в мирное время. Мы считаем такой взгляд ошибочным уже по одному тому, что целый ряд дивизий, расположенных вдоль угрожаемой границы, едва ли может быть отягощен задачами выделения второочередных дивизий, а остальные дивизии не могут выделить более чем еще по одной дивизии; [50] тройное почкование не под силу никакой части с современными кадрами. Такое (тройное) развертывание (сильно понизило бы качество войск я поставило бы под большое сомнение их боеспособность. Поэтому коэффициент полного организационного развертывания армии при ее мобилизации всегда будет меньше, чем 100%.

В 1914 г. число дивизий увеличилось в армиях: германской на 58%, во французской на 67% и в русской на 56%. Для большинства современных армий коэффициент организационного развертывания в 60% надо считать максимальным. Такие государства, как Польша, Румыния, Прибалты (не говоря о Германии), имеющие длинную угрожаемую границу, не могут рассчитывать больше чем на 60% организационного развертывания. Наоборот — у Франции, имеющей столь обезоруженного соседа, как Германия, можно предвидеть гораздо больший процент организационного развертывания — у нее он может доходить до 80 и даже до 100.

При указанных условиях число перволинейных дивизий военного времени, которые могут быть выставлены интересующими нас государствами, будет равняться: во Франции — от 57 до 64 див., в Польше — 48, в Румынии — 36, в Эстонии — 5, в Латвии — 6, в Финляндии — 6, в Литве — 5.

Для развертывания такого количества дивизий со всеми вспомогательными учреждениями и техническими средствами необходимо иметь мобилизованную армию следующей численности: во Франции до 2 000 000—2 500 000 ((принимается в расчет особенность французской организации), в Польше—до 120000— 1 500 000, в Румынии — до 1 000 000.

Прибалтийские государства будут иметь армии по 80 000 — 100 000 человек.

Перволинейные и второлинейные войска

Обученных людских ресурсов на развертывание указанных армий хватает с избытком. Мало того, во всех государствах после первого эшелона мобилизации [51] остается очень значительное количество обученных военнообязанных (во Франции до 4 млн., Польше до 1,5 млн., Румынии до 1,2 млн.), которые не могут быть подняты во Франции из-за недостатка кадров, а в других странах, помимо того, и из-за недостатка материальной части. Но это еще не означает, что указанные излишки людских ресурсов не будут использованы. Еще при мобилизации 1914 г. мы наблюдали во всех государствах целый ряд формирований без кадров, исключительно из запасных. Немцы в том же году, располагая более 4 млн. обученных запасных, на мобилизацию перволинейных корпусов использовали 1 887 000 людей. С вспомогательными учреждениями и запасными войсками цифра мобилизованных перевалила за 3 млн. людей. Но и после этого оставалось большое количество обученных людских, запасов, из которых немцы сформировали заново еще 44 второлинейных (29 ландверных м 15 эрзац-резервных) дивизий. Численность всей мобилизованной армии достигла 4215000 человек{16}, т. е. не только был использован весь обученный контингент запасных, но были призваны для тыловых учреждений до 215000 совершенно необученных людей.

Французы в 1914 г. располагали меньшими людскими запасами: они имели 3500000 обученных запасных и 329 000 необученных. Поэтому им удалось сверх 79 перволинейных дивизий сформировать только 13 второлинейных (территориальных) дивизий. В результате им пришлось мобилизовать армию в 3781000 человек, т. е. полностью исчерпать сравнительно молодые возрасты в самом начале войны{17}. Русские же, несмотря на огромные людские резервы, имели благодаря длинным срокам службы очень незначительный запас обученных (до 3500000 — 4000000 человек). Этот запас полностью ушел на пополнение и развертывание перволинейных войск, и поэтому [52] сколько-нибудь значительных и сносных второлинейных войск им создать не удалось. Те ополченческие дружины, которые создала царская Россия в 1914 г., ни по количеству, ни по качеству, ни до организации не могут быть сравниваемы с французскими территориальными дивизиями и тем более с немецким ландвером и эрзац-резервными дивизиями.

Но даже в условиях Германии ландверные дивизии уступали перволинейным не только по комплекту кадров, качеству своего командного состава, качеству полученного пополнения войск, но и по количеству и качеству того вооружения, которым эти дивизии располагали.

Следующая таблица показывает сравнительную силу перволинейных и второлинейных дивизий Германии и Франции в 1914 г.

Второлинейные дивизии были слабее как по общему своему составу, так и по количеству артиллерии{18}. На 1 батальон германской пехоты приходилось в первоочередной дивизии 6 орудий, в резервной — 3 орудия, а в ландверной 1—2 орудия. То же во Франции: вместо 3 орудий на батальон, как в перволинейных войсках, в территориальной дивизии приходилось всего 1? орудия. Ландверные и территориальные дивизии в начале войны были дивизиями только по [53] названию. По существу это были слабые бригады второсортных войск. Только в ходе войны они получили дополнительное вооружение, необходимую закалку, и из них получились удовлетворительные части. Такую же картину мы наблюдали в Германии и Франции, где в продолжение ряда лет оба государства напряженно готовились к войне, держа под ружьем в мирное время огромные армии и из года в год заготавливая на военных заводах огромные запасы оружия. И, тем не менее, для второлинейных войск не нашлось ни кадров, ни достаточного количества оружия. Вот почему вопрос о второлинейных войсках требует индивидуального подхода к каждой стране.

Для современной Германии, даже в случае изменения существующего военного режима, установленного Версальским договором, центр тяжести ее армии будет именно в этих второлинейных дивизиях. Она будет вынуждена мобилизовать армию на "пустом месте", идти на большое разжижение имеющихся в мирное время кадров, в значительной мере опираться в своей мобилизации на нелегальные военные союзы и организации и на оставшийся от мировой войны командный состав, использовать опыт мобилизации ландвера в 1914 г. Второлинейные войска в Германии должны будут составлять основную массу мобилизованной армии, так как перволинейные войска поглотят только незначительную часть тех громадных людских и материальных средств, которые даже побитая Германия сможет выставить в случае войны.

Большой процент второлинейных войск будет и у Франции. В настоящее время она держит армию, меньшую по числу людей, чем в 1914 г., — обезоружение Германии это позволяет. Перволинейные войска, которые могут быть развернуты из 600000 французской армии мирного времени, по своей численности будут вступать мобилизованной армии 1914 г. (даже при повышенном коэффициенте организационного развертывания Франция выставит вместо 79 пехотных дивизий 1914 г. только 57—64). У Франции после этого останется еще так много средств и людских и [54] материальных, что она сможет развернуть очень сильную второлинейную армию, по крайней мере до 20—25 новых дивизий.

В таких странах, как Польша, Румыния и прибалтийские государства, наблюдается иная картина. Они для мобилизации одних перволинейных войск должны будут проявить такое материальное напряжение, которое едва ли им будет под силу.

Вспомним, что даже царская Россия, обладавшая сравнительно большой военной промышленностью, опиравшаяся на заказы вооружения за границей не в меньшей степени, чем теперь Польша или Румыния, и развивавшая свое хозяйство по восходящей линии, все же вышла на войну, имея некоторый некомплект в артиллерии своих перволинейных корпусов и большой некомплект в пулеметах. Между тем Польша и Румыния должны в значительной мере даже основное пехотное вооружение приобретать за границей, не говоря о материальной части артиллерии и других технических средствах борьбы.

Тем не менее, современная Польша и все прибалтийские государства (то же относится и к Германии) обладают в настоящее время для этих второлинейных формирований некоторыми благоприятными условиями, которых не было в 1914 г., — мы имеем в виду так называемые "скрытые вооруженные силы", это фашистские организации. Они насчитывают в своем составе 30000—50000 в мелких и до 150000—200000 в средних государствах, а для некоторых крупных государств соответствующие цифры переваливают за 2? млн. людей.

Эти силы будут вполне удовлетворительными кадрами для новых формирований, и если найдется соответствующее количество вооружения и снаряжения, то явится и возможность в довольно короткий срок сформировать новые дивизии. Конечно, эти второлинейные формирования могут быть использованы с успехом только для второстепенных задач. Тем не менее, они освободят всю полевую армию от задач внутренней охраны и наблюдения за [55] нейтральными границами и кое-где, на второстепенных направлениях, даже неплохо выполнят и непосредственные боевые задачи.

Численность этих второлинейных формирований весьма трудно предвидеть, так как она зависит от мобилизационных запасов вооружения и снаряжения, сведениями о которых мы не можем располагать.

Людских запасов всюду хватит на развертывание второй армии такой же численности, как и перволинейные войска Однако, для второлинейных войск мы считаем такую численность невозможной даже для Франции, так как она должна была бы в самом начале войны изъять из страны сразу более 5 млн рабочих рук, непосредственно занятых на той или иной производственной работе Это в корень расстроило бы все хозяйство страны. Мобилизация людских сил для армии должна происходить последовательно, чтобы народное хозяйство имело возможность постепенно заменять убывающих в армию более квалифицированных рабочих менее квалифицированными и менее работоспособными То же в той или иной степени относится и к другим государствам. Только одна Германия, для которой эти второлинейные формирования по существу и будут представлять ее мобилизованную армию, сможет иметь второлинейные войска, в несколько раз превосходящие по численности перволинейные дивизии Это вызывается особыми условиями, в которых она находится.

Учитывая все эти данные, мы считаем, что число второлинейных дивизий в указанных странах сможет быть доведено во Франции до 25—30, в Польше до 15—20, в Румынии до 5, в Финляндии до 3, в Латвии до 1.

Кроме этого, надо считать в каждой из этих стран конницы (по количеству дивизий мирного времени): во Франции — 5 дивизий, в Германии — 3, в Польше — 4 дивизии и 5 отдельных бригад, в Румынии — 2 дивизии.

Таким образом, общая численность вооруженных сил, которые могут быть мобилизованы к началу будущей войны, рисуется в следующем виде: [56]

*Считая и отдельные кавалерийские бригады.

Развертывание таких армий в мирное время обеспечивается, в смысле кадров, пока только числом организационных соединений, т. е. содержимых в мирное время дивизий (это не касается Германии). Для развертывания даже перволинейных войск численность армии мирного времени недостаточна. Но мы полагаем, что непосредственно перед войной численность армий вообще и состав дивизии в частности увеличатся простым призывом резервистов или другими мероприятиями. Поэтому осуществление приведенных выше расчетов для перволинейных войск является вполне возможным. Вопрос о численности второлинейных войск более сложен, так как применяемый нами расчет основан на некоторых посылках теоретического характера, верность которых может быть оспариваема. Но во всяком случае приведенные расчеты рисуют максимальные мобилизационные возможности первого эшелона мобилизации. Этой цифры не перепрыгнуть даже современной Франции.

В отношении материального обеспечения мобилизации армий указанной численности некоторые государства (Франция), наверное, не встретят никаких затруднений. Другие государства такой материальной частью не располагали и вынуждены были ее заготавливать [57] (и, по всей вероятности, заготавливают) в годы мирной передышки.

Последующие эшелоны мобилизации

Мы указывали, что момент предельного напряжения при современной мобилизации достигается в ходе самой войны, ко времени, когда все хозяйство страны успеет перейти на прямое обслуживание целей войны. Для экономически сильных государств это обстоятельство дает возможность не только питать выставленную на фронт действующую армию, но и создать в процессе войны новые части (пехотные дивизии) и технические средства. Даже более того, в ходе войны возможно частичное или полное перевооружение армии.

В этом отношении показателен опыт Германии и Франции в период мировой войны.

Германия вышла на войну, имея 123 пехотных дивизии. Почти на следующий день после того, как схлынула волна первой мобилизации, было приступлено к мобилизации 2-го эшелона. В продолжение двух месяцев (16 августа — 10 октября 1914 г.) было вновь сформировано 13 пехотных дивизий, вслед за этим, в период с 13 ноября 1914 г. по 20 января 1915 г., сформировано 50 пехотных дивизий; в 1916 г. — 48 пехотных дивизий; в конце 1916 и начале 1917 гг. — еще 10 пехотных дивизий, весной 1917 г. — новых 14 пехотных дивизий и, наконец, летом 1917 г. последние 8 пехотных дивизий{19}. Всего за период войны было мобилизовано 275 пехотных дивизий, т. е. число их более чем удвоилось{14}. Число дивизий во французской армии было{20}: к 15 августа 1914 г. 92 пехотных дивизии, к 1 января 1916 г. — 109, к 1 января 1917 г. — 118. [58]

Ограниченные людские запасы Франции не позволили ей развить такой масштаб новых формирований, какой имел место в Германии.

Питание современной армии людьми требует очень больших запасов.

Французская армия, имевшая в действующей армии 2600000 человек, потеряла за первые 6 месяцев войны (2 августа 1914 г. — январь 1915 г.) 528000 убитыми и пленными и 580 000 ранеными и больными, т. е. всего 1 108 000 человек, что составляет для 6 месяцев войны 43%, а для года ведения войны 86% от первоначальной численности действующей армии.

Русская армия, имея в начале войны в действующей армии 2500000 человек, потеряла в течение года 3403013 человек, что составляет 130% от первоначальной численности действующей армии. В числе потерь около 1500000 приходится на попавших в плен и без вести пропавших.

С расширением сферы действий противника (авиация, дальнобойная артиллерия), с более широким применением отравляющих веществ, а возможно и появлением новых средств борьбы, потери в будущей войне будут еще более значительными. Поэтому за год ведения войны для пополнения людских запасов потребуется не менее ста процентов общей численности мобилизованной в начале войны армии. При таком расходе людского материала только у Франции, СССР и частично у Польши найдутся более или менее значительные резервы для новых формирований.

Число годных для несения военной службы по странам выражается в следующих цифрах: во Франции — 9 800 000, в Польше — 5 860 000, в Румынии — 2 500 000, в Финляндии — 525000, в Эстонии — 165000, в Латвии — 270000.

Картина баланса людских запасов (в тыс.) на год ведения войны приведена в таблице на стр. 59.

Если оставить в стороне Францию и Польшу, то людские запасы других государств настолько малы, что какие-либо новые формирования могут быть осуществлены только в самом начале (первые месяцы) войны. [59]

Но вопрос о новых формированиях упирается не только в людские запасы, но (и это является решающим) и в материальные (возможности. При одних и тех же людских запасах, но при разном темпе накопления материальной части вооружения, снаряжения и огнеприпасов, возможности новых формирований будут совершенно различные для разных стран.

Если восточноевропейским странам не удастся создать более или менее значительные формирования в начале войны, то их создание в ходе войны станет вообще под сомнением, так как значительная часть людских запасов уйдет на пополнение естественной убыли в действующей армии, а остальная может быть и совсем потеряна, если окажется на территории, (которую, возможно, удастся занять противнику.

Франция в мировую войну только через 2? года довела число своих дивизий с 92 до 118, теперь же, при нынешнем состоянии ее промышленности и тех запасах, которыми она располагает, она может той же численности дивизий достигнуть в продолжение первого же года войны, а может быть и скорее.

Для Польши (это касается и остальных восточноевропейских стран) вопрос о новых формированиях в ходе войны на ближайшие годы сводится к темпу поступления материальной помощи из-за границы, так как самые общие расчеты показывают, что ей придется даже для питания мобилизованной в самом начале [60] войны армии около 75% всей потребности ввозить оттуда{21}. Поэтому при самых благоприятных для себя условиях Польша может рассчитывать только на незначительное увеличение в ходе войны числа своих дивизий, между тем как по людским запасам она могла бы довести их число до 70—75.

Таким образом, значительное усиление армии в ходе войны может быть достигнуто у Франции и, может быть, Польши. Максимальное число дивизии, которого можно ожидать в течение первого года войны, будет достигать: у Франции—118—120, у Польши — 70—75.

В остальных вышеперечисленных государствах численность армий останется на уровне первого эшелона мобилизации, а может быть и сократится.

Численность авиации

Современная армия немыслима без авиации. Все государства работают и над качественным улучшением материальной части авиации и параллельно над количественным ее ростом. Число сухопутных и морских самолетов, в строю (в мирное время) было:

Но эти числа очень слабо характеризуют возможную деятельность авиации в будущую войну. Германия в 1914 г. начала войну, имея всего 232 самолета. [61]

В 1918 г., к концу войны, она располагала на всех фронтах 5 000 действующих самолетов, при этом за всю войну ею было построено 47 637 машин{22}. Франция вышла на войну с 162 самолетами разных систем, а окончила ее, имея в одних боевых частях 4408{23}, из них действующих 3430{24}, построив за одну войну до 52 000 самолетов. Можно без преувеличений сказать, что воздушный флот как в отношении своей материальной части, так и по подготовке личного состава был создан во время самой войны, — настолько мизерны те запасы машин и личного состава, с которыми все страны выступили на войну.

База для развертывания авиации в будущую войну совершенно иная. Уже в мирное время создаются воздушные флоты, исчисляющие в строю до 700—800 и даже 1500 самолетов. Подготовка личного состава в строевых частях и специальных школах ведется усиленным темпом из года в год. Непосредственно в строевых частях и на складах военного ведомства хранится огромное количество новых (не говоря о старых) самолетов как мобилизационный запас. Достаточно указать, что французы имеют в запасе не менее 1 500—2000 новых самолетов, англичане — более 1000, поляки — до 500 (закуплены у Франции). Одни эти запасы позволяют в первые же месяцы войны не только пополнить естественную убыль материальной части, но и сформировать целый ряд новых авиационных частей. Было бы расточительно, и никакому государству это не под силу, в мирное время содержать в строю столько самолетов, сколько их имеется в стране.

Но, кроме того, и состояние современной авиационной промышленности нельзя сравнить с тем положением, которое имело место в период мировой войны. [62]

Авиапромышленность пяти стран — Франции, Германии, Англии, Италии и США — в 1914 г. состояла из 8—10 самолетостроительных и 8 моторостроительных заводов с общим количеством рабочих в 3 000 человек, в то время как по данным, относящимся к 1925 г., в этих же странах в мирное время находилось 75 самолетостроительных и 34 моторостроительных завода с общим количеством рабочих в 100 000 человек. Годовая продукция мирного времени авиазаводов равняется:

В военное время, с переходом на работу в 2 и 3 смены, некоторым дополнительным дооборудованием производственные возможности увеличиваются по разным странам от 2 до 3 раз. По приблизительным данным, годовая продукция авиазаводов указанных выше стран в военное время дойдет до 30000 самолетов и 26000 моторов.

Самые осторожные расчеты показывают, что число самолетов можно будет в военное время в течение первого полугодия удвоить, а в конце первого года войны учетверить.

Если исходить из этих соображений, то численность воздушных флотов интересующих нас стран в течение первого года войны выразится в следующих цифрах (см. таблицу на стр. 63){25}. [63]

Франция в течение первого полугодия достигнет, примерно, своего уровня 1918 г., а в конце первого года войны превзойдет этот уровень в 1?—2 раза. Остальные страны создают такие воздушные флоты, которыми они в период мировой войны не располагали. Даже на восточных театрах надо ожидать появления на фронте с каждой стороны в конце первого полугодия войны 800—1 000, а в конце войны — более 1500 самолетов. При этом надо иметь в виду, что такие страны, как Польша, Румыния и др., всегда, в силу 16-й статьи Устава Лиги наций и договоров, которые существуют между этими странами и Францией, могут быть и, конечно, будут поддержаны воздушными силами своих союзников.

Вопросы качества войск

Миллионные армии, это — не только огромная сила, работающая на оборону, но вместе с тем огромный нарост на государственном теле, огромная обуза на шее. Миллионные армии — это такая махина, которая при известных условиях может превратиться в свою противоположность; она может из орудия обороны данного государственного строя превратиться в его могильщика. Создание миллионных армий означает неизбежное вооружение огромной массы народа. При затяжной войне в армию должно быть призвано поголовно почти [69] все трудоспособное мужское население. Если в XIX в., в эпоху расцвета буржуазии, это не представляло для нее особой опасности, то в настоящее время, в эпоху сильного развития классовых противоречий и классовой борьбы, такое поголовное вооружение населения может быть без опаски допущено только в тех государствах, в которых правящие классы имеют доверие к массам, в которых массы заинтересованы в сохранении данного государственного строя. Советское государство, советская система государственной власти имеет все данные для того, чтобы опираться на широкие трудящиеся массы, но капиталистический мир должен считаться с "ненадежностью" этих масс и идти на массовые мобилизации с известной оглядкой и с известными ограничениями и дополнительными мероприятиями.

Вопрос о "ненадежности" миллионных армий для капиталистических стран стоит с такой остротой, что в течение последних лет военно-научная мысль капиталистической Европы напряженно работает над разрешением проблемы ".надежной" армии. Мы в начале этой главы приводили мнения некоторых военных теоретиков относительно той "идеальной" армии, которая должна состоять из надежных профессионалов, преданных капитализму и вооруженных всеми современными средствами борьбы. Вместо массы — высокая техника, наибольшая подвижность, наибольшая огневая сила. Все то совершенное, что создано современной техникой, — наилучшее автоматическое оружие, легкие и мощные образцы артиллерии — должно быть поставлено на автомобиль, танк, самолет и передано в руки небольшой, но преданной армии.

Мы в начале настоящей главы дали оценку этим взглядам на современную армию, указали на всю утопичность стремлений этих людей, желающих небольшими армиями побороть современные государства, обладающие для целей войны огромными ресурсами.

Буржуазия понимает не только опасность массовых мобилизации, но и то, что преимущество будет в войне на стороне, которая сумеет, используя высокую [65] технику. одновременно выставить на фронт и более многочисленную армию. Поэтому практически мы наблюдаем во всех капиталистических странах дальнейшее укрепление основ всеобщей воинской повинности: переход на более краткие (одногодичные) сроки службы, массовую подготовку людских резервов для целей войны, массовое производство средств вооружения, подготовку для войны такой промышленной базы, которая могла бы обслужить максимальную, мыслимую для данной страны, армию. Проблему же "надежности" войск капиталистический мир пока что надеется осуществить силой и давлением государственного аппарата, умелой постановкой агитации и пропаганды, созданием тех добавочных (фашистских) вооруженных организаций, которые вместе с остальными атрибутами капиталистической системы должны сохранить в стране гражданский мир, должны держать в повиновении мобилизованные армии. Буржуазия еще не отказалась и не может отказаться от масс, наоборот — она вводит такие законы, которые предусматривают поголовную мобилизацию всего населения во время войны. Буржуазия еще чувствует в себе настолько сил, что решается идти на создание миллионных армий на случай войны. Вся подготовка Мирного времени к этому и направлена.

Но все это, конечно, не означает, что буржуазии удалось или удастся устранить те предпосылки, которые определяют ненадежность вооруженных масс для капиталистических стран. Классовые, национальные и иные противоречия, которые подтачивают капиталистическую систему, не только останутся, но неминуемо в ходе войны возрастут, дойдут до крайнего предела обострения и, наверное, не в одной стране приведут к неизбежным социальным потрясениям,

Влияние тех противоречий (классовых и национальных), которые, имеются в каждой капиталистической стране, но в мирное время не могут отразиться на армии в заметной степени (изолированное положение казармы, надежные кадры, суровая военная дисциплина), уже с началом мобилизации проникнет в армию [66] в широком масштабе и создаст из нее более рыхлую почву для революционных настроений, чем в мирное время.

Война миллионных армий связана с неизбежными новыми мобилизациями, неизбежными лишениями в стране, неизбежной депрессией всего хозяйства. Мы выше исчислили, что один год ведения войны потребует мобилизации для таких стран, как Польша, до 3,5, а для Франции — до 6 млн. людей. Это составит огромный процент трудоспособного населения этих стран.

Война требует не только людей; для ее ведения нужно огромное количество огнеприпасов и новой материальной части. Потребности миллионных армий в огнеприпасах и в предметах вооружения и снаряжения настолько велики{26}, что для своего удовлетворении требуют полной мобилизации и перевода на работу для "обороны" всей металлургической промышленности даже наиболее мощных капиталистических стран.

Переход почти всего хозяйства страны на производство военной продукции означает неизбежное сокращение снабжения мирной потребности населения и полную депрессию в промышленности: должны будут очень быстро прекратить работу отрасли промышленности, которые не имеют значения для обороны, и сильно развиться те, которые работают на оборону.

Война предъявит огромные требования не только промышленности, но и сельскому хозяйству. Если огнеприпасы требуются в большом количестве только в периоды интенсивных боев, то продовольствие и фураж должны подвозиться ежедневно и регулярно, [67] независимо от того, идут ли в настоящее время бои или установилось полное затишье.

Русская армия в 1916 г. требовала ежемесячно до 300000 г муки и крупы, около 100000 г мяса, или около 810000 голов рогатого скота, и около 16000 т жиров. Для доставки этого груза на фронт требовалось до 2500 поездов в месяц. Потребности будущих крупных европейских армий в продовольствии будут исчисляться цифрами не ниже приведенных.

Будущая война, если затянется, неизбежно приведет к еще большей дезорганизации всего хозяйства, чем война 1914—1918 гг., и это несмотря на то, что подготовка к ней во всех отношениях приняла более широкие размеры и ведется (более (планово, нем перед первой мировой войной.

Будут изъяты из промышленности и хозяйства с самого начала войны 2—3 млн. трудоспособного населения. В течение первого года войны для военных целей будет привлечено 4—7 млн. людей в каждом из -воюющих государств. Промышленность и сельское хозяйство будут в значительной степени обездолены рабочей силой. Прокормление массы людей, только потребляющей, но ничего не производящей, может быть произведено только за счет сокращения потребности остающегося внутри страны населения. Для удовлетворения потребностей армии в огнеприпасах и в предметах вооружения и снаряжения вся промышленность должна будет перейти на работу для целей войны, и, следовательно, потребление внутри страны должно резко понизиться. Все это связано с неизбежными лишениями для гражданского населения, с неизбежной депрессией во всем народном хозяйстве.

Первая мировая война своими последствиями привела к крупным социальным потрясениям (революции в России, Германии, Венгрии, бунты во французских и английских армиях), а будущие войны, которые по своему характеру будут более разорительны, неизбежно создадут еще большие предпосылки для крупных революционных взрывов. Лозунг превращения войны империалистической в войну гражданскую найдет [68] в будущем более благоприятную почву, чем это имело место в первой мировой войне. На фоне этих общих затруднений внутри страны неизбежно получат широкое распространение и более резкое выражение те противоречия, которые имеются в каждой данной, стране.

Для наших соседей эти внутренние противоречия кроются главным образом в аграрном и национальном вопросах.

Около 65% польского населения занято в сельском хозяйстве. Бедняцкие и полубедняцкие хозяйства, составляющие около ²/₃ (64,7%) всех крестьянских хозяйств, владеют всего 14,8% всей земли, тогда как 2,7% кулацких хозяйств занимают 9,8% всей земли, а 0,5% помещичьих хозяйств владеют 44,8% земли. На восточных окраинах процент земли крупного землевладения доходит до 54,1%. Таким образом, польская армия военного времени, которая более чем на ²/₃ должна состоять из крестьян, неизбежно отразит то недовольство, которое имеется в крестьянстве еще в мирное время в связи с указанным выше распределением земли. Предпосылок для этого недовольства польскому правительству не изжить: в противном случае оно должно перестать быть буржуазным правительством. Эти классовые противоречия осложняются еще противоречиями национальными. Несмотря на то, что польская национальность в стране составляет около 62% всего населения, на восточных окраинах до 50— 80% составляют белорусы, украинцы, евреи{27}. Это означает, что мобилизованная польская армия будет состоять в целом на ¹/₄—¹/₃ своего состава из угнетаемых национальных меньшинств, а войсковые части, расположенные на восточных окраинах, даже [69] учитывая экстерриториальное комплектование и мобилизацию, на 40—50%. При той национальной политике, которую польское правительство ведет в отношении белорусов, украинцев и евреев, эти национальные противоречия, естественно, найдут самое широкое отражение и в польской армии.

Переплет крестьянских и национальных противоречий создает очень большие затруднения для поддержания политической устойчивости и морального настроения армии на достаточной высоте. Бели для начала войны целым рядом мероприятий мирного времени (значительные кадры, экстерриториальное комплектование, концентрированная пропаганда и т. д.) можно еще до некоторой степени обеспечить соответствующее качество войск первого эшелона мобилизации, то в ходе войны, когда кадры разжижатся., лишения в стране и тяготы войны увеличатся, — поддержание этого качества на достаточном уровне встретит большие затруднения.

Почти аналогичную картину будет представлять и румынская армия.

Страна с 82,4% крестьянского населения имеет до 83% бедняцких хозяйств, владеющих незначительной частью земли. Вся остальная земля находится в руках помещиков и кулацких хозяйств. Кроме того, до 35,4% населения составляют венгерцы, молдаване, украинцы, которые тяготеют к соседним государствам (Венгрии, Украине), где живет основная масса их национальности.

Конечно, некоторые затруднения будут и у нас. На опыте всей нашей истории мы знаем, что всякие затруднения, которые испытывает страна, неминуемо приводят к обострению классовой борьбы и в городе и в деревне. Уцелевшие (капиталистические элементы поднимают голову и начинают проявлять себя активно. Во время войны, которая от нас потребует большого напряжения, неизбежных лишений для остающегося в тылу населения, эта классовая борьба, естественно, обострится. [70]

Но принципиальная разница между нами и капиталистическими странами будет заключаться в том, что у нас широкие массы трудящегося населения будут являться опорой государства, и только отдельные, сравнительно незначительные, капиталистические слои находиться в оппозиции, и должны быть нами подавлены. В капиталистических же странах наоборот: незначительная часть верхушечных слоев общества должна держать в повиновении недовольные миллионные массы населения.

Политической пропаганде и агитации как нашей, так и неприятельской открываются широкие перспективы во время войны. Но вопросы качества войск—это вопросы не только политической устойчивости и моральных настроений в армии, но и степени боевой обученности и сколоченности войск. Увеличение технических средств борьбы, состоящих на вооружении современной армии, и новые приемы ведения боя, предоставляющие мелким войсковым подразделениям и отдельным бойцам большую самостоятельность, требуют в настоящее время и более высокой выучки войск. Армия, недостаточно обученная и сколоченная, обречена на то, что будет терять свое вооружение и большими массами попадать в плен.

Общие предпосылки создания высококвалифицированных бойцов в настоящее время менее благоприятны, чем перед мировой войной. Несмотря на несомненный общий технический и культурный рост населения, все же овладение современным военным делом пои большом разнообразии в вооружении и снаряжении, которым располагают современные армии, требует больше времени и больших усилий, чем раньше. Между тем мы всюду имеем сокращение сроков службы (вместо 3- и 4-летнего до мировой войны — 2- и 1-годичный в настоящее время) и в то же время сильное уменьшение кадров мирного времени. По сравнению с 1914 г. значительно сократился состав рот, батальонов и полков мирного времени. В связи с большим коэффициентом организационного [71] развертывания войсковых частей в военное время в сильной степени увеличивается процент запасных, вливаемых в войсковые части из резерва. Боевую подготовку этих резервистов, несмотря на поверочные сборы, на которые они периодически призываются, нельзя считать достаточной для ведения современного боя. Краткие сроки службы и осложнившиеся условия ведения боя не дают возможности выпускать в резерв вполне подготовленного бойца. Пребывание а запасе на долгие сроки приводит к значительной деквалификации резервистов. Вот почему многие войсковые части вынуждены будут в значительной степени сколачиваться и получать соответствующую закалку в ходе самой войны.

Войска первых месяцев будут лучше подготовлены для таких форм боя, которые не потребуют сложных передвижений или маневра. В обороне эти войска будут сильнее, чем в наступлении. В наступательном же бою в этих войсках ударная тактика будет иметь большее распространение, чем огневая. По своим боевым качествам войска первых месяцев войны будут походить скорее на разбавленные большим количеством наспех обученных запасных дивизий 1916— 1917 гг., чем на войска, выступившие на войну в 1914 г.

Однако, передышка мирного времени, если она продлится еще значительное время, может еще многое изменить, подтянуть современную подготовку к уровню выучки германской армии 1914 г. Тот темп работы над боевой подготовкой, который мы наблюдаем во всех армиях, дает основание думать, что такие изменения еще могут иметь место.

Установившаяся организация войск

Соотношение между оборонительными и наступательными средствами в дивизии и корпусе

Для тактики имеет значение не только качество вооружения, его свойства, но н его количество, степень насыщенности тем или иным оружием разных войсковых подразделений, т. е. вопрос организации войск. [72]

Отличительной чертой послевоенной организации войск надо считать так называемую "машинизацию" армий.

По чисто экономическим причинам машинизация в разных армиях проведена не в одинаковых размерах. По степени машинизации все армии можно разделить на две группы. Первая группа — армии западноевропейские. Яркой представительницей является французская. Вторая группа — восточноевропейские. Типичными для этих армий надо считать польскую и нашу Красную армию.

Основная разница между первой и второй группой состоит в том, что при почти одинаковой степени машинизации пехоты (количество дивизионной артиллерии во второй группе армий осталось на уровне 1914 г.

Принятая в западноевропейских армиях организация войск (в том числе и во французской) является по существу некоторым выправлением в артиллерийском отношении той организации, которую эти армии имели в конце мировой войны, в 1918 т.

Организация пехоты почти совсем не изменилась. Французский батальон 1918 г. имел 36 ручных и 12— 16 станковых пулеметов и 2 пехотных орудия. Современная организация французского батальона предусматривает 36 ручных и 16 станковых пулеметов и 2 пехотных орудия. Германский батальон 1918 г. имел 24-32 ручных и 12 станковых пулеметов (траншейные орудия — 6 минометов — находились в составе полка). Нынешний состав батальона имеет 18 ручных и 12 станковых пулеметов. Если не считать уменьшения в современном германском батальоне числа ручных пулеметов, что является следствием изменения организации взвода из-за малочисленности установленного Версальским договором рейхсвера, то организацию пехотных батальонов обеих армий надо считать тождественной с организацией 1918 г.

Восточноевропейские армии в организации своей пехоты копировали организацию пехоты западноевропейских армий:, польская и румынская армия [73] приняли французскую организацию, включив в состав пехотного батальона 36 ручных и 12 станковых пулеметов и 2 пехотных орудия (румыны за недостатком станковых пулеметов имеют их в батальоне только 8). При такой организации батальона количество пехотного автоматического оружия и пехотных орудий в составе стрелковой дивизии определяется следующим образом:

*При замене ручных пулеметов легкими количество их снижается до 162. **Немцы имеют минометную команду в составе полка.

Наиболее богато снабжена автоматическим оружием французская пехота, имеющая наибольшее количество и ручного и станкового автоматического оружия. Польская и румынская (армии при том же количестве ручного автоматического оружия уступают французской пехоте в численности станковых пулеметов (поляки в дивизии имеют 75%, а румыны — только 50% станковых пулеметов французской дивизии). В дивизии германской армии число ручных пулеметов на 50%, а число станковых на 25% меньше, чем во французской.

Организация пехоты во всех современных армиях коренным образом отличается от довоенной организации. Батальон 1914 г. имел на своем вооружении исключительно винтовки, и лишь из состава полковой пулеметной команды на него приходилось два станковых пулемета. В пехотной дивизии из автоматического вооружения имелось всего 24—32 станковых пулемета и ни одного [74] ручного. Современную пехоту во всех армиях надо считать действительно машинизированной. Имеющиеся колебания в количестве автоматического вооружения в дивизиях разных армий существа дела не меняют.

Совершенно иную картину мы имеем в организации артиллерии.

Западноевропейские страны учли опыт мировой войны и включили в состав дивизии мощную артиллерию. Без большого количества артиллерии невозможно преодолеть сопротивление машинизированной пехоты. Мы на опыте мировой войны можем наблюдать, какие крупные изменения в организацию артиллерии внесла машинизация пехоты.

Число пулеметов в батальоне росло:

Таким образом, количество станковых пулеметов в пехоте к концу войны увеличилось в 4—6 раз, и, кроме того, во французском и германском батальонах появилось до 24—32 ручных пулеметов. Огневая сила батальона при уменьшении его численности с 1 000 человек до 650 выросла в 2¹/₂ раза. Для того чтобы [75] обеспечить войскам наступательные возможности, во всех армиях пришлось: 1) численно увеличить артиллерию, 2) увеличить в составе ее процент гаубичной артиллерии за счет пушечной, 3) увеличить численность тяжелой артиллерии, введя ее даже в состав пехотной дивизии.

Германская армия вышла на войну, имея 8404 орудия, из них 2 076 (около 34%) тяжелых. К концу войны она имела 18019 орудий, из них 6819 (около 38¹/₆) тяжелых{28}. Французская армия в начале войны имела 4 648 орудий, из них только 688 (около 15%) тяжелых, кончила же войну, имея 12220 орудий, иp них 5740 (около 47%) тяжелых{29}. Русская армия соответственно имела 7 088 орудий, из них 240 (около 3%) тяжелых, а в конце войны 12299 орудий, из них 1 430 (около 12%) тяжелых{30}.

Только это численное увеличение артиллерии позволяло сосредоточивать в наступательных операциях те огромные артиллерийские массы, которые требовались для прорыва фронта машинизированной пехоты.

Нормы обеспечения артиллерией в 1 км фронта в ходе мировой войны росли следующим образом{31}:

[76]

Из этой таблицы видно, что нормы обеспечения артиллерией 1 км фронта претерпели за время мировой войны интересную эволюцию. Начиная с 1914 г., они непрерывно росли, достигнув к 1917 г. максимальной цифры 150 орудий на 1 нем фронта. Но уже с конца 1917 г. нормы эти начинают падать, сначала до 128 орудий три германском наступлении в Пикардии, а потом даже до 80 орудий в маневренный период 1918 г.

Эволюцию этих норм нельзя рассматривать изолированно, во-первых, от эволюции тактических взглядов на применение артиллерии и, во-вторых, от развития и применения танков в наступательных операциях.

Период позиционной войны до 1917 г. характеризуется господством французской артиллерийской доктрины: для успешного наступления против закопавшегося и оплетенного проволокой противника решения надо искать исключительно в массе чугуна и стали. Поэтому нужно огромное количество артиллерии, еще большее количество снарядов, а для выпуска требовалось несколько дней времени. По мысли французов, артиллерия должна была не только загнать противника в щели, но и достигнуть полного его разгрома, и только после этого пехота продвигалась и занимала район.

Опыт войны не оправдал этого метода действий. Длительная артиллерийская подготовка предоставляла обороне время для стягивания к району боя необходимых резервов и локализации наступления.

В 1918 г. немцы изменили тактику действий. Они соединили сосредоточение усилий, в том числе и крупных артиллерийских (масс, с внезапностью, и им удавалось с сравнительно меньшим количеством артиллерии (128 орудий против 150 орудий противника на 1 км фронта) достигнуть больших результатов. Во второй половине 1918 г., когда союзники сосредоточили на фронте огромное количество танков, норма артиллерийского обеспечения еще больше пала, опустившись, как указано, до 80 орудий на 1 км фронта. [77]

И все же к концу мировой войны, в ее маневренный период эти нормы были в четыре раза больше, чем в маневренный период 1914 г., не считая танков, которые в значительной степени заменяли, недостающую артиллерию. Не будет ошибкой утверждать, что нормы в средствах подавления (считая артиллерию и танки вместе) к концу мировой войны возросли по сравнению с 1914 г. в 6—8 раз.

Чтобы получить возможность такого широкого маневра артиллерийскими средствами, армиям всех стран пришлось прибегнуть к созданию заново резервной артиллерии, т. е. артиллерии, не входящей в состав дивизий и корпусов.

Следующая таблица характеризует количество резервной артиллерии во Франции и Германии к концу мировой войны и ее отношение к общей численности артиллерии этих стран:

*Без траншейной и пешей артиллерии.

Таким образом, вне дивизий и, корпусов оставалась артиллерия, которой хватило бы (не считая артиллерии большой мощности и зенитной артиллерии) на формирование во французской армии 20 трехдивизионных корпусов (считая по 168 орудий в корпусе), [78] а в Германии 51 трехдивизионных корпуса (считая по 150 орудий в корпусе).

В тесной связи с накоплением резервной артиллерии находился и вопрос о соотношении между пушечной и гаубичной артиллерией. До войны в среднем на две пушки приходилась одна гаубица. К концу войны на 5 пушек приходилось 4 гаубицы, и имелась тенденция как в легкой, так и тяжелой (артиллерии дойти до соотношения 1:1.

Только эти условия, — а именно доведение нормы обеспечения артиллерией до 120 орудий (при частичной замене их танками — до 80 орудий) на 1 км фронта, почти двойное (у французов — тройное, у русских — четверное) увеличение тяжелой артиллерии и сильное увеличение гаубичной артиллерии, — давали возможность обеспечить дивизиям соответствующие наступательные возможности. При меньших нормах обеспечения артиллерией и при слабой тяжелой и гаубичной артиллерии атаки, как правило, захлебывались (атаки русской армии).

Как французы, так и немцы в послевоенной организации своей дивизии и корпуса стремились исходить из этого опыта. Правда, немцам не разрешают иметь ту артиллерию, которую им хотелось бы. Но "теоретическая" дивизия, которую они называют "современная дивизия" и с которой оперируют на своих тактических занятиях, говорит о том, какие выводы в отношении организации войск они сделали из опыта мировой войны.

При современном насыщении пехоты пулеметами норма обеспечения атаки артиллерией, по французским данным, определяется — 1 полевое орудие на каждые 25 м фронта и 1 полевое тяжелое орудие на каждые 50 м фронта, что дает на 1 км фронта: легких орудий — 40 и тяжелых — 20, т. е. всего 60 орудий на 1 км фронта.

Современная дивизия по своим пехотным средствам (9 батальонов) может вести успешную атаку на фронте 1¹/₂ —2 км, считая по 500 м на батальон и 3—4 батальона в первом эшелоне дивизии. Исходя из этих [79] расчетов, в дивизии надо было бы для одних задач поддержки пехоты, иметь 90—120 орудий, из них 30—40 тяжелых.

Кроме того, для борьбы с артиллерией противника, при указанном выше насыщении общевойсковых соединений орудиями, надо, по тем же французским взглядам, иметь 1 орудие контрбатарейной группы на 50 м фронта, т. е. 20 орудий на 1 км фронта, а на участке дивизии 30—40 орудий{32}.

Французская и германская организации в значительной степени исходят из указанных норм. Так как включение в состав пехотной дивизии такого большого количества артиллерии настолько увеличило бы длину дивизионной колонны, что стало бы невозможным введение в дело всех сил дивизии в продолжение одного дня (при движении дивизии в одной колонне), то как немцы, так и французы на дивизионную артиллерию возложили только задачи непосредственной поддержки пехоты, а задачи контрбатарейной группы передали корпусной артиллерии (французская корпусная артиллерия имеет 48 тяжелых пушек, германская — 35 орудий, из них 15 гаубиц, а остальные пушки). В результате немцы рассчитали свою дивизионную артиллерию ("теоретическая" дивизия) в 72 орудия, из них 24 легких пушки и по 24 легких и тяжелых гаубицы, т. е. ²/₃ всей артиллерии — гаубицы, и из них половина—тяжелые. Французы приняли дивизионную артиллерию в составе 72 орудий (по некоторым данным—60 орудий), из которых 36 легких пушки и 36 (по второму варианту 24) тяжелых гаубиц, т. е. только половина артиллерии гаубичная, но зато воя из тяжелых гаубиц. Такую нагрузку дивизии артиллерией при условии, что задачи контрбатарейной группы возлагаются на [80] корпусную артиллерию, надо считать более или менее достаточной: соответствующим суживанием фронта дивизии или придачей ей артиллерии усиления можно обеспечить ей соответствующие условия для наступления.

Французы ясно учитывают, что этой дивизионной артиллерии все же мало, я поэтому еще в мирное время содержат мощные кадры для развертывания "главного артиллерийского резерва". В состав последнего в мирное время входят: 12 легких пушечных и гаубичных полков, 2 горных артиллерийских полка, 9 тяжелых артиллерийских полков, из них 7 тракторной и 2 гусеничной тяги, и 2 ж.-д. тяжелых артиллерийских полка (не считая траншейной и зенитной артиллерии), что составляет 25—30¹/₄ всей артиллерии мирного времени во французской армии. Понятно, что французам удастся сформировать в течение первого же полугодия войны такое же количество стратегической артиллерии, каким они располагали в 1918 г.

Немцы в мирное время кадров для стратегической артиллерии по условиям Версальского договора не имеют, но на своих занятиях, по данным печати, они такой артиллерией оперируют.

Таким образом, в наиболее богатой армии, каковой является французская, потребности в артиллерии учтены достаточно полно (хотя в ней по чисто историческим причинам (количество гаубичной артиллерии маловато), так что эта армия степенью нагрузки дивизии орудиями (72 орудия) и содержанием мощной стратегической артиллерии обеспечивает своим дивизиям соответствующие наступательные возможности.

Не то мы видим в организации восточноевропейских армий.

Во-первых, ни одна из этих армий не оказалась в состоянии включить в состав пехотной дивизии тяжелую артиллерию. Во-вторых, ни одна из них не смогла выдержать правильного соотношения между пушечной и гаубичной артиллерией. В-третьих, по своей численности дивизионная (это (касается и корпусной) артиллерия сравнительно слаба. [81]

Вот состав дивизионной и корпусной артиллерии этих армий:

Эта таблица показывает, что дивизионная артиллерия всех восточноевропейских армий на 55—80% меньше той нормы, которая выведена на основании опыта войны, и на 35—50% меньше артиллерии французской и германской дивизий; что соотношение между пушечной и гаубичной артиллерией равняется 2:1 и даже 3:1, в то время как опыт войны требует соотношения по меньшей мере 1 :1 или даже: вернее 1 :2 (как это принято у немцев); что тяжелая артиллерия не только отсутствует в составе дивизии, но что ее вообще очень мало; что корпусная артиллерия настолько слаба, что ей не под силу даже одни контрбатарейные задачи; об усилении же дивизии тяжелой артиллерией можно говорить только как о случайной возможности.

При всем том в восточноевропейских армиях совершенно отсутствует стратегическая артиллерия. Почти во всех восточноевропейских странах вне войсковой артиллерии нет ни одного дивизиона полевой [82] легкой и тяжелой артиллерии Имеется только незначительное количество орудий (1—2 дивизиона) более мощных калибров (210 мм), но эта артиллерия не может служить артиллерией усиления (каковой в значительной своей части должна являться стратегическая артиллерия), да и по своему количеству она настолько мала, что может решать на войне только какие-нибудь эпизодические задачи.

Таким образом в самой основе организации армии (восточноевропейских армий) заложено известное противоречие, которое можно назвать односторонней машинизацией. Во всех этих армиях огневые средства пехоты возросли по сравнению с 1914 г. примерно, втрое, а артиллерийские средства не только не превосходят нагрузки артиллерией дивизии русской армии 1914 г., но в некоторых странах ниже даже и этой нормы.

Этот разрыв между артиллерийскими потребностями и артиллерийскими возможностями восточноевропейских армий может во время войны еще более усилиться, так как экономически слабым странам будет труднее создавать добавочную артиллерию, чем усиливать по качеству и количеству автоматическое оружие пехоты{33}. Придача всего по одному-два авторужья в стрелковые отделения может еще более усилить огневую мощь пехоты, в то время как для поднятия, нормы обеспечения артиллерией на необходимый уровень теперь же требуется почти столько же орудий,. сколько эти государства имеют на своем вооружении в настоящее время, с той только разницей, что почти: вся эта добавочная артиллерия должна быть составлена из легких и тяжелых гаубиц.

Предполагается, что на восточном фронте такой насыщенности артиллерией не потребуется, так как плотность фронтов на нем будет значительно меньше, и [83] что такую артиллерию по чисто местным условиям (дороги, подвоз, маневр) трудно использовать. Действительно, значительно меньшая плотность фронта в некоторой степени облегчает кризис насыщения артиллерией в армиях восточных стран, но, как будет указано ниже, разрыв между "идеальной" нормой и действительностью останется еще настолько большой, что при существующем положении трудно организовать крупные операции, преследующие решительную цель.

Современная конница

Машинизация коснулась в значительной степени и конницы. Еще в период мировой войны во французской и германской армиях огневые средства конницы были увеличены: на ее вооружение введены автоброневики, почти вдвое увеличено количество пулеметов, усилена ее артиллерия, приданы самокатные части. В 1917—1918 гг. конницу на Западе применяли как мощный огневой подвижной резерв. Совершенно естественно, что при той плотности фронтов, которая была на Западе во время мировой войны, и при той насыщенности пехоты огневыми средствами, которая имелась во французской и германской армиях, конница не могла и мечтать о бое в конном строю. Она вынуждена была передвигаться на коне, а драться в пешем строю.

После мировой войны конница во всех армиях еще более увеличила свои огневые средства; получила ручные пулеметы и включила их в штатную организацию эскадронов, увеличила число станковых пулеметов, усилилась артиллерией, автобронеавтомобилями (в американской коннице — танками), самокатными частями и даже авиацией.

Таблица на 84 стр. показывает огневую мощь современной кавалерийской дивизии по сравнению с 1914 г.

Произошло полное перемещение силы конницы с холодного оружия на огневые средства. Это, естественно, изменило и взгляды на боевое применение конницы. Сильное развитие автоматического оружия [84] сделало невозможным ведение боя кавалерийскими соединениями в конном строю. Прошли времена когда конная атака решала участь боя. Современный бой тягуч и ведется исключительно винтовками, пулеметами, артиллерией, танками, бронемашинами. Конница может участвовать в этом бою только своими огневыми средствами. Конь ей дан только для того, чтобы быстрее достигнуть тех пунктов, откуда введение в дело большого огневого резерва обещает наибольшие результаты. Характерными особенностями боя конницы является быстрое достижение благоприятных пунктов для наступления, внезапное введение в действие огневых Средств, быстрое исчезновение после достигнутого успеха и, наконец, появление вновь для нового участия в бою.

*Из них 30 зенитных, 12 в группе самокатчиков, 8 в артиллерии. **На каждой бронемашине — 1 пулемет и 1 пушка.

Кавалерийские атаки могут иметь место только во время боя с конницей же противника или во время преследования расстроенного противника, и то неизбежно сочетание ведения атаки с действиями в пешем строю. [85]

Организация авиации

Значительные изменения произошли за истекшее время и в соотношении различных родов авиации. В начале мировой войны авиация была исключительно средством для разведки. Истребительная, бомбардировочная авиация отсутствовала. Только в конце 1914 г. начинают оформляться эти роды боевой авиации. В конце же войны Франция имела в строю 3430 самолетов, из них 1 600 (48%) разведчиков, 1 220 (36%) истребителей и 610 (16%) бомбардировщиков.

В настоящее время во французской сухопутной авиации мирного времени процент бомбардировщиков (дневных и ночных) возрос до 21—22% за счет истребительной авиации. В английском сухопутном воздушном флоте разведчики составляют 33%, истребители 23% и бомбардировщики 44%. В воздушных флотах других стран пока что разведчики составляют основную массу авиации; это и понятно: малый воздушный флот всегда строится сначала главным образом как разведывательная авиация, задачи бомбардирования он выполняет параллельно. Только при дальнейшем росте авиации, когда потребности по обслуживанию земных войск разведкой покрываются в достаточной степени, начинает появляться боевая авиация. Так, за последние два года поставила крепко на ноги у себя ядро бомбардировочной авиации Польша. То же самое наблюдаем и в Красном воздушном флоте.

В будущем надо ожидать, что постепенно до ¹/₄—¹/₃ всей авиации составят бомбардировщики. В ходе же войны рост авиации пойдет главным образом по линии увеличения количества бомбардировщиков и отчасти истребителей.

К настоящему времени стабилизовались и организационные формы воздушного флота. Основной тактической единицей является авиаотряд из 8—10 самолетов. Отряды сводятся в дивизионы (эскадрильи), последние—в авиаполки и авиабригады. Во Франции сформированы, кроме того, две воздушные дивизии. [86]

Все армии считают, что современная пехотная дивизия уже должна иметь свою штатную авиацию. Но даже французская авиация еще не имеет такого количества организационных единиц, которое позволило бы ввести ее в штат всех пехотных дивизий. Армейские корпуса, как правило, всюду имеют свою штатную авиацию, состоящую из авиаотряда (8—10 самолетов). Каждая армия, по французским взглядам, должна будет иметь по 1 группе (группа — 3-4 авиаотряда) разведывательной и по 1 группе истребительной авиации. Группа армий (по нашему — управление фронта) должна иметь у себя 1 группу разведывательной авиации и 2 наблюдательных эскадрильи. Вся остальная авиация, в том числе вся бомбардировочная, образует общий авиационный резерв, который используется высшим командованием массированно на тех или иных направлениях, смотря по обстановке.

Соотношение между родами войск

Германская армия вышла на войну в 1914 г., имея в своем составе 62% пехоты, 17% артиллерии, около 5% кавалерии, 7% инженерных войск, 0,3% авиации. Остальное падало на прочие вспомогательные части. В 1918 г. процент пехоты в составе армии тал до 49, процент кавалерии снизился до 1,6, а состав артиллерии, воздушных сил и инженерных войск возрос соответственно до 20,6%,. 2,3% и 11,5%. Подобную же эволюцию проделал состав английской, французской и частично русской армий.

Появление легкого автоматического оружия и увеличение количества станковых пулеметов позволили обойтись в позиционной войне меньшим количеством пехоты и одновременно потребовали увеличения артиллерии, так как иначе наступление становилось невозможным. Возросшая огневая сила армий ограничила применение конницы, зато потребовалось увеличение инженерных войск, надобность в которых на огромном театре военных действий при затянувшейся войне сильно увеличилась: не только увеличился [87] масштаб фортификационных работ, не только расширилась сеть связи, но потребовалось взять под свой надзор шоссейные, грунтовые пути, железные дороги, содержать огромный автомобильный транспорт и т. д. Авиация была построена заново в ходе войны. Рост ее совершенно понятен. Организация армий послевоенного периода осталась всецело на уровне требований 1918 г., -западноевропейские державы оставили ту степень машинизации пехоты, которая была достигнута в 1918 г. Этим самым они во многом предопределили соотношение между пехотой, артиллерией и конницей. В кадрах мирного времени процент пехоты колеблется от 42 до 45. Количество конницы сильно сокращено{34}. Зато сохранены более сильные кадры для артиллерии, авиации и инженерных войск. Расчеты показывают, что в будущих мобилизованных армиях соотношение между родами войск будет, примерно, следующее:

Таким образом, основную массу будущих мобилизованных армий будут составлять пехота и [88] артиллерия. Цифры, приведенные для авиации, не показательны, так как в воздушном флоте значение имеет не столько людской состав, сколько количество самолетов. А оно для начала войны равняется во Франция_ 1 640, в Польше — 300.

Будущая война будет вестись главным образом пехотой и артиллерией. Непосредственно содействовать будут танки (дополняя и частично заменяя артиллерию).

Конница соответственно своей численности, будет решать вспомогательные задачи, заменяя пехоту там, где подвижности последней недостаточно (в ведении оперативной разведки, в действиях на флангах и в тылу противника).

Авиация по своей современной численности в восточноевропейских армиях тоже будет играть вспомогательную роль. (Поэтому даже ее самостоятельные действия {налеты на глубокие тылы) должны быть связаны по времени и направлениям с действиями наземных войск на фронте. Сравнительно слабо во всех армиях представлены танковые и химические войска. Состав как тех, так и других ограничивается отдельными ротами и батальонами и редко полками{35}.

Транспортные средства современной армии

Увеличение пулеметов в пехоте и частичное усиление других боевых средств привели к сильному увеличению конского состава в пределах дивизии. Дивизия периода мировой войны при численности в 20000 человек имела 3920 лошадей и 910 повозок. Современная дивизия, даже с сокращенной артиллерией, имеет при) 12000—15000 человек около 7000—8000 [89] лошадей и 2 000—2 500 повозок. Пехотная дивизия типа французской имеет 8000 лошадей, 2000 повозок и около 400 автомобилей.

Естественно, возросли и тылы в пределах корпуса. Старый армейский корпус располагал всего 6 500 повозками при 15 000 лошадей. Современный стрелковый корпус имеет 10000 повозок при 25000 лошадей. Для поднятия одной суточной дачи продовольствия и фуража на штатный состав корпуса с сокращенной артиллерией нужно иметь около 550—600 парных повозок, а для поднятия одного комплекта огнеприпасов — 1500-2000 парных повозок. В корпусах, организованных по образцу западноевропейских армий, это количество перевозочных средств возрастает в 1¹/₂—2 раза.

Базирование армии, имеющей французскую организацию, на конском транспорте практически невозможно. Тылы получаются настолько громоздкими, что, будучи вытянутыми за дивизиями, не помещаются на дорогах, не говоря о том, что подвижность и поворотливость армии сильно понижаются. Поэтому корпусные и частично дивизионные тылы в западноевропейских армиях моторизованы.

Во Франции артиллерийские парки корпуса полностью, а дивизионные частично переведены на механическую тягу. Вся стратегическая артиллерия имеет парки на механической тяге. Механизирован и тыл стратегической конницы. Все армейское звено подвоза переведено на механическую тягу. Такая же картина наблюдается и в английской армии, где переведены на механическую тягу не только полностью армейский и корпусной тылы, но частично и дивизионное звено подвоза.

В восточноевропейских армиях войсковое звено подвоза (дивизия, корпус) полностью остается еще на конском транспорте. Даже армейское звено подвозя в этих армиях механизировано до настоящего времени только частично. Это обстоятельство увеличивает численность конского состава в армиях военного времени восточных стран и делает их менее подвижными и менее поворотливыми. [90]

Транспортные средства, требуемые для обслуживания современной наступательной операции, огромны. Для армии в 5 стрелковых корпусов, усиленной 15— 20 полками добавочной артиллерии, на каждый переход армейского звена подвоза (20—25 км) требуется сосредоточивать от 16000 до 22000 парных повозок (от 80 до 110 армейских транспортов). При ограниченном фронте ударной армии такое количество транспортов не может вмещаться в имеющиеся в распоряжении армии дороги, и потому для такой армии подвоз должен быть почти полностью переведен на автомобильный транспорт, Автомобиль в 3 раза экономнее конского транспорта. Та же потребность армии на расстоянии в 40—50 ,км (т. е. в два раза более дальнем) может обслуживаться всего 100—150 автогрузоотрядами то 20 трехтонных машин в каждом. Проблема механизации тыла в армейском звене подвоза и стратегической артиллерии полностью, а в корпусном звене подвоза частично составляет предмет повседневных забот армий восточноевропейских стран.

* * *

Таким образом, армии будущего, армии, которые начнут и будут вести ближайшую войну, это — армии миллионные, армии массовые. Первый эшелон мобилизации поднимет на войну людские массы, исчисляемые для крупных государств (например, Франция) в 2000000-2500000 человек, для средних государств (например, Полыша, Румыния) — в 1000000-1800000 человек. Только такие мелкие государства, как прибалтийские, будут иметь армии численностью в 80000- 120000 человек.

Для мелких государств первым эшелоном мобилизации почти исчерпываются имеющиеся у них людские и материальные ресурсы. Для остальных государств остаются еще возможности дальнейшего усиления действующей армии. Размеры этого усиления теперь труд- но предвидеть, но для первого года войны они являются не очень большими, особенно для таких [91] государств, как Польша, Румыния, имеющих ограниченные возможности в накоплении материальной части вооружения и снаряжения.

Миллионные мобилизованные армии будут более полно и более резко отражать те настроения, которые имеются в стране, чем искусственно изолированные от страны малочисленные кадры мирного времени капиталистических армий. Классовые, национальные и даже религиозные противоречия, которые имеются в капиталистических странах, неизбежно найдут благодарную почву для развития в мобилизованных армиях этих стран. Красная армия в этом отношении находится в принципиально иных условиях, чем армии капиталистических государств.

В связи с влитием в армию большого количества резервистов в сильной степени понизятся общая обученность войск, сколоченность войсковых частей, их подвижность и поворотливость. Эти недочеты могут быть устранены только путем увеличения кадров мирного времени и более сильного нажима на повторное обучение резервистов.

Отличительной особенностью современных армий является так называемая машинизация. По этому признаку армии делятся на две группы: первая — западноевропейские армии, армии машинизированные равномерно (имеется в виду соотношение между оборонительными и наступательными средствами) по всем родам войск, и вторая группа — армии восточноевропейские с односторонней машинизацией, с машинизацией, проведенной достаточно полно только в пехоте и частично в коннице. Во второй группе армий имеются два крупных изъяна: первый — несоизмеримо слабые средства подавления, слабая артиллерия, незначительное количество танков, слабый состав боевой авиации, и второй — не соответствующий потребностям даже одной машинизированной пехоты крестьянский тыл.

Новые технические средства (танки, химия, авиация) представлены в достаточном количестве только в западноевропейских армиях. На востоке танки и химия пока представлены очень слабо; по своему [92] количеству они могут иметь только эпизодическое использование. Авиация качественно находится почти на одном уровне (с некоторым отставанием на востоке) во всех армиях, но количественно в восточноевропейских армия она еще слабее. В авиации восточных армий еще очень слабо ядро боевой (бомбардировочной и штурмовой) авиации.

Многое до войны еще может измениться и с каждым годом меняется. По той тенденции развития вооруженных сил, которую можно уловить в мероприятиях всех государств, надо ожидать в ближайшие годы для западноевропейских армий дальнейшего качественного улучшении новейших технических средств, а именно: улучшения типа танков, материальной части, авиации, принятия на вооружение новых средств химической борьбы, зенитной артиллерии, средств радиосвязи, внедрения в армию вездеходного автомобиля.

В отношении стрелкового и артиллерийского вооружения в ближайшие годы нельзя ожидать массового качественного изменения. Качественное изменение в этих отделах вооружения возможно в ходе войны, причем но производственным и экономическим причинам в пехоте оно произойдет раньше, чем в артиллерии. Еще в течение первого года войны пехота может перейти на поголовное или частичное вооружение автоматическим оружием, может получить самоходную и легкобронированную пехотную артиллерию. Артиллерия же (дивизионная и корпусная) еще долго останется с нынешней материальной частью.

Крупные изменения неизбежны еще до войны и в восточноевропейских армиях. Основные усилия в этом отношении) пойдут наверняка по линии некоторой нивелировки между средствами оборонительными и средствами нападательными, т. е. по линии увеличения количества артиллерии, количества танков и улучшения их качеств, увеличения количества средств химической борьбы. Рост танкового и даже артиллерийского строительства можно наблюдать даже в польской армии: в течение последнего года введена [93] на вооружение полковая артиллерия, значительно увеличилось количество танков, находящихся в строю, и сделаны заказы на значительное количество новой материальной части.

Рост авиации заметен буквально с каждым годом, и в этом отношении сегодняшнее состояние не может быть принято в расчет даже для ближайшего времени. Здесь еще до начала войны возможны качественные и количественные изменения.

Противоречия между машинизированным фронтом и крестьянским тылом, по всей вероятности, в значительной степени будут сглажены. Автомобиль и трактор по чисто экономическим причинам решительно во всех государствах (в том числе и у нас) врезываются и в городское и в сельское хозяйство и вытесняют крестьянскую лошадь. Авто- и тракторостроение развивается быстрым темпом даже в странах Восточной Европы. И здесь начинает образовываться та база, которая, без сомнения, позволит постепенно перейти на моторизованный тыл. Уже теперь есть предпосылки для перевода (целиком или частично) и в Польше и в СССР армейского звена подвоза на автомобильную тягу, В ходе же самой войны, когда интересы фронта будут первенствовать над всем, автомобили будут изъяты из хозяйства, частично будут закуплены (для нас этот путь, по-видимому, закрыт) за границей, и потребности армии найдут удовлетворение.

Нам всегда надо считаться с той широкой помощью, которую наши соседи могут получать из-за границы во время самой войны. Уже в мировую войну первые бронеотряды, которые имела русская армия, обслуживались французской прислугой и были получены сформированными кружным путем (через Мурманск). Царская армия имела даже авиационные части такого происхождения. Вся тяжелая артиллерия особого назначения, которую создала Россия к 1917 г., была вывезена из-за границы.

Нет никаких сомнений, что и Польша, и Румыния будут отметь такую помощь в более широком размере. Надо считаться не только с обычным материальным [94] снабжением (которым пользовалась и царская Россия через Мурманск и Владивосток, которым пользовался Врангель через Севастополь), но и с появлением на нашем фронте целых войсковых частей, в первую голову авиационных и танковых. Многое из западноевропейской техники может оказаться на нашем фронте непосредственно в начале войны, еще больше — в ходе ее. Русская армия во время войны удвоила свои пулеметные части, в значительной степени опираясь на полученные из Америки пулеметы Кольта.

Размеры этого усиления наших противников очень трудно предвидеть. Коррективы же на него всегда надо делать. [95]

Часть II.

Операции современных армий

Исходные положения

Плотность оперативного развёртывания на восточноевропейском театре военных действий

Наш западный театр военных действий имеет протяженность около 3 000 км (от Ледовитого океана до Черного моря); из них на границу с Финляндией приходится около 1 500 км, с Эстонией и Латвией — около 380 км, с Польшей — 800 км, из которых 400 км севернее и 400 км южнее Припяти; румынский участок границы имеет 320 км.

Мобилизованная польская армия может насчитывать, как указывалось выше, в 1-м эшелоне мобилизации, примерно, 68 пехотных и 5¹/₂ кавалерийских дивизий. Даже при условии, что Польша будет вести войну только на востоке, из этих сил не менее 5 стрелковых дивизий останется на западной границе, и, следовательно, на востоке может быть развернуто до 63 пехотных и 5¹/₂ кавалерийских дивизий, что дает в среднем 12— 13 км на 1 пехотную дивизию (кавалерия в счет не принимается).

Эта цифра (12—13 км) имеет больше статистическое, чем практическое значение. Для нас важнее установить пределы колебаний плотности фронта, принимая во внимание главный и второстепенный театры военных действий и возможные колебания фронта в ту или иную сторону от государственной границы. Указанные [96] колебания имеют большое значение потому, что польский участок фронта, если рассматривать его глубину от государственной границы до линии pp. Вислы и Сана, по мере продвижения с востока на запад сокращается: на Днепре его протяженность равняется 800 км, на линии же Вислы и Сана снижается до 500 км. Даже при равномерном распределении сил по всему фронту на Висле и Сане на 1 пехотную дивизию придется только 8 км вместо 12—13 км на Днепре. Если же сделать поправки на главный и второстепенный театр, то плотность фронта на главном театре, конечно, будет еще выше.

Для нас является безразличным, где будут развернуты главные силы поляков: севернее или южнее Припяти, так как размеры обоих этих участков почти одинаковы — по 400 км на Днепре и на линии государственной границы, по 250 км на Висле и Сане.

Оборона на одном из театров, на фронте 400 км (учитывая и особенности обороны в Полесье), требует:

а) до 50 пехотных дивизий при нормальных дивизионных участках (8 км на пехотную дивизию);

б) до 33 пехотных дивизий при широких дивизионных участках (12 км на пехотную дивизию) и

в) до 20 пехотных дивизий при растянутых дивизионных участках (20 км на пехотную дивизию).

Из 63 пехотных дивизий, которые польская армия может выделить для действий на своем восточном фронте, для оборонительных задач на второстепенном театре может быть выделено не более 20 дивизий, и, следовательно, для одного из театров в самом начале войны операции сразу сводятся к растянутой обороне. При этом плотность обороны по мере продвижения с востока на запад, при одних и тех же силах, будет все более и более увеличиваться и может дойти до 12 км на пехотную дивизию, т. е. возможен переход от растянутой обороны к обороне более устойчивой, к обороне с "широкими" дивизионными участками. На главном же театре останется до 43 пехотных дивизий с большей частью конницы. Это составит на 1 пехотную дивизию в среднем 9—10 км на Днепре и 5—6 км на Сане и Висле. Конечно, эти цифры определяют [97] возможную оперативную плотность фронта. Тактическая же плотность даже на главном театре будет иная. На ударных участках фронт будет более плотным, чем указанная выше цифра, на вспомогательных — более растянутым.

На румынском театре степень плотности фронта будет мало отличаться от приведенных выше цифр. Если считать, что румыны из 41 пехотной дивизии, которые они мобилизуют, на восточную границу смогут выделить 35, то это дает в среднем 10—11 км на 1 пехотную дивизию, т. е. цифры, примерно, одинаковые с соответствующими цифрами на главном театре польского участка фронта. Тактическая плотность и здесь, конечно, будет иной.

На прибалтийском театре надо ожидать совершенно иной картины: там на 380 км фронта будет иметься не более 8—10 пехотных дивизий, т. е. по 35—40 км на дивизию. Даже наличие на этом театре многочисленных озер и болот не меняет общего положения, так как они, за исключением Лубаньской низменности, маневра войск стеснять не могут. Указанные выше условия делают возможной лишь так называемую "отрядную" войну. О сплошном фронте на этом театре не может быть и речи.

Плотность фронта на финском театре может быть принята для южного направления (перешейка между Финским заливом и Ладожским озером) примерно близкой к плотности фронта на главном польском театре, а для северного направления (между Ледовитым океаном и Ладожским озером) — менее плотности фронта на латвийском и эстонском театрах.

Указанная для поляков и румын плотность фронта формально (по количеству километров на 1 пехотную дивизию) является почти тождественной с плотностью фронта в Галиции в 1914 г. Тогда русские на том же фронте (400 км) развернули первоначально 32 пехотных и 16 кавалерийских дивизий, австрийцы—28 пехотных и 11 кавалерийских дивизий. В ходе галицийской битвы количество дивизий увеличилось: русских — до 41 и австрийских — до 33. Это дает на [98] 1 пехотную дивизию 12—13 км в начале развертывания и 10 км в ходе операций.

Но по существу плотность будущих фронтов принципиально весьма различна с таковой периода мировой войны на русском фронте.

В 1914 г. пехотная русская и австрийская дивизии на каждые 10 км фронта имели всего по 24—32 станковых пулемета и 36—48 полевых орудий. В будущей войне на те же 10 км фронта придется столько же орудий, но 162 легких и 108 станковых пулеметов, что дает на 1 км фронта: в 1914 г.—0 легких, 2,4—3,2 станковых пулемета; в настоящее время — 16,2 легких, 10,8 станковых пулемета, т. е. плотность пулеметного огня будет, примерно, в 6—8 раз выше, чем в 1914 г.

Эти данные, характеризующие плотность огня будущих фронтов, ставят целый ряд крупных вопросов как в области тактики, так и в области оперативного искусства.

Авиационная плотность

В отношении авиационной плотности также будет различие между 1914 г. и настоящим временем. Правда, с наличным составом самолетов ни одна из авиаций наших соседей не может задаваться большими оперативными задачами.

В настоящее время наиболее сильная авиация из восточноевропейских стран располагает всего 260—300 самолетами, из них 130—150 разведывательных, 90 истребительных, 30—50 бомбардировочных и остальные гидросамолеты. Армия же в составе 60—70 пехотных дивизий для своевременного нормального обслуживания авиационной разведкой потребует минимум: войсковой авиации — 120-160 самолетов (считая по 6-8 самолетов на корпус); армейской разведывательной авиации — 90-120 самолетов (считая по 1, а в главных направлениях по 2 эскадрильи на армию).

Таким образом, потребности одной авиационной разведки требуют средств, примерно, равных всему составу самолетов в наиболее сильных в авиационном отношении восточноевропейских армиях. Так как наличное [99] количество разведывательной авиации не в состоянии покрыть потребность и войсковой и армейской разведки, то вопрос сразу сводится к лишению корпусов авиационных средств и перенесению всего ведения авиационной разведки в армию. И все же каждая армия сможет получить только одну-две разведывательных эскадрильи по 19 самолетов. Такую насыщенность разведывательной авиацией надо считать очень слабой, так как она сможет обслужить только особо важные потребности армейского командования; корпуса же и дивизии будут обслуживаться эпизодически и случайно При таких условиях почти целиком отпадают задачи корректирования артиллерийского огня.

Количество истребителей, которыми располагает наиболее стильная авиация на востоке, достаточно только для одновременного прикрытия пространства 35— 40 км{36} по фронту или трех важных объектов в тылу, т. е. их недостаточно даже для прикрытия фронта одной ударной армии. Три бомбардировочных отряда могли бы выполнять только эпизодические задачи против отдельных объектов.

Авиация восточноевропейских армий в своем составе мирного времени еще не может играть роли оперативного фактора, несмотря на вполне современную материальную часть, которой она располагает. Она могла бы иметь оперативное значение, если бы ее состав равнялся 800—1 000 самолетов. Тогда авиация могла бы, выделив до 300 самолетов на обслуживание разведывательных нужд войск и армейского командования, располагать еще до 500—700 самолетами боевой авиации (истребители, штурмовики, бомбардировщики), которые будучи массированы на определенных направлениях, могли бы дать необходимый эффект в работе.

Создание такой авиации — дело ближайших двух-трех лет. Поскольку война не ожидается завтра, появление такого количества самолетов на нашей западной границе не только не исключено, но и вероятно; с этим [100] нужно особенно считаться, так как к тому количеству авиации, которое имеют наши соседи, надо прибавить несколько эскадрилий, преимущественно боевой авиации, которые могут быть присланы западноевропейскими государствами. Во всяком случае было бы опрометчиво планировать действия своих войск, опираясь только на состав авиации мирного времени. В этом вопросе изменение обстановки возможно быстрее чем в каком-либо другом, поэтому, заглядывая немного вперед, надо считаться с более сильной авиацией противника.

Оборонительные и наступательные возможности дивизии и корпуса

По опыту войны плотность огня считается достаточной, если огневые средства на данном участке в состоянии дать в минуту 5 пуль на каждый метр фронта. Современный батальон, соблюдая требования эшелонирования, может выдвинуть для стрельбы перед передним краем оборонительной полосы до Уз своих огневых средств, что дает около 5000 пуль в минуту (огневая сила польского батальона — 14000 пуль, нашего и французского—16000 пуль). Таким образом, батальон может занимать для прочной обороны 1 км по фронту (5000:5=1000 м), при этом глубина его расположения при сохранении той же плотности огня внутри оборонительной полосы (5 пуль на 1 м) дойдет до 1 км. Обыкновенно такая плотность огня считается необходимой только на важнейших участках. Одной из основных задач обороны является освобождение сил для наступления на решительных направлениях. Поэтому при обороне часто придется идти на сравнительно большое разжижение боевых порядков, с тем чтобы освободить силы для наступательных задач. Батальоны придется растягивать на 1,5—2 км по фронту и в глубину. Последнюю цифру (2 км) надо считать предельной, так как уже при этой норме плотность огня получается в два раза меньше требуемой.

Исходя из этих расчетов, следует считать, что стрелковая дивизия своими пехотными средствами [101] может занимать для обороны: нормально от 4 до 8 км, имея в 1-м (сковывающем) эшелоне до 4—5 батальонов и во 2-м и 3-м (ударных) эшелонах — остальные. Глубина оборонительной полосы дивизии при таком расположении (которое условимся называть "нормальным") доходит до 5—6 км. При расположении дивизии на "широких" участках фронт обороны может дойти до 8—12 км (в сковывающей группе не менее 6 батальонов, в ударной до 3 и менее батальонов). Глубина расположения дивизий в этом случае сокращается до 3—4 км. Плотность огня перед передним краем может быть доведена до 3000—5000 пуль на 1 км фронта при условии выдвижения вперед около ? —²/₃ огневых средств батальонов. Наконец, при растянутой обороне фронт дивизии может дойти до 12—20 км. Распределение батальонов такое же, как и во втором случае, только с той разницей, что между батальонами оставляются незанятые промежутки протяжением каждый в 1—1,5 км. Естественно, что при таком расположении плотность огня, даже при выдвижении вперед до ²/₃ огневых средств батальона, не может превосходить 2 500—3 000 пуль на 1 км фронта. Плотность огня перед передним краем остается все же значительной, но в глубине сильно сократится. При растянутой обороне фронт будет прорван одновременно с (преодолением сопротивления (глубины) сковывающей группы. Ударная группа в растянутой обороне повлиять на ход боевых действий не сможет{37}.

Но, занимая указанный фронт достаточно прочно с точки зрения плотности пехотного огня, дивизия не имеет возможности обеспечить его в артиллерийском отношении. [102]

Батарея (76-мм из 4 орудий) в состоянии надежно обеспечить своим огнем фронт в 200 м{38}. По этим расчетам дивизия может надежно обеспечить своей артиллерией: при наличии 36 орудий (польская) — 1 800 м, при наличии 48 орудий (Красная армия) — 2 400 м и при 72 орудиях (французская) — 3 600 м.

Наш артиллерийский устав считает{39}, что дивизия может обеспечивать создание сплошной полосы поражения с полным использованием могущества действительного артиллерийского огня на фронте не свыше 3 км (правильнее было бы 2,5 км). Таким образом, артиллерия может прикрывать только отдельные участки на фронте расположения дивизии, причем они по своему общему протяжению в 3 (для польской дивизии — в 4) раза меньше протяжения нормального пехотного фронта дивизии при обороне.

Если ширина фронта дивизии превышает 8—12 км, то сила обороны заключается главным образом в пехотных средствах, в пулеметном огне; артиллерия при обороне служит дополнением к пехотному огню. Она при расположении дивизии на нормальном фронте (до 4—8 км), будучи вся или частично централизована (при благоприятных условиях местности), в состоянии дать достаточно смертоносный огонь на участке общим протяжением до 2 500 м (у французов до 3 600), создав на нем полосу сплошного поражения; в этом случае она в пределах этой цифры может последовательно, перебрасывая свой огонь с одного участка на другой, наносить противнику чувствительные потери.

При расположении дивизии на фронте свыше 8 км возможность централизации управления артиллерией почти исключается. Последняя в этом случае распределяется между полками. Плотность ее огня настолько понижается, что ее роль сведется к созданию огневой завесы на небольших, удаленных друг от друга участках. [103]

Поэтому наступающему надо считаться, в первую очередь, с системой пехотного огня противника.

Дивизия и корпус могут преодолеть систему оборонительной полосы противника, опираясь главным образом на свою и приданную им артиллерию (или танки). Роль пехотных средств для этой цели сравнительно мала. Они беспомощны против зарывшихся в землю и искусно применившихся к местности пулеметов обороны. Поэтому наступательный бой требует не только достаточного количества войск вообще, но и артиллерии (или артиллерии плюс танки), в первую очередь. Количество артиллерии, нужной для наступательных действий, велико.

Французы на основании опыта войны на своем фронте считают, что во время маневренной войны, при не вполне укрепившемся противнике, норма среднего снабжения артиллерией на 1 км атакуемого фронта должна равняться: 12 батарей 75-мм калибра (48 орудий); 6 батарей тяжелой артиллерии для разрушения (28 орудий); 6 батарей длинной артиллерии в качестве контрбатарей (24 орудия){40}. Итого 96 орудий на 1 км фронта, из них 76 а качестве артиллерии непосредственной поддержки.

Наш устав артиллерии считает,

"что для подавления пехоты противника и ее огневых средств на участке 1 км оборонительной полосы требуется около 7 батарей, хотя бы в районе главного удара. Для успешной борьбы с артиллерией противника требуется не менее 2 батарей на батарею противника".

Даже в условиях позиционной войны считается достаточным иметь на 1 км фронта 20—35—50 орудий{41}, в зависимости от силы укреплений противника. Общее число батарей на 1 км фронта противника, включая и контрбатарейные, нормально должно быть около 10—15.

Польский устав полевой службы устанавливает три нормы обеспечения атаки артиллерией: усиленная [104] ("в большом количестве") — 1 дивизион (12 орудий) на каждый батальон, наступающий в первой линии; средняя — 1 дивизион на два батальона и малая — 1 дивизион на 3 и больше батальонов первой линии.

"Придача в большом количестве рассчитана на основании опыта, — пишет устав. — Батальон, поддерживаемый дивизионом артиллерии, без значительных потерь может произвести атаку я вторгнуться вглубь позиции противника из 2 000 м, несмотря на сопротивление неприятельской пехоты".

При самых узких участках, даваемых батальону, по польскому уставу, в маневренной войне (500 м){42} норма обеспечения атаки на 1 км фронта равняется 24 орудиям, а в позиционной войне (300—400 м на батальон) — 36 орудиям{43}, не считая контрбатарейной артиллерии.

Таким образом, мы имеем совершенно различные нормы для одних и тех же условий маневренной войны. Разница получается настолько большая, что ее невозможно объяснить шаблонной ссылкой на то, что условия западного театра, и в первую очередь плотность фронта, там сильно разнятся от таковых на восточноевропейском театре. Конечно, некоторую поправку надо отнести на счет различной плотности будущих фронтов на западе и востоке, но приведенные цифры и в нашем и в польском уставах являются преуменьшенными и по отношению к той плотности фронтов, которой мы должны ожидать как средней при решительных столкновениях даже на восточном фронте.

Сделаем расчет.

При наступлении против обороны, занимающей от 4 до 8 км одной [пехотной дивизией, надо всегда ожидать на фронте в 1 км, примерно, силы одного пехотного батальона.

Наступающему необходимо одновременно решать следующие задачи: [105]

1) подавление огневых средств пехоты;

2) разрушение искусственных препятствий;

3) поддержание огня по неприятельским батареям (считая, что их подавление произведено до переноса огня на пехоту противника).

Для решения этих задач артиллерией требуется, согласно установленным нормам, следующее количество снарядов:

[106]

Если сократить размеры проходов наполовину (до 6 м каждый), то число снарядов сократится до 6 600 (на проходы потребуется около 2 400 снарядов). Таким образом для подготовки наступления на фронте в 1 км потребуется от 6 600 до 9 000 снарядов. При условии, что на артиллерийскую подготовку, в общем, отводится до 4—5 часов{46}, не считая времени, необходимого для борьбы с артиллерией противника,— мы получим следующий расчет потребного количества артиллерии. Предельное количество снарядов, которое может быть выпущено в течение четырех-пяти часов, равняется: для 76-мм пушки — 150-180 снарядов и для 122-мм гаубицы — 100-120 снарядов. При наличии в составе артиллерии атаки 50% 76-мм пушек и 50% 122-мм гаубиц, на 1 орудие в среднем может быть выпущено в течение 4 часов по 125, а в течение 5 часов по 150 снарядов. Следовательно, для выпуска в течение 4—5 часов указанного количества снарядов потребуется в среднем от 45 (точнее от 44) до 60 орудий, из которых половина—легкие пушки и половина—легкие гаубицы. Включение в состав артиллерии атаки тяжелых калибров едва ли значительно изменит общую картину: увеличится мощность снарядов, зато уменьшится скорострельность (152-мм гаубица за 5 часов сможет выпустить не более 80—90 снарядов). Кроме того, для поддержания огня против подавленных неприятельских батарей потребуется до 8 орудий. При условии же, что борьба с артиллерией противника будет вестись одновременно с подавлением его пехотных средств, число контрбатарейной артиллерии надо довести до 5-8 3-орудийных батарей (15—24 орудия). Таким образом, для восточноевропейского театра надо считать достаточными следующие нормы артиллерийского [107] обеспечения: на каждый километр фронта по 45—60 орудий (15—20 3-орудийных батарей) только для поддержки пехоты и 75—84 орудия для тех случаев, когда борьба с артиллерией противника ведется одновременно с подавлением пехотных средств противника. В среднем же для расчетов по обеспечению главной атаки можно принимать на 1 км фронта: 1) для одной поддержки пехоты — около 50 орудий; 2) для поддержки пехоты и поддержания огня против подавленных неприятельских батарей — около 60 орудий; 3) для поддержки пехоты и одновременной борьбы с артиллерией противника — до 75 орудий.

Часть артиллерии может быть заменена танками. В операциях, рассчитанных на небольшую глубину, надо иметь до 20—30 танков на каждый километр фронта. Обыкновенно на каждые 100 м фронта в 1-м эшелоне атакующих частей нужен 1 танк, что дает 10 танков на 1 км фронта. Для обеспечения непрерывности действий 1-го эшелона необходимо еще иметь во 2-м эшелоне и в резерве столько же танков, итого 20 танков на 1 км фронта (три наступлении на сильно укрепившегося противника надо предусмотреть большой процент выхода из строя). В этом случае количество танков на 1 км фронта надо довести до 30. В более длительных операциях эта норма должна быть удвоена, так как танки могут работать непрерывно только в течение 2 суток, после чего для очистки механизмов требуется отдых около 2 суток.

Вычисленные цифры, без сомнения, вернее отражают потребность в артиллерийских средствах, чем те, которые приведены и в нашем и в польском уставах.

При наших и польских уставных нормах (21—24 орудия на 1 км фронта) можно наступать только против противника, занимающего на пехотную дивизию свыше 12 км, укрепившегося наспех и не имеющего проволочных заграждений. При более же плотном фронте обороны, даже при отсутствии у него проволочных заграждений, норма артиллерийского обеспечения должна быть повышена до 27—33 орудий и в среднем 30 орудий на 1 км фронта. [108]

При наличии же у противника солидных оборонительных укреплений и искусственных заграждений и при более плотном фронте наступление, обеспеченное такими артиллерийскими средствами, не сможет привести к полному прорыву неприятельской полосы. Оно будет сопряжено с чрезмерными потерями в пехоте (вопреки утверждению Польского устава) или слишком большой растяжкой артиллерийской подготовки. Как в том, так и в другом случае трудно рассчитывать на быстрый успех и соответствующий темп развития боевых действий. В первом случае пехоте придется длительно преодолевать собственными средствами сопротивление врага, во втором — встретиться с лучше организованными контратаками противника, для организации которых у него будет достаточно времени.

Наши и польские уставные нормы артиллерийского обеспечения исходят из неправильной предпосылки, что на восточном фронте плотность будет не больше 12 км. Приведенные расчеты показывают, что на такую плотность можно рассчитывать только на второстепенном театре. На главном же театре военных действий плотность фронта (оперативная) будет колебаться от 5 до 10 км. Решительные операции будут протекать при плотности фронта вдвое, втрое больше той, которая предусмотрена уставными артиллерийскими нормами. Поэтому действительность пройдет мимо этих норм.

Для решительных действий потребуется больше артиллерийских средств. При предусмотренных уставами нормах возможны частичные успехи только против растянутых участков противника, и то до подхода его резервов. С появлением последних на поле сражения наступление неизбежно приостановится, захлебнется.

Приведенные нормы предусматривают с обеих сторон вполне крепкие, морально устойчивые и хорошо подготовленные войска. При мало устойчивом противнике эти нормы могут быть до некоторой степени уменьшены и, наоборот, при крепком и устойчивом [109] противнике и при слабой подготовке своих войск они должны быть соответственно увеличены.

Было бы ошибкой думать, что приведенные нормы потребных средств подавления умаляют роль пехоты и перекладывают ведение боя и операции исключительно или главным образом на артиллерию и другие технические средства; что таким образом недооценивается качество людского материала в пехоте. Морально-политическая устойчивость бойцов, непреклонная воля к борьбе, преданность идее, ради которой ведется война, — все это остается первейшим условием успеха в бою, победы на войне. Богатые технические средства, если они будут переданы в руки политически ненадежных или слабо обученных и мало подготовленных войск, никакой пользы им не принесут и в лучшем (для соответствующего правительства) случае будут скоро сданы в плен, а в худшем — даже повернуты против своих же правящих классов.

Но из этого совершенно не следует, что войска с высокими морально-политическими качествами можно и надо пускать в бой недостаточно вооруженными, недостаточно обеспеченными в отношении технических средств борьбы. В этом случае войска несли бы неимоверно большие потери и быстро растеряли бы те высокие качества, без которых немыслимо ведение войны. Они изверились бы в возможность победы.

Миллионная армия должна строиться из расчета на человека со средними дарованиями и средними качествами. Современная массовая армия не может рассчитывать на стопроцентный состав героев. Поэтому на приведенные выше нормы надо смотреть как на обязательные средние условия, при которых войска с высокими моральными качествами могут вести большую и длительную войну.

За человеком, и в частности за пехотой, остается решающее слово. Она (пехота) по-прежнему должна будет перенести на своих плечах самый тяжелый, самый кровопролитный этап боя—непосредственную схватку с противником, атаку и преодоление всей глубины неприятельского расположения. Богатые огневые [110] средства пехоты должны быть сохранены для ведения этого ближнего боя, для преодоления сопротивления уцелевших гнезд противника, отдельных очагов его расположения, которые всегда уцелеют и оживут в последнюю минуту. И даже в этой борьбе, в этой схватке на ближайших дистанциях, при нынешней системе обороны наступающей пехоте нельзя обойтись без непосредственной помощи артиллерии; пехота нуждается в сопровождении артиллерией не только огнем, но" и колесами.

Пехота, пущенная в атаку на современную, богато снабженную автоматическим оружием и глубоко эшелонированную оборону без достаточной артиллерийской поддержки, будет очень быстро расстроена и выведена из боя. Пехоте надо обеспечить благоприятные условия для боя, пехоту надо беречь, не вынуждать нести излишние потери, не доводить ее до бесплодных и безуспешных атак. Иначе она потеряет свои обученные кадры, должна будет пополниться наспех обученными и неподготовленными бородачами или, безусыми мальчиками. Такая пехота быстро потеряет боевой порыв.

Создание доброкачественной пехоты—дело нелегкое, даже для нас, обладающих великолепным и надежным человеческим материалом. Потерять же эту пехоту можно очень скоро, если ее будут применять хищнически, не считаясь с изменившимися условиями боя.

Если исходить из вычисленных нами норм артиллерийского обеспечения в наступательном бою, то штатное количество артиллерии в пехотной дивизии следует считать достаточным для обеспечения атаки на фронте (ом. таблицу на стр. 111).

Между тем, даже в наступательном бою пехотных средств в пределах дивизии достаточно для решения более широких задач, чем предусматриваемые этими артиллерийскими возможностями. Минимальным фронтом для батальона в наступательном бою считается фронт в 400—500 м. Более узкие полосы для [111] наступления влекут чрезмерное нагромождение живой силы и связанные с этим большие бесполезные потери.

Для полного прорыва оборонительной полосы противника потребуется проникновение в его расположение нормально до 8—12 км, так как в ходе боя часть батарей и пехоты противника неизбежно отойдет назад, на новые позиции, и первоначальная глубина его оборонительной полосы, естественно, расширится. Для преодоления такой глубины расположения противника. наступающему всегда потребуется построение батальонов не менее чем в 3 эшелона. Но даже при построении дивизии в 3 эшелона ее пехотных средств вполне достаточно для наступления на фронте в 1? —2 км (3—4 батальона в 1-м эшелоне, остальные во 2-м и 3-м эшелонах). В тех случаях, когда наступающий имеет перед собой слабую оборону, достаточно построения дивизии в 2 эшелона и предоставления каждому батальону более широкого фронта для наступления (до 800—1 000 м). Тогда пехотных средств дивизии достаточно будет для наступления на фронте 3—4 км. Последняя цифра является для дивизии безусловно предельной. [112]

Таким образом, получается следующее соотношение между артиллерийскими и пехотными возможностями современной дивизии.

В пределах корпуса, при условии, что задачи борьбы с артиллерией противника будут возложены всецело на корпусную артиллерию (по-видимому, все же понадобится временное привлечение к борьбе с артиллерией противника и групп поддержки пехоты), фронт атаки для З-дивизионного корпуса по его артиллерийским средствам не может превосходить: в первом случае—2—3 км при пехотных возможностях 4? —6 км; во втором случае—4?— 6 км при пехотных возможностях 6—10 км.

Уставная норма принята от 4 до 10 км на корпус{47}. [113]

Добавочные средства подавления для дивизии и корпуса в наступательном бою

Таким образом, как в дивизии, так и в корпусе мы видим, что артиллерийские (возможности в наступательном бою примерно в два раза меньше пехотных возможностей.

Недостаток артиллерии в дивизиях при наступательных задачах признается во всех армиях.

Французы считают, что нормально в маневренной войне корпус 4-дивизионного состава, наступающий против не вполне укрепившегося противника, должен сразу же ввести в действие артиллерию своих дивизий второй линии. Но и тогда командующий армией должен усилить корпус 1 или 2 полками 75-мм пушек, перевозимыми на автомобилях, 2 полками короткой тяжелой артиллерии, и 2 полками длинной тяжелой артиллерии{48}, т. е. пятью-шестью полками добавочной артиллерии. Все это вместе с войсковой артиллерией составляет около 550 орудий (считая в дивизии 72 орудия), что дает на направлениях главной атаки (фронт корпуса — около 4 км) до 135—138 орудий и при вспомогательных действиях (фронт корпуса — 8 км) — 68 орудий на 1 км фронта.

И мы на наших практических занятиях по тактике очень часто вынуждены вводить для усиления войсковой артиллерии добавочную артиллерию АРГК или массировать артиллерию в направлении главного удара за счет третьей дивизии в корпусе. Но усиление артиллерии дивизий из АРГК у нас фигурирует как эпизодическое явление.

Между тем, условия для наступления складываются таким образом, что корпус одними своими артиллерийскими средствами не может выполнить решительной атаки, рассчитанной на глубокое проникновение в расположение противника. Корпус, предоставленный в таком наступлении самому себе, будет вынужден искусственно сокращать фронт атаки, отказаться от [114] использования всей своей пехоты или же бросить в бой около половины пехоты без достаточной артиллерийской поддержки и тем обрекать пехоту на излишние потери без всякой надежды на успех. Такое наступление неизбежно должно застопориться, захлебнуться. Корпуса, которые по характеру своих задач должны преодолеть любое сопротивление противника, корпуса, которые выполняют ударные задачи, должны непременно усиливаться добавочной артиллерией или танками.

Количество необходимой для ударного корпуса добавочной артиллерии определяется тактическим требованием — уравнять его артиллерийские возможности с пехотными, создать условия, при которых он имел бы возможность полностью использовать свои пехотные средства, с тем чтобы не сокращался искусственно фронт его действий и его маневренные возможности.

Выше нами были определены как пехотные возможности корпуса, так и нормы артиллерийского обеспечения на 1 км фронта в разных условиях наступательного боя.

Исходя из этих данных, ударный корпус должен располагать следующим количеством артиллерии. При наступлении на заблаговременно подготовленную и плотню занимаемую оборонительную полосу, считая фронт атаки корпуса в среднем 5 км и норму артиллерийского обеспечения минимум по 60 орудий на 1 км,— около 300 орудий. При более сильных фортификационных постройках или в условиях, когда требуется быстрый темп наступления, норма обеспечения должна быть доведена до 75 орудий на 1 км фронта, и тогда корпусу потребуется до 375 орудий. Так как корпус располагает всего 171 орудием, то он в этом случае требует усиления минимум на 130 и максимум на 200 орудий, т. е. минимум на 4 и максимум на 6—7 артиллерийских полков. При наступлении на растянутую оборону и во встречном бою со слабыми силами противника,—считая фронт атаки 10 км и норму артиллерийского обеспечения в среднем 30 орудий на 1 км [115] фронта (нами норма эта была вычислена от 27 до 33 орудий), корпусу потребуется также до 300 орудий или около 130 орудий (те же 4 артиллерийских полка) добавочной артиллерии. Таким образом, можно считать, что нормально ударный корпус нуждается в добавочной артиллерии в составе 4 артиллерийских полков.

Эта артиллерия даст возможность использовать полностью пехотные средства корпуса как во встречном бою, так и при наступлении на поспешно перешедшего к обороне противника. При наступлении на более устойчивую оборону количество добавочной артиллерии должно быть доведено до 6—7 артиллерийских полков.

Добавочная артиллерия может быть частично заменена танками. В расчетах на крупную и длительную операцию надо, как указывалось выше, исходить из нормы 40—60 танков на 1 км фронта, т. е. при нашей организации танковых частей два танковых батальона могут заменить один полк добавочной артиллерии.

Нормы тактического применения химических средств борьбы

Большой эффект в бою обеспечивает применение химических средств борьбы. Отравляющие вещества, даже при слабой, несмертоносной концентрации, вынуждают противника надевать противогазы, стесняют действия бойцов, загоняют их в газоубежища, облегчают нападающему условия борьбы. Будучи же примененными в большом количестве и в достаточной концентрации, они наносят большие поражения противнику, не располагающему современными средствами противохимической защиты, и значительно сковывают действия противника, если даже он этими средствами защиты располагает.

Особенностью тактического применения ОВ является их большой расход для разрешения различных тактических задач.

Наибольший расход ОВ требуется при газобаллонной атаке: для достижения необходимой концентрации ОВ [116]

ВСТАВКА - 116

Таблица расхода огнеприпасов в артиллерии, потребных для разрешения различных тактических задач при стрельбе химическими снарядами

[118]

33 152-мм гаубиц). Такое количество артиллерии, без сомнения, может быть выделено при наличии на 1 км фронта до 60 орудий.

Гораздо меньше возможностей открывается при стрельбе снарядами со стойкими ОВ, в частности ипритом. Для достижения определенной концентрации ОВ при стрельбе по большим площадям требуется очень большой расход огнеприпасов и, следовательно, большее количество артиллерии. Хотя стрельбу этого рода. химическими снарядами можно растянуть и на более длительный срок, чем стрельбу снарядами с летучими ОВ, но все же в маневренной войне перед наступлением можно применять обстрел только отдельных важных долей в расположении противника и то главным образом тех, которые не будут непосредственно атакованы своими войсками. При нынешней скорострельности артиллерии и нынешнем количестве артиллерии в армиях Восточной Европы будет трудно при помощи одной артиллерии отравить ипритом значительные площади в расположении противника. Даже такие объекты нападений, как отдельный центр сопротивления польской пехоты, требуют чрезмерного расхода огнеприпасов. Нынешней артиллерии по силам будут лишь задачи нейтрализации снарядами со стойкими ОВ отдельных важных объектов (кинжальные батареи, фланкирующие постройки, важные подступы и т. д.). Для западноевропейских армий, располагающих более многочисленной артиллерией, открываются в этом направлении более широкие возможности.

С гораздо большим успехом создание достаточной концентрации газов может быть достигнуто при помощи газометов. Газовые мины в несколько рае экономнее артиллерийских снарядов (в 3—5 раз); при их помощи можно быстрее создать ядовитое облако высокой концентрации. Но применение их сопряжено с большими неудобствами. Во-первых, они имеют малую дистанцию обстрела и, во-вторых, их применение требует больших подготовительных работ по установке перед стрельбой. Нормально на это дело [119] уходит до 2—3 ночей, т. е. почти исключается их применение в полевой войне.

Более выгодное распространение ОВ достигается при помощи воздушного флота. Авиация для этого или применяет специальные химические бомбы, которые содержат более высокий процент ОВ, чем артиллерийские снаряды{49}, или практикует свободное распыление (разбрызгивание и выливание) с самолетов.

Авиационные бомбы начиняются ОВ перед употреблением, Для каждого типа бомб имеются отдельные внутренние сосуды (из листового железа, фарфора) с разными ОВ. Они позволяют производить непосредственно в авиационной части перед вылетом на бомбометание начинку бомб тем веществом, которое в данный момент необходимо по характеру цели.

Действие химических авиабомб еще мало освещено в литературе. Производимые в разных армиях опыты держатся в величайшем секрете. В нашей литературе имеются такие расчеты{50}. Пудовая (16,38 кг) ипритовая бомба может заразить 1 000 кв. м земной поверхности (т. е. столько, сколько 50 снарядов 75-мм калибра). Бомбардировочная группа, состоящая из 6 самолетов, несущих по 160 кг бомб, заражает 60 000 кв. м земной поверхности и потребует для дегазации в течение часа команду в 60 человек. Эскадрилья, имеющая возможность высылать три группы по 6 самолетов два раза в день, сможет вывести ж.-д. станцию из строя на 12 часов в сутки (считая 6 часов на дегазацию и 6 часов на подготовительные работы: сбор команды, подвоз материалов и т. д.{51}).

Приведенные расчеты предусматривают самолеты, поднимающие только 160 кг бомб. Если же принимать во внимание нынешние дневные бомбардировщики, [120] несущие по 400—500 кг, то эффект химического воздействия надо считать в 3—3? раза больше. Ночные же бомбардировщики, поднимающие до 1000— 1400 кг бомб, дадут еще больший эффект работы.

При наличии в данном оперативном направлении 2—3 бомбардировочных эскадрилий можно держать поя угрозой химического нападения непрерывно в продолжение 7—10 дней отдельные ж.-д. узлы или важные в промышленном или политическом отношении пункты. Крупные ж.-д. узлы, удаленные от фронта не далее 200—250 км, возможно делать предметом систематического химического нападения с воздуха, и работа их на определенное время (до 7—10 дней) может быть сильно затруднена или расстроена.

Более дальние объекты будут подвержены только эпизодическим налетам. Пункты скопления войск, если они будут предварительно обнаружены разведывательной авиацией, можно подвергнуть такому же воздействию с воздуха, причем для таких целей у авиации имеются специальные осколочно-химические бомбы или приборы для обливания непосредственно жидким ОВ.

При свободном распылении самолет (обыкновенный дневной бомбардировщик) может поднимать до 250— 300 л жидкого ОВ, чего при разбрызгивании с высоты 600 м достаточно для покрытия площади в 15—17 га. Соответствующая концентрация ОВ достигается повторным разбрызгиванием жидкости с последующих самолетов. Этим способом можно заразить довольно большие площади в жизненных центрах в тылу противника или отдельные подступы в войсковом тылу,. на толе сражения. Живые же цели обрызгиваются с одного захода самолетов.

Таким образом, возможности химических нападений в настоящее время еще более расширились, чем это имело место в период мировой войны.

Даже в маневренных условиях надо ожидать случаев, когда целые участки фронта будут в продолжение нескольких минут забросаны сплошным облаком малостойких газов достаточной концентрации с целью заставить всех надеть противогазы, а тех, которые не [121] имеют таковых, смертельно отравить. Такое облако может быть без особых затруднений поддержано продолжительное время регулярной стрельбой. Одновременно-с этим отдельные, особо важные, пункты (фланкирующие пулеметные и орудийные гнезда, наблюдательные и командные пункты, районы некоторых важных батарей или расположения крупных резервов, подступы к позициям) возможно достаточно быстро заливать ипритом при помощи артиллерии или авиации.

Важные ж.-д. узлы, промышленные центры, расположенные на 200—250 км от фронта, места расположения баз и окладов, районы переправ, которые нельзя обойти транспортами, везущими довольствие на фронт, можно подвергать систематической атаке с воздуха бомбами со стойкими или малостойкими ОВ. Более удаленные пункты (до 600 км) будут предметом эпизодических химических нападений.

При более или менее стабилизованном фронте, когда для подготовки атаки будут располагать 2—3 ночами, всегда возможна жестокая атака газами при помощи газометов, особенно если данный район облегчает по транспортным условиям подвоз необходимых материалов.

В позиционной войне размеры таких атак будут расти, так как подвоз снарядов может производиться в более длительный срок. Стрельба из газометов, а иногда и газобаллонная атака будут иметь большое распространение. Отдельные участки фронта, а также участки в тылу расположения противника можно будет целые недели держать под ипритом. Отдельные пути можно будет сделать для противника прямо недоступными.

Жить и работать тогда придется, как правило, в противогазе и в противогазовой одежде.

Конечно, размеры применения химических веществ будут всецело зависеть от того, в какой степени страна может обеспечить армию этими средствами истребления. Опыт мировой войны показал, что у стран, имеющих свою развитую химическую промышленность, можно достигнуть огромных результатов даже в том [122] случае, когда все дело снабжения армии этими средствами вооружения импровизируется в ходе самой войны.

Первые химические снаряды немцами были выпущены в конце октября 1914 г. Они не дали удовлетворительных результатов. Вслед за этим 27 марта 1915 г. немцы выпустили на широком секторе бомбы, вызывавшие слезотечение, а 23 апреля того же года на том же участке они выпустили первую волну газа (хлора). Через пять месяцев, 25 сентября, французы сами ответили на это выпуском своих газов. К осени 1918 г. количество химических снарядов уже превышало четвертую часть общего количества артиллерийских снарядов. В отдельных (операциях половина израсходованных снарядов у обоих противников состояла из химических.

Приготовления в мирное время к химическому нападению во всех государствах ведутся с большим размахом. В будущем надо ожидать более быстрого темпа развертывания химической войны, чем то имело место в мировую войну. По одному тому, какое внимание во всех странах уделяется вопросам химической обороны, можно составить себе представление о размерах будущей химической войны.

К новому противогазу предъявляются требования (и они в значительной степени достигнуты), чтобы в нем возможно было достаточно длительное время нормально выполнять различные боевые функции (стрельба, работа с телефоном, командование и т. д.) — противогаз не должен стеснять работу бойца, он должен стать его нормальным снаряжением во время боя.

Таким противогазом должны быть вооружены не только вся действующая армия, но и все население страны, особенно в крупных промышленных центрах.

Но одного противогаза мало. Нормально каждый боец должен иметь и противогазовую одежду против нарывных ОВ. В разных странах изобретены различные формы этой одежды.

Повсюду широко популяризируют разные типы газоубежищ, причем их внедряют не только в военное строительство, но и в общегражданское. [123]

Подготовка идет в таком масштабе, чтобы армии и крупнейшим центрам обеспечить нормальную работу даже в условиях долгого пребывания в отравленной атмосфере.

Операция

Ударная армия

"Ударная" армия типа германских правофланговых армий, наступавших в 1914 г. через Бельгию к Марне, или правофланговых красных армий в период нашего наступления к Висле 1920 г., т. е. армия, предназначенная для действия в направлении главного удара, должна быть организована таким образом, чтобы она могла своими силами провести ряд последовательных операций от начала до конца. Она должна располагать такими средствами, которые позволили бы ей преодолеть любое сопротивление противника как в начале, так и в ходе предпринимаемых операций. Стрелковые части, добавочные средства подавления, авиация, вспомогательные войска — все должно быть рассчитано и сообразовано с теми задачами, которые предстоят перед данной армией. Состав армии должен быть рассчитан таким образом, чтобы обеспечить наверняка тактический успех при столкновении с противником в ожидаемой в течение данной операции обстановке.

Для операций, рассчитанных на большую глубину и преследующих решительные цели, должно быть предусмотрено неизбежное изменение обстановки в ходе боевых действий: неизбежное усиление противника, увеличение плотности его фронта, появление на путях наступления целого ряда наспех и заблаговременно укрепленных позиций. Ударная армия должна с самого начала иметь все те средства, которые позволили бы ей без потери времени организовать безотказный удар в любой возможной в ходе планируемых операций обстановке. Обыкновенно в операциях с решительной целью надо предусмотреть столкновение с основной массой, с главными силами неприятельской армии. Эти [124] силы противника могут или оказаться перед наступающим в самом начале операции, или появиться на фронте в ходе ее в результате крупной перегруппировки, совершаемой по железным дорогам, походом и при помощи автомобильного транспорта.

Стрелковые части должны быть включены в состав армии с таким расчетом, чтобы она могла при завязке боя образовать достаточно плотную наступательную группировку.

Исходя из максимальных пехотных возможностей стрелковой дивизии и стрелкового корпуса, фронт атаки стрелкового корпуса во встречной операции и при наступлении на недостаточно крепкую оборону противника следует считать не более 10 км, а при наступлении на заблаговременно подготовленную и достаточно плотную оборону 4 ? —6 км. При этих нормах исчерпываются максимальные пехотные возможности дивизии и корпуса.

Если для достижения оперативного прорыва расположения противника ширина атакуемого фронта должна доходить до 25—30 км, то в одном первом эшелоне ударной армии нужно иметь от 3 до 4 стрелковых корпусов.

Пехота в современном бою, особенно в фронтальных боях. несет большие потери и нуждается в частой смене для отдыха. Кроме того, в ходе сражения фронт принимает ломаные формы, его протяженность увеличивается, плотность разжижается. Для сохранения необходимой плотности фронта требуется ввод в дело новых сил. Это требует наличия во 2-м и 3-м эшелонах до ¹/₂ или ¹/₃ числа дивизий 1-го эшелона.

Таким образом, общий состав стрелковых частей ударной армии будет доходить до 12—18 стрелковых дивизий. Для того чтобы обеспечить нормальное управление таким количеством частей, неизбежно придется иметь в составе армии некоторые корпуса (желательно корпуса 1-го эшелона) 4-дивизионными.

Вслед за этим должны быть рассчитаны потребные добавочные средства подавления.

По нашим расчетам нормально 3-дивизионный [125] корпус, выполняющий ударные задачи, нуждается, в условиях встречной операции, в 4 полках добавочной артиллерии, а при вступлении на заблаговременную и плотную оборону количество ее должно быть доведено до 6—7 полков. Поэтому нормально каждый корпус 1-го эшелона должен быть усилен 4 артиллерийскими полками добавочной артиллерии. и, кроме того, в распоряжении армии должно оставаться еще некоторое количество добавочных средств подавления, которые позволили бы ей при атаке заблаговременно укрепленной позиции довести добавочную артиллерию всех или наиболее важных корпусов до 6—7 артиллерийских полков. Целесообразно эту вторую порцию добавочных средств иметь в виде танковых частей. Так как последние нужны только для прорывов (а не для замены добавочной артиллерии на всем протяжении операции), то нормой замены можно взять 1 танковый батальон за артиллерийский полк.

Таким образом, ударной армии в составе 4—5 стрелковых корпусов потребуется до 4—5 артиллерийских дивизий (16— 20 артиллерийских полков) добавочной артиллерии и до 8—12 танковых батальонов.

Такая армия требует для своего обслуживания целого ряда вспомогательных войск. Ввиду того окончательное решение на группировку сил при завязке сражения в масштабе армии надо принимать еще за 2 перехода до противника, в распоряжении атаки должны иметься такие разведывательные средства, которые обеспечили бы своевременное получение необходимых сведений о противнике. Количество армейской разведывательной авиации должно обеспечить регулярное ежедневное производство разведки по крайней мере три раза в сутки, считая и ночные полеты. Нужно считать, что на ударную армию надо иметь не менее двух разведывательных эскадрилий.

На разведку одной авиации нельзя полагаться. Во-первых. она очень зависит от атмосферных условий и, во-вторых, факт полета еще не означает, что она увидит то, что нужно. В 1918 г. английская и французская авиация прозевали даже такое крупное сосредоточение [126] войск, как произведенное немцами на западном фронте перед их мартовским наступлением, несмотря на то, что налеты производились регулярно почти каждый день{52}. И, наконец, если даже она обнаружит кое-где противника, то не может дать более подробных сведений о принадлежности тех или иных частей, о группировке сил и т. д. Командующий армией обязан обеспечить, помимо авиации, и надежной наземной разведкой.

Полоса движения армии будет равняться примерно 50— 75—100 км. Чтобы обеспечить разведку на таком фронте, армии необходимо иметь одну, вернее, две кавалерийские дивизии, усиленные авиацией, скороходными танками и самокатными частями.

Противовоздушная оборона такой массы войск, какими будет располагать ударная армия, потребует помимо войсковых зенитных средств, еще не менее 4—5 истребительных эскадрилий{53}. Кроме того, для обороны главнейших пунктов в тылу (конечновыгрузочные станции, аэродромы, мосты и др.) потребуются специальные зенитные средства. Надо считать как минимум 1—2 зенитных дивизиона на каждый обороняемый пункт.

Действия в районе, изобилующем речными преградами, потребуют включения в состав армии понтонных частей из расчета минимум один тяжелый мост на ударный корпус.

Для обеспечения связью такой огромной массы войск потребуется значительное количество войск связи.

Ударная армия в большинстве случаев может быть усилена бомбардировочной авиацией (легкой и [127] тяжелой). Так как этот вид авиации используется, как правило, в массированном виде, то ее состав будет значительный. Здесь может оказаться вся или большая часть боевой авиации, которой располагает данная армия. Во всяком случае ее будет не меньше 2—3 авиационных бригад, так чтобы она могла выполнять систематические нападения как на войска противника, так и на ближайшие его тылы.

Наконец, ударная армия, наверное, получит усиление химическими средствами борьбы. Химические снаряды для артиллерии не составляют ее постоянной принадлежности. Они находятся в распоряжении главнокомандования, и ими снабжаются те армии, которые выполняют ударные задачи. Химические роты с газобаллонами и газометами окончательно распределяются при стабилизованном фронте. Бомбардировочная авиация будет располагать, как правило, неограниченным количеством авиабомб. Отдельные эскадрильи будут приспособлены к свободному распылению отравляющих веществ.

Конечно, приведенные выше цифры не имеют абсолютного характера, конечно, они не могут годиться для всех случаев. Характер задачи армии, качество войск своих и неприятельских, условия местности и другие данные обстановки всегда внесут в эти цифры те или другие поправки. Но одно ясно: определение состава армейского соединения не может производиться "по вдохновению", "по капризу" того или иного начальника. Эта работа, в особенности в части, касающейся определения средств подавления, требует расчета и может быть рассчитана. Мы хотели здесь показать лишь то, с цифрами какого порядка придется иметь дело оператору при расчетах на крупную и длительную операцию.

Страны, не располагающие достаточными средствами подавления и другими техническими средствами, будут в высшей степени стеснены при формировании тех армий, которые должны будут выполнять ударные задачи. Недостаток добавочных средств подавления вынудит пойти на снижение общей нормы обеспечения средствами подавления на каждый километр фронта; [128] заставит обеспечивать этими добавочными средствами только наиболее важные корпуса в составе ударных армий или прибегать к искусственному сосредоточению артиллерийских средств за счет корпусов и дивизий второстепенных участков. В армиях с недостаточными средствами подавления имеющиеся танки, добавочная артиллерия или боевая авиация будут использованы более интенсивно, их силы будут форсироваться; эти части быстрее будут изношены, чем при нормальном их использовании.

При всем том наступающая пехота окажется в довольно тяжелых условиях для ведения боя. Она должна будет атаковать не вполне расстроенную и подавленную оборону, она должна будет интенсивно использовать свои огневые средства для подавления обороняющегося противника. Высокодоброкачественная и обученная пехота может иметь успех и в этих условиях, в особенности при действиях против противника, еще не успевшего зарыться в землю или мало боеспособного. Но потери, естественно, будут больше, чем в армиях, располагающих достаточными средствами подавления.

Высок будет и процент неудавшихся и захлебнувшихся атак. Операции, предпринимаемые при недостаточном обеспечении средствами подавления, будут более кровопролитны и более расточительны в отношении живой силы.

Подход к полю сражения

Хотя в настоящее время отпали те большие походные движения, которые армия производила до своего оперативного развертывания (эти передвижения совершаются главным образом при помощи железных дорог), но все же в ходе самой операции армия вынуждена производить крупные передвижения всей массой своих войск. Как бы ближе к противнику ни был выбран район оперативного развертывания, все же от этого района до столкновения с главными силами противника в условиях встречной операции всегда придется сделать несколько переходов, в особенности [129] в начале войны. При наступлении на обороняющегося противника оперативное развертывание может быть произведено в непосредственной близости от его оборонительной позиции, и потому необходимость таких мероприятий для исходной операции отпадает. Зато для последующих операций все оперативное развертывание должно быть произведено походным порядком и, в целях сохранения непрерывности удара, одновременно всей массой войск. Производство таких крупных передвижений в современных условиях при утяжеленной организации войск и при усилившейся опасности с воздуха в высшей степени затруднилось.

Передвижение осложняется тем обстоятельством, что даже в тех случаях, когда армии приданы значительные добавочные артиллерийские и танковые средства, выбор ширины фронта движения при организации подхода к полю сражения будет зависеть еще от очень многих условий. Для удобства и быстроты движения, для удобства расположения на отдых, в целях более рационального и полного использования местных средств, в целях сохранения свободы маневра — надо двигаться возможно более широким фронтом. Чем шире фронт движения, тем более мелкими колоннами можно организовать походный порядок, тем быстрее будет протекать марш-маневр, тем легче спрятать войска от воздушного наблюдения, тем меньше неудобств будет при расположении на отдых, тем больше продовольствия и особенно фуража можно достать на месте и, следовательно, тем меньше подвоз из тыла. Широкий фронт движения дает больше шансов на охват и обход флангов противника. Но стремление к очень широким фронтам может привести к полной утере наступательной силы войск; погоня за удобствами в движении и расположении на отдых может привести к такому оперативному кордону, который никаких наступательных задач решать не может.

При организации походного порядка крупных войсковых масс надо найти тот предел ширины фронта движения, от которого без потери времени, без излишних перегруппировок можно было бы быстро и легко [130] перейти к размерам фронта, допускаемым наступательными возможностями данной группы войск.

Выше было вычислено, что для производства прорыва на фронте в 25—30 км требуется до 3—4 стрелковых корпусов с 16—20 артиллерийскими полками добавочной артиллерии и 8—12 танковыми батальонами. Эта плотность требуется при наступлении на заблаговременно перешедшего к обороне противника. Подвод такой массы войск к району операции при стабилизованном фронте не вызывает особых затруднений: он может быть произведен по частям в течение нескольких дней, поэшелонно. Труднее организовать подход к полю сражения такой массы войск при встречном столкновении или в период между последовательно развивающимися операциями, когда требуется одновременное движение всем фронтом армии.

Во встречной операции, а также в период следования в район нового оперативного развертывания не только фронт походного движения, но и фронт завязки сражения может быть значительно шире, чем тот фронт, на котором потом развернется — для главной атаки — основная масса и пехоты и артиллерии с танками. Для того чтобы дать больше свободы действий ударной армии, целесообразно даже иметь в ее составе не 3 или 4 корпуса (по количеству добавочных средств подавления), а корпусов 5. Тогда армия могла бы, смотря по обстоятельствам, 1 или 2 корпусам поставить вспомогательные задачи, а остальным со всей массой артиллерии и танков поручить выполнение главной атаки.

Итак, возьмем для примера армию в составе 5 стрелковых корпусов с указанными выше добавочной артиллерией и танками. Во встречной операции такая армия может дать достаточно плотную наступательную группировку пехоты, развернувшись на фронте не более 50 км (в среднем по 10 км на корпус). Уже за 1—2 перехода от противника армия должна на походе иметь фронт движения, не особенно превышающий эту цифру. Надо считать возможным еще за 2 перехода до противника наличие фронта около 75 км: в течение 2 дней при простом движении вперед всегда возможно [131] одним суживанием разграничительных линий корпусов сократить фронт армии до требуемой нормы (50 км). Вдали от противника, за 3—4 и более переходов от него, фронт движения армии может быть еще шире и доходить до 90—100 км. Последнюю цифру надо считать предельной даже при значительном удалении от противника. Движение на таком фронте (90—100 км) обеспечивает армии максимально возможные удобства для марша, расположения на отдых и в то же время предоставляет возможность командующему в пределах этой полосы организовать маневр для принятия выгодной группировки к моменту заявки сражения. Чтобы облегчить командующему свободу действий при принятии окончательного решения по группировке сил для боя, необходимо оставить основную массу добавочной артиллерии и танков в его непосредственном распоряжении. Для той же цели крайне важно во 2-м эшелоне наличие некоторого количества дивизий, которыми можно было бы маневрировать смотря по обстановке.

За 3—4 и более перехода от противника нет надобности создавать большое скопление войск на одной дороге. Поэтому в этот период для движения надо использовать все годные дороги в полосе наступления армии.

Построение походного порядка армии при движении на фронте в 100 км не встретит особых затруднений, даже в условиях нашего западного театра военных действий. Если взять карту крупного масштаба, то в любом районе, севернее или южнее Припяти, восточнее и западнее границы (в особенности в районе к западу от линии реки Неман, Ровно, Каменец-Подольск), можно найти одну дорогу на каждые 5—7 км фронта, т. е. на фронте 100 км каждой дивизии может быть предоставлена минимум одна отдельная дорога. Правда, значительная часть этих дорог будет состоять из проселков, будет нуждаться в ремонте мостов. Но на восточноевропейском театре военных действий другого выбора нет, и придется рассчитывать на более тяжелые условия для движения. Возможно, что некоторые корпуса, движущиеся в особо неблагоприятных [132] условиях, будут вынуждены, даже на значительном удалении от противника, пользоваться только двумя дорогами, т. е. иметь две дивизии на одной дороге.

Вся добавочная артиллерия, поскольку она на конной тяге, должна двигаться одновременно с дивизиями. До принятия командующим окончательного решения по группировке сил она распределяется между корпусами, по 4—5 артиллерийских полка на корпус, только для движения.

При движении корпуса по трем дорогам с каждой из трех дивизий следует один полк добавочной артиллерии, а 4-й полк следует отдельным эшелоном по лучшей дороге.

Продвижение танков происходит самостоятельными эшелонами. Они подвозятся по железной дороге на конечно-выгрузочные станции и оттуда двигаются за войсками на грузовиках или самоходом (для скороходных танков), скачками через 2—3 дня. Самостоятельными эшелонами, но подчиненными командирам корпусов двигаются понтонные и инженерные части, нормально не входящие в состав дивизий и корпусов. Корпусные тылы распределяются равномерно для следования по всем дорогам корпуса.

Глубина каждой колонны при следовании корпуса тремя дорогами доходит до 50 км, считая от головы охраняющих войск{54}. Вблизи от противника, когда корпуса вынуждены будут перейти на движение по двум дорогам, построение двух дивизий остается без изменений; 3-я дивизия без добавочной артиллерии двигается особым эшелоном за корпусными тылами по обеим дорогам. Следовавшая с этой дивизией добавочная артиллерия переходит к одной из дивизионных колонн, двигается впереди дивизионных [133] тылов вместе с другими артиллерийскими полками.

Глубина походного порядка при этом построении доходит до 65—70 км при том же фронте движения. Естественно, что при такой глубине войск, находящихся на одной дороге, не может быть и речи о том, чтобы все они двигались одновременно (днем или ночью). Разные эшелоны должны будут двигаться в различное время суток. Ближайшие к противнику части (головные дивизии со следующей с ними и за ними добавочной артиллерией) передвигаются преимущественно ночью. Дивизионные и корпусные тылы — в первой половине дня. Дивизии 2-го эшелона — или во вторую половину дня, или же ночью, одновременно с головными дивизиями. Таким образом, глубина походного порядка в 50—70 км не означает, что одновременно на путях движения будут находиться войсковые колонны указанной выше длины. Эти 50—70 км характеризуют только глубину эшелонирования всего корпуса. Колонны же, которые передвигаются одновременно, будут иметь гораздо меньшую глубину.

Эшелонирование корпуса на глубину 50—70 км надо считать нормальным, так как на эту глубину как раз и рассчитан войсковой тыл (2 ? перехода). Несмотря на это, скрыть движение такой массы войск от воздушного наблюдения будет затруднительно. Во всяком случае организационными мероприятиями (движение в разное время суток, полное использование ночного времени) можно скрыть от воздушной разведки размеры этого движения. Тем не менее глубокие колонны войск, без сомнения, будут служить объектом действий бомбардировочной авиации противника (если она у него имеется).

Поэтому особое внимание должно быть обращено на противовоздушную оборону колонн, двигающихся днем, и районов расположения войск на отдых. Корпусных артиллерийских зенитных средств хватает для одновременного прикрытия района только в 10 км по фронту и 10 км в глубину.

Если оборону районов расположения войск на отдых (после ночного марша) возложить на войсковые зенитные [134] пулеметы и полевые пушки на специальных установках, то зенитных артиллерийских средств оказалось бы достаточно только для прикрытия стыка дивизионного и корпусного звена подвоза (район наибольшего скопления обозов в дневное время). Движение дивизий 2-го эшелона и их тылов, а также движение армейских тылов должны прикрываться добавочными зенитными артиллерийскими средствами. Количество этих зенитных средств должно определяться каждый раз отдельно в зависимости от характера района действий, активности авиации противника. Обыкновенно потребуется для главнейших и открытых путей движения еще по одному зенитному артиллерийскому дивизиону.

Район конечно-выгрузочных и распределительных станций должен прикрываться полу подвижной зенитной артиллерией. Истребительная авиация, даже при наличии до 4 эскадрилий на армию, ввиду длительности операции может получить задачи прикрытия только на определенные сроки времени на ограниченные районы, по которым будет проходить та или иная, не обеспеченная другими средствами, колонна или группа колонн.

В период непосредственного развертывания, что большею частью будет происходить днем, истребительная авиация должна будет всеми силами прикрыть этот маневр армии.

Форма построения колонн на марше будет самая разнообразная.

Армия, наступающая с примкнутыми к соседям обоими флангами, обыкновенно будет иметь головы колонн на одной линии. Это ей поможет быстрее связать противника по всему фронту и, пользуясь превосходством в силах, добиваться развязки главным образом силой фронтального натиска. Маневр возможен почти исключительно в пределах отдельных корпусов и дивизий, непосредственно при завязке и при ведении сражения. Для армии, наступающей на фланге, целесообразно будет построение колонн уступом назад (по 6—8 км на каждый корпус). Таким построением достигнется наилучшее прикрытие своего открытого фланга [135] и последовательный охват фланга ввязавшихся на фронте частей противника.

Для более глубокого и решительного обхода фланга оперативного расположения противника обязательно наличие за внешним флангом наступающей армии нескольких корпусов во 2-м эшелоне.

Величина суточного перехода для всей армии — около 15—20 км. Для отдельных колонн 25—30 км.

Может показаться, что такое построение походного порядка армии слишком громоздко и поэтому мало подвижно и неповоротливо.

Напомним, что в 1914 г. три правофланговые германские армии в составе 16 армейских корпусов (32 пехотных и 5 кавалерийских дивизий) развернулись на фронте в 65 км (Визе—Ларош), имея 4 км на каждый корпус (2 км на пехотную дивизию). Две следующих армии (2-я и 5-я) в составе 10 армейских корпусов (20 пехотных дивизий) имели фронт развертывания в 75 км (Триер—Диденгофен), т. е. около 7¹/₂ км на корпус (около 4 км на пехотную дивизию). После форсирования р. Маас 1-я и 2-я армии в составе 12 корпусов (24 пехотных и 3 кавалерийских дивизии) имели фронт наступления (движения) 60 км (Гасельт—ле Аван), т. е. 5 км на корпус, или 2¹/₂ км на пехотную дивизию. Вплоть до пограничного сражения три корпуса (III, IV, VII—резервные) шли во 2-м эшелоне. И при этих условиях фронт движения каждого корпуса 1-го эшелона не превосходил 7 км.

Во время пограничного сражения на каждую дивизию 1-го эшелона приходилось в среднем не более 4—5 км. В период преследования фронт движения 1-й армии (5 армейских и 1 кавалерийского корпусов) не превосходил 40—50 км, 2-я армия в составе 4 армейских и 1 кавалерийского корпусов двигалась на фронте 30—35 км, фронт 3-й армии (3 корпуса) не превосходил 20—25 км, а 27 августа он равнялся 18 км.

На каждый километр фронта в начале развертывания приходилось в 1-й армии 20000 людей и 59 орудий, а во 2-й и 3-й армиях по 8 000 людей и 30—40 орудий. И эта масса войск, двигавшаяся с такой, казалось [136] бы, чрезмерной плотностью, показала предельно мыслимую подвижность и поворотливость. Темп наступления этих армий в среднем равнялся 16 км в сутки, а в некоторые дни целые армии проходили по 20—25 км. В период сражения на Марне 1-я германская армия произвела блестящую перегруппировку с оттяжкой всех корпусов армий назад и развертыванием их в сторону фланга, имея в тылу первоначального фронта такую водную преграду, как Марна, причем правофланговые IX и III армейские корпуса в 2 дня (7 и 8 сентября) преодолели расстояние в 70—80 км. Все передвижения после выхода из боя были произведены в дивизионных колоннах (корпус — по двум дорогам).

В мартовском наступлении немцев 1918 г. 17-я армия в составе 7 корпусов (28 пехотных дивизий) имела фронт развертывания в 35 км (по 5 км на корпус). 2-я армия в составе 5 корпусов (21 пехотная дивизия) имела фронт наступления в 38 км. Норма артиллерийского обеспечения доходила в среднем до 82 орудий, на некоторых участках до 100 орудий на 1 км фронта/ И "это при той авиации, которая в 1918 г. имелась у обеих сторон.

Нужно ясно отдавать себе отчет в том, что только такое массирование войск и артиллерии давало возможность достигнуть тактического успеха. Только наличие мощной группировки войск с большей насыщенностью артиллерией на правом фланге стратегического фронта германских армий позволило им последовательно отбросить бельгийскую армию, смять 5-ю французскую и английскую армии в пограничном сражении и опрокинуть вплоть до самого Парижа все попытки французов и англичан приостановить это наступление германцев. Эта же плотная группировка позволила Клуку решительно атаковать и отбросить к Парижу части 6-й французской армии после перегруппировки 7—8 сентября.

И наоборот, на всем протяжении мировой войны мы видим, как операции, предпринимаемые с недостаточно плотным фронтом, не удавались или быстро выдыхались. В этом отношении особенно показателен опыт [137] старой русской армии. Перед мировой войной в ней господствовал взгляд, что наилучшей формой подхода к полю сражения является построение дивизии побригадно (бригадные колонны — по два полка в каждой).

И опыт показывает, что русская армия при столкновении с более или менее плотным фронтом противника всегда сдавала, не могла добиться быстрой развязки, а очень часто ее жиденький фронт, похожий на оперативный кордон, сам оказывался прорванным.

Две правофланговых русских армии (4-я и 5-я) в составе 10 корпусов, наступавшие широким фронтом (200—220 км) с плотностью—1 пехотная дивизия на 10—12 км, без ударного кулака, в течение двух недель вели безрезультатные бои с австрийцами, наступавшими почти с такой же плотностью фронта, и в результате были прорваны и отброшены к Люблину. Только подход новых сил по железной дороге и образование на правом фланге новой 9-й армии спасли положение юго-западного франта.

Брусиловское наступление имело первоначальный успех из-за полной неожиданности его для австрийцев и по той причине, что я первоначальном ударе была искусственно достигнута некоторая концентрация сил в пунктах атаки.

8-я армия имела всего 12 пехотных дивизий и занимала фронт около 180 км. Для удара она избрала участок в 20 км и сосредоточила на нем 7 пехотных дивизий и около 430 орудий (т. е. по 3 км на пехотную дивизию и около 20 орудий на 1 км фронта). На участках трех остальных армий были избраны для атаки небольшие участки по 2—6 км каждый, на которых была достигнута соответствующая концентрация сил за счет всех частей армии. Первоначальный удар имел успех благодаря тому, что он пришелся по сравнительно слабому фронту австрийцев, но наступление очень быстро выдохлось, так как наступательная группировка сразу же после первого удара рассосалась. Вся глубина продвижения 8-й русской армии, наносившей главный удар, равняется 50 км. Это расстояние пройдено за время с 23 мая по 14 июня, т. е. в течение 21 дня, [138] причем половина этого расстояния пройдена в течение первых 4 дней наступления. В последующие дни армия больше безрезультатно атаковывала, чем продвигалась. Внимательное изучение этого опыта русской армии показывает, что нельзя глубокие операции, преследующие решительную цель, предпринимать, не имея достаточно плотной группировки сил.

Приведенные нами выше данные о необходимой плотности фронта и порядке подхода к полю сражения крупных войсковых масс вполне обоснованы и исходят из особенностей современного вооружения и современных армий.

Армии, которые не пожелают понять этих простых истин, армии, которые не будут подготовлены к действию в таких массовых группировках, не могут рассчитывать на большие победы в будущей войне. Их удел — повторять печальный опыт старой русской армии. Жиденьким фронтом и растопыренными пальцами невозможно преодолевать сопротивление обороны, насыщенной пулеметами и эшелонированной на большую глубину. Наступательная операция, предпринятая недостаточно плотным фронтом, застопорится, захлебнется, как только перед наступающим появятся новые силы противника.

Завязка и ведение сражения

Окончательная группировка сил для вступления в сражение должна быть принята командующим еще задолго до соприкосновения авангардов колонн с противником. По существу, она должна быть предопределена еще за два перехода до противника. К этому времени командующий должен уже решить, па каком крыле (или центре) армии нужно вести корпуса более массированно, на более тесных интервалах, и с этого времени он должен соответствующим регулированием времени выступления корпусов придать соответствующую форму походному порядку армии; он должен решить: пойдут ли у него корпуса в линии колонн, с головами их на одной высоте, или походный порядок будет иметь уступный характер в сторону одного из флангов, или форму клина. Он с этого [139] времени должен окончательно нацелить свои корпуса соответственно тому, желает ли он атаковать с фронта или охватить фланги противника. Позже он ничего существенного не будет в состоянии менять.

Совершенно очевидно, что указанные решения в сильной степени предопределяют порядок завязки и группировку сил армии в сражении, и поэтому во избежание предвзятых решений командующий должен озаботиться своевременной организацией разведки. Она должна быть выброшена настолько вперед, чтобы могла гарантировать доставку сведений о противнике за два перехода до него. Радиус действий современной авиации, конечно, обеспечивает своевременное получение сведений о крупных скоплениях неприятельских сил. Но более точные данные о том, какими силами заняты противником те или иные местные пункты по пути наступления армии, сможет дать только наземная разведка. Для получения данных своевременно армейская кавалерия должна быть выброшена вперед на 3—4 перехода{55}.

Рассмотрение порядка ведения разведки конницей и авиацией не входит в нашу задачу Мы здесь только ограничимся указанием о том, что не только коннице, но часто и авиации придется добывать необходимые сведения, преодолевая сопротивление противника, ведя борьбу с его охраняющими частями на земле и в воздухе. Поэтому разведывательную авиацию, чтобы обеспечить ей заглядывание в те районы, которые противник будет особенно заботливо прикрывать, следует своевременно поддержать истребителями. Часто для разведки целесообразно будет направить в такие районы 2-местные истребители.

Еще труднее будет разведка конницы Более или менее обстоятельные сведения она смажет достать, лишь опрокинув не только конницу противника, но и охраняющие пехотные части его. Поэтому разведка должна вестись серьезно, организованным боем. Разведка отдельными эскадронами не обещает результатов оперативного характера. Конница должна вести разведку [140] полками, поддержанными сильной артиллерией (в том числе и тяжелой) и броневыми частями. Сильно помогут коннице скороходные танки, при помощи которых она сможет преодолеть сопротивление прикрывающих пехотных частей противника. При отсутствии танков конница обязательно должна быть усилена тяжелой артиллерией и пехотой на автомобилях.

Решение командующего армией на завязку сражения будет предусматривать окончательную группировку сил (направление главного и второстепенного ударов), количество дивизий, выдвигаемых в 1-й эшелон, группировку дивизий 2-го эшелона, распределение добавочной артиллерии по корпусам, решение в отношении района подвоза танковых батальонов (если это не было сделано до сих пор).

Необходимо обеспечить введение в дело сразу достаточного количества войск как пехотных, так и артиллерийских. В направлении главного удара потребуется одна дивизия на каждые 2—3 км фронта; для вспомогательных действий дивизии может быть дан участок до 8—10 км. Даже если фронт главной атаки будет равняться только 25 км, и то потребуется для этого 8 стрелковых дивизий. Для вспомогательных действий на фронте 20—25 км потребуется еще 2—3 дивизии, т. е. сразу должно быть введено в дело от 10 до 11 пехотных дивизий. Остальные 4—5 пехотных дивизий должны получить указания, в какие районы перейти, в чьем распоряжении остаться. Ударным корпусам обыкновенно надо оставить их 3-й — 4-е дивизии. От корпусов же, выполняющих вспомогательные задачи, 3-й дивизии будут отобраны и переведены в район главной атаки. На направлении главного удара нужно обеспечить введение в дело в первый же день боя минимум до 30 орудий на 1 км фронта, так что на этом направлении каждой дивизии 1-го эшелона обязательно должен быть придан один полк добавочной артиллерии. Дивизии, действующие на вспомогательном направлении, оставляются с одной своей артиллерией. Самое большое — некоторые из них получат усиление за счет корпусной артиллерии. Вся остальная добавочная артиллерия стягивается [141] к району решительных действий. Дальнейшее вмешательство командующего армией в ход операции возможно при помощи остающихся у него добавочной артиллерии, танков, химических средств, дивизий 2-го эшелона и соответствующего направления усилий боевой авиации.

На 2-й и 3-й день сражения противник во многих направлениях перейдет к обороне, появятся фортификационные постройки. Во встречном сражении нельзя ожидать особенно прочных укреплений, но все же одно возведение простых пулеметных гнезд упрочит оборону настолько, что потребуется введение в дело новой артиллерии. Надо быть готовым довести без задержек на фронте ударных корпусов плотность артиллерийского огня последовательно до 45—60 орудий на 1 км фронта, подтянув танки при первых признаках стабилизации фронта в район боев и распределив их между соответствующими корпусами.

Применение танков связано с местностью, поэтому они должны быть направлены в район тех корпусов, которые действуют на благоприятной для работы танков местности. Корпуса, усиливаемые танками, передают часть следовавшей за ними добавочной артиллерии соседям, лишенным поддержки танков. Операция, как будет указано, будет длиться не менее 5—7—10 дней. Танки по своим свойствам могут работать непрерывно не более двух суток, после чего требуется отдых на два дня для просмотра механизмов. Поэтому если танки нужны не для одного прорыва, а для участия во всей операции, то распределение танковых батальонов и порядок подтягивания их к фронту должны обеспечить смену танковых батальонов 1-го эшелона через каждые двое суток.

Что касается артиллерии, то у командующего остается еще до 8—10 артиллерийских полков. При правильном ее распределении он всегда сумеет довести плотность артиллерийского огня в направлении главного удара до указанных выше размеров (45—60 орудий на 1 км фронта). На фронте отдельных корпусов (и тем более дивизий) можно создать еще большую плотность [142] огня путем соответствующего распределения добавочной артиллерии.

В период принятия командующим решения должны быть даны и указания о порядке использования химических средств борьбы. Химические снаряды на автогрузоротах направляются в район тех корпусов, где использование их считается наиболее целесообразным. Химические роты подтягиваются ближе к фронту, готовые в любой момент вступить в боевую линию.

Химические снаряды могут дать эффект только при массовом использовании. Поэтому их распределение должно обеспечить возможность крупного воздействия на противника на отдельных решающих участках. Для крупных химических нападений даже на участке одной. пехотной дивизии требуется по несколько тысяч химических снарядов. Поэтому целесообразно отдельные артиллерийские полки на нужных участках снабжать полным комплектом этих снарядов. Огнеприпасы должны быть доставлены с конечновыгруэочных станций непосредственно в район артиллерийских парков. При наличии автотранспорта эта задача не представляет никакой трудности: снаряды могут быть доставлены на батареи в течение одного дня.

Введение в дело химических рот (газобаллонов, газометов) потребует больше времени и будет возможно лишь на более стабилизованных участках.

Авиация еще к началу развертывания должна быть готова к полетам с новых аэродромов, удаленных не далее 25 км (войсковая авиация) и 30—35 км (армейская авиация) от линии фронта.

О характере разведки в период завязки боя уже говорилось выше. Интересы войск, завязавших бой, требуют более детальной и систематической разведки над полем сражения. Поэтому вся войсковая авиация от завязки сражения и до его конца будет работать над районом не более 15—25 км в глубину от боевого фронта. При наличии у противника моторизованных частей и стратегической конницы на данном участке обязательны систематические полеты войсковой авиации (специальных добавочных корпусных отрядов или [143] приданных корпусам отдельных разведывательных отрядов из состава разведывательных эскадрилий) на глубину до 50—80 км (глубина одного перехода стратегической конницы и моторизованных частей).

В первые же дни после завязки сражения надо установить систематическое наблюдение за всеми путями, по которым возможно прибытие глубоких стратегических резервов: железные дороги с их узловыми и возможными конечновыгрузочными станциями, крупные шоссе, районы, где наличие резервов было установлено еще раньше агентурными или иными способами. Если внимание войсковых командиров будет приковано всецело к войскам противника, находящимся непосредственно на поле сражения, то армейское и фронтовое командование основное внимание должны направить в тыл противника, с тем чтобы своевременно обнаружить районы подвоза новых сил последнего. Эта разведка требует систематических полетов на предельную дальность стратегических разведчиков.

Истребительная авиация с завязкой боя центр своих усилий направляет на обеспечение развертывания ударной группировки, в особенности ее артиллерии. В периоды, когда будут производиться передвижения ударной группы, надо требовать безусловного господства в воздухе над соответствующими районами. В последующие дни работа истребительной авиации должна будет дифференцироваться. Авиация не в состоянии будет иметь постоянное господство в воздухе долгое время на широком фронте. Поэтому она получает задачи прикрывать те или иные пункты или войсковые соединения, вынужденные по ходу боевых действий совершать движение в крупных колоннах в дневное время (развертывание новой добавочной артиллерии; движение корпусов, выполняющих обходное движение; переброска и развертывание танков; отдельные пункты в тылу войск; аэродромы своей авиации и т. д.).

В первые дни операции основные усилия бомбардировочной авиации направляются против обнаруженных непосредственно на фронте войск и их ближайших тылов. Задача боевой авиации — подготовить и содействовать [144] разгрому этого первого объекта действий ударной группировки наших войск. Поэтому объектами ее нападений будут служить сначала войсковые колонны противника, в особенности артиллерийских частей, в последующие дни — резервы и войсковые тылы. С того времени, как обнаружилось прибытие в район операции новых войск (крупные стратегические резервы на автомобилях, по железной дороге), боевая авиация переносит центр своих усилий уже на эти войска: на станции их высадки, районы сбора, на их колонны во время передвижения как по железной дороге, так и грунтовым путям.

Операция длится, как было указано, около 5—7—10 дней. Если атмосферные условия не мешают, то в течение всего этого периода ежедневно потребуется интенсивная работа авиации. Поэтому даже при достаточном обеспечении всеми видами авиации от личного ее состава потребуется более напряженная работа, чем предусмотренная нормами летной нагрузки.

Операция не развивается равномерно по всему фронту. Успех достигается разновременно то на одном, то на другом участке. Линия фронта уже по одной этой причине получает ломаную форму. Кроме того, каждая войсковая часть в бою стремится выдвинуться настолько в сторону, чтобы возможно было охватить или обойти фланг противника. Все это неизбежно приводит в ходе боя к растяжке фронта и уменьшению его первоначальной плотности, к рассасыванию ударной группировки.

Две правофланговые германские армии при своем движении от Мааса к франко-бельгийской границе имели фронт только 60 км. Плотность этого фронта была чрезмерная — 2? км на пехотную дивизию. В ходе пограничного сражения фронт обеих этих армий доходил до 100 км с плотностью в 1-й армии 5—6 км, а во второй — 4? км на пехотную дивизию. Только после окончания сражения, когда фронт армий выровнялся, размеры его сократились до 70—80 км.

Командующий армией введением в дело дивизии 2-го эшелона и частичными перегруппировками в ходе [145] самой операции должен сохранить достаточную насыщенность войск на том направлении, где он ищет решения операции.

Длительность и глубина операции

Успех в современной операции достигается медленно, только в результате огромных усилий, повторных атак. Операция (в особенности встречная) достигает своего кульминационного пункта развития только долгое время спустя после ее завязки. В самом деле, войска с обеих сторон эшелонированы на глубину, доходящую до 70—75 км; для одного введения в дело этих войск потребуется не менее двух — трех дней.

Для развертывания стрелковой дивизии, усиленной одним полком добавочной артиллерии и двигающейся по одной дороге, требуется, смотря по степени выучки войск, от 4 до 6 часов{56} времени. Даже в случае, когда дивизии удастся заблаговременно расчлениться на две колонны, развертывание будет длиться 2?—3 часа.

Если завязка боя происходит после 10—12-километрового пути (2 ?—3 часа марша), то развертывание главных сил закончится только в конце первой половины дня. В течение второй половины дня не удастся добиться развязки даже в том случае, если оказавшийся перед данной дивизией противник уступает в силах. Только выход на открытый фланг противника с большой массой артиллерии может сулить быстрый успех, и то через 2—3 часа перед наступающим образуется новый фронт за счет выдвинутых из глубины войск 2-го и последующих эшелонов и перебрасываемых резервов.

Окончательная развязка может быть достигнута только тогда, когда исчерпаны все силы противника, [146] введены в дело все его резервы. Во встречном столкновении это исчисляется временем, необходимым для введения в дело дивизий 2-го, а если есть, то и 3-го эшелонов. Если бой завязался с превосходными силами противника, двигающимися в такой же ударной группировке, как и наступающие, то для одного введения в дело дивизий 2-го эшелона потребуется до 2—3{57} дней времени. Более глубокие резервы прибудут к полю сражения позднее. В общей сложности развязка при столкновении с превосходными силами противника при самых благоприятных условиях (достаточное превосходство в силах вообще и в средствах подавления в частности, бесперебойное введение их в дело, высокая выучка войск) не может быть достигнута ранее 4—5 дней. Если же войска подготовлены слабо и не отличаются особенной подвижностью и поворотливостью, то эти сроки могут увеличиться в 1?—2 раза даже при наличии достаточного превосходства в силах. Само собой разумеется, что при всякой нехватке войск и особенно артиллерии сроки развязки могут затянуться еще более. При общем недостатке сил развязка может и не наступить: операция захлебнется.

Уже опыт мировой войны показал сильно увеличившуюся длительность операции. Немцы в 1914 г., несмотря на огромное превосходство в силах и выгодное оперативное положение, потратили целых 5 дней (с 21 по 25 августа) для преодоления сопротивления 5-й французской и слабосильной английской армии в пограничном сражении. В Галицийской операции 4914 г. бои 4-й и 5-й русских армий с левофланговыми австрийскими армиями длились беспрерывно с 23 по 30 августа (7 дней), и только 31 августа 5-я русская армия начала отход к Люблину. Почти двойное превосходство в силах на правом фланге немцев (в пограничном сражении) позволило им значительно быстрее достигнуть развязки, [147] чем австрийцам в 1914 г. на люблинском направлении, располагавшим почти равными силами с наступавшими 4-й и 5-й русскими армиями. Бои ударной группы 13-й Красной армии под Орлом с наступавшими белыми в октябре 1919 г. длились целый месяц, так как ни у той, ни у другой стороны не было заметного перевеса в силах. А ударная группировка западного фронта в 1920г., имевшая большое превосходство над поляками, в течение двух-трех дней привела в расстройство левый фланг польских армий и вынудила к отходу весь северо-восточный польский фронт.

Такая длительность операций свойственна не только встречным столкновениям, когда много времени уходит на развертывание колонн, но и операциям вообще, так как она обусловливается значительной глубиной современных фронтов.

Глубина оборонительного расположения такого соединения, как армия, доходит минимум до 20—35 км. В самом деле — глубина оборонительной полосы дивизии доходит до 4—6 км, корпусные резервы располагаются примерно в 8— 10 км от линии фронта, а удаление армейских резервов от передовых частей доходит от 20 до 35 км. При наличии у обороны большого количества автотранспорта, приспособленного для массовых перевозок войск, часть армейских резервов может быть оттянута назад до 80—100 км. Мы оставляем в стороне более глубокие резервы, которые можно считать стратегическими, а не оперативными (последние прибывают к полю сражения большей частью по железной дороге).

Добиться развязки в современной операции—означает преодолеть всю глубину тактического расположения противника и вслед за этим отбросить и те части, которые за это время будут подброшены в район завязавшихся боев походом, на автомобилях и по железным дорогам.

В общей сложности бои растянутся в глубину до 25— 30 км{58}. Для преодоления одной глубины [148] оперативного расположения войск, находящихся непосредственно на фронте, потребуется 5—6 суток времени: как показал опыт войны, во фронтальном наступлении суточное продвижение войск с боями в среднем не превышает 5—6 км{59}. Только особо благоприятные условия (малая сопротивляемость противника, выгодное оперативное положение, выход на фланг или тыл противника, его моральное разложение) могут дать более быстрый темп продвижения. Напомним, что в 1914 г. суточное продвижение с боями в немецких армиях при боях с достаточно сильным противником доходило до 5—6 км, и только те армии, которые имели перед собой незначительные силы противника, проходили по 3—10 км в среднем. В 1915 г. наступление Макензена на русском фронте (Горлица) в дни с боями давало не более 2—4 км. Во время мартовского наступления немцев в 1918 г., в крупнейшем сражении мировой войны (по количеству введенных в дело войск), среднее суточное продвижение не превышало 3,5—5 км. Тенденция дальнейшего развития автоматического вооружения, трудности маневра с артиллерией на поле сражения и т. п. ставят большие препятствия к увеличению этой нормы и в будущем.

Только введение в дело большого количества танков могло бы повысить суточную норму продвижения пехоты в день. И то она едва ли превысит 10 км в сутки, так как в конечном итоге и танки не избавляют пехоту [149] от необходимости драться своими средствами в глубине неприятельской оборонительной полосы.

Уже одновременно с завязкой боя обороняющийся принимает целый ряд мероприятий для усиления атакованных войск. Сюда сначала потекут, как указано выше, ближайшие резервы. Если узел завязавшихся событий находится на направлении, важном с точки зрения ведения войны (и операций), то сюда потекут и более глубокие резервы и даже войска, снятые с других фронтов (или участков фронта).

Длительность операций находится в тесной зависимости от количества и темпа накопления у обороны новых сил. Если резервы начнут прибывать немедленно и в достаточном количестве, то операция может вступить в новую фазу и затянуться на очень длительный срок, примерно как это имело место в мартовском наступлении германцев 1918 г. Союзники вступили в эту операцию, располагая огромным количеством свободных резервов. Из 175 пехотных дивизий, которыми они располагали к этому времени, 61 (свыше 30%) находилась в резервах в ближайшем и глубоком тылу. Союзники располагали в своем тылу мощной железнодорожной сетью, которая позволяла ежедневно подавать в район завязавшихся боев до 290{60} поездов, и, кроме того, огромным автомобильным транспортом. Это позволило подавать резервы в район прорыва с большим темпом. Бои начались 21 марта, а через 6 дней (к 27 марта) в район 3-й и 5-й английских армий прибыло 10 пехотных, 2 кавалерийских и 1 спешенная кавалерийская дивизия целиком и, кроме того, головные части новых 6 пехотных дивизий. Число переброшенных в район прорыва войск к концу операции (5 апреля) достигло огромной цифры: 40 пехотных и 3 кавалерийских дивизий, 20 артиллерийских полков. Для управления этой массой новых войск одновременно было переброшено 15 штабов корпусов, 2 штаба армий и 1 штаб фронта (группы армий). Операция затянулась на [150] неимоверно длительный срок (более 10 дней), потребовала с обеих сторон ввода в дело огромной массы войск, но не привела к сдвигу фронта обороны и оборвалась.

Совершенно иной оборот принимают боевые действия, когда оборона не располагает большим количеством свободных резервов или когда у нее нет возможности быстрой подачи войск в "район операции (ограниченные транспортные средства), как это имело место у союзников после пограничного сражения в 1914 г. или у поляков после июльского наступления нашего западного фронта в 1920 г.

В 1914 г. во время наступления немцев через Бельгию рокировка сил у французов шла гораздо медленнее, чем в 1918 г. От начала операции и до конца пограничного сражения к левому флангу французских армий было переброшено по железной дороге только 2 корпуса и, кроме того, походом еще некоторые части. Общее усиление 5-й и 4-й французских армий до конца пограничного сражения не превосходило 3 корпусов и 3 кавалерийских дивизий. Эти новые силы по своей малочисленности не смогли повлиять на ход операции — ни достигнуть перелома, ни на очень долго затянуть операцию. Пограничное сражение закончилось 26 августа, в момент, когда была преодолена глубина расположения тех войск, которые с самого начала находились в районе операции.

Темп подачи резервов у поляков в 1920 г. был еще медленнее. Они не имели совершенно свободных сил и должны были пользоваться железнодорожной сетью, расстроенной еще в мировую войну. Поэтому июльская операция западного фронта свелась к преодолеванию сопротивления только тех частей, которые находились непосредственно на фронте.

Имеются все предпосылки для увеличения в будущем длительности операций. Проводящееся уже теперь увеличение количества пулеметов во всех современных армиях и тенденция дальнейшей автоматизации пехотного оружия в значительной степени увеличивают сопротивляемость пехоты и делают оборону более [151] устойчивой и длительной. Недостаток артиллерийских средств, на который мы не раз указывали, всегда будет вредно влиять на обеспечение артиллерийской атаки. Всякая нехватка в средствах подавления, всякое сокращение нормы обеспечения артиллерией атакующих войск будут сопряжены с удлинением срока, в который пехота сумеет преодолеть сопротивление обороны. В сильной степени в будущем осложнится процесс прерывания оборонительного расположения противника и по причине неудовлетворительного разрешения до сих пор вопроса об орудиях сопровождения пехоты во время атаки. Наступление немцев в 1918 г. затянулось в значительной степени из-за кризиса в этих средствах. Войсковая артиллерия на конской тяге была бессильна следовать за пехотой с таким темпом и находиться от нее в такой близости, которые обеспечивали бы пехоте своевременную и достаточную поддержку. В первые же дни боев убыль в конском составе оказалась настолько велика, что артиллерия потеряла требуемую тактическую подвижность и отстала от пехоты. Наступающая же пехота, предоставленная самой себе, не обеспеченная артиллерией в достаточном количестве, несла огромные потери, быстро изматывалась и не смогла справиться с пулеметами обороны.

Все восточноевропейские армии имеют теперь очень незначительное количество танков. Оперативное значение имеющегося количества ничтожно. Таким образом, существующий недостаток в средствах подавления еще более усиливается. Наконец, по сравнению с 1920 г. резко изменились и условия железнодорожного транспорта. Состояние транспорта в 1920 г. и у нас и у поляков исключало возможность каких-нибудь крупных оперативных перебросок. Дивизии, перебрасывавшиеся по железной дороге в ходе операций в район прорыва, исчисляются единицами. В настоящее время состояние железнодорожного транспорта позволяет подавать с тыла на франт протяжением в 100—120 км не менее 2—3 дивизий в сутки, В течение одной недели можно перебросить в район решительных действий от ? до ¹/₃ всех вооруженных сил Польши. [152]

Все это в совокупности (усиление средств обороны, недостаток в средствах подавления, кризис в средствах сопровождения пехоты во время атаки, улучшившиеся условия ж.-д. маневра) обещает делать будущие операции более продолжительными и трудными. По своему характеру эти операции при современном количестве танков и при той материальной части (стрелковой артиллерии), которая имеется теперь в восточноевропейских армиях, будут более походить на медленно развивающиеся действия 1918 г., чем на полные напора и маневренности действия германцев в 1914 г. или действия Красной Армии в 1920 г. При нынешнем соотношении между средствами обороны и средствами подавления вообще и сопровождения пехоты в бою в частности количество безуспешных атак, захлебнувшихся наступлений, безрезультатных и сопряженных с большими потерями операций будет больше, чем даже в старой царской армии во время мировой войны. Только в результате увеличения средств подавления, введения в дело большого количества танков, проведения широкой моторизации войск темп развития операции может подняться до уровня 1914 г.

Ширина фронта наступления

При современной протяженности фронтов миллионных армий и устойчивости обороны нельзя добиться взлома этих фронтов прорывами на узком участке.

Удар на узком участке, хотя и проведенный на всю глубину оперативного фронта, задевает очень незначительную часть неприятельских сил Остаются незадетыми как те силы, которые расположены на всем остальном огромном фронте, так и многочисленные резервы, находящиеся в ближайшем и глубоком тылу. Эти силы успевают не только образовать вокруг прорвавшихся войск наступающего новый фронт, но и организовать против них контрудар. [153]

Ярким примером беспомощности таких прорывов служит весь опыт позиционного периода мировой войны и, в частности, мартовское наступление немцев в 1918 г. в Пикардии. В этом сражении немцы, имея общий фронт протяжением 730 км, для прорыва избрали участок в 80 км. Из 175 пехотных дивизий, которыми к этому времени располагали союзники, на участке атаки стояло всего 29 пехотных дивизий. Из остальных войск 85 пехотных дивизий занимали остальной фронт, а 61 пехотная дивизия находилась в резерве. Германское наступление, предпринятое с большим превосходством в силах, имело успех и вклинилось в расположение противника до 55—60 км и, несмотря на это, не могло привести к сдвигу хотя бы соседних с районом прорыва участков. Свободных сил у союзников оказалось настолько много, что они сумели подвозом в район прорыва до 40 пехотных, 3 кавалерийских дивизий и 20 артиллерийских полков локализовать этот прорыв. Такая же участь постигла и последующие наступления немцев в мае и июле 1918 г.

В настоящее время, когда роль железных дорог на войне сильно возросла, когда есть возможность в течение 3—5 дней перебросить к слабому участку фронта до 10—15 дивизий с большим количеством артиллерии и специальных пулеметных частей, производство крупных прорывов в высшей степени осложнилось. Прорыв может рассчитывать на успех только в том случае, если он свяжет значительную часть неприятельских сил, занимающих данный фронт, и если направление удара выбрано таким образом, что выводит прорывающиеся войска в выгодное оперативное положение по отношению к остальному фронту неприятеля, если выводит ударную группировку наступающего на пути, откуда возможно развитие удара по флангу и тылу непосредственно не задетого наступлением неприятельского фронта.

Для того чтобы лишить противника возможности широкого маневра резервами, необходимо, чтобы первый удар задел не менее ?, минимум ¹/₃ неприятельских сил, занимающих данный фронт. Для этого фронт [154] атаки должен быть настолько широким, чтобы образовавшийся в результате ее прорыв для своей ликвидации потребовал силы, равной еще одной трети или второй половины его войск. Естественно, что такой маневр, такая перегруппировка сил обороны потребует много времени, и потому его нельзя проделать без большого отскока всего фронта назад.

Фронт атаки в пограничном сражении доходил до 120 км (из 340 км всего англо-французского фронта) и захватывал 3 французских (ив 5) и всю английскую армии. Наше наступление в 1920 г. имело ширину главной атаки в 140 км (из 500 км всего фронта севернее Припяти) и задевало половину польских сил, оборонявшихся севернее Полесья (8 из 16 пехотных дивизий).

В 1918 г. наступление союзников увенчалось успехом в значительной степени благодаря тому, что оно захватило почти весь фронт германской армии.

В будущем нельзя рассчитывать, что одной ударной армией можно будет добиться успеха, окажем, на Галицийском или Белорусском участке советско-польской границы.

Одна ударная армия может решительно атаковать только на участке 25—30 км. Это по отношению к 400 км фронта — буквально булавочный укол. Такая операция может иметь только ограниченные, местные цели.

Для решительного успеха на фронтах указанной выше протяженности требуется атака на участке не менее 150-200 км, для чего нужно развернуть силы, исчисляемые только в 1-м эшелоне полсотней и более дивизий.

Удар на фронте в 150—200 км, если он производится на театре, где развернуты главные силы противника, заденет сразу не менее 15—20 его пехотных дивизий (считая на главном театре не менее 40—45 дивизий).

При правильном выборе направления первого удара значительная часть этих сил будет расстроена. Чтобы организовать сколько-нибудь значительный контрудар против нескольких ударных армий наступающего, не имеющих перед собой серьезного сопротивления, нужно перебросить в район операции еще не менее 15—20 [155] пехотных дивизий, не считая многочисленного пополнения, которое потребуется для приведения в порядок первых 20 пехотных дивизий. Такая крупная перегруппировка для армии, располагающей всего 60—65 пехотными дивизиями, в высшей степени затруднительна: она не может быть произведена за счет свободных резервов. Эти новые 15—20 пехотных дивизий должны быть сняты с других участков фронта.

Формы удара

При современной протяженности фронтов, когда фланги воюющих армий обеспечиваются союзниками или упираются в нейтральные государства и в моря, первоначальные, исходные операции всегда будут связаны с фронтальными ударами. Германский план войны против Франции, разработанный Шлиффеном, предусматривал глубокий обход, левого фланга всей французской армии. Однако, план в то же время учитывал наличие бельгийской армии и бельгийских крепостей, и потому в отношении всего французско-бельгийского фронта исходные операции германской армии являлись чисто фронтальным ударом. Только после того "как бельгийская армия была разбита и отброшена к Антверпену, удар принял форму обхода левого фланга французской армии. Наступление западного фронта в 1920 г. было спланировано как обход левого фланга польского фронта. Но так как фланг этот упирался в нейтральную Латвию, то сначала пришлось во фронтальном наступлении смять и отбросить те части, которые прикрывали направление Полоцк—Вильно, потребовалось фронтальным ударом оголить левый фланг польского фронта.

И в будущем придется считаться с неизбежностью фронтальных ударов. Протяженность фронтов огромная; они будут перегорожены войсками от моря и до моря. Без фронтальных ударов здесь не выйти ни на фланг, ни, тем более, в тыл противника.

Прорыв в чистом своем виде при современной устойчивости и цепкости обороны, большого оперативного [156] урожая обещать не может. Прорыв, даже в том случае, когда он производится при огромном превосходстве в силах и ударной группировке, которая, как тяжелый молот, разбивает все, что ему противостоит, не может рассчитывать на серьезный разгром противника, на уничтожение большого количества его сил. Обороняющийся при современных условиях имеет возможность легко выводить основную массу своих войск из-под такого удара, и потому результаты фронтального наступления не могут быть великими; экстраординарной победы в такой операции не одержать.

Между тем ряд последовательных операций, рассчитанных на большую глубину, требует, чтобы в первой же (исходной) операции противостоящим войскам было нанесено такое поражение, которое развязало бы руки наступающему по отношению к остальному фронту противника. Отсюда большое значение комбинаций ударов, направленных на выбранную нами как объект действий группу войск противника с разных сторон, по скрещивающимся направлениям, с тем чтобы захватить эту часть неприятельских войск в клещи, окружить, пленить, уничтожить. Такая комбинация ударов возможна не только при ломаной конфигурации фронта, но и при прямолинейном фронте. Командующий западным фронтом в 1920 г. намечал такой комбинацией ударов окружить и ликвидировать части противника, оборонявшие район Германовичи, Глубокое, и это было бы возможно даже и при том нацеливании 4-й и 3-й армий, которое они на самом деле получили: 4-я через Шарковщизна иа Поставы, 3-я — на Докшицы—оз. Мадзиоль. Но для этого надо было иметь сильные фланги (4-я и 3-я армии) и слабый центр (15-я армии). Па самом деле оказалось наоборот: слабые фланги и сильный центр. В результате противник был вытеснен, но не охвачен и не обойдён. При вогнутой же конфигурации фронта удар по скрещивающимся направлениям обещает наибольший успех.

При той глубине оперативного расположения, которую имеют современные армии, обход и охват фронта должны быть нацелены достаточно глубоко, чтобы не [157] привести к простому загибанию фланга обороны. Глубина оперативного расположения при обороне доходит минимум до 20—35 км. Обход, задуманный в крупном масштабе, должен захлестнуть не только непосредственно тактическую оборонительную полосу противника, но весь фронт с. его армейскими резервами, с тем чтобы связать все силы врага, расположенные на данном фронте. Для этого глубина замаха обходящего фланга должна доходить до 35—50 км. Обходы такого масштаба требуют, чтобы для их выполнения назначались силы в несколько корпусов (4—5) с достаточной конницей и моторизованными войсками.

Но и при таком глубоком обходе войска не могут избежать ведения, при столкновении с противником, чисто фронтальных боев. Поэтому ударная сила обходящих войск должна быть достаточна. Состав артиллерии, танков должен быть рассчитан на быстрое преодоление сопротивления перестроившегося фронта противника. Во всяком случае корпуса должны располагать артиллерийскими средствами, которые позволили бы опрокинуть любое сопротивление противника при встречном столкновении с его резервами, т. е. быть в состоянии развернуть не менее 30 орудий на 1 км фронта, при наличии еще двух—четырех батальонов танков на каждый обходящий корпус.

Наступление на широком фронте

В крупной фронтовой операции одновременно с ударными армиями, наступающими в плотной группировке с большим количеством средств подавления, целый ряд других армий должен выполнять вспомогательные задачи, и в силу ограниченности средств вынужден будет наступать при менее плотном фронте и с меньшими нормами артиллерийского обеспечения. Надо считать, что нормально армии, действующие на вспомогательных направлениях, не будут иметь добавочных средств подавления (ни артиллерии, ни танков) и потому должны будут ограничиться своими штатными средствами. Ко всему этому эти армии, несмотря [158] на их ограниченные средства, получат задачу наступать на более широких участках, чем ударные армии.

Но было бы ошибкой из-за этих причин превратить наступательные действия этих армий в простую "демонстрацию", без шансов на успех. Надо помнить, что ударные армии могут рассчитывать на большой "оперативный урожай" только в том случае, если противник на всем остальном фронте серьезно связан, если напор по всему фронту настолько велик, что противник будет не в состоянии не только снимать резервы с второстепенных направлений, но и безнаказанно уходить, ускользать из-под удара. Поэтому организация наступления и на вспомогательных направлениях должна быть произведена таким образом, чтобы в тех случаях, когда это требуется обстановкой, она могла иметь положительные результаты, а для этого необходимо, чтобы и это наступление предпринималось такими силами и в такой группировке, чтобы при известных обстоятельствах успех был вероятным.

Естественно, что наступление на вспомогательных направлениях не может быть обеспечено такой группировкой сил и такими средствами подавления, как наступление на главных направлениях. Поэтому армии, выполняющие эти вспомогательные задачи, в большинстве случаев не могут рассчитывать на самостоятельный первоначальный успех, в особенности если противник успел образовать сплошной и достаточно плотный и укрепленный фронт. В этом случае успех действий этих армий будет находиться в зависимости от успеха на главных направлениях; но с того времени, как боевые действия примут по всему фронту подвижной характер, и армии, действующие на вспомогательных направлениях, могут и должны добиваться самостоятельного успеха. При слабом противнике, растянутом и неукрепленном фронте вспомогательные армии могут рассчитывать на самостоятельный успех с самого начала операции.

Как в том, так и в другом случае вспомогательной армии надо предоставить столько сил, чтобы она могла [159] создать на отдельных участках своего фронта наступательные группировки.

В ударных армиях для главной атаки требуется на каждые 2 км фронта одна стрелковая дивизия и на каждый километр до 60 орудий, но в армиях, выполняющих вспомогательные задачи, эти нормы могут быть значительно снижены. В этих вспомогательных армиях стрелковым дивизиям могут быть предоставлены участки, соответствующие их максимальным пехотным возможностям (до 3—4 км), а количество средств подавления может быть снижено до норм, необходимых для наступления против слабо укрепившегося и не имеющего искусственных препятствий противника, т. е. до 21—24 и максимум 30 орудий на 1 км главной атаки.

Для атаки на направлениях главного удара может быть выбран, смотря по условиям обстановки, один или несколько участков. При определении ширины этих участков можно ограничиться требованием, чтобы войска не могли быть захвачены под перекрестный огонь из станковых пулеметов (на направлениях главного удара такие условия ставятся в отношении артиллерийского огня). Для этого ширина участков атаки не должна быть меньше 5—6 км.

Такая атака является посильной для стрелкового корпуса. Даже при условии, что корпус для главной атаки будет в состоянии выделить только 2 дивизии, и тогда для ее поддержки может быть сосредоточено до 120 орудий, что дает до 20—24 орудий на 1 км фронта. За счет третьей дивизии корпуса может быть произведено еще некоторое усиление этой артиллерии и образованы полки 2-го эшелона. Общий фронт наступления для корпуса может быть доведен до 12 км, из них 5—6 км—участок главной атаки и 6—7 км—сковывающая группа (1-—2 стрелковых полка с 1—2 артиллерийскими дивизионами, не считая полковой артиллерии).

Армия в составе 3—4 стрелковых корпусов, наступая на фронте 60—80 км, может образовать одну—две ударные группы, действующие рядом друг с другом или [160] через известный промежуток пассивного участка. Нормально корпусам будут предоставляться участки шириной в 20—25 км, а корпусам, выполняющим ударные задачи,—до 10—12 км.

Для движения такой армии может быть предоставлена полоса до 100 км шириной. В этих условиях обыкновенно только дивизии главной атаки могут оказаться каждая на одной дороге; остальные дивизии могут следовать по двум, а некоторые и по трем дорогам. Конечно, при густой сети грунтовых путей и дивизии главного удара могут иметь две дороги. Но и в этом случае командарму полезно оставить 1—2 дивизии во 2-м эшелоне из состава корпусов на второстепенных направлениях.

Оборонительные операции

Ограниченные силы, которыми располагают современные армии, вынуждают очень широко прибегать к оборонительному способу действий на протяжении всей войны. Мы выше указывали, что для крупной наступательной операции требуются силы, исчисляемые только в 1-м эшелоне полсотней и больше дивизий, и что такая операция может захватить фронт не более 120—150 км. При общем протяжении фронта в 1000 км и больше и при наличии в составе современных армий не более 60—80 пехотных дивизий—неизбежен на остальном огромном протяжении фронта частичный переход к оборонительным действиям.

В современном пехотном вооружении оборона получила очень могучие средства. Устойчивость фронта, насыщенного автоматическим оружием, в сильной степени возросла. Поэтому в настоящее время, рассуждая абстрактно, при обороне легче достигнуть устойчивого фронта, чем раньше. Но беда обороны заключается в том, что она всегда ограничена в средствах, что она ведется заведомо малыми силами и потому не всегда может дать ту плотность фронта, которая обеспечила бы достаточную сопротивляемость боевых порядков. [161]

При имеющихся огневых средствах дивизии достаточно устойчивое положение получается при занятии дивизией участка от 4 до 8 км (оборона на "нормальных участках"). При увеличении ширины участка до 12 км устойчивость обороны уже сокращается вдвое, а на 20-километровом участке получается довольно жиденькое расположение, которое прорывается сравнительно легко.

Оборона в крупном масштабе будет иметь участки совершенно различной плотности: начиная от нормальных дивизионных участков на важнейших направлениях и до расположения на растянутом фронте на второстепенных. При тех ограниченных силах, которыми располагают современные армии, оборона будет преимущественно растянута. Только в те периоды, когда та или иная сторона вынуждена будет перейти к длительному выжиданию (скажем, для накопления новых сил и средств), плотность фронта может увеличиться путем более равномерного распределения сил между его различными направлениями.

Тем не менее огромное количество автоматического оружия в пехоте дает большие предпосылки для длительной и упорной обороны даже при растянутом расположении.

Дивизия, занимая участок в 20 км, может выдвинуть в сковывающую группу до 6 батальонов, по 2 батальона от каждого полка. Допустив интервалы между полками в 1?—2 км и между батальонами в 1 км, все же для каждого батальона получим участок не более 2 км шириною. На таком участке батальон может дать совершенно достаточную плотность огня. Остается вопрос об обороне промежутков. При размерах в 1—2 км эти промежутки можно оборонять действительным фланговым огнем пулеметов и косоприцельным артиллерии. Для большей надежности промежутки должны быть прикрыты искусственным препятствием.

Вообще труды, потраченные на инженерное оборудование местности, при современном оружии окупаются лучше, дают больше тактического эффекта, чем при старой организации войск. Построить позицию на [162] современную роту с ее 6 ручными пулеметами, 9 стрелковыми отделениями и 2 станковыми пулеметами — не труднее, чем на старую роту, имевшую 4 взвода по 45—50 человек. Между тем огневые средства, которые будут защищать новую позицию, в два раза сильнее, чем средства, защищавшие старую позицию. В пределах батальона разница в силе огня получается уже тройная.

Выгоды нынешней обороны увеличиваются и благодаря особенностям современных боевых порядков, которые больше разбросаны, лучше применяются к местности и требуют для своего подавления отдельной пристрелки по каждому пулемету, по каждому отделению.

Мимо действующего станкового пулемета нельзя пройти, не подавив или не нейтрализовав его. Пулемет же, хорошо укрытый, хорошо окопанный, требует для своего подавления до 75 снарядов 76-мм и от 40 до 100 гаубичных бомб{61} на дистанциях от 2? до 4 км. Для нейтрализации же хорошо окопанного пулемета одними средствами наступающей пехоты почти всегда потребуется двойное, тройное превосходство, с тем чтобы взять под огонь этот пулемет с разных направлений. В этом огне пулеметов сила обороны. Поэтому главнейшая задача командования в обороне — не только правильно и целесообразно выбрать район для обороны, не только правильно и целесообразно распределить войска, но и обеспечить им возможность быстро окопаться, быстро сплестись искусственными препятствиями, в короткий срок построить такие укрытия для пулеметов, которые не поддавались бы разрушению легких калибров артиллерии (особенно пушечных) и для подавления которых требовалась бы тяжелая гаубичная артиллерия. Поскольку плотность огня перед передним краем позиции и при растянутом расположении получается достаточная, устойчивость обороны находится всецело в зависимости от темпа и размаха работ по инженерному оборудованию местности. [163]

Для солидных работ нельзя строить расчеты исключительно на "местные средства" или на возимые в парках запасы. Крупная оборонительная операция требует подвоза десятков поездов материалов из более глубоких складов. Не только железо, проволока, готовые бетонные плиты, быстро твердеющий цемент, щебень, но часто и лесные материалы, рабочая сила должны будут подвозиться с тыла. Вместо поездов с артиллерийскими снарядами, которые обыкновенно направляются в районы ударных армий, в оборонительный район направятся поезда с инженерным имуществом и строительными материалами. Ошибочно думать, что железные дороги на оборонительных участках будут бездействовать{62}.

В инженерной подготовке позиции в современных условиях особенное значение получают противотанковые заграждения. Земляные рвы требуют много времени и сопряжены с большими земляными работами. По [164] одному этому они не могут считаться основным средством против танков. Имеющиеся в районе обороны естественные недоступные для танков препятствия (глубокие и широкие канавы, такие же реки и т. д.) в современной обороне уже благодаря одному этому имеют большее значение, чем в прежних условиях. Из современных средств, могущих получить массовое применение, надо отметить противотанковую мину. Все участки позиции, опасные с точки зрения танкового нападения, должны быть непременно оборудованы противотанковыми минными полями.

Некоторые участки, представляющие трудно обходимые теснины, при первых признаках готовящегося наступления противника заражаются стойкими ОВ.

Если в тактическом расположении при недостатке сил надо всемерно сокращать вторые эшелоны и давать устойчивую систему огня, выдвигая в сковывающую группу максимальные силы, то в масштабе армии невозможно обороняться без крупных резервов.

Оборонительную полосу, как бы она ни была укреплена, противник, если решил ее взять, всегда преодолеет: весь вопрос сводится ко времени. Командующий армией в дальнейшем может вести операцию, опираясь главным образом на свои резервы.

Армейские резервы должны быть расположены примерно на расстоянии одного перехода (25—35 км) от угрожаемых участков фронта. Это позволит им своевременно поддержать войска боевой линии. При наличии автомобильного парка, приспособленного для массовых перевозок войск, расположение резервов может быть оттянуто назад на глубину автомобильного перехода (80—100 км), и они могут обслуживать более широкий фронт. Огромное значение имеет подготовка всех дорог для быстрой рокировки резервов.

С того времени, как оборонительная полоса прорвана противником, нужно оторвать войска от него и собрать их в новом районе для нового сопротивления. Обыкновенно трудно сразу определить результаты поражения на фронте и в соответствии с этим и масштаб [165] тех мероприятий, которые потребуются для восстановления положения. Очень часто, особенно в тех случаях, когда наступление противника предпринято не особенно большими силами, для образования нового устойчивого фронта вокруг прорвавшихся войск наступающего достаточно будет ближайших резервов.

Решающее значение имеет темп сосредоточения в районе прорыва направляемых туда резервов. Величина отскока определяется именно сроком, необходимым для сосредоточения предназначенных для ликвидации прорыва частей. Мы указывали, что в будущих операциях, при возросшей численности автомобильного и ж.-д. транспорта, сроки сосредоточения новых сил значительно сократились. В продолжение 3—4 дней могут быть стянуты резервы из районов, отстоящих от пункта прорыва не менее чем на 50—100 км. Ввиду этого первый отскок может быть не глубже 30—40 км, т. е. на полпути между краем оборонительной полосы и районом расположения глубоких резервов. При условии, что кое-какие дивизии на прорванном участке будут заменены новыми или поддержаны пулеметными частями, переброшенными на автомобилях, противнику не удастся пройти с боями более 8— 10 км в сутки. Основная масса прибывающих резервов подводится к флангам прорвавшихся частей противника, с тем чтобы организовать контрудар против них; в крайнем случае заставить противника свернуть или раздробить его основную группировку против новых объектов действий.

Если размеры прорыва велики и местными резервами дело нельзя поправить, то остается принять крупное решение о рокировке сил. Мы указывали, что условия рокировки на нынешнем Восточноевропейском театре военных действий, в особенности на его польском участке, несравненно выше, чем в 1914—1917 гг. и 1920 г., что они позволяют в продолжение двух недель перенести центр усилий такой армии, как польская, с одного направления на другое. [166]

Огромное значение в этом деле имеет степень организационной подготовки железных дорог, искусство управления на этих дорогах, методы работы органов военных сообщений, быстрота составления необходимых расчетов и планов для массовых перевозок. Решающее же значение имеет темп работы самих железных дорог. Во всяком случае, в лице современной ж.-д. сети имеется могучее средство для маневра.

С момента принятия крупного решения о рокировке сил вся оборонительная операция принимает новое планирование. Сроки, необходимые для выполнения намеченной рокировки, определяют характер действий и темп отступления отходящих с фронта войск. Этими же данными определяются районы и направления отхода. С этого времени подготовка новой операции ведется как чисто наступательная операция, для которой силы собираются частью посредством железных дорог с других участков фронта, частью за счет отходящих и пополненных новым укомплектованием дивизий. Будет ошибкой гоняться за быстрым сроком перехода в контрнаступление, не дожидаясь полного сосредоточения войск, достаточного обеспечения их средствами подавления (артиллерия, танки). Контрнаступление, предпринимаемое недостаточными силами, может привести только к разгрому этих сил и играть в руку противнику.

С другой стороны, обороняющийся не всегда может располагать достаточным пространством для отхода. Отсюда огромное значение темпа мероприятий по рокировке. Для того чтобы противник ударами с воздуха не смог сорвать или затянуть сосредоточение резервов, оборона должна с самого начала перестроить всю свою противовоздушную оборону: перегруппировать зенитные средства, обеспечив ими ж.-д. узлы и станции на тех направлениях, куда направляются потоки войск, выбросить в район сбора и развертывания этих войск основную массу своей боевой авиации. Активные действия в воздухе со стороны обороны начнутся раньше, чем сухопутные войска будут готовы к контрнаступлению. [167]

Издержки современной операции

Развитие автоматического оружия, скорострельности, дальнобойности артиллерии, появление новых средств борьбы (химия, авиация) увеличили в сильной степени длительность боев, придав им характер тягучей, изматывающей силы и нервы войск. Ведение современной операции связано с большими издержками как людского запаса, так и разного рода боевого имущества, снаряжения и в особенности огнеприпасов. Во время наступления германцев в 1914 г. сравнительно редкие бои, большие кадры мирного времени и отборный состав запасных, принятых в ряды армии в начале войны, позволили атакующим дойти до Марны сравнительно с небольшими потерями. Но уже в 1915 г. наступление Макензена у Горлица—Тарноя даже в борьбе с русской армией, чувствовавшей большие затруднении вследствие недостатка огнеприпасов, стоило немцам 20% потерь в течение месячной операции, В 1918 г. мартовское наступление (продолжительностью всего в 10 дней, правда, в условиях позиционной войны) стоило немцам 20% людского состава. В гражданскую войну, где напряжённость боев вообще была меньше (менее плотный фронт, меньшая сопротивляемость противника), потери убитыми и ранеными были меньше, зато сильно возросли потери больными. Во время наступления на Вислу Красная армия потеряла в течение полутора месяцев до 40% своего состава. Из них на больных приходилось 12%.

В будущем надо ожидать дальнейшего роста потерь. Маневренный период мировой войны в этом отношении нельзя считать характерным для будущих операций. Наоборот, характер будущих боев по насыщенности автоматическим оружием, по соотношению между средствами наступления и средствами обороны, по масштабу использования авиации и химических средств более будет походить на те бои, из которых слагались операции в 1918 г. на Западном фронте. Есть целый ряд данных, которые утяжеляют условия наступления даже по сравнению с позиционным периодом [168] мировой войны: это, во-первых, новые достижения авиации в меткости бомбометания и стрельбы из пулеметов и, во-вторых, более широкое применение химических средств борьбы — в частности, совершенно новые формы применения этих средств в виде свободного распыления ОВ, позволяющего заражать большие пространства местности в сравнительно короткий срок, обливания из самолетов, дающего возможность поразить ОВ целые войсковые колонны в несколько минут.

Условия ведения боя и операций стали несравненно труднее и сложнее. Возросли рамки полей сражений до пределов, равных радиусу действий современных самолетов, увеличилась сопротивляемость пехоты, увеличилась меткость стрельбы и бомбометания у авиации, прибавились новые препятствия на путях наступающего (полосы зараженной местности). Все это имеет тенденцию к дальнейшему и количественному и качественному росту. При всем том развитие средств подавления явно отстает от темпа развития средств обороны. Если к тому же еще учитывать, что средства химической защиты и качественно и количественно отстают от развития средств нападения, то ошибочно было бы считать опыт 1914г. и даже 1918 г. показательным для будущих операций. Те же результаты, те же цели в будущем обойдутся дороже, будут достигаться с потерей большей энергии, больших средств, большего количества людей.

Операции на главном театре, где плотность фронтов и в отношении стрелковом, и в отношении авиационном ожидается достаточно высокая, будут сопряжены, без сомнения, с потерями, значительно превышающими таковые в период мировой войны. Надо считать, что операция длительностью в 5—6 дней будет сопряжена с потерями в людском составе. смотря по характеру столкновения (встречное столкновение, наступление на заблаговременно укрепившегося противника), от 12 до 20% для дивизий 1-го эшелона. Чем процент обеспечения атаки средствами подавления (артиллерия, танки) будет ниже, тем процент потерь будет больше расти. [169]

Потери в 20% и даже 30% во время мировой войны, в особенности в первый ее период, еще не выводили части из строя: приводили только к простому сокращению "штыков" в ротах. Вместо положенных по штату 200—250 человек в ротах оставалось до 130—150 человек, и мы знаем, что с таким и даже более низким составом рот воевали, не нарушая организации войск.

Нынешний состав роты во всех армиях не превышает 150—180 человек. Этим составом рота обслуживает от 9 до 12 ручных и 2 станковых пулемета. Выход из строя в роте 50—60 человек приводит к неизбежному сокращению количества автоматического оружия, а поскольку оно составляет основу организации пехоты, то и к значительной ломке организации войск, а отсюда и тактики действий. Нынешняя организация войск более тяжеловесна и вместе с тем более хрупка, чем организация 1914—1916 гг. Тот процент потерь, который тогда переносился довольно безболезненно, теперь может расстроить организацию войск и вывести их из строя. В то время как многие части русской армии, не имевшей ручного автоматического оружия и располагавшей ограниченным количеством станковых пулеметов, переносили совершенно легко 20— 25% потерь, в то же время 20% потерь, которые понесла германская пехота в наступлении 1918 г., привели большинство дивизий в полное расстройство{63}.

Поэтому вопрос пополнения убыли людского состава в будущих операциях будет стоять острее, чем раньше.

В будущем явится нормальным и необходимым, чтобы каждая дивизия еще в начале операции располагала непосредственно при себе запасом пополнения в 15—20% штатной численности, т. е. имела при себе запасный полк с обученным составом запасных. Только при наличии запасных войск непосредственно в войсковом [170] тылу (дивизионном или корпусном) возможно пополнить потери в дивизиях 1-го эшелона в такие сроки, которые обеспечили бы использование этих дивизий в дальнейших операциях.

В сильной степени возросли и потребности войск в предметах материального снабжения.

Суточная потребность в продфураже одного стрелкового корпуса составляет груз в 280 т, для поднятия которого требуется 22 крытых вагона. При усилении корпуса одной дивизией добавочной артиллерии количество вагонов увеличивается до 30. Потребность в ж.-д. транспорте одной ударной армии в составе 5 стрелковых корпусов, усиленной 4—5 артиллерийскими дивизиями (16—20 артиллерийских полков) и 16—20 танковыми батальонами, выразится: в 4 поездах для подвоза продфуража{64}, 18 поездах для поднятия одного боевого комплекта огнеприпасов{65} и минимум одном поезде на горючее для танков, авиации и автомобильного транспорта. Таким образом, потребность армии в ж.-д. транспорте в день интенсивного боя выразится в 23 поездах, не считая потребности в санитарных поездах, в подвозе инженерного имущества, имущества связи, потребностей войск военных сообщений, работающих по восстановлению железных дорог, наконец, потребностей самой железной дороги. Санитарная эвакуация во фронтовом районе может базироваться в основном на временных санитарных поездах (возвращающемся порожняке), но на остальные потребности придется прибавить еще от 3 до 5 поездов, т. е. в общей сложности на армию потребуется 25—28 поездов в сутки.

Конечно, не весь этот груз необходимо регулярно подавать каждый день на фронт. Только одно продовольствие и фураж будут подаваться в одном и том же количестве каждый день. Потребность в огнеприпасах, горючем, санитарных поездах, материалах по восстановлению железных дорог будет меняться в зависимости от характера боевых действий. [171]

Мы выше указывали, что операция, рассчитанная на 30— 50 км в глубину, требует для своего проведения от 5 до 7 дней времени. Количество снарядов, требуемых на единицу оружия в первый день операции, немногим больше одного боевого комплекта. По характеру боев 2-й день операции немногим будет отличаться от 1-го, и поэтому грубо можно считать и потребность 2-го дня равной одному комплекту. В течение двух дней усилия 1-го эшелона войск противника и ближайших резервов будут преодолены, и с 3-го дня бои примут более подвижный характер. Количество войск, ведущих одновременно бой, резко понизится; появится более глубокое и эшелонированное расположение.

Поэтому в последующие дни расход огнеприпасов, если брать в масштабе корпуса, понизится сначала до ?, а потом и ¹/₃ комплекта. В круглых цифрах надо считать, что операция, рассчитанная на 30—50 км (5—7 дней боев), потребует на каждый корпус не менее 4 комплектов огнеприпасов.

Если норма обеспечения атаки артиллерией невелика (уступает нормальной), то количество огнеприпасов на единицу оружия увеличится. Это, естественно, повлечет за собой и больший процент выбывших из строя орудий.

Операция, рассчитанная только на 30—50 км, может базироваться почти исключительно на транспорт самих войск. Только отдельные корпуса, преимущественно фланговые, будут иметь более длинную коммуникацию и потребуют армейского звена подвоза. Но в таком ограниченном количестве эта потребность может быть покрыта автомобильными средствами, даже в бедных автотранспортом армиях.

Другое дело, когда вопрос станет о питании последующих операций, когда войска оторвутся от железных дорог, когда пропускная способность вновь восстанавливаемых участков железных дорог будет ограничена, когда потребуется иметь армейское звено подвоза за всеми корпусами. В этом случае организация подвоза будет сложнее, но к рассмотрению ее мы вернемся в следующей главе. [172]

Последовательные операции

Исходные положения

Самая крупная операция, которая под силу современным армиям, может быть предпринята лишь силами около полсотни дивизий. Этих сил достаточно для решительной атаки на фронте только 120—150 км. Даже на одном советско-польском участке фронта эти 120—150 км составляют только ¹/₆ часть, ⁵/₆ всего остального советско-польского фронта со всеми расположенными там войсками остаются не задетыми этим ударом. Первоначальный удар, если даже он произведен на фронте, где расположены главные силы противника, может задеть не более 12—15 пехотных дивизий. В ходе первой операции могут прибыть в район боев еще 3—5 дивизий. Таким образом, при самых благоприятных условиях одна операция заденет только от 15 до 20 пехотных дивизий противника. В большинстве же случаев этих задетых сил противника будет гораздо меньше, и потому размеры его поражения в первой операции, а значит, и размеры влияния ее на ход войны будут совершенно ограничены.

Если поставленная перед армией задача имеет не местное значение, а преследует решительную цель, если имеется в виду предпринимаемыми в данный момент боевыми действиями достигнуть таких результатов, такого разгрома противника, который мог бы решительно отразиться на дальнейшем ходе войны, то должно быть предусмотрено значительное проникновение в глубину расположения противника, немедленное нанесение вслед за первым ударом второго, третьего и последующих, с тем чтобы довести противника до полного поражения. В идеале надо было бы так спланировать действия своих вооруженных сил, чтобы они рядом сокрушительных ударов, доведенных до конца, привели к полному поражению врага, к полной его капитуляции.

К сожалению, возможности современных армий наносить ряд глубоких ударов ограничены. Мы уже выше приводили цифры, характеризующие издержки, [173] связанные с проведением одной операции. Издержки эти велики как в отношении людского состава, так и в отношении материальных средств, главным образом огнеприпасов, требуемых для питания длительных боевых действий. Для миллионных армий не только артиллерийское имущество, но и продовольствие и фураж должны подвозиться из тыла, а регулярный подвоз находится всецело в зависимости от состояния железных дорог, от темпа их восстановления, от их пропускной способности на вновь восстанавливаемых участках, от количества автотранспорта, находящегося в распоряжении армии{66}, от состояния грунтовых путей, остающихся после отхода противника.

Большую часть имущества, в котором нуждается ведущая активные действия армия, составляют огнеприпасы. Они включают в себя 75% всего подвозимого имущества в день интенсивного боя. Поскольку не все дни операции являются днями интенсивного боя, даже более того, в период длительной операции будут дни, когда боевые действия займут совершенно небольшое место и войска будут иметь возможность двигаться, имея только соприкосновение с противником или даже потеряв и это соприкосновение,—то количество подлежащих подвозу огнеприпасов вообще в день операции будет меньше нормы, установленной для дня интенсивного боя. Это количество находится в зависимости от характера боев, их частоты, их интенсивности, в зависимости от того, как быстро будут протекать мероприятия противника по восстановлению нарушенного равновесия на фронте, от того как быстро в район операции будут подаваться противником пополнения, новые части из тыла, новые дивизии с других участков фронта. Главным образом от темпа поступления этих сил будет зависеть темп восстановления обороняющимся устойчивости на фронте, а отсюда и решение вопроса — будет ли противник откатываться глубоко назад [174] без серьезных боев или он попытается приостановить продвижение наступающего, перевернуть ход событий без большого отскока назад. Таким образом, размеры требуемого подвоза огнеприпасов в день операции находятся в тесной зависимости от условий рокировки крупных сил на современных театрах военных действий.

Условия рокировки крупных сил на восточноевропейском театре военных действий

В восточноевропейских армиях из-за ограниченного количества автомобильного транспорта рокировка крупных сил ;в ходе боевых действий возможна преимущественно при помощи железных дорог или походом. Условия для рокировки сил, окажем, на польском театре военных действий, сводятся преимущественно к условиям перегруппировки сил между украинским и белорусским фронтами. Расстояния здесь настолько велики, что перегруппировка сил походом требует очень много времени, а автомобильный транспорт для таких перебросок не годится. От района Ровно и Kpeменца до Брест-Литовска по воздушной линии — расстояние в 250—300 км. Примерно, такое же расстояние от района Барановичи—Молодечно до Брест-Литовска. Рокировка крупных сил на такие расстояния под силу только железным дорогам.

Железной дорогой эти расстояния покрываются в срок менее одних суток, зато количество перебрасываемых по железной дороге войск находится всецело в зависимости ют ее пропускной способности. Польская ж.-д. сеть "располагает довольно солидными рокадными ж.-д. линиями, допускающими быструю рокировку сил с юга на север (или, наоборот, с севера на юг. Белорусский и украинский фронты соединены 4-5 рокадными ж.-д. линиями: 1) Ровно—Сарны—Барановичи, 2) Ровно—Ковель—Брест, 3) Здолбуново—Львов— Холм—Брест, 4) Волочиск—Львов—Перемышль—Люблин—Седлец и 5) самый дальний путь: Копычинцы— Станиславов—Краков—Варшава. Оперативное значение [175] первой из этих железных дорог из-за близости к границе незначительное. Остальные четыре железные дороги служат прочной связью между северным и южным фронтами. Расстояния по всем направлениям, кроме пятого — через Варшаву, могут быть покрыты в одни сутки. Переброска через Варшаву требует двое суток. Пропускная способность первых трек линий позволяет перебрасывать по каждой из них ежедневно по одной пехотной дивизии. Направление через Станиславов—Краков—Варшаву может поднять только около полдивизии в сутки{67} т. е. по всем направлениям можно одновременно подавать до 3? дивизий, в круглых цифрах — 3 пехотные дивизии в сутки.

Для крупной рокировки, включающей в себя переброску с одного фронта на другой 20 пехотных дивизий, потребуется всего около одной недели времени. Считая, что на подготовку такой крупной переброски по железным дорогам (подготовка подвижного состава, подготовка погрузочных и выгрузочных станций) потребуется еще от 5 до 7 дней, следует признать, в железнодорожном отношении, совершенно возможным в течение 12—14 дней перенесение центра тяжести усилий такой армии, как польская, с украинского на белорусский театр и обратно. Весь вопрос сводится к тому, как скоро соответствующие части по ходу военных действий могут быть выведены из боя и сосредоточены к станциям погрузок, в какой степени эти перевозки обеспечены от ударов как с воздуха, так и на земле. В 1914 г. французы за; весь период от начала [176] вторжения немцев ,в Бельгию и до конца сражения на Марне (с 23 августа по 15 сентября, около 24 дней) смогли перебросить по железной дороге и походом к своему левому флангу всего около 11 пехотных и 6 кавалерийских дивизий. Более решительное усиление левого фланга не могло быть (произведено, так как все силы французской армии оказались связанными в операциях в Эльзас-Лотарингии и в центре французского фронта{68}.

Наоборот, в 1918 г., когда союзники располагали в тылу своего фронта до 61 пехотных дивизии в резерве, сосредоточение 40 пехотных дивизий, 3 кавалерийских дивизий и 20 артиллерийских полков потребовало всего только около 10 дней времени. Сравнительно быстро была осуществлена и переброска австро-германских резервов в 1916 г. против русского юго-западного фронта. Тогда в течение 2? —3 недель было подано в Галицию до 48 пехотных дивизий (10 австрийских, 36 германских и 2 турецких).

В трудных условиях протекала перегруппировка польской армии в июле—августе 1920 г. Пилсудский не смог в конце июля осуществить намеченную им рокировку нескольких дивизий с украинского фронта к району Бреста, так как те дивизии, которые он для этого предназначал, в продолжение долгого времени не могли быть выведены с фронта, будучи связаны активными действиями наших Конной и 12-й армий. Брест пал раньше, чем такая (рокировка смогла быть выполнена. [177]

В настоящее время такая рокировка может быть осуществлена быстрее, чем это имело место не только в 1920 г. (здесь не может быть и сравнения), но даже и во время мировой войны на том же театре. В 1914— 1917 гг. железные дороги Галиции не были связаны с дорогами бывшего Царства польского так, как теперь. На русско-австрийской границе в Люблинском, Холмском, Владимире-Волынском направлениях имелась очень плохая связь между русскими и австрийскими дорогами; некоторые из них (Холм—Замостье) даже не имели стыка между собой. Теперь все эти дороги получили магистральное значение и подготовлены для массовых воинских перевозок. Вот почему темп и нарастание сил ;в районе прорыва на любом из участков указанного фронта будут выше, чем раньше на том же театре. Условия рокировки облегчились и по той простой причине, что теперь легче выводить части из боя, чем во время мировой к (гражданской войн: усилившаяся обороноспособность пехоты позволяет теперь более широко применять оборону на широком фронте незначительными силами, чем в 1914—1917 гг. на русском фронте. Правда, в некоторых отношениях эти условия ухудшились. В настоящее время вывод крупных войсковых единиц с фронта и большие железнодорожные переброски труднее скрыть, чем раньше: при систематической работе авиации в будущем такие перегруппировки могут быть легче обнаружены, чем во время мировой войны. Но в конечном итоге, поскольку оборонительные средства сильнее наступательных и поскольку крупное наступление невозможно без сосредоточения добавочных артиллерийских средств, постольку обороняющийся располагает большими возможностями такую перегруппировку производить без большой помехи со стороны наступающего; напомним, что обороняющийся снимает свои силы оттуда, где находятся не главные силы наступающего. Таким образом, железные дороги и условия ведения оборонительных действий теперь обеспечивают более быстрый темп подачи новых сил с других участков фронта, чем раньше. Поэтому в будущих операциях [178] надо считаться с более частыми: боями, и притом промежутки между последовательно развивающимися операциями будут короче, чем в первый период мировой войны, а по отношению к гражданской войне эти сроки не поддаются даже сравнению. Условия рокировки крупных сил в настоящее время на восточном театре военных действий приблизились к тем условиям, которые были на западном театре в 1918 г., когда темп накопления резервов к пункту прорыва был настолько быстрым, что между операцией по прорыву оборонительной полосы союзников и операциями по борьбе с прибывающими новыми силами не было никакого промежутка, когда исходная и последующие операции слились в одну непрерывную, длительную операцию.

Условия железнодорожной рокировки на востоке даже в настоящее время, конечно, далеки от таковых на западном театре. Но по нынешнему положению вещей и на востоке мы стоим ближе к условиям 1918 т. на германско-французском фронте, чем к условиям конца мировой войны на русско-германском. Тот маневр, который для своего осуществления в 1920 г. потребовал от польской армии отката до р. Вислы, в будущем при вчетверо-впятеро более многочисленных силах может быть осуществлен еще до отхода на р. Западный Буг с меньшим напряжением, чем тогда. В отношении одного пространства достигнуто двойное ускорение рокировки. Если принять во внимание и количество войск, могущих быть переброшенными в те же сроки, то коэффициент улучшения условий ведения крупных оборонительных операций в пределах нынешней Польши надо считать увеличившимся до 8—10 раз по сравнению с периодами гражданской войны 1920 г.

В дальнейшем надо ожидать еще большего осложнения этих условий.

Темп продвижения наступающих армий

Быстрота наступления, темп продвижения находится в зависимости всецело от частоты тех боев, которые придется вести наступающему по пути к поставленной [179] цели. Если 1-й эшелон обороны расстроен настолько, что не может самостоятельно оказать нового сопротивления наступающему, а новые силы со стороны обороны в район завязавшейся операции прибывают с большим запозданием, то наступление будет протекать без каких-нибудь серьезных боев. В этом случае темп наступления будет мало чем отличаться от обыкновенного походного движения вблизи от противника с мерами охранения. Отдельные корпуса могут пройти до 20—25 км, а некоторые дивизии еще больше, а вся армия в целом — до 15—20 км. Если же 1-й эшелон обороны сохранил некоторую возможность самостоятельного сопротивления, перевес сил на стороне наступающего не так велик и оперативное положение его в результате первой операции не такое выгодное, то наступающему придется двигаться с боями в более расчлененных порядках; войскам придется не один раз развертываться для боя и вновь свертываться для походного движения; темп наступления, естественно, понизится. Колебания размеров суточного продвижения в период последовательных операций могут быть очень большие; в зависимости от степени оказываемого противником сопротивления суточное продвижение может колебаться от 3—5 км {три серьезном сопротивлении противника) до 8—12 км{69} (при более слабом его сопротивлении). Поэтому общий темп наступления армии между двумя следующими одна за другой операциями находится в зависимости от темпа возможного нарастания сил в районе прорыва. При [180] прибывании этих сил малыми партиями и последовательном введении их в дело обороняющийся не в состоянии будет добиться какого-нибудь перелома в боевых действиях в свою пользу, но замедлит темп продвижения противника. Такой характер имела оборона русской армии в кампанию 1915 г. в Галиции. Для ликвидации прорыва Макензена еще 3 мая было решено направить на помощь 3-й армии до 6 пехотных и 3—4 кавалерийских дивизий. Фронт атаки австро-германцев в начале операции (2 мая) не превосходил 35 км. При одновременном введении в дело этих новых сил их хватило бы для ликвидации прорыва. Но части прибывали в район операции разновременно и слишком малыми партиями. Из 2 дивизий (головных), направляемых по железной дороге, к 6 мая прибыли только от одной (13 Сибирской) 6 батальонов, а от второй (сводной)—только два батальона{70}. 7 мая было решено направить в район операции еще три корпуса{71}. Но сосредоточение всех этих сил шло таким медленным темпом, что прибывавшие войска оказывались втянутыми в боевые действия пачками и приостановить наступление австро-германцев не смогли. Прибытие новых войск вынудило Макензена двигаться более осторожно и замедлило темп развития всей операции. Австро-германцы потратили 13 дней на преодоление пространства от Горлицы до Сана, что дает в среднем только 7—8 км в сутки.

В том случае, когда обороняющийся задается целью достигнуть перелома в ходе боевых действий более решительными мероприятиями, он жертвует территорией, отказывается от повседневных, невыгодных для него, при данном соотношении и группировке сия, боев и организует отход потерпевших неудачу войск более глубокими перекатами, с тем чтобы встретить противника на выгодной и подготовленной для обороны [181] местности. Эти откаты продолжаются до тех пор, пока не будет закончена та основная перегруппировка сил, которая позволит переходом в контрнаступление перевернуть ход событий.

Такой характер имела оборона французов в 1914 г. в период отхода к Марне; такого метода действий придерживался и Пилсудский в 1920 г. в период наступления Красной армии к Висле.

После пограничного сражения, окончившегося 25 августа, Жоффр задается целью начать отход центра и левого фланга союзных армий, с тем чтобы на этот период собрать новую ударную группу на своем левом фланге. Центральным армиям указывается медленно отходить на фронт Верден—Реймс. Левофланговые армии (5-я французская и английская) должны были отходить в район Лаон—Амьен. Новая, 6-я армия должна была быть собрана в окрестностях Амьена. Срок был намечен на 2 сентября (до 5—6 дней на перегруппировку). Осуществить этот маневр не удалось полностью; только центральным армиям, имевшим почти равные силы с противником и ведшим фронтальные бои, удалось выйти в указанный им район. 5-я французская армия, которой предстояло облическим движением рокироваться влево, была атакована в невыгодных условиях у Сен-Кантэн—Гиз и вынуждена была продолжать дальнейший откат к югу. Английская армия совсем не выполнила своей задачи: она вместо планомерного отхода на юго-запад отошла большим скачком прямо к югу, расстроив левый фланг союзнического фронта. И, наконец, такого короткого срока (5—6 дней на подготовку и осуществление перебросок) оказалось недостаточно для сосредоточения 6-й армии в районе Амьена. Обстановка для французов после этой первой неудачной попытки повернуть ход военных событий сложилась таким образом, что Жоффр вынужден был предпринять второй, более глубокий, откат к Сене.

Такой характер действий обороны привел к тому, что 2-я германская армия, наиболее показательная в интересующем нас отношении, прошла в первые 2 дня [182] после пограничного сражения до 40—43 км (почти полных 2 перехода). В последующие три дня, с 28 по 30 августа, в период боев у Сен-Кантэн—Гиз, она прошла только 30 км (по 10 км в сутки), и в последующие дни скорость движения вновь поднялась до 18—20 км в сутки. В период новой операции на Map не средняя скорость движения пала опять до 10—11 км.

Малочисленность сил, которыми располагала польская армия в 1920 г., активные действия, которые вел юго-западный фронт одновременно с наступлением армий т. Тухачевского к Висле, и разрушенный ж.-д. транспорт не позволили Пилсудскому осуществить быстро приток сил на северное направление. Поэтому откат польской армии принял широкие размеры. Она отходила большими перекатами, пытаясь задержаться только на таких рубежах, как Неман, Нарев, Буг и Висла{72}. Соответственно темп продвижения Красной армии был сравнительно велик. Отдельные армии в промежутках между операциями двигались со скоростью 20—22 км, а в дни, когда приходилось двигаться с боями, скорость продвижения падала до 7—10 км в сутки.

Конечно, трудно, просто невозможно, строить какие-нибудь конкретные расчеты насчет темпа продвижения на том или ином фронте в будущей войне: для этого надо было бы располагать такими конкретными данными об обстановке будущих операций, которых теперь нельзя иметь. Но, без сомнения, есть целый ряд данных, которые определяют общий характер развития последовательных операций в будущем.

Улучшившиеся по сравнению с 1920 г. условия ж.-д. транспорта, более многочисленные армии, облегченные условия тактической обороны (превосходство оборонительных средств над наступательными) делают возможным для будущего более быстрый темп нарастания сил обороны в районе операции. Это означает что обороняющийся в состоянии будет чаще пытаться [183] остановить продвижение наступающего, что промежутки между отдельными операциями могут быть короче и что встреча с окончательно перегруппировавшимся противником может настать раньше, чем это имело место в 1914 г. во Франции и в 1920 г. в Польше. В будущем, если нельзя ожидать такого темпа нарастания сия, какой был в 1918 г. у союзников и в результате которого не получилось никакого промежутка между исходной операцией и последующими действиями, то во всяком случае возможен такой темп нарастания сил, который позволял бы, не уступая наступающему большой территории, организовать противодействие ему с более короткими откатами. Мы уже указывали, что условия ведения будущих операций даже на восточном театре ближе к условиям 1918 г. на французское фронте, чем 1914, 1915, 1917 и 1920 гг. (мировой и гражданской войн); мы указывали, что маневр Пилсудского в 1920 г. при вчетверо-впятеро более многочисленной армии мог бы быть осуществлен в будущем еще до отхода на Буг. Вот почему для будущих операций надо ожидать, как правило, большего числа дней с боями, чем в 1914 и в 1920 гг.

В силу указанных причин общий темп развития наступления до столкновения с главными силами противника будет медленнее, чем раньше. Только (особо благоприятные условия для наступающего, а именно наличие превосходных сил, позволяющих наступать одновременно на (разных участках франта, с тем чтобы связать все силы противника и затруднить условия быстрой рокировки, Общее моральное разложение у обороны, понижающее устойчивость войск, или какие-нибудь крупные ошибки со стороны обороняющегося могут создать для наступающего условия, близкие к операциям 1914 и 1920 гг.

Будет правильно, если мы для своих расчетов то будущим наступательным операциям примем более медленный темп продвижения войск, чем в наступлениях 1914 и 1920 гг. Надо считать, что до тех пор, пока у противника имеются резервы или возможности переброски сил с других участков фронта, т. е. до тех [184] пор, пока не разгромлены его главные силы, от ¹/₃ до ¹/₂ всех дней операций будут дни с боями. При этих условиях среднее суточное продвижение не может превышать 8—10 км в сутки.

Между тем для достижения решительных успехов такой подвижности совершенно недостаточно. Для того чтобы достигнуть окружения противника, для того чтобы не дать ему ускользнуть из-под удара, необходимо, чтобы темп наступления не только не уступал, но превышал возможный темп отхода противника. В противном случае всякая операция (вернее, ряд последовательных операций), рассчитанная на охват, обход или окружение противника, очень быстро приведет к фронтальному удару. Нормально наступающий должен сохранить возможность наступления своими главными силами со средней скоростью, равной средней скорости движения крупных войсковых масс, т. е. менее 20— 25 км в сутки; при этом отдельные части армии (конница и моторизованные части) должны делать до 35—50 км, с тем чтобы сохранить охватывающее или угрожающее глубокому тылу противника положение, обеспечить возможность выхода на его тылы и воспрепятствования его планомерному отходу. Разрешение этой задачи находится в зависимости от разрешения проблемы скороходных танков с большим радиусом действия (качество и количество) и создания достаточно многочисленных моторизованных частей. К этим мероприятиям надо присоединить и моторизацию стратегической конницы.

При современном положении вещей быстрый темп наступления возможен после столкновения с окончательно перегруппировавшимся противником, после разгрома его главных сил. Успех в такой операции открывает широкие перспективы более быстрого темпа дальнейшего продвижения, он создает условия для развития подлинного преследования с максимальными, допускаемыми физическим состоянием войск, быстротой и темпом. В этот период надо ожидать суточного продвижения до 20—25 и 30 км. [185]

Потребности ударных армий в период длительных операций

Более насыщенные боевыми схватками операции, более упорная, чем в 1914 г. и 1920 г., оборона сопряжены и с большими издержками в людском составе и материальном снабжении. Всякая урезка потребностей ведущих бой войск в этом отношении неизбежно влечет за собой быстрое истощение их и захлебывание боевых действий. Боевые действия требуют людского пополнения, огнеприпасов, горючего. Для поддержания физических сил войск на должной высоте нужно совершенно бесперебойное и усиленное питание людского и конского составов за весь период операции.

Потребности в продфураже одинаковы для каждого дня операции. Они равны, как мы указывали раньше, 4 поездам на армию в составе 5 стрелковых корпусов. При придании армии и стратегической конницы эта потребность дойдет до 4?—5 поездов в сутки. Потребность в горючем сравнительно невелика: она удовлетворяется, включая и другие потребности — авиации и автотранспорта, одним поездом в сутки.

Гораздо труднее определить ежедневную потребность в огнеприпасах, так как невозможно заранее предвидеть характер боевых действий на каждый день операций, рассчитанных на большую глубину и длительный срок. Поэтому расчет должен быть построен иначе.

Полная норма огнеприпасов, рассчитанных на полный день интенсивного боя для всей армии, потребуется, наверное, только в период решительной операции, длительность которой, так же как и исходной, может доходить до 5— 6 дней. В остальные дни, даже в период промежуточных операций, потребность в огнеприпасах будет меньше, чем норма, установленная для интенсивного боя. Смотря по характеру боевых действий (устойчивость противника, результаты исходной операции, темп прибытия резервов обороны), потребность эту в дни боев надо считать от ¹/₂ [186] до ²/₃ общей нормы для интенсивного боя. Для остальных дней потребность надо считать не более 1/8—1/10 указанной нормы.

Если взять ряд последовательных операций, рассчитанных в общей сложности на один месяц, то исходя из указанных выше исходных данных, потребность в огнеприпасах (общий бюджет огнеприпасов) можно выразить в следующих цифрах. Исходная и решительная операции продолжительностью по 5—6 дней потребуют по 4—5 комплектов огнеприпасов. Из остальных 18—20 дней до 6—10 дней будет боевых. Считая ¹/₂—²/₃ комплекта на каждый день, мы получим еще от 3 до 6 комплектов огнеприпасов. Для остальных 10—12 небоевых дней еще 1—2 комплекта. Итого за месяц надо подать минимум 12, максимум 18, а в среднем 15 комплектов огнеприпасов. К началу решительной операции в ближайшем тылу войск должно быть не менее 4—5 комплектов огнеприпасов. Если считать, что около 5 комплектов огнеприпасов, необходимых для исходной операции, могут быть подвезены до начала боевых действий, то со дня окончания исходной операции надо подавать ежедневно около ¹/₃ боевого комплекта, что составляет 6 поездов с огнеприпасами в сутки. Таким образом, потребность армии в подвозе продфуража, горючего и огнеприпасов выражается в 11 поездах в сутки (4 продовольственных, 6 артиллерийских и 1 с горючим и другим имуществом). Прибавив 1—2 санитарных поезда для тяжелораненых (легкораненые перевозятся временными санитарными поездами) и 1—2 поезда для всяких других случайных (или эпизодических) надобностей, мы получим общую потребность в 13—16 поездов ежедневно.

Указанный выше характер боевых действий, сопряженный с большим количеством боевых дней, большим расходом огнеприпасов, с большим напряжением для наступающих войск, влечет за собой значительные потери и в людском составе. Мы в предыдущей главе определили, что людские потери в период одной исходной операции могут дойти до 12— 20% состава дивизии 1-го эшелона. [187]

Для последующих операций, включающих в себя еще до 11—16 боевых дней, надо считать еще не менее 20—30% потерь боевого состава всех частей армии, т. е. от 10000 до 15000 нового пополнения на каждый корпус, включая сюда и пополнение для добавочной артиллерии. Из этого количества потерь примерно около половины придется на боевые действия до решительной схватки с перегруппировавшимся противником. Таким образом, если потери, понесенные дивизиями в исходной операции, пополнены не на месте, сразу же по ее окончании, то к началу решительной операции некомплект в войсках будет доходить до 10—15%. В том случае, если потери в исходной операции остались непополненными, убыль в личном составе к началу решительной операции увеличится до 27—35%. Такой процент некомплекта понижает боеспособность войск настолько, что вступать с ними в решительную операцию в высшей степени рискованно. Значительный процент дивизий может оказаться совершенно небоеспособным.

Темп восстановления железных дорог

Разрушение дорог при отступлении теперь составляет неотъемлемую часть плана операции. В начале войны разрушение железных дорог имело очень ограниченные размеры, но в 1918 г. это дело было поставлено у немцев уже очень основательно. Во время своего отхода в июле—сентябре 1918 г. они уничтожали все, и притом радикально, особенно ж.-д. полотно, станции,, мосты и шоссе. Все мосты были превращены в груды развалин, на которые спускались паровозы, чтобы замедлить исправление. Основания устоев были расшатаны и насыпи на подходах местами уничтожены. Туннели были разрушены (посредством зарядов огромной величины, взрывы от которых приводили в сотрясение почву до вершины пересекаемых холмов. Восстановление разрушенных туннелей оказывалось более трудным, чем сооружение новых в нетронутой почве. [188]

Путь разрушался, почти как правило, подрывными патронами посредством перебивания стыков через один, что делало все рельсы непригодными к восстановлению. В последующие месяцы (август—сентябрь) взрывание пути производилось специальными путеразрушителями. Железнодорожные станции были сожжены или взорваны, телеграфные и телефонные аппараты и оборудование увезены, линии связи капитально разрушены. Позади себя немцы оставляли на ж.-д. станциях: минные Заграждения, которые взрывались при прохождении по ним поездов или во время восстановительных работ. Станция Руа взорвалась через 75 дней после отхода немцев. Взрывы продолжались даже после перемирия{73}.

Французы из-за разрушения железных дорог продвигались крайне медленно, потеряв местами соприкосновение с отходящей германской армией. Они потратили 4 месяца для восстановления нескольких дорог, шедших по направлению к фронту.

Немцы начали отход с литии Идр—Амьен—Компьен— Эперне во второй половине июля. Через четыре месяца (11 ноября), когда фронт шел от Гента на Маис и далее по р. Маас (продвижение 130—140 км), дороги были восстановлены только по линии Куртре—ле-Като —С.-Кантэн—Реймс—Верден (восстановление на 50— 60 км). На остальном (протяжении (глубина до 50— 80 км) вся сеть оставалась разрушенной. На некоторых линиях, где имелось много искусственных сооружений и разрушения были произведены основательнейшим образом (Компьен—Руа, Шольн—Мондидье, Вилле-Коттере—Суассон и др.), железные дороги восстанавливались со скоростью 1 км в сутки (не считая туннелей). Главная линия Перрон—Страсбург, поврежденная бризантными снарядами, восстановлена со скоростью 2 км в сутки. Линия Амьен—Тернье, на которой некоторые станции остались неповрежденными, восстановлена с 8 по 15 августа, с средним [189] продвижением 3200 м в день. Железнодорожная линия Суассон—Реймс, на которой разрушения были еще меньше, была восстановлена с 10 по 20 сентября со скоростью продвижения по 6 км в сутки{74}.

Таким образом, темп восстановления железных дорог в 1918 г. колебался от 900 м до 6 км в сутки (не считая времени, необходимого для восстановления туннелей). Он находился в зависимости от степени разрушения ж.-д. полотна, станционных зданий, водоснабжения и количества искусственных сооружений, главным образом мостов. Там, где восстановление требовало подвоза строительных материалов в большом масштабе, темп восстановления равнялся 1 — 2 км в сутки. На линиях, восстановление которых требовало подвоза меньшего количества строительных материалов, темп продвижения доходит до 5—6 км в сутки. Но и в последнем случае разрушения, вообще говоря, были огромны. Они были все подготовлены заблаговременно, за несколько недель. Немцы имели полную возможность произвести такие разрушения в силу того, что они отходили медленно и планомерно{75}.

В начале мировой войны разрушения имели гораздо меньший масштаб. Так, в период первой Марны в 1914 г. все бельгийские и северо-западные французские железные дороги были разрушены настолько слабо, что восстановление движения на них шло с большой быстротой. Были участки совершенно целые (Линден—Шарлевиль) или разрушенные очень незначительно. Магистраль от Аахена на Льеж— Брюссель—Монс—Валансьен— Камбрэ—Компьен восстанавливалась а среднем по 18 км в сутки. К 4 сентября (начало сражения на Марне) на этой железной дороге были открыты станции Там и Сен-Кантэн.

Зато на центральном направлении, где французы отходили методичнее, чем на своем левом фланге, и где [190] разрушения были более основательными (мосты через Маас, туннели), восстановление шло только по 8—9 км в сутки.

По существу немцы до конца сражения на Марне не справились с мостами через Маас, и поэтому 2-я армия вынуждена была "оторваться на 150 км от конечновыгрузочных станций (30 августа были открыты Фурме и Анор). От Шарлевиля до Анора (60 км) восстановление длилось 7 дней, что дает 8—9 км в сутки.

Примерно, такие же нормы восстановления железных дорог были в 1914 г. и на восточном фронте, как у русской армии во время ее наступления в Галиции, так и у немцев в 1915 г. во время их наступления вглубь России.

Такой же темп восстановления железных дорог имеем и во время наступления Красной армии к Висле в 1920г.

С 4 по 23 июля, ко времени выхода Красной армии к pp. Неману и Шаре, восстановление было доведено до линии Вильно—Вилейка—Столбцы, что дает скорость восстановления от 7 до 10 км в сутки.

В последние дни восстановление на бывшей Александровской железной дороге шло более быстрым темпом. К 10 августа, за 19 дней, было восстановлено 280 км путей (Столбцы—Брест, Столбцы—Белосток), что дает 14—15 км в сутки. На остальных дорогах темп восстановления и в последующие дни остался 9—10 км.

После войны вопросы разрушения и восстановления железных дорог заняли почетное место в системе подготовки страны к обороне. В настоящее время, даже при быстром отходе, разрушения на железных дорогах будут солиднее, чем в 1914/15 и в 1920 гг. В маневренной войне трудно рассчитывать на такие разрушения, какие производили немцы в 1918 г., но, без сомнения, мосты, станционные здания, водоснабжение будут разрушены основательно. Более солидно будет разрушаться и полотно железной дороги, так как теперь во всех армиях это производится механическим способом, при помощи специальных приспособлений, прикрепляемых к паровозам. Телеграфные, телефонные аппараты и ценное оборудование в значительной [191] степени будут вывезены. Неизбежно применение мин с замедленным действием, позволяющим производить разрушение и после того, как свои войска совершенно отошли.

Все это означает, что восстановление железных дорог теперь должно в гораздо большей степени, чем раньше, базироваться на подвозе строительного материала, до шпал, рельсов и станционного оборудования включительно из тыла, не говоря о фермах для мостов и оборудовании для водоснабжения.

Это обстоятельство вынуждает еще перед началом больших операций, на основании изучения технического состояния железных дорог в тылу у противника, заготовить и сосредоточить на ближайших к фронту станциях все необходимые строительные материалы и станционное оборудование{76}. Тем не менее, поскольку все это имущество и материалы должны подвозиться из тыла, поскольку количество восстановительных работ сильно возросло, поскольку в связи с этим неимоверно увеличилась потребность в рабочей силе, техническом персонале и в специальном транспорте для подвоза материалов по грунтовым путям к месту работ,—постольку нельзя в будущих войнах рассчитывать на тот темп восстановления железных дорог, который был в кампаниях 1914 и 1920 гг. Различают три вида разрушения железных дорог: капитальное — когда основательно разрушены все искусственные сооружения, станционные здания и оборудование, водоснабжение, связь и ж.-д. полотно (рельсы и шпалы) — почти наполовину; среднее — когда произведены аналогичные разрушения, но на мостах сохранены устои и часть пролетов, в водоснабжении оставлены водонапорные башни (разрушены только [192] котлы в водонапорных башнях), ж.-д. полотно только разобрано; слабое разрушение — когда произведена только порча отдельных сооружений, могущая задержать движение на 1—2 суток.

При увеличившейся устойчивости обороны даже для маневренной войны в будущем нужно считаться в основном с капитальными разрушениями на железных дорогах. При ежедневном темпе отхода в 8—12 км есть полная возможность подготовить и провести на железных дорогах все те разрушения, которые предусмотрены для капитального разрушения.

Много изменилось со времени мировой и гражданской войн и в системе восстановления железных дорог. Разработан технически целый ряд мероприятий, которые позволяют более быстрым темпом восстанавливать ж.-д. мосты и водоснабжение, механизированы работы по укладке ж.-д. полотна, разработаны такие мероприятия, которые позволяют начать движение на железных дорогах раньше, чем будут восстановлены капитальные здания и водоснабжение{77}. В настоящее время более широко и более основательно подготавливаются и те органы, те ремонтные организации, которые будут вести восстановление железных дорог. Поэтому в восстановлении их надо ожидать значительного облегчения по сравнению с периодом мировой и гражданской войн

Тем не менее, остается большая зависимость от подвоза огромного количества строительных материалов с тыла, большая потребность в рабочей силе и специальном транспорте для доставки материалов по грунтовым путям к месту работ, остаются сравнительно значительные сроки для восстановления крупных ж -д. мостов,— все это ставит определенные [198] технические пределы для развертывания работ и потому ограничивает темп восстановления железных дорог в будущем.

Расчеты показывают,, что при разрушении железных дорог настолько, что для их восстановления требуется подвоз не только станционного и иного оборудования, не только материалов для мостов, но и рельсов и шпал, — при самых благоприятных условиях, а именно полном обеспечении рабочей силой и автотранспортом для подвоза материалов к месту работ, норма восстановления железных дорог не может превышать 5—6 км в сутки. В тех случаях, когда подвоз рельсов и шпал не так велик или когда в этом подвозе нет совсем надобности (например, три восстановлении на двухпутных линиях одного пути вместо обоих), норма восстановления может дойти до 8—10 км в сутки. При так называемых частичных разрушениях, когда целый ряд элементов ж.-д. построек (водонапорные башни, устои для мостов и др.) остается целым, норма суточного восстановления увеличивается до 15—20 км{78}. [194] Восстановление же слегка попорченных ж.-д. линий не может задерживать движение более чем на 2—3 суток.

В крупных операциях надо считаться с массовыми разрушениями на железных дорогах и, следовательно, при нынешних технических средствах — с темпом восстановления: или 5—6 км в сутки на однопутных линиях всегда, а на двухпутных, когда идет одновременно восстановление обоих путей, или 8—10 км в сутки, когда на двухпутных линиях восстанавливается только один путь вместо обоих. Только на второстепенных направлениях и при особо благоприятных условиях можно ожидать так называемого частичного разрушения железных дорог и в связи с этим нормы суточного восстановления в 15—20 км{79}. Но для нас имеет значение не только темп восстановлении железных дорог, но и темп доведения пропускной способности вновь восстанавливаемых участков железных дорог до требуемых потребностями армии размеров. Дело в том, что по имеющимся теперь техническим возможностям пропускная способность вновь восстановленных участков в продолжение первой недели не может превышать 3—1, максимум 5 пар поездов в сутки, и это количество поездов полностью занимается самими железными дорогами для подвоза строительных материалов, работы восстановительных поездов, подвоза рабочей силы и др.

Узким местом, уменьшающим пропускную способность головного участка, является водоснабжение. Восстановление водонапорных башен (разрушение которых не представляет никаких трудностей) требует много времени. Считают, что только с конца первой недели максимальная пропускная способность вновь восстановленных участков железных дорог может [195] быть доведена до 15—17 пар поездов, и эта цифра является максимальной для вновь восстановленных однопутных линий. Только восстановление второго пути или введение блокировочной системы на однопутных линиях может дать дальнейшее увеличение мощности железной дороги.

Указанные выше возможности по восстановлению железных дорог совершенно не удовлетворяют оперативным требованиям. Эти возможности в два раза меньше вероятных норм движения даже современных армий, не обеспеченных достаточным количеством танков и средств сопровождения пехоты в бою и не располагающих достаточным количеством автотранспорта. По сравнению же с возможным темпом наступления армий, располагающих большим количеством моторизованных войск, эти нормы меньше в 4—5 раз.

Вот почему перед ж.-д. техникой стоят совершенно неотложные задачи: 1) обеспечить восстановление железных дорог при капитальных разрушениях со скоростью 12—15 км, а как минимум—10 км в сутки, включая сюда и время, потребное для восстановления мостов; 2) дать в течение первых же 2 дней после восстановления железных дорог пропускную способность не менее 17—21 пары поездов на одноколейных и 35— 45 пар поездов на двухколейных линиях. Эти требования не являются фантастическими и невыполнимыми.

В настоящее время не позволяют достигнуть этих норм только: 1) водоснабжение, которое ограничивает пропускную способность головных участков и в связи с этим и подвоз материалов для восстановления железных дорог, и 2) ограниченные размеры автотранспорта, необходимого для доставки строительных материалов к месту работ. Даже восстановление ж.-д. мостов ввиду широкой практики наводки их на пониженном уровне и заблаговременной подготовки разборных ферм не составляет непреодолимых трудностей.

Проблема водоснабжения технически будет разрешена в ближайшие годы применением пневматических станций и тепловозов. Развитие автотранспорта неизбежно по чисто экономическим соображениям. [196] Удовлетворение указанных выше требований оперативного искусства является только вопросом времени.

Размах последовательных операций

Размах (глубина) последовательных операций в значительной степени определяется темпом восстановления железных дорог и характером транспорта (автомобильный или конный) на грунтовых путях подвоза. Мы определили выше размеры нормального ежедневного (регулярного) подвоза для ударной армии в составе 5 стрелковых корпусов с добавочной артиллерией в 13—16 поездов, совершенно не считая подвоза людского пополнения. Если к этому прибавить восстановительные поезда (не менее 3 в сутки), хозяйственные (1 поезд) и обязательный факультатив не менее 3—4 пар, то максимальная пропускная способность железной дороги, на которую базируется 1 ударная армия, должна равняться 20—24 парам поездов в сутки, в то время как максимальная пропускная способность вновь восстанавливаемых одноколейных линий при нынешних реальных возможностях не превышает 15—17 пар поездов. Отсюда вывод, что в настоящее время на однопутную железную дорогу можно базировать армию в составе не свыше 3 стрелковых корпусов или армию, выполняющую вспомогательные задачи. Ежедневная потребность этих армий в длительной операции — от 10 до 13 пар поездов, а более сильная армия (5 стрелковых корпусов с добавочными средствами подавления) требует или двух одноколейных железных дорог, или одной двухколейной.

Возможность предоставления 1 армии 2 железных дорог на Восточноевропейском театре военных действий исключена (редкая ж.-д. сеть). Поэтому, если является необходимым на каком-нибудь направлении иметь армию в 5 стрелковых корпусов и если к тому же на это же направление базируются корпуса, составляющие 2-й и 3-й эшелоны (что на некоторых [197] направлениях абсолютно неизбежно), то такую армию надо базировать непременно на двухпутную железную дорогу. Более того, густота ж.-д. сети на Восточноевропейском театре военных действий настолько мала, что для получения достаточно плотной наступательной группировки неизбежно придется на некоторые железные дороги базировать 2 армии{80}.

Отсюда вытекает, что в наступательных операциях на нашем театре на всех двухпутных линиях надо восстанавливать, как правило, сразу оба пути, и, следовательно, для настоящего времени надо считаться с темпом восстановления около 5—6 км в сутки{81}.

При суточном продвижении войск в 8—12 км (в среднем 10 км) темп восстановления железных дорог будет вдвое отставать от темпа передвижения войск.

За период последовательных операций, рассчитанных на один месяц, и, следовательно, до 300—350 км в глубину отрыв войск от восстановленных участков железных дорог будет доходить до 150 км. Но так как последние 50 км восстанавливаемых дорог при нынешних тяговых средствах (паровозы) и водоснабжении при помощи водонапорных башен будут иметь [198] пропускную способность не более 5 пар поездов, то фактический отрыв от конечновыгрузочных станций дойдет до 200 км. Обслуживание этого расстояния должно лечь на автомобильный и гужевой транспорт. Войсковые обозы могут обслуживать только 50—60 км, следовательно, для остальных 140 км должно быть введено армейское звено подвоза. Даже при обслуживании армейского звена подвоза исключительно автомобильным транспортом глубина подвоза не может превышать 80 км (предел полезной эксплуатации автомобиля) и потому надо считать, что по условиям подвоза максимальный отрыв от конечновыгрузочных станций не должен превышать, считая и войсковое звено подвоза, 140 км. Отсюда вытекает, что при нынешнем положении вещей глубина последовательных операций в 300 км не обеспечивается условиями подвоза. Максимальная глубина, обеспечиваемая средствами восстановления железных дорог и условиями подвоза по грунтовым путям, ограничивается 200—250 км. В этом случае железные дороги будут восстановлены на 100—125 км, из них с полной максимальной пропускной способностью только 60—80 км. Обслуживание остальных 140—165 км падает на подвоз по грунтовым путям.

Из общего количества грузов, доставляемых в армию по железным дорогам, в войска направляется груз минимум в 13 поездов. Для поднятия этого груза требуется или 2000 3-тонных грузовиков (100 автогрузорот) или 11000 парных повозок (55 армейских транспортов){82}.

Суточный пробег автомобильного транспорта по нашим дорогам не может превышать 80—100 км, т. е. 100 грузорот для работы с кругооборотом могут обслуживать подвоз только на 40—50 км (1? —2 перехода). На следующие 40— 50 км потребуется столько же машин. [199]

Суточный пробег гужевого транспорта — 25-30 км. Таким образом, для обслуживания подвоза на 1 переход с кругооборотом нужно до 130 армейских транспортов на армию.

Обслуживание звена подвоза за каждым корпусом потребует или 20 грузорот (на каждые 40—50 км), или 22 армейских транспорта (на каждые 25—30 км).

При движении корпуса по двум дорогам на каждую из них придется в среднем до 10 грузорот или до 11 армейских транспортов. Глубина колонны грузоотряда — 1 км; с дистанциями между машинами и грузоотрядами глубину колонны на каждый грузоотряд надо считать в среднем 3 км. Глубина колонны армейского транспорта—2 км, с дистанциями надо считать тоже около 3 км. По этим расчетам глубина колонны армейских средств подвоза будет при автомобильном транспорте до 30 км на 40-километровом звене подвоза; при конном транспорте—до 33 км на 25—30-километровом звене подвоза.

Таким образом, обслуживание войск при ограниченном количестве путей сообщения затруднительно, однако все же возможно при автомобильном транспорте, но совершенно невозможно при одном конном транспорте. В последнем случае вся дорога на обслуживаемом конным транспортом участке будет буквально заставлена повозками, а в некоторых случаях они даже не уместятся на обслуживаемом ими отрезке дороги.

Отсюда первый основной вывод, что ударная армия (имеющая в своем составе добавочную артиллерию из принятого нами расчета) не может строить армейское звено подвоза на конном транспорте. Это звено подвоза должно быть непременно переведено на автомобильную тягу целиком. Так как такая же тяжелая картина с конным транспортом может получиться и в корпусном звене подвоза, то абсолютно необходимо обслуживание всей добавочной артиллерии в корпусном звене подвоза тоже перевести на автомобильную тягу. Тогда армии будет [200] обеспечена возможность нормального подвоза и минимальные условия маневренной свободы.

Конечно, во весь рост встает вопрос о грунтовых дорогах, их качестве, организации их обслуживания, вообще организации транспорта на грунтовых путях подвоза. Без соответствующей организации грунтовых путей (примерно аналогично организации железных дорог) бесперебойная работа в тылу армии не может считаться обеспеченной. Являются ли приведенные выше нормы обеспечения транспортными средствами новыми, фантастичными? Мы исчислили потребность одной ударной армии на каждые 40—50 км в 2000 автомобилей. При армейском звене подвоза на 100 км (максимальный район для работы автомобиля) это количество увеличивается до 4000 автомобилей. При наличии 4—5 ударных армий количество потребных автомобилей выразится в 20000. Французская же армия еще в 1918 г. располагала автомобильным парком в 100000 машин, из них в одном резерве главнокомандующего оставалось до 24000. Значит, исчисленные нами потребности не являются чрезмерными. Это тот минимум, без которого современная машинизированная армия не может рассчитывать на решительные и глубокие операции.

Таким образом, глубина последовательных операций по условиям подвоза (темп восстановления железных дорог, расстояние рентабельной работы автотранспорта при нынешних технических возможностях) ограничивается 250 км, и то только в том случае, когда армия совершенно не стеснена в автомобильных средствах, когда она в состоянии выделить для обслуживания подвоза каждого корпуса до 40 автогрузорот грузоподъемностью в 50 т каждая. При отсутствии достаточного количества автомобильных средств глубина этих операций сильно понизится. А при базировании исключительно на конский транспорт ни о каких глубоких операциях говорить невозможно. На конский транспорт могут базироваться только корпуса, действующие на широком фронте и располагающие не менее чем 3—4 дорогами для подвоза; и в этом случае [201] максимальный отрыв от конечновыгрузочных станций не может превосходить 75—100 км (1—2 армейских звена подвоза), т. е. общая глубина последовательных операций при конском транспорте может дойти до 135—150 км. Между тем вытекающая отсюда глубина операций совершенно недостаточна для решительных и сокрушительных ударов. На такой глубине (150—250 км) можно добиться законченного успеха только над противником, занимающим фронт, примерно равный этой глубине, т. е. фронт в 150— 250 км. В этом случае наступающий будет иметь возможность при темпе наступления, не особенно уступающем темпу отхода, охватить, отрезать пути отступления основной массы войск противника, занимающих данный фронт, и уничтожить их.

Против противника, занимающего фронт протяжением более 150—250 км (например, украинский или белорусский участок советско-польского театра военных действий), такой глубины явно недостаточно. Обороняющемуся в этих условиях легче вывести из-под удара свои силы; широкий фронт обеспечивает ему многочисленные пути отхода, а наступающий связан не только более медленным темпом продвижения, чем обороняющийся, но и тем, что его наступление очень быстро вынуждено оборваться из-за необеспеченного подвоза.

Надо полагать, что нормально для крупного сокрушительного удара нужно, чтобы, во-первых, темп продвижения наступающего не отставал от темпа отхода главных сил обороняющегося и, во-вторых, за наступающим была обеспечена возможность проникновения в глубину неприятельской территории на расстояние, равное протяжению атакуемого фронта противника. Операции, рассчитанные против противника, занимающего фронт в 350—400 км, требуют глубины не менее этих же 350—400 км ускоренного темпа продвижения.

Нынешнее состояние ж.-д. техники этих норм еще не обеспечивает. Но уже теперь имеются предпосылки того, что ж.-д. техника в ближайшие же годы сумеет [202] обеспечить оперативному искусству возможность нанесения противнику глубоких и сокрушительных ударов.

Проблема пополнения потерь в личном составе в операциях, рассчитанных на глубину 350—400 км, не представляет особых трудностей. Она требует только особой системы организации запасных частей.

Потери, связанные с проведением исходной операции, могут быть пополнены сейчас же после ее окончания. Для этого надо в каждом корпусе иметь запасную часть емкостью до 20—25% общего состава корпуса. Эта запасная часть (запасные полки) к началу операции должна иметь полный состав обученных красноармейцев. В период операции они следуют за корпусом впереди дивизий и корпусов 2-го эшелона и в нужное время дают дивизиям пополнение. Для пополнения возможных потерь последующих операций надо в ближайшем тылу (на линии корпусов 2-го эшелона) иметь 2-й комплект армейских запасных частей емкостью из того же расчета (20—25% численности боевых частей армии). Продвижение этих частей вперед идет одновременно с наступлением войск (движение через 1—2 дня, смотря по темпу наступления) исключительно походом. Для выдвижения их на линию фронта потребуется не более 2—3 дней.

Пополнение вливается в дивизии во время отвода их во 2-й эшелон.

Характер действий ударных группировок

Несмотря на значительное утяжеление современных армий, несмотря на сравнительно ограниченный размах ряда последовательных операций в современных условиях, несмотря на огромное напряжение, на огромные издержки, с которыми связано ведение активных, смелых и сокрушительных ударов,—все же они, эти глубокие и сокрушительные удары, остаются самым решительным средством стратегии в достижении целей, поставленных войной.

Было бы непоправимой ошибкой из-за возникающих в связи с развитием военной техники трудностей в ведении глубоких (наступательных) операций [203] впадать в своего рода "оперативный оппортунизм", отрицающий активные и глубокие удары и проповедующий тактику отсиживания, нанесения ударов накоротке — действия, характеризуемые модным словом "измор". Такой взгляд на современное оперативное искусство не свидетельствует о глубоком понимании особенностей современной войны, а является следствием упаднических настроений, следствием капитуляции перед теми трудностями, которые вызваны временным отставанием средств подавления, средств сопротивления пехоты в бою, средств ж.-д. и автомобильного транспорта от требований, диктуемых организацией глубоких ударов.

Поэтому нельзя считать правильным путем развития оперативного искусства стремление "добровольно" ограничить глубину последовательных операций, тенденции самоограничения в планировке боевых действий, тенденции, которые возводят в высшее достижение военной мысли систему ударов накоротке, тенденции "измора". Правильные пути развития оперативного искусства должны идти по линии полного использования всех возможностей для быстрого и верного нанесения противнику возможно больших поражений, возможно более чувствительных ударов. Правильное решение в этом вопросе будет неизбежно связано с полным использованием всех возможностей по развитию решительных ударов на максимальную глубину, допускаемую условиями физического и морального состояния войск, условиями восстановления дорог и подвоза. Конечно, это совершенно необходимое стремление к полному использованию сил войск и возможностей тыла не должно привести к перенапряжению, надрыву физических и моральных сил войск.

Искусство стратега и оператора — правильно чувствовать тот предел в форсировании людских и материальных средств, за которым может наступить надлом в войсках, могущий повлечь за собой не победу, а поражение. Правильнее, прогрессивные пути развития оперативного искусства требуют, чтобы теперь же были подтянуты отставшие отрасли военной техники, устранены пробелы в строительстве вооруженных [204] сил, улучшены качественно и количественно средства подавления, подняты на требуемую высоту средства и техника транспорта (железнодорожного и автомобильного) — все это в результате создаст те условия, при которых оперативному искусству легче и вернее будет достигнуть целей, поставленных войной.

Сравнительно крупные задачи по разгрому противника могут быть достигнуты и на той глубине, которой определяется размах последовательных операций в современных условиях.

Балканизация Европы после Версальского мира привела к основанию целого ряда мелких государств, глубина территории которых с избытком покрывается указанным выше расстоянием (250 км).

По отношению к более крупным государствам это расстояние равняется почти половине всей глубины их территории. Значит, и на такой глубине при искусном ведении боевых действий операции заденут почти все вооруженные силы государств-лилипутов и не менее половины, или в крайнем случае одной трети, более крупных стран. А это в свою очередь означает, что государства-лилипуты могут быть раздавлены одним ударом, а по отношению к более крупным государствам рядом последовательных операций можно достигнуть такого разгрома их вооруженных сил, который при благоприятном стечении других условий может создать предпосылку для подлинного стратегического преследования или в крайнем случае привести к значительному ослаблению их вооруженной мощи.

Глубокие и сокрушительные удары могут вывести из игры довольно быстро целые государственные организмы. По отношению к большим государствам эти удары могут привести к разгрому их вооруженных сил по частям, крупными пачками. Удары эти являются наиболее верным средством для быстрого истощения людских и материальных ресурсов противника, для создания объективно благоприятных условий для социально-политических потрясений в неприятельской стране.

Глубокие и сокрушительные удары могут создать обстановку, близкую к обстановке 1920 г. в Польше, [205] когда, по словам самого Пилсудского, под влиянием успехов красной конницы в Галиции и безудержного наступления Красной Армии севернее Полесья:

"начала разваливаться государственная работа, вспыхивала паника в местностях, расположенных даже на расстоянии сотен километров от фронта, начинал организовываться наиболее опасный — внутренний фронт"{83}.

Глубокие и сокрушительные удары остаются одним из самых верных средств для превращения войны в войну гражданскую.

Вот почему современное оперативное искусство не может отказаться от глубоких ударов на сокрушение. Правильная и мудрая политика в строительстве вооруженных сил должна обеспечить благоприятные условия для ведения войны этим методом.

Большое значение в ведении операций играет форма удара.

Против противника, занимающего широкий фронт и располагающего совершенно открытым тылом (французы в 1913 г., поляки в 1920 г.), трудно рассчитывать на широкий "оперативный урожай" от одностороннего тарана, от удара, направленного против одного фланга противника. Такой таран, даже если он находился на правильно выбранном оперативном направлении, не может дать большие результаты при том темпе развития боевых действий, который свойствен современному оружию. При таком ударе главные силы противника, если они считают для себя бой в данных условиях невыгодным, всегда сумеют избежать боя, ускользнуть из-под удара. Таран, действующий только на одном направлении, не в состоянии вынудить противника, сохраняющего открытый тыл, свободные пути отхода, принять бой своими главными силами там, где это выгодно наступающему и невыгодно обороне. Противник может, жертвуя пространством, уходить из-под [206] удара, он имеет возможность двигаться быстрей, делать по 25—30—40 км в сутки, даже использовать железные дороги для отвода войск, в то время как наступающий вынужден двигаться с боями и ограничиваться темпом наступления максимум в 8—12 км в сутки. Этим свойством одностороннего тарана в значительной степени объясняется то обстоятельство, что ни немцам в 1914 г., ни Красной Армии в 1920 г., несмотря на глубокое вторжение в неприятельскую территорию, не удалось достигнуть решительного разгрома живой силы противника. Всякий раз, когда наступающий замахивался своей "таранной группировкой", чтобы нанести удар главным силам противника, последний уклонялся от удара и уходил, если он считал бой в данных условиях невыгодным.

В самом деле, возьмем фронт протяжением 400 км с открытым тылом и повторим на нем удар немцев в 1914 г. или Красной Армии в 1920 г.

После исходной операции, если "таранная группировка" даже обогнет фланг остального участка фронта, и то нельзя рассчитывать на решительные результаты: противник располагает свободными путями отхода, и потому возможность окружения и разгрома хотя бы части сил неприятеля исключается. При этой форме удара возможно только окружение мелких частей противника в узко тактическом масштабе. Крупный успех может быть достигнут только против противника, связанного узким фронтом и невыгодным направлением путей отхода.

Против противника, занимающего широкий фронт и располагающего открытым тылом, можно достигнуть более крупных результатов действиями по скрещивающимся направлениям. Эта форма удара, если она предпринимается достаточными силами, обещает наибольшие успехи: она может и в современных условиях привести к полному окружению значительной части неприятельской вооруженной силы.

Конечно, эта форма удара требует больше войск. Здесь мы имеем дело, по существу, с 2 ударами, и каждый из них должен быть организован на достаточно [207] широком фронте, с тем чтобы войска, наносящие его, не могли быть быстро охвачены с флангов и отражены. Для того чтобы ударные группы могли без задержки продвигаться навстречу друг другу, захватывая противника в клещи, необходимо, чтобы каждый удар был предпринят достаточными силами. Кроме того, обеспечение флангов одной ударной группировки требует меньше сил, чем такое обеспечение в 2 группах, действующих на разных направлениях. И тем не менее во многих случаях будет выгоднее иметь 2 ударные группы, наступающие одна на фронте 80 км (2 ударные армии), и другая на фронте 40—50 км (1 ударная армия), чем одну ударную группу, наступающую на 120 км непрерывного фронта. Только в тех случаях, когда есть возможность ударом по одному направлению прижать противника к непроходимому району (нейтральная граница, море, непроходимые горные цепи), является целесообразным односторонний таран.

Действия по скрещивающимся направлениям выгодны не только с точки зрения результатов, которые дает такая операция, но и с точки зрения питания, базирования ведущих операцию армий. Такая форма операции позволяет опираться на более широкую ж.-д. сеть; дает более широкое охватывающее, менее чувствительное к колебаниям линии фронта базирование. И маневрирование двумя группами более гибко и легче осуществляется, чем маневрирование одной таранной массой, вынужденной базироваться на 1— 2 железнодорожные линии.

При обеих формах удара—одностороннем таране или действиях по скрещивающимся направлениям—живая сила противника остается главнейшим объектом действий. Не только направление удара и последовательное изменение этого направления определяются районом, где находятся или собираются в данное время главные силы противника, оперирующие на данном театре, но и темп действий наступающего зависит всецело от характера действий сил противника. Приведенные выше нормы продвижения в наступательной операции не указ для действий войск. Эти [208] нормы только ориентируют мероприятия главнокомандующего по планированию и обеспечению операций. Войска же должны добиваться максимальных успехов, максимального продвижения. Противник будет стараться особенно крепко защищать важнейшие направления, важнейшие пункты, которые прикрывают пути его отхода или сосредоточение новых сил. Искусство наступающего—эти направления и эти пункты определить и своевременно, достаточно быстро на них навалиться всей массой войск, с тем чтобы выйти во фланг и в тыл неприятельским войскам, с тем чтобы отрезать им пути отхода, сорвать подготавливаемую противником новую группировку сил. Боевые действия в этот период требуют неимоверно быстрого темпа, максимально возможного напряжения, большой гибкости и маневренности.

Несмотря на утяжеление войск, такая подвижность в пределах определенных оперативных норм вполне возможна и теперь. Если войска не нагромождены излишне на отдельных участках, если на их тылах нет беспорядка и хаоса, если как сами войска, так и их обозы и обслуживающие учреждения имеют достаточно высокую выучку, если они приучены к быстрым и глубоким продвижениям, если руководство (командование) на высоте положения—то высокая тактическая подвижность возможна и при нынешней организации войск, при нынешних возросших обозах и более многочисленных тылах.

Особенно высокая подвижность и маневренность требуется от конницы и моторизованных частей. Конница в настоящее время должна считаться с возросшей устойчивостью обороны, она должна считаться с более высокой плотностью огня. Но это не означает, что она вытеснена с полей операции, это не означает, что она должна прижиматься к пехоте или прикрываться ею. Наоборот, эти условия требуют. чтобы конница появилась на поле современной операции с новыми средствами и новыми методами боевой работы. Она должна располагать достаточными средствами для подавления огня перешедшей наспех к обороне [209] пехоты, она должна уметь работать в пешем строю не хуже последней. Конница, усиленная достаточной артиллерией (в том числе и гаубичной) и легкими скороходными танками, пулеметными частями, посаженными на автомобили (лучше всего вездеходные), должна работать на открытых, заходящих флангах ударных групп, выдвинувшись далеко вперед (до 75—100 км), последовательно отрезая путь отхода противника и осуществляя тактическое окружение его главных сил, оперирующих на данном фронте. Эта активная, далеко выдвинутая вперед работа стратегической конницы должна обеспечивать одновременно и ведение наземной разведки для фронтового и армейского командования.

Огромное напряжение в период длительных операций должна проявить авиация. От нее требуется большая систематическая работа (разведывательная и боевая) одновременно с продвижением вперед своих аэродромов.

После исходной операции, во время которой большая часть авиации работала над полем сражения, она вновь расширяет зону своих действий, и объектами ее наблюдений и нападений становятся новые силы противника, прибывающие в район операции по железной дороге, походом, на автомобилях. Новые силы, обнаруженные на станциях высадки или на походе, должны держаться под регулярным наблюдением с воздуха, с тем чтобы своевременно дать командованию данные, устанавливающие район сбора новых сил противника, а следовательно, и новые объекты для дальнейших действий наземных и воздушных сил. Но не могут быть упущены из поля зрения и совершающие отход части противника. Тайна неприятельского решения может быть раскрыта из сопоставления двух данных: первое—куда направляются вновь прибывающие резервы и второе—куда, в каком направлении и в каком порядке отходят войска, находившиеся на фронте. Эти данные очертят те районы, которые и должны стать объектом ежедневного наблюдения авиации. [210]

С началом отхода противника авиация вновь рассредоточивает свои усилия: наблюдение за отходящим противником возлагается всецело на войсковую авиацию, наблюдение за вновь прибывающими войсками противника — на армейскую.

После исходной операции постепенно перемещается центр работы и бомбардировочной авиации: в первые дни преследования объект ее действий составляют отходящие силы противника. Бомбардировочная авиация вместе с наземными войсками "добивает" разбитого на фронте противника, атакуя его на походе, на переправах, в пунктах скопления войск. С того времени, как обнаружится прибытие новой волны резервов, бомбардировочная авиация переносит свою работу уже против этих войск, против железных дорог, систематически разрушая или заражая ОВ станции высадки этих войск. Задача авиации—отодвинуть станции высадок резервов, затянуть их сосредоточение во времени, с самого начала мощным нападением с воздуха подорвать моральное настроение вновь прибывающих частей противника.

Одновременно с новыми сухопутными частями в районе операции будут появляться и новые авиационные соединения противника. Усилится его истребительная авиация, постепенно появятся новые бомбардировочные части. Естественно, аэродромы этих новых авиационных частей также станут объектом действий бомбардировочной авиации наступающего. Вновь перед наступающим встанут вопросы охраны важнейших объектов в своем тылу, особенно районов восстановительных работ на железных дорогах и конечновыгрузочных станций. Но основной задачей истребительной авиации является все же обеспечение с воздуха основной группировки наступающих войск и своих аэродромов. Тыловые объекты охраняются исключительно зенитными средствами. Все эти задачи должны выполняться с одновременным систематическим выдвижением своих аэродромов вперед.

Авиация должна своими аэродромами продвигаться в соответствии с общим темпом наступления. Если [211] исходить из того, что надежная связь с штабами (войсковыми и армейскими) возможна тогда, когда аэродромы находятся от фронта не далее: корпусной авиации — 25—30 км, армейской—50—75 км, то корпусная авиация должна менять свои аэродромы через 2 дня на 3-й, а армейская через 4 дня на 5-й. При этом будут, как правило, периоды, когда армейские аэродромы наседают на войсковые, с тем чтобы вслед за этим постепенно от них отстать.

Такой темп работы требует огромного напряжения от всей авиации. Ни о каком регулярном отдыхе в период операции, рассчитанной даже на месяц, не может быть и речи. Отдельные самолеты, отдельные отряды, целые эскадрильи или находятся в работе по выполнению очередных задач по разведке, бомбометанию, прикрытию того или иного направления, или перелетают на новые аэродромы. Как правило, днями отдыха будут служить только нелетные дни, и только в крайнем случае отдых может предоставляться на короткое время и в летные дни.

Месячная напряженная работа будет связана с большими издержками по авиации. Опыт войны показывает, что эти издержки могут доходить до 30—40 и даже до 60% материальной части и до 20—30% летного состава. Эти цифры определяют тот запас имущества и людского состава, который должен быть подготовлен к началу операций и постепенно подаваться вперед, чтобы не довести войсковые части до полного истощения.

Последовательные операции, рассчитанные на указанную глубину и охватывающие фронт протяжением 250—400 км, затрагивают не только те вооруженные силы противника, которые расположены на этом фронте или могут прибыть на поле сражения в ходе боевых действий. Эти операции задевают и неизбежно приводят в движение еще огромную массу неприятельского населения. В некоторых государствах операции эти заденут все население их страны со всем ее хозяйством; в других они заденут значительную часть и населения и хозяйства страны. По этим причинам [212] результаты таких операций из чисто военных перерастают в факторы политического значения. Отсюда как решающее значение политики в первоначальном выборе объекта и направления удара, так и помощь политики военным действиям в ходе самих операций. Правильно поставленная политическая работа среди населения, которое охвачено боевыми действиями, в существенной степени может облегчить исход боевых действий.

В ходе операции для наступающего в сильной степени затрудняются крупные перегруппировки. Он будет оторван от ж.-д. станций, от которых можно начать оперативные переброски по железным дорогам на 100—150 км.

Автомобильный транспорт в этот период будет совершенно связан на работах по подвозу.

В полосе от 4 до 6 переходов все перегруппировки должны производиться исключительно походным порядком. Конечно, это обстоятельство будет влиять только на быстроту перегруппировок. Технически же не исключаются, а вполне возможны такие смелые рокировки, как рокировка, которую проделала армия Клука в составе 4 корпусов в первых числах сентября на Марне. Высокообученные войска и в настоящее время смогут произвести такие перегруппировки, как перемена фронта армии, требующая до 50— 70 км походных движений в течение одних, максимум двух суток.

Всякие оперативные переброски, связанные с отправлением войск на другие фронты (участки), требуют предварительного стягивания войск назад к ж.-д. станциям на расстояние до 100—150 км, т. е. на одно сосредоточение к станциям железных дорог потребуется до недели времени. Железные дороги могут изготовиться к таким перевозкам раньше, чем войска прибудут к станциям посадки.

Начало новых операций находится в зависимости от сроков укомплектования, пополнения убыли материальной части, накопления новых запасов огнеприпасов и полного восстановления ж.-д. и грунтовых путей. [213]

Самым узким местом, которое требует наибольшего времени и в зависимости от которого находятся все остальные вопросы, являются железные дороги.

К моменту обрыва операций положение в тылу с железными дорогами будет следующее: на двухпутных линиях, на которых шло одновременное восстановление железных дорог, окажется до 90—155 км еще не восстановленного участка и далее в тыл до 50 км восстановленных путей с пропускной способностью не более 4—5 пар поездов и только далее и тылу железные дороги будут иметь нормальную пропускную способность. Для восстановления последних 90— 100 км потребуется до 3 недель времени и, кроме того, еще до одной недели для доведения пропускной способности железной дороги на всем ее протяжении до нормальных размеров. Таким образом, в общей сложности требуется перерыв в 1 месяц для полного восстановления железных дорог, после чего могут быть начаты новые операции. Примерно такую же картину будем иметь и при том варианте работ, когда на двухпутных линиях сначала восстанавливается один путь и только после этого второй. На этих линиях к концу 3-й недели будет до 50 км невосстановленного пути, 50 км пути с пропускной способностью в 5 пар поездов и еще 50 км одноколейной дороги с пропускной способностью в 17 пар поездов.

Для восстановления последних 50 км разрушенного пути потребуется при самых благоприятных условиях до 1 недели, Для доведения пропускной способности этого участка до 17 пар потребуется еще 1 неделя и еще не менее недели на восстановление второго пути. За это время восстановление второго пути на всем остальном участке тоже может быть закончено, т. е. в этом случае для восстановления железных дорог требуется всего до 3 недель времени.

В этот срок, конечно, могут быть закончены все подготовительные работы, подтянуто и влито в войска пополнение, подвезена (комбинированно по железной дороге и даже по грунтовым путям) материальная часть, пополнены огнеприпасы и остальное имущество. [214] Таким образом, новые операции могут начаться минимум через 2—3 недели (если возможно потребности армии обеспечивать однопутной железной дорогой) и максимум через 1 месяц, если восстановление вторых путей обязательно.

Конечно, такой перерыв является нежелательным. Если после одной, удачно проведенной операции открываются широкие перспективы для дальнейшего разгрома живой силы противника, то эти перспективы после ряда последовательных операций будут еще шире. Искушение не прерывать боевых действий, немедленно перейти к нанесению последующих ударов в большинстве случаев огромное. Но расчеты показывают, что смелые и активные операции требуют прежде всего людей и огнеприпасов. Если железные дороги не обеспечивают регулярного подвоза соответствующего количества огнеприпасов, то начать новые операции является в высшей степени рискованным.

Поэтому целесообразнее или выждать восстановления железных дорог, или начать новые операции на другом направлении. В обоих случаях эти операции потребуют нового оперативного развертывания

Задачи политического обеспечения

Последовательные операции в очерченных выше условиях приводят в движение огромные людские массы, исчисляемые почти 1 миллионом бойцов. Значительные районы театра военных действий, размерами до 120—150 км по фронту и в глубину, будут наводнены войсками, обозами, тыловыми учреждениями. Все населенные пункты этих районов будут переполнены или войсковыми частями, или обслуживающими их учреждениями. Местное население будет стеснено до предела, и все же значительная часть войск вынуждена будет в течение нескольких недель непрерывно ночевать под открытым небом, используя естественные маски (леса, прилегающие к населенным пунктам, огороды, сады и т. д.). Тяготы и лишения местного населения увеличатся в связи с неизбежными [215] реквизициями и поставками для войск сена, скота, овощей, овса и других предметов продовольствия. Трудоспособное население и транспортные средства будут периодически и очень часто привлекаться для работ по подвозу материалов, воинских грузов и для оборонительных работ. Значительная часть полей будет перекопана или потравлена. В полосе, где произойдут боевые столкновения, целые деревни, культурные учреждения будут сожжены или уничтожены. Целый ряд районов окажется отравленным химическими средствами борьбы. Населенные пункты, занятые войсками или тыловыми учреждениями, будут подвергаться обстрелу дальнобойной артиллерии, нападениям бомбардировочной авиации противника: население должно будет нести потери наравне с войсками.

Большое скопление войск неминуемо усложнит условия жизни войсковых частей; трудно будет поддерживать чистоту и внутренний порядок, станут тяжелыми санитарные условия, будет чувствоваться иногда недостаток даже в питьевой воде.

В ходе операций, даже при самых благоприятных условиях, для восстановления железных дорог и организации подвоза совершение неизбежны перебои в снабжении, недостаток тех или иных предметов довольствия. Некоторые части, выполняющие ответственные задачи, могут оказаться несколько дней без горячей пищи. Отдельные полки и целые дивизии и корпуса не раз должны будут драться в тяжелых условиях, оторвавшись от своих тылов, без регулярного подвоза, опираясь только на свои носимые и возимые запасы. Не только в условиях оборонительных действий, но и в больших наступательных операциях для отдельных войсковых соединений не исключена возможность быть совершенно отрезанными и от своего тыла и от остальных своих войск. Придется днями драться в окружении с перевернутым фронтом и с превосходными силами противника. Нередко боевая деятельность войск должна будет по несколько часов протекать в противогазах, в отравленной атмосфере. [216]

Трудности и лишения походно-боевой работы будут временами огромные.

И, несмотря на это, от войск потребуются огромное напряжение и неимоверная энергия.

Успех в предстоящих операциях может быть достигнут только тогда, когда войска, несмотря на лишения и трудности, будут идти в бои с подъемом, энтузиазмом.

На это способна только та армии, которая знает, за что воюет, знает, что защищает свои кровные интересы.

Советское государство никогда не поставит целей и задач, которые будут находиться в противоречии с интересами рабочего класса к широких слоев трудящихся. Война Советского государства против любой капиталистической державы будет иметь классовый, революционный характер. Она будет в конечном итоге направлена к тому, чтобы защитить отобранные у капиталистов фабрики и заводы от старых их "хозяев", земли от помещиков, защитить социалистическое отечество от возможности реставрации.

Эти задачи не могут быть непонятными для самых широких слоев трудящегося населения страны. Но тем не менее они требуют совершенно ясной формулировки, требуют разъяснения, внедрения в сознание масс. Обстановка на войне тяжелая; лишения и на фронте и в тылу огромные. Люди могут под влиянием тягот и трудностей сегодняшнего дня упустить из виду конечную задачу, конечную цель Мы это наблюдаем среди наиболее колеблющихся и неустойчивых элементов даже теперь, в мирное время, в отношении нашего социалистического строительства. Тем более это будет иметь место во время войны, когда трудности в несколько раз возрастут.

Держать армию на высоте тех задач, которые поставлены войной, держать армию в таком положении, когда она, несмотря ни на какие трудности, будет знать, за что воюет, за что переносит лишения и трудности, за что борется,—это самая главная и основная задача политработы в военное время. [217]

Эта работа, которая ведется еще в мирное время, не может прекращаться ни на одну минуту в продолжение всей войны. В боевой обстановке меняются только формы этой работы. От широко и регулярно поставленных занятий по политработе в запасных войсках, полевых частях, находящихся в глубоком резерве, до эпизодических и случайных бесед во время похода, до личного примера командного и политического состава и отдельных коммунистов в бою — вот диапазон форм этой работы на войне.

Основная работа в этом главнейшем вопросе нашей агитации и пропаганды должна быть проделана еще 10 начала операций, в порядке подготовки к ним. Вопрос о классовом характере войны, о том, какие цели преследуем мы и какие наши противники, правильное представление о внутреннем состоянии нашей страны, о соотношении классовых сил у нас и у наших противников — это должно быть усвоено еще до начала боевых действий, до выступления войск в поход. Мы из предыдущих глав видели, что последовательные операции, рассчитанные на 200—250 км в глубину, требуют до 3—4 недель времени и что за этот период войска находятся, как правило, в непрерывном действии, они или передвигаются, или дерутся. В период непосредственных схваток войска днем ведут бой, а ночью совершают перегруппировки, занимают новые исходные положении для последующих боев, Отдых будет иметь место в разное время суток только для приема пищи и краткого сна. Времени для регулярной и систематической агитации и пропаганды в этот период не будет. Поэтому все основное, все, что дает установку, дает зарядку, — должно быть проведено еще до начала операций; для значительного количества красноармейцев работа эта должна быть проведена еще тогда, когда они находятся в запасных частях.

С началом операций, со времени выступления войск в поход агитация и пропаганда общеполитических вопросов не прерываются, но принимают другие формы. В этот период те вопросы, которые были доведены [218] до сознания красноармейцев систематической работой подготовительного периода, получают новое освещение, новое подтверждение на новых фактах, взятых уже из фронтовой обстановки, или наиболее ярких примерах международного положения. Краткая информация об этих фактах, сопоставление с тем, что было уже известно, совершенно краткие комментарии к ним — этого достаточно, чтобы поддержать, развить и внедрить в сознание правильное представление о классовом характере происходящих событий.

Центр политической работы в период самых операций переносится на непосредственное обслуживание войск. Как указывалось выше, обстановка для боевой деятельности войск настолько затрудняется, что при внимательном и непрерывном руководстве со стороны всего начальствующего состава возможно обеспечить сносные условия для работы, заботливое отношение к нуждам войск, предотвращение всего того, что нервирует, озлобляет войска. Красноармейцы и весь командный состав должны быть уверены, что те или иные лишения являются следствием объективных причин, особенностей боевой обстановки, а не вызваны нераспорядительностью, неряшливостью аппарата управления, невниманием и незаботливым отношением к своим обязанностям соответствующих начальников. Отсюда задача всего командного, политического состава, задача всех начальствующих лиц, задача всего аппарата управления — создание в районе расположения и передвижения войск такой обстановки, чтобы войска были уверены, что все сделано для сведения до минимума лишений и трудностей походной жизни.

Если эта задача будет достигнута, то в высшей степени облегчится чисто политическая работа среди войск: тогда и агитация и пропаганда, даже в тех урезанных формах, о которых говорилось выше, найдут благоприятную почву. Политработа в этот период должна обеспечивать войскам доброкачественную и исчерпывающую информацию о том, что делается в стране у нас, у противника, что нового на фронте, какие новые крупные события совершились в [219] международном положении. Техническое осуществление этой задачи, как показал опыт, встречает большие трудности: при непрерывных передвижениях войск получение газет из тыла запаздывает, почта не успевает за войсками. Войсковые типографии не могут работать регулярно, так как вынуждены следовать за войсками. То же касается работы радиостанций. Поэтому является абсолютно необходимым, чтобы почта доставлялась на автомобилях или самолетах (использование гражданской авиации); чтобы войсковые типографии были моторизованы. Типографии должны быть монтированы таким образом, чтобы они могли работать прямо на автомобилях, в больших сараях, под специальными палатками.

В период завязки сражения политическая работа еще более дифференцируется, вопросы политического воздействия на красноармейцев перекладываются почти целиком на низшие ячейки политаппарата, на командный состав, на отдельных политбойцов. Личный пример, напоминание о тех задачах, за которые ведется война, краткие лозунги — воодушевляют и зовут в бой. В центр внимания политаппарата берутся наименее стойкие и наиболее нуждающиеся в непосредственном обслуживании войсковые соединения; вопросы боевого питания, работа тыла, продовольственного снабжения, в особенности для частей, выполняющих главную задачу, действующих на направлениях главного удара, — потребуют непрерывного внимания.

Операции длятся несколько недель подряд. За это время будет пройдено огромное расстояние, будут отвоеваны у противника целые территории с огромным количеством населения; в результате этого станут известными многочисленные новые факты, иллюстрирующие классовый характер войны, отношение правительственных органов противника к разным слоям населения, экономические взаимоотношения между различными классами и т. д. Все эти факты или наиболее яркие из них должны быть использованы для политической агитации. Так как войска будут [220] находиться в беспрерывном движении, то вся эта работа должна производиться на ходу, формы ее должны быть приноровлены к походной жизни. И опять крупное значение имеет хорошо поставленная и кратко излагающая события войсковая газета. Фронтовые и центральные газеты откликнутся на события боевой жизни с неизбежным опозданием, поэтому регулярная работа войсковых газет должна быть обеспечена должным образом.

Вторая группа вопросов, которые составляют предмет политической работы, — это работа среди войск противника. По своему масштабу и по значению эта работа не уступает работе среди своих войск. Правильно поставленные нами агитация и пропаганда среди войск противника, регулярное и настойчивое их проведение может дать большие результаты для конечного выигрыша войны. Мы во второй главе разобрали целый ряд моментов, которые характеризуют вопросы качества войск. Мы там указали на те неизбежные классовые, национальные и иные противоречия, которые будут иметься в армиях наших противников. Мы указали на то, в какой степени эти противоречия могут обостриться в ходе самой войны. Противник будет стремиться своей агитацией и пропагандой сгладить эти противоречия, не давать им выходить наружу, он будет стремиться разными путями сохранить гражданский мир в стране и среди своих вооруженных сил. Задачи нашей агитации и пропаганды — добиться разоблачения истинных целей войны, которые преследует противник, вскрыть перед его солдатами классовый ее характер, на конкретных примерах показать, во имя чьих интересов эта война ведется. Наша агитация и пропаганда должны давать неприятельским войскам правильные сведения о том, что делается в их стране, как в действительности распределены тяготы войны между имущими и неимущими классами, разоблачить отдельные мероприятия правительства, направленные к сохранению у себя в стране гражданского мира, к "околпачиванию" народных масс. [221]

Эта задача, огромная по своим размерам, требует организации в государственном масштабе. Пути проникновения в толщу "неприятельских войск — разнообразные. Для правильной постановки работы в массовом масштабе требуется систематическая и непрерывная разведка самого глубокого тыла неприятельской страны. Техническая постановка пропаганды потребует много средств (литература на языке неприятеля, составление и размножение этой литературы, доставка ее на неприятельскую территорию, распространение ее). Поэтому эта работа организуется, как правило, непосредственно государственной властью.

Фронтовой политический аппарат на этом общем фоне сосредоточивает свои усилия против тех войск противника, которые действуют непосредственно перед ними. Для этого он должен возможно полнее изучить классовый и национальный состав отдельных его частей и войсковых соединений, следить за их моральным состоянием, политическими настроениями, и по отношению к ним в более конкретной форме ставятся те же задачи освещения классовой борьбы, национальной политики в странах наших врагов.

Успешное ведение этой политической работы среди неприятельских войск может наравне с другими данными обстановки создать благоприятные результаты для глубоких, сокрушительных ударов. Против войск противника, морально неустойчивых, политически колеблющихся, можно предпринимать крупные наступления и сравнительно небольшими силами, с меньшими нормами в средствах подавления. С другой стороны, каждый крупный успех наших войск может создать такие же благоприятные условия для дальнейшей политической работы, для дальнейшей нашей агитации и пропаганды.

Поэтому фронтовые и армейские аппараты управления обязаны возможно полнее использовать результаты наших успешных операций в целях политической работы среди неприятельских войск. Нужно возможно быстрее об этих успехах доводить до сведения неприятельских солдат, указать на ту пагубную, [222] противоречащую интересам их класса политику, которую ведет правительство, расслабить их волю к дальнейшему ведению войны, звать на добровольную сдачу в плен, гарантируя им неприкосновенность. Только таким путем, правильно используя политическую агитацию для подготовки предпосылок военного удара (а результаты этих ударов — для дальнейшей политической агитации и пропаганды), можно достигнуть последовательного физического и морального разгрома неприятеля, постепенного создания в его тылу внутреннего фронта, превращения войны в войну гражданскую.

Наконец, третью группу вопросов политической работы составляет работа среди населения. По своему содержанию она ничем не отличается от той работы, которая ведется среди своих и неприятельских войск. Острием своим она направлена все к тому же — показать истинный смысл происходящей войны, показать. классовый ее характер, разоблачить истинные намерения противника. Печатная и устная агитация здесь могут иметь более широкое применение. Работа облегчается тем, что в большинстве случаев население имеет возможность само видеть или испытать на своей шее разницу между советской и капиталистической формами государственного строя, разницу в экономической политике, разницу в политике по национальному и другим вопросам. Политический аппарат должен только умело эти факты освещать, растолковывать.

Особое внимание должно быть обращено на взаимоотношения войск с населением, на предупреждение всякого мародерства, не вызываемого условиями боевой обстановки стеснения местных жителей, на правильное, классово выдержанное распределение тягот по трудовой и гужевой повинности между различными группами населения. Нужно добиваться агитации не только словом, но и делом.

Огромная работа ложится на политический аппарат армии по советизации отвоеванных у противника областей. Крупные последовательные операции при благоприятных условиях могут привести в течение 3—4 [223] недель к освобождению территории, имеющей по 200—250 км по фронту и соответствующую глубину. В условиях мелких государств это значит, что надо в короткий срок (2—3 недели) справиться с советизацией целых государств или по отношению к более крупным государствам — с советизацией в течение 3—4 недель весьма крупных областей. Конечно, полная советизация таких территорий составляет работу длительного времени, но развертывание советского аппарата должно уложиться в указанные выше сроки, при этом надо добиваться с самого начала доброкачественного, надежного и преданного идеям советской власти аппарата, нужно сразу поставить таких людей, которые могли бы на деле показать населению вновь отвоеванных областей разницу между советским и капиталистическим строем.

Поскольку в прифронтовом районе противник безусловно разгромит все местные революционные организации, при организации ревкомов очень трудно будет рассчитывать на местные силы. Только часть технического аппарата и наименее ответственных работников можно будет найти на месте. Все ответственные работники и даже часть технического персонала должны быть взяты с собой. Конечно, они могут и, если есть возможность, должны быть взяты из числа бежавших от белых местных работников. Число этих работников требуемых для проведения советизации вновь отвоеванных областей, будет огромно. От границы до. Сана польская территория насчитывает 5 воеводств и до 90—100 уездов. Примерно, такая же картина на территории Западной Белоруссии. Для создания нужного количества административных аппаратов потребуется до 500—1000 человек, считая по 5—10 человек на каждую единицу. Без широкого использования местных работников, местных революционных организаций с задачей советизации, конечно, не справиться. Укрепление же советской системы и советского аппарата находится в зависимости всецело от темпа воссоздания революционных общественных организаций: профсоюзов, комитетов бедноты в деревнях и т. д. [224] Окончательное же закрепление советской системы в завоеванных областях получится лишь как результат создания своей мощной коммунистической партии.

Вопросы управления

Военные действия ведутся вооруженными силами, снабженными соответствующей техникой. Поэтому решение должно быть основано на определенных материальных средствах, ибо, как определял Фридрих Энгельс,

"материальные средства дают возможность силе одержать победу".

Если тактическое искусство регулируется и ставится в известные шоры нормальной организацией тактических войсковых соединений (дивизии и корпуса) и выработанными для их действий уставными нормами, то для оперативного искусства никаких норм и отправных данных, которыми должен руководствоваться полководец при принятии решения, не установлено или не признается. Эта область целиком представлена "талантам" полководца, его "интуиции", "чутью". На опыте старой русской армии можно увидеть все пагубные результаты постановки этого важнейшего вопроса в вождении войск в зависимости от капризов "интуиции" и "чутья" военачальника. Многочисленные, беспочвенные, не обеспеченные материальными средствами и связанные с большой кровью и малыми победами решения характеризуют всю деятельность русских генералов. Между тем оперативное искусство не только должно, но и может поддаваться известному расчетному обоснованию. Определенные боевые действия, из которых слагаются операции, требуют совершенно определенных материальных средств и людских усилий. Вся настоящая работа направлена к тому, чтобы установить те отправные данные, которые должны правильно ориентировать оперативную мысль при определении потребных для данной операции материальных и людских средств. [225]

Но было бы ошибкой и рассматривать оперативное искусство как своего рода бухгалтерию, было бы неверно оперативные решения превратить в простое арифметическое умножение. Материальные средства, потребные для каждого конкретного случая, находятся в зависимости не только от свойства оружия и арифметических чисел, характеризующих протяженность фронта, но и от оперативной и тактической плотности неприятельского фронта, фортификационного усиления его позиций, качества как своих, так и неприятельских войск и командного состава. Эти последние данные слишком изменчивы. Искусство вождя заключается в том, чтобы правильно учитывать оперативное значение всех этих изменчивых элементов обстановки и верно определить те материальные и людские ресурсы, которые нужны для разрешения данной конкретной задачи.

Оперативное решение заключается не только в том, чтобы правильно выбрать направление и форму удара, но и в том, чтобы правильно организовать тот инструмент, те армейские соединения, при помощи которых полководец будет добиваться решения задачи. Нужно определить количество различных родов войск (в особенности артиллерии, танков, авиации), которые должны быть включены в состав армии, распределить их между стрелковыми корпусами таким образом, чтобы обеспечить как безотказность в действии первого удара, так и непрерывное усиление войск на тех направлениях, на которых в ходе боевых действий это окажется необходимым.

Степень централизации управления. Управление вооруженными силами, исчисляемыми в 2—3 млн. людей и развернутыми на фронте общим протяжением до 1000— 1500 км, требует 3 ступеней в иерархической лестнице оперативного руководства: ставка, фронт, армия.

Еще в начале мировой войны опыт германской войны показал, что без фронтовых управлений невозможно управлять армиями, включающими в себя всего 70 пехотных дивизий и развернутыми на фронте только [226] 340—400 км. Германская ставка фактически потеряла твердое руководство операциями в период наступления к Марне, прибегла к суррогату фронтовой инстанции подчинением одной армии командующему другой и вынуждена была в решительный момент предоставить принятие решения о дальнейшем ведении операций безответственному, по существу, офицеру генерального штаба полковнику Хенчу. Дальнейший ход событий вынудил обе стороны—германскую и французскую армии—перейти к фронтовым управлениям (управление группами армий). Русская армия, имевшая перед собой двух различных противников и два разделенных друг от друга театра (Восточную Пруссию и Галицию), с самого начала ввела у себя фронтовые инстанции управления.

Таким армиям, как французская, наша Красная и даже польская, в будущем не обойтись без фронтовых аппаратов управления. Многочисленные армии, широкие фронты не позволят иметь непосредственное управление ставка—армия. Ставка в этих условиях не в состоянии будет осуществлять то твердое руководство, без которого немыслима согласованность в действиях большого количества армейских соединений. Наоборот, такие сравнительно немногочисленные армии, как румынская, конечно, будут иметь только непосредственное управление ставка—армия.

В крупных операциях руководство всеми армейскими соединениями, осуществляющими главный удар, может быть поручено одному фронтовому командованию (например, когда эти армии развернуты в виде тарана рядом, сравнительно на небольшом фронте). В этом случае ставка в отношении главных операций определяет их ближайшие и дальнейшие цели, выделяет необходимые для их ведения силы и средства, а собственно оперативное руководство в тесном смысле слова всецело предоставляется командующему данным фронтом.

Руководство ставки ведением главных операций умаляется, за нею остается лишь общее руководство действиями фронтов, выполняющих различные задачи: примерно как в 1914 г. наступление Северо-западного [227] русского фронта в Восточную Пруссию, а Юго-западного — в Галицию; или наступление в 1920 г. двух различных фронтов на Варшаву и Львов.

Но управление может быть организовано и таким образом, что за ставкой останется не только руководство фронтами, выполняющими, по существу, различные задачи, но и непосредственно теми силами, которые в данное время ведут главные операции, связанные по цели действий и направлению удара. Например, так было организовано управление наступлением германской армии в 1918 г., когда удар наносился на стыке двух фронтов и Людендорф оставил за собой непосредственное руководство (согласование) их действиями.

От количества сил, участвующих в проведении главных операций, от ширины фронта их развертывания и формы удара будет зависеть характер организации управления. При небольших силах, выделенных для активных действий, небольшом фронте их развертывания и таранной форме удара целесообразно руководство операциями сосредоточить в руках одного командующего фронтом. И наоборот, при большом количестве дивизий, выделенных для активных действий, при развертывании на широком фронте и при направлении удара по скрещивающимся оперативным направлениям полезно будет иметь два фронта и непосредственное оперативное руководство операциями на главном театре военных действий оставить непосредственно за главнокомандующим.

Как часто требуется вмешательство той или иной инстанции в ведении боевых действий?

Этот вопрос надо ставить в зависимости от того, в какие сроки при современном оружии можно достигнуть разрешения тактических или оперативных задач.

На самом деле мы видели, что нормально тактическая задача (преодоление глубины современной оборонительной полосы) требует от 1 до 2 суток. В течение этого времени распоряжаются тактические инстанции — дивизия и корпус. Вмешательство командующего армией потребуется в этот период только [228] в том случае, если тактические действия застопорились, сил оказалось недостаточно и требовалось введение в дело новых артиллерийских или стрелковых войск. Нормально же командующий армией, развернув войска для сражения и поставив им тактические цели, может в дальнейшем, до выполнения этих задач, ограничиться наблюдением за ходом боевых действий и вмешательством в распоряжения командиров корпусов только в том случае, когда они отступают от его указаний или события принимают ход, не соответствующий его намерениям. Только когда разрешение тактических задач будет подходить к концу, командующий армией укажет дальнейшую общую цель действий и поставит корпусам ближайшие задачи.

Вмешательство командующего фронтом (а при непосредственном руководстве операциями ставки — вмешательство главнокомандующего) потребуется еще через более длинные промежутки времени.

Обыкновенно армиям надо сразу ставить задачи, обнимающие преодоление всего оперативного расположения противника, т. е. рассчитанные на 30—50 км в глубину и требующие 4—5 дней времени. В пределах этих задач и сроков командующий армией сам регулирует ход боевых действий. Только в тех случаях, когда по обстановке потребуется изменение первоначальных задач, поставленных армиям, вмешательство командующего фронтом потребуется в течение этого срока. Нормально же он может выждать разрешения результатов исходной операции. После этого он ставит армиям цели дальнейших действий и ближайшие задачи, обнимающие действия до развертывания для новой операции. Эти довольно длинные этапы, по которым происходит вмешательство той или иной инстанции в ход боевых действий, не надо смешивать с постановкой информации, ориентировки о действиях своих войск.

Нормально нужно добиваться, чтобы к исходу дня командующий фронтом (или ставка) располагал полными сведениями о ходе боевых действий за истекшие сутки и о достигнутых каждой дивизией [229] пунктах (рубежах). В эти же сроки в штабе фронта (или в ставке) должны иметься все новые распоряжения, которые будут отданы армиям в развитие или изменение прежних боевых приказов и директив. Условия обработки сведений и связи это вполне позволяют.

Только при такой постановке ориентировки о действиях своих войск и, следовательно, о противнике возможно своевременное вмешательство высшего начальника в ход боевых действий, отсюда и степень твердости руководства. Только в этом случае будет меньше упущенных возможностей и несогласованных действий.

Место штабов. Начальник, в руках которого сосредоточено руководство операциями (будет ли это сам главнокомандующий или командующий фронтом), должен выбрать место своего расположения таким образом, чтобы в течение дня он мог иметь исчерпывающие данные о ходе боевых действий на фронте, даже в том случае, если техническая связь по тем или иным причинам будет отказывать в действии. Расстояние его от фронта определяется дальностью суточной работы современного автомобиля в оба конца и не должно превосходить 100—150 км от линии фронта (считая от места расположения штаба не только к центру фронта, но и к его фланговым корпусам). С командующим первоначально будет располагаться как его штаб, так и все управление фронта. Современные условия связи (телефон, телеграф, автомобили) вполне оправдывают также раздельное расположение штаба от управлений фронта. Штаб должен переезжать в полном своем составе, иметь при себе начальников или ответственных представителей служб. Никаких полевых штабов, как нарушающих естественную структуру аппаратов управления, выделять нет надобности.

Расположение штаба армии определяется в основном теми же данными по отношению к частям армии. Нормально при ширине фронта наступления в 40—50 км штаб армии должен располагаться не далее 20—50 км от линии фронта. Армейские управления — полностью при штабе армии. При этих расстояниях опять нет никакой надобности в выделении полевых штабов. [230] Только в крайних случаях, когда требуется выдвижение вперед, а все армейские управления передвигать по обстановке нецелесообразно, штаб армии отделяется (целиком) от армейских служб. В этом случае со штабом выдвигаются вперед и представители служб: начальник артиллерии. начальник связи, начальник инженеров, начальник химической службы и начальник военно-воздушных сил — постоянно при штабе армии. Этим определяется характер сети связи. Всем этим начальникам должна быть обеспечена надежная связь со своими частями. Особенно это касается связи начальника воздушных сил с аэродромами.

В течение ряда последовательных операций, рассчитанных на 180—200 км в глубину фронта, придется не менее 2 раз переменить место своей стоянки. Для того чтобы избежать частой перемены места штаба фронта, целесообразно придвинуть штаб в начале операции ближе к фронту примерно на 50—70 км. Тогда возможно будет стоять на одном месте до 7—10 дней (70—100 км продвижения).

От штабов армий потребуется более частая перемена места стоянки, примерно через каждые 25—30 км продвижения, т. е. через 3, максимум 4 дня. Условия устройства связи вполне допускают это.

* * *

Тактика, оперативное искусство и стратегия в целом исходят из тех материальных средств и того людского материала, которые выделяются государством для ведения войны. Военное искусство, оторванное от этой базы, неизбежно превращается в авантюризм и фантазерство и ни к чему хорошему привести не может. Но все это имеет и обратное влияние. Тактика, оперативное искусство и вся стратегия не только считаются с материальной базой и из нее вытекают, но в свою очередь они указывают и намечают пути для дальнейшего развития и расширения этой материальной базы. Они разрешают вопросы, какие отрасли военной и общегражданской техники должны быть в дальнейшем развиты, в каком направлении это развитие должно [231] быть направлено, какие рода войск должны получить дальнейшее изменение, какие улучшения и усовершенствования должны быть произведены в системе вооруженных сил.

Наше исследование в основном построено на современной материальной базе. Оно учитывает возможные изменения в этой материальной базе. Но, помимо этого, оно ставит целый ряд проблем в области дальнейшего развития и строительства вооруженных сил. Оно со всей категоричностью выдвигает вопрос о средствах подавления, о средствах сопровождения пехоты в бою, в частности о танках. Оно во весь рост ставит вопросы значения транспортных средств для современных вооруженных сил, вопросы ж.-д. техники, автомобилизации армии. И при всем том на важнейшем месте ставит вопросы качества войск. Вся эта техника, которая имеется или будет иметься на вооружении, может попасть в руки противника, если не будет обеспечена надежная выучка и боевая подготовка, надлежащее командование и управление, надлежащее политико-моральное состояние армии, надлежащее качество войск.

Примечания

{1}Это выражение принадлежит т. Триандафиллову.

{2}"Характер операций современных армий". Гиз. М.-Л. 1929 г., стр. 54.

{3}Станковый (пулемет Максима обр. 1908 г. весит с водой и станком 64 кг; пулемет Браунинга обр. 1918 г. с водой и станком весит 33 кг; германский ручной пулемет обр. 1908—1918 гг. и итальянский — 1 А обр. 1918 г. весят 16—16,4 кг, американское ружье-пулемет Браунинга обр.. 1918 г. весит всего 7 кг.

{4}См. предисловие к книге Шварте, Техника в мировой войне, стр. 17.

{5}В Англии на опытные работы военно-химической станции в Портоне было отпущено в 1921 г. 54000 ф. ст., в 1924 г. — 103000 ф. ст., в 1925 г, — 115000 ф. ст. и в 1926 г, —132000 ф. ст. В Америке для Эджвудского арсенала отпущено в 1925 г. 720000 долл., а в 1926 г.—904000 долл. Япония за прошлый год отпустила на военно-химическое дело 5000000 иен.

{6}Конечно, перечислены не все.

{7}Свечин, Стратегия, изд. 1-е, стр. 172.

{8}За границей — Фуллер, Сект, Зольдэн и др., у нас на эту точку зрения стал А. И. Верховский. В последней своей книге "Основы нашей тактики", в разделе "Огонь, маневр и маскировка" он пишет (стр. 231): "Ясно, что при таком характере организации вооруженной силы массовая армия исчезнет, ее заменит небольшая армии рыцарей, которую можно построить по классовому принципу. Так строились рыцарские войска, где один только рыцарь участвовал в бою и был вооружен, а вся остальная масса должна была принять результат рыцарского боя и подчиняться безоговорочно".

{8}По некоторым данным, у одной Франции осталось примерно: легких полевых пушек 10000; тяжелых орудий—6000; винтовок и карабинов — около 3 млн; станковых пулеметов— 25000; ручных пулеметов—14000; танков—3000; ружейных патронов — около 600 млн.; снарядов легких — 60 млн. и тяжелых—10 млн.

{9}О кадрах мирного времени см. Зайончковский, Подготовка России к мировой войне, стр. 93; Новицкий, Мировая война 1914—1916 гг., том I, стр. 55- 56.

{10}Считая и стрелковые бригады.

{11}При этом вcе 29 новых резервных дивизий вышли на войну без пулеметов и со слабой артиллерией (перволинейные дивизии имели по 72 орудия, резервные — по 36).

{12}Состав французских резервных дивизий тождествен с составом кадровых полевых.

{13}Существует взгляд, что кадры мирного времени в мобилизацию 1914 г. были использованы нерационально, что нужно было решительнее использовать их и для второлинейных формировании. Мы не согласны с этой точкой зрения Активные действия вначале требовали войск высокого качества. При сильном разбавлении кадров немцы едва ли могли рассчитывать на такой теми боевой работы, на такую маневренность и напористость, которую проявили в кампанию 1914 г.

{14}В частности, поляки неоднократно прибегали к этой мере, в последний раз — в связи с литовским переворотом.

{15}См. Новицкий, Мировая война на западном фронте, т. I, стр. 78—79.

{16}Там же.

{17}Пехота второлинейной дивизии совсем не имела пулеметов.

{18}Свечин, Стратегия.

{19}К концу войны у Германии осталось всего 242 пехотных дивизии. Остальные 33 были расформированы в разное время из-за огромных потерь, которые они понесли в боях.

{20}Триандафиллов, Возможная численность будущих армий, "Война и революция", 1927 г., кн. 3.

{21}Tриандафиллов, Возможная численность будущих армий, "Война и революция", 1927 г., кн. 3.

{22}Предисловие Лапчинского к книге Гопнера, Война Германии в воздухе. Гиз, изд. 1924 г.

{23}"Как вооружаются империалисты", изд. IV Упр. Штаба РККА, 1926 г., стр. 74 и 76.

{24}"Французский военный воздушный флот", перевод с французского, изд. 1925 г.

{25}Конечно, цифры относятся к ближайшим годам. Со временем вся картина изменится. Польша может достигнуть этих цифр только при обильном снабжении материальной частью из-за границы, без этой поддержки рост ее авиации в ходе войны не может быть особенно значительным.

{26}Годовая потребность германской армии в 1917 г. при численности около 5 млн людей достигала: 2340 млн. патронов, 100 млн. снарядов. Для Франции эти цифры равнялись для того же года 2000 млн. патронов и 90 млн. снарядов. Численность и вооружение 1-го эшелона мобилизации будущих армий, примерно, таковы, как было во французской и германской армиях в 1917 г. Это означает, что будущая война потребует в первый же год такого напряжения, какого мировая война потребовала на третьем году ведения боевых действий.

{27}По переписи 1921 г., а значительной степени преуменьшающей численность национальных меньшинств, в Западной Белоруссии находилось: белорусов — 35,3%, украинцев — 5,9% и евреев — 8,4%; на Волыни украинцев — 68,4%, евреев — 10,5%; в Западной Украине украинцев — 52% и евреев — 6,2%. После 1921 г., в связи с возвращением беженцев, процент национальных меньшинств на окраинах увеличился еще на 5%.

{28}Шварте, Техника в мировой войне.

{29}Эрр, Артиллерия прошедшего, настоящего и будущего.

{30}Маниковский, Артиллерийское снаряжение русской армии.

{31}Эрр, Артиллерия прошедшего, настоящего и будущего.

{32}Дивизия нормально занимает в обороте до 8 км, что при наличии в дивизии 72 орудий дает 9 орудий на 1 км фронта. При включении корпусной артиллерии это количество орудий увеличивается до 10—11. Для борьбы с артиллерией противника нужно иметь двойное количество орудий, т.e. 20—22 (а с округлением 20) орудия на 1 км фронта.

{33}Пример — Россия в мировой войне. В то время как немцы и французы в период войны увеличили свою артиллерию примерно в 2¹/₂—3 раза, русские, опираясь на всех своих союзников, в том числе на Америку и Японию, смогли увеличить численность всей артиллерии только в 1¹/₂ раза

{34}Французская армия в 1914 г. имела 8 кавалерийских дивизий, теперь — 5. Царская Россия имела до войны 24 кавалерийских дивизии, СССР имеет только 13. Польская армия на 30 пехотных дивизий имеет только 4 кавалерийских дивизии и 5 отдельных кавалерийских бригад. Румынская на 15 пехотных дивизий — 2 кавалерийские.

{35}Количество организационных соединений танков в мирное время только по Франции доходит до 23 полков. В других же странах имеется всего по несколько батальонов танков: в Англии — 8 батальонов, в Польше — 3 батальона. Химические войска представлены еще слабее.

{36}Одна эскадрилья в составе 30 самолетов может прикрывать одновременно фронт протяжением 12 км (см. Меженинов, Воздушные силы в войне и операции, стр. 66).

{37}Польский полевой устав (ст. 269) считает, что в случаях, когда общий фронт по отношению к имеющимся силам отличается весьма большим протяжением, дивизия должна будет обороняться на фронте 30 и даже 40—150 км. По проведенному выше расчету, при таком расположении плотность огня и глубина расположения получаются настолько незначительными, что в этом случае мы будем иметь дело не с обороной, а с завесой, выполняющей задачи прикрытия и разведки.

{38}Грендаль, Огонь артиллерии

{39}Боевой устав артиллерии 1927 г, § 229.

{40}Кюльман, Общая тактика Госиздат, 1928 г., стр. 319.

{41}Боевой устав артиллерии 1927 г, § 207.

{42}Польский полевой устав, ст. 301.

{43}Польский полевой устав, ст. 303—304.

{44}Считая, что нужно подавить ²/₃ всех ручных пулеметов и стрелковых звеньев. Подавление остальной ¹/₃ ручных пулеметов и стрелковых звеньев перелагается на средства пехоты.

{45}Что этот расчет не является преувеличенным, можно судить по тому, что в нашем артиллерийском уставе приведен боевой стример (приложение 9), по которому для атаки дивизии против противника, не имеющего искусственных препятствий, расход снарядов (разных калибров) предусмотрен в 7 959. Притом там же оговорено, что этот расчет "далеко не максимальный".

{46}Кроме того, на пристрелку и предварительное подавление артиллерии обороны потребуется еще до 1 часа. Итого на артиллерийскую подготовку уйдет до 5—6 часов, т. е. она займет всю первую половину дня. Для осуществления атаки и ее развития до полного прорыва оборонительной полосы (8—12 км) с трудом хватит второй половины суток.

{47}Kюльмaн дает в маневренной войне следующие нормы для корпуса: от 2? до 4 км для главной атаки, до 8 км для вспомогательных; в позиционной войне полосы наступления суживаются соответственно до 1 200 и 2 000 м.

{48}Кюлыман, Общая тактика, стр. 320

{49}В авиационной бомбе в 100 кг весом, соответствующей 21-см артиллерийскому снаряду, вес заряда составляет 58% от веса бомбы, в то время как в артиллерийском снаряде соответственно только 6,8%.

{50}Лапчинский, Тактика авиации. Москва, 1926 г.

{51}Подготовительные работы, по нашему мнению, требуют меньше времени. Для многих ж.-д. станций они определяются минутами.

{52}Немцы хотя и сосредоточили огромное количество авиации в районе будущей операции, но в целях маскировки авиация начала полеты непосредственно перед началом боевых действий. Таким образом, авиация союзников имела возможность работать почти ежедневно. См. Базаревский. Кампания, 1918 г.

{53}Одна истребительная эскадрилья обеспечивает фронт 12 км (см. Меженинов "Воздушные силы в войне и операции", стр. 66). Фронт наступления ударной армии — 50-75 км. Надо полагать, что для некоторых корпусов, двигающихся по лесному району, достаточно будет своей зенитной артиллерии.

{54}Глубина боевых частей колонны стрелковой дивизии с одним полком добавочной артиллерии доходит, считая от головы охраняющих частей, до 25 км. Глубина корпусного или 4-го артиллерийского полка дивизии—3 км. Дивизионные тылы около 15 км. Всего глубина боевых частей и дивизионных тылов — около 38 км, все корпусные тылы имеют глубину 35 км. При распределении между тремя дивизиями на каждую дорогу следует считать еще 12 км. Итого до 50 км. Всюду дистанции между частями колонны включены в общий расчет.

{55}Наш "Боевой устав конницы", ч. 3, 1927, предусматривает выдвижение армейской конницы вперед до 100 км.

{56}Длина колонны с добавочной артиллерией 23—26 км. Скорость развертывания при высоком качестве войск равняется 5 км в час (1 км в 12 мин.). При слабо обученных войсках эта быстрота падает до 3 км в час (1 км в 20 мин.). Большое значение в этом деле имеет, помимо подготовки боевых частей, степень тренировки войсковых обозов.

{57}Глубина колонны из двух дивизий по одной дороге — 60—70 км. Нормально потребуется 3 дня для выдвижения дивизии 2-го эшелона на линию головных частей. При форсировании людских сил это развертывание может быть закончено и в 2 дня.

{58}Для преодоления тактического расположения противника (8— 10 км) потребуется двое суток, считая развертывания (при благоприятных условиях одни сутки). За это время в район боев прибудут резервы, удаленные от пункта прорыва на 25—40 км. При наличии автотранспорта подоспеют и резервы, расположенные за 100 км. Эти силы вместе с отошедшими образуют новый фронт глубиной опять в 6—8 км. Вместе с глубиной отхода 1-го эшелона (на дальность артиллерийского огня—10—15 км) общая глубина "поля сражения" образует до 25—35 км.

{59}Это, конечно, не означает, что все войска делают в день только 5—6 км. Наоборот, большинство дивизий и даже корпусов вынуждены будут делать до 30—40 км, с тем чтобы достигнуть тех пунктов, откуда они непосредственно вступят в бой. Не забудем, что глубина района, занимаемого современной армией для движения, доходит до 60—70 км. Указанная цифра (5—6 км суточного продвижения) касается темпа развития операции в целом при фронтальном столкновения.

{60}Ле Энаф и Борнек, Французские железные дороги и война.

{61}"Боевой устав артиллерии", 1927, стр. 72.

{62}Для укрепления 1 км позиции требуется то нашим справочным данным в маневренной войне для поспешно укрепленной позиции до 165 г материалов. Для дивизии, занимающей для обороны 20 км, потребуется 3 300 т материалов, для подвоза которых нужно б поездов. Для более солидных укреплений, даже без бетонных построек, количество материалов, потребных на 1 км фронта, увеличивается до 500 г, а с бетонными работами—3400 т, т. е. подвоз строительных материалов для дивизионного участка в 20 км потребует уже, смотря по характеру работ, от 15 до 100 поездов.

В германской армии различают четыре варианта оборонительных работ. 1-й вариант предусматривает возведение легких убежищ от осколков легкого типа, проволоки и огневых точек силами самих войск и требует 060 вагонов (5 поездов) материалов для дивизионного участка. 2-й вариант предусматривает возведение Г20 убежищ против 16-см снарядов и требует для дивизионного участка 1 600 вагонов (40 поездов) материалов. При 3-м варианте количество убежищ увеличивается до 220, а, число вагонов строительных материалов до 2 900 (до 58 поездов). Наконец, 4-й вариант включает возведение убежищ для половины всех резервов (400 убежищ), и тогда количество вагонов увеличивается до 5200 (100 поездов). Таким образом, для более или менее солидных укреплений надо подвозить не менее 40—60 поездов строительных материалов на каждый дивизионный участок.

{63}В этом вопросе большое значение имел темп, с которым люди выбывали из строя. Один и тот же размер потерь то может привести войсковую часть в полное расстройство, если они понесены в течение короткой, но жестокой схватки, то может быть перенесен почти незаметно, если люди выбывали из строя в течение долгого времени.

{64}Из них три поезда для стрелковых корпусов и добавочной артиллерии и один поезд для армейских частей и учреждений.

{65}Считая состав поезда с огнеприпасами в 30 вагонов.

{66}Выше уже указывалось, что базирование ударной армии на конный транспорт почти исключается. Армейское звено подвоза для нее должно быть построено преимущественно на автомобильном транспорте.

{67}Максимальная магистральная пропускная способность на первых трех железных дорогах — 36 пар поездов, (из них для воинских перевозок могут быть взяты 28 пар (75% общей пропускной способности). Польская дивизия, имеющая ограниченную артиллерию, может быть поднята этим количеством эшелонов, в особенности если принимать в расчет неизбежный некомплект в войсках во время боевых действий. Последнее направление — через Варшаву — на своем начальном участке (Копычинцы—Станиславов) имеет максимальную пропускную способность только в 22 пары поездов, т. е. может поднять около полдивизии в сутки.

{68}В начале развертывания левое французское крыло (3-я, 4-я и 5-я армии) имело в своем составе 11 корпусов, 3 кавалерийских дивизии и 9 резервных дивизий. В период пограничного сражения состав этих армий увеличился до 14 корпусов, 6 кавалерийских дивизий и 9 резервных дивизий. В сражении на Марне на левом фланге участвовала новая, 6-я армия, и в центре образовалась новая, 9-я армия. В левофланговых пяти армиях французы имели 15 корпусов, 9 кавалерийских дивизий и 12 резервных дивизий. Общее усиление за 24 дня — на 11 пехотных и 6 (кавалерийских дивизий; французские железные дороги могли бы справиться с гораздо более многочисленными перевозками.

{69}Развертывание дивизионной колонны требует до 4—5 часов времени. Дальность артиллерийского огня противника—до 12 км (основная масса неприятельской артиллерии). Для преодоления такой глубины под артиллерийским огнем потребуется от 4 до 5 часов, т. е. на развертывание и сближение уйдет от 8 до 10 часов времени. К этому надо прибавить еще 2—3 часа походное движения до начала развертывания, т. е. всего рабочего времени для войск 10—12 часов. Большего напряжения от войск требовать нельзя. В дни непосредственных боев продвижение не может превосходить 6—8 км (2? — 3 часа артиллерийской подготовки и 4—5 часов боев). А в среднем, считая и сближение и атаку, 8—10 км в сутки.

{70}Бонч-Бруевич, Потеря нами Галиции, стр. 96.

{71}Один — с северо-западного фронта, второй — из состава 4-й армии и третий—с левого фланга 3-й армии. Это вместе с начавшим выгрузку XXIX корпусом давало четыре новых корпуса.

{7}Из 42 дней наступления Красной армии от Западной Двины и Вислы на бои приходится в общей сложности не более 8—9 дней.

{72}Ле Энаф и Борнек, Французские железные дороги в мировую войну; см. также Норман, Разрушение и восстановление путей сообщения.

{73}Нерман, Разрушение и восстановление путей сообщения.

{10}18-я армия с 8 августа по 11 ноября (около 90 дней) отошла всего на 190 км (Мондидье—Шиме), а 7-я армия с 18 июля по 11 ноября (около 110дней) — всего на170 км (Шато-Тьери—Ровен.)

{74}Для восстановления основательно разрушенных ж -д линий требуется на 1 км фронта рельсов длимой 12,5 м 24 штуки, шпал 200 штук Вместе с остальным материалом (костыли, накладки, болты, подкладки) это составляет груз, для поднятия которого нужно два вагона (для вновь укладываемого пути на 1 км пути требуется около 14 вагонов строительных материалов)

{75}Из этих технических данных имеют значение: применение более длинных рельсов (60 м), которые дают меньшее количество швов и меньшее сотрясение полотна; замена деревянных шпал чугунными, специальные машины для приготовления балласта (дробилки); легкая сталь для мостов, позволяющая иметь более легкие фермы и облегчающая восстановление крупных мостов; временная замена мостов ж -д паромами и подъездными путями на низком уровне и т. д.

{76}При восстановлении капитально разрушенных ж.-д. линий требуется на однопутных линиях при суточном восстановлении 5—6 км — 3 ж.-д. поезда строительных материалов, 4 автороты, 6 транспортных (конских) рот, 8 рабочих рот, 2 ж.-д. полка с плотничными батальонами, 2—3 горема. Головной участок железной дороги, пропускная способность которого в первые 7 дней по восстановлении не превышает 3—4 пар поездов, может справиться только с подвозом этого материала.

При восстановлении только одного пути на двухпутных линиях (вместо обоих) в сутки почти при том же количестве подвозимого материала и рабочей силе может быть восстановлено до 8—10 км. Для одновременного восстановления обоих путей на двухпутных линиях со скоростью в 8—10 км в сутки требуется около 6 ж.-д. поездов строительных материалов, 5 авторот, 8 транспортных рот, 4—5 горемов Для подачи 6 поездов строительных материалов головной участок железной дороги должен иметь пропускную способность до 8—10 пар поездов В настоящее время условия восстановления железных дорог (водоснабжение) такую пропускную способность не обеспечивают, и потому скорость восстановления в этом случае не может превосходить 5—6 км в сутки.

Введение в эксплуатацию тепловозов и изобретение легкой полевой блокировки могут в будущем обеспечить более быстрый темп восстановления и двухпутных линий.

{77}Эти данные, принятые для расчетов в нашей армии, совпадают с официальными справочными данными и других армий. Так, немцы считают, что при восстановлении капитально разрушенных двухпутных железных дорог норма восстановления при максимальном обеспечении рабочей силой (8 ж.-д. рот) равняется 5 км (считая и время, потребное на восстановление мостов); при среднем разрушении — 10 км и 20 км— при минимальном разрушении.

{78}В самом деле — польско-советская граница от Западной Двины до Днестра, протяжением в 800 км, имеет всего 7 магистральных линии, т. е. одна железная дорога приходится на каждые 110—120 км фронта. Максимальная же ширина фронта атаки для армии в составе 5 корпусов с добавочной артиллерией не может превосходить 50 км. Нормальные условия базирования получаются только западнее линии Белосток—Брест—Ровно— Каменец-Подольск.

{79}Возможен и такой вариант работ: сначала восстанавливается один путь вместо обоих со скоростью, указанной выше, в среднем 8 км в сутки. Второй путь восстанавливается после того, как на первом пути достигнута пропускная способность в 17 пар поездов (через неделю). Восстановление второго пути потребует при самом широком развитии работ еще не менее 1 недели, т. е. головной участок второго пути будет отстоять от головного участка первого пути на 50 км. Тогда конечновыгрузочные станции для одних корпусов будут впереди, а для других — отстоять еще на 50 км в тылу. Но это не меняет существа вопроса. Размах операций а конечном итоге определяется темпом восстановления второго пути.

{80}Грузоподъемность одного поезда 400 т, 3-тонного автомобиля в среднем 2 ? т (50 т на грузоотряд в 20 машин) и парной повозки 400— 500 кг (до 100 т на армейский транспорт в 200 парных повозок).

{81}Пилсудский, "1920 год".