|
||||
|
|
Катастрофа Бои за Кагарлык (12–16 августа) 25-я Чапаевская стрелковая дивизия, которая с момента создания Приморской армии находилась на ее левом фланге, после отхода армии от Днестра заняла оборону на левом фланге Одесского плацдарма на участке от Днестра до Кагарлыка. 54-й полк в дивизию так и не вернули, посчитав, что занимаемый ею участок, прикрытый слева устьем Днестра и Днестровским лиманом, дивизия сможет удерживать и силами двух полков. Следствием такого решения явилось расположение частей дивизии в одноэшелонном порядке, без каких-либо значительных резервов. На левом фланге дивизии, на участке 287-го стрелкового полка находился поселок Беляевка с расположенной у него насосной станцией, осуществляющей подачу в Одессу большей части потребляемой городом питьевой воды. Значение Беляевки для обороноспособности города хорошо понималось румынами, которые стали предпринимать первые попытки захвата поселка еще с ходу, как только их части вышли в этот район. Однако командованию Приморской армии было нечем усилить этот участок, так как части армии занимали слишком протяженный оборонительный рубеж. Принять же решение о частичном сужении оборонительного периметра, до того как он будет прорван, командующий армией, естественно, не мог. Рубеж, занимаемый дивизией, и так уже был восточнее назначенного ей командованием армии 7 августа в соответствии с указаниями Главкома Юго-западного направления Буденного, на которого в свою очередь постоянно давила Ставка. И если 10 августа командующий армией приказал оставить старые позиции ввиду общего отхода частей армии и давления противника, то больше возможности сузить фронт дивизии не было. Такая ситуация была типична для всего Одесского плацдарма. Из-за того, что оборонительные рубежи возводились в расчете на большее количество дивизий, опершийся на них оборонительный периметр получился слишком растянутым. Наиболее уязвимыми оказались фланги, которые прикрывались наименьшим количеством частей. И наиболее чувствительные удары противник стал наносить именно по ним. Первые значительные атаки на Беляевку румыны предприняли 12 августа, но стянутых ими сил оказалось недостаточно для достижения какого-либо успеха, несмотря на то, что наступающих поддерживали 12 танков. Танкам удалось прорвать позиции частей дивизии, но румынская пехота была прижата огнем к земле и из-за не достаточной численности атакующих и слабой поддержки артиллерии не смогла приблизиться к советским окопам. Из оставшихся без поддержки танков семь было подбито, а остальные ушли в направлении Ясски[56]. На следующий день атаки противника приняли более упорный характер. Штурмовать Беляевку в лоб было сложно, так как с фронта она была прикрыта болотистой поймой реки Турунчук. Поэтому основной удар румыны наносили севернее, в обход Беляевки на Михайловку. В 5.30 два батальона противника перешли в наступление на Михайловку, но сил снова оказалось недостаточно. Оба батальона залегли перед передним краем и стали окапываться. В 8.30 румыны нанесли отвлекающий удар по Беляевке, имитируя переход в наступление, а через полчаса снова атаковали Михайловку. Занятые перегруппировкой подразделения 287-го СП не смогли вовремя остановить противника, и румыны броском ворвались на северную окраину деревни, где завязался упорный уличный бой[57]. В ходе продолжавшегося весь день боя румыны в конце концов окончательно выбили батальон 287-го СП из Михайловки, но взять Беляевку не смогли. Правда, их положение улучшилось и на этом участке — противник захватил высоты 45,4 и 39,7, на которых начал спешно закреплятся в ожидании советских контратак[58]. Однако контратак не последовало. Только на следующий день на рассвете подразделения 287-го полка атаковали Михайловку. Удар оказался неожиданным для противника, и его удалось выбить из села. Однако румыны уже имели на этом участке достаточно сил и, перегруппировавшись, стали пытаться восстановить положение. К полудню 14 августа противнику удалось снова ворваться в село. Бой за Михайловку продолжался 4 часа. Чтобы предотвратить переброску командованием Чапаевской дивизии резервов к селу, румынские части одновременно нанесли и отвлекающий удар по Беляевке со стороны реки Турунчук. Однако болотистая местность затрудняла применение минометов и легкой артиллерии, и атаки противника с западного направления были легко отбиты. К вечеру румыны опять оказались выбитыми из Михайловки[59]. 15 августа противник изменил направление удара, очевидно, решив, что за ночь советские войска сумели значительно укрепиться в селе. Теперь румыны решили наносить главный удар еще севернее, по селу Кагарлык. Кагарлык находился на стыке позиций 287-го и 31-го стрелковых полков. Части румынской 1-й гвардейской дивизии нанесли удар по двум батальонам 31-го стрелкового полка, опиравшимся на село. Во второй половине дня ее части вклинились между позициями 287-го и 31-го полков. Несмотря на огневую поддержку 69-го и 99-го артиллерийских полков, румынский батальон к 16.30 захватил село[60]. Командир 25-й СД полковник Захарченко ввел в бой дивизионный резерв, и к 22 часам румын удалось выбить из северной части села[61]. Совместно с резервом 2-й батальон 287-го СП и 2-й батальон 31-го СП, атакуя с разных направлений, пытались захватить южную часть села. Но, несмотря на то что бой продолжался всю ночь, выбить румын с южной окраины так и не удалось[62]. Весь следующий день 25-я стрелковая дивизия пыталась выбить противника из Кагарлыка. Но сил для этого было явно недостаточно. Если бы оба полка дивизии заняли жесткую оборону, возможно, им удалось бы удержаться на прежних позициях при помощи поддерживающей их артиллерии. Но вместо этого 287-й полк наносил удары по противнику а 31-й, тоже периодически переходя в контратаки, пытался не допустить его дальнейшего продвижения. В результате румыны к вечеру заняли все село и, отжав полки еще дальше друг от друга, смогли продвинуться на 3 км в юго-восточном направлении[63]. Продвижение противника было не особенно значительным и не создавало непосредственной угрозы ни Одессе, ни Беляевке. У командования Приморской армии на этот момент было в резерве достаточно сил, чтобы наглухо запечатать прорыв, не допустив расширения его участка. Но командование армии приняло решение немедленно наступать и восстановить положение решительным контрударом. Масла в огонь подлили и руководители города и области, обеспокоенные не столько потерей Кагарлыка, сколько непосредственной, по их мнению, угрозой насосной станции у Беляевки, и также требовавшие исправить положение. Для исправления положения командующий армией генерал-лейтенант Софронов создал ударную группу, в которую были включены 1-я кавалерийская дивизия, 90-й стрелковый полк 95-й дивизии и усилившие их 5 недавно починенных в Одессе легких танков[64]. Она должна была сосредоточиться в районе хутора Дар Природы — село Зисарево и оттуда атаковать противника в направлении Кагарлык — Граденицы. Командование группой возлагалось на командира 95-й дивизии генерал-майора Воробьева, нанесшего накануне в Западном секторе чувствительное поражение 3-й пехотной дивизии румын[65]. Объяснить назначение Воробьева чем-то иным, кроме достигнутого им успеха, трудно. Его собственная дивизия в это время отбивалась от крупных сил противника, и положение ее было более чем напряженным. После того как 90-й стрелковый полк временно перебросили в Южный сектор для участия в контрударе на 25-километровом фронте, два полка и один пулеметный батальон 95-й стрелковой дивизии противостояли 5 румынским дивизиям[66]. Для прорыва же фронта на участке дивизии румынам могло хватить и всего трех дивизий первого эшелона. На участке контрудара уже имелись два командира дивизий, которым можно было поручить командование ударной группой. Но кандидатуры полковника Захарченко, командовавшего Чапаевской дивизией, и генерал-майора Петрова, командовавшего 1-й кавалерийской дивизией, не устроили Софронова. Возможно, потому, что Петров в последние дни находился в резерве и не успел еще приобрести на Одесском плацдарме значительного опыта, а дивизия Захарченко отдала противнику Кагарлык. Сам Воробьев, правда, командовал дивизией всего 5 дней, но за это время наступавшие на его позиции румыны успели понести такие потери, что по его приказу ночью перед румынскими позициями был установлен щит с надписью:
Чапаевская дивизия получила задачу, удерживая занимаемый рубеж, контратаковать противника в направлении западной окраины Кагарлыка. Для ее усиления были выделены из состава Восточного сектора танковый взвод, один дивизион 69-го артиллерийского полка и одна батарея 134-го гаубичного полка[67]. В Южный сектор был направлен и 136-й запасной стрелковый полк. Он получил приказ к 6 часам 17 августа занять и оборонять промежуточный рубеж на линии Карсталь — Фрейденталь, не допуская прорыва противника в направлении Вакаржаны — Дальник. Ввиду того, что полк являлся по существу учебным и занимался подготовкой пополнения из призываемых одесситов, он не имел тяжелого вооружения, положенного но штату стрелковому полку, и его активное участие в боевых действиях не предполагалось. Необходимая для выполнения поставленных командованием задач перегруппировка войск была проведена в течение ночи на 17 августа[68]. Контрнаступление Воробьева (17–18 августа) Контрудар группы Воробьева начался «точно по расписанию». Собственно, это было единственным в ходе операции, что удалось сделать по разработанному плану. В Одессе остро ощущался снарядный голод. Боеприпасы, необходимые для проведения артподготовки, предшествующей контрудару, были доставлены из Севастополя для экономии времени не транспортами, а на двух новых быстроходных эсминцах-«семерках». «Беспощадный» и «Безупречный» шли самым полным ходом, форсируя котлы так, что обгорали трубы. Однако большую часть боеприпасов, вовремя доставленных в Одессу, на передовую из-за нехватки автотранспорта до начала артподготовки подвезти не успели. В результате время проведения артподготовки было сокращено, а расстояние до Одесского залива оказалось слишком велико, чтобы можно было использовать 130-мм орудия новых эсминцев. Поддержка авиации также оказалась неэффективной, так как штурмовка вражеских позиций производилась лишь истребителями 69-го ИАП. Оба полка 1-й кавалерийской дивизии Петрова, двигавшиеся в пешем порядке, к началу контрудара опоздали[69]. Огневые точки противника, не подавленные ни артиллерией, ни авиацией, вели интенсивный огонь, нанося наступающим частям значительные потери, постоянно прижимая их к земле и сильно замедляя темп наступления. Провести повторную штурмовку вражеских позиций не позволили истребители противника, прикрывавшие деревню и, в свою очередь, активно штурмовавшие наступавшие советские части. Низкий темп наступления позволил румынам во время подтянуть к месту боя резервы[70]. Первые контрудары противник начал наносить по флангам наступающих еще в первой половине дня, стараясь замедлить их продвижение в центре. При этом исключительную активность проявляла вражеская авиация — за день было отмечено до 100 одиночных и групповых налетов, в основном бомбардировщиков Ю-88 и истребителей ME-110 и ME-109, бомбивших и штурмовавших наступающие части со всех высот, вплоть до бреющего полета[71]. Полки Чапаевской дивизии, понесшие накануне большие потери при попытках отбить Кагарлык собственными силами, не могли эффективно атаковать даже при поддержке танков. Прекратив контратаки, они сами с трудом сдерживали натиск противника. На участке 287-го СП румынам удалось отбросить одну из стрелковых рот и выйти в тыл 1-й батареи 69-го артиллерийскою полка. Обойдя батарею с левого фланга, противник открыл по ее расположению сильный пулеметный огонь. Командовавший батареей младший лейтенант Лысый сумел развернуть орудия по направлению к пулеметам и отбросил противника огнем прямой наводкой, после чего отошел на новую позицию. Бой шел практически на уничтожение и отличался настолько большим ожесточением, что командование Приморской армии даже упомянуло об этом в своем донесении командованию Южного фронта: «В р-не Кагарлык весь день идет исключительно напряженный бой, обе стороны несут значительные потери от огня минометов, артиллерии и авиации»[72]. После того как в артполки были подвезены остававшиеся снаряды, советские орудия повели интенсивный огонь по частям противника, оборонявшим село, и к 13 часам батальон 90-го СП ворвался на южную окраину Кагарлыка[73]. Полностью Кагарлык удалось занять лишь около 16 часов, после почти 10-часового боя, когда в бой за село был введен 2-й батальон 31-го СП. После взятия села батальоны короткое время пытались продолжать движение вперед, однако части ударной группы генерал-майора Воробьева понесли во время длительного боя за село слишком большие потери и были быстро остановлены противником. Для всех, и в том числе для румын, стало понятно, что части ударной группы окончательно утратили пробивную способность. Полки же 25-й дивизии, поддерживавшие группу слева, утратили ее еще раньше. Воробьев приказал прекратить наступление и перейти к обороне на занятых позициях. Однако сил прочно закрепиться в Кагарлыке уже не было. Обстановка стала быстро ухудшаться. В течение дня румыны успели сориентироваться в ситуации, правильно оценить сложившуюся обстановку, а затем и воспользоваться ей. Румынские удары стали наноситься на все больших участках фронта. Помимо атак на Кагарлык румыны снова начали отвлекающие удары на Беляевку, которые из-за благоприятной для обороны местности опять удалось отразить даже измотанным частям 25-й дивизии. Незначительно продвинуться противнику удалось только несколько южнее Кагарлыка. Одновременно румыны продолжали сосредоточивать в Западном секторе силы для крупного наступления. Авиаразведка засекла днем переброску в район Раздельной мотобригады. По замаскированным танкам нанесли удар гидроэскадрильи Черноморского флота, базировавшиеся на гидроаэродроме в Хаджибейском лимане, а вечером генерал-майор Воробьев, опасаясь, что наступление противника может начаться ночью, отбыл обратно в Западный сектор. Отъезд Воробьева, конечно, никак не мог повлиять на тяжелую ситуацию в Южном секторе в лучшую сторону, и к 23.00 румыны снова ворвались в Кагарлык. Части ударной группы, не удержав село, смогли, однако, остановить дальнейшее продвижение противника в районе высоты 114,6, взять которую румынам пока не хватало сил. Удар по ней румыны смогли нанести лишь силами всего двух рот, и атака было легко отбита. После этого «центр тяжести» румынских ударов снова стал смещаться южнее Кагарлыка на рубежи ослабленной 25-й дивизии[74]. Однако 18 августа в 8.00 утра 25-я СД при поддержке 90-го СП и отряда из 5 танков попыталась перейти в наступление «с целью уничтожения Кагарлыкской группировки противника»[75]. Эта повторная попытка контрудара имела роковые последствия для положения в Южном и Западном секторах, а по существу — и для всей обороны города. Обескровленные вчерашним наступлением части не смогли продвинуться вперед и под огнем противника быстро вернулись на исходные позиции. С 10 часов утра упоминание о начавшемся наступлении волшебным образом исчезло из армейских оперсводок и превратилось в «напряженный бой с превосходящими силами противника, развивающего наступление на Карсталь».[76]. Никакого наступления противник в этот день еще не вел, но легко отразив попытку 25-й дивизии перейти в наступление, начал наносить контрудары силами 1-й гвардейской дивизии, поддерживаемой 2-м погранполком и к 18.00 продвинулся на 1–2 км в сторону Беляевки, но развить успех пока не мог[77]. Втянувшиеся в поспешный и плохо подготовленный контрудар по Кагарлыку и до того ослабленные части 25-й дивизии, потеряв в боях 17 августа много бойцов, уже не могли удерживать и собственный участок фронта. Однако ни командование Приморской армии, ни командование образованного 19 августа Одесского оборонительного района, занятые исправлением положения в Западном и Восточном секторах, не перебросили ни одной части для ее усиления, считая, что дивизия в состоянии удерживать фронт. Правда, несмотря на снарядный голод, артполкам дивизии подвезли 1000 76-мм выстрелов из остатков запаса Тираспольского укрепрайона и 90-й СП приказом командарма придали 25-й СД. Но эти меры после понесенных Чапаевской дивизией и 90-м СП потерь были явно недостаточны. К вечеру командир 25-й дивизии полковник Захарченко получил «утешительный» приказ командарма Софронова — Кагарлык не занимать, а удерживать Беляевку, опершись на господствующие высоты. Приказ уже не соответствовал сложившейся обстановке, не случайно в нем же комдиву предписывалось «решительными мерами приостановить отход»[78]. После того как дневные удары противника были отбиты, а ночных атак он предпринимать не стал, у командования Приморской армией еще оставалось время на исправление положения. Пользуясь темнотой, части сектора могли сняться с занимаемых позиций и тихо отойти, как это было сделано в ночь на 10 августа. Но тогда пришлось бы отводить и части 95-й СД, у которой после отхода левого соседа неизбежно бы оголился левый фланг. И тогда пришлось бы сдать противнику Беляевку с водонапорной станцией «Днестр». Части сектора остались на занимаемых позициях. Катастрофа в Южном секторе (19 августа) Катастрофа разразилась утром 19 августа, когда румыны возобновили наступление и стали все больше отжимать части 25-й дивизии от Кагарлыка в направлении на Карсталь[79]. Поначалу натиск румын не вызвал особого беспокойства у штаба армии, занятого в этот момент передачей управления войсками командованию созданного в этот день директивой Ставки Одесского Оборонительного района, хотя уже к 10 часам утра румыны в очередной раз заняли Михайловку и высоту 116,5. 25-й дивизии дополнительно передали 136-й запасной полк, насчитывавший около 4 тысяч человек, большинство из которых не имели достаточной подготовки. 2 батальона полка командир дивизии полковник Захарченко сосредоточил за Кагарлыком, а одним прикрыл участок между Карсталем и Фрейденталем[80]. После появления на передовой свежих сил наступление противника прекратилось. Однако затишье оказалось недолгим. Проведя быструю перегруппировку, румыны снова изменили направление главного удара и крупными силами, введя в бой 1-й и 2-й погранполки, в 15.40 начали наступление из района северо-восточнее Беляевки, на участок Карсталь — Фрейденталь, прикрываемый одним батальоном 136-го запасного стрелкового полка[81]. Батальон вынужден был начать отход, и румыны заняли высоту 102,6, являвшуюся ключевым пунктом его позиций и прикрывавшую направление на Беляевку. Опасаясь больше всего прорыва противника к Беляевке на этом участке, Захарченко оголил позиции перед Кагарлыком, бросив к высоте два других батальона 136-го запасного полка. Румыны не ожидали от командования дивизии подобного безрассудства. Атака на высоту была успешной и оказалась для румын неожиданной до такой степени, что на высоте во время боя попали в плен майор и капитан со штабными документами 1-й пограндивизии. После этого румыны, легко прорвав оборону частей дивизии под Кагарлыком, стали обходить высоту 102,6 с северо-запада. 136-й запасной полк не имел приданной артиллерии и, не имея возможности сдерживать противника на дальних и средних дистанциях, нес большие потери в ближнем бою. Видя, что высота будет неизбежно потеряна, Захарченко бросил к ней часть сил соседнего, 287-го СП и разведывательный батальон дивизии, имевший бронетехнику. В ходе 4-часового боя 136-й и 287-й полки были почти уничтожены, по донесению штаба армии «в ротах осталось не более 25–30 человек». За один день боев оба полка дивизии и запасной полк понесли потери в несколько раз большие, чем днем раньше 95-я дивизия во время отражения румынского наступления в Западном секторе, которое поддерживало около 60 танков. Разведывательный батальон также понес тяжелые потери, особенно в технике, потеряв все свои плавающие танки и 3 бронемашины из 7[82]. 136-й полк оборонял высоту, находясь в полуокружении до тех пор, пока полностью не утратил боеспособность. Почти все офицеры и младшие командиры, единственные в полку имевшие достаточные подготовку и опыт, погибли или были ранены в бою, пытаясь спасти своих бойцов как и штаб полка, который «почти полностью был выведен из строя», командир полка был ранен. Оставшиеся без командования необученные бойцы, видя такое поведение своих командиров и не имевшие уже возможности вести организованный бой, не сдались в плен и не побежали в тыл, а отправились искать ближайшие части, что впоследствии нашло свое отражение в донесении штаба армии: «полк понес тяжелые потери не только убитыми и ранеными, но и разбежавшимися по другим частям, что следует объяснить тем, что отсутствовало руководство».[83]. В 20.00 полковник Захарченко доложил в штаб армии, что «136 зап. полк отброшен противником на вост. скаты выс. 102, 6. Подразделения деморализованы, управление потеряно. 287-й СП также отошел и остатками ведет бой на рубеже 300–400 м западнее Красный маяк». После такого доклада в дивизию помчались «ответственные представители штаба и политотдела» Приморской армии, но скоро выяснилось, что «привести в порядок подразделения» они не могут. За сутки в госпитали ООР из Южного сектора поступило около 2000 раненых. В ротах всех трех полков оставалось по 25–30 бойцов. Защищать Беляевку было уже нечем, и румыны в 21.30 заняли ее без тяжелых боев, ворвавшись в нее с тыла, после чего подача воды с насосной станции была окончательна прервана[84]. Вообще информация о последних днях работы станции «Днестр» довольно противоречива. По одним данным, станция работала до захвата Беляевки и была отключена румынами. По другим, она была отключена еще 11 августа, затем возобновляла свою работу с 14-го по 17-го августа и в конечном итоге была частично выведена из строя 19 августа жителем Беляевки Александром Тиосаэ. Так или иначе, захват водонапорной станции в Беляевке привел к дефициту питьевой воды, добывавшейся теперь из артезианских скважин. В городе были введены карточки на воду. В армейских частях проблему старались частично решить опреснением морской воды. Приказом командования ООР от 24 августа «войсковым частям при операциях в прибрежной морской зоне и отсутствии источников пресной воды» предписывалось «для варки пищи, питья и для технических целей использовать морскую воду»[85]. Для борьбы с нехваткой питьевой воды санитарный отдел ООР разработал упрощенный порядок опреснения воды: в морскую воду добавляли пищевую соду (5 г на литр) кипятили, полчаса отстаивали до появления осадка, а потом сливали верхний слой и использовали его как годный. Овощи варили прямо в соленой воде. Также пытались разводить соленую воду питьевой в равных пропорциях, обеззараживая ее пантоцидом[86]. Командир Чапаевской дивизии полковник Захарченко, несмотря на понесенные потери, стянул все остававшиеся в Южном секторе силы к Беляевке и попробовал вернуть поселок обратно. В бесполезных контратаках дивизия понесла еще большие потери. Ее части, и так уже полностью утратившие пробивную способность, потеряли теперь и устойчивость в обороне. Румыны контратаковали остатки полков, опрокинули их и погнали назад, делая попытки расчленить и окружить их по отдельности. Части дивизии уже не могли не только закрепиться на каких-то позициях, а просто оторваться от противника. Фронт обороны сектора оказался не только прорван, он полностью рухнул. Отход остатков дивизии все больше напоминал бегство. Оценив ситуацию, румыны прекратили преследование разбитых частей и сосредоточились на обходе левого фланга Западного сектора. Под угрозой выхода противника в ее тыл 95-я дивизия, до этого сумевшая в жестоких боях отстоять свои позиции от всех атак противника, теперь вынуждена была оставить их без боя и начать отход на запасные рубежи. Генерал-майор Воробьев, дивизия которого сумела прочно укрепиться на занимаемом рубеже, возражал против такого решения. Ему казалось, что после вчерашнего удачного боя под Карпово, в котором его дивизия не понесла значительных потерь, есть возможность нанести удар во фланг румынской группировке и восстановить положение. Но командующий армией наконец отказался от практики контрударов недостаточными силами. В 23.55 командованием только что образованного Одесского оборонительного района было признано что фронт армии прорван противником, и был отдан приказ об отходе на новый оборонительный рубеж.
В силу того, что в день прорыва фронта шло создание новой организационной структуры — Одесского Оборонительного района, и не было ясно, сохранится ли Приморская армия как оперативно тактическая единица, его вновь назначенное командование отдало этот приказ без согласования с командующим Приморской армией, непосредственно командирам всех дивизий и сводного отряда. В результате рубежи отхода, назначенные для частей, не соответствовали их возможностям. Решение о выводе 1-й кавдивизии Петрова из армейского резерва в Южный сектор было принято слишком поздно. С его принятием командование ООР медлило весь день. Сперва в сектор решено было направить лишь 3-й КП и только поздно вечером — два остальных полка дивизии. Уже через 5 минут после получения приказа обе дивизии Приморской армии начали отход. Последствия катастрофы (20–22 августа) Выполнение приказа № 02 штаба ООР о вынужденном отходе создало новые проблемы в Южном секторе. Полностью сохранившая боеспособность 95-я СД отошла на новый рубеж в полном порядке, прикрываясь сильными арьергардами, оперевшимися на хутор Виноградарь и на Васильевку, которые без особых проблем отразили две попытки румын атаковать отходящие части. Заняв новый рубеж на линии Палиово — Выгода, Петровский и Березень, части приступили к оборудованию новых оборонительных позиций. 25-я же дивизия закрепиться на назначенном ей новом рубеже по линии Карсталь — выс. 32.9 — выс. 94.2, 98.9 — Маяки самостоятельно уже не могла[88]. После того как Захарченко в последней отчаянной попытке спасти положение под Беляевкой стянул к ней все части, по сути оголив фронт, оба полка дивизии вынуждены были отходить не по предписанным им маршрутам, а в любых направлениях, позволявших выйти из-под ударов противника. В результате, как писал впоследствии заместитель начальника штаба дивизии Ковтун-Станкевич «…в пылу боя части перемешались… при отходе полки поменялись местами». 31-й СП оказался отброшенным в сторону Днестра и смог закрепиться только в районе южнее и юго-западнее Фрейденталя. 287-й СГ1, отходивший вместе с остатками 136-го запасного СП, наоборот, отступал в северо-восточном направлении и смог укрепиться в районе хутора Красный Переселенец, оказавшись теперь левым соседом 95-й СД. Дивизия смогла оторваться от противника и прекратить отход лишь на рубеже Красный Переселенец — южная окраина Фрейденталя — Петерсталь — Маяки, зацепившись за эти населенные пункты, что было ближе к городу, чем рубеж, который был указан для войск Южного сектора в приказе командующего ООР. Спонтанно образовавшийся новый оборонительный рубеж совершенно не был оборудован в инженерном отношении, что затрудняло его удерживание. Линия фронта в Южном секторе опять образовала опасный выступ, направленный теперь в сторону Дальника. Срезать этот выступ имеющимися силами было нереально даже теоретически, но командование ООР, не терявшее оптимизма, решило, что в сложившейся ситуации стоит попробовать его хотя бы уменьшить. Восстановить боеспособность частей 25-й СД по-прежнему не удавалось. Для обеспечения ее отхода был выдвинут в район хутора Красный Переселенец один из последних резервов армии — 45-й батальон ВНОС, бойцы которого раньше несли службу за Днестром, и без которых в системе ПВО города все-таки можно было обойтись. С приходом частей дивизии в район сосредоточения батальон выведен в тыл не был, а занял рубеж между Красным Переселенцем и Петерсталем. В дальнейшем батальон так и остался на передовой и в конце концов был преобразован в стрелковый. Во время отхода частей ООР на новые рубежи помимо потерь вооружения образовались и большие потери телефонного кабеля. Они приняли настолько широкие масштабы, что в приказе по ООР № 12 от 2 сентября специально обращалось внимание на то, что «за истекший период боевых действий в ряде частей имелись случаи больших, ничем не оправданных потерь телефонного кабеля»; вопрос стоял настолько остро, что в конце концов было решено «оставление на поле боя телефонного кабеля, и аппаратуры приравнять к утрате боевого оружия». Одновременно был организован «сбор бездействующего телефонного кабеля на улицах города, в учреждениях и тыловых частях, укомплектовывая собранным кабелем действующие части». Также часть кабеля была изъята из ОВМБ, 15-й бригады ПВО и из тыловых частей Одесского гарнизона[89]. У командования ООР, безуспешно пытавшегося стабилизировать ситуацию в Южном секторе, возникли серьезные опасения, что в случае если остановить румынское наступление не удастся, противник сможет выйти и на окраины Одессы. Командующий ООР контр-адмирал Жуков отдал распоряжение о срочном завершении подготовки города к уличным боям:
1-я кавдивизия, прибыв в Южный сектор, оказалась не в состоянии удержать ни Карсталь ни перекресток шоссе с узкоколейной железной дорогой[91]. В этой обстановке командование ООР приняло решение о смене начальника Южного сектора как не способного справиться с ситуацией и о восстановлении положения в районе Карсталя. Особой необходимости в этом не было, так как — с Карсталем или без него — ни ширина, ни глубина образовавшегося выступа существенно не менялись. Но Карсталь был удобным местом для нанесения контрудара. С одной стороны, он находился на стыке участков остановившейся перед частями западного сектора 1-й гвардейской дивизией румын и продолжавшей наступление на части южного сектора[92] 21-й пехотной дивизией, части которой были растянуты, а тылы и артиллерия отставали от продвигавшихся быстрее передовых подразделений. С другой стороны, нанося удар на этом участке Южного сектора, 1-я кавалерийская дивизия рисковала меньше, чем где бы то ни было, так как в этом случае хотя бы ее правый фланг обеспечивался частями Западного сектора, куда успел отступить переброшенный в свое время из него же 90-й СП. Единственной пользой от такого контрудара могло быть отвлечение в его район румынских войск и замедление темпов их наступления. В 15.05 генерал-майору Петрову был отдан приказ о наступлении.
Полковник Захарченко был снят военным советом ООР с должностей начальника Южного сектора и командира 25-й стрелковой дивизии «за потерю управления войсками», вместе с ним был снят и комиссар дивизии полковой комиссар Мошков. Новым комдивом и начальником Южного сектора был назначен генерал-майор Петров, комиссаром дивизии был назначен бригадный комиссар Степанов. 1-ю кавалерийскую дивизию временно возглавил ее начальник штаба полковник Рябченко. Но она не вышла из подчинения Петрова, так как 25-я дивизия до получения пополнения по-прежнему была небоеспособна. Для восстановления положения в Южном секторе под командованием Петрова объединялись обе эти дивизии с добавлением 90-го стрелкового полка из 95-й СД. Однако если со сменой командования Южным сектором особых проблем не возникало, то восстановить положение под Карсталем оказалось значительно сложнее. Понимая, что время сейчас работает против него, генерал-майор Петров действовал молниеносно. Через три часа после получения этого распоряжения дивизия, завершив сосредоточение на исходных позициях и развертывание в боевые порядки, перешла в наступление на северную окраину Карсталя с двух направлений — от хуторов Березень и Новобеляевка. Но как быстро ни действовал Петров, румыны успели стянуть к Карсталю достаточно сил, и наступление успеха не имело. Противник контратаковал, и части дивизии, не сумев зацепиться и за свои исходные позиции, отошли до хутора Вакаржаны, где смогли наконец занять оборону. Повторных попыток Петров не предпринимал, доложив обстановку командованию. Командование ООР задачу не отменило, лишь отодвинув сроки ее выполнения. Теперь войска Южного сектора должны были «восстановить положение» к утру 21-го августа[94]. К утру обстановка успела измениться настолько, что вопрос о взятии Карсталя больше не ставился, хотя части 1-й кавдивизии находились недалеко от его окраин. Вечером 20 августа три самолета противника сбросили небольшой тактический десант в тылу 105-го саперного батальона, оборонявшего Маяки. Отрезанный от подразделений еще не пришедшего в себя после разгрома под Беляевкой 287-го СП, батальон всю ночь вел бой в окружении. Положение его было крайне тяжелым — радио и телефонной связи с командованием сектора он не имел, а локтевая связь с 287-м СП была прервана. Ожесточенный ночной бой на левом фланге, по-видимому, не вызвал у Петрова желания уточнить обстановку. До утра командование сектора вообще ничего не знало о происходящем. На рассвете, потеряв к этому времени почти всех командиров и большую часть личного состава, остатки батальона, которыми после гибели командира батальона и ротных командовал командир взвода младший лейтенант Кныш, отчаянным ударом вырвались из окружения. В расположении 287-го стрелкового полка героически дравшихся с врагом бойцов встретили отнюдь не с распростертыми объятиями. В дневном донесении в штаб ООР Петров сообщил, что «9-я саперная рота из Маяки самовольно ушла и оказалась в Гросс-Либенталь». В произошедшем Петров, занятый отражением дневных атак румын, смог разобраться только к вечеру. В 23.15 в очередном донесении в штаб армии он доложил о произошедшем прошлой ночью и сообщил, что «на Маяки выделена рота с задачей совместно с остатками 105-го ОСБ восстановить положение»[95]. Румыны, проведя за ночь перегруппировку и сосредоточив растянувшиеся во время наступления войска, с рассветом возобновили наступление на части южного сектора, пытаясь углубить образовавшийся выступ, который после ночного взятия Маяков уже больше напоминал дугу[96]. Наиболее ожесточенные бои развернулись за Фрейденталь, который дважды переходил из рук в руки. Одновременно румыны одним батальоном наносили отвлекающий удар на хутор Дальницкий. Батальон продвигался вперед довольно неспешно и после нанесения по нему артиллерийского удара остановился на почтительном расстоянии от советских позиций. В 12.00 еще один удар, на этот раз значительно более серьезный, был нанесен по стыку с 95-й дивизией в направлении Вакаржан. На этом участке румыны ввели в бой до трех батальонов пехоты и кавалерийский полк. После трех часов ожесточенного боя румыны заняли высоту 63,3. Оборонявший высоту 7-й кавалерийский полк и размещенная на высоте противотанковая батарея начали отход в глубь оборонительного участка. К вечеру 21 августа командование армии пришло к выводу, что измотанные и обескровленные части Южного сектора не смогут удержать занимаемый неукрепленный рубеж, ив 18.20 отдало распоряжение о немедленном отходе на рубеж хутор Вакаржаны — высота 80,0 — Петерсталь — Францфельд, на котором имелись оборонительные сооружения[97]. На то, чтобы добраться до нового рубежа, у 25-й СД ушла вся ночь, так как оторваться от противника она снова не смогла. Части дивизии, усиленные одним батальоном полка НКВД, переброшенным из Восточного сектора, медленно пятились к назначенным им позициям, ведя непрерывный бой с преследующими их частями 21-й пехотной дивизии румын[98]. Для усиления обороны сектора в него были направлены 2 дивизиона 15-й бригады ПВО, отряды ополченцев и часть тыловых подразделений армии. В начале дня кавалерийская дивизия опять вела бои в неполном составе. Накануне ее 5-й полк был выведен в резерв, но в связи с непрекращающимся давлением противника к вечеру был снова введен в бой[99]. Встретив полк еще на марше, Петров взял у его командира капитана Блинова планшет, прямо на его карте написал боевой приказ, потребовав через 45 минут вступить в бой. Ни до, ни после Петров не бросал кавалерийские полки в дневной бой так, как ему приходилось это делать 21 и 22 августа в Южном секторе. В светлое время суток кавалерия была особенно уязвима для авиации и артиллерии противника. Но другого выхода не существовало — если бы части Южного сектора не смогли закрепиться на укрепленных позициях, противник смог бы прорваться к городу, так как дополнительных сил, способных остановить его продвижение в распоряжении командования ООР в этот момент не было. По сути рубеж Вакаржанык — высота 80,0 — Петерсталь — Францфельд являлся последним шансом стабилизировать оборону на относительно безопасном расстоянии от города и порта. Критичность событий, происходивших в этот день в Южном секторе, не укрылась и от командующего Юго-западным направлением маршала Буденного. Семен Михайлович отреагировал на происходившие в Южном секторе события с кавалерийской прямотой, в своем приказе № 0406 откровенно предупредив командование Приморской армии об их ответственности за оборону города:
В этих боях кавдивизия, как и присланные в сектор ополченцы и тыловики, не имевшие необходимого боевого опыта, понесли большие потери, но стоявшая перед сектором задача была выполнена. Части 25-й СД успели закрепиться на новых позициях. На новом рубеже (23 августа) Достигнув укрепленных позиций, части смогли наконец закрепиться и стали прочно удерживать занятый рубеж. При этом 31-й СП занял позиции на левом фланге сектора от Петерсталя до Францфельда, 287-й полк — в центре от Петерсталя до Красного Переселенца а батальон НКВД — на правом фланге от Красного Переселенца до Вакаржан[101]. Румынское командование также прекрасно понимало значение боев, происходивших в Южном секторе, для всей обороны города, и после того как попытка прорвать новый оборонительный рубеж с ходу успеха не имела, решило атаковать круглосуточно, чтобы окончательно обескровить части, защищающие Южный сектор[102]. Однако направление этих атак было выбрано неудачно. Румынское командование переоценило собственные силы и стало наносить удары в стык между Южным и Западным секторами, как двумя сутками раньше это сделало советское командование. Части Южного сектора были несколько потеснены назад, но значительно более боеспособный 90-й СП смог удержать свои позиции[103]. Более успешными оказались действия румын на левом фланге сектора, где они нанесли удар в стык между 31-ми 287-м полками, пытаясь занять Петерсталь. 31-й полк, попятившийся назад, по укоренившейся у командования армии привычке начал немедленно пытаться вернуть утраченные позиции. Впрочем, его атаки не носили упорный характер, и больших потерь он не понес[104]. Вялые контратаки полка не произвели особого впечатления на румын и длились недолго. Во второй половине дня румыны снова возобновили атаки на стыке 31-го и 287-го полков. Наступление противника оказалось плохо организовано и проводилось недостаточными силами[105]. Подразделения обоих полков, потесненные на некоторых участках, тут же переходили в контратаки с любых удобных в этот момент направлений, нанося по противнику фланговые удары. К месту румынского удара Петровым были переброшены подразделения 1-й кавалерийской дивизии. Бой принял маневренный характер, отличаясь при этом крайней ожесточенностью. Батальон 6-го пехотного полка 14-й румынской пехотной дивизии был окружен и разгромлен в р-не высоты 80,0. В свою очередь один из эскадронов 1-й кавдивизии был окружен в районе высоты 76,3 и «частью уничтожен, частью попал в плен, вырвалось всего 13 человек»[106]. Много шуму наделала атака батальона того же 6-го полка румын на стыке 287-го и 31-го полков 25-й Чапаевской дивизии, произведенная в 19.00, которую удалось отбить при артиллерийской поддержке сил ОВМБ и армейской артиллерии. В 70-е гг. она получила широкую известность как «психическая атака» — под таким названием она вошла в мемуары бывшего начальника штаба Приморской армии, маршала Советского Союза Крылова, а оттуда попала в фильмы «Поезд в далекий август» и «Подвиг Одессы». Из 31-го стрелкового полка Петрову в 19.25 доложили, что «(в) 19.00 часов противник силою до батальона в полный рост с развернутым знаменем пытался наступать в направлении южнее 63,3. Но сосредоточенным огнем 3-х дивизионов знамя свернул и свернулся частью сам, а частью остался на месте. По данным наблюдения, за ним в одном-полутора км сосредоточилось до батальона пехоты. Все данные о противнике требуют подтверждения…»[107]. Через 20 минут Петров в очередном донесении сообщил об этом в штаб армии, полковнику Крылову, дословно повторив информацию, сообщенную ему из полка[108]. Ни о какой «психической» атаке речь в его донесении не шла. Однако в оперсводке за 23 августа и в журнале боевых действий Приморской армии случай стал выглядеть уже по другому:
После войны в своих мемуарах Крылов изложил этот эпизод с новыми подробностями: «23 августа на участке 31-го полка Чапаевской дивизии противник предпринял „психическую“ атаку. Примерно два неприятельских батальона двинулись к нашим позициям ротными колоннами, во весь рост, с оркестром… Артиллерия, минометы, пулеметы уложили не меньше половины наступавших, остальные в беспорядке бежали с поля боя. До наших окопов не дошел ни один вражеский солдат. Получив краткое донесение об этом, я послал в Южный сектор капитана И. П. Безгинова, чтобы узнать подробности. Вернувшись, Иван Павлович доложил: — Все точно — шли прямо как каппелевцы в фильме „Чапаев“. Офицеры с шашками наголо, солдаты пьяные. Наши встретили их дружным огнем. Можно считать, что уничтожен целый батальон. Попытка ошеломить, взять на испуг наших бойцов привела к обратным результатам. Красноармейцы расценивали „психическую“ атаку как проявление отчаяния врага, не способного нас одолеть». Однако дальше всех в этом вопросе, несомненно, пошел писатель Владимир Карпов, который в «документальном» романе «Полководец», несмотря на собственный боевой опыт, счел возможным написать об этом случае следующее: «23 августа Петрову доложил по телефону командир 31-го полка о начале какой-то необычной атаки. Петров, выйдя тут же на наблюдательный пункт, увидел, что по полю движутся четкими развернутыми строями подразделения противника. Прямо как в фильме „Чапаев“! Офицеры шагали с шашками наголо, а солдаты с винтовками наперевес. Позади строя, сверкая начищенными трубами, шел и играл оркестр. Звучал четкий марш, и колонны, чеканя шаг, как на параде, приближались к нашим позициям. Все это было очень неожиданно и выглядело как-то несерьезно. — Ну, это не от хорошей жизни, — сказал генерал Петров. — Они потеряли надежду одолеть нас в обычном бою и поэтому бросаются на такую крайность. Неужели они не понимают, что в наши дни, при современном оружии, психическая атака равноценна самоубийству? Генерал молча смотрел на приближающегося противника и невольно любовался своеобразной красотой движущихся под звуки марша войск. Был солнечный день. Роты шли по полям ровно. Сверкали начищенные сапоги офицеров и обнаженные сабли в их руках. Было тихо. Никто не стрелял. Только звучала музыка. Все замерли, пораженные этим неожиданным парадом смерти. — Красиво идут! — произнес Иван Ефимович точно те слова, которые сказал когда-то Чапаев при виде таких же колонн каппелевцев. — Но глупо! Ах как глупо! Даже жалко их, хоть это и враги. Ну что же, не мы вас сюда звали! Начальник артиллерии, открыть огонь! Разогнать и уничтожить эту глупую нафабренную банду! Ударила артиллерия. Было странно и жутко видеть, как рвутся снаряды, вскидываются черные конусы земли, огня и пламени вблизи колонн, а потом и прямо в гуще шагающих. Сломались ряды, наступающие затоптались на месте. Еще несколько прямых попаданий, и солдаты стали разбегаться. Замолк оркестр, его тоже накрыли взрывы. Офицеры махали клинками, кричали, звали вперед, но в это время ударили еще и пулеметы, защелкачи выстрелы винтовок. Сраженные падали то тут, то там. Наконец, уцелевшие повернули и общей массой кинулись назад, а пули выхватывали все новых и новых убитых. Немногие добежали до своих окопов. Долго еще над полем были слышны крики и стоны раненых. Помогать им было некому. Те, кто был проучен нашим огнем в этой психической атаке, возвращаться на поле боя не решались. Только ночью румыны стали уносить раненых. Наши слышали, что в поле идет эта работа, но огня не открыли. Петров был доволен — отбито еще одно наступление, — но все же с некоторой грустью размышлял: „Почему так неразумно вели в бой в современной войне румынские командиры свои войска?“» Истина, как всегда, оказалась где-то посередине. Попытка атаки с развернутым знаменем действительно была. Думаю, она связана с приездом 22 августа в 4-ю армию Чуперка свежеиспеченного (за день до этого) «маршала Румынии» Антонеску. Румынам нужны были публичные акции, подходящие для пропагандистских целей, но устраивали они их не в ущерб здравому смыслу. Предприняв попытку атаки в полный рост за полтора километра до советских позиций, и конечно, безо всяких ротных колонн, румыны тут же прекратили ее, как только по батальону был сосредоточен огонь артиллерии. В связи с тем, что в этот день уже вовсю ощущался «недостаток… 76-мм снарядов для полковых и дивизионных орудий и 122-мм орудий»[109], подвезенных 17 августа «Беспощадным» и «Безупречным», огонь этот не мог быть особенно интенсивным. Румыны не были даже рассеяны — батальон остался на исходных позициях, где был без особого успеха проштурмован вызванными истребителями 69-го ИАП. Но так как успешная операция явно была нужна противнику именно этим вечером, румынское командование сменило тактику на более вменяемую. И после того как румыны ввели в бой части второго эшелона 21-й ПД, в результате ожесточенного боя им удалось выйти на северные окраины Петерсталя и Францфельда. В бою был тяжело ранен командир 287-го СП подполковник Султан-Галиев. На его место был назначен заместитель начальника штаба 25-й СД капитан Ковтун-Станкевич. Взятие румынами окраин двух населенных пунктов, многократно переходивших из рук в руки, было прочно забыто обеими сторонами, а вот попытка «психической» атаки еще долго вспоминалась генералами, писателями и режиссерами, как яркий пример разгрома глупого и фанатичного врага. Положение, сложившееся к концу дня, было тревожным. В этот день командование Приморской армии доложило командующему ООР контр-адмиралу Жукову о том, что «личный состав в течение 16 дней ведет непрерывный бой. Резервов нет, пополнение за счет дополнительной мобилизации, обученные резервы исчерпаны полностью». Людские резервы Приморской армии были истощены. И не последнюю роль в этом сыграл и катастрофический прорыв фронта в Южном секторе, вызванный необдуманным контрударом под Кагарлыком, предпринятым 17 августа командованием Приморской армии[110]. Невероятным усилием части сектора смогли восстановить положение после, казалось, необратимой катастрофы, но сил у них уже не оставалось. 25-я СД, пополненная ополченцами, уже была в состоянии удерживать свои позиции, но теперь боеспособность потеряла 1-я кавдивизия. Два ее полка — 5-й и 7-й, потерявшие за два дня боев до половины состава, решено было отвести в армейский резерв «для приведения в порядок и доукомплектования». В южном секторе оставался 3-й КП, выведенный в резерв начальника сектора в район Дальника. Для совместных с ним действий командующий армией передал свой резерв — 2-й добровольческий отряд моряков Черноморского флота, прибывший из Севастополя. Также в распоряжение командира 1-й КД были переданы разведбатальон и рота связи, которые предназначались для формирующейся Одесской стрелковой дивизии. Оборона в Южном секторе снова начинала обретать устойчивость. Стабилизация (24–26 августа) В ночь на 24 августа румыны продолжили практиковать ночные атаки, нанося удары в прежнем направлении — встык между 31-ми 287-м полками. Противник после того, как части дивизии зацепились за подготовленный рубеж, стал нести значительно большие потери, чем раньше[111]. 21-я пехотная дивизия румын наступала на позиции сектора, развернувшись в один эшелон, но все три ее полка — 1-й, 24-й и 17-й — имели двухэшелонный порядок и действовали отдельными батальонами. К сектору подтянулась и 14-я пехотная дивизия, но из ее состава пока по-прежнему наступал один полк — 6-й. После 4 ночных атак, когда стало ясно, что сопротивление со стороны батальонов 31-го стрелкового полка ослабевает противник сосредоточил основные усилия на его участке. 287-й стрелковый полк немедленно воспользовался этой ситуацией и контратакой восстановил положение на своем участке в районе высоты 63,3. К утру у румын наметились определенные успехи в левой части сектора — около 7 часов утра 45-й батальон ВНОС, не выдержав давления противника, без приказа оставил Петерсталь. 31-й СП во время ночных боев, несмотря на то, что по нему наносились основные удары противника, сумел сохранить боеспособность. Большие потери понес только его 1-й батальон. После того как батальон усилили ротой, переброшенной автотранспортом из Овидиополя, полк в 11.00 нанес сильный контрудар на своем участке, снова заняв Петерсталь и южную окраину Францфельда[112]. На приведение частей в порядок после полученной трепки и на перегруппировку у румын ушло около шести часов. Около 17 часов румыны снова перешли в наступление, к которому на этот раз успели основательно подготовиться[113]. Румынский батальон при поддержке 8 танков, прорвав оборону 31-го полка, на участке, наиболее близком к Юзефсталю, в котором размещался штаб полка, обошел Петерсталь слева и перерезал дорогу на Юзефсталь. Одновременно румынские части сковали батальоны 31-го СП боем на всем протяжении их позиций, чтобы исключить возможность переброски их подразделений к месту прорыва. Весь состав штаба и тыловых служб 31-го полка занял оборону на окраине поселка. Начальник сектора генерал-майор Петров направил к Юзефсталю находившийся в Дальнике 3-й кавалерийский полк. Румыны, по-видимому, предусматривали такую возможность и нанесли по Дальнику сильный авиаудар, однако опоздали по времени. Полк уже покинул Дальник, и пострадали только поселок и находившийся в нем штаб дивизии, в который попало 10 зажигательных бомб. Поселок горел, но кавполк, совершив в светлое время суток максимально быстрый марш к Юзефсталю, спешился в районе прорыва и атаковал противника в пешем строю. Бой принял упорный характер[114]. С наступлением темноты румынские танки убрались с передовой, причем один из-за поломки не сумел это сделать и был «взят нашими частями неподбитым»[115]. Так как по скоплениям противника в районе Петерсталя вели огонь дивизионная артиллерия, 411-я и 39-я береговые батареи, румыны снова сделали акцент на ночные атаки. После полуночи ситуация стала критической. Петрову пришлось ввести в бой на правом фланге сектора 2-й добровольческий отряд моряков, а потом и все, что можно было использовать в качестве резерва, включая комендантский взвод. Несмотря на это, ситуация на правом фланге оставалась тяжелой в течение всего дня 25 августа[116]. 2-й добровольческий отряд моряков и батальон НКВД, поддерживаемые слева подразделениями 287-го, СП с трудом отражали натиск противника. Румыны попробовали провести здесь массированную атаку силами до полка пехоты, а позже — еще одну, такими же силами. Обе атаки удалось отбить ценой больших потерь. Батальон НКВД потерял при отражении этих атак до 60 % своего состава. 7 человек из него не выдержали и сдались в плен[117]. Опасаясь, что в случае третьей подобной атаки фронт здесь будет прорван, Петров перебросил на этот участок 3-й кавалерийский полк. На левом фланге сектора к середине дня румыны стали теснить 31-й СП. В 14.00 его 2-й батальон отошел к высоте 79,4 а к 17 часам румыны захватили ее северные скаты и ворвались на северные окраины Францфельда, в поселке завязался ожесточенный бой. В течение всей ночи подразделения 6-го полка 14-й пехотной дивизии румын безуспешно пытались овладеть южной окраиной поселка. Бои продолжались и всю первую половину дня, после чего румынские атаки прекратились на несколько часов и возобновились с наступлением темноты, но длились на этот раз всего 2 часа и успеха снова не имели[118]. В первой половине следующего дня румынские удары окончательно утратили пробивную способность. Ни одна из многочисленных попыток перейти в наступление на различных участках сектора успеха не имела[119], поэтому во второй половине дня противник больше не наступал, приводя в порядок потрепанные части и перегруппировывая свои силы[120]. Относительное затишье в Южном секторе позволило командованию ООР перебросить предназначенные для него резервы на более угрожаемое направление. 5-й кавалерийский полк, находившийся в армейском резерве, был «выброшен на восточный сектор», где во второй половине дня противнику удалось добиться успеха, наступая в направлении Ильичевки[121]. После захода солнца в 21.30 части 21-й пехотной дивизии перешли в наступление по всему сектору. Основной удар наносился по участку 287-го СП. Упорный бой длился до полуночи. Опираясь на хутор Красный Переселенец, подразделения полка смогли отразить все атаки противника, полностью удержав занимаемые позиции[122]. Три дня упорных боев показали, что на участке Южного сектора фронт наконец стабилизировался и сложилась ситуация неустойчивого равновесия. По показаниям пленных, пехотные полки противника за последние 3 дня боев понесли потери до 50 % личного состава и вынуждены были пополнять боевые подразделения за счет хозяйственных и тыловых. Части сектора все-таки получали скудные, но пополнения и с их помощью удерживали фронт, хотя вопрос получения людских резервов с каждым днем становился все острее. Несмотря на доклады ВС ООР о том, что «обученные резервы исчерпаны полностью», Ставка, по-прежнему не торопилась высылать в Одессу пополнения — ни в виде кадровых частей, ни в виде маршевых рот. Более того, начальник Генерального штаба Красной армии Шапошников в своей телеграмме, направленной 26 августа от имени Ставки Верховного Главнокомандования командующему Черноморским флотом адмиралу Октябрьскому, прямо указал что «необходимо… проявлять исключительную настойчивость и до конца использовать людские ресурсы района на пополнение боевых потерь… полностью использовать силы местного населения, средства и возможности Одессы». После такой телеграммы ВС флота хотя и отправил в Одессу очередной отряд моряков-добровольцев, включавший 1600 человек, счел, что командование ООР недостаточно использует свои внутренние резервы, сообщив военному совету ООР:
Военный совет ООР намек понял и на ближайшем заседании признал, что внутренние возможности до конца еще не исчерпаны, после чего действительно нашел резервы. Но и «за счет дальнейшего сокращения численности личного состава тыловых учреждений армии и дополнительной мобилизации трудящихся города» удалось «направить во фронтовые части для восполнения боевых потерь» не 6–7 тыс. человек, как этого требовал ВС ЧФ, а всего 500. Примечания:1 Население которой на тот момент составляло более 600 тыс. человек. 5 ЦАМО РФ, Ф. 48а, оп. 3408, д. 4, л. 13–15. 6 ЦАМО РФ, ф. 48а, оп. 3408, д. 4, л. 22, 23. 7 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 3, л. 20. 8 ЦАМО РФ, ф. 96а, оп. 1711, д. 2, л. 6, 7. 9 ЦАМО РФ, Ф. 251, оп. 4063, д. 22, л. 112–115. 10 ЦАМО РФ, ф. 251, оп. 646, д. 4, л. 121. 11 ЦАМО РФ, 148а, оп. 3763, д. 96, л. 14. 12 3–6 машин. 56 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 114. 57 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 116. 58 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 117. 59 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 119. 60 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 26. 61 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 27. 62 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 123; ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 28. 63 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 125; ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 30–34. 64 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 10, л. 13. 65 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 35. 66 В первом эшелоне 3-я и 7-я пехотные, а также часть 1-й гвардейской дивизии, во втором — 5-я и 11-я пехотные. 67 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 127, 128. 68 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 36. 69 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 129. 70 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 39. 71 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 131. 72 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 41. 73 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 129. 74 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 42. 75 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 46. 76 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 133. 77 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 49. 78 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 135. 79 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 1–2. 80 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 55. 81 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 136. 82 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 138. 83 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 332. 84 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 139. 85 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 3, л. 30. 86 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. З, л 31. 87 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 5, лл. 3–11. 88 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 16, л. 52. 89 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 3, л. 44. 90 ЦАМО РФ, ф.288, оп. 5117, д. 2, лл. 187–188. 91 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 143. 92 Вернее, гнавшей их перед собой. 93 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 5, л. 11. 94 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 145. 95 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 149. 96 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 9–10. 97 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 12. 98 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 152. 99 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 13. 100 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 6, л. 36. 101 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 152. 102 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 153. 103 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 17–18. 104 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 154. 105 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 20–21. 106 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 155. 107 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 99, л. 350. 108 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 99, л. 351. 109 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 156. 110 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 156. 111 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 24–25. 112 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 157. 113 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 27–28. 114 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 158. 115 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 157. 116 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 31. 117 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 162. 118 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 164; ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 34–35. 119 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, л. 38–39. 120 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 21, лл. 40–41. 121 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 165. 122 ЦАМО РФ, ф. 288, оп. 9900, д. 32, л. 164. |
|
||
|
Главная | Контакты | Нашёл ошибку | Прислать материал | Добавить в избранное |
||||
|
|
||||
