• Главная
• Контакты
• Нашёл ошибку
• Прислать материал
• Добавить в избранное

В российском и советском ВМФ всегда придавали большое значение как минному оружию, так и его носителям, в число которых еще в годы Первой мировой вошли самолеты морской авиации, ставшие к началу Великой Отечественной войны одной из основных ударных сил флота. Тема применения мин авиацией ВМФ в годы войны так или иначе затрагивается во многих книгах и статьях. Но вопрос, насколько оно было эффективным и какие реальные потери понесли наши противники от минных постановок с воздуха, до сих пор остается открытым. Поэтому мы попытались ответить на него, сопоставляя опубликованные материалы о войне на море противоборствующих сторон.

Постановки мин с воздуха начались на Севере значительно позже, чем на других флотах. Одной из причин этого явилось отсутствие на первых порах в составе ВВС СФ пригодных для этой задачи самолетов.

Директивой НКВМФ от 13 февраля 1942 года № нш/58 флотам предписывалось обратить особое внимание на использование минно-торпедной авиации по прямому назначению. Северному флоту ставилась задача производить систематические минные постановки в проливе Магерейзунд, у портов Хаммерфест и Киркенес. Этой же директивой СФ выделялись три ДБ-3ф целевым назначением для постановки мин.

Однако можно предположить, что у командования СФ существовал свой, и при этом негативный, взгляд на возможность минных постановок с воздуха. Косвенно об этом свидетельствует последовавшая вскоре директива наркома от 24.02.42 № 2939. Все же начав минные постановки под давлением сверху, штаб флота выполнял указания Москвы весьма оригинально: мины ставились как будто с таким расчетом, чтобы доказать неэффективность их использования («черепаший» темп постановок, отсутствие массирования по месту, использование светлых полярных ночей). Так единственная групповая постановка (пять самолетов 6-й минно-торпедной эскадрильи 2-го гвардейского смешанного авиационного полка) 15 июня была сразу же зафиксирована немецкими постами наблюдения. Правда, и она прошла не без пользы. Немцы двое суток тралили пролив Магерейзунд, впрочем, безуспешно. Противник предполагал наличие приборов срочности, но, скорее всего, дело обстояло гораздо проще — мины не встали на заданное углубление.

Мир не без чудес: вялотекущая минная война все-таки принесла почти полностью подтвержденный боевой успех. На минах, выставленных 29 марта у входа в Петсамо-фьорд, погиб тральщик М5608 (гибель его на минах, выставленных 21 января катерами МО, все-таки менее вероятна).

За весь следующий, 1943 год, авиация СФ выставила две (!) мины АМГ-1 (одна постановка 20 февраля). Какое-либо разумное объяснение этому факту трудно найти.

Некоторое оживление минно-заградительных операций наблюдалось в 1944 году. Всего Ил-4 поставили на немецких коммуникациях 91 мину АМГ-1, плюс еще около десятка было аварийно сброшено в озеро Средне-Ваенгское (очень высокий процент!). Достоверно зафиксированных потерь на этих минах не установлено. Правда, французский историк Клод Юан относит на счет минных постановок с воздуха гибель двух боевых кораблей — патрульного судна Nki24 и тральщика R304. Однако время и место их подрывов однозначно свидетельствуют в пользу катерных постановок.

Всего за время войны ВВС СФ выставили 111 мин, из которых противник считает вытраленными 35.

КБФ был единственным, чья авиация имела опыт минных постановок в реальных боевых условиях Советско- финской войны. Ему, как и ЧФ, задача на постановку мин с воздуха была поставлена уже в 14 часов 23 июня 1941 года директивой НК ВМФ № нш/150. Предписывалось использовать устаревшие МАВ-1 для демонстрации засорения фарватеров, а «для скрытых постановок с целью нанесения потерь — АМГ-1». Во исполнение этих указаний ДБ-3 из 3-й эскадрильи 1-го МТАП уже 28 июня поставили первые мины в финских шхерах. Там же мины в основном ставились и позднее, не считая разовых постановок у Виндавы и в устье Западной Двины (в постановках участвовали и самолеты 4-й и 5-й эскадрилий того же полка). Кроме МАВ и АМГ были использованы 10 неконтактных отечественных МИРАБ. Кажется, это единственные МИРАБ, выставленные с воздуха за всю войну. Всего в 1941 году было израсходовано 108 мин.

Степень эффективности этих постановок довольно неясна. Сами немцы причисляют к потерям на авиационных минах гибель 23 июля тральщика М3131 в устье Западной Двины. К сожалению, на этом же заграждении подорвался и свой СКР «Туча». Кроме того, ранее считалось, что транспорт «Leontes» (338 брт), погибший у Виндавы 29 июля, подорвался на минах ТМВ, выставленных немецкими торпедными катерами. Данные же о постановках нашими самолетами в этом районе мин МИРАБ позволяют не без оснований пересмотреть эту точку зрения.

Стоит отметить, что во всех отношениях минно-заградительные операции нашей авиации на Балтике в 1941 году отличались в лучшую сторону по сравнению с другими флотами. Однако масштабы этой деятельности позволяли надеяться только на случайные успехи и вряд ли были способны серьезно затруднить использование противником шхерных фарватеров. Особенно если учесть, что чуть ли не половина поставленных мин состояла из устаревших типа МАВ.

1942 год начался директивой наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова о минировании ледовых фарватеров в Або-Аландских шхерах и Финском заливе (мина АМГ-1, сброшенная с высоты 200 метров свободно пробивала 80-сантиметровый лед). Однако операция продлилась всего две ночи, 7 и 8 марта, когда было выставлено шесть АМГ-1 у Хельсинки. Возможно, причиной свертывания постановок послужил трагический случай в первом вылете. Утром 7 марта, при возвращении домой пяти самолетов 1-го ГМТАП (четыре самолета — миноносцы, один выделялся для отвлечения ПВО), два ДБ-3ф столкнулись в воздухе. Один экипаж погиб, со второй машины спаслись летчик и стрелок-радист (правда, только первый смог вернуться в строй).

Дальнейшие постановки были продолжены с конца мая уже по чистой воде. Всего до 27 августа экипажами 1-го ГМТАП было выставлено 94 мины, в том числе 46 английских неконтактных A.MkIV. Достоверных сведений о потерях на этих минах нет. Опять число выставленных мин не соответствовало обширности района постановок.

Следующий год принес как качественные, так и количественные изменения в минно-заградительной деятельности авиации. Во-первых, резко возросло число выставленных мин (448 пггук). Во-вторых, подавляющее число мин (318) были английскими неконтактными А.МкI/IV. В-третьих, впервые мины ставились в Таллинской бухте (первая постановка утром 21 февраля, хотя возможности для этого имелись и ранее).

Надо отметить, что немцы оперативно отреагировали на возрастание минной опасности. Для противодействия самолетам-миноносцам в Таллин прибыл крейсер ПВО «Thetis», оснащенный радиолокацией, а в бухте была развернута сеть постов ПМО (противоминной обороны). В восточную Балтику был переброшен отряд 2-й эскадрильи 1-й группы самолетов-тральщиков (2 Staffel, Minensuchgruppe 1) на самолетах Ju-52MS, очень эффективных при тралении неконтактных индукционных мин. Поэтому благодаря принятым мерам немцам удалось удержать потери на минах в разумных пределах.

Швейцарский историк Юрг Майстер пишет о трех средних и трех малых немецких судах, погибших на авиационных минах в 1943 году. Проведенные нами исследования дают несколько иные результаты. К полностью подтвержденным мы считаем возможным отнести следующие потери: транспорт «Bungsberg» (1504 брт, погиб в Таллине 25 марта), СКА Ore35 (погиб у о. Аэгна 27 мая), БДБ F193 (повреждена 21 октября у Таллина). Буксир «Simson» (341 брт), вероятно, погиб на авиационных минах 14 апреля севернее о. Аэгна. Кроме того, были повреждены два финских судна: 13 сентября плавбаза «Sisu» и 10 января 1944 года пароход «Dione» (570 брт). Последний, хотя и в 1944 году, но подорвался на мине постановки предыдущего года. Любопытно, что место подрыва «Dione» было до этого протралено на 14 галсов.

Новый 1944 год начался для самолетов-миноносцев Балтики 14 февраля, когда в порту Таллина A-20G поставили две неконтактные АМД-500, только что принятые на вооружение. Постепенно район постановок смещался к западу, вслед за продвижением Красной армии. 86 мин поставили в Рижском заливе, у Либавы и Виндавы — еще 159. Странным выглядит усиленное минирование Таллинской бухты (112 мин в июле — сентябре). Не удивительно, что после освобождения Эстонии от немцев сложная минная обстановка не позволила в полной мере практически до конца войны использовать эту важнейшую базу. Старые АМГ почти не использовались, большинство из 650 выставленных за 1944 год мин были неконтактные (в том числе впервые примененные в сентябре отечественные АМД-1000 и английские A.MkV).

Существуют противоречивые данные об эффективности минных постановок в этом году. Юрг Майстер относит на счет советских авиационных мин целых 9 боевых кораблей и 12 транспортов. Другой известный западногерманский историк, Юрген Ровер, приводит значительно более скромные цифры: два транспорта тоннажем 8034 брт в октябре и два в ноябре (3410 брт).

Мы пока не располагаем возможностью дать полностью подтвержденную документами информацию о потерях флота Германии на минах в 1944–1945 годах. Известно, что 19 июля в устье Западной Двины погибла на мине землечерпалка. Кроме того, в районе Либавы погибли транспорты «Schiffbek» (2159 брт, 7 ноября) и «Gerda Vith» (1312 брт, 29 ноября), а еще два были повреждены при подрыве на минах: «Warte» (4921 брт, 1 ноября) и «Memelland» (6236 брт, 27 ноября). Думаем, мы не очень погрешим против истины, если предположим, что всего на минах, выставленных ВВС КБФ, подорвалось семь-восемь судов.

В последнюю военную кампанию на Балтике авиация выставила 288 исключительно неконтактных мин. Кроме побережья Курляндии мины ставились в районе Данцигской бухты и Мемеля. Для сравнения укажем, что английская авиация поставила за январь — март 1945 года преимущественно в Померанской бухте свыше трех тысяч мин (морская авиация всех наших флотов за всю войну — около 2400 мин). Благодаря такому массированию немецкая противоминная оборона оказалась не в силах обеспечить проводку даже отдельных крупных судов и особо важных конвоев. Наши же успехи оказались значительно скромнее. Документально подтверждены гибель транспорта «Henry Lutgens» (1141 брт) 29 января у Виндавы, тральщиков М3137 12 марта и МЗ138 23 марта, транспорта «Steinburg» (1319 брт) 17 января — все у Либавы. Однако следует отметить, что отсутствие многих немецких документов за последние месяцы войны, а также невозможность определения конкретного носителя при постановках в районе Данцигской бухты, вряд ли позволят нам когда-либо получить достоверную картину эффективности использования мин авиацией в 1945 году.

Существует еще один нюанс, почему-то не отмеченный историками. С одной стороны, применение неконтактных мин, безусловно, явилось шагом вперед в развитии минного оружия в нашем ВМФ. Но с другой стороны, то, что в отечественных минах применялись только индукционные взрыватели, позволило противнику использовать против них высокопроизводительное средство борьбы — самолеты-тральщики Ju-52MS. И еще неизвестно, что в тех условиях было опаснее: неконтактная АМД, для уничтожения которой было достаточно пролететь над ней, пусть и десять раз, или «старая, добрая» АМГ-1, которую надо было обнаружить и подсечь в каждой конкретной точке. Нельзя сказать, что командование ВМФ не понимало этого, но мины АМД-2-500 и АМД-2-1000 с двухканальным взрывателем (индукционно-акустическим) до конца войны так и не были приняты на вооружение.

Постановки на Черноморском театре военных действий начались почти сразу же после начала войны. 30 июня 1941 года четыре ДБ-3 2-го МТАП выставили мины АМГ-1 у Тульчи. Затем мины ставились в Георгиевском гирле Дуная, у мысов Мидия и Тузла. Всего было израсходовано 15 мин АМГ, и вряд ли можно было ожидать существенного результата от этих постановок. Правда, в июле в Тульчинском рукаве погиб румынский буксир «Helidon», но, вероятнее всего, эта потеря на счету бронекатеров Дунайской флотилии.

В следующем году постановки с воздуха возобновились в конце мая, когда за две ночи у северного побережья Азовского моря самолеты 5-го МТАП выставили 25 мин АМГ. Затем мины ставились у Севастополя, Мариуполя, Геническа, Камыш-Буруна, Феодосии и Керчи. Всего в 1942 году было поставлено 46 мин, в том числе английские неконтактные. В июне — августе в районе Мариуполя отмечено несколько подрывов на неконтактных минах, но с большей вероятностью эти плавсредства погибли на постановках надводных кораблей Азовской флотилии. Скорее всего, на счет авиации нужно отнести гибель 6 сентября у Геническа двух катеров Хорватского морского легиона, хотя сами немцы утверждают, что они стали жертвой собственного заграждения. Не исключено также, что поврежденный 28 марта 1943 года у приемного буя Севастополя буксир «Forsch» подорвался на мине A.MkIV, выставленной группой самолетов 36-го МТАП 5 июля предыдущего года.

Теперь перейдем к событиям 1943 года. До этого минно- заградительные операции ВВС Черноморского флота были похожи на действия других флотов: незначительные масштабы с минимальными успехами. 1943-й принес разительные перемены, и черноморцы превзошли по эффективности все усилия, предпринятые советским ВМФ в этой области за два предыдущих года войны.

Первый удар по коммуникациям врага был нанесен в феврале — марте. К этому моменту 17-я немецкая армия была отрезана на Таманском полуострове — и 380-тысячная группировка требовала ежесуточно 1000 тонн различных грузов. Основной линией снабжения стал Керченский пролив. Именно здесь весной 1943 года были сконцентрированы усилия миноносной авиации ЧФ. За февраль — май в проливе было поставлено 78 мин (примерно поровну якорных АМГ-1 и донных A.MkIV). Основные потери противник понес до середины марта (на это время приходится и пик постановок), когда подорвались три быстроходные десантные баржи, два парома типа «Ziebel» и саперный десантный катер (именно на судах такого типа осуществлялся основной объем перевозок). Немцы были вынуждены отказаться от свободного плавания в проливе, перейти к движению конвоев из 2–4 БДБ под охраной электромагнитных тральщиков. В проливе были задействованы самолеты-тральщики Ju-52MS из 3-й эскадрильи 1-й группы самолетов-тральщиков (3 Staffel, Minensuchgruppe 1), базировавшейся в Варне (на 28 февраля три машины). Часть БДБ использовалась в качестве подвижных постов противоминной обороны. Однако, несмотря на это, корабли гибли даже на тщательно контролируемых фарватерах (например, БДБ F136).

Всего можно с уверенностью говорить о семи кораблях и судах, подорвавшихся на авиационных минах в Керченском проливе. Еще один лихтер предположительно также стал жертвой постановок с воздуха.

В мае советская авиация перенесла свои усилия в другой район, приступив к минированию Дуная. Постепенно минная опасность распространилась на почти 500-километровый участок важнейшей коммуникации противника. Хотя на борьбе с минами были сосредоточены усилия румынской речной флотилии, германских прорывателей минных заграждений и самолетов Ju-52MS, ликвидировать угрозу до конца года так и не удалось — движение по реке несколько раз прерывалось на срок до двух недель. К декабрю на Дунае погибло семь и было повреждено два судна.

Кроме Дуная объектами постановок стали Днепр (в ноябре в Днепровском лимане впервые применили донные АМД-500) и устье Днестра. На этих заграждениях противник понес остальные потери в этом году — четыре единицы в Днепро-Бугском лимане и танкер МТ-II в Днестровском.

Всего на 282 минах постановки 1943 года подорвалось 22 боевых корабля и транспортных судна (см. таблицу ниже), что составляет, без учета буксира «Forsch», лишь 12,8 мины на подрыв.

Столь высокую эффективность нельзя объяснить слабостью военно-морского флота противника на Черном море. Технические средства борьбы с минами были те же, что, например, и на Балтике. Здесь, вероятно, сыграл свою роль правильный выбор мест постановок: на реках и в узкостях. Это, с одной стороны, облегчало определение места при постановках, с другой — искусственно увеличивало плотность заграждения, повышая вероятность подрыва.

Интересный факт: авиационные мины нанесли урон не только кригсмарине, но и люфтваффе. 13 мая, проводя траление севернее Керчи, при подрыве вытраленной донной мины погиб самолет-тральщик Ju-52MS (зав. номер 3399), а 3 июля на взлете или рулежке в Севастополе подорвался на мине гидросамолет BV-138C-1 (зав. номер 310069, DM+DI) из З./SAGr 125. Так что, наверное, справедливо будет считать эффективность постановок 1943 года еще выше.

Сокращения: БДБ — быстроходная десантная баржа, б/п — буксирный пароход, п/х — пароход, тн — танкер.

В 1944 году самолеты ЧФ поставили еще больше мин — 357, преимущественно АМД-500. Большинство мин было выставлено у Констанцы (172), например, в ночь на 15 марта полным составом мины ставил 5-й ГМТАП, и в дельте Дуная. В апреле 28 мин было сброшено в районе Севастополя. Однако потери были существенно ниже, чем в предыдущем году. Нам известны только четыре достоверных случая подрыва на авиационных минах: 17 апреля — лихтер «Dordogne» (1485 брт) и 18 июня — противолодочный корабль UJ316, оба в районе Сулины, 21 июня — буксир в Килийском гирле и 30 августа баржа на Нижнем Дунае. Надо отметить, что в этом году советская авиация ставила мины только в районе дельты Дуная, не распространяя постановки на остальную часть реки.

Таким образом, за 1941–1944 годы ВВС ЧФ выставили на коммуникациях противника 700 мин, на которых подорвались 25–29 судов и кораблей. Эффективность применения минного оружия была довольно высока и составила примерно 26 мин на подрыв, против 111 мин на Севере и около 80 на Балтике.

Несмотря на название, речь пойдет вовсе не о героических летчиках-истребителях Балтики. Более того, перефразируя Твардовского, — это «не зенитчики и не летчики, хоть герои не хуже их». Но не будем дальше интриговать читателей: мы расскажем о малоизвестной странице боевой деятельности морской железнодорожной артиллерии Краснознаменного Балтийского флота в период битвы за Ленинград.

В начале тридцатых годов прошлого столетия на вооружение береговой обороны возрождающегося Красного флота стали поступать железнодорожные артиллерийские установки. Первоначально для их создания использовался задел еще царских времен. В частности, на железнодорожные транспортеры были установлены 356-мм орудия, заказанные для линейных крейсеров типа «Измаил». Затем стали использоваться пушки уже советского производства, в том числе 180-мм орудия Б-1-П. Транспортеры с такими артиллерийскими системами получили название ТМ-1-180. Применение в береговой обороне подвижных железнодорожных установок давало ощутимые преимущества по сравнению со стационарными батареями. В полной мере достоинства железнодорожных транспортеров проявились в период обороны Ленинграда. Развитая сеть ленинградского железнодорожного узла позволяла успешно маневрировать не только огнем (как, например, артиллерия Кронштадской крепости), но и колесами. В отличие от стационарных батарей транспортеры могли менять огневые позиции, которые зачастую выбирались в непосредственной близости от переднего края, иногда на расстоянии до 2,5 километров, их было легче маскировать. При необходимости можно было сосредоточить массированный огонь крупнокалиберной артиллерии на нужном направлении. Подвижность транспортеров повышала их живучесть, не позволяя вражеской артиллерии пристреляться по обнаруженному орудию.

В начале 1942 года вся железнодорожная артиллерия КБФ была сведена в 101-ю морскую железнодорожную артиллерийскую бригаду под командованием генерал-майора И.Н. Дмитриева. Самыми мощными и дальнобойными в ее составе были три батареи 180-мм (№ 12, 18 и 19) и одна 356-мм калибра (№ 11). Если последняя использовалась относительно редко, то 180-миллиметровки играли роль «длинной руки» ленинградской артиллерии. Основной задачей 101-й бригады была контрбатарейная борьба с группировкой осадной артиллерии, сосредоточенной противником под Ленинградом. Однако большая дальность стрельбы артиллерийских транспортеров ТМ-1-180, достигавшая 37 километров, позволяла наносить удары и по объектам в сравнительно глубоком немецком тылу. Среди таких целей наибольшее внимание уделялось городу Гатчина (Красногвардейск). Здесь кроме крупной железнодорожной станции находился передовой немецкий аэродром, на который в течение всей блокады базировались части 1-го воздушного флота люфтваффе. В основном гатчинский аэродром использовали истребители из JG54 «Grunherz», которые первыми испытали на себе удары артиллеристов 101-й бригады.

Для обстрелов Гатчины чаще всего привлекались 18-я и 19-я железнодорожные батареи, причем роль «первой скрипки» обычно играла 19-я батарея под командованием капитана В.Н. Мяснянкина. Для уменьшения противодействия противника одновременно со стрельбой 180-мм транспортера несколько батарей меньшего калибра вели огонь по ближайшим позициям немецкой артиллерии. Именно так был организован удар по гатчинскому аэродрому 10 июня 1942 года. В 2 час. 05 мин. один транспортер 19-й батареи открыл огонь по цели. Еще три железнодорожные батареи навязали огневую дуэль вражеским орудиям, пытавшимся противодействовать стрельбе. По данным воздушной разведки результаты огневого налета были отличными. Все снаряды упали в районе цели, а три из них попали непосредственно в ангары. Действительно, по немецким данным, в этот день 1-я эскадрилья 54-й истребительной эскадры потеряла три машины. Были уничтожены связной Klemm 35 (заводской номер 3060) и Bf-109F-4 (заводской номер 7631). Еще один «мессершмитт» с «зеленым сердцем» (заводской номер 13182) был тяжело поврежден и уже не подлежал восстановлению.

Архивные материалы противника отмечают в 1942 году еще два случая успешного обстрела аэродрома Гатчины советской артиллерией. 24 февраля был поврежден Bf-109F-2 из 1-й и 7 сентября — Bf-109G-2 из 3-й эскадрильи JG54. В первом случае имеющиеся в нашем распоряжении материалы не подтверждают факта обстрела аэродрома железнодорожной артиллерией КБФ. Впрочем, возможно, это связано с качеством используемого источника[1]. Не обстреливался аэродром и 7 сентября. Однако в этот день 19-я батарея вела огонь по станции Гатчина-Балтийская, которая находится рядом с аэродромом. В данном случае, вероятно, помог известный закон рассеивания. Видимо, отклонившийся снаряд упал в районе аэродрома и повредил истребитель.

Естественно, что при обстрелах страдала не только техника, но и личный состав подразделений люфтваффе. Так, 5 сентября 1942 года при артобстреле был убит один зенитчик 766-го легкого резервного зенитного дивизиона, а через десять дней, 14 сентября, при аналогичных обстоятельствах понес потери 361-й резервный зенитный дивизион. На этот раз снова один человек погиб, а еще четверо были ранены.

Но свою лучшую «противосамолетную» стрельбу 19-я батарея провела в апреле 1943 года. Незадолго до этого из отдельных «беспокоящих» эскадрилий, созданных по образцу и подобию советских ночных легкобомбардировочных авиаполков, оснащенных самолетами У-2, в составе 1-го воздушного флота под командованием майора Boris von Maubeuge была образована легкобомбардировочная группа (Stoerkampfgruppe Luftflotte I)[2]. Матчасть «беспокоящих» эскадрилий, а теперь и новой группы, состояла из устаревших легких бомбардировщиков и учебных самолетов, взятых из различных летных школ люфтваффе. «Ночники» Stoerkampfgruppe летали на весьма разношерстной «коллекции», состоявшей из разнообразных бипланов, таких как Ar-66, Go-145, Не-45, Не-46 и W.34. Чтобы с большим эффектом использовать эти легкие машины, имевшие незначительный радиус действия, их надо было расположить как можно ближе к линии фронта. Поэтому вполне естественно, что группу разместили на передовом аэродроме в Гатчине.

Нам неизвестно, успели или нет немецкие «швейные машинки» начать свою боевую работу до ночи 9 апреля, когда на летном поле Гатчины опять стали рваться советские снаряды. Состояние Stoerkampfgruppe после окончания огневого налета лучше всего описывать только одним словом — погром. В одночасье группа лишилась двенадцати легких бомбардировщиков. Погибли восемь Не-46 (заводские номера 261, 323, 327,404, 706, 755,1154,1227) и четыре «арадо» (заводские номера 279, 1005, 1223, 1227).

История воздушной войны на советско-германском фронте знает и более успешные удары по немецким аэродромам. Однако и на их фоне события 9 апреля — явление неординарное. Например, в известном по многим историческим очеркам ударе авиации КБФ по аэродрому Котлы 20 марта 1943 года немцы потеряли два бомбардировщика Ju-88A-4 безвозвратно. Еще три «юнкерса» были повреждены (по немецкой классификации потерь — 30, 15 и 10 %). 21 марта тяжело поврежден еще один бомбардировщик. Даже с учетом несравнимо большей боевой ценности уничтоженных в Котлах машин результаты этой операции и апрельского огневого налета на Гатчину по меньшей мере сравнимы.

То, что уничтожение дюжины вражеских машин — заслуга все той же батареи № 19, не вызывает особых сомнений. Правда, согласно уже упомянутой «Хронике» удар по немецкому аэродрому наносился с 4 час. 10 мин. до 4 час. 16 мин. 10 апреля 1943 года. Операция производилась по типовой схеме: один 180-мм транспортер вел огонь по аэродрому, второй наносил отвлекающий удар по городу Красное Село. Четыре 130-мм батареи вели предупредительный огонь по огневым позициям немецкой артиллерии. Расхождения в датах на один день, как показывает изучение документов Бундесархива, дело достаточно обычное. Впрочем, не исключено, что опять помог все тот же закон рассеивания. Дело в том, что и 9 апреля 19-я батарея стреляла по Гатчине. Однако целью в этот день была станция Гатчина-Товарная. Все-таки мы склоняемся к версии ошибки в немецких документах.

Таким образом, 13–14 немецких самолетов можно с полным правом занести на боевой счет железнодорожной артиллерийской батареи № 19. Учитывая, как нелегко давался советским летчикам и зенитчикам каждый сбитый самолет люфтваффе, это очень большая цифра. Кроме того, действия 19-й батареи — яркий пример грамотного использования всех возможностей своего оружия. Мы надеемся, что эта статья станет маленьким кирпичиком в огромном здании Истории Великой Отечественной войны. Истории, где будет место как честному признанию собственных ошибок, так и спокойному описанию своих побед.

Примечания:

1

Для описаний действий советской стороны нами привлекалась «Хроника Великой Отечественной войны на Балтийском море и Ладожском озере». Первые выпуски ее, посвященные периоду до 15 мая 1942 года, значительно отличаются по полноте освещения событий в худшую сторону от последующих томов.

2

Мы решили отказаться от дословного перевода, не очень привычного для русского уха. Посему заранее извиняемся перед теми читателями, которые «Kampfgeschwader» переводят как «боевая».